Форум » Произведения в соавторстве » Гвоздь - 1 (Дева и пират) » Ответить
Гвоздь - 1 (Дева и пират)
apropos: Авторы: Хелга, apropos Жанр: роман Название: Гвоздь и подкова Романтическая история, случившаяся в Англии во времена правления Генриха VIII Читатели, как и их отклики - с критикой или без оной, с обсуждениями, дискуссиями, вопросами и прочим, что хочется высказать в этой теме, - авторами радостно приветствуются. Главы на сайте: http://apropospage.ru/zabava/nail-horseshoe/nh_1.html 1. Агнесс - миссис Пекок, вдова Джеймса Пекока - сопровождающая дама, 32-х лет 2. Роджер Ньютон - сын соседа - молчел лет 20-ти 3. Джон Потингтон - арендатор - тихий мужичонка лет сорока 4. Сэр Генри Балмер - дядя Мод в Лондоне - лет 35-40 5. Сестра дяди - Джоанна Уиклиф, вдова сэра Уильяма Уиклифа, урожденная Балмер. Лет сорока. 6. Брат 7. Приятель - сэр Лоуренс Финч 8. Папа девы - сэр Уильям Балмер из Боскума Мод и Кардоне
Хелга: Наваяла продолжение, но все сыро и приблизительно... Кардоне ехал впереди эскорта, отправив Бертуччио замыкать его. Охрана невелика, но он уповал на то, что стрела редко попадает в одно и то же место, а сова-сипуха, что хрипло известила о своем неизменном присутствии жаждала не крови младенцев, а всего лишь пару-тройку мышей, что попрятались по лесным норам. Кардоне бывал в этих местах очень давно, с тех пор прошло больше десяти лет, но для дорог, проложенных еще римлянами, этот срок был равен мгновению. По его расчетам поворот в сторону Лоуда должен быть где-то неподалеку, хотя память и ночь вполне могли подвести его. Хоть бы луна – божий светильник не подвела! Он оглянулся – леди ехала позади него, понурившись, словно засыпала от усталости и пережитого. Ее кобыла, гнедой масти с тонкой светлой проточиной на морде, дорогая, арабских кровей, определил Кардоне, шагала, покачивая головой, словно укачивая хозяйку. Повозка, тяжело поскрипывая колесами, тянулась следом, за ней – целая кавалькада лошадей всех мастей. «Разжились лошадьми, можно продать в Кембридже, – усмехнувшись, подумал Кардоне – Хоть какая-то выгода со всего этого дела». Не ко времени задумавшись о выгоде, Корбридже, покинутом не по своей воле Эйдоне, стене Адриана и превратностях судьбы, Кардоне чуть не пропустил поворот, лишь каким-то чутьем поняв, что проехал его. Он развернул рыжего и махнул рукой, подавая знак, что пора сворачивать на боковую дорогу, что угадывалась светлой полосой между темными стволами дубов. Монастырь Англси, вернее то, что от него осталось после деятельности комиссаров, вооруженных королевским указом о выявлении "имеющихся грехов, порочного и мерзкого образа жизни" монастырских клириков, располагался в деревне Лоуд, и своим видом скорее напоминал сельский дом, чем обитель слуг Божиих. Основали его монахи – августинцы в те далекие времена, когда страной правил сын великого нормандца Вильгельма Генрих Боклерк, Первый, тот самый, что сгноил в застенках родного брата, потерял в морской пучине сына и наследника и всю жизнь имел пристрастие к наукам. Соскочив с рыжего возле внушительного вида ворот, Кардоне стукнул тяжелым кольцом, раз, второй, третий… Ждать пришлось довольно долго, пока не открылось небольшое окошко, в котором показалось заспанное лицо пожилого привратника. – Кто вы, и куда держите путь? – с опаской поинтересовался он, с трудом сдерживая зевок. – Ужели в обители не принимают