Форум » Литературные обсуждения » Элизабет Гаскелл и ее творчество » Ответить
Элизабет Гаскелл и ее творчество
Скрипач не нужен: Тема посвящена творчеству английской писательницы Элизабет Гаскелл.
Ответов - 10
Хелга: Хочу предложить вашему вниманию отрывок из предисловия А.Елизаровой к роману Крэнфорд. Перевод с английского И. Гуровой М., "Художественная литература", 1973 Очень многое становится понятным о Гаскелл и о её работах после прочтения. А ещё вот такой непривычный, неожиданный портрет. Обычно на нас смотрит зрелая, серьёзная, чуть уставшая женщина, а тут - молодая, жизнерадостная кокетка. И такой она тоже, оказывается, была: Elizabeth_Gaskell_1832 William John Thomson "...Я выросла в маленьком городке, а теперь мне выпало на долю жить на окраине большого фабричного города; но с наступлением первых весенних дней, когда распускающаяся листва и сладостные запахи земли говорят мне, что "близится лето", во мне пробуждается инстинктивное беспокойство, меня тянет туда, где раскинулись безлюдные просторы, поросшие сочной травой. Так птица, разбуженная сменой времен года, устремляет свой полет к хорошо знакомой, хотя, казалось, позабытой стороне. Но я не птица, а женщина, меня привязывают к дому семейные обязанности, а так как к тому же я не обладаю крыльями голубки, а должна путешествовать в дилижансе и расплачиваться с кучером, то мне приходится оставаться дома", - писала Гаскелл друзьям. В "Крэнфорде" отразилась эта ностальгия по далекой и близкой стране ее детства и юности, никогда не покидавшая Гаскелл на протяжении тридцати трех лет, прожитых ею в раскаленном, страшном, дымном, гнусном Вавилоне Великом", каким казался ей промышленный Манчестер. "Всякий раз, когда мне неможется или я больна, я перечитываю "Крэнфорд" и - я хотела было сказать, наслаждаюсь им (но мне это говорить неловко), - и снова смеюсь над ним!" - писала Гаскелл Джону Рескину в феврале 1865 года, за полгода до смерти. В своем роде это была книга, написанная "в поисках утраченного времени". Элизабет Гаскелл (1810-1865) родилась в Лондоне, где ее отец служил в казначействе. Рано лишившись матери, она годовалой девочкой была передана на попечение тетки и выросла в ее доме в маленьком захолустном городке Натсфорд, в графстве Чешир, славившемся своими лугами, молочным хозяйством (и, в частности, знаменитым чеширским сыром). Гаскелл не скрывала того, что именно Натсфорд послужил прототипом ее Крэнфорда - такого же старосветского городка, затерянного среди лугов и полей сельской "зеленой Англии". Все здесь в те времена дышало стариной. Правда, воинственные смысловые ассоциации, скрытые в названии Натсфорда (Knutsford буквально означает: "Канутов брод" или "Канутова переправа"), позволяющие относить его возникновение ко временам вторжения датчан, были давно приглушены временем. Но городок гордился своим рынком, возникшим, по преданию, еще в XIII веке, своими старинными домами с островерхими крышами и тяжелыми дубовыми балками, выступающими в кладке стен, и более поздними, но также уже старомодными красными кирпичными домами начала XVIII века, в стиле "королевы Анны" (в таком доме росла будущая писательница), чинно распланированными садами и прапрадедовской добротной и прочной домашней утварью. Дочь Теккерея, писательница Анна Теккерей-Ритчи, посетившая Натсфорд уже после смерти Гаскелл, воспроизвела в своем предисловии к "Крэнфорду" патриархальную атмосферу этого городка, где сохранились и гостиница "Георг", описанная в "Крэнфорде", и узенькие средневековые улочки и тупики, и куагнца в зеленой лощине на окраине города, более двухсот лет переходившая из рода в род, от отца к сыну, а рядом с нею - старая мельница под сенью высоких деревьев. Гаскелл с любовью вспоминала старые поэтические чеширские народные обычаи и поверья, с которыми она сроднилась с детства. В день свадьбы земля или мостовая перед домом жениха и невесты посыпалась красным песком, поверх которого белым песком через воронку выводились затейливые узоры, цветочный орнамент, иногда даже поздравительные стихи (так было, вспоминала Гаскелл, в день ее собственной свадьбы, когда были разукрашены почти все дома города). На рождество детвора обходила дома, распевая под окнами старинные святочные песни. Утром первого мая, на рассвете, у каждой двери вывешивалась ветка дерева или пучок зелени. "Это был своего рода "язык деревьев", так как эти ветви характеризовали нрав главной обитательницы дома, - поясняет Гаскелл. - Ветка березы означала хорошенькую девушку; ветка ольхи - сварливую бабу; ветка дуба - почтенную женщину". Но пучок крапивы или дрока, вывешенный насмешниками у дверей девушки, мог навсегда ее обесславить. Чеширские служанки, сверстницы будущей писательницы, верили в приворотное зелье - "драконову кровь"; они знали, что, увидев в первый раз молодой месяц, надо сделать ему книксен и