Форум » Проба пера » Собрание слабых сочинений вместе с критикой оных - 2 » Ответить
Собрание слабых сочинений вместе с критикой оных - 2
apropos: В этой теме собираются наиболее слабые тексты начинающих авторов вместе с критическими отзывами
Ответов - 61, стр:
1 2 3 4 All
Chicago: apropos пишет: так еще сразу вывалены все, похоже, завязки и любовные треугольники, Далеко не все! apropos пишет: с первых фраз глаза цепляются за все эти несуразицы Пожалуйста, укажите и дальше по тексту все эти недочеты, чтобы было что исправлять!Пожалуйста!!!!!
Марти: Chicago, ну неужели вы не поняли, здесь читают готовые произведения, а не учат начинающих авторов, как надо писать.
apropos: Марти Ну, почему? Участники форума - и, в частности, я, - всегда готовы помочь, подсказать начинающему автору, как работать над произведением, указать на ошибки, отметить достоинства и проч. Как раз Проба заявлена как мастерская. И неслучайно в разделе Авторам выложены пособия, есть дискуссии о том, как надо писать. Хм.))) Другое дело в том, что - увы - не все могут научиться.(( Chicago пишет: укажите и дальше по тексту все эти недочеты, чтобы было что исправлять! Видите ли, проблема в том, что Вам не просто нужно что-то исправить. Вам следует полностью переписать свой текст (а еще лучше - вообще начать заново). Вы сами должны видеть и понимать, что пишете. Если Вы не видите и не понимаете, то, значит, Вам не следует браться за сочинительство. Во всяком случае до тех пор, пока не наберетесь знаний, не пополните свой багаж обширным чтением - и не только пособий для авторов, но и классической литературы, не выучите в достаточной степени русский язык, в том числе его стилистику, присовокупите к тому - и это немаловажно - жизненный опыт, наблюдательность, не разовьете в себе умение логически выстраивать фразы и весь текст, вживаться в образы героев, понимать их характер, видеть зримую картину того, что Вы описываете. И только тогда - если к тому времени желание писать не пропадет, - можно приступать к сочинительству. Лучше всего малых форм, чтобы набить руку и научиться выстраивать сюжет. Вот все, что я могу Вам посоветовать.
Хелга: Марти пишет: ну неужели вы не поняли, здесь читают готовые произведения, а не учат начинающих авторов, как надо писать. Гм... насколько понимаю, здесь, во-первых, пишут и учатся писать те, кто хочет учиться и понимает, что дело это непростое. А если неплохо написано, то читают, и опять же помогают пишущим. Как-то Вы резко, Марти, оценили цели и задачи форума, нет?
Марти: Прошу прощения, если мои слова прозвучали резко. Захлестнули эмоции Я имела ввиду, что данное произведение надо переписывать практически заново, а не исправлять в нем отдельные ошибки.
Хелга: Марти пишет: Я имела ввиду, что данное произведение надо переписывать практически заново, а не исправлять в нем отдельные ошибки. А, тогда простите, значит, немного не в том смысле поняла.
Chicago: Так у меня раньше итак была ерунда написана, а сейчас я исправляю! И на многих форумах мне писали, что это хорошо и нравилось другим и даже уже есть свои читатели!
apropos: Chicago пишет: на многих форумах мне писали, что это хорошо и нравилось другим и даже уже есть свои читатели! Хм. Видите ли, форумы разные, на каждом своя планка, свои предпочтения - и участники собираются на них с соответствующими вкусами и представлениями о том, что является литературой. У нас здесь обитают - в основном - люди взрослые, поклонники классической литературы. Следовательно, завышены требования и к произведениям начинающих авторов. Хотя требования-то эти просты: грамотный и литературный язык, отсутствие штампов, логика в описании и развитии действия, оригинальная интрига. Хм.
Бэла: Chicago пишет: И на многих форумах мне писали, что это хорошо и нравилось другим Так и не нужно было с тех форумов уходить на Этот Здесь у Вас читателей не будет, сорри за резкость, но... Вы после одной минуты пребывания на форуме с веселым возгласом "Приветик!" запулили в несчастных недумевающих читателей своим шедёвром, не удосужившись посмотреть, что за монастырь здесь, и каков его устав. Мне - сие активно не понравилось, и это еще мягко сказано. Chicago пишет: Так у меня раньше итак была ерунда написана, а сейчас я исправляю блажен, кто верует...
apropos: Тема перенесена в Собрание слабых сочинений
Елена Шельпякова: Прошу вас извинить меня за то,что публикую свой опус в этой теме,а не создаю отдельную тему с разрешения администратора. Просто мне очень хочется получить мнения о качестве своей работы,а поскольку мне неизвестно,дадут ли мне разрешение на публикацию отдельной темой,то размещаю две главы ( пока что) здесь. Готова даже к самой строгой критике. На углу улицы стоял высокий сухопарый человек с гнездом кучерявых ржаво-рыжих волос, голубыми глазами - выцветшими васильками -, и морщинистым смуглым лицом. Его серая чиненная – перечиненная куртка делала его похожим на облезшую ворону. Перед ним на маленьком деревянном столике, застеленном газетой, грудились стопки обветшалых книг с затертыми корешками, на некоторых заглавие можно было прочитать с трудом - все было так старо. Дед кутался от холода в свое серое тряпье; несильные порывы ветра трепали его волосы. Дождь надоедливо моросил, словно небо как выжатая губка, с которой капают оставшиеся еще капли. Все дышало осенней сыростью, тоской и невыразимым желанием улететь вместе с ветром туда, где нет никакой меланхолии. Людей на улице было мало, только дед с васильковыми глазами да пара случайных прохожих, не удостоивших деревянный столик ни единым взглядом - ну кому нужны старые драные книги? Пожелтевшие от старости обветшалые листы их внушают лишь отвращение. Но у каждой книги своя долгая история. Сколько времен они знали, соприкасались со множеством рук, кто-то, быть может, полвека назад, закладывал между их страниц сорванные листки и лепестки цветов… А теперь они , как этот васильковый дед, встречают старость в полном одиночестве. Кому это все нужно? Выбросить и все. А как же подаренная кому-то радость, часы счастья? В старости ощущение собственной ненужности заполняет все нашу суть, и только это чаще всего является причиной смерти… Однако вдруг васильковый взгляд поймал другой - человека, стремительно направлявшегося к дедовой лавчонке. Этот, другой взгляд, был черно-угольным, томно-ночным, темным, как косы восточной красавицы. Продавец старых книг так удивился, что кто-то желает с ним пообщаться, что подумал даже, не поверив своим глазам, что идут не к нему, это просто так ему показалось. Но обладатель томно- угольного взгляда, высокий, статно сложенный молодой человек, приблизившись к пенсионеру, едва заметно, но вежливо кивнул головой в знак приветствия. - Доброго вам вечера, дедушка. Шел мимо, смотрю - вы и ваш… товар, я так понимаю? -Добрый, добрый вечер, сынок. Да, осталось у меня кой-какое барахлишко. … Ну, то есть книжки, выглядели б получше, может, не сошли б за барахло… Просто деньги нужны мне, я ж человек бедный, лишняя копейка не помеха.