попавших в беду странников? – спросил Кардоне. Леди, подъехавшая к воротам, взволнованно спросила: – Как, что, они не откроют нам? Не примут нас? – Не волнуйтесь, леди, откроют, – бросил Кардоне. «Неужели женщине так необходимо задавать глупые вопросы?» – Вы попали в беду? – спросил привратник. – У нас раненые и… убитые! На нас напали разбойники, на дороге! – взволнованно заговорила девушка. – Мадам, – начал было Кардоне, но замолчал, решив, что сказано уже достаточно. – Я скажу отцу Брайану, – сообщил привратник и закрыл окошко. Через некоторое время загремели засовы, и ворота со скрипом отворились, пропуская путников и повозку в небольшой двор, мощеный круглым камнем. Отец Брайан, высокий худощавый человек, подошел к Кардоне. – Да благословит Господь вас и ваших попутчиков, сэр… Что привело вас в нашу обитель пред рассветом? Кардоне склонил голову в коротком поклоне. – Святой отец, моим попутчики, осмелившимся путешествовать ночью, пришлось обороняться от разбойных людей, которые жестоко атаковали их, но перевес оказался на нашей стороне и сейчас нападавшие лежат на дороге в миле от поворота на Лоуд… И с нами есть погибшие. Сколько их, леди? – обернулся он к девушке, которая с помощью Бертуччио спустилась со своей гнедой арабки. – Двое, – ответила она и, отвернувшись от него, обратилась с приветствием к отцу Брайану. – Благослови и вас господь, леди. Да, на наших дорогах неспокойно, вот не далее, как на прошлой неделе, напали на путников, кажется, в том самом месте, – сказал монах. – И прежде мы принимали и лечили раненых и больных, но ныне мы разорены по вине… – он вздохнул, оборвав себя на полуслове, и продолжил иным, смиренным, тоном: – В обители осталось всего лишь пятеро братьев, да отец-настоятель, аббат Доусон. Мы не можем принять ваших раненых, у нас даже негде их разместить, вам лучше ехать в город… Мы здесь уже не хозяева, доживаем последние дни. Но предать земле убитых – наш долг. Я подниму братьев… – Благодарю вас, святой отец, я не останусь в долгу, у меня есть, чем заплатить… помочь вам, – взволнованно заговорила девушка. Кардоне промолчал, слушая ее с каким-то странным удовольствием. Она впервые заговорила при нем в полный голос, который оказался мягким и глубоким, грудным, словно воркование голубицы. Вскоре отец Брайан поднял своих братьев, и те, в сопровождении весьма недовольного Бертуччио отправились на дорогу за телами разбойников. Отец Брайан умело перевязал рану Роджера, посетовав, что может сделать большего для несчастного парня. Оставаться в разоренной обители не было смысла, жизнь Роджера зависела от того, как быстро путники приедут в Кембридж и найдут врача. Когда эскорт вновь оказался на дороге, ведущей к городу, на востоке над лесом разлился первый предутренний свет, луна таяла, словно, выполнив свое ночное дело, уходила на покой. Кардоне вновь обогнал повозку и ехал впереди, ему вдруг невыносимо захотелось спать и все мысли направились в сторону уже недалекого города, где он свалится на кровать в первой попавшейся по дороге гостинице. Из полусонного состояния его вывел топот копыт и грудной голос: леди на своей гнедой арабке догнала и поравнялась с ним.
apropos: Хелга Чудным образом вплетена история в канву нашего исторического повествования... Как это у тебя здорово получается ... Ну а грубиян-Кардоне... Особый разговор... Деву не видит - только лошадь ея?