перевернуть в кармане деньги - тогда их станет вдвое больше до того, как луна пойдет на ущерб. Гаскелл признавалась, что и сама продолжает верить в некоторые приметы. "Увидеть падучую звезду - к несчастью... У меня всегда замирает сердце, когда я ее вижу". Она знает также, как коварен шиповник: никогда не следует строить планы или делиться своими замыслами, сидя под сенью цветущего шиповника: ничто из задуманного не сбудется! Она уверяет свою корреспондентку, что лично знакома с человеком, который собственными глазами видел фей. "А если бы мы с вами добывали на холме Олдерли-Эдж, на границе между Чеширом и Дербиширом, я могла бы точно указать вам вход в пещеру, где спит в золотой броне король Артур со своими рыцарями, пока не придет день, когда Англия будет в опасности и они встанут ей на помощь". В быте и нравах обывателей Натсфорда - отставных чиновников, вдов и старых дев, доживающих свой век на скромную ренту, - было весьма мало героического. Но при всей мизерности их интересов и мелочности наивного этикета, старательно соблюдаемого этими представителями захолустной провинциальной "элиты", их невинные претензии и маленькие чудачества были не лишены своей привлекательности: забавное простодушие их старомодного жизненного уклада, столь непохожего на деловой практицизм самоуверенных манчестерских буржуа, с его критериями пользы и чистогана, могло вызвать у пристального наблюдателя не только усмешку, но и сочувственное раздумье. Став женой Уильяма Гаскелла, священника унитарианской церкви в Манчестере, Элизабет, казалось, навсегда распростилась со старосветской патриархальной "зеленой Англией" своего детства и юности. Всего шестнадцать миль расстояния да река Мерси - естественная граница между сельскохозяйственным Чеширом и промышленным Ланкаширом - отделяли ее от родного Натсфорда. Но дистанция измерялась не милями, а ходом истории. Манчестер, центр английской текстильной промышленности, был одним из аванпостов британского капитализма, оплотом буржуазного либерализма, по-своему ничуть не менее твердолобого, чем торийский консерватизм, колыбелью ханжеской "манчестерской школы" буржуазной политической экономии, ратовавшей за ничем не ограниченную свободу эксплуатации труда {Именно газете "Манчестер гардиен" - органу буржуазных либералов - принадлежало наиболее резкое и бездоказательное выступление против романа "Мэри Бартон" (28 февраля 1849 г.).}. Буржуазное религиозное и моральное ханжество царило здесь, самодовольно "объясняя" страдания массы неимущих тружеников и безработных "волей господней" или "порочными склонностями" бедняков. Состоятельные прихожане мистера Гаскелла, унитарии-диссиденты гордились своим свободомыслием в толковании некоторых богословских догматов (они, в частности, отрицали существование святой троицы и не считали богом Иисуса Христа); но их социальные воззрения отличались таким же ханжеством. Пылкий интерес молодой жены их священнослужителя к самым наболевшим и "неприятным" общественным проблемам того времени казался им достойным сурового демонстративного осуждения. Как при жизни, так и посмертно Элизабет Гаскелл громогласно обвиняли в том, что она "упорно и предвзято хочет оправдать неправедное": под "неправедным", с точки зрения буржуазной морали, подразумевалось и народное возмущение классовым неравенством, и стремление женщин к равноправию, и обличение власти чистогана. После выхода ее второго романа, "Руфь" (1853), драматической истории девушки-работницы, обольщенной светским фатом, но сохраняющей, наперекор "общественному мнению", благородство и силу духа, Гаскелл пришлось, как она писала золовке, "распроститься со всеми своими респектабельными друзьями"; она стала предметом стольких нападок, что сравнивала себя со "святым Себастьяном, привязанным к дереву как мишень для стрел". Даже в ее собственном доме эта книга была под запретом для ее взрослых дочерей; двое из прихожан ее мужа сожгли ее роман; третий запретил жене читать его. "Мы сидим с ними рядом в церкви, и вы не можете себе представить, какой "неприличной" я чувствую себя под их взглядами", - писала Гаскелл. Ее глубокой, чуткой, богато одаренной натуре было тесно в стенах, пасторского дома и среди манчестерских коммерсантов и дельцов, составлявших наиболее влиятельную часть прихожан ее мужа. Гаскелл приходилось встречаться и с людьми иной породы и закалки - с манчестерскими рабочими; в "Мэри Бартон" и в позднейшем романе "Север и Юг" (1855) она отдала должное их независимому уму и твердому характеру. Но ее попытки вмешаться в их" тяжкую жизнь не могли быть плодотворны: скромная частная филантропия, как бы самоотверженно (что видно по ее письмам) ни занималась ею Гаскелл, не могла существенно изменить положения рабочих и перебросить моет между "двумя нациями", на которые была расколота Англия. Гаскелл добросовестно исполняла свои