Форум » apropos » Башмачок - 8 » Ответить
Башмачок - 8
apropos:
chandni: Хелга пишет: Да что же это такое, автор! Давай все! Ждем! Хелга пишет: Какой еще такой катаклизм? Вот и я в раздумьях: автор шутит или пора в аптеку за валерьянкой...
Скрипач не нужен: apropos , с возвращением! Нас с продолжением Невеста всё последнее время занимается тем, что себя заводит и заводит. Сейчас ещё немножко в спальне завод подкрутит и бамс! Ждём бамс! Папенька у Муравского какой-то прямо совсем неприятный. Могут быть дети настолько непохожи на родителей?
chandni: Скрипач не нужен пишет: Могут быть дети настолько непохожи на родителей? Ещё как! К тому же они не общались. А сынок может быть складом в маму.
Скрипач не нужен: chandni пишет: Ещё как! К тому же они не общались. А сынок может быть складом в маму. Да, может быть, конечно, и в маму. Меня этот момент, признаться, немножко смущает. Вдруг генетика таки не продажная девка империализьму, и что-нибудь папенькино вылезет со временем. Ну, это мои тараканы
bobby: apropos С возвращением! Спасибо за продолжение. Папа Муравского весьма колоритный, ну в своем репертуаре, конечно. В ожидании решающего разговора... Что-то будет...
apropos: Юлия Юлия пишет: Уж не знаю, как было в те времена... Да так и было, видимо. Словом, девочки, прочитала я ваше обсуждение сего момента - спасибо за него! - и решила вообще выкинуть этот аналой из повествования. На сюжет он никак не влияет, на антураж - тоже, а головной боли немерено. Без него обойдемся, думаю. Юлия пишет: папа прекрасен, очень живописно он влезает Ну вот даже не знаю, какое-то стихийное бедствие для нас с Муравским этот так некстати объявившийся папаша. Юлия пишет: Ох, что там будет... Очередное выяснение отношений, похоже. А до чего договорятся... Вопрос. chandni chandni пишет: врет, не моргнув глазом! Верно, не знает, как еще объяснить свое то отсутствие, то вдруг появление. chandni пишет: Очень надеюсь, что они таки смогут понять друг друга! Если очень постараются и задавят своих тараканов, коих успело размножиться. chandni Красиво пара ваша смотрится в венцах. Дочка - прехорошенькая! chandni пишет: автор шутит или пора в аптеку за валерьянкой... Автор сам еще не пришел к определенному выводу. Хелга пишет: Да что же это такое, автор! Давай все! Все не получится, еще на один роман тянет. Не вынесу такую ношу. Скрипач не нужен Скрипач не нужен пишет: Ждём бамс! Не, ну сколько можно? Уж не до бамсов, брачная ночь наступает. Скрипач не нужен пишет: Могут быть дети настолько непохожи на родителей? Ой, могут, имела тому неоднократное подтверждение. Во всяком человеке есть хорошие и не очень черты, вот дети могут набрать как большинство только первых или, напротив, вторых. Или вообще в какого дедку-бабку. Кстати, сам отец признал, что характером Игнатий в деда пошел. Скрипач не нужен пишет: Вдруг генетика таки не продажная девка империализьму, и что-нибудь папенькино вылезет со временем. Точно, не продажная, уж фактами доказано. А папенькино если что и было, то давно бы вылезло. К 30 годам характер уже сформирован, и вот не вылезло ничего, обошлось, похоже. Ну и воспитание никто не отменял, а оно многого стоит. bobby bobby пишет: В ожидании решающего разговора... Да, уж нам всем, как и героям, никуда от него - разговора - не деться. Похоже. Дамы, спасибо, что не забыли, и что еще читаете и обсуждаете!
