Форум » Опросы и обсуждения » Литературная игра: "По ассоциации" - 16 » Ответить
Литературная игра: "По ассоциации" - 16
Wega: Любители всех жанров поэзии! Предлагается вашему вниманию литературная игра: к приведённому стихотворному тексту подобрать и привести новый, ассоциативно как- либо связанный с уже приведённым. Например. Кто-либо написал: Мы говорим не штормы, а штормА, Слова выходят коротки и смачны! ВетрА, не ветры сводят нас с ума, Из палуб выкорчёвывая мачты! (В.Высоцкий) Возможен ответ: А ну-ка песню нам пропой, весёлый ветер, Весёлый ветер, весёлый ветер! Моря и горы ты облазил все на свете И все на свете песенки слыхал! Ответить можно так: Легко на сердце от песни весёлой, Она скучать не даёт никогда! И любят песню деревни и сёла, И любят песню большие города!
Luiza: мариета пишет: На ясном небе вспыхнет вдруг комета – И он родится, явится на свет, ПОРТРЕТ МУЖЧИНЫ Его глаза - подземные озера, Покинутые царские чертоги. Отмечен знаком высшего позора, Он никогда не говорит о Боге. Его уста - пурпуровая рана От лезвия, пропитанного ядом; Печальные, сомкнувшиеся рано, Они зовут к непознанным усладам. И руки - бледный мрамор полнолуний, В них ужасы неснятого проклятья, Они ласкали девушек-колдуний И ведали кровавые распятья. Ему в веках достался странный жребий - Служить мечтой убийцы и поэта, Быть может, как родился он - на небе Кровавая растаяла комета. В его душе столетние обиды, В его душе печали без названья. На все сады Мадонны и Киприды Не променяет он воспоминанья. Он злобен, но не злобой святотатца, И нежен цвет его атласной кожи. Он может улыбаться и смеяться, Но плакать... плакать больше он не может. Н. Гумилев
Молли: Luiza пишет: Его глаза Сонет 130 Ее глаза на звезды не похожи, Нельзя уста кораллами назвать, Не белоснежна плеч открытых кожа, И черной проволокой вьется прядь. С дамасской розой, алой или белой, Нельзя сравнить оттенок этих щек. А тело пахнет так, как пахнет тело, Не как фиалки нежный лепесток. Ты не найдешь в ней совершенных линий, Особенного света на челе. Не знаю я, как шествуют богини, Но милая ступает по земле. И все ж она уступит тем едва ли, Кого в сравненьях пышных оболгали. У. Шекспир. Перевод С.Я. Маршака.
Икс: Молли пишет: Ее глаза на звезды не похожи РОНДЕЛЬ Так много лет с начала бытия Что боги слали нам? Что ведал я С моей любимой? Зла и страха след, И горечь ядовитого ручья, И счастье-флюгер, и недвижность бед Так много лет. Что сделали с любимою моей? Но кто же нам поведает о ней? Кто радостный иль грустный даст ответ? Не надо слез - не лился их ручей Из глаз, чей взор милей, чем звездный свет, Так много лет. Но пусть бежит прощальных слез поток От вежд белей, чем белый лепесток, Скрывающих очей лазурный цвет, О том, кто с нею был суров, жесток, О том, с кем счастья не было и нет Так много лет. А.Ч. Суинберн. Перевод В. Рогова.
Wega: Икс пишет: Скрывающих очей лазурный цвет, Цвет небесный, синий цвет Полюбил я с малых лет. В детстве он мне означал Синеву иных начал. И теперь, когда достиг Я вершины дней своих, В жертву остальным цветам Голубого не отдам. Он прекрасен без прекрас,- Это цвет любимых глаз, Это взгляд бездонный твой, Опаленный синевой. Это цвет моей мечты, Это краска высоты, В этот голубой раствор Погружен земной простор. Это легкий переход В неизвестность от забот И от плачущих родных На похоронах твоих, Это синий негустой Иней над моей плитой, Это сизый зимний дым Мглы над именем моим. Бараташвили в переводе Пастернака.
