Форум » Произведения в соавторстве » Гвоздь - 2 » Ответить
Гвоздь - 2
apropos: Авторы: Хелга, apropos Жанр: роман Романтическая история, случившаяся в Англии во времена правления Генриха VIII Читатели, как и их отклики - с критикой или без оной, с обсуждениями, дискуссиями, вопросами и прочим, что хочется высказать в этой теме, - авторами радостно приветствуются. Главы на сайте: http://apropospage.ru/zabava/nail-horseshoe/nh_1.html Вторая глава - http://apropospage.ru/zabava/nail-horseshoe/nh_2.html 1. Агнесс - миссис Пекок, вдова Джеймса Пекока - сопровождающая дама, 32-х лет 2. Роджер Ньютон - сын соседа - молчел лет 20-ти 3. Джон Потингтон - арендатор - тихий мужичонка лет сорока 4. Сэр Генри Балмер - дядя Мод в Лондоне - лет 35-40 5. Сестра дяди - Джоанна Уиклиф, вдова сэра Уильяма Уиклифа, урожденная Балмер. Лет сорока. 6. Брат 7. Приятель - сэр Лоуренс Финч 8. Папа девы - сэр Уильям Балмер из Боскума Мод и Кардоне
Хелга: – Привычка, леди Вуд. Я прожил такую жизнь, в которой от быстроты действий зависело сохранится ли она, либо прервется, если не успел сделать, то, что должно было, – ответил Ральф, ставя на стол опустошенную кружку. – Подкрепляйтесь поплотней, леди, путь предстоит долгий, нужно догнать кортеж до темноты. Они должны добраться если не до Стенстеда, то до ближайшей к нему деревни, чтобы расположиться на ночлег. Там мы их и догоним. В маленьком зале было жарко от близости кухни, да и плотный обед разогрел кровь – и Ральфу да и его неустанно напоминающей о себе спине хотелось раскинуться на скамье. Или даже улечься и поспать. Он недолго размышлял о сложностях этикета, которого если и придерживался, то во времена далекой юности, когда матушка сурово одергивала его за появление в столовой в одной рубашке, разгоряченного и потного, после бурной скачки по холмам. Он расстегнул дублет, потянулся, разминая мышцы, воспользовавшись моментом, когда леди Вуд сражалась с куском пирога, и удобно устроился, прижавшись ноющей спиной к стене. Совсем неплохо – сытный обед, теплый дом, нежная девушка рядом. «Что еще нужно уставшему от дорог страннику», – думал он, делая вид, что разглядывает окно, через слюдяные пластинки которого пробивался тусклый свет, но исподтишка наблюдая за своей спутницей. Лицо ее, прежде бледное, разрумянилось, глаза блестели от эля и сытной еды. Она иногда поглядывала на него, неодобрительно, как показалось Ральфу. Впрочем, ее осуждение мало волновало его, мысли сэра Ральфа Перси витали в столь греховных областях, что прочитав хоть часть их, благочестивый христианин, а особенно, целомудренная христианка, осудили бы его намного сильнее, зарделись и отвернулись в глубоком негодовании и смущении. Если бы Ральф хоть отчасти был поэтом, либо состоял в приятелях такового, то строки его соотечественника по имени сэр Томас Уайет*, что месяцем ранее сидел на том же месте, что и бродяга мессер Кардоне, подошли бы к его мыслям как нельзя лучше: Мадам, прошу, не тратьте лишних слов; Довольно одного: согласны вы иль нет. И если да, оставьте осторожность И не теряйтесь, докажите это: Довольно и кивка, чтоб я пришел.* «А леди Перси сейчас, должно быть, в том же возрасте, – думал Ральф. – Любопытно, сколько же лет моей "подружке"?» – Вы давно не были в Англии? – спросила вдруг леди Вуд, словно прочитав его последнюю мысль. «Ведьма и тигрица…» – Да, очень давно, покинул остров, когда вы, вероятно, были совсем маленькой девочкой… Сколько вам лет, леди Вуд? Она смутилась, помолчала, затем ответила, сурово и серьезно, словно урок учителю: – Двадцать… Отец… Осеклась и замолчала, словно испугавшись того, что хотела сказать, поднялась с места, держась за стол. – Я уже сыта. Нам надо ехать, пока, как вы говорите, не стемнело. Леди Вуд достала из расшитого узорами мешочка, висящего на поясе, несколько монет, положила их на стол и направилась к выходу. - Мы еще не успели сделать то, что должны, - на ходу бросила она. «Не слишком уверенной походкой, – отметил Ральф, буравя ее спину глазами. – Леди Перси тоже должно быть двадцать… Ну что ж, леди Вуд, платите звонкой монетой, но не пытайтесь откупиться! Та цена, которую я желаю, не покажется вам слишком высокой! Мы не успели сделать то, что должны! Надо же… » Он поднялся из-за стола, когда она уже подходила к дверям, сгреб ножны, на ходу застегивая пояс, догнал ее в несколько шагов, своротил по пути грубо сколоченный табурет и распахнул перед нею дверь, изобразив шутовской поклон. – Леди Вуд, слуга и страж, к вашим услугам… надеюсь, что мы успеем сделать все, что должны, и немного больше. Не слишком ли дорого обходится вам дорога к отцу? Он потрогал чуть саднящую шею и, натянув перчатки, подхватил девушку под руку и потащил за собой. * – Уайет, сэр Томас (1503 – 1542) – придворный поэт Генриха VIII, впервые использовавший в английской литературе формы сонета, терцины и рондо.
