Форум » apropos » Водоворот-3, ЛР, 17.1.08 » Ответить
Водоворот-3, ЛР, 17.1.08
apropos: Название: Водоворот Автор:apropos Жанр: любовно-исторический роман Главы на сайте: http://www.apropospage.ru/lit/avtor/w_1.html
Цапля: Бэла пишет: Главное - мнение Автора Безусловно
apropos: Леона Леона пишет: Господину П. все косточки перемыли! И не говори... Только о нем и судачили... Бэла пишет: Ощущение именно от Настоящего Мужчины со всеми вытекающими Вот и у меня такое мнение складывается. Только оно, конечно, очень и очень субъективное. Цапля пишет: готова уже на все - на шантаж, на подкуп и на сидячую забастовку Подкуп, пожалуй, самое привлекательное из всего вышеперечисленного.
Цапля: apropos пишет: Подкуп, пожалуй, самое привлекательное из вышеперечисленного *задумчиво* да нет, я буду пользоваться всем вышеперечисленным, в зависимости от складывающейся ситуации Но это частности, apropos не томи, выкладывай продолжение поцелуя!
apropos: Поцелуй-2 Докки не успела опомниться, она даже не поняла, как вдруг оказалась в его объятиях. Палевский так крепко сжал ее в своих руках, что она не могла шевельнуться. Вместе с тем, хотя он с силой прижимал ее к себе, он не причинял ей боли, и его объятие нельзя было назвать грубым. Она было ужасно испугалась и растерялась, но он не дал ей возможности прийти в себя, неумолимо и настойчиво припав к ней своими губами, которые так проникновенно, так пылко ласкали ее губы, будто пытались передать, подсказать ей что-то этим поцелуем, одновременно нежным и требовательным, и упоительно сладостным. Находясь в полном замешательстве и от его внезапного поступка, и от собственных непривычных для нее самой ощущений, Докки совершенно запуталась в захлестнувших ее чувствах. Страх перемешался с неожиданным удовольствием, негодование переплелось с порывистым влечением к нему. Ее голова закружилась, тело ослабло в его руках, а губы дрогнули, неловко пытаясь ответить на его поцелуй. Едва он почувствовал ее отклик, как тут же попробовал поцелуем разжать ее рот, что моментально отрезвило Докки и заставило резко отвернуть голову. Она уперлась руками в его грудь, желая оттолкнуть его и высвободиться из его объятий. Он сразу отпустил ее. Чуть прищурившись, он молча наблюдал, как она, отведя свою лошадь на несколько шагов в сторону, поудобнее устроилась в седле и стала поправлять шляпку, сбившуюся немного набок. Ее руки дрожали. Она едва справилась со своей шляпкой и схватилась за луку седла, боясь показать ему, какое впечатление произвел на нее его поцелуй. «Уезжай, - мысленно заклинала она его. – Уезжай, дай мне время побыть одной и успокоиться». Но он не двигался. Еще какое-то время он молчал, а потом сказал ровным голосом: - Вот, значит, как… И задумчиво добавил: - Впрочем, я должен был догадаться… Докки, которая никак не осмеливалась на него посмотреть – и от стыда за происшедшее, и из-за волнения, с которым никак не могла справиться, - вспомнила, как он оскорбил ее перед этим злосчастным поцелуем, и вновь разозлилась. - Вы опять намекаете на мою безнравственность?! - воскликнула она. – Ну что ж, теперь, после того, как вы… - запнулась, подбирая слово, - …вы схватили меня, можете с основанием объявить меня легкомысленной и падкой на мужчин… Она вскинулась на него и наткнулась на его взгляд. Гнев и насмешка в его глазах растаяли вместе со льдом. Теперь они напоминали прозрачное озеро, мерцающее на глубине еле уловимыми бликами. Докки прерывисто вздохнула, чувствуя, как этот спокойный, проникновенный взор переворачивает всю ее душу. - Приношу свои извинения, баронесса, - подчеркнуто вежливо сказал он. От этих слов она вздрогнула, будто он ее ударил. Извиняется за поцелуй! О, Боже! Это было гораздо хуже и намного оскорбительнее, чем его заявления о ее безнравственности. «Этот поцелуй для него ничего не значил. Он смеялся надо мной или проверял меня, - ужаснулась Докки. – А я, глупая, растаяла…» Она не была намерена принимать его извинения. Надменно вздернув голову и подобрав поводья смирно стоявшей Дольки, Докки всем видом показала, что не желает более его слушать. - Не за… м-м… свою горячность, - продолжал он, словно догадываясь, о чем подумала Докки. – За