Форум » apropos » Башмачок » Ответить
Башмачок
apropos:
apropos: Хелга пишет: Пойдем вместе В хорошей-то компании... И лавка пригодится
bobby: Хелга пишет: Пойдем вместе apropos , Хелга Чем вам там в монастыре заниматься? Только писать... Долгими зимними весенними ну и так далее по смене времен года вечерами на радость читающей публике.
apropos: bobby пишет: Чем вам там в монастыре заниматься? Только писать... Ну да, в келье при лучине А читающая публика и рада, авторов в Саратов, в глушь, в деревню к тетке в монастырь сослать...
bobby: apropos пишет: А читающая публика и рада, авторов в Саратов, в глушь, в деревню к тетке в монастырь сослать.. А то как же, только этого и ждет)). А авторы сами захотели... читатель их только поддержит
apropos: bobby пишет: читатель их только поддержит Ради читательской поддержки - куда угодно, даже в монастырь bobby
Klo: Гость пишет:быть бы этаким монстром - с тремя головами, двадцатью рукамиapropos пишет:Монстром быть как-то не тянет. Да уж! Лучше жизней побольше, причем проживаемых одновременно !
apropos: Klo пишет: Лучше жизней побольше, причем проживаемых одновременно В этом что-то есть. Выглядит заманчиво. Главное, не разорваться между ними.
Unintended: apropos пишет: Но сначала, видимо, все же допишу Шанс, А "Переплёт"? Я так жду "Переплёт"... Я фанат. И на таком месте интригующем прервались: куча загадочных убийств и женихов.
apropos: Unintended пишет: жду "Переплёт"... Я фанат Фанатам от автора Честно говоря, мне Переплет тоже нравится, то есть, его писать было легче других романов, но за давностью лет забыла интригу (т.е. помню, конечно, что-то, но смутно) - надо заново продумывать. А Шанс как-то уже сам просится.
Unintended: apropos пишет: надо заново продумывать. Ааа, так и не узнаем, кто убивец....
apropos: Unintended пишет: так и не узнаем, кто убивец.... Не, ну рано или поздно...
ulan1408: apropos пишет: Не, ну рано или поздно... Хочется, чтоб в этой жизни...
apropos: ulan1408 пишет: Хочется, чтоб в этой жизни... Не, ну в другой жизни еще неизвестно, останется ли автор - автором, а читатели - читателями.
Shaddy: Уважаемая apropos, будет ли продолжение после такого замечательного старта?
apropos: Shaddy Непременно будет, но сначала надо Шанс и Переплет дописать.
Раба любви: Подскажите как справляться с ожиданием продолжения- это ведь может на годы затянуться(((
apropos: Муравский не стал стучать, открыл дверь квартиры своим ключом, хотя знал, что Прохор – его денщик, нянька и верный спутник последних девяти лет – не ляжет спать, не дождавшись его прихода. В небольшой прихожей тускло горела лампа, освещая деревянную лавку у стены, вешалку и часть коридора, ведущего в жилые комнаты. Откуда-то из глубины квартиры раздалось громкое тявканье, в следующее мгновение к Муравскому подлетел крупный лохматый щенок и вцепился зубами в его сапог. – Вот те на! – воскликнул Муравский, ухватил щенка за загривок, отодрал от сапога и поднял перед собой. Тот обиженно заскулил, задрыгал лапами, пытаясь вырваться, но быстро смекнув, что освободиться не получится, притих. – Ты, твоя милость, не шибко серчай, – в прихожей появился смущенный Прохор. – Опять? – спросил Муравский, разглядывая щенка. – Ох, выгонят нас с квартиры со всем твоим зверинцем. С квартирой им повезло – три большие и чистые меблированные комнаты с оборудованной кухней-буфетной, и всего-то за тридцать рублей в месяц. Владелец, офицер в отставке, поначалу просил тридцать пять, но скинул плату, приметив искалеченную на войне руку Муравского. Другую подобную квартиру за