apropos: Продолжение. Подбираемся потихоньку... к решающей битве. У Муравского никак не шел из головы разговор с князем и содержание записки княжны. Он был намерен пренебречь советами Булавина по поводу брачной ночи и действовать по ситуации, которая, впрочем, представлялась ему почти безнадежной. Невеста уж точно не встретит его с радостию, и он будет ею или изгнан из спальни, или – что представлялось куда более невероятным – примет его с холодной покорностью и позволит исполнить супружеский долг. Оба эти варианта никак не устраивали Муравского, и в оставшееся время приема он пытался обдумать свою линию поведения при неизбежной встрече с женою и попыткою хоть как с нею помириться. Он был уверен, что сие будет непросто, и его ожидает весьма неприятная сцена, но и избежать этого было невозможно – худшего оскорбления для невесты и не сыскать, как оставить ее в одиночестве в брачную ночь. К тому им все равно рано или поздно придется объясниться, и лучше это сделать не откладывая. «Следует дать ей выговориться, побросаться в меня обувью или еще чем, – думал он, – а там, может, до чего и договоримся. Мы повенчаны, и нам нужно как-то наладить совместную жизнь, пусть сие произойдет и не сразу. Я подожду и вытерплю…». – Твоя жена говорит, что ты намереваешься ее увезти в деревню, где предполагаешь жить, – рядом с Муравским очутился чем-то возмущенный отец. Из его дальнейших слов стало ясно, что возмущен он своим старшим сыном. – Где это видано, – говорил он, – светскую барышню запирать в глуши?! Сам себя за то накажешь – помяни мое слово. Через пару месяцев она тебя там бросит и вернется в Петербург. У ней свои средства, влиятельный отец, происхождение и связи, тебе нечем будет ее удержать в деревне. Пока не поздно, сынок, послушай своего старого отца, который уж изучил этих женщин. Им надобно выезжать, блистать модными нарядами и развлекаться. Заклинаю, перемени свои планы, иначе скоро останешься без жены. Да и тебе зачем эта деревня? Оставь там управителя, живи в столице, где к твоим услугам все удовольствия. Государь благоволит, в обществе ты принят, жена богата, к тому и впрямь весьма хороша, все при ней, как говорится… Муравский не собирался спорить с отцом и что ему разъяснять. – Все уж давно обговорено и решено, и Александра Михайловна поддерживает мои намерения, – только и сказал он. – Сие весьма странно, – Федор Игнатьевич ненадолго задумался, нашел аргументы в свою пользу и воскликнул: – Она поддерживает по незнанию, представляя, верно, поездку в деревню как развлекательное приключение. Там она запоет совсем по-другому, уж поверь. Даже мои бабы, хоть и прожили всю жизнь, почитай, в медвежьем углу, и те жалуются на скуку и пилят меня целыми днями. А уж твоя, столичная, вовсе взвоет и устроит тебе адскую жизнь, а потом сбежит… «Ежели теперь вообще поедет со мною», – мрачно подумал Муравский, мысленно признавая правоту отца. Он сам это все излагал некогда княжне, но она не захотела и слушать. А нынче наверняка задумается… Краем глаза он заметил, как дамы увели невесту. К нему начали подходить приятели и прочие гости – прощаться. Федору Игнатьевичу пришлось прервать свои увещевания, но по нему было видно, что он не оставит своих намерений переубедить сына по поводу деревни. Приняв неизбежную порцию шуток и пожеланий по поводу брачной ночи и семейной жизни, Муравский наконец покинул парадные комнаты, и был препровожден лакеем во флигель, в гардеробную, где его ждал не менее мрачный Прохор. Денщик, разумеется, присутствовал на венчании в церкви – сие без него никак не могло проходить, а затем, пока шел праздничный прием, перевез их вещи в особняк Булавиных и успел не только обустроиться на новом месте, но и обзавестись полезными знакомствами среди княжеской челяди. – Я тут потолковал кое с кем, и вот что скажу, барин: весь дом гудит, – сообщил он, помогая Муравскому раздеться. Из дальнейших его слов стало ясно, что ссора жениха с невестою не осталась тайною для слуг. – Она плакала весь день накануне, говорят. И