Форум » Литературные обсуждения » Женщины в литературе » Ответить

Женщины в литературе

apropos: Вопрос, каким задаются все - с тех пор, как женщины "ринулись" в литературу - может ли женщина создавать что-либо, кроме "женских" романов, интересных только женщинам? На каждое правило есть исключения, как известно. Агату Кристи читают и мужчины, но...

Ответов - 59, стр: 1 2 3 All

Калина: Элайза пишет: Дело-то не в этом, как мне кажется. То есть, разница между "мужским" и "женским" письмом действительно есть, поскольку психология ППКС Рассуждая сама с собой (приходилось работать одновременно в мужском и женском коллективах). Вот войдите в комнату с коллегами-мужчинами (при условии, что они спокойно при вас разговаривают, а не ждут, когда вы скроетесь за дверью, чтобы поговорить наконец-то) и скажите: Вася с Машей разводятся. Они удивятся (ну или не удивятся, коротко сообщив, почему предугадывали такой ход событий). Спросят подробности (конечно, спросят, мужчины тоже ужасно любопытны). Ну скажут пару слов в качестве вывода. Ну еще пару раз вернутся к событию в течение дня, но за отсутствием новой информации успокоятся и будут говорить совершенно на другие темы. Инфа выдана, проглочена, осознана и задвинута. А теперь выдайте данную новость в женском коллективе. О! Что тут начнется. Ведь каждая выдаст миллион воспоминаний о каких-то мелочах("А помните, Маша полгода назад два дня грустная ходила. Я еще тогда поняла", или "Ну, конечно, Вася никогда не смотрел на нее влюбленно", или "И ведь в этом году Маша ни разу не рассказала про него ни одной истории"). И вот дальше каждая мелочь будет раскручиваться, накручиваться, ее перепотрошат, вынут из нее все, что только можно, сделают миллион выводов. И домыслят ведь в таааких подробностях и бывшую уже жизнь Маши и Васи, и их будущую жизнь тоже. И дело даже не в том, что все эти дамы сплетницы и злыдни. Нет. Это будет в любом женском коллективе. Просто форма и выводы будут у сплетниц и злыдень свои, а у их противоположностей несколько другие. Но вот эта "женская" жизнь - на постоянном эмоциональном напряжении, стремлении "пережить" каждую мелочь и деталь, постоянна. Женщины могут работать в мужском коллективе. Некоторые даже отмечают, что это есть своеобразный отдых от женского окружения - возможность сбавить обороты и отдохнуть. А вот мужчинам в женском - просто караул. Один мой знакомый, которому пришлось один день проработать в комнате с десятью дамами, рассказывал в диком ужасе, что он чуть не умер, и когда в очередной раз началось обсуждение того, как посмотрела зашедшая секретать и что из этого взгляда для кого следует, ему реально пришлось выйти отдышаться. К чему я это все? Женская литература, вне зависимости от темы и пр., всегда очень эмоционально напряженная, на порядок сильнее среднестатистической мужской. Поэтому мужчинам так тяжело это читать. Все вышесказанное, конечно, субъективно до ужаса.

Элайза: Калина пишет: Женская литература, вне зависимости от темы и пр., всегда очень эмоционально напряженная, на порядок сильнее среднестатистической мужской. Поэтому мужчинам так тяжело это читать. Ну да, и помимо того, что эмоциональный градус у нее несколько другой, она и сосредоточена подчас на таких мелочах и нюансах, на которые мужчина чаще всего и внимания не обратит (ну, разве что его фамилия Стерн или, скажем, Пруст — и то они какие-то свои, "мужские" мелочи подмечают все-таки, хотя подчас и изумительно, "по-женски" зыбкие и тонкие.) В этом плане всегда очень интересно наблюдать, как мужчина пишет с точки зрения женщины (например, Флобер в "Госпоже Бовари"), а женщина — с точки зрения мужчины (ну, к примеру, Айрис Мердок). А вообще, еще подумалось эдак шовинистически-самодовольно , (а что, только г-ну Кабакову, что ли, можно? ) что мы, женщины, в состоянии оказываемся понять и "мужскую", и "женскую" литературу, а мужчины, получается, en masse — только свою, мужскую, а женская им недоступна. Ну и кто из нас, спрашивается, в итоге себя обедняет?.. Калина Калина пишет: Все ужасно махровое ИМХО. Оль, тока тут у нас аббревиатуры эти не приняты, админ зело ругается.