… А что есть-то у меня? Потихоньку продавать стал вещи-то старые. … Вот книги эти… только кому они, стало быть, нужны? Прихожу сюда каждую неделю, бывает, ставлю стол в других местах города, а то на этом месте, видно, надоел глаза всем мозолить… Его удивило, каким внимательным собеседником был молодой человек. Давно так ни с кем не разговаривал старик, пьянила его возможность выговориться так легко. Особенно сложен разговор с молодыми - молодость грешна тем, что делает нас глухими не то что к старости, а вообще ко всему, что не касается нас самих. Внимательный взгляд черно-ночных глаз молодого человека окинул кипки книжонок, и стал еще темнее от несколького разочарования. -Скажите, а… у вас кроме этих книг есть еще что-нибудь такое же старое, что вы могли бы продать? -Э… что именно? - Старик недоуменно сдвинул брови. - Ну, разный антиквариат, произведения искусства… помимо книг. Просто, видите ли, я ищу подарок одному хорошему человеку. Я знаю, что он большой поклонник старых картин, ковров и шкатулок- именно этого. Я хочу подарить ему что-то только из того, что перечислил. Вот и думаю все, где это взять. Старик призадумался, наморщив лоб, отчего приобрел сходство с сушеным яблоком. -Есть у меня картина одна, такая старая, что страшно сказать. Но мне никогда не приходило в голову ее продать или даже просто подарить. Это матушки покойной,- моей матушки,- картина любимая была. Представляете, насколько она стара, картина то есть? Помню, матушка приобрела ее, когда мне шел одиннадцатый год. Отец повесил картину в общей их с матушкой комнате, и мы с братом моим , бывало, украдкой заглядывали туда, чтобы полюбоваться этой красотой- картина просто необыкновенно красива! А сейчас мне уже семьдесят шесть лет, и вот представьте, какая это старая вещь – картина матушкина! - В голосе деда даже проскальзывала некоторая гордость. В глазах молодого человека заплясали огоньки энтузиазма. Может, если хорошо уговорить старика, он продаст свою картинную древность. При таком бедном существовании еще колеблется. Когда встает вопрос, на что питаться, тут уже не до мелочения , человеческой натуре хлеб насущий важнее становится искусства. - Я бы хотел посмотреть вашу картину. Я понимаю, она напоминает вам о родных. Но я вам очень хорошие деньги за нее отдам,- если ,конечно, она заинтересует меня. Дымка сомнения проникла в душу старого хозяина деревянного столика с книгами. Дома есть почти нечего, одежонка совсем обветшала…. Но память, память дороже всего. Прекрасное полотно – это единственная ниточка, держащая старика с прошлым, счастливым и ушедшим, с самыми близкими, которым суждено существовать лишь как воспоминание… Он горько сглотнул и, опустив, голову, произнес: -Нет, нет…Я не знаю... Мне тяжело думать, что я меняю на деньги вещь дорогого мне человека. Что матушка подумала бы, она вряд ли хотела, чтоб ее сокровище продали кому-то чужому! - Ваша матушка вряд ли хотела бы, чтобы вы голодными прозябали на холоде, уж поверьте мне - Мягко сказал молодой человек. Его голос, бархатный и неживший слух, звучал необыкновенно убедительно. - Может быть, я покажу вам это прекрасное произведение искусства. Когда вам удобно...- промямлил старик с сомнением. Молодой человек засиял радостной улыбкой. - Мне было бы удобно сегодня. Просто завтра уже мне вручать подарок. - Он в довольном предвкушении закусил пухлую нижнюю губу.- Но если вы не хотите сегодня… -Я живу вон в том доме - старик махнул рукой в сторону высотки в нескольких метрах от них, такой же серой и невзрачной, как и куртка деда, как и вечерний пейзаж на этой улице. -Но я не могу оставить свою лавку. Знаете что? У меня в квартире так уныло и неприметно, что я не хочу вас туда вести. Давайте я схожу за картиной сам. Мне не придется ее искать, всего лишь снять со стены. -Ну, что вы, вы не останетесь же здесь еще, уже поздний вечер. Я помогу вам отнести ваши… товары, так сказать. - Услужливо возразил молодой человек. Книг было совсем немного, и парень с продавцом довольно быстро уложили старье в дедовы пакеты. Прихватив с собой маленький деревянный столик, они отправились к высотке. Дедова квартира располагалась на первом этаже. Пустой унылый коридор с облезшими стенами, полом - видимо, никто не наведывается сюда из родных, чтобы помочь пенсионеру справиться с такой обшарпанностью. Книги дед пожелал оставить в коридоре - все равно завтра опять тащиться с ними сидеть на холоде. Они вместе с черноглазым парнем вошли в единственную комнату ( кроме кухни) в квартире - маленькую и тесную, клеточку без птички, с зелеными, местами облезшими обоями, ажурными шторами, сквозь которые просачивался вечерний свет. С одной стороны софа, с другой – шифоньер, тумбочка с восседавшим на ней телевизором. А на стене над софой… Черные угли готовы вот-вот вспыхнуть, загореться огнем вожделения,- глаза молодого человека жадно впивались взглядом в эту дышащую прелестью картину, в холст, запечатлевший вершину красоты. Девушка. Вишневые глаза осторожной лани глядят из-под шелка ресниц. Ровной линией легли реки - тонкие черные брови на идеальном полотне- лице. Кожа словно светилась нежным матовым сиянием; тонкий точеный нос, и лепестки прекрасной розы- губы. Черные густые волосы еще более подчеркивали бледнолицесть девушки, что, впрочем, не умаляло ее красоты, а лишь придавало некое особое очарование. Изящная шея, хрупкие плечи, обволакиваемые оборками темного платья- все было в ней прекрасно. Однако она обладала застывшей красотой. Она сияла холодностью, прекрасные шелковые вишни- глаза ее - , казалось, были с такой глубиной, что все самое сокровенное в этом взгляде просто почти не ощущалось. Кожа, необычно бледная, но с розоватым оттенком словно дышала льдом.… Словно все существо таинственной девушки соткано из фантазий, снов и видений. Никогда будто в мире и не было человека на портрете, лишь видение одаренного художника. Фантом, сильфида, рожденная фантазией.… Но разве очарованному сердцу не все равно? Молодой человек, любуясь красотой портрета, с тоской жалел, что этому сокровищу суждено завтра стать подарком. А может быть… Может быть, не обязательно его дарить? Купить, оставить себе. Подарком хорошему человеку необязательно становиться портрету. Дорог не подарок, дорого внимание. Юноша, принявший твердое решение купить картину для себя, обратился к старику : - Я надумал купить это произведение искусства . Сколько вы хотите? В тусклом вечернем свете лицо старика казалось еще более усталым и отчужденным. Он не сразу услышал слова молодого человека, и лишь спустя несколько мгновений он едва заметно кивнул головой. - Десять тысяч рублей.