Молли: Wega пишет: Это синий негустой Иней Иней На рассвете, в сумерках ледовых, Хор берез был выше и туманней. И стояла роща, как Людовик, - В сизых буклях изморози ранней. Но опять, за далями пустыми, Красное, как будто после бури, Встало солнце с мыслью о пустыне В раскаленно-грезящем прищуре. По коре взбирался, укреплялся На ветвях его огонь раскосый, И кудрявый иней выпрямлялся, Делался водой простоволосой. Иней таял, даже не стараясь Удержаться в легкой сетке чащи, Уменьшаясь, точно белый страус, Отвернувшийся и уходящий. Новелла Матвеева
Luiza: Молли пишет: На рассвете, в сумерках ледовых Просыпаться на рассвете Оттого, что радость душит, И глядеть в окно каюты На зеленую волну, Иль на палубе в ненастье, В мех закутавшись пушистый, Слушать, как стучит машина, И не думать ни о чем, Но, предчувствуя свиданье С тем, кто стал моей звездою, От соленых брызг и ветра С каждым часом молодеть. А. Ахматова
Икс: Luiza пишет: на палубе в ненастье Серые глаза - рассвет, Пароходная сирена, Дождь, разлука, серый след За бортом бегущей пены. Чёрные глаза - жара, В море сонных звезд скольженье, И у борта до утра поцелуев отраженье. Синие глаза - луна, Вальса белое молчанье, Ежедневная стена Неизбежного прощанья. Карие глаза - песок, Осень, волчья степь, охота, Скачка, вся на волосок От паденья и полёта. Нет, я не судья для них, Просто без суждений вздорных Я четырежды должник Синих, серых, карих, черных. Как четыре стороны Одного того же света, Я люблю - в том нет вины - Все четыре этих цвета. Р. Киплинг. Перевод К. Симонова.
Молли: Икс пишет: Серые глаза, Чёрные глаза, Синие глаза, Карие глаза ПОРТРЕТ Любите живопись, поэты! Лишь ей, единственной, дано Души изменчивой приметы Переносить на полотно. Ты помнишь, как из тьмы былого, Едва закутана в атлас, С портрета Рокотова снова Смотрела Струйская на нас? Ее глаза - как два тумана, Полуулыбка, полуплач, Ее глаза - как два обмана, Покрытых мглою неудач. Соединенье двух загадок, Полувосторг, полуиспуг, Безумной нежности припадок, Предвосхищенье смертных мук. Когда потемки наступают И приближается гроза, Со дна души моей мерцают Ее прекрасные глаза. Николай Заболоцкий
Wega: Молли пишет: Ее глаза ЕЁ ГЛАЗА Она мила — скажу меж нами — Придворных витязей гроза, И можно с южными звездами Сравнить, особенно стихами, Ее черкесские глаза, Она владеет ими смело, Они горят огня живей; Но, сам признайся, то ли дело Глаза Олениной моей! Какой задумчивый в них гений, И сколько детской простоты, И сколько томных выражений, И сколько неги и мечты!.. Потупит их с улыбкой Леля — В них скромных граций торжество; Поднимет — ангел Рафаэля Так созерцает божество. А.Пушкин
Luiza: Wega пишет: Какой задумчивый в них гений, И сколько детской простоты, И сколько томных выражений, И сколько неги и мечты!.. Зачем приходишь ты ко мне Во сне? Зачем печален свет очей Твоих прекрасных Ясных Очей студёных, как ручей? О чём молчишь и почему? Какой укор и стон страданья, Какое тщетное желанье В губах, как зарево зарницы Рождается, чтоб снова скрыться Во тьму? Зачем являешься ко мне Во сне? Мной наяву пренебрегала Живое сердце разорвала А стон страданья в тишине Ты добывала не в струне - Во мне. Ты наяву пройдёшь при Встрече - Я