Форум » apropos » Водоворот-16 » Ответить
Водоворот-16
Цапля: Пока нет автора, открываю новую, восхищенную темку. Стихи нашей уникальной поэтессы Хелги - в заглавный пост Вот и все, последняя страница За окном темнеет, гаснет свет. Только почему-то мне не спится Все гадаю, было или нет. Лента голубая, вихрь сраженья. Счастья, горя, радостей, невзгод Странное сплетенье и круженье, Страсти и любви водоворот. Нитка тянется, узор сплетает Из надежд, сомнений и побед День уходит, тихо уплывает, Сказка тех давно ушедших лет.
apropos: Хелга пишет: Отошел ты, и стало снова на душе и пусто и ясно Но вот это ""пусто и ясно" у меня никак не получалось. Ни тогда, ни потом (буду еще работать над этим). Но стихи Ахматовой все время незримо присутствовали, когда я описывала Докки, а Цветаева - при появлении Палевского (глаза, как бриллианты и проч., типа Рукою, полною перстней... Вам все вершины были малы... ) Цапля пишет: ну что же вы делаете! Страдаем...
Цапля: apropos пишет: Страдаем... И других втягиваете в этот водоворот страданий и воспоминаний. Стихи постите - ах, насколько любимые Сейчас я всех... тяжелой артиллерией. Дамы! Падайте и складывайтесь в штабель. вечер воспоминаний открыт с подачи автора невероятно- иррациональное Трепещу, перечитывая. Докки встрепенулась, не отрывая глаз от склонившейся над гитарой головы генерала. Его пальцы ласково касались струн гитары, сильный голос завораживал, заставляя поверить тем словам, которые звучали сейчас в тиши гостиной… Ты – тайна счастья моего Ты словно жизни совершенство, Ты – сердца нега, и блаженство, И лед, и жар, и страсть его. И терпких губ твоих вино Я вновь и вновь отведать стражду И вот касаюсь их, но жажду Мне утолить не суждено. Тут он вскинул свое лицо и их взгляды встретились. Блики свечей переливались в его прозрачных глазах, смотревших так выразительно и красноречиво, что Докки уже не сомневалась: этот романс он пел для нее. Тобою лишь одной томим, Я постигаю неизбежность, Познав и грусть твою, и нежность, Стать вечным пленником твоим. Твои печали утолить, И радостей твоих коснуться, В твоих объятиях проснуться Ах, что желанней может быть?.. Прозвучали последние аккорды, затихающие звуки гитары еще несколько мгновений дрожали в воздухе, после чего Палевский резко встал и поставил инструмент на место. Слушатели заахали, зааплодировали, кто-то из дам поднес к глазам платочек, а Докки не могла отвести взгляда от Палевского, чувствуя, как сильно бьется ее сердце, чуть не выпрыгивая из вдруг занывшей груди, а в душе ее робко расцветает, распускается вдруг обретшая ясный контур надежда
Хелга: apropos пишет: Но вот это ""пусто и ясно" у меня никак не получалось. Ни тогда, ни потом Почему? Получилось... Пусто и ясно. Как горечь и радость вместе, я так понимаю. А в самом конце. когда Докки за Палевским выбежала в зиму, у меня завертелось почему то это: "Задыхаясь, я крикнула: Шутка, все, что было, уйдешь, я умру Улыбнулся спокойно и жутко, И сказал мне:"Не стой на ветру" По сюжету не подходят, но по настроению выплыли откуда-то. (Что называется."Остапа понесло")
apropos: Хелга пишет: Пусто и ясно. Как горечь и радость вместе У меня немного другие ассоциации. Холод и оцепенение, скорее. Пустота и безмолвие, опустошение, безысходность... Нет, никак не получается. Настрой нужен соответствующий. Я потому - не только из-за нехватки времени - не берусь за редактуру Водоворота - боюсь, что или утону опять в нем, или не получится подхватить тот настрой, который некогда был у меня, когда я его писала... Страшно. Хелга пишет: "Задыхаясь, я крикнула: Шутка, все, что было,Уйдешь, я умру Улыбнулся спокойно и жутко, И сказал мне:"не стой на ветру" Поэтому у меня эта сцена на улице, и она бежит за ним, до смерти испугавшись, что он уйдет... К вашему счастью, я поборница хэппи-эндов. Цапля пишет: всех... тяжелой артиллерией Наимощнейшая! Как вспомню эти стихи... растекаюсь. Да что это такое?!