Яна: apropos Мммм... как я захотела пирога со свининой, вот, на месте Мод, ничего б Кардоне не оставила. Ни первого, ни второго Хелга Хелга пишет: надеюсь, что мы успеем сделать все, что должны, и немного больше Каков наглец! Такого укусами не охладишь!
Marusia: apropos Хелга пишет: Не слишком уверенной походкой, – отметил Ральф, буравя ее спину глазами. – Леди Перси тоже должно быть двадцать… Вот что мне в Кардоне нравится: на леди Вуд заглядывается, а о жене помнит Хелга пишет: apropos как что-то про еду напишет, сразу хочется бежать к холодильнику. Да, на ночь такое читать вредно
Яна: Marusia пишет: Вот что мне в Кардоне нравится: на леди Вуд заглядывается, а о жене помнит Ну так как не крути, а к жене возвращаться то надо
apropos: Marusia Яна Marusia пишет: на леди Вуд заглядывается, а о жене помнит Но это ему не мешает заглядываться на посторонних женщин. Яна пишет: как не крути, а к жене возвращаться то надо Ну, а куда деться - там приданое, земли, опять же, чай, не чужая, жена-то...
apropos: Долго мурыжила продолжение - выкладываю под тапки. * * * Когда Кардоне насытился, то на глазах изумленной Мод расстегнул дублет и в расслабленной позе развалился на скамье. Девушка старалась не смотреть на него, как и на проглядывающую между полами куртки рубашку, но чувствовала то и дело обращенный на нее его изучающий взгляд, и к концу трапезы почти перестала ощущать вкус пищи. «Он говорит, что мы должны успеть присоединиться к нашим людям до темноты, - Мод уставилась на свой ломоть пирога, откусывая от него небольшие кусочки. - Верхом мы легко догоним повозку через пару часов... И ни один джентльмен не позволил бы себе раздеться при леди… - сердито подумала она, наконец покончив с пирогом и спрятав пылающее - верно, от горячей еды - лицо за кружкой с элем, незаметно для себя почти полностью ее опустошив. – И что он вел за жизнь, которая зависела от быстроты действий? Все время воевал? Путешествовал? Слуга у Кардоне - иноземец и, похоже, служит ему не первый год...» – Вы давно не были в Англии? – зачем-то спросила она, хотя ей не было до того дела, и его ответ подтвердил ее предположения. Муж Мод, тоже покинул Англию, когда она была ребенком, но так сюда и не вернулся, а она успела за это время вырасти… Ей уже исполнилось… - Двадцать лет, - рассеянно ответила она на вопрос Кардоне. - Отец… Упоминание о сэре Уильяме привычной болью отозвалось в сердце Мод, хотя она всего лишь хотела сказать, что это отец на двадцатилетие подарил ей гнедую арабскую кобылу… По обыкновению запнувшись, когда речь заходила об ее отце, она вспомнила, как сэр Уильям, желая сделать для дочери приятное, не только вручил ей кобылу, но и устроил праздник в Боскуме. Он пригласил всех соседей, и веселье длилось несколько дней… Вместо того, чтобы занять место рядом с мужем, которого, как всегда, не было, Мод сидела подле отца и до нее доносились перешептывания гостей, что «бедный сэр Уильям так уж, видимо, и не дождется внуков…» Но сейчас ее отцу было не до внуков, хотя, может быть, понимание того, что он может умереть, так их и не увидев, еще более омрачало его нынешнее положение. А его дочь сейчас сидела в харчевне и наслаждалась едой и обществом такого же вечного странника, как ее муж, вместо того, чтобы спешить в Лондон и сделать, как говорит Кардоне, то, что должно… Мод порывисто встала - от крепкого эля у нее закружилась голова, и потянуло в сон, но она не собиралась здесь задерживаться, как и позволять рассиживаться на лавке своему спутнику. Кардоне догнал ее, и в его голосе прозвучали издевательские нотки. Он опять чем-то был недоволен или обижен. Тем, что она не дала ему еще побыть в харчевне, или что заплатила за обед? «Мужчины, - девушка едва поспевала за его размашистыми