Форум » Проба пера » Короткая повесть о любви » Ответить
Короткая повесть о любви
natti: Здравствуйте, все участники форума! Я очень сильно волнуюсь и боюсь представляя на ваш суд своё первое произведение! Понимаю, что хвалить меня пока не за что и жду нелицеприятной критики. Надеюсь на плодотворное сотрудничество! Короткая повесть о любви Ужасный век, ужасные сердца! А.С. Пушкин И чем одно из них нежнее… Ф. Тютчев Александрина Афанасьевна, дочь горного начальника, проснулась очень поздно. Февральское пасмурное солнышко мягко светило в окно её девичьей спальни, дробилось мелкими бликами в хрустале и фарфоре на туалетном столике и в зеркале, убранном белоснежными кружевами и лентами. В его рассеянном свете лоснился атлас розового пухового одеяла. Сквозь сон Александрина услышала возню за дверью, придушенный вскрик горничной девушки и сердитый голос тётушки Зинаиды: - Агапка, холера! Куды лезешь, медведь! Разбудишь Лександру Афанасьевну. Она, моя голубка, и так за полночь уснула. Согнав серого пушистого котёнка, юная барышня натянула одеяло на голову, спряталась. Вставать не хотелось. Лёжа в темноте под одеялом, она тоскливо думала: «Надо было ещё вчера взять в кладовой мышьяку и отравиться! Всё равно жизнь кончена... Ангел мой, свет мой, любовь моя, Владимир! Прости и прощай! Знай же, неблагодарный, твоя Александрина уснула навеки, но не дала Богу ложной клятвы!» Перед мысленным взором девушки поплыли печальные картины. Вот она, бледная, прекрасная, в венчальном платье, в фате с флёрдоранжем, лежит в серебряном глазетовом гробу. Вокруг, в темноте, ряды огоньков тонких свечей. Из тьмы проступают скорбные лица – горные инженеры, дамы, губернатор Фёдор Фёдорович с губернаторшей Юлией Ермолаевной, папенька Афанасий Максимович с тётушкой Зинаидой и сёстрами. Рядом с ними соседка-вдова Анна Павловна в траурном платье с длинными, широкими рукавами, с горестными, покатыми плечами. Анна Павловна прижимает к лицу чёрный шелковый платок. Подле неё Константин Оляпкин… Его детское, круглое лицо в слезах. На рукаве парадного мундира чёрная креповая повязка. Он склоняется ко гробу, чтобы вложить в руки своей мёртвой невесты венчальную свечу…» - Фу, дурак! – Александрина вскочила, откинув пуховое одеяло. – Непременно капнет воском на платье! Сердито сбросив ночной чепец, барышня села за туалетный столик перед зеркалом и принялась расчёсывать длинные прекрасные волосы, строго изучая собственное отражение. Бледна, холодна – мраморная надгробная статуя, а не невеста! Ночная рубашка сползла с гладких, округлых плеч. Александрина зябко поёжилась и вдруг замерла, вспомнив страстные поцелуи Владимира. - Господи, можно ли забыть его! *** Владимир появился в городе прошлым летом. За ним, как за каждым вновь прибывшим человеком, тянулся шлейф слухов и сплетен. Во всех гостиных города приезд молодого поручика Воротынцева обсуждался с тем большим интересом, если в доме имелись девицы на выданье. Это событие взволновало гораздо сильнее, чем смерть молоденькой горничной, которая прижила ребёночка и от позора бросилась в Обь с обрыва. Агапка посвятила Александрину во все подробности этого происшествия. В день царского тезоименитства на площади перед Петропавловским собором, как всегда по праздникам, был военный парад. Александрина с младшими сёстрами вышла на высокое крыльцо дома горного начальника полюбоваться на воинские экзерциции под марши и увертюры батальонного оркестра. Девицы скромно держались позади всех, в дверях, а впереди сидели в креслах сухопарый, моложавый губернатор, генерал-майор Бегер с губернаторшей и папенька. Лысый, носатый губернатор, суровый и весьма раздражительный, в этот день пребывал в благодушном настроении и беседовал с папенькой без своей обычной язвительности, поэтому и папенька, горный начальник Афанасий Максимович, выглядел довольным. На ступеньках крыльца сидел, вытянув больные ноги, тучный, ужасно сутулый, инспектор медицинской части округа, доктор Геблер. Не в пример многим он умеет держать себя просто, не козыряя чином, но и не роняя достоинства. Майор Лука Александрович Соколовский, управляющий барнаульского сереброплавильного завода, картинно опираясь на перила, стоял на нижней ступеньке. Майор очень приятный человек, он – душа горного общества! Он всегда готов затеять какое-нибудь развлечение, обожает театр и музыку. Кроме того, он знает множество весёлых историй и с удовольствием смешит дам своей болтовнёй. На одной ступеньке с ним поместился высокий, дебелый герр Шпилер, дальний родственник губернатора. Этот сорокалетний мужчина явился в город будто бы для занятия золотопромышленностью, но пока более интересовался карточной игрой. Он один был в статском платье и шляпе-цилиндре среди горных мундиров и треугольных шляп. Возле крыльца собралось всё прочее горное начальство со своими семьями. Глядя на нарядные дамские платья, шляпки в цветах и лентах, можно было решить, что на плотно утоптанной, глинисто-песчаной Соборной площади, перед домом горного начальника за один час расцвел пышный цветник. Был солнечный, безветренный июньский день. Начальство обменивалось шутливыми замечаниями о происходящем действе и веселилось на счёт молодого красавца – поручика Воротынцева, который явно паясничал в строю. Молодой человек, сдвинув кивер «зверски набекрень», корчил забавные рожи. Расстроенный непорядком полковник бессильно грозил ему исподтишка кулаком, и это добавляло веселья. Александрина сразу догадалась о причине шутовства поручика. Она уже имела удовольствие видеть его, сидя дома у раскрытого окна. Молодой человек проезжал верхом по Петропавловской улице и, заметив барышню, остановился напротив, у ворот Казённого сада. Как ей показалось, он уставился на неё довольно нагло, поэтому она закрыла окно и задёрнула шторы. Конечно, спрятавшись за занавеской, любопытная девица хорошо разглядела молодого человека. Офицерский мундир очень шёл к нему! Александрина залюбовалась статным, ловким всадником. Вечером после парада, в гостиной у горного начальника за картами собралось всё высшее общество. Губернатор изволил пошутить, дескать, в наш курятник лису пустили, и попенял полковнику на молодого шалопая. Тут и дамы приступили с вопросами. Полковник даже рассердился. - Нет, судари и сударыни мои – заявил полковник, - не так уж безобидны сии чудачества! Мне его мой благодетель, князь Пётр Дмитриевич Горчаков, преотлично аттестовал! Вы, может быть, слыхали о дуэли, когда был убит сочинитель Пушкин? - Кажется, в прошлом году это случилось? – спросила майорша Соколовская, скользнув глазами по присутствующим. - Так вот – продолжал полковник, – наш поручик, служа в гвардии, устроил у себя на квартире поминки, читал возмутительные стишки. Дело дошло до начальства. Стали его по-отечески журить да увещевать, дескать, нехорошо, молодой человек, а он, вместо раскаянья, слово за слово, надерзил, приплёл невесть к чему декабрь двадцать пятого года… Словом дурак, мальчишка! Ну, тут уж вы понимаете, дело так оставить было нельзя. Донесли государю. И в двадцать четыре часа велено нашему поручику отправляться из Петербурга на Кавказ. Так бы он и пропал совсем, да маменька у него оказалась решительной особой. Кинулась к государю, умолила, упросила помиловать сынка. Император оказал ему снисхождение и поручика перевели в Отдельный Сибирский корпус, под команду благодетеля моего, генерал-майора князя Горчакова. На грех, князь Пётр Дмитриевич – крестный отец этого молодца, и, поскольку в Степи-то нынче неспокойно, предприимчивая маменька принялась слать князю депешу за депешей, с мольбами помилосердствовать и держать крестника подальше от Омска. Благодетелю моему вздохнуть некогда было от просьб этой дамы, вот он и не нашел ничего лучше, как спихнуть голубчика в Барнаул. Майор Лука Александрович Соколовский, сидевший в дамском кружке, рассмеялся: «В Омске, конечно, житьё спартанское. То ли дело у нас! Наш городок – Петербурга уголок». Губернаторша Юлия Ермолаевна воскликнула: «Господа! Как вам не наскучат разговоры! Давайте танцевать!» Тут же герр Шпилер, с важностью всеми признанного маэстро, сел за фортепьяно и начались танцы. Александрина, в который уже раз, обратила внимание на руки господина Шпилера. Мягкие и белые, с длинными гибкими и чуткими пальцами, они легко порхали по клавишам, и так же ловко они тасовали карты и показывали карточные фокусы! Господин Шпилер казался приятным и милым, однако барышня подметила, каким презрительным бывает его взгляд из-под полуприкрытых век, обращённый на собравшееся общество. Папенька Александрины, Афанасий Максимович, велел ей распорядиться, чтобы подали ещё шампанского. Старик хотел воспользоваться случаем и ублажить губернатора, не раз намекавшего ему, что пора на покой в отставку. Афанасий Максимович понимал, откуда ветер дует – Лука Александрович страстный охотник на пару с губернатором. Принесли вино, и вскоре разговор в гостиной стал очень громким. Мешая русскую и французскую речь, дамы щебетали и смеялись, обсуждая репетицию нового спектакля и предстоящее развлечение – в город заехал бродячий цирк. Александрина внимательно выслушала аттестацию, данную молодому поручику горного батальона его командиром, и сердце барышни невольно наполнилось состраданием к незадачливому молодому повесе. Он показался ей похожим на старших братьев, учеников кондукторского класса Горного института, таким же добрым и простодушным. И он явно нуждался в преданном друге и руководителе. В восемнадцать лет Александрина была девицей на редкость рассудительной и строгой. Она заменяла мать своим сестрам Сонечке, Полиньке и Юлиньке с тех самых пор, как старшая сестрица Аннета вышла замуж и уехала в Иркутск. Александрина уж и не помнит, когда это было, когда сестрица Аннета нежно обнимала её, выспрашивала все мысли до самого донышка, все страхи и обиды, все радости и шалости. Рядом с сестрой она чувствовала себя птенчиком под материнским крылом. Уже давно сама Александрина для сестёр защита и оборона, и приголубит, и пожалеет. Кто бы её приголубил и пожалел! Ну, разве что соседка – вдова Анна Павловна. С ней одной девушка бывает порой откровенна. Папенька в тринадцать лет назвал Александрину хозяйкой, спрашивал с неё, как со взрослой. Она видела, что папенька, любя своих дочерей и не желая приводить в дом мачеху, старается подыскать для них замену покойнице-маменьке. Он пригласил в помощь Александрине свою сестрицу, тётушку Зинаиду, недавно взял в дом старую даму – гувернантку. Но это всё не то!
Ответов - 59, стр:
1 2 3 All
Хелга: natti, здравствуйте! Начала читать с некоторым предубеждением, уж слишком часто истории любви начинаются с пробуждения юной героини. Но продолжение заинтересовало, почувствовалась атмосфера времени (так понимаю, где-то середина или начало 19 века?) и знание автором матчасти (реалий времени). С интересом жду продолжения.
natti: Здравствуйте, Хелга! Спасибо за прочтение моего опуса! Приятно, что Вам интересно. Сейчас попытаюсь выложить продолжение...
natti: *** За окном брякнули колокольчики. В доме раздались радостные крики. Через несколько минут в дверь постучали, и, не дожидаясь ответа, в комнату, громко шурша юбками, вплыла сестрица Аннета, только что прибывшая из Иркутска. - Душа моя! Сестрица! Невестушка! – воскликнула она с порога и бросилась целовать Александрину. От её юбок, от её волос веяло морозной свежестью. Девушка рванулась к сестре, поплакать, излить душу, но вслед за Аннетой в комнату вбежали горничная Агапка и тётушка Зинаида. С тётушкой юная барышня была очень осторожна и держала её в неведении о своей беде. – Пора, пора, дитя моё! Банька у нас готова! – торопила тётушка. Бестолково мешая друг другу, все трое кое-как одели Александрину. Тётушка кликнула других горничных девушек и те за руки повели невесту в баню, а Аннета, из суеверия, осталась на пороге спальни и крестила сестру вслед мелкими кресточками. После бани девицу снова уложили в постель и оставили одну. В доме происходила праздничная суета: слышался топот множества ног, тащили и передвигали мебель, за стеной Аннета звонко отдавала приказания Агапке и гувернантке, те укладывали приданое в сундуки. Накануне показывали всем знакомым новые платья и драгоценности невесты. Александрина слышала в этом шуме и суете неотвратимое приближение развязки всем тягостным событиям последних месяцев. На неё накатило уныние, сердце сжалось от горя и слёзы рекой полились из глаз. Вспомнился тот весёлый июньский день, когда Владимир впервые заговорил с ней. В Казённом саду играла музыка, по песчаным дорожкам гуляли нарядные дамы и горные инженеры. Только что закончилось цирковое представление, но никто не спешил расходиться. Напротив, все оживлённо обменивались впечатлением от забавного негра-альбиноса, которого показывал англичанин. Александрина прогуливалась по дорожке со своей лучшей подругой, Юлией Геблер, и заметила, что господин поручик наблюдает за ними. Он постоянно фланировал поблизости и бросал на Александрину долгие взоры. Барышни переглянулись, и, сдерживая смех, свернули на пустынную боковую дорожку – тотчас они услышали за спиной приближающиеся шаги. Александрина уронила к ногам носовой платок, и поручик поднял его. - Позвольте представиться, Александрина Афанасьевна – сказал он, подавая платок и серьёзно глядя в глаза девушке. – Владимир Воротынцев! Руки их встретились. Девица оробела и застыдилась, никогда ещё взгляд и прикосновение мужчины не были ей столь приятны. Они стали раскланиваться при встрече на улице и в гостях, иногда обменивались парой фраз. И хотя эти фразы были обычной светской учтивостью, но с каждым разом в них всё более вкрадывался иной смысл. Ближе к зиме вернулись партии золотоискателей, и в город приехало много молодых горных инженеров. Начался сезон балов. Само собой оказалось, что первый вальс и мазурку Александрина всегда танцует с Владимиром. Она забыла все домашние обязанности – один Владимир был у неё на уме. Словно рыбку на крючке, её непреодолимо тянуло к нему. Одна была забота – уберечь от посторонних глаз свои чувства. Это было трудно, с каждой встречей обоюдная сердечная приязнь становилась всё сильнее. В чертёжной мастерской, в больших и светлых комнатах устроили благотворительный концерт. Александрина прилежно разучила короткую пьеску из Шуберта, и недурно сыграла на публике. Завершилось выступление под громкие рукоплескания. Поручик Воротынцев, вместе с другими молодыми людьми подошел поздравить барышню с успехом и поцеловал ей руку. Его глаза блестели и ласкали Александрину, и этот невинный поцелуй произвёл в душе девицы такой переворот, что кровь внезапно бросилась ей в лицо. Из неловкой ситуации выручила Анна Павловна. Она обняла и поцеловала бедняжку, усадила рядом с собой и воскликнула: «Совсем захвалили Сашеньку! В краску её вогнали!» Святки ознаменовались первым поцелуем. Катаясь в санях с сёстрами и подругами, в праздничной неразберихе и сгустившихся сумерках, Александрина улучила момент и улизнула из-под надзора тётушки и гувернантки. За углом, у забора Казённого сада её поджидал Владимир. Было уже довольно темно, однако она сразу узнала его в чёрной казачьей папахе и тулупчике. Он нарочно оделся ямщиком, чтобы не вызвать подозрений и пересудов, а для Александрины у него была припасена огромная доха. Что это была за прогулка! Лёгкие санки летели стрелой, мороз щипал за щёки, свистел под полозьями. Звёзды ясно и спокойно горели над головой. И так же ясно и спокойно смотрел на Александрину Владимир. Сердце девушки бешено колотилось, она никак не могла унять дрожь. И Владимир, мягко обняв возлюбленную, нежно приник губами к её губам. Возвращаясь обратно, Владимир признался, что просил у начальства отпуск. Маменька его серьёзно больна и он в этом виноват – много огорчений ей принёс. Ему позволили поехать домой и после новогоднего бала он должен отправиться в Петербург. Девушка не могла удержать слёз, а Владимир не мог удержаться, чтобы не поцеловать свою любимую ещё раз, причём весьма пылко. Александрина потеряла покой. Расстаться с Владимиром было невозможно. Любовь к нему превратилась в мучительную страсть, которая не помещалась в груди, душила и выдавливала слёзы из глаз. Напрасно поручик уверял, что отпуск дан только на три месяца, для нечастной страдалицы и месяц был равен году. Тридцать первого декабря в доме горного начальника давали бал. Собралось всё высшее общество. Все дамы явились в модных платьях а ля рюс, или сарафанах на французский манер, только что полученных по почте из Петербурга. В комнатах было тесно от их юбок на широких руло – валиках, набитых ватой. Афанасий Максимович немного сердился на дочь – ему пришлось напоминать ей об обязанностях