Форум » Литературные обсуждения » "Мастер и Маргарита" Михаила Булгакова » Ответить
"Мастер и Маргарита" Михаила Булгакова
Гала: Сейчас этот роман пользуется большой популярностью: его читают и перечитывают, растаскивают на цитаты, даже учат наизусть. Хотелось бы узнать мнение форумчан об этом бессмертном произведении. Советую прочитать книгу диакона А. Кураева "Мастер и Маргарита: за Христа или против?". В ней представлен очень полный и объективный анализ романа, высказываются некоторые оригинальные, интересные мысли. http://www.interfax-religion.ru/bulgakov/21.html От администрации Поскольку далеко не все участники форума (и читатели МиМ) согласны с тем, что в рекомендованной книге представлен полный и тем более объективный анализ романа, к чтению рекомендуются и другие критические материалы на эту тему. Статья из "Книжного обозрения" Фантастический роман о дьяволе Новиков. Михаил Булгаков - художник М. Булгаков «Черновые наброски к главам романа, написанные в 1929-1931 г.г». (К сожалению, не нашла электронный вариант лучшей, на мой взгляд, статьи о романе Булгакова - И.Бэлза "Генеалогия Мастера и Маргариты" - если у кого есть, поделитесь, пожалуйста.))
Ответов - 99, стр:
1 2 3 4 5 All
Эмма: Я читала МиМ только один раз и по принуждению учебного заведения. Меня роман совершенно не зацепил тогда - наверное, возраст для прочтения был неподходящий. Показался нелепым, непонятным. Я никак не могла связать все между собой. И конец романа для меня была тайна, покрытая мраком. Кстати, если не трудно, разъясните, чем там дело закончилось? И, благодаря этому несвоевременному чтению, я не могу сейчас к нему вернуться. Я слышала много хвалебных отзывов. И тем не менее, читать второй раз я его не хочу. Школа напрочь отбила у меня тягу к русской литературе. Даже сейчас читаю, преимущественно, английскую классику. Ее хоть не подвергали таким тщательным разборам, и никто не заставлял читать то, к чему не лежит душа.
Гала: Я честно говоря тоже не раз принималась читать ММ и бросала. Но однажды открыла книгу и.........не смогла оторваться. Эмма пишет: чем там дело закончилось? Все закончилось трудно. Понтия Пилата простили и освободили. Мастер и Маргарита умерли, и им выделили персональный вечный приют (домик такой уединеный, не особняк конечно, но тем, кто жил в подвальчике вполне себе ничего). Вот так, если изложить коротенечко. Эмма пишет: Школа напрочь отбила у меня тягу к русской литературе
Хелга: Эмма пишет: Школа напрочь отбила у меня тягу к русской литературе. А, может, попробовать абстрагироваться от школы и начать русскую литературу, как с чистого листа? Она стоит того... Эмма пишет: И тем не менее, читать второй раз я его не хочу. Значит, нужно подождать, момент придет и все откроется. Или не откроется, это уж как получится.
Luiza: Я читала роман три раза. До того, как он был в программе школы, когда надо было по программе и через несколько лет после школы. Всегда читала его легко, с удовольствием, с невозможностью оторваться. Наверно, правильнее было бы сказать, что я люблю эту книгу. И поэтому не могу сказать за что. Просто люблю. Но никогда не воспринимала (и не буду) роман как религиозную или политическую книгу. Для меня это только лишь художественное произведение, а все герои - лишь вымысел.
Гала: Luiza пишет: Для меня это только лишь художественное произведение, а все герои - лишь вымысел. У меня не получается, читая роман, абстрагироваться от реальных персонажей. Даже наоборот, я представляю, что Пилат был именно таким, как он описан в романе.
juliaodi: Обожаю эту книгу. Стараюсь держаться от нее подальше, как и от ГиП, чтобы снова крышу не снесло, все заново перечитывая. Обожаю как линию МиМ, так и Иешуа и Пилата. А самый любимый герой это конечно Воланд. Где-то я уже писала об этой книге. Но скажу еще раз, он настоящий воспитатель - проучил людей за их грехи. А то, что неизменно цепляет - так это любовь Маргариты, то, что она всю жизнь прождав Мастера, встретив его наконец, не побоялась пойти к черту на кулички, стать ведьмой ради него. А может у меня давно сидит в душе слабость к жертвенным натурам..не знаю Кстати, экранизация мне показалась приемлемой. Объясните, чем она плоха?
Luiza: Но ведь Пилат не единственный персонаж романа. Может, стоит обратить внимание на какого-либо другого героя, не столь реалистичного. А может, прочесть что-нибудь еще о Пилате, тогда в романе Булгакова он потеряет свой реализм для Вас.
Гала: juliaodi пишет: Кстати, экранизация мне показалась приемлемой. Экранизация мне очень-очень понравилась. Анна Ковальчук в роли Маргариты - восхитительна, Воланд, Азазелло, Коровьев, Бездомный - вобщем, как главные так и второстепенные персонажи подобраны почти безукоризненно - 9 из 10. К. Лавров (Пилат) сыграл замечательно, но он несколько староват. Безрукова я просто не люблю. Музыка, работа оператора - 10 из 10. Только спецэффекты местами - не айс.
Гала: Luiza пишет: А может, прочесть что-нибудь еще о Пилате, тогда в романе Булгакова он потеряет свой реализм для Вас. Образ Пилата очень сильно показан в рассказе Ф. Дюренмата "Пилат". Но "булгаковский" герой рядом с ним не теряет.
apropos: Гала пишет: Все закончилось трудно По-моему, как раз почти хорошо: справедливость восторжествовала, а что может быть важнее победы справедливости?)))) Этот роман по сути уникальный. И, безусловно, гениальный (и не только по моему мнению). Он не случайно вошел в классику мировой литературы, будучи по достоинству оценен как большинством читателей, так и критиков. Школьное отношение к литературе - к счастью, не критерий самого уровня этой литературы. И если школьники - из-за того, что их "заставляли" читать и разбирать программные произведения - в итоге не могут понять и полюбить прекрасные произведения русской классической литературы, начиная от Пушкина и заканчивая тем же Булгаковым, то это беда уже не школы (понятия в данном случае абстрактного), а самих школьников. Увы. Хелга пишет: момент придет и все откроется. Или не откроется, это уж как получится Да, у всех по-разному. Кто-то уже с возрастом начинает читать и ценить классическую литературу, кто-то приучен к ней детства, ну а у кого-то школьное изучение навсегда отбивает желание читать что-то "классическое". Хотя - это лучшее, что было отобрано временем из всего, что сочинялось и читалось.))) Я вообще люблю все произведения Булгакова, не только МиМ, хотя этот роман занимает особое место в моих литературных пристрастиях. Перечитываю его всегда с огромным удовольствием - и вот для меня один из критериев глубины таланта автора - всегда нахожу в романе что-то новое. МиМ относится к тем произведениям, которые можно "открывать" для себя всю жизнь. Из критических статей мне более всего когда-то понравилась статья И. Бэлзы "Генеалогия Мастера и Маргариты". Все остальные статьи, которые я затем пыталась читать, показались куда слабее (но это мое личное мнение). По рекомендованной ссылке посмотрела - не согласна со многими предложенными постулатами, увы. Марго - как женщину-разрушительницу (в частности) - не вижу.
Гала: apropos пишет: По рекомендованной ссылке посмотрела - не согласна со многими предложенными постулатами, увы. Марго - как женщину-разруштельницу (в частности) - не вижу. Да, местами в этом отношении Кураев перегибает палку. Но мне лично Маргарита никогда не казалась идеалом, в целом его версия как минимум - необычна. apropos пишет: школьники - из-за того, что их "заставляли" читать и разбирать программные произведения - в итоге не могут понять и полюбить прекрасные произведения русской классической литературы, начиная от Пушкина и заканчивая тем же Булгаковым, то это беда уже не школы (понятия в данном случае абстрактного), а самих школьников. Как человек не слишком давно бывший школьником, могу сказать, что ученики не любят классику не ез-за того, что их "заставляли читать", а потому, что навязывали суждение учителей (далеко не всегда верное и аргументированное). Не в обиду будь сказано действительно талантливым педагогам.
Ирбис: Ни одна экранизация так и не смогла передать ту картинку,который видит читатель читая эту книгу.Я даже и не пойму зачем ее экранизировали.
Гала: Ирбис пишет: Ни одна экранизация так и не смогла передать ту картинку,который видит читатель читая эту книгу. С этим не поспоришь. Это верно в отношении практически любой книги. Ирбис пишет: Я даже и не пойму зачем ее экранизировали. А по-моему хорошо получилось. Ковальчук уж больно хороша! И очень красивая актриса играла Геллу.
Хелга: Гала пишет: Но мне лично Маргарита никогда не казалась идеалом, в целом его версия как минимум - необычна. Разве здесь речь идет об идеалах? Всегда странно слышать оценку литературных персонажей словом идеал или не идеал. Это понятие, по-моему, не имеет никакого отношения ни к образу Маргариты, ни к булгаковским героям вообще. Маргарита есть суть женщина, как создание перекрестных сил добра и зла, и созидательница и разрушительница, как два в одном, как любая женщина. Ирбис пишет: Я даже и не пойму зачем ее экранизировали. Соглашусь. Сие мне тоже не понятно. Экранизация не получилась ни одна, по моему скромному...
Гала: Хелга пишет: Маргарита есть суть женщина, как создание перекрестных сил добра и зла, и созидательница и разрушительница, как два в одном, как любая женщина. Хелга
novichok: Хелга пишет: Соглашусь. Сие мне тоже не понятно. Экранизация не получилась ни одна, по моему скромному... Мне этот роман видится таковым, который просто невозможно перенести на экран. И на сцену тоже. МиМ по эмоциям, чувствам, сюжету, череде сменяющихся картин и по тонкому переплетению библейской истории и истории героев в настоящем настолько сложен, что сложно актеру не сфальшивить, не переиграть. Увы, и Маргарита, и Коровьев, и Берлиоз не выглядели "естественными". Об Иешуа я вообще молчу Люблю этот роман безмерно и очень давно. Часто возвращаюсь к нему: иногда перечытываю полностью, иногда главами. А недавно на книжных полках родителей нашла необычное издание- ранее написанные автором главы. С удовольствием читаю. Интересно КАк автор пришел к окончательному варианту романа.
Хелга: novichok пишет: А недавно на книжных полках родителей нашла необычное издание- ранее написанные автором главы. С удовольствием читаю. Интересно КАк автор пришел к окончательному варианту романа. Ох, как любопытно! Что за издание такое?
Бэла: "Мастер и Маргарита"... Роман, с которым я встретилась впервые в самое бурное, замечательное, насыщенное событиями и эмоциями до краев время - на 2-м курсе университета, когда все ощущения обострены, когда ты знаешь все обо всем, понимаешь эту Жизнь ВО! как. Таким образом я счастливо избежала его препарирования на столе у школьного преподавателя литературы. (Я в какой-то соседней темке уже начинала писать свою точку зрения на школьное преподавание Литературы, направленное на выработку стойкого чувства отвращения к предмету, что мы частенько наблюдаем здесь , во многих постах форумчан. Стерла, потому что там был оффтоп. Здесь скажу. На мой взгляд один из факторов такого отвращения - то, что порой чтение, знакомство с романом, вещь довольно интимную, превращают в некий препарационный стол, разрезают, вспарывают не всегда трепетной рукой преподавателя, действительно любящего свой предмет, свое дело, саму Литературу. Вываливают внутренности шедевра пред очи впечатлительных детей , и после этого в светелку романа заходить не хочется еще долгое время - настолько там все истоптано, вывернуто из шкафов и укромных уголков на всеобщее обозрение, растащено на молекулы. Так было и с ВиМ, который я всей душой полюбила, когда забылись прелести лаборатории урока литературы). А с МиМ на мое счасте я встретилась один на один в самиздатовском виде. Была долгое время ушиблена взглядом в эту бездну. Потом немного успокоилась перечитала и... пропала навсегда. Роман похож на картину, которую пересматриваешь опять и опять, находишь каждый раз что-то новое, в разный период времени отыскиваешь ответы именно на те вопросы, которые волнуют тебя именно сейчас. А порой без всяких вопросов наслаждаешься просто описанием той самой ершалаимской грозы, мучашься головной болью Пилата, ощущаешь на своем плече острые коготки крошечной птицы, залетевшей сюда сейчас. И я очень бы не хотела, чтобы читатель взялся за роман только потому, что это модно, современно, все читают, все цитируют. Не откроется каменный цветок. А когда откроется... Кто же знает, откуда приходит Любовь, врываются чувства в душу, от которых и больно, и горько, и одновременно так хорошо на сердце. Что касается экранизаций, я не сужу строго режиссеров, раз за разом пытавшихся создать фильмы по МиМ. И не надо им замахиваться на ЭКРАНИЗАЦИЮ. Надо просто, может быть, честно признаваться, что хочется вылить свою любовь к роману, которая порой душит, давит, не дает спать ночами, когда перед глазами всплывают образы, которые надо, необходимо воплотить на экран, иначе умрешь, если не выскажешься. Никто ведь не брался за экранизацию просто, потому что. Каждый, я уверена, хотел сделать свое дело максимально честно. Но такой это Роман - бездонный, безбрежный, сколько бы слоев ни открылось, там - далеко до конца.
Luiza: Бэла, Как Вы замечательно сказали!
novichok: Хелга пишет: Что за издание такое? По памяти не помню. Вечером отпишусь.
