Форум » apropos » Башмачок - 8 » Ответить
Башмачок - 8
apropos:
Tatiana 41: Спасибо за продолжение!
apropos: Klo Klo пишет: О, какая безнадежная ситуация Да уж, точно - безнадежная. Нелегко им придется. Впрочем, как обычно. Tatiana 41
apropos: Продолжение. Еще больше предыдущего. По-прежнему безнадежное. С неожиданным явлением. Муравский не сомневался, что случится нечто, для него скверное, и это случилось. Недаром княжна была с ним холодна, определенно избегала его общества и любого с ним общения. Возможно, ему не следовало идти в зимний сад, но он пошел – не в его привычках было избегать неприятностей, стараясь не замечать или делая вид, что их не существует вовсе. Ему нужны были ответы на накопившиеся вопросы, и он был настроен их получить. Он видел, как хозяин дома повел княжну в зимний сад. Вскоре тот вновь появился в гостиной, но один, а капитан Холодов – брат той девицы, которая неоднократно доставала своими шпильками Муравского прошлой зимой, пошептавшись о чем-то со своею сестрой, направился в сторону, где, предположительно, и находился зимний сад. И определенно там задержался. Выждав некоторое время и так и не дождавшись возвращения своей невесты, Муравский отправился за нею. Пройдя анфиладу комнат, он вошел в распахнутые двери зимнего сада. У кадки с веерообразной пальмой переминалась мадемуазель Холодова. Завидев Муравского, она шагнула к нему со словами: – Только посмотрите, до чего занятная пальма… Не дослушав, и не боясь показаться невежливым, Муравский пошел дальше по проходу, повернул направо, огибая заросли каких-то растений в длинных ящиках, – именно оттуда доносились обрывки разговора, поначалу неразборчиво, но, по мере приближения становившиеся все отчетливее. Мужской голос упомянул гостей и банкет, и ясно прозвучал ответ княжны… Она стояла лицом к проходу, и запнулась, едва увидела Муравского. Ее собеседник, стоя спиной к проходу, заметил, что «сие вызвало бы куда меньший скандал, нежели развод…», сообразил, что княжна смотрит мимо него, и оглянулся. – О, сколь неожиданно вы появились, подполковник! – ничуть не смутившись, воскликнул Холодов. – Видимо, вы слишком увлеклись разговором с Александрой Михайловной, – сказал Муравский. Не останавливаясь, он шел прямо на Холодова, тем вынуждая того отступить в сторону, приблизился к княжне и взял ее за локоть. – Вас искала ваша матушка, княжна. Позвольте сопроводить вас к ней. С этим словами он легонько, но настойчиво подтолкнул ее в направлении выхода. – Княгиня, как я видела, весьма увлечена беседою со своими приятельницами, – вмешалась мадемуазель Холодова. Она определенно пришла сюда следом за Муравским и теперь стояла рядом с братом. – Едва ли ею было замечено пусть и столь долгое отсутствие княжны Сан в гостиной, – со смешком продолжила Мими и обернулась к Холодову. – Так вы успели все прояснить? – спросила она. – Почти, – сказал капитан. – Надеюсь, Александра Михайловна сделала надлежащие выводы. Княжна промолчала и, не сопротивляясь, пошла с Муравским. Он был чертовски зол, даже хуже – он был в бешенстве и с трудом сдерживался, чтобы не высказать ей все, что думает по поводу происходящего. Возможно, и выскажет, но прежде хочет услышать ее версию событий. Разумеется, наедине. Не следовало прилюдно устраивать сцен. Потому в гостиной, все крепко держа княжну за локоть, он сразу нашел среди гостей княгиню. – Ваше сиятельство, Александра Михайловна неважно себя чувствует. С вашего разрешения, я отвезу ее домой, – сказал он. – Что?! Ах да… Разумеется! – Ольга Гавриловна, увлеченная разговором, не сразу поняла, чего от нее хотят, тут же согласилась и вновь повернулась к собеседнице. Княжна нарушила свое молчание только в карете. – Наверное, со стороны это выглядит ужасно, но на самом деле все обстояло не так, как вы могли подумать. – Разумеется, – сказал Муравский, – вы сможете все объяснить, но позже, когда мы приедем к вам домой. Лакеи на козлах и запятках кареты имели уши, а стены экипажа были достаточно тонки. Он