Ksanka: «8 июля 1812 г. Ненаглядная моя, Дотти! Снова пишу Вам, ибо тоскую и все время о Вас думаю. С нетерпением ожидаю Вашего письма, бешусь и гоняю своих адъютантов, кои уже боятся носить мне служебную переписку, ежели в ней нет для меня личных посланий. И каждый раз, когда я вижу среди депеш гражданские письма, сердце мое начинает стремительно биться. Увы, получаю пока лишь известия от родных, от друзей, но только не от Вас. Разумом понимая, что еще не срок, что Вы едва получили мое первое письмо и если и отправили мне ответ, то он еще в пути, все равно жду почту и каждый раз волнуюсь, как мальчишка, при виде фельдъегерей. Чем вы занимаетесь? Собираете своих путешественников, ходите по гостям и всячески наслаждаетесь светской жизнью? Кстати, слышал я, что Швайген в Петербурге. Надеюсь, вы не встречаетесь с ним и не кружите ему голову? Воля Ваша, я этого не переживу и, клянусь, сошлю его на гауптвахту, едва он появится в моем корпусе. У нас же все по-прежнему. Отступаем, избегая сражения, которое при сложившемся положении дел решительно невозможно. Я плетусь в хвосте, сдерживая неприятеля, и на днях провел еще один бой, тяжелый и долгий, с рассвета до самого вечера. Мои полки дрались, как львы, и потрепали французов порядочно. Во время боя вдруг поймал себя на мысли, что мне не хотелось бы погибнуть, не увидев Вас еще хотя бы раз. Пока же в свободное время предаюсь мечтам о том, как после войны выйду в отставку, и мы вместе поедем куда-нибудь – все равно куда. Будем путешествовать по Европе, или по каким другим, более экзотическим местам, где Вы сможете удовлетворять свою тягу к путешествиям, а я – свою тягу к Вам. Но теперь меж нами шестьсот верст, из коих половина занята неприятелем, и это расстояние увеличивается с каждым днем. Сейчас приехал фельдъегерь, и опять без весточки от Вас. Пытаюсь утешить себя в том, что письма идут долго, что Вы пустились в круговерть столичных развлечений, что у Вас нет времени… Словом, придумываю для Вашего молчания тысячу оправданий и только надеюсь, что меня не убьют до прихода следующей почты, и верю, что Вы не забыли меня спустя всего пару недель после нашего расставания. Ваш Павел П. P.S. Ради Бога, пишите мне! Пишите о чем угодно и как угодно, поскольку даже несколько строчек о погоде в Петербурге, написанных Вашей рукой, сделают меня счастливейшим из смертных». Письма были такими нежными, такими теплыми и проникновенными, что Докки еле сдерживала слезы, готовые из нее выплеснуться. Она попыталась размеренно дышать, чтобы успокоиться, и все разглаживала и перечитывала письма, вспоминала встречу у Двины, его ласковые слова и объятия.
bobby: Перечитала прекрасные стихи Хелги в Цаплином посте - аж мурашки... Представила гостиную, свет свечей, их взгляды... Незабываемо.
apropos: Цапля пишет: водоворот страданий и воспоминаний Вот уж поистине... И зачем только я села за баранку этого... Водоворота... Ksanka Письма... Помню, как писала - на одном дыхании.