обязанности, даже когда они входили в противоречие с ее творческими интересами. Сообщения о ходе работы над новой книгой переплетаются в ее письмах с досадливыми упоминаниями о хозяйственных хлопотах: о коровнике и птичьем дворе (Гаскеллы и в Манчестере держали корову, свиней и домашнюю птицу), о кройке белья для четырех дочек, о расчетах с прислугой, о ремонте канализации. Иной" раз она с явным раздражением пишет об этих "каждодневных лилипутских стрелах мелочных забот", от которых пытается уйти в "тайный мир искусства". В других случаях ее письма проникнуты чувством глубочайшей усталости. Характерно одно из писем к издателю, написанное за полгода до смерти, когда она работала над своим последним романом - "Жены и дочери" (1865), который ей не суждено было окончить: "Дорогой мистер Смит, написано, кажется, около 870 стр., ...но трудно определить. Роман мог бы быть и длиннее, мне есть еще что сказать; но, ах! я так устала, вытягивая пряжу из моего мозга, а чувствую себя совсем не хорошо. Впрочем, что мой мозг по сравнению с вашим!.. Я ненавижу интеллект, и литературу, и изящные искусства, и математику! Я начинаю думать, что на том свете святой Петр запретит все книги и газеты; а все развлечения будут состоять только в том, чтобы кататься в коляске в Харроу и вечно лакомиться земляникой со сливками". В последние годы жизни она лелеяла план вырваться из Манчестера, обзавестись загородным домиком где-нибудь на приволье, в одном из еще не тронутых уголков старой "зеленой Англии", После многих хлопот и волнений, - план этот был задуман втайне от мистера Гаскелла и мог быть осуществлен только ценой строжайшей экономии и в счет будущих, еще не заработанных гонораров, - желанный приют под уютным названием "Лужайка", по соседству с "прелестной патриархальной деревушкой" в Хемпшире (таком же сельскохозяйственном графстве, как и ее родной Чешир), был облюбован, куплен и обставлен. Гаскелл уже писала друзьям о сенокосах, которыми славятся окружающие ее домик луга, о том, сколько яблок уродилось в ее саду... 12 ноября 1865 года она приехала туда вместе с двумя дочерьми и зятем - и скоропостижно скончалась в кругу семьи за чайным столом во время первого чаепития на новоселье. Писательницу похоронили в ее любимом Натсфорде: только так смог в действительности осуществиться задуманный ею побег в милый сердцу Крэнфорд ее мечты…
Хелга: Материал о Гаскелл выложен Скрипач не нужен, я лишь посредник. Скрипач не нужен Спасибо за тему и публикацию! Вероятно, найдутся еще материалы или мысли участников для продолжения этой темы.
Анита: Скрипач не нужен, Спасибо за статью. Очень интересная
Галина: Скрипач не нужен, Хелга спасибо, что выложили этот отрывок. Я читала "Крэнфорд" в таком же же издании и поэтому знакома с этим предисловием. Но перечитать всё равно было интересно.
мариета: Скрипач не нужен Мне тоже было очень интересно прочитать. Многое теперь понятно и в «Крэнфорде», и в «Севере...»
Axel: Хелга Скрипач не нужен Спасибо большое!
Скрипач не нужен: Дамы, спасибо! мариета , да, да! Я же первым прочла здесь СиЮ после просмотра фильма Потом посмотрела Крэнфорд, и только потом купила старенькую книжку Крэнфорд с этим предисловием, прочла, и всё сразу встало на свои места. Меня больше всего потрясла история её смерти. Видимо, такое счастье накатило, что, как пушкинская царица, "восхищенья не снесла"
Скрипач не нужен: О творчестве Элизабет Гаскелл, оказывается, была написана вот такая книга: Элизабет Гаскелл. Очерк жизни и творчества Автор: Б. Б. Ремизов Издательство: Вища Школа 1974 г. Скорее всего исследование это было несколько тенденциозно, учитывая годы написания, но я бы его с удовольствием почитала. Но пока не ловится ни "живьём, ни в электронном виде)) Описание утащено мной с ОЗОНа: "В очерке жизненного пути и идейно-творческой эволюции Элизабет Гаскелл, выдающейся представительницы английского критического реализма середины XIX века, впервые в советском литературоведении делается попытка осветить все наследие писательницы во взаимосвязи и развитии: социальные романы о классовой борьбе в эпоху чартизма (особенно «Мэри Бартон», стоящую у истоков рабочей темы в европейской прозе), антивоенный исторический роман («Поклонники Сильвии»); психологический «роман воспитания» («Жены и дочери»); лучшие повести и рассказы, сыгравшие значительную роль в становлении английской психологической новеллы и антибуржуазной утопии; труды, связанные с литературно-теоретическими взглядами Гаскелл, а также ее очерки последних лет жизни, отмеченные неизменным интересом писательницы к теме борьбы пролетариата. Книга рассчитана на преподавателей и студентов вузов, а также на широкий круг читателей."
Svetlanaj: А вы заметили, что появилась "Руфь" Гаскелл в русском переводе. Есть на Озоне. "Руфь" и другие книги
Бат: Любопытно, что за перевод?
полная версия страницы