Цапля: Бэла Замечательно ты сказала. Удивительная тема, прям обидно до слез, что нет толком времени сесть и сформулировать. Мое отношение к МиМ настолько трепетно, что я даже не могу подобрать сравнения. Его не испортили школьные подходы и попытки препарирования, я читала "с чистого листа", читала, погрузившись в страницы, утонув с головой, ощущая себя частью происходящего. Много раз перечитывала - одно время предпочитая историю Мастера и Маргариты, другое - историю Иешуа. Я уже после того, как прочла МиМ - прочла Евангелие. Восхитилась, поразилась, умерла от восхищения авторской интерпретацией, это было шоком, культурным шоком и ударом под дых. С тех смутных школьных впечатлений я научилась ценить талант Писателя. Экранизации не люблю. Ни одну виденную. И, наверное, не смогу принять. Из тех строптивых зрителей, у который свое восприятие авторского мира, свои герои.
apropos: По поводу экранизаций МиМ (особенно последней) Гала пишет: Экранизация мне очень-очень понравилась. Я писала в теме Ужасающие и удручающие экранизации, поэтому просто процитирую: Тот же режиссер снял бесподобный фильм по Булгакову "Собачье сердце". И ужасный - МиМ. И не потому, что его сложно экранизировать, а потому - что снято скучно, тоскливо и нелепо. Куда-то пропала динамика романа (и что прекрасно сохранилось в Собачьем сердце), актеры - ну какой из Лаврова Понтий Пилат, из Басилашвили - Воланд, а из Абдулова - Коровьев? (при всем моем уважении к этим актерам). Зачем развели тягомотину - с тягучими диалогами, с кадрами старой хроники, с НКВД? Плюшевый кот - просто позор (будто не слышали о компьютерной графике).
Хелга: Бэла Как сказала, и добавить нечего, вернее есть, но мысли не собираются в кучку. Прочитала МиМ совсем не в юности, когда училась, роман не был включен в школьную программу. Первый раз читала - с Библией была знакома плохо, точнее, практически незнакома. Первый шок от чтения - переход с Чистых прудов к Пилату в плаще с кровавым подбоем и необычное звучание имени - Иешуа, и открытие простых библейских и человеческих истин, преподнесенных авторским языком. Так смешать высокое и обыденное с веселым, язвительным трагизмом подвластно только гению...
Beryl: Гала пишет: Советую прочитать книгу диакона А. Кураева "Мастер и Маргарита: за Христа или против?". Я читала, действительно, это то, чего не хватает для осмысления главных фигур романа. А то за время советской власти главные источники знаний о христианстве были под запретом, и дошло до того, что для массового читателя ложная воландова трактовка стала первым и хорошо, если не единственным источником сведений. Воландово "имейте в виду, Иисус существовал" - ведь это не что иное, как умаление Христа. Иисус - человеческое имя Христа, Сына Божия, и дьявол ничего не имеет против, чтобы люди верили, что был-де такой человек, всех называл добрыми людьми и определял головную боль - но не более того. Сатана не упоминает Христа - Спасителя, это уже в его планы не входит. Что интересно, доверчивые читатели массами глотают эту наживку и им импонирует некий "суррогат" по имени Иешуа, выведенный в романе Мастера. С этой стороны Кураев расставил все точки над i. Как к критику к Кураеву есть некоторые претензии, в частности, он не до конца чувствует булгаковскую иронию и некоторые аргументы из-за этого кажутся притянутыми за уши. Но основного это не меняет.
novichok: Хелга , возвращаюсь к твоему вопросу. Книга называется: "Великий канцлер. Черновые редакции романа МиМ". Издательство Новости, Москва, 1992г. г. Моя маман сказала, что книга примерно тогда же и куплена. И почему я ее не видела?
Хелга: Beryl пишет: Воландово "имейте в виду, Иисус существовал" - ведь это не что иное, как умаление Христа. Иисус - человеческое имя Христа, Сына Божия, и дьявол ничего не имеет против, чтобы люди верили, что был-де такой человек, всех называл добрыми людьми и определял головную боль - но не более того. Сатана не упоминает Христа - Спасителя, это уже в его планы не входит. Что интересно, доверчивые читатели массами глотают эту наживку и им импонирует некий "суррогат" по имени Иешуа, выведенный в романе Мастера. С этой стороны Кураев расставил все точки над i. Точки над i с точки зрения церкви. Выходит, Мастер писал свою книгу под диктовку сатаны? Нет, писал он ее вдохновенно, и благодаря и вопреки. Воланд видит пороки людей и играет ими, рисуя картину бытия такую, какая она есть. И слишком однобоко и просто так принимать булгаковского Иешуа. Спаситель - есть тот, кто ищет в любом человеке светлую сторону. Человек - живет в мире Бога и Сатаны, и тот и другой есть в нем, и каждый, выбирая, может потерять или обрести искру жизненного вдохновения, в которой есть и от добра и от зла, поровну. Или ничего не понять, поскольку не дано и не тем дышит. Вообще, о МиМ очень трудно говорить, потому что все восприятие романа строится на ощущениях. Кураев плохо думает о читателях, не спрашивая их "глотают они или нет тут пресловутую наживку". novichok пишет: Книга называется: "Великий канцлер. Черновые редакции романа МиМ". Издательство Новости, Москва, 1992г. г. novichok Спасибо! Буду искать...
novichok: Хелга пишет: Буду искать... Если не найдешь, то я могу отсканировать. Не за день, не за два, но смогу. Мне не сложно Обращайся, не стесняясь.
Хелга: novichok пишет: Если не найдешь, то я могу отсканировать. Правда? О, это было бы здорово! Если не найдется, конечно.
Бэла: Прошу прощения, конечно, но меня всегда умиляют такие "аксиоматические" заключения о произведениях искусства. Т. е. МиМ рассматриваем с точки зрения догм христианства - и точка (сорри за тавтологию). Может, действительно, оставить читателю его "светелку", пусть он там сам разбирается, что он чувствует, приходя на свидание к роману, без вот этих вот Beryl пишет: доверчивые читатели массами глотают эту наживку и им импонирует некий "суррогат Если читателю после встречи с романом, с картиной, с фильмом захочется, он, наверное, узнает, что говорит церковь об истории Иисуса Христа, или о чем-то ином, заинтересовавшем читателя. И Кураева прочтет, как в случае с МиМ, и novichok пишет: "Великий канцлер. Черновые редакции романа МиМ". Издательство Новости, Москва, 1992г. г. эту книгу. Может, не станем уж так представлять читателя доверчивым, безголовым, инфантильным? А то иногда очень раздражают истины в последней инстанции. Христос ведь тоже был гоним за то, что пошел против тогдашней церкви, догм, истин в последней инстанции. Не станем об этом забывать.
Калина: Бэла пишет: Прошу прощения, конечно, но меня всегда умиляют такие "аксиоматические" заключения о произведениях искусства. Т. е. МиМ рассматриваем с точки зрения догм христианства - и точка (сорри за тавтологию). Может, действительно, оставить читателю его "светелку", пусть он там сам разбирается, что он чувствует, приходя на свидание к роману, без вот этих вот Beryl пишет: Не желая с тобой спорить, но все же... Булгаков принадлежит к поколению людей, принципиально отличающемуся от нас всех, начиная с тех, кто родился году в 29-м и заканчивая теми, кто родился в 90-м. Это были люди - неважно, были они атеистами или верующими любой из возможных сил веры - которые были воспитаны религиозно. Для них Евангелие - это нечто столь же близкое, понятное, знакомое и родное, постоянно окружающее, впитанное в подкорку и определяющее стиль мысли и письма, как для нас Чапаев, Штирлиц или что-то там еще (извините за сниженность, это я не к тому, что у нас уровень ниже, естественно, а только для наглядности). И этот пласт культуры пропитывает весь роман, и Булгаков, разумеется, как любой писатель, неосознанно ориентировался на того, кто "в курсе", то есть того, мгновенно узнает все скрытые цитаты, намеки и прочее. Увы, мы лишены этого, и спасибо тем, кто это объясняет. Хотя это занятие довольно неблагодарное, ибо объяснять то, что должно быть мгновенно узнано - это как объяснять анекдоты. Вроде понятно становится, а впечатление гораздо менее живое. И нет ничего зазорного в желании расширить круг своей "светелки", чтобы не получилось, как с Шариковым. - Зина, - тревожно закричал Филипп Филиппович, - убирайте, детка, водку, больше уже не нужна. Что же вы читаете? В голове у него вдруг мелькнула картина: необитаемый остров, пальма, человек в звериной шкуре и колпаке. "Надо будет робинзона"... - Эту... Как ее... Переписку энгельса с этим... Как его - дьявола - с Каутским. Борменталь остановил на полдороге вилку с куском белого мяса, а Филипп Филиппович расплескал вино. Шариков в это время изловчился и проглотил водку. Филипп Филиппович локти положил на стол, вгляделся в Шарикова и спросил: - Позвольте узнать, что вы можете сказать по поводу прочитанного. Шариков пожал плечами. - Да не согласен я. - С кем? С энгельсом или с каутским? - С обоими, - ответил Шариков. - Это замечательно, клянусь богом. "Всех, кто скажет, что другая..." А что бы вы со своей стороны могли предложить? - Да что тут предлагать?.. А то пишут, пишут... Конгресс, немцы какие-то... Голова пухнет. Взять все, да и поделить... - Так я и думал, - воскликнул Филипп Филиппович, шлепнув ладонью по скатерти, - именно так и полагал. - Вы и способ знаете? - Спросил заинтересованный Борменталь. - Да какой тут способ, - становясь словоохотливым после водки, об'яснил Шариков, - дело не хитрое.
Beryl: Калина
Beryl: Наблюдение. Почему-то, когда речь заходит о религии, и в частности о христианстве, люди с особенной настойчивостью не желают выслушать собственно ту сторону, от которой все это пошло. То есть Церковь. "Не знаю и знать не хочу, у меня выстроился свой образ, и не трогайте моего Булгакова". Рассуждая аналогичным образом, можно встать в такую же позу тут на форуме и заявить: "Не надо выяснять, какие обычаи были в Англии времен Джейн Остин, какие танцы танцевали, как там люди в туалет ходили и т.л., у меня свое прочтение........" Никто не отнимает у читателя это право, но ведь и у другого читателя есть право увидеть не только историю любви, но и кощунственную интерпретацию библейских событий. Хелга пишет: Выходит, Мастер писал свою книгу под диктовку сатаны? Да, так и выходит. Талант у него был свой, т.к. сатана этим обделен, а тему подкидывает. И в упомянутой статье Кураева приводятся цитаты, которые могут служить аргументами "за". Булгаков же не в лоб пишет - да, мол, стоял и диктовал. Он настолько тонкий писатель, что предоставляет сделать выводы самому. А выводы можно делать, хотя бы хорошо зная Евангелие. А там Христос не "добрыми людьми" называет, а резче - "о род неверный и развращенный! доколе буду с вами?" И не головную боль определяет, а воскрешает из мертвых и собственной смертью и воскресением открывает дорогу в вечную жизнь для каждого.
Beryl: Хелга пишет: Вообще, о МиМ очень трудно говорить, потому что все восприятие романа строится на ощущениях. Это да, причем от уровня осведомленности в предмете, который там затрагивается, ощущения разнятся до неузнаваемости.
Beryl: Бэла пишет: Христос ведь тоже был гоним за то, что пошел против тогдашней церкви, догм, истин в последней инстанции. Не станем об этом забывать Не Христос пошел против церкви, а ее представители пошли против Него, не узнав в Нем Бога. ("Не нарушить Я пришел, а исполнить" - это же Его слова о Ветхом завете.) И Он не чуждался аксиоматических заявлений )) Вот одно из них: "Я есмь путь, и истина, и жизнь". Не стеснялся объявлять Себя истиной в последней инстанции)
Хелга: Калина пишет: И нет ничего зазорного в желании расширить круг своей "светелки", чтобы не получилось, как с Шариковым. Прости, встреваю, но как мне показалось, речь не шла о нежелании расширять свой кругозор, а совсем наоборот, прочтение романа вызывает желание прочитать, сделать попытку разобраться, глубже вникнуть и так далее. Калина пишет: Это были люди - неважно, были они атеистами или верующими любой из возможных сил веры - которые были воспитаны религиозно. Для них Евангелие - это нечто столь же близкое, понятное, знакомое и родное, постоянно окружающее, впитанное в подкорку и определяющее стиль мысли и письма, как для нас Чапаев, Штирлиц или что-то там еще (извините за сниженность, это я не к тому, что у нас уровень ниже, естественно, а только для наглядности). Все это верно, но, судя по МиМ Булгаков относился к Евангелию трепетно, но без фанатизма, и оно не было для него неприкасаемым. Beryl пишет: Никто не отнимает у читателя это право, но ведь и у другого читателя есть право увидеть не только историю любви, но и кощунственную интерпретацию библейских событий. В том-то и дело, что каждый читает книгу по-своему, но это же не значит, что кто-то из всех читателей абсолютно прав. Beryl пишет: Это да, причем от уровня осведомленности в предмете, который там затрагивается, ощущения разнятся до неузнаваемости. Благодарю за разъяснения. Отчего я написала "трудно говорить"? Оттого, что роман этот не терпит однобокой интерпретации, так же как не терпят ее и тексты Библии. В книге Кураева много интересного для понимания романа, но судит он с точки зрения церковной. А каждая Церковь трактует Библию по-своему, то есть, по-человечески. Хотя, видимо, общая истина в идее любви. Ибо когда Христос раздавал хлеба, исцелял больных и воскрешал мертвых, он делал это из любви, когда он возмущался и проклинал, он делал это из любви к "добрым людям" Именно на любви зиждется идея христианства. Господь так возлюбил человека, что послал Сына своего в жертву, чтобы даровать жалкому грешному своему созданию спасение и вечную жизнь. Когда булгаковский Сатана говорит о том, что Христос существовал, чем же он умаляет его значение? Тем, что оппонент его явлен был пред людьми в образе человека, который страдал, был предан и терпел муки, как простой смертный, и пошел на крест ради "добрых людей", даруя им возможность стать добрыми? Иначе зачем вечная жизнь, если земная прожита не так? А не зная Сатаны, не узнать Бога, они - две стороны одной медали. Так понимаю мысль Булгакова, в силу своей слабости. Beryl пишет: Не стеснялся объявлять Себя истиной в последней инстанции) Он не стеснялся, потому что был Богом. А Церковь - создание человеческое. Вообще уходить в теологию дело сложное и тонкое. Не стала бы, если бы не затронули... Beryl пишет: Рассуждая аналогичным образом, можно встать в такую же позу тут на форуме и заявить: "Не надо выяснять, какие обычаи были в Англии времен Джейн Остин, какие танцы танцевали, как там люди в туалет ходили и т.л., у меня свое прочтение........" Вопросы философии и быта это далеко не одно и то же, по моему скромному мнению. Вопрос философии - вопрос дискуссионный, причем, корректность по отношению к собеседникам лишь способствует течению дискуссии.