chandni: bobby пишет: Незабываемо. и прикинь после ЭТОГО и разбора полетов в постели вдруг получить приглашение на его помолвку с Надин
Ksanka: Ещё Он наклонился к ней и жарко прошептал: – Тогда в Вильне, когда я увидел вас в этом платье, - легким касанием он провел пальцами по краю ее декольте, - мне безумно захотелось вот так дотронуться до вас, и вот так… - его ладонь заскользила вверх, погладила изгиб ее шеи и плеча, затем вновь спустилась к вырезу платья и замерла на ложбинке ее груди. Его рука – горячая и настойчивая, - обжигала ее кожу и воспламеняла кровь. - Тогда этого было нельзя, а теперь… - его пальцы продолжили свое путешествие по ее груди, - …теперь можно… - его хрипловатый голос сводил ее с ума. - Я хотел вас тогда… безумно хотел… с самого начала… - признался он, глядя на нее своими чарующими глазами, в которых плясали огоньки свечей и его желание. – Еще на виленской площади, когда увидел вас в коляске, - такую сдержанную и холодную… когда вы посмотрели на меня вот этими спокойными серыми глазами… Просто завораживает.
Хелга: apropos пишет: У меня немного другие ассоциации. Холод и оцепенение, скорее. Пустота и безмолвие, опустошение, безысходность... Ясность - это немного другое, мне кажется. Хотя, имхо. где Вы сможете удовлетворять свою тягу к путешествиям, а я – свою тягу к Вам. Вот эта строка из письма из памяти не уходит...
apropos: Хелга пишет: Ясность - это немного другое, мне кажется Поделись. У тебя изумительное образное мышление, перед которым я преклоняюсь, признаться. bobby пишет: Незабываемо Ох... незабываемое время.
chandni: apropos пишет: Ох... незабываемое время.
apropos: В который раз перечитала романс Хелги - гениальный! Проникновенный, упоительный, чрезвыйчайно точно соответствующий чувствам героя... Ты – тайна счастья моего Ты словно жизни совершенство, Ты – сердца нега, и блаженство, И лед, и жар, и страсть его. Между прочим, я хочу дать ему название (пока он в романе Без названия). Уфф... Сколько уже названий перебрала...
Хелга: apropos пишет: Поделись. Сейчас попробую, хотя трудно сформулировать. Можно весь стих... Было душно от жгучего света, А взгляды его - как лучи. Я только вздрогнула: этот Может меня приручить. Наклонился - он что-то скажет... От лица отхлынула кровь. Пусть камнем надгробным ляжет На жизни моей любовь. 2 Не любишь, не хочешь смотреть? О, как ты красив, проклятый! И я не могу взлететь, А с детства была крылатой. Мне очи застит туман, Сливаются вещи и лица, И только красный тюльпан, Тюльпан у тебя в петлице. 3 Как велит простая учтивость, Подошел ко мне, улыбнулся, Полуласково, полулениво Поцелуем руки коснулся - И загадочных, древних ликов На меня поглядели очи... Десять лет замираний и криков, Все мои бессонные ночи Я вложила в тихое слово И сказала его напрасно. Отошел ты, и стало снова На душе и пусто и ясно. Она с трепетом ожидала его, боялась, дрожала, готова была сдаться на милость победителю. Взлететь не могла оттого, что любовь застит все. Он молча отошел и это как освобождение своего рода, пустота, потому что без него ей мир кажется пустым, но ясность, потому что он есть на свете, несмотря ни на что и хоть его равнодушие ранит . Ведь влюбленность и любовь, даже неразделенные, всегда дают душе эту ясность, некую отстраненность от суетного мира. Плохо сказала, надо еще подумать.