Калина: Элайза Спасибо, исправилась.


Калина: Элайза пишет: А вообще, еще подумалось эдак шовинистически-самодовольно , (а что, только г-ну Кабакову, что ли, можно? ) что мы, женщины, в состоянии оказываемся понять и "мужскую", и "женскую" литературу, а мужчины, получается, en masse — только свою Нуу... если совсем уж честно, то я тоже все это писала из самой глубины шовинистически-самодовольного настроения

Леона: Калина Элайза мне нравятся ваши шовинистически-самодовольные рассуждения!

Элайза: Леона Справедливости ради надо оговорить, что даа-а-алеко не все мужчины оказываются не в состоянии понять и принять хорошую женскую литературу. Доводилось мне читать очень серьезные и замечательные по глубине анализа книги, посвященные творчеству той же Джейн Остен, или той же Джордж Элиот, или той же Вирджинии Вулф, и авторами этих книг были мужчины. То есть, при желании они все в состоянии увидеть и оценить по достоинству, просто часто многие из них не дают себе труда даже вчитаться, ибо находятся в плену закоренелых предубеждений против того, что они считают сугубо "дамским" чтивом. И обедняют этим, повторюсь, только себя.

Калина: Элайза пишет: о есть, при желании они все в состоянии увидеть и оценить по достоинству, просто часто многие из них не дают себе труда даже вчитаться, ибо находятся в плену закоренелых предубеждений против того, что они считают сугубо "дамским" чтивом. И обедняют этим, повторюсь, только себя. (В условиях прогрессирующего женского шовинизма ) Сначала они говорят, что очень хотят понять женщину. Но когда они читают то, что пишет женщина, и видят, что это, к сожалению, джунгли напряженной внутренней жизни, а не краткий пересказ журнала Playboy, тут их энтузиазм сразу улетучивается. Все, больше так не буду

Цапля: Калина пишет: Сначала они говорят, что очень хотят понять женщину. Они лукавят. Более всего им хочется, чтобы женщина по достоинству оценила их. Нам, кстати, это удается, а им - не всегда. Калина , очень показательный пример "из жизни". Примерно тот же подход и в литературе. Поэтому и считают мужчины, что нам не достичь их высот отождествления себя с Создателем, мы с полным правом можем считать, что им не достичь наших глубин проникновения в тонкости отношений.

Tatiana: Цапля пишет: Они лукавят. Более всего им хочется, чтобы женщина по достоинству оценила их. Нам, кстати, это удается, а им - не всегда. По достоинству и только по достоинству, а, зачастую, именно объективная оценка мужчинам не нравится.

Wega: apropos пишет: Это утверждают все, без исключения, мужчины (одни говорят прямо, другие несколько завуалировано) Не думаю, что все! Я, полагаю, что это проявление свойственного мужской природе комплекса: завышенная самооценка плюс скрываемое сомнение в этом. Может, Цапля сможет прояснить, что это за диагноз. Так стоит ли нам горячиться, из-за комплексов бедняги Кабакова. Ну, сказал! Ну, полегчало! И Бог с ним!

Хелга: Риторический вопрос: а зачем отождествлять себя с Создателем? Нет, не так... мужчина стремится отождествить себя с создателем, поскольку самонадеян и тщеславен, но женщине этого и не требуется, она уже создатель, зачем же ей отождествлять? И еще, мужчины и женщины при общей похожести, - разные, так же и в литературе, есть женщины с мужским складом ума, есть мужчины - с женским, ну или близким к нему. Поэтому мир и литература разнообразны, а однобокие суждения плана г-на Кабакова отражают лишь общепринятые истины - мужская доминанта незыблема, а женщина лишь ребро...

Цапля: Хелга пишет: а однобокие суждения плана г-на Кабакова отражают лишь общепринятые истины - мужская доминанта незыблема, а женщина лишь ребро... ой, ну что вы, дамы, право, ополчились на г-на Кабакова? Мы ему не по зубам, ибо ему не достает ума скрывать свои шовинистические посылы, посему он в заведомо проигрышном положении - женщины ему его жестко очерченных рамок понимания сути женского творчества не спустят. Себя уважать и ценить надо, милые дамы, не впадая в ступор от прочтения выкладок господ кабаковых. Тогда вас зауважают и оценят остальные.

