Форум » apropos » Башмачок » Ответить
Башмачок
apropos:
Малаша: Ой, думала, что продолжение, а его все нет!
Rukel: [img]https://s44.radikal.ru/i106/0905/0d/72d26b8bf68e.gif[/img]
apropos: Дамы! Прошу прощения, что надолго пропала: в реале сложились такие форс-мажорные обстоятельства, что совсем не было возможности заниматься творчеством - даже на форум заглядывала очень редко, от случая к случаю. Башмачок я не бросила, сейчас возобновляю над ним работу и надеюсь, что более-менее регулярно буду выкладывать продолжение. (Параллельно еще, правда, продолжим писать Вильну, но там уже практически заключительные сцены пойдут). Продолжаем? Беседуя с ним, Муравский поглядывал на общество, собравшееся в гостиной, отмечая про себя ряд любопытных моментов. Например, он заметил, что княжна являлась поистине душою всей компании и более исполняла обязанности хозяйки, нежели ее родители. Она сводила гостей в кружки, находила для них темы общего разговора, подбадривала репликами, и при ее появлении то тут, то там сразу оживлялась беседа, появлялись улыбки и раздавался смех. Свингенс ходил за нею по пятам под весьма благосклонными взглядами княгини Булавиной, которая, судя по всему, поддерживала матримониальные устремления Рогачевского в отношении своей дочери. При этом лицо княгини выражало некоторую озабоченность, когда она поглядывала на новых знакомых княжны. И ежели гвардейские офицеры вряд ли могли вызвать подобное беспокойство – случайных людей в гвардию не брали, то наверняка ее опасения в большей степени относились непосредственно к Муравскому, занимающего слишком низкое – по меркам сего высокопоставленного круга – положение в служебной и дворянской иерархии. Общение дочери со столь незначительной личностью не могло не настораживать ее мать. Глава семейства князь Булавин определенно остался в стороне как от сплетен, так и женских забот, потому к новым знакомым своей дочери не проявлял никакого интереса. В шитом золотом мундире, при ленте и звездах, сенатор являл собою безупречный образ светского высокопоставленного чиновника – высокий, сухопарый, с особой любезностью и даже ласковостью в словах, изысканностью в надменных манерах и отстраненно-равнодушным взглядом темных, как у дочери, глаз. В гостиной слуги начали устанавливать подносы с закусками на специально для того расставленных столах. Набрав всякой снеди, гости принялись уплетать маринованные и соленые грибы, копченую рыбу, пироги, ветчины, сыры и паштеты. Муравский не мог одновременно держать тарелку и вилку, потому решил обойтись без закуски и направился к столу, где слуги разливали по бокалам всякого рода напитки. Но его остановил лакей, держащий перед собою на салфетке пустую тарелку. – Ежели позволите, дабы вашему высокоблагородию удобнее было набирать закуски, – сказал он, с поклоном предлагая Муравскому подойти к блюдам, где были разложены всевозможные яства. – Их сиятельства Александра Михайловна просили особо обратить ваше внимание на страсбургский пирог и копченую севрюгу, коли пожелаете их отведать, а также превосходный студень… Отказаться было неловко. Следуя рекомендациям, Муравский положил на тарелку небольшие ломти пирога и студня, а также рыбу, ветчину и соленых рыжиков, после чего все тем же лакеем был препровожден к высокому столику в углу гостиной, подле которого стояла княжна в компании Рогачевского и еще нескольких гостей. – Располагайтесь, Игнатий Федорович, – с улыбкой сказала она и подвинулась, высвобождая место возле себя. Лакей поставил тарелку перед Муравским и положил для него прибор. Другой поднес бокал с вином. – На закуски особо не налегайте, – предупредила княжна, подцепив изрядный ломоть паштета. – На обеде будет множество перемен, а наш повар весьма расстраивается, ежели гости не отдают должное каждому его блюду. – Обед в вашем доме – незабываемое событие, – встрял Рогачевский, стоявший по другую руку княжны. – Надеюсь, – улыбнулась ему она, повернулась к Муравскому и со смешком сообщила: – Мы тут рассуждаем, кто может именоваться истинно светским человеком. Князь полагает, уровень светскости зависит исключительно от титулов и рангов, что спорно, согласитесь. – Титулованный генерал, проведший всю жизнь в походах и гарнизонах, в обществе может оказаться настоящим медведем, – заметила мадемуазель Холодова, также оказавшаяся в этой компании. Она пристально наблюдала за Муравским, то и дело поглядывая на его неподвижную кисть в черной перчатке. Подобное любопытство к увечью хоть и было ему привычно, тем не менее досаждало, и он почти не чувствовал вкуса поглощаемой еды. Впрочем, паштет и вправду был весьма хорош, как и студень, и все остальное. – Есть у нас такой родственник – ни манер, ни обходительности, – хихикнула одна из барышень. – Следовательно, светскому человеку необходимо обладать изрядными манерами, – сказал гвардейский офицер. – А также уметь танцевать, говорить комплименты, поддерживать беседы на любую тему и чувствовать себя своим в любой светской компании, – заявил юноша в щегольском голубом фраке. – И исправно посещать знакомые дома, не пропуская все балы и приемы, – добавила другая барышня. – Но, чтобы попасть в эти дома, надобно иметь значительные связи и знакомства, что, согласитесь, невозможно без успешной карьеры и подобающего происхождения, – настаивал Рогачевский. – А вы как считаете, мсье Муравский? – спросила Холодова. – Происхождение, несомненно, играет свою роль, как и карьера, – сказал он и отпил отличного рейнского вина. – Разве возникает вопрос: когда же вашему светскому человеку устраивать свою карьеру, коли он все время должен проводить в гостиных? – Дилемма, – признала Булавина. – Одно не мешает другому, – возразил Рогачевский. – Мы все служим – я имею в виду мужчин, но при этом не пропускаем ни одного мало-мальски значимого в обществе мероприятия, благо, они проводятся вечерами, кои так и так надо чем-то занять. И, надеюсь, обладаем всеми качествами, что были здесь упомянуты, присущими истинно светским людям. Последнюю фразу он промурлыкал, склонившись к княжне и глядя на нее томными глазами. Она рассмеялась и заверила его, что, он, несомненно, является образчиком светского человека и примером для подражания, метнув на Муравского шаловливый взгляд. – А вы, господин Муравский, почитаете себя светским человеком? – поинтересовалась Холодова. – Нет, я совсем не светский человек, да и не стремлюсь им стать, – сказал он. – Отчего же? – удивился юноша в голубом. – Всяк желает попасть в общество и стать в нем своим, – встрял Рогачевский. – О нежелании обычно говорят те, кто не имеет к тому возможностей и способностей. – И то, и другое при стремлении можно обресть, но далеко не всякий склонен к подобному времяпрепровождению, – заметил Муравский. – Как это – не склонен?! – изумились барышни. – Помилуйте, чем же плохо знакомство и общение с уважаемыми и интересными людьми? – спросил кто-то. – Майор, верно, почитает наши занятия пустыми и праздными, – предположил Рогачевский. – Пустыми и праздными?! – ахнули присутствующие. – Я этого не говорил, – сказал Муравский. – Просто есть люди, по своей природной склонности избегающие толпы и не ищущие развлечений. – Особливо, когда сами не могут принять в них участия, – ухмыльнулся князь. – Отчего ж не могут? Напротив, – не отступил Муравский. – Несколько затруднительно не участвовать в том, чего нет. Разговор досаждал ему, но он умел держать удар и не лезть за словом в карман. – Туше! – воскликнула княжна, которая, казалось, наслаждалась возникшей перепалкой, и, словно ненароком, похлопала по руке Рогачевского, явно силившегося подыскать ответ. – Вы зря отрекаетесь от звания светского человека, мсье Муравский, – не осталась в стороне и мадемуазель Холодова. – В салонной беседе вы определенно преуспеваете. Но скажите, ужели вам действительно столь не по душе наши скромные забавы? – Порой весьма по душе, мадемуазель, но лишь от случая к случаю. Как говорится, хорошего понемножку, сладкого не досыта. Дабы не переесть. – Дома сидеть – скучно, – сообщила одна из барышень. – У нас только и развлечение – выехать в общество, оно никогда мне не наскучит. – Сие, разумеется, не касается наших милых дам, – с легким поклоном ответствовал Муравский. – Имеете в виду, что мужчинам должно заниматься более полезными делами, нежели попусту растрачивать время, слоняясь по гостиным? – не отставала от него Холодова. – Помилуйте, нам без вас не обойтись! – рассмеялась княжна. – Все общение сразу потеряет свою прелесть! А бал без кавалеров? И представьте, коли барышни тоже решат, что вышивка важнее танцев? Катастрофа! Все рассмеялись, и напряжение, было возникшее за столом, тут же угасло. Тут очень вовремя в дверях гостиной появился важного вида дворецкий с крахмальной салфеткою на руке и объявил, что обед подан.
bobby: apropos Наконец долгожданное продолжение. Очень рада снова встретиться с Муравским и княжной. Княжна- то хитрая, даже коварная... Специально вовлекает Муравского в двусмысленные ситуации. Но он молодец, отступать не привык, и специально, подобно некоторым, впечатления производить не собирался. Очень нравится этот герой!
Хелга: apropos Ура-ура, долгожданное продолжение! Муравский отлично держит удар, а княжна наслаждается. Ох, что-то будет!
apropos: bobby bobby пишет: Княжна- то хитрая, даже коварная... Специально вовлекает Муравского в двусмысленные ситуации. Не, ну, может не такая хитрая и не специально? Пригласила к своему столу, посвятила в тему беседы. Потом спасла практически от растерзания. Другое дело, что Муравский мог и не лезть на рожон, в общем. Хелга Хелга пишет: Муравский отлично держит удар, а княжна наслаждается. Не очень-то и держит, но мы стараемся.
Малаша: Спасибо за долгожданное продолжение! Муравский очень нравится. Умный, спокойный, легко поставил на место противного князя. Холодова тоже не оставляет его в покое. Цепляется, как репейник. Княжна совсем не показалась коварной, наоборот: сначала отправила к нему слугу с тарелкой, потом разрядила обстановку и все превратила в шутку. А за обедом они вместе будут сидеть?
Klo: apropos Спасибо за продолжение! apropos пишет: – Следовательно, светскому человеку необходимо обладать изрядными манерами, – сказал гвардейский офицер. – А также уметь танцевать, говорить комплименты, поддерживать беседы на любую тему и чувствовать себя своим в любой светской компании, – заявил юноша в щегольском голубом фраке. Мне это напоминает описание образованной женщины
apropos: Малаша Малаша пишет: А за обедом они вместе будут сидеть? Сажали по чинам, дочь же сенатора намного выше по положению, нежели какой-то затрапезный майор. Малаша пишет: Княжна совсем не показалась коварной, наоборот: сначала отправила к нему слугу с тарелкой, потом разрядила обстановку и все превратила в шутку. Ну да, милая барышня. Klo Klo пишет: Мне это напоминает описание образованной женщины Кстати, да. Ну, видимо излюбленные темы для разговоров. Еще кусочек: После небольшой суматохи гости парами направились к распахнутым дверям, господа вели дам, соответственно чину каждого. Муравскому досталось сопроводить юную барышню – та робела и смущалась, одновременно пытаясь исподтишка получше его рассмотреть. Как прежде гостиная, так и столовая поражала размером и пышностью убранства. Здесь не было ковров, зато сиял фигурный паркет, потолок был расписан цветами и фруктами, по углам в огромных фарфоровых напольных вазах стояли букеты из живых цветов, в простенках на пьедесталах и на буфетах вдоль стен красовались вазы с фруктами, а над ними висели бронзовые канделябры. Бронзовая же люстра в хрустальных подвесках под потолком освещала все это великолепие и длинный стол по центру столовой, покрытый белоснежной скатертью и заставленный серебряной и фарфоровой посудой. На хорах играли музыку на духовых инструментах. Один конец стола занял хозяин дома, подле которого усадили сенаторов, министра и полного генерала, другой – княгиня Булавина с дамами по старшинству. Барышни, щеголи и младшие по чину офицеры были рассажены у середины стола. Сначала подали несколько супов – на выбор, затем рыбные блюда, а после них – мясные. Все кушанья были отменного качества и наверняка удовлетворили бы вкус самого придирчивого гастронома. Муравский с удовольствием поел черепахового супа, отведал судака под каким-то особым соусом, стерлядь на вертеле и рагу, хотел было отказаться от телячьей котлеты, которую надобно было резать, но лакей уже успел поставить перед ним тарелку с аккуратно разделанным мясом. То же произошло и с окороком в мадере, и фазаном, фаршированным трюфелями. Он невольно посмотрел на княжну, что сидела напротив наискось от него, и встретился с ее лукавым взглядом, который словно говорил: «Я же обещала, что о вас позаботятся!». Муравский улыбнулся ей и подумал: «До чего все ж мила!», и заметил, что Рогачевский перехватил их обмен взглядами, и вид при этом у него был весьма раздосадованный. Тем временем застолье шло своим чередом. Звучали тосты, велись оживленные разговоры – на одном конце обсуждались политические вопросы, на другом – новинки моды и достоинства тканей, что недавно появились на Проспекте в Гостином Дворе. При упоминании Тильзитского договора*, разговор на мужской половине неизбежно перешел к обсуждению Австрийского похода* – начала череды военных поражений России в Европе. – Вы участвовали в сражении под Аустерлицем? – спросил кто-то из офицеров у Муравского. – Да, на фланге Буксгевдена*, – сказал он. – О, самое пекло, – заметил пехотный генерал-майор. – Я был на правом, у Багратиона. Нам тоже досталось тогда, но не так, как вам. – Бонапарте устроил нам хорошую западню, и мы в нее попались, как дети, – сказал министр. – Зато в Прейсиш-Эйлау дали ему понюхать пороха! – воскликнул гвардейский офицер. – Который он с лихвой вернул нам под Фридландом*, – мрачно оборонил его сосед. – Вы там тоже воевали, господин майор? – спросил кто-то. – Был ранен раньше, под Пултуском*, – ответил Муравский. – В Пултуске я с полком был в корпусе Дохтурова, – сообщил генерал-лейтенант. – Страшно вспомнить наши маневры по той распутице. – Да уж, снег с дождем, ветер, а под ногами – сплошное болото. Нас отрезали от Стрегочина, и мы двое суток шли обходными путями с постоянными боями в арьергарде, – сказал Муравский. – Очень хорошо помню, это был настоящий ад, – кивнул генерал-лейтенант. – Со стороны командования было совершенно непростительно допустить такое. Беспорядок и неустройство превосходили всякое понятие. Словно нас нарочно вели к уничтожению. – Каменский тогда во всех смыслах отличился*, – заметил кто-то. – Беннигсен* имел охоту отступать еще далее, если бы состояние армии предоставляло к тому возможность. Но солдаты настолько ослабли, что не могли уж двигаться, и он решился драться. Мы тогда победили только потому, что французов было на порядок меньше, и они никак не могли понять, что за странные маневры мы предпринимаем, – разъяснил генерал-лейтенант. Офицеры принялись обсуждать ошибки командования, а Муравский вспомнил, как очнулся, лежа на соломе в промозглой палатке, совершенно измученный и обессиленный от нестерпимой боли, голода и холода. Он тогда чудом остался жив только благодаря своему денщику. Прохор умудрился вытащить его – без руки и без сознания – из-под обстрела и доставить в походный лазарет. Муравский не любил говорить и избегал даже думать о том времени своих бесчисленных мучений, хотя о нем неотступно напоминал ноющей болью в непогоду и своим видом обрубок руки, испещренный шрамами. Он чуть покачал головой, стряхивая с себя тяжелые воспоминания, огляделся и поймал на себе любопытный взгляд княжны Булавиной, которая, как, впрочем, и другие дамы, явно заинтересовалась разговором на мужской половине. «Охота им слушать о войне, – с некоторой досадой подумал Муравский. – Верно, для них это всего лишь занятные истории, сдобренные воображаемыми красочными картинками с всадниками, гарцующими на конях, и марширующими в ярком облачении полками – все, как на параде». Тут он вдруг понял, что к нему обращается сидящая по соседству белокурая дама в полутрауре – мадам Сухотина. – …относитесь к столь ныне распространенному увлечению словесностью? Не сочиняете ли стихов, поэм или пиес? – Увы, мадам, во мне нет к тому ни склонности, ни интересу, – ответил он. – И не посещаете салон мадам Шелестовой? Он нынче весьма популярен. Это было неожиданно. Ужели слух о том, что Анна общалась с ним на бале распространился столь быстро? Сам он был слишком неприметной фигурой, чтобы стать объектом сплетен, но Шелестова являлась весьма пристальным объектом внимания петербургского общества. «Впрочем, я был неприметным до вчерашнего вечера, пока сумасбродное поведение княжны Булавиной не привлекло ко мне всеобщего любопытства», – усмехнулся он про себя и посмотрел на соседку. Взгляд ее распахнутых голубых глаз был невинен и простодушен.
Хелга: apropos Замечательно, что уже продолжение! Столкновение мира и войны такое яркое и суровое. Княжна узнает больше о Муравском, что-то будет!
Малаша: apropos Тяжелая история с ранением Муравского. Конечно, ему тяжело вспоминать. Мадам Сухотина - это Тяша? Пытается выведать у Муравского об отношениях с этой литературной дамой? apropos пишет: Сажали по чинам, дочь же сенатора намного выше по положению, нежели какой-то затрапезный майор. У нее и титул еще. Обидно за Муравского.
Юлия: apropos Описания невероятно атмосферные - прямо таки ощутимые на вкус, цвет и фактуру Ну а про героя я молчу. Никакого пошлого блеска - только благородный отлив драгоценного металла Малаша пишет: У нее и титул еще. Обидно за Муравского. Теперь для нее - это скорее плюс. Он явно выбивается из ряда... Муравскому и не требуется титульная рамка – личность перебьет любую функцию, даже самую высокую... apropos пишет: Взгляд ее распахнутых голубых глаз был невинен и простодушен. Последний бой Муравского еше впереди Он трудный самый…
Скрипач не нужен: apropos С удовольствием прочла всё с самого начала. Спасибо! Очень нравится!
apropos: Дамы, спасибо, что читаете! Хелга пишет: Княжна узнает больше о Муравском, что-то будет! Ну, что она там еще могла услышать - и что понять, далековато сидит все же. Малаша пишет: Мадам Сухотина - это Тяша? Пытается выведать у Муравского об отношениях с этой литературной дамой? Интересуется литературными пристрастиями. Да, это Тяша лазутчиком во вражеском стане. Юлия пишет: Никакого пошлого блеска - только благородный отлив драгоценного металла Надеюсь, что получается Героем. Оне же особенные должны быть. Юлия пишет: Муравскому и не требуется титульная рамка Ну, титул это помимо прочего еще и красиво звучит. Но так и задумано - у одного густо, у другого - пусто. Скрипач не нужен пишет: Очень нравится! Очень рада!
Юлия: apropos пишет: Надеюсь, что получается Героем Получается, получается... Ну очччень хорош apropos пишет: Ну, титул это помимо прочего еще и красиво звучит. О, да... Как красивое платье... Хорошо, только ежели впору, и носить умеючи... А если только на личностных качествах? Я поклонница аристократизма духа - по Бердяеву… apropos пишет: Но так и задумано - у одного густо, у другого - пусто. Если я ее правильно понимаю, эту задумку, она мне очень по душе...
apropos: Юлия Юлия пишет: Ну очччень хорош Надеюсь, не разочарую. Трудно такого писать. Юлия пишет: А если только на личностных качествах? Не, я не против. Просто титул - как бренд - подчеркивает и положение, и происхождение, и воспитание, и т.д. И прибавляет, в том числе, уверенности герою. И красиво. Ну и - по опыту - легче автору (а то в тексте только "он" и фамилия чередуются, а так еще можно титулом разбавлять). Юлия пишет: Если я ее правильно понимаю, эту задумку, она мне очень по душе... Думаю - правильно понимаешь.
Хелга: apropos пишет: «Впрочем, я был неприметным до вчерашнего вечера, пока сумасбродное поведение княжны Булавиной не привлекло ко мне всеобщего любопытства», – усмехнулся он про себя и посмотрел на соседку. Взгляд ее распахнутых голубых глаз был невинен и простодушен. И? Автор, не томи, не оставляй надолго Муравского в усмешке и княжну с невинным взглядом.
Юлия: apropos пишет: легче автору (а то в тексте только "он" и фамилия чередуются, а так еще можно титулом разбавлять О да... Как я тебя понимаю Хелга пишет: Автор, не томи, не оставляй надолго Муравского в усмешке и княжну с невинным взглядом Всецело поддерживаю и рядышком усердно долблю пол
apropos: Хелга пишет: Автор, не томи, не оставляй надолго Муравского в усмешке и княжну с невинным взглядом Ты имела в виду Тяшу? Скоро будет - текст есть, просто надо подумать еще. Юлия пишет: О да... Как я тебя понимаю Дык! Причем у меня поначалу и Сан была без титула, отчего я столкнулась с трудностями упоминания в одной сцене матери и дочери (старшая-Булавина. младшая-Булавина... Брр...) Добавила титул (он еще и по сюжету хорошо вписывался) - сразу легче стало, причем именно княжеский титул только и разнится (княгиня-княжна), в отличие от графинь и баронесс.
apropos: Несколько смущающее меня продолжение. Пока в таком виде, хотя уверенности нет. – Нет, боюсь, я не настолько большой любитель литературы, мадам. – Но многие посещают модные салоны не из-за пристрастия к обсуждаемым там темам, – искренне удивилась она. И, не услышав ожидаемого вопроса, пояснила: – Для расширения кругозора, общения, для разнообразия наконец… У мадам Шелестовой я, например, весьма приятно провела пару вечеров и обзавелась интересными знакомствами. – Весьма рад за вас, – был вынужден сказать Муравский, в надежде, что разговор на том закончится. Но не тут-то было. – И сама хозяйка мила и гостеприимна, надо отдать ей должное. Ведь вы знакомы? – Я знаком со многими, мадам, как это обычно бывает в обществе. – Разумеется, – кивнула она и улыбнулась: – Возможно, вы ходите в другие собрания? Но и тут получив отрицательный ответ, соседка не отстала от него. Муравский счел бы мадам Сухотину настырной дамой, кабы не бесхитростное выражение ее лица. «Верно, она сама придумала – или кто-то ей посоветовал – эту тему для бесед с малознакомыми людьми, ее и придерживается», – решил он, невольно отметив, что княжна Булавина, не имея возможности принять участие в разговоре, внимательно к нему прислушивается. – Нынче в моде всевозможные общества, – тем временем вещала мадам Сухотина, – начиная от почитателей политических, военных и исторических наук до садоводов, любителей охотничьих собак, рысаков, и даже – представьте! – физических наук. Эти горе-ученые проводят опыты по извлечению искр из электрической машины и, конечно, не раз умудрились устроить пожар… Дама хихикнула и погрузила ложечку в вазочку с мороженым – как раз подали десерт. – Впрочем, могу вас понять: я сама походила по разным салонам, но, признаться, нигде не увидела ничего занимательного. Сборища невежд с горящими взорами! – фыркнула она. – Они пытаются произвести впечатление друг на друга и на публику надерганными цитатами из разного рода книг, не понимая сути и глубины учения, знатоками коих себя представляют. А наши кружки словесности?! Бездарности, отчего-то уверенные в своей гениальности! Тон соседки изменился, глаза загорелись – из наивной и недалекой по виду дамы она в миг превратилась в язвительную особу с весьма хлестким язычком. – Стихи наших так называемых поэтов не заключают в себе ничего, кроме одного набора слов! В них нет ни одной мысли, на которой можно было бы остановиться. А пиесы?! Сочиняют отчего-то исключительно трагедии из древне-какой-то жизни. Представьте: некий впавший в опалу царедворец скитается по пустыне, пылая жаждой мщения, и вещает стихиям скорбные и негодующие монологи. Где мы – и где пустыня, спрашивается? И все это читается обыкновенно громко, дабы всех оглушить, видимо, и потребовать восторженных откликов. Тем временем обед, по счастию, подошел к концу. Соседка, вновь напустив на себя весьма смиренный вид, перешла вместе с прочими дамами в гостиную, господа же были приглашены в библиотеку и курительную комнату. Через некоторое время все вновь воссоединилась в гостиной, где принялись пить кофе и читать по очереди вслух – никто не из присутствующих не мог, да и не стремился избежать сей участи – фразы из предложенной пиесы. Как понял Муравский, подобные чтения были в традиции для послеобеденного времени в доме Булавиных. На сей раз пиесу выбирали барышни. Смущенно хихикая, они объявили, что будет предложена сцена из сочинения под названием «Ромео и Юлия» малоизвестного в России драматурга. Гости, включая пожилых и сановитых, посмеиваясь над звучащими страстями, передавали друг другу французский томик Шекспира, зачитывая реплики о любви двух слишком юных для любви созданий, что не могло не закончиться столь для них плачевно. – Ромео, как мне жаль, что ты Ромео! – восклицала пожилая матрона с седыми буклями. – Прислушиваться дальше иль ответить? – вопрошал тучный сенатор с блестящей лысиной. – Зовись иначе как-нибудь, Ромео, И всю меня бери тогда взамен! – сообщила княжна Александра На что ее отец сухо отвечал: – О, по рукам! Теперь я твой избранник! Муравскому достались строчки: – Меня перенесла сюда любовь, Её не останавливают стены. – Все это, конечно, весьма романтично, – заметила одна из старших дам, когда