Эмма: Beryl пишет: Это да, причем от уровня осведомленности в предмете, который там затрагивается, ощущения разнятся до неузнаваемости. Beryl Могу только добавить, что так бывает с любым стоящим произведением и не только Булгакова.
Калина: Хелга пишет: Все это верно, но, судя по МиМ Булгаков относился к Евангелию трепетно, но без фанатизма, и оно не было для него неприкасаемым. Я не говорю про неприкасаемость. Он с Евангелие разговаривал. Но чтобы понять, как он разговаривал и вообще смысл этого диалога - надо понимать, с кем он, так сказать, беседовал. Ведь если кто-то говорит "Я тебя люблю", а ты не знаешь, кому он это сказал - маме, сестре, бабушке, собаке, ребенку или девушке, то ты так и не поймешь, ЧТО же он сказал.
Хелга: Калина пишет: Но чтобы понять, как он разговаривал и вообще смысл этого диалога - надо понимать, с кем он, так сказать, беседовал. Мне кажется, это понятно, и никто эту мысль, кажется, не оспаривал. Чтобы понимать любую вещь, наполненную аллюзиями, нужно знать первоисточник. Неужели это подлежит сомнению? Другой вопрос, как воспринимать, трактовать и понимать...
Цапля: Калина пишет: Булгаков принадлежит к поколению людей, принципиально отличающемуся от нас всех, начиная с тех, кто родился году в 29-м и заканчивая теми, кто родился в 90-м. Это были люди - неважно, были они атеистами или верующими любой из возможных сил веры - которые были воспитаны религиозно. Еще бы. Булгаков, кроме прочего, принадлежал к семье "профессиональных теологов"- он сын преподавателя духовной академии, а дед его был священником, емнип. Буква и дух Евангелия уж наверняка впитаны им с детства. Стоит ли упрекать писателя в кощунственном отношении к святыням, если он сумел так ярко нарисовать свою нестандартную интерпретацию/видение жизни Христа? Любому автору дано или нет - подняться над общепринятым и устоявшимся, решиться замахнуться на идола, и сделать это так, чтобы идол не был повержен, а был приближен к человеку? Мне кажется, Булгакову это удалось. А талант воплощения, скорее, говорит, что все в нем от Бога, а не от Дьявола.
apropos: Beryl пишет: кощунственную интерпретацию библейских событий. Поспорю. Для кого-то - вероятно, глубоко религиозных людей, Евангелия - догма, от которых нельзя делать шаг ни вправо, ни влево, и вообще надобно (и рекомендуется) стоять на месте, принимая все, что там написано только так, как "надо, но никак иначе. Хотя в Новом Завете четыре Евангелия - и они, кстати говоря, разнятся между собой. Кроме того, помимо канонических - некогда принятных и утвержденных церковью, есть и множество, так называемых, апокрифических жизнеописаний Христа. Если кто-то считает роман Булгакова об Иешуа кощунственным - это его право. Но право других видеть в романе не "почерк" сатаны, а попытку гениального писателя - и блестящую попытку - донести до людей собственное видение тех событий, которые описываются в Новом Завете. Библия - это еще и историко-литературный памятник человечества, на основе которого писатели разных времен создавали произведения с собственной интерпретацией событий. И если это сделано умно, красиво и талантливо - почему, нет? При этом вовсе не обзательно вешать ярлыки на автора и клеймить его за то, что "посмел"... Beryl пишет: в упомянутой статье Кураева приводятся цитаты, которые могут служить аргументами "за". Ну, любую цитату можно истолковать как угодно - при желании-то.
Калина: Дамы, видимо, я косноязычна и мне никак не удается донести основную мысль. Попробую еще раз. Не получится - больше не буду, обещаю. Дело не в Знании Первоисточника как такового. Дело в Знании традиции его трактовки и знании культурного контекста, в котором он живет. Булгаков ведет диалог не только с Евангелием, но и с традицией жизни этой Книги в культуре, с Восприятием. И чтобы понимать, в чем, собственно соль МиМ, надо не только Евангелие знать, но и то, как отражалось это Евангелие в сознании тех, кто жил и чувствовал, взращенный определенной культурой. И вот этого контекста мы и не знаем. Прочитать Книгу мы можем. Чистым и незамутненным взглядом. И это, если подумать, даже здорово. Но я о другом вообще. И я вообще не поняла, причем здесь консерватизм и "подняться над". Чем трактовка Булгакова лучше и краше, чем другая, собственно??? Откуда вдруг такое деление? Почему предыдущую традицию надо под танк?
Хелга: Калина пишет: И чтобы понимать, в чем, собственно соль МиМ, надо не только Евангелие знать, но и то, как отражалось это Евангелие в сознании тех, кто жил и чувствовал, взращенный определенной культурой. И вот этого контекста мы и не знаем. Прочитать Книгу мы можем. Чистым и незамутненным взглядом. И это, если подумать, даже здорово. Поняла, то есть у нас уже иной менталитет, поэтому мы воспринимаем книгу со своей колокольни. С этим трудно не согласиться.
Цапля: Калина пишет: И чтобы понимать, в чем, собственно соль МиМ, надо не только Евангелие знать, но и то, как отражалось это Евангелие в сознании тех, кто жил и чувствовал, взращенный определенной культурой. В таком разе нам будет затруднительно понять "соль" произведений всякого автора, творившего более чем сотню лет назад. Иной взгляд на мир, иной менталитет, иные приоритеты, иные идолы. Возможно, я не совсем понимаю, что ты хочешь объяснить - тот факт, что автор сделал возможным в своем романе искажение привычных для религиозных людей стереотипов - как-то принижает произведение? Или принижает Христа, сделав его обычным - пусть и необычным человеком? Я помню, как меня пробрало, когда я читала ярость, горе и гордость Пилата, отмстившего за убитого человека. Ecce Homo (c) Калина пишет: Попробую еще раз. Не получится - больше не буду, обещаю. нет-нет, ты пробуй. Это крайне познавательно. Я действительно пытаюсь понять.
Калина: Хелга пишет: Поняла, то есть у нас уже иной менталитет, поэтому мы воспринимаем книгу со своей колокольни. С этим трудно не согласиться. Хм, признаться, это был бы вывод довольно банальный. Я еще и защищала книгу критика Это человек, который попытался восстановить сознание воспринимающего и создателя в их историческом контексте. Получается, что Булгаков - не просто пишущий некую оригинальную трактовку, знаете ли (вон Акунин чудно переиначил Гамлета, но там действо совсем другого плана), но идущий на кощунство. Сознательное кощунство. Мне, например, понимание этого добавляет моему восприятию и автора и его творения. Это далеко не "лишняя инфа". Как далеко не лишняя инфа, например, что пушкинская поэма "Руслан и Людмила", кажущаяся нам такой изящной, для современников была чудовищной выходкой и произвела впечатления "крестьянина-лапотника, ввалившегося в благородное собрание". Мне это что-то добавляет моему пониманию и Пушкина и его поэмы.
Калина: Цапля, написала пост, не увидев твоего, но надеюсь, что в нем содержится ответ на твой вопрос.
Цапля: Калина пишет: Я еще и защищала книгу критика Это человек, который попытался восстановить сознание воспринимающего и создателя в их историческом контексте. А! А мне показалось (простите), что он просто зарабатывал очки на популярности романа. Калина пишет: идущий на кощунство. Сознательное кощунство. Мне, например, понимание этого добавляет моему восприятию и автора и его творения. Это далеко не "лишняя инфа". Вот теперь я поняла! Сознательное кощунство умного, образованного человека, досконально владеющего предметом - разве не есть доказательство его бесспорного таланта? Я понимаю, у тебя другое мнение относительно того, коррелирует ли талант с кощунством. Но я не религиозна, я агностик, человек думающий, поэтому для меня булгаковская трактовка Евангелия - это "подняться над".
Калина: Цапля пишет: В таком разе нам будет затруднительно понять "соль" произведений всякого автора, творившего более чем сотню лет назад. Иной взгляд на мир, иной менталитет, иные приоритеты, иные идолы. В чем-то это действительно так. Какие-то произведения становятся так далеки от нас, что просто умирают в культуре, становясь только прошлым и переставая быть феноменом живой культуры. Какие-то целиком меняют свою трактовку в умах ныне живущих. Последнее - нормально. Произведение живет - и прекрасно. И здорово, что оно в каждое время говорит что-то свое - это и есть признак гениальности автора. Но если есть возможность попытаться воспроизвести контекст, его породивший, то что в этом плохого? Понятно, что это приближение к нему и прочее, но почему бы и нет?
Калина: Цапля пишет: Сознательное кощунство умного, образованного человека, досконально владеющего предметом - разве не есть доказательство его бесспорного таланта? Это повод для спора и прочего Но факт остается фактом - инфа далеко не лишняя. Мы к ней относимся как-то, хоть и по-разному
Цапля: Калина пишет: написала пост, не увидев твоего, но надеюсь, что в нем содержится ответ на твой вопрос. Да, безусловно.
apropos: Цапля пишет: А мне показалось (простите), что он просто зарабатывал очки на популярности романа. Вот и мне тоже так показалось. И якобы доказательство "сознательного кощунства" Булгакова - весьма спорно, с моей точки зрения. Как и вообще попытка обвинить Булгакова в кощунстве. Так считает критик, это всего лишь его точка зрения, но не абсолютная истина. Кто-то вон Толстого считает бездарным - что с того?
Эмма: Калина пишет: И чтобы понимать, в чем, собственно соль МиМ, надо не только Евангелие знать, но и то, как отражалось это Евангелие в сознании тех, кто жил и чувствовал, взращенный определенной культурой. И вот этого контекста мы и не знаем. Калина, мне кажется, я понимаю, о чем Вы хотите сказать. Согласна, что МиМ принадлежит как раз к таким романам, которые нужно еще уметь понять, а для этого необходимо обладать какими-то знаниями. Недостаточно просто прочитать. Я тому пример. Прочитав один раз, я не только не поняла, "в чем там соль", но даже не поняла, о чем вообще идет речь. И не уверена, что смогу понять теперь. Я никогда не читала евангелия, только знаю, что их 4 официально признанных. Но, боюсь, этого будет недостаточно, для того, чтобы понять почему Булгакова обвиняют в какой-то ложной трактовке и вообще, где там эта трактовка в самом романе? Я там ее не увидела в 15 лет и, боюсь, не увижу и сейчас.
Хелга: Калина пишет: признаться, это был бы вывод довольно банальный Ну, видимо, выразилась банально, не получилось иначе, косноязычна, но мысль поняла.
Калина: Хелга пишет: Ну, видимо, выразилась банально, не получилось иначе, косноязычна, но мысль поняла. Я имела в виду, что не твой вывод банальный , а что я так выразилась, что можно бы было подумать, что я пытаюсь столь простой вывод донести до всех, словно остальные не догадываются А вообще вспомнила, как я впервые услышала про МиМ. Было мне лет одиннадцать, то есть было это году в 89-м. И была у меня подружка, на год старше меня. И один раз я увидела, как она читает книгу. Спросила ее, что это. Она ответила, что МиМ. Я спросила - а о чем это? Ответ для меня до сих пор является образцом трактовки незамутненного чистого сознания. "Это книга о том, как Бог пришел на землю и сильно-сильно там пошалил".
Хелга: Калина пишет: "Это книга о том, как Бог пришел на землю и сильно-сильно там пошалил". Емко и безо всякой теологии...