apropos: Хелга Изумительное стихотворение (люблю его, наверное, всю свою жизнь - с тех пор, как впервые прочитала), и изумительное описание чувств, возникающих при его чтении. Хелга пишет: некую отстраненность от суетного мира Отстраненность - да, непременно. погружение в себя, в свой внутренний мир, встрепенувшийся и расцветший от собственных чувств. Ощущение жизни. Ясно - может быть, и вот это (что-то у меня из головы нейдет): Дверь полуоткрыта, Веют липы сладко... На столе забыты Хлыстик и перчатка. Круг от лампы желтый... Шорохам внимаю. Отчего ушел ты? Я не понимаю... Радостно и ясно Завтра будет утро. Эта жизнь прекрасна, Сердце, будь же мудро. Ты совсем устало, Бьешься тише, глуше... Знаешь, я читала, Что бессмертны души. Но здесь, скорее, мудрость и понимание, а с тем стихотворением - когда он отошел - будто весь мир обрушился и потемнел с его уходом. И осталась пустота, боль, одиночество, страх... Уфф... Мне иногда кажется, что моя нервная система не выдержит этого прессинга - тревожащих душу дум и эмоций.
Хелга: Чудное стихотворение. Да, оно спокойнее как-то, бесстрастнее, что ли. apropos пишет: когда он отошел - будто весь мир обрушился и потемнел с его уходом. И осталась пустота, боль, одиночество, страх... И все-таки ясность осталась. apropos пишет: Мне иногда кажется, что моя нервная система не выдержит этого прессинга - тревожащих душу дум и эмоций. Выдержит, это же полезно - эмоции. Сон души - это вредно. Вот смотри еще: Я улыбаться перестала, Морозный ветер губы студит, Одной надеждой меньше стало, Одною песней больше будет. И эту песню я невольно Отдам на смех и поруганье, Затем, что нестерпимо больно Душе любовное молчанье. Последние строфы - любовное молчанье это больно, но «Отошел ты, и стало снова На душе и пусто и ясно», потому что душа не молчит...
apropos: Хелга пишет: оно спокойнее как-то, бесстрастнее, что ли Мудрее, отстраненнее, всепонимающе, думаю. В нем, как заклинание: Радостно и ясно Завтра будет утро. Эта жизнь прекрасна, Сердце, будь же мудро. А в "нашем" - страсть бушует. Хелга пишет: душа не молчит Но страдает, болит, тоскует...
Цапля: Девочки, какая дискуссия поэтическая... Хелга пишет: Все мои бессонные ночи Я вложила в тихое слово И сказала его напрасно. Отошел ты, и стало снова На душе и пусто и ясно Я эту ясность всегда воспринимала, как своего рода опустошение, духовную, душевную пустоту, как после потери - но не радостную, а... как это лучше сказать ... обреченную, принимаемую как данность - как выздоровление после тяжелой болезни, оставляющее свой неизгладимый след. Болезнь ушла, астения осталась. Вот так где-то.
Джастина: Я как всегда опоздала, я всегда позже всех, а тут такой поэтический вечер Ахматова - просто чудо, задевает за самое сердце, причем именно за сердце потому как вроде понимаешь о чем это она, но какой-то недопонятый момент остается, при этом нельзя разделить то ли ты стих недопонимаешь то ли себя саму... не могу удержаться "вставлю свои пять копеек" в тему мне вот этот замечательный стих вспомнился на последней главе, сам всплыл Больше не будет свидания, Больше не будет встречи. Жизни благоухание Тленьем легло на плечи. Как же твое объятие, Сладостное до боли, Стало моим проклятьем, Стало моей неволей? Нет. Уходи. Святотатства Не совершу над любовью. Пусть монастырское братство, Пусть одиночество вдовье. Пусть за глухими вратами Дни в монотонном уборе. Что же мне делать с вами, Недогоревшие зори? Скройтесь вы за облаками, Больше вы не светите! Озеро перед глазами, В нем -затонувший Китеж. (Наталия Крандиевская-Толстая)
Джастина: И еще одно, на фоне окна в полоцком имении, на фоне дождя и разбитого двора ... И когда я бежать попыталась из плена Глаз твоих, губ твоих и волос, Обернулся ты ливнем и запахом сена, Птичьим щебетом, стуком колёс. (Юлия Друнина)
полная версия страницы