предпочел разговор без свидетелей. Войдя в дом, Муравский провел княжну в первую же гостиную и тщательно закрыл двери. – Итак? – спросил он. – Верно, я услышу самый правдоподобный вариант из всех, вами продуманных? Он стоял, по привычке заложив руки за спину. Она тоже не села, встала у окна, кутаясь в длинную шаль. – У меня нету множества вариантов, – сказала княжна. – Есть только один – то, что произошло на самом деле. – Я в том почти не сомневаюсь, – криво усмехнулся Муравский. – Холодов – мой старый знакомый, как и его сестра. Знаю их с детства. Он был в армии, теперь вот вернулся. Наслушался каких-то сплетен и забеспокоился… На правах старого друга, так сказать. Я его успокоила, объяснила, что все происходит по нашему… обоюдному согласию. Иначе… Княжна сглотнула, будто что-то в горле мешало ей говорить. И замолчала. – Заодно объяснили, как легко вам отменить свадьбу. Вместе с гостями и банкетом. – Ох… – вздохнула она. – Я не слишком удачно выразилась, просто к слову… Имела в виду, что не желай я идти за вас замуж, то все бы отменила. – Действительно, куда менее хлопотно разорвать помолвку, нежели брак. Развод получить очень трудно, если не невозможно, но только не вашему отцу, который наверняка сможет освободить свою дочь от постылого мужа… – Я ничего не говорила о разводе! – Сие услужливо подсказал ваш старый друг. «Такой хороший друг, что ее совсем не смущало то расстояние меж ними, на каком они друг с другом стояли… Слишком близко, можно сказать – интимно близко», – подумал Муравский. Но он не намеревался выяснять, что у них случилось помимо разговора, хотя мысль о том, что она могла целоваться с каким другим мужчиной, приводила его в исступление. Впрочем, там кругом стояли растения, и ежели Холодов нарочно задержал ее в этом закутке и перегородил собою проход, ей просто некуда было отступить. И вел себя этот «старый друг» весьма бесцеремонно. Еще его стервозная сестрица, что крутилась поблизости… Выглядело сие странно, но Муравский был уверен: замысли Холодовы какую каверзу, княжна с тем легко бы справилась. Сейчас его волновало совсем другое. Она попыталась что сказать, но он жестом остановил ее. – Бог с ним, с этим вашим другом, – сказал он. – Куда важнее наша предстоящая свадьба, не так ли? Учитывая, сколь «радостно» вы встретили меня в Петербурге, как избегали все эти дни, с какой готовностью и оживлением обсуждали отмену свадьбы, похоже, вы и впрямь засомневались – то ли в своих чувствах, то ли в желании менять привычки, то ли еще в чем. Сие не удивительно – слишком велика разница меж нами, меж нашими представлениями о жизни и отношением к ней, характерами и устремлениями. По счастию, это произошло до свадьбы, а не после. «Не по счастию, совсем не по счастию, потому что после свадьбы – хоть какое небольшое время, я мог бы насладиться всеми правами мужа», – внутренне признал он, на мгновенье в отчаянии прикрыв глаза. Он так давно не целовал, не обнимал ее. А мысли о брачной ночи и вовсе сводили его с ума. Он старался не думать о том, не представлять, но разве сие было возможно?! – О, теперь вы вечно будете меня этими попрекать?! – вскричала княжна. – Я лишь неудачно выразилась, а вы раздули из этого целую историю! – Раздул историю?! – поразился Муравский. – По приезде я спрашивал, не переменилось ли ваше отношение, и вы уверяли, что все по-прежнему. Но определенно лукавили, признайте. Зачем тогда эта свадьба? Очередное для вас развлечение? Но для меня подобный шаг весьма серьезен. Или вам до того нету никакого дела? – Как это – нету дела?! – взвилась княжна. – Или вы почитаете меня столь безответственной?! Ребенком? Наивной дурочкой? – Легкомысленной и да, безответственной, коли хотите правды, – не выдержал Муравский. – Для вас все игры. И вот так, походя, вы играете – помимо прочего – со своими помолвками и свадьбами… Скольким мужчинам вы давали надежду – и легко отнимали ее? Верно, и не упомните всех… Я как чувствовал, когда стремился избегать вас, что окажусь в