намеренно несправедливые и недостойные слова в ваш адрес. Я глубоко сожалею, что произнес их. Ей сразу стало легче. Конечно, он обошелся с ней как с доступной женщиной, навязал свой поцелуй и теперь еще нахально заявил, что не собирается извиняться за нанесенное ей унижение, но хоть понял, как был не прав, когда… Вдруг до нее дошло, что он сказал. - Намеренно несправедливые? – тихо уточнила она. - Намеренно. Я ревновал, хотя мне не стоило этого делать - ведь у Швайгена нет никаких шансов?.. – полувопросительно-полуутвердительно добавил он. - Ревновал?! – ахнула Докки, поймав себя на том, что как попугай повторяет его слова. - Можете представить – ревновал, - ухмыльнулся он, и ей совсем не понравилась эта его ухмылка. То ли он смеялся над собой, то ли опять готовил для нее какую-то каверзу. – Ведь я и предположить не мог, что моя дама, с которой мы расстались только на рассвете, будет столь ласково принимать знаки внимания другого мужчины, - добавил он. «И поделом тебе», - подумала Докки. Хотя она и сочувствовала Швайгену, но сейчас была рада, что Палевский застал их вдвоем. Если у генерала немножко поубавится самомнения, это определенно пойдет ему на пользу. И вслух уточнила: - Я не ваша дама! - Этой ночью были моей, - ласково напомнил он. – И надеюсь, что впереди у нас еще много ночей... - Вы совершенно невозможны! – вспыхнула Докки, осознавая всю двусмысленность его слов. - Очень возможен, - будто ненароком он подъехал к ней поближе. – Еще как возможен! И вы узнаете это, как только представится случай.
apropos: Докки попятила кобылу назад, и вдруг сообразила, что за их разговором и объятиями наблюдал по меньшей мере с десяток зрителей. «Афанасьич!» - в панике охнула она и круто развернувшись, посмотрела на дорогу. Той не было видно за деревьями: оказывается, они с Палевским заехали в рощу дальше, чем она предполагала. - Неужели вы могли подумать, что я осмелюсь поцеловать вас на глазах у своих офицеров? – опять этот насмешливый тон. Она поджала губы, ничуть не сомневаясь, что он может осмелиться на что угодно, не считаясь ни с какими условностями. «Если бы он действительно считал, что барон сделал мне предложение, а я его приняла, то поцелуй на виду был бы лучшим способом отвратить от меня Швайгена и заставить того разорвать со мной все отношения, - невольно подумала Докки. – Мало того, для самолюбия самого Палевского эти объятия при всех были бы лучшим доказательством его победы над «ледяной баронессой». Но только в том случае, если он неблагородный человек. А что он за человек? Вот сейчас он меня нарочно оскорбил, довел до бешенства, потом извинился. Но при этом незаметно для меня самой утащил за деревья, чтобы никто не видел, как он меня целует… Он что, боялся, что я при всех влеплю ему пощечину? Но он же понимал, что я не смогу ударить его на людях и скорее покорно приму его вольности, чтобы не устраивать представления перед всеми». И после всех обидных слов, после поцелуя - она так и не отчитала его за дерзость. «Ох, какая я слабохарактерная! Все от всех терплю, все всем прощаю… - расстроилась Докки. - Опять простила Палевскому его гадкое поведение, а ведь он даже не поинтересовался, приняла ли я его извинения. Он в этом уверен - читает меня, как раскрытую книгу. А я не понимаю его, и никогда, видимо, не пойму. Его мысли, мотивы его поступков для меня полная загадка: говорит дерзости и двусмысленности, и одновременно заботится о моей репутации, ревнует и насмехается надо мной, ухаживает и отталкивает…» - Мы с вами толком так и не поцеловались, - тем временем мягко сказал он. – Только чуть-чуть коснулись друг друга. Намерения его были очевидны: он тут же направил к ней своего коня, но Докки была начеку. - Нам пора возвращаться, - быстро сказала она, пятясь от него. - Как прикажете, баронесса - неожиданно покорно согласился он, хотя выражение его лица говорило совсем о другом. – Исключительно по вашему настоянию – я же вовсе не хочу с вами расставаться. Докки лишь пожала плечами и развернула свою кобылу. Палевский последовал за ней. Когда они выехали на опушку рощи, и Докки направила лошадь к тропинке, он сказал: - Поднимайтесь в галоп. - Что? – удивилась