Бэла: Ух, какая чУдная дискуссия! Обожаю на нашем форуме такие "стихийные бедствия". (Beril, Вам отдельное мерси!) В принципе дамы почти все сказали за меня, но только хочу еще раз подчеркнуть, что я не призывала остаться в круге своих ощущений при прочтении романа, а вот что имела ввиду: Бэла пишет: Если читателю после встречи с романом, с картиной, с фильмом захочется, он, наверное, узнает, что говорит церковь об истории Иисуса Христа, или о чем-то ином, заинтересовавшем читателя. Я полагаю, каждый здесь априори высказывается только за себя, избегая тех самых истин в последней инстанции: я сказал и так должно быть. И в моих рассуждениях за нарицательным именем "читатель" прячется вполне собственное я. Это меня подвигают произведения искусства на расширение кругозора и все телодвижения и умодвижения, с этим связанные. Beryl пишет: И Он не чуждался аксиоматических заявлений )) на то он и - Он.
Beryl: Цапля пишет: Сознательное кощунство умного, образованного человека, досконально владеющего предметом - разве не есть доказательство его бесспорного таланта? ??? Причем тут талант? Для кощунства талант не нужен, вон Дэн Браун благополучно без всякого таланта обходится)) И уж чьему-чьему, а булгаковскому таланту доказательства не нужны.
Beryl: Эмма пишет: Я никогда не читала евангелия, только знаю, что их 4 официально признанных. Но, боюсь, этого будет недостаточно, для того, чтобы понять почему Булгакова обвиняют в какой-то ложной трактовке и вообще, где там эта трактовка в самом романе? Я там ее не увидела в 15 лет и, боюсь, не увижу и сейчас. Вкратце - в Евангелии Христос - это Богочеловек, открывший людям своей смертью на кресте и последующим воскресением путь к вечной жизни и Царству Небесному. А в романе Мастера Иешуа - это просто человек, очень чуткий, непрактичный и доверчивый, умерший на кресте безо всяких последствий для человечества, кроме Понтия Пилата, которого мучают угрызения совести. Собственно, к этой трактовке был близок Лев Толстой, когда по своему вкусу подредактировал Евангелие. Христос у него просто учил никого не обижать, остальное якобы не нужно.
Beryl: Интересно, что никого не обижать, уважать старших, помогать бедным, не воровать и т.п. - этот набор присутствует во многих этических учениях, в том же конфуцианстве. Но христианство не сводится к этическим нормам, хотя и включает их в себя. Как писал апостол Павел, если Христос не воскрес, то наша вера тщетна. Сатана у Булгакова учит именно этике: "врать не надо по телефону, хамить не надо по телефону", "в милицию надо сдавать потерянную вещь", "свежесть бывает первая, она же и последняя". О Боге и о спасительном Его кресте он молчит: типа, спокойно, народ, без Него разберетесь, я вас научу, я же такой черный, величественный, один глаз пустой, другой косой (у вас же нестандартный вкус, вы же это оцените!). Не случайно, когда вся команда улетает, а какая-то бабка поднимает руку для крестного знамения, кто-то из них кричит: "Отрежу руку!" Справшивается, чего им, таким величественным, бояться? А вот об этом молчат. И роман Мастера об этом молчит, там крестом жизнь закончилась, но не началась. И не случайно "на всякий случай" Воланд позаботился о том, чтобы образ Иешуа (даже этот ложный образ!) больше не беспокоил несчастного автора. Дело сделано, получите гонорар (домик под вишнями), пишите про Алоизия, развлекайте народ. А о Христе можно и забыть. Главное - порядок. Это же очевидно, в контексте эпохи. Полным ходом шло строительство безбожного государства. А "на чьей стороне" был сам Булгаков, в чем или в ком он видел силу, способную справиться с бедами, постигшими страну, вопрос открытый. А может быть, он об этом и не думал, просто хотел показать - смотрите, по чьему сценарию могут развернуться события. Сам он уже к этому времени был измучен и, возможно, хотел покоя (только такого ли, какой получил его Мастер?).
Цапля: Beryl Beryl пишет: Причем тут талант? Для кощунства талант не нужен, вон Дэн Браун благополучно без всякого таланта обходится)) Обойдемся без ссылок на Брауна. Я , похоже, косноязычна, но речь в данном случае шла лишь о таланте Булгакова и о "кощунстве" Булгакова. Если я не ошибаюсь, вариантов Евангелия изначально было множество, в том числе были и те, что представляли Христа человеком, а не Богом. Четыре Евангелия, четыре "официально признанных" повествования о жизни Иисуса-сына Бога остались не случайно, они были "вычленены" из множества, будучи наиболее удобными для зарождающегося института христианских религий. Апокрифы погребены под слоями пыли и преданы забвению. Смелость Булгакова (то, ч то называется тут кощунством) в создании своего "апокрифа" для меня безусловное мерило его таланта. Понятно, что в доказательствах этот постулат (талант Мастера ) не нуждается. Но так ли он нуждается в разъяснениях Кураева? Это тоже вопрос, на который каждый ответит сам. В заключение (а то я разболталась )) можно, процитирую чудную вещь? А всё потому, что в искусстве нет объективных критериев. Вот в спорте, например: пробежал ты стометровку за 9.5 секунд, и никого не волнует, как ты это сделал, каким стилем, да хоть задом наперёд. Нет такого, что "Как-то он неконцептуально бежит!", никого не интересует, "Что он хотел сказать этими 9.5 секундами?". Да то, что ты хрен так пробежишь, вот что! "О чем говорят мужчины?" Фильм Квартета И Вот понимаете, для меня роман МиМ - это те самые 9,5 секунд. Обсуждать его и упирать на кощунственные замашки автора на священную веру в Богочеловека - можно. Но... критики так не пробегут ))
Beryl: Цапля пишет: Но так ли он нуждается в разъяснениях Кураева? Не обязательно Кураева) Кому-то разъяснения не нужны. Достаточно своего видения. Но ведь в романе мастера искажен сюжет благой вести, которой жили люди две тысячи лет и живут сейчас. Эти люди составляют церковь в широком смысле слова, с греческого "экклезиа" - собрание. Не только духовенство и церковнослужители, которые, кстати, никакого официального суждения от лица, например, Московской патриархии о романе не выносили. А Вы читали "Ханский огонь" того же Булгакова? Там хозяин имения, приехав после революции инкогнито, ходит по своему дому, теперь уже музею, в составе экскурсии, предводимой неким типом в шортах. И экскурсовод рассказывает, какой этот хозяин был такой-рассякой. Тот слушает. А ночью пробирается в свой дом и поджигает его. Так вот, чего бы там ни хотел Булгаков (а я думаю, он следы запутывал), вставной роман мастера для тех, кто верит в Бога, представляет собой именно такой рассказ абсолютно чуждого по духу и даже враждебного экскурсовода. Или, например, живете вы в своем доме, на кухне готовите, а в спальне спите. А через 100 лет в вашем доме побывает некто со своим видением и напишет о вас же роман, что вы "в спальне кроликов резали". Потомки скажут: да ничего подобного! а автор им: "Вы столетиями замалчивали сокровенные тайны бытия ваших предков" и в литературном отношении вы нули!")) Понятно, что для атеистов или более-менее равнодушных людей художественная ценность может неизмеримо превышать достоверность. Тут против 9,5 секунд ничего не скажешь) Но ведь и атеист может беспристрастно сравнивать. Цапля пишет: четыре "официально признанных" повествования о жизни Иисуса-сына Бога остались не случайно, они были "вычленены" из множества, будучи наиболее удобными для зарождающегося института христианских религий. Да не удобные они совсем! Как теперь бы сказали - "антимиссионерские". Если бы церковники тех времен рассуждали, как бы им привлечь побольше народу и какие бы куски Евангелия выбрать, они бы убрали и про меч, который Христос принес в мир, и про то, что пришел разлучить мать с дочерью, и очень много другого.
Цапля: Beryl Надеюсь, Вы меня извините за завершение дискуссии с моей сторны, я не любитель теологических споров. По той банальной причине, что я агностик, но ни в коем разе не хочу задеть чувства верующих. Поэтому нет резона верующему в Богочеловека и предпочитающему мастерски изложенную Булгаковым версию о сыне человеческом, так и не ставшем мессией, спорить о предпочтениях соответствия христианским догмам или возможности "свободного полета мысли". Не так давно прочла у Тревельяна замечательную фразу: "Обаяние истории заключается в силе воображения". Я отношусь к Евангелию как к серьезнейшему, оказывающему огромное влияние на умы, но - историко-культурному памятнику. А к истории Иешуа и Пилата - как к памятнику феноменальному Мастерскому воображению.
Luiza: Цапля, Лично мне наиболее близка именно Ваша точка зрения. Спасибо, что сумели изложить ее в словах, а то у меня уж который день одни эмоции.
ДюймОлечка: Beryl пишет: вставной роман мастера для тех, кто верит в Бога, представляет собой именно такой рассказ абсолютно чуждого по духу и даже враждебного экскурсовода. Ух ты, как вы за всех то разом подписались. Весьма смело. Beryl пишет: Если бы церковники тех времен рассуждали, как бы им привлечь побольше народу и какие бы куски Евангелия выбрать, они бы убрали и про меч, который Христос принес в мир, и про то, что пришел разлучить мать с дочерью, и очень много другого. Ну мы не церковники, тем более не того времени, но история показывает как и какими способами церковь пользовалась для "приведения в норму" умов и душ. Не могу только понять - Булгаков где-то написал, что его романом нужно заменить Евангелия? Я не встречала, так почему же такие ярые теологические споры над художественным произведением? Каждый человек видит, то что хочет видеть, так будем же менее ограничены и примем за правило - возможность существования других, отличных от нашей точек зрения.
Beryl: Цапля пишет: Надеюсь, Вы меня извините за завершение дискуссии с моей сторны, я не любитель теологических споров. Взаимно) у меня даже от виртуальных споров сердце колотится) ДюймОлечка пишет: как вы за всех то разом подписались Не за всех. "Для тех, кто", а не "для всех, кто". ДюймОлечка пишет: Не могу только понять - Булгаков где-то написал, что его романом нужно заменить Евангелия? Я не встречала, так почему же такие ярые теологические споры над художественным произведением? Каждый человек видит, то что хочет видеть, так будем же менее ограничены и примем за правило - возможность существования других, отличных от нашей точек зрения Не писал. Но ведь есть читатели, не столь осведомленные в одном из центральных вопросов романа, как сам Булгаков. Поэтому Гала и звела именно такую тему. Именно из-за существования других точек зрения и возникает форум. А какой в нем иначе смысл? Ведь можно тогда вообще не обмениваться мнениями. Если человек приходит на форум и признается, что не видит разницы между двумя трактовками, почему бы не прояснить этот вопрос? Или надо было сказать: да нет, и не надо в этом разбираться, просто наслаждайтесь прекрасным романом)). Торжество толерантности, но не более того. Не интересно.