том же положении, что и прочие ваши ухажеры. Так и случилось. Поздновато, но еще есть время исправить ошибку. Верно, он был слишком откровенен и жесток с нею. Верно, уязвленное самолюбие, в одночасье рухнувшие надежды, планы на совместную жизнь – кои он старался не строить, но все равно невольно обдумывал, не говоря о мучительной любви к этой девушке, и сжигающей его страсти – все смешалось и вылилось в сию беспощадную к ней отповедь. Наверняка он о том еще пожалеет, уже жалеет. Не следовало ему… Муравский перевел, казалось, остановившееся дыхание. В комнате воцарилась вдруг мертвая тишина. Острое меж ними напряжение, и до того явственно ощущаемое, сгустилось еще сильнее. Казалось, его можно потрогать руками. И сгореть. Ему следовало уйти, но он стоял, не сводя глаз с ее побледневшего лица. Ждал, когда она утвердит уже вынесенный приговор. По светским условностям, мужчина не мог разорвать помолвку, сие должна делать женщина. Но она почему-то молчала. Ей неловко теперь признать его правоту? Прогнать его? Мысленно он усмехнулся. Княжне – и неловко? – Бог мой, – она наконец шевельнулась. – Ежели вы… Но ее прервал внезапный стук двери. Они одновременно повернули головы и увидели, как лакей пропускает в комнату князя Булавина. – Вот вы где, – сказал он. – Дворецкий сообщил, что вы вернулись с приема. Где княгиня? Отчего не с вами? А Хильда? Даже жениху и невесте нельзя было оставаться наедине. – Впрочем, неважно, никто не узнает, что вы здесь одни, а я никому не скажу, – усмехнулся Булавин и, словно почувствовав что, кинул быстрый, внимательный взгляд на дочь и обратился к Муравскому: – Но вам теперь лучше уехать, осталось потерпеть один день. Завтра подъезжайте ко мне… к полудню, примерно. Надобно подписать рядную. И купчую на Пригожее. – Давайте отложим это, не к спеху, – сказал Муравский, попрощался и тут же покинул особняк Булавиных. Вечер был еще не поздний, погода стояла теплая – бабье лето нынешней осенью затянулось, и Муравский пошел до дому пешком, дабы немного собраться с силами и не предстать перед родственниками в своем нынешнем состоянии духа. Он шел и думал, как объяснить им отмену свадьбы, и как выдержать сочувственные взгляды родных, неминуемые причитания той же Софьи Ивановны, которая наверняка ударится в слезы, как вообще им всем оправиться после подобного поворота судьбы, краха надежд, в том числе финансового расстройства, поскольку они сильно потратились на проживание в Петербурге и обновки… Впрочем, последнее – пустое. Черт с ними, с деньгами, они выживут. Главное, как ему теперь жить, как освободиться от этого чувства, что снедало его скоро почти год? «Время, – напомнил себе Муравский. – Время исцеляет. И все проходит…». Это будет трудное, долгое время, но он справится. Справится просто потому, что у него нету другого выхода. Обычно его родственники ездили на светские вечера с Булавиными, но сегодня отправились в театр смотреть какую-то пиесу. Когда он пришел в квартиру, все еще не разошлись по спальням, но в полном составе, разве кроме детей, сидели в гостиной. Когда он вошел, все поворотились к нему – и по тому смятению, что явственно проступало в их взглядах, на него обращенных, и в выражении лиц, можно было подумать, что им откуда-то известно об отмене свадьбы. «Так скоро? – с ожесточением подумал Муравский. Впрочем, это, может, и лучше. Он почти час добирался сюда, верно, княжна успела прислать посыльного… Тут все пришли в движение, поднялись со своих мест, и Муравский с удивлением и где-то раздражением заметил среди родственников двух незнакомых ему господ – мужчину средних лет и молодого человека, почти юношу. «Верно, какие московские знакомые», – решил он, кланяясь им и рассчитывая под шумок вскоре удалиться в свою комнату. Лица гостей показались ему смутно знакомыми, но мысли еще не успели оформиться в голове, как старший мужчина подошел и хлопнул его по плечу. – Игнат, сынок, – сказал сей господин. – Слышал, ты женишься? Очень по сему поводу рад за тебя.