apropos: Тапки: Хелга пишет: – У нас раненые и… убитые! На нас напали разбойники, на дороге! – взволнованно заговорила девушка. Мне думается, по менталитету того времени дева не может перебивать мужчину, ежели он говорит. Женщина должна молчать, ага?)) Хелга пишет: Вскоре отец Брайан поднял своих братьев, и те, в сопровождении весьма недовольного Бертуччио отправились на дорогу за телами разбойников. А если им приписать телегу - мол, отправились на телеге - а то не оч. понятно - как они убитых в количестве пять штук дотащат. Хелга пишет: Отец Брайан умело перевязал рану Роджера, посетовав, что может сделать большего для несчастного парня. НЕ пропущено: ... что не может сделать большего Хелга пишет: жизнь Роджера зависела от того, как быстро путники приедут в Кембридж и найдут врача. Это уже скорее мысли Мод - Кардоне нет дела до какого-то слуги, ага? И мне кажется, им бы здесь и обсудить - поможет он деве с повозкой добраться до Кембриджа и т.д., ага? Или уедет, пока отец Брайан перевязывает раненого. Кстати, подумала, они могут расплатиться парой лошадей - лошади тогда наверняка дорого стоили)))
Хелга: apropos С тапками согласная, пошла перерабатывать. apropos пишет: Ну а грубиян-Кардоне... Особый разговор... Деву не видит - только лошадь ея? А что ему дева? Одни хлопоты на голову... А лошадь хороша!
Хелга: Дубль два, расширенный и с учетом... Кардоне ехал впереди эскорта, отправив Бертуччио замыкать его. Охрана невелика, но он уповал на то, что стрела редко попадает в одно и то же место, а сипуха, что вновь хрипло известила о своем неизменном присутствии, жаждала не крови младенцев, а всего лишь пару-тройку мышей, что попрятались по лесным норам. Кардоне бывал в этих местах очень давно, с тех пор прошло более десяти лет, но для дорог, проложенных еще римлянами, этот срок был равен мгновению. По его расчетам поворот в сторону Лоуда должен быть где-то недалеко, хотя память и ночь вполне могли подвести. Хоть бы луна – божий светильник не подвела! Он оглянулся – леди ехала позади него, понурившись, словно засыпала от усталости и пережитого. Ее кобыла, гнедой масти с тонкой светлой проточиной на морде, дорогая, арабских кровей, определил Кардоне, шагала, покачивая головой, словно укачивая хозяйку. «Хотелось бы знать, что мадам прятала там?» – подумал он, вспоминая, как девушка вдруг отправилась в гущу кустарников, растущих у дороги, прихватив с собой слугу с факелом. Поначалу Кардоне отвел глаза, решив, что леди удалилась по своим надобностям, но обратно она вернулась, неся с собой какой-то предмет, обернутый тканью. «Впрочем, какое мне дело? – оборвал себя он. – Возможно, убегая, схватила свои украшения, помады да кружева, как же женщине без них?» Он вновь оглянулся, окинув быстрым взглядом всадницу. Повозка, тяжело поскрипывая колесами, тянулась следом, за ней – целая кавалькада лошадей всех мастей. «Разжились лошадьми, можно продать в Кембридже, – усмехнувшись, подумал Кардоне – Хоть какая-то выгода со всего этого дела». Не ко времени задумавшись о выгоде, вспомнив о Корбридже, покинутом не по своей воле Эйдоне и превратностях судьбы, Кардоне чуть не пропустил поворот, лишь каким-то чутьем сообразив, что проехал его. Он развернул рыжего и махнул рукой, подавая знак, что пора сворачивать на боковую дорогу, которая светлой песчаной полосой угадывалась меж темными стволами дубов. Монастырь Англси, вернее то, что осталось от него после деятельности комиссаров, вооруженных королевским указом о выявлении "имеющихся грехов, порочного и мерзкого образа жизни" монастырских клириков, располагался в деревне Лоуд, и скорее напоминал сельский дом, чем обитель слуг Божиих. Основали его братья-августинцы в те далекие времена, когда страной правил сын великого нормандца Вильгельма Генрих