хозяйки. Александрина весь день была в лихорадке. Когда в полночь зазвонили церковные колокола, и все гости стали пить шампанское и целоваться друг с другом, поздравляя с новым годом и новым счастьем, она была готова разрыдаться и, поцеловавшись с Владимиром, выпила свой бокал пополам со слезами. В пятом часу был объявлен последний котильон. Господин Шпилер, весь вечер просидев за картами, вдруг принялся настойчиво звать Александрину танцевать. Он даже попытался взять её за локоть. Она отдёрнула руку, рассмеялась ему в глаза и сказала, что он пьян. Владимир был достаточно близко и герр Шпилер благоразумно ретировался. Многие гости уже толпились в передней и одевались, другие были заняты танцем. Александрина настолько потеряла осторожность, что взяла Владимира за руку, повела за собой и сама спрятала его в своей комнатке. Едва уехал последний гость, она разбудила тетку, поручила ей дом, и ушла в свою спальню. С трепетом вошла она к себе. Свеча озарила скромную девичью обитель, наполовину задёрнутый полог над кроватью, несмятую постель. В спальне никого не было! Девушка облегчённо вздохнула – он благороден! Раздевшись, села к зеркалу в одной рубашке. Устало склонила голову на руку, случайно подняла глаза... Владимир тяжёлым взглядом пристально смотрел на неё из зеркального сумрака! В ужасе Александрина вскочила. Он склонился к ней, обнял страстно, жарко, шептал нежные, ласковые слова. Тонкая батистовая рубашка упала к её ногам… Рассвет забрезжил в окно, но предстоящая разлука уже не казалась Александрине ужасной и роковой. Простились весело и надеялись на скорое свидание. *** В доме ещё сильнее затопали, забегали, звонче зазвучали голоса. В комнату робко постучала горничная – пришли причесать и одеть невесту. Следом ворвалась тётушка Зинаида, сообщила, что приехала губернаторша Юлия Ермолаевна. При ней уже девицу обули в белые атласные ботиночки и в каждый, под пятку, положили по золотому империалу. Юлия Ермолаевна покрыла невесту фатой из газа и повела в кабинет к отцу – благословить. Девушка в последний раз бросила взгляд в зеркало – безвольно опущенные плечи, склонённая голова в цветах и бутонах – жертву ведут на казнь. Дурнота подступила к горлу, так же как на именинах у папеньки, восемнадцатого января, когда Александрина случайно подслушала разговор в кабинете. Полковник горного батальона за картами сообщил Афанасию Максимовичу о письме от генерал-губернатора Горчакова. В том письме князь мимоходом заметил, что рад избавить его от поручика Воротынцева, что поручик был у него проездом и получил настоятельный совет проситься в отставку. – Спаси Христос! – Полковник торопливо перекрестился. – Ведь это такой варнак, так и ждал от него какой-нибудь каверзы! – Как же его уволят по прошению? Разве он не здоров? – По слухам, всё дело в разорении семейства! Александрина упала без чувств… Через несколько дней с визитом заехала соседка, вдова Анна Павловна. Папенька был занят, сёстры отвечали уроки гувернантке, тётушка бранилась на кухне с поваром. Строгая дама не велела никого звать и уселась напротив Александрины в гостиной на диванчике. Взглянула ей прямо в глаза пронзительным и всезнающим взглядом и сказала: «Ну, дитя моё, говори начистоту! Да не лги!» У девушки ноги подкосились. Как признаться, как сказать! Такое и матери не скажешь, не то, что чужому человеку. Хотя Анна Павловна и не вовсе чужая. Когда маменька умерла, именно она устроила счастье старшей сестрицы. - Ничего! Ничего, душенька моя! Не ты первая, не ты последняя. Кого из нас не обманывали! – шептала добрая женщина, обнимая и целуя рыдающую девицу. – Надо подумать, чем горю помочь! Вот Костинька Оляпкин! Звезду с неба не снимет, но очень даже мил, славный молодой человек. Ты не смотри, что он простоват! Это хорошо, что он тихий, услужливый. Он влюблён. Ты его приласкай – век благодарен будет! Александрина сомневалась, надеялась, ждала весточки от Владимира. Он часто снился ей. Его ласковый, бархатный взгляд из-под козырька офицерского кивера терзал душу и тело девушки, она просыпалась в холодном поту и кусала губы, сдерживая стон. Время шло, вестей от Владимира не было, Анна Павловна пугала, что медлить нельзя. Душевное смятение Александрины непременно заметили бы, но в те дни в городе живо обсуждали женитьбу экзекутора из канцелярии, и не осталось ни одной гостиной, где не судачили бы о том, каким позором закончилась широкая и шумная свадьба. Экзекутор, незначительный чиновник, но тщеславный и самолюбивый человек, взял себе жену из купеческого сословия. Невеста была весьма гожа – молода, полна, лицом приятна. И приданое за ней дали довольно приличное. Но на второй день, при гостях, экзекутор выволок свою молодую жену из спальни в одной рубашке, и, намотав её волосы на руку, стал бить головой о печку. - Братья, купчишки Варнаковы, вступились за сестру, и началась такая драка, не приведи господи! – усмехался городничий, раздавая карты. Разговор этот вёлся в кабинете у папеньки. Александрина зашла к отцу спросить, не время ли подавать наливку. В воскресенье у горного начальника обедали все высшие чины, а вечером они приехали с супругами играть в вист и танцевать под фортепьяно. Барышня уже знала от горничной Агапки, что в избе экзекутора купцы Варнаковы все окна выстеклили. Драчунов забрали в полицию, но сразу отпустили, поскольку они поднесли городничему барашка в бумажке. И теперь братья избивают свою сестру вместе с её мужем. Дамы в гостиной за чаем делали круглые глаза и тоже вполголоса делились новостью – молодая супруга оказалась не девицей! У Александрины сжалось сердце, стало трудно дышать, словно это о ней говорили. Однако нужно было распорядиться насчёт наливки. Юркнув за дверь, барышня чуть не столкнулась с господином Шпилером. Тот проводил её удивлённо-высокомерным взглядом. Утром Агапка принесла новость: бедная экзекуторша ночь простояла на лавке, привязанная косами за матицу в избе. Пьяный муж и братья грозили выбить скамью у неё из-под ног. Александрина задрожала, быстро оделась и побежала к отцу, просить его заступиться за несчастную, иначе муж её убьёт. Папенька просматривал бумаги в кабинете, рассердился и не захотел слушать просьбу дочери. За завтраком он был хмур и неприветлив, и она не решилась просить его ещё раз, но он сам напомнил ей. – Впредь, Александрина Афанасьевна, – прикрикнул он, бросив салфетку и выходя из-за стола – ко мне с подобными просьбами не обращаться! Это не вашего ума дело! И не беспокойтесь, муж её не убьёт – поучит только! У девушки в глазах потемнело! Ей стало дурно, она убежала к себе в комнату. К ночи у неё сделался жар, она не могла заснуть. Над домом в кромешной темноте гудел буран, грохотал крышей, швырял снегом в окно спальни. Бедняжка давилась рыданиями и металась, как зверь в клетке. Она чувствовала неразрывную связь с несчастной истязаемой женщиной. Когда рассвело, барышня оделась весьма скромно, накинула короткую шубейку и шаль и потихоньку ушла к заутрене в Петропавловский собор. Однако в храме, стоя в тени колонны, она не нашла в себе силы молиться. Обрывки мыслей мешались в голове, и перед глазами всё мелькало и плыло. Ноги ныли и казались ватными, жар сменялся ознобом. Шёпот за спиной заставил прислушаться – не о ней ли говорят, не её ли осуждают? Желчная старуха в чепце и шали втолковывала своей соседке в шерстяном платке. - В хлеву её нашли – сама повесилась на вожжах! И померла-то не по-людски! Недаром говорят, кто лукавит, того чёрт задавит! Барышня прикрыла лицо шалью и выбежала вон. Мутное солнце висело низко над горизонтом, едкий дым от завода туманом окутал город. Александрина, не видя никого и ничего перед собой, бежала домой. Неожиданно герр Шпилер заступил ей дорогу. Он шел по Соборной площади навстречу юной барышне, и даже весьма громко приветствовал её, но не получил ответа и сильно раздражился. С гордым, высокомерным лицом встал он перед ней и злобно прошипел: «Вы, Александрина Афанасьевна, не желаете меня знать! Вы изволите считать меня глупым! Напрасно вы так думаете, я очень много вижу! И я советую вам быть со мной более любезной…» Она взглянула в его пустые глаза, в его самодовольное лицо, и отшатнулась. Он попытался взять её под руку. Она отскочила, неловко замахнулась на него и кинулась бежать прочь. Сознанье вернулось к ней только у казармы на Иркутской улице. До слуха Александрины долетел глухой рокот барабана и визг флейты. Сегодня на площади у обелиска, обычно всегда пустынной, наказывают шпицрутенами провинившихся рабочих! Туда нельзя! Барышня оглянулась и увидела высокую фигуру господина Шпилера. Этот ненавистный человек шёл за ней! Она в отчаянии кинулась к площади – там отец, он всегда присутствует при казнях, при нём Шпилер не посмеет к ней подойти! Задыхаясь, она добежала до конца Иркутской улицы, и, возле домовой Дмитриевской церкви остановилась. Рослая фигура среди высоких сугробов, словно Цербер, караулила дорогу назад. Девица решительно повернула за угол здания Правления горного округа и чуть не наскочила на шеренги солдат. Между ними тащили нечто ужасное, человекоподобное, окровавленное, и удары палок сыпались на него без остановки. Кровь! Брызги крови на грязном от заводской сажи снегу, на каменных лицах солдат. Александрина остановилась, будто резкий свет ударил ей в глаза, будто она до сих пор спала и вдруг проснулась! Силы оставили её. Пошатнувшись, она села на снег. Перекошенный судорогой фельдшер, униженно заглядывал ей в лицо и она, словно из-под воды слышала его тихий, умоляющий голос: «Александрина Афанасьевна! Куда же вы! Вам сюда нельзя!» После обеда явилась Анна Павловна, пришла в спальню к Александрине, попроведывать больную. С видом заговорщицы прикрыла плотнее дверь. Девушка вскочила с постели и в слезах бросилась к ней в объятия. – Кровь! Кровь на рубашке! – смеясь сквозь слёзы, как безумная, с жаром шептала она. – Всё, всё миновало… Да ничего и не было! – лаская девицу, как ребёнка, утешала Анна Павловна. Девушка оттолкнула её, дико вскрикнула и закрыла лицо руками. А в следующую минуту опустилась на колени перед Анной Павловной, скорчилась и уткнулась лицом в пол. Анна Павловна с губернаторшей Юлией Ермолаевной явились к папеньке, и убедили его выдать Александрину замуж за инженер-поручика Константина Оляпкина. Папенька позвал дочь в кабинет и при дамах сообщил ей о своём намерении. Седая голова и бакенбарды Афанасия Максимовича красиво сочетались с серебром густых эполет. Несмотря на бочкообразный корпус и невысокий рост, в полковничьем мундире он выглядел внушительно. Но Александрина всегда жалела отца. Он стар, а по должности своей вынужден каждый год путешествовать по всему Алтайскому горному округу для осмотра и ревизии заводов, золотых приисков и серебряных рудников. Нелегко в его лета ехать верхом или нестись по реке на плоту, ежеминутно рискуя быть разбитым о камни. Какое надо иметь чёрствое сердце, чтобы опозорить его на старости лет! И девушка призналась в сердечной склонности к Костиньке! Свадьбу назначили на Масленицу.
Хелга: natti Публикуйте продолжение в этой же теме, не открывайте другую.
apropos: natti Присоединяюсь к уже прозвучавшему здесь мнению Хелги - в тексте явственно ощущается атмосфера времени, знание автором эпохи. Хороший, грамотный язык, удачная стилизация под манеру письма 19 века. Словом, эта сторона произведения мне очень понравилась. Некоторые нарекания вызывает форма подачи истории, но это дело поправимое - все мы учились и учимся, а горшки обжигают не боги. Первое, на что я хочу обратить Ваше внимание, - это начало. Начало должно цеплять и заинтересовывать читателей, а пробуждением героини в наше время никого не удивишь. Я бы посоветовала начать повесть с события, причем такого, которое могло бы заинтриговать и побудить к дальнейшему чтению. В данном случае это может быть - исходя из сюжета - намерение отца героини выдать ее замуж, предложение жениха или подслушанный разговор, от которого Александрина лишается чувств, или что-то другое - уже как автор решит. Далее - флешбеки. Хороший прием, но для этого нужно четко выстроить сюжет, чтобы читатель не путался, когда что происходит. Например: объявление о свадьбе или другое событие и "сегодняшнего" дня - далее героиня вспоминает, как дошла до жизни такой, - и вновь возврат в "сегодня". Пока же эти отступления несколько смазаны. Также желательно более четко объяснить все причины, поводы и следствия происходящего, чтобы догадки читателей подтверждались (или не подтверждались), а не зависали в недоумении в воздухе. Ну и, на мой взгляд, стоит дать более объемную характеристику героев, делать это по мере их появления, оживить все картинки, а также чувства и переживания героини. Пока текст выглядит скорее схематичным, документальным изложением событий, на них даются наметки, но без развития, без образности, присущей художественному произведению. Ну вот как пример: Во всех гостиных города приезд молодого поручика Воротынцева обсуждался с тем большим интересом, если в доме имелись девицы на выданье. Это событие взволновало гораздо сильнее, чем смерть молоденькой горничной, которая прижила ребёночка и от позора бросилась в Обь с обрыва. Агапка посвятила Александрину во все подробности этого происшествия. Так почему бы не передать появление поручика разговором с той же подругой, как и подробности обстоятельств самоубийства горничной - с Агапкой? Или: В день царского тезоименитства на площади перед Петропавловским собором, как всегда по праздникам, был военный парад. Александрина с младшими сёстрами вышла на высокое крыльцо дома горного начальника полюбоваться на воинские экзерциции под марши и увертюры батальонного оркестра. Так опишите этот дом (горного начальника - это дом отца героини? - не совсем ясно из данного фрагмента). Дайте картинку, ну, условно говоря: Бледно-розовый двухэтажный особняк с высоким крыльцом, находился там-то (название улицы, площади, холма), откуда круглая (квадратная, главная, городская) площадь была видна, как на ладони, и т.д. Еще совет - больше диалогов (они очень оживляют повествование) и меньше имен-отчеств, которые не запоминаются, но утяжеляют текст и его восприятие. губернатор Фёдор Фёдорович с губернаторшей Юлией Ермолаевной, папенька Афанасий Максимович с тётушкой Зинаидой и сёстрами. Губернатор с женой, папенька с тетушкой Зинаидой и сестрами (чьи сестры? Тетушки или героини?) В авторской речи оставляйте только чины, титулы и фамилии. Имена-отчества - по крайней необходимости или разве что в прямой речи, при обращении. Еще, как мне показалось, здесь немного не выдержано время: Майор очень приятный человек, он – душа горного общества! Он всегда готов затеять какое-нибудь развлечение, обожает театр и музыку. Кроме того, он знает множество весёлых историй и с удовольствием смешит дам своей болтовнёй. Повествование идет в прошедшем времени, описание майора - в настоящем, несколько цепляет. Мне кажется, лучше переделать под общий стиль: был известным шутником и т.д. Кстати, можно опять же в диалоге показать веселый нрав майора - например ему отвесить какой-нибудь шутливый комплимент дамам. Как вариант. Но при условии работы на сюжет, разумеется. Или словами этого майора охарактеризовать героиню, отношение к ней в обществе, отношение к ней мужчин или что-то в таком духе. Или охарактеризовать самого майора, если в дальнейшем ему отведена определенная роль в сюжете. Ну я пока так, по вершкам чуть прошлась, потому что сначала надо выстроить четче сюжетную композицию, не только рассказать историю, но и показать саму героиню, ее семью, отца, возлюбленного (ее к нему чувства, как мне представляется, надо бы описать более подробно и эмоционально) и т.д. Еще, на мой взгляд, надо как-то выровнять стиль повести - т.к. начинается она как бы иронично (описание молодой и красивой героини в гробу), а потом повествование идет совсем не в ироничном ключе, т.е. как-то уравновесить это. Ну и некоторые выражения смущают, например: Февральское пасмурное солнышко принялась расчёсывать длинные прекрасные волосы, Если пасмурное, то солнце, наверное, а прекрасные волосы - это авторская оценка или героиня так считает? Вообще лучше не постить сразу большие фрагменты текста - трудно сразу все объять и заметить, наверняка что-то пропустила или забыла о том упомянуть. Лучше небольшими кусками - и после разбора и обсуждения (и переделки) - выкладывать дальше. И еще техническая деталь: первый пост в треде является его шапкой и переходит на вторую, третью и т.д. страницу. Поэтому, чтобы начало повести не "гуляло" по страницам, а оставалось на первой, прошу Вас открыть новую тему только с обращением к читателям, после чего попытаюсь объединить эти две темы в одну.