- Ответил старик, и в голосе его проскользнула обреченность. - Почему так мало? – Очень удивился молодой человек.- Я вам сто тысяч дам. -Разве это мало?- Горечь от потери самого близкого и дорогого, что остается после всего, после долгого жизненного пути - воспоминаний, гораздо страшнее. Никакое количество денег не зарубцуют незатягивающиеся раны, оставленные, когда отрывают от души единственное важное , что с нами остается. Но еще страшнее эта нищета, лишь кусок хлеба, жалкие шторки на окнах, тусклый вечерний свет, не в силах согреть старую жизнь. Страшнее, когда пройдя миллионы дорог, своими руками сделав тысячи важных дел, дав жизнь новым строителям этого мира, ты оказываешься на старости лет на краю жизни в неимоверной нищете, один, всегда один… Желание заполучить скорее портрет, довольствоваться Ее красотой хотя бы так, не имея счастья любоваться оригиналом было настолько велико, что молодой человек, страшно сожалея, что не может отдать сто тысяч рублей сразу, сказал: - Я вам все-таки сто тысяч рублей отдам, а не десять. -Да чего уж там…- Вздохнул старик, робко улыбаясь от щедрости своего гостя. -Не отказывайтесь, пожалуйста, вы мне даете гораздо большее, чем я вам деньги. Этот портрет бесценен, но я не могу вас не поблагодарить за него. И моя благодарность будет полезной - вы ведь очень нуждаетесь в финансах… И он обвел взглядом печальную и убогую обстановку комнаты. -Я приду к вам … пожалуй, завтра. Вечером, часов в девять. Вас устроит? -Да… - Обреченно кивнул головой старик. - Ну, я очень рад нашей, так сказать, сделке! Большое вам спасибо за то, что позволите мне взять этот шедевр. Рад знакомству с вами. Старик печально улыбнулся, и морщинки паутинкой собрались вокруг его глаз и в уголках рта. -Да.… Иди, сынок. Молодой человек уже переступал порог странной квартиры и вдруг, помедлив, обернулся. Он в нерешительности глянул на деда. - Что такое, сынок?- Улыбнувшись, спросил старик, уже собираясь закрывать за гостем дверь. -А вы… не знали эту девушку… ну ту, что на портрете? Старик, видимо, не ожидавший такого вопроса, в удивлении наморщил лоб. - Нет, лично не был никогда знаком.- После минутного молчания ответил он. – Но знакома была с ней моя матушка. Не знаю, кем эта женщина приходилась моей матери – подругой, знакомой - , мать редко рассказывала о ней, и я никогда не видел ее, кроме как на картине. Матушке так понравилось это полотно, что семья таинственной девушки подарила его нашей семье. А что тебя это так интересует? – Дед усмехнулся - Неужто ты надеешься ее найти? Ей ж, поди, еще больше лет, чем мне, если, конечно она еще жива. Она была старше меня значительно. Помню, что картина 1934 года. Матушка купила ее в год, когда закончилась война. А сейчас твоей красавице, должно быть, не меньше девяноста. Дед, посмеиваясь, уже почти закрыл дверь, но молодой человек все стоял на лестничной площадке, и, подняв на старика смущенный взгляд, сказал- - Пожалуйста, можно еще один вопрос.… А вы не помните, как ее звали? - Ну, ты любопытный! - Засмеялся старик. – Нет, увы, не помню… - А… Ясно. – Черные угольки глаз как будто потухли. Молодой человек, кивнув на прощание, повернулся к лестнице.- Всего вам доброго. Еще раз спасибо. Он успел преодолеть лестничный проем и уже толкнуть подъездную дверь, как опять услышал голос старика, стоящего на пороге своей квартиры – он не закрыл еще дверь. - Молодой человек! Я вспомнил!- Крикнул дед. Юноша обернулся. – Северина! Северина Ледович! Кажется так. Точно не помню, может быть, это и не она. Но кажется так. На лице молодого человека расцвела радостная улыбка. - Я рад, что вы вспомнили. Огромнейшее вам спасибо. До свидания! И он покинул странный дом, а дед смотрел, как юноша выходил из подъезда, и все еще усмехаясь, зашел в свою квартиру и закрыл дверь. « Какой сегодня странный вечер! И парень не менее странный.- Подумал он.- Спрашивает про старуху, которой, может, и в живых уже нет. А, впрочем, любопытство не порок « ************************************ “ Дорогая Лори! Получила твое письмо. Ах, как я рада, что, пусть редко, но ты пишешь мне! Мы так давно не виделись, и я очень рада была получить твое письмо, я боялась, что ты уже забыла про меня. А я часто вспоминаю наше детство, наш большой дом, но чаще всего – наших бабушек. Какие они теперь стали совсем старенькие! Моя бабуля живет с нами, уже давно и тяжело болеет, почти не выходит из квартиры. Я не могу уговорить ее пойти подышать свежим воздухом, она такая стала раздражительная, боюсь сказать и сделать что-нибудь не так. Да уж, старость не радость… Милая Лори, как бы мне хотелось снова увидеть тебя, Пашу, всех твоих родных – я вас всех так давно не видела! Часто, скучая по вас, лежу ночами без сна и все вспоминаю, вспоминаю.… Как быстро проходят детство, юность; еще вчера, казалось, мы все были вместе, собирались большой семьей почти каждые выходные, беззаботно проводили время. А теперь все как-то отдалились друг от друга, с возрастом становимся сами по себе, каждый живет своим отдельным миром. Ну, ладно, не будем о грустном. Как твое здоровье? Как Паша, дети? Все хорошо у вас? Пиши чаще, как вы живете, мне очень важно, как дышать воздухом, знать, что у вас все хорошо, все живы - здоровы. А у нас все по-старому. Муж мой работает день и ночь. Я тружусь в школе, преподаю в начальных классах. Жалованье низкое очень, так тяжело жить на эти небольшие деньги. Но не могу не работать, без этих грошей было бы еще тяжелей. Да и должен же кто-то давать детям образование. Женя стал уже такой большой! Ему в мае исполнилось восемь лет. Он очень самостоятельный мальчик у меня. Когда мы с Валерой на работе, он сам все делает, уроки добросовестно, без напоминания, учит, мы приходим вечером после трудового дня, а наш голубчик уже все сделал – все выучил, что ему задавали, в квартире порядок наведен, все убрано, чисто! Женя даже готовить помогает – мне, сестре. Чудесный ребенок, мы с Валерой просто не можем на него нарадоваться! А с другой стороны, сейчас такая жизнь тяжелая, с детства приучаемся все делать сами, взрослеем рано. В августе стала семнадцатилетней Северина. Ах, видела бы ты ее, Лорочка! Это такая красота, чудесная, юная, такой цветок! И меня очень и очень волнует судьба этого цветка. Красота и прекрасна, и опасна. По крайней мере, я боюсь, что при огромном количестве поклонников она может выбрать не того человека, который ей нужен, который мог бы действительно сделать ее счастливой. Вдруг воспользуется ею, как красивой игрушкой и сломает ей жизнь? Какой это будет позор! Ей нужен порядочный человек, в будущем с которым она была бы уверена. А то ведь ходят за ней пустословы, лишь любуются, как прекрасной картиной. Хорошо полотно, только мне не нужно, странно будет смотреться дома на фоне грязи и старой мебели. Красива, молода, но я со своими низкими желаниями и помыслами лишь разобью ей сердце, ибо, кроме красоты, больше ничего в ней не ищу. А она грустна в последнее время, молчалива, все какая-то тоска в глазах. На разговор не идет, не могу вытянуть из нее ни слова о причине такой меланхолии. « Все хорошо, мама, ничего не случилось такого, просто… осень на меня так действует. Это самое меланхоличное время года. » - Вот такой ответ все время слышу от нее, когда заговариваю с ней о мрачном настроении ее. Даже не знаю, что и думать.