Хелга: apropos Диалог выше всяких похвал! Накал страстей и напряжение просто живые. И следующая сцена дома, словно с жара в холод. Аж мурашки побежали. Автор, а вы утверждали, что осталось только под венец и всё. Вот не верила я и правильно делала.
apropos: Хелга Хелга пишет: Диалог выше всяких похвал! Не, ну не скажи. Над ним еще работать и работать. Это так, набросок. Хелга пишет: Автор, а вы утверждали, что осталось только под венец и всё. Ну, до венца еще надо добраться, ежели он вообще... Молчу, молчу. Хелга пишет: Аж мурашки побежали. Это приятно, значит, что-то получилось. Хотя слова, как всегда, с большим трудом подбираются. Тяжела графоманская доля.
bobby: apropos Наконец-то! Интриги продолжаются. Не будет Муравскому покоя, даже если женится. Так и будут терзаться сомнениями, причем оба. Явление батюшки не очень радует. Столько лет не отзывался, а как узнал про женитьбу на богатой невесте, тут же нарисовался.
apropos: bobby bobby пишет: Не будет Муравскому покоя, даже если женится. Получается, ключевое слово "если". Покоя не будет, хотя... Кто знает? bobby пишет: как узнал про женитьбу на богатой невесте, тут же нарисовался. Похоже на то. Богатому сыну папа определенно будет рад.
Tatiana 41: Ох, автор, спасибо! Держите нас в напряжении!!! Вроде понятно, что хэппи энд не за горами, а все равно волнительно! Но мааааало!!!!
chandni: apropos Как-то разговор таки не заладился. Но свадьба же не отменена! Она же не подтвердила разрыв! apropos пишет: Богатому сыну папа определенно будет рад. Ну да, не все же плюшки должны достаться семье умершей мамы! Папе тоже кое-то должно перепасть, тем более, что у него дети! Ндаа, только папы ему сейчас и не хватало...
Юлия: apropos Восхитительно! Ох, заискрило да полыхнуло... Муравский осуществил в диалоге самосбывающееся пророчество. Прям собственными руками... Понятно, конечно, - эмоции, накопившиеся сомнения... chandni пишет: Ндаа, только папы ему сейчас и не хватало. Папа как нельзя более ко времени... РУжье, что висело на стене и не отсвечивало, бабахнуло... apropos пишет: Лица гостей показались ему смутно знакомыми Заметил фамильное сходство, не не осознал?.. Или что-то еще?.. Мы еще не знаем, кто этот так вовремя появившийся папа и с чем пожаловал - ружье еще не разряжено...
Tatiana 41: Как волнительно от этой встречи, ждем продолжение истории 😊
apropos: Tatiana 41 Tatiana 41 пишет: Вроде понятно, что хэппи энд не за горамиНу, кто знает, может, и за горами? Tatiana 41 пишет: Но мааааало!!!! В смысле? Целая простыня, 4 с лишним страницы Ворда. Обычно я плюс-минус по две страницы выкладываю. chandni chandni пишет: Но свадьба же не отменена! Она же не подтвердила разрыв! Дык папа же помешал - не вовремя явился. И записки никто не отменял. chandni пишет: Ндаа, только папы ему сейчас и не хватало... Да уж, как нельзя кстати. Юлия Юлия пишет: Муравский осуществил в диалоге самосбывающееся пророчество. Прям собственными руками... Вот да! Чет странно как=то получилось. Да и не совсем то, что я хотела, признаться. Буду еще думать. Юлия пишет: РУжье, что висело на стене и не отсвечивало, бабахнуло... Вот совсем не ружье - и не вывешивала я его. Вообще не собиралась заморачиваться с папой, мне нужно было просто лишить Муравского всего, в том числе и семьи. Но читатели чет все спрашивали о папе, почему-то ждали его, вот решила чет написать по этому поводу. причем задумок никаких, папу я вообще не представляю, пишу, как пишется. Что получится - даже не представляю. Юлия пишет: Заметил фамильное сходство, не не осознал?.. Или что-то еще?. Не, никаких подводных камней. Заметил сходство, но не сразу сообразил - не ожидал же, и не думал. Бедный Муравский, мне его прям жалко.