Swetlana: natti мне очень понравилась ваша повесть о любви. Как я понимаю, продолжения не будет, это ее логическое завершение? Что ж, если так, то данная история любви получилась печальной - но это и есть жизнь, с ее черно-белыми, как у зебры, полосками (белой полоской мне представляется встреча главной героини с героем-поручиком, а черной - предстоящая свадьба с Костенькой и угрызения совести по поводу произошедшего с "благородным" Воротынцевым). Насчет сцены с пробуждением героини - я считаю, что штампов в сегодняшнее время трудно избежать, главное - как написано, а к этому у меня нареканий не было. Вы пишете очень интересно, со знанием дела и эпохи. И начало вписывается в вашу история как нельзя лучше. А эта картина с прекрасной невестой, покоившейся во гробе, и забавное опасение героини запачкать подвенечное платье... Очень красочно, спасибо. Также, читая вашу повесть, у меня не было ощущения недосказанности - из-за отсутствия диалогов или описания обстановки, ведь, как я понимаю, это что-то вроде рассказа, загромождать его излишними подробностями было ни к чему. Кстати, если это все же не рассказ, а "короткая повесть" - это название, а не жанр вашего произведения, то, думаю, было бы не лишним указать это в шапке. По моему, ваша первая проба пера удалась! Спасибо за доставленное удовольствие
natti: Здравствуйте, apropos! Спасибо за разбор полётов! Сегодня весь день думаю, прикидываю... Исписала уже два листа вдоль и поперёк и с обеих сторон. Выкладывать то, что получилось рано... Только, видите, я попала в трудную ситуацию - мне хочется и читательницу порадовать продолжением и Вас не огорчить... Ваши замечания мне понятны, я и сама последнее время удивляюсь - как сумела обойтись без портретов и описания места действия? И диалогов я немного боюсь - не могу представить себе, что бы говорил влюблённый поручик, не могу поставить себя на его место... Насчёт технической детали - это для меня тёмный лес! Я поняла, что писать надо на этой странице и больше нигде... Извините! Swetlana! Спасибо за прочтение моей повести. Мне было очень приятно читать Ваш отзыв. Продолжение у этой истории есть. Вы его можете найти на сайте Проза.ру http://www.proza.ru/2013/02/23/2157 Спасибо Вам ещё раз. Хелга пишет: Публикуйте продолжение в этой же теме, не открывайте другую. Спасибо, Хелга! Теперь я поняла!
apropos: natti пишет: мне хочется и читательницу порадовать продолжением и Вас не огорчить... Делу - время. natti пишет: Ваши замечания мне понятны, я и сама последнее время удивляюсь - как сумела обойтись без портретов и описания места действия? И диалогов я немного боюсь Ну, детальные портреты и описания не нужны, но какими-то мазками показать и раскрыть характерные особенности героев, чтобы они ярче зазвучали, - совсем не помешает, как мне представляется. Диалоги дело непростое, но когда-нибудь же надо начинать учиться их писать? Кстати, если Вы не читали труд г-на Фрея (он есть на сайте и на форуме) - у него начинающие авторы могут почерпнуть для себя много интересного, в частности, как строить диалоги и т.д. Но вообще все дело практики.
Хелга: natti Очень интересная насыщенность фактами. Не часто встречаются вещи, написанные на настоящем историческом материале. История несчастной купеческой жены очень печальна и отлично вписалась в историю героини, в ее настроение. Возможно, да, было бы эмоциональней пустить ее диалогом. История получается очень драматичная и совсем не романтичная. Суровая реальность. Мне кажется, даже не о любви, а о первой неудачной влюбленности. Это просто ощущения от прочитанного, не критика, совсем. Смутили некоторые переходы, резковатые и рваные, соглашусь с apropos. Вот например: natti пишет: Анна Павловна с губернаторшей Юлией Ермолаевной явились к папеньке, и убедили его выдать Александрину замуж за инженер-поручика Константина Оляпкина. Папенька позвал дочь в кабинет и при дамах сообщил ей о своём намерении. Седая голова и бакенбарды Афанасия Максимовича красиво сочетались с серебром густых эполет. Несмотря на бочкообразный корпус и невысокий рост, в полковничьем мундире он выглядел внушительно. Вроде идет действие, причем, драматичное действие, и вдруг оно резко прерывается описание внешности Афанасия Максимовича. Описание хорошее, но здесь оно кажется лишним. Или, может, обыграть это как-то иначе. natti пишет: – Всё, всё миновало… Да ничего и не было! – лаская девицу, как ребёнка, утешала Анна Павловна. Девушка оттолкнула её, дико вскрикнула и закрыла лицо руками. А в следующую минуту опустилась на колени перед Анной Павловной, скорчилась и уткнулась лицом в пол. Состояние героини очень серьезное. Истерики и обмороки должны бы насторожить родных и сердобольную Анну Павловну. Очень хочется здесь какого-то мостика, перехода к следующей фразе о замужестве. natti пишет: И девушка призналась в сердечной склонности к Костиньке! Свадьбу назначили на Масленицу. Но у нее нет сердечной склонности к Костиньке. То есть ей пришлось признаться. Еще такой момент. Очень часто в текстах героев, имена которых известны, называют девушка, юноша, мужчина, женщина. Это не очень, как бы сказать, красиво. А в целом, мне нравится, и слог, и стиль, и сюжет. Пишите!
natti: Спасибо, Хелга! Вы меня захвалили совсем! Я пытаюсь переделать начало и исправить все недочёты...
natti: *** За всеми приготовленьями в церковь поехали поздно, уж восемь пробили часы в кабинете у папеньки. Александрина плохо запомнила венчание, на жениха и глянуть не смела. За то время, что Костинька был принят в доме как жених, она не успела не то что привыкнуть к нему, а даже и понять, что он за человек. Угодлив, услужлив, папеньку боготворит за обещанную должность управителя серебряного рудника. За назначение сопровождать караван-серебрянку в Петербург, за это свадебное путешествие на казённый счёт, готов был ноги целовать. Костинька признался невесте, что получил на расходы восемнадцать тысяч – таких денег отродясь в руках не держал! Сумма доставляемого на Монетный двор серебра – десять миллионов рублей и вовсе его сокрушила. Александрина к денежным расчётам равнодушна – в деньгах отец никогда её не ограничивал, к тому же в такие подробности женщине не следует вникать. Однако она всегда с интересом прислушивалась к рассуждениям папеньки о покупке крепостных. Мечтой горного начальника было вернуться в Россию, зажить помещиком. Теперь и Костинька просматривает в газете объявления о продаже людей. В домовой церкви было душно – присутствовали почти все инженеры со своими жёнами. Хоть тут и тесновато, но отец решил, что здесь удобней будет. Здесь легче оградить гостей от посторонних. На свадьбе у Аннеты неприятность была – казаки не доглядели – в собор проникли зайчанские и в тесноте покрали из карманов у господ инженеров дорогие носовые платки. Хоть от церкви до дома горного начальника два шага, но невесту и жениха усадили в сани. У ворот их встретили хлебом и солью посажённая мать и посажённый отец. Эти роли исполняли бравый, франтоватый Лука Александрович и гувернантка Александрины. Ради большого жалованья эта немолодая чиновница оказалась в Сибири. Она была чересчур энергичной, чересчур весёлой и старалась понравиться всем без исключения. Александрину удивляло её желание одаривать всех дам дорогими безделушками. Однажды она укорила её за расточительность и услышала в ответ горькое признание – подарками и угождением покупается благосклонность инженерских жён! Случившаяся при этом тётушка Зинаида ехидно заметила: «Когда не умела быть хозяйкой, поступай в прислуги!» Александрине хотелось, чтобы поскорее закончились церемонии – ей всё труднее становилось переносить присутствие Костиньки. Его прерывистое, взволнованное дыхание, его дрожащие руки раздражали и нервировали её. Но судьба решила вдоволь посмеяться над несчастной. Молодых усадили в гостиной, принесли шампанское. Лишь только зазвенели бокалы и раздались крики «Горько!», Костинька крепко обхватил свою молодую жену и прилепился мокрыми губами к её плотно сомкнутым губам. Новобрачная побледнела и упёрлась кулачками в грудь молодого супруга. Гостей это развеселило. Особенно громко и утробно хохотал господин Шпилер. Александрина встретила его взгляд, полный ненависти. Губернаторша обняла новобрачную, поцеловала и велела подавать чай – невеста с утра ничего не ела. Но Александрина даже глотка не могла сделать – слёзы вдруг хлынули рекой. Казалось, это ещё сильнее позабавило гостей, да и папенька тоже посмеивался и смущённо погладил дочь по голове. Гости уселись за чай. Губернаторша велела Аннете и гувернантке увести Александрину в спальню, и следом сама к ним пришла с дамами – помочь новобрачной переодеться. Дамы надели на неё шёлковый капот и новенький чепец, уютно расположились за чайным столиком и принялись с аппетитом кушать пирожки и болтать о разных хозяйственных заботах. Александрина немного успокоилась под их болтовню и даже съела половинку пирожка и выпила чашку чая. Часы в папенькином кабинете пробили двенадцать. Дамы уложили новобрачную в постель, гувернантка поправила свечи и все ушли...
apropos: natti Как я понимаю, Вы пользуетесь мемуарами, описывая, в частности, историю с женой экзекутора, наказания рабочих на площади и описанием гувернантки? Это все очень интересно, но флешбэки и подробные характеристики третьестепенных, видимо, персонажей, гасят динамику происходящего. Честно говоря, я запуталась, когда что происходит, а день свадьбы очень растянут - и кажется уже бесконечным. И все больше складывается ощущение, что для повести многовато действующих лиц, и половину из них можно убрать безболезненно для сюжета. Также не очень понятна ситуация с женихом. Героиня призналась в сердечной склонности к Костиньке, и отец Александрины приказал ему жениться?
natti: Здравствуйте, apropos! А мне казалось, что с женихом всё понятно... Во-первых он подчинён по службе отцу Александрины и находится на довольно низкой ступеньке. В начале карьеры. Я думаю, ему и приказа не надо было - он только момента ждал. А тут ещё дамы, Анна Павловна с губернаторшей, подсказали. Мемуарами я пользовалась и письма гувернантки в архиве читала. И литературы всякой горы перевернула. Жену экзекутора я сложила из двух разных реальных женщин и немного присочинила сама... А день свадьбы мне и хотелось показать бесконечным, когда уже сил и нервов не хватает и хочется в омут головой...
Хелга: natti пишет: Вы меня захвалили совсем! Да, вроде, не очень хвалила. Критиковала. Попытаюсь сформулировать свое впечатление от повести. Это же не финал? Или финал? Читать приятно, погружаешься в описанные времена, но так и хочется поработать над текстом. Что-то переставить, что-то убрать, оставить поменьше действующих лиц, а основных немного оживить, заставить шевелиться, сделать более плавными и логичными переходы между событиями. natti пишет: Мемуарами я пользовалась и письма гувернантки в архиве читала. И литературы всякой горы перевернула. Жену экзекутора я сложила из двух разных реальных женщин и немного присочинила сама... Это очень заметно. apropos пишет: Как я понимаю, Вы пользуетесь мемуарами, описывая, в частности, историю с женой экзекутора, наказания рабочих на площади и описанием гувернантки? Это все очень интересно, но флешбэки и подробные характеристики третьестепенных, видимо, персонажей, гасят динамику происходящего. Но история с женой экзекутора вписывается в историю самой героини, и ее страхи усиливаются, когда она узнает о страшной судьбе несчастной женщины. Александрина же примерно в такой ситуации, во всяком случае, в моральном плане. Как-то так ощутила.
apropos: Хелга пишет: Читать приятно, погружаешься в описанные времена, но так и хочется поработать над текстом. Вот ты очень хорошо выразила и мое впечатление. Стиль - замечательный, ощущение эпохи - очень яркое, но именно желание, чтобы эта история заиграла всеми красками, раскрыла весь свой потенциал, - и побуждает меня обратить внимание natti на некоторые недочеты текста. Надеюсь, автор это понимает и не в обиде за критику. natti пишет: день свадьбы мне и хотелось показать бесконечным, когда уже сил и нервов не хватает и хочется в омут головой... Это понятно, ага, но день должен быть бесконечным для героини, но не для читателя. Т.е., как мне представляется, стоит попытаться передать этот страх Александрины не столько за счет флешбэков, сколько за счет эмоциональной угнетенности героини и страха перед воображаемой расплатой за грех. Но это мое мнение, которое может не совпадать с мнением автора.
natti: Извините, поторопилась! Вот так, на мой взгляд, лучше будет. 1 В доме горного начальника сегодня всё было вверх дном – из полицейской части прислали девок для мытья полов. Сестра начальника, Зинаида Максимовна, приказала гувернантке и горничной Агапке присматривать за работами, а сама на весь день увезла младших племянниц в гости к майорше Соколовской. Старшую племянницу, восемнадцатилетнюю Александрину Афанасьевну, тётушка не могла взять с собой по причине её слабого здоровья, и потому, невыносимо страдая от необходимости оставить невинную девицу под одной крышей с девками, велела ей не выходить из своей комнаты. Когда апартаменты были убраны, после обеда, Александрина Афанасьевна, хрупкая, бледная девица, села за пяльцы у окна в угловой комнате. Она пыталась занять себя работой, чтобы не дать воли чувствам и смирить подступающий нервический припадок. Никто не должен догадаться о серьёзности её болезненного, лихорадочного состояния, ведь тогда не избегнуть поисков причины. И так уже тётушка Зинаида после вчерашнего случая пристаёт с вопросами, а если ей на ум придёт и тот недавний обморок? Что тогда? Раскаяться и безропотно принять гнев отца? Всю жизнь унижаться и терпеть насмешки? Ах, нет! Уж лучше взять мышьяк в кладовой! Девушка покосилась на дверь и осторожно вздохнула. Никогда она не думала, что с ней могла бы приключиться такая беда. С кем угодно, только не с ней, дочерью горного начальника... Однако оказалось – высокое положение в обществе не ограждает от несчастной любви… Из окна комнаты, где уединилась юная барышня, была видна Петропавловская улица: заваленный сугробами Казённый сад, тюрьма с гауптвахтой, ворота сереброплавильного завода и канцелярия. А над всем этим, в лазури февральского неба – вершина заснеженной Ивановской горы и маковка старой, деревянной Иоанновской церкви. Эта маковка с налипшим снегом, словно магнит, притянула взгляд Александрины Афанасьевны. Смотреть на голые деревья Казённого сада – выше сил! Именно здесь произошла та роковая встреча! В висках, не переставая ни днём, ни ночью, стучит сотня крошечных молоточков, вызванивая любимое имя: «Вла-ди-мир! Вла-ди-мир!» Непрошеные горючие слёзы наворачиваются на глаза. - Господи! Куда бы ни пошла, куда бы не взглянула – всё вокруг напоминает о нём… Горько вздохнув, барышня принялась за работу. Но лишь воткнула иголку, как снова замерла, окаменела. Владимир! Один Владимир на уме. Ах, если бы он сейчас вошел в комнату… Если бы вернулся. Если бы догадался, какие муки она терпит! Но в доме, в дальних комнатах, слышны лишь неясные женские голоса. - Правду говорит соседка, Анна Павловна! Он не вернётся! А слёзы душат, душат! - Ах, если бы рядом была сестрица Аннета. Если бы маменька не умерла так рано... Маменька! Она бы остерегла от ошибки. А теперь вот от высокого мнения о себе, от своеволия и дерзости своей погибаю… Александрина Афанасьевна, как и все её родные и знакомые, всегда считала себя весьма рассудительной и строгой девицей. Да и как же иначе? Ведь она заменяет мать своим сестрам Сонечке, Полиньке и Юлиньке с тех самых пор, как старшая сестра Аннета вышла замуж и уехала в Иркутск. А папенька с тринадцати лет называет Александрину хозяйкой и спрашивает с неё, как со взрослой. Он не пожелал привести в дом мачеху, а постарался подыскать для любимых дочерей замену покойнице-маменьке. В помощь Александрине он пригласил свою сестрицу, тётушку Зинаиду, недавно взял в дом старую даму – гувернантку. Но это всё не то… Александрина помнит, как сестра нежно обнимала её, выспрашивала все мысли до самого донышка, все страхи и обиды, все радости и шалости. Рядом с Аннетой она чувствовала себя птенчиком под материнским крылом. Теперь сама Александрина для сестёр защита и оборона, к ней тянутся они, чтобы приголубила и пожалела. Кто бы её приголубил и пожалел! Ну, разве что соседка – вдова Анна Павловна. Она добрая, умная женщина, и только с ней одной можно быть откровенной. В кабинете у папеньки часы пробили два раза. Мимо окна проехали сани губернаторши, Юлии Ермолаевны, и повернули за угол дома, к парадному крыльцу. - Должно быть к папеньке? – решила Александрина. – Только Юлия Ермолаевна не одна, с ней Анна Павловна и мужчина в инженерной шинели! Александрина вдруг помертвела и схватилась за сердце. Ужас исказил черты её миловидного личика. - Неужели Анна Павловна всё-таки привезла своего протеже – Костиньку Оляпкина? В ту же минуту в дверь просунулась голова в шелковом платочке, и горничная Агапка, выпучив глаза, сообщила громким шёпотом: - Барышня, жениха привезли! Ему сейчас велено в гостиной сидеть, а вас пока не звали. Александрина метнулась в свою комнату – привести себя в порядок, уничтожить следы слёз.