… Знаешь, Лори, может, у меня просто воображение слишком взыгралось, но… у меня какое – то страшное предчувствие. Что – то сейчас происходит – или должно произойти – очень нехорошее… Стараюсь об этом не думать, но не могу отделаться от дурного ощущения чего-то ужасного. Наверное, просто не надо себя накручивать. Главное - не думать о плохом. Вот, пожалуй, и все. Каких – то особенных новостей нет у меня, поэтому и заканчиваю письмо. Лорочка, дорогая, любимая сестричка, пиши как можно чаще. Так хочется увидеть тебя, твою семью, но нет денег, чтобы приехать к вам. Хотя бы словами, письмами не прерывать нашу связь. Передавай привет всем твоим. Так и стоите все перед глазами – ты, Паша, мамочка, папа. Коленька, Сонечка, Лизонька! Я вас всех очень люблю! До новых писем! Целую всех и обнимаю. Ваша Татьяна. 27 сент. 1933 г. « *** Уходя промозглым вечером, освещенным тусклым светом, прочь от унылости, старых книг, василькового деда, Эмиль забыл обо всем на свете, думая лишь про свою новую радость, свое сокровище. Он был в таком приподнятом состоянии духа, что почти бежал домой, улыбаясь прохожим. Но все же, обдумав события нынешнего вечера, он почувствовал, как радость сменилась тоскою, тяжелым грузом сдавив душу Эмиля. Эмиль никогда не относился всерьез к суевериям, влиянию имен на характер и жизнь людей, но при воспоминании о женском имени, которое ему сказал васильковый старик, душу Эмиля как будто кольнули льдинки. И не потому, что СЕВЕРИНА ЛЕДОВИЧ ассоциировалась с севером и льдом. А потому что и вправду от этого имени веяло холодом. В воображении молодого человека сразу представлялась ночь, безлунная, холодная… Однако когда он думал о прелестной обладательнице холодного имени, ее прекрасном лице, вишневых глазах, в его душе только еще сильнее разгорался костер интереса к ней. И от холодности, снежности ее Эмиль еще больше тянулся к ней – все неизведанное и недоступное манит, от таинственности красота сильнее влечет к себе. Завтра, уже завтра он купит вожделенную картину. От этой мысли лицо Эмиля озаряла сияющая счастьем улыбка. Но что дальше? Произведение он повесит в своей комнате, каждое утро, проснувшись, первым делом устремит взгляд на прекрасное полотно. И от каждого взгляда сердце будет словно вспарываться острейшим лезвием ножа Ее красоты. И портрет останется лишь портретом. Эмиль же не мог подавить в душе росток желания увидеть материализованную версию Северины Ледович. И еще больнее ему становилось от осознания, что при всей надежде успокоиться и прогнать вожделение, этот росток со временем грозит превратиться в чудовищное растение, в крапиву. Хотя нет, не в крапиву, а в красивый цветок, с нежными бархатными лепестками и дивным ароматом. Но шипы цветка этого будут колоть и колоть его, Эмиля, душу, его сердце. И чем больше будет он стремиться к прекрасной девушке, прекрасному цветку, шипы этого цветка только сильнее будут колоть и жалить его. А может, и вовсе убьют... Самый ужас состоял в том, что не думать об этом, о Ней ему будет чрезвычайно тяжело, настолько тяжело, что Эмиль словно физически ощущал, как росток чудовищного желания уже сейчас потихоньку, но все же крепчает, набирается сил… Глава вторая. -Что, мама, подарки уже готовы? – Милая молодая девушка с волнами пшенично - золотистых волос и беспечным взглядом наливала в чашку чай из маленького голубого чайника. -Разумеется, - девушке ответила немолодая, немного жеманного вида женщина. Она сидела за столом в небольшой, но уютной кухне, и приняла чашку из рук дочери. – Только я одного не могу понять: где Эмиль этот затерялся? У женщины был ворчливый голос, жеманно – усталые глаза, шоколадного оттенка, не излучавшие душевного тепла. Тощее тело – тростинка затянуто в длинное шерстяное платье, слишком обтягивающее и невыгодно подчеркивающее острые локти, костлявые плечи и бедра. Она была как старая кошка, живущая в тепле, спящая на бархатной подушке подле хозяина, но уже не такая домашняя любимица, к которой просто привыкли как к старому члену семьи. Лишь изредка ее потрепывают по шерсти, но скорее по привычке, не дают опостылевшей любимице понять, что она совсем безразлична, но все же нет в этом потрепывании привычного душевного тепла. И вот теперь бывшая любимица, не утратив все же чувства собственного достоинства, живет рядом со своим хозяином, некогда ее обожателем, смотрит на него преисполненным гордостью взглядом. Взглядом, в котором изредка проглядывает усталость от жизни, досада от собственной опостылелости, но все же не утратившим гордости, царственной и говорящей, что обладатель гордого взгляда все еще ценит себя и помнит, каким он был любимцем. - Он говорил, что пошел поискать подарок. Похоже, он решил подарить что – то от себя лично. Хочет купить какой – нибудь антиквариат, потому что отец говорил, будущий именинник помешался на старых вещах – картинах, мебели или еще чем – то. Правда, я не знаю, как быстро Эмиль сможет найти в нашем городе хотя бы один магазин старых товаров. – Молодая девушка уже сидела за столом рядом с матерью и тоже пила чай. Она была совершенно не похожа на мать. Она скорее была полной ей противоположностью. Все в ней дышало молодостью, зарей жизни, неуемной энергией. Она была в том возрасте, когда жизнь кажется необычайно длинной дорогой, никогда не заканчивающейся, когда можно строить самые смелые планы и мечтать, надеясь, что времени на осуществление этих мечтаний еще много. Можно ни о чем не беспокоиться и жить одним мгновением, одним днем, беспечно забывая о будущем. Девушка была ладно сложенной, высокой, стройной, с приятными чертами лица, голубыми глазами и, как мы уже заметили, золотисто – светлыми волосами. Выражение ее милого лица отражало хорошее распоряжение духа, беззаботность и неуемное желание повеселиться. - Ох уж мне этот парень, - отпив из чашки чай, ворчливо процедила женщина, мать белокурой девушки, - вечно придумывает что – то сумасбродное…. На кой эти картины? Тоже мне, подарок. Надо дарить, как все нормальные люди, что – нибудь полезное. И вообще, мы же собирались преподнести Ивану Александровичу