Хелга: Эта статья была опубликована в №5 журнала "Иностранная литература" за 1991 год. Показалась весьма интересной в свете продолжения дискуссии и просто для понимания романа. ЭЛЛЕНДЕА ПРОФФЕР Художник и власть По страницам романа «Мастер и Маргарита» Критик, знакомый с предыдущими работами Булгакова, вряд ли сумел бы предсказать появление «Мастера и Маргариты». Несмотря на присутствие тем, мотивов и характеров, типичных для его творчества в целом, последний роман Булгакова—произведение явно иного масштаба, дающее возможность оценить истинные размеры его таланта. В этом романе Булгаков настолько свободен, что позволил себе поместить созданных им фантастических героев в знакомую среду, пойти на рискованный пересказ евангельской истории, вывести на сцену дьявола — этого самого литературного из всех мыслимых литературных персонажей. Пренебрегая опасностями, которыми чревато писать о писателе, Булгаков с помощью вставных глав о Пилате великолепно доказывает, что его герой, Мастер, и в самом деле выдающийся писатель. Щедрость и блеск этой работы особенно поразительны, если вспомнить, что она писалась в Москве тридцатых годов, в период, когда значительной скованностью отличалось большинство национальных литератур. Если литература — это нравственность, воплощенная в воображении, некое зеркало, в котором отражается общественное и политическое здоровье, и если правда об историческом периоде обнаруживается в его искусстве, то роман Булгакова создан в невеселые времена. На каждом шагу нас ожидают лицемерие и наушничество, а главное сравнение, которое приходит в голову читателю,— Римская империя эпохи Тиберия. Очевидно и то, что терзания Пилата имеют прямое отношение к эпохе самого Булгакова. «Мастера и Маргариту» нелегко отнести к определенной жанровой категории, Смесь сатиры, реализма и фантазии в этом романе можно было бы назвать Менипповой сатирой, можно — и энциклопедической прозой. Но линейную, нередко связанную с мотивами путешествия, композицию этих жанров Булгаков замещает искусной сетью, в которую вовлечены практически все события и герои. И если Сервантес, например, строит свое повествование в виде последовательных изолированных эпизодов, то для Булгакова исключительно важна взаимосвязь событий. На этой взаимосвязи, в частности, и держится в основном философия и этика «Мастера и Маргариты». Причины и следствия в романе так переплетены, что решение одного в конце концов влияет на жизнь многих. Стоит критику Латунскому опубликовать разносную статью о романе Мастера — и сосед Мастера Алоизий Могарыч, позарившись на его квартиру, доносит на него за хранение запрещенной литературы. А тайная полиция, действуя по этому доносу, хватает Мастера, и тот сходит с ума. В другой сюжетной линии романа, за две тысячи лет до Латунского, некий прокуратор Иудеи рассматривает обычное судебное дело. Исчерпав собственные возможности спасти осужденного, римский наместник предлагает первосвященнику освободить одного заключенного на выбор. Заурядная история. Но выбор, сделанный Каиафой, приносит и ему самому, и Пилату, и Вар-Раввану то бессмертие, которое мы назвали бы сомнительным. Действия, вызванные предыдущими поступками, никогда не проходят бесследно. Для большинства героев романа поли¬тическая выгода куда важнее нравственности. Критики, нападающие на Мастера, первосвященник, расставляющий западню для Иешуа, прокуратор, который в конце концов поступает ничуть не лучше, чем любой в его положении,— все они сходны в одном. Зная, что ведут себя неверно, они тем не менее отказываются прислушаться к голосу совести. Недаром в «Мастере и Маргарите» вновь и вновь подчеркивается бренность мирской власти. Если человек, подобно Берлиозу, может умереть в любой момент, то чего же стоит вся его преданность государству или империи? Да и сами империи в конце концов погибают, и память о них хранят только историки. Булгаков — нравственный абсолютист. Для него понятия о добре и зле остаются неизменными в любой империи — ив Римской, и в советской. Многочисленные черты сходства между Москвой и древним Иерусалимом, усилен¬ные повторением мотивов и структурных элементов, лишний раз проясняют отношение Булгакова к идее прогресса. Здесь читатель может обнаружить десятки тонких параллелей — от черт пейзажа (золотые идолы и золотые купола) до реального перемещения героев по городу (Арбат, Нижний Иерусалим). Однако истинное сходство между этими городами, разделенными двумя тысячелетиями, связано с природой человека, со способами выживания тирании, с доносами, отречениями, обыкновенным страхом. Под этим углом зрения и сам Пилат выступает предтечей тех, кто вершил правосудие на открытых процессах сталинской эпохи. У главных героев «Мастера и Маргариты» есть предшественники в раннем творчестве Булгакова. Все они — предки Мастера, который, не сумев победить страха, отрекается от собственного таланта. В раннем творчестве писателя обнаруживаются и другие ключи к «Мастеру и Маргарите». Есть, например, роман, где женщина спасает близкого человека с помощью сверхъестественных сил. Другая выступает спасительницей, совершая подвиг. Там же мы встречаем поэта-атеиста, который приходит к вере, встречаем город, играющий роль одного из героев, встречаем порой безобидную, а порой убийственную иронию. Мы видим и тему опасных мифов, и тему вечности, сопоставленную с текущими политическими проблемами. Мы говорим, конечно, о «Белой гвардии», единственной, кроме «Мастера и Маргариты», крупной прозаической книге Булгакова. Заметим еще, что и в этой книге одной из точек отсчета служит Библия, прежде всего, разумеется, Апокалипсис. Не появляясь в таком открытом виде, как в «Мастере и Маргарите», дьявол присутствует в «Белой гвардии» за кулисами, в виде часто упоминаемого «антихриста». Это определение применяется по отношению к Троцкому, Шполянскому и Петлюре. В известном смысле эти трое персонажей действительно напоминают Воланда хотя бы тем, что «катализируют» действие романа. Булгаков, естественно, развивал свои идеи с течением времени. Если главный грех в «Белой гвардии» определяется как уныние, то в последнем романе он превращается в трусость. Однако трусость есть и в «Белой гвардии». В дальнейшем мы еще вернемся к связи между двумя этими произведениями. В «Мастере и Маргарите» Булгаков выступает во всех своих ипостасях. Здесь равно присутствуют и сатирик «Театрального романа» и «Похождений Чичикова», и фантаст «Блаженства» и «Адама и Евы», и историк «Последних дней». Здесь мы вновь сталкиваемся с привычными темами и мотивами — гастрономией, розами, Фаустом, квартирным вопросом, театральным миром. Булгаков вновь пишет о богатстве и бедности, о докторах и больницах, о снах и галлюцинациях. Его снова заботят темы насилия, бюрократии, зловещего шепотка власть имущих. Вместе с ним мы размышляем о природе истории, о столкновении художника с обществом, о деяниях божественной справедливости. Продолжение следует...
Хелга: В повествовательной структуре «Мастера и Маргариты» присутствуют три линии, причем в каждой из них обнаруживается свой собственный стиль. Сатирические сцены из московской литературной и театральной жизни написаны языком, напоминающим о комических повестях Булгакова, прежде всего о «Театральном романе». Для этого языка характерны канцеляризмы, не слишком вежливые разговорные выражения, а также подробные физические описания действующих лиц. История Понтия рассказана другим стилем — уравновешенным и красноречивым, окрашенным экзотической лексикой. Рассказчик в этих главах прозрачен. Что же до глав, где описываются чисто фантастические события, то они, пожалуй, созданы по законам кино, с упором на зримые детали. На первый взгляд эти три линии представляются независимыми друг от друга. Внимательное чтение, однако, раскрывает постоянное взаимопроникновение их тем и мотивов. С точки зрения стиля этот роман— наиболее свободное творение Булгакова. Рассказчик — или рассказчики, в зависимости от взгляда читателя,— предстает в нем актером, то надевающим, то снимающим иронические маски. В иные минуты он настроен лирически, иногда страдает от острого недостатка сведений, порою предстает в виде комического хлопотуна, отвечающего на свои собственные риторические вопросы. А в главах о Пилате рассказчик полностью исчезает, предоставляя читателю свободу делать самостоятельные выводы. Булгаков был по природе склонен к созданию романа внутри романа, пьесы внутри пьесы и сочинению литературы о писателях. Трудности этих приемов вполне очевидны — автора подстерегает опасность либо наскучить читателю, либо разочаровать его. Но Булгаков не обманывает наших ожиданий. Не ограничиваясь практическими последствиями писательского ремесла, он описывает и источник вдохновения, и сам процесс творчества. А в «Мастере и Маргарите» писатель намеренно доводит читателя до са¬мой грани неверия в его художественную систему, чтобы еще надежнее заставить его принять все невероятные вещи в романе. Первая глава истории Пилата рассказывается от лица свидетеля, Воланда. Во второй главе повествование ведется через сон Ивана Бездомного, героя, целиком принадлежащего к московской линии романа. И только две последние главы представлены как отрывки из произведения Мастера. Эта композиция подчеркивает связь Пилата со всеми главными героями. Берлиоз — редактор поэмы об Иисусе, написанной Бездомным. Воланд присутствует на допросе Иешуа Пилатом. Маргарита читает отрывок из произведения Мастера в первой же главе, где появляется. Латунский пишет разгромную рецензию на опубликованный отрывок из романа. Сосед Мастера, которого он считает своим другом, пишет на него донос, и, наконец, Мастера арестовывают за его собственные сочинения — точь-в-точь как Иешуа приговаривают к смерти за его слова. Так даются примеры силы слова. К концу романа Воланд упоминает о том, что и Иешуа, и Пилат прочли роман Мастера — и круг замыкается. В эпилоге, где рассказано о судьбе большинства героев, Ивану снятся Пилат, Иешуа, Мастер и Маргарита. Многообразны связи между «библейскими» главами романа и остальным текстом. Прежде всего они заключаются в общности тем, фраз и мотивов. Это розы, красный, черный и желтый цвета (те же самые, которыми пользуется при описании дьявола Данте Алигьери), фраза «О боги, боги!» (заимствованная из «Аиды») — всё это подразумевает временные и пространственные параллели между героями и событиями. Однако есть связи и более глубокие, которые осуществляются через сложный процесс пародирования и раздвоения. Они заметны лишь при более тщательном изучении романа. Это справедливо и по отношению к физическим описаниям (бал Воланда, например, происходит, по-видимому, во дворце Ирода), и описаниям героев (у Воланда, Иешуа и Стравинского есть общие черты). Особенно поразительно это сходство, если мы рассмотрим один из видов взаимоотношений — между учителем и учеником. В главах о Пилате у Иешуа всего два друга — Левий Матвей и Иуда. Один из них — предатель, другой — действующий из лучших побуждений, но сбитый с толку человек, который плохо понимает своего учителя и, как замечает Иешуа, неверно записывает его слова. Кроме того, Левий Матвей— фанатик, по мнению Пилата неправильно понимающий дух учения Иешуа. По сути дела, Левий Матвей не верит в кротость — он готов пойти на убийство, чтобы отомстить за гибель учителя. При всем отличии от Иешуа главный герой московской линии — Мастер — находится в тех же отношениях со своими двумя друзьями — Алоизием Могарычем и Иваном. Алоизий, как и Иуда, предает друга, впрочем, не за серебро, а за жилплощадь. Что до Ивана, то он, вместо того чтобы продолжать труд Мастера, то есть роман о Пилате, становится профессором в институте, которым, правда, Мастер весьма интересовался. Однако от своей веры в Мастера и связанных с ним событий Бездомный отказался. Хотя Иван Николаевич и не может «совладать с этим весенним полнолунием», ему хорошо известно, что «в молодости он стал жертвой преступных гипнотизеров, лечился и вылечился». Таким образом, Бездомный также оказывается учеником, который мало что усвоил у своего учителя. Несмотря на происходящее с ним ежегодно в весеннее полнолуние, Ивану — ныне профессору Поныреву — удается видеть героев романа Мастера лишь под действием морфия, во сне, где Пилат, подобно многим другим персонажам Булгакова, пытается утешить себя, настаивая на том, что главного насилия над Иешуа — казни — «не было». Связь между Мастером и Иваном не сводится ни к пародии, ни к зеркальному отображению отношений Иешуа и Левия Матвея. Вернее говорить здесь о сознательной параллели. Иван — не Левий Матвей, да и Мастер — не Иешуа. В противоположность последнему Мастер утратил веру в себя и в других. Если Иешуа перед лицом опасности продолжает говорить правду, то Мастер сжигает свой роман. Иешуа остается самим собой и приемлет собственную судьбу. Мастер сдается. Пускай в обычном смысле слова Иешуа не герой, но он не поступается убеждениями.
Хелга: Повесть о Пилате и московские главы взаимосвязаны и по-другому, через намеки, подсказки и такой любимый прием Булгакова, как смещение. Одна из центральных сцен «ершалаймской» линии — допрос. Против ожиданий, ничего подобного в московских главах не имеется. И если римский тиран дает почувствовать свою силу в любом решении Пилата, то на тогдашнего диктатора России автор даже не намекает. Все, что представляется нам типичным для жизни в Советском Союзе в тридцатые годы, при Сталине, наиболее ясно показано в главах о Пилате. В сущности, при внимательном чтении жизнь в Ершалаиме обнаруживает глубокое сходство с жизнью в настоящей — в противоположность вымышленной — Москве этого периода. В то же время некоторые очевидные параллели между двумя городами лучше рассматривать как параллели между Иерусалимом и другим городом — Киевом. Ершалаим весьма напоминает Киев времен булгаковской юности хотя бы тем, что он оккупирован солдатами иного вероисповедания, и местную веру поддерживают священники-коллаборационисты, которые пытаются защитить своих последователей от оккупантов. Да и с географической точки зрения Киев больше подходит на роль двойника Ершалаима — в Киеве тоже есть Верхний город, Нижний город и даже своя собственная Лысая Гора. Далее мы увидим, что последний роман Булгакова разрабатывает многие темы и идеи «Белой гвардии», не в последнюю очередь — идею о двойственной роли церкви, останавливая внимание на том решительном моменте, когда на смену одной религии в стране приходит другая. Под красноречием и иронией в главах, посвященных Пилату, скрывается титаническая исследовательская работа, масштабы и глубина которой стали проясняться лишь в последние годы. Булгаков, разумеется, не впервые выступает в роли ученого. Тщательная подготовка предшествовала написанию пьесы о Пушкине и биографии Мольера. Собрав и оформив все исторические сведения, Булгаков заполнял пустые участки холста тем, что он считал — с учетом имеющихся фактов — психологически оправданным. На ранних стадиях работы Булгаков, как и его отец, был прежде всего ученым. На поздних этапах он превращался в художника, который оставлял последнее слово за своей — надо заметить, весьма просвещенной — интуицией. Соблазнительно думать: а не полагал ли Булгаков на самом деле, что раскрыл подлинную историю Пилата и его пленника, записав, подобно некоему новому Ионе, продиктованную божественным вдохновением «правду» о происходившем? Видимо, это все-таки не так. Булгаков явно стремится заставить читателя поверить в то, что его повествование более правдоподобно, более убедительно и лучше написано, чем Евангелия. Этого достаточно, чтобы вызвать к писателю ненависть религиозного ортодокса. Но нельзя забывать и о том, что Булгаков был из тех иллюзионистов, которые никогда не раскрывают секрета своих фокусов. Эти главы с самой блестящей стороны представляют нам Булгакова-мистификатора. И действительно, будучи насыщены огромным количеством исторического материала, ожидающего будущих исследователей, они в то же время изобилуют ложными следами и аллюзиями в той же мере, что и московские главы романа. И если москов¬ская линия книги в некотором смысле представляет собой анти-Фауста, то библейские главы можно назвать анти-Евангелием. С любой ортодоксально-церковной точки зрения Булгаков — настоящий еретик. Это неудивительно, если вспомнить отношение писателя к церкви, выраженное в его книгах. Это, конечно же, антипатия. Причем, с одной стороны, многие из его сильных духом героев —- священников — скорее политики, чем духовные вожди. С другой — их основное занятие орудовать людьми, используя именно человеческую потребность в мифах. Священники, служащие церковную службу для Петлюры, архиепископ Африкан в «Беге», архиепископ Шаррон в «Мольере» — во всех этих героях, вплоть до первосвященника Каифы, творящего зло во имя добра, прослеживается неослабевающее презрение Булгакова к носителям религиозной власти. Иешуа — простой и добрый человек, который действительно следует золотым правилам жизни, верит в прощение и милосердие. Но для канонических Евангелий главное не в этом, а в мифе о непорочном зачатии, о появлении на земле Сына Божия. Как Лев Толстой, чье переписанное Евангелие отчасти сродни булгаковскому, автор глав о Пилате не отрицает важности религиозного чувства, однако ставит под сомнение необходимость в организованной религии. Он подчеркивает, что пергамент Левия Матвея содержит многое, чего Иешуа никогда не говорил. Иными словами, Левий Матвей уже начал создавать миф об Иешуа, человеке, который никого и никогда не просил становиться его учеником. В работах Булгакова миф выступает как могучая отрицательная сила. Словно Наполеон у Толстого, обретает мифические черты Петлюра в «Белой гвардии», и во имя этого мифа люди гибнут точь-в-точь как во времена инквизиции — да и в другие времена — гибли во имя Христа. Неудивительно, что Булгаков так мало пользуется каноническими евангельскими текстами. На первый взгляд общая канва ершалаимских событий в «Мастере и Маргарите» соответствует евангельской. Пилат против собственной воли вынужден отправить на казнь человека, которого считает невинным. Иешуа и Иуда погибают. Однако все остальное у Булгакова отличается от Святого Писания настолько, что, по сути, большинство основ¬ных тезисов Евангелия в «Мастере и Марга¬рите» обращается в свою противоположность. Практически каждая деталь, каждый разговор или описание в плотной ткани повести о Пилате содержит литературные отсылки — исторические или легендарные. В описаниях флоры и фауны Иерусалима, в подробностях организации римской армии, в упоминаниях о политических событиях, происходивших еще до того, как Пилат впервые увидел преступника,— повсюду чувствуется стремление автора убедить читателя в достоверности своего повествования. Характерно, что в этом нескончаемом потоке сведений попадаются и неожиданные включения легендарного материала. Любой источник хорош для Булгакова, если он дает правдоподобные или занимательные подробности.
