Форум » apropos » Водоворот-8, Л-И роман » Ответить
Водоворот-8, Л-И роман
apropos: Название: Водоворот Автор:apropos Жанр: любовно-исторический роман Главы на сайте: http://www.apropospage.ru/lit/avtor/w_1.html
apropos: Хелга Хелга пишет: Терзают меня некие подозрения Меня тоже терзают, только, боюсь, другие.
Хелга: apropos пишет: Боюсь, что так. Хотя хочется сделать его все же моложе (не хочу, чтобы у него с Докки была большая разница) А 35 это ж такой чудный возраст!
Цапля: apropos пишет: почему нашему Герою им не стать? В самом деле apropos пишет: *который раз уже напоминаю?* Но война... Помню я, помню, не склеротик.
apropos: Хелга пишет: А 35 это ж такой чудный возраст! Чудесный то чудесный, но все же разница с Докки в девять лет, а с Надин вообще чуть не двадцать. Не, многовато.
apropos: Опять же если он был полковником, после Аустерлица - стал генерал-майором, после Эйлау или в финляндскую кампанию - он стал генерал-лейтенантом. Так повышения чина выглядят нормально, а иначе получится, что за 8 лет он ничем не отличился и повышений у него после Австрии не было. Для Героя непорядок. Цапля пишет: Помню я, помню А чего тогда ворчишь? Знаешь же, что Палевский далеко.
Цапля: apropos пишет: А чего тогда ворчишь? Странный вопрос - для профилактики apropos пишет: Так повышения чина выглядят нормально, а иначе получится, что за 8 лет он ничем не отличился и повышений у него после Австрии не было. Для Героя непорядок. Ну вот, видишь, как все складно получается, для Героя
chandni: apropos cпасибо за продолжение!
Леона: apropos и от меня тоже спасибо за продолжение! Если это уже начало третьей книги - то поздравляю тебя с окончанием второй! Цапля пишет: маринуешь штабель без Палевского.... apropos пишет: *который раз уже напоминаю?* Но война... Как будто штабелю от этого легче становится...
chandni: Леона пишет: Если это уже начало третьей книги - то поздравляю тебя с окончанием второй! автор, похоже, не очень доволен последней главой... так что вряд ли примет наши поздравления
Бэла: apropos пишет: Она накинула на себя шаль Лучше - "на плечи"? Мне этот кусочек понравился, сырости не ощутила. И кто тут Палевского не видит - там вся первая четверть отрывка о нем родимом (чуть не написала - квартал ). А недовольство главой... Иногда это хорошо - подвигает на улучшения. Хотя "лучшее - враг хорошего". Главу надо просто прочесть целиком, и все видно сразу будет! (Знаю по себе ) По поводу названия третей части - мне кажется, оно где-то звучало в обсуждении, или - глюки-глюки???
chandni: Бэла пишет: оно где-то звучало в обсуждении, или - глюки-глюки??? мне тоже мерещится, что мелькало
Джастина: apropos Муки творчества мучают? (какая замечательная тавтология) apropos пишет: Воду убрать, а смысла добавить. штабель просит при убирании воды нашего птица не трогать, оставить и дополнить Все происшедшее казалось нереальным, сном. Если этот смысл усилить и добавить, то Докки должна прийти к выводу, что Палевский- ей не судьба. Я прально понимаю? Неужели родственники в Петербурге совсем заклюют ее. Б-рррр, мурашки по коже от такого развития событий. Хочется достать шашку и махать (причем вместе с Докки), тяжело нам эмансипированным и свободолюбивым терпеть вместе с ней форменное издевательство.
chandni: Джастина пишет: Хочется достать шашку и махать (причем вместе с Докки), тяжело нам эмансипированным и свободолюбивым терпеть вместе с ней форменное издевательство. точно сколько она это издевательство будет еще терпеть?