она. – Зачем? - Болото, - пояснил он. – Не настоящая топь, но лучше ее быстро преодолеть, иначе лошадь может завязнуть. Теперь Докки поняла, почему на пути сюда он хлестнул ее кобылу. «И вместо того, чтобы спокойно объяснить про болото, едва мы въехали в рощу, накинулся на меня из-за Швайгена», - удрученно думала она, подгоняя Дольку. Палевский ехал следом. Когда они выехали на твердую почву, то Докки направилась было к сумрачному Афанасьичу, который во все глаза смотрел на нее с генералом. Недовольный вид слуги не сулил Докки спокойной дороги домой. К счастью, на выручку ей пришел ничего не подозревающий Палевский. - Я провожу вас до Вильны, - нетерпящим возражений голосом сказал он. Из двух зол меньшим сейчас был Палевский, поэтому она не противилась его сопровождению, надеясь, что при своих офицерах он будет вести себя прилично. Так и случилось. По дороге он завел с ней обычную непринужденную беседу, хотя Афанасьич со свитой генерала ехали позади на порядочном расстоянии от них. И любезный разговор Палевского на нейтральные темы поначалу ужасно раздражал Докки, которая никак не могла забыть ни их ссору, ни его поцелуй. Граф же, несколько отстраненным тоном, будто разговаривал со случайной светской знакомой, описал пожар, который случился недавно в одной из деревень под Вильно, потом рассказал ей про известного генерала Фуля – теоретика военных действий, создававшего при начале любой войны точно разработанные планы, из которых никогда ничего не выходило. - Он служил в Пруссии у короля Фридриха-Вильгельма. Перед войной с Бонапарте он, по своему обыкновению, составил план сражений с французской армией, который гарантировал небывалую победу Пруссии при полном разгроме корсиканца. Через шесть дней после начала войны, в двух сражениях, произошедших в один и тот же день, вся прусская армия была уничтожена. Генерал Фуль, узнав об этом, начал хохотать. Как вы думаете, отчего ему было так весело? - Радовался победе Бонапарте? – заинтересовавшись, предположила Докки. - Отнюдь. Он смеялся над прусской армией, потому что эти «болваны», - как он назвал прусских генералов, - не сражались в точности по его плану. - А план был на самом деле хорош? - Ничуть, - ответил Палевский. – Дело в том, что противник, как ни странно, обычно действует по собственным расчетам, упорно не желая считаться с готовыми планами другой стороны, направленными на его уничтожение. Хорош был бы Бонапарте, ежели наряду с прусскими генералами воевал по планам Фуля. Теперь этот гениальный стратег в советниках у нашего государя. Он рассказал еще несколько анекдотов про Фуля, а потом вспомнил сегодняшний случай: - Утром, проезжая одну деревню, мы были поражены появлением деревенской девушки. Она стояла на обочине в красивом новом наряде и кланялась всем проезжающим солдатам в ноги. Мы решили, что это своего рода гостеприимство, - хотя русских здесь не очень-то жалуют, - но вскоре выяснилось, что она – невеста. И по местному обычаю должна была поклониться всем, кого встречает в этот день, в ноги. - Ей повезло еще, что она живет в деревне, а не в большом городе, - фыркнула Докки. – Тогда бы ей целый день пришлось только кланяться. Странный обычай. - Наши обычаи кому-то тоже кажутся странными, - заметил Палевский и посмотрел вдаль, на небо, на котором собирались темные тучи. - Хорошо бы до вечера не начался дождь, - сказал он. – Мне нужно заехать еще в два полка. - А, у вас намечаются маневры, - вспомнила Докки рассказ Швайгена. И покосилась на Палевского, лицо которого вдруг показалось ей усталым, отчего на скуле резче выделялся тонкий шрам. - Вы хоть успели поспать после бала? – вдруг вырвалось у нее. - Нет, не ложился, - ответил он. – Только успел заехать на квартиру, переодеться в полевую форму. Маневры, да, послезавтра с раннего утра. Мы все надеемся, что государю рано или поздно надоест находиться в армии, и он вернется в Петербург, но ему очень нравятся смотры, которые он может здесь проводить хоть каждый день. Докки на память пришла история о наградах, которыми царь награждает отличившихся во время маневров. - Зато вы таким образом сможете получить орден, а солдаты – по пять рублей, - пошутила она. Палевский как-то