Калина: Цапля пишет: ой, ну что вы, дамы, право, ополчились на г-на Кабакова? Ну как зачем? Тешит мысль, что, может, она там икает сильно Tatiana пишет: По достоинству и только по достоинству, а, зачастую, именно объективная оценка мужчинам не нравится. Во-во. Им хочетс не чтобы оценили по достоинству, а чтобы оценила так, как им хочется. А потом назвали это по достоинству.

Tatiana: Калина пишет: Им хочетс не чтобы оценили по достоинству, а чтобы оценила так, как им хочется. А потом назвали это по достоинству.

Wega: Цапля пишет: Себя уважать и ценить надо, милые дамы, не впадая в ступор от прочтения выкладок господ кабаковых. Тогда вас зауважают и оценят остальные. Но ведь это, действительно, так! Конечно, любая авторская натура не чужда тщеславия: ведь автору всегда хочется быть услышанным и понятым, хочется знать, что написанное им не отторгается и не чуждо читателю. (Оно и понятно: для себя пишется только дневник!) НО! "На всякий роток не накинешь платок", поэтому принимать во внимание критику, как мне представляется, следует исходящую исключительно от тех, кого уважаешь, кому можешь доверять, кто авторитетен и мнением кого дорожишь.

Элайза: Wega пишет: Так стоит ли нам горячиться, из-за комплексов бедняги Кабакова. Ну, сказал! Ну, полегчало! И Бог с ним! Ну, это же как раз из серии извечного форумского — "а поговорить?.." (с)