chandni: apropos пишет: папу я вообще не представляю, пишу, как пишется. Что получится - даже не представляю. очень хочется почитать это "что напишется"! Без папы никуда. По ощущениям он был-таки ружьем и должен был появиться Иначе Игнатий изначально был бы сиротой.
Tatiana 41: apropos пишет: [Целая простыня, 4 с лишним страницы Ворда. Обычно я плюс-минус по две страницы выкладываю.] Проглатывается на одном дыхании!!!
Хелга: apropos пишет: Чет странно как=то получилось. Да и не совсем то, что я хотела, признаться. Буду еще думать. Так это же Муравский всё сказал, потому что это его мучило. Тут хочешь-не хочешь, а герой берет слова в свои руки (если можно так выразиться ) И папа возник, потому что "у дверей давно стоял".
Klo: apropos Крайне неприятный для обоих разговор, но вполне ожидаемый. Князь вовремя появился У Муравского появился повод направить мысли в друге русло? Судя по смятению родни, явление незваных гостей - не самое приятное событие.
apropos: chandni пишет: Иначе Игнатий изначально был бы сиротой. Ну, просто хотела сделать ему еще хуже. Tatiana 41 пишет: Проглатывается на одном дыхании!!! Читайте вдумчивее. Хелга пишет: герой берет слова в свои руки ДЫк автор должен контролировать, что он там берет. Хелга пишет: И папа возник, потому что "у дверей давно стоял". Просто пошла на поводу у читателей. Klo Klo пишет: Князь вовремя появился Бог из машины. Klo пишет: Судя по смятению родни, явление незваных гостей - не самое приятное событие. Похоже, не знают, чего ожидать. Я и сама не знаю. Но уже начинаю догадываться.
apropos: Продолжение. Прямо какой-то бразильский сериал попер. Потом буду все сокращать и выкидывать. Теперь Муравский понял, отчего лица гостей показались ему знакомыми – каждый день он видел похожие черты в собственном зеркале. Похожие, но, разумеется, не одинаковые. У отца оказались не синего, но карего цвету глаза, ростом он был пониже, а комплекцией – плотнее. Но, хотя и приобрел с возрастом определенную грузность, он выглядел довольно моложаво, не на свои годы. Муравский прикинул, что ему сейчас примерно пятьдесят с небольшим лет, но казалось, что не более сорока пяти. Юноша был худ, долговяз, глаза у него тоже были карие. Оба носили мундиры – один состоял в чине секунд-ротмистра, другой – прапорщика*. – Конечно, тебе следовало прежде получить мое разрешение и благословение, – сказал Муравский-старший, – ну да ладно, я не в обиде, такой брак всякий разумный родитель одобрит. Муравский с изумлением посмотрел на отца, но тот уж подзывал к себе юношу. – Знакомься, твой брат – Василий Федорович, прошу любить и жаловать. Федор Игнатьевич хлопнул младшего сына по плечу, как до того хлопал старшего. Василий пробормотал что-то невнятное и ретировался, отец сел в ближайшее кресло и принялся рассказывать, как от соседа прослышал о женитьбе некоего Игнатия Муравского на дочери сенатора, князя Булавина. – И спрашивает, мол, не родственник ли вам. Как же, отвечаю, сынок мой старший. Тот сразу хвост поджал, залебезил: де теперь, с такими родственниками, как Булавины, и сыновей на теплые места пристроите, и дочек замуж нарасхват возьмут. – Вы говорили, что уж выдали дочку замуж, – робко подала голос Софья Ивановна. – Это только старшую, а две еще в девках сидят, – пояснил Федор Игнатьевич. – И этой-то с трудом жениха нашел, приданое их, видите ли, не устраивало. Нынче по-другому запоют, с такою родней. Вон и сосед от моих все нос воротил, не гожи они для него были, а тут вдруг – не породнится ли нам, намекает. Но птица невелика – всего капитан в отставке. Матушка моя, то бишь супруга, говорит, не иначе как за генералов дочки теперь пойдут. А ты чего не генерал? – обратился