apropos: Хелга Спасибо! Очень интересная статья (уже все или будет продолжение?).
Хелга: apropos пишет: Очень интересная статья (уже все или будет продолжение?). Еще не все, но не знаю, выкладывать ли дальше.
Luiza: Хелга пишет: но не знаю, выкладывать ли дальше. Думаю, надо выкладывать. По-моему, очень интересно.
apropos: Хелга пишет: выкладывать ли дальше Выкладывай, конечно! ))) Потом непременно соберемся и обсудим.
Бэла: Хелга пишет: Еще не все а дальше?...
Хелга: Познакомившись, наконец, с пергаментом Левия Матвея, Пилат находит там приводящую его в ужас фразу о трусости. Однако остальное содержание пергамента принадлежит к иному философскому уровню, дает пример апокалипсического мышления. В особенности это касается пророчеств Иешуа о природе грядущих счастливых времен. «Смерти нет... вчера мы ели сладкие весенние баккуроты...», и «Мы увидим чистые веды реки жизни... человечество увидит солнце сквозь прозрачный кристалл...» Эти фразы напоминают о пророчествах из Апокалипсиса, касающихся далеких будущих столетий, жизни после жизни. Однако они же и подчеркивают, что в настояшее время смоковница бесплодна и человечеством правит зло. Лишь в ином мире может воцариться справедливость, только там настанет торжество Иешуа, а на земле покуда царствует Тиберий. И в то же время Иешуа, несомненно, служит своего рода совершенным образцом. Он —обыкновенный человек, принимающий страдания за свои убеждения. Представляется, что в повести о Пилате никак не участвуют сверхъестественные силы, несмотря даже на то, что в первой же главе «Мастера и Маргариты» читателю сообщают о незримом присутствии Воланда во дворце наместника. В пределах отведенных им ролей и Пилат, и Кайфа обладают относительной свободой воли. Судьба Пила¬та — быть в этот момент прокуратором, судьба Каифы — защищать интересы своего народа (вернее, то, что он считает его интересами), принося в жертву одного единственного человека — Иешуа. Однако между ними есть и глубокое различие. Пилат знает о невиновности Иешуа, а Кайфа пребывает в непоколебимой уверенности, что подсудимый — шпион Пилата. Пилат мог спасти Иешуа, лишь рискуя своей карьерой и жизнью. На это он пойти не решился. Как проясняется из первых же строк романа, написанного Мастером, Пилат отождествляет себя со своей должностью, считая себя прежде всего не человеком, носящим имя Пилат, но прокуратором, игемоном. Оттого и ведет он себя столь бесчеловечно в начале допроса Иешуа. Не напрасно употребляет здесь автор еще один стилистический прием, отличающий повествование от евангельского. Во всех этих сценах Иешуа неизменно именуется «обвиняемым» и «арестованным» — что лишний раз подчеркивает превосходство Пилата и его равнодушие к существу, стоящему перед ним. На самом деле у Пилата достаточно вла¬сти для того, чтобы вести себя совсем по-другому. Давлению священников он поддается только из-за страха перед каким бы то ни было риском. Только после казни, внезапно «прозрев», он не останавливается перед своими страхами, чтобы искупить собственную вину. Да и то поступок его — приказ убить доносчика Иуду — не из тех, что одобрил бы казненный Иешуа. Каков же главный мотив этого поступка? При всей силе фантазии Булгаков-писатель был прочно связан с общественной и политической реальностью, шла ли речь об эпохе Пилата, Пушкина или Мольера. В этих столь различных на первый взгляд обществах его интересовали прежде всего черты сходства с его собственным временем. А они были — всюду он видел тирана, окруженного армией доносчиков, всюду видел власть, основанную на страхе. Этому чувству в «Мастере и Маргарите», кроме Воланда и его свиты, не поддается только Иешуа — за исключением момента, когда он понимает грозящую ему опасность. Страх, мотивирующий поступки героев «ершалаимских» глав, исходит от импера¬тора. Но толстовские слова о государственной власти, звучащие из уст Иешуа, весьма важны и для понимания «Мастера и Маргариты» в целом. «Всякая власть является насилием над людьми... настанет время, когда не будет власти ни кесарей, ни какой-либо иной власти. Человек перейдет в царство истины и справедливости, где вообще не будет надобна никакая власть». Повесть о Понтии Пилате показывает, как при деспотическом правлении извраща¬ются закон и справедливость, сама природа человеческих отношений. Римская империя Булгакова напоминает этим сталинскую Россию. Заметим, что рассказ Булгакова остается исторически точным. Для доказательства своей точки зрения ему нечего изменять в исторической реальности — пускай и не все подробности его книги основаны на достоверных источниках. Следует отметить, что в источниках Булгакова были определенные области, которые остались не освещенными ни историками Древнего Рима и Иудеи, ни исследователями Библии прошлого века. В таких случаях Булгаков находил своеобразный выход, пользуясь апокрифами и легендами, в том числе средневековыми. Однако Булгаков пользовался лишь теми деталями, которые облекали плотью его исторический материал, будучи при этом достаточно правдоподобными, и вторжение апокрифического материала в историческое повествование не касается ни одного из поворотных пунктов сюжета, «окрашивая» рассказ лишь с поверхности. В то же время напряженность между историческими и мифическими элементами в романе указывает и на нечто иное, а имен¬но на борьбу между двумя точками зрения на вопрос о существовании Христа. В первой главе «Мастера и Маргариты» Берлиоз защищает взгляды так называемой мифологической школы, утверждающей, что Иисус Христос не существовал и что окружающие его легенды сходны с присутствующими во многих религиях мира. Эти мысли были популярны во времена Булгакова, особенно в периоды антирелигиозных кампаний. Сторонники противоположной, исторической школы утверждали, что человек по имени Иисус — реальное лицо и сведений о нем, при всей их противоречивости, вполне достаточно для доказательства его существования. Ко времени публикации «Мастера и Маргариты» мифологическая школа уже перестала доминировать в советской науке. Однако в двадцатые и тридцатые годы, когда создавался роман, взгляды Берлиоза еще были достаточно популярными. Булгаков был знаком с основными христологическими трудами, принадлежавшими к обоим направлениям. В романе он явно стоит на стороне исторической школы, хотя и не во всех аспектах. Следуя Давиду Штраусу, основателю критического подхода в христологии, Булгаков исключает из романа мессианскую тему, а также большинство других подробностей мифологического характера. После этой операции остается Христос Нагорной проповеди, человек, советовавший подставлять обидчику другую щеку и веривший в то, что все люди от природы добры. Иешуа есть воплощенная идея христианства, в то время как Пилат олицетворяет земную власть. Спор между ними, в сущности, неразрешим. В известном смысле Булгаков считает, что разрешать его не следует. Возможно и другое истолкование намеренного смешения источников, к которому прибегает Булгаков. Булгаков пользовался главным образом апокрифическими источниками средневекового происхождения, то есть принадлежащими к тому периоду, с которым тесно связан мир Воланда. Средневековые легенды, таким образом, формируют один из пластов романа, пересекаясь как с «Фаустом» Гёте (основанном на тех же источниках), так и с «Адом» Данте. Выбор источников указывает и на другие цели Булгакова. С одной стороны, Лысая Гора, на¬пример, это место распятия Христа (под названием Голгофа), с другой — место, где на свой шабаш собираются ведьмы. Древний языческий мир Пилата, новый мир религии, основанной именем Иешуа, и мир Воланда, существующий параллельно им обоим, составляют части конструкции, которая представляется вполне манихейской. В этом случае становится ясным истинный смысл обращенной к фанатику Левию Матвею речи Воланда, где тот утверждает, что свет и тень равно необходимы миру. Независимо от того, заимствовал ли Булгаков эту философию у Гёте или из древних религий вроде зороастризма, но она, несомненно, оказала на него определенное влияние.
Хелга: И ранние и поздние книги Булгакова насыщены образами, созданными на основе собственного жизненного опыта. Однако от одного произведения к другому эти образы претерпевают эволюцию, покуда не получают окончательного художественного разрешения. Символические описания Булгакова выполняют особенную, сложную функцию в его последнем романе, где и в московских, и в ершалаимских главах выделяются об¬разы золотых церковных куполов и золотых идолов. Настойчивое возвращение к этим живописным подробностям указывает на их глубокое значение. В повести о Пилате золотые идолы, представляя собой еще одно оскорбление иудейской веры, запрещавшей поклоняться кумирам, символизируют мощь римских оккупантов. Все они исчезают, когда в романе появляется грозовая туча, покрывающая Ершалаим с тем, чтобы великий город «исчез... будто и не существовал на свете». Этой туче предшествует в «Белой гвардии» образ собора св. Владимира, крест на котором, превращаясь в меч, пророчит кровопролитие и конец старого мира. Но в этом образе есть и более глубокое содержание. Все исчезающие приметы города являются символами Рима — и главный иудейский храм, например, не упомянут в их числе, исчезает только мост, соединяющий его с дворцом наместника. Эта гроза предвещает не иудейские войны, а приход христианства, новой веры, которая будет так же ненавидеть золотых идолов, как иудейская, но по другой причине. Золотые идолы в Ершалаиме станут столь же бессмысленны, как золотые купола в Москве — и те, и другие из религиозных символов становятся простым украшением. Тема гибели старой веры, скрыто присутствуя на всем протяжении «Мастера и Маргариты», объединяет немало внешне разрозненных элементов от антирелигиозной пропаганды Берлиоза до пергамента Левия Матвея, представляющего собой пропаганду христианскую. Интересно, что прагматичный и терпимый язычник Пилат находит фанатическими обе точки зрения; и, несомненно, чувствовал бы то же самое по отношению к идеологии, заменившей религию в Москве времен Мастера. Многое еще можно было бы сказать о библейских главах «Мастера и Маргариты». Однако даже наших кратких наблюдений достаточно, чтобы оценить размах и изящество этого романа внутри романа. И в то же время, в противоположность «Легенде о Великом Инквизиторе» из «Братьев Карамазовых» Достоевского, которая, очевидно, повлияла на Булгакова, хотя бы по принципу отталкивания, роман о Пилате вряд ли можно рассматривать как самостоятельное произведение. Его художественная и философская сила зависит от его места в главном романе, и целая сеть кровеносных сосудов тесно связывает его с остальным текстом «Мастера и Маргариты». Контекст, весь материал, окружающий историю гибели Иешуа, соотнесен с приездом дьявола в атеистическую Москву, где истинным заве¬там Иешуа следует лишь ничтожная кучка людей. В этом пласте романа царит апокриф из апокрифов, полная противоположность всякой религии — одним словом, волшебство. В повести о Пилате, как мы видим, материал, традиционно связанный с историей Иисуса, настолько изменен, сокращен и даже превращен в свою противоположность, что Новый Завет для него стал всего лишь простой точкой отсчета. Ни своим образам, ни концепциям Булгаков не приписывает постоянной величины, иной раз приводя читателя к ложным выводам. Двойственна, например, роль черной магии в романе. Разумеется, проделки Воланда и его свиты оборачиваются массой неприятностей для московских обывателей. Но приводят ли они хотя бы к одной подлинной катастрофе? В советском мире двадцатых — тридцатых годов черная магия оказывается менее примечательной, чем реальный быт, с его ночными исчезновениями и другими видами узаконенного насилия. При этом для московских глав романа характерна своеобразная фигура умолчания — о российском тиране в них нет ни одного слова. Вся политическая жизнь как бы перенесена из этой линии в ершалаимскую. По прихоти Воланда и его подручных москвичи — эти граждане рационалистического, материалистического государства — оказались вовлечены в нечто, отличное от ежедневной чертовщины их жизни. Несовпадение внешнего и реального — одна из главных тем романа — остается для них непостижимым, заставляя изобретать самые неправдоподобные объяснения. Чертовщина ежедневного быта, составлявшая основу «Дьяволиады», используется в «Мастере и Маргарите» с особой целью — противостоять настоящему дьяволу и его ученикам. Если жизнь нелогична и случайна по самой своей сути, то есть ли смысл в изощренных теориях, претендующих на объяснение и систематизацию истории? Булгаков наглядно показывает, что все эти теории — касаются ли они божественного права императоров, или основаны на диалектическом материализме — имеют мало общего с подлинной жизнью. В эпилоге мы видим преображение большинства второстепенных персонажей, которые сознательно отказались поверить в свое соприкосновение с миром дьявола! Для Мастера и его подруги волшебство имеет совершенно иное значение. Ключ к этому мы находим в главе 30-й, где Мастер говорит: «Конечно, когда люди совершенно ограблены, как мы с тобой, они ищут спасения у нечистой силы!» Для этих героев романа черная магия оборачивается добром. Воланд и впрямь приносит им спасение, сначала выполняя просьбу Маргариты увидеться с Мастером, а затем по приказу свыше давая им окончательное прибежище. Такой силой не обладает ни Мефистофель у Гёте, ни другие литературные воплощения дьявола, известные автору этих строк. Иешуа — не традиционный Иисус. Но и Воланд далек от традиционного Мефистофеля, веселого и злорадного искусителя, смахивающего на бесенка из «Братьев Карамазовых». При всей зависимости от образов, созданных Гёте и Гуно, Воланд куда величественнее. Сарказм, а не ирония — вот его основная черта. Это и в самом деле пад¬ший ангел, главный грех которого составляла гордыня. Воланд выступает в романе в первую очередь как судья. Он является в Москву выяснить, изменилось ли человечество. И для этого проводит жителей города через всевозможные испытания, которых те обыкновенно не выдерживают. Однако в отличие от Мефистофеля Воланд не получает осо¬бого удовлетворения, лишний раз убеждаясь в корыстолюбии и низости людей, хотя ничего другого от них и не ожидает. При редких же встречах с теми, кто еще не утратил способности к состраданию, он иронически удивляется и, что характерно, выполняет их просьбы. Играя на земле роль бога мести, Воланд наказывает настоящее зло, а изредка дарует свободу тем, кто достаточно настрадался. Он явно не враг того бога, которому подвластны недоступные для Мастера области света. Скорее, он его помощник, искупающий некое тяжкое прегрешение. При внимательном чтении обнаруживается, что Воланд, обладая властью над землей, со всеми ее бьющими в глаза несправедливостями и злом, не в силах решать, когда обрываться человеческой жизни. И последнее слово в решении судьбы Мастера и Маргариты тоже принадлежит не ему — даже если они и отправляются в подвластные ему области. Да и Пилату приносит свободу не крик Маргариты, а заступничество того, с кем он так отчаянно хочет поговорить, то есть Иешуа. Отсюда, кстати, ясно, что Иешуа — не бог, как полагают некоторые критики, ибо как же он мог бы ходатайствовать перед самим собой? При всех своих надмирных качествах Иешуа все-таки смертен. Полностью изменяя тему Фауста, Булгаков заставляет не Мастера, а саму Маргариту связаться с дьяволом и вступить в мир черной магии. Мастер, в сущности, с фаустовскими мотивами совсем не связан. Един¬ственным персонажем, который отваживается на сделку с дьяволом, оказывается жизнелюбивая, беспокойная и отважная Маргарита, готовая рисковать чем угодно, лишь бы отыскать своего любимого. Фауст, разумеется, продавал душу дьяволу не ради любви — им двигала страсть к возможно более полному познанию жизни. Интересно, что в романе, который на первый взгляд так сильно зависит от «Фауста», нет ни одного героя, который бы достаточно близко соответствовал заглавному герою Гёте. Несомненно лишь сходство мировоззрений, лежащих в основе этих двух произведений. И в том, и в другом случаях мы сталкиваемся с теорией сосуществующих противоположностей и с идеей, что человек имеет право ошибаться, но при этом обязан к чему-то стремиться, а не пребывать в застое. Есть, конечно же, и еще одно важное сходство — и Фауст, и Мастер получают спасение от любящих женщин...
Хелга: Вместе с тем не стоит забывать, подобно иным литературоведам, что многие аллюзии в «Мастере и Маргарите» — ложные. Пользуясь фрагментами и мотивами любимых произведений, будь то оперы, романы или стихотворения, Булгаков создавал свое собственное, в высшей степени оригинальное творение. Воланд — единственный герой, присутствующий во всех пластах романа. Отчасти это отражает первоначальный замысел автора, по которому дьявол был центральной фигурой произведения. Всякое присутствие Воланда в данном конкретном месте сопровождается некоторым искажением времени, тем, что физик назвал бы электронным возмущением. Именно это искажение указывает нам, что Воланд действительно был на балконе у Понтия Пилата. Допрос Иешуа начинается часов в десять утра. За ним следует долгое совещание. Приговор же Пилат выносит, по всей видимости, не раньше полудня. Это не мешает Булгакову закончить главу фразой: «Было около десяти часов утра». С момента, когда Пилат впервые взглянул на Иешуа, время останавливается. Таких примеров в книге несколько. Вспомним, как был потрясен Иван незаметным наступлением вечера вслед за долгой историей Воланда. Тот же Иван, преследуя Воланда и его подручных, передвигается с невероятной, сверхъестественной скоростью. Это явление, видимо, связано с верой Булгакова в способность искусства побеждать время и пространство — ведь Воланд, помимо всего прочего., еще и фокусник, то есть художник, артист. Говоря об инверсиях, характерных для романа, можно обратить внимание на то, что в «магических» московских сценах обнаруживаются те отсылки на различные евангельские события, которые в «ершалаимских» главах отсутствуют. Эти отсылки создают род профанической пародии на христианские источники. Иван с бумажной иконкой и Маргарита с тяжелым изображением пуделя на шее — это варианты изображения распятья, отсутствующие в рассказе об Иешуа. Двенадцать апостолов появляются в зале заседаний Грибоедова, только ожидают они не Христа, а погибшего Берлиоза. Этикетки от нарзана и другие предметы превращаются в деньги — как вода в Евангелии претворяется в вино, кото¬рому тоже находится место в романе,—в него превращается кровь Майгеля, когда ее подносят в кубке Маргарите. Бенгальский и Берлиоз воскресают подобно Лазарю, но с помощью дьявола. И, наконец, после своей мнимой смерти Мастер и Маргарита испытывают мнимое воскресение и «вознесение». В московские главы своеобразно вторгается и хронология Евангелий. Например, выступ¬ление Воланда происходит в четверг, тогда же, когда и тайная вечеря. Иисус говорит с учениками примерно в то же время, когда и Мастер — с Иваном (который становится его учеником). Воскресным утром воскресает Христос, а Мастер и Маргарита вступают в вечную жизнь. Соблазнительно увидеть в этом недоверие Булгакова к Евангелию как к историческому источнику, пародию, столь для него характерную. Однако образ Воланда далеко не пародиен. В этом состоит один из парадоксов романа. Отец лжи выступает в «Мастере и Маргарите» защитником истины. Словно Мефистофель, он играет роль провокатора, на что указывает эпиграф к книге. Однако, в отличие от Мефистофеля, если Воланд и испытывает людей, если и расставляет для них ловушки, то всегда дает искушенным выбрать между добром и злом, шанс использовать свою свободную волю. Потому-то он и не оставляет, подобно Мефистофелю, впечатления существа, стремящегося творить зло, а добро совершающего лишь невольно. И если присмотреться к его взглядам, если вспомнить потрепанный наряд, в который он облачается в домашней обстановке, то мы увидим, что скорее Воланд, а не Мастер, ближе всего к воплощению собственных воззрений и характера Булгакова. Кто главные герои романа? Напрашивается ответ, что это Пилат и Воланд, фигуры, доминирующие в двух основных повествовательных линиях книги. Самим Мастеру и Маргарите отведено слишком мало места в тексте, появляются они слишком поздно, да и характеристики их слишком скудны. На это обращается мало внимания, поскольку большинство исследователей считает Мастера художественным портретом самого автора. К сожалению, эта точка зрения не выдерживает критики, ибо ведет к многочисленным недоразумениям. В частности, она не может объяснить, почему в конце романа Мастеру отказывают в праве на свет. Что мы, в сущности, знаем о Мастере? Его история дана самыми скупыми штрихами. Он историк, работавший в музее. У него была жена. Он получил выигрыш в лотерее. Его роман с Маргаритой, о котором он так трогательно и в то же время так кратко рассказывает Ивану, дает крайне мало личных сведений о нем самом. Ко времени знакомства с Иваном Мастер — уже человек конченый, насмерть перепуганный. Он настаивает на том, что сломала его не только тюрьма, что страх завладел им еще до ареста. Есть всего один источник сведений о Мастере, еще не искалеченном страхом,— это его роман. Главным событием в жизни Мастера было создание романа о Пилате. И если прочесть главы о Пилате, с точки зрения Мастера, мы увидим героя наиболее схожего с ним в самом Пилате, человеке, живущем в страхе, хотя и не окончательно захваченном им, человеке, утратившем всю свою веру в других людей. При всем своем кажущемся сходстве с Иешуа Мастер столь же не похож на этого наивного верующего в людскую доброту, сколь и Пилат. Мастер— это такой же художник, противостоящий обществу, как Мольер и Пушкин. Но, в отличие от них, он не принимает своей судьбы и, не сумев полностью осуществить требования своего дара, сдается, как только ему приходится дей¬ствительно страдать за искусство. Жало своего сатирического дара Булгаков направил не на Иерусалим, не на клинику Стравинского (хотя туда и попадают в конце концов многие герои) и не на квартиру номер 50. Его главной мишенью стал писательский клуб — Грибоедов. Для Булгакова этот клуб воплощает принципы социалистического неравенства, управления искусством с помощью кнута и пряника, выдачу лицензий на творчество путем голосования. Подручные Воланда напоминают нам, что принадлежность к МАССОЛИТу не означает наличия писательского дара. Не случайно два главных общественных собрания в романе — это полночные пляски в Грибоедове и бал Сатаны, который также разворачивается в полночь. Писатели, населяющие Грибоедов,— литераторы явно второсортные. Об этом говорят уже малоаппетитные фамилии «пляшущих» поэтов и прозаиков в абзаце, где в бесконечно пошлом подражании балу у Воланда веселится вся посредственность официального литературного мира. Литераторы, которые склочничают на предмет дач в Перелыгине, путевок и кооперативных квартир, не имеют ничего общего ни с великими русскими писателями прошлого века, ни с одиноким и самоотверженным Мастером. Но Мастер — не положительный герой. На это указывают многочисленные тонкие подробности, проходящие через весь роман. Подобно Пилату, Мастер страдает в полнолуние. И не случайно именно луна оказывается последним пунктом его назначения. Причина этого, как и в «Божественной комедии», лежит в том, что Мастер не исполнил своего долга, не смог продолжать писательского труда. «У меня больше нет фамилии,— говорит он,— я отказался от нее, как и вообще от всего в жизни. Забудем о ней». И подчеркивает: «У меня больше нет никаких мечтаний и вдохновений тоже нет». К концу романа он замечает, что ничего больше не боится — его «слишком пугали и ничем более напугать не могут». И тем не менее он советует Маргарите оставить его, чтобы не ломать своей жизни, а та называет его в ответ «маловерным, несчастным человеком». Мастер прекратил борьбу. Он жаждет только покоя. Не таков Пушкин, продолжавший свои труды в самых печальных обстоятельствах. Не таков и Мольер, который нередко заблуждается, нередко заискивает перед властью, но. до самой смерти не оставляет своего призвания. Булгаков в своих произведениях всегда внимательно присматривается к конфликтам, вытекающим из напряженных отношений между художником и обществом. В роли художника при этом мог выступать писатель, а мог и ученый. Самым тяжким грехом для Булгакова был отнюдь не компромисс —на них приходилось идти и Пушкину, и Мольеру, и самому Булгакову. Он не прощал другого — предательства своего предназначения. И главной целью для Булгакова был не просто талант, но «дар» в набоковском смысле, божественное слово. Слово играет ключевую роль в жизни. Пока не произнесено слово, не может обрести свободы Пилат. Левий Матвей, ученик Иешуа,— писатель. И хотя он неправильно передает слова Иешуа, в них остается достаточно вдохновения, чтобы повлиять на Пилата в той же мере, как на многие следующие поколения, которые прочтут Новый Завет. При всех очевидных ссылках на произведения Гёте, Данте и других иностранных авторов, главным источником аллюзий в романе остается литература русская — от Грибоедова, Пушкина и Гоголя до Толстого и Достоевского. Что до крупных советских писателей, то они появляются лишь в пародийном обличий. В «Мастере и Маргарите» доминирует литература золотого века. Можно, разумеется, не увидеть в этом ничего, кроме любви Булгакова к отечественной словесности. Как это бывает в значительных произведениях, одной из главных тем «Мастера и Маргариты» является сама литература. Есть, вероятно, и другая причина. Подобно самому Булгакову, Мастер подвергается ожесточенной травле современных критиков. В конце двадцатых годов рапповцы избрали своей мишенью тех писателей, которые, продолжая традиции XIX века, пытались показать связь между до- и послереволюционной Россией. Мы окажем скверную услугу роману, если вслед за некоторыми критиками будем искать в нем прежде всего аллегории сталинизма. Используя в своей работе множество реальных лиц и событий, Булгаков ставил более значительную цель. Он стремился описать катаклизмы собственной жизни, русскую революцию и правление Сталина в исторической перспективе, вновь подтвердить связь своего дара с великими традициями XIX века. Несомненно, в «Мастере и Маргарите», как и в ранних вещах писателя, немало новых воплощений прохвостов и тупоголовых чиновников, навеянных Гоголем, Салтыковым-Щедриным и Сухово-Кобылиным. Но из того же века, из той же традиции приходят в роман и интеллигенты. Даже в эту людоедскую эпоху появляется Мастер, сочиняющий роман об Иешуа, и человек, сочиняющий роман о Мастере. Критикуя интеллигенцию, Булгаков гордился своей принадлежностью к этому классу и отказывался считать его ценности устаревшими и непригодными в «прекрасном новом мире» сталинского «Краткого курса». Роман Мастера и роман Булгакова доказывают одно и то же — существование нравственных абсолютов, которые не могут поколебать ни революции, ни тирании. Булгаков сосредоточивает внимание на тех, кто способен все понять, на тех, кто слышит голос совести, но заглушает его по политическим соображениям. В тридцатые годы эта идея была опасна. Даже людям совестливым хотелось верить, что ради блага общества можно приносить в жертву отдельных его членов. Стояла, в сущности, эпоха Великого Инквизитора, который присваивал себе исключительное право на моральные решения. Выла такая эпоха, когда даже интеллигенция жаждала быть к чему-то причастной. Ответом на все страдания Булгакова и его современников было обещание справедливости — не в этой, а в другой жизни. Но есть и другая, более реальная надежда. Это суд истории, это способность искусства даровать бессмертие, побеждать пространство и время так, как не под силу даже Воланду. В конечном итоге в искусстве продолжается жизнь Пушкина, а не императора. Перевод с английского Б. КИНЖЕЕВА
apropos: Хелга Спасибо! В выходные непременно изучу. И выскажусь.