Хелга: natti А сами Вы как ощущаете? Вам нравится такой перекрой вещи? Мне, как читателю, очень нравится, текст и герои ожили, спасибо!
natti: Хелга Мне тоже очень нравится. Только я боюсь, что короткая повесть становится не такой уж короткой. Это ещё не всё начало. Есть ещё полтора листа. Откуда-то полезли новые персонажи, пришлось отстреливать. А ещё, мой полковник, когда ожил, потребовал фамилию. Вот теперь мучаюсь...
apropos: natti Мне кажется, очень неплохо получается.
natti: 1 В доме горного начальника, полковника Афанасия Максимовича Добролюбова, с утра всё перевернулось вверх дном – из полицейской части прислали девок для мытья полов. Сестра начальника, Зинаида Максимовна, приказала гувернантке и горничной Агапке присматривать за работами, а сама на весь день увезла младших племянниц в гости к майорше Соколовской. Старшую племянницу, восемнадцатилетнюю Александрину Афанасьевну, тётушка не могла взять с собой по причине её слабого здоровья, и потому, невыносимо страдая от необходимости оставить невинную девицу под одной крышей с девками, велела ей не выходить из своей комнаты. Когда апартаменты были убраны, после обеда, Александрина Афанасьевна, хрупкая, бледная девица, села за пяльцы у окна в угловой комнате. Она попыталась занять себя работой, чтобы не дать воли чувствам и смирить подступающий нервический припадок. Она надеялась утаить от всех серьёзность своего болезненного, лихорадочного состояния, дабы никому и в голову не пришло искать ему причину. Конечно, нельзя вовсе избегнуть назойливого любопытства тётушки Зинаиды. Она, после вчерашнего происшествия, ещё долго будет приставать с вопросами. Но, гораздо опасней, если любопытная старушка присовокупит к тому обморок, случившийся с племянницей во время папенькиных именин! Тогда как быть? Раскаяться и безропотно принять гнев отца? Всю жизнь унижаться и терпеть насмешки? Ах, нет! Уж лучше взять мышьяк в кладовой! Девушка покосилась на дверь и осторожно вздохнула. Никогда она не думала, что с ней могла бы приключиться такая беда. С кем угодно, только не с ней, дочерью горного начальника... Однако оказалось – высокое положение в обществе не ограждает от несчастной любви… Из окна комнаты, где уединилась юная барышня, была видна Петропавловская улица: заваленный сугробами Казённый сад, тюрьма с гауптвахтой, ворота сереброплавильного завода и канцелярия. А над всем этим, в лазури февральского неба – вершина заснеженной Ивановской горы и маковка старой, деревянной Иоанновской церкви. Эта маковка с налипшим снегом, словно магнит, притянула взгляд Александрины Афанасьевны. Смотреть на голые деревья Казённого сада – выше сил! Именно здесь произошла та роковая встреча! В висках, не переставая ни днём, ни ночью, стучат крошечные молоточки, вызванивая любимое имя: «Вла-ди-мир! Вла-ди-мир!» Непрошеные горючие слёзы наворачиваются на глаза. - Господи! Куда бы ни пошла, куда бы не взглянула – всё вокруг напоминает о нём… Горько вздохнув, барышня принялась за работу. Но лишь воткнула иголку, как снова замерла, окаменела. Владимир! Один Владимир на уме. Ах, если бы он сейчас вошел в комнату… Если бы вернулся. Если бы догадался, какие муки она терпит! Но в доме, в дальних комнатах, слышны лишь неясные женские голоса. - Правду говорит соседка, Анна Павловна! Он не вернётся! Барышня изо всех сил старается овладеть собой, а слёзы душат, душат! - Ах, если бы рядом была сестрица Аннета. Если бы маменька не умерла так рано... Маменька! Она бы остерегла от ошибки. А теперь вот от высокого мнения о себе, от своеволия и дерзости своей погибаю… Александрина Афанасьевна, как и все её родные и знакомые, всегда считала себя весьма рассудительной и строгой девицей. Да и как же иначе? Ведь она заменяет мать своим сестрам Сонечке, Полиньке и Юлиньке с тех самых пор, как старшая сестра Аннета вышла замуж и уехала в Иркутск. А папенька с тринадцати лет называет Александрину хозяйкой и спрашивает с неё, как со взрослой. Он не пожелал привести в дом мачеху, а постарался подыскать для любимых дочерей замену покойнице-маменьке. Пригласил в помощь Александрине свою сестрицу, тётушку Зинаиду, недавно взял в дом старую даму – гувернантку. Но это всё не то… Александрина помнит, как сестра нежно обнимала её, выспрашивала все мысли до самого донышка, все страхи и обиды, все радости и шалости. Рядом с Аннетой она чувствовала себя птенчиком под материнским крылом. Теперь сама Александрина для сестёр защита и оборона, к ней они тянутся, чтобы приголубила и пожалела. Кто бы её приголубил и пожалел! Ну, разве что соседка – вдова Анна Павловна. Она добрая, умная женщина, и только с ней одной можно быть откровенной. В кабинете у папеньки часы пробили два раза. Мимо окна проехали сани губернаторши, Юлии Ермолаевны, и повернули за угол дома, к парадному крыльцу. - Должно быть к папеньке? – решила Александрина. – Только Юлия Ермолаевна не одна, с ней Анна Павловна и мужчина в инженерной шинели! Барышня вдруг помертвела и схватилась за сердце. Ужас исказил черты её миловидного личика. - Неужели Анна Павловна всё-таки привезла своего протеже – Костиньку Оляпкина? В ту же минуту в дверь просунулась голова в шелковом платочке, и горничная Агапка, выпучив от страха глаза, сообщила громким шёпотом: - Барышня, жениха привезли! Ему сейчас велено в гостиной сидеть, а вас пока не звали. Александрина метнулась в свою комнату – привести себя в порядок, уничтожить следы слёз. Шустрая Агапка принесла воды умыться и доложила, что жениха пригласили в кабинет к папеньке. Насколько ей удалось подслушать под дверью, принят он был весьма ласково. Александрина не могла без дрожи слышать эти известия. - Ах, Анна Павловна! – повторяла она про себя – милая, добрая Анна Павловна! Вы всё-таки хотите привести в исполнение свою затею! Но, боже мой, как она жестока! Вы, как лекарь, подаёте помощь ножом и операция ваша кровавая! - Агафьюшка, голубушка, дай мне знать, если кто приедет от… Агапка понимающе кивнула: «Нешто я не помню, кажный день говорите!» Наконец, позвали к отцу. Собрав жалкие остатки самообладания, Александрина подошла к дверям кабинета, они внезапно открылись, и на пороге показался поручик Оляпкин. Молодой человек был в мундире, при полном параде, а его круглое, детское лицо сияло. Он был взволнован и не верил своему счастью, так же как в институте, после удачного ответа на экзамене. Заметив девушку, поручик растерялся и молча поклонился. Она взглянула на него без приветливой улыбки и опустила глаза. Следом за господином Оляпкиным вышла Анна Павловна. Она по-матерински взяла его за плечи и, улыбаясь приторно сладко, сказала: «Костинька, милый друг, подождите нас в гостиной!» Он взглянул на неё жалостно, по-собачьи, но она уже протянула обе руки навстречу Александрине. Обняв девицу и прижав её к своей груди, Анна Павловна шепнула: «Смелее, ангел мой. Всё хорошо». Не успела барышня войти в кабинет, как попала в объятия Юлии Ермолаевны. Целуя девушку, губернаторша взглянула ей прямо в глаза таким испытующим взглядом, что привела в чувство лучше всякой нюхательной соли. Эта милая дама не хотела показать, насколько сильно озадачена тем, что ранее не приметила влечения Александрины к поручику Оляпкину! В их тесном мирке все на виду друг у друга, и если она и подозревала, то совершенно другого! Зато Анна Павловна и не думала прятать свою радость. И эта радость была неприятна Александрине. Избегая взгляда Юлии Ермолаевны, девушка взглянула на отца. Папенька, Афанасий Максимович, смотрел на дочь строго, но всё же обнял её и объявил: - Саша, вот милейшая Юлия Ермолаевна, вместе с добрейшей Анной Павловной, убедительно просят отдать тебя замуж за инженер-поручика Константина Оляпкина. Он у меня сейчас был. Просил твоей руки. А посему, мой друг, при дамах, сообщаю тебе о своём намерении и не спрашиваю согласия, зная наперёд о твоей сердечной склонности к этому молодому человеку. Седая голова и бакенбарды Афанасия Максимовича красиво сочетались с серебром густых эполет. Несмотря на бочкообразный корпус и невысокий рост, в полковничьем мундире он выглядел внушительно. Но Александрина всегда жалела отца. Он стар, а по должности своей вынужден каждый год путешествовать по всему Алтайскому горному округу для осмотра и ревизии заводов, золотых приисков и серебряных рудников. Нелегко в его лета ехать верхом или нестись по реке на плоту, ежеминутно рискуя быть разбитым о камни. Какое надо иметь чёрствое сердце, чтобы опозорить его на старости лет! Но что будет с ней? В каких силках она запуталась? Отчаянье встрепенулось в душе и угасло. Не всё ли равно теперь. И всё же язык не поворачивался благодарить отца. Папенька и губернаторша, улыбаясь, смотрели на Александрину, ожидая ответа. - Жених вам по сердцу? Угодили мы вам? – ласково спросила Юлия Ермолаевна, и в её голосе просквозило недоверие. Анна Павловна умильно всплеснула руками и, обведя всех присутствующих весёлым взглядом, воскликнула: «Посмотрите, как прелестно конфузится наше чистое, безгрешное дитя! Она не смеет благодарить, не смеет выразить при нас свою радость!» Намёк был слишком жесток, ударил в самое сердце. Папенька слегка нахмурил брови: «В чём дело, Саша? Любишь ли ты его?» Александрина чувствовала, как покидают её последние капли собственной воли. Она не может восстать против окружающего её общества. У неё нет сил бороться. И она призналась в сердечной склонности к Костиньке! Анна Павловна тотчас убежала подготовить последнюю пустую формальность. Александрина, едва дыша, словно во сне, вышла вслед за ней и, пройдя мимо тётушки и сестёр, только что вернувшихся из гостей и потрясённых неожиданной новостью, вошла в гостиную. Она ничего не чувствовала, словно одеревенела. На глаза наплывала чёрная пелена, но сквозь эту пелену она ещё разглядела мелькнувшее впереди платье Анны Павловны. Александрина уже почти ненавидела это платье… Костинька взял её ледяную руку, бубнил какие-то заученные слова. Свет померк, смерть дохнула в лицо. Девушка вскрикнула и повалилась.
natti: Вот как-то так начало будет выглядеть в окончательном варианте.
natti: apropos Удалите пожалуйста лишний фрагмент. Я не знаю, как это сделать! Удалила.
Хелга: natti natti пишет: А ещё, мой полковник, когда ожил, потребовал фамилию. Вот теперь мучаюсь... Вот видите, когда они оживают, сразу начинают своевольничать и требовать. natti пишет: Откуда-то полезли новые персонажи, пришлось отстреливать. Отстреливайте, повесть у Вас короткая, очень заселять ее персонами и именами не стоит, мне кажется. Самых действующих лучше бы оставить, остальных пострелять.
apropos: natti Очень рада, что Вы работаете над текстом, и он звучит все лучше и лучше. Хелга пишет: Самых действующих лучше бы оставить, остальных пострелять. Присоединяюсь к этому мнению.
natti: А вот теперь совсем гладенько! 1 В доме горного начальника, полковника Афанасия Максимовича Добролюбова, с утра всё перевернулось вверх дном – из полицейской части прислали девок для мытья полов. Сестра начальника, Зинаида Максимовна, приказала гувернантке и горничной Агапке присматривать за работами, а сама на весь день увезла младших племянниц в гости к майорше Соколовской. Старшую племянницу, восемнадцатилетнюю Александрину Афанасьевну, тётушка не могла взять с собой по причине её слабого здоровья, и потому, невыносимо страдая от необходимости оставить невинную девицу под одной крышей с девками, велела ей не выходить из своей комнаты. Когда апартаменты были убраны, после обеда, Александрина Афанасьевна, хрупкая, бледная девица, села за пяльцы у окна в угловой комнате. Она хотела занять себя работой, чтобы не дать воли чувствам и смирить подступающий нервический припадок. Дело в том, что ей необходимо было утаить всю серьёзность своего болезненного, лихорадочного состояния, чтобы домашние не стали искать ему причину. Конечно, нельзя вовсе избегнуть назойливого любопытства тётушки Зинаиды. Она, после вчерашнего происшествия, ещё долго будет приставать с вопросами. Но, гораздо опасней, если любопытная старушка присовокупит к тому обморок, случившийся с племянницей во время папенькиных именин! Тогда как быть? Раскаяться и безропотно принять гнев отца? Всю жизнь унижаться и терпеть насмешки? Ах, нет! Уж лучше взять мышьяк в кладовой! Девушка покосилась на дверь и осторожно вздохнула. Никогда она не думала, что с ней могла бы приключиться такая беда. С кем угодно, только не с ней, дочерью горного начальника... Однако оказалось – высокое положение в обществе не ограждает от несчастной любви… Из окна комнаты, где уединилась юная барышня, была видна Петропавловская улица: заваленный сугробами Казённый сад, тюрьма с гауптвахтой, ворота сереброплавильного завода и канцелярия. А над всем этим, в лазури февральского неба – вершина заснеженной Ивановской горы и маковка старой, деревянной Иоанновской церкви. Эта маковка с налипшим снегом, словно магнит, притянула взгляд Александрины Афанасьевны. Смотреть на голые деревья Казённого сада – выше сил! Именно здесь произошла та роковая встреча! В висках, не переставая ни днём, ни ночью, стучат крошечные молоточки, вызванивая любимое имя: «Вла-ди-мир! Вла-ди-мир!» Непрошеные горючие слёзы наворачиваются на глаза. - Господи! Куда бы ни пошла, куда бы не взглянула – всё вокруг напоминает о нём… Горько вздохнув, барышня принялась за работу. Но лишь воткнула иголку, как снова замерла, окаменела. - Владимир! Один Владимир на уме. Ах, если бы он сейчас вошел в комнату… Если бы вернулся. Если бы догадался, какие муки она терпит! Но в доме, в дальних комнатах, слышны лишь неясные женские голоса. - Правду говорит соседка, Анна Павловна. Он не вернётся. А я погибаю... Голова клонится всё ниже, а слёзы душат, душат! - Ах, если бы рядом была сестрица Аннета. Если бы маменька не умерла так рано... Маменька! Она бы уберегла от ошибки. Ведь она же велела нам остерегаться своеволия и дерзости... Александрина Афанасьевна всегда была высокого мнения о себе. И все её родные и знакомые считали её весьма рассудительной и строгой девицей. Да и как же иначе? Ведь она заменяет мать своим сестрам Сонечке, Полиньке и Юлиньке с тех самых пор, как старшая сестра Аннета вышла замуж и уехала в Иркутск. А папенька с тринадцати лет называет Александрину хозяйкой и спрашивает с неё, как со взрослой. Он не пожелал привести в дом мачеху, а постарался подыскать для любимых дочерей замену покойнице-маменьке. Пригласил в помощь Александрине свою сестрицу, тётушку Зинаиду, недавно взял в дом старую даму – гувернантку. Но это всё не то… Александрина помнит, как сестра нежно обнимала её, выспрашивала все мысли до самого донышка, все страхи и обиды, все радости и шалости. Рядом с Аннетой она чувствовала себя птенчиком под материнским крылом. Теперь сама Александрина для сестёр защита и оборона, к ней они тянутся, чтобы приголубила и пожалела. Кто бы её приголубил и пожалел! Ну, разве что соседка – вдова Анна Павловна. Она добрая, умная женщина, и только с ней одной можно быть откровенной. В кабинете у папеньки часы пробили два раза. Мимо окна проехали сани губернаторши, Юлии Ермолаевны, и повернули за угол дома, к парадному крыльцу. - Должно быть к папеньке? – решила Александрина. – Только Юлия Ермолаевна не одна, с ней Анна Павловна и мужчина в инженерной шинели! Барышня вдруг помертвела и схватилась за сердце. Ужас исказил черты её миловидного личика. - Неужели Анна Павловна всё-таки привезла своего protégé – Костиньку Оляпкина? Через несколько минут в дверь просунулась голова в шелковом платочке, и перепуганная горничная Агапка, выпучив глаза, сообщила громким шёпотом: - Барышня, жениха привезли! Ему сейчас велено в гостиной сидеть, а вас пока не звали. Александрина метнулась в свою комнату – привести себя в порядок, уничтожить следы слёз. Шустрая Агапка принесла воды умыться и доложила, что жениха пригласили в кабинет к папеньке. Насколько ей удалось подслушать под дверью, принят он был весьма ласково. Александрина не могла без дрожи слышать эти известия. - Ах, Анна Павловна! – повторяла она про себя – милая, добрая Анна Павловна! Вы всё-таки хотите привести в исполнение свою затею! Но, боже мой, как она жестока! Вы, как лекарь, подаёте помощь ножом и операция ваша кровавая! - Агафьюшка, голубушка, дай мне знать, если кто приедет от… Агапка понимающе кивнула: «Нешто я не знаю, кажный день одно и то же!» Наконец, позвали к отцу. Собрав жалкие остатки самообладания, Александрина подошла к дверям кабинета. Они внезапно открылись, и на пороге показался поручик Оляпкин. Молодой человек был в мундире, при полном параде, а его круглое, детское лицо сияло. Он был взволнован и не верил своему счастью, так же как в институте, после удачного ответа на экзамене. Заметив девушку, поручик растерялся и молча поклонился. Она взглянула на него без приветливой улыбки и опустила глаза. Следом за господином Оляпкиным вышла, шурша юбками, Анна Павловна. Она по-матерински взяла его за плечи и, улыбаясь приторно сладко, сказала: «Костинька, милый друг, подождите нас в гостиной!» Он взглянул на неё жалостно, по-собачьи, но она уже протянула обе руки навстречу Александрине. Обняв девицу и прижав её к своей груди, Анна Павловна шепнула: «Смелее, ангел мой. Всё хорошо». Не успела барышня войти в кабинет, как попала в объятия Юлии Ермолаевны. Целуя Александрину, губернаторша взглянула ей прямо в глаза таким испытующим взглядом, что привела в чувство лучше всякой нюхательной соли. Но эта милая дама вовсе не хотела показать, насколько сильно озадачена тем, что ранее не приметила особой симпатии дочери полковника Добролюбова к поручику Оляпкину! В тесном мирке общества горных инженеров все на виду друг у друга, и если она и подозревала некоторое чувственное влечение, то совершенно к другому человеку! Зато Анна Павловна и не думала прятать свою радость. И эта, якобы чистосердечная радость была неприятна Александрине. Избегая взгляда Юлии Ермолаевны, девушка взглянула на отца. Седая голова и бакенбарды Афанасия Максимовича красиво сочетались с серебром густых эполет. Несмотря на бочкообразный корпус и невысокий рост, в полковничьем мундире он выглядел внушительно. Но Александрина всегда жалела отца. Он стар, а по должности своей вынужден каждый год путешествовать по всему Алтайскому горному округу для осмотра и ревизии заводов, золотых приисков и серебряных рудников. Нелегко в его лета ехать верхом или нестись по реке на плоту, ежеминутно рискуя быть разбитым о камни. Какое надо иметь чёрствое сердце, чтобы опозорить его на старости лет! Но что будет с ней? В каких силках она запуталась? Папенька, Афанасий Максимович, смотрел на дочь строго, но всё же обнял её и объявил: - Саша, дочка, вот здесь милейшая Юлия Ермолаевна, вместе с добрейшей Анной Павловной, убедительно просят отдать тебя замуж за инженер-поручика Константина Оляпкина. Он у меня сейчас был, просил твоей руки. А посему, мой друг, при дамах, сообщаю тебе о своём намерении и не спрашиваю согласия, зная наперёд о твоей сердечной склонности к этому юноше. Отчаянье встрепенулось в душе и угасло. Не всё ли равно теперь. И всё же язык не повернулся благодарить отца. Папенька и губернаторша, улыбаясь, смотрели на Александрину, ожидая ответа. - Жених вам по сердцу? Угодили мы вам? – ласково спросила Юлия Ермолаевна, но в её голосе сквозило недоверие. Анна Павловна умильно всплеснула руками и, обведя всех присутствующих простодушным, весёлым взглядом, воскликнула: «Посмотрите, как прелестно конфузится наше чистое, безгрешное дитя! Она не смеет благодарить, не смеет выразить при нас свою радость!» Намёк был слишком жесток, ударил в самое сердце. Папенька слегка нахмурил брови: «В чём дело, Саша? Любишь ли ты его?» Александрина чувствовала, как покидают её последние капли собственной воли. Она не может восстать против окружающего её общества. Она боится осуждения и насмешек и поэтому скажет всё, что от неё хотят услышать! - Да… - беззвучно шепнула она и склонила голову. Анна Павловна тотчас убежала подготовить последнюю пустую формальность. Александрина, едва дыша, словно во сне, вышла вслед за ней. Она более ничего не чувствовала, двигалась как деревянная кукла-марионетка. Сквозь наплывающую на глаза чёрную пелену мелькало впереди тёмное, вдовье платье Анны Павловны и это платье было ей почти ненавистно … Костинька взял её холодную руку, бубнил какие-то заученные слова. Свет померк, смерть дохнула в лицо. Девушка вскрикнула и повалилась.