обойдён и не замечен, А мой поклон – он свысока Не удостоен и кивка, Хоть знаю я – ты знаешь точно, Что, как безумия приходы, Мои мучительные ночи, И изувеченные годы, Любовь, тоска моя во сне, И песня – корчатся на дне. Но – нет! Звезда моя, являйся мне Хотя б во сне! А в жизни мне весь век Тужить - Не жить! Так пусть же сердце, что в тревоге, Как жемчуг в грязи на дороге, Тускнеет, меркнет, сносит гнёт, - Во сне, пускай. получит случай Ожить (хоть души в горе лучше) .. Чуть отойди дыша, душа, Коснись, как чуда золотого , Простого счастья молодого, Сняв с вожделения оковы, Греша! И. Франко (пер. В. Колот)
Wega: Luiza пишет: стон страданья, Шел я по улице, горем убитый. Юность моя, как печальная ночь, Бледным лучом упадала на плиты, Гасла, плелась, и шарахалась прочь. Горькие думы - лохмотья печалей - Нагло просили на чай, на ночлег, И пропадали средь уличных далей, За вереницей зловонных телег. Господи боже! Уж утро клубится, Где, да и как этот день проживу?.. Узкие окна. За ними - девица. Тонкие пальцы легли на канву. Локоны пали на нежные ткани - Верно, работала ночь напролет... Щеки бледны от бессонных мечтаний, И замирающий голос поет: "Что' я сумела, когда полюбила? Бросила мать и ушла от отца... Вот я с тобою, мой милый, мой милый... Перстень-Страданье нам свяжет сердца. Что' я могу? Своей алой кровью Нежность мою для тебя украшать... Верностью женской, вечной любовью Перстень-Страданье тебе сковать". А.Блок
мариета: Wega пишет: Узкие окна. За ними - девица. Тонкие пальцы легли на канву. ЖДИ, ПЕНЕЛОПА Рассвет… или закат?.. Скорее солнце на закате выйдет из моря, чем надежды догорят... Ты проводила тысячу отплытий и возвращений встретила - одна… А ветер иссушал глаза, и пальцы, вздыхая, робко трогала волна - как он, и своенравна, и нежна, моля простить за вечного скитальца… Ты помнишь - улетали корабли, туманы обнимая парусами, под песни… Что за боги вас несли, чего искали вы, кого бросали, сомнения забыв, ладоням волн свои вверяя жизни - капля к капле, соль к соли, буйство к буйству!… Пел Эол, что расставанье - меньшее из зол, ничтожная цена побед, - не так ли?.. Не так… Давно и мысль, и вздох, и взгляд слились в полоске горизонта… Сколько еще рассветов поглотит закат, сокрыв земель покинутых осколки, и душ ополовиненных изрежет, и разрастется холодом в груди… Молчи… Возврат - куда-то - неизбежен. И он придет, перечеркнув небрежно лет пустоту. Жди, Пенелопа, жди… Алекс Фо http://www.grafomanov.net/poems/view_poem/132567/
Wega: мариета пишет: поглотит закат, Гаснут красные крылья заката, Тихо дремлют в тумане плетни. Не тоскуй, моя белая хата, Что опять мы одни и одни. Чистит месяц в соломенной крыше Обоймленные синью рога. Не пошел я за ней и не вышел Провожать за глухие стога. Знаю, годы тревогу заглушат. Эта боль, как и годы, пройдет. И уста, и невинную душу Для другого она бережет. Не силен тот, кто радости просит, Только гордые в силе живут. А другой изомнет и забросит, Как изъеденный сырью хомут. Не с тоски я судьбы поджидаю, Будет злобно крутить пороша. И придет она к нашему краю Обогреть своего малыша. Снимет шубу и шали развяжет, Примостится со мной у огня. И спокойно и ласково скажет, Что ребенок похож на меня. С.Есенин.
Икс: Wega пишет: Гаснут красные крылья заката, Когда любимая покинула меня, На небесах померкло солнце - светоч дня. И так измучили меня воспоминанья, Так думы черные терзали мне сознанье, Что дьявола тогда призвал я, и ко мне Явился он потолковать наедине. "Ты видишь, - я сказал, - от слёз опухли веки, Я плачу, я не сплю, погублен я навеки. И если ты свою здесь не проявишь власть, Не сможешь мне вернуть моей любимой страсть, То сочинять стихи я брошу непременно, От песен откажусь, забуду кубок пенный, Засяду за Коран, и будешь видеть ты, Как я сижу за ним с утра до темноты. Молиться я начну, поститься честь по чести, И будет на уме одно лишь благочестье..." Вот что я дьяволу сказал. Прошло три дня - Моя любимая пришла обнять меня. Абу Нувас. Перевод М. Кудинова
Wega: Икс пишет: Засяду за Коран Клянусь четой и нечетой, Клянусь мечом и правой битвой, Клянуся утренней звездой, Клянусь вечернею молитвой: Нет, не покинул я тебя. Кого же в сень успокоенья Я ввел, главу его любя, И скрыл от зоркого гоненья? Не я ль в день жажды напоил Тебя пустынными водами? Не я ль язык твой одарил Могучей властью над умами? Мужайся ж, презирай обман, Стезею правды бодро следуй, Люби сирот, и мой Коран Дрожащей твари проповедуй. А.Пушкин
Молли: Wega пишет: Клянусь мечом и правой битвой, Клятва Клинок остер, рука тверда, закалена в бореньи грудь. Рубить врага, громить врага — таков мой справедливый путь? Пока враги родной страны в крови не лягут, присмирев, Я не вложу меча в ножны, не усыплю свой правый гнев. Иду вперед! Моей спины врагам не увидать в бою: Чем больше их передо мной, тем им грознее: предстаю. А если в схватке дрогну я, пусть не зовут меня «джигит» — Опасностям наперерез, подобно льву, душа спешит. Лишь в гуще боя для бойца достойнейшее место есть. Клянусь — сквозь горы и леса я пронесу святую месть! Я клятву дал, я знамя взял, мой красный стяг, со мною будь! Рубить врага, громить врага — таков мой справедливый путь! Мажит Гафури
мариета: Молли пишет: Я не вложу меча в ножны, Война приснилась как-то ночью мне, На ту войну мадьяр позвали; И меч в крови носили по стране — Как древний знак передавали. Вставали все, увидев этот меч, Была пусть капля крови в жилах; Не денег звон, как плату, нам беречь — Бесценный цвет свободы платой был нам. Как раз тот день был нашей свадьбы днем. Что нашей свадьбы, девочка, короче? За родину чтоб пасть мне под огнем, Ушел я в полночь первой ночи. В день свадьбы, девочка, уйти на смерть, — Да, правда, это жребий страшный! Но грянет бой, и я уйду, поверь, Как я ушел во сне вчерашнем. Шандор Петефи
Luiza: мариета пишет: это жребий страшный! Odi et amo. Catullus * Да, можно любить, ненавидя, Любить с омраченной душой, С последним проклятием видя Последнее счастье - в одной! О, слишком жестокие губы, О, лживый, приманчивый взор, Весь облик, и нежный и грубый, Влекущий, как тьма, разговор! Кто магию сумрачной власти В ее приближения влил? Кто ядом мучительной страсти Объятья ее напоил? Хочу проклинать, но невольно О ласках привычных молю. Мне страшно, мне душно, мне больно... Но я повторяю: люблю! Читаю в насмешливом взоре Обман, и притворство, и торг... Но есть упоенье в позоре И есть в униженьи восторг! Когда поцелуи во мраке Вонзают в меня лезвие, Я, как Одиссей о Итаке, Мечтаю о днях без нее. Но лишь Калипсо я покинул, Тоскую опять об одной. О горе мне! жребий я вынул, Означенный черной чертой! _________________________________ * Ненавижу и люблю (лат.). - Катулл. В. Брюсов
Молли: Luiza пишет: Я, как Одиссей о Итаке, «Одиссей Телемаку» Мой Телемак, Троянская война окончена. Кто победил — не помню. Должно быть, греки: столько мертвецов вне дома бросить могут только греки... И все-таки ведущая домой дорога оказалась слишком длинной, как будто Посейдон, пока мы там теряли время, растянул пространство. Мне неизвестно, где я нахожусь, что предо мной. Какой-то грязный остров, кусты, постройки, хрюканье свиней, заросший сад, какая-то царица, трава да камни... Милый Телемак, все острова похожи друг на друга, когда так долго странствуешь, и мозг уже сбивается, считая волны, глаз, засоренный горизонтом, плачет, и водяное мясо застит слух. Не помню я, чем кончилась война, и сколько лет тебе сейчас, не помню. Расти большой, мой Телемак, расти. Лишь боги знают, свидимся ли снова. Ты и сейчас уже не тот младенец, перед которым я сдержал быков. Когда б не Паламед, мы жили вместе. Но, может быть, и прав он: без меня ты от страстей Эдиповых избавлен, и сны твои, мой Телемак, безгрешны (Б., II: 301)1 . Иосиф Бродский
Шла Мимо: Молли пишет: Мой Телемак, Троянская война окончена. НИКОЛАЙ ГУМИЛЕВ ИЗБИЕНИЕ ЖЕНИХОВ Только над городом месяц двурогий Остро прорезал вечернюю мглу, Встал Одиссей на высоком пороге, В грудь Антиноя он бросил стрелу. Чаша упала из рук Антиноя, Очи окутал кровавый туман, Легкая дрожь… и не стало героя, Лучшего юноши греческих стран. Схвачены ужасом, встали другие, Робко хватаясь за щит и за меч. Тщетно! Уверены стрелы стальные, Злобно-насмешлива царская речь: «Что же, князья знаменитой Итаки, Что не спешите вы встретить царя, Жертвенной кровью священные знаки Запечатлеть у его алтаря? Вы истребляли под грохот тимпанов Все, что мне было богами дано, Тучных быков, круторогих баранов, С кипрских холмов золотое вино. Льстивые речи шептать Пенелопе, Ночью ласкать похотливых рабынь — Слаще, чем биться под музыку копий, Плавать над ужасом водных пустынь! Что обо мне говорить вы могли бы? — Он никогда не вернется домой, Труп его съели безглазые рыбы В самой бездонной пучине морской. — Как? Вы хотите платить за обиды? Ваши дворцы предлагаете мне? Я бы не принял и всей Атлантиды, Всех городов, погребенных на дне! Звонко поют окрыленные стрелы, Мерно блестит угрожающий меч, Все вы, князья, и трусливый и смелый, Белою грудой готовитесь лечь. Вот Евримах, низкорослый и тучный, Бледен… бледнее он мраморных стен, В ужасе бьется, как овод докучный, Юною девой захваченный в плен. Вот Антином… разъяренные взгляды… Сам он громаден и грузен, как слон, Был бы он первым героем Эллады, Если бы с нами отплыл в Илион. Падают, падают тигры и лани И никогда не поднимутся вновь. Что это? Брошены красные ткани, Или, дымясь, растекается кровь? Ну, собирайся со мною в дорогу, Юноша светлый, мой сын Телемах! Надо служить беспощадному богу, Богу Тревоги на черных путях. Снова полюбим влекущую даль мы И золотой от луны горизонт, Снова увидим священные пальмы И опененный, клокочущий Понт. Пусть незапятнано ложе царицы, — Грешные к ней прикасались мечты. Чайки белей и невинней зарницы Темной и страшной ее красоты».
полная версия страницы