странно посмотрел на нее. - Я желал бы меньше почета, но больше отдыха, - сказал он. – В бою и то легче. Там, по крайней мере, никто не следит за тем, как у тебя застегнуты пуговицы. Впрочем, - вдруг он усмехнулся, а глаза его лукаво сверкнули, - даже лучше, что мне не пришлось сегодня ложиться – все равно лишь проворочался бы, вспоминая некую даму, которая напрочь лишила меня сна. Она сердито на него посмотрела, а он рассмеялся: - Виноват, виноват! Только не обижайтесь на меня, баронесса! Клянусь, я этого больше не переживу! - Сами постоянно меня провоцируете, - проворчала Докки, невольно задержав свой взгляд на его губах, которые недавно так нежно, но с такой затаенной страстью касались ее… У нее сбилось дыхание, а он, успев перехватить ее взгляд, сразу разгадал ее мысли. Его глаза лукаво засветились. - Все своим чередом, баронесса, - сказал он. «Играет со мной, как кот с мышью, - похолодев, подумала Докки. - Это не может так продолжаться. Я этого просто не вынесу». Наконец перед всадниками показалась долина, в которой лежала Вильна. У развилки офицеры свернули направо и остановились, вновь терпеливо поджидая своего генерала, который, прежде чем направиться по своей дороге, взял руку Докки и, отогнув отворот перчатки, прижался губами к ее запястью. - До встречи! – сказал он, на прощанье окинув ее таким взглядом, что она в который раз за сегодняшний день залилась румянцем. Палевский повернул свою лошадь и поскакал прочь. За ним, ненароком оглядываясь на Докки, потянулись его офицеры. А к ней уже спешил Афанасьич, который, едва успев подъехать, сразу буркнул: - Ентот что ль генерал?
apropos: Сразу предупреждаю: я не удовлетворена этим эпизодом и еще буду над ним работать (кажется, он очень сырой). Интересно ваше мнение: как это выглядит со стороны. Словом, спешила, недоработанный текст выкладываю. Больше ничего нет!
Хелга: apropos Знаешь, как прочиталось: сначала сильный всплеск, а потом постепенное умиротворение, и от этого весь отрывок показался гармоничным. Палевский очень доминирует над Докки. Хорошо ли это или плохо, но очень волнует, наверно это то, к чему неосознанно стремится женская душа, к желанному подчинению. И переход от интимного разговора к формальной беседе, а потом обратно в интим, отлично читается! Хо-ро-шо!!! Спасибо за вновь потревоженные чувства!
Цапля: Оххх, как же это выносить спокойно ... Это так...Он такой...просто нет слов, он умница, он ее чувствует, и все, все понимает apropos пишет: - Все своим чередом, баронесса, - сказал он вот уж действительно стратег и тактик! Черт, не могу спокойно все это читать! Два раза перечитала - заливаюсь румянцем и таю вместе с растаявшей Докки apropos , спасибо! Как же ты пишешь, я просто не могу - как все это великолепно-чувственно, и все чудесно - и игра взглядов, и касания рук...
apropos: Хелга Хелга пишет: весь отрывок показался гармоничным О, это хорошо, потому как я думала, что логические нарушения в этих переходах могут. Докки, конечно, на самом деле мягкотела. Всех прощает. А он... ну, не знаю - то лед, то пламень - закаляет металл. Хелга пишет: Палевский очень доминирует над Докки Это да. Очень. Она сама это чувствует. Не случайно я ей фразочку про кота и мышь подкинула. П.вырывается из моих рук и нам с Докки тяжело с ним совладать. Хелга пишет: Спасибо за вновь потревоженные чувства! Это тебе спасибо за отклик. Мне очень важно было знать, как вы воспримете этот фрагмент.
Miss Jane: apropos пишет: Ну что ж, теперь, после того, как вы… - запнулась, подбирая слово, - …вы схватили меня Очень здорово! В самом деле, какое слово-то тут другое подобрать было, а? В Палевском начинают проявляться нотки усталости, и это делает его более живым и приятным лично для меня. Отрывок очень хороший apropos , ждем продолжения!
apropos: Цапля Цапля пишет: он ее чувствует Это да (так твой заброшенный Павел (имя что ль такое - магнетическое? - чувствовал героиню). И Палевский, с его умом, опытом и благодаря, думаю, интуиции, или развитой чувствительности - ее хорошо понимает (или пытается понять). Как на ладони она перед ним, похоже. Цапля пишет: и игра взглядов, и касания рук... Не многовато ли? может, чуток поубрать?