пыталась то ли сбежать, то ли руки на себя наложить, – многозначительно сказал Прохор и пояснил: – Ее милость в доме все любят – мол, она всегда приветлива и ласкова, слова плохого от нее не слыхивали. И нынче все переживают и судачат всяко разное... Прохор сделал паузу, не дождался ответа и решительно тряхнул снятым с барина мундиром. – Сказывают, мол, князь дочь приневолил, а жених с нею грубо обошелся… Не гоже тебе, барин, было забижать ее милость и до слез доводить, – с осуждением в голосе добавил он, доставая ночную сорочку и халат. Муравский вздохнул. – Я не обижал княжну, – сказал он. – Мы с нею… И попытался подобрать слово, которое могло бы смягчить ту сцену, их разговор перед свадьбой. – …поспорили. Да, поспорили, а она, видимо, слишком приняла то к сердцу. Все невесты волнуются перед свадьбой, – припомнил Муравский слова князя, который тем объяснял попытку дочери разорвать помолвку. – А болтают пустое. Ты же знаешь, как легко расходятся сплетни и обрастают придумками. – Я-то знаю. И знаю, что ты, барин, господин сдержанный и спокойный, – примирительно пробормотал Прохор. – Но они-то… Денщик неопределенно кивнул в сторону стены. – Они-то все гадают, с чего вдруг никому неизвестный отставной вояка получил руку княжны. Зимою ты всего несколько раз бывал здеся, ну и что в деревне встретились, знают, конечно, но все равно не понимают, как это… Тоже вздохнул и стал наливать в таз горячую воду. – Сейчас побрею тебя, барин… – Не надо, – отмахнулся Муравский. – Поди, лучше, принеси вина что ли какого и коньяку, пожалуй. И пару бокалов. Я сам умоюсь и переоденусь. Он прекрасно понимал переживания Прохора, наслушавшегося сплетен и явно расстроенного всеми этими россказнями. Они привыкли жить уединенно и даже в Негожем, где было, казалось, полно дворни, пересуды их мало касались. Да и количество тамошней дворни не шло ни в какое сравнение с количеством слуг у Булавиных, коих, верно, перевалило далеко за сотню, если не за две. И вся эта прорва народу теперь все свое внимание обратила на молодоженов. И уж наверняка после брачной ночи простыни с их постели будут тщательно осмотрены… «Порежу руку и тем заткну всем рты», – чертыхнулся про себя Муравский, наскоро обтерся губкою, натянул на себя не ночную сорочку, но домашние панталоны и свежую сорочку – ему предстоял слишком серьезный разговор, во время которого он выглядел бы глупо в ночном одеянии и шлафроке. Дождавшись денщика, он принял от него бутылки, локтем правой руки прижав их к себе, здоровою рукой подхватил бокалы и пошел в спальню к молодой жене, ненароком заметив, как Прохор вслед исподтишка его перекрестил.
chandni: Автор! apropos пишет: Подбираемся потихоньку... к решающей битве. вот уж воистину подбираемся! Как же вкусно ты пишешь! Читала бы и читала! Спасибо!
lapkin: apropos С возвращением и спасибо за продолжение! Хороший кусочек! Муравский как всегда на высоте! Прошу, автор, не тяни со следующим! Читатели очень волнуются!
apropos: chandni chandni пишет: вот уж воистину подбираемся! Как всегда детали лезут изо всех щелей. К тому сейчас вот сообразила, что Прохор наверняка уже знает о награждении Муравского государем, и должен, по идее, о том что сказать. но вот упустила. Вечно погрязаю в деталях, а некоторые даже упускаю. Потом придется все переписывать. chandni пишет: Как же вкусно ты пишешь! Стараюсь. Хотя самой, конечно, трудно судить. Все кажется не тем и не так. lapkin lapkin пишет: Муравский как всегда на высоте! Ну, как мы уже знаем - он далеко не всегда на высоте. Но сейчас ему просто деваться некуда. Мосты сожжены. lapkin пишет: Читатели очень волнуются! Чего волноваться - уже женаты, некуда им деться с подводной лодки. По идее.
Хелга: apropos пишет: К тому сейчас вот сообразила, что Прохор наверняка уже знает о награждении Муравского государем, и должен, по идее, о том что сказать. но вот упустила. Так сейчас главное - свадьба, ночь и пересуды, вот Прохор о насущном и беспокоится. Читаю с таким удовольствием, такие близкие и уже родные герои.
