Форум » Произведения в соавторстве » Виленские игры - 2 » Ответить
Виленские игры - 2
Хелга: Виленские игры Авторы: Apropos, Хелга Жанр: авантюрный исторический шпионский роман Время действия: весна 1812 года Место действия: Вильна
MarieN: apropos пишет: Пикник, да, у нас получился довольно оживленным, и открытий чудных он нам готовит.... в какой-то степени. Хелга пишет: только начался. Даже не в разгаре. Уважаемые авторы, создалось впечатление, что столь оживленный, полный чудных открытий, только начавшийся пикник, слишком затянул свою увертюру. Наверное, и продукты уже закончились, война началась, осень наступила. Не серчайте, никого не хотела обидеть. Понятно, что отсутствие времени, вдохновения, да и, возможно, просто усталость мешают творить. Но все же , хотелось бы знать, как там поживают любимые герои.
Малаша: Мне бы тоже очень хотелось узнать, что дальше.
apropos: Это я виновата... Торможу процесс, но надеюсь вскоре выправиться.
Хелга: Евпраксия Львовна оказалась на пикнике благодаря Борзину. Полковник не только устроил ей приглашение и нанял для нее подходящую верховую лошадь, но и сопроводил до места, где Плакса с радостью узрела собственного сыночка, ненаглядного Шурашу, а также свою приятельницу графиню Веселовскую. – Погода сегодня замечательная, – говорила Елена Осиповна, когда Плакса присоединилась к дамскому кружку, – мои девочки обожают пикники… Что может быть лучше прогулки на природе? Не знаете, кто тот интересный офицер… подле дамы в зеленом наряде? – Капитан де Визе, француз, виконт, – поспешила сообщить Плакса, узрев знакомого офицера. – Сослуживец Шураши. Очень приятный молодой человек… – Француз? Ох уж эти французы, – с глубокомысленным видом покачала головой Веселовская, неодобрительным взглядом окидывая даму в зеленом, что завладела вниманием одного из потенциальных женихов ее дочерей. – А дама?.. – Пани Кульвец, – пояснила представительница виленской шляхты пани Ерезаньская. – Муж ее уже в возрасте, городской суете предпочитает уединение в своем поместье, а она жить не может без увеселений. Ну вы понимаете… Дамы понимали. Обменявшись соответствующими случаю улыбками, они принялись обсуждать последние светские новости, в число которых не могло не войти скандальное убийство «того бедолаги, штабс-капитана, кажется», как и арест с последующим освобождением графа Ардаевского. – Как можно было заподозрить нашего милого графа в подобном злодеянии?! – недоуменно восклицали дамы. Никто из них не был знаком с Митяевым, но Ардаевского знали все. – Этот господин, – негромко сказала Веселовская Плаксе, глазами показывая куда-то в сторону, – исключительно интересный мужчина. Вы знакомы с ним? Я видела вас вместе на приеме и тогда еще хотела расспросить о нем… Плакса повернулась и увидела барона Вестхофа. Именно на него и показывала Веселовская. – Он мой сосед, барон Вестхоф, квартирует этажом ниже в том же доме, где Шураша снял квартиру, – скороговоркой сказала она и отчего-то беспокойно затеребила витой шнур амазонки. – Немец? Ох уж эти немцы… А что он - женат, холост? Каково его состояние, чин, где служит, живет? Сколько ему лет? - настойчиво выспрашивала Веселовская. – Э-э-э… Лет тридцать, думаю, – замялась Плакса, вдруг сообразив, что ничего, ну просто ничегошеньки не знает о своем соседе. – На статской службе, – добавила она, припомнив очевидное. – Впрочем, наше общение ограничено добрососедскими разговорами… Очень приятный, надежный человек, разве что слишком серьезен… И без сомнения благородный... – Но он хоть женат или холост?! – нетерпеливо прервала ее излияния Веселовская. – Холост? Не знаю, да и зачем мне это знать? У меня взрослый сын, Елена Осиповна, а прочее – вздор и глупости. Ах, я не в обиду вам… – спешно добавила Плакса, испугавшись, что неловко ответила приятельнице. – Ах, что вы, mon chere, я вовсе не обижена. Как не понять, ведь наши с вами интересы расходятся – у вас взрослый сын, которого надобно удержать от ранней женитьбы, а у меня дочери, которых замуж пристроить… Потому и привезла их сюда, весь свет здесь ныне, вдруг составят удачную партию. Они все с молодыми офицерами вьются, а те разве женятся в таком возрасте? И у них ни чинов, ни положения нету. Вон, подле Бетси все этот… как его… Ушаков вьется. Девятнадцати лет, прапорщик, из мелкопоместных, совсем дитя. Какой из него муж? Сомов, тот рыжий, Крестьян Алексеевич, еще куда ни шло, все ж поручик. Имя, правда, смущает, у детей отчество-то какое будет… Плакса машинально взглянула на группку молодежи, не видя ее. Совсем другие мысли занимали теперь Евпраксию Львовну: она приняла интерес Веселовской к барону как намек на свои с ним отношения, словно у них что-то могло быть помимо обычного знакомства, не выходящего за рамки соседского. И хотя она уверяла себя, что не испытывает к Вестхофу никаких чувств, помимо дружеских, ей было крайне неуютно слушать последующие разглагольствования приятельницы. – Я как раз присматриваю для девочек более подходящих женихов, и ваш сосед, дорогая, вполне может им оказаться, – говорила графиня. – Интересной внешности, явно при положении, уже не юнец, но и не стар… Непременно попытаюсь что-нибудь о нем выяснить, да и вы окажете мне огромную услугу, коли узнаете об этом господине поболе. И, надеюсь, вы познакомите меня с ним, а прочим уж сама займусь, – добавила она со смешком. – Непременно, непременно представлю вас, – заверила Плакса и вскочила с места, не в силах продолжать сей разговор. – Вот прямо сейчас… И, подхватив длинный подол амазонки, понеслась к барону. – Николай Иванович, как славно, что вы здесь! А я только что рассказывала графине… это моя приятельница из Твери, графиня Веселовская, она приехала с дочерями, вон они, видите, Жюли и Бетси… Такие милые девочки, – затараторила она, пытаясь подавить в себе нелепую вспышку неоправданной ревности. – Так вот я и говорю графине: Елена Осиповна, у меня по соседству живет господин исключительных качеств и благородства, и вот вы, собственной персоной, сейчас я вас познакомлю… – Мадам, весьма польщен данной вами характеристикой, – барону удалось вклиниться в речь госпожи Щербининой, пока она набирала дыхание для следующего параграфа. – С удовольствием представлюсь вашей приятельнице, но прежде позвольте мне промочить горло – я только приехал... – Ах, простите, барон, конечно, позвольте сопроводить вас к столам, я уже попробовала чудесный лимонад, очень вам рекомендую! Плакса повернулась, двигаясь за бароном, запуталась в перекрутившемся шлейфе амазонки, наступила на него, чуть не упала, но вовремя была подхвачена крепкой рукой соседа. – Мадам, вы слишком порывисты, – заметил он неодобрительно. – Этот длинный подол, такой неудобный, портниха настояла, обычно мне шьют короче… – начала было она оправдываться, но тут ее внимание привлекла пара, стоящая неподалеку. – Нет, вы только взгляните, каков мой Шураша – так и прилип к барышне, а барышня с ним – дочка здешнего полицмейстера, Софья Вейс. Беспокоюсь, ах, как я беспокоюсь, так сердце и болит, чтобы мальчик поосторожней был с такими девицами. – Мадам, вашему сыну ничего не грозит, уверяю вас, – Вестхоф тщетно попытался остановить поток красноречия соседки. – Дочери – это, конечно, хлопотно, но с сыном поболе забот! – не обращая внимания на слова барона, продолжала встревоженная Плакса. – Ох, сердце подсказывает: будет моему сыночку от этой барышни расстройство, а он, по пылкости юной и младости еще не понимает этого. Весна, возраст, близость войны – Шураша одурманен и может бездумно влюбиться, а не дай бог еще и предложение сделает… Она всхлипнула и запаниковала, обнаружив, что забыла ридикюль с платочками у своего места под соснами. – Сожалею, – холодно ответил барон, протягивая ей свой платок и не чая, как избавиться от обеспокоенной мамаши. Помощь ему пришла совершенно с неожиданной стороны в лице красивой дамы в зеленом наряде. – Szanowny panie! Пан! Niespodzianka! – пропела дама мелодичным, глубоким голосом, подходя, улыбаясь и глядя на барона так, словно только и мечтала о том, чтобы увидеть его здесь, на поляне, а без него не мил ей ни пикник, ни весенний день, ни ласкающий щеки теплый ветерок. Щербинина жалобы свои тут же прервала и, извинившись, ретировалась, промокая глаза полученным платком.
Малаша: Глазам не поверила, что продолжение. Авторам - ура! Подружка за барона нашего серьезно взялась. Все знать о нем хочет. Я удивилась, что Плакса ничего не знает, а действительно, откуда. Она не расспрашивала, он не говорливый. Да и что из него вытянуть можно? Только под пытками, и то под вопросом. Плакса смешно ревнует. Мне кажется, наш барон на девочек этих не взглянет. Да и серьезные у него дела, шпионские. А это Бася подошла? Интересно, что ей от него нужно. По заданию пана Казимира? Отличное продолжение.
Хелга: Малаша пишет: Глазам не поверила, что продолжение. Да мы и сами не верим своим глазам. Спасибо, что не забыли нас. Малаша пишет: Плакса смешно ревнует. Мне кажется, наш барон на девочек этих не взглянет. Кто ж их знает, мужчин? Девочки юные, свеженькие...
Малаша: Как можно забыть?! Очень интересно читать, очень нравится история и герои. Хелга пишет: Девочки юные, свеженькие... Мужчины таких любят, не сомневаюсь. Но барон умный, а умные мужчины не прельстятся одной юностью. Мне кажется барону намного интереснее с Плаксой. Хотя он и делает вид, что она его раздражает. В Водовороте тоже были юные и свежие девочки, а Палевскому они были не нужны. Не смотрел на них даже.
Klo: Хелга Ну наконец-то!!! Правда, надо идти перечитывать, а то уж и не помню, кого убили, кого подозревали. Вот Плакса с Бароном незабываемы! Причем, именно вдвоем!
Юлия: Хелга Ох, наконец-то! Глоток живительный (лимонада, рекомендованного Плаксой барону) умирающим от жажды читателям Klo пишет: Плакса с Бароном незабываемы Не то слово. Очаровательная, трогательная ревность Плаксы... Действительно, с какой стати эти мамаши разинули свои рты на барона? Я негодую не меньше Плаксы. Малаша пишет: а умные мужчины не прельстятся одной юностью Всяко бывает... Пример тому - Александр наш Сергеевич. А ума-то было не занимать... Полагаю, дело не в уме барона. Не до любви ему – он делом занят. Все эти невесты воспринимаются им не более пейзажа. Здесь надобно что-то посущественнее природы…
ДюймОлечка: Хелга О, какая радость в виде продолжения:) А Плакса то теперь и сама приглядится получше к барону не только в виде соседа :) Не зря ей эта Веселовская попалась на пути :) А имя Крестьян, что действительно существует? :) Или это придумка автора?
Хелга: Малаша пишет: Мне кажется барону намного интереснее с Плаксой. Хотя он и делает вид, что она его раздражает. Ну да, бесплатное развлечение и постоянный адреналин. Klo пишет: Правда, надо идти перечитывать, а то уж и не помню, кого убили, кого подозревали. Очень понимаю, даже авторы.... впрочем, молчу-молчу. Юлия пишет: Действительно, с какой стати эти мамаши разинули свои рты на барона? Я негодую не меньше Плаксы. А что это он ходит такой молодой и неженатый? Кстати, откуда мы знаем, что он - неженат? Юлия пишет: Пример тому - Александр наш Сергеевич. А ума-то было не занимать... Темперамент подвел... ДюймОлечка пишет: А имя Крестьян, что действительно существует? :) Или это придумка автора? Существовало в те времена, точно. В исторических документах встречается не один человек с таким именем, причем, вовсе не крестьяне по статусу. Дамы, спасибо, что не забываете!
apropos: Хелга Юлия пишет: Пример тому - Александр наш Сергеевич. А вот, кстати, я не уверена, что наше все польстился только молодостью и красотой. Н.Н., как я понимаю, не сливалась с массой хихикающих и кокетничающих напропалую юных девиц, а выделялась из нее этакой Татьяной Лариной. ДюймОлечка пишет: А Плакса то теперь и сама приглядится получше к барону не только в виде соседа :) Дык вот кажется - уже ловит себя на мысли.
MarieN: Хелга Огромное спасибо за такое долгожданное продолжения, до сих пор не верю своим глазам. Как же они фактурны, наши любимые герои и Мама Плакса, и барон. Одна почему-то ревнует, другой пытается любыми способами сбежать, хотя отмечал про себя и глаза, и внешность, и интересный взгляд на происходящее. Но по мне, так лучше бы Евпраксия Львовна увлеклась полковником Родионовым, или еще каким другим достойным господином, не шпионом. Пани Кульвец с капитаном де Визе , не потерялись, отмечены местными и приезжими кумушками. Шураша девушку не из простых себе нашел. Хелга пишет: дочка здешнего полицмейстера, Софья Вейс Что-то будет. И так понятна взволнованность мамаш. У каждой свои заботы. Хелга пишет: Помощь ему пришла совершенно с неожиданной стороны в лице красивой дамы в зеленом наряде. А что барон Вестхоф и пани Кульвец знакомы? И что ж еще нам сей пикник готовит? Да, и куда подевался пан Казимир?
apropos: MarieN пишет: лучше бы Евпраксия Львовна увлеклась полковником Родионовым, или еще каким другим достойным господином, не шпионом. Еще не вечер. Хотя, на мой взгляд, барон тоже очень неплох. Просто подрабатывает чуток на стороне. MarieN пишет: А что барон Вестхоф и пани Кульвец знакомы? Надеюсь, это вскоре выяснится. Как и в случае с паном Казимиром.
Хелга: – Szanowny panie! Пан! Niespodzianka! – пропела дама мелодичным, глубоким голосом, подходя, улыбаясь и глядя на барона так, словно только и мечтала о том, чтобы увидеть его здесь, на поляне, а без него не мил ей ни пикник, ни весенний день, ни ласкающий щеки теплый ветерок. Щербинина жалобы свои тут же прервала и, извинившись, ретировалась, промокая глаза полученным платком. – Говорят, вы недавно прибыли из Петербурга, – медовым голосом сообщила дама и без лишних церемоний представилась, сияя голубыми глазами: – Пани Кульвец, можно по-простому: пани Болеслава. Барон, начиная подозревать, что попал из огня в полымя, был вынужден также назваться, после чего новая знакомая, будто невзначай, просунула руку под его локоть и неспешным шагом повела по поляне. – Как в столице, барон? Я провела в этом прекрасном городе несколько месяцев и скучаю по нему. Верно, по сравнению с тамошним блеском, наш Вильно представляется вам глухой провинцией… – Что именно вас интересует, мадам? – задал встречный вопрос барон, впрочем, без должного энтузиазма, к каковому наверняка привыкла сия блестящая пани. Если он сразу не оставил ее, то только по одной причине: именно эта дама была собеседницей Пржанского на последнем приеме. И то, что она, презрев светские условности, вдруг подошла и сама представилась барону, насторожило его. – Боюсь, вряд ли смогу удовлетворить ваше любопытство, поскольку то, что может занимать такую прекрасную даму, слишком далеко от такого служаки, каким является ваш покорный слуга, – сухо, но любезно продолжил Вестхоф, надеясь понять причины, побудившие пани к знакомству с ним. – Нет, нет, я не стану расспрашивать вас, какие шляпки носят в Петербурге и в моде ли шали, – улыбнулась та в ответ. – Но, полагаю, вы могли бы поведать скромной провинциалке что-нибудь интересное из тамошней жизни. – Вы вовсе не похожи на провинциалку, мадам, – ответил барон. Туалет пани Кульвец – бледно-зеленое платье, спенсер вердепомового оттенка и шляпка в тон – своей непринужденной элегантностью выгодно отличался от крикливой яркости наряда Щербининой, что не преминул отметить про себя Вестхоф. – Уверен, почтив своим присутствием столицу, именно вы стали бы законодательницей нынешней петербургской моды, – закончил он витиеватый комплимент. – Благодарю, – оценила пани Кульвец. – Вы умеете понять даму, барон. Уверена, что беседа с вами не ограничится лишь комплиментами. Говорите, вы – служака? И в чем же заключается ваша служба? – В перекладывании бумаг, пани, – усмехнулся барон и повлек даму, намертво вцепившуюся в его руку, за собой по направлению к столикам с закусками, резонно рассчитав, что сможет подкрепиться и под ее болтовню. – Весьма скучное занятие, мадам, – продолжал он, – не требующее исключительных качеств, кои женщины предпочитают видеть в мужчинах, а именно: мужества, ловкости и смелости. И, видя, что ее любопытство не удовлетворено, пояснил: – Служу по части министерства иностранных дел, канцелярская рутина, знаете ли. Боюсь, после этих признаний мой облик несколько померк в ваших глазах. В ответ она игриво ткнула его веером и, чуть понизив голос, произнесла с наигранным осуждением: – Подумать только, каковы стали панове! Ни мужества, ни ловкости, ни смелости, одна рутина в каком-то там министерстве. Стало быть, вы отказываете себе в том, что можете произвести благодетельное впечатление? Тогда отчего же ваш строгий вид да партикулярное платье заставили меня обратиться именно к вам, а не к блестящим офицерам, каковых здесь предостаточно? Ваш облик не померк, напротив, засиял ярче, szanowny panie! Я даже не прочь послушать от вас о той рутине... – Неужто вам наскучил блеск эполет, а рассказы о канцелярских буднях предпочтительнее военных подвигов? – деланно удивился барон и, приняв важный вид бывалого чиновника и приосанившись, сказал: – Извольте, мадам. Служба моя начинается с утра, с девяти часов. Поначалу я ожидаю своего начальника, дабы принять от него распоряжения по делам, кои, хочу заметить, имеют первостатейную важность для министерства, потому как касаются распорядка делопроизводства по всей нашей канцелярии, да-с... Самым обстоятельным образом, нарочито медленно, он принялся объяснять пани Кульвец, какое важное значение имеют бумаги, папки и печати, а также прочие атрибуты канцелярской службы, начиная подозревать, что столь странный, неподобающий интерес светской дамы к его службе вызван особыми на то причинами. – С писцами беда, знаете ли. Пишут, что корова хвостом, едва разберешься в иероглифах, которые они выдают. И непременно то кляксу поставят, то ошибок наделают, так что, право, неловко бывает бумаги начальству представлять... Пока барон распространялся о трудностях канцелярского бытия, пани Кульвец весьма внимательно его слушала, сочувственно кивала красивой головкой, улыбалась, трогала веером за рукав, словно проверяя, настоящий ли он, и, дождавшись, когда он сделает паузу, произнесла: – Ах, милейший господин барон, вы так затейливо рассказываете! Мне еще более захотелось коротко свести с вами знакомство и видеть вас у себя, по-простому, к обеду или к вечеру, в гости. Компания собирается местная, но и русские господа заглядывают на огонек. Глаза пани сияли, а улыбка завораживала. К сосновому духу, что веял над поляной, добавилась тонкая нота – сладкий запах розы – духов пани Кульвец. – Благодарствуйте, сударыня, как-нибудь с удовольствием загляну, – с поклоном ответствовал барон. – Не как-нибудь, милейший пан, а непременно завтра, к обеду. Вы, верно, не знаток нашей польской кухни? – защебетала пани. – Моя gotowac знаменита на весь Вильно. Ее, знаете ли, пытались переманить, да не тут-то было. Какой бигос и кнедлики она готовит! Завтра у нас будет пирог с мясом и сливовая наливка, лучшая в Вильно. Разберетесь со своими скучными бумагами, с теми, что первостатейной важности, и которые не очень, да и приходите... по-простому. Мой дом на Бакште, напротив Замковой горы. И сад у меня знатный, slowiki можно слушать по вечерам. Вы любите слушать slowiki? – Великий поклонник, – заверил барон, про себя с усмешкой отметив, что знакомые дамы отчего-то в последнее время ищут пути к его расположению через его желудок. – К сожалению, все ближайшие дни я занят: в Вильне оказалось неожиданно много знакомых. Но уверен, наша с вами встреча непременно состоится... рано или поздно. – О, господин барон, вы говорите по-польски? – воскликнула пани Кульвец. – И любите слушать пение соловьев? Вот видите, а назвали себя скушным служакой. Позвольте не поверить. И я не принимаю ваших отговорок – неужели чье-то приглашение привлекательнее моего? Ах, пан – любитель slowiki! Она игриво хлопнула его по руке, одарив улыбкой. – Ваше – привлекательнее всех, – усмехнувшись, ответил даме барон. – Но, увы, обстоятельства порой сильнее наших желаний и возможностей. Пани Болеслава, не сдавшись, по-хозяйски устроила барона перед импровизированным столом, лично подала тарелку с закусками и бокал с шампанским. Лишь появление виконта де Визе, который тотчас завладел вниманием ветренной пани, заявив, что лишь из ее рук он может принять блюдо с яствами, заставили ее покинуть потенциального кавалера, взяв с него обещание ближайшего визита и дальнейшей дружбы.
Klo: Хелга Ой, что-то пани Кульвец сама на себя не похожа! Уж какая была взбалмошно-неосмотрительная с паном Казимиром, а тут... Прямо мастерица плести сети, я даже заволновалась по поводу барона
ДюймОлечка: Хелга Хелга пишет: вердепомового оттенка Ой-ёй, да он еще и в таких замысловатых оттенках цвета разбирается Как тут не зацепить женское сердце... Интересно, а мадам Щербинина изменит своим ярким цветам, увидев как мило барон болтает с элегантной леди?
Малаша: Бася за барона принялась. Зазывает. Соблазнит его, что Плакса будет делать? Зря она их наедине оставила. Klo пишет: Уж какая была взбалмошно-неосмотрительная с паном Казимиром, а тут... С Казиком она не церемонится, а перед бароном пока паинькой выступает, пыль в глаза пускает, подкармливает.
Хелга: Малаша пишет: С Казиком она не церемонится, а перед бароном пока паинькой выступает, пыль в глаза пускает, подкармливает. Очень точно подмечено!
apropos: Klo пишет: Прямо мастерица плести сети Она такая, хитрая бестия. За барона да, волнительно. И за Плаксу - вдруг Бася соседа увлечет? ДюймОлечка пишет: он еще и в таких замысловатых оттенках цвета разбирается Дык эстет же и тонкий ценитель. Плакса, думаю, наденет что-нибудь еще ярче. Хелга
MarieN: Хелга Пани Кульвец удивляет. Не ужели такое возможно в светском обществе, чтобы дама сама представилась, или непринужденная атмосфера пикника позволяет такие вольности. Но, несомненно, хороша, от внешнего вида, до настойчивости заполучить барона к себе на обед. Кстати, зачем он ей? Привлекла внешность, интерес других дам, или то что Пржанский уделял барону внимание на каком-то предыдущем приеме? Евпраксия Львовна стушевалась при виде такой дамы, может оно и к лучшему? Будет больше внимания уделять другим господам, более достойным и правильным?
apropos: MarieN пишет: непринужденная атмосфера пикника позволяет такие вольности Непринужденная, да. Ну и Бася наша не страдает от недостатка самоуверенности. Ей простится многое, что не простится кому другому - красота, деньги и положение в обществе искупляют отдельные провинности. MarieN пишет: Евпраксия Львовна стушевалась при виде такой дамы, может оно и к лучшему? Будет больше внимания уделять другим господам, более достойным и правильным? Гы. Кстати, странно, что стушевалась. Не в ее характере. Хотя - не драться же ей с Басей.
Юлия: Хелга Барон-то наш нарасхват Хелга пишет: Служба моя начинается с утра, с девяти часов. Что-то героическое в этом есть... (с) Чудный барон MarieN пишет: Кстати, зачем он ей? У Баси там шантажист на закорках, как помнится. Никак, рокировку Бася задумала... Малаша пишет: что Плакса будет делать? apropos пишет: Плакса, думаю, наденет что-нибудь еще ярче. Что ж барон-то не опознает в Басе профессионала? Не поверю. MarieN пишет: Будет больше внимания уделять другим господам, более достойным и правильным? Другой!.. Нет, никому на свете Не отдала бы сердца я!
Хелга: MarieN пишет: Кстати, зачем он ей? Привлекла внешность, интерес других дам, или то что Пржанский уделял барону внимание на каком-то предыдущем приеме? Думаю, факторов несколько, а вольная обстановка на природе располагает к непринужденности и большей свободе общения. apropos пишет: Кстати, странно, что стушевалась. Не в ее характере. Хотя - не драться же ей с Басей. Так она же смущена предыдущим разговором, нет? Хотя, в принципе, могла бы и пару фраз вставить в разговор. Юлия пишет: Другой!.. Нет, никому на свете Не отдала бы сердца я! Лучше не скажешь!
Юлия: Авторы! Ау-у! Читатель истаивает от вынужденного голодания
MarieN: Юлия пишет: Авторы! Ау-у! Читатель истаивает от вынужденного голодания Присоединяюсь Читатель истомился, уж сил нет даже клавиши нажимать, все глаза проглядел. Смилуйтесь уважаемые авторы, хоть букву одну, хоть строчку одну черкните, как там поживают любимые персонажи
apropos: Дамы! Продолжение в процессе над ним работы. Надеюсь, не слишком затянем ожидания читателей.
apropos: Продолжение пикника. Вестхоф наконец мог отдохнуть от внимания дам и отдать должное обильным закускам, живописно украсившим расстеленные под соснами скатерти. Нежно-розовые окорока, паштет из дичи, обжаренные на вертелах утки, кровяные колбаски, свежая зелень, ароматный бигос, квас, ягодные наливки и шампанское в серебряных ведрах, а в придачу – весенний воздух, сосновый аромат, журчание и свежесть речной воды, чем не радость жизни во всей ее красе? Отдых на природе располагал не только к мирным беседам, но и возбуждал аппетит. По примеру барона к столикам с кулинарными изысками перекочевали из-под сосен матроны, подтянулась и проголодавшаяся молодежь. Лакеи едва успевали подносить блюда с быстро исчезающей снедью и корзины, полные запотевшими графинами с лимонадом и бутылками шампанского. Обсуждались пасхальные торжества, недавний бал у Паца и день приезда государя в Вильну. – Его величество въезжали из Антоколя, улицы были в цветах и знаменах, повсюду играла музыка! – вспоминала пани Ерезаньская. – Ах, мы не успели к этим торжествам, – сетовала Веселовская. – Мы стояли на Ивановской, приветствуя государя, – с жаром сообщил прапорщик Щербинин. – Вы не видели меня, мадемуазель Вейс? – Может и видела! – улыбнулась Софья. – Я была там с отцом. – Видели, наверняка, видели, если не меня, то всех наших… в парадных мундирах. – Ах, вы были прелесть как хороши, господа офицеры! – заметила пани Кульвец. – Что за честь для нашего города встречать здесь вас, наших спасителей и защитников! – Для нас честь защищать вас, прекрасные дамы, – поклонился де Визе и, щелкнув крышкой часов, воскликнул: – Время тостов, господа! – Во славу царя и Отечества! – пылко подхватил Щербинин. – О, да у вас новый брегет, де Визе? – Новый? Отчего вы так решили? Эй, шампанского дамам! – Как эта… пани… ухватилась за вашего соседа, – негромко сказала Веселовская Плаксе. – Мало ей француза… Плакса отпила глоток шампанского из бокала, моргнула и поморщилась. – Не думаю, что ей это в полной мере удалось, – ответила она, памятуя о природной холодности барона. – Он довольно таки скоро отделался от нее… «Как, впрочем, и от меня», – призналась она самой себе, переживая, что растерялась при появлении польки. «Но какое мне дело до барона, кроме того, что он мой сосед и надежный человек, поддержавший меня в трудную минуту? Ну вот никакого дела…» – заверила она себя, суетливо пригубила очередной глоток шампанского, чуть им не поперхнулась и промокнула глаза, заслезившиеся от ударившего в нос и горло шипучего вина. – А молодежь-то, молодежь!.. – Веселовская с воодушевлением закивала головой в такт гитарным переливам, вдруг заполнившим поляну. То черноглазый капитан Стоврич перебрал, настраивая, струны гитары, а затем, под общий одобрительный гул, запел приятным баритоном неизвестный ранее Плаксе романс: Легкой поступью прошла, Оживив мечты и грезы, Ты судьбой моей была, Но просохнут твои слезы. О любви молить не стану, Потому что молодую Жизнь отдам на поле брани За отчизну дорогую. Но в сражении жестоком В час последний, смертный час Образ нежный и далекий Промелькнет, как жизни глас. Юные барышни слушали, затаив дыхание, вздыхали матроны, мужчины посерьезнели, на время забыв о закусках и напитках. И воспомнятся ланиты, Что так пылко розовели, И чарующие очи, Что любовию горели… И взмолюсь, чтобы ладонью Моего чела коснулась, И паря над полем брани, На мгновенье обернулась… Когда отзвучал последний аккорд, раздались восторженные аплодисменты и крики «браво!», но певец прервал их – ударив по струнам, он запел веселые куплеты, слова которых разрумянили и без того не бледные от свежего ветерка и солнца дамские лица. – Как вы прекрасно поете, капитан, – сказала Плакса, едва Стоврич закончил свое выступление и отложил гитару. – Вспомнила, знаете ли, как пел мой муж, у него был прекрасный баритон, помните, Федор Гаврилович? – Да, Захар Ильич прекрасно пел, – подтвердил Борзин. – Я тоже пою! – сообщил Шураша, вызвав хохот приятелей: у Щербинина-младшего не было, увы, ни слуха, ни голоса, хотя петь он любил. Кто автор романса, думаю - нет, уверена - всем известно.
Хелга: apropos Ура, продолжим, помолясь. Вкусная картинка, есть захотелось. Вот только споткнулась: apropos пишет: Лакеи едва успевали подносить блюда с быстро исчезающей снедью и корзины, полные запотевшими графинами с лимонадом и бутылками шампанского. Может так: Лакеи едва успевали подносить блюда со снедью и корзины заполненные запотевшими графинами с лимонадом и бутылками шампанского. Что-то туплю с падежами. Романс какой-то ломаный получился, надо думать.
apropos: Хелга Романс мне нравится - очень. Почему ломаный? Может, это из-за того, что я вставила между строфами фразу от публики? Хелга пишет: Что-то туплю с падежами. Да вроде все хорошо, там просто запятая выпала. Но фраза лучше звучит, ага, спасибо! Хелга пишет: Вкусная картинка, есть захотелось. Гы, оне хорошо тогда кушали.
Малаша: Удачно как заглянула. Ждала-ждала продолжение, вот оно. Романс нравится, лирический такой. Плакса не даром всхлипывает. Кусочек очень аппетитный, романтичный, но ведь авторы не зря пикник подробно описывают, что-то должно произойти. Но когда? И что. Пана Казика нет, что подозрительно, а Бася не зря возле барона крутится. Или я мнительная? Авторы романса сами авторы. Или есть подвох?
Хелга: apropos пишет: оне хорошо тогда кушали. Вот радуюсь за героев. Ужасно не люблю сцены, где герои собираются поесть, и что-то мешает им сделать это. apropos пишет: Почему ломаный? Может, это из-за того, что я вставила между стофами фразу от публики? Хелга пишет: Нет, ритм строф разный, это плохо. То ямб, то хорей.
apropos: Малаша пишет: ведь авторы не зря пикник подробно описывают, что-то должно произойти Ой, не зря, конечно, надо описать пикник - как без него? Все равно что без бала. А вообще там события уже происходят: Плакса, наконец, задумалась: женат барон или нет. Бася пытается ... ну не то, чтобы соблазнить, но обратить на себя его внимание. Шураша, кажется, влюбился, да еще в дочку полицмейстера. Малаша пишет: Пана Казика нет, что подозрительно И действительно. Как это он, да не на пикнике? Впрочем, еще не вечер. Малаша пишет: Авторы романса сами авторы. Или есть подвох? Не, ну какой подвох. Разве что не авторы, а только один из них. В поэтах у нас Хелга, а я максимум на что способна - это буриме для Вольдемара (Водоворот) сочинить. Спасибо, что читаете! Хелга пишет: ритм строф разный, это плохо. То ямб, то хорей. Гы, а у припева и куплета не может быть разный ритм?
Малаша: apropos пишет: Плакса, наконец, задумалась: женат барон или нет. Интересный вопрос. Нигде не упоминалось, есть у него семья. Как главный герой должен быть холост, хотя от авторов всего можно ожидать. Плакса разволновалась, шампанским чуть не подавилась. Надеюсь, что продолжение скоро будет. Спасибо авторам.
apropos: Малаша пишет: хотя от авторов всего можно ожидать Ну, не до такой же степени. И немножко еще продолжения. Пржанский прибыл на пикник с небольшим опозданием, когда праздник был в разгаре. Пан Казимир с удовольствием приветствовал новую знакомую – живую кареглазую мадам Щербинину, затем нашел глазами барона – тот, изредка кивая, слушал излияния полноватого штатского господина. Шляхтич, уверенный, что хладнокровный немец не пропустил его прибытие, занялся делом насущным – наполнил тарелку, отдав должное всем видам мясных закусок, и, устроившись на войлочном ковре, принялся утолять голод – никакие неприятности и невзгоды не могли лишить пана Казимира аппетита. Стакан наливки, славная закуска и созерцание живописного собрания разрумянившихся паненок – что может быть лучше для растревоженной души облеченного заботами и рискованными делами мужчины. – Пан Пржанский, а я и не ждала, что вы приедете, каков сюрприз, какая приятность! – услышал он знакомый голос Болеславы и чуть не подавился куском жареного цыпленка. Неужели строптивая Бася сама решила сделать первый шаг к примирению? Довольно неожиданно. – Рад, пани Кульвец, что мое появление приятно вам, – галантно ответил он, отложил вилку и разгладил усы. Болеслава была неимоверно хороша – в светлом воздушном платье, перехваченном под грудью голубой шелковой лентой, с чуть растрёпанными речным ветерком чёрными кудрями под изящной прогулочной шляпкой. Она игриво ударила его веером по руке, собралась что-то молвить, но, выдохнув, промолчала. Пржанский вопросительно уставился на нее. – Вы что-то хотели рассказать мне, пани Болеслава? – Ах… – произнесла она, отводя взгляд и рассеянно осматриваясь вокруг, – я, право, запамятовала, что хотела. Но я… пойду, меня ждут, Огюст ужасно ревнив… знаете ли… И вспорхнула, словно птица. Пржанский проводил ее недоуменным взглядом – что это с Басей? Пани Кульвец, истекая злорадством, надеялась подметить в пане Казимире признаки растерянности или даже испуга, вызванные визитом к нему шантажиста с окровавленной сорочкой. Но Пржанский то ли ловко притворялся, то ли этот… как его… Козякин, еще не нанес ему визит. Озадаченная Болеслава даже не стала рассказывать ему о том, как ловко подцепила этого туповатого немецкого барона из Министерства иностранных дел, с которым пан Казимир – наверняка тщетно – пытался общаться на приеме. «То-то поразится Мирек, – думала Бася, присматривая в толпе очередную свою жертву, – когда я ему расскажу о каких-нибудь тайных переговорах Петербурга с Берлином или… Веной». Она была уверена, что легко разговорит тщеславного немца и выведает у него любые сведения, ему известные. К тому же ее грело воспоминание, как одним своим появлением обратила в бегство эту скучную старую особу, недавно столь заинтересовавшую Мирека. Тем временем пан Казимир под наливку принялся расправляться с добрым ломтем пирога с судаком. Впрочем, пирог доесть ему не удалось: барон остановился в паре шагов, ожидая, пока лакей наполнит его бокал шампанским. – Рад видеть вас здесь, господин барон, – сказал пан Казимир и поднялся. – Чудесный сегодня день, славный, чтобы вырваться из душных комнат. – Вы правы, пан Пржанский, – бесстрастно согласился барон. – И общество ему под стать. Так беседуя – ни дать, ни взять двое нашедших друг в друге собеседников господина – они отошли чуть в сторону, остановились под покровом роскошной сосны и заговорили о красотах виленских окрестностей. – Что с ним? – спросил барон, вклинив вопрос в обсуждение природных красот. – Неизвестно. Как в воду канул. Вы еще не бывали в Антоколе… – ответил Пржанский, – там славные места. – Не бывал пока, дела, знаете ли. Вынужден верить вам на слово. И что же, совсем ничего неизвестно? Уехал? – спросил барон. – В том-то и дело. Мой человек тщательно выяснял – последний раз его видели в понедельник, с той поры не показывался и никому ничего не говорил. Да уж, поверьте, Антоколь прекрасен. А как хороши Верки! В ночь с понедельника на вторник был убит Митяев. Барон нахмурился. – Верки? Не слышал. Конечно, он мог просто уехать, но я не склонен верить в совпадения. Сейчас он может находиться в полиции и тогда… Вам следует выяснить, вы же приятельствуете с Вейсом. Где же эти Верки? – он провел рукой в перчатке по шершавому сосновому стволу. – На север, переехать Вилию по Зеленому мосту, через военное поле – там на днях государь учинил воинский смотр, дальше по дороге пару верст – и Верки, – нацепив улыбку, рассказывал пан Казимир. – А попал ли он в полицию, не ясно. Никто не видел, чтобы его уводили, а уж этого бы в трактире не пропустили. Вейс темнит, но в кутузку на сей неделе посадили лишь Войцеховского, у которого под полом бумаги нашли, да воришку, что на рынке попался. – Под подозрение попал некий генерал-майор Ардаевский, последний владелец кинжала. Он был помещен под домашний арест, но выпущен, да вот он, – барон взглядом показал на стоящего на другом конце поляны офицера. – Вейс не сообщал вам об этом? – Нет, я не виделся с ним эти дни… Об Ардаевском слышал, – боднул головой Пржанский. – Насколько мне известно, дело Митяева забрала себе воинская полиция, у меня и их следователь был… третьего дня… – Благодарю вас за подробный план и надеюсь в ближайшее время услышать более приятные новости, – отвечал барон, заканчивая беседу. Оставив пана Казимира размышлять и каяться, он отошел к берегу, более чем встревоженный полученным известием. Исчезновение почтаря одновременно с гибелью Митяева могло говорить о том, что некто заметает следы, и барон догадывался, кем мог быть этот «некто». Меж тем Плакса, рассеянно поддерживая беседу с графиней Веселовской, наблюдала за маневрами прапорщика Щербинина и мадемуазель Вейс. Молодые люди, судя по всему, весьма увлеченные друг другом, обошли поляну кругом, то пропадая за соснами, то вновь оказываясь на виду, и в конце концов остановились у склона к реке. Шураша что-то пылко втолковывал внимательно слушавшей его барышне. «Мальчик совсем потерял голову, полицмейстерская дочка… он такой влюбчивый, потом хлопот не оберешься, нужно спасать … пока не стало поздно. Не дай бог прибежит сегодня просить благословения, с него станется…», – смятенно думала встревоженная мать. – Евпраксия Львовна, как славно, что мы здесь встретились, – говорила Веселовская. – Так приятно общаться с людьми, которых хорошо знаешь, и чья компания приносит столько удовольствия. Признаться, я побаивалась оказаться среди совсем незнакомых людей… – Ах, если бы сына не откомандировали по службе, я бы сюда не приехала, вы же знаете, он такой пылкий мальчик, а материнская забота лишней не бывает, хоть он и мнит себя взрослым… а ежели война, страшно подумать… – отвечала Плакса, промокая увлажнившиеся глаза. – Но я тоже очень рада встретить здесь свою старинную приятельницу, которая поймет... – Вы несомненно правы, дорогая. Мой сын еще мал, но уже норовит проявить мужской характер. А что дальше будет, когда подрастет и сможет настаивать на своем? На какое-то время отвлеченная беседой от своих наблюдений, Плакса оглянулась и не увидела Шурашу и Софи. Она встревоженно вскочила. – Прошу прощения, Елена Осиповна… Пройдусь … что-то мне тревожно… И, не дослушав предложение графини сопроводить ее, заспешила к обрыву, откуда и приметила пропавшую парочку. Они спускались к воде по тропе среди кустарников, и Шураша так красноречиво поддерживал девицу под локоть, а та так заливисто хихикала, что Плакса, всплеснув руками и вскрикнув: «Батюшки-светы!», подобрала подол амазонки и ринулась вслед спасать сына от необдуманных и, возможно, роковых поступков. Молодые люди были столь увлечены друг другом, что не заметили преследования. Они успешно спустились по тропинке, недостаточная ширина которой весьма способствовала тесноте общения. Добравшись до кромки воды, они остановились в столь опасной близости друг от друга, что преследовательница на миг в ужасе замерла, ожидая рокового. Но мадемуазель Вейс вдруг отшатнулась от своего кавалера, издала какой-то булькающий звук и завизжала, указывая рукой на воду. Плакса ахнула во весь голос, чуть не упала, взмахнула руками, пытаясь удержаться на ногах, полыхнув малиновым пламенем среди молодой зелени кустарника, растущего на склоне. – Мадемузель Софи?! Мама-Плакса?! – изумленный юношеский баритон Шураши добавился к дамским партиям. – Что? Что случилось?