один общий подарок, от нас всех. О, Злата, кажется, это он идет! И правда, в коридоре хлопнула входная дверь, кто – то включил свет. Женщина и девушка продолжали спокойно сидеть за столом, попивая чай и ожидая, когда вошедший изволит показаться на кухне. Через пару минут Эмиль, запыхавшийся и радостно – возбужденный, появившись на кухне, поцеловал в щеку сначала мать, а потом сестру. Злата, вскочив со своего места, уже наливала брату чай, ставила на стол горячий еще ужин. Мать же с какой – то манерной холодностью приветствовала сына лишь едва заметным ленивым кивком головы. - Явился, не запылился. – Сказала немолодая женщина, глядя на сына все тем же раздражительным взглядом. – Где ж ты был? Купил подарок? Эмиль, все думавший о своем, не сразу услышал мать. Он не мог никак отойти от сегодняшней встречи с васильковым дедом; из памяти его не шел дивный портрет очаровавшей его девушки. Все, что происходило с ним потом, после того, как он ушел из дома старого продавца книг, казалось ему таким непривычно обыденным, приземленным и скучным. - А… - рассеянно пробурчал Эмиль, проглатывая ужин, не особо даже ощущая его вкуса – не потому, что ему было невкусно, а потому, что он был слишком занят своими мыслями. – Н – нет, ничего не нашел интересного… Мать удивленно подняла брови. - Тогда где ж ты был? – Спросила она – Ты столько времени пропадал! - Ну… - Эмиль, честно говоря, даже не знал, стоит ли рассказывать матери о том, что он собирается покупать интересный портрет. Однако Эмиль вспомнил, какую сумму он собрался отдать за картину, и решил, что сказать об этом стоит. – Я нашел одного деда, он стоял прямо на улице, со столом, продавал старые книги. Он мне рассказал, что есть у него прекрасная картина. Он мне ее уже показал. И я решил ее купить. Только для себя, а не для Ивана Александровича. Щеки Эмиля жарко запылали, и мать с удивлением думала, отчего бы это. Она последний раз видела сына таким, наверное, лет десять назад, когда он школьником показал отцу записку от учителя, в которой сообщалось, как сын нахулиганил в школе и о назначенном разговоре директора с родителями. Непривычное состояние Эмиля, впрочем, не вызвало в матери ничего, кроме легкого любопытства. - А имениннику что подаришь? – С усмешкой спросила мать. Ну… - Эмиль смущенно замялся. – Мы вроде собирались дарить что-то от нас всех…. Наверное, так и сделаем. - А что собой эта картина представляет? – Обратилась к Эмилю Злата, тоном добродушнее и теплее, чем у матери. - Лучше спроси, сколько он собирается отдать за нее! – Воскликнула мать. - Это портрет молодой девушки. Ему, если верить деду, которому этот портрет принадлежит – будет принадлежать до завтрашнего дня, я завтра пойду за покупкой – 76 лет. -А почему не сегодня? – Спросила тощая женщина. – Ты, видимо, собираешься отдать за эту ерунду громадные деньги? – Она впилась в сына проницательным взглядом. - А кто автор этой картины? – С неподдельным интересом спросила сестра. Эмиль замер, не донеся чашку до губ. Он и не подумал спросить, кто написал сей шедевр. А ведь если бы он знал автора, он мог поискать хотя бы в Интернете информацию об этом художнике, о людях, с которыми он общался. Мог бы разыскать в Сети людей или родственников этих людей или родственников самого мастера, которые общались с портретистом. Самого художника Эмиль не надеялся найти в живых. А еще он мог бы спросить знакомых с автором шедевра людей, что им известно о некогда позировавшей мастеру Северине Ледович… Впрочем, еще не все потеряно. Эмиль собирался пойти к деду завтра, вот завтра он и спросит, как звали автора портрета. - Я как – то не подумал спросить об авторе. – Ответил сестре Эмиль. – Но вот завтра пойду покупать картину и спрошу деда. - Завтра? – Удивилась мать. – Ты разве не идешь с нами завтра на день рождения Ивана Александровича? - Иду, просто к деду я забегу вечером, после праздника. – Ответил Эмиль. Мать поджала губы. - И сколько старик твой хочет за свою вещь? – Спросила она. От слова « вещь « Эмиль поежился. Для него Она была как живая, живое существо, нечто большее, чем просто картина, большее, чем просто вещь… - Ну…. – Эмиль опять оробел, как школьник, сознающийся в проказе. – Тысяч пятьдесят рублей. На самом деле он хотел отдать сто тысяч. Но говорить он будет об этом с отцом. Матери не обязательно знать все подробности его договора со стариком. Он уменьшил сумму на словах, боясь возмущения матери. - Ого, - выдохнула Злата, - тебе так понравился портрет? - Не то слово! – с жаром воскликнул Эмиль. – Это просто шедевр! Я так им покорился, что не мог не согласиться взять. – Хотя он сам упросил старика продать портрет. – Прелесть! Я его повешу в своей комнате. Злата с улыбкой наблюдала за лицом брата. Он был необычайно воодушевлен, непривычно рассеян и отвечал дрожащим от радости голосом. И с восторгом говорил о картине, хотя до сегодняшнего дня не проявлял ни малейшего интереса к изобразительному искусству. А в общении обычно казался самоуверенным, чуть нагловатым повесой. Понять такую перемену в поведении брата она была не в силах, но не могла не заразиться его хорошим настроением. - Давно я не видела тебя таким счастливым. – Сказала Злата. – Ты уверен, что хочешь оставить картину себе, а не подарить ее Ивану Александровичу? Он несказанно обрадуется такому подарку, он ведь коллекционирует произведения искусства. Эмиль, в пол – уха слушавший сестру, ответил: - Нет, точно уверен. Она должна быть со мной…. Злата озабоченно наморщила носик, глядя на странно рассеянного брата. Мать, поднявшись из – за стола, поблагодарила дочь за чай. - Вечер уж поздний, я отправляюсь ко сну. Уберешь посуду, Злата. Ну, спокойной ночи. И она удалилась, шелестя подолом своего узкого шерстяного платья. - Спокойной ночи, мама. – Подождав, когда в комнате матери хлопнет дверь, Злата выжидающе скрестила руки на груди и обратилась к брату. – Ну, что? Что с тобой такое сегодня? Эмиль недоуменно смотрел на сестру. Неужели его состояние так заметно? Ничего с ним не случилось, он просто пережил сильное потрясение от творения талантливого художника. Но все как будто видят в нем влюбленного подростка. Неужели его состояние так похоже на влюбленность? Все внутри Эмиля сжалось, как от тычка острой иглой – это как раз то, чего он больше всего боялся…. Он был уверен, нет, он скорее пытался убедить себя, что нет в его сердце ничего, кроме интереса к произведению искусства, внушить себе, что это совершенно естественное чувство восхищения прекрасным. Но отчего все перевернулось в его душе, когда сестра сделала ему замечание, что он сегодня странен и не похож на себя? Неужели росток прекрасного и одновременно чудовищно – ужасного цветка живет, растет, крепчает, вбирает в себя соки из его, Эмиля, сердца?