он к Муравскому. – Иль не выслужил еще? Ну, тесть о том позаботится, чтоб ты в чине был высоком. Для дочки постарается. И довольно хохотнул. – Верно, нам следует поговорить, – наконец сказал Муравский. – Изволите пройти со мною в библиотеку? Не дожидаясь ответа, повернулся и направился в названную комнату, распахнул дверь и посторонился, пропуская первым отца, который шел следом. – Ну, давай поговорим, коли ты так хочешь, – сказал тот и устроился на диване, что стоял у стены меж шкапами с книгами. «Вовсе не хочу, – подумал Муравский, закрывая дверь. – Но сегодня, похоже, у меня вечер тягостных разговоров». Он остановился посреди комнаты и посмотрел на отца. – Итак, вы решили признать меня, просчитав выгоды моего предполагаемого брака, - сие было не вопросом, но утвердительным предположением. – Вовсе не… Не совсем так – Федор Игнатьевич, казалось, несколько смутился. – Я всегда о тебе помнил, а тут представился такой случай увидеться… – То есть, за тридцать лет других случаев никак не представлялось? – Тебе уже тридцать? – удивился тот. – Время-то как летит! Муравскому было 29 лет, 30 должно было исполниться в декабре, но, похоже, его отец не счел себе за труд заморочиться подобными мелочами. – И за все эти годы вы не только ни разу не поинтересовались своим сыном, но и отказались от нашей встречи – когда я написал вам с просьбой принять меня. – Отказался? Ты уверен? Не помню, чтобы ты писал мне. – Писал, но давно. Неудивительно, что вы запамятовали. – Ну, прости. Все время какие дела, заботы... Ты уже взрослый, знаешь, как это бывает, особливо, когда хозяйство и большое семейство. – До недавнего времени не знал, – сказал Муравский. – У меня не было ни хозяйства, ни семейства. – Зато теперь же знаешь! Слыхал, Петька Каменев тебе наследство оставил. Вот уж повезло, так повезло. Сколько наличности? И имение большое – дамы твои сказывали. Каков доход? А теперь с приданым княжны Булавиной и вовсе богачом заделаешься. Муравский вздохнул. Судя по этому разговору, отца более всего интересовали деньги и доходы. И все более убеждался, что похожи они были только внешне. Хотя Федор Игнатьевич имел внушительную осанку, казался человеком основательным, волевым, да и говорил неторопливо и веско, без суеты, – мысли и предпочтения его были мелочны и корыстны. «Впрочем, не мне, наверное, судить человека, обремененного семьей, которую надобно содержать, а детей – как-то устроить», – подумал Муравский, хотя у него самого, пусть и недавно, появилась семья, о которой следовало заботиться. Словно в унисон его мыслям, старший Муравский в этот момент поинтересовался: – А зачем тебе эти родственники Каменевых? Тебе надобно научиться избавляться от лишних нахлебников. – Как в свое время вы избавились от меня? Федор Игнатьевич побагровел. – Я вовсе не избавлялся! Ты родился, когда я был на службе, в полку. Там и мать твоя скончалась. Когда я получил о том извещение, ее уж похоронили, а отец – твой дед – написал, чтобы я не беспокоился, что он позаботится о тебе. – И тем вполне удовлетворились, – кивнул Муравский. – Я был молод, – сказал отец, словно это было оправданием. – Ребенок для меня был весьма туманным понятием, эдакой абстракцией. Да и жена… Нас поженили, не спрашивая… Мне было чуть больше двадцати, а ей шестнадцати еще не исполнилось. Я ее увидел лишь на смотринах, потом на свадьбе. Неделю вместе прожили… Меня в полк вызвали, а она осталась, как потом выяснилось, в тяжести. Честно скажу, даже не помню, как она выглядела… Тихая такая, молчаливая, что мышка… «Теперь я знаю – у нее были синие глаза, – подумал Муравский. – И неразговорчивостью, видимо, я тоже в нее. Или просто потому таким стал, что она