Цапля: Джастина пишет: штабель просит при убирании воды нашего птица не трогать, оставить и дополнить Хорошо сказала! Джастина пишет: тяжело нам эмансипированным и свободолюбивым терпеть вместе с ней форменное издевательство. Ой, не говори! Но очень надеемся, что, сумев однажды обломать представительниц серпентария, она сумеет и мамочку на место поставить, не выходя за рамки.
apropos: Девочки, спасибо! Третью книгу я планировала назвать "Водоворот", но мне уже не нравится название второй книги - Круги. Словом, нужно думать и думать. Если у кого будут какие идеи... делитесь. Бэла пишет: Главу надо просто прочесть целиком И главу, и весь роман - это писание отрывков до добра не доводит - начинаю в них путаться и терять логику повествования.
apropos: Продолжение - Мало того, что вы скомпрометировали себя бесстыжим флиртом с офицерами, так еще оставили своих родных в Вильне на произвол судьбы во время войны, без всяких средств, без помощи и поддержки. Сами отсиживались в безопасном месте, в то время как Алекса и Натали чудом спаслись от французов… «Интересно, что она бы говорила, не успей я уехать из Витебской губернии? – подумала Докки. – Продолжала бы утверждать, что Залужное безопасно? Или посчитала, что я заслуженно наказана Господом за все свои прегрешения?..» - Не представляю, как вы теперь сможете оправдать в глазах своего брата подобное отношение к его жене и дочери, - продолжала госпожа Ларионова. - Я была вынуждена заложить свои жемчуга, свадебный подарок Мишеля, - напомнила свекрови Алекса. – И теперь их уже не выкупить обратно – в Вильне французы и кто знает, где теперь этот лавочник?.. - Жемчуга?! – ахнула Елена Ивановна, будто впервые об этом услышала, хотя Докки не сомневалась, что вся история пребывания Алексы в Вильне и ее отъезд оттуда были не раз обсужден ими во всех подробностях. Невестка принялась описывать, в каком ужасном положении оказались они с Натали после того, как Докки уехала в Залужное. Что у них не было денег даже на еду, что им приходилось себе во всем отказывать, а ее дочь была вынуждена пойти на бал в старом платье. - Когда пришло известие о войне, - говорила Алекса, - из-за отсутствия средств мы не смогли нанять почтовых лошадей, и нам пришлось ехать с Мари Воропаевой, что было безумно утомительно… Докки слушала и только диву давалась. Из письма кузины она знала, что почтовых лошадей попросту не было – даже Вольдемар, пребывая в Вильне в командировке и имея подорожную, не смог их нанять. А если еще вспомнить, сколько нарядов за ее счет было закуплено Алексой и Натали в виленских магазинах, и - пока она сама была там – родственницы жили полностью на ее обеспечении, то ложь невестки была очевидна и неприкрыта. «Лошади, на которых они добирались до Петербурга, кстати, тоже мои, - отстраненно подумала Докки. – Забери я с собой коляску и лошадей, - на что я имела полное право, - им вообще не на чем было бы уехать из Вильны. Но об этом, почему-то, все успешно забывают…» - О, я как подумаю, что вы могли оттуда не выбраться – мне становится страшно! – воскликнула Елена Ивановна и вновь обратилась к дочери: - Я не ожидала, что вы столь эгоистичны, и способны столь жестоко отнестись к своим родным. Ваше же распутство вообще стало притчей во языцех. Забыв о собственном возрасте и вдовстве, о верности светлой памяти и доброму имени безвременно ушедшего барона Айслихта, вы увлекали молодых людей, которые могли составить достойную партию Натали, преследовали и вешались на шею генералу Палевскому на глазах всего общества… Докки невольно передернула плечами при упоминании покойного мужа. «Мне теперь всю жизнь следует хранить его светлый образ в своей памяти? – ее охватило раздражение. – И как все перевернули: в Вильне Алекса и Мари утверждали, что Палевский хочет склонить меня к связи, соблазнить и погубить. Сейчас выясняется, это я его добивалась». Ей очень не хотелось вступать в перепалку с родственниками. Она знала, что ее оправдания им не нужны – они будут верить в то, во что хотят верить, преследуя собственные цели. Все эти годы речь шла об обязательствах Докки по отношению к родителям и брату. Теперь ее родственники посчитали, что