apropos: natti Вы такая молодец, что продолжаете работать над текстом - просто восхищена Вашим упорством! natti пишет: Из окна комнаты, где уединилась юная барышня, была видна Петропавловская улица: заваленный сугробами Казённый сад, тюрьма с гауптвахтой, ворота сереброплавильного завода и канцелярия. А над всем этим, в лазури февральского неба – вершина заснеженной Ивановской горы и маковка старой, деревянной Иоанновской церкви. Эта маковка с налипшим снегом, словно магнит, притянула взгляд Александрины Афанасьевны. Чудесная картинка - и все сразу заиграло, задышало - и очень явственно предстало перед глазами. У героини я бы посоветовала оставить одно имя - оно и так длинное, а отчество его еще более удлиняет. Достаточно одного полного представления героини, а далее по тексту уже понятно, кто такая Александрина. natti Перевод перенесен в раздел История России
natti: apropos Спасибо за поддержку! Я продолжаю его точить и пилить и строгать и мне уже неудобно выставлять новый вариант - вроде топчусь на одном месте... поэтому я ещё день-два его обкатаю и потом покажу.
apropos: natti пишет: продолжаю его точить и пилить и строгать Ага, все правильно. Я один Водоворот редактировала - даже не скажу сколько раз, и все равно недовольна - все время хочется что-то где-то подправить.
Хелга: natti пишет: поэтому я ещё день-два его обкатаю и потом покажу. День-два давно прошли. Это так, для стимула.
natti: Вот ещё один вариант! Стимул ещё как подействовал! 1 В доме горного начальника, полковника Афанасия Максимовича Добролюбова, с утра всё перевернулось вверх дном – из полицейской части прислали девок для мытья полов. Сестра начальника, старушка Зинаида Максимовна, приказала гувернантке и горничной Агапке присматривать за работами, а сама увезла младших племянниц в гости к майорше Соколовской. Старшую племянницу, восемнадцатилетнюю Александрину Афанасьевну, тётушка не могла взять с собой по причине её слабого здоровья, и потому, невыносимо страдая от необходимости оставить невинную девицу под одной крышей с девками, велела ей не выходить из своей комнаты. Когда апартаменты были убраны, после обеда, Александрина Афанасьевна, хрупкая, бледная девушка, села за пяльцы у окна в угловой комнате. Она хотела занять себя работой, чтобы не дать воли чувствам и смирить подступающий нервический припадок. Дело в том, что ей необходимо было утаить от родных всю серьёзность своего болезненного, лихорадочного состояния. – Без сомнения, нельзя вовсе избегнуть назойливого любопытства тётушки Зинаиды – с горечью думала Александрина, вынимая нитки и напёрсток из корзинки для рукоделия – после вчерашнего происшествия она ещё долго будет приставать с вопросами. Но, гораздо опасней, если она присовокупит к этому обморок, случившийся во время папенькиных именин. Тут-то она легко догадается об истинной причине. И что тогда делать? Раскаяться и безропотно принять гнев отца? Всю жизнь унижаться и терпеть насмешки? Ах, нет! Уж лучше взять мышьяк в кладовой! Девушка покосилась на дверь и осторожно вздохнула. Никак она не ожидала, что с ней могла бы приключиться такая беда. С кем угодно, только не с ней, дочерью горного начальника... Однако оказалось – высокое положение в обществе не ограждает от несчастной любви… Из окна комнаты, где уединилась юная барышня, была видна Петропавловская улица: заваленный сугробами Казённый сад, тюрьма с гауптвахтой, ворота сереброплавильного завода и канцелярия. А над всем этим, в лазури февральского неба – вершина заснеженной Ивановской горы и маковка старой, деревянной Иоанновской церкви. Эта маковка с налипшим снегом, словно магнит, притянула взгляд Александрины Афанасьевны – смотреть на голые деревья Казённого сада было выше сил! Ведь именно здесь произошла та роковая встреча! В висках, не переставая ни днём, ни ночью, стучат крошечные молоточки, вызванивая любимое имя: «Вла-ди-мир! Вла-ди-мир!» Непрошеные горючие слёзы наворачиваются на глаза. - Господи! Куда бы ни пошла, куда бы не взглянула – всё вокруг напоминает о нём… Тяжело вздохнув, девушка принялась за работу. Но лишь воткнула иголку, как снова замерла, окаменела. - Владимир! Один Владимир на уме. Ах, если бы он сейчас вошел в комнату… Если бы вернулся. Если бы догадался, какие муки она терпит! Но в доме, в дальних комнатах, слышны лишь неясные женские голоса. - Правду говорит соседка, Анна Павловна. Он не вернётся. А я – погибаю... Голова несчастной девицы склоняется всё ниже, а слёзы душат, душат! - Ах, если бы рядом была сестрица Аннета. Если бы маменька не умерла так рано... Маменька! Она бы уберегла от ошибки, от безрассудного, дерзкого поступка. Александрина, конечно, помнила наставления покойной маменьки остерегаться своеволия и дерзости, присущих многим городским барышням. Но так как все родные и знакомые считали её весьма рассудительной и строгой девицей, она невольно привыкла иметь о себе довольно высокое мнение. Да и как же иначе, ведь она заменяет мать своим сестрам Сонечке, Полиньке и Юлиньке с тех самых пор, как старшая сестра Аннета вышла замуж и уехала в Иркутск. А папенька с тринадцати лет называет Александрину хозяйкой и спрашивает с неё, как со взрослой. Он не пожелал привести в дом мачеху, а постарался подыскать для любимых дочерей замену покойнице-маменьке. Пригласил в помощь Александрине свою сестрицу, тётушку Зинаиду, недавно взял в дом старую даму – гувернантку. Но это всё не то… Александрина помнит, как сестра нежно обнимала её, выспрашивала все мысли до самого донышка, все страхи и обиды, все радости и шалости. Рядом с Аннетой она чувствовала себя птенчиком под материнским крылом, а теперь и сама стала для сестёр защитой и обороной, к ней они тянутся, чтобы приголубила и пожалела. Кто бы её приголубил и пожалел! Ну, разве что соседка – вдова Анна Павловна. Она добрая, умная женщина, и только с ней одной можно быть откровенной. В кабинете у папеньки часы пробили два раза. Мимо окна проехали сани губернаторши, Юлии Ермолаевны, и повернули за угол дома, к парадному крыльцу. Юлия Ермолаевна в санях была не одна, с ней ехали Анна Павловна и мужчина в инженерной шинели! Александрина обмерла и схватилась за сердце. Ужас исказил черты её миловидного личика. - Анна Павловна всё-таки привезла своего protégé – Костиньку Оляпкина!? В дверь просунулась голова в шелковом платочке, и горничная Агапка, выпучив глаза, сообщила громким шёпотом: - Барышня, жениха привезли! Учителя! Ему сейчас велено в гостиной сидеть, а вас пока не звали. Александрина метнулась в свою комнату – привести себя в порядок, уничтожить следы слёз. Ей, как будто бы, и незачем было так пугаться – поручика Оляпкина она знала кротким, безобидным юношей. Он давал младшим сёстрам уроки рисования, а с ней всегда был робок и молчалив. Такая застенчивость слегка умиляла, но более смешила, к тому же часто приходилось заступаться за него – сёстры донимали проказами своего учителя. Да, несомненно, бедняга поручик был очень мил, но имел один недостаток – он не был Владимиром! - Ах, Анна Павловна! – повторяла про себя девушка – милая, добрая Анна Павловна! Вы всё-таки хотите привести в исполнение свою затею! Но, боже мой, как это жестоко! Вы, словно лекарь, подаёте помощь ножом и операция ваша кровавая! Прошло некоторое время, прежде чем Агапка принесла воды умыться и доложила, что жениха пригласили в кабинет к папеньке. Насколько ей удалось подслушать под дверью, принят он был весьма ласково. Александрина не могла без дрожи слышать эти известия. - Агафьюшка, голубушка, дай мне знать, если кто приедет от… Агапка понимающе кивнула: «Нешто я не знаю, кажный день одно и то же!» Наконец, позвали к отцу. Собрав жалкие остатки самообладания, Александрина подошла к дверям кабинета. Сердце замирало от страха. Двери внезапно открылись, и на пороге показался поручик Оляпкин. Молодой человек был в мундире, при полном параде, его круглое, детское лицо сияло. Видно было, что он слегка ошеломлен и не верит своему счастью, точно после удачного ответа на экзамене в институте. Заметив девушку, поручик, по своему обыкновению, растерялся и молча поклонился. Она взглянула на него без приветливой улыбки и опустила глаза. Следом за господином Оляпкиным вышла, шурша юбками, привлекательная дама в тёмном, вдовьем, платье – соседка Анна Павловна. Она по-матерински взяла его за плечи и, улыбаясь, сказала: «Костинька, милый друг, подождите нас в гостиной!» Он взглянул на неё жалостно, по-собачьи, но она уже протянула обе руки навстречу Александрине. Обняв девицу и прижав её к своей груди, Анна Павловна шепнула: «Смелее, ангел мой. Всё хорошо». Не успела барышня войти в кабинет, как попала в объятия Юлии Ермолаевны. Целуя Александрину, губернаторша взглянула ей прямо в глаза таким испытующим взглядом, что привела в чувство лучше всякой нюхательной соли. Однако эта милая дама вовсе не хотела показать, насколько сильно озадачена тем, что ранее не приметила особой симпатии дочери полковника Добролюбова к поручику Оляпкину! В тесном мирке общества горных инженеров все на виду друг у друга, любые сердечные тайны раскрываются в один вечер. Конечно, некоторое томление и чувственное влечение юной девицы можно было подозревать, но… совершенно к другому человеку! Зато Анна Павловна и не думала прятать свою радость. И эта радость была неприятна Александрине. Избегая взгляда Юлии Ермолаевны, девушка взглянула на отца. Седая голова и бакенбарды Афанасия Максимовича красиво сочетались с серебром густых эполет. Несмотря на бочкообразный корпус и невысокий рост, в полковничьем мундире он выглядел внушительно. Он, начальник горного округа, здесь бог и царь. В его руках огромная власть – он вправе казнить и миловать. Но Александрина всегда жалела отца. Он стар, а по должности своей вынужден каждый год путешествовать по всему Алтайскому горному округу для осмотра и ревизии заводов, золотых приисков и серебряных рудников. Нелегко в его лета ехать верхом или нестись по реке на плоту, ежеминутно рискуя быть разбитым о камни. Какое надо иметь чёрствое сердце, чтобы бросить тень на его репутацию и опозорить на старости лет! Но что будет с ней? В какие силки она запуталась? Папенька, Афанасий Максимович, смотрел на дочь строго, но всё же обнял её и объявил: - Саша, дочка, вот здесь милейшая Юлия Ермолаевна, вместе с добрейшей Анной Павловной, убедительно просят отдать тебя замуж за инженер-поручика Константина Оляпкина. Он у меня был сейчас, просил твоей руки. А посему, мой друг, при дамах, сообщаю тебе о своём намерении и не спрашиваю согласия, зная наперёд о твоей сердечной склонности к этому юноше. Отчаянье вспыхнуло в душе и угасло. Не всё ли равно теперь? И всё же язык не повернулся благодарить отца. Папенька и губернаторша, смотрели на Александрину, ожидая ответа. - Жених вам по сердцу? Угодили мы вам? – ласково спросила Юлия Ермолаевна, впиваясь пристальным взглядом в лицо смущённой девицы. Анна Павловна всплеснула руками и, обведя всех присутствующих простодушным, умильным взглядом, воскликнула: «Посмотрите, как прелестно конфузится наше чистое, безгрешное дитя! Она не смеет благодарить, не смеет выразить при нас свою радость!» Намёк был слишком жесток, ударил в самое сердце. Папенька слегка нахмурил брови: «В чём дело, Саша? Любишь ли ты его?» Александрина чувствовала, как покидают её последние капли собственной воли. Она не может восстать против окружающего её общества. Она боится осуждения и насмешек и поэтому скажет всё, что от неё хотят услышать! - Да… - беззвучно шепнула она и склонила голову. Анна Павловна тотчас убежала подготовить последнюю пустую формальность. Александрина, едва дыша, вышла вслед за ней. Она более ничего не чувствовала, двигалась словно деревянная кукла-марионетка. Сквозь наплывающую на глаза чёрную пелену мелькало впереди вдовье платье Анны Павловны и это платье было девушке почти ненавистно … Костинька взял её холодную руку, бубнил какие-то заученные слова. Свет померк, смерть дохнула в лицо. Александрина глухо застонала и повалилась.
apropos: natti Текст все хорошее и хорошее. Но позволю себе один совет: начинайте работать над продолжением, а этот фрагмент пусть пока отлежится.