такую цену подыскать будет куда сложнее. – Случай подвернулся, барин. Как упустить? – оправдывался Прохор. – Отдавали за рубль, да я выторговал за полтинник. За безделицу, почитай, купил, а погляди – чисто волкодав. – Уж были, помнится, волкодавы, – пробормотал Муравский, разглядывая присмиревшего щенка. Худющий, но большой, тяжелый – с полпуда*, не меньше, глаза блестящие, смышленые. – Путал бес, – признал Прохор. – Но этот уж точно… Вот увидишь, барин, самый что ни на есть волкодав. Муравский сомневался, что держит в руке будущего волкодава, но промолчал, опустил щенка на пол, тот радостно облизал его пальцы, закрутился на месте и… надул приличную лужу. – Сей же час уберу все, твоя милость, – засуетился Прохор. – Это он от волнения, малец еще совсем. Он бросил на лужу тряпку, снял с Муравского шляпу и плащ, повесил их на вешалку и, дождавшись покуда тот присядет на лавку, начал стаскивать с него сапоги. – Самовар поставить? К чаю пироги есть – мясной, капустный и с вишнями, – говорил Прохор, ногой отпихивая в сторону любопытного щенка и появившегося в прихожей большого рыжего кота с разодранным ухом. Другой кот – серый, полосатый – успел проскочить под лавкой и уселся в сторонке, с любопытством наблюдая за происходящим. Прохор строго-настрого запрещал котам забираться на стулья, диваны и прочие сидения в квартире, как и лезть на колени без приглашения, дабы потом не приходилось отчищать форму Муравского от шерсти. – Еще есть рыба жареная и щи, коли охота покушать, – сказал денщик, поднося барину домашние туфли. – Нет, чаю не хочу, и есть не хочу. Ежели только квасу попить найдется. – Как не найтись? Прохор отправился в буфетную, а Муравский, расстегнув мундир, перешел в гостиную, где уселся в кресло у горячей печки. От окна раздалось не слишком разборчивое приветствие – там стояла клетка с галкой по кличке Сорока. В комнату из прихожей подтянулись коты. Рыжий Лафет потерся о ногу Муравского, широко зевнул и улегся рядом на коврике. Более общительный полосатый Снаряд прицелился было вспрыгнуть на колени Муравского, но, не дождавшись приглашения, пристроился рядом с Лафетом. К ним подбежал щенок, взвизгнул, получив от рыжего лапой по морде, и, молотя по воздуху хвостом, принялся обнюхивать туфли Муравского. Вся домашняя живность была в сборе, кроме ежа по кличке Запал, который уж пару месяцев как устроился на зимнюю спячку под кроватью в комнате денщика. – Что это у тебя в кармане, барин? – подходя, спросил Прохор. В одной руке он держал кружку с квасом, в другой – женский ботинок. – Барышня одна гадала. Кинула, и в меня башмаком попала, – усмехнулся Муравский, беря кружку. – Я его поймал и в карман машинально сунул. И забыл отдать, пока ловил нарушительницу спокойствия, а потом вытаскивал из сугроба. – Что за барышня? – заинтересовался денщик. – Какова из себя? Коли в вас башмаком угодила, знать судьба на вас вывела. – Не судьба, Прохор, совсем не судьба, – покачал головой Муравский. – Отчего ж? Не хороша? – Хороша, но точно не судьба. – Ну-ну, – сказал Прохор. – И что теперь с ним делать? – Пристрой пока куда-нибудь, там посмотрим, – пожал плечами Муравский – Совсем не ношенный башмак-то, дорогой поди, – заметил денщик и положил находку на откинутую крышку бюро. – Наверняка дорогой, – согласился Муравский, отпил квасу и посмотрел на щенка, который опять попытался пристать к котам, за что снова получил по морде – на этот раз от полосатого Снаряда, с визгом отскочил и, вывесив язык, распластался на тапке Муравского. Прохор был одержим идеей завести волкодава, хотя