Beryl: Хелга пишет: "Булгаков исключает из романа мессианскую тему, а также большинство других подробностей мифологического характера. После этой операции остается Христос Нагорной проповеди, человек, советовавший подставлять обидчику другую щеку и веривший в то, что все люди от природы добры". Язык не дает соврать. Именно операция (сразу почему-то вспоминается г-н Бовари, напрасно отрезавший ногу). Возможно, для поколений, выросших без какого-либо знакомства с Евангелием, не говоря уже о вере, такая "деталь", как "отрезание" Христа-Бога от Христа-Человека, - не более чем деталь. Ну, подумаешь, героиня была в красном платье или в желтом. Главное, что человек хороший. Толстой тоже баловался такими операциями, когда переписывал Евангелие. Правда, делал это от своего имени. Не уверена, что Булгаков разделял взгляды Мастера. Как раз этому посвящена книга Кураева. Вряд ли он замахивается на то, чтобы кого-то в чем-то переубедить, но провести какой-то ликбез, вернуть вещам их масштаб - да.
Хелга: Beryl пишет: Как раз этому посвящена книга Кураева. Вряд ли он замахивается на то, чтобы кого-то в чем-то переубедить, но провести какой-то ликбез, вернуть вещам их масштаб - да. Кураев также размышляет, предполагает, сомневается и при этом, как мне показалось, не берет на себя функцию ликбеза. Beryl пишет: Язык не дает соврать. Именно операция (сразу почему-то вспоминается г-н Бовари, напрасно отрезавший ногу).Возможно, для поколений, выросших без какого-либо знакомства с Евангелием, не говоря уже о вере, такая "деталь", как "отрезание" Христа-Бога от Христа-Человека, - не более чем деталь. Ну, подумаешь, героиня была в красном платье или в желтом. Это всего лишь слово. Анализ произведения не одно слово, а множество таковых. Впрочем, не о том речь. Странно вести разговор, постоянно подчеркивая невежество собеседников в обсуждаемом вопросе. А вдруг они не столь невежественны, как это представляется вам? Бывает же и такое...
Belka: Хелга, спасибо за интересную статью. Я в некотором замешательстве, признаться, чиатала дискуссию (как и сам роман, каждый раз, когда к нему прикасалась). От статьи полегчало немного... Странно, но никогда не приходило в голову поместить все в контекст эпохи.
Надюша: novichok пишет: Хелга , возвращаюсь к твоему вопросу. Книга называется: "Великий канцлер. Черновые редакции романа МиМ". Издательство Новости, Москва, 1992г. г. Моя маман сказала, что книга примерно тогда же и куплена. я нашла где этй книгу можно скачать или читать онлайн.Вот ссылка click here
Хелга: Belka пишет: Я в некотором замешательстве, признаться, чиатала дискуссию (как и сам роман, каждый раз, когда к нему прикасалась). От статьи полегчало немного... Странно, но никогда не приходило в голову поместить все в контекст эпохи. Мне по первому чтению казалось, что эпоха идет просто фоном, и ее можно заменить любой иной. Вообще, первое чтение было сумбурным каким-то. А статья какая-то стройная, что ли, все по полочкам разложено. А, вообще, МиМ такой многослойный, что его можно воспринимать с множества точек зрения и находить и святость и кощунство и прочее. Беспредельно. И всегда что-то новое. Надюша пишет: я нашла где этй книгу можно скачать или читать онлайн.Вот ссылка click here Спасибо! Помещу ссылку в шапку.
Belka: Хелга пишет: Мне по первому чтению казалось, что эпоха идет просто фоном, и ее можно заменить любой иной. Угу, мне тоже. Но эпоха очень специфическая. То есть нравственный вопрос стоял особенно остро в тот момент. Булгаков, все таки - гений. Меня люди, которые творили в тридцатые годы, сражают силой духа и внутренней свободой. Куда уж нам... По поводу религии, кстати, мне кажется, опасно обвинять Булгакова в том, что у него "другой взгляд" на историю Христа. Нельзя же запретить человеку думать или заставить думать определенным образом. А прав он или нет - кто знает. Сказано ведь: не судите...
Хелга: Belka пишет: По поводу религии, кстати, мне кажется, опасно обвинять Булгакова в том, что у него "другой взгляд" на историю Христа. Нельзя же запретить человеку думать или заставить думать определенным образом. А прав он или нет - кто знает. Сказано ведь: не судите... Очень согласна. Вполне понятны сомнения и какое-то неприятие булгаковской интерпретации Евангелия людьми верующими, но с другой стороны - Евангелия есть история, которая трактуется по-разному, также и представителями церкви. Где она, истина? А художник - не носитель истины, но тот, кто пытается понять ее и донести свое понимание, свою совесть и свое смятение, в конце концов.
Lentochka: Я прочла "Мастера и Маргариту" с удовольствием. Поначалу, да, немного нудновато, непонятно, но потом очень интересно. И мне кажется, что этот роман расчитан на аудиторию разного возраста. Может понравится и в 15, и в 50. Это очень хорошо.
apropos: Lentochka пишет: немного нудновато Нудновато?))) Ну, я бы еще поняла, если бы о "нудноватом" начале упомянули, говоря о романах 19-го века, допустим, когда действительно было традиции предварять сюжет долгими описательными "введениями" к нему. Но в МиМ начало - это самая завязка истории, причем написанная очень ярко и динамично. Если это - нудновато, то что не нудновато?))) Lentochka пишет: роман расчитан на аудиторию разного возраста. Может понравится и в 15, и в 50 Он не рассчитан на разную возрастную аудиторию, как мне представляется. И пятнадцатилетние его просто не поймут, увы. Увлеченные разве похождениями кота и сеансом магии в варьете. Хм.
juliaodi: apropos, что Вы, что Вы Помнится в 15 все всё поняли и романтично закатывали глазки, вспоминая о самоотверженной Маргарите, Бездомном под луной. А как всех злил Понтий Пилат! Упоение историей с Воландом, мазь для Маргариты, бал... Одно скажу: в разном возрасте воспринимается по-разному, кажется та же мораль была вынесена из темы с "Водоворотом"
Цапля: juliaodi пишет: А как всех злил Понтий Пилат! Злил - почему? Вам кажется, что эта фигура может вызывать только злость?
juliaodi: Цапля, мне ничего не кажется, у меня свое отношение к нему (сколько себя помню, мне было его жаль). Я хотела сказать, что герои/произведение в любом возрасте воспринимаются и понимаются по-своему.
apropos: juliaodi пишет: герои/произведение в любом возрасте воспринимаются и понимаются по-своему Естественно. Но, как мне кажется, это вовсе не означает, что "книга рассчитана на широкую аудиторию".
Цапля: juliaodi пишет: Я хотела сказать, что герои/произведение в любом возрасте воспринимаются и понимаются по-своему. Это так. Поэтому нет смысла читать "Войну и Мир" в пятом классе, и "Мастера и Маргариту" - в 15 лет. Глубокое понимание ускользнет от вас. В памяти останется театр абсурда, пожалуй, а не трагическая фигура Пилата - на мой взгляд, самая сильная и яркая в этом романе.
novichok: apropos пишет: И пятнадцатилетние его просто не поймут, увы. Увлеченные разве похождениями кота и сеансом магии в варьете. Знаю это по собственным ощущениям. Первое мое прочтение - именно в 15 лет. И я просто пробегала, почти пролистывала главы с Пилатом и Иешуа - не понимала и от этого было неинтересно. Потом читала в 17 лет - роман был включен в школьную программу. Тот же результат. Понимание пришло толькоо через несколько лет, когда снова перечитывала роман.
Хелга: Цапля пишет: Поэтому нет смысла читать "Войну и Мир" в пятом классе, и "Мастера и Маргариту" - в 15 лет. Глубокое понимание ускользнет от вас. В памяти останется театр абсурда, пожалуй, а не трагическая фигура Пилата - на мой взгляд, самая сильная и яркая в этом романе. Но есть вариант по-разному воспринять роман в разном возрасте - почему нет? Пусть сначала это будет феерия и театр абсурда, понимания трагизма Пилата и одиночества таланта и любви и прочая придут потом, позже при другом чтении.
Цапля: Хелга пишет: Пусть сначала это будет феерия и театр абсурда Пусть. Но, боюсь, так и появляются отзывы - "что люди находят в этом романе, цирк какой-то и нудота, там, где про Иешуа". А бывает, что после первого прочтения , именно из-за непонимания сути романа, которая вовсе не в театре абсурда - читатель уже к нему не вернется, как многие не возвращаются после "школьного прохождения" к Тургеневу и Толстому.
Lentochka: Хелга пишет: Но есть вариант по-разному воспринять роман в разном возрасте - почему нет? Пусть сначала это будет феерия и театр абсурда, понимания трагизма Пилата и одиночества таланта и любви и прочая придут потом, позже при другом чтении. Именно. Я первый раз прочла именно в 15. Почему нудновато поначалу? Ну, непонятно было с этой головой, Грибоедовым. Потом, конечно, всё стало на свои места. И, я с удовольствием читала и про Понтия Пилата и про Иешуа. Всё таки, наверное, дети отличаются друг от друга. Даже в 15 лет, я была в восторге от произведения.
Хелга: Цапля пишет: А бывает, что после первого прочтения , именно из-за непонимания сути романа, которая вовсе не в театре абсурда - читатель уже к нему не вернется, как многие не возвращаются после "школьного прохождения" к Тургеневу и Толстому. Не говорю о "школьном прохождении", а о чтении по собственному побуждению. Наверное, все читающие книги как-то приходят к пониманию той или иной вещи. Или не приходят. Кто-то, затаив навсегда недоумение, не будет перечитывать, а другой перечитает и сравнит свои "детские" и взрослые впечатления. (А МиМ - это вещь, которая не разочарует и не погубит юношеские впечатления). Ведь и пятнадцатилетние разительно отличаются друг от друга. О себе, любимой - мне жаль, что я не имела возможности прочитать МиМ лет в 15-16. Честно.
Wega: Евгений Яблоков. «Мастер и Маргарита» как роман об истине» "В лекции доктора филологических наук Евгения Александровича Яблокова предлагается взгляд на булгаковский роман как на художественное целое. Сложный, фантасмагорический сюжет "Мастера и Маргариты" заключает в себе вполне "земные", традиционные для русской литературы проблемы. В его основе – взаимоотношения человечества и отдельного человека с бесконечным бытием." http://culture.ru/cinema/view/374 Лекция вышла в эфир в мае 2012 года.
Хелга: Очень интересно о "МиМ" на канале Культура Лекция "Прелестный" роман "Мастер и Маргарита" профессора и доктора филологических наук Александра Николаевича Ужанкова посвящена толкованию скрытых смыслов "закатного романа" М. А. Булгакова и поиску ответов на многие вопросы
apropos: Ага, спасибо! ТВ совсем не смотрю, многое проходит мимо. Хотя лучше разбора И.Бэлзы не встречала.
Хелга: apropos пишет: Хотя лучше разбора И.Бэлзы не встречала. Это да, но и Ужанков очень любопытен. Такие интересные вещи, хоть бери и перечитывай роман. Например, противо- и сопоставление: Мессир и мессия.
полная версия страницы