natti: Вот продолжение, оно вроде второй главы... но ещё не решила, стоит ли на главы разбивать... Думаю в своей голове. 2 Проснулась она очень поздно. Февральское пасмурное солнышко мягко светило в окно её девичьей спальни, дробилось мелкими бликами в хрустале и фарфоре на туалетном столике и в зеркале, убранном кружевами и лентами. В рассеянном солнечном свете лоснился атлас пухового одеяла. Сквозь сон Александрина услышала возню за дверью, придушенный вскрик горничной девушки и сердитый голос тётушки Зинаиды: - Агапка, холера! Куды лезешь, медведь! Разбудишь Лександру Афанасьевну. Она, моя голубка, и так за полночь уснула. Согнав серого пушистого котёнка, барышня натянула одеяло на голову, спряталась. Вставать не хотелось. Лёжа в темноте под одеялом, она тоскливо думала: «Свадьбу назначили на Масленицу. Меньше месяца осталось. Надо взять в кладовой мышьяку и отравиться! Всё равно жизнь кончена... Ангел мой, свет мой, любовь моя, Владимир! Прости и прощай!» Серебряный глазетовый гроб, венчальное платье и фата с флёрдоранжем, свечи, скорбные лица – всё это промелькнуло перед глазами и заслонилось фигурой Константина Оляпкина. - А ведь он, чего доброго, станет плакать на похоронах и наденет на рукав парадного мундира чёрную креповую повязку... Чувство, похожее на нежность к робкому юноше, шевельнулось в груди Александрины. И зачем он вмешался между ней и Владимиром? Девушка нехотя поднялась с постели, села за туалетный столик перед зеркалом и принялась строго изучать собственное отражение. Бледна, холодна – мраморная надгробная статуя, а не невеста! Ночная рубашка сползла с гладких, округлых плеч. Александрина зябко поёжилась и замерла, вспомнив страстные поцелуи Владимира. - Господи, можно ли забыть его! В эту минуту в спальню вошла тётушка и сразу набросилась с поцелуями и объятиями: "Уже проснулась, ягодка моя? Проснулась, красавица наша писаная, невестушка наша распрекрасная." Тётушку распирала гордость – вторая племянница просватана. У братца Афанасия Максимовича семеро детей – пять дочерей и два сына. Сыновья учатся в Горном институте в Петербурге, выйдут горными инженерами. И дочерей, одну за другой отдают замуж за инженеров. Это ли не счастье! Суетясь вокруг безучастной племянницы, тётушка взялась причесать ей волосы, а сама тараторила без умолку: - Душенька ты моя, радость! Личико твоё белое, косынька до пояса. Всякому лестна такая невеста! Но какова, ангел мой, эта Анна Павловна! Что это за манера вмешиваться в чужую семью? О тебе, мой свет, кажется, есть, кому позаботиться. Нет, родную тётку не спросила! Гордится больно, что дочь генерала, что дочери её учатся в Патриотическом институте в Петербурге. Конечно, мы из приказных, но ведь братец мой, твой батюшка – полковник! И как это теперь все гордятся и чеченятся чинами! И губернаторша-немка нос дерёт и молодые дамы. Та же Соколовская или другую возьми – и в пансионах они учились, и в Смольном институте, и по-французски говорят. А всё с тех пор, как горных офицеров переименовали в горных инженеров. Александрина рассеянно слушала жалобы тётушки на то, что раньше-то никто и не думал делиться на классы, а теперь вот Анна Павловна – дама первого класса, а тётушка Зинаида, не будь её брат полковником и горным начальником оказалась бы в третьем, а с третьим классом нынче никто не считается. - О! Анна Павловна преотлично показала, что не считает за человека! – горячилась тётушка, подавая племяннице новое платье. Александрина хотела было надеть платье попроще, но тётушка вскинулась – жених придёт сегодня! Сердце сжалось – не кончились ещё мучения! Сияющий как самовар, господин Оляпкин явился к обеду. В гостиной, кроме папеньки, тётушки и младших сестёр, сидели Анна Павловна и губернаторша Юлия Ермолаевна, со своим супругом, генерал-майором Бегером. Смущаясь и робея под любопытными начальственными взглядами, поручик подал невесте дорогой фуляровый платок – первый дар жениха. Александрина взяла подарок, стараясь не коснуться пальцев Костиньки. За столом сестры опять смеялись над ним и спрашивали, зачем он при параде, ведь теперь можно запросто. Костинька страшно смешался, но всё же объяснил, что пришел в парадном мундире из глубокого уважения к фамилии. Папенька усмехнулся, но одобрил. В угловой комнате уже сидели за шитьём нанятые мастерицы. За обедом тётушка постоянно поворачивала разговор на приданое. Хвалилась своей прозорливостью, тем, что из Петербурга загодя были заказаны бальные платья, а к ним, в придачу, и целый гардероб. Восхищалась богатой собольей шубкой, крытой шелком, которую доставили на днях из Иркутска, от сестрицы Аннеты. Костинька с тётушкой был очень вежлив и предупредителен. Александрина вспомнила, как Анна Павловна о нём отзывалась – очень мил с дамами, ласковое теля двух маток сосёт! Его хотели отправить служить на Константиновский золотой прииск, но губернаторша не позволила, потому что у тамошнего пристава жена – натуральная Мессалина, совратит его, а он юноша чистый. Вот теперь Александрина имеет возможность наблюдать – страдает несчастный от тётушки, но терпит. И будет терпеть, и ходить в гости, и приносить конфеты и подарки невесте и её подружкам. И надо будет с ним оставаться наедине и держаться за руки, и… целоваться!
Хелга: natti пишет: Сердце сжалось – не кончились ещё мучения! Мучения только начинаются, с немилым женихом. Герои оживают, на мой взгляд, становятся объемнее.
natti: Хелга пишет: Герои оживают, на мой взгляд, становятся объемнее. Я стараюсь!
федоровна: natti Интересно читать , жду продолжения.
natti: федоровна Спасибо! Продолжение будет! Вот, чуть-чуть подправила фрагмент... Проснулась Александрина очень поздно. Февральское пасмурное солнышко мягко светило в окно её девичьей спальни, дробилось мелкими бликами в хрустале и фарфоре на туалетном столике и в зеркале, убранном кружевами и лентами. В рассеянном солнечном свете лоснился атлас пухового одеяла. Сквозь сон она услышала возню за дверью, придушенный вскрик горничной девушки и сердитый голос тётушки Зинаиды: - Агапка, холера! Куды лезешь, медведь! Разбудишь Лександру Афанасьевну. Она, моя голубка, и так за полночь уснула. Согнав серого пушистого котёнка, барышня натянула одеяло на голову, спряталась. Вставать не хотелось. Лёжа в темноте под одеялом, она тоскливо думала: «Свадьбу назначили на Масленицу. Меньше месяца осталось. Надо взять в кладовой мышьяку и отравиться! Всё равно жизнь кончена... Ангел мой, свет мой, любовь моя, Владимир! Прости и прощай!» Серебряный глазетовый гроб, венчальное платье и фата с флёрдоранжем, свечи, скорбные лица – всё это промелькнуло перед глазами и заслонилось фигурой Константина Оляпкина. - А ведь он, чего доброго, станет плакать на похоронах и наденет на рукав парадного мундира чёрную креповую повязку... Чувство, похожее на нежность к робкому юноше, шевельнулось в груди Александрины. И зачем он вмешался между ней и Владимиром? Девушка нехотя поднялась с постели, села за туалетный столик перед зеркалом и принялась строго изучать собственное отражение. Бледна, холодна – мраморная надгробная статуя, а не невеста! Ночная рубашка сползла с гладких, округлых плеч. Александрина зябко поёжилась и замерла, вспомнив страстные поцелуи Владимира. - Господи, можно ли забыть его! В эту минуту в спальню вошла тётушка Зинаида Афанасьевна. С порога ещё запричитала: «Уже проснулась, ягодка моя? Проснулась, красавица наша писаная, невестушка наша распрекрасная». Старушку распирала гордость – вторая племянница просватана. У братца Афанасия Максимовича семеро детей – пять дочерей и два сына. Сыновья учатся в Горном институте в Петербурге, выйдут горными инженерами. И дочерей, одну за другой отдают замуж за инженеров. Это ли не счастье! От полноты чувств тётушка крепко обняла племянницу и звонко чмокнула в темечко: «Душенька ты моя, радость! Личико твоё беленькое, косынька до пояса. Всякому лестна такая невеста!» Александрина недовольно поморщилась и повела плечами, освобождаясь из объятий. Зинаида Афанасьевна будто ничего не заметила. Засуетилась вокруг безучастной племянницы, взялась причёсывать ей волосы, а сама тараторила без умолку: - Но какова, ангел ты мой, эта Анна Павловна! Что это за манера вмешиваться в чужую семью? О тебе, мой свет, кажется, есть, кому позаботиться. Нет, родную тётку не спросила! Гордится больно, что дочь генерала, что дочери её учатся в Петербурге, в Патриотическом институте. Конечно, мы из приказных, но ведь братец мой, твой батюшка – полковник! И как это теперь все гордятся и чеченятся чинами! И губернаторша-немка нос дерёт и молодые дамы. Та же Соколовская или другую возьми – и в пансионах они учились, и в Смольном институте, и по-французски говорят. Александрина рассеянно слушала жалобы тётушки на то, что ранее никто и не думал делиться на классы, а теперь вот Анна Павловна – дама первого класса, а тётушка Зинаида, не будь её брат полковником и горным начальником, оказалась бы в третьем, а с третьим классом нынче никто не считается. Александрину совсем не удивляло это положение вещей. Да, ещё пять лет назад в городе была другая картина, и все горные офицеры и чиновники, вплоть до шихтмейстеров, составляли единую дружную семью, но после реформы всё изменилось. Офицеры получили общие с военными чины, стали называться инженерами и совершенно обособились от всех прочих. Горные чиновники вдруг стали людьми второго сорта, и в приличное общество допускались по строгому разбору, а шихтмейстеров, вообще, унизили до положения нижних чинов. - О! Анна Павловна преотлично мне показала, что не считает за человека! – горячилась тётушка, подавая племяннице новое платье. Александрина хотела было надеть платье попроще, но тётушка вскинулась – жених придёт сегодня! Сердце сжалось – не кончились ещё мучения! Сияющий как самовар, господин Оляпкин явился к обеду. В гостиной, кроме папеньки, тётушки и младших сестёр, сидели Анна Павловна и Юлия Ермолаевна со своим супругом, генерал-майором Бегером. Смущаясь и робея под любопытными начальственными взглядами, поручик подал невесте дорогой фуляровый платок – первый дар жениха. Александрина взяла подарок, стараясь не коснуться пальцев Костиньки. Сестры Полинька и Юлинька переглядывались и потихоньку смеялись над беднягой-поручиком. А Соничка спросила, зачем он при параде, ведь теперь можно запросто? Костинька страшно смешался, но всё же объяснил, что пришел в парадном мундире из глубокого уважения к фамилии. Папенька усмехнулся, но одобрил. В угловой комнате уже сидели за шитьём нанятые мастерицы, и за обедом тётушка постоянно поворачивала разговор на приданое. Хвалилась своей прозорливостью, тем, что из Петербурга загодя был заказан целый гардероб: платья бальные, визитные, дорожные, летние и зимние, капоты и неглиже разных видов. А на днях из Иркутска, от Аннеты, доставили богатую соболью шубку, крытую шелком. Костинька с тётушкой был очень вежлив и предупредителен. Александрина вспомнила, как Анна Павловна о нём отзывалась – очень мил с дамами, ласковое теля двух маток сосёт! Его хотели отправить служить на Константиновский золотой прииск, но губернаторша не позволила, потому что у тамошнего пристава жена – натуральная Мессалина, совратит его, а он юноша чистый. Вот теперь Александрина имеет возможность наблюдать – страдает несчастный от тётушки, но терпит. И будет терпеть, и ходить в гости, и приносить конфеты и подарки невесте и её подружкам. И надо будет с ним оставаться наедине и держаться за руки, и… целоваться!
Tanya: natti пишет: И как это теперь все гордятся и чеченятся чинами! natti, не могли бы вы пояснить слово "чеченятся" . Это что-то диалектное или ваш собственный неологизм?
natti: Tanya ЧЕЧЕНИТЬСЯ Это словечко я вычитала в архиве, в письме от 1839 года. Потом проверила у Даля. Чечениться (чеча?) сев. вост. ломаться, чваниться, жеманиться, ужиматься, важно чиниться, степениться, быть чопорным, чепориться. || Щегольски, изысканно одеваться. Чеченя об. кто чеченится; чванный и чопорный щеголек, щеголиха. Чечень м. пск. то же; || дрочень, балованный ребенок. В письме прямо было написано "чеченятся чинами". Видимо в значении "чиниться, чваниться"
Юлия: natti Повествование буквально течет - никаких кочек и буераков. И язык очень сочный. Чувствуется, что Вы хорошо изучили быт и язык эпохи. И позвольте высказаться по поводу проделанной Вами работы над исходным текстом – вихрем! И какой результат! С нетерпением жду продолжения.
Tanya: natti Спасибо , жду продолжения
Хелга: natti пишет: Это словечко я вычитала в архиве, в письме от 1839 года. Потом проверила у Даля. Чечениться Славное словечко! Очень люблю всякие такие архаизмы, они какие-то объемные, смачные, вкусные. Тоже жду продолжения!
natti: Продолжение! Новый вариант. Проснулась Александрина очень поздно. Февральское пасмурное солнышко мягко светило в окно её девичьей спальни, дробилось мелкими бликами в хрустале и фарфоре на туалетном столике и в зеркале, убранном кружевами и лентами. В рассеянном солнечном свете лоснился атлас пухового одеяла. Сквозь сон она услышала возню за дверью, придушенный вскрик горничной девушки и сердитый голос тётушки Зинаиды: - Агапка, холера! Куды лезешь, медведь! Разбудишь Лександру Афанасьевну. Она, моя голубка, и так за полночь уснула. Согнав серого пушистого котёнка, барышня натянула одеяло на голову, спряталась. Вставать не хотелось. Лёжа в темноте под одеялом, она тоскливо думала: «Свадьбу назначили на Масленицу. Меньше месяца осталось. Надо взять в кладовой мышьяку и отравиться! Всё равно жизнь кончена... Ангел мой, свет мой, любовь моя, Владимир! Прости и прощай!» Серебряный глазетовый гроб, венчальное платье и фата с флёрдоранжем, свечи, скорбные лица – всё это промелькнуло перед глазами и заслонилось фигурой Константина Оляпкина. - А ведь он, чего доброго, станет плакать на похоронах и наденет на рукав парадного мундира чёрную креповую повязку... Чувство, похожее на нежность к робкому юноше, шевельнулось в груди Александрины, но сразу сменилось досадой и неприязнью – его-то что принуждает: амбиции, честолюбие или всё-таки любовь? Зачем он старается встать между ней и Владимиром? Девушка нехотя поднялась с постели, села за туалетный столик перед зеркалом и принялась строго изучать собственное отражение. Бледна, холодна – мраморная надгробная статуя, а не невеста! Ночная рубашка сползла с гладких, округлых плеч. Александрина зябко поёжилась и замерла, вспомнив страстные поцелуи Владимира. - Господи, можно ли забыть его! В эту минуту в спальню заглянула тётушка Зинаида Максимовна, пухлая старушка в цветастой кашемировой шали и в чепце с красными лентами. Прямо с порога тётушка запричитала: «Уже проснулась, ягодка моя? Проснулась, красавица наша писаная, невестушка наша распрекрасная». Старушку распирала гордость – вторая племянница просватана. У братца Афанасия Максимовича семеро детей – пять дочерей и два сына. Сыновья учатся в Горном институте в Петербурге, выйдут горными инженерами. И дочерей, одну за другой отдают замуж за инженеров. Это ли не счастье! Резво подбежав к племяннице, тётушка, от полноты чувства крепко обняла её и звонко чмокнула в темечко: «Душенька ты моя, радость! Личико твоё беленькое, косынька до пояса. Всякому лестна такая невеста!» Александрина недовольно поморщилась и повела плечами, освобождаясь из объятий. Зинаида Максимовна не заметила неудовольствия племянницы и взялась причёсывать ей волосы, а сама тараторила без умолку: - Но какова, ангел ты мой, эта Анна Павловна!? Что это за манера вмешиваться в чужую семью? О тебе, мой свет, кажется, есть, кому позаботиться. Нет, родную тётку не спросила! Гордится больно, что дочь генерала, что дочери её учатся в Петербурге, в Патриотическом институте. Конечно, мы из приказных, но ведь братец мой, твой батюшка – полковник! И как это теперь все гордятся и чеченятся чинами! И губернаторша-немка нос дерёт и молодые дамы. Та же Соколовская или другую возьми – и в пансионах они учились, и в Смольном институте, и по-французски говорят. Александрина рассеянно слушала жалобы тётушки на то, что ранее никто и не думал делиться на классы, а теперь вот Анна Павловна – дама первого класса, а тётушка Зинаида, не будь её брат полковником и горным начальником, оказалась бы в третьем, а с третьим классом нынче никто не считается. Это положение вещей совершенно не удивительно. Да, ещё пять лет назад в городе была другая картина, и все горные офицеры и чиновники, вплоть до шихтмейстеров, составляли единую дружную семью, но после реформы всё изменилось. Офицеры получили общие с военными чины, стали называться инженерами и совершенно обособились от всех прочих. Горные чиновники вдруг стали людьми второго сорта, и в приличное общество допускались по строгому разбору, а шихтмейстеров, вообще, унизили до положения нижних чинов. - О! Анна Павловна преотлично мне показала, что не считает за человека! – горячилась тётушка, подавая племяннице новое платье. Александрина хотела было надеть платье попроще, но тётушка вскинулась – жених придёт сегодня! Сердце сжалось – не кончились ещё мучения! Сияющий как самовар, поручик Оляпкин явился к обеду. В гостиной, кроме папеньки, тётушки и младших сестёр, сидели Анна Павловна и Юлия Ермолаевна со своим супругом, сухопарым и моложавым генерал-майором Бегером. Лысый, носатый губернатор, суровый и весьма раздражительный, в этот день пребывал в благодушном настроении и беседовал с папенькой без своей обычной язвительности, поэтому и папенька выглядел довольным. Смущаясь и робея под любопытными начальственными взглядами, поручик подал невесте дорогой фуляровый платок – первый дар жениха. Александрина взяла подарок, стараясь не коснуться пальцев Костиньки. В столовой, за обедом, сестры Полинька и Юлинька переглядывались и потихоньку смеялись над беднягой-поручиком. А Соничка спросила, зачем он при параде, ведь теперь можно запросто? Костинька страшно смешался, но всё же объяснил, что пришел в парадном мундире из глубокого уважения к фамилии. Папенька усмехнулся, но одобрил. В угловой комнате уже сидели за шитьём нанятые мастерицы, и тётушка постоянно поворачивала разговор на приданое. Хвалилась своей прозорливостью, тем, что из Петербурга загодя был заказан целый гардероб: платья бальные, визитные, дорожные, летние и зимние, капоты и неглиже разных видов. А на днях из Иркутска, от Аннеты, доставили богатую соболью шубку, крытую шелком. Алексадрина готова была провалиться на месте, а важные гости снисходительно улыбались на хвастливые речи старушки. Костинька с тётушкой был очень вежлив и предупредителен. Александрина вспомнила, как Анна Павловна о нём отзывалась – очень мил с дамами, ласковое теля двух маток сосёт! Его хотели отправить служить на Константиновский золотой прииск, но губернаторша не позволила, потому что у тамошнего пристава жена – натуральная Мессалина, совратит его, а он юноша чистый. Вот теперь имеем возможность наблюдать – страдает несчастный от тётушки, но терпит. И будет терпеть, и ходить в гости, и приносить конфеты и подарки невесте и её подружкам. И надо будет с ним оставаться наедине и держаться за руки, и… целоваться! По окончании обеда, гостей позвали в гостиную пить кофей. Туда же подали карты. Пока тётушка отлучилась распорядиться, разговор повернулся на искусство. – Приятно, что у нас в городе завёлся любительский театр, – сказала Юлия Ермолаевна. – Кстати, Константин Егорович, отчего вы нынче не взяли себе роль? Вы же отлично суфлировали в прошлый раз? Александрина, удручённая необходимостью сидеть рядом с женихом, навострила ушки. Прошлый раз – это в начале декабря, когда представляли водевиль «Глупа и умна, дурна и хороша». Странно, однако, что она совсем забыла о суфлёре. Не случайно же Костинька всё время вертелся рядом? Так что же им движет – любовь или тщеславие? Подумать об этом девушка не успела, память услужливо подсказала, как мило Владимир изображал гусара! Сама же Александрина так и не решилась выйти на сцену в роли его возлюбленной, вместо неё играла лучшая подруга Наденька Геллер. Поглощённая размышлениями, Александрина пропустила ответ поручика, и только весёлый голос Анны Павловны заставил её очнуться. – Театром у нас в городе всегда баловались – говорила Анна Павловна. – Право, без новых впечатлений и развлечений в глуши провинции хоть волком вой! Особенно молодым людям с тонким вкусом, не правда ли Константин Егорович? Добрая сваха, как видно старалась не упустить любую возможность показать жениха с лучшей стороны, поскольку невеста держалась всё более скованно и уныло. – Совершенно с вами согласен – подхватил Костинька – Нет ничего приятней водевиля, где лёгкий слог и бездна остроумия. Я уже имел удовольствие видеть пьесу «Стряпчий под столом» будучи в Петербурге, а равно и водевиль господина Каратыгина «Чиновник для особых поручений» и позвольте вам доложить, второй показался мне даже занимательнее первого. Анна Павловна, Юлия Ермолаевна и папенька с добродушными улыбками выслушали эту сентенцию, один только губернатор, подняв глаза от карт, кольнул поручика ироническим взглядом и недоверчиво хмыкнул, однако ничего не сказал. Но ему и говорить ничего не нужно было – Костинька сник и покраснел, как варёный рак. Александрина почувствовала, какое саркастическое замечание готово было сорваться с языка господина Бегера. – Говорят, господин Мякишев нынче отличился – написал такие чудесные декорации! – воскликнула Анна Павловна, не теряя надежды исправить ситуацию, однако поручик немедленно откланялся и убежал в горное училище – служба! Вечером он явился вновь, чтобы проводить свою невесту в театр. Спектакль давали в чертёжной мастерской, находившейся в комнатах окружного суда. Хотя билеты посылали только горным инженерам, зрителей собралось больше ста человек и некоторым даже пришлось стоять в дверях. Гул голосов напоминал гудение пчелиного улья. Открыли занавес. Декорации, действительно, оказались замечательными и маленький оркестр из восьми человек, во главе с первой скрипкой – штабс-капитаном Лапиным, звучал великолепно. Александрина видела, как страшно гордился Костинька возможностью сопровождать её, дочь горного начальника, полковника Добролюбова. Как бережно, и в тоже время несколько подобострастно, поддерживал её под руку, поднимаясь по широкой, крутой лестнице, начинавшейся от самого порога. Как откровенно был доволен, что сидит в первом ряду, вместе с горным начальником и губернатором. И за всем этим детским удовольствием уже пробивались важность и спесь. Появление на сцене майора Соколовского, управляющего серебряным заводом, в роли стряпчего Жовиаля, зрители приветствовали бешеными аплодисментами. Майор, довольно молодой и очень приятный человек, был душой горного общества и обожал театр и музыку. Однако с тех пор, как Александрина узнала, что губернатор прочит майора на место папеньки, а майор откровенно желает эту должность, она испытывала по отношению к нему определённую неловкость – ей казалось стыдным желание молодого человека согнать с места старика. Майор учтиво поклонился почтеннейшей публике и начальству. А вот Костиньке он улыбнулся весьма плотоядно и громко пропел, глядя на него в упор: «Наш пострел везде поспел!», отчего у поручика Оляпкина тотчас вспыхнули уши. Зрители затаили дыхание. – Этого следовало ожидать! – сердито подумала Александрина, чувствуя затылком, как все глаза обратились на неё. – Глупо надеяться, что свадьба останется незамеченной. Сплетни, пересуды ещё впереди! Майор, довольный произведённым эффектом, продолжил куплет: Куплетистом И юристом Я прославиться успел И на всём собаку съел! И в суде, и на Парнасе Я известен много лет И поставлен в первом классе, Как крючок и как поэт! Я сам черт по дарованью, Страшен в прозе и в стихах, И в прошеньях ко взысканью, И в куплетных остротах!.. Что и говорить, он был в ударе и сорвал аплодисменты. Александрине ничего не оставалось, как спрятать досаду за любезной улыбкой и рукоплескать вместе со всеми.