умерла, а отцу я оказался не нужен…». – И не тебе упрекать меня, – тем временем говорил тот с явной обидою. – Ты получил лучшее образование – в Корпусе, куда мы тебя отправили. Образование и воспитание! Да сколько дворянских сыновей о том только могут мечтать?! И своей успешной карьерой ты тоже обязан нам! – Не вам, а деду, – поправил его Муравский. – Он меня туда отвез и оплатил обучение. Поверенные мне сказывали – оплатил все годы вперед. Он сделал сие уточнение, приметив движение отца. Верно, тот намеревался часть заслуг приписать себя. – Поверенные! – буркнул Федор Игнатьевич. – Поверенные оставили меня без наследства под предлогом долгов, а оставшиеся после продажи имущества деньги отдали за твое обучение – там якобы надо было что-то доплатить. Хорошо, я к тому времени нашел себе невесту с приданым… А ежели ты все еще ходишь в подполковниках – в твоем-то возрасте и с Корпусом за плечами! – то сам и виноват. Не проявил довольно рвения и услужливости, другие к твоим годам уж в генералах ходят. А теперь если в связи с женитьбой в отставку пойдешь, то так не дослужишься. Одна надежа на Булавина, что дочку с седьмым классом не оставит. – Я уже в отставке, – сказал Муравский. – И глупо! Надобно было для свадьбы отпуск брать и без чина генерала со службы не уходить! Ты что – дурень совсем? – Я был ранен два года назад. И потерял половину правого предплечья. – Что?! Его отец было поразился сему известию и уставился на правую руку сына. – Сие протез? А так незаметно, – сказал он. – И что? Как это Булавин за калеку дочь отдает? Она что, так уродлива, что никому другому не сгодилась? Ну да не лица воду пить… Ты молодец – не растерялся, подсуетился вовремя. Поверь моему опыту, с таким приданым и с таким отцом даже самые страшные девицы в девицах не засиживаются. И в который раз хохотнул, явно довольный удачным каламбуром. Муравский раньше, в основном, конечно, в детстве, неоднократно представлял себе встречу с отцом, рисуя ее в самых радужных цветах. Он придумывал различные и очень весомые причины, по которым тот был вынужден на время оставить сына, коего не забывал ни на минуту и жаждал принять в свои отеческие объятия. По обыкновению, на деле все получилось по-другому. И теперь, глядя на сего хохочущего, закоснелого в своем цинизме господина, который являлся его самым близким родственником, но оставался для него чужим, Муравский понял, что не только не может, но никогда и не будет испытывать к нему любви, даже хотя бы приязни или уважения. Хуже того – человек, что назвался его отцом, вызывал в нем крайнее раздражение и острую неприязнь. Он всегда мечтал иметь семью, особенно в детстве, когда ему так не хватало тепла, участия и доброго отношения, и по этой причине всегда считал себя обделенным, даже отверженным, но сейчас вдруг сообразил, что ему весьма повезло. Повезло вырасти и выучиться в Корпусе, где он получил не только блестящее образование, которое едва ли ему обеспечил отец – и вряд ли счел это необходимым, но и приобрел хорошее воспитание и манеры. И понятия о чести. И подумал, что дед, видимо, потому и оставил внука у себя, а потом определил в Корпус… _ _________________ * Чины 10-го и 14-го классов соответственно.
chandni: apropos пишет: Но уже начинаю догадываться. ждем-ждем!!! О, продолжение!!! Ура-ура! apropos Охохонюшки... бедный Игнатий... еще один Стремоухов-Шешелов на его голову, но от этого просто так не избавишься... Или избавишься?!
chandni: apropos пишет: Прямо какой-то бразильский сериал попер. ничего бразильского. Просто судьба человека. Достойного. Настоящего. И обыкновенного обывателя..., коих не счесть... Хорошо, что с тетушками ему повезло!
полная версия страницы