Wega: портрет Репина, 1914г. Отраженье исчезнувших лет, Облегченье житейского ига, Вечных истин немеркнущий свет – Это – книга. Да здравствует книга! Неустанных исканий залог, Радость каждого нового сдвига, Указанье грядущих дорог – Это-книга. Да здравствует книга! Чистых радостей светлый исток, Закрепленье счастливого мига, Лучший друг, если ты одинок,- Это –книга. Да здравствует книга! Татьяна Щепкина-Куперник Не знаю, как это получилось, но уже в школе я была большой поклонницей Малого театра и всего, что касалось истории его становления, актёров.. Понятно, что такая актриса, как Ермолова, не могла пройти мимо моего внимания. Так в мои руки попала книга Щепкиной- Куперник "Ермолова". Написанная заинтересовано, живо, легко, она стала впоследствии моей настольной книгой. Так запомнилась фамилия Щепкина-Куперник. Дальнейшее знакомство с её творчеством, изумительными переводами сделало для меня это имя синонимом великолепного автора и переводчика. Татьяна Щепкина-Куперник, правнучка известного актера Михаила Щепкина, родилась 12 (24) января 1874 г. в Москве, в семье видного киевского адвоката Льва Абрамовича Куперника. Окончила киевскую гимназию. Писать начала в детстве — уже в 12 лет сочинила стихи в честь своего прадеда М. С. Щепкина. В 1892 г. на сцене московского Малого театра была поставлена ее пьеса «Летняя картинка». В сезоне 1892—1893 годов Щепкина играла в театре Корша. Татьяна Львовна сотрудничала в таких периодических изданиях, как «Артист», «Русские Ведомости», «Русская Мысль», «Северный Курьер», «Новое Время», пробуя себя в разных литературных жанрах. В период с 1895 по 1915 год она выпустила более десятка прозаических и стихотворных сборников. Её стихотворение «От павших твердынь Порт-Артура» (1905) стало народной песней. Хорошо известны её достаточно вольные, получившие большую популярность переводы стихотворных пьес Э. Ростана («Принцесса Греза» — в оригинале «Дальняя принцесса», «Сирано де Бержерак», «Орленок», «Романтики», «Шантеклер»); она перевела в стихах даже то, что в подлиннике написано прозой («Монна Джиованна» Метерлинка). Переводила также таких западных классиков, как Лопе де Вега, У. Шекспир, Ж. Б. Мольер, К. Гольдони, Р. Б. Шеридан, Дж. Флетчер. Ей принадлежат переводы стихов из «Алисы в Стране чудес» Льюиса Кэррола. Щепкина-Куперник и сама написала ряд пьес — по большей части одноактных, в стихах («Месть Амура», «Вечность в мгновении», «Барышня с фиалками», «Счастливая женщина» и др.). В 1940 г. Щепкиной-Куперник было присвоено звание Заслуженного деятеля искусств РСФСР. Всего она перевела на русский около 60 пьес, преимущественно эта работа приходится на период после революции 1917 г. Писательница скончалась 27 июля 1952 г. в Москве. ( Из Википедии) Мне показалась очень интересной статья о ней, к которой, надеюсь, и вы не останетесь равнодушными. Статья: Татьяна Кувырком (из антологии Евтушенко) Дата публикации: 29.02.2008 Когда Эльдар Рязанов пригласил меня на роль Сирано де Бержерака в запрещенном впоследствии фильме, мне ничего не нужно было объяснять про героя пьесы Эдмона Ростана, потому что Сирано был моим героем с детства. Громовым успехом в России эта пьеса во многом обязана переводу Щепкиной-Куперник – высокопарному, но не лишенному тонкой язвительности и земного плотского юмора в ситуациях, несколько натянутых, но оправданных страстями, которым могли позавидовать зрители, ничего подобного не испытавшие, однако втайне надеющиеся, что когда-нибудь и они… В каждом человеке-футляре живет не воплотившийся Сирано. И только сейчас я узнал, что сам Ростан был ошеломлен красотой звучания этого перевода и даже читал наизусть несколько строк из своей пьесы по-русски. Правда, А.П. Чехов отозвался об этом переводе двояко. Трудно понять, что перевешивает – упрек или похвала: «У нее только 25 слов. Упоенье, моленье, трепет, лепет, слезы, грезы. И она с этими словами пишет чудные стихи». К весьма «прыгающим» отношениям Чехова и Щепкиной-Куперник мы еще вернемся. С кем они только у нее не прыгали! Ольга Книппер люто ненавидела Щепкину-Куперник и в одном из писем Чехову именовала соперницу (каковая в стихах осмеливалась амикошонски называть себя кумой ее мужа) не иначе как бисексуальной извращенкой и даже намекала на инцест, описывая, как однажды Татьяна сидела в ногах у отца и при всех ласкала его. Да мало ли что может наговорить ревнивая женщина, особенно считающая гения личной собственностью! Однако после Отечественной войны седовласая Книппер-Чехова аплодировала седовласой же Щепкиной-Куперник, когда та представляла свои переводы из Вильяма Шекспира и Лопе де Вега во МХАТе. К счастью, старость иногда усмиряет нашу ревность, если, конечно, не взвинчивает ее до ненависти со скрежетом вставных челюстей. Снимаю шляпу перед английским славистом Дональдом Рейфилдом. Именно он стал воскресителем Щепкиной-Куперник, выпустив только что первый биографический очерк о ней вместе с ее избранными стихами. А ведь она мало надеялась на скорое пробуждение интереса к ней: «Это будет много лет спустя – может быть, в 21-м, может быть, в 22-м веке – так, в 2125 году… какой-нибудь критик – вернее всего женщина… захочет воскресить несколько забытых теней и начнет заниматься моими уцелевшими сочинениями...» Своевольная правнучка великого актера Михаила Семеновича Щепкина впервые заявила о себе в печати в 14 лет стихотворением, посвященным памяти прадеда. Она стала актрисой (в юности с одинаковым увлечением играла роли мальчиков и девочек), романтической поэтессой, переводчицей (на ее счету русские версии 59 пьес западноевропейских драматургов), театроведкой, мемуаристкой и самым лучшим рекламным агентом самой себя и своих подруг-актрис. Щепкина-Куперник прожила две долгущих жизни – одну декадентскую, другую – советскую... Несмотря на кажущуюся невыносимость такой жены, как Татьяна, она героически спасла мужа (адвоката Нколая Полынова) в Крыму, когда он после инфаркта оказался в коме. Вытащила с помощью женщины-врача глыбу льда из ледника, положила на грудь коматозного Полынова и вернула его к жизни, после чего он прожил еще пятнадцать лет. Трогательно, что он был первым мужчиной, которого она взревновала, когда он начал ходить с юными женщинами в лес «за ландышами» – так она это называла. Весной 1917 года Полынов и Щепкина-Куперник предоставили свою квартиру для конспиративных встреч большевиков, от которых потом сами спасались во врангелевском Крыму. Тем не менее, впоследствии наша неразборчиво уживчивая героиня получила от советского государства персональную пенсию, а в конце войны всесоюзный староста М.И. Калинин лично прикрепил орден к ее не такой уже соблазнительной груди депутата Верховного Совета. А это ведь не кто-нибудь, а она в 1922 году писала о России: «И опять покаянная бродит, И места себе не находит, Причитает по-бабьему в голос – И не знает сама – за что так недавно боролась?..» Как всё было перепутано в людях… Когда я погружаюсь в начало Серебряного века и становлюсь невольным соглядатаем запутанной интимной жизни нашей богемы, меня оторопь берет, и я чувствую себя почти патриархальным добропорядочным семьянином, в чем мне не так просто убедить свою жену. Но не надо завидовать этой запутанности, только кажущейся красивой. И Александра Блока, и Сергея Есенина, и Владимира Маяковского личная запутанность убила вместе с запутанностью гражданской. Им не за что было зацепиться, когда Россия зашаталась под ногами. Меня поражает, что Щепкина-Куперник, отдавая столько сил непрекращающемуся запутыванию в интиме, не написала ни одного сильного стихотворения о любви, как эти трое поэтов, как Марина Цветаева, Анна Ахматова и, добавил бы, Софья Парнок. Щепкина-Куперник любила мирить ссорящихся, видимо, потому, что многих разнородных существ никак не могла помирить в себе самой, с другими было ей легче. Именно она сделала почти невозможное – помирила Чехова и Левитана, когда художник смертельно обиделся, узнав себя в рассказе «Попрыгунья». Она любила «приватизировать людей» и иногда так спешила с этим, что по части свербящей спешки становилась похожей на своего импульсивного отца-юриста, который однажды выхватил револьвер и пальнул над головой извозчика, когда ему показалось, что тот слишком медленно тащится. Тогда еще не пришла пора запеть «Чуть помедленнее кони, чуть помедленнее…» В моде было подхлестывание собственных страстей. Мой лондонский коллега сильно переоценивает стихотворение Щепкиной-Куперник «Бессонница», сопоставляя его с лирикой Тютчева: «Часы бессонницы ползучей Лежат камнями на груди... Уйди, проклятая, не мучай, В туманном утре пропади!» Однако здесь зарифмован не Тютчев, а Блок, к тому же отнюдь не лучший: «Вползи ко мне змеей ползучей, В глухую полночь оглуши, Устами томными замучай, Косою черной задуши». А вот Чехов с поразительной точностью назвал в письме своей сестре, возможно, лучшее стихотворение Щепкиной-Куперник «На кладбище». В нем не разыгрывается никакого спектакля страстей и даже поэтика целомудренно преображается. Конец гениален. А где я согласен с лондонским воскресителем Щепкиной-Куперник, так это в чутком сравнении пастернаковских «Волн» с ее стихотворением о Симеизе, которое Дональд Рейфилд справедливо называет пророческим. В этих двух стихотворениях, быть может, таился другой вариант ее судьбы как серьезного поэта России. Но слишком много энергии она потратила на игру страстей, режиссуру, декорации и к старости пришла опустошенной и одинокой, так что в ней, как в незаконченном черновике, столькое останется уже навсегда неразборчивым.