шагами. – Они хотят, чтобы им подчинялись во всем. И даже когда они требуют оплату за свои услуги, все равно считают себя хозяевами положения и не терпят указаний…» Впрочем, она не жалела, что поставила на место этого грубияна: ожидаемая им значительная сумма в конце путешествия смирит его со многим, в том числе с ее обществом. - Скорейшая встреча с моим отцом стоит любых затрат, сэр, - тихо огрызнулась она, вывернулась из его руки и отправилась на поиски хозяйки харчевни: девушке нужно было привести себя в порядок перед дорогой, и заодно плеснуть холодной воды на запылавшие вновь щеки. Когда, немного успокоившись, она вернулась во двор, Кардоне сидел на рыжем и не сводил с нее чуть прищуренного взгляда своих зеленых, казавшихся сейчас темными глаз – то ли он, по обыкновению, злился на нее, то ли виной тому были низкие серые тучи, за время обеда сплошь затянувшие небо. - Надеюсь, дождя все же не будет, - Мод с опаской посмотрела наверх, подходя к своему сердитому спутнику. - А я надеюсь, что вы не сердитесь на меня за то, что я не нашел лошадь, и вам опять приходится ехать со мной? – он ухмыльнулся, подхватывая девушку и усаживая впереди себя. Рука его привычно обвилась вокруг ее талии, а она… привычно прижалась к нему, прильнув щекой к его плечу. - Я не сержусь, а лишь сожалею, что у нас нет второй лошади, и вам опять придется везти меня на своей, сэр, - сказала Мод синему джеркину. - К счастью, нам осталось ехать недолго. Как только мы догоним наших людей, я пересяду на свою кобылу и тем избавлю вас от лишних неудобств… И только сказав это, поняла, что ей вовсе не хочется пересаживаться на другую лошадь.
Хелга: apropos Чудно! Совсем не к чему придраться... Отлично вписались мысли Мод, логично и душевно. И погода начала портиться, не к добру это, видимо.
Marusia: apropos пишет: - Надеюсь, дождя все же не будет, - Мод с опаской посмотрела наверх Хелга пишет: погода начала портиться, не к добру это, видимо. Не к добру? Так это с чьей стороны посмотреть
Хелга: Marusia пишет: Не к добру? Так это с чьей стороны посмотреть А с какой не посмотри... Пока леди Вуд занималась своими делами, Ральф подозвал парня, служку трактира, и выспросил у него, можно ли выехать на лондонскую дорогу, не возвращаясь на ту развилку, где они свернули с нее. Сгустившиеся тучи обеспокоили его, но, по словам парня, в нескольких милях находилась деревня Вуденбридж, где можно было остановиться и переждать дождь, если таковой случится. Леди Вуд подошла и остановилась, глядя на него снизу вверх. Она показалась ему совсем маленькой и хрупкой, в глазах ее мелькнул то ли испуг, то ли сомнение. Ральф наклонился и уже привычно подхватил ее. «Дюжин десять фунтов, не больше», – зачем-то подумал он, поднимая девушку в седло и снова усаживая себе на колени. Привычно взглянув на ее запылавшую щеку – лишь это он мог видеть из-за чепца – он дернул поводья и, бросив короткое ги-ап! рыжему, тронул его с места. Узкая дорога, лентой резала простор запаханного поля, вскоре вывела путников на другую, пошире, та потянулась коротким перелеском. Едва они вновь выехали на простор луговины, как резко стемнело, словно с небес бросили огромный черный плащ, сильный порыв ветра зашевелил деревья, изгибая ветви, шурша отчаянно борющейся со стихией листвой. Ветер стих, также внезапно, как начался, словно собираясь с силами, чтобы ударить в следующий раз. Ральф пришпорил рыжего, крепче прижал к себе девушку, которая льнула к нему, ища защиты. «И кто ж еще ее защитит? Муж, который отпустил жену неведомо куда?», – подумал он не без самодовольства. По расчетам до деревни или до следующего перелеска оставалось совсем немного, когда хлынул дождь, не просто дождь, холодный октябрьский ливень. Одежда оказалась промокшей насквозь, а перелесок, куда он гнал рыжего, уже не мог спасти их от потоков воды, низвергающейся с небес. Как он заметил эту хижину, спрятанную меж пары буков, известно лишь разбушевавшимся Небесам. Видимо, они сжалились, заставив Ральфа повернуть в нужную сторону. Остановив рыжего, он вытер мокрое лицо и вгляделся в темное пятно, на котором зацепился глаз. Это была низкая, с соломенной крышей, хижина, сложенная из неотесанных валунов, почти пещера. Он подъехал, спешился и толкнув грубо сколоченную дверь. На него дохнуло терпким овечьим запахом, похоже, они наткнулись на хижину пастухов. Ральф крикнул в полутьму: «Есть тут кто-нибудь?», не получив ответа. Он повернулся к рыжему и, не сдержавшись, выругался – к счастью, на языке Бертуччио – леди Вуд решила спешиться и сделала это так неудачно, что он едва успел подхватить ее, чтобы она не упала. Ральф поднял ее на руки и понес в хижину. Прямо на земляном полу лежали растрепанные тюки соломы и несколько овечьих шкур. В углу виднелся очаг, сложенный из камней, почерневших от копоти. Тусклый свет в хижину пробивался через узкие щели под потолком. Усадив девушку на соломенный тюк, Ральф отправился за рыжим, который с трудом протиснулся в дверь и занял собой половину хижины, наполнив ее постукиванием копыт и шумным дыханием. Как им повезло, что на пути попалась эта хижина – все-таки Англия плотно заселена – иначе неизвестно, как бы они добрались до деревни: ливень накрыл окрестности плотным потоком холодной воды, словно огромным водопадом, который поразил его там, в далекой Америке, где ему довелось зимовать. Вода громыхала по крыше и сочилась через отверстия в стенах, но это было убежище и вполне надежное. Промокшая одежда прилипла и холодила тело, спина вновь напомнила о себе резкой болью. Ральф снял джеркин и дублет, стряхнув, бросил одежду на тюки соломы, взглянул на девушку. – Раздевайтесь, леди Вуд, снимайте мокрую одежду, и побыстрее.. «Сможет ли она раздеться сама?» Рыжий шумно вздохнул, перебирая ногами. Выдрав из тюка пучок соломы, Ральф протер спину и бока коня, затем оцепил от седла кожаный дорожный мешок, в котором хранились необходимые вещи. Подтолкнув рыжего поглубже к стене хижины, Ральф присел на корточки возле очага и, открыв мешок, извлек оттуда запасную полотняную рубашку, пару грубых носков, из сумки на поясе достал огниво. Осмотрев хижину, он обнаружил в углу плотно сложенный хворост и куски сушеного кизяка. Слабый язычок пламени, лизнув предложенную ему пищу, затрещал сгорающей соломой, а затем принялся за хворост, набирая силу, запахло дымом и теплом. Ральф повернулся к леди Вуд. Она стояла, дрожа и потирая замерзшие руки, лишь сняла чепец и перчатки. – Мадам, ваше платье промокло насквозь. Вы ведь не хотите заболеть и огорчить своего отца? Не бойтесь меня, я не посягну на вас никоим образом. У меня есть сухая рубашка, огонь нагреет хижину и подсушит одежду. Снимайте платье… Он положил свою рубашку рядом с нею, на солому и, отвернувшись, шагнул в сторону, но отсутствие движения за спиной и возникшие сомнения заставили его обернуться. Леди Вуд стояла неподвижно, растерянно глядя на него. – Шнуровка? – сообразил он. – Вам нужна служанка, чтобы развязать шнуровку? Гм, видит всевышний, он этого не хотел… Но не хватало, чтобы она подхватила лихорадку или английский пот... – Вам остается одно, леди Вуд, принять мою помощь… хоть я и неловок в таких вещах, как женские платья… Мне не хотелось бы терять обещанное вами вознаграждение, вы мне нужны живая и здоровая.
apropos: Хелга Ага, чудные описания сельской Англии и осеннего дождя, пастушьей хижины, мокрых всадников и... растерянного Кардоне, которому, похоже, предстоит выступить в качестве служанки бедной, промокшей леди...
Хелга: apropos Критические заметки? Где?
apropos: Хелга пишет: Критические заметки? Где? Не до них, когда такое...
Marusia: apropos пишет: Дождь таки пошел. Таки да! Но безлюдная хижина и ммм... «растерянный Кардоне» превзошла мои ожидания Хелга пишет: вы мне нужны живая и здоровая Какой заботливый муж-чина
Юлия: apropos Хелга Нет слов! Все так динамично и рельефно! про героев и не говорю: они просто выскакивают со страниц. apropos пишет: Мод не успела убежать – она вдруг опять оказалась в объятиях Кардоне. Он держал ее крепко, а у нее уже не было сил сопротивляться, да и объятия его сейчас не были похожи на тиски. Он держал ее, словно баюкая и согревая в своих руках, и что-то глухо говорил ей низким, успокаивающим голосом. Мод постепенно перестала дрожать, прижалась щекой к его шерстяному, такому родному уже джеркину и затихла. ... Успокоившись, Мод сама поразилась охватившей ее вспышке ярости, а затем страха, в то время как Кардоне просто хотел ее поцеловать. И ничего больше. Ей же померещились всякие ужасы, вызванные, как она теперь думала, последствиями пережитых за последние дни волнений и неприятных событий, вроде нападения разбойников и пьяных солдат. «Слишком много всего, - думала Мод, ожидая Кардоне на постоялом дворе и с опаской посматривая на вооруженных людей, снующих вокруг. - Слишком много всего накопилось и случилось, оттого я так и восприняла его попытку меня поцеловать... Хотя он мог бы вести себя и поучтивее...» Она осознавала, что пытается оправдать его поступок, потому что ей по-прежнему хотелось доверять ему и полагаться на него: ведь кроме него у нее сейчас никого не было. Кардоне дважды выручил ее из беды, да и там, на лугу, когда догнал ее, был так ласков с ней, и, казалось, сам сожалел о случившемся. А ей уже не хотелось ни сопротивляться ему, ни отказываться от его помощи. Это мысли Мод сразу после происшествия. Мне показалось (совершенно субъективное мнение - на рассмотрение и оплевание авторов ), что здесь уж слишком она все гладко воспринимает и спокойно анализирует. Совершенно понятно, что после пренеприятнейших событий с головорезами и переживания казалось неминуемого насилия, после грубого хамского обращения с ней она не могла не воспротивиться каким-либо сексуальным притязаниям (даже если бы это был гораздо более близкий человек, осознанно любимый и нежный). Согласно психологии, женщины подвергшиеся насилию или серьезной угрозе такового, как правило, некоторое время испытывают крайне негативные эмоции от всевозможных сексуальных проявлений противоположного пола. Так что ее резкая реакция абсолютно оправдана. И немного странно, что она вдруг так резко снизила накал. Она должна еще негодовать во всю (тем более , что уязвлена не только ее женская, но и высокородная гордость). Но здесь дает знать накопившаяся усталость, хотя от выброса адреналина, она должна была отступить, но могла и накрыть волною, когда адреналин стал спадать. Больше сумбурности и негодования были бы более к месту. И если она чему-то может удивляться, то не резкости своей, а укусу, да еще до крови. Вкус его крови на губах, мог родить разные мысли. Мне кажется, что ее привыкание к нему, понимание своих чувств и желаний, должно происходить постепенно. И их путешествие вдвоем - прекрасная палитра для того, что бы читатель почувствовал, как все это разворачивается, как от негодования, непонимания, осуждения герои переходят к противоположным чувствам. Шаг за шагом, то там кольнет, то здесь засвербит Хелга пишет: Совсем неплохо – сытный обед, теплый дом, нежная девушка рядом. Ну не такая уж она и нежная была некоторое время назад, да и сейчас еще посматривает на него с осуждением. Может быть, просто: "красивая девушка"? Хелга пишет: бросив короткое ги-ап! рыжему, тронул его с места. А здесь не нужны кавычки?
Дебора: Ох уж эти английские дожди и одинокие хижины!.. Нет, рано ещё героям предаваться любовным утехам. Ну, разве что пара поцелуев? И то сумнительно. Что дальше?.. Леди-авторы, пишите побыстрее!
apropos: Marusia пишет: безлюдная хижина и ммм... «растерянный Кардоне» превзошла мои ожидания Ну, если дождь, нужно же где-то укрыться. А бедолага растерялся: похоже, не привык он просто расшнуровывать дамам платья... без последствий. Юлия Спасибо за высказанные мысли - сейчас подискутируем. Дебора Дебора пишет: Нет, рано ещё героям предаваться любовным утехам Думаете? Но все вроде как располагает.
apropos: Кусочек продолжения - все под тапки * * * Мод промокла и промерзла насквозь, ей действительно нужно было снять мокрую одежду… Но раздеться при мужчине?! Сам Кардоне не страдал скромностью: его джеркин уже лежал на соломе, за ним последовал дублет... Отвернувшись, дрожащими от холода - или страха? - руками, она стянула влажный, и оттого тяжелый чепец, перчатки, сбросила накидку и разложила эти вещи на соломе, вовсе не будучи уверена, что они когда-нибудь смогут высохнуть в холодной хижине. Кардоне тем временем развел огонь в очаге, в хижине стало теплее, хотя и ненамного. «Снимайте платье», - сказал он. Мод представила, как его пальцы дотрагиваются до нее, распускают шнуровку... Она сглотнула. Это невозможно! Совершенно невозможно! Но верхнее шерстяное платье было совершенно мокрым, а ей нужно было в Лондон... Девушка медленно повернулась спиной к своему спутнику и перебросила распустившиеся волосы через плечо на грудь. «Только верхнее платье...» - сказала она себе, и, хотя Кардоне еще не приблизился к ней, по ее коже побежали мурашки. И совсем не от холода. «Он обещал... Он обещал...» - мысленно твердила Мод, внезапно подумав, что будет разочарована, если Кардоне сдержит данное ей слово. Или нет?.. Она совсем запуталась, потому что ей были приятны, очень приятны его прикосновения, но при этом она вовсе не собиралась позволять ему… Вернее, не хотела, чтобы на нее «посягали». Мод невольно вспомнила, как начинали блестеть глаза ее компаньонки, когда речь заходила о мужчинах – это была одна из любимых тем разговоров миссис Пекок. «Женщина должна ощущать себя женщиной, - говорила она, - и эту возможность ей может дать только мужчина… Его особое к ней внимание… Впрочем, вам, дорогая леди Перси, это неведомо…» И в ее голосе явственно слышалось: «Бедняжка…» Мод прикусила нижнюю губу, напоминая себе, что Кардоне ей вовсе не нравится: он некрасив, груб, бесцеремонен и вечно всем недоволен. И вообще она - леди, замужняя женщина, которой не пристало поддаваться обаянию какого-то проезжего рыцаря с дурными манерами. Она зажмурилась и опустила голову… Вот он подошел, вот коснулся ее - всего лишь тесемок шнуровки на платье, а у нее отчего-то сжалось горло и куда-то ухнуло сердце. – Сложная задача – эти женские шнуровки, – услышала она хрипловатый голос, который обволакивал ее, будто паутиной. Его теплое дыхание обдало ее оголенную шею, руки принялись теребить узел завязки, а у нее огнем запылала кожа… – Mare diavolo, как вы умудряетесь застегивать все это? Ваше платье совсем мокрое, вам нужно быстро согреться… сейчас подождите, проклятье, это посложнее, чем разделать шкоты… Мод не знала, что такое шкоты, но предпочла не уточнять, да ей было и не до разговоров. Все ее мысли и силы сейчас были направлены на то, чтобы Кардоне не догадался, какое волнение в ней вызывают его прикосновения – пусть только к тесемкам одежды. Девушка старалась не шевелиться, задерживая дыхание, но когда он спустил с нее лиф верхнего, а затем нижнего платья, и на мгновенье сжал ее плечи, прикрытые лишь тонкой материей камизы, тело девушки задрожало, и ослабели ноги... «Это какое-то наваждение...» Мод не оборачивалась, но сразу почувствовала, что он отошел: ей стало холодно и почему-то одиноко, хотя Кардоне по-прежнему находился в хижине, в нескольких шагах от нее. Было слышно, как он двигался у очага и что-то там делал... Кое-как, впопыхах стянув верхнее платье и лиф нижнего, девушка осталась в чуть влажной спереди юбке и прямо на камизу надела рубашку Кардоне - большую, приятно сухую и чистую. Подвернув рукава, Мод заплела волосы и наконец повернулась к своему спутнику, который за это время успел протянуть над очагом длинную веревку. - Сюда можно повесить одежду? - спросила она и было отвела глаза, чтобы не смотреть на его обнаженные смуглые плечи и спину, освещенные отблесками огня, как вдруг ахнула: - Вас тоже ранили?! На его спине - от бока и почти до позвоночника - тянулся широкий, темно-багрового цвета воспаленный рубец.