Хелга: Малаша пишет: Или я мнительная? Вовсе нет, как показывает развитие событий. Малаша пишет: Авторы романса сами авторы. Или есть подвох? Никакого подвоха, все прозрачно. Малаша пишет: Плакса разволновалась, шампанским чуть не подавилась. Есть причины для волнения. Спасибо, что читаете и отзываетесь! apropos Бася у нас в интересном положении, зараза этакая. В смысле, что влипла по уши. Тапок: apropos пишет: Но Пржанский то ли ловко притворялся, то ли этот… как его… Козякин, еще не нанес ему визит. Озадаченная Болеслава даже не стала рассказывать ему о том, как ловко подцепила этого туповатого немецкого барона из Министерства иностранных дел, с которым пан Казимир – наверняка тщетно – пытался общаться на приеме. Два "ловко". Но Пржанский то ли умело притворялся...
Малаша: Знала, что-то произойдет. Посыпалось ворохом одно за другим. Басенька "ловко" завербовала тупого немца, как она считает. Тупого! Барон ей покажет "тупого", предвкушаю. Появился пан Казимир, расслабленный и довольный, он еще не знает, какие приветы его ожидают от коварной Баси. Шураша ускользнул от маменьки с девицей. Очень понравилось, как Плакса побежала спасать сына. Что же дамы увидели в воде? Кусочек закончился на таком интересном месте. Не знаю, как дождаться продолжения, события даже не идут, бегут. Авторы, очень наделюсь.
Хелга: Малаша пишет: Не знаю, как дождаться продолжения, события даже не идут, бегут. Авторы, очень наделюсь. У нас вечно нескладёха - то застряли, то побежали. Надеемся, что будем бежать дальше, ну или идти, в крайнем случае.
apropos: Малаша пишет: Знала, что-то произойдет. Дык не случайно же мы все команду на пикнике встретили. Тупой немец вряд ли снизойдет до Баси, хотя, кто его знает. Такие там подводные камни и течения, что не знаешь, чего от него ожидать. Малаша
Хелга: apropos пишет: Тупой немец вряд ли снизойдет до Баси, хотя, кто его знает. Такие там подводные камни и течения, что не знаешь, чего от него ожидать. Да и пани более чем привлекательная, может, мужская сущность барона не устоит?
MarieN: Авторы, спасибо огромное за продолжение Пикник получился "вкусный" во всех отношениях. Еда, напитки, природа, погода, атмосфера, герои, все очень живо и красочно. Бася хороша, везде поспевает и с бароном, и с де Визе, и с Миреком. Вот только в оценке Вестхофа оплошала - "туповатый немец" - хм. Шураша шустрый малый, не зря Мама Плакса приехала за ним приглядеть. apropos пишет: Шураша так красноречиво поддерживал девицу под локоть, а та так заливисто хихикала, что Плакса, всплеснув руками и вскрикнув: «Батюшки-светы!», подобрала подол амазонки и ринулась вслед спасать сына от необдуманных и, возможно, роковых поступков. Да, за таким нужен глаз да глаз. Но не было счастья, да несчастье помогло. Что ж такого страшного увидели дамы в воде?
Хелга: MarieN MarieN пишет: Еда, напитки, природа, погода, атмосфера, герои, все очень живо и красочно. Да, хочется, чтобы картинка была живой и наполненной. MarieN пишет: Бася хороша, везде поспевает и с бароном, и с де Визе, и с Миреком. Вот только в оценке Вестхофа оплошала - "туповатый немец" Слишком самоуверенная пани...
Малаша: Прибежала в надежде на продлолжение, а очень хочется. Хелга пишет: мужская сущность барона не устоит?Плакса должна ее пересидеть, рядом живет, подбоком. Верю в Плаксу. MarieN пишет: Да, за таким нужен глаз да глаз. Плакса правильно делает, следит за сыном, как орлица над орленком. Не даст ему глупостей совершить. Шураша на маму очень похож, такой же болтливый и шустрый.
apropos: Девочки, спасибо, что читаете (и откликаетесь)! Плакса, да, шустрая. И сынок в нея. Ну и Бася на низком старте по всему. Немножко продолжения. – Мадемузель Софи?! Мама-Плакса?! – изумленный юношеский баритон Шураши добавился к дамским партиям. – Что? Что случилось? – Там… там… – простонала юная Вейс, – человек… В воде, прямо у берега, покачиваясь на ленивой прибрежной волне, вверх лицом лежал человек, зацепившись ногой в сапоге за корягу. Судя по цвету его раздутого тела, он утонул, и утонул не этим днем. Плакса охнула и осела на землю, Вейс вцепилась в руку своего спутника. – Утопленник… мама-Плакса… мадемуазель Софи… – растерянно пробормотал Шураша. – Что? Что произошло? – послышались голоса сверху – там уже собирались участники пикника, привлеченные криками. Белый как мел Шураша повел от берега рыдающую Софи; растерянная Плакса застряла в кустах. К воде спустились господа. – Холера ясна, – пробормотал пан Казимир, взглянув на утопленника. Вестхоф смотрел равнодушно, словно каждый день имел возможность наблюдать нечто подобное. – Спьяну утонул… – предположил, морщась, Стоврич. – Бедняга, какую смерть принял, – перекрестился Сомов. – До чего ж страшен. Подол амазонки Плаксы зацепился за кусты, и она тщетно пыталась его высвободить. На помощь к ней пришел барон. Он выдернул подол, подхватил даму под локоть и повел от берега, прочь от страшной находки. – Опять, опять покойник… несчастный, несчастный человек! – всхлипывала Щербинина. – Неужели и его… убили? – Вероятно, утонул сам, по случайности, – ответил барон и не преминул ядовито заметить: – Где вы, там покойники, мадам. – Как… как… вы можете так говорить! – воскликнула Плакса – Шураша… там был мой Шураша! Это ужасно, страшно! Человек утонул… какой-то мастеровой, судя по сапогам… у него совершенно синее лицо… Когда у нас, в Древково, утопилась девка – в бремени от заезжего коробейника, бедная, бедная… ее нашли неделю спустя, ох, какая она была… – У вас на каждый случай есть свой анекдот, – молвил барон, препровождая ее на поляну и усаживая на плетеный стул. Де Визе взглянул на утопленника с края поляны, к воде спускаться не стал, постоял, покачиваясь на пятках, в задумчивости, из которой его вывела необходимость позаботиться о перепуганной пани Кульвец – увидев утопленника, она попыталась лишиться чувств в шаге от бравого виконта. Борзин и Ардаевский запоздали к событию, поскольку углубились в лес, увлеченные беседой. Появившись на поляне, они взяли бразды правления в свои руки. Лакеям было приказано вытащить утопленника на берег и прикрыть скатертью, дам и барышень под присмотром офицеров отправили к экипажам. Вскоре по опустевшей поляне метались лишь слуги, суетливо собирающие остатки снеди, посуду и скатерти в корзины, да под соснами присели в ожидании полиции полковник Борзин и прапорщик Щербинин. Первый – как старший по званию, второй – как свидетель обнаружения тела. Ардаевский, и так находясь под подозрением полиции, отказался принимать участие – даже как свидетель – в расследовании, зато вызвался вскорости прислать представителей власти. Когда барон, покинув поляну, направился к своей лошади, его нагнал Пржанский. – Утопленник – пропавший башмачник, – тихо сказал он. Вестхоф помолчал, обдумывая информацию. – Вот уж действительно канул в воду. Ну что ж, таким образом мы избавлены от лишних хлопот. – Ну да, конечно, лишние хлопоты! – зло выпалил Пржанский, осекся и понизил голос. – Но что же получается… Конечно, мог быть несчастный случай, но вот так, день в день с Митяевым… Странное совпадение… – После, после о том поговорим, пан, ежели на то будет охота, – предостерегающим тоном процедил барон и, услышав чьи-то приближающиеся шаги, обычным голосом заметил: – Хорош вороной, ваш? Показал на привязанного неподалеку мощного ганноверца и покосился через плечо, краем глаза подмечая стремительно надвигающийся на них малиновый вихрь. Опять эта женщина! – Nie, мой вон, рыжий, – подыграл Вестхофу закипевший было пан Казимир. – Весьма, весьма, – с видом знатока одобрил барон рослого коня Пржанского. – Вороной этот – полковника Борзина, сказывал, недавно приобрел, – запыхавшись, сообщила подоспевшая мадам Щербинина и, едва переведя дыхание, одной рукой ухватившись за рукав Вестхофа, второй поправляя сбившуюся шляпку, одновременно пыталась запихнуть под нее растрепавшиеся локоны, затараторила: – Насилу догнала, боялась, что вы уж уехали, господин барон… Федор Гаврилович никак не может от берега отлучиться, и с ним Шураша... А я, выходит, без спутника осталась… Борзин хотел подыскать мне попутчика, но я уверила его, что вы не откажетесь, по-соседски… Ведь, правда, не откажетесь, Николай Иванович?! Тот стоически выдержал ее умоляющий взгляд и сухо процедил: «Всегда к вашим услугам, мадам». – Правда?! – просияла соседка и с воодушевлением похлопала его по руке, не замечая холодности Вестхофа, как и его раздражения, впрочем, успешно скрываемого. Тут молчавший до того Пржанский довольно резво выступил вперед и, подавшись к Щербининой, чарующим голосом проворковал: – Пани Эпракса, ежели позволите… Такой прелестной даме невозможно остаться без кавалера, никак невозможно… Любой почтет за счастие, смею заметить… И ежели господин барон по каким-либо обстоятельствам не может составить вам компанию, то я осмелюсь предложить вам свое общество, мадам, и с наслаждением препроводить до дома... – Ах! – выдохнула Щербинина и зарделась, словно юная барышня, переводя глаза то на одного, то на другого господина. – Право, вы так любезны, пан Казимир… По техническим причинам сапожник отныне именуется башмачником. И, видимо, речку тоже переименуем - В Вилейку или Вилию.
Klo: apropos Ах, как мне все нравится: и дамы, застрявшие в кустах, и те, что попытались лишиться чувств. Пан Казимир очарован Пани Эпраксой? Продолжайте, продолжайте! Пусть будет башмачник - не суть!
Хелга: apropos Динамично вполне! apropos пишет: Де Визе взглянул на утопленника с края поляны, к воде спускаться не стал, Взглянул с обрыва. Или, может, так: Де Визе к воде спускаться не стал (раз спускаться, ясно, что сверху) и дальше по тексту. apropos пишет: Ардаевский, и так находясь под подозрением полиции, отказался принимать участие – даже как свидетель – в расследовании, зато вызвался вскорости прислать представителей власти. Ардаевский вызвался прислать представителей власти и уехал, не желая в очередной раз быть замешанным в полицейское расследование? apropos пишет: – Вороной этот – полковника Борзина, сказывал, недавно приобрел, – запыхавшись, сообщила подоспевшая мадам Щербинина и, едва переведя дыхание, одной рукой ухватившись за рукав Вестхофа, второй поправляя сбившуюся шляпку, одновременно пыталась запихнуть под нее растрепавшиеся локоны, затараторила: Плакса тут и запыхалась и едва дыхание переводит. – Вороной этот – полковника Борзина, сказывал, недавно приобрел, – сообщила как всегда вовремя подоспевшая мадам Щербинина и, едва переведя дыхание, ухватилась за рукав Вестхофа. Лицо ее в обрамлении темных растрепавшихся локонов разрумянилось, шляпка сбилась набок. - Насилу догнала... apropos пишет: Тут молчавший до того Пржанский довольно резво выступил вперед и, подавшись к Щербининой, чарующим голосом проворковал: Довольно, может, убрать? Klo пишет: Ах, как мне все нравится: и дамы, застрявшие в кустах, и те, что попытались лишиться чувств. Пан Казимир очарован Пани Эпраксой? Продолжайте, продолжайте! Спасибо! Пани Эпракса на перепутье...
MarieN: apropos Да, грустно закончился пикник. В прочем это ожидалось. Мама Плакса, как всегда в гуще событий. И барон молодец, пусть и не с большим энтузиазмом, но помог даме, так сказать, подставил свое мужское плечо. А пан Казимир каков, перед пани Эпраксой прям перья распускает, даже за смущал, как барышню. На этом фоне пытающаяся лишиться чувств Бася просто потерялась. Чем башмачник, лучше сапожника не совсем поняла, вроде как одно и тоже, но авторам видней. Заинтригована, что же дальше?
apropos: Всем спасибо! Klo пишет: Пан Казимир очарован Пани Эпраксой? Ну не знаю, насколько очарован, но клинья явно подбивает: то на танец пригласит, то вот домой сопроводить предлагает. Не знаю уж, в пику барону или сам по себе не прочь подударить за симпатичной вдовушкой. MarieN пишет: Чем башмачник, лучше сапожника не совсем поняла, вроде как одно и тоже Ой, это просто матчасть - в процессе выяснилось, что сапожников тогда называли башмачниками - они не только ремонтировали обувь, но и шили ее. Хелга, спасибо за тапки, все утащила.
apropos: И еще продолжение: – Ах! – выдохнула Щербинина и зарделась, словно юная барышня, переводя глаза то на одного, то на другого господина. – Право, вы так любезны, пан Казимир… Барону по всему следовало бы воспользоваться удобным предлогом и избавиться как от роли провожатого, так и от общества надоедливой соседки. Но неожиданно для самого себя, он вдруг сказал: – Не стоит трудов, любезный пан, нам с мадам Щербининой по дороге. Холодно кивнул Пржанскому, отцепил пальцы дамы от своего рукава, подхватил под локоть и потащил к дороге, где стоял какой-то одинокий экипаж. – Лошадь, вон моя лошадь, – заупиралась она, показывая на привязанную неподалеку невзрачную, с куцым хвостом караковую кобылку. – Вы приехали верхами? – спросил отчего-то удивленный сим обстоятельством Вестхоф, хотя Щербинина щеголяла на пикнике в кошмарном малиновом одеянии для верховой езды. – Страсть как люблю верхом ездить и не упускаю случая прокатиться, – она ухватилась за гриву лошади, оперлась о подставленную ладонь барона и взлетела в седло с такой легкостью, что он не успел почувствовать ее веса. – Федор Гаврилович нанял для меня лошадь, – говорила неуемная соседка, пока барон садился на своего коня. – Надобно будет после отослать ее в конюшню… А вы, оказывается, ездите верхом! Это так неожиданно… И ловко держитесь в седле, – вдруг добавила она и вспыхнула. Он не счел уместным комментировать столь несуразное предположение и молча указал на дорогу к городу. Прежде чем тронуть лошадь, Щербинина помахала рукой Пржанскому и пустила кобылу коротким галопом. Вестхоф следовал сбоку и чуть сзади своей спутницы, с неким странным удовольствием отметив, что в седле она держится довольно ловко и уверенно. Видимо, привыкла объезжать свои деревенские владения в этом, как там… Древкове под Новгородом. Какое-то время они ехали молча, но для Щербининой столь длительное воздержание оказалось не по силам. – Какой любезный этот господин, пан Пржанский, – вскоре сказала она, придержав лошадь и поворотясь к барону. – Поляк, – лаконично ответил Вестхоф. – Вы не любите поляков? – хихикнула Щербинина. – Впрочем, верно, к польским дамам вы относитесь куда снисходительнее. И шутливо погрозила ему пальцем: – Вы были совсем не против, когда вокруг вас увивалась эта пани… Барон хмыкнул. – А от меня, верно, не чаете, как поскорее избавиться. – Как можно, мадам, – светским тоном возразил он. – Но вы сами сказали, что я постоянно нахожу покойников, – всхлипнула Щербинина. «Черт меня дернул увести ее от Пржанского», – в который раз подумал Вестхоф, так и не найдя вразумительного ответа на свой столь странный поступок. Хотя некий мотив все же присутствовал: никому не дозволено, тем более этому поляку, вмешиваться в его дела. Впрочем, будь на месте мадам Щербининой другая дама… пани Кульвец, например, или какая-нибудь барышня, разве не поспешил бы он от них избавиться при помощи Пржанского или любого другого? «Вероятно, я просто привык к ней за время знакомства, слишком тесного, почти каждодневного общения, – губы барона скривились. – Еще пару недель, и я начну считать ее родственницей… Остается уповать только на то, что мы разъедемся раньше…» – Вы что, смеетесь? Неужели над этим можно смеяться?! – донесся до него возглас Щербининой. – Такое несчастье, утонул человек, семья, наверное, ищет его, жена и дети плачут… А вы смеетесь?! – Возможно, он холостяк? – пробормотал Вестхоф. – Вы невозможный, ледовитый человек, сударь! У вас определенно нет детей! – По всей вероятности, нет. – По всей вероятности… То есть, вы не уверены? Ах, Николай Иванович, мне кажется, вы не тот, за кого себя выдаете… – Вы так думаете? – барон насмешливо изогнул бровь. – Кто же я таков? – Вы храните в душе какую-то горесть, и не желаете показать этого. Мужчины часто скрывают свои чувства. А вот мой муж всегда рассказывал, что его волнует. Ведь человеку требуется участие, требуется, чтобы его выслушали. Или скажем, Федор Гаврилович… Он, так молчалив… слова не вытянешь, почти как вы... Щербинина наклонилась в сторону барона так, что он стал опасаться, как бы она не вывалилась из седла. – Но и он дал повод порадоваться за него: намедни приобрел новую лошадь, хорошую породистую лошадь. И мундир пошил новый. Так ему повезло: наследство получил, нежданное. – Рад за господина полковника, – ответил барон. – Опять смеетесь? Он прекрасный человек, вы плохо его знаете! – обиженно воскликнула Щербинина. – Да, я действительно плохо его знаю, – задумчиво согласился Вестхоф. Она что-то говорила ему, но он опять не слушал, более поглощенный собственными мыслями, пока до него не долетели ее слова: – …она подобрала его у кустов, где лежал убитый офицер… – Простите? – барон чуть придержал своего коня, который приблизился слишком близко к кобыле мадам Щербининой. – Ключ, ключ от часов, который нашла моя горничная на пустыре… – Оh, der Teufel! – чертыхнулся барон. – Отчего вы молчали, ежели нашли ключ?! – Так я же вам говорю, служанка только намедни вспомнила, что подобрала его – положила в карман и забыла. Я как раз вам хотела рассказать, но все так смешалось: сначала Веселовская со своими расспросами, потом эта полька, Шураша с барышней, утопленник, что вообще обо всем забыла… И всхлипнула. Барон возвел глаза к небу. – Что за ключ, как выглядит? – наконец небрежно поинтересовался он. – Вы можете мне его показать? Или уже отдали тому полковнику из воинской полиции? – Ключ как ключ, на цепочке такой, вроде бы золотой, – отвечала Плакса, промокнув глаза. – конечно покажу, пришлю Корнея, да что Корнея – сама занесу, мне не трудно. Господину Родионову не отдавала – не видела еще его, и вот не знаю, право, что делать… Время же прошло, он может быть недовольным, что не сразу отдали… Да, может, цепочка эта и отношения не умеет к убитому, а? Она жалобно посмотрела на барона, надеясь, что он подскажет, как ей поступить. Вестхоф был бы рад предложить отдать цепочку ему и забыть о ней, но прекрасно понимал, что болтливая дама наверняка поинтересуется у Родионова, пригодилась ли цепочка для расследования. – Непременно надобно сообщить о находке полиции, – сказал он. – Думаю, ваш Родионов будет тому только рад. Но и сам прежде не откажусь на нее посмотреть, любопытная улика. – Вот и я думаю, любопытная, – поддакнула Плакса. Но едва она попыталась вновь вступить в разговор с бароном, как он показал ей на облака, что собирались на горизонте, и предложил поспешить, чтобы успеть домой до начала дождя. Они перевели лошадей в галоп и вскоре, проехав заставу, оказались на пыльном Трокском тракте. Плакса хотела обратить внимание барона на часовню Святого Яцека – единственную рукотворную достопримечательность в этой части города, возвышающуюся среди садов и огородов, о которой ей поведала пани Ерзаньская на пикнике, но Вестхофа более занимали размышления об увиденном и услышанном за прошедший беспокойный день. Он отделался короткими репликами, и когда они подъехали к дому на Рудницкой улице, распрощался со своей спутницей с чувством глубокого облегчения. Предсказанный им дождь так и не случился.
Klo: apropos Ах какой барон противоречивый! Целый день пытаюсь подобрать замену слову "заупиралась". Может быть, "робко запротестовала"? apropos пишет: – Вы приехали верхами? – спросил отчего-то удивленный сим обстоятельством Вестхоф, хотя Щербинина щеголяла на пикнике в кошмарном малиновом одеянии для верховой езды. – Страсть как люблю верхом ездить и не упускаю случая прокатиться, Может быть: "в немыслимой малиновой амазонке"? apropos пишет: И ловко держитесь в седле, – вдруг добавила она и вспыхнула. Он не счел уместным комментировать столь несуразное предположение и молча указал на дорогу к городу. Мне кажется, это не совсем "предположение". Может быть, "замечание"?
Малаша: Сколько продолжений! Очень нравится, как закончился пикник (если не считать утопленника, конечно). Произошло много событий, интересных и перспективных. Неужели убийца потерял ключ? Весомая улика для барона и Родионова.Кто-то там уже щелкал брегетом. Барон явно поддается чарам Плаксы, не уступил ее пану Казимиру. Потом, правда, отделался под предлогом дождя. Ни себе, ни людям. Река вроде, уже называется Вилия.
Хелга: apropos Задушевный разговор получился у барона с Плаксой. Klo пишет: Ах какой барон противоречивый! Это тлетворное женское влияние... Спасибо за тапки! Малаша пишет: Барон явно поддается чарам Плаксы, не уступил ее пану Казимиру. Потом, правда, отделался под предлогом дождя. Ни себе, ни людям. Пес на сене наш барон, ага. MarieN пишет: На этом фоне пытающаяся лишиться чувств Бася просто потерялась. Эта пани еще покажет себя...
apropos: Девочки, спасибо! Кло - за тапки - отдельное. Klo пишет: Может быть, "робко запротестовала"? Гы, ты можешь представить, чтобы Плакса - да робко? Скорее уж шумно. Но подумаем, ага, спасибо огромное! Малаша пишет: Река вроде, уже называется Вилия. А, ну точно, это я все перепутала. Хелга пишет: Пес на сене наш барон, ага. Ну как там Казик говорит: Пся кровь?
Малаша: Хелга пишет: Пес на сене наш барон Что-то подсказывает, он свое еще возьмет. Пану Казимиру точно ничего не перепадет (у них это взаимно), а Плаксу считает своей собственностью. Характер.
MarieN: apropos Да, барон удивляет сам себя. Но ведь он же подмечал уже про себя и красивые глаза, и здравые рассуждения, теперь и легкость посадки в седле, даже запомнил название деревни где находится поместье мадам Щербининой, так чему удивляться, его заинтересовала сия мадам, это очевидно. Интересная всплыла находка, ключик часовой. Почему-то вспомнился де Визе, новый брегет по мнению Шураши, немного странное поведение когда обнаружили утопленника. Ведь не спустился со всеми, а сверху наблюдал в задумчивости, может все это просто совпадения? Буду с нетерпением ждать вместе со всеми продолжения, надеюсь не долго.
apropos: Малаша пишет: Что-то подсказывает, он свое еще возьмет. Уж точно не упустит. MarieN MarieN пишет: он же подмечал уже про себя и красивые глаза Дык подметить - это одно, вон он и пани Басю оценил по достоинствам, но к Плаксе, похоже, действительно привык, к ее обществу, хотя и раздражается периодически. С ключиком да, могут быть перспективы. Улика, что ни говори. MarieN пишет: ждать вместе со всеми продолжения, надеюсь не долго. Да вот и оно. *** Несмотря на воскресенье, Родионов с утра навестил нескольких офицеров, которые могли представлять интерес для расследования, затем отправился в канцелярию военной полиции, где погрузился в изучение рапортов о поисках пропавшего Гжеся Возняка с улицы Мясников. Полиция искала его уже третий день, с тех пор, как прапорщик Щербинин упомянул о письме Митяева, адресованном башмачнику. Письмо это так и не было найдено ни на теле штабс-капитана, ни в его личных вещах. Вернувшийся накануне в Вильну Богуцкий подтвердил слова своего товарища и припомнил еще некоторые детали. Из рапортов полковник узнал, что по странному стечению обстоятельств Гжесь Возняк исчез примерно в то время, когда был убит Митяев: последний раз башмачника видели вечером в понедельник, 22 апреля. Родных у него не было, жил бобылем, близких приятелей не имел. В молодости Возняк принимал участие в восстании Костюшко, побывал в плену, затем вернулся в Вильну и занялся башмачным делом. На заказ не шил, предпочитая заниматься мелким ремонтом и чисткой обуви. Клиентов у него было немного, большей частью из посетителей трактира, где снимал комнату, да жителей близлежащих улиц. Вел очень скромный образ жизни, но в деньгах явно не нуждался: при обыске его комнаты за печкой обнаружили завернутую в тряпицу шкатулку, набитую серебряными и золотыми монетами, а также пачкой подлинных ассигнаций на весьма приличную для башмачника сумму. Было очевидно, мелким ремонтом таких денег не заработаешь. Известие о покойнике, найденном в реке, оторвало Родионова от занятия. – Как было велено, ваше высокоблагородие, чтоб сразу вам докладывать обо всех происшествиях, – сообщил запыхавшийся полицейский. – Ждем вас на берегу, тело не трогали до вашего распоряжения. Родионов кивнул: едва приступив к службе, он попросил полицию сообщать ему обо всех подозрительных случаях в Вильне и окрестностях, а при надобности – вызывать. Он тут же отложил бумаги и отправился в указанное место, по дороге на всякий случай прихватив с собой трактирщика, сдававшего комнату пропавшему башмачнику. Трактирщик с любопытством глянул на распухшее лицо утопленника, перекрестился и сказал: – Он самый, Гжесь Возняк. Эк его угораздило, свалиться-то. Родионов отослал трактирщика и внимательно осмотрел труп. Тот явно пробыл в воде несколько дней, на затылке зияла внушительная ссадина – то ли Возняк поранился уже в воде, то ли получил удар по голове до падения в реку. В карманах не было ничего интересного – кисет с остатками табака, трубка, ключ от комнаты, да несколько медяков. Родионов прощупал подкладку потертого жупана, велел срезать с покойного сапоги и самолично их осмотрел. – Увозите, – наконец сказал он полицейским, а сам подошел к офицерам, обнаружившим труп. Полковник Борзин и прапорщик Щербинин – первый сухо и по делу, второй – горячо и многословно, рассказали ему, как увидели в воде утопленника, и все, что за тем последовало. – На наши крики все сбежались, – говорил Щербинин, отвечая на вопросы следователя. – Барышни визжали, дамы ахали, некоторым стало дурно, ну вы понимаете… Нет, никто его не опознал, да и по одежде видно, что не из общества… Тело никто не трогал, только слуги вытащили из воды и накрыли скатертью, а так никто… Одежду, карманы не осматривали. Полковник сразу послал за полицией, а остальным предложил уехать, не до развлечений рядом с утопленником-то… Внимательно выслушав свидетелей и задав уточняющие вопросы, Родионов затем составил список участников пикника, при том заметив, что все присутствующие здесь сегодня господа в вечер убийства находились в клубе Миллера. Воистину, тесен круг… Поблагодарив офицеров за помощь, полковник поехал в город, прямиком в канцелярию – составлять рапорт о найденном Возняке. – Какие новости? – поинтересовался заглянувший в кабинет де Санглен. – Из реки выловили труп пропавшего башмачника, – доложил Родионов. – Как раз готовлю рапорт. – Хорошо, хорошо, оставите на моем столе, после ознакомлюсь, – сказал де Санглен. – Мы сейчас следим за купцом Менцелем – уверен, он в чем-то замешан и связан с Варшавой. Хитрый лис, но я хитрее… Кстати, знаете, чем кончилось дело с Дранженевским? Родионов не знал. Де Санглен с явным удовольствием принялся рассказывать, как два статских чиновника, подручных арестованного поляка, сознались в том, что были отправлены французским резидентом в Варшаве Бильоном с инструкциями в Вильну. – Они под караулом, готовлю донесение министру. Хочу представить полицмейстера Вейса к награде за отличную службу – мне-то самому ничего не надо, довольствуюсь токмо благодарностью и доверием нашего государя… Но Балашов-то каков?! Чтобы перед государем выслужиться, отправил своих людей ловить шпионов, те взяли первых попавшихся бродяг, бедных шляхтичей, и выдали за французских агентов. А доказательств-то на них и нету. Бедолаг этих на свободу выпустили, государь приказал им выдать по сто рублей ассигнациями, дабы компенсировать неудобства. Могу представить себе злобу Балашова, что я его обошел! Худой и вертлявый, де Санглен бегал по комнате, вспоминая старую вражду с министром полиции, который был – по его словам – истинным интриганом и завистником. – Приехав сюда, Балашов, видя, что я в милости у его величества, начал меня к себе зазывать, мириться, но государь тому воспротивился. Мол, нечего мне никаких сношений с Балашовым иметь. Я, разумеется, повиновался, чем вызвал обиду министра. Но дабы оградить себя от новых интриг, решил соблюдать особую осторожность, никому не доверять, и даже рапорты подаю не напрямую государю, а через генерала Барклая де Толли, опасаясь новых недоразумений. Для меня картина ясна: его величество не хочет, чтобы я и Балашов примирились… Родионов слушал невнимательно – ему были неинтересны придворные сплетни и неприятен упивающийся ими де Санглен, о котором в обществе отзывались весьма нелестно. Случаем попав под его начало, Родионов старался держаться с ним на расстоянии, вполне довольствуясь существующим положением, при котором тот занимался своими делами и не лез в его. Посему, пропуская мимо ушей излияния Санглена, полковник продолжил работу над рапортом, одновременно раздумывая над следующими шагами, которые ему надлежало предпринять, и заметил уход Санглена только по наступившей в комнате тишине.
MarieN: apropos О, продолжение, и так быстро, спасибо. Наконец, полковник Родионов. Умничка, воскресенье, а он весь в работе. И сообразил хозяина лавки на происшествие с собой захватить, молодец. На него только и надежда всю эту шпионскую братию раскрутить. Главное, чтоб не мешали бегающие, хвастающиеся и суетящиеся де Санглены и прочие с ним.
Малаша: Увидела, прибежала. Продолжение с Родионовым, серьезный полковник в трудах даже в выходные. Интересная информация о башмачнике. Боюсь, Родионов начнет копать (уже копает) под Возняка и выйдет на Казимира. MarieN пишет: сообразил хозяина лавки на происшествие с собой захватить Молодец, вызывает восхищение. Но странное чувство, переживаешь за шпионов, хотя надо бы радоваться, если их поймают. Авторы нарочно все перевернули: сделали шпионов главными героями, они такие милые. А если у барона с Плаксой роман завяжется, а его арестуют, что прикажете делать? Санглен мутная личность, симпатии не вызывает. Историческое лицо, как я поняла?
Фея: Подозреваю, не все просто со шпионами и Родионовым. Авторы любят бацы в самых неожиданных местах, потому не удивлюсь, если все перевернется и герои окажутся совсем не теми, кем предстали перед нами. к сож., не получается у меня часто заходить на этот форум, но слежу за развитием романа с огромным интересом. Авторы определенно запутывают следы. Удачи им! :)
Хелга: MarieN пишет: Но ведь он же подмечал уже про себя и красивые глаза, и здравые рассуждения, теперь и легкость посадки в седле, даже запомнил название деревни где находится поместье мадам Щербининой, так чему удивляться, его заинтересовала сия мадам, это очевидно. Эту мадам, даже если захочешь, не забудешь. Она у нас совершенно неуправляемая. MarieN пишет: Умничка, воскресенье, а он весь в работе. Такой он у нас, трудяга. Малаша пишет: Но странное чувство, переживаешь за шпионов, хотя надо бы радоваться, если их поймают. Авторы нарочно все перевернули: сделали шпионов главными героями, они такие милые. Фея пишет: Авторы любят бацы в самых неожиданных местах, потому не удивлюсь, если все перевернется и герои окажутся совсем не теми, кем предстали перед нами. Бацы штука славная! Кстати, да, любопытный эффект воздействия - волей-неволей оказываешься на стороне того героя, от чьего лица ведется повествование, и даже если он совсем гадкий, пытаешься найти в нем положительные черты. Иногда такой прием производит просто шокирующее воздействие. Как например, у Эко в "Пражском кладбище". Нет, параллелей не провожу, просто рассуждаю о литературном приеме. Спасибо всем за чтение и отзывы!
Малаша: Фея пишет: не удивлюсь, если все перевернется и герои окажутся совсем не теми, кем предстали перед нами У меня тоже есть похожие подозрения. Шпионы слишком симпатичные для шпионов и врагов, Родионов тоже очень нравится, не знаю, кого в отрицательного героя выбрать. И непонятного уже накапливается. Вспоминаю ту странную встречу барона в церкви с непонятно кем. Этот тип появился и изчез, в романе о нем больше не упоминается, что тоже подозрительно. И бацы, все время о них помню. Хелга пишет: даже если он совсем гадкий Наши даже не гадкие, вот в чем дело.
ДюймОлечка: Авторы какие же здоровские и вкусные продолжения, мой отпуск совсем выбил меня из колеи, гб с теперь в строю читателей:-)
apropos: Спасибо всем читателям! MarieN пишет: На него только и надежда всю эту шпионскую братию раскрутить. Родионов, да, может оправдать наши надежды, похоже. Хотя Малаша пишет: переживаешь за шпионов Вот даже не знаю, как и быть. Они, действительно, славные, по-своему. Опять же главные герои. Как без них? Малаша пишет: Историческое лицо, как я поняла? Да, историческое. Изучив многие документы - и его дневники, и отзывы современников, у нас сложилось свое представление о нем, которое мы, собственно, и описываем в романе. Какие-то моменты, соответственно, заимствованы из вышеупомянутых документов и художественно обработаны. Фея пишет: не удивлюсь, если все перевернется и герои окажутся совсем не теми Возможно, да, а возможно - и нет. Кто-то же должен быть шпионом, а шпионы - тоже люди со своими достоинствами и недостатками. Можно считать их разведчиками, в конце концов. ДюймОлечка пишет: теперь в строю читателей Отлично! Очень рада, что читательского полку прибыло.
Хелга: Малаша пишет: Наши даже не гадкие, вот в чем дело. Эффект точки зрения. apropos пишет: Очень рада, что читательского полку прибыло. Присоединяюсь!
Klo: apropos пишет: Возможно, да, а возможно - и нет. Кто-то же должен быть шпионом, а шпионы - тоже люди со своими достоинствами и недостатками. Нет, а Плакса-то как же? Ей как быть? Разрываться в случае чего между чувствами и долгом? Ужас! Я просто разволновалась вся!
ДюймОлечка: Klo пишет: Разрываться в случае чего между чувствами Мне кажется любая настоящая женщина 100% знает, что чувства важнее. А Плакса уж очень женственна:-)
Хелга: Klo пишет: Разрываться в случае чего между чувствами и долгом? Одна из драматических ситуаций по Жоржу Польти.