Хелга: natti Чувствую, грядут какие-то события. Очень нравятся ваши вплетения фактов в вымысел. А куплеты подлинные или Ваши?
natti: Хелга Куплеты из водевиля "Стряпчий под столом", я их в интернете нашла. А не слишком ли длинная завязка? Уже 9 страниц. Как на Ваш взгляд? Жаль, что не нашла текст водевиля. Есть только на французском языке, но Ленский (переводчик и водевилист) явно его переиначил. Но по-русски есть только куплеты.
Хелга: natti пишет: А не слишком ли длинная завязка? Уже 9 страниц. Как на Ваш взгляд? На мой взгляд нормальная, главное, чтобы, разбежавшись, потом привольно двигаться. natti пишет: Жаль, что не нашла текст водевиля. Есть только на французском языке, но Ленский (переводчик и водевилист) явно его переиначил. Но по-русски есть только куплеты. Но и это уже интересный материал.
apropos: natti Вы - молодец! Ужасно рада, что работаете с текстом и да - соглашусь с Хелгой - очень удачно вплетаете исторические материалы в ткань повествования. natti пишет: не слишком ли длинная завязка? Это уже от жанра зависит. Хелга пишет: главное, чтобы, разбежавшись, потом привольно двигаться. Вот-вот, а потом будет видно, что лишнее, что на месте, где что растеклось, а где, напротив, чего-то не хватает.
natti: А я вот тут обнаружила, что ночь после помолвки выпала из поля зрения. А что делала героиня ночью? Неужели спала? Это ужасно! Как Вам обеим кажется? Буду переписывать...
Хелга: natti пишет: А я вот тут обнаружила, что ночь после помолвки выпала из поля зрения. А что делала героиня ночью? Неужели спала? Это ужасно! Это же чисто авторское решение. Насколько эта ночь важна для автора и повествования? Можно ведь ограничиться и простой ремаркой, что Александрина плохо спала ночью или иное.
natti: Здравствуйте, дамы! Вот снова я со своей повестью. Как то колесо, которое застряло... В доме горного начальника, полковника Афанасия Максимовича Добролюбова, с утра всё перевернулось вверх дном – из полицейской части прислали девок для мытья полов. Сестра начальника, старушка Зинаида Максимовна, приказала гувернантке присматривать за работами, а сама увезла младших племянниц в гости к майорше Орловской. Старшую племянницу, восемнадцатилетнюю Александрину Афанасьевну, тётушка не могла взять с собой по причине её слабого здоровья после вчерашнего нервического припадка, и потому, невыносимо страдая от необходимости оставить невинную девицу под одной крышей с девками, велела ей не выходить из своей комнаты. Когда апартаменты были убраны, Александрина Афанасьевна, хрупкая, бледная девушка, села за пяльцы у окна в угловой комнате. Она хотела занять себя работой, чтобы не дать воли чувствам и смирить подступающий припадок. – Как же я слаба – с горечью думала Александрина, вынимая нитки и напёрсток из корзинки для рукоделия. – Надо стараться держать себя в руках. Вот вчера, если бы не Анна Павловна, послали бы за доктором Геллером. А уж от Франца Ивановича ничего бы не скрылось. Он бы догадался об истинной причине моих припадков и поневоле папеньке доложил. И что тогда делать? Раскаяться и безропотно принять гнев отца? Всю жизнь унижаться и терпеть насмешки? Ах, нет! Уж лучше взять мышьяк в кладовой, или в петлю, как бедная экзекуторша! Девушка покосилась на дверь, мелко перекрестилась и осторожно вздохнула. Никак она не ожидала, что с ней могла приключиться такая беда. С кем угодно, только не с ней, дочерью горного начальника... но, оказывается, и высокое положение в обществе не ограждает от несчастной любви. Из окна комнаты, где уединилась юная барышня, была видна Петропавловская улица: заваленный сугробами Казённый сад, здание военно-судебной комиссии с тюрьмой и гауптвахтой, ворота сереброплавильного завода и канцелярия. А над всем этим, в лазури февральского неба – вершина заснеженной Ивановской горы и маковка старой, деревянной Иоанновской церкви. Эта маковка с налипшим снегом, словно магнит, притянула взгляд Александрины – смотреть на голые деревья Казённого сада было выше сил! Ведь именно здесь произошла та роковая встреча! В висках, не переставая ни днём, ни ночью, стучат крошечные молоточки, вызванивая любимое имя: «Вла-ди-мир! Вла-ди-мир!» Непрошеные горючие слёзы наворачиваются на глаза. – Господи! Куда бы ни пошла, куда бы не взглянула – всё вокруг напоминает о нём… Тяжело вздохнув, девушка принялась за работу, но, воткнув иголку, снова замерла, окаменела. Владимир! Один Владимир на уме. Ах, если бы он сейчас вошел в комнату. Если бы вернулся. Если бы догадался, какие муки она терпит! Но в доме, в дальних комнатах, слышны лишь неясные женские голоса. – Правду говорит соседка, Анна Павловна. Он не вернётся. А меня погибель ждёт... как экзекуторшу. Голова несчастной девицы склоняется всё ниже, а слёзы душат, душат! – Ах, если бы рядом была сестрица Катинька. Если бы маменька не умерла так рано... Маменька! Она бы уберегла от ошибки, от безрассудного, дерзкого поступка. Александрина, конечно, помнила наставления покойной маменьки остерегаться своеволия и дерзости, присущих многим городским барышням. Но так как все родные и знакомые считали её весьма рассудительной и строгой девицей, она невольно привыкла иметь о себе высокое мнение. Да и как же иначе, ведь она с тринадцати лет заменяет мать своим сестрам Сонечке, Полиньке и Надиньке. С тех самых пор, как старшая сестра Катинька вышла замуж и уехала в Иркутск. Тогда же и папенька назвал Александрину хозяйкой и стал спрашивать с неё, как со взрослой. Он не пожелал привести в дом мачеху, а постарался подыскать для любимых дочерей замену покойнице-маменьке. Пригласил в помощь Александрине свою сестрицу, тётушку Зинаиду, недавно взял в дом старую даму – гувернантку. Но это всё не то… Александрина помнит, как сестра нежно обнимала её, выспрашивала все мысли до самого донышка, все страхи и обиды, все радости и шалости. Рядом с Катинькой она чувствовала себя птенчиком под материнским крылом, а теперь и сама стала для сестёр защитой и обороной, к ней они тянутся, чтобы приголубила и пожалела. Кто бы её приголубил и пожалел! Ну, разве что соседка – вдова Анна Павловна. Она добрая, умная женщина, и только с ней одной можно быть откровенной. К тому же она не совсем чужая в семействе Добролюбовых. Когда маменька умерла, именно соседка устроила счастье Катеньки. Папенька весьма высоко ценит дружбу Анны Павловны. В кабинете у папеньки часы пробили двенадцать раз. Мимо окна проехали сани губернаторши, Эмилии Германовны Дранг, и повернули за угол дома, к парадному крыльцу. Эмилия Германовна в санях была не одна, с ней ехали Анна Павловна и мужчина в треугольной шляпе с черным султаном и в зелёной инженерной шинели! Увидев их, Александрина обмерла и схватилась за сердце. Ужас исказил черты её миловидного личика. – Анна Павловна всё-таки привезла своего protégé – Костиньку Оляпкина!? В дверь просунулась русая голова, и горничная Агапка, выпучив глаза, сообщила громким шёпотом: «Барышня, жениха привезли! Учителя! Ему сейчас велено в гостиной сидеть, а вас пока не звали». Александрина молча метнулась в свою комнату – привести себя в порядок, уничтожить следы слёз. Пробежала мимо открытой двери гостиной и даже не взглянула на жениха, который, заслышав её лёгкие шаги, вскочил с дивана. Юный поручик Оляпкин давал младшим сёстрам уроки рисования, а с ней всегда был робок и молчалив. Такая застенчивость слегка умиляла, но более смешила, к тому же часто приходилось заступаться за него – сёстры донимали проказами своего кроткого, безобидного учителя. У самых дверей девичьей спаленки барышню перехватила Анна Павловна, приземистая, строгая дама в тёмном, вдовьем, платье. На вид этой женщине можно было дать лет сорок, хотя на самом деле ей было уже за сорок пять. Тёмно-синее бархатное платье с чёрным кружевом туго охватывало её плотно сбитый стан и подчёркивало ровную белизну правильного лица с греческим профилем. Ни одна морщинка не портила щёк, слегка тронутых румянами для придания им свежести. – Ах, Анна Павловна! – громким шепотом взмолилась девушка, едва справляясь с волнением – милая, добрая Анна Павловна! Вы всё-таки решились привести в исполнение свою затею! Но, боже мой, как это жестоко! Вы, словно лекарь, подаёте помощь ножом и операция ваша кровавая! – Образумься, глупая! – сердито зашипела дама, больно вцепляясь в локоть Александрины. – Об отце, о сёстрах подумай! Напоказ грех свой выставить захотела! Стыд-то какой! Ох, натерпишься, девка, позора! Да не смотри на меня такими глазищами. Делай, как велю, пока ещё можно венцом-то грех прикрыть! Анна Павловна втолкнула барышню в спальню, повернула ключ в замке, и громко шелестя юбками, вышла из коридора. Александрина припала к двери. Голова кружилась: «Что делать – обмануть, пасть ещё ниже или принять страдание?» Если бы Владимир был рядом, она не задумалась бы, как ей поступить, но он далеко и не вернётся… Прошло немало времени, прежде чем Агапка принесла воды умыться и доложила, что жениха пригласили в кабинет к папеньке. Насколько верной наперснице удалось подслушать под дверью, принят он был весьма ласково. Александрина не могла без дрожи слышать эти известия. – Агафьюшка, голубушка, дай мне знать, если кто приедет от… Агапка понимающе кивнула: «Нешто я не знаю, кажный день одно и то же!»
Хелга: natti Очень здорово, что вы продолжаете трудиться над повестью. С удовольствием прочитала очередной вариант. На мой взгляд все прекрасно, живо, сочно.
apropos: natti Присоединяюсь к мнению Хелги. Мне кажется, очень неплохо идет работа над текстом. Ну, наверняка, когда все сложится (весь текст вместе), что-то покажется лишним или недописанным, но это потом. А пока картинка рисуется славная.