Елена Шельпякова: Извиняюсь,по рассеянности забыла добавить шапку. Автор- Елена Шельпякова. Название-" Север,лед" Жанр- фантэзи. Комментарии-название пока рабочее. Продолжение. - А что со мной? – Спросил Эмиль, не поднимая глаз на сестру, боясь, что его взгляд даст еще больше поводов для беспокойства. – Я в прекрасном настроении, жду не дождусь завтрашнего праздника, душа требует веселья и обильного застолья! – Он неискренне рассмеялся. И опасаясь дальнейших расспросов сестры, встал из – за стола. -Спасибо за ужин, Злата. Ты прекрасная хозяйка. Эх, завидую твоему потенциальному мужу! – Эмиль снова рассмеялся. И – он сам не знал, что на него нашло - вдруг у него сорвалось с языка: - Злата, я хотел бы тебя спросить… про одну вещь. – Он опять стал как мальчик – подросток, робко и неуклюже смотрел в глаза сестре. - Спрашивай, - глаза – моря внимательно изучали выражение лица брата. - Ты…. Никогда не слышала такого имени - Северина Ледович? - Как – как? Нет, не слышала. А кто это? Твоя новая знакомая? « Ну, в какой – то степени и знакомая, - подумал Эмиль, - Она для меня как живая, пусть и реальная только в моем воображении » - Ну,… так зовут девушку с портрета, который я собираюсь купить. Злата смотрела на него круглыми глазами. - Откуда ты знаешь, как ее зовут? - Мне сказал продавец картины. Я у него спросил. - Зачем?! - Просто так, из интереса. – Эмиль очень пожалел, что завел этот глупый разговор. – Она… такая интересная… картина, то есть. О…. ну, я, пожалуй, пойду спать, не возражаешь? Я очень устал, провел на ногах целый день, все бегал по городу… И он, не чувствуя ног под собой, ушел к себе, провожаемый взглядом изумленной сестры. День был странный; за окном усилился дождь, полил как из ведра. Слушая, как его капли отбивают барабанную дробь по оконным стеклам, Злата мыла посуду и потом еще сидела на кухне, попивая чай в одиночестве, думала о непривычно робком брате, о матери, резкой и отчужденной. Когда ночь уже заглядывала в темные окна домов, светловолосый ангел последним в квартире Эмиля удалился отходить ко сну. Эмиль и не ждал, что нынешней ночью он быстро и спокойно уснет. От будоражащего его воображение предвкушения следующего дня кровь бурлила в венах, стучала в висках. Вспоминая разговор с матерью и сестрой, Эмиль побоялся, что и на дне рождения отцова приятеля он будет нести чушь и тревожить всех диковатым настроением. Если, конечно, сладостный бред не закончится до следующего утра. Эмиль стянул с себя футболку, джинсы, носки, скрывшись в ванной, принял душ, снова пришел в свою комнату, подошел к окну. Дождь хлестал по оконному стеклу как сумасшедший. Какая завтра будет погода, будет ли ясно и тепло или так же будет сходить с ума жестокий дождь? Как там васильковый дед? Вдруг он передумает, и когда завтра Эмиль придет к нему за покупкой, старик заявит, что не намерен отдавать свою реликвию, она дорога ему настолько, что он не может ее продать? А ведь Эмилю она тоже дорога. Для деда она напоминание о родственниках, о матери. Для Эмиля она гораздо большее, чем для старика. Для Эмиля она – вся жизнь… Так, нужно остановиться, не надо, нельзя об этом думать. Он не может жить всю жизнь, мечтая о человеке, который никогда не будет с ним, никогда не станет его женой, матерью его детей, никогда не встретит он с ней свою старость…. От этих мыслей в груди молодого человека что – то болезненно сжималось. Эмиль задернул шторы, выключил свет, лег в постель и попытался представить, что будет завтра, на дне рождения Ивана Александровича. Кого еще, кроме семьи Эмиля, пригласил именинник? И что за общий подарок, о котором говорила мать, они собираются подарить что – то от всей семьи… Эмиль до сих пор не знал, что такое они собираются подарить Ивану Александровичу. Чудо рассеянности, невнимательности и витания в облаках. Точнее до сегодняшнего дня он такие чудеса не проявлял. Это только сегодня Эмиль, обычно любопытный и вездесущий юноша, стал таким лопухом. А ведь виной всему картина, из - за которой он как будто заболел. Вернее не сама картина, а девушка, на ней изображенная. Эмиль раздраженно перевернулся на другой бок. Все опять сводится к чертовой картине. Ему снова вспомнились вишневые глаза…. Когда – то они жили, в них заглядывали, любовались их шелком. И сами эти глаза рассматривали мужчин. На ком они задерживались дольше всего? Кто был тем самым большим счастливцем на свете, которому достался ласковый, очарованный взгляд вишневых глаз? На кого они смотрели с гневом, на кого – с уважением, а на кого – равнодушно? Хотя равнодушно, наверно, на многих, как это свойственно людям, наделенным каким – то особенным даром – талантом, красотой. Красота - это ведь тоже дар, как талант. Очень редкая, яркая красота, по сути, сродни гению… А на кого – то эти глаза смотрели с любовью…. От мысли об этом Эмиль сжал пальцами уголок подушки. На Эмиля накатила какая – то необъяснимая злость, очень странное чувство. Эмиль с ужасом подозревал, что это ревность… Была ли она замужем? Были ли у нее дети? Наверное, были. Может быть, она прожила долгую жизнь. Имела мужа, всю жизнь носившего ее на руках, он, наверное, гордился сказочной красотой своей жены. У них были дети, много – много детей. А, может быть, только один ребенок. Сын. Или дочь. Интересно, унаследовала ли она редкую красоту матери? Или Северина Ледович была единственной в своем роде, как мимолетный прекрасный момент жизни – он есть, и вот уже его нет… Однако стоило Эмилю вспомнить ее имя, и в его душу проникало страннейшее чувство, что не было у Северины Ледович обычной, простой человеческой жизни – вышла замуж, родила детей, всю жизнь проработала на каком – нибудь заводе, вышла на пенсию и до самой смерти нянчила внуков. Эмилю казалось, что жизнь Северины Ледович складывалась совсем по-другому. Такая, как она, просто не могла жить простой, обыденной жизнью. Такая, как она, просто не вписывается в простую бытовую обстановку, Эмилю трудно было вообразить ее наседкой, хлопочущей на кухне в старом засаленном халате, в окружении десяти детей. « Вот и славно, - с мрачным удовлетворением подумал молодой человек. – Она совершенно не предназначена для семейной жизни. Рано или поздно ты остепенишься, захочешь жениться, и на такой девушке ты не смог бы жениться никогда. Они не предназначены для семейной жизни. Они предназначены, что ими любовались, чтобы с них рисовали портреты…» Но если бы он встретил ее вживую, и она была молода, он был бы с ней. Он сделал бы все, чтобы она была его. Он бросил бы весь мир к ее ногам, он служил бы только ей одной…. И плевать, что не женился бы…. Разве любовь – это только обязательно брак? Ведь любить – это значит заботиться в первую очередь о счастье любимого человека, и какая ему разница, есть у него уютное семейное гнездо, если она просто будет с ним счастлива? Эмиль лежал без сна ни в