Miss Jane: Хелга пишет: Знаешь, как прочиталось: сначала сильный всплеск, а потом постепенное умиротворение, и от этого весь отрывок показался гармоничным. Совершенно согласна! И постепенное умиротворение добавило очень нежную и завершающую нотку отрывку. Не говоря уже об Афанасьиче (эх, дамы, все Палевский да Палевский! А образ Афанасьича мне очень нравится, как выписан, в нем есть что-то особенное, apropos , очень жизненный, живой, яркий персонаж, почему-то он для меня - что-то вроде резонера).
apropos: Miss Jane Miss Jane пишет: Отрывок очень хороший Спасибо! У меня было много сомнений по его поводу. Хотя характер героини (и героя) довольно логично вписывались в этот эпизод. Miss Jane пишет: нотки усталости, и это делает его более живым и приятным Будем пытать П. бессонницей. Бедолага, он же уже сутками не спит. И не в экипаже, а верхом мотается. И еще Докки его отвлекает всячески, не говоря уже о ревности.
Цапля: Miss Jane пишет: В Палевском начинают проявляться нотки усталости, и это делает его более живым и приятным лично для меня Но , ведь как справедливо заметила автор - мы видим его глазами Докки, а поначалу он предстает перед ней довольно гадким - самоуверенным и колким но - это как раз то. что он "выдает" наружу, пытаясь раскусить нашу героиню, а сейчас - когда он определенно многое про нее понял - он становится естественнее, сбрасывает маску, что ли... хотя - это его игра кошки с мышкой - это в крови, наверное, этим он и будет держать ее - в напряжении , еще долго apropos пишет: Не многовато ли? может, чуток поубрать? Знаешь, apropos ... Ты мне таких вопросов не задавай... Я здесь, как уже отмечала, объективным критиком быть не могу . Что у нас более спокойно относящиеся к герою скажут?..
apropos: Miss Jane пишет: образ Афанасьича мне очень нравится, как выписан, в нем есть что-то особенное, apropos , очень жизненный, живой, яркий персонаж Афанасьич мне по-своему очень дорог. Этакий "наперсница" в обличье слуги. Он же заменяет всех - мать, отца, семью. единственный человек, который к ней по-настоящему привязан, как и она - к нему.
Miss Jane: Цапля пишет: Что у нас более спокойно относящиеся к герою скажут?.. Кхм.... Цапля , к кому намек?
Цапля: Miss Jane пишет: Кхм.... Цапля , к кому намек? Дык... не принято унас показывать пальцем, а принято обходиться намеками apropos пишет: Афанасьич мне по-своему очень дорог. Этакий "наперсница" в обличье слуги. Мне он тоже очень нравится. Предчувствую, что он Докки расспросит со всей строгостью, как положено дуэнье... И что же она , бедная, в смятении , отвечать будет?
Miss Jane: apropos пишет: Афанасьич мне по-своему очень дорог. Этакий "наперсница" в обличье слуги. Он же заменяет всех - мать, отца, семью. единственный человек, который к ней по-настоящему привязан, как и она - к нему. Вот-вот, я как раз об этом подумала, когда прочла последнюю строку отрывка. Я, конечно, и раньше это понимала, но тут мысль явственно оформилась. Как всегда, до меня, как до жирафа доходит.... Афанасьич очень, очень мил, и мне очень нравятся его отношения с героиней. Мне нравится это в Докки - при светскости манер нет снобизма, она открыта (правда, вмеру), искренна, и, судя по всему, в душе совсем еще девочка. И это просто замечательно! И эти черты ее характера раскрываются по большей части именно в эпизодах, связанных с Афанасьичем.
Хелга: Miss Jane пишет: Не говоря уже об Афанасьиче (эх, дамы, все Палевский да Палевский! А образ Афанасьича мне очень нравится, как выписан, в нем есть что-то особенное Да, верно! Это просто П. всех затмил. Афанасьич очень хорош, просто стоит перед глазами.
apropos: Цапля пишет: сейчас - когда он определенно многое про нее понял - он становится естественнее, сбрасывает маску, В общем, так. Они знакомы-то всего несколько дней. виделись - сколько - три-четыре раза. Он ее познает еще - в приличном смысле слова. Цапля пишет: объективным критиком быть не могу Ну, смотри. Меня больше привлекает движение душ, нежели тела. Хотя и без физических импульсов обойтись трудно - у них не дружба, не создание платонических отношений. Поэтому без переглядок, пожиманий ручек, поцелуев и прочего обойтись трудно. Главное, удержаться на грани, чтобы не попасть в область описания техники секса.
полная версия страницы