natti: Здравствуйте, Хелга и apropos! Большое спасибо за поддержку! Вот ещё кусочек. Наконец, позвали к отцу. Собрав жалкие остатки самообладания, Александрина приблизилась к дверям папенькиного кабинета. Сердце замирало от страха. Двери внезапно открылись, и на пороге показался поручик Оляпкин. Молодой человек был в мундире, при полном параде, его круглое, детское лицо сияло. Видно было, что он слегка ошеломлен и не верит своему счастью, точно после удачного ответа на экзамене в институте. Едва не столкнувшись с девушкой, поручик, по своему обыкновению, растерялся и молча поклонился. Она взглянула на него без приветливой улыбки и опустила глаза – да, несомненно, бедняга очень мил, но имеет один существенный недостаток – он не Владимир! Следом за господином Оляпкиным вышла Анна Павловна. Она по-матерински взяла его за плечи и, улыбаясь, сказала: «Константин Егорович, милый друг, подождите нас в гостиной!» Он взглянул на неё жалостно, по-собачьи, но она уже протянула обе руки навстречу Александрине. – Ну, дитя моё, не бойся ничего – шепнула Анна Павловна, обнимая трепетную, безвольную девицу и прижимая её к своей груди. Затем, крепко сжав руку несчастной, повлекла её за собой в кабинет. В тесной темноватой комнате, убранной коврами, с трудом поместились печь-голландка, массивный старинный стол под зелёным сукном и шкаф, набитый бумагами и коллекциями минералов и несколько простых кресел вдоль стен. Посреди кабинета, на красном бухарском ковре, в кресле восседала губернаторша, мадам Дранг, красивая белокурая дама в светлом, палевом платье, а рядом, с важным видом, стоял папенька, Афанасий Максимович. Не успела Александрина войти, как попала в объятия Эмилии Германовны. Целуя девицу, губернаторша взглянула ей прямо в глаза таким испытующим взглядом, что привела в чувство лучше всякой нюхательной соли. Мадам Дранг не хотела показаться суровой, но, её, как опытную женщину, смутил рассеянный вид невесты. Ей вдруг показалась странной идея Анны Павловны сватать дочь полковника Добролюбова за поручика Оляпкина. Конечно, к молодому человеку у неё не было никаких претензий: он хорошо образован, воспитан, очень мил и характер имеет мягкий, точно воск. Для Эмилии Германовны, как и для Анны Павловны, Костинька Оляпкин был кем-то вроде сына, дамы опекали молодого человека, видя его неопытность в житейских делах, робость и стеснительность. Однако Эмилия Германовна почему-то не замечала у мадмуазель Александрины к нему той симпатии, о которой ей теперь твердила Анна Павловна. В тесном мирке общества горных инженеров все на виду друг у друга, любые сердечные тайны раскрываются в один вечер. Несомненно, некое томление и чувственное влечение юной барышни можно было подозревать, но… совсем к другому человеку! – Как вы себя чувствуете, мой ангел? Кузен говорил, вчера вы были не здоровы? – осторожно поинтересовалась Эмилия Германовна, внимательно рассматривая девицу, а сама подумала – Нет ли какой связи между нервическими припадками и этим скоропалительным сватовством? – Благодарю, мне лучше. – Голос девушки предательски дрогнул. Упоминание кузена мадам Дранг напугало её. – Это всё пустяки. Обыкновенные девичьи причуды – живо и весело вмешалась Анна Павловна. Тон её настолько был беспечен и лёгок, что все, кроме Александрины, невольно улыбнулись. Быстро взглянув на безмятежную и довольную Анну Павловну, стоявшую под руку с полковником, и невольно отметив насколько сходны их коренастые фигуры, губернаторша вновь остановила пристальный взгляд на Александрине. – Чему она рада? – Избегая взгляда Эмилии Германовны, с неприязнью подумала девушка и взглянула на отца, который галантно держал руку Анны Павловны. Седая голова и бакенбарды Афанасия Максимовича красиво сочетались с серебром густых эполет. Несмотря на бочкообразный корпус и невысокий рост, в полковничьем мундире папенька выглядел внушительно. Он, начальник горного округа, здесь бог и царь. В его руках огромная власть – он вправе казнить и миловать. Выше него – только губернатор. Но сердце Александрины сдавила жалость – отец уже стар, а по должности своей вынужден каждый год путешествовать по всему Алтайскому горному округу для осмотра и ревизии заводов, золотых приисков и серебряных рудников. Нелегко в его лета ехать верхом или нестись по бурной реке на плоту, ежеминутно рискуя быть разбитым о камни. Папенька и сам давно опасается, что вытурят в отставку, на это и губернатор, генерал-майор Дранг, язвительный человек, уже не раз намекал, советуя давать место молодым. Ну, да это, слава Богу, не ему решать! Папенька всегда обращает такие разговоры в шутку, дескать, от службы нажит у него один лишь чирей в боку, и пенсиона будет недостаточно, поскольку дочери не пристроены. Так какое же надо иметь чёрствое сердце, чтобы бросить тень на его репутацию, опозорить на старости лет и тем приблизить отставку?! Но что будет с ней? В какие силки она запуталась? Папенька, Афанасий Максимович, смотрел на дочь строго, но всё же обнял её и объявил: – Саша, дочка, вот здесь милейшая Эмилия Германовна, вместе с добрейшей Анной Павловной, убедительно просят отдать тебя замуж за инженер-поручика Константина Оляпкина. Он у меня был сейчас, просил твоей руки. А посему, мой друг, при дамах, сообщаю тебе о своём намерении и не спрашиваю согласия, зная наперёд о твоей сердечной склонности к этому юноше. Отчаянье вспыхнуло в душе и угасло. Не всё ли равно теперь? И всё же язык не повернулся благодарить отца. Папенька и губернаторша, ожидая ответа, смотрели на Александрину. - Жених вам по сердцу? Угодили мы вам? – ласково спросила Эмилия Германовна, впиваясь глазами в лицо смущённой девицы. Анна Павловна всплеснула руками и, обведя всех присутствующих простодушным, умильным взглядом, воскликнула: «Посмотрите, как прелестно конфузится наше чистое, безгрешное дитя! Она не смеет благодарить, не смеет выразить при нас свою радость!» Намёк был слишком жесток, ударил в самое сердце. Папенька слегка нахмурил брови: «В чём дело, Саша? Любишь ли ты его?» Александрина чувствовала, как покидают её последние капли собственной воли. Она не может восстать против окружающего общества. Не может противиться приказу отца. Она боится осуждения и насмешек и поэтому скажет всё, что от неё хотят услышать! - Да… - беззвучно шепнула она и склонила голову. Анна Павловна тотчас убежала подготовить последнюю пустую формальность. Александрина, едва дыша, вышла вслед за ней. Она более ничего не чувствовала, двигалась словно деревянная кукла-марионетка. Сквозь наплывающую на глаза чёрную пелену мелькало впереди вдовье платье Анны Павловны и это платье было почти ненавистно … Костинька взял её холодную руку, бубнил какие-то заученные слова. Свет померк, смерть дохнула в лицо. Александрина побледнела и повалилась. Очнулась в объятиях Костиньки. Сердитая и встревоженная Анна Павловна трепала её по щекам. Александрина не успела осознать, что сидит на диване, уронив голову на плечо жениха, а уж вдова приказала: «Целуйтесь!» И поручик неловко чмокнул невесту в подбородок. В тот же миг в гостиную вошли папенька и губернаторша, а в другую дверь весело и шумно вбежали сёстры Сонечка, Полинька и Надинька. Тетушка Зинаида Максимовна, пухлая, но юркая старушка, с трудом поспевала за ними. Её примятый чепец в красных лентах сбился немного на сторону, а цветастая кашемировая шаль волочилась по полу. Бедная женщина невероятным усилием заставляла себя улыбаться, но по её напряжённому лицу было видно, что она с трудом сдерживает слёзы. - Ну, раз так складно всё получилось, то и со свадьбой не будем тянуть – воскликнул папенька, с удовольствием глядя на молодых (Костинька по-прежнему держал в объятиях Александрину), и велел подать шампанское. - На Масленицу, на Масленицу! - радостно запрыгали сёстры и захлопали в ладоши. Все принялись поздравлять невесту и жениха. Зазвенели бокалы с шампанским. У порога в гостиной поглазеть на молодых столпилась вся домашняя прислуга. Александрина уже совсем пришла в себя, скромно принимала поздравления и поцелуи. Приличная случаю стыдливая улыбка не сходила с её уст, в то время как тяжкая мысль медленно поворачивалась в сознании: «Меньше месяца осталось. Надо взять в кладовой мышьяку и отравиться»
Хелга: natti Очень нравится, как речка по камушкам. Жду продолжения! natti пишет: да, несомненно, бедняга очень мил, но имеет один существенный недостаток – он не Владимир! Самый существенный недостаток! Бедняжка Александрина, угораздило же ее влюбиться в того коварного Владимира.
natti: Вот продолжение. Вторая часть. Проводили жениха со свахами. Тётушка велела подавать обед. Папенька за обедом был весел, шутил с Полинькой, Надинькой и Сонечкой, и не обращал внимания на тётушку, хотя та сидела надутая. После обеда Зинаида Максимовна заявила, что ей неможется, и заперлась в своей комнате. Это было более чем кстати. Александрина отправилась на кухню, сделала распоряжения повару насчёт ужина, сама выдала ему из кладовой всё необходимое и тоже удалилась отдыхать после пережитых волнений. Расстегивала пуговки на платье, а пальцы дрожали – в кармане, завёрнутый в клочок бумажки, лежал белый порошок. - Свадьбу назначили на Масленицу. Жизнь кончена. Ангел мой, свет мой, любовь моя, Владимир! Прости и прощай! Серебряный глазетовый гроб, венчальное платье и фата с флёрдоранжем, свечи, скорбные лица – всё это промелькнуло перед глазами и вдруг заслонилось фигурой Константина Оляпкина. - А ведь он, чего доброго, станет плакать на похоронах и наденет на рукав парадного мундира чёрную креповую повязку... Чувство, похожее на нежность к робкому юноше, шевельнулось в груди, но сразу сменилось досадой и неприязнью – его-то что принуждает: амбиции, честолюбие или всё-таки любовь? Зачем он старается встать между ней и Владимиром? Александрина неловко стянула платье, распустила шнуровку корсета и, сев за туалетный столик перед зеркалом, скользнула взглядом по собственному отражению. Бледна, холодна – мраморная надгробная статуя, а не невеста! Рубашка сползла с гладких, округлых плеч. Александрина зябко поёжилась и замерла, вспомнив страстные поцелуи Владимира. - Господи, можно ли забыть его! В ту же минуту в спальню заглянула тётушка. Прямо с порога Зинаида Максимовна запричитала: «Ягодка ты моя! Красавица наша писаная, невестушка распрекрасная». Старушка забыла на время досаду, её распирала гордость – вторая племянница просватана. У братца Афанасия Максимовича семеро детей – пять дочерей и два сына. Сыновья учатся в Горном институте в Петербурге, выйдут горными инженерами. И дочерей, одну за другой, отдают замуж за инженеров. Это ли не счастье! Резво подбежав к племяннице, тётушка, от полноты чувства крепко обняла её и звонко чмокнула в темечко: «Душенька ты моя, радость! Личико твоё беленькое, косынька до пояса. Всякому лестна такая невеста!» Александрина недовольно поморщилась и повела плечами, освобождаясь из объятий. Зинаида Максимовна не заметила неудовольствия племянницы. Прибрала брошенное платье и принялась взбивать подушки на постели, а сама тараторила без умолку: - Но какова, ангел ты мой, эта Анна Павловна!? Что это за манера вмешиваться в чужую семью? О тебе, мой свет, кажется, есть, кому позаботиться. Нет, родную тётку не спросила! Гордится больно, что дочь генерала, что её дочери учатся в Петербурге, в Патриотическом институте. Конечно, мы из приказных, но ведь братец мой, твой батюшка – полковник! И как это теперь все гордятся и чеченятся чинами! И губернаторша-немка нос дерёт и молодые дамы. Та же Орловская или другую возьми – и в пансионах они учились, и в Смольном институте, и по-французски говорят. Александрина рассеянно слушала жалобы на то, что ранее никто и не думал делиться на классы, а теперь вот Анна Павловна – дама первого класса, а тётушка Зинаида, не будь её брат полковником и горным начальником, оказалась бы в третьем, а с третьим классом нынче никто не считается. Это положение вещей совсем не удивительно. Да, ещё пять лет назад в городе была другая картина, и все горные офицеры и чиновники, вплоть до шихтмейстеров, составляли единую дружную семью, но после реформы всё изменилось. Офицеры получили общие с военными чины, стали называться инженерами и совершенно обособились от всех прочих. Горные чиновники вдруг стали людьми второго сорта, и в приличное общество допускались по строгому разбору, а шихтмейстеров, вообще, унизили до положения нижних чинов. – О! Анна Павловна преотлично мне показала, что не считает за человека! – горячилась тётушка, укладывая племянницу в постель и укрывая её одеялом. – Ох, она и лиса! Так и вертит хвостом перед братцем! Александрина отвернулась, не желая вступать в разговор. Тётушка осеклась, вздохнула: «Благослови, господь». Вышла и тихонько прикрыла дверь. Александрина закусила уголок подушки и затряслась от беззвучных рыданий: «Отравиться? Сейчас умереть? Гореть в аду? Страшно, страшно! А уж в петлю, как экзекуторша, у неё и вовсе духу не достанет. Вот если бы летом! Пошла бы гулять на Ивановскую гору, встала на самый край обрыва, посмотрела на леса за Обью, на облака – голова бы закружилась и…» Цветными картинками в сознании промелькнул полузабытый пикник на горе. Как же весело прошло лето!
Юлия: natti Очень мило! Александрина барышня чувствительная, но и характер у нее есть. Думаю, она еще покажет себя. Успехов! Жду продолжения.
Хелга: natti Спасибо за продолжение. Юлия пишет: Александрина барышня чувствительная, но и характер у нее есть. И ироничная немного, что тоже неплохо для выживания. Так показалось.
natti: Спасибо Вам, дамы, что читаете. Вот ещё кусочек: описание места действия. условно, часть 3 Ивановская гора – любимое место для прогулок местного beau monde. Она, словно мохнатый медведь, прилегла между Обью, заводским прудом и речкой Барнаулкой. С загорбка этого медведя город и завод видно, как на ладони. Действительно, прямо посреди города, окутывая местность ядовитым дымом, коптят небо двадцать четыре заводские трубы. С горы очень приятно рассматривать завод – красивые здания с колоннами, немного похожие на античные храмы, и заводской двор с холмами из руды и древесного угля. В печах тут плавится серебро, золото и медь. За храмом-заводом видна плотина с павильонами и кленовой аллеей. На плотине шумят водяные колеса, их крутит речка Барнаулка. За плотиной – чаша пруда. Далее вдоль заводского двора протянулась Петропавловская улица. Одним концом она упирается в площадь с обелиском в честь столетия горного дела на Алтае, а другим – в Соборную площадь с Петропавловским собором. На площади с обелиском красуются новые каменные здания, украшенные греческими портиками: двухэтажный горный госпиталь и горное правление. На Соборной площади углом стоит дом горного начальника – деревянный, одноэтажный домище в четырнадцать комнат. Вместе с флигелями он занимает всю юго-западную сторону площади. А дальше – офицерская Иркутская улица. Одноэтажные деревянные домики под железными и тесовыми крышами выстроились по линейке. С первого взгляда заметно – к строительству города руку приложил учёный архитектор. Погожим июньским днём Александрина, в компании своей подруги, Юлии Геллер, её брата и его приятеля, прапорщика горного батальона, разглядывала город и завод в подзорную трубку. Компания устроилась на горе, у ограды кладбища возле Иоанновской церкви.
natti: Попытка №2 Описание места действия. Первая попытка явно не удалась. Ивановская гора – любимое место для прогулок местного beau monde, она, словно мохнатый медведь, прилегла между Обью, заводским прудом и речкой Барнаулкой. С загорбка этого медведя город и завод видно, как на ладони. Особенно интересен завод – красивые здания с колоннами немного похожи на античные храмы. В печах тут плавится серебро, золото и медь. На заводском дворе прилежно трудится человеческий муравейник. Здесь толпится множество крестьянских подвод с рудой и древесным углем. Одни телеги ждут своего часа у важни – взвесить привезённый груз, другие направляются с поклажей к печам, а с третьих сбрасывают руду и уголь прямо посреди заводского двора, сооружая высокие курганы и аккуратные холмики. Для храма-завода на Барнаулке построена высокая плотина с павильонами и кленовой аллеей. Река вертит водяные колеса, приводит в движение заводские механизмы. Ни днём, ни ночью не умолкает шум воды, грохот молотов. И, что не особенно приятно, прямо посреди города, окутывая местность ядовитым дымом, коптят небо двадцать четыре заводские трубы. Чуть далее, вдоль заводского двора, протянулась главная городская улица – Петропавловская. Юго-западным концом она упирается в площадь с обелиском в честь столетия горного дела на Алтае, а северо-восточным – в Соборную площадь с Петропавловским собором. На площади с обелиском красуются новые каменные здания, украшенные античными портиками: двухэтажный горный госпиталь и горное правление. На Соборной площади, углом на Петропавловскую улицу, стоит дом горного начальника – деревянный, одноэтажный домище в четырнадцать комнат. Вместе с флигелями он занимает всю юго-западную сторону площади. За Петропавловской видна офицерская Иркутская улица. Одноэтажные деревянные домики под железными и тесовыми крышами выстроились по линейке. С первого взгляда заметно – к строительству города руку приложил учёный архитектор. Погожим июньским днём Александрина и её любимая подруга, Юлия Геллер, семнадцатилетняя дочка доктора, любовались городом и заводом, разглядывая его в подзорную трубку. Вместе с девицами этому увлекательному занятию предавались два молодых человека: брат Юлии, практикант, инженер-поручик Иван Геллер и его приятель, конопатый мальчик Васенька – прапорщик горного батальона, которому и принадлежал оптический прибор. Компания устроилась на горе, у ограды кладбища при Иоанновской церкви. За спиной у молодых людей, на противоположной стороне кладбища, за деревьями, едва виднелась ажурная деревянная беседка. Там от летнего зноя отдыхали тётушка Зинаида Максимовна, Анна Павловна и докторша Геллер. Дамы созерцали могучую реку, мирно играющую солнечными зайчиками, бескрайние леса, тающие у горизонта в голубой дымке, и беседовали о соленьях и вареньях. В стороне, под деревьями, стояли тарантасы, и сытые лошади нехотя пощипывали травку. Александрине и Юлии наскучили дамские разговоры, романтические барышни отправились бродить среди могильных плит и крестов и наткнулись на Ивана и Васеньку. Те с упоением изучали округу посредством подзорной трубки. Видеть вблизи далёкие предметы оказалось невероятно весело. Чего стоили два кота, которые спали на воротах, свесив лапы, или кухарка, которая тайком пила молоко из крынки. Но особый восторг вызвала муштровка солдат горного батальона на Соборной. Юный Васенька просто помирал от смеха, наблюдая за своими товарищами – они усиленно готовились к параду в день царского тезоименитства, а его-то отрядили с командой в кирпичные склады, грузить кирпич на подводы. - Посмотрите! – воскликнул мальчик, передавая трубку Александрине. – Полковник наш на плацу. Кулаками не машет, не ругается. Это он нового поручика боится. Воротынцева. Того, что из Петербурга. - Зачем же полковнику поручиков бояться? – удивилась Александрина. - Ах, вы не знаете. Это целая история. – И Васенька с удовольствием пересказал анекдот о полковнике. Дело в том, что поручик Воротынцев, только что переведённый в горный батальон, ранним утром явился на квартиру полковника, для рапорта о своём прибытии, и случайно застал своего командира в халате и ночном колпаке. Мало того, полковник шествовал по двору с полной пригоршней свежих куриных яиц. - Да. Так опростоволоситься перед поручиком весьма неприятно и обидно – заметил Иван. – Тем более перед столичной штучкой. - Тем более, что у этой столичной штучки крёстный – князь Горчаков! – добавил кровожадный Васенька. - Бедняжка – вздохнула Юлия, и все засмеялись.
Хелга: natti Описание очень атмосферное, картинка перед глазами. И новые герои явились, что-то будет?
полная версия страницы