Хелга: Wega Спасибо! Ничего прежде не знала об этой женщине, только фамилия была на слуху.

Галина: Wega , спасибо за рассказ. Я вообще о ней ничего не знала (к своему стыду ) Прочитав фразу: apropos пишет: может ли женщина создавать что-либо, кроме "женских" романов, сразу вспомнила Ирину Одоевцеву и её прекрасные мемуарные романы "На берегах Невы" и "На берегах Сены". Чтобы так ярко, живо и гармонично описать эпоху и людей, великих людей, с которыми ей посчастливилось встречаться и общаться, надо иметь большой талант. Во все описываемые события просто погружаешься и растворяешься в них. Ирина Одоевцева была знакома со многими деятелями культуры Серебряного века и парижской эмиграции. Герои её воспоминаний — Николай Гумилев, Осип Мандельштам, Андрей Белый, Зинаида Гиппиус, Иван Бунин, Ларисса Андерсен, ее муж - Георгий Иванов и многие другие. А вот одно из ее первых стихотворений о себе. Нет, я не буду знаменита. Меня не увенчает слава. Я - как на сан архимандрита На это не имею права. Ни Гумилев, ни злая пресса Не назовут меня талантом. Я - маленькая поэтесса С огромным бантом.

Marusia: Wega Какая колоритная женщина! Очень интересно. Галина К сожалению, не читала Одоевцеву, хотя мемуарную литературу люблю.



полная версия страницы