в городе, как известно, волки не водятся. Периодически появлявшиеся в их квартире щенки, к великому огорчению денщика, вырастали неказистыми дворнягами, и только случаи не превратили их дом в псарню. Одна собака погибла под колесами лихача, вторая за кем-то погналась и не вернулась, с третьей сдружились дети из соседской квартиры и при переезде упросили отдать им полюбившееся животное. Теперь появился новый щенок, из которого еще неизвестно кто вырастет. Впрочем, Муравский с терпением относился к занятиям своего денщика, понимая, как тоскливо Прохору в одиночестве сидеть в четырех стенах, пока сам он ходит на службу и общается со своими приятелями. – …хотел назвать Единорогом*, – тем временем говорил Прохор, – но слишком заковыристо. Пока подзовешь, язык сломаешь. – Назови Квинтом или Фабием*, – предложил Муравский. Пунические войны* были излюбленным предметом рассуждений его сослуживцев, и не далее, как сегодня с утра довольно шумно обсуждалась тактика Фабия в противостоянии с армией Ганнибала. – Что за имена такие? – Имя военачальника Римской империи, – сказал Муравский. – Я тебе книжку принесу, почитаешь, – добавил он, припомнив, что видел на Проспекте несколько книг по древней истории. За годы службы Прохор выучился грамоте и пристрастился к чтению, от корки до корки прочитывая подписные Ведомости* и романы, кои брал на обмен в книжной лавке. – Книжку? – обрадовался Прохор. – Книжку – это хорошо, это я, барин, с удовольствием ознакомлюсь. А щенка тогда Фабием наречем. Фобкой по-нашенски. Муравский кивнул, допил квас и направился было в спальню, но по дороге задержался у бюро, разглядывая изящный, мягкой бежевой кожи ботинок, пошитый для узкой, маленькой и изнеженной девичьей ступни. Он припомнил, как с месяц назад видел Булавину на одном из многолюдных приемов. Она была в открытом вечернем платье из какой-то переливчатой голубой ткани с жемчужным обручем в волосах – красивая, стройная, элегантная и… недоступная. Надобно бы отдать ей башмак, но случай вряд ли представится. Да коли и представится, не ходить же везде с этим ботинком в надежде встретить его владелицу. Или оставить в доме Булавиных у швейцара? Нет, неловко, да, может, она и не хочет, чтобы кто-то узнал о сегодняшнем случае… И усмехнулся, представив, сколько ее ухажеров могло лишь мечтать о подобном сувенире, который достался именно ему. Точнее, прилетел. Перед его глазами вновь возникла фигурка в громоздком салопе на ночной заснеженной улице, темные сверкающие глаза и выбившиеся из-под платка локоны, обрамляющие нежный овал девичьего лица. Муравский вздохнул, сунул башмак в один из ящиков бюро и отправился спать. ------------------- * Полпуда – примерно 8 кг. * Здесь: Единорог – старинное русское гладкоствольное артиллерийское орудие-гаубица. Единорог был изобретён в 1757 году * Квинт Фабий Максим Кунктатор или Квинт Фабий Максим Веррукоз (ум. в 203 году до н. э.) – древнеримский военачальник и политический деятель. В борьбе с Ганнибалом держался нового плана войны: он систематически избегал больших сражений в открытом поле и всю надежду возлагал на лишение неприятеля возможности легко добывать провиант и фураж и на естественное разложение карфагенской армии. Эта система дала Фабию прозвание «Медлитель». * Пунические войны (лат. Bella Punica) – три войны между Римом и Карфагеном («пунами», то есть финикийцами), продолжавшиеся с перерывами в 264—146 годах до н. э. * Санкт-Петербургские ведомости - газета, издававшаяся в С.-Пб в то время.
Klo: apropos Неожиданно и очень мило Давай дальше!
Хелга: apropos Ура, замечательно! Какие славные Муравский и Прохор!
apropos: Девочки, спасибо! Я чет в файле заходила по кругу и текст уже не вижу и не воспринимаю. Решила выкладывать, дабы глаз оживить. Вот увидела, что, оказывается, нет у меня описания Прохора. Вставить - или потом уже? ------------------- На следующий день после службы он пришел в трактир, где порой обедал в компании знакомых офицеров. Его приятели сидели за столом, ели уху и обсуждали премьеру во французском театре. Муравский пристроился рядом с Томилиным, ему подали тарелку с супом, и он принялся за еду. – У них нынче новая актриса. Молода, хороша собою и поет недурственно, – говорил ротмистр Агеев. – Хотел с нею познакомиться, но там уж вьются «поклонники», не подступишься. И назвал несколько фамилий известных завсегдатаев кулис. – Сначала она выберет лучшее из предложенных ей содержаний, но потом начнет подыскивать себе компанию уже для удовольствия. Так что не теряйтесь, Агеев, у вас еще есть шанс попользоваться благосклонностью красотки, – усмехнулся Томилин. – У Муравского большой опыт по этой части, в чем он не сознается, но мы-то знаем… Приятели рассмеялись, Муравский улыбнулся. Некогда, еще в юную пору, у него завязался пылкий роман с французской актрисой. Она была старше его лет на десять и весьма опытна в любовных утехах. О том, что одновременно она находилась на содержании у князя***, он узнал лишь к концу их связи, длившейся около двух лет. Муравский не рассказывал приятелям о своем увлечении, но они, конечно, о том догадывались. – Что на бал нынче, все идут? – спросил капитан Колесников. – Разумеется, идем! – воскликнул Агеев. – Кто ж пропустит такое событие? И Муравского-буку уговорим – Да, Муравский, пойдемте! – присоединился к Агееву Томилин. – Что дома сидеть? Скучно. А на бале полно развлечений, отличный буфет. – И барышни прехорошенькие, – внес свою лепту Колесников. Муравский редко посещал светские собрания, тем паче балы, поскольку не танцевал, да и не любил многолюдных сборищ. Но сегодня наступал новый год, его приятели намеревались славно повеселиться, и даже Прохор отпросился на этот вечер в гости к знакомому привратнику. Договорились встретиться в этом же трактире – вместе отужинать и отправиться на бал. По дороге домой Муравский зашел в книжную лавку, подобрал книгу для Прохора и уже на выходе столкнулся с офицером, с которым некогда был в приятельских отношениях. – Лукин?! Неужто вы? Какими судьбами? – воскликнул он, радостно хлопнув по плечу своего бывшего однополчанина, пехотного капитана. Тот, улыбаясь, стиснул Муравского в объятиях. – Надо ж, вот случай свел, – говорил Лукин, выпустив наконец его из своих рук и оглядывая с головы до ног. – Рад, что вы живы и здоровы. Слышал про ранение… – Выжил, – сказал Муравский. – Без половины руки, но живой. А вы как? – Аккурат через месяц после вас тоже зацепило. Ступню раздробило, ампутировали. Муравский невольно посмотрел вниз – Лукин, казалось, крепко стоял на обоих ногах. – Протез, – пояснил тот. – Приноровился на нем ходить, почти не хромаю. А вы что, без протеза? – Обычно ношу, но днями натерло, снял пока. – Рука – не нога, протезом никак не заменить, – с сочувствием сказал Лукин. – Это точно, – признал Муравский. – Прохор – помните моего денщика? – помогает, без него совсем было бы тяжко. – Прохор? Помню, конечно, как не помнить? Славный мужик, надежный. Муравский с улыбкой смотрел на Лукина – рыжеволосого, кряжистого, с широким скуластым лицом. Он был покойным и основательным человеком, честным и рассудительным. В полку у них сложились очень хорошие, товарищеские отношения, и Муравский был бы рад их возобновить. – Есть время? – спросил он. – Я тут недалече живу, можно посидеть, поговорить… – С удовольствием, – отвечал Лукин. Они пошли по улице, ежась от холодного пронзительного ветра со снегом. По дороге Лукин рассказал, что после отставки из армии устроился управляющим имением. – Пенсия небольшая – да вы сами знаете. Год почти прослужил в подмосковной, а нынче не у дел – хозяин мой скончался, наследники земли распродали. Ищу новое место, да вот никак не пристроюсь. Пока снял комнату в Москве, сюда приехал по рекомендации, но опоздал, другого управителя уж взяли. Завтра уезжаю. А вы как здесь? Женились? – Нет, – засмеялся Муравский. – Куда жениться? Кому годится муж без руки и без средств? Даже отчаявшаяся старая дева, готовая пойти замуж за кого угодно, задумается, на какие доходы ей придется жить, а на мужчине лежит вся ответственность за благополучие жены и детей. И коли у него нет денег на семью, то и заводить ее не следует. – И я никак не женюсь, – сказал Лукин. – Девица али вдова с маломальским приданым за неимущего калеку не пойдет, а моих доходов хватает только самому едва концы с концами сводить. Думал, коли найти постоянное место, тогда можно и жениться, да пока не получается, а годы уходят. Он был старше Муравского лет на пять-шесть, тоже из мелкопоместных дворян и без видов на наследство, потому заботы одного были понятны другому. Муравский рассказал, что пристроился на службу в Главный штаб – по протекции, разумеется, иначе кто б его без руки куда взял. – Натренировался, дабы левой рукой как правой управляться. Так что могу и рапорты без труда составлять, и прочей канцелярией заниматься. Жалованье неплохое, а делать особо нечего. Пару раз в месяц дежурства, большей частию баклуши бью. Скука – основное мое занятие. – Зато в обществе, верно, часто бываете. – Более с приятелями между собой общаемся, а в свете делать мне особо нечего – до разговоров и сплетен я не охоч, карты не привлекают, за дамами волочиться – не для меня это… Пустое… Так что в общество редко выбираюсь, хотя… Нынче уговорили на бал пойти, не желаете присоединиться? Я тоже не танцую, просто приятно провести время. – Благодарствую, но этим вечером уж приглашен – в театр иду со знакомыми, – ответил Лукин. Наконец они добрались до квартиры Муравского, уселись в кресла у жарко растопленной печки. Прохор достал бутылку шампанского, припасенного для гостей, разлил вино по бокалам. – Покушать чего изволите? Лукин отказался, сообщив, что недавно пообедал, но Прохор все равно принес блюдо с нарезанными пирогами и всякой снедью, цыкнул на Лафета, что попытался утащить кусок ветчины, и выставил за дверь щенка, слишком бурно приветствующего пришедших. – У вас тут целый зверинец, – сказал Лукин, почесывая за ухом ластящегося к нему Снаряда и отмахиваясь от Сороки, взлетевшей ему на плечо. – Это Прохор живность разводит, – рассмеялся Муравский. – Поначалу приютил котов, потом нашел искалеченную галку и где-то раздобыл ежа. И все время притаскивает щенков, в коих пытается разглядеть вожделенного волкодава. – А зачем ему волкодав? – Бог знает, внятного ответа я так и не получил. Купить овчарного щенка, уж не говоря о каком-нибудь меделянском* ему не по карману, да и мне тоже. Потому он носится с идеей найти помесного щенка. Думаю, у него это скорее развлечение, нечто сродни азарту в карты – вытащить козырь из колоды. – Тоже дело, – сказал Лукин. – И я б животину какую завел, слово с кем молвить было бы, да пока возможности нету. А что у Прохора со службой? Срок еще не вышел? – Вышел недавно, теперь тоже пенсию получает. Из семьи у него не осталось никого, кроме меньшого брата, коего он и не помнит толком. Куда ему теперь? Вот со мной и остался. Жалованья не берет, за комнату и стол служит, да и привык ко мне за столько лет. – Понятное дело. А я недавно встретил… Лукин назвал фамилию еще одного их однополчанина, также по ранению ушедшего в отставку, затем они припомнили других своих товарищей, живых и погибших, полковые будни и военные баталии, в коих довелось побывать. Время за разговорами пролетело незаметно, и после ухода приятеля Муравскому пришлось быстро облачаться в парадный мундир и спешить на ужин, едва успевая к назначенному часу. ------------------- * Меделян (меделянка, меделянская собака) – вымершая древнерусская порода крупных собак (рост ок. 90 см.). Использовалась при травле и охоте на медведя. Первые упоминания относятся к XV веку. В XIX веке стоимость меделяна была от 100 до 300 и выше рублей.
полная версия страницы