MarieN: Klo пишет: Нет, а Плакса-то как же? Ей как быть? Разрываться в случае чего между чувствами и долгом? Мне кажется мадам Щербинина умная женщина и поймет, что хоть барон и интересный мужчина, но он не тот человек на которого можно положится и иметь с ним серьезные отношения, она уже так и сказала ему apropos пишет: – Вы невозможный, ледовитый человек, сударь! У вас определенно нет детей! – По всей вероятности, нет. – По всей вероятности… То есть, вы не уверены? Ах, Николай Иванович, мне кажется, вы не тот, за кого себя выдаете…
Малаша: apropos пишет: Да, историческоеСпасибо, очень интересно. MarieN пишет: он не тот человек на которого можно положится и иметь с ним серьезные отношения Совсем по другому вижу эту ситуацию. Что она подозревает, он не такой холодный и циничный, больше себя таким показывает. Ледовитость внешняя, внутри он другой, мягче и добрее. Где-то глубоко. Плакса чувствует это, потому и льнет к нему, что он не оттолкнет и поможет. Очень за них всех переживаю, за Плаксу особенно. Барон, похоже, по любому выкрутится, Плакса может пострадать из-за своей любви или пока еще привязанности.
apropos: Девочки! Klo пишет: Разрываться в случае чего между чувствами и долгом? Кстати, весьма занятная ситуация, открывающая массу захватывающих возможностей как для интриги, так и для психологических наблюдений. ДюймОлечка пишет: любая настоящая женщина 100% знает, что чувства важнее Ну, иногда действительно встает сложный выбор. Кстати, у Жоржа Польти (Хелга ) в числе 36 существующих драматических коллизий не случайно упоминаются такие сюжеты, как: - Жертвование всем ради страсти - Жертва близким во имя долга - Бесчестие любимого существа - Любовь к врагу и т.п. MarieN пишет: хоть барон и интересный мужчина, но он не тот человек Интересный - это уже плюс. И мы еще поборемся. Малаша пишет: она подозревает, он не такой холодный и циничный, больше себя таким показывает Все может быть. Барон такой холодный и неподступный, что сразу и не разберешь.
apropos: Следующим днем, во второй половине Родионова вызвали в Главный штаб. Знакомый кабинет, пухлые папки на широком столе, чашка с остывшим кофе, усталое бледное лицо военного министра, только вернувшегося из поездки по Литве. – Как продвигается расследование? – полюбопытствовал Барклай де Толли, приглашая полковника присесть. – Успехов пока нет, – признал Родионов, осторожно усаживаясь на стул. Он коротко рассказал о найденном владельце кинжала. – У генерал-майора есть алиби, показания его денщика. Формальных причин для задержания графа Ардаевского у нас не нашлось, да и подозрений недостаточно. Кинжал действительно могли выкрасть, а других улик против него нет. – Шумный, болтливый, любит быть в центре внимания, – припомнил Барклай де Толли. – Не думаю, что он убил, но у него есть доступ к некоторым документам… – Я приставил к нему соглядатая, но не слишком на то рассчитываю, – сказал Родионов. – Есть еще кое-что интересное… У Митяева в последний вечер перед гибелью видели письмо с пометкой для «madame Libellule»… – Стрекозе? – Так точно. И адресовано оно было, по-видимому, посреднику, некоему башмачнику на улице Мясников в трактире «Красный кабан». – Любопытно, – протянул Барклай де Толли и откинулся на спинку кресла, вытянув перед собой длинные руки. – И что в этом письме? – Неизвестно, оно пропало. Ни на теле убитого, ни в его вещах и личных бумагах письмо мы не обнаружили. – А что говорит этот посредник? – Ничего, к сожалению. Он пропал тем же вечером или ночью, что был убит Митяев, мы его искали все эти дни, и нашелся он только вчера в виде утопленника, выловленного из реки. – Весьма любопытно, – пробормотал военный министр. – И что вы думаете? Несчастный случай, совпадение? – Может, совпадение, – сказал Родионов, – но, возможно, и нет. У него на голове большая ссадина, как от удара. Конечно, он мог повредиться при падении, но… – Да, да, я понимаю, – кивнул Барклай де Толли. – Многовато совпадений. Что о нем известно? Родионов доложил все, что разузнал о башмачнике. – Говорите, довольно приличная сумма денег? – Около двух тысяч рублей. – Внушительно для бедного башмачника, снимающего угол в убогом трактире. Его связи? – Выявляем, пока ничего. – Понято. А что-нибудь нашли об этой мадам Стрекозе? – Увы, но есть некоторые интересные детали… Например, адрес был написан по-французски, почти квадратными буквами, уверенно, без разрывов. Свидетель убежден, что почерк не Митяева, да и во французском тот был не мастак – едва знал несколько фраз, а уж писать и вовсе вряд ли мог. Бумага дорогая, плотная, желтоватого цвета, сложена, как обычное письмо. Облатки были разорваны, следовательно, послание сие было точно вскрыто. Неизвестно, предназначалось оно именно Митяеву, либо попало к нему по ошибке. В любом случае, письмо пропало, Митяев убит, посредник тоже мертв. Родионов замолчал, собираясь с мыслями. У него накопилось уже довольно подозрений по поводу этого таинственного послания. По отзывам, Митяев не был вхож в общество, манерами, воспитанием или внешностью не блистал, успеха у прекрасной половины определенно не имел, пользовался лишь доступными девицами. Следовательно, не с кем ему было обмениваться нежными записками, да еще на французском языке, коим не владел. Посему Родионов предполагал, что пропавшее письмо было деловым, вероятно, зашифрованным сообщением, предназначенным для совсем других целей, нежели амурных. – Многое указывает на то, что это письмо – не случайность в цепи событий, а чуть не главное его звено, что оно содержало нечто важное, секретное и очевидно опасное. Вполне вероятно, что у Митяева его забрал убийца, он же избавился и от посредника-башмачника, который являлся невольным свидетелем передачи и мог что-то знать. – Получается, кто-то убрал своего человека, – заметил Барклай де Толли. – Возможно, Митяев случаем стал помехой или уже отработал свое и от него избавились? – предположил Родионов. – Перед тем, как оказаться на пустыре, Митяев навещал польскую девицу легкого поведения и был вызван от нее запиской, каковой на теле также не оказалось. Обнаруженный труп Возняка, к сожалению, не добавляет новых зацепок в дело убийства Митяева. Ниточка потеряна, как зашла в тупик и линия с кинжалом. Надеюсь все же, у меня получится со всем этим разобраться. Про себя полковник, хотя и не отверг окончательно версию пьяной ссоры в случае со штабс-капитаном, или несчастного случая с Возняком, был убежден в преднамеренности убийств в обоих случаях. Но прежде следовало найти улики, доказывающие его правоту. Он еще с четверть часа просидел у военного министра, отвечая на его вопросы, после чего направился на Рудницкую улицу: словоохотливая мадам Щербинина желала срочно его видеть по делу, как она сообщила в записке, чрезвычайной важности.
Хелга: apropos Запутанная история. Надеюсь, мы не слишком запутали читателей своими коллизиями.
ДюймОлечка: apropos Здорово, все кратко и по делу изложено, прям чувствуется слог Родионова. О, сейчас мадам Щербинина будет рассказывать про нечаянно найденную вещь на пустыре, жду с нетерпением:-)
MarieN: Малаша пишет: Ледовитость внешняя, внутри он другой, мягче и добрее. Где-то глубоко. Ну да, так глубоко, что барон и сам еще этого про себя не знает. Маму-Плаксу ему в помощь. apropos Полковник Родионов - мой герой, я в него верю. Лаконичен, сообразителен, ответственен, не суетлив в принятии решений, все выводы очень взвешенные. Хелга пишет: Надеюсь, мы не слишком запутали читателей своими коллизиями. Запутали в самый раз. Читатель только надеется, что авторы не бросят его в трудную минуту, помогут во всем разобраться.
Малаша: Родионов догадался о письме, молодец. С его умом и упорством может добиться успеха. Это радует, но и беспокоит. Такие же качества присущи и барону. Кто кого? apropos пишет: - Жертвование всем ради страсти - Жертва близким во имя долга Плакса сильная женщина, она может пожерствовать всем и ради страсти, и ради долга. Но есть еще и Шураша. Такой клубок. Авторы закрутили, читателям только голову ломать.
Хелга: Малаша пишет: С его умом и упорством может добиться успеха. Это радует, но и беспокоит. Такие же качества присущи и барону. Кто кого? Да, видимо, эти двое достойные противники. ДюймОлечка пишет: Здорово, все кратко и по делу изложено, прям чувствуется слог Родионова. MarieN пишет: Полковник Родионов - мой герой, я в него верю. Лаконичен, сообразителен, ответственен, не суетлив в принятии решений, все выводы очень взвешенные. Поначалу он у нас был сильно второстепенным, но очень быстро вырвался в первые ряды.
Хелга: Пан Казимир снял фрак и потянулся, разминая спину. В кабинете, где он устроился в любимом кресле, стоял полумрак. Узкая полоса света расчертила комнату напополам – предзакатный солнечный луч пробился через неплотно закрытую штору, блеснул ножнами дедовской сабли, висящей на стене, поиграл с мириадами пылинок, пробежался по столу, зажигая рубины в бокале сливовки, скользнул по короткому дулу пистолета Вестлей-Ричардс, уткнулся в рукав белоснежной сорочки пана и исчез. Пржанский сделал добрый глоток и принялся раскуривать трубку, поглядывая на измятый и закапанный вином листок бумаги, лежащий перед ним. В дверь поскреблись, и в кабинет проскользнул Стась, ожидаемый Пржанским. – Есть новости? – спросил пан Казимир, поднимаясь с кресла. Кучинскому было дано поручение обойти виленских часовщиков и попытаться выяснить, не принимал ли кто из них в последние дни заказ на изготовление ключика для брегета. По логике барона Вестхофа, узнавшего из разговора с прелестной пани Эпраксой о часовой цепочке, найденной ее горничной в кустах недалеко от тела бедолаги Митяева, вещь эта могла быть обронена убийцей и, стало быть, злодей пожелает ключик восстановить, дабы избежать возможных расспросов, да и брегет без ключа, что пистолет без курка. Пан Казимир версию эту принял не без сомнений, которые и высказал барону, впрочем, без особого успеха. По словам барона пани Эпракса собиралась передать цепочку в воинскую полицию, и ушлый полковник наверняка примется за дело, следовательно, имелась опасность пересечься с ним в поисках. Пржанский настрого наказал Кучинскому никого в дело не привлекать, обойти часовщиков самолично и с всеми возможными предосторожностями. – Новостей полны карманы, – отвечал Стась со своей обычной кривой усмешкой. – Все ноги истоптал, сапоги починки требуют. – Но ты же справился? – Пржанский достал из буфета стакан, плеснул сливовицы, подал соратнику. – Премного благодарен, ясновельможный пан, – отвечал Кучинский, принимая угощение. С удовольствием опустошил бокал, крякнул и вытер ладонью усы. – Хороша сливовица, испил бы еще, да неловко перед паном. – Неловко тебе, – хмыкнул Пржанский. – Рассказывай, ежели дело справно сделано, отведаешь еще. – Так вот, ясновельможный пан, – продолжил Кучинский, устраиваясь поудобней на стуле. – Первым делом пошел я на Стеклянную к Бартошу, тот не брезгует принимать вещички, не интересуясь, откуда они взялись. Расспросил, как бы между прочим, что за часовщики в городе, кто какие работы выполняет. Про ключ и цепочку не упоминал, потому как он посетовал, мол, давно не было хороших заказов, хоть народу в городе ныне больше, чем в Варшаве. – Хорошо, хорошо, и дальше... - нетерпеливо встрял Пржанский. – Дальше сходил к Броннику, что на Бакште, но там и расспрашивать не пришлось – тот вторую неделю лежит в постели, занемог, ему уже за седьмой десяток перевалило. Ковылович, у которого лавка у Зеленого моста, намедни вернулся из Жмуди, гостил у родни пару недель. – Ты был осторожен? – перебил его Пржанский. – Насколько возможно, – отвечал Стась, разглядывая пустой стакан, словно в поисках недопитой капли. – Дальше – Абрамович с Погу... – Постой-ка! – рявкнул пан Казимир. – Абрамович с Погулянки? Он же умер неделю как назад. Пржанский выпалил это и замолчал, потрясенный внезапным прозрением. – Что не так, пан? Помер, ваша правда, в среду скончался. Одни говорят, болел сердцем, другие – костью рыбьей подавился и задохся. – С этого и надо было начинать, – проворчал пан Казимир, кляня себя за несообразительность. – И насчет ключа... Не было ли у него такого заказа перед смертью, не узнал? – Откуда ж теперь узнаешь, ежели и был, то часовщик тайну с собой унес, – прозорливо отвечал Кучинский. – Если только запись в его талмуде осталась. Может, выкрасть его? Вина плеснете, ясновельможный пан? – Погоди, надо подумать, – пробормотал Пржанский. – А что тут думать, я свое дело сделал... обещались... – Пся крев, Стась, не о том речь. Может, и выкрасть придется. Пан Казимир наполнил стакан Кучинского, вернулся в свое кресло и задумчиво уставился на измятый лист бумаги. Вот ведь как оборачиваются дела... Сначала убиенный штабс-капитан, затем утонувший Возняк, безвременно почивший часовщик да еще и это письмо. Одно в одному. Бежать, ох, пора бежать. – Прочитай-ка, Стась, да скажи, что ты об этом думаешь, – Пржанский протянул подручному измятое письмо. – Вслух читай!
apropos: Дамы, спасибо, что читаете. Родионов - наше все. Надежда и опора. Хелга Мало у Казика неприятностей, тут еще и письмо какое-то. Еще одно.
Малаша: Что за письмо, интересно, из-за которого пан Казимир даже о побеге задумался? Не знаю, что и думать. Если это пропавшее письмо, странно, как оно оказалось у Казика. А еще смерть часовщика. Не убийца, а маньяк какой-то. Ну барон и агента себе завербовал.Он же всех там поубивает. Авторы, спасибо! Надеюсь, продолжение будет скоро и все разъяснит.
ДюймОлечка: Хелга Ух, какие дела творятся, людей совсем не жалеете
Хелга: apropos пишет: Мало у Казика неприятностей, тут еще и письмо какое-то. Еще одно. Очень ему сочувствую, правда-правда. Малаша пишет: Ну барон и агента себе завербовал.Он же всех там поубивает. Не, всех-то не сможет, думаю. ДюймОлечка пишет: Ух, какие дела творятся, людей совсем не жалеете Жалеем, очень жалеем, каждый нам дорог.
apropos: ДюймОлечка пишет: людей совсем не жалеете Это не мы, а сорвавшийся с привязи шпион. Хотя еще никто не доказал, что это именно он.
Хелга: – Прочитай-ка, Стась, да скажи, что ты об этом думаешь, – Пржанский протянул подручному измятое письмо. – Вслух читай! Кучинский удивленно приподнял брови, взял листок и принялся читать, растягивая слова: Милостивый государь, Мне в руки случаем попала вещь, могущая служить уликой, указывающей на отношение Ваше к гибели офицера М.. Повинуясь позыву своей сердечной доброты, а также принимая во внимание возможные быть у Вас в связи с этим затруднения, коих, видит Бог, вовсе не желаю на ближнего свово накликать, готов отдать вещь сию в Ваши руки совершенно бескорыстно. Ежели в ответ за сей мой порыв соблаговолите Вы отблагодарить Вашего покорного слугу, буду чрезвычайно тому благодарен. Три тысячи рублей (можно ассигнациями) придутся для меня весьма кстати и поспособствует укреплению во мне любви ко всякому ближнему. Коли Вы заинтересуетесь мои предложением, буду ждать Вас в среду в два пополудни в трактире Поющий когут. Узнаете меня по свертку в синей бумаге в руках. Засим кланяюсь, Ваш покорный слуга … подпись неразборчива, – закончил чтение Кучинский и вопросительно взглянул на хозяина. – Не ты ли этот покорный слуга? – Пржанский уставился на подручного, буравя его глазами. – Да вы что, ясновельможный пан, как вам такое в голову пришло? – искренне изумился Стась. – Не пришло, – махнул рукой Пржанский. – Не твоей рукой писано – уж я-то твою каллиграфию хорошо знаю, да и не в твоем это обычае, и зачем тебе. Лучше подумай, не попали кому в руки какая-то вещь или документ, связанные с русским штабс-капитаном? – Да откуда, пан? Никаких вещей и записок ему не передавали, и к нему попасть ничего не могло. Разве что ассигнации, так то не улика. Выследить да ножиком меж ребер и вся недолга. – Это верно, осталось только выследить. Будет тебе дело, Стась. Еще вина? Кучинский покинул дом пана Казимира в состоянии полного довольства: по жилам растекалась животворная сила сливовицы, душу грела плотная пачка ассигнаций, ногу приятно холодила ручка спрятанного в сапоге ножа. Пржанский же, скомкав письмо шантажиста, швырнул его на стол, попав в тарелку с остывшим журеком. Выругавшись, вытащил промокшее письмо и бросил его на скатерть. Как грубо задумано и как некстати! «А разве шантаж когда-нибудь бывает кстати?» – с горьким смехом одернул он себя. Сколько раз в своей бурной жизни он прибегал к этому методу воздействия на слабые души, и вот сам попал под сей жернов. Каким образом шантажист связал его с убийством офицера? Тонкий расчет, нелепая случайность? Ловушка полиции? – нет, это слишком затейливо, его бы просто арестовали, предъявив улику. Да и Вейс бы не промолчал, так или иначе сообщил о подозрениях. Полицмейстер, с которым Пржанский намедни имел беседу, был как обычно дружелюбен и любезен, посетовал, что занят в присутственном месте с утра до позднего вечера, а на осторожные наводящие вопросы пана Казимира о ходе расследования гибели офицера ответил, что подвижки есть, но весьма незначительные. Уклончиво, но по делу, не обеспокоив Пржанского. Если только здесь не замешана другая, военная полиция, и ушлый полковник. Или кто-то из своих затеял попугать и залезть в его карман? Устроил проверку барон? Эту мысль он отмел, как неподходящую. Вряд ли хладнокровный немец опустился бы до подобного рода театрального розыгрыша. А если это дело рук самого убийцы? Того, кто всадил нож в спину Митяеву, утопил башмачника Гжеся и убил часовщика Абрамовича? А теперь желает свалить все на него, да еще и получить изрядный куш? Хотя, до шантажа ли ему? Да и откуда злодею знать про него, Пржанского? Если только... если только не рассказал Возняк. Опустошив графин сливовицы, пан Казимир отправился в оружейную выбирать пистолет, с помощью которого намеревался разрядить накопившееся негодование в мишени в подвале дома.
apropos: Хелга Теперь еще и шантажист начнет донимать нещасного Казика, мало ему немца на свою голову. Казик уже не знает, что и думать. И что делать.
Хелга: apropos пишет: Казик уже не знает, что и думать. И что делать. Пристрелить бы кого, сразу бы полегчало.
apropos: Хелга пишет: Пристрелить бы кого, сразу бы полегчало. Надеюсь, у него появится такая возможность.
Малаша: Шантажист рискует. Басю легко запугать, с паном Казимиром такое чревато, можно и схлопотать. Он же чуть что за пистолеты хватается, у Стася тоже разговор короткий. Еще один труп? Родионов с ума сойдет. Интересно, пан Казимир на всех подумал, кроме Баси. Когда увидит ту рубашку, он же сразу поймет, чьих рук дело. Ее тоже... того? В расход?
Хелга: Малаша пишет: Интересно, пан Казимир на всех подумал, кроме Баси. Когда увидит ту рубашку, он же сразу поймет, чьих рук дело. Ее тоже... того? В расход? Вот не знаю, поднимется ли рука пана Казимира на женщину? Кстати, вопрос...
MarieN: Хелга Сразу подумала на месье Кузякина. Бедный Казик, сколько сразу на него навалилось? Вестхофф, Бася, убийства, расследование не подконтрольными структурами, а теперь еще и эти непонятки. Тут без сливовицы никак, надобно расслабиться, да поразмыслить.
Хелга: MarieN пишет: Бедный Казик, сколько сразу на него навалилось Ничего, справится, надеемся. Маленький отрывок для окончания главы. Опасения пана Казимира абсолютно подтвердились: полковник Родионов пошел тем же путем. Получив в квартире на Рудницкой цепочку с ключом от брегета и выслушав сбивчивый рассказ девушки-горничной, прерываемый пылкими замечаниями госпожи Щербининой, полковник, вернулся к себе, вызвал квартального надзирателя и отправил его навестить всех виленских часовщиков, чтобы узнать, не заказывал ли кто такой ключ в последнее время. Поскольку мадам, по ее словам, рассказала о находке сыну, прапорщику Щербинину, можно было ожидать, что о том ныне знают все его приятели и сослуживцы. Поначалу Родионов досадовал, что находка уже не составляла тайны, но затем, поразмыслив, решил, что, возможно, сплетня эта будет и на руку, заставив злодея как-то проявить себя. Разумеется, в том случае, если цепочка с ключом имела отношение к убийце Митяева. Квартальный надзиратель Летюхин выказал себя человеком сообразительным и собранным, поэтому полковник был уверен, что он выполнит поручение умно и со всей обстоятельностью. Летюхин явился с рапортом в установленный полковником срок, изложил результаты по порядку и с подробностями. Из принесенных квартальным сведений Родионова особо заинтересовала неожиданная кончина Людвика Абрамовича и некий поляк, который, похоже, также совершал обход часовщиков. Полковник поручил Летюхину еще раз обойти лавки, на этот раз с целью составить портрет сего поляка, если то был один и тот же человек.
Малаша: Очень интересно, но очень мало. Родионов заинтересовался поляком. Если Стася найдут, могут выйти и на пана Казимира. Волнуюсь. Хорошо, что Плакса болтушка и рассказала не только барону, но и сыну. Иначе на него могли подумать, что он поляка подослал. MarieN пишет: Бедный Казик, сколько сразу на него навалилось? Тоже за него очень переживаю.Хелга пишет: поднимется ли рука пана Казимира на женщину? Кстати, вопрос... Мне кажется, он хоть и горячий, но добрый.не сможет женщину ударить. Тем более убить. Покричит для острастки, саблей капусту порубит.
apropos: Малаша пишет: он хоть и горячий, но добрый.не сможет женщину ударить. Тем более убить. Тем более Басю. Сегодня чуть побольше продолжения. *** 30 апреля виленское дворянство дало государю бал во дворце Фитингофа. Ассамблея началась около восьми часов вечера, радующего апрельским теплом и цветением оживающей природы. Плакса получила приглашение через Борзина, но приехала на бал в компании графини Веселовской и ее дочерей, сам полковник обещался быть позже. Сияя лиловыми розами и лентами, окаймляющими корсаж и подол ее платья камелопардового* оттенка, и очень волнуясь, поскольку давно не бывала на таких больших и торжественных балах, она радостно поприветствовала сына, который подошел с ней поздороваться. Шураша, напротив, выглядел совсем не радостным, рассеянно и неохотно отвечая на расспросы своей матушки. Ожидали прибытия государя, который явился в четверть девятого – высокий, статный, в темно-зеленом мундире гвардейского Семеновского полка, с голубой лентой через плечо. Общество задвигалось, расступаясь, давая царю широкий проход. Александр подошел к дамам, здороваясь и отпуская комплименты, от которых одни вспыхивали румянцем, другие бледнели – кому что отпущено природой. Остановился перед Плаксой и Шурашей, стоящим за ее спиной. – Прапорщик Щербинин! Ваша старшая сестра? – Александр с улыбкой посмотрел на Плаксу. – Моя матушка, Евпраксия Львовна, ваше величество, – взволнованно отвечал прапорщик. – Неужели? – искренне звуча, изумился царь. – Ни за что бы не подумал! Мадам! Вы будто роза среди роз! – Ах, ваше величество! – пробормотала Плакса, моргая увлажнившимися глазами. – Князь Волконский весьма доволен службой вашего сына, – продолжил Александр. – Ваше величество! – вытянувшись в струну, задрожавшим от волнения голосом воскликнул юный прапорщик. – Готов не щадить живота своего ради отечества! – Славно, прапорщик, но живот стоит пощадить, лучше послужить живым, – ответствовал государь. Пока Щербинина пыталась собирать разбежавшиеся мысли и подбирала достойный ответ, Александр уже обращался к следующей выбранной им даме, а его юный тезка, взволнованный не менее матери, поспешно ретировался в направлении компании офицеров, его ожидающих. Плаксе ничего не оставалось, как заняться поисками сухого платочка в безднах ридикюля, под аккомпанемент восторженных вздохов девиц Веселовских. Когда очередной расшитый гладью мушуар (mouchoir) был наконец найден и использован по назначению, и чувствительная дама смогла видеть, что происходит вокруг, она тотчас наткнулась взглядом на своего знакомца и соседа барона Вестхофа, который, как ей показалось, смотрел в ее сторону, но отвел глаза, едва она подняла голову. «Ах, и он здесь! Видел, как со мной беседовал государь?» – подумала Плакса, переходя от чувства приятного изумления к легкому тщеславному. Она направилась к барону, желая поздороваться и обсудить красоты и почести приема. К несчастью, по пути ее задержала знакомая княгиня ***, спросив, что ей сказал государь, и пока Плакса объяснялась, живописуя успехи своего ненаглядного Шураши, барон исчез где-то в толпе. Разумеется, она не стала преследовать соседа, тем более что на пути вырос темноволосый поляк, пан Казимир Пржанский, который ангажировал ее на танец тогда, на приеме, вспомнила она. – Рrzepraszam , ясновельможная пани, – поляк галантно склонил голову. – Прекрасный вечер, торжественный вечер. – Да, вечер чудесный, – согласилась она с большим чувством. – Государь отметил моего сына своим вниманием, а как же иначе: мой Шу… Александр достойно служит отечеству и князь Волконский им доволен… Господин… пан Пржанский, я так много говорю о сыне, но это же простительно для любящей матери! – Разумеется, пани Эпракса, – согласился Пржанский. – У достойных матерей вырастают достойные сыновья. «Наверное, забыл об ангажементе», – подумала Плакса со смешанным чувством облегчения – она же мать взрослого сына, а не девица на выданье – и сожаления: ах, как бы хотелось пройтись в польском! Она с достоинством склонила голову, оценивая комплимент и себя, как почти светскую даму, и задала первый пришедший на ум вопрос: – Вы приятельствуете с бароном Вестхофом? Кажется, пан Пржанский смутился, во всяком случае, подергал ус и изогнул бровь. – Нет, отчего вы так решили? Знакомы, но не коротко. – Ах, да, он же из Петербурга, а вы здешний, – закивала Плакса, браня себя за несообразительность. – Надеюсь, вы не забыли об обещанном мне полонезе, пани Эпракса? – спросил Пржанский. От удовольствия Плакса залилась румянцем, а глаза традиционно увлажнились, словно на перезрелые вишни брызнули водой. Тем временем в зале появилась вереница лакеев, несущих серебряные подносы, на которых сверкала хрустальная посуда, заполненная разноцветными десертами – мороженым, шербетами, гранито (fromage a la glace) и фруктами, местными и заморскими. В глубине зала откинули занавес, и открылся портрет его величества, украшенный цветочными гирляндами и венками. Венки те были сплетены не грубыми руками простолюдинок, но нежными ручками знатнейших польских дам и девиц, и потому сии украшения казались необычно изящными, особливо для тех, кто знал, чьих это рук дело. Зазвучал оркестр, устроившийся на антресолях, а небольшой хор воспел любительскую кантату, сочиненную по случаю. «Уже хвала вьет Тебе венок, Добродетель возносит на степень богов, Мы повторяем; да здравствует Отрада человеческого рода!» Гирлянды вокруг портрета вспыхнули приветственными огнями, и у его подножия явилась прекрасная женщина – тонкая прозрачная ткань ее платья-туники свободно струилась, подчеркивая совершенства, дарованные ей природой, густые вьющиеся волосы собраны венком из нежных фиалок, в руках – румяный каравай на тонком вышитом полотенце – хлеб-соль. Государь, не отрывая глаз от лица прекрасной польки, принял угощение и поцелуй в лоб. Его светлая, чувствительная, как у всех рыжеволосых, кожа зарделась, то ли от духоты, что наступила в зале, то ли от скрытого чувства. Сотни глаз наблюдали сие театральное зрелище, полное символов и скрытой тревоги – кто с восторгом, кто с усмешкой, кто равнодушно, хотя, последние явно были в меньшинстве. «И да будет мир и благоденствие на нашей святой земле. Мы надеемся на сохранение его!» – с чувством произнес Александр Павлович. Призывно зазвучали вступительные такты полонеза, и государь, бросив на пани Польшу взгляд, в котором явно читалось приглашение к сотрудничеству, первой парой повел на танец супругу устроителя бала. За ними потянулись остальные участники, в числе которых были и мадам Щербинина с паном Пржанским. – Ах, как красиво, театрально, – говорила Плакса своему кавалеру. – Люблю театр, правда бываю в нем не часто, поскольку редко выбираюсь в Петербург к тетушкам… Эта прекрасная пани, что вручала государю хлеб-соль – пани Кульвец, ведь вы узнали ее? – Как не узнать? Пани Кульвец трудно не узнать, хотя, трудно и узнать, кабы не знал, что это она, – усмехнулся Пржанский и ловко развернул свою партнершу в очередной фигуре. – А театр я тоже весьма жалую, весьма. Пани Эпракса, как вы думаете… Пан Казимир решил воспользоваться случаем, дабы расположить к себе эту очаровательную и непосредственную вдовушку и, возможно, сблизиться с ней настолько, насколько молодой, полный сил муж может сблизиться с заезжей дамой, без каких-либо обязательств, а лишь к взаимному удовольствию. И не только по причине, что вдова весьма ему нравилась, но и потому, что барон явно строил такие же планы в отношении общительной пани. Горя желанием обойти проклятого немца хоть на этой дороге, пан Казимир решил wziąć byka za rogi. – Ежели некий пан, благородного звания и образа мысли, предложил бы вам совместную прогулку за город, например, в Закрет, где вы уже бывали, или в Антоколь… – Некий пан? Прогулку? – растерянно повторила она. Пржанский выдержал многозначительную паузу, переводя даму впереди себя по другую руку. – Вы приглашаете меня на прогулку? – ахнула она. – Скажем, в… пятницу? – спросил Пржанский, вполне удовлетворенный смятением Щербининой. – Или я слишком настойчив? – Ох, нет, конечно… То есть, да… с удовольствием, просто… так неожиданно, – забормотала она. – У меня есть превосходная коляска специально для прогулок – или вы предпочитаете верхами? – Ах! – Плакса расцвела от удовольствия, вдруг обретя себе кавалера для прогулок. – Я так вам благодарна, но, право, не знаю… Ежели при условии, что вас это не обременит… – Буду только счастлив, – заверил ее пан Казимир, и оба невольно посмотрели в сторону одной из оконных ниш, где со своим обычным беспристрастным видом стоял барон Вестхоф и беседовал с каким-то тучным господином. – А Шураша, Шураша отчего-то не танцует! – вдруг всполошилась Плакса, приметив неподалеку сына. Он стоял в одиночестве у стены, имея весьма понурый вид. – Верно, приглянувшаяся ему барышня приглашена другим, – предположил Пржанский. Плакса не успела ответить, так как следующим па был обмен парами.
Klo: apropos Ах, как мило: Плакса - объект соперничества, а тут еще и государь apropos пишет: подол ее платья камелопардового* оттенка Я не нашла в тексте объяснения этому, но Яндекс нам в помощь!!! Лиловый с камелопардовым - не слишком изысканно для Плаксы?
Малаша: О, вот и бал! И барон здесь. Надеюсь, он как-то проявит себя, кроме беседы с тучным господином. Нашел время для разговоров. Пан Казимир зато обрадовался подставить подножку барону. Плакса всерьез может принять ухаживания Пржанского, а ему лишь бы развлечься. Без обязательств. Klo пишет: Лиловый с камелопардовым - не слишком изысканно для Плаксы? Она старалась покрасивее одеться. Лентами себя разукрасила. Император даже оценил.
apropos: Девочки, спасибо! Klo пишет: не нашла в тексте объяснения этому Очень извиняюсь, забыла поставить сноску. Да, желто-коричневый... с лиловым, ниче так. Klo пишет: Плакса - объект соперничества, а тут еще и государь Теперь Плакса расцветет - столько внимания от всяческих, в том числе царствующих особ. Малаша пишет: Надеюсь, он как-то проявит себя, Должен, по идее. Пана Казимира наверняка уже приметил. Малаша пишет: а ему лишь бы развлечься. Без обязательств. Ну, как всякий мужчина в расцвете и полный сил. Зачем связывать себя узами, когда можно и без оных проявить себя.
bobby: Догнала наконец-то! Спасибо авторам! Интригующе, иронично и непредсказуемо! Все главные герои нравятся, даже выделить кого-то сложно. Предугадывать что-то не берусь, полагаюсь на фантазию и талант авторов. Наверняка они с блеском распутают этот шпионско- авантюрный клубок! Очень занимательно следить за отношениями Плаксы со своими кавалерами.
apropos: bobby bobby пишет: Интригующе, иронично и непредсказуемо! Интригу пытаемся держать, да, главное - не запутаться самим и не запутать читателей. По возможности иронизируем, герои, конечно, несколько гротесковые, но у нас же не серьезный шпионский роман, а авантюрный, без иронии никак. Что и как получится - пока, действительно, непредсказуемо. В том числе и для авторов. А бал продолжается... После польского последовал вальс, который Плакса любила и умела танцевать, и честно призналась себе, что не отказалась бы пройти в нем круг. Пана Казимира – увы! – отвлек хозяин дома, полковника Борзина, похоже, еще не было, барон Вестхоф беседовал уже с каким-то военным. Разумеется, обсуждал очень важные дела, и это во время бала! Как можно пропадать такому видному кавалеру?! Воодушевленная вниманием государя, пана Пржанского и слегка одурманенная полонезом, Плакса решительно направилась к барону, но по дороге была перехвачена графиней Веселовской, которая вывалила на нее ворох свежих сплетен, а также поделилась тем, что успела узнать о соседе мадам Щербининой. – Не женат, это совершенно точно, и не помолвлен. Сказывали, он предпочитает голубоглазых блондинок – моя Бетси тогда в его вкусе. У него большая квартира в Петербурге и поместье то ли под Ригой, то ли под Дерптом. Имеет неплохой доход, да и на службе вполне успешен. – Что вы говорите! – вежливо кивала в ответ Плакса, несколько взбодренная известием о холостом положении барона – хотя ее это совершенно не касалось. При этом она была немного удручена дурным вкусом соседа, поддавшегося несуразной моде на блондинок, но еще более возмущена некоторыми слухами, о коих ей поведала Веселовская. Тем временем Вестхоф вовсе не скучал на бале, хотя не танцевал и не флиртовал с дамами. Во время полонеза он побеседовал с неким словоохотливым дипломатом, первый тур вальса провел с офицером, который поведал ему о ряде деталей инспекционной поездки государя по Жмуди, ненароком сообщив о прибытии резервов в корпус генерала Витгенштейна. Одновременно барон присматривался к публике, что фланировала по залам. Поискав глазами генерала Борзина, он нашел его у ломберных столов, а виконта де Визе обнаружил среди танцующих в паре с пани Кульвец. Заметил и прапорщика Щербинина – тот стоял в бальном зале у стены, сливаясь с ней побледневшим лицом, и горящим взором следил за проносящимися мимо парами. «Молодость», – усмехнулся про себя барон, углядев мадемуазель Вейс – барышню, от которой Щербинин не отходил на пикнике, в танце с князем Трубецким, императорским генерал-адъютантом. Припомнив, что он видел ее с князем и во время полонеза, барон тут же выбросил из головы и прапорщика, и его пассию, вернувшись к размышлениям о собственных делах в свете последних событий. У него не оставалось никаких сомнений, что убийца, избавившись от Митяева, следом поспешил отправить на тот свет и почтаря, и что все это дело рук Невидимки, спешно заметающего следы. Но если барон и вынужден был признать, что его агент весьма решительно и сметливо разрешил неблагоприятную для себя ситуацию, то досадный промах с письмом, попавшим в чужие руки, а также потеря налаженной с ним пересылки, не могли не вызывать у Вестхофа весьма уместного по сему моменту чувства недовольства и досады. Не представлялось возможным наладить связь с Невидимкой, пока он каким-то образом не вычислит его среди штабных или не получит идущих кружным путем из Франции новых указаний. «Или пока не найдется убийца, и дай бог, если мы с Пржанским сможем опередить в том полицию», – думал Вестхоф, рассеянно наблюдая, как пани Кульвец вновь оказалась в центре внимания – государь оказал ей честь, выбрав на этот раз своей партнершей. Красавица-полька медленно закружилась по зале в объятиях российского императора, тот говорил что-то, интимно склонив к ней голову, пани в ответ сияла улыбкой. Барон хмыкнул, но вдруг невольно насторожился – справа от него мелькнули раздражающе-знакомые желто-коричневые, оттененные лиловым цвета, обдали запахом лаванды и возмущенным голосом госпожи Щербининой воскликнули: – Да что ж это такое делается?! – Что опять случилось, мадам? – машинально спросил Вестхоф, окидывая неодобрительным взглядом кошмарный наряд соседки. – Нет, ну вы только посмотрите! – она подергала барона за рукав, показывая ему на провальсировавшую мимо пару. То была все та же мадемуазель Вейс с князем Трубецким. – Ей сколько… шестнадцать или семнадцать лет, а ему под сорок, – ревниво говорила Щербинина, вцепившись в руку Вестхофа. – Он, конечно, с титулом, генерал и все такое, но сколь безобразен! Разве может сравниться с моим Шурашей?! Барон осторожно высвободил рукав мундира и пригладил материю, помятую хваткими пальчиками соседки. «Эта женщина – стихийное бедствие», – вздохнул он, пока Щербинина делилась с ним своими переживаниями. – О чем думали ее родители, соглашаясь на предложение князя?! Он же ей в отцы годится! Герцогиня Саган[] его бросила – и поделом, так он на юных девиц теперь оборотился... Как графиня Веселовская поведала мне об их помолвке, я прямо места себе не нахожу… Бедная девочка, такого жениха заиметь! На ней лица нет! И Шураша так переживает… Щербинина выудила из крошечного ридикюля – расшитого золотыми узорами мешочка розового цвета – платочек и промокнула увлажнившиеся глаза. Барон наконец понял суть драмы, разворачивавшейся на его глазах. – Князь Трубецкой неплохая партия для дочери виленского полицмейстера, – заметил он. – У вас совсем нет сердца! – блеснула глазами она. Вестхоф пожал плечами, но не стал напоминать соседке ее же слова о том, что сыну еще рано жениться, и что мадемуазель Вейс – выбор для него крайне неподходящий. – Никому нет дела до чувств молодых, – донесся до него всхлипывающий голос Щербининой, – до страданий юной любви… Помню, я чуть руки на себя не наложила, когда меня хотели отдать замуж за старого князя… как же его звали… Хотя ему было всего тридцать… не помню сколько лет, он казался мне ужасно старым… – Но не отдали же, – пробормотал барон, подыскивая повод оставить соседку и ретироваться от нее подальше. – Ха! Только потому, что я сбежала! – Сбежали? – Конечно! – Щербинина гордо вздернула головой. – Сбежала из дома с моим Захаром Ильичем и тайно с ним обвенчалась. – Гм, – барон счел за благо оставить сие откровение дамы без комментариев. – Вам, разумеется, не понять устремлений любящих сердец, ледовитый вы человек, – с упреком заявила соседка, покосилась на танцующие пары и притопнула ногой в такт музыке. – А почему вы не танцуете? Вновь ухватила его за рукав и подергала. – Бог мой, вы еще и танцевать собираетесь? – не выдержал Вестхоф. – А как же страдающие юные сердца? – Но мы же на бале! – с удивлением воскликнула Щербинина. – А на бале должно танцевать! Вестхоф понял, что ему проще станцевать с ней тур вальса, нежели отказаться. Он одарил неуемную мадам саркастическим взглядом, подхватил за талию и увлек в гущу танцующих. – Обожаю вальс! – сообщила Щербинина. – А вы неплохо танцуете! Он промолчал, неожиданно для себя залюбовавшись ее разрумянившимся лицом и зазолотившимися вишневыми глазами. «Она выглядит удивительно молодо для своих лет», – подумал барон, вдруг обнаружив тонкость и гибкость ее талии под своей ладонью, слаженность и легкость шага и… изящный и женственный изгиб шеи от маленького ушка до весьма и весьма недурственной формы округлого плеча. И этот горьковатый запах лаванды… Щербинина продолжала говорить без остановки. – В первой же церкви, – вещала она. – Помню, будто вчера все произошло. Запах ладана, тусклый отблеск икон, мой Захар Ильич, такой стройный, ладный в мундире. И знаете, я ни разу не пожалела, что не послушалась родителей и решилась на такой рискованный шаг… – В таком случае, видимо, вы не будете против, ежели ваш сын сбежит с этой барышней? – поинтересовался Вестхоф. – Как – сбежит?! – оторопела она и споткнулась, барону пришлось подхватить ее и на мгновенье прижать к себе, дабы удержать от падения и заодно избежать столкновения с другой парой. Щербинина, казалось, этого не заметила. Взмахнув ридикюлем, на котором золотом были вышиты не просто переплетенные узоры – как с мрачным удовлетворением отметил барон – то была голова оленя, увенчанная необычайно ветвистыми рогами, она вскричала: – Куда ему бежать?! Он еще так молод! И едва с ней знаком! И запаниковала, увлажнившимися глазами разыскивая в толпе сына, нашла и облегченно вздохнула. – Вы меня пугаете, – жалобно протянула она. – А вы вынудите меня платить вашей кухарке жалованье или заняться поставкой продуктов, ежели не перестанете пичкать завтраками, обедами и ужинами, – сказал он, решительно переменяя разговор. Соседка упорно продолжала каждодневно снабжать его яствами, несмотря на все попытки ее остановить. Ежели ей или слугам не открывали, то корзинки, горшочки и кастрюли ставились перед дверью, а Леопольд не мог допустить, дабы кушанья портились без надлежащего употребления. Барон намеревался жестко переговорить с Щербининой, и случай наконец ему представился. Вальс действительно весьма располагал к общению. – Вы слышите, мадам? – барон, сменив направление на реверсе, направил свою партнершу вокруг себя. – Какой кухарке? – не сразу поняла она, сделала пируэт и пробормотала: – Не нужно, ничего не нужно... Хотя, если свежей дичи или пулярок… Моя Пелагея приготовит, никакой французский повар так не сможет! А мы же соседи, мне должно позаботиться о вас! – Вовсе не должно, – заметил он. Мадам Щербинина было запротестовала, но барон, закончив круг по зале, сдал ее на руки вовремя оказавшегося на их пути полковника Борзина и, откланявшись, ретировался. ----- [] Екатерина Петровна, Катарина Фридерика Вильгельмина Бенигна фон Бирон (1781-1839), принцесса Курляндская, герцогиня Саган, герцогиня Заганьская, первая жена кн. В.С.Трубецкого (с 1805 по 1806 г. (развод)
bobby: apropos Евпраксия Львовна зажигает... Навязалась с танцами барону, по простецки так, по соседски... и даже любовные страдания сына не смогли остановить... apropos пишет: Но мы же на бале! – с удивлением воскликнула Щербинина. – А на бале должно танцевать!