Боклерк, тот самый, что всю жизнь имел пристрастие к наукам, сгноил в застенках родного брата, потерял в морской пучине сына и, как и ныне правящий его тезка, оказался без наследника. Спешившись возле внушительных для столь скромной обители ворот, Кардоне стукнул тяжелым кольцом, раз, другой, третий… Ждать пришлось довольно долго, пока не открылось небольшое окошко, в котором показалось заспанное лицо пожилого привратника. – Кто вы, и куда держите путь? – с опаской поинтересовался он, с трудом сдерживая зевок. – Ужели в обители не принимают попавших в беду странников? – сурово начал Кардоне. Леди, подъехавшая к воротам, взволнованно спросила: – Как, что, они не откроют нам? Не примут нас? – Не волнуйтесь, леди, откроют, – бросил Кардоне. «Неужели женщине так необходимо задавать глупые вопросы?» – Вы попали в беду? – в голосе сонного привратника все же зазвучали сочувственные ноты. – У нас раненые и убитые! – коротко объяснил Кардоне. – Я скажу отцу Брайану, – сообщил привратник и закрыл окошко. Через некоторое время загремели засовы, и ворота со скрипом отворились, пропуская путников и повозку в небольшой не мощенный двор. Отец Брайан, высокий худощавый человек, подошел к Кардоне. – Да благословит Господь вас и ваших попутчиков, сэр… Что привело вас в нашу обитель в столь поздний час? Кардоне склонил голову в коротком поклоне. – Святой отец, моим попутчикам, осмелившимся путешествовать ночью, пришлось обороняться от разбойных людей, что жестоко атаковали их, но перевес оказался на нашей стороне и сейчас нападавшие лежат на дороге в миле от поворота на Лоуд… И с нами есть раненые и погибшие… Сколько их, убитых, леди? – обернулся он к девушке, которая с помощью подоспевшего Бертуччио спустилась со своей гнедой арабки. – Двое, – ответила она и обратилась с приветствием к отцу Брайану. – Благослови и вас господь, леди. Да, на наших дорогах неспокойно, вот не далее, как на прошлой неделе, напали на путников, кажется, в том же самом месте, – сказал монах. – Но прежде мы принимали и лечили раненых и больных, но ныне разорены по вине… – он вздохнул, оборвав себя на полуслове, и продолжил иным, смиренным, тоном: – В обители осталось всего лишь пятеро братьев, да отец-настоятель, аббат Доусон, он тяжело болен. Мы не можем принять ваших раненых, у нас даже негде их разместить, вам лучше ехать в город… Мы здесь уже не хозяева, многие братья покинули нас в поисках иного крова, а мы из милости доживаем последние дни. Но предать земле убитых – наш долг. Я подниму братьев… – Благодарю вас, святой отец, я не останусь в долгу, у меня есть, чем заплатить… помочь вам, – взволнованно заговорила девушка. Кардоне промолчал, слушая ее с каким-то странным удовольствием. Она впервые заговорила при нем в полный голос, который оказался мягким и глубоким, грудным, словно воркование голубицы. Вскоре отец Брайан поднял монахов, те запрягли тяжелую открытую повозку и в сопровождении весьма недовольного своей ролью Бертуччио отправились за телами разбойников. Отец Брайан занялся Роджером, сетуя, что не может сделать для парня большего, чем перевязать его раны. Хозяйка эскорта присоединилась к нему. Джон Потингтон, и оставшийся монах переносили тела погибших слуг. Пока во дворе царила эта совсем не ночная суета, Кардоне устроился на каменной скамье возле ворот, чертыхаясь про себя по поводу вновь разболевшейся спины и утекающего времени. Оставаться в разоренной обители не было смысла, нужно было дождаться возвращения Берта и ехать прочь. Боль не уходила, и он подумал, что неплохо было бы сейчас покурить того чудного индейского зелья, которое дарило терпкий вкус, облегчение от боли и легкое кружение в голове, но все запасы были уничтожены еще по пути к родным берегам. Ему вдруг невыносимо захотелось спать, и вскоре все мысли направились в сторону недалекого, но чертовски недостижимого города, где он свалится на кровать в первой попавшейся на пути гостинице. Из полусонного состояния его вывел грудной женский голос: – Могу ли я попросить вас, сэр.. Помогите нам добраться до Кембриджа... Он взглянул в лицо юной женщины, обращенное к нему. В смутном предутреннем свете оно казалось совсем бледным, чуть голубоватым, а глаза – огромными и черными. «Она, кажется, красива», – отметил он, поднимаясь со скамьи и морщась от вновь резанувшей боли. – Вы либо чрезмерно отважны, либо неумеренно безрассудны, миссис... – отрезал он – Опрометчиво пускаться в такой далекий путь и путешествовать по ночам, да еще с такой защитой... – Да, вы, конечно, правы, – она помолчала, словно собираясь сказать что-то важное, затем, вздохнув, продолжила: – А если вам по пути и вы сопроводите нас до Лондона, я щедро заплачу вам за неудобства. Вернее, заплатит мой родственник в Лондоне, он богат, и непременно щедро отблагодарит вас, сэр, за оказанную мне помощь... Она протянула руку и коснулась его рукава, глядя на него вдруг повлажневшими глазами, губы задрожали, и Кардоне застрял на них взглядом, гоня наплывшие греховные мысли. – До Лондона? Как же вы решились отправиться одной в столь дальний путь? Как вас отпустили? Ваш муж, брат, отец? – удивленно переспросил он и уже собрался было добавить, что отправляться в дорогу до Лондона с таким сопровождением было уже не просто безрассудством, а самой настоящей глупостью, но промолчал, решив, что сказал на эту тему вполне достаточно. – Можете присоединиться ко мне, – небрежно бросил он, не дожидаясь ее ответа – женская мольба была приятна, а леди привлекательна, несмотря, а может и благодаря не слишком удачной встрече с нею. «Не стоит сопротивляться обстоятельствам, которые свели в пути с молодой женщиной, – с каким-то злым удовольствием подумал он, – мало ли к чему это может привести!» В конце концов, он уже давно не бывал в обществе дамы, равной по положению, не вел куртуазных бесед, и не защищал юных дев. Видит Бог, он хотел вернуться к той, что принадлежит ему по праву, но не смог. Впереди хватало забот и неизвестности, а юная женщина стоит перед ним здесь и сейчас. – Можете ехать со мной, – повторил он. – Если ваш родственник так богат, что его устроит моя цена, буду весьма польщен. Но не стоит задерживаться, если все дела сделаны. Прикажите своим людям собираться и тронемся в путь незамедлительно, как только вернутся монахи. – Благодарю вас, сэр. Можете быть уверены: ваша доброта вознаградится сполна, – ответила она. Когда эскорт был готов отправиться в путь, на востоке уже разлился первый предутренний свет, луна таяла в меняющем оттенок небе, словно, выполнив свое ночное дело, уходила на покой. Кардоне, отстранив Бертуччио, подал руку леди, чтобы помочь ей сесть в седло. Тонкая рука, затянутая кожей перчатки, легла на его ладонь. Он с трудом удержался, чтобы не сжать ее. Девушка ухватилась за луку седла, и он подставил руку, ощутив плотное прикосновение ее ножки и упругую тяжесть тела, взметнувшегося в седло.
apropos: Хелга Ага, все чудесно - и очень нравится. Придраться не к чему. И продолжает Мод теперь, ага? Все в дороге?
Хелга: apropos пишет: Придраться не к чему. Ну и прям... apropos пишет: И продолжает Мод теперь, ага? Все в дороге? 4 мили до Кембриджа....
apropos: Внесла правки в свой предыдущий фрагмент, убрала повторы и сократила компаньонку. Чтобы не путаться - закинула исправленный текст сразу в готовые материалы - посмотри и кинь тапки, ага? Тапки можно кинуть сюда - там запостить, а потом скопировать в эту тему, ладно? А потом уже запощу туда твое продолжение - когда разберемся с моим отрывком. Кстати, надо бы филина на сову исправить еще?