Tatiana 41: О, Боже!!! Давайте уже разговор, молю!!так интересно, что он ей скажет..... А ночь, понятное дело, будет жаркаяяяяяя)))))
Скрипач не нужен: apropos Замечательный кусочек. Каждое слово на своём месте! Ждём продолжения!
apropos: Хелга Хелга пишет: вот Прохор о насущном и беспокоится Это так, да, но награда, да от самого государя - событие не рядовое, так скажем. Хелга пишет: Читаю с таким удовольствием, такие близкие и уже родные герои. Ой, спасибо! Прям бальзам на мою душу. Сама ужасно полюбила героев, причем всех. Даже Рогачевского со Стремоуховым. Tatiana 41 Tatiana 41 пишет: так интересно, что он ей скажет... Ну, мне кажется, это и так всем очевидно. Что может сказать муж в свою брачную ночь? Скрипач не нужен Скрипач не нужен пишет: Каждое слово на своём месте! Даже не знаю - государя вот явно пропустила, и наверняка потом еще что вылезет. Обычно вылезает.
apropos: Дамы... Я такая графоманка... Словом, меня куда-то повело, и я повелась. Потом еще буду думать, конечно. И учту ваши критические замечания, ежели они будут. А я надеюсь, что будут. Она сидела, обхватив руками поджатые под себя ноги, забившись в самый дальний угол изголовья широкой кровати, и Муравский сразу ощутил напряжение, казалось, пронзившее даже воздух в сей комнате. Он поставил бокалы и бутылки на небольшой круглый столик, по обе стороны которого располагалось два кресла. На столике было расставлено и несколько блюд – одно со всевозможными фруктами, два других под стеклянными крышками – с пирожками и холодным мясом, верно, дабы молодожены могли ночью подкрепить свои силы. – Я не буду на вас набрасываться, – сказал Муравский, – коли вы того опасаетесь. Выбирайтесь из своего угла – в кресле вам будет куда удобнее. – Вовсе не опасаюсь, – звенящим голосом отозвалась его невеста, но с места не сдвинулась, явно не желая к нему присоединяться. Он взял одну из бутылок – они были уж откупорены предусмотрительным Прохором, и пробки наполовину торчали из них, налил вина в бокал, в другой плеснул изрядную порцию коньяку и пошел проверить печку, что стояла в углу, – в спальне было довольно прохладно. Голландка, облицованная красивыми изразцами, оказалась не топлена, и дров поблизости не обнаружилось. «Явно проделка любезного тестя», – с невольной усмешкой подумал Муравский и оборотился к своей молодой жене. – Глоток-другой вина вам определенно не помешает, – сказал он. – Не изволите ли пересесть ближе к столу? Ее следовало как-то выманить с того места – невозможно разговаривать, когда толком не видишь собеседника. Комната освещалась лишь парой свечей, канделябр с ними стоял на этом же столике, и угол кровати, куда забилась Сан, тонул в темноте. – Не хочу вина, – прозвучало в ответ. Она явно вознамерилась во всем ему возражать, и не было смысла пререкаться с нею по этому поводу. Муравский не стал долго раздумывать, подошел к ней и, не дав опомниться, поднял, перевалив себе на плечо, донес до кресла и в него опустил. – Как вы посмели?! – взвилась она. Он на это даже не стал отвечать, сел напротив и придвинул к ней бокал с вином. – Выпейте! Может, это немного успокоит вас. – Я совершенно спокойна! – заявила она и, видимо, назло ему схватила не тот бокал, что он предложил, но другой. Он предположил, что сейчас на него выплеснется содержимое бокала, но вместо того она одним резким глотком его почти опустошила, тут же задохнулась, закашлялась и с почти ужасом посмотрела на Муравского сквозь выступившие на глаза слезы. – Что?! Что это?! – Коньяк, который я вам, кстати говоря, не предлагал, – сказал он, дабы сразу предотвратить возможные обвинения. – Что за гадость пьют мужчины! – пробормотала она, прихватила на сей раз предназначенный ей бокал и отпила уже вина. «Сейчас коньяк ударит ей в голову, а смешанный с вином… Она совсем опьянеет», – подумал Муравский, не зная, к лучшему ли сие будет или нет. Он вновь наполнил свой почти опустошенный бокал и чуть пригубил, наблюдая за