у них появилась возможность присовокупить к этому еще и ее проступки, потому они изо всех сил старались заставить ее почувствовать себя виноватой перед ними. - Вы вольны думать все, что вам угодно, madame, - сказала она наконец, донельзя утомленная нападками матери и осуждающими взглядами брата с невесткой. – Я с удивлением выслушала ваши нелепые упреки, основанные на слухах, злонамеренно искаженных и слишком далеких от правды, чтобы можно было придавать им хоть какое значение. Мишель сделал скептическое лицо, Алекса вспыхнула, а Елена Ивановна развела руками и воскликнула: - Вы хотите сказать, что вы не оставили Алексу и Натали в Вильне, что не флиртовали с офицерами и не… - Довольно, madame, - поморщилась Докки, чувствуя, что выдержка может оставить ее в любую минуту. – Я вас внимательно выслушала и более не желаю обсуждать все эти сплетни. На этом, надеюсь, наш разговор окончен. Всего доброго! Она встала, всем видом показывая, что готова распрощаться со своими визитерами, но те остались сидеть, растерянно обменявшись взглядами между собой. - Вы забываетесь! – ахнула Елена Ивановна, впервые получив от дочери столь непримиримый отпор. - Вот так она повела себя и в Вильне, - зашептала Алекса Мишелю. – Теперь ты понимаешь, каково мне было с ней… До Докки донеслись слова невестки, но она сделала вид, что не услышала их, и направилась к дверям. - Докки, черт… - Мишель побагровел и встал. - Ты не смеешь так разговаривать с нами, - заявил он, насупившись. – Ты виновата, виновата кругом. Из-за тебя я чуть не потерял жену и дочь, и ты опозорила нас в глазах общества своим поведением… Докки повернулась и вышла из гостиной, попросив дворецкого проводить гостей к выходу. Щеки ее горели, когда она опустилась в кресло в библиотеке. Впервые за много лет она осмелилась открыто противостоять матери. Последний раз это было восемь лет назад, когда она отказалась выходить замуж за Айслихта. Но тогда она было совсем молода и зависима от них. Ее попусту заперли в комнате, где она и просидела под замком целый месяц, – до того момента, как на нее надели подвенечное платье и повезли в церковь. Она плакала, кричала, умоляла, валялась у родителей в ногах, но они остались тверды в своем стремлении выдать ее замуж за барона. После его гибели мать попыталась вернуть дочь в родительский дом и прибрать к рукам ее состояние, уверяя, что Докки не подобает жить одной, и что она не сможет правильно распорядиться наследством мужа. Тогда Докки сумела спокойно, но твердо заявить, что отныне сама будет заботиться о себе и устраивать жизнь по своему разумению. Мать была крайне недовольна подобным упрямством дочери, и даже обескуражена им, и долгое время никак не могла отказаться от попыток подчинить себе Докки. В конце концов Елене Ивановне пришлось смириться с тем, что ее дочь не нуждается в опеке, и удовольствоваться деньгами, которые Докки исправно выдавала родственникам, лишь бы ее оставили в покое.
Цапля: apropos пишет: И главу, и весь роман - это писание отрывков до добра не доводит - начинаю в них путаться и терять логику повествования Начинается! да тут столько заинтересованных читателей, что , даже если ты сильно постараешься запутаться и потерять логику - тебе этого сделать не дадут Логика в последней главе у тебя совершенно не хромает, и письма хороши, тебе просто перед публикацией на сайте нужно взглянуть на нее свежим взглядом. Глава нуждается всего лишь в стилистической правке, не более. *иррациональное пожелание Джастины как представительницы штабеля просим учесть*
Цапля: apropos Браво! не зря мы верили в нашу Докки! Умница, другого я от нее не ожидала. Опасалась, что она не сможет, но верила все равно В общем, понятная и логичная ситуация. маман привыкла к повиновению, хотя бы видимому, для ради сохранения приличий - да им этого и хватало, кормушка была полна, а сейчас - облом. Умница наша девочка, уважаю.
Джастина: молодец, Докки, гордо, без истерики и глупых оправданий уф, аж с души отлегло так им всем
Джастина: Цапля пишет: *иррациональное пожелание Джастины как представительницы штабеля просим учесть* Цапля , за поддержку глубокое вам мерси (с)
полная версия страницы