чтение закончилось. – Но призывать не повиноваться отцу, вопреки желанию родителей встречаться с юношей наедине, в саду, признаваться ему в любви – мне кажется, не лучший пример для юных барышень. И строго посмотрела на молодых девиц. – Надобно будет непременно прочитать всю пиесу, – упрямо возразила сидящая рядом с нею барышня – судя по внешней схожести, ее дочь. – Интересно узнать, чем все кончилось. – Я видел в театре трагедию сего сочинителя про датского принца, – сказал один из генералов. – Погибли почти все действующие лица. – Это ужасно! Не терплю трагедий! – воскликнул кто-то из барышень. – Сие комедия, – успокоила ее княжна. – Я прочитала всю пиесу. Любовь торжествует, несмотря на козни окружающих. – Увы, но во французском переводе изменен конец пиесы, – сказал Муравский и, в ответ на удивленный взгляд княжны, пояснил: – В подлиннике это трагедия. – Вы читали в подлиннике? – заинтересовалась мадам Сухотина. – Это, кажется, английский автор. – И весьма там почитаемый, – сказал Муравский. – Впрочем, Вольтер, Гердер*, а за ним и Гете также называли его величайшим драматургом Англии. К сожалению, у нас он почти неизвестен, хотя произведения его поистине великолепны. – И все-все погибнут? – с беспокойством спросила одна из дам. – Не все, но главные герои, увы, в живых не останутся. – Но чем закончится сия история? – полюбопытствовал драгунский полковник. – Влюбленные тайно обвенчаются, но затем Ромео будет изгнан из города за убийство на дуэли одного из родственников Юлии, – начал Муравский и коротко описал известный ему трагический финал. Барышни явно расстроились, их матери воспользовались случаем, дабы извлечь из услышанного рассказа показательные примеры. – Вот к чему приводит ослушание родителей, – сказала одна. – Истинная причина сей печальной повести – тайный брак, – зловеще подхватила другая. – В наше время, по счастию, родители не столь суровы к склонности своих детей, – встрял Рогачевский, – коим просто нет надобности сбегать из дома, дабы соединить судьбу с избранником своего сердца. Достаточно просто сделать предложение и принять его. И переглянулся с княгиней Булавиной, одобрительно закивавшей его словам. – Вы, оказывается, знаток литературы, – с упреком сказала мадам Сухотина, подойдя к Муравскому. – А говорили, что не являетесь ее почитателем. – Иногда читаю то, что случаем попадается в руки, – с улыбкой ответствовал Муравский. – Совсем не знаток, уверяю вас. К вечеру, когда гости начали расходиться, Сан предложила молодежи в воскресенье отправиться на прогулку. – Ежели, конечно, не будет сильного мороза. Возле Стрельны у нас дача. Туда можно будет прокатиться верхами, а вечером вернуться в санях. Ее приглашение все приняли с удовольствием. Муравский, правда, попытался отговориться делами, не имея охоты втягиваться в светские увеселения, но его предали его же товарищи. – В воскресенье вам не надобно идти на службу, – заявил Томилин. – А коли такое бы и случилось, вам стоит лишь упомянуть фамилию Булавиных – и ваш начальник с превеликой радостию отпустит вас куда угодно и на сколько угодно. О лошади не беспокойтесь, я сам заеду в конюшню и заодно прихвачу вашего Хвастуна. Договорились, что поутру – в зависимости от погоды – княжна пришлет записки с извещением о том, состоится прогулка, или нет. – Бросьте свои увертки! – улучив момент, тихо сказала она Муравскому. – И не вздумайте утверждать, что не умеете ездить верхом – я все равно тому не поверю. Как и в то, что вы не сможете сладить с лошадью одной рукой. И, кстати, вы будете завтра на бале у ***? – Нет, – сказал он, усмехнувшись. – Придется, – она тоже усмехнулась и игриво посмотрела на него из-под ресниц. – Вы танцуете со мною польский и вальс. Ваши приятели обещались быть и привести вас с собою. Но я все еще не оставляю надежды, что вы сами когда-нибудь соизволите пригласить меня на танец. – Я не успеваю даже подумать о том – всякий раз вы меня опережаете, – сказал Муравский. – И ставите перед фактом. Нынче так принято у истинно светских барышень? – Только ежели приходится иметь дело со столь нерешительным кавалером, – парировала княжна и рассмеялась, протягивая ему руку для поцелуя. – Прощайте! И – до завтра!
полная версия страницы