сидящей напротив девушкой. От коньяка щеки у ней раскраснелись и заблестели глаза, придав ее виду толику воинственности и азарта, чему способствовал и съехавший набок кружевной чепчик. Впрочем, в смятом чепчике, как и выбивающихся из-под него прядей растрепавшихся волос, был повинен сам Муравский, когда столь бесцеремонно перетащил ее в кресло. Помимо чепчика на ней была бледно-розовая ночная сорочка и полупрозрачный пеньюар того же цвету, и выглядела она немного растрепано и безусловно прелестно. И соблазнительно. – Думаю, нам надобно обговорить нашу совместную жизнь, – сказал Муравский, согревая ладонью свой бокал с коньяком. – Мы теперь женаты… – О чем вы, верно, весьма сожалеете, – ввернула она. – Вовсе не сожалею, – возразил он, причем вполне искренне. Пусть их брак не задался с самого начала, и неизвестно, чем обернется, – скорее всего, ничем для него хорошим, и у него, возможно, будет масса поводов для сожалений, но в эту самую минуту он действительно не сожалел. Но она его не слушала. – Я пыталась освободить вас от сего брака, но мне не дали! Отец перехватил мою записку и заставил… Ежели кто и виноват, то именно он! – сообщила она, посмотрела на свой пустой бокал и потянулась за бутылкой. – Знаю, князь ознакомил меня с нею, – сказал Муравский, прямо перед рукою жены перехватывая бутылку и отставляя ее подальше, к своему краю стола. – Вы уже выпили довольно, иначе сильно опьянеете, – пояснил он в ответ на возмущенный ее взгляд. – Скажите на милость, с чего вы вдруг решили, что я женюсь на вас против собственного желания?! Мы же объяснились еще тогда, в Пригожем, и я… – Я никогда – никогда! – не была вам нужна! – с жаром перебила она его. – Вы никогда не изъявляли желания видеть меня, напротив всячески избегали моего общества! Под любыми предлогами! С легкостью со мною расставались и после обо мне даже не вспоминали! Даже предложение… Ведь вы мне его так и не сделали! Я сама умоляла вас на мне жениться… Того никто не подозревает, но ведь мы знаем, как все обстояло на самом деле! И вы согласились… Из жалости? Из-за моих слез? И когда мой отец отказал вам, тут же уехали, верно, с радостию и облегчением. Но он передумал, и вы оказались в ловушке, да? Она говорила и говорила, а он молча слушал, не перебивая, давая ей возможность выговориться. Пусть выскажет все, что накипело, потом он разубедит ее, докажет, что ее представления об его к ней отношении абсолютно искажены и не оправданы… Хотя сейчас, когда она, уже чуть заплетающимся языком, выплескивала на него свои обвинения и подозрения, Муравский впервые задумался о том, как его попытки сначала не увлечься ею, после – не выдать своих чувств, а затем – отговорить от неразумного брака, выглядели с ее стороны. Он действительно мог казаться ей равнодушным, не питающим к ней каких чувств и желаний, и не имеющим никакой охоты на ней жениться. Она уверяла когда-то, что готова получить лишь толику его доброго к ней отношения, но, разумеется, хотела большего и надеялась на взаимность. Теперь она отчего-то была убеждена, что он не любит ее. Но он же признался ей в любви… Или таки нет? «Я точно называл ее любимой», – припомнил Муравский. – И единственной…». И говорил, что не смог устоять перед нею, что она ему нравится. Ей того оказалось мало? Она же не ждет от него ежедневных пламенных и страстных речитативов? Он не поэт, страдающий словоблудием, не осьмнадцатилетний юнец, голова коего забита романтическими представлениями о любви, и не красноречивый светский кавалер, привыкший расточать бесконечные льстивые, ни к чему не обязывающие комплименты… А она к тому привыкла и, похоже, рассчитывала от него получить такое же обхождение. Когда же того не дождалась, то уверовала в отсутствие у него к ней хоть какой склонности. «Да, я не умею, не привык много говорить, тем паче раскрывать свою душу, – думал несколько огорошенный Муравский, – но я же делами доказал… Или?..». Похоже, не доказал. Он вспомнил, как и после помолвки старался не оставаться с нею наедине – как она точно заметила – под любым предлогом. Чуть не опоздал на собственное венчание, пусть и не по своей вине. И даже высказался за расторжение помолвки в том тяжелом, их последним перед свадьбой разговоре. Он посчитал, что она желает того же – после тех слов, что он услышал при ее беседе с Холодовым. И не поверил ее оправданиям. Возможно, поэтому она написала в перехваченной записке, что он приписывает ей дурные намерения и думает о ней худшее? Ужели он действительно составил о ней слишком предвзятое мнение, обвиняя в легкомыслии и прочих грехах по более надуманному, нежели реальному представлению? И действительно, он думал о ней, как о ветреной особе, что играет чувствами мужчин, но когда сам оказался в положении «завидного жениха», то с немалым сочувствием представлял, каково княжне выступать в роли самой престижной невесты. Она не виновата в том, что за нею ухаживали и в нее влюблялись десятки мужчин, коим приходилось отказывать, не питая к ним никаких чувств. Кокетлива? Но сие природное качество, присущее многим, даже самым добродетельным женщинам. К тому он прекрасно помнил, что она вовсе не кокетничала ни с корнетом, ни с Шишеловым, это они не давали ей прохода безо всякого повода с ее стороны. Сколько еще подобных случаев было в ее жизни, что приписывали ее кокетству? Избалована? Она выросла единственным ребенком в очень влиятельной и очень богатой семье. Немудрено, что ей всячески и во всем потакали, и естественно было к тому привыкнуть. Но разве она требовала большего, чем ей могли дать? Впрочем, она получала все, чего хотела, но в том опять же не было ее вины. Капризна? Вовсе нет. Она не переменяет вдругорядь свои желания, устремления и увлечения, напротив, довольно в них постоянна. Муравский перебирал один за другим известные недостатки жены, и каждому находил опровержение. «Молва ей более приписывает, к тому толком ее не зная, судит по собственным представлениям. И я тому поддался», – сокрушенно подумал он, сожалея теперь, что тоже вынес о ней ряд неверных суждений, из которых самым болезненным для него было, пожалуй, ее легкомыслие. Но трудно винить девушку в том, что она порой ошибалась в своих сердечных увлечениях, принимала ухаживания, а потом… Потом разочаровывалась в своем очередном избраннике и отвергала его. «Более всего я боюсь, что она разочаруется во мне, если уже этого не произошло, особенно учитывая, каким я оказался идиотом», – вынужден был признать Муравский. И тут услышал то, чего менее всего мог ожидать услышать. – Вы ее любите? – спросила его жена.
chandni: apropos Очень милый кусочек! Нет, ну вы посмотрите на него! Добивался разговора. Добился. Разговаривают... и тут вдруг его раз и накрыло понимание происходящего! Внутренние размышления - это здорово и своевременно. Но вот нить разговора потерять... эх... и как теперь выкручиваться будет? Она ж поймет, что он ее не слушал! Прямо гордость и предубеждения!
lapkin: apropos Спасибо! Начало положено! Какие они милые оба! И Сан - вывалила ему все и сразу, и Муравский - осенило его!
apropos: chandni chandni пишет: Но вот нить разговора потерять... Не, ну почему потерял? Совсем не потерял, внимательно следил. chandni пишет: Прямо гордость и предубеждения! Да, есть что-то такое. lapkin lapkin пишет: Какие они милые оба! Ой, и не говори. lapkin пишет: И Сан - вывалила ему все и сразу, и Муравский - осенило его!Ну, с Сан и взятки - гладки, она же коньяка перепила. Вот и понесло ея. А Муравский наконец что-то начал понимать. Ну, мужчины, до них всегда долго доходит, если вообще доходит.
Хелга: apropos Главное - вовремя прийти к пониманию мотивов поступков жены!
Юлия: apropos Чудесно! И никакого графоманства... Все очень динамично, логично, лаконично и очень... славно apropos пишет: Не, ну почему потерял? Совсем не потерял, внимательно следил. Это обнадеживает... Не томи, автор...
полная версия страницы