одном глазу. Глядя в темный потолок, неотрывно, в одну точку, он чувствовал, как страх превратиться в сумасшедшего охватывает каждую клеточку его тела. Что он вздумал? О чем он размечтался? Это так дает о себе знать невроз или синдром навязчивых идей? Или синдром навязчивых идей и невроз одно и то же? Эмиль мысленно выругался. Он найдет себе хорошую девушку…. Вот она, причина его странного настроения – у него уже давно не было девушки. Он не особо стремился к серьезным отношениям. Последний долгий роман у него был пару лет назад. В основном он предпочитал кратковременные отношения. Молодость желала насладиться свободой, перепробовать все и всех, однако сейчас Эмиль не чувствовал желания проводить пару вечеров в компании малознакомых ему женщин. Он неожиданно для себя решил, что готов на что – то большее, чем приключения одноразового характера. Но чего ради? Скажи он себе это неделю назад, да хотя бы сегодня утром, он бы поднял на смех самого себя! Но если бы он встретил Северину Ледович – не похожего на него человека (в существовании которого Эмиль сомневался, и женщина, похожая на Нее, была бы лишь Ее бледной тенью), а ее, настоящую, ту самую, что была на картине василькового старика, он был бы с ней. Он добился бы того, чтобы быть с ней. Но разве это любовь? Он ее любит? Это просто страсть, сильное желание…. Увидев красивую девушку, ни один мужчина не остается равнодушным к ней. Он просто покорился внешним очарованием. Это просто мимолетное очарование, это как увидеть Париж – несколько дней вы как будто в ступоре от такого великолепия, в шоке от безумной красоты города. Но через некоторое время блаженное настроение проходит, и вы вспоминаете прекрасный Париж лишь как чудесное приключение. Но ведь есть люди, увидев Париж в первый раз, понимают, что одного раза им недостаточно. Он хотя навсегда поселиться в этом городе, увидев его однажды, они не могут больше жить в другом месте. Все больше и больше их тянет видеть лишь этот город, бродить лишь по этим улицам, жить только под этим небом…. Только здесь они могут дышать, только здесь сердце бьется от восторга и душа разрывается от переполняющего ее счастья. И перебираются очарованные чудаки на постоянное место жительства в чудный город, которым они бредят… Так почему же очарованное сердце не может не жить без этих глаз, этого самого желанного лица? Опять, опять Она! ... Он же хотел прекратить это сумасшествие, этот пленительный бред, сладкий, но коварный! Он же хотел успокоиться, забыть, немедленно забыть о несуществующем счастье…. А может быть, не стоит тогда покупать картину? Ведь это самый лучший и, пожалуй, единственный способ забыть Ее. Купив картину, он будет каждый день видеть ее и вряд ли когда – нибудь успокоится. Не купив картину, он забудет про нее. Выветрится из сознания прекрасный образ, черты Ее со временем будут все более и более размытыми в его воспоминаниях. Со временем ему все труднее и труднее будет представлять ее глаза, ее губы, ее шелковые прелестные волосы… Он не будет помнить в подробностях каждой черточки любимого лица… Но стоило только ему подумать, что он не купит картину, простится со сладостным бредом, его душа напрягалась, как тело умирающего наркомана во время самой тяжелой, предсмертной ломки. Вот что Она такое для него – она его наркотик. Он не сможет не видеть ее, он будет гореть от этой нескончаемой ломки. А росток чудовищного цветка – желания Ее – уже стал выше, он постепенно вытягивается, тянется к сердцу Эмиля, и если не холить цветок этот – не видеть Ее - то шипы этого цветка заколют его, всю кровь его прольют, раздерут его сердце, растерзают душу… Нет, он, Эмиль, пойдет все – таки завтра к бедному васильковому деду и купит у него вожделенное полотно. Да и обещал он старику, полунищему и голодному, хорошую сумму денег. То – то старый обрадуется, хоть какое – то время поживет по – человечески. Как он таким альтруистом стал? Как будто о старике он заботится… Стараясь больше ни о чем не думать опасном, способным снова его привести к мыслям о Северине Ледович, Эмиль долго лежал без сна. Сон все не шел, остается только лежать и просто ждать наступления утра. В горле пересохло. Жажда заставила Эмиля встать, пересечь темную комнату и направиться на кухню. Там он зажег свет, налил себе стакан холодной воды, залпом выпил воду, словно его мучила многодневная жажда. Глянул на настенные часы. Время – половина второго ночи… Эмиль нетерпеливо вздохнул – еще долго ждать утреннего света… А за окном все не унимался дождь. Нет, он как будто стал еще злее, еще яростнее захлестал по окнам, крышам домов, по асфальту. Словно с этой барабанной дробью падающих капель дождь выплескивал всю злость Эмиля на самого себя, все его потаенные страхи. Тихо ступая по полу, чтобы не разбудить мать и сестру, Эмиль вернулся в свою комнату. Спать не хотелось. Сон казался Эмилю вещью настолько обыденной, не то, что думы о возвышенном, что молодому человеку было просто не до него. Скорее бы завтра наступило, скорее идти на день рождения Ивана Александровича! Эмилю срочно требовалось развеяться, попасть в шумное общество веселых людей, веселиться вместе с ними, чтобы отвлечься от тяжелых мыслей о портрете. « Она как ночь, холодная пустынная ночь. Она сияет светом лишь одних звезд – своих глаз. Но и у них холодный, безжизненный свет, не ласковое озарение утренних солнечных лучей, пробуждающих жизнь, а вечерний блеск угасающих зарниц, усыпляющий сердце и разум… « Парк весь был в золоте. Листва деревьев и кустов была словно облита золотой краской и сияла под куполом неба ярчайшей синевы. Прекрасная погода, сочные цвета природы совершенно не ассоциировались с привычной осенней хандрой. Легкий ветерок взметал опавшую листву, и над асфальтом состоялся целый бал кружащих в вальсе золотых листьев. Парк был переполнен отдыхающими – людей манило последнее теплое солнце перед грозящими заморозками. Дети с радостным визгом и смехом носились вокруг родителей, влюбленные пары нашли уединение на самых отдаленных скамейках, в еще густых кустах или под сенью одиноких деревьев на краю парка. В слишком густой и разношерстной толпе людей не сразу замечалась невысокая, худая фигурка, медленным, неторопливым шагом прогуливающаяся по парку в полном одиночестве. Она шла, не останавливаясь и не задерживая долгого взгляда ни на ком. Пробегающие мимо нее дети, остановившись, заглянули ей в лицо, впились в него любопытными взглядами, и снова бежали себе. Некоторые задержались на несколько секунд и смотрели вслед даже не глянувшей на детей худой небольшой фигурке, невозмутимо продолжавшей свой путь. Налетели слабые порывы ветра и слегка дотронулись до шелка иссиня – черных волос. Она подняла высокий воротник пальто, поежилась - скорее от приятцы прохладных волн ветерка, чем от холода. Она и сама не знала, куда идет. Бездумно прогуливаться