apropos: Появились вопросы. Хелга пишет: великого нормандца Вильгельма Генрих Боклерк, Первый, После Боклерка - перед Первый - правильно стоит запятая? по пути к берегам Британи Британи - одно "И" - так и надо? – Благодарю вас, сэр. Можете быть уверены: ваша доброта вознаградится сполна, – ответила она, гордо выпрямившись. Вот "гордо выпрямившись" - несколько смутило. Кардоне, отстранив Бетруччио, подал руку леди, Бетруччио - опечатка? Берт - Бертуччио
Хелга: ОК, хорошо. apropos пишет: После Боклерка - перед Первый - правильно стоит запятая? Ай, тут хотела извратиться на тему, что Генрих был Первый. apropos пишет: Вот "гордо выпрямившись" - несколько смутило. А, так убрать. Ошибки исправлю. И филина заменю, ага.
apropos: Под тапки * * * Мод очень надеялась, что в монастыре им окажут помощь и, может быть, даже пустят переночевать, но, увы, аббатство оказалось разорено, и теперь ей с ранеными предстояла дорога в Кембридж. Пусть до города и осталось всего несколько миль, их нужно было проехать, хотя бы ради Роджера, которому нужна врачебная помощь. Наблюдая, как монах перевязывает раненого, краем глаза она посматривала на их спасителя, боясь, что он незаметно уедет. Ей казалось, он раздражен этой задержкой на своем пути и если находится еще здесь, то только потому, что ждет своего спутника, уехавшего с монахами за телами разбойников. Мод хотела подойти к нему и попросить сопроводить их до Кембриджа, но не решалась. На всякий случай она спросила у отца Брайана, может ли кто-то из монахов поехать с ними до города. - Увы, дитя мое, - отец Брайан с сожалением покачал головой. – Нас слишком мало, чтобы суметь оградить вас от неприятностей, если вдруг они опять вас настигнут на дороге. Братья наши не слишком ловко обращаются с оружием, признаться, да и заняты будут погребением погибших… Но у вас же есть свои защитники, - он посмотрел на внушительную фигуру джентльмена, сидевшего на скамье с закрытыми глазами. – По виду настоящий воин, который легко справится с любыми вашими обидчиками... Мод не стала разубеждать монаха и говорить ему, что этот джентльмен ей совсем незнаком и в любой момент может оставить ее… Она поблагодарила отца Брайана и предложила ему взять двух лошадей в виде благодарности за оказанную помощь с раненым и погребением убитых. Монах, похоже обрадованный щедростью леди, пошел за лошадьми, а Мод, собравшись с духом, направилась к незнакомцу. – Могу ли я попросить вас, сэр… Помогите нам добраться до Кембриджа... Ее спаситель с явной неохотой воспринял просьбу Мод. Он недовольно поморщился и не преминул отчитать девушку за то, что она оказалась в столь поздний час на дороге без надлежащей охраны. «Век благородных рыцарей, с радостью бросающихся на помощь беззащитным дамам, увы, давно миновал», - с горестью подумала Мод, покорно выслушивая его отповедь. Он был прав: у нее действительно недоставало людей, но с ее стороны было бы глупо оправдывать себя особыми обстоятельствами, вынудившими ее спешить в Лондон, как и объяснять, почему она отправилась в путь с таким маленьким отрядом. И она не могла рассказать ему, как ее отец убил на честной дуэли королевского комиссара, за что сэра Уильяма обвинили в измене, арестовали и увели в Тауэр. И что после ареста отца часть слуг разбежалась, боясь оставаться в доме государственного преступника, а из-за поднявшихся в графстве волнений ей пришлось оставить охрану в Боскуме, чтобы было кому защитить поместье от грабежей, поэтому в дорогу с собой смогла взять лишь несколько человек. О, она очень быстро поняла, что такого количества мужчин в отряде недостаточно, но надеялась на лучшее – вопреки разуму. И жестоко за то поплатилась... Хотя и здесь ей повезло. Повезло в том, что этот хмурый и ворчливый джентльмен оказался в тот час на дороге и спас их. И даже если кто-то и скажет, что одинокий путешественник, пусть и в сопровождении слуги, на ночной дороге выглядит подозрительно, потому что никто в эти смутные времена не решится отправиться в путь без внушительной охраны, - этот джентльмен внушал Мод доверие. Он уже доказал своими поступками и мечом, что на него можно всецело положиться. Когда он находился рядом, ей не было страшно. И поэтому она осмелела настолько, что попросила его сопровождать их до Лондона, отчаянно надеясь, что им по дороге, и что он не откажется. В крайнем случае, добравшись до Кембриджа, там можно, наверное, нанять охрану для дальнейшей дороги, но кто мог поручиться, что новые люди будут надежны, а не ограбят и не бросят их в пути? Незнакомец не производил впечатления состоятельного человека. Лошадь под ним была добрая и стоила немало, но, вероятно, он потратил на нее почти все деньги, что у него были? И не откажется от щедрого вознаграждения, которое она была готова ему предложить? Правда, от имени своего родственника, чтобы не вводить во искушение этого джентльмена, если он узнает, какие ценности она везет с собой. Она коснулась его руки просительным жестом, и только заметив, что слишком долго держится за него, поспешно отдернула свою, при этом невольно обратив внимание на те мелочи в одежде мужчины, которые обычно не ускользают от женского взора. Чуть примятый стоячий воротник его светлой рубашки, потертый кожаный дублет украшен не вышивкой, а нашитыми полосками кольчуги, джеркин не новый, но добротной шерсти, как и темный плащ… Еще Мод заметила короткую темную бородку, скривившийся в усмешке рот и... наткнулась на блестящий взгляд светлых, зеленоватых в предутреннем сером свете глаз. Он не намеревался сопровождать ее, но небрежным тоном позволил к нему присоединиться. Мод не привыкла к столь явно выказанному снисхождению, но в создавшихся обстоятельствах была благодарна и за это. Он все же не бросит ее с ранеными… «Но за определенную цену, - напомнила она себе, - и, судя по его словам, цена эта будет немалая». Что ж, с ним расплатятся щедро. Конечно, не ее дядя, сэр Генри, - Мод не собиралась обременять его лишними расходами. Она сама отдаст любую сумму за спасение как собственной жизни, так и жизни своих людей, и, возможно, отца, дальнейшая судьба которого во многом зависит от того, доберется его дочь до Лондона или нет. Когда вернулись монахи с телами разбойников, Мод стояла возле своей кобылы. Но когда к ней подошел этот смуглый иностранец, чтобы помочь ей сесть в седло, как джентльмен отстранил его и сам подал ей руку. Странно, но прикосновение к его ладони почему-то взволновало девушку - даже через плотную кожу его перчатки она ощутила жар и силу ладони, на которую опиралась. Это напугало ее и заставило поспешно, под благовидным предлогом отнять свою руку и ухватиться ею за луку седла. В следующее мгновенье она поставила ногу на вновь услужливо подставленную им ладонь - легкий толчок, и Мод оказалась на спине лошади. Опустив голову, чтобы скрыть румянец, окрасивший ее щеки, хотя было еще достаточно темно, чтобы можно было его разглядеть, она перекинула ногу через луку, поудобнее устроилась в седле и достала из мешочка, подвешенного к поясу, перчатки. - В Кембридже нужно будет найти лекаря, чтобы оказать помощь Роджеру, - сказала Мод и покосилась на своего спутника. Он все еще стоял рядом. - Боюсь, он совсем плох, а мне обязательно нужно довезти его до Лондона - он же... Она чуть было не сказала: свидетель, но вовремя осеклась. Поэтому быстро натянула перчатки, подобрала поводья и тронула кобылу с места.
Хелга: apropos Отлично! Мод вступает и выигрывает! Нашлись тапки. apropos пишет: а Мод, собравшись с духом, направилась к незнакомцу. – Могу ли я попросить вас, сэр… Помогите нам добраться до Кембриджа... Ее спаситель с явной неохотой воспринял просьбу Мод. Вот здесь бы чуть если расширить и углУбить, а? То есть она видит, что он сидит с закрытыми глазами и думает, что не стоит его беспокоить, но с другой стороны, он сейчас встанет и уедет, и она не успеет его попросить, а что потом? То есть поток сомнений каких-то бы, а? Папину историю в подробностях изложим дальше в разговорах или, может, сейчас? apropos пишет: Он уже доказал своими поступками и мечом, что на него можно всецело положиться. Когда он находился рядом, ей не было страшно. Вот здесь, может, не всецело? Просто доверие. И что-то вроде: она смотрела на него и ловила себя на мысли, что ей спокойно рядом с ним несмотря на то, что еще вчера вечером она и слыхом не слышала о его существовании. Что-то такое для ощущений, может быть? apropos пишет: Еще Мод заметила короткую темную бородку, скривившийся в усмешке рот и... наткнулась на блестящий взгляд светлых, зеленоватых в предутреннем сером свете глаз. И еще кое-что заметила, нет? apropos пишет: Она сама отдаст любую сумму за спасение как собственной жизни, так и жизни своих людей, и, возможно, отца, дальнейшая судьба которого во многом зависит от того, доберется его дочь до Лондона или нет. «Возможно» убрала бы... apropos пишет: Но когда к ней подошел этот смуглый иностранец, чтобы помочь ей сесть в седло, как джентльмен отстранил его и сам подал ей руку. Но едва к ней подошел этот смуглый иностранец, чтобы помочь сесть в седло, как джентльмен... apropos пишет: Поэтому быстро натянула перчатки, подобрала поводья и тронула кобылу с места. Она была без перчаток? Тогда надо выше поправить, потому что у меня в перчатках.
Хелга: apropos пишет: В крайнем случае, добравшись до Кембриджа, там можно, наверное, нанять охрану для дальнейшей дороги, но кто мог поручиться, что новые люди будут надежны, а не ограбят и не бросят их в пути? В крайнем случае, в Кембридже можно будет нанять людей для охраны, но кто может поручиться, что они будут надежны и не ограбят или бросят их в пути. Да и еще, подумалось, они же едут не первый день, и пока все обходилось. То есть где-то бы отметить эту мысль, вроде как все было гладко и вот пожалуйста, кто мог знать...
apropos: Хелга пишет: десь бы чуть если расширить и углУбить, а? Ага, расширим и углубим. подумаем, как.)) Хелга пишет: Папину историю в подробностях изложим дальше в разговорах или, может, сейчас? Я думала в подробностях уже дяде, нет? Впрочем, можно и сейчас. Хотя вот эту историю с Роджером и проч. можно раскрывать и постепенно, тянуть интригу, так сказать. Хм. Надо обсудить. Дописать всегда успеем, ага? Хелга пишет: может, не всецело? Ага, уберем всецело)) Хелга пишет: еще кое-что заметила, нет? Упс.... Склероз. Вставлю. С остальным все понятно. Перчатки наденем и не снимем. Я испралвю. И что - это все?! *канюча* Завтра на свежую голову еще тапканешь, ладно?
apropos: Хелга пишет: они же едут не первый день, и пока все обходилось Ага, поняла эту мысль - и предыдущую поправлю.
Хелга: apropos пишет: Завтра на свежую голову еще тапканешь, ладно? "оглядываясь на коробку с тапками" Угу, накидаю.. Там еще один бросила выше.
apropos: Хелга пишет: Там еще один бросила выше Видела. Все учтено.
apropos: Хелга пишет: "оглядываясь на коробку с тапками" Коробочку побольше упакуй, потяжелее. Пригодится.
apropos: Ну и главный вопрос - мне продолжать еще - или Кардоне вступает?
Хелга: apropos пишет: у и главный вопрос - мне продолжать еще - или Кардоне вступает? Дальше, вроде как, беседа в пути и ее последствия? Наверное, Кардоне можно вступать, ага?
полная версия страницы