Дебора: apropos пишет: Дебора пишет: цитата: Нет, рано ещё героям предаваться любовным утехам Думаете? Но все вроде как располагает... Дык я же только "за"!!! Но, мне кажется, - рано. К сожалению. Бедный герой! Уверена, Мод сумеет вылечить его спину. Кстати, женские поцелуи шрамы героев лечат не хуже всяких "бальзамов Феррагюс".
Хелга: apropos Сцена удалась! Мокрая Мод убедительна... Не тапки, а мыслИ... apropos пишет: «Снимайте платье», - сказал он. Мне кажется, здесь логичнее вставить его слова: – Вам остается одно, леди Вуд, принять мою помощь… apropos пишет: Мод прикусила нижнюю губу, напоминая себе, что Кардоне ей вовсе не нравится: он некрасив, груб, бесцеремонен и вечно всем недоволен. И вообще она - леди, замужняя женщина, которой не пристало поддаваться обаянию какого-то проезжего рыцаря с дурными манерами. Здесь бы добавила смятения и мысли, что она вообще не знает, кто он такой и ее очень пугают собственные не испытанные еще ощущения и помолиться может? Дебора пишет: Но, мне кажется, - рано. К сожалению. Так вроде ситуация сложилась один в один, одежда долой и все такое... Юлия пишет: Это мысли Мод сразу после происшествия. Мне показалось (совершенно субъективное мнение - на рассмотрение и оплевание авторов ), что здесь уж слишком она все гладко воспринимает и спокойно анализирует. Этот момент да, ты верно подметила, и хочется его обсудить.
apropos: Дебора пишет: женские поцелуи шрамы героев лечат не хуже всяких "бальзамов Феррагюс". Так Мод надо целовать шрамы не только Кардоне, но и Роджера, Тома и Джона Потингтона? Дебора пишет: мне кажется, - рано. К сожалению НУ, рано так рано. Юлия пишет: немного странно, что она вдруг так резко снизила накал. Она должна еще негодовать во всю (тем более , что уязвлена не только ее женская, но и высокородная гордость). Но здесь дает знать накопившаяся усталость, хотя от выброса адреналина, она должна была отступить, но могла и накрыть волною, когда адреналин стал спадать. Больше сумбурности и негодования были бы более к месту. И если она чему-то может удивляться, то не резкости своей, а укусу, да еще до крови Ага, спасибо - укус, видимо, самих авторов привел в такой шок, что оне как-то его упустили из виду. Что до - резко снизила накал... Именно, что не только усталость - и физическая (ночь почти не спала, толком не отдыхала, заботилась о раненых, да и поездка верхом, пусть и при поддержке мужчины, - требует немало физических сил), и моральная - начиная от тревог за отца (настоящий стресс), нападения разбойников, гибели части слуг, раненые-умирающие, ответственность за людей, приставания солдат, самого Кардоне наконец... Но дело еще в том, что у нее кроме него сейчас никого нет. Она испугалась, убежала, но инстинктивно все равно продолжает за него цепляться, как за свою соломинку, единственную надежду, единственного ее - на данным момент - защитника, ее "плечо", так сказать. И поэтому - когда после бурной реакции (с укусом даже), она опять оказалась в его руках, но уже не требовательных и грубых, а нежных, - это ее и "погубило". Она как бы сдалась на милость победителя - но победителя уже на нее не покушающегося , а успокаивающего и защищающего. Хм.
полная версия страницы