казалось слишком скучно, к кому нагрянуть в гости она не имела ни малейшего представления. Не потому, что она не имела друзей, знакомых, родственников – ей нужен был человек, с которым она состояла бы в доверительных отношениях. И где найти такого, она себе даже не представляла. Ее взгляд стал дольше задерживаться на случайных прохожих, и она, несколькими минутами ранее борясь с желанием держаться отстраненно – это было ее привычной манерой держаться в обществе,- теперь заинтересованно рассматривала проходящих мимо людей. Прохожие поворачивали головы в ее сторону, чувствуя на себе ее взгляд, и взгляды их словно резала красота шелка прекрасных спелых вишен – ее глаз. Прекрасная девушка, как явление из давно когда – то приснившегося сна, темные глаза на бледном, фарфоровом лице ее, с падающими на лицо черными прядями шелковистых волос, угольные, точеные брови, четко – очерченные линии ярко – алых от природы губ – все казалось странным среди сочных красок осеннего парка, нездешним. Таким прекрасным, но чужим… Она вдруг остановилась возле скамейки, сама не знала, почему. Вокруг бегали, играли дети. - Разрешите к вам обратиться? – Она обернулась. На нее смотрело устало – раздраженное молодое лицо. Оно принадлежало юноше, сидящему на скамейке. Лицо его сменилось выражением восхищения, когда она повернулась к нему; он держал в руках большой деревянный планшет. Она заметила, что рядом с юношей лежали карандаши, краски, палочки угля – похоже, он художник. - Да, - спокойно ответила она. Восхищение в глазах молодого человека нисколько ее не тронуло – она привыкла к очарованным взглядам и только устало позволяла взглядом очаровываться собой. - Видите ли, я художник. Рисую портреты за деньги. Не хотите ли попозировать? Всего немного времени, и я запечатлею ваше лицо углем на бумаге. Только прошу вас, не отказывайтесь. Мне очень хочется вас нарисовать! Она уловила легкий интонационный нажим на слово « вас «, и губы ее тронула едва заметная усмешка. « О да, я помню, прекрасно помню тот день! Я тебе обязательно про него расскажу. Я никогда не видел ничего, а точнее никого подобного. Мне тогда показалось, что она была живым воплощением вдохновения, пришедшего ко мне именно в тот момент, когда я так остро нуждался в нем. Я переживал творческий кризис. Зарабатывал на хлеб тем, что сидел в парке и зазывал гуляющий по нему народ согласиться стать моими натурщиками. То ли оттого, что я просил за свою работу плату, то ли оттого, что я казался им бездарем, они не обращали на меня внимания. И я потихоньку начал терять веру в себя. Уже почти совсем забросил рисование, а в парке ошивался, по – прежнему не теряя надежды кого – нибудь нарисовать, ибо надежда, как известно, умирает последней. Все остальное – практика до седьмого пота, вдохновение – уже забылись мною. И тут появилась она. Неслучайно, подумал я тогда. Словно именно в тот момент, когда я мысленно прощался со своим ремеслом, она явилась, чтобы указать мне, дураку, путь истинный. И я уговорил ее стать моей натурщицей, пока я буду рисовать с нее портрет – и это, пожалуй, станет самым сильным из всех моих произведений. Она согласилась. А я решил, что напишу не набросок карандашом – так я обычно рисовал случайных прохожих, согласившихся на позирование, а полноценное произведение. Пригласил ее к себе домой, дал свой адрес. И вечером следующего дня мы приступили к работе. Ах да, ее звали Северина Ледович. Вряд ли тебе это имя о чем – нибудь говорит. Когда я закончил работу над портретом – это заняло целую неделю! Я все поражался терпению и покладистости моей удивительной натурщицы – я сделал фотоснимок, где я вместе с этой девушкой. Так сказать, на память. А потом она исчезла из моей жизни так же мимолетно, как и появилась. Иногда я даже думаю, не была ли она всего лишь видением, плодом моего воображения? Как страстно я тогда желал, чтобы меня посетило творческое вдохновение, что, наверное, сам выдумал такую девушку, образ которой я запечатлел на своем лучшем полотне? Не знаю.… И знаешь, сейчас вспоминаю это все – тот день, парк, девушку – и не могу сказать самому себе, что это было реальность или сон? И чем дальше идут годы, чем больше я удаляюсь от того времени своей жизни, тем нереальнее оно мне кажется… « - Да, - сказала она. Ветер трепал ее волосы. – Я приду. - Приходите завтра. Я буду очень ждать вас. – Кивнул головой художник. Он оторвал кусочек бумаги и карандашом что – то начеркал на нем. - Это мой адрес. Приходите в любое время, завтра я весь день буду дома. - О, кажется, вас кто – то ищет. – Молодой человек, разочарованно указал на машущую им рукой женщину, стоявшую в нескольких метрах от скамейки портретиста. Художнику было жалко, что его разговор с прелестной девушкой подходит к концу. Девушка обернулась. Кивнув головой манящей ее женщине, она снова повернулась к художнику и улыбнулась. - Да, это моя мать. Мне пора. Встретимся завтра. Парень открыл рот, явно собираясь выразить недовольство столь быстро закончившимся знакомством. Не дав ему возмутиться, девушка со странным именем Северина развернулась и стремительно удалилась прочь к ожидавшей ее матери.
apropos: Елена Шельпякова пишет: мне очень хочется получить мнения о качестве своей работы,а поскольку мне неизвестно,дадут ли мне разрешение на публикацию Но это не повод нарушать правила форума, как мне кажется. Тем более выкладывать сразу несколько глав - или весь роман? - пользуясь случаем.)) Увы, Ваше произведение по своему качеству не отвечает критериям, установленным на нашем форуме. Но Вы можете попробовать опубликовать свое произведение на других литературных ресурсах.
Елена Шельпякова: А как понимать,по какому качеству?
apropos: Елена Шельпякова пишет: А как понимать,по какому качеству? Хм. Ну, начиная от грамматики и синтаксиса - и заканчивая стилем повествования, его стилистикой, композиционным построением, логикой повествования... Словом, Вам сначала лучше освоить хотя бы азы писательского мастерства, подучить русский язык и его стилистику, почитать пособия - того же г-на Фрея. Попрактиковаться в письме... Кстати, между знаком препинания и последующим словом ставится пробел.
OdriH: Елена Шельпякова скажу вам по секрету, что здесь есть прекрасная тема, где можно публиковаться начинающим и не надо ни у кого спрашивать разрешения. Меня бы никогда здесь не напечатали, а в этой теме я уже выложила штук 5 рассказов. И даже один похвалили. Вот ссылкаэстафета . Единственное, что там надо, чтобы в вашем рассказе было заданное слово.
Дебора: OdriH , я думаю, бедная девушка здесь больше не появится...
Эрика Легранж: Самое страшное место на форуме
Икс: Эрика Легранж пишет: Самое страшное место на форуме А мне выложенные здесь произведения доставили. Никогда в жизни такого не читала.
Эрика Легранж: Икс Не совсем понятно, что вы имели в виду...
полная версия страницы