Хелга: apropos bobby пишет: Евпраксия Львовна зажигает... Ага, разошлась наша пани Эпракса ни на шутку! apropos пишет: Да, желто-коричневый... с лиловым, ниче так. А вообще-то очень даже неплохо, особенно к вишневым глазам. bobby пишет: Все главные герои нравятся, даже выделить кого-то сложно. И мы их всех любим!
Малаша: Чудесный диалог барона и Плаксы. Он все-таки неравнодушен к ней, хотя пытается это скрыть. О кухарке разговор заводит, чтобы себя не выдать. Плакса оказывается сбежала с будущим мужем. Не удивительно, при ее характере. но сына таким образом не хочет женить. Жалко очень Шурашу, барышню замуж за другого выдают. Девушку тоже жалко, несладко ей. В интернете нашла Трубецкого, он действительно женился на Софье Вейс и у них было много детей. Получается барышня эта историческое лицо? Запуталась в вальсах. Бася танцевала вальс с Визе и с императором. Два вальса подряд?
apropos: Всем спасибо! Малаша пишет: барышня эта историческое лицо Да. У полицмейстера Вильны была дочь Софья. Очень красивая юная барышня. Ее выдали замуж в 16 лет за князя Трубецкого (и они на самом деле познакомились в Вильне перед войной). Он был старше ее на 20 лет, "высок ростом и безобразен" на лицо. Каждый год она рожала ему по ребенку, в итоге у нее было 11 детей, кажется. Девочку, действительно, жалко. Не думаю, что она была влюблена в него, скорее в какого-нибудь юного и красивого корнета, но... Малаша пишет: Запуталась в вальсах. Бася танцевала вальс с Визе и с императором. Два вальса подряд? Нет, это тур вальса - т.е. один круг по зале. Приглашали на тур, т.е. на круг вальса, можно было прекратить танцевать после круга, можно было продолжить или присоединиться к танцующим посредине танца. В тексте, видимо, не очень это понятно, надо будет поправить.
apropos: – Вы столь же прекрасны и изящны, сколь решительны и отважны. Не всякая дама осмелится представлять собою одновременно и свой народ, и саму Красоту, – тем временем говорил государь пани Кульвец. Оказав внимание жене военного министра и девице Тизенгаузен, государь нашел пани Болеславу и увлек за собой в туре вальса. Прекрасный танцор, он закружил не менее искусную в танце польскую красотку по залу. – Да, ваше величество, я отважна, но красота дарит смелость, а ваше милосердие вдохновляет, – отвечала пани Болеслава, легко двигаясь в объятиях высокородного партнера, – как и ваше мастерство в этом танце. Вы любите танцевать, ваше величество? – Особенно когда доводится танцевать со столь очаровательной партнершей, – галантно отозвался Александр. – К сожалению, подобное удовольствие выпадает не так часто, как бы хотелось... Вы проживаете в Вильне? Или прибыли сюда на празднества? – Вы очень добры, но я слегка стремительна, – кокетливо проговорила пани. – Я живу в Вильне, да, у нас дом на Бакште. У мужа имение в Россиенах, там скучно и никакого общества. А ныне в Вильно так оживленно, столько празднеств и балов! Когда ясновельможные панове предложили мне приветствовать вас, я ни минуты не сомневалась, но все же, несмотря на храбрость, – Бася глянула прямо в глаза Александру, – волновалась, такая честь... – Я счастлив, что выбор пал именно на вас, это дало мне удовольствие познакомиться с вами, – русский император обвел разрумянившуюся даму вокруг себя, с легким поклоном щелкнул каблуками башмаков, вновь обхватил рукой гибкий стан партнерши и закружил ее по зале. – Пан Кульвец, надеюсь, не возражал против вашей роли на этом представлении? – спросил он. – А я счастлива вдвойне, ваше величество, – почти пропела Бася. – Пан Кульвец всему предпочитает покой и рыбалку, а я лишь понапрасну беспокою его и распугиваю рыбу, так что он легко отпустил меня в город. Да и ролью моей он может лишь гордиться. – Роль свою вы сыграли превосходно, и мне хотелось бы в ответ сделать для вас что-нибудь приятное... Чего бы вы пожелали, и что был бы в силах исполнить. Слова императора сопровождались жестом – пани Болеслава почувствовала, как он сжал ее пальцы и тотчас ослабил пожатие, вернув руке приличествующее для танца положение. – Вы так щедры, ваше величество, – заворковала пани. – Теряюсь, пытаясь выбрать награду, что пришлась бы по душе и мне и... вам. – Мне будет довольно того, что и вам в радость, – государь поймал многозначительный взгляд пани Болеславы, понял его и был уверен, что не ошибся. – Как вы отнесетесь к нашей совместной прогулке по саду Епископского дворца? Весна стоит прекрасная, в парке все цветет и благоухает... – Прекрасный выбор, ваше величество! В Вильно нет сада лучше! А весна располагает к прогулкам, яблони цветут, вишни, померанцы, ах, как сладко... – Бася закатила глаза, изображая блаженство. Отзвучали последние пассажи вальса, и государь вернул свою прекрасную партнершу в компанию молодых полек, которые тотчас обступили пани Болеславу, забросав восхищенными и завистливыми вопросами. Пани Кульвец не слишком почитала женское общество, никогда не имела подруг, предпочитая мужское восхищение ее красотой женской зависти и пересудам о выгодных партиях, удачных и не очень любовниках, и обманутых мужьях. Потому она не задержалась в дамском кругу, а двинулась дальше по зале, готовая к новым свершениям, особенно на том кураже, который дала ей победа над российским императором. После небольшой заминки, связанной с уходом государя и его свиты, общество оживилось и почувствовало себя куда более раскованно. Пока ждали объявления очередного танца, тут и там собирались группы беседующих мужчин, юные девы ожидали музыки и своих кавалеров, стоя возле родительниц или матрон-попечительниц. Пани Болеслава углядела среди беседующих высокую фигуру блондина в безупречно сидящем на нем зеленом дипломатическом мундире. Барон Вестхоф, этот холодный немец, чиновник-письмоводитель, покоренный ею на пикнике, отчего-то не удосужил ее и взглядом на бале. Чувствуя себя чуть не оскорбленной его пренебрежением, он показался Басе целью, которую необходимо достигнуть во что бы то ни стало. За один танец покорив императора, она в миг уложит к своим ногам и этого, кстати, весьма привлекательного внешне чинушу.
Хелга: apropos пишет: Чувствуя себя чуть не оскорбленной его пренебрежением, он показался Басе целью, которую необходимо достигнуть во что бы то ни стало. За один танец покорив императора, она в миг уложит к своим ногам и этого, кстати, весьма привлекательного внешне чинушу. Бедная наша Бася, заметалась, заплутала, куда еще заведет ее тщеславие?
bobby: apropos Ох уж эта Бася! Ну прям все должны пасть к её ногам...
Малаша: С вальсом теперь понятно, спасибо. Софье очень сочувствую, печальная история Бася в своем репертуаре. Царь хорош гусь, на красивую шпионку клюнул. Интересно, как барон в этот раз на нее отреагирует.
apropos: Дамы, всем спасибо! bobby пишет: Ну прям все должны пасть к её ногам... Ну, все не все, но некоторые уж точно. Малаша пишет: Интересно, как барон в этот раз на нее отреагирует. Сейчас увидим. Еще немножко бала. Летящей походкой пани Кульвец направилась к нему, ощущая себя неимоверно прекрасной, ловя на себе восхищенные и завистливые взгляды. До спины барона оставалось лишь несколько шагов, когда заколка, что держала венок из фиалок, украшающий весьма смелую прическу пани Болеславы, не справилась со стремительностью и тяжестью волос своей хозяйки, и венок бы упал, если бы не был подхвачен на лету молодым офицером. – Мадам, вы потеряли, мадам! – воскликнул он. Пани Кульвец обернулась и увидела уже знакомого ей прапорщика Щербинина. Он протягивал ей пойманный венок, стоя в кругу своих приятелей, явно завидующих ловкости счастливчика. Болеслава взяла венок, изящным жестом вернула его на место, улыбнулась, с трудом удержавшись, чтобы не погладить его по румяной гладкой мальчишеской щеке. – Благодарю вас, прапорщик! Господин Щербинин, ведь так? – Да, Щербинин Александр… к вашим услугам! Прапорщик щелкнул каблуками, уставившись на пани Кульвец с нескрываемым восхищением. – К услугам, как мило, – проворковала Болеслава, с удовольствием глядя на юного офицера. Хорош, очень хорош! А почему нет? Барон Вестхоф никуда не денется, а это юное создание просто пожирает ее глазами. – Мне следует отблагодарить вас за ловкость и галантность, господин прапорщик, – сказала она, выбрав самый нежный свой тон. – Может быть, танец? – Отблагодарить? О! Мадам! Танец! – вспыхнул костром Щербинин. Словно выгадав момент, зазвучали скрипки, вступил контрабас. Мазурка! Болеслава положила ладонь на руку прапорщика. От смущения, он неловко поклонился, но тут же выправился и уже уверенным движением повел свою партнершу к выстраивающемуся кругу танцоров. Барон в эту минуту слушал пана Пржанского. – Умер? В среду на той неделе? – уточнил он, уже ничему не удивляясь. Скоропостижная смерть часовщика вполне вписывалась в череду «несчастных случаев» после убийства Митяева. Судя по всему, именно в этой лавке был заказан новый ключ для часов взамен утерянного, после чего судьба очередного свидетеля была решена. – Я еще не выяснил причину смерти, но, похоже, это не случайное совпадение, – пробормотал пан Казимир. – Надобно попытаться узнать, может, кто видел заказчика, – начал говорить барон, но умолк, заметив поблизости от себя вынырнувшую из толпы мадам Щербинину. – Шураша-то мой, каков в мазурке! – с гордостью сообщила она, показывая на танцующих. – Не зря я сызмальства ему лучших учителей в танцах нанимала. До чего хорош у него glissé, а уж tour sur place*!.. – Прекрасно танцует, словно настоящий поляк, – подтвердил пан Пржанский. – Думаете? – просияла она. – Я это вижу, – галантно отозвался пан Казимир, подкрутил ус и только намеревался что-то добавить, как его окликнули. Извинившись, Пржанский отошел. – А вы не танцуете мазурку, господин барон? Ах, мой любимый танец! – никак не могла угомониться соседка. – Не танцую, – буркнул Вестхоф и попытался ретироваться от кипучей мадам Щербининой, но не тут-то было. – Как, вы не умеете танцевать мазурку?! – чуть не с возмущением воскликнула она, в который раз ухватив его за рукав мундира. – Все знают этот танец! – Умею, но не танцую, – признал барон. – Отчего же?! – Вы можете представить меня скачущим по зале и выделывающим ногами всяческие кренделя? – терпеливо ответил он, высвободив наконец свой рукав. – Вот уж, скажете – кренделя! У мазурки такие изящные, такие красивые па… Она вдруг умолкла, впившись взглядом в оказавшуюся неподалеку пару танцующих. – Вы только посмотрите! Эта ваша полька… Теперь она к моему мальчику подбирается?! Вестхоф промолчал, не желая вступать в бессмысленный спор по поводу, кому принадлежит мадам Кульвец, и посмотрел на проносящегося мимо юного Щербинина об руку с вышеупомянутой пани. Дама определенно испытывала свои чары на прапорщике: томно улыбалась, поводила глазами и что-то тихо ему говорила. Тот в ответ краснел, не спуская с нее завороженных глаз. – Нет, ну какова?! Мало ей мужчин? Сам государь ее выделил, а ей все мало, в Шурашу впилась пиявкой! – закипела соседка. – Зато, похоже, он исцелил свое разбитое сердце, – заметил барон. – Как вы можете быть таким… таким… – она чуть не задохнулась от негодования. – Мальчик страдает, а эта… эта женщина пытается тем воспользоваться… – Один танец ничего не значит, пани не успеет его… гм… увлечь… – Не скажите! Знаю я таких пиявок, походя соблазняющих мужчин. А вы и рады поддаваться их уловкам! – Я?! – Имею в виду вообще мужчин! От взмаха руки мадам Щербининой ридикюль с оленем описал широкую дугу в воздухе. Золотые рога оказались в опасной близости от лица барона. Он едва успел уклониться и попятился, но соседка того не заметила и вновь вцепилась в руку Вестхофа. – Николай Иванович, его надобно спасать! – Дождитесь хотя бы конца танца, – посоветовал он. – Кого прикажете спасти? – громогласным баритоном поинтересовался вдруг возникший перед ними граф Ардаевский, выглядевший весьма импозантно в генеральском мундире с красной лентой через плечо. – По части спасения, особливо ежели речь идет о прекрасных сабинянках и прочих не менее привлекательных женщинах, мне нет равных, – с игривым смешком добавил он, приложился к ручке мадам Щербининой и поклоном поприветствовал Вестхофа. – Вы позволите, господин барон, пригласить на танец сию очаровательнейшую во всех отношениях даму? Дама не смогла удержать радостную улыбку: – На мазурку?! – На дивный сей танец, что вызвал румянец. Не просто прогулка, а чудо-мазурка! – раскатисто продекламировал Ардаевский и залихватски щелкнул каблуками башмаков. – Извольте, граф, ежели дама согласна, – с поклоном ответил барон, не чая уже избавиться от этой парочки. – Мадам, коли вас не пугает танец с закоренелым преступником, просидевшим под домашним арестом целых семь часов, то… – Ах, нисколько! – вскричала она. Ардаевский протянул руку мадам Щербининой, влетел с нею в просвет между танцующими и проворно закрутил вокруг себя. Барон тут же затерялся в толпе. ------------- * (фр.) скользящий шаг, поворот на месте – па мазурки
Хелга: apropos Как-то даже страшно стало за Басю. Лопнет ведь от жадности. Ардаевский хороший получается, аппетитный такой. И вообще картинка очень живая, мне кажется.
Малаша: Еще одна галочка в списке побед Баси. После танца она о нем забудет, ему лестно, что такая женщина обратила на него свое внимание. Плакса бесподобна. Очередной диалог с бароном очень хорош и Ардаевский вовремя появился. Плаксе есть с кем мазурку станцевать. Барону явно и хочется, и колется, имидж поддерживает из последних сил.
bobby: apropos Очень нравится парочка барон - Плакса. С удовольствием наблюдаю за их отношениями.
Хелга: Малаша пишет: Барону явно и хочется, и колется, имидж поддерживает из последних сил. Разве из последних? Вроде как он терпеть не может Плаксу, да и мазурка не его танец. bobby пишет: Очень нравится парочка барон - Плакса. С удовольствием наблюдаю за их отношениями. Мы их тоже очень любим, этот тандем "лед и пламя".
apropos: Всем спасибо! Малаша пишет: Еще одна галочка в списке побед Баси. Характер такой, неуемный, все у ея ног должны лежать. bobby пишет: Очень нравится парочка барон - Плакса. Кажется, они нашли друг друга. Пока, во всяком случае. Хелга пишет: Вроде как он терпеть не может Плаксу Ну да, особенно при ощущении ее гибкой талии и запаха лаванды. Не говоря о вишневых глазах. Ну и обеды неплохи. Совмещает приятное с полезным, словом, а от остального просто сбегает при первой возможности.
Малаша: Хелга пишет: Вроде как он терпеть не может Плаксу, да и мазурка не его танец. Во время вальса он не выглядел равнодушным, а потом сбежал. Но его достает, кончно, своими разговорами и причитаниями. И за рукав постоянно дергает.
Хелга: Малаша пишет: Во время вальса он не выглядел равнодушным, а потом сбежал. Но его достает, кончно, своими разговорами и причитаниями. И за рукав постоянно дергает. Ну-у.... близость женщины... в смысле, что она совсем близко, а он же мужчина все-таки.
Малаша: Хелга пишет: Ну-у.... близость женщины... в смысле, что она совсем близко, а он же мужчина все-таки. Явно не монах.
Хелга: После бала... С утра постреляв по мишеням и схватившись в шутейном сабельном бою со своим маршалеком – изрядно владеющим холодным оружием, Пржанский, тем не менее, был готов растерзать при встрече несчастного шантажиста. Переодевшись в мастерового, он явился к «Поющему когуту» – трактир сей нелегко было найти в переплетении узких немощеных улочек – в четверть третьего, зашел, с трудом сдержавшись, чтобы не грохнуть дверью и огляделся, щурясь и морщась – в зале стоял полумрак, пахло прокисшим пивом, подгоревшим маслом и потом. – Пся крев! – пробормотал себе под нос пан Казимир. – Где этот чертов сикофант? Что там у него? Где этот чертов сверток? Синий или зеленый? – Что изволите, пан? Столы все заняты, но вон там, у окна есть славное местечко, ежели пан посетитель не будет против, – зачастил подскочивший к нему половой. – Сяду туда! – рявкнул Пржанский ему в лицо и ткнул пальцем в противоположную сторону, узрев синий помятый пакет на столе в углу и сидящего там человека. Не слушая излияний полового, он направился к выбранному месту, сгреб стул от соседнего стола и уселся, хлопнув ладонью по столу. – Кружку пива! Не возражаете против моего соседства? Сидящий напротив человек, который с самой первой минуты следил взглядом за паном Казимиром, дернулся и уставился в свою тарелку, словно нашел в ней что-то неожиданное. – Никоим образом, – сказал он тарелке, – а вовсе наоборот, премного доволен-с и благодарен-с.... Кузякин не сразу решился написать пану Пржанскому, потому как долго обмозговывал выпавшее ему дельце. Иметь дело с убийцей остерегался: мало ли чего может отчебучить подобный субъект? С другой стороны, дело сулило отменный куш, а такое выпадало нечасто. В итоге Кузякин решился таки назначить встречу и посмотреть, что это за человек. Возможно, он так напуган содеянным и боится разоблачения, что без слов выдаст любые деньги, дабы заполучить и уничтожить столь откровенную улику? Когда пан уселся напротив него, Кузякин несколько приуныл и оробел: Пржанский не производил впечатления запуганного человека, готового на любую сделку. Напротив, он выглядел уверенным в себе, сердитым и явно принадлежал к сильным мира сего. Агафон Матвеевич заерзал на стуле и на всякий случай уточнил: – Имею честь видеть пана Пржанского? Тот молча кивнул, сверля его глазами. Кузякин вздохнул, замялся, но продолжил: – Осмелился побеспокоить вас, вельможный пан, по весьма деликатному делу-с, как я уже указал в письме. Никоим образом не решился бы я на сей шаг и никогда бы не позволил себе... Надеюсь, пан простит меня... Сами посудите: расходы-с, опять же в обход закона... Но всякое бывает, ежели убитый злодей какой, а вы по случайности пострадаете. Не хотелось бы порядочному человеку доставлять неприятностей, а коли он войдет в положение, так полюбовно и разойдемся, каждый при своем интересе, так сказать. Сказал и втянул голову в плечи, с беспокойством, а то и страхом ожидая ответа. Пржанский стукнул кулаком по столу, буравя глазами шантажиста. Лицо его показалось ему знакомым, но пан Казимир не мог вспомнить, где он его видел или на кого он похож. – Пан не простит, – прохрипел он. – Я вовсе не намерен выслушивать сии гнусные речи и терпеть подобное со мной обращение! Кто ты такой, чтобы пугать меня, Пржанского, да еще и деньги мои вымогать! Мерзавец, сикофант! Кто тебя надоумил, что я имею отношение к какому-то убитому злодею! Чушь собачья, выдумки! Он замолчал, глядя как подошедший половой ставит на стол кружку, влажную от пенящегося в ней пива. «Где я мог его видеть? Неужто он подставной, из воинской полиции? Нет, не похож, уж больно суетлив... хотя, такого и могли подослать, суетливого». – Пан, милостивый сударь, – Кузякин побледнел, но продолжил, все же полагая, что карты в его руках – недаром же господин так нервничает. – Коли пан не желает терпеть, воля ваша-с, а мне и вовсе без надобности. Долг мой – передать находку в полицию, коли вам она не нужна-с. А уж имеете вы какое отношение к этому делу, не имеете, это у вас другие ответ спросят. Только по сочувствию к вам-с и обратился, предостеречь, а может, и помочь-с. Безо всякой корысти, просто подумал, может милостивый пан сам захочет отблагодарить-с, за хлопоты да понимание. – Каков благородный негодяй! И знаток полицейского дела! Безо всякой корысти, говоришь? А что, если я, также безо всякой корысти, да разделаюсь с тобой, прежде чем ты передашь что там... свою находку... Где ты, кстати, ее нашел, находку эту и что сие за находка? – Пржанский глотнул пива, сморщился и резко толкнул кружку, расплескав по столу пиво. – С какой стати я должен платить неизвестно кому и невесть за что? Извольте представиться, милостивый государь, да представить свою, черт бы тебя побрал, находку! – Я человек маленький, человек беззащитный, аки всякая тварь божия-с, – насупился Кузякин. – Коли вы меня обидеть хотите-с, пан хороший, так вещица эта у меня припрятана надежно, а человек, мой знакомец, в случае со мной какого неприятного исхода, тут же куда надо и обратится, – на всякий случай предупредил он разгневанного пана. – Что за находка – увидите сами-с, коли мы с вами произведем взаимовыгодный обмен-с. Мне ведь тоже надобно удостовериться, что имею дело с господином благородным-с, держащим слово свое также, как я свое. Хоть происхождения и не высокого, представления о порядочности имею и обещания свои исполняю твердо. Имя мое вам ничего не скажет-с, но извольте – Кузякин, Матвей Агафонович. Мне скрывать нечего. – Кузякин, стало быть... Что ж, – сказал пан Казимир, – Эх, дрянное здесь пиво. Ты, видимо, не понимаешь, с кем связался, Матвей Агафонович, песий сын. Пойдем-ка со мной, покажешь, что за вещь, а там, если что и сговоримся. Пржанский говорил спокойно, но на самом деле, не будь вокруг столько едоков и выпивох, сия минута стала бы если не последней в жизни Матвея Агафоновича, то судьбоносной обязательно. – Куда же мы пойдем-с, господин хороший, – зашептал Кузякин. – Невозможно-с, никак не возможно-с... Три тысячи, ужели для пана большие деньги, а как сделаем обмен-с, так вы более меня никогда и не увидите, испарюсь аки дым-с. А ежели иначе, пойду-с, коли пан не желает договориться полюбовно-с. На самом деле он уже не собирался торговаться с Пржанским, сбежать – было его единственным желанием. Сбежать, и как можно дальше. «Пани, змея, втянула меня», – с негодованием подумал он, лихорадочно ища выход из положения. Грохнула дверь, вошел свирепого виду рыжий детина и остановился в проходе меж столами, осматриваясь. «Подмога прибыла?» – запаниковал Кузякин. Думая о своей тяжелой доле, из-за которой вынужден терпеть незаслуженные обиды и унижения, а то и угрозы, Кузякин стал подниматься из-за стола, примеривая расстояние до двери, но прежде чем он успел сделать первый шаг, как за руку его подхватил Стась, явившийся будто черт из табакерки. – Пан выпил лишнего, как бы не упасть, – прошептал он на ухо Кузякину. – Я провожу пана до дому, если пан не возражает. – Нет, благодарствую, я вовсе не нуждаюсь в помощи, – простонал похолодевший до нутра Агафон Матвеевич, тщетно пытаясь вырвать руку из стальных пальцев Кучинского и оборачиваясь к Пржанскому, который был, казалось, всецело занят расчетом за невыпитое пиво, выкладывая на стол мелкую монету. Стась потащил Кузякина к выходу, но дорогу им преградил рыжий детина – он был изрядно навеселе и так и не определился, куда ему податься. – Люди добрые, помогите, – прохрипел Кузякин. – Помочь? Кому помочь? Что, забижают вас, пан? – прорычал детина. – Кто? Этот? Он ткнул пальцем в Стася. – Ты полегче, пся крев! – прошипел Кучинский. – Меня, Миколу Рыжего забижать? Да я тебя щас... на куски порву! – Кто? Ты, верзила? – отвечал вопросом Стась, не выпуская руку извивающегося Кузякина. Со всех сторон потянулись любопытствующие зеваки. – Это я верзила? – взревел Микола. – Пошли-ка выйдем, пан, померяемся силами... Пржанский с беспокойством взирал на разворачивающиеся события: не хватало только драки в трактире с непредсказуемыми последствиями. Он ткнул Кучинского в бок и двинулся к выходу через сгустившуюся толпу. Стась отпустил руку Кузякина, взглянул на нависшего над ним Миколу. – Чего ж не выйти, выйдем. Кузякин, почувствовав свободу, тоже ринулся в толпу, которая бодро вытекла на улицу, образовав живой круг перед входом в кабак. Микола лениво засучивал рукава рубахи – Стась приходился ему ростом до плеча, поэтому верзила явно не видел в нем соперника. Кучинский не стал дожидаться первого удара пудового кулака. Резко согнувшись, он головой боднул рыжего в живот, так, что тот переломился пополам, на несколько мгновений потеряв дыхание. Кучинский не стал дожидаться и второго удара, а исчез в толпе, воспользовавшись всеобщим замешательством и восторгом. Исчез и Кузякин. Пржанский, добравшись до выхода, осмотрелся, но так и не увидел сикофанта – тот словно в воду канул. Агафон Матвеевич явно родился в рубашке.
Малаша: Ой, что творится! Как пан Казимир только удержался и не прибил шантажиста на месте. Микола вовремя нарисовался, для Кузякина стал спасением. Отличная сценка, живая, экшн такой. Кузякин додумался с убийцей встретиться, жадность его погубит. Спасибо, авторы.
apropos: Хелга Кузякин не по себе шапку решил примерить. Коли не случай, не уйти ему от наших ребят. Малаша пишет: жадность его погубит Да, всегда лучше знать, когда надо остановиться.
bobby: Хелга Пан Казимир на высоте - куда против него Кузякину. Жаль, ушел...
Хелга: Малаша пишет: Как пан Казимир только удержался и не прибил шантажиста на месте. На месте-то не мог, а вот в тихую вполне. Тем более, у него личный ассасин есть. bobby пишет: Пан Казимир на высоте - куда против него Кузякину. Жаль, ушел... Так иначе убили бы Кузякина...
Малаша: Хелга пишет: у него личный ассасин естьСтась страшноватое впечатление производит. Хладнокровный, может и убить, в отличии от пана Казимира. Тот больше горячится и обещает.
apropos: Малаша пишет: Тот больше горячится и обещает. Ну, разве что в честном поединке, на дуэли случаем убить, а ножом из-за угла уж точно не сможет. Благородный.
Хелга: В ночь на второе мая резвилась первая майская гроза, пугала громом, вспышками молний, ливень хлестал водой по стеклам окон. Евпраксия Львовна сидела у окна в темной комнате, закутавшись в шелковую шаль, вздрагивала от близких громовых раскатов, боялась, но не легла, пока стихия не умаялась. Уснула под монотонный, словно причитания, шорох притихшего дождя. Утро же выдалось умытым, ясным, бриллиантовым от сверкающих в солнечных лучах дождевых капель. Чувствуя удивительную бодрость и почти юную радость, Плакса, справившись с утренними заботами, не могла усидеть на месте. Полистала и отбросила роман, вышиванье тоже не пошло впрок. Поспорила с Пелагеей по поводу начинки в пироги для Шураши, хотела было сама идти на рынок, но передумала, уступив доводам упрямой кухарки, что справится с покупками не хуже барыни. Впрочем, Пелагея на рынок так и не ушла, явившись вскоре с докладом, что Леопольд доставил всяческой снеди в количестве, достаточном, чтобы кормить всех жильцов дома в течение, по крайней мере, дней трех. – Николай Иванович, душенька, – запричитала Плакса, порываясь броситься к соседу с благодарностью и протестом, но сдержала себя, вспомнив, что часы еще ранние, да и барон, скорее всего, занят в присутственном месте. Сдержала, но успокоиться не смогла. Мысли о прошедшем бале кружили голову. Она, которая в последние годы в танце могла пройти лишь на деревенской вечеринке да городской ассамблее, вдруг танцевала вальс, мазурку, да на каком балу и с какими кавалерами! И государь, сам государь, почтил своим вниманием и ее, и сына. Ах, Шураша, все твердит о коварной полячке, а на что ей мальчик, погубит она его! А каков Николай Иванович, как танцует, какие у него крепкие руки... При воспоминании о случайном объятии кавалера зачастило сердце, дыхание перехватило, запылали щеки. Она не могла более оставаться дома, помаялась еще с полчаса, наконец придумала и отправила Корнея на конюшни за лошадьми, а Феклуше велела нести амазонку. Наряжалась, радуясь, что взяла наряд для верховой езды, вот ведь как сгодился, а сомневалась, брать ли. Собравшись, прихватила из буфета пряник и вяленое яблоко для Нериссы – так звали взятую внаем караковую кобылу, выезженную под дамское седло. Плакса нарекла ее Нюшкой. Она дала Нюшке пряник, и кобыла, обдав ее ладонь теплым дыханием, взяла его бархатными губами. С помощью Корнея Плакса уселась в седло и тронула повод, направляя лошадь со двора. Лакей последовал за хозяйкой, покачиваясь в седле низкорослой, но крепкой лошадки. Выехав на перекресток, где возвышался костел Всех Святых, Плакса направила Нюшку к заманчиво возвышающимся над городом холмам. Немного поплутав по лабиринту узких улиц, они наконец выехали к тропе, опоясывающей Замковую гору, и начали неторопливый подъем к развалинам башни. Погрузившись в свои мысли, Плакса едва успевала замечать открывающиеся вокруг живописные виды и вздрогнула от неожиданности, когда из-за поворота тропы, прямо перед ней возник всадник. Это был тот, о ком она только что думала, тщетно гоня мысли – барон Вестхоф, верхом, собственной персоной. Если он и был удивлен столь внезапной встречей, то никоим образом не показал этого. Плакса дернула повод, останавливая Нюшку. Приятно потрясенная встречей, она даже подскочила в седле, чуть не потеряв равновесие. – Господин барон! Николай Иванович! – Мадам, – барон чуть склонился и прикоснулся рукой к шляпе, – отчего-то я совсем не удивлен... – Как же я счастлива встретить вас! Все утро думала о вас, хотела поблагодарить и пожурить, да вот отправилась на прогулку, словно чувствовала, что наши тропинки пересекутся, – заворковала Евпраксия Львовна. – Премного благодарна за презенты, а уж Пелагея как довольна! Но вот что я твердо скажу вам, дорогой Николай Иванович, – вы вовсе не должны присылать нам столько снеди! – Мадам, вы не оставили мне выбора, – ответствовал барон. – Количество снеди обусловливается количеством и размером поставляемых вами завтраков, обедов и ужинов... К сожалению, вынужден покинуть вашу компанию, – добавил он и тронул коня, направляя его в объезд. – Покинуть? Почему покинуть?! – растерянно воскликнула Плакса. – Ведь вы же верхом, и я тоже... Так славно все сложилось. Я хотела посмотреть на город, какая же красота, какой простор! Вот не-думала-не-гадала, что так получится. Постойте, подождите! Нюшка, вперед! Она развернула кобылу вслед за уже удаляющимся бароном. – Николай Иванович, я же не просто забавы ради, и не из-за снеди. Вы же благороднейший человек, один из самых благородных, что мне встречались! И знаменитая башня совсем рядом! Поедемте туда! – Чем знаменитая? – пробормотал барон, придерживая жеребца. – Как чем? – заворковала Щербинина. – Неужели вы не слышали о рыцаре, который низвергся с вершины этой башни и утонул в реке! Он сделал это во имя любви к своей даме! Очень трогательная история, не правда ли, Николай Иванович? – Трогательная? Вижу мало трогательного в столь нелепом поступке. – Неужели вы полагаете такую самоотверженность нелепой? Хотя, я не совсем разумею, как рыцарю удалось оттуда прыгнуть в реку? Разве что хорошо разбежаться? Плакса замолчала, всерьез размышляя о возможностях героического рыцаря, слегла шевелила губами, словно рассчитывая траекторию полета. – Боюсь, склон для такого прыжка слишком полог, и надеюсь, вы не станете подтверждать или опровергать свои сомнения практическим опытом, – с усмешкой сказал барон. – Не верьте легендам, в них всегда больше выдумки, нежели истины. – Практическим опытом? Какой же вы, право, Николай Иванович... Насмешничаете? – Плакса погрозила барону пальцем. – Вот вы ехидствуете, а мне жаль того рыцаря, будь он выдуман или нет. Женщины бывают так жестокосердны. Вот у нас, в Новгороде, сын графа* погиб от несчастной любви, стрелялся на дуэли из-за вовсе недостойной дамы. А эта ваша польская вертихвостка! Не оставляет моего мальчика.... После мазурки они танцевали контрданс, она его определенно завлекала... Шу... Сашенька только о ней и говорит! Она разобьет ему сердце! – Мадам, уроки жизни обычно идут на пользу, – заметил барон. – А в юности сердца легко не только разбиваются, но и заживают. Отвадить ее у вас не получится, а вашему сыну сие увлечение ничем не грозит. – Как это не грозит? Она же, эта пани, такая кокетка! Да вы же и сами, Николай Иванович, с ней на пикнике беседовать изволили. Я видела, как она вам улыбалась, но вы человек сдержанный и светский, с опытом... – Плакса вспыхнула, смутившись от собственных слов, – а мальчиком моим она поиграется и бросит, а он на веру примет ее авансы! Вот я вам расскажу историю моей кузины, она по молодости влюбилась в одного офицера. Ох, и красив он был, просто загляденье, волосом кудряв, фигурой статен, и глаз яркий, так и горел. А был он беден, не в пример моей кузине. Она ему, представьте, призналась, сама, не постыдившись, а он бежал, только пятки сверкали. И представьте, из гордыни своей бежал, что беден, и не может потому жениться... Разбил ей сердце, вдребезги, на мелкие кусочки. Что вы о том думаете, а? Плакса опасно наклонилась в седле, ожидая ответа. – Вероятно, бежал он не столько из-за гордыни, сколько от перспективы оказаться женатым, – предположил барон. – А кузине... хм... вашей... повезло, что избежала столь неразумного замужества, иначе заполучила бы себе в мужья спесивого нытика и через месяц после свадьбы о том бы горько пожалела. Кстати, как долго она склеивала свое сердце перед тем, как увлечься очередным красавцем-офицером? Осторожнее, неровен час вывалитесь из седла! – Вы не верите в возможность семейного счастья? – укоризненно спросила Плакса, удержав равновесие, и гордо выпрямившись. – Он ушел на войну и вернулся к ней через три года, израненным, но в чине капитана. – И столь же небогатым, – заметил барон. – Да, хотя жалованье капитана, разумеется, выше жалованья прапорщика. Но кузина моя ждала его и верила. И они поженились, у них родились дети. Позвольте спросить вас, Николай Иванович, неужели вы столь ярый противник женитьбы? Наверно, вы пережили что-то, любили кого-то... ах, простите, вы можете не отвечать на этот вопрос. Плакса раскраснелась, как от свежего воздуха, так и от собственной смелости в разговоре с мужчиной. – По счастию, не переживал, и я вовсе не противник брака, мадам. – отвечал барон Вестхоф. – Но вся эта романтическая чепуха а ля Вертер годна лишь для романов. В жизни все куда прозаичнее, не находите? Подвернись вашей кузине другой, достойный жених, она вряд ли потратила годы на страдания по сбежавшему от нее прапорщику, который, в свою очередь, в итоге смирил свою гордыню перед перспективой выгодно жениться. – Не переживали? – переспросила Евпраксия Львовна, вложив в вопрос и изумление, и сочувствие. – Вот потому вы такой... ледовитый. Хотя, я думала, что вы такой, потому что пережили жизненную драму. Но если не пережили, то это к лучшему. Может быть, вы и правы, говоря о прозе, но перед вами, в моем лице... пример... Вы помните, я рассказывала вам, что так любила своего Захара Ильича, что бежала с ним и тайно обвенчалась. Разве вы не находите это романтичным? – Увы, мадам, не нахожу. Я скорее назвал бы это безрассудством. Не исключено, что вы могли бы обрести вполне благополучную и не менее, а, возможно, и более счастливую жизнь с тем князем, от которого столь поспешно сбежали, поскольку решили, что влюблены в другого. Сколько месяцев вы пробыли в своем романтично свершившемся браке? И что получили? Вдовство и сына, не знавшего отца. – Как вы можете так говорить? – воскликнула Плакса. – Могу, мадам, и не уверяйте, что все эти годы вы были счастливы, – все равно не поверю. Молодая женщина не может жить только ребенком и воспоминаниями о муже. – Неправда, вы вовсе не знаете, как мы любили друг друга с Захаром Ильичем! – горячо заговорила Плакса, снова совершив невольную попытку вывалиться из седла. – Захар Ильич души во мне не чаял, пылинки сдувал. И родители наши, земля им пухом, сколь ни сердились, а увидев, как мы любим друг дружку, простили и благословили, пусть и задним числом. А как счастливы мы были, и до сей поры бы жили счастливо, если бы не война. И разве сынок мой – не радость моя? Вот вы говорите, не можно жить ребенком и воспоминаниями, а я же живу и вполне довольна своей жизнью. – Довольны? – бровь барона изогнулась и поползла вверх. Под его сардоническим взглядом Плакса смешалась. «Что за человек! И внимательный, и все манеры при нем, и красив, а все ему – проза. А как посмотрит, словно ветер ледяной в лицо. И холостой... А ведь каков бы был муж...» Плаксе вдруг представилось, что они совершают прогулку верхами не как случайно встретившиеся знакомые, а как муж с женой. Ведут обычный разговор, какие бывают у людей, живущих вместе, подъезжают к башне – которая на самом деле была уже в десятке саженей от них – барон спрыгивает с лошади, подает ей руку, помогая сойти, со словами: madame la baronne... и... подхватывает за талию. «О чем это я? – опомнилась Плакса. – Не сошла ли с ума? Немолодая вдова со взрослым сыном. Негоже о таком думать, а тем паче представлять. Стыдно!» Устыдившись неуместных мыслей, она ответила виновнику своего невольного морального падения более сурово, чем требовалось: – Да, довольна. А отчего вы сомневаетесь? У меня много дел, я – хорошая хозяйка в своем имении, все знаю, и не избегаю никаких забот, у нас хорошие соседи, ладим меж собой, не ссоримся. В Новгороде бываю, в Петербурге и в Москву заезжаю к тетушке. Вот, сюда приехала, к сыну, да к войне... Жизнь моя вовсе нескучна, и сын у меня есть, и мужа я любила и... люблю, всем сердцем! – Вы все еще любите мужа, что погиб восемнадцать лет назад? – переспросил барон, пряча усмешку. – Первое увлечение превратилось в вечное... Мадам, вы не пробовали писать романы? – Романы писать? – изумилась Плакса. – Что вы такое говорите, Николай Иванович? Шутить изволите? Хотя, ваша шутка вовсе не такая уж и шутка. Признаюсь вам, хоть это и стыдно, что иногда, будучи вот так, как сейчас, среди такой красоты и простора, – Евпраксия Львовна царственным жестом обратила внимание собеседника на раскинувшийся перед ними пейзаж – блестящая змеистая лента реки, окаймленная пышной зеленью садов, среди которой там и тут алели крыши домов и золотились купола храмов, – я могу вдруг замечтаться и как-то само собой, невольно, складываются в голове всяческие истории, вы не поверите. Вот намедни... – Отчего ж, очень даже поверю, – барон достал часы и щелкнул крышкой. – Боюсь, время мое истекло, и я не смогу выслушать ваш очередной анекдот, у меня еще достаточно забот. Мадам, – он прикоснулся рукой к шляпе, повернул коня и с места поднял его в галоп. «Бог мой, любит мужа до сих пор?! Вот ведь дурочка, но прехорошенькая...», – подумалось барону. Впрочем, здравый смысл быстро победил неуместные идеи, и мысли Вестхофа вернулись в привычную деловую колею.
apropos: Хелга Ох, вот нескромно, наверное, такое говорить - но хороши, черт. Что за парочка. Плакса бесподобна в своем романтизме, суетлива, болтлива и очаровательно непосредственна. Барон - прожженный циник, конечно. Но что-то в нем есть... Чет она многовато воркует, не?
Хелга: apropos пишет: Чет она многовато воркует, не? Птичка наша....
apropos: Хелга пишет: Птичка наша.... Молчаливостью не наградили. Барону славно ее слушать. И слова вставить не дает.
Малаша: Хелга, чудесная встреча барона и Плаксы. Он холодный, как айсберг в океане, а она из седла все порывается упасть и никак не может увлечь барона своими романтическими историями. Нужели он никогда не был влюблен? Напомнило Водоворот, там Докки и Палевский тоже говорят об этом рыцаре, но совсем по другому. Одна легенда, а сколько интерпретаций. И на всех по разному действует. Барон мог быть и помягче с дамой. Дурочкой ее обозвал. Мысленно, но...
apropos: Малаша пишет: Барон мог быть и помягче с дамой. Дурочкой ее обозвал. Мысленно, но... Мысленно не считается. Но она его заговорила, он, бедолага, еле вытерпел и сбежал при первой возможности.
bobby: Хелга Очаровательная парочка! Хелга пишет: Мадам, вы не пробовали писать романы? Вот уж действительно. У мадам в ассортименте столько историй, на каждый случай прям, что неплохие бы дамские романы получались...
Хелга: Малаша пишет: Напомнило Водоворот, там Докки и Палевский тоже говорят об этом рыцаре, но совсем по другому. Одна легенда, а сколько интерпретаций. Да, что-то вроде аллюзии к "Водовороту". То же место и то же время. Может, Палевский и Докки следом проехали. bobby пишет: Очаровательная парочка! Правда славная? bobby пишет: У мадам в ассортименте столько историй, на каждый случай прям, что неплохие бы дамские романы получались... Может, и начнет писать, все бывает.
apropos: Хелга пишет: Может, и начнет писать, все бывает. Кстати. В Англии в ту пору женщины во всю уже писали, может, и наши тоже под мужскими псевдонимами, потому и не знаем о них. Кстати, в ту пору в России ходило множество романов на русском языке, в т.ч. подражаний Радклиф, которые приписывались ее авторству (хотя она такие романы не писала) - десятки. Может, их дамы и писали?
Юлия: Авторы Хелга пишет: Вот ведь дурочка, но прехорошенькая... Лед тронулся, господа присяжные заседатели Все, все хороши. И такое упругое плетение всех нитей... Авторам мильён алых роз Длительное отсутствие на форуме имеет единственный, но неоспоримый плюс: вернулся – насладился добрым сочным куском, да не одним. А теперь вот постись в тоске по барону и чудной Плаксе...
Хелга: Юлия пишет: Лед тронулся, господа присяжные заседатели Естество сильнее разума... Юлия пишет: А теперь вот постись в тоске по барону и чудной Плаксе... Продолжение будет и скоро.
apropos: Юлия пишет: такое упругое плетение всех нитей. Надеюсь, не слишком запутанно, чтобы совсем не запутать и самим там не заплутать. Юлия
Хелга: Для пана Казимира день был столь же полон забот и принес одну весьма важную новость, которой отчасти компенсировались неприятности с шантажистом Кузякиным. Пани Кульвец вызвала его запиской, сообщив, что ждет вечером у себя на Бакште. Получив записку, Пржанский поморщился – уж очень утомила его Болеслава за последние дни: то пытается очаровать, то устраивает смертоубийственный скандал, то вновь ластится, словно провинившаяся кошка – но велел седлать Рудого и поехал. Болеслава, как всегда, безупречная, в платье цвета бледной вишни, томно возлежала на оттоманке. – Вы что-то хотели сообщить мне, ясновельможная пани? – спросил Пржанский, усаживаясь напротив. – Отчего бы вам, пан Пржанский, для начала не заметить, как прекрасно я выгляжу в этом платье? – ответствовала Болеслава. – Разве я не отметил это, едва увидев вас? – Разве я запамятовала? – Запамятовали, дорогая моя. – Неужели ты не можешь навестить меня просто так, не ожидая каких-то реляций? Неужели тебе так тягостно мое общество, Мирек? – возопила Болеслава. Если в сей момент чего-то особенно не хотелось Пржанскому, так это вести светскую беседу, тем более, с Басей, которую он слишком хорошо знал. Строптивая, взрывная, вечно желающая быть в центре внимания, обидчивая и неразборчивая в средствах, но ловкая, изворотливая, вертящая мужчинами, как ей вздумается – каких только сведений не получал через нее Пржанский. Правда, и обходилась пани Кульвец недешево – и не только по финансам. Пыталась очаровать и пана Казимира, но тот взял за принцип – дело и амуры не смешивать, хотя, все же грешен, один единственный раз не устоял перед искусительницей, о чем не раз потом пожалел. – Ваше общество всегда мне приятно, и вы это прекрасно знаете, пани Болеслава, но все же давайте о деле. – сурово ответил он. – Наблюдал ваше явление в образе Польши – покорен, как есть покорен. И не только я… – Ах, Мирек, какой ты негодяй! – воскликнула пани Кульвец. – Отомщу, право, отомщу, уже отомстила… Впрочем, вы попали в яблочко, ясновельможный пан. Я же вам говорила – платье в римском стиле, тонкая шаль… и… – она понизила голос и наклонилась к собеседнику. – И государь у моих ног. – Вот как! Браво, дражайшая моя! – воскликнул пан Казимир. – И… насколько у ног? – Как вы нетерпеливы и грубы! – хихикнула Болеслава. – Отвечу: настолько, что назначил мне свидание тет-а-тет и уже второе… Пан Казимир выразил восторг, приложившись к гладкой Басиной ручке. Поистине удача, открывающая перспективы, особенно сейчас, когда два императора стоят на границе, готовые перешагнуть ее. Но вслух сказал поучительно, охлаждая пыл прекрасной соблазнительницы: – Вам следует соблюдать осторожность, достигнув такого результата, дабы неловкими или излишне прямыми вопросами не возбудить подозрения столь высокопоставленного лица. Я составлю для вас реестр, в устном виде, разумеется, и будете следовать ему, но опасливо, душа моя. – Ах, брось, пан Казимир! – махнула рукой Болеслава. – Это вы все осторожничаете в амурных делах, боитесь, что голова закружится? Я и вопросов пока не задавала, разве что спросила ненароком «Неужели будет война, государь?» да восхитилась, сколько офицеров понаехало в Вильну. – И что же он ответил? – Улыбнулся… достал лорнет, оказывается, его величество близорук, рассмотрел меня, знаете ли так… – пани Кульвец поднесла к глазам воображаемый лорнет, – и сказал: «Разве о войне должна думать такая прелестная головка?» На что я ответила: «Но если будет война, прелестной головке придется заняться тревожными мыслями о дорогих сердцу мужах, что подвергают опасности свои жизни, и следует быть готовой к испытаниям, но кто как не вы, ваше величество, можете дать надежду или лишить таковой», а государь на эти мои слова воскликнул: «Как благородно женское сердце, благословляющее на битву мужей!» То есть подтвердил, что война неизбежна, не так ли, ясновельможный пан? – Весьма разумно, – оценил Пржанский. – Но пока ничего не предпринимайте, ведите фривольные беседы, не касаясь ничего серьезного. Нужно завоевать доверие государя, а вы это умеете, пани! – Разумеется, умею, – горделиво подтвердила Бася. – Вот и постарайтесь, драгоценная моя. – Ты так неблагодарен, Мирек, – простонала Болеслава, – я принесла жертву на алтарь вольности великой Речи Посполитой, а ты лишь терзаешь меня наставленьями да холодностью! – Ничем не обидел вас, пани Болеслава, – отвечал пан Казимир, стараясь изгнать из голоса раздраженную ноту. – Обсудим все чуть позже. Когда вы снова встречаетесь с государем? – Он пришлет мне записку… – Стало быть, пригласите меня на обед. Надеюсь на куропаток под соусом. – Приходите, пан Пржанский, – проворковала Болеслава. – И кстати, юный прапорщик занят описанием окрестностей города, а вчера все утро – запиской своего начальника, полагаю, весьма занимательного содержания… – Что за записка? – нетерпеливо спросил Казимир. – «Военные приготовления России и ополчения ее, предвещают неизбежную войну между ею и Францией…», – процитировала Болеслава, как всегда продемонстрировав отличную память. – Матка Боска! Неужто прапорщик поведал вам все содержание записки сей? – воскликнул Пржанский. – Разумеется, не всей, а лишь первые строки, а дальше заупрямился, заявив, что не имеет права разглашать и так далее. Мальчишка… И еще… Капитан Гуляев, приятель Осипа, сетовал, что скучает, занимаясь денежным довольствием – лошадей строевых и прочих посадили на сухой фураж, покуда нет подножного корма, а денег для этой надобности недостаточно. Да еще приходится ему, бедному, читать рапорты по приходу и расходу сена в мызах да фольварках. – Так, так, – сказал Пржанский, – а подробнее капитан не сказывал? – Подробнее у меня записано – все, что запомнила, – Бася извлекла из кошеля тонкой кожи сложенный в несколько раз лист бумаги. – Есть еще один любопытный пан, чиновник из министерства иностранных дел, я его на пикнике приметила. Очень важный, но туповат, хоть и интересный мужчина. Я легко с ним справлюсь. – Это который же? – спросил Пржанский. – Ну как же, ты с ним не раз беседовал, Мирек! Барон Вестхоф! – Ах, этот! Вы находите, что он туповат? – пан Казимир с трудом сдержался, чтобы не расхохотаться. – Не отвлекайся по мелочам, душа моя. Сейчас ты должна все силы свои направить на самого главного. Пржанский сунул записку за обшлаг рукава, благодарно приложился к ручке пани и удалился, весьма довольный услышанным.
Малаша: Царь ловкий какой, потанцевал с дамой и уже свидание. Как бы не рассказал ей каких секретов. Хелга пишет: Вы находите, что он туповат? – пан Казимир с трудом сдержался, чтобы не расхохотаться. Ему смешно, а Бася же не знает, кто такой барон. За барона мы можем быть спокойны, он устоит, но Шураша уже болтает. Спасибо, Хелга.
Юлия: Хелга Хелга пишет: И… насколько у ног? Чудный пан Казимир! Хелга пишет: Отомщу, право, отомщу, уже отомстила… Заметил ли наш пан сей пассаж? И если заметил , сделал ли далеко идущие выводы? Хелга пишет: Очень важный, но туповат Не оценила Бася героического барона, а он так старался Малаша пишет: Шураша уже болтает. Ну не более, чем венценосный Шураша-государь До некой красной черты, а там - ни-ни. заупрямился, заявив, что не имеет права разглашать apropos пишет: Надеюсь, не слишком запутанно, чтобы совсем не запутать и самим там не заплутать. Не-е, виток к витку - без суеты, но динамично и в ритме. Такая упругая косица из разных прядей.
apropos: Юлия пишет: И если заметил , сделал ли далеко идущие выводы? Думаю, ему это пока трудно сделать - Бася же не знает, что Митяев был с ним связан. Кажется, ему и в голову не приходит ее в чем подозревать. Верная его соратница, преданная делу партии... Юлия пишет: виток к витку - без суеты, но динамично и в ритме Ага, спасибо, а то иногда думаешь: нам-то все понятно, потому что мы в курсе интриги, а читателям каково?.. Не путаются ли.
Малаша: apropos пишет: нам-то все понятно, потому что мы в курсе интриги, а читателям каково?.. Не путаются ли. Пока не путаемся, все идет своим чередом. Но очень интересно, что дальше то будет. Юлия пишет: До некой красной черты, а там - ни-ни. Я все боюсь, что проболтаются. Бася хитрая, а они увлечены не на шутку.
apropos: Малаша пишет: интересно, что дальше то будет. Потихоньку будем продвигаться, надеюсь.
Хелга: На следующий день, составив очередное донесение, собранное из сведений и наблюдений, поступивших из разных источников, и написав барону пригласительную записку, чтобы оставить ее в условленном месте, пан Казимир решил, что имеет право вознаградить себя за труды и душевный непокой, нанесенный шантажистом. Он велел запрячь легкую коляску и отправился на Рудницкую улицу, чтобы пригласить госпожу Щербинину на обещанную прогулку, благо чистое небо и теплый ветерок весьма располагали к этому. Евпраксия Львовна была в ажитации. Во-первых, оттого что волновалась за сына – ночью ей приснился весьма неприятный сон, пересказать который она не могла, но подозревала, что падение с обрыва и летящая курица явно не к добру. Кухарка Пелагея, известная в доме толковательница снов, подтвердила ее догадки, хоть и заметила, что ежели падение ничем не заканчивается, а курица летит-не-падает, то все сложится не так уж плохо, как ожидалось. Во-вторых, непреходящие мысли о соседе, за отъездом которого на службу Плакса наблюдала с утра из окна, прижав к губам расшитый маками платочек, вызывали болезненное сердцебиение и какое-то девичье томление. Это было вовсе непростительно и требовало собеседника, чтобы поделиться смятением или, на худой конец, просто поболтать ни о чем. Поэтому явление в гостиной сияющего словно медная труба пана Казимира, туго обтянутого сюртуком отличного пошива, несказанно обрадовало Евпраксию Львовну, и она без колебаний согласилась отправиться с ним на прогулку. – Драгоценнейшая пани Эпракса, – говорил Пржанский, правя экипаж вдоль берега Вилии, – обратите взор своих прекрасных глаз к той дубраве у излучины! Туда мы и направимся, в дубовые кущи, под сенью которых так прохладно и уютно... Плакса восседала рядом с паном Казимиром, укутанная в многоцветную шаль, раскрасневшаяся от теплого ветра, и, как ни странно, помалкивала, лишь изредка вставляя короткие реплики в витиеватые речи словоохотливого шляхтича. Пржанский мог посоперничать со Щербининой в искусстве красноречия, но причина полу-молчания Евпраксии Львовны была не в том, что она сдала позиции без боя. Она уже корила себя за то, что столь легкомысленно согласилась на эту прогулку. Ей было неловко хотя, признаться, и приятно слушать, как пан Казимир упражняется в хвалебных речах, осыпая всевозможными комплиментами, упоминая при этом не только ее глаза и волосы, но так же ручки и ножки. Некоторые из любезностей не просто вводили Щербинину в краску, но вызывали желание немедленно покинуть повозку и ринуться прочь в спасительную прохладу комнат на Рудницкой улице. Хуже того, когда экипаж углубился под обещанную сень старых дубов Закрета, она вдруг вспомнила о злополучном пикнике: – Мне кажется, совсем недалеко то самое место! – воскликнула она. – Как это ужасно: человек утонул! Наверное, у него осталась семья и дети... Вы случайно не знаете, кто он? – Нет, пани Эпракса, не ведаю, – отвечал Пржанский. – Говорят, кто-то из мастеровых, а я с мастеровыми редко знаюсь. Все, что мне надобно, делают мои люди. – Да, разумеется, пан Пржанский, но как жаль человека, как жаль... И того офицера тоже жаль, как его, болезного, ножом-то! – завздыхала Плакса. – Какое у вас доброе сердце, прекрасная пани! Я тотчас понял это, едва взглянул в ваши глаза! Словно в омуте утонул. Плакса смущенно склонила голову и искоса взглянула на Пржанского. – Вы слишком любезны, пан Казимир! Я вовсе не такая добрая, как вам кажется. Да, я не могу не сочувствовать несчастным людям, но, ежели нужно, могу и потребовать желаемого. Мои соседи по имению, Загурские, может, вы слыхали, очень достойные люди... хотя, вряд ли вы могли о них слышать... Так вот, Загурские даже приводили меня в пример, как умелую землевладелицу, а ведь я управляюсь одна с тех пор, как Захар Ильич геройски пал на поле брани. Правда, у меня очень хороший управляющий, такой хваткий и славный человек... Плакса поморгала, сдерживая подступившую слезу. – От всей души сочувствую! – воскликнул Пржанский. – Никаких сомнений, пани Эпракса, что вы прекрасно управляетесь с имением! Велико ли оно? Такой нежной даме, хоть и умелой хозяйке, нужна поддержка сильной руки... Здесь Пржанский запнулся, ощутив, что в своем красноречии нечаянно зашел слишком далеко – туда, куда у него и мыслей не было заходить. – Я имею в виду, – продолжил он, – что управление имением все же мужское дело, но вы прекрасны и в своей в силе и в слабости! Довольный тем, что так ловко закончил мысль, он подкрутил усы, правя коляску на боковую тропу. Собеседница его, по-видимому, никакого умысла в словах не узрела, а на вопрос о размере имения ответила просто: – Не слишком большое: усадьба, полторы тысячи десятин пахоты и лесу, четыре деревни да почти полтораста душ. У меня прекрасный сад в усадьбе: яблони, груши, вишни... В прудах караси да карпы, а какая красота да приволье вокруг, душа радуется. И народ справно живет. Евпраксия Львовна опять всхлипнула, на сей раз, видимо, загрустив о покинутых родных местах, привычно нырнула в глубины ридикюля, достала платочек, расшитый розами, и промокнула слезу. – Вы так чувствительны, милейшая пани Эпракса! Ах, плачьте, плачьте, дамам так идет плакать, – поддержал ее Пржанский, который терпеть не мог женских слез. – Перестаньте же, пан Казимир, вы совершенно смутили меня, а я ведь не юная барышня, право. – Вы прекрасней любой барышни! – с чувством воскликнул Пржанский. Меж тем лошадь вынесла коляску на обширную поляну, благоухающую весенней свежестью. – Ах, пани Эпракса, – продолжил пан Казимир, – взгляните, какая благодать! Не желаете ли прогуляться? Вы любите цветы? Все пани любят собирать цветы и украшать ими комнаты и шляпки! Не дожидаясь ответа, он потянул вожжи, останавливая лошадь, соскочил на землю и подошел к Плаксе, протягивая ей руку. Евпраксия Львовна вышла из коляски, но Пржанский руку ее не отпустил, а напротив, сжал еще крепче и вдруг, неожиданно, ловко перехватил за талию и потянул к себе. Его лицо оказалось совсем близко, усы защекотали Плаксину щеку, а затем его губы скользнули по щеке и добрались до ее губ. Плакса дернулась, уперлась рукой в грудь пана Казимира, пытаясь освободиться, но он вдруг резко отпустил ее. Раскрасневшаяся, возмущенная она потащила на плечи сползшую шаль, поправила шляпку. – Пан Пржанский, право же, как можно, что вы себе позволя... – начала Евпраксия Львовна, но слова возмущения застыли на ее губах, сменившись лепетом изумления...
Малаша: Что случилось, интересно, что пан Казимир и Плакса вдруг застыли? Неужели барон застукал их на месте преступления? Пан Казимир потерял голову в переносном смысле, рискует потерять и в буквальном. Какой он оказывается волокита, разговорами всю дорогу Плаксу смущал, потом целоваться полез.Хелга пишет: Ах, плачьте, плачьте, дамам так идет плакать, – поддержал ее Пржанский, который терпеть не мог женских слез. И глазом не моргнул.
bobby: Хелга Ай да пан Казимир! Времени даром не теряет. Это вам не ледяной барон! Без всякой подготовки так смутить даму! Похоже, назревает любовный треугольник... Возможно, их смутило появление барона. А может быть, Шураша там каким-то образом объявился и увидел матушку в столь компрометирующем положении...
Klo: Хелга Плакса в томлении по барону, а пан Казимир, орел, похоже, сам от себя прыти не ожидал подобной. Во всяком случае, мне не показалось, что он сразу имел намерение так обойтись с дамой Продолжение давай - заинтриговала!!!
apropos: Хелга Казик, прыткий какой. Klo пишет: мне не показалось, что он сразу имел намерение так обойтись с дамой Ну он, вроде как, давно на нея глаз положил, теперь вот дорвался. Атака с ходу. bobby пишет: Без всякой подготовки так смутить даму! Горячий, кровь кипит, весна еще... Малаша пишет: Пан Казимир потерял голову в переносном смысле, рискует потерять и в буквальном. Еще поборется, думаю. И стреляет, и фехтует, голыми руками не возьмешь.
Хелга: Малаша пишет: Какой он оказывается волокита, разговорами всю дорогу Плаксу смущал, потом целоваться полез. bobby пишет: Ай да пан Казимир! Времени даром не теряет. Klo пишет: а пан Казимир, орел, похоже, сам от себя прыти не ожидал подобной. Во всяком случае, мне не показалось, что он сразу имел намерение так обойтись с дамой Он же куры строил, а дама согласилась на прогулку, стало быть, можно и атаковать. Klo пишет: Продолжение давай - заинтриговала!!! Поинтригуем еще чуток...
Юлия: Хелга Какой оборот! Экий кипучий пан Малаша пишет: Что случилось, интересно, что пан Казимир и Плакса вдруг застыли? Неужели барон застукал их на месте преступления? bobby пишет: А может быть, Шураша там каким-то образом объявился и увидел матушку в столь компрометирующем положении.. Или Плакса обнаружила очередной труп
Хелга: Юлия пишет: Или Плакса обнаружила очередной труп Это может войти в традицию... Дамы, спасибо за отклики и чтение!
Хелга: – Пан Пржанский, право же, как можно, что вы себе позволя... – начала Евпраксия Львовна, но слова возмущения застыли на ее губах, сменившись лепетом изумления: – Государь… это же государь… – Какой государь? Здесь ваш сын, пани Эпракса, – тем временем говорил Пржанский, поправляя усы. – Шу...? Где? Обернувшись, Плакса увидела троих всадников, приближающихся к ним, среди которых она тотчас узнала своего сына. Пан Казимир в свою очередь обернулся и обнаружил, что с другой стороны подъехали верхами двое – в одном из них трудно было не узнать статную фигуру императора Александра Павловича, облаченного в синий мундир гвардейского Семеновского полка, а его спутницей оказалась хорошо знакомая Пржанскому дама в синей же амазонке и шляпе с пышным пером. – Бася, пся крев, – прошептал он в усы. Офицеры остановились, приветствуя царя. Государь коротко кивнул, Болеслава смерила взглядом Плаксу, слегка улыбнулась офицерам, но не удостоила вниманием соратника. – Мадам, славный день, не так ли? – обратился к собранию Александр Павлович. – Каково на службе, господа офицеры? – Весна… ваше величество, весенняя, э-э-э… поляна, цветы, гм... – пробормотала Евпраксия Львовна. Офицеры, каждый на свой манер, добавили, что служба идет своим чередом. На том обмен любезностями был закончен, и венценосец с дамой удалились, сопровождаемые на некотором расстоянии царским камердинером. «Какой стыд, какой позор, какой стыд!» – крутилось в голове Плаксы. – Шу… Сашенька, Александр Захарович! – засуетилась она. – Вот не ждала-не-гадала! – Здравствуйте, господа офицеры! Сколь неожиданная встреча! – возвестил Пржанский. Де Визе и Стоврич кивнули, Шураша не ответил, провожая пылающим взглядом пани Кульвец. Когда царь скрылся за деревьями, прапорщик обратил покрасневшее лицо свое на мать и стоящего рядом с ней пана Казимира. – Пржанский, какого черта?! – выпалил он и вдруг направил коня прямо на поляка. – Щербинин, остыньте! – попытался остановить его де Визе. – Не ваше дело, капитан! – рявкнул Шураша. Пан Казимир, мгновенно оценив его намерения, уже готов был перехватить надвигающего на него коня, но тут, метнув разноцветьем шали, словно плащом матадора, меж ним и всадником кинулась Плакса. – Александр Захарович, немедля остановитесь! – Матушка! – закричал Шураша, натягивая узду. – Пани Эпракса! – пан Казимир перехватил Щербинину и почти обнял, спасая от столкновения. – Пржанский... черт побери, как это понимать? – вопил Шураша. – Сашенька, успокойся! – Плакса, вырвавшись из объятий шляхтича, кинулась к сыну. – Отойдите же, матушка! Какие вольности вы позволяете, пан Пржанский!? Шляхтич расплылся в улыбке. – О чем это вы? Ужели я могу позволить какие-либо вольности по отношению к столь достойной особе, как пани Щербинина? – Сашенька, что ты, что ты! – зачастила достойная особа. – Пан Пржанский любезно предложил мне коляску для прогулки. Выдался такой теплый день, весна. Ты к обеду не приходишь, на службе занят, а вот и встретились! А у нас и пироги, и рыба запеченная... Милости прошу, господа, к нам! – Какая рыба? Оставьте, маман! Что вы, право, обед да обед! Премного благодарен за такую любезность, – кипел Шураша. – А вы, пан Пржанский… не вижу ничего смешного в моих словах! – Матка Боска Ченстоховска! Никоим образом не намеревался смеяться, а лишь радуюсь кипению природы! – усмехаясь в усы, оправдывался Пржанский. – Едемте, Щербинин, – сказал де Визе. – Нам пора, господа, позвольте откланяться, дела службы, никак не можем более задерживаться, да и с обедом не выйдет, госпожа Щербинина. – Проклятье! – пробормотал прапорщик. Откланявшись, капитан взял с места в карьер, следом двинулся Стоврич. Шураша, сдержав на мгновение рвущегося вскачь коня, пришпорил его и последовал за товарищами, более не оглянувшись. – Сашенька, сынок! – Плакса кинулась вслед, пробежала несколько шагов и остановилась, прижав ладони к губам. Слезы потекли по щекам, и она зарыдала в голос: – Какой стыд, какая неловкость! Как я могла позволить такое? Ах, как я виновата, как виновата перед сыном! Что теперь он будет думать обо мне? Он не простит меня! – В чем же виноваты, пани Эпракса? – В том, что согласилась на эту прогулку с вами и, выходит, подала повод к… к фривольностям. Ах, пан Казимир, что, что же теперь делать? – Успокойтесь, пани Эпракса, не убивайтесь так! Смиренно прошу прощения, но вы были столь обворожительны среди всех этих весенних цветов и ароматов, что я не удержался от легкого и, уверяю вас, дружеского, поцелуя, лишь потому, что у меня не хватило слов выразить свое восхищение сим видом, достойным кисти живописца… – Что вы, что вы... – всхлипывала Щербинина, – разве можно долго гневаться на столь обходительного человека! – вы слишком, слишком любезны… Но так неловко, что нас видели такой... ситуации... Надо же было: и Шураша, и его товарищи, и сам государь, и эта ваша пани Кульвец... Верно, теперь она будет насмехаться... И до чего ж коварна! Заморочила голову Александру моему и тут же на прогулке с … – … другим Александром, – пробормотал Пржанский в усы. – Как вы сказали? – подхватила Плакса. – Ах, да, мой сыночек – тезка государю! Назван в честь своего прадеда, Александра Григорьевича, тоже воина! Красивое гордое имя. Вы знаете, что оно значит? Защитник, мужчина… а мой мальчик, он такой гордый, такой влюбчивый. И такой горячий, такой пылкий, весь в отца! Захар Ильич был горяч, ах, как горяч! Если что задумает, то непременно сделает. Вот и Сашенька такой же. – Плакса промокнула глаза шалью. – Отвезите меня домой, пан Казимир.
Малаша: Все, кроме барона. Пан Казимир нашел место наедине поцеловаться. Бедняжка Плакса чувствует себя виноватой, он усмехается, Шураша злится на мать и на Басю. Ситуация для него нелегкая.
apropos: Хелга На месте с поличным. Малаша пишет: Шураша злится на мать и на Басю. Ситуация для него нелегкая. Ну вот на Басю злится - ладно еще, влюблен, ревнует. Но за мать мог бы и порадоваться, эгоист несчастный.
Хелга: Малаша пишет: Пан Казимир нашел место наедине поцеловаться. Вроде, лес, тишина, отдаленность. Кто ж мог знать, что тут толпы бродят. apropos пишет: Но за мать мог бы и порадоваться, эгоист несчастный. Мать же ему принадлежит и никому другому....
Юлия: Хелга Ах, бедная Плакса! Шураша, действительно, с дуру и молодости может какую-нибудь глупость сотворить. Хелга пишет: Мать же ему принадлежит и никому другому Да уж слишком много свидетелей сего невинного момента... Есть от чего почувствовать неловкость...
Хелга: Юлия пишет: Ах, бедная Плакса! Шураша, действительно, с дуру и молодости может какую-нибудь глупость сотворить. Совсем закрутила ее Вильна.
apropos: Юлия пишет: Есть от чего почувствовать неловкость... Неловкость - само собой, мне кажется, там ее все почувствовали (ну, может, кроме Баси и Казика ). С другой стороны, ну может же мама завести ухажера, не только сыночком жить.
apropos: Пополудни, возвращаясь со службы, Вестхоф проверил тайник в известном проулке и обнаружил в нем записку от Пржанского. Тот назначал ему встречу на тайной квартире во второй половине дня. У барона оставалось довольно времени, чтобы привести себя в порядок, отдохнуть и не спеша пообедать. Но едва он вошел в парадную дома, его окликнул взволнованный голос: – Господин барон, господин барон! Из-за лестницы выскочил взволнованный Шураша и быстрым шагом, оглядываясь, подошел к нему. – Ждал вас, надобно переговорить по очень важному и срочному делу! – горячим шепотом сообщил юный офицер. – Чтобы мама-Плакса только не заметила. Она думает, я ушел… – Так все серьезно? – пробормотал барон и без энтузиазма провел Щербинина в кабинет, надеясь, что тот долго его не задержит. Незваный гость отказался от предложенных напитков, не стал садиться, а заходил кругами по комнате, явно чем-то обеспокоенный. – Ну-с, молодой человек, – подстегнул его Вестхоф, расположившись в кресле с рюмкой коньяка. – Понимаете, я оказался в сложном положении, потому что все мои друзья… Ну, не просто знакомые или приятели, а именно близкие друзья, как назло сейчас не в городе… Богуцкий и Сомов уехали замерять дороги и неизвестно когда вернутся, Ушаков вообще отпросился на пару дней к какому-то родственнику. Из тех, кому я могу хоть как-то доверять, остался только Стоврич, но с ним я опоздал… А дело очень деликатное, понимаете? Барон не понимал, но кивнул. Шураша взъерошил и без того растрепанные волосы, подошел к окну, дернул за створку, открыл его настежь и жадно глотнул свежего воздуха. – Жарко-то как! На улице вовсе не было жарко, в окно потянуло прохладой, но Вестхоф, учитывая возбужденное состояние молодого человека, не стал опровергать его утверждение. Он выжидательно смотрел на Щербинина, смакуя коньяк. – Словом… словом, завтра я дерусь на дуэли! – выпалил тот, собравшись с духом. – И прошу вас стать моим секундантом! Барон, не предвидя подобного оборота, чуть не поперхнулся. – Простите? – переспросил он. – Не имею права вас просить, – быстро заговорил Шураша, – но так сложились обстоятельства, мне не к кому более обратиться. Мои друзья… Я вам говорил, они все в разъездах, а надобен секундант... Из всех знакомых – вы самый надежный. Ведь понимаете, нельзя, чтобы о дуэли узнали… И мама-Плакса ничего не должна знать! Вы можете обещать? – Не расскажу, – сказал барон и медленно поставил рюмку на столик, обдумывая услышанное. Он не был намерен участвовать в офицерских разборках, тем более в запрещенных законом дуэлях, и всегда успешно избегал подобных сомнительных предприятий. Его знакомым и в голову не приходило обращаться к нему со столь щекотливыми просьбами. Щербинин, разумеется, не подумал, в какое положение ставит барона. Было множество простых и удобных предлогов отказаться – с великим сожалением, разумеется, – от почетного звания секунданта, но, посмотрев на разгоряченного юношу, Вестхоф решил не спешить. Получив отказ, глупый мальчишка не отступится, если уже и жалеет о своем вызове: честь офицера и прочие романтические бредни. Барон внутренне поморщился. Откажись он, и Щербинин отправится на поиски более сговорчивого знакомого. Ежели тот окажется болтуном, поползут слухи, и дело закончится крупными неприятностями, вне зависимости от исхода дуэли. Разве что прапорщика убьют. До его соперника Вестхофу не было никакого дела, но гибель, ранение или арест сего юноши превратят жизнь соседа его матери в ад. Яркие картины рыдающей и взывающей к нему мадам Щербининой заставили барона содрогнуться. – Вы уверены, что кроме как дуэлью нельзя разрешить возникшие разногласия? – на всякий случай спросил он, хотя и был убежден, что самолюбие молодого офицера не позволит тому пойти на попятный. Щербинин подтвердил его уверенность. Оторвавшись наконец от окна и сделав круг по комнате, он плюхнулся в кресло напротив барона и угрюмо буркнул: – Ежели только он принесет извинения! Тогда… тогда, возможно, я его и прощу. – А позволите ли полюбопытствовать, из-за чего возникла ссора? – Он посмел… – Шураша запнулся и покраснел еще гуще. – Из-за дамы… Под вопрошающим взглядом барона он выложил весьма путаную историю о некоей даме, которая оказывала прапорщику очевидные знаки внимания, а потом была замечена на прогулке с другим. Имя предмета раздора предположить было легко, поскольку после бала Шураша сделался тенью пани Кульвец. О том Вестхофу стало известно как со слов соседки, так и от светских сплетников. – Как она могла?! – тем временем простонал Щербинин. – Сама же делала мне авансы, а теперь… – Так вы вызвали ее спутника? – Нет! Как бы я мог?! – вскричал Шураша. – Мы как раз ехали с де Визе и Стовричем, а она, представьте, с самим… Нет, я не могу его назвать… – Не знаете его имени? – барон, казалось, был озадачен. – Как же не знать, конечно, знаю! И еще этот проклятый поляк, представьте… Позволил себе… не скрываясь, при всех… – Поляк? Дама прогуливалась с поляком? – догадался барон. – Нет, этот негодяй вздумал ухлестывать за мамой-Плаксой! Каков проходимец, а? Барон перестал что-либо понимать. Но в итоге, благодаря осторожным наводящим вопросам он таки разъяснил для себя суть драмы, скорее смахивающей на водевиль, что произошла накануне в пригороде Вильны. Хотя прапорщик так и не назвал имени спутника пани Болеславы, по отдельным его уклончивым репликам можно было догадаться, о какой именно высокопоставленной особе идет речь. Личность поляка также не представила загадки для барона – Леопольд доложил о некоем господине, который с утра повез на прогулку мадам Щербинину в своей коляске. Вестхоф умел складывать два и два. – Так вы бросили вызов поляку? – уточнил он. Коли противником Щербинина был Пржанский, история с дуэлью не стоила и выеденного яйца. Пан Казимир принесет свои самые искренние извинения прапорщику – и дело с концом. В том, что поляк будет счастлив замять этот скандал, барон не сомневался. Или же он сам принудит его это сделать. – Нет, помешала мама-Плакса, бросилась на меня, представьте, - смутился Шураша. – И тут еще де Визе вмешался… – Так вы деретесь с… – С де Визе! Как он посмел вмешиваться в мои дела? Барон мысленно чертыхнулся и, делая вид, что внимательнейшим образом слушает стенания молодого человека, принялся прикидывать варианты благополучного разрешения конфликта, в кой поневоле оказался вовлечен. Взвесив все «за» и «против», он наконец выбрал наиболее оптимальный и безопасный путь из всех возможных. Правда, придется все взять в свои руки, но собственное спокойствие того стоило. Когда Щербинин замолчал и с надеждой уставился на барона, тот холодно сказал: – Вы безрассудны, прапорщик. И, жестом останавливая возможные возражения, продолжил: – Безрассудно стреляться, тем паче срывая злость и возмущение на других из-за мимолетного внимания дамы. Возможно, когда-нибудь вы это поймете, если доживете, конечно. С вашей-то горячностью... Когда дуэль? – З-завтра, – заикаясь, ответил Шураша. – В пять утра, на Вилейке… Выглядел он перепуганным нашкодившим школяром. – Я переговорю с секундантом де Визе… Как его зовут? Буду договариваться об одном представителе каждой стороны: чем меньше людей знает, тем больше шансов сохранить тайну. Выяснив имя и адрес секунданта и договорившись поутру встретиться на месте дуэли, барон отправил присмиревшего Щербинина восвояси, наказав ему хорошенько отдохнуть и выспаться перед завтрашним испытанием. – Подавать обед? – спросил Леопольд, едва за прапорщиком закрылась дверь. – Мадам Щербинина прислали луковый суп, тушеную утку, расстегай и… – Подавай, – кивнул барон, не желая отступать от привычного распорядка дня. Но едва он направился в столовую, в дверь затарабанили.
bobby: apropos Ну ни минуты покоя у бедного барона. Повезло же ему с соседями. Тут уж не до шпионской деятельности, пылкость соседей и соответственно результаты их пылкой активности скоро все его время заберут... apropos пишет: Мадам Щербинина прислали луковый суп, тушеную утку, расстегай и… – Подавай, – кивнул барон Смирился...
apropos: bobby bobby пишет: Повезло же ему с соседями. Тут уж не до шпионской деятельности Да уж, достают по всем статьям. Бедолага. bobby пишет: Смирился... Ну, не выбрасывать же. И удобно, конечно, кормят роскошно.
Хелга: apropos Барона, как и князя из соседней темы, искренне жаль. Хотя, и тот и другой, думаю, справятся с любыми невзгодами, даже со сверхактивными дамами. Шураша хороший получается, такой воробышек.
apropos: Хелга пишет: Хотя, и тот и другой, думаю, справятся с любыми невзгодами, даже со сверхактивными дамами. Ну, я скорее в бароне уверена. На него где сядешь, там и слезешь, хотя Плаксу, конечно, ссадить не так легко, как может показаться.
Хелга: apropos пишет: Ну, я скорее в бароне уверена. Здесь точь-в-точь по Чернышевскому - разумный эгоизм: лучше помочь ближнему дабы не обеспокоить себя в дальнейшем. bobby пишет: Тут уж не до шпионской деятельности, пылкость соседей и соответственно результаты их пылкой активности скоро все его время заберут... Разведчики должны успевать везде.
apropos: Хелга пишет: разумный эгоизм: лучше помочь ближнему дабы не обеспокоить себя в дальнейшем. Тут палка о двух концах: чем больше помогаешь, тем глубже увязаешь. Они же по очереди по всем поводам и без оных уже к нему бегают. Не отвяжешься.
ДюймОлечка: apropos Чудесная семейка Щербининых :) Хелга пишет: лучше помочь ближнему дабы не обеспокоить себя в дальнейшем Думаю, как раз наоборот, чем больше помогаешь, тем больше придется
Хелга: ДюймОлечка пишет: Думаю, как раз наоборот, чем больше помогаешь, тем больше придется Так и получается, увы. Барон, боюсь, не понимает, что процесс уже практически необратим. Наверно.
Малаша: Больше всех пострадал де Визе. Шураша ревнует к государю, к Пржанскому, а расплачиваться приходится совсем постороннему офицеру, товарищу по службе. Если они друг друга поубивают, что барон сможет сделать? Ситуация сложная. Барон спокоен как всегда, ухом не повел, даже когда узнал, что пан Казимир ухлестывал за Плаксой. Кремень. Теперь буду волноваться за Шурашу, надеюсь, авторы его спасут. apropos пишет: Но в итоге, благодаря осторожным наводящим вопросам он таки разъяснил для себя суть драмы, скорее смахивающей на водевиль , что произошла накануне в пригороде Вильны. Накануне? Этим утром же.
apropos: Дамы, спасибо! ДюймОлечка пишет: чем больше помогаешь, тем больше придется Идет по нарастающей, точно. Хелга пишет: Барон, боюсь, не понимает, что процесс уже практически необратим. Боюсь, понимает, но сделать с этим уже ничего не может. Хотя, кто его знает... Малаша пишет: Больше всех пострадал де Визе. Вот уж - ни за что, ни про что. Могут прострелить, а ведь невиноватый он. Мне его даже как-то жалко. Малаша пишет: Накануне? Этим утром же. О, точно! Спасибо, пропустила при правке.
Юлия: apropos Шураша с бароном прекрасны оба. Малаша пишет: Больше всех пострадал де Визе Ну пока-то он жив здоров, и нет ни в чем ему ущерба. Мне кажется, в этой ситуации скорее стоит волноваться за дурня Шурашу - таки он вспенил волну на свою дурную голову. Вся надежда на барона. ("Милый, милый..." ) bobby пишет: Повезло же ему с соседями. Тут уж не до шпионской деятельности, пылкость соседей и соответственно результаты их пылкой активности скоро все его время заберут... Как посмотреть... Пока ему сплошь польза в этой его деятельности от Плаксы. Тут тебе и трупы, и улики, и факты - и все с пылу с жару. А теперь еще и офицеров сможет понаблюдать вблизи, непосредственно и как бы невзначай - ведь искомый неизвестный Х из них...
apropos: Юлия Юлия пишет: в этой ситуации скорее стоит волноваться за дурня Шурашу - таки он вспенил волну на свою дурную голову Дурень - дурнем, а пристрелить же может. Пусть даже по случайности. Юлия пишет: Пока ему сплошь польза в этой его деятельности от Плаксы. Тут тебе и трупы, и улики, и факты - и все с пылу с жару. А теперь еще и офицеров сможет понаблюдать вблизи Ну, не знаю... Трупы ему не сдались (век их не видеть), об уликах и прочем он от Казика бы узнал, офицеров знакомых имеет и без участия в их дуэлях. Разве что обедами хорошими кормят, желудок хоть свой общепитовской кухней не испортит. И еще продолжение сей истории, или Безумного дня... Барон сам открыл дверь – прапорщик спохватился, что перепутал время и место дуэли? – но вместо юного Щербинина увидел перед собой его мать. Без чепчика, с заплаканным лицом, она ворвалась, словно вихрь, в прихожую, и набросилась на Вестхофа чуть не с кулаками: – Я все слышала! Дуэль?! Как вы могли его отпустить?! Почему не остановили?! Барон был вынужден перехватить ее за локти и хорошенько встряхнуть. – Успокойтесь, мадам! – процедил он и на мгновенье задумался, что делать: выставить за дверь или усадить в гостиной, влив в нее изрядную порцию коньяка. Хотя первое желание преобладало, он вполне резонно предположил, что дама, оказавшись снаружи, вряд ли мирно удалится. Поэтому Вестхоф повел Щербинину в комнату и усадил на диван. – Угомонитесь! – резко бросил он, плеснул конька в рюмку и поднес к ее губам. – Выпейте и замолчите. И, не дожидаясь, пока она соизволит отпить, нажал ей на подбородок и вылил в рот коньяк. Она захлебнулась, закашлялась и… замолчала, глядя на него отчаянно-настороженными глазами. Неужели и впрямь потеряла дар речи? Барон ответил ей ледяным взглядом и спокойно, с расстановкой, чтобы она восприняла каждое слово, сказал: – Ничего с вашим сыном не случится. Соседка моргнула, привычно всхлипнула и сделала попытку встать, но снова села. – Крепкий... коньяк... И заговорила, захлебываясь, слезами: – Как не случится? Это же дуэль! Нельзя, нельзя допустить... дуэль... это ужасно, ужасно... мой глупый мальчик... господин барон... Николай Иванович... Ах, это я во всем виновата! Зачем, зачем я поехала на эту прогулку? Конечно, Шураша огорчился, заметив меня… Такая неловкая ситуация! Он не совладал с собой, тут еще эта полька, и государь… Он стреляется с паном Пржанским? Тогда я сейчас, сейчас же поеду к нему и попрошу отменить дуэль… В ноги кинусь… Щербинина опять попыталась подняться, но барон удержал ее, пригвоздив к дивану. – С чего вдруг вашему сыну стреляться с Пржанским? – поинтересовался он. – Ну как же… Пан Пржанский… Знаете, он всего лишь по-дружески поцеловал меня, а тут появился Шураша с товарищами и государь с этой особой, и они все видели… Ох, что я наделала?! Барону совсем не понравилось, что соседка позволила Пржанскому подобные вольности, хотя, впрочем, вряд ли тому требовалось дозволение. «Пржанский, вот гусь… польский… Заварил кашу», – подумал он, а вслух сказал: – Ваш сын стреляется вовсе не с поляком, так что вам нет нужды… – Не с паном Казимиром? Значит, не из-за меня? Из-за польки?! А с кем? Неужто?!.. Глаза ее округлились от ужаса. – Не мог же он вызвать его вели… – Не мог. – Но кто тогда… – Вам нет надобности о том знать, – сухо ответил барон. – Предотвратить дуэль не сможете, но наделаете глупостей… – Но нельзя же допустить… А вы, неужто допустите? Вы должны, должны остановить его! Она вцепилась в рукав баронова мундира и, кажется, готова была вырвать из него клок материи. – Ваш сын – взрослый мужчина, офицер и должен научиться отвечать за свои поступки, – Вестхоф привычно отцепил ее пальцы. – Или вы всю жизнь намеревались держать его возле юбки? Тогда незачем было отпускать его на службу. – Как вы можете такое говорить?! – возмутилась Щербинина. – Мой мальчик – дворянин, сын офицера, и дед его служил отечеству верой-правдой! Я у юбки своей его не держала, – она наконец вскочила с дивана, глаза ее горели, щеки залил румянец. – Но по глупости погибнуть... Не позволю! – И как вы сможете ему помешать? Закроете своим телом и тем опозорите, да так, что он вам никогда этого не простит? Кстати, как вы узнали о дуэли? Неужель подслушивали? – Я? – пробормотала она. - Как узнала? Да! Подслушала... И закрою! Закрою... Как, как закрою?! Порыв сменился отчаянием. Щербинина разрыдалась, горько, по-бабьи. Вестхоф скривился, словно у него заболели зубы, взглянул через открытую дверь кабинета на распахнутое окно. Верно, до нее донесся голос сына, когда он говорил о вызове. – Прекратите истерику! – сказал он. – Ничего страшного не происходит, а сия история пойдет ему впрок. – Как вы можете это знать, Николай Иванович? Пуля, она же не разбирает... Помогите! Вы должны помочь! Неужели ваше сердце не дрогнуло? И вы хладнокровно подадите ему пистолет, ледовитый вы человек?! – Ледовитый? – бровь барона саркастически поползла вверх. – И что вы предлагаете? Стреляться вместо вашего сына? Щербинина, всхлипывая, поднялась с дивана, руками стерла слезы, поправила растрепавшиеся локоны и взглянула в холодные глаза Вестхофа. – Разумеется, это невозможно. Я бы кинулась его противнику в ноги, да нельзя... Сашенька мне не простит. Глупый, глупый мой мальчик. Простите, господин барон, я ошиблась в вас... Она слепо шагнула вперед, пытаясь обойти барона. – Без сомнения, ошиблись, – подтвердил он и посторонился, пропуская ее. – Подите к себе и успокойтесь. Я пообещал, что с вашим сыном ничего не случится, так поимейте благоразумие и доверьтесь тому, кто лучше вас знает, что делать. – Знаете, что делать? Щербинина остановилась, прижала ладонь к губам, глаза ее стали по-детски огромными, влажно-бархатными. – Николай Иванович, миленький, довериться вам?! – с надеждой переспросила она, но он подхватил ее под локоть и повел к выходу. У него не было времени, да и желания заниматься ею. Щербинина тихонько шмыгнула носом. Барон смотрел сверху – она едва доставала до его подбородка – на ее опущенный затылок, по-девичьи нежный и беззащитный. И этот еле уловимый запах лаванды… Узел волос растрепался, один из гребней чуть не выпадал из прически, и он едва удержался, чтобы не поправить его. Еще третьего дня, во время их случайной встречи на Замковой горе, он подумал было о связи: разрумянившаяся на свежем воздухе, со сверкающими темными глазами соседка казалась прехорошенькой. Даже сейчас, несмотря на заплаканное лицо и несуразное домашнее платье цвета «лягушки в обмороке»*, обрамленное пудами ранжовых кружев, она выглядела весьма соблазнительно. Но, хотя у кратковременного романа с симпатичной вдовой, к тому же отделенной от него лишь лестничным пролетом, имелись весьма практические удобства, невыгод в итоге оказалось бы куда больше. Она наверняка затребует так почитаемой ею «романтики» – ухаживаний, совместных прогулок и обедов, и, конечно, продолжительных бесед, учитывая ее непомерную болтливость. Мадам не оставляет его в покое, являясь лишь соседкой; будучи любовницей, она заговорит его до смерти своими анекдотами, историями о сыночке и любимом муже. Потому мысль о связи с ней, тут же была им отброшена. И вот опять… «Пропади все пропадом», – раздраженно подумал Вестхоф и вдруг представил, как нахальный Пржанский целует ее мягкие, с заманчиво-чувственным изгибом губы. – Утрите слезы и доверьтесь мне, – резче, чем собирался, сказал он, выпроваживая ее из квартиры. – Но как же… Не дослушав, барон закрыл за ней дверь и приказал Леопольду не медля подавать обед и нанять экипаж. ------- * – светло зеленый цвет с серым оттенком.
Хелга: apropos пишет: И еще продолжение сей истории, или Безумного дня... Вот уж точно, Безумный день получается. Как бы кому-то не жениться в конце дня. Хотя, дуэль, конечно, совсем не шуточки. apropos пишет: Еще третьего дня, во время их случайной встречи на Замковой горе, Намедни получается. В четверг Плакса с бароном, в пятницу с Казиком, и Шураша в пятницу прибегает.
Малаша: Она все-таки как его зацепила, о связи думает. Мысли крамольные в ледовитую голову лезут. Сопротивляется пока, но что-то мне подсказывает, скоро сдастся. Если пан Казимир его не опередит, конечно. Барон так уверено говорит, что знает, как дуэли избежать. Замыслил уже что-то, интриган. Подумалось, если один из дуэлянтов по какой-то причине не явится, второму не с кем будет стреляться. Авторы простите за мысли вслух.
Юлия: apropos Милая чудная Плакса! Бедняжка... Ужас-ужас - дитятко стреляться лез! Ох-ох-охонюшки... apropos пишет: он подумал было о связи Экий Джеймс Бонд - ему и шпионаж и даму подавай. Нехорош коктейль-то для шпиёнской головы - так и шею свернуть недолго-с... И к тому же глупо к Плаксе с такими предложениями лезть – она дама романтическая, высокопрочная, морально устойчивая. Уж два десятка лет к ряду – одного мужа любит и никаких неподобающих связей не заводит... apropos пишет: Простите, господин барон, я ошиблась в вас... Вот так... Просчитался, заигрался, сам себя не понимался наш барон
apropos: Девочки, спасибо! Малаша пишет: Авторы простите за мысли вслух. Гы, ну тут масса вариантов, конечно. Посмотрим, что замыслил барон. Если вообще замыслил. Юлия пишет: глупо к Плаксе с такими предложениями лезть Дык он как раз все прикинул, учел один лестничный пролет, болтливость и прочее сопутствующее, ну и решил не связываться. Юлия пишет: Просчитался, заигрался, сам себя не понимался наш барон А что барон? Барон-то в своем обычае, это Плакса, видимо, там чего-то себе нафантазировала. Ну вот он ее на землю и спустил. Хотя вот даже интересно, а чего она от него ожидала? Надеялась, что он ее Шурашу выпорет и запретит стреляться? А тот так и послушается. Хелга пишет: Намедни получается. Ну да, чет недоглядела. Спасибо!
Хелга: Малаша пишет: Барон так уверено говорит, что знает, как дуэли избежать. Судя по его характеру, барон будет говорить уверенно даже тогда, когда он вовсе не уверен. Юлия пишет: Нехорош коктейль-то для шпиёнской головы - так и шею свернуть недолго-с... А мысли-то все равно и в шпионскую голову лезут, лишние всякие. А женщина хуже всякого вражеского разведчика - поломает все, сама не заметив. apropos пишет: Надеялась, что он ее Шурашу выпорет и запретит стреляться? А ведь хорошая мысль!
MarieN: apropos, Хелга Ох, попала Евпраксия Львовна в переплёт. Приехала сыночка защитить, а тем временем сама запуталась. За столько лет расслабилась в своей деревне, где главные заботы посеять, собрать, заготовить, о том все мысли. А здесь, окромя забот о Шураше, такие мужчины её окружают, как тут устоять. А у них опять же, противостояние - порывистый и горячий пан, против холодного и рассудительного барона, на ком сердце успокоится? Пока перевес у барона из-за ситуации с дуэлью, уж очень он кажется уверенным в положительном решении конфликта. Интересно как оно всё устроится?
apropos: Хелга пишет: Судя по его характеру, барон будет говорить уверенно даже тогда, когда он вовсе не уверен. Кстати, да, тоже так думаю. Инстинктивное побуждение, но уж коли взял на себя ответственность, то за это отвечать, рассчитывая на собственные силы ли, на собственный ли разум или хитрость (в хорошем смысле этого слова ), словом, так или иначе разрешая все взятые на себя обязательства, плюс уверенность в своих силах. Тем более, он уже продумал все, взвесил и решил, что справится. Неуверенным его и вовсе не представляю. Характер, да. И ум. Хелга пишет: А мысли-то все равно и в шпионскую голову лезут, лишние всякие. Физиология, от проявления которой никто не застрахован. Он все же мужчина живой, пусть и не горячий. MarieN MarieN пишет: порывистый и горячий пан, против холодного и рассудительного барона Лидирует явно барон, хотя порывистый и горячий пан Казимир ей более по характеру подходит. С другой стороны - лед и пламя сходятся, как известно. Тут не столько ее дуэль с бароном сблизила - вон, даже ошиблась в нем, по ее словам, сколько близкое знакомство - соседи все ж таки, опять же не раз играл роль ее плеча, а это так важно для одинокой дамы. Мужская поддержка.
ДюймОлечка: apropos Дамы в беде не оставляют равнодушным барона, интересно, он будет потом доказывать Плаксе, что вовсе не ледовитый (не то чтобы специально, а вдруг)?
apropos: ДюймОлечка ДюймОлечка пишет: Дамы в беде не оставляют равнодушным барона Ну, в радости тоже, в общем, уделял свое внимание некоторым. ДюймОлечка пишет: интересно, он будет потом доказывать Плаксе, что вовсе не ледовитый А зачем доказывать? Ледовитый он на то и ледовитый, чтобы всегда ледовитым быть. Ну, почти всегда.
ДюймОлечка: apropos пишет: А зачем доказывать? Мне показалось, фраза про ледовитость его зацепила, а мужчины то не любят быть не такими, пусть и не отдавая себе отчета, но что-то доказывают и показывают, что они все из себя прекрасные, нет?
apropos: ДюймОлечка пишет: фраза про ледовитость его зацепила, а мужчины то не любят быть не такими, пусть и не отдавая себе отчета, но что-то доказывают и показывают О, вот это точно, это они любят делать, даже без всякого повода, а уж если он есть... Ну посмотрим, предпримет ли что барон, или окажется выше тщеславных мужеских дел? Чуть продолжения. На тайную квартиру, несмотря на нежданный поток визитеров, Вестхоф поспел вовремя, прибыв почти одновременно с Пржанским. – Что слышно о приезде графа Нарбонна? – поинтересовался барон, проходя в кабинет и опускаясь в кресло. Приезд французского посланника нынче представлял для него первостатейную важность. – По моим сведениям не сегодня-завтра будет в Ковно, поедет через Посвентскую рогатку, там у меня человек поставлен, как только граф со свитою появится, мне тотчас сообщат, – важно сказал Пржанский. – Хорошо, – кивнул барон. – Что подготовлено для встречи? – Все! – воскликнул пан Казимир, вскакивая. – Все подготовлено! Тайное сопровождение от границы, удобная квартира в надежном трактире, откуда есть второй ход в переулок. Мои люди будут сопровождать его... да и за агентами де Санглена присмотрят. – Вы поработали на славу, пан Казимир, главное теперь, чтобы ваши усилия увенчались успехом. Полицейских агентов за графом отрядят немалое количество, – задумчиво сказал Вестхоф. – Они попытаются приставить к нему своих людей... Что насчет места и времени встречи? Пржанский довольно улыбнулся, но тотчас стер улыбку, словно одернув себя: «Что это я, как мальчишка, радуюсь похвале чванливого германца?» Опустился в обшарпанное, заскрипевшее под его тяжестью кресло и вновь принялся за трубку. – Вы несомненно правы, барон, насчет агентов. Санглен наводнил город своими людишками, пся крев. А уж посланника французского императора они не упустят из виду ни на минуту. В постель залезут, в рукомойник, в бутыль с вином. Но я придумал великолепный план! Вы любите театр, барон? – Театр? Не слишком, – буркнул барон. – Напрасно! А я, грешен, люблю, актерки, танцорки, знаете ли, такой карамболь... А главное – костюмы, преображения. Девица в мужском платье, а то и пан в женских лентах! Пржанский раскурил-таки трубку и устремил мечтательный взор куда-то в замызганный потолок, видимо, узрев там некие приятные видения. Барон повел головой и одернул увлекшегося театральными картинками Пржанского: – Так что за план у вас, вельможный пан? – А вы еще не поняли, господин барон? – вопросил Пржанский. – Я же не случайно завел речь о театре. Место встречи выбрано – снята комната в одном из домов, неподалеку от Немецкой улицы. Вокруг полным-полно переулков, любого агента запутать можно. А чтобы надежней было – мы переоденем вас и графа. Ближе ко времени вы все увидите. А время зависит от графа. – Переоденем? – барон дернул уголком рта. – Мне незачем переодеваться, я просто буду ждать графа на условленном месте в назначенное время, хотя ему, возможно, и придется как-то изменить свой внешний вид, чтобы уйти от наблюдения. Вы предусмотрели разное время? – Незачем? Хотите попасть под око Санглена? – рыкнул Пржанский. – Не вижу ничего предосудительного в переодеваниях. Когда я, в девяносто четвертом, был ранен в боях за Вильно, жизнь моя была спасена благодаря одной пани, что переодела меня в деревенского парня... Впрочем, ваше дело, барон. Да, я предусмотрел разное время, в нашем деле это обязательно. Когда я, в пятом году... – Есть какие новости по поводу убитых? – прервал барон воспоминания Пржанского. Пржанский выпустил клуб дыма из трубки и сунул ее на подставку на столе. – Какие новости вы желали бы знать, барон? – спросил он со всею холодностию в голосе, на которую был способен в данный миг. – Мальчишка, что передал записку в дом Агнешки, в полицию не попал, но моему человеку описал того, кто передал записку – в длинном плаще, высокий. Хотя, высокий или нет, не точно, мальчишка же, ему все кажутся высокими. Похоже, офицер. Судя по точности и силе удара, человек в убиении опытный, вполне возможно, военный. Более в темноте не разглядел. – Опросите девиц, трактиры поблизости от того места, заходили ли к ним офицеры в нужное нам время, и кто именно, – распорядился барон. – Опросили, – парировал Пржанский. – Девицы в ту ночь развлекались с заезжими торговцами-евреями. Была еще пара офицеров, имен не знают, но оставались у них позже ухода Митяева. А по трактирам все спали уже, до того заходили к ним разные господа, в том числе и офицеры. С башмачником та же история – никто ничего не заметил. Как ушел, когда, заходил ли кто к нему перед тем – неизвестно. С часовщиком сами знаете… Жаль, горничная так долго молчала. Запамятовала? Или пани Щербинина что-то скрывает? – Что горничная подобрала, да в суматохе забыла – такое вполне возможно, – сказал барон. – Что до мадам Щербининой… Считаете, она что-то может скрыть? Пржанский вдруг почувствовал себя неуютно под взглядом Вестхофа. «Неужели пани Эпракса поведала барону об утреннем приключении?» Пан Казимир с удовольствием вспоминал о сорванном поцелуе, так некстати прерванном, но вовсе не желал, чтобы барон был посвящен в эту историю. Впрочем, доказанная благосклонность симпатичной вдовушки была своего рода сатисфакцией надменному немцу, и это добавляло приятности. – Ваше стремление к развлечениям может привести… уже приводит к весьма нежелательным последствиям, – жестко продолжил барон, подтвердив подозрения Пржанского – Своими непродуманными действиями вы спровоцировали сына мадам Щербининой на весьма безрассудный поступок. В сердцах он сорвался и теперь ему предстоит дуэль… – Дуэль? Надо же… Помилуйте, но я-то каким боком? – возмутился пан Казимир. – Мальчик горячий, пылкий, как и матушка его. Беда с такими, лезут на рожон. Эх, помню в девяносто седьмом схватился я на саблях с одним шляхтичем, а тот был изрядно ловок в фехтовании. Проколол мне бок, благо, что меж ребрами прошло, сквозной раной. Но и я его достал. Кра-асивая была схватка... И осекся, наткнувшись на холодный взгляд барона.
Юлия: apropos apropos пишет: мы переоденем вас Чудная идея! Поддерживаю пана apropos пишет: Пржанский раскурил-таки трубку и устремил мечтательный взор куда-то в замызганный потолок, видимо, узрев там некие приятные видения. Немудрено apropos пишет: Есть какие новости по поводу убитых? Действительно, а то шпиёны наши только с пани Эпраксой горазды, а следствие-то стоит... Или идет?..
Хелга: apropos Подумалось, что в общем-то, и неплохо, что они такие разные, в работе, имею в виду, - дополняют друг друга. apropos пишет: Когда я, в пятом году... Что-то у нас что пан Казимир, что Плакса - любители байки рассказывать. apropos пишет: Мальчишка, что передал записку в дом Агнешки, в полицию не попал, но моему человеку описал того, кто передал записку – в длинном плаще, высокий. Хочется как-то переделать фразу. Мальчишку, что передал записку в дом Агнешки, полиция не нашла, но моему человеку он описал адресанта – высокий, в длинном плаще. Хотя, мальчишкам все кажутся высокими. Юлия пишет: Действительно, а то шпиёны наши только с пани Эпраксой горазды, а следствие-то стоит... Или идет?.. Идет, а как же! Или мы слишком увлеклись частной жизнью и мало информации о работе? ДюймОлечка пишет: фраза про ледовитость его зацепила, а мужчины то не любят быть не такими, пусть и не отдавая себе отчета, но что-то доказывают и показывают, что они все из себя прекрасные, нет? Если и зацепила, виду ведь не покажет, он же кремень, барон, разведчик!
apropos: Дамы, спасибо! Юлия пишет: Чудная идея! Поддерживаю пана Пану все в бирюльки переодевашки играть, несерьезный подход, с точки зрения барона, вестимо. Хелга пишет: Что-то у нас что пан Казимир, что Плакса - любители байки рассказывать. Пылкие, страстные, романические натуры. Юлия пишет: а следствие-то стоит... Или идет?.. Ну как же, Родионов над отчетом корпит, пока шпионы наши даму делят. Скоро появится. Хелга, спасибо, исправлю.
Хелга: apropos пишет: Пылкие, страстные, романические натуры. Явно два сапога - пара.
Малаша: Держись, пан Пржанский, барон очень зол. Очень нравится, что Плакса добавила осложнений в нелегкие отношения наших шпионов. Интересно наблюдать всегда за их диалогами, а тут еще новые проблемы. Хелга пишет: Если и зацепила, виду ведь не покажет, он же кремень, барон, разведчик! Мне тоже кажется, что он легко не выдаст себя. Что он про себя думает, только читатели знают. Плакса пока ни о чем не догадывается. Это у пана Казимира все чувства на языке и в поступках.
MarieN: apropos Хелга Ох, как пан Казимир разгорячился, видать утренний поцелуй с пани Эпраксой вспламенил его кровь. Идея с переодеванием очень хороша, так и представляю себе барона в женском платье - это просто прелестно. Личной жизнью вы увлеклись, но не слишком, а полковника Родионова всегда ждем, с личной жизнью, или без.
apropos: Малаша Малаша пишет: барон очень зол Ну, не так, чтобы очень, но достали его, точно. MarieN MarieN пишет: представляю себе барона в женском платье - это просто прелестно. Чет вспомнила, как Д,Артаньян переоделся в женское платье - из-под подола у него торчала шпага, а из-под шляпки выглядывали усы. Его даже Гримо не признал поначалу.
MarieN: apropos Не могу к сожалению сделать цитату, но с идентификацией барона всяко будет сложнее чем с Д'Артаньяном, ведь ни шпаги, ни усов, один лишь взгляд ледовитый
Хелга: Малаша пишет: Плакса пока ни о чем не догадывается. Может, женская интуиция подскажет? Хотя, у Плаксы любовная интуиция тоже заморожена, увы. MarieN пишет: Личной жизнью вы увлеклись, но не слишком, а полковника Родионова всегда ждем, с личной жизнью, или без. Женщины же мы, не можем без личной жизни. MarieN пишет: Идея с переодеванием очень хороша, так и представляю себе барона в женском платье - это просто прелестно. Пан Казимир тоже очень хотел бы увидеть барона в сем образе.
apropos: Хелга пишет: Пан Казимир тоже очень хотел бы увидеть барона в сем образе. Еще бы, и потом насмехаться над ним. Продолжение: И осекся, наткнувшись на холодный взгляд барона. – В запальчивости он вызвал другого, что попался ему под руку в ту минуту… Вы избежали дуэли только благодаря присутствию его матери. Иначе завтра с утра вам пришлось бы не ожидать своего гонца, а стоять под дулом пистолета возмущенного прапорщика. – Неужто вы думаете, барон, что я стал бы стреляться с этим мальчишкой? Вы за кого меня принимаете? – Пржанский стукнул ладонью по столу, трубка на подставке подпрыгнула, веером рассыпав табачную пыль. – За того, кто вы есть. Наше дело оказалось под угрозой срыва, – медленно, отчеканивая каждое слово, отвечал барон. – И все потому, что вы не можете удержаться и даже в столь ответственный момент пропустить хоть одну юбку. По вашей милости теперь и я оказался в этом замешан – Щербинин призвал меня в секунданты, и мне пришлось согласиться. – Но ежели дуэль будет с последствиями, али проболтается кто? – воскликнул пан Казимир. –Это же скандал! Вы окажетесь в весьма затруднительном положении. Незачем было соглашаться. – И пустить дело, кое вы заварили, на самотек? Тогда уж точно не обойтись без последствий. – Нас это никак не коснется, разве что пани Эпраксу… Она не переживет, коли что с ее сыном случится… – Именно. А мадам Щербинина, если вы помните, моя соседка, и в любом случае не даст мне покоя. Черт побери, как я смогу спокойно заниматься делами, ежели у меня под дверью расположится рыдающая дамочка? Кстати, она знает про дуэль, и намеревалась броситься вам в ноги, дабы вы не пристрелили ее сыночка, поскольку именно вас посчитала его противником. – Сие было бы куда предпочтительнее, – Пржанский даже позволил себе улыбнуться. – Решили бы полюбовно. Он представил у своих ног пани Эпраксу и зажмурился от удовольствия. Как бы он утешил ее! Она бы осталась довольна. Но приятный поток его мыслей и сцена утешения, представшая перед ним во всей красе, были прерваны язвительным голосом Вестхофа. – Предпочтительнее, но Щербинин дерется с другим, и мне предстоит самолично проконтролировать весь процесс. Но вы можете кое в чем помочь. – Чем могу, барон, чем могу, – кивнул Пржанский. – Прежде всего, мне надобны надежные лекарь и оружейник, дабы слухи не поползли. – Лекарь найдется, рекомендую господина Краузе, он живет на Немецкой улице. Пользует, не спрашивая, кто, что и откуда. Молчун, каких мало. И пистолеты могу лично предоставить, у меня знатная коллекция. – Благодарствую, но пистолеты безопаснее у оружейника позаимствовать, все равно к нему обращаться, дабы при свидетеле взвесить порох и пулями зарядить. Вам же лучше ото всего стороной держаться, уж довольно замешаны. – Тогда обратитесь в лавку на Замковой улице, пан Кухта поможет, – сказал Пржанский, проглотив явственный упрек барона. – Но пистолетная дуэль – дело рисковое. Что намерены делать, пан секундант, во избежание последствий? – Намерен свести к минимуму всякий возможный риск. В любом случае барон не собирался посвящать пана Казимира в детали своего плана, посчитав, что уже довольно ему открылся. – Кстати, о той пани, что принимала государя на бале, и потом танцевала с ним. Вы, кажется, уже имели честь с нею познакомиться? – спросил пан Казимир, пользуясь возможностью переменить тему разговора. – Имел, – мрачно кивнул барон. – Давняя моя приятельница, пани Кульвец, весьма деловитая. И должен вам признаться, она не напрасно подавала государю императору хлеб-соль и вальсировала. Его величество, – Пржанский понизил голос, словно вдруг стал опасаться быть услышанным, – не устоял перед чарами сей дамы, и это раскрывает перед нами некие интересные перспективы. – Интересные перспективы? – барон выжидательно посмотрел на Пржанского. – Именно! – громким шепотом подтвердил Пржанский. – Пани Кульвец – истинная патриотка, а сведения, которые ей удается разузнать у своих... знакомых, поистине бесценны! Женщины действуют тоньше и имеют оружие, которое безошибочно бьет в цель! И государь, – он еще понизил голос, наклонившись к барону, – станет... уже стал ее мишенью. – Далеко не всегда сие оружие попадает в цель или от ее поражения извлекает выгоды, – заметил барон. Он не доверял женщинам: болтливы, капризны и изменчивы, а в деле могут оказаться крайне опасными, стать той нитью, что быстро рвется. Потому не разделял тот восторг, каковой, судя по всему, испытывал пан Казимир, от успехов пани-патриотки. – Дама эта, как я успел заметить, особа весьма импульсивная, и порой ведет себя чрезмерно напористо и открыто, – продолжал барон. – Верно, вы знаете – коли уж она делится с вами своими успехами – она пыталась навязать мне знакомство и с неподобающим любопытством стремилась разузнать о моих делах. – Да уж знаю, что она к вам устремлялась. Ну, Бася, какова фемина, никого не пропустит! – хохотнул пан Казимир. – И вы, разумеется, устояли перед ее чарами, барон? Браво, браво, вы истинный... – уточнить, кем истинным является Вестхоф, Пржанский не успел, поскольку был перебит бароном. – Вероятно, ей удается выуживать какие-то сведения из простодушных офицеров, но со мной она дала промашку, – в обычно бесстрастном голосе барона прозвучало еле заметное раздражение. – Император – человек умный, хитрый, чрезвычайно осторожный и весьма подозрительный. Посему стоило бы как-то сдерживать ее... порывы, чтобы она ненароком себя не выдала. – Вот вы не любите театр, барон, а напрасно. Не волнуйтесь, пани Кульвец могла бы играть на сцене. Она справится с этой ролью. Вестхоф бросил на Пржанского испепеляющий взгляд и потянулся за шляпой, заканчивая разговор. – О прибытии Нарбонна сообщу запиской. Детали все обговорены, в случае форс-мажора также будете извещены, – сказал пан Казимир, вставая. – Надеюсь узнать о результатах дуэли. Барон молча кивнул и вышел.
Малаша: Очень складный диалог у шпионов всегда выходит. Один нападает, другой обороняется и огрызается при удобном поводе. Авторам респект. Барон серьезно готовится к дуэли, и что-то уже придумал. apropos пишет: барон не собирался посвящать пана Казимира в детали своего плана Все равно волнуюсь, как у него получится. По Басе он хорошо прошелся.
apropos: Малаша Малаша пишет: и что-то уже придумал Не, ну должен же он как-то разрулить. Чтобы без последствий. Малаша пишет: По Басе он хорошо прошелся. Казик ее в обиду не дал. А барон, да, шовинист тот еще.
Хелга: apropos Пан Казимир аки уж на сковороде, бедный. apropos пишет: – Дама эта, как я успел заметить, особа весьма импульсивная, и порой ведет себя чрезмерно напористо и открыто, – продолжал барон. А барону бы все ледовитые да сдержанные, вот было бы ему счастье. Шовинист, ох, шовинист! Малаш а пишет: Очень складный диалог у шпионов всегда выходит. Один нападает, другой обороняется и огрызается при удобном поводе. Спасибо, стараемся, как умеем.
apropos: Хелга пишет: Пан Казимир аки уж на сковороде, бедный. Гы. Ну, в общем, сам виноват, подставился. Хелга пишет: барону бы все ледовитые да сдержанные, вот было бы ему счастье. Чет не думаю, что он в женщинах даже сдержанность оценит. Найдет, к чему придраться.
Хелга: apropos пишет: Чет не думаю, что он в женщинах даже сдержанность оценит. Найдет, к чему придраться. А, ну так он же шовинист и ходячее высокомерие. Чуть не сказала: как Дарси.
apropos: Хелга пишет: Чуть не сказала: как Дарси. Ну, Дарси - горячий английский парень, особливо по сравнению с нашим бароном...
Малаша: apropos пишет: Ну, Дарси - горячий английский парень, особливо по сравнению с нашим бароном...Дарси до барона далеко. Он сдержанный, но страстный. Это я о Дарси. А барона не поймешь, лед сплошной. Даже в мыслях он расчетлив. Вычислил преимущества и недостатки связи, прикинул, что удобнее, так и поступил.
bobby: apropos Прямо любовный треугольник вырисовывается. Очень интересно, чем все эти страсти закончатся. Зная наших авторов, можно быть готовым к любому повороту сюжета. Мне кажется, барона сможет сбить с толку (в личных отношениях) только какая-нибудь форс-мажорная ситуация с соседкой, но даже не представляю какая. Казимиру-то много не надо, он от одного взгляда может завестись, а вот барон... Тем и интереснее именно отношения Плаксы с бароном.
ДюймОлечка: Ох, какие мужчины, и о деле, и о дамах, обо всем могут поговорить, даже очень сдержанные
apropos: bobby пишет: Прямо любовный треугольник вырисовывается. И как-то неожиданно даже для нас. bobby пишет: барона сможет сбить с толку (в личных отношениях) только какая-нибудь форс-мажорная ситуация с соседкой, но даже не представляю какая. Это да, барона на мякине не проведешь поймаешь. Что-то нерядовое должно произойти, видимо. С Казиком там проще, да. ДюймОлечка пишет: Ох, какие мужчины И не говори, откуда только такие берутся. Сами нарисовываются как-то.
Хелга: bobby пишет: Казимиру-то много не надо, он от одного взгляда может завестись, а вот барон... Тем и интереснее именно отношения Плаксы с бароном. Да-да, лед сломать непростое дело. ДюймОлечка пишет: Ох, какие мужчины, и о деле, и о дамах, обо всем могут поговорить, даже очень сдержанные Подспудная мечта женщин, воплощенная в словах. apropos пишет: И как-то неожиданно даже для нас. Ну вот, да, не хотели, но как-то само собой нарисовалось.
apropos: Хелга пишет: Подспудная мечта женщин, воплощенная в словах. Похоже на то. Атавистическое. Хелга пишет: как-то само собой нарисовалось Герои сами решили, а авторы пошли у них на поводу. Но случайно, да.
apropos: Продолжаем-с. От тайной квартиры он отправился в оружейную лавку, где поимел весьма доверительный разговор с владельцем, затем нанес визит секунданту де Визе. – Ждал известий от Щербинина, – сказал Стоврич, приглашая барона пройти в комнаты. – Глупая история… Гостиная оказалась маленькой, темной и захламленной. – Глупая, – согласился Вестхоф, собрал с предложенного ему стула кипу исписанных бумаг, переложил на стол и сел. Для себя Стоврич разгреб место на продавленном диване, заваленном книгами и офицерской амуницией. – Возможно ли устроить их примирение? – сразу спросил Вестхоф, едва Стоврич уселся напротив. – Боюсь, не получится, – тот покачал головой. – Я был свидетелем ссоры, и, должен сказать, кругом виноват Щербинин. Он накинулся почем зря на де Визе, наговорил ему оскорбительных вещей и вызвал на дуэль. Де Визе не за что извиняться, а прапорщик… Он вопросительно взглянул на барона. Тот, в свою очередь, также покачал головой. – Щербинин примет извинения де Визе, но и только. – Так и думал, – пробормотал Стоврич. – Что же делать? Мне ужасно не нравится вся эта история. Я вовсе не хотел быть в ней замешан, но у меня не оказалось выбора, невозможно было отказаться… Он нервно сглотнул и замолчал, потом сказал: – Они оба мои приятели, и я никому из них не желаю смерти… Или неприятностей… – Понимаю, – задумчиво сказал Вестхоф, из-под прикрытых век изучая своего собеседника, и медленно, с намеком добавил: – Коли никто не будет убит или ранен, дело не получит огласки. – Но как этого избежать? Де Визе отлично стреляет, да и Щербинин довольно тренировался на пистолетах. – Знаете, как бывает… Незнакомые пистолеты, ветер… Легко промахнуться, – как бы между прочим заметил барон. – Тогда никто не пострадает, формальности же будут соблюдены с честью для обоих. – Промахнутся?.. Да, да, понимаю! Это было бы славно,– оживился Стоврич. – Я готов переговорить с де Визе. Он рассудительный человек и, думаю, не откажется, ежели будет уверен, что Щербинин… – Беру это на себя. Барон не сомневался, что прапорщик из ложной гордости не пойдет на подобный сговор, но сие было уже неважно. Он намеревался всюду подстелить изрядный слой соломы, дабы избежать даже синяков. Ему играло на руку то, что секундант де Визе жаждал скорее развязаться как с дуэлью, как и со своим невольным в ней участием. Незаинтересованный человек не станет совать нос во все щели. – Поутру извещу вас о результате, – сказал он. – Что по поводу секундантов? Я предложил Щербинину обойтись по одному с каждой стороны, дабы избежать лишних свидетелей и разговоров. – Мы с де Визе такого же мнения. – Договорились, – барон был краток. – Условия? – Пистолеты, по одному выстрелу на движении, без решительного результата*. Все остальное на наше усмотрение. – Отлично. Они обговорили условия поединка, и Стоврич согласился со всеми предложениями противной стороны, признав их разумными. – Оружие предлагаю взять у оружейника, дабы более никого не посвящать в сей инцидент, – сказал барон. – Согласен! – Отлично, – Вестхоф стал подниматься. – Сей же час отправлюсь к лекарю, мне его указали, как надежного. Встретимся в лавке оружейника через час. Сверим время? Стоврич вскочил, вытащил из-за пояса часы – они уходили вперед всего на полминуты, взял адрес лавки и пообещался там быть. Вестхоф не случайно стал сверять часы, заодно приметив цепочку и ключ часов Стоврича. Он помнил, как в клубе полковник Борзин не нашел своих часов, не пропустил и восклицание Щербинина на пикнике о якобы новом брегете у де Визе. Хотя гибель часовщика указывала, что убийца восполнил утерянную деталь своих часов, барон при случае был не против в том лично удостовериться, а также убедиться, что корпус часов не отличается цветом от своего ключа. К сожалению, у него не было возможности посмотреть на часы всех офицеров Главного штаба. Выйдя от Стоврича, он заехал к лекарю, а затем отправился к оружейнику. Барон приехал туда чуть раньше условленного времени, Стоврич немного запоздал, поэтому, когда капитан появился в лавке, оружейник уже засыпал взвешенный порох в пистолеты. – Можете проверить, – барон провел Стоврича в подсобное помещение и указал на пистолеты. – Но мастер знает свое дело. – Вполне вам доверяю, – отозвался капитан, кинул беглый взгляд на оружие и повернулся к стойке с английскими охотничьими ружьями. – Хороши! Вестхоф с ним полностью согласился и даже припомнил несколько особенно удачных изделий Джозефа Ментона. Наконец оружейник уложил оружие в ящик и запечатал его. Договорившись со Стовричем, что поутру тот возьмет с собой лекаря, а сам он привезет пистолеты к месту дуэли, барон навестил юного Щербинина. Прапорщик пребывал все в том же взвинченном состоянии, что и утром. – Вы согласны стрелять мимо? – с порога поинтересовался барон. – Ни за что! – побагровел Шураша, чуть не с возмущением глядя на своего секунданта. – Де Визе посмел… Я его убью! – Не будьте идиотом, Щербинин! – резко бросил Вестхоф, но не стал вступать в длительные и на сей момент очевидно бесполезные увещевания, повернулся и ушел. -------- * условия боя «до решительного результата», то есть до смерти одного из противников или до момента, когда один из них не потеряет сознание. Если оба соперника выстрелили и никто не был убит или ранен, оружие перезаряжалось и дуэль продолжалась.
Малаша: Спасибо, очень интересно развивается ситуация. Волнуюсь из-за дуэли. Барон, похоже, подставляет де Визе, чтобы спасти Шурашу. Если он пристрелит противника, замять скандал будет трудно. За охоту не выдать. А что будет с Шурашей в таком случае? Разжалуют в солдаты? Куда ни кинь, всюду клин.
Хелга: apropos Вполне логично действует барон, а что ему остается? Малаша пишет: А что будет с Шурашей в таком случае? Разжалуют в солдаты? Куда ни кинь, всюду клин. Да, ситуация для Шураши патовая.
apropos: Дамы, спасибо! Малаша пишет: Разжалуют в солдаты? Это если повезет. Могут и на каторгу, а то и казнить (в случае смертельного исхода для одного из участников). Словом, Шураша рискует, как и прочие участники. Хелга пишет: Вполне логично действует барон, а что ему остается? Ну да, ему надо спасти Шурашу и избежать скандала каким-то образом.
Малаша: С Новым годом, дорогие авторы! Желаю вам вдохновения в творчестве, счастья, здоровья, успехов! apropos пишет: Могут и на каторгу, а то и казнить Очень надеюсь, что авторы спасут Шурашу, да и остальных. Вот же каша заварилась.
Хелга: Малаша Спасибо! С Новым годом!
apropos: Спасибо! С Новым годом! Малаша пишет: Очень надеюсь, что авторы спасут Шурашу, да и остальных. Постараемся, конечно, но уж как получится.
ДюймОлечка: apropos Страшные все же приготовления к тому, чтоб стрелять в кого-то, надеюсь все будет хорошо и кто-то остудит Шурашу.
Хелга: ДюймОлечка пишет: Страшные все же приготовления к тому, чтоб стрелять в кого-то, надеюсь все будет хорошо и кто-то остудит Шурашу. Да, ситуация драматична.
Юлия: Авторы! Подайте хлебушка - хоть крошку - голодному читателю...
apropos: ДюймОлечка, Юлия, спасибо! Юлия пишет: голодному читателю О, надеюсь, скоро насытим - ну чуть притупим чувство голода. Чет приболела, но уже на пути к поправке, скоро вернусь в строй, надеюсь.
Юлия: Здоровья дорогому автору! Вдохновения, времени и сил - обеим! Будьте здоровы, благополучны и плодотворны, дорогие наши.
Хелга: Здоровья соавтору! Да и вообще всем здоровья!
apropos: Дамы, спасибо! И продолжение принесла. Пока барон встречался с паном Казимиром и улаживал дуэльные дела, Родионов сидел в канцелярии и изучал сведения по передвижению офицеров Главного штаба в окрестностях Вильны на прошедшей неделе. Накануне, просматривая полицейские отчеты по Виленской губернии, промеж сообщений о мелких кражах и пьяных потасовках он обнаружил рапорт о недавней гибели некоего часовщика в городке Новые Троки, расположенном неподалеку от Вильны. Причиной смерти послужило падение с лестницы, в заключении расследования указывалось: «несчастный случай». Тем не менее, дело сие весьма полковника заинтересовало, и он с утра отправил в Троки квартального Летюхина, коего прислали из полиции ему в помощники. Смерть виленского часовщика у Родионова уже не вызывала сомнений – по утверждению лекаря, присутствовавшего при кончине Абрамовича, тот стал жертвой сердечного приступа, и он решил уточнить некоторые детали происшествия в Новых Троках. Ведь убийца Митяева наверняка заметил утерю ключа от часов, но вряд ли мог знать, что ключ был найден не полицией, а служанкой госпожи Щербининой, и был приобщен к делу лишь неделю спустя. Опасаясь, что за часовыми лавками Вильны установлено наблюдение, преступник мог заказать новый ключ в другом городе, а затем подстроить «несчастный случай» очередному свидетелю. Родионов который раз за вечер посмотрел на часы – они показывали десятый час – уткнулся было в бумаги, но тут дверь отворилась, и на пороге появился Летюхин. – Ваше благородие… – Проходите, Летюхин, уж думал, не дождусь. Садитесь. Тот покосился на свои запыленные сапоги, но прошел в комнату и сел у стола. – Как съездили? Есть результаты? Верно, вы голодны? – Благодарствую, ваше благородие, червячка по дороге заморил. А результат есть, и весьма примечательный. Кто смел, два съел, а кто проворен, тот доволен. – Ну, рассказывайте! – Часовщика в Троках обнаружили, как вам известно, в собственной лавке… – Да, да, у подножия лестницы, ведущей на второй этаж. И посчитали сие несчастным случаем. – Именно. Но я нашел местного лекаря, потолковал с ним и выяснил любопытные детали. У часовщика на виске рана странная, полукруглая такая вмятина, от нее смерть и приключилась. Лекарь удивлен, де, шея не сломана, ушибы обычные, от них не помереть, а виском на лестнице при падении так не пораниться. Разве что рядом обо что ударился. Потом поехал в лавку часовщика, осмотрелся. Глядь, на столе увесистая такая песочница* стоит, затейливой формы, овальной. Привел лекаря – тот посмотрел, говорит, след совпадает. И еще сказывает: то-то, мол, я все думал, чего в волосах и бороде покойника песок взялся. А теперь понятно, откудова. Знамо, чего не поищешь, того не сыщешь, а тут все по норам, что мыши по щелям. – Убили, значит, – сказал Родионов. – Что свидетели? Есть, видели кого? – Приходящая служанка видела убитого утром в пятницу, а в субботу вечером она же на его тело наткнулась. Деньги и ценности какие – все на месте, а там одних часов на сотни рублей. Других свидетелей нету. Врагов часовщик не имел, соседи отзываются о нем, как о тихом, скромном человеке. В городке пользовался уважением. Наследник, племянник, имеет свое дело в Вильне, преуспевает. Полиция его проверила и подозрений к нему не имеет. – А что в книге записей клиентов? – Мы там все перерыли, книги не обнаружили. – Еще одно доказательство убийства, – заметил Родионов. – Убивец с собой забрал, как пить дать, – согласился Летюхин. – Хотя мог назваться выдуманным именем. – Вероятно, не хотел, чтобы увидели запись с заказом нового ключа для часов, – предположил полковник. – Кстати, в ожидании вас я просмотрел данные о передвижении офицеров за пределами Вильны, весьма любопытная картина получается… Он протянул Летюхину лист с записями. – У Новых Трок стоит 3-й пехотный корпус генерал-лейтенанта Тучкова, и к нему то и дело с разными поручениями, депешами и комиссиями командируются штабные из Главной квартиры. – И квартирмейстерские делали съемку местности вблизи Трок как раз на той неделе, – кивнул Летюхин, внимательно изучая записи. – Да, и довольно много совпадений имен офицеров, бывших в клубе перед убийством Митяева и побывавших в окрестностях Новых Трок во время предполагаемого убийства там часовщика – с утра пятницы, когда его последний раз видели живым, – по следующий день. – К вечеру субботы он был мертв уже какое-то время, – уточнил квартальный. – И не присутствовал на субботней вечерней молитве – я проверил. – Вы молодец, Летюхин, – с одобрением сказал Родионов, весьма довольный толковыми действиями своего помощника. – Я займусь уточнением местонахождения офицеров из списка – кто и когда именно находился в Новых Троках, а вас попрошу… Вот… Из груды бумаг на столе он извлек еще один лист и передал его Летюхину. – Это описание некоего поляка, который обходил часовщиков Вильны и интересовался заказами. – Высокий, жилистый, серые глаза, длинный острый нос, темноволосый с усами… Нежданный карась в вершу попал… Поищем, ваше благородие… Распахнулась дверь, и в комнату влетел возбужденный чем-то де Санглен. – Полковник, хорошо, вы здесь, а то я уж за вами на квартиру собрался посылать! Важное дело! Весьма важное! И секретное! – выкрикнул он и по обыкновению забегал кругами перед поднявшимися при его появлении Родионовым и Летюхиным. – Разрешите идти? – квартальный покосился на полковника, но де Санглен его остановил. – Нет, вы тоже понадобитесь! Вся полиция, все-все тоже будет задействованы! – сообщил он, подбежал к Родионову и торжественным шепотом сообщил: – Получена срочная депеша – сюда направляется посланец Бонапарте граф де Нарбонн! Завтра с утра он со свитою пересечет нашу границу через Посвентскую рогатку у Ковно**! Я уже отправил агентов с поручениями – они будут следить за его продвижением по Виленскому тракту, ну и далее надобно будет вести за ним тайный надзор – куда ходит, с кем встречается, что делает… Вам надобно будет заступать на дежурства по мере необходимости. – Ваше высокоблагородие, нами получены новые сведения об убийстве и… – попытался сказать Родионов, но де Санглен взмахом руки отмел все возражения. - Нынче самое важное – приезд посланца. Все остальное терпит! Отправляйтесь теперь же домой, отоспитесь, а завтра с утра вам обоим быть здесь в ожидании моих распоряжений, а они последуют… Де Санглен хихикнул, помахал руками и выбежал из комнаты. – Не светило, не горело, да вдруг припекло, – буркнул себе под нос Летюхин и посмотрел на Родионова. Тот пожал плечами. – Надеюсь, этот посланец пробудет здесь недолго. Он собрал бумаги в папку и сунул ее себе подмышку, рассчитывая перед сном еще раз просмотреть свои записи. --------- * Вместо промокательной бумаги использовался мелкозернистый кварцевый песок, который хранился в специальной «канцелярской» песочнице. Песком посыпали свеженаписанный текст, чтобы он скорее просох и не размазался ** Каунас
Klo: apropos Как здоровье? Надеюсь, все в порядке? Отличное продолжение! Но хочется еще ))
Хелга: apropos Аха, Родионов все глубже погружается в дело. Klo пишет: Но хочется еще )) Будет-будет.
Юлия: apropos Славный какой квартальный Летюхин - поговорками сыпет и толковый Хелга пишет: Родионов все глубже погружается в дело Да еще с таким помощником... Бедные наши шпионушки... Одна надежда на Санглена - этот вполне способен если не запороть расследование, то повтыкать палки в колеса... Klo пишет: Но хочется еще Ох, как хочется... Хелга пишет: Будет-будет Ждем-ждем
Хелга: Юлия пишет: Одна надежда на Санглена - этот вполне способен если не запороть расследование, то повтыкать палки в колеса... Причем, такое впечатление создается от его личности, судя по его же запискам.
apropos: Дамы, спасибо! Klo пишет: Отличное продолжение! Но хочется еще )) Уже есть. Сейчас положу. Хелга пишет: Родионов все глубже погружается в дело. Нарбонн своим приездом только мешает. Юлия пишет: Славный какой квартальный Летюхин Спасибо, как-то так сам нарисовался - и действительно, симпатичный дядька получается. И далее: Когда на другой день поутру барон выезжал из дома, было еще сумеречно. Садясь в экипаж, он скользнул глазами по верхнему этажу, в одном из окон заметил едва различимый женский силуэт, сжал губы и приказал Леопольду трогать. Без четверти пять он был на месте дуэли и впервые за последние годы получил возможность понаблюдать за восходом солнца. Чистое небо и алеющий восток обещали хороший теплый день. Вскоре прибыл Стоврич с лекарем – низеньким, кругленьким, розовощеким немцем без признаков какой-либо растительности на голове, в противоположность своей фамилии. (Краузе – кудрявый). Следом появился де Визе и еще через несколько минут виновник сего собрания. Де Визе выглядел спокойным и собранным, Щербинин представлял собой полную ему противоположность. Барон отвел Стоврича в сторону. – Прапорщик, похоже, переволновался, вряд ли сможет толком прицелиться, – понизив голос, многозначительно сказал он. – К тому же утренний туман… И, кажется, ветер поднимается, – с облегчением выдохнул капитан, осмотрел прозрачный горизонт и неподвижную сень деревьев и поспешно направился к французу. Слушая Стоврича, тот тоже посмотрел на небо, кивнул и стал расстегивать мундир. Барон, держа под мышкой дуэльный ящик, выступил вперед. – Не желаете ли, господа, мирно разрешить сей конфликт? – задал он необходимый вопрос и посмотрел сначала на де Визе. – Готов принять извинения Щербинина, – сказал капитан. Стоврич держался в стороне и, казалось, полностью положился на Вестхофа. Барон оборотился к бледному прапорщику. – Ежели только господин виконт соблаговолит признать свою вину! – запальчиво воскликнул он. Его вишневые, как у матери, глаза уже не горели так ярко от праведного негодования, как накануне, а синева под ними указывала на беспокойную и, весьма вероятно, бессонную ночь. Де Визе пожал плечами. – Если только вы объясните, в чем моя вина. – Вы прекрасно о том знаете! – вспыхнул прапорщик. – Моя вина существует только в вашем воспаленном воображении, – в ответе француза проскользнуло раздражение, – вашим же оскорблениям есть свидетель. – Господа, господа! – вмешался барон. Он решил прекратить перепалку, пока она не переросла в очередную перебранку и не разгорячила соперников, смерил тяжелым взглядом взъерошенного Щербинина, веско, многозначительным тоном сообщил, что все договоренности остаются в силе, и перечислил условия поединка: стрелять по жребию, барьеры на двадцати шагах, сходиться с тридцати. Стоврич пошел отсчитывать и отмечать барьеры, соперники тем временем разобрали пистолеты из открытого при них ящика и направились к своим местам. Де Визе выглядел покойно, прапорщик заметно волновался и, когда последовал сигнал «К барьеру», было видно, как прыгает пистолет в его руке. – Боже, – прошептал Стоврич, – только бы они не передумали… – Один точно не передумал, – сказал барон, потому как именно в этот момент выстрелил де Визе, не дойдя нескольких шагов до барьера. – Мимо! – Стоврич шумно выдохнул. Щербинин вздрогнул, растерянно было остановился, но опять шагнул и наставил пистолет на соперника. На поляне на какой-то миг воцарилась мертвенная тишина, только птицы, встревоженные первым выстрелом, кричали в небе. Раздался выстрел. Прапорщик, белый, как мел, пошатнулся и выронил пистолет на траву. – На воздух! – Стоврич вытащил платок и промокнул лоб. – И славно, – отозвался барон и призвал дуэлянтов обменяться рукопожатием. Первым уехал лекарь, за ним – Стоврич с де Визе. Щербинин подошел к Вестхофу. – Знаете, мне кажется, де Визе специально выстрелил мимо, он даже не прицеливался. Тем он оскорбил меня, вы не думаете? – Нет, он просто оказался мудрее. – Я должен был его убить, но не смог, – забормотал прапорщик, запинаясь и отводя вдруг заблестевшие глаза. Выглядел он совсем мальчишкой. – Не смог стрелять в него… – Убить человека не так просто, – философски заметил барон и щелкнул крышкой часов. – Мне надобно возвращаться, да и вам отоспаться не помешает. – На службу скоро… Николай Иванович, я должен поблагодарить вас, вы настоящий друг! И вы были правы – я ужасный глупец! – Боюсь, вас просто мало пороли, – усмехнулся барон, глядя на измученное треволнениями лицо Шураши. – И учитесь сдерживать свои порывы. Щербинин кивнул и, от души пожав руку нового друга, побрел к своей лошади. Барон же заехал к оружейнику, вернул пистолеты и поехал домой. Едва коляска остановилась, из дома выскочила растрепанная Щербинина. – Ну, что?! – кинулась она к нему, споткнулась, но вовремя была подхвачена рукой Вестхофа. – Жив и здоров ваш Шураша. – Ох… Она обмякла, всей тяжестью навалившись на барона, всхлипнула и сквозь слезы спросила: – … а… другой?.. – Тоже жив и здоров. Не дожидаясь, пока мадам справится со своими чувствами, он подхватил ее за талию и поволок к дому. – Так благодарна вам, Николай Иванович! Так благодарна, что были с моим мальчиком… – соседка покорно дала усадить себя на диван в холле и уткнулась в платочек. Барон, сытый по горло семейством Щербининых, поспешил ретироваться. – Всего доброго, мадам, – сказал он и скрылся в квартире. Следом вошел Леопольд, прихватив от двери корзину с только приготовленным завтраком: булочками, свиным рулетом, блинами и кастрюлькой с воздушным омлетом.
Хелга: apropos Уфф, разрешилось. На мой взгляд, очень живая картина! И булочки с рулетом славно сыграли. apropos пишет: – соседка покорно дала усадить себя на диван в холле Холл хочется заменить прихожей или чем-то.
apropos: Хелга пишет: Холл хочется заменить прихожей или чем-то. А, поняла. Да, скорее прихожая.
Хелга: apropos пишет: особенно если вспомнить, сколько раз ее переписывали. Так сцена непростая, да еще и с матчастью.
Юлия: apropos Уф... (на выдохе) Хелга пишет: очень живая картина Очень! И напряженно, и динамично, и естественно - все на месте и на преотичном! apropos пишет: сколько раз ее переписывали Не зря - результат на славу Klo пишет: даже Шураша чуть-чуть поумнел Опыт - сын ошибок трудных...
Малаша: Сколько всего пропустила! Авторам спасибо за продолжение. Родионов на посту, его помощник производит впечатление толкового человека с юмором. Оказывается, убили не того часовщика, о котором думают наши шпионы. Интересное развитие. Волнуюсь за Стася. Если его поймают, пану Казимиру трудно придется. С дуэлью очень понравилось. Барон сумел воздействовать на Визе, и рассчитывал похоже, что Шураша не сможет стрелять в человека. Но рисковый расчет вообще-то. Вдруг Шураша выстрелил бы, по-глупости?
apropos: Спасибо всем! Klo пишет: И, кажется, даже Шураша чуть-чуть поумнел Ну, будем надеяться, что в следующий раз подумает хотя бы, прежде чем... Юлия пишет: Уф... (на выдохе) Нужно было как-то спасать нашего новоявленного бретера. И, конечно, маму его жалко - пострадала бы ни за что. Ну почти ни за что. Малаша пишет: Волнуюсь за Стася. Если его поймают, пану Казимиру трудно придется. Сначала надо поймать, а потом еще доказать. Все не так просто, судя по всему. Малаша пишет: Но рисковый расчет вообще-то. Вдруг Шураша выстрелил бы, по-глупости? Ну, барон же что-то там про себя считал и прикидывал, видимо, был уверен в своих расчетах, он же не рисковый, немец, одним словом.
Хелга: Юлия пишет: Не зря - результат на славу Мне тоже очень нравится. Малаша пишет: Волнуюсь за Стася. Что-то странное у нас получается - Стась же бандит и убивец.
Хелга: С утра понедельника пан Казимир изрядно нервничал, вдоль и поперек измерив шагами кабинет, выкурив не одну трубку и с трудом сдерживаясь, чтобы не снять со стены первую приглянувшуюся саблю и не пройтись лезвием по головкам каких-то весенних цветов, что покачивались на клумбе за окном. Отлучиться не мог – ждал Кучинского с известиями о прибытии графа Нарбонна. Посланник императора, пересекший позавчера границу, должен был, если ему ничто не помешало, приближаться или уже въехать в Вильно. Тактический план сопровождения и сношения с посланником Наполеона, тщательно разработанный паном Казимиром, как и любой план, разумеется, имел свои слабые стороны – разного рода случайности и препоны, помноженные на бешено-непредсказуемую активность военной полиции с господином де Сангленом во главе. Еще в пути Нарбонну секретным образом было передано письмо с адресом дома в Вильно. Удобные комнаты в трактире на Немецкой улице, конечно, попадут под пристальное внимание агентов и соглядатаев полиции, но Пржанский позаботился о собственном пункте наблюдения – из комнатки под крышей в доме напротив, куда со вчерашнего дня был заселен его человек. Эта часть плана могла быть подпорчена, если де Санглен задумал поселить графа в ином месте – в таком случае придется перестраиваться, но сия неприятность была также предусмотрена. Пан Казимир плеснул в бокал коньяку, но пить не стал, сдернул с ковра пистолет, старинный французский, двуствольный, прицелился в глаз прадеда на портрете, висящем на стене, взвел и нажал на курок. Обернулся на звук открываемой двери – в кабинет вошел Стась, взглянул на пистолет в руке Пржанского, снял картуз, привычно устроился на стуле. – Рассказывай, не томи! Прибыли? – нетерпеливо спросил пан Казимир. Стась помедлил, привычно выдерживая паузу, кивнул. – Все сложилось, как надо. Господин генерал прибыл на почтовой карете около девяти, с ним шестеро: двое офицеров, один статский и трое слуг. Отправились прямиком на Немецкую. В квартире долго не задерживались. Как прибыла наемная карета от кузнеца Барташевича, покатили втроем к Губернаторскому дворцу, после на Скоповку, потом на Троицкую, там и там пробыли по полчаса. К одиннадцати вернулись на квартиру. – Был у императора, канцлера Румянцева, и графа Кочубея навестил, стало быть, – пробормотал Пржанский. – Дальше что? Обложили, небось, графа, как волка? – Обложили, как есть. Следят за каждым шагом, на улице соглядатаи, у черного входа все время кто-нибудь шатается, да и в доме напротив устроились, – кивнул Кучинский. – Осторожней там, не попадайтесь на глаза лишний раз. Что дальше? – Как повезет, – усмехнулся Стась. – Генерал с офицерами отобедали в трактире, мне удалось через полового записку передать, как договорено, и ответ получить. Вот он. Кучинский вытащил из рукава и отдал пану Казимиру скрученный в трубочку измятый клочок бумаги. Тот нетерпеливо схватил, развернул, прочитал криво написанные по-французски строки. «Сегодня свободен, завтра днем аудиенция во дворце». Пан Казимир вскочил и заходил по кабинету. – С записками осмотрительней нужно… Сам поеду, хотя, нет… несподручно мне там показываться. Пржанский написал барону, чтобы тот был готов к встрече, и отправил Кучинского действовать по намеченному плану. Полковник Родионов, прибыв с утра в канцелярию, получил распоряжение взбудораженного Санглена заступить на дежурство на Немецкой улице. «И ваш квартальный, чтоб был на месте, каждая душа на счету». После обеда полковник, вздыхая о потерянном времени, и квартальный надзиратель, переодетые в цивильное платье, расположились в пункте наблюдения, устроенном в квартирке вдовы отставного офицера на втором этаже, выходящей окнами на угол Немецкой и Троицкой улиц. В третьем часу пополудни граф Нарбонн вышел из трактира и, не торопясь, пошел по улице. В доме напротив офицер военной полиции Розен в это время строчил очередное донесение о передвижениях посланника Наполеона. На миг он оторвался от бумаги и, глянув в окно , увидел, как граф зашагал вниз по Немецкой. «Куда это он?» – вопросил Розен, высматривая, не пропустили ли его соглядатаи. Нет, не пропустили, облегченно вздохнул он. Мастеровой, беседующий на углу с миловидной мещанкой, оставил ее и двинулся следом за графом. Из трактира вышли адъютанты Нарбонна, остановились на несколько минут, что-то бурно обсуждая, а затем направились в противоположную сторону. Розен, вдруг забеспокоившись, отбросил перо и, на ходу надевая головной убор, помчался вниз по лестнице, перепрыгивая через две ступени. Граф остановился на перекрестке Немецкой и Троицкой. Подозвал прохожего и принялся расспрашивать его, как пройти к Замковой горе. Тот тщетно силился понять, что от него хотят, отвечая по-польски. Квартальному Летюхину из своего окна были хорошо видны оба собеседника. Прохожий, с которым беседовал Нарбонн, отличался высоким ростом, длинным носом и по всем статьям подходил к описанию поляка, обходившего часовщиков. – Гляньте-ка, ваше благородие, как есть, наш поляк - и усы, и нос! – Спускайся, Федот Иванович, да задержи его, – распорядился Родионов. Расторопный Летюхин ринулся из комнаты, чуть не сбив с ног любопытную вдову. Меж тем полицейский соглядатай застрял на углу, изучая виртуозно намалеванный калач над входом в пекарню. Из-за поворота появилась дебелая прачка с огромной корзиной белья. Вдруг закрутившийся порыв ветра хлопнул где-то ставней, задрал юбки прачки. Загремела по булыжнику карета, а из-за угла, навстречу ей, появилась телега, груженная сеном. Возница живо понукал лошадь, словно сидел не на телеге, а на облучке легкой повозки, и распевал во все горло. Прачка, вдруг споткнувшись, уронила свою ношу прямо под ноги выскочившему из дома Летюхину. Телега неслась прямо на карету, кучер которой, нещадно ругаясь, сражался с лошадьми, пытаясь избежать столкновения, но безуспешно – бесшабашный возница, видимо, будучи сильно навеселе, даже и не думал давать дорогу. Розен, продемонстрировав великолепную быстроту реакции, резко оттолкнул графа в сторону от телеги и прижал к стене. «Разрази тебя гром! Велика Федора, да дура!» – бранился Летюхин, выбираясь из вороха простыней и стенаний прачки. Ржание взбудораженных лошадей, скрежет, грохот, ругательства… и телега, тараня карету, с грохотом перевернулась, все ее содержимое – добрый стог прошлогоднего сена и груда дров вывалились на мостовую, забаррикадировав дорогу. Лже-мастеровой, топча белые простыни, подбежал и схватил за грудки свалившегося с телеги возницу, который, икая, ошеломленно повторял: – Przepraszam, panowie! Przepraszam, panowie! Кучер чудом устоявшей кареты чертыхался с козел. Сокрушались сбежавшиеся зеваки. Порыв ветра подхватил и понес по улице клочья сена, потащил затоптанные простыни, сорвал шапку с чей-то головы, поиграл подолами женских платьев. Прохожий, беседовавший с графом, исчез, словно его сдуло этим ветром. Летюхин, кинувшийся было за ним, покружил по окрестным улицам и вынужден был оставить погоню. «Все равно, что иголку в стоге сена», – ворчал про себя квартальный, поднимаясь в квартиру, где его ждал Родионов. – Благодарю вас, офицер, но в том не было надобности – сказал Нарбонн капитану, отряхивая пыль с мундира. – Я не ушиб вас, ваше сиятельство? – спросил Розен, поднимая его шляпу.
apropos: Хелга Вот и долгожданный Нарбонн пожаловал. Хелга пишет: Что-то странное у нас получается - Стась же бандит и убивец. Кстати, тоже о том подумала. Странным образом, мы привязались к нашим шпионам и их сподручным, хотя должно быть совсем наоборот.
Хелга: apropos пишет: Вот и долгожданный Нарбонн пожаловал. Процесс пошел.
Klo: Хелга Мне показалось вначале, что это была какая-то спланированная "неожиданность", но перечитала, и, думается все же, что случайность: и прачка, и ветер, и телега с каретой... Или одно другому не помешало устроить такой бедлам? Я его попыталась по-быстрому просмотреть, но у меня "кони и люди смешались", и пришлось перечитать еще пару раз Хелга пишет: Что-то странное у нас получается - Стась же бандит и убивец. Нет, не волнуюсь за него Вот что пан Казимир барону мешать будет, вольно или невольно, - это да, просто в воздухе висит, как мне кажется. А барон уже - просто почти родственник, учитывая все обстоятельства Есть милые и бестолковые Шураша с мамочкой, с одной стороны, и абстрактые интересы России, с другой (это я все о своем восприятии данной конкретной вещи). Конечно, личные симпатии перевешивают!
Малаша: Продолжения идут один за другим, всегда бы так! Спасибо! Санглен всех отправил на слежку за французом, и как обещал Родионова с помощником тоже. Сколько же там полицейских собралось со всего города и округи. И все мешают друг другу следить. Klo пишет: Мне показалось вначале, что это была какая-то спланированная "неожиданность", но перечитала, и, думается все же, что случайность: и прачка, и ветер, и телега с каретой... Как-то многовато сразу всего для случайности. Хотя все бывает. Меня Стась волнует больше из-за пана Казимира, я к нему как и к барону привязалась. Оба шпиона хотя и разные, но по своему очень симпатичные.
Юлия: Хелга Завертелось, закружилось... И даже ветер вдруг поднялся супротив российской государственной машины Klo пишет: Нет, не волнуюсь за него ВОт барон - это да, а Стась... Klo пишет: личные симпатии перевешивают
Хелга: apropos пишет: Странным образом, мы привязались к нашим шпионам и их сподручным, хотя должно быть совсем наоборот. Но полюбили же мы мерзавца сэра Мармадьюка. Куда деться, если не полюбишь, не получится, закон. Klo пишет: Мне показалось вначале, что это была какая-то спланированная "неожиданность", но перечитала, и, думается все же, что случайность: и прачка, и ветер, и телега с каретой... Или одно другому не помешало устроить такой бедлам? Э-э-э, ну как сказать, читайте продолжение. Возможно, природа внесла свою лепту? Малаша пишет: Сколько же там полицейских собралось со всего города и округи. И все мешают друг другу следить. Издержки государственной машины. Юлия пишет: И даже ветер вдруг поднялся супротив российской государственной машины Вот-вот. Дамы, спасибо за чтение и отзывы!
Хелга: Маленькое продолжение... Выслушав доклад Кучинского, пан Казимир блеснул знанием эпитетов, весьма красноречиво высказав свое отношение к случившемуся. – Откуда он взялся, черт побери? – Как из-под земли выскочил, холера ясна, – отвечал сокрушенно Кучинский. – Я уже собрался графа тащить в переулок, там экипаж дожидался, так этот подлетел, перехватил, граф-то сам не понял, что происходит, а мне пришлось ноги в руки и бежать. – А так славно все было задумано… Надобно любой ценой все заново устроить! Графу следует передать записку. Пан Казимир отчетливо представлял реакцию Вестхофа: «Этот поляк разыграл представление и успешно провалил встречу». Помянув недобрым словом барона и его соотечественников в придачу, Пржанский принялся за дело. План требовал доработок, чтобы до минимума сократить случайности, подобные появлению офицера на Троицкой. Нарбонна «пасли» весьма плотно, и задача оказалась сложнее, чем предполагалось. Когда распоряжения были разосланы, Пржанский отправился в любимый подвал, где занялся фехтованием, представляя на месте противника барона Вестхофа. Немного сбросив напряжение и умерив раздражение, Пржанский велел запрячь двуколку и рванул из особняка, словно узник, получивший свободу после долгого заключения. День клонился к вечеру, было душно и тревожно, над Замковой горой тяжелыми хлопьями повисла грозовая туча. Где-то вдали громыхало; жаркий штиль время от времени взрывался порывами ветра. На Янской пан Казимир обратил внимание на даму, идущую пешком в сопровождении лакея. Дама была ему знакома, и он натянул вожжи, останавливая кобылу, приподнял шляпу. – Пани Эпракса, бриллиант моего сердца! Несказанно удивлен встретить вас гуляющей здесь в одиночестве, в такую погоду...
Малаша: Хелга пишет: Пан Казимир отчетливо представлял реакцию Вестхофа: «Этот поляк разыграл представление и успешно провалил встречу». Значит, это пан Казимир разыграл сцену с прачкой и телегой. А мы думали, совпадение. Барон точно будет недоволен. Очень недоволен. Новая встреча пана и Плаксы ему тоже вряд ли понравится, хотя она точно не была запланирована. Спасибо за продолжение. Интересно, но мало.
Хелга: Малаша пишет: Значит, это пан Казимир разыграл сцену с прачкой и телегой. Плюс погода помогла. Или помешала? Малаша пишет: Интересно, но мало. Переходный отрывок.
apropos: Хелга пишет: Плюс погода помогла Погода-затейница. И как всегда не вовремя. Чтобы читатели не жаловались, что мало, очередное продолжение. У Плаксы день выдался тоже весьма насыщенным. С утра ничто не предвещало грозы, когда она в любимом платье из ярко-зеленого сатина, собственноручно расшитого желтыми ромашками, устроилась у окна, находясь в удивительно умиротворенном расположении. Переживания по поводу дуэли, та бесконечная и тревожная бессонная ночь перед ней – все прошло, как страшный сон. Шураша, конечно, и словом не обмолвился о своих напастях, но заскочил тем же днем, обнял, словно соскучился, и опять умчался на службу. А что еще надобно для любящего материнского сердца? Воскресенье, правда, пришлось провести в обществе Веселовской и ее дочерей, поскольку Шураша предупредил, что весь день будет занят, зато сегодня с утра он, заехав по дороге на службу, напился чаю с пирогами и всего несколько минут как скрылся за углом. Из дома вышел и направился в ту же сторону барон Вестхоф, и мысли проводившей его глазами Плаксы потекли в совершенно невозможную сторону и прошли значительное расстояние, пока она не спохватилась и не пристыдила себя за неуместные фантазии. Впрочем, постыдные мысли все равно были бы прерваны – в комнату вбежала Феклуша и, как обычно, на высоких тонах сообщила: – К вам посетитель, барыня! Какой-то господин Кузякин. – Что за Кузякин? – удивилась Плакса. – Говорит, по важному делу, из Древково, вроде. – Из Древково? Проси. В комнату вошел скромно, но опрятно одетый господин с изрядным брюшком и пышными бакенбардами на круглом лоснящемся лице. – Добрейшего денечка, дорогая Евпраксия Львовна! – воскликнул он, кланяясь, с самой радушной улыбкой на лице. – Какой счастливый случай свел нас в этом городе! Безмерно, безмерно рад видеть вас, мадам... А знаете, я ведь заезжал к вам в именьице, да-с, заезжал... Но сказывали мне, что вы к сыночку в Литву уехали, что мне, должен признать, даже с руки стало, потому как в Вильне кое-какие дела давненько поднакопились, да-с. Вот и решил я свояжировать, так сказать, в этот край, дабы уж одновременно всех зайцев… хе-хе… изловить... . Господин расшаркивался и сиял, словно праздничный фейерверк, от удовольствия, какое только можно испытывать при неожиданной, но долгожданной встрече старых добрых друзей, некогда потерявших и вновь обретших друг друга. – Э-э... – недоуменно протянула Плакса. – Добрый день, но, боюсь, не имею чести быть с вами знакомой, господин... э-э... И что в Древково? Все ли справно? – Справно, справно, а как же иначе? – отвечал незнакомец, ничуть не обескураженный, что его не признали. – Позвольте представиться: Кузякин... Кузякин Агафон Матвеевич, ежели позволите. А прибыл я к вам по весьма важному дельцу, да-с... по поводу вашего муженька, упокой господи его душу. Разрешите? Он бочком двинулся к креслу напротив Плаксы и уселся, не дождавшись приглашения. – По поводу моего мужа? Захара Ильича? – Плакса прижала руку к груди, сердце дернулось и зачастило. – Какое у вас может быть дело? Не понимаю… Муж мой уж осьмнадцать лет как в Древково на кладбище покоится. Ранен был в бою под Варшавой, да живым не довезли... Она всхлипнула, вспоминая молодого красавца Захара Щербинина – ах, каким он был: высокий, статный, веселый! Как отчаянно она любила его, но как коротко было ее счастье… Промокнула глаза, озадаченно посмотрела на посетителя, ожидая разъяснений, которые, впрочем, не замедлили последовать. – Волею случая стали мне известны некоторые... как бы это сказать... обстоятельства, да-с, – медоточивым голосом сообщил Кузякин, наклонив голову к правому плечу и скосив глаза куда-то вбок, – именно обстоятельства, которые могут оказаться для вас небезынтересными, сударыня. Смею надеяться, весьма небезынтересными, да-с... Он сделал выразительную паузу, посчитав, что возбудил в даме достаточное любопытство для продолжения разговора. – Обстоятельства? – с тревогой спросила Плакса. - Какие такие обстоятельства? Кузякин сочувственно покачал головой. – Видит бог, хочу помочь вам, мадам, предотвратить неминуемый скандал... С самыми благими намерениями... Почитаю своим долгом, так сказать. – Скандал?! Как скандал? Почему? – растерялась Плакса. – Что вы такое говорите, господин Кузякин? Какой скандал? Захар Ильич был человек исключительных качеств... да и что вам за дело? Посетитель зажмурился, причмокнул и, понизив голос, сказал: – Изложу коротенько, не извольте волноваться, мадам. Случилось так, что по долгу службы мне недавно пришлось побывать в Тамбовской губернии, да-с. И есть там городок Тригуляй... Не слыхали о таком? Может, Захар Ильич упоминал когда? – Что за Тригуляй? Никогда не слышала, милостивый государь. – Как же не слышали, дорогая Евпраксия Львовна? – Кузякин шутливо помахал перед ней пухлым пальцем. – Ваш покойный супруг как раз там и родился, да-с, в Тригуляе, в июле месяце семьдесят первого года. И запись о том есть соответствующая, в тамошней церковной книге. О нем и его родителях, царствие им всем небесное, – вздохнув, он перекрестился, – о Щербининых – его отце Илье Федотовиче, да матушке Марии Степановне, да-с. – А, вы к тому… Да, возможно, Захар Ильич родился в городке с таким названием, это было так давно, что я уже и позабыла. Да и не жил он там, во младенчестве был увезен. Да что у вас за дело то ко мне? – наморщила лоб Плакса. – Вспомнили, голубушка? Вот и славненько… А дельце вот какое... Кузякин хихикнул, похлопал себя по карманам, извлек пожелтевший от времени листок и помахал им перед недоумевающей Плаксой. – Сие копия патента на дворянство, полученного неким Федотом Ивановичем Щербининым, из крестьян Моршанского уезда Тамбовского наместничества, лейб-компании гренадера, возведенного в потомственное дворянское достоинство в 1741 году и занесенного по сему случаю в местную родословную книгу. Но ежели вы подумаете, что это дедушка, так сказать, вашего покойного супруга, то, увы, очень и очень ошибетесь... Он сделал многозначительную паузу. Плакса, как загипнотизированная, проследила глазами за движением листка. – К чему вы клоните, сударь? Кузякин вздохнул и убрал лист в карман. – К тому, мадам, что история сего семейства в свете всех событий представляет для вас немалый интерес, да-с. Вот представьте, живет себе крестьянская семья Щербининых, поживает, так сказать… И есть у них два сына – одного кличут Иваном, другого – Михаилом. В свое время обзаводятся они, как полагается, собственными семьями… И детишек, сыновей своих, каждый нарекает Федотом. Федота Ивановича в положенное время забирают в солдаты, на войне он всячески себя проявляет и в награду получает дворянскую грамоту, с коей я имел честь вас, голубушка, ознакомить. А Федот Михайлович крестьянствует, на землице, да-с. Кузякин опять хихикнул и поднял палец, привлекая внимание к важности момента. – И вот что получается, мадам. Федот Иванович, что дворянством был пожалован, хоть женой и обзавелся, да детишек бог ему не послал, нет. Зато у Федота Михайловича, крестьянина, сынок народился, окрестили его Ильей, и так вышло, что пошел он по стопам дяди своего: тоже попал в солдаты и прямиком на войну* отправился. Но не сложилось там что, али удача отвернулась, но, не дослужившись до унтер-офицера, вышел Илья Федотович в отставку**, женился и в 71 году обзавелся сыном Захаром, Захаром Ильичем Щербининым, вашим будущим мужем… И насчет всей этой катавасии у меня есть соответствующие документики. Он вздохнул и с печалью развел руками: мол, я не виноват-с, коли так уж сложилось. Плакса недоуменно уставилась на него. – Федот Иванович... Федот Михалович… У Захара Ильича все служили, и отец, и дед... Верой и правдой... А вы про какие-то документы. Ничего не понимаю… Зачем вы мне все это рассказываете? – Затем, мадам, что муж ваш, будучи потомком не Федота Ивановича, который получил надлежащую грамоту, а его родственника Федота Михайловича, коего сия честь обошла, по рождению не является дворянином. Как говорится: Федот, да не тот… Кузякин сделал паузу и, посмотрев прямо в глаза Плаксы, жестко добавил: – Следовательно, и ваш сын, Александр Захарович, не будучи дворянином, не может наследовать ваше имущество, быть полноправным членом общества и служить в звании офицера. ----- * Семилетняя война (1757-1762 год). ** Тогда солдаты служили 10 лет
Хелга: apropos Ужасно нравится фабула шантажа, если так можно выразиться.
apropos: Хелга пишет: Ужасно нравится фабула шантажа Мне тоже, признаться. Так славно было найти подобный - и очень историчный - повод для шантажа. Ну и шантажист, конечно, лапочка такая. В смысле, люблю я сей типаж. Литературный, само собой.
Хелга: apropos пишет: Ну и шантажист, конечно, лапочка такая. В смысле, люблю я сей типаж. Литературный, само собой. Очередной любимый негодяй.
Хелга: apropos пишет: Но они такие яркие получаются - ну мне так кажется, конечно. Но удовольствие их писать. Ну правда яркие, потому что в них много всего намешано. Хотя, в положительных героях тоже всего хватает.
Юлия: apropos УжОс-то какой! Только бедная Плакса пережила дуэль - и на тебе!... А Кузякин-то - просто стахановец какой-то. Никого не обошел, всех охватил своей кипучей деятельностью. Один барон остался... На него, милейшего, одна надежда у нас с Плаксой...
Малаша: Ничего себе ситуация, просто бомба. Теперь и Плаксу шантажируют. Интересно, как он раскопал эти документы. Неужели все правда? Очень серьезные последствия для Шураши могут быть, если такие законы, как Кузякин описывает. Плакса, наверное, в шоке. Юлия пишет: На него, милейшего, одна надежда у нас с Плаксой... Мне кажется, только он и сможет ее спасти. Хотя там пан Казимир ей повстречался, опередит? apropos Заметила пару мелочей. apropos пишет: Захаром Ильичем А не Ильичом? apropos пишет: Федот Михалович Й пропущено.
Хелга: Юлия пишет: А Кузякин-то - просто стахановец какой-то. Никого не обошел, всех охватил своей кипучей деятельностью. Не слишком активный получается? Малаша пишет: Хотя там пан Казимир ей повстречался, опередит? Вполне может, он же энергичный!
Klo: Хелга Значит, все-таки "катавасия" подстроена! А вот что там с Розеном? Тоже мне что-то чудится-мерещится... apropos Вот те раз! Как всерьез авторы за бедняжку Плаксу взялись! Не знаю я про пана Казимира, не тянет он на спасителя Разве что шантажиста пришибет сгоряча!
apropos: Дамы, спасибо! Юлия пишет: Один барон остался... Барона страшно должно быть шантажировать. И главное: чем? Он такой... такой... почти безупречный и очень осторожный. Малаша пишет: если такие законы, как Кузякин описывает Да, в те времена без дворянского происхождения службу с солдата надо было начинать (дворяне сразу получали офицерский чин) и т.д. Малаша пишет: только он и сможет ее спасти. Хотя там пан Казимир Посмотрим, что из этого получится. Klo пишет: Как всерьез авторы за бедняжку Плаксу взялись! Ну, одно из главных действующих лиц, должно было что-то произойти по всем правилам искусства. Малаша, спасибо за тапки.
Хелга: Klo пишет: А вот что там с Розеном? Тоже мне что-то чудится-мерещится... Пока он проходной персонаж, хотя, кто знаеть. Klo пишет: Не знаю я про пана Казимира, не тянет он на спасителя Разве что шантажиста пришибет сгоряча! Ну вот сразу и не тянет. Прибить-то может ведь. apropos пишет: Он такой... такой... почти безупречный и очень осторожный. Аки айсберг, подплывающий к Титанику.
apropos: Хелга пишет: Аки айсберг, подплывающий к Титанику. Что есть, то есть. Плакса вскочила, глаза ее наполнились слезами, она пыталась заговорить, возмутиться, воззвать к справедливости, но слова не шли, горло перехватило. Этот человек, явившийся к ней в этот теплый майский день, словно гром среди ясного неба. Кто дал ему право лезть в ее семейные дела? Утверждать, что ее Шураша не сын дворянина? Плакса закашлялась и сдавленно прошептала: – Как вы смеете, милостивый государь? Это неправда! Какая-то ошибка! – Никаких ошибок – при таких-то серьезных делах, мадам, – Кузякин с немым укором покачал головой. - Бумажки на сей счет имеются, все, как полагается, с доказательствами происхождения вашего мужа... Да-с. Документик к документику, я к порядку сызмальства приучен. И ежели я и решил повидаться с вами и рассказать сию историю, так исключительно потому, что понимаю злощасное положение, в кое может попасть ваш сынок, ежели – не дай бог! – о сем прискорбном факте его рождения кто-либо узнает... – Вздор! Где вы взяли эти бумаги? – вскричала Плакса. Испуг, растерянность уступили место праведному гневу, который вернул ей дар речи. Она выпрямилась, сверкая глазами, и будь у нее сейчас в руках какой-нибудь предмет, он непременно полетел бы в физиономию этого наглого, отвратительного господина. – Вы! Бессовестный вы человек! Это ложь, все это ложь! Хотите возвести напраслину на моего сына?! Вы не посмеете! Не позволю! Слезы лились по ее щекам, но она не замечала этого. – Слова ваши несправедливые слышать мне обидно, голубушка, – сочувственно-заискивающий тон Кузякина поменялся на резкий и грубоватый. – Где напраслина? В чем ложь, как вы изволите выразиться? Документики у меня все имеются, даже странички из церковных книг – дабы на посторонний, так сказать, глаз не попались. И смею вас уверить, голубушка, окажись сии бумажки не в моих руках, а у менее щепетильного человека, тем паче у представителя закона, с вами и разговаривать бы не стали... Кузякин оперся на подлокотники, подался к своей жертве: – Так как вы желаете, любезная Евпраксия Львовна? Дождаться, покуда обстоятельства происхождения вашего сына выплывут наружу? – а рано или поздно это случится. И тогда пойдут слушки по обществу – сначала тихие, потом все громче, откровеннее… Когда Александру Захаровичу начнут отказывать от домов, когда от него отвернутся товарищи, и он окажется разжалованным в солдаты? И вновь откинулся в кресле, замахал пухлыми руками, сокрушено запричитал: – Ай-яй, это ж какая огласка, сколько неприятностей! Молодой, пылкий юноша... Тут один как-то узнал, что мать его не из благородных, хотя по отцу имел все права называть себя дворянином, – от горячности-то взял и застрелился... Но ведь мы можем решить дело полюбовно-с, так сказать. Я ведь не судия какой, с пониманием войду в ваше положение... Сам пришел, заметьте, дабы предупредить какое несчастье... – Фекла, Фекла! – вдруг закричала Плакса. Горничная быстро явилась на зов, словно стояла за дверью, и замерла, переводя изумленный взгляд с заплаканной раскрасневшейся барыни на посетителя – Принеси воды! – велела Щербинина, села на диван, вскочила, заходила по комнате, не глядя в сторону посетителя. Воду, принесенную Фелушей, пить не стала, отставила стакан. – Значит, вы пришли по мою душу, насобирали бумажек, чтобы опозорить моего сына, лишить его всего… И каким же образом желаете вы войти в мое положение? – Опозорить?! Никогда, голубушка! Как же посмею?! Ведь я так сострадаю вам, Евпраксия Львовна, – Кузякин изобразил живейшее участие на своем лице. – Именно потому документики у меня, а не где еще. Из уважения к вам, к вашему сыну – такому достойному молодому офицеру, я как раз и хочу помочь избежать... Всего-навсего десять тысяч рубликов, да-с. Он сладко ухмыльнулся и сцепил руки на животе, умильно глядя на заплаканную мадам. – Де… Десять тысяч?! – ахнула Плакса. – Сударь, да вы с ума сошли! Являетесь к несчастной вдове и требуете десять тысяч! Это же разорение, полное разорение! Побойтесь бога десницы! – Какое же разорение, голубушка? Именьице у вас весьма доходное, ценные бумажки, то да се... Разве ж я посмею потребовать что непосильное? И войдите в положение, сколько трудов понадобилось, времени, дабы документики все собрать и к вам доставить, одних расходов немерено, а хлопот... Да и разве судьба вашего сыночка не стоит той малости, что я покорнейше прошу? – Вы и о моем имении сведения собрали? – выдохнула Плакса. Замолчала, обдумывая. Он ухмыльнулся. – А как же! Надо ж знать, с кем имеешь дело, представлять возможности… Впрочем, я человек не жадный, покладистый, со мной легко договориться – всегда войду в положеньице, так сказать... а у вас оно непростое, да-с, непростое... Так и быть, скину чуток – девять тысяч – и мы в расчете. И времени вам дам денежек собрать. Но сразу должен оговорить, – голос его вновь стал жестким, – что документики хранятся в надежном месте, и ежели вы кого на меня напустите или, там, обмануть захотите, то дело ваше немедля будет предано огласке, да-с. Хотя, видит бог, как я хочу этого избежать... – Семь! Семь тысяч! – попыталась поторговаться Плакса. – Семь тысяч – хорошие деньги, очень хорошие! Я ведь не так богата, даже эту сумму мне будет нелегко найти… Кузякин всплеснул руками и поднялся. – Восемь с половиной – и на том остановимся. Я и так по доброте душевной вишь сколько скинул, исключительно из уважения и сострадания, мадам. Через недельку загляну, справлюсь, а там и произведем наш обмен ко всеобщему удовлетворению. – Погодите! Как мне знать, что вы отдадите все документы и никогда более не посмеете даже вспоминать об этом? – Даже не сомневайтесь, мадам! Как можно-с? – казалось, Кузякин был оскорблен сомнением в его порядочности. – Я человек простой, но имею свои убеждения, да-с, дела веду честно. И вы в том сами вскорости убедитесь. Он шаркнул ногой, поклонился и вышел.
Klo: apropos Как всегда тягостны и унизительны сцены с шантажистами! Но в какой-то момент мне подумалось, что у Плаксы есть потенциал справиться с этим и самой. Не дожидаясь всяких спасителей.
Хелга: apropos Так мы жестоко обошлись с Плаксой, одна невзгода за другой. Klo пишет: Но в какой-то момент мне подумалось, что у Плаксы есть потенциал справиться с этим и самой. Не дожидаясь всяких спасителей. Очень хорошая мысль!
Малаша: Все-таки полторы тысячи под нажимом Плаксы он скинул. Klo пишет: Но в какой-то момент мне подумалось, что у Плаксы есть потенциал справиться с этим и самой. Я не представляю, как она справится с этим. Побить его и отнять силой бумаги она вряд ли сможет. Не выкупать бумаги рискованно. Вдруг он их Шураше покажет или кому-то еще. Это ее больше всего пугает наверное.
bobby: apropos Хелга Спасибо за продолжения! Столько событий! С Плаксой неожиданный поворот. Как ей теперь выкручиваться? Даже если она соберет эти деньги и отвяжется от Кузякина, факт остается фактом: Шураша не является дворянином по рождению... Как мог её муж скрыть сей факт? Или сам не знал? Все очень странно. Хотелось бы надеяться в итоге, что закралась какая-то ошибка в составлении бумаг и т. д. Кузякин - тип преотвратный...
apropos: Всем спасибо! Klo пишет: у Плаксы есть потенциал справиться с этим и самой Ну, посмотрим, справится ли она. И как. Хелга пишет: Так мы жестоко обошлись с Плаксой, одна невзгода за другой. Зато какое разнообразие. Сидела она в своем имении, скучала, а в Вильне... Водоворот событий. Малаша пишет: Побить его и отнять силой бумаги она вряд ли сможет. Может, что-то другое придумает? bobby пишет: факт остается фактом: Шураша не является дворянином по рождению... Сие пока не подтверждено. Мало ли какие бумаги показывает шантажист. Вдруг оне фальшивые? Вот и Плакса тоже засомневалась. Плакса посидела несколько минут в оцепенении, пытаясь осознать, что произошло. Полчаса назад она жила в мире, пусть далеко не совершенном, но своем, так или иначе сложившемся, и вдруг он рухнул в одночасье. Ах, что за напасти! Едва пережита дуэль, и вот опять над головой Шураши сгустились тучи. Она не верила, что муж мог обмануть ее – он был слишком благороден и честен, и никогда бы не унизился до лжи. Хотя мог и не знать правды о своем происхождении, и бумаги указывают… Впрочем, что за бумаги?! Она же не видела их, кроме этой дворянской грамоты, к тому же копии… Что если ее просто водят за нос, и никаких документов нет? Догнать, догнать негодяя и потребовать показать их… Или проследить, куда он пойдет, где живет, а потом тайком пробраться к нему?.. С криком «Корней! Корней!» Плакса ринулась из комнаты, вниз по лестнице, выскочила на улицу, но шантажиста и след простыл. Корней так и не появился, на крики барыни прибежала Феклуша, от которой не было никакого прока. Обеспокоенный привратник выглянул было из своей комнатенки, но, не увидев никакой угрозы жилице с верхнего этажа, скрылся за дверью. Слуга барона Леопольд – невозмутимый и церемонный – также не остался глух к воплям соседки. – Ваша милость, что случилось? – поинтересовался он, делая вид, что не замечает растрепанного вида мадам Щербининой, позволившей себе в домашнем платье, без шляпки и перчаток, с всклокоченными волосами и заплаканным лицом выйти из дома и кричать на всю улицу. – Ничего, – встрепенулась она и вдруг, словно цепляясь за соломинку, спросила: – Господин барон дома? – Изволили отбыть и раньше вечера вряд ли вернутся, – ответил Леопольд, а Плакса вспомнила, что и сама видела, как барон уходил из дома, кивнула, всхлипнула и побрела домой. Проплакав пару часов, она написала письмо поверенному в Петербург, с просьбой спешно продать ценные бумаги на нужную сумму и прислать в Вильну деньги с надежным человеком. Письмо положила на бюро и забегала по комнате, не в силах усидеть на месте. Объявился ненужный уже Корней и был отослан. Пару раз в дверь заглядывала Феклуша, спрашивала, не угодно ли барыне чаю или квасу, но та только отмахивалась, составляя разнообразные по степени сложности планы по выводу шантажиста на чистую воду и изъятия у него документов, ежели они вообще существуют. Обратиться в полицию? Но объяснять им причину шантажа было решительно невозможно. Устроить засаду, когда негодяй явится за деньгами? Тогда ей потребуется помощь… Плакса мысленно перебрала всех знакомых, сразу отбросив сына – Шураша вообще ничего не должен знать – и его приятелей. Попросить Борзина? Нет, стыдно рассказывать про такое старому товарищу Захара Ильича, да и осторожен Федор Гаврилович, не станет впутываться в сомнительные истории. Пан Пржанский? Но она плохо знает его, да и то, что произошло на прогулке, не позволяет обратиться к нему. Или наоборот, позволяет? Впрочем, разве может она хоть кому довериться в таком щекотливом деле? Только если барону… Плакса вздохнула. Он такой спокойный, холодный и надежный. Отчего-то она была уверена, что на него можно положиться – он все поймет и поможет… Но как признаться в этих возникших вдруг семейных проблемах, когда честь и достоинство ее мужа и сына поставлены под сомнение каким-то отвратительным шантажистом? Внезапно ее озарила мысль, позволившая ей гордо вскинуть голову и распрямить поникшие было плечи. Она все сделает сама! Неужто Евпраксия Щербинина, которая никогда не пасовала перед трудностями и не боялась проявить решительность в самых сложных жизненных ситуациях, не справится с каким-то ничтожным Кузякиным? Да она просто застрелит негодяя, вознамерившегося разрушить жизнь ее сына! Да, да, застрелит его и заберет бумаги. Впрочем, шантажист не стоит того, чтобы из-за него брать на себя грех убийства. Наверняка, он трус, и ей достаточно будет просто пригрозить ему пистолетом или, на худой конец, ранить. Метким выстрелом в плечо или ногу…
Klo: apropos Вот это я понимаю! Бей негодяя, он с перепугу все сам отдаст, не ожидая подобной решимости от такой дамы. На самом деле - какой-то негодяй посягает на честь и будущее сына... Не потерпит она такого!
Хелга: bobby пишет: Как мог её муж скрыть сей факт? Или сам не знал? Скорее, не знал, дело-то запутанное. apropos Такой характерный для Евпраксии Львовны поворот мыслей. Klo пишет: Бей негодяя, он с перепугу все сам отдаст, не ожидая подобной решимости от такой дамы. А он же скользкий, как уж.
Юлия: apropos apropos пишет: Да она просто застрелит негодяя, вознамерившегося разрушить жизнь ее сына! Да, да, застрелит его и заберет бумаги. Впрочем, шантажист не стоит того, чтобы из-за него брать на себя грех убийства. Чудная, чудная Плакса! Несмотря на всю предосудительность профессии, господин Кузякин совершенно великолепен Эх, смилостивились бы авторы над несчастным читателем – там Плакса готовится к смертоубийству негодяя, Кузякин подличает, барон с Нарбонном, а читатель, бедный, ни сном ни духом…
apropos: Всем спасибо! Klo пишет: Вот это я понимаю! Она даже стрелять не умеет. И одно дело - решить, другое - сделать. Ну посмотрим, что из этого плана получится. Хелга пишет: Такой характерный для Евпраксии Львовны поворот мыслей. Импульсивная дама - поплакала, но не отчаялась и нашла какое-то, подходящее, на ее взгляд, решение. Юлия пишет: господин Кузякин совершенно великолепен О, спасибо за Кузякина. Нежно его люблю, шантажиста несчастного. Юлия пишет: смилостивились бы авторы над несчастным читателем Скоро, надеюсь, будет очередное продолжение сей запутанной истории.
Klo: apropos пишет: Она даже стрелять не умеет. И одно дело - решить, другое - сделать. Импульсивная дама - поплакала, но не отчаялась и нашла какое-то, подходящее, на ее взгляд, решение. Вот чего не призываю, так это стрелять и "морду бить" Ее сила в импульсивности и убежденности в своем праве защитить ненаглядного сыночка. Это очень сильный фактор, Кузякин к такому не может быть готов, как мне кажется.
Хелга: Юлия пишет: Эх, смилостивились бы авторы над несчастным читателем – там Плакса готовится к смертоубийству негодяя, Кузякин подличает, барон с Нарбонном, а читатель, бедный, ни сном ни духом… Ружья уже развешаны. Klo пишет: Ее сила в импульсивности и убежденности в своем праве защитить ненаглядного сыночка. Это очень сильный фактор, Кузякин к такому не может быть готов, как мне кажется. Это да, для Кузякина непостижима импульсивная жертвенность.
Хелга: Плакса промокнула глаза, с ожесточением высморкалась в пятый или шестой за последний час носовой платок и стала продумывать свои действия. Во-первых, надобно купить пистолет, во-вторых – научиться стрелять. Не откладывая, она собралась и в сопровождении Корнея отправилась искать оружейную лавку. – Барыня, ваша милость, громыхает-то как, неровен час, попадем в грозу, – ворчал Корней. – Почто вам в ружейную лавку? – Да что тебе за дело, Корней? Александру Захаровичу в подарок хочу что-нибудь присмотреть, – неопределенно отвечала Плакса. – Подарок в ружейной лавке? – засомневался слуга. – Только там можно найти подарок для настоящего мужчины и офицера! И что тебе вздумалось прекословить? – возмутилась Плакса. – Барыне в ружейную лавку… Неловко, право. Да и лавки, небось, закрыты уже. – Уймись, Корней! Ничего, очень даже ловко. Здесь меня никто и не знает, – отрезала Плакса. Впрочем, последние ее слова были тотчас опровергнуты восклицанием, раздавшимся из двуколки, остановившейся напротив: – Пани Эпракса, бриллиант моего сердца! Несказанно удивлен встретить вас гуляющей здесь в одиночестве, в такую погоду... В двуколке восседал, держа вожжи, пан Пржанский. Она обернулась и от смущения и неожиданности зачастила: – Ах, господин Пржанский! Я ведь тоже не ожидала встретить вас, хотя, что же в том удивительного, вы, вероятно, едете по делам? А я люблю гулять пешком, знаете ли. – Но не устали ли ваши ножки? Осмелюсь предложить мой экипаж и мое общество, дражайшая пани Эпракса, – предложил Пржанский, спускаясь с сидения двуколки. – Благодарю вас, пан Казимир, но нет, я, знаете ли, люблю гулять… впрочем, – Плакса оглянулась на Корнея, который внимательнейшим образом разглядывал что-то в небесах, – пожалуй, я воспользуюсь вашим любезным приглашением. Пржанский живо подхватил ее руку, сжал крепко, помогая усесться на обтянутое мягкой кожей сиденье. – А мне-то как, барыня? – поинтересовался слуга. – Ступай домой, ступай, ступай! – махнула рукой Плакса. Само провидение послало ей пана Казимира, так отчего же не воспользоваться его помощью. – Куда направляетесь, пани Эпракса? – спросил Пржанский, взявшись за вожжи и трогая лошадь. – Подвезу, куда пожелаете. По каким надобностям, позвольте спросить? Ленты, кружева? – Ленты, кружева… – с укором отвечала Щербинина. – Вот вы как думаете о женщинах, пан Казимир? Считаете, нам нужны лишь ленты да кружева? А мы, скажу я вам, матери, и беспокойство о детях – это всепоглощающее чувство, которое недоступно вашему мужскому разумению. – Отчего же? – запротестовал Пржанский. – Разумению доступно. А о вас, чудеснейшая пани Эпракса, я думаю исключительно как о прекраснейшей и разумнейшей женщине! – Вы чересчур любезны, пан Казимир, – зарделась Щербинина и, вероятно, опять же от смущения, спросила в лоб: – У вас есть дети? – Дети? – растерялся он. – Нет, пока, видимо, нет. – Ах, простите, я задала не совсем уместный вопрос, – пробормотала она и замолчала, тяжко вздохнув. – У вас, пани Эпракса, очень славный сын, но вы словно сестра ему, а не мать, – не слишком оригинально заявил Пржанский. – Что вы такое говорите, пан Казимир? То же самое сказал государь, когда почтил нас с Шу… Александром Захаровичем своим вниманием. – Что есть доказательство правдивости моих слов. И я позволил себе подумать, позволил надеяться, что вовсе не безразличен вам. И наша случайная встреча сегодня отнюдь не случайна, я думал о вас…. – Отвезите меня в ружейную лавку, пан Казимир, – перебила его излияния Щербинина, – я слышала, на Замковой есть такая. – В ружейную лавку? – опешил упавший с небес пан Казимир. – И что же вы бы хотели там приобрести, лучезарная пани? Неужели оружие? Дабы пронзить мое и без того пронзенное вами сердце? – Право же, пан Пржанский… присмотреть что-нибудь, – замялась она, – – Я не очень хорошо разбираюсь... – Да, да, понимаю, – сообщил он, хотя ему трудно было представить, зачем даме вдруг понадобилось оружие. «Разве что мать решила последовать по стопам сына и вызвать кого-то на дуэль?» – не без удовольствия подумал он вдруг. – Но позвольте предупредить вас, милая пани, что, пользуясь вашей неопытностью в оружейных делах, лавочники вполне способны уговорить вас приобрести нечто негодное. – Вы думаете? – встревожилась она. – Боюсь, именно так, – заверил ее Пржанский. Не то, чтобы он подозревал всех лавочников в нечестности, но надобно было оказаться полезным пани, посему пан Казимир продолжил: – Конечно, я сопровожу вас в лавку и помогу выбрать оружие наилучшего качества. Что вы хотите купить? Ружья, пистолеты, кинжалы, охотничьи ножи? – Пи… пистолет, пожалуй. – Прекрасно! – с энтузиазмом воскликнул Пржанский. – Чудный пистолет, удобный, надежный… ежели, конечно, таковой обнаружится в городе... А знаете, – вдруг перебил он сам себя, словно осененный блестящей идеей. – Чем искать по всем лавкам то, чего, скорее всего, там и не окажется, – да и время к вечеру, лавки скоро закроются, – буду счастлив прислать вам пистолет из своей коллекции. Я выписываю оружие лучших мастеров Европы. Вы не будете разочарованы, а для меня окажете величайшую честь, ежели позволите преподнести скромный сувенир в память нашего – столь приятного для меня и, надеюсь, для вас – знакомства. – Но я не могу принять от вас подарок, – пробормотала Плакса. Пан Казимир открыл было рот, чтобы привести следующую партию аргументов и комплиментов, но не успел ничего сказать, потому как его спутница внезапно, с криком: – «Это он! Остановитесь, остановитесь!» – вскочила с места. – Что случилось? Кто он? – вскричал Пржанский, одной рукой натягивая вожжи, а другой пытаясь подхватить свою неспокойную пассажирку в опасении, что она свалится с двуколки. Щербинина же, подобрав юбки, спрыгнула на землю, словно юная девица, и, бросив пану Казимиру неопределенное «Благодарю… извините…», чуть не бегом кинулась через улицу и, пока Пржанский, ошарашенно оглядываясь в поисках загадочного «его», бормотал: «Do widzenia, panie», скрылась за углом.
Klo: Хелга Я в восторге! Плакса великолепно, и все происходящее невероятно увлекательно! Дальше давай, не томи!!!
apropos: Хелга Казик опять хвост распустил. Забыл, как его барон отсчитал за неуместный флирт. Вдруг опять попадется? Klo пишет: Это очень сильный фактор, Кузякин к такому не может быть готов, как мне кажется. Хелга пишет: для Кузякина непостижима импульсивная жертвенность То, что Кузякину сие, т.е. жертвенность, непостижимо - соглашусь, он далек от подобных порывов, судя по всему. Но вот не уверена, что Кузякин не готов или не сталкивался с подобным. Учитывая его профессию, думаю, все же имеется у него некоторый опыт в общении с жертвами собственного шантажа. Вряд ли все покорно и беззвучно выкладывали деньги по первому требованию, ситуации могли складываться самые неожиданные, с которыми он, возможно, уже научился справляться.
Хелга: Klo пишет: Плакса великолепно, и все происходящее невероятно увлекательно! Спасибо, читатель! apropos пишет: Но вот не уверена, что Кузякин не готов или не сталкивался с подобным. Но от женщины он мог такого и не ожидать.
apropos: Хелга пишет: Но от женщины он мог такого и не ожидать. От мужчин жерственности и подавно не дождешься. Скорее все же от женщины. Другое дело, что, может, женщины еще с пистолетом на него не кидались.
Хелга: apropos пишет: Другое дело, что, может, женщины еще с пистолетом на него не кидались. Так я ж об этом о самом!
Юлия: Хелга Ну что тут скажешь? Klo пишет: Плакса великолепно, и все происходящее невероятно увлекательно! Вот и все Не томите, авторы! Мы с паном недоумеваем, за кем погналась Плакса! Если за душкой Кузякиным... Не кидались дамы с пистолетами, говорите?... А на крутом вираже на улице - та, что и коня на скаку? Ну же, авторы!...
bobby: apropos Хелга Прелесть какая! Как мадам обескуражила-то пана. Вместо лент и кружев пистолет... Плакса полна сюрпризов. Юлия пишет: Мы с паном недоумеваем, за кем погналась Плакса! Если за душкой Кузякиным... Куда ж она без пистолета... Даже если догонит, что делать будет? Нужно продолжение...
Хелга: Юлия пишет: Не кидались дамы с пистолетами, говорите?... А на крутом вираже на улице - та, что и коня на скаку? Но в данном конкретном случае с Кузякиным, вполне вероятно, что не кидались. bobby пишет: Плакса полна сюрпризов. Такая она у нас!
Хелга: Озадаченный пан Казимир, в очередной раз восхитившись импульсивностью симпатичной вдовушки, но не вполне довольный оборвавшимся на столь важном месте разговором, отправился домой, где на время забыл о сердечных делах, дожидаясь известий с переднего края, коим стал дом на Немецкой. Кучинский явился поздним вечером и пожаловался, что умирает от голода – маковой росинки за день не было во рту. Пан Казимир сам сходил на кухню, заполнил поднос, чем бог послал, принес в кабинет. Стась рассказал, что генерал с адъютантами и новым кучером выезжал за Троицкие ворота, где вышли из кареты, прогулялись по Замковой улице к Кафедральному костелу. На Доминиканской встретились с какими-то важными персонами. А позже вечером один из тех посетил квартиру на Немецкой, приходили еще визитеры, о которых Кучинский не смог сказать ничего определенного. – Один за другим шастали. Купец здешний, потом отставной офицер, эти долго пробыли. Еще сановники какие-то наезжали, – говорил Стась, с аппетитом уплетая холодную курятину. – А кучер что, готов? – Готов, дожидается на месте, – кивнул Стась. С кучером все получилось как нельзя лучше. Пан Казимир искренне жалел, что не смог присутствовать на представлении – Кучинский рассказчиком был неважным, зато граф Нарбонн, судя по всему, показал себя успешным актером. Вечером, около шести он отправился с адъютантами на прогулку в нанятом на эти дни экипаже, офицеры вскоре вернулись пешком, а граф позже, в карете. Выскочил из нее, как ужаленный, и принялся кричать на кучера. Последний вряд ли понял подробности этой пламенной речи, но уяснил главное – его за что-то гонят с позором. Послали за новым кучером, тут и явился лазутчик Пржанского, расторопный ушлый парень, и без промедления был нанят генералом. Весь следующий день пан Казимир просидел, как на иголках, ожидая послания от Стася. Тот пришел с очередным докладом только к вечеру, сообщил, что к половине третьего Нарбонн поехал во дворец, верно, на прием к императору, вернулся лишь к шести часам, и тотчас опять во дворец, а оттуда в театр вместе с адъютантами. – И опять к ним кто только не ходил, – докладывал Кучинский. – За одним прямо погоню устроили – пришел некий пан, весь в плащ закутанный, что не разглядеть, тайком прокрался к графу, а уходя так рванул, что догнать его и не смогли. Офицер хромой там шастает. Где-то я его уже встречал. – Хромой, говоришь? – задумчиво пробормотал Пржанский. – Сдается мне, я его тоже встречал. – А когда их сиятельство в театр с офицерами отбыли, – продолжил Стась, – заходили в трактир трое, в цивильном, вынесли что-то завернутое в тряпицу, а где-то через час вернулись с таким же свертком, а вышли уже без него. – Вот как? Думаешь, от графа? – Половой говорит, поднимались наверх, в комнаты, шумели, будто искали там что-то. Кстати, тот ваш знакомец, что встречался с вами в трактире на той неделе, тоже заходил, но не задержался, правда, почти сразу и ушел. За ним слежку обрядили... – Сикофант?! Ах же ты, чертов сын! – подпрыгнув, вскричал пан Казимир. – Он приходил к Нарбонну?! Вскочил, забегал по кабинету. – Приносил что? За ним проследили? – Приносил что – не ведаю, а проследить – куда ж? Не отойти, мы со Збышеком только и были, вдвоем. Пржанский выругался про себя, сделал еще один круг по комнате, прикидывая, каким образом шантажист мог быть связан с Нарбонном, ничего не придумал и вновь уселся в кресло. – Что еще? Стась протянул ему записку от Нарбонна, переданную через нового кучера. Граф сообщал, что назавтра с утра приглашен на смотр гренадерским войскам, вернется к обеду. Подходящее время для встречи с агентом, если не возникнет никаких препон. Пржанский тут же отправил сообщение Вестхофу, которому завтра предстояло в условленном месте ждать посланника столько, сколько будет нужно. Оставалось помочь посланнику Наполеона на сей раз уйти от полицейской слежки и успешно добраться в это самое условленное место.
apropos: Хелга Бедный Казик - и дама сбежала, и этот Нарбонн еще... с бароном. Барону-то легко на готовенькое, а Казику все организовать не так просто. Хелга пишет: Офицер хромой там шастает. Где-то я его уже встречал. Родионов засветился.
Юлия: Хелга Вот оне - шпиёнские будни. То ли еще будет... apropos пишет: Родионов засветился Умный, сдержанный, симпатичный, и импозантная хромота опять же ... Как устоять нежному читательскому сердцу? А сторона-то другая... Ай-ай-ай... Читатель в растерянности - за кого держать кулаки?...
Хелга: apropos пишет: Барону-то легко на готовенькое, а Казику все организовать не так просто. Вот-вот, именно! А Казику вечно достается. Юлия пишет: Умный, сдержанный, симпатичный, и импозантная хромота опять же ... Как устоять нежному читательскому сердцу? А сторона-то другая... А как приятно писать таких мужчин!
bobby: Хелга Прибавилось пану забот...
Хелга: bobby пишет: Прибавилось пану забот... Все на него свалилось!
apropos: Хелга пишет: А как приятно писать таких мужчин! Кстати, подумала... Совсем положительные герои, каким и вырисовывается наш Родионов - обычно скучны, неинтересны, в том числе и для самих авторов. А Родионов как-то так живенько идет, возможно потому, что у него интрига розыскная.
Хелга: apropos пишет: Совсем положительные герои, каким и вырисовывается наш Родионов - обычно скучны, неинтересны, в том числе и для самих авторов. А Родионов как-то так живенько идет, возможно потому, что у него интрига розыскная. Да, полковник хорошо пошел. Начинался-то как проходная фигура, а вон как устроился. Может, потому что интрига, а, может, живой почему-то получается, скромно говоря.
Юлия: Хелга пишет: Начинался-то как проходная фигура, а вон как устроился Видать, не понравилась ему отведенная авторами роль
Хелга: Юлия пишет: Видать, не понравилась ему отведенная авторами роль Точно, мужчина самостоятельный.
Хелга: Полковник Родионов, закончив служебные дела, вернулся в квартиру, что снимал на Погулянке, поужинал холодным мясом да хлебом, улегся, не раздеваясь, на скрипучую койку и облегченно вытянул ноющую ногу. Задремал на короткое время, но за полночь проснулся и долго не мог уснуть, размышляя о делах минувшего дня. В окно сквозь тонкую занавеску смотрела круглолицая луна — гроза, что весь день пугала своим приближением, разразилась лишь к вечеру, принеся за собой чистый воздух и ясное ночное небо. Но среди людей не было никакой ясности: странная сегодня вышла история с французским посланцем. Днем Родионов, среди прочих агентов, был зван к директору воинской полиции, и тот, сияя, как медный таз, похлопывая ладонями и чуть ли не пританцовывая, сообщил, что граф Нарбонн не просто посланец, а как есть – шпион Наполеона. – К предлогу привезти письмо к Императору Российскому он имел и комиссию осведомиться о духе здешних поляков, армии нашей, числа войск вообще и для учреждения связей для времен будущих, – провозгласил де Санглен. – Сие неопровержимо доказывает подробная инструкция, обнаруженная в шкатулке генерала, которую только что тайно доставили из его нумера! – Неужто выкрали? – позволил себе спросить Родионов. – А ежели дознаются генерал или его адьютанты? – Сие невозможно! – воскликнул де Санглен. – Ничего не узнают, а шкатулка будет возвращена владельцу так, что он и не заметит ее недолгого отсутствия… все проделано с ювелирной точностью, так ведь, Розен? – Как есть, – отозвался тот, – Сделали аккуратно. Граф с адьютантами ныне в театре и вернутся не ранее как часа через два, а то и более, если нужно будет это устроить. – Неожиданно примчавшаяся наперерез экипажу телега, либо прачка с простынями? – поинтересовался Родионов. Розен кашлянул. – Прачка? Какая еще прачка? – изумленно вскричал де Санглен. – Полковник, что за каламбуры? Дело государственной важности, а вы шутить изволите? – Прошу прощения, ваше высокоблагородие. – Итак к делу! – продолжил директор воинской полиции. – Копии документов сейчас снимаются, и их следует срочно доставить государю императору! Сделать это нужно секретно и аккуратно, дабы никто из французов не заподозрил, что происходит. Я мог бы осуществить это лично, но моя фигура слишком известна, а… – Санглен окинул взглядом присутствующих и застрял на Родионове, – пожалуй, вот вы, полковник, более чем подходящая фигура, человек нейтральный, мало кому известный, хоть и язвительны не по чину. Поедете к театру курьером по особым поручениям, лично передадите государю пакет, да не забудьте сообщить, что операцией руководил и осуществил ее я, лично! Розен закашлялся, де Санглен одарил его зверским взглядом. – Простудились, Розен? Извольте быть во здравии, сейчас все, все на счету! – Поручение весьма ответственное, но... – начал Родионов, и, проглотив свои возражения – не до них сейчас, дело важнее – продолжил: – … благодарю за доверие. – Ловко вы устроились, полковник, – сказал, не скрывая зависти, Розен, когда директор воинской полиции, раздав распоряжения, удалился. – Едва появились у нас, а уже и курьером к государю… Родионов пожал плечами. – Никоим образом не напрашивался, да и готов был бы уступить вам сию честь, но я офицер, а не красна девица. Про себя же он подумал, что, возможно, де Санглен выбрал его курьером, пытаясь угодить командующему. Направляясь к театру, полковник размышлял, почему посланец Наполеона оказался таким беспечным в обращении с компрометирующими документами. Дело со шкатулкой и инструкциями в ней выглядело как-то сомнительно. Не станет опытный царедворец, каковым был известен Нарбонн, сделавший столь блистательную карьеру, хранить компрометирующие его документы, тем более, на виду, в какой-то шкатулке. Конечно, сомневаться, что Наполеон мог выдать своему посланцу инструкции подобного рода, не приходилось, но зачем записывать их, если можно просто запомнить. Либо не расставаться ни днем, ни ночью с таким секретным и опасным документом, и тем более, не оставлять его в нумерах. Либо графу и в голову не приходило, что в его вещах будут рыться агенты воинской полиции? В последнее также верилось с трудом. Но как вовремя вдруг обнаружились эти бумаги! Когда полковник добрался до места назначения и поднимался по ступеням здания театра, он был почти уверен, что в истории со шкатулкой, изложенной де Сангленом, имеется значительный изъян. Директору очень кстати пришлось бы громкое дело с разоблачением французского шпиона. Впрочем, у Родионова хватало и своих забот... С государем вышел небольшой разговор. Он вышел из ложи сам, взял пакет, посмотрел в упор, прищурившись, на Родионова, выслушал рапорт. – Благодарю вас, полковник. Каково служится? – Служу отечеству, ваше величество, – просто отвечал Родионов. – Как ваше имя? Родионов? – переспросил Александр Павлович. – Запамятовал… где служили прежде? В сражениях участвовали? – Да, ваше величество, немало, последний раз при Пултуске и Прейсиш-Эйлау… Служил в Финляндии, под началом генерала Барклая де Толли. – Как в воинскую полицию попали? – По рекомендации генерала. – Вот как? Вы человек Барклая? Славно, – сказал многозначительно Александр. – Каково служится в воинской полиции? Под началом директора? Каков он? – Весьма деятельный, ваше величество. Государь усмехнулся. – Понимаю… Шпионы донимают? – Стараемся, как можем, ваше величество… «Стараемся как можем, а злодей хитроумен, ловок и увертлив», – думал, ворочаясь на койке, Родионов. Что же там, с часовщиком? Действительно ли вышли на душегуба или эта история не имеет к нему отношения? Так или иначе, но расследование вновь зашло в тупик, ибо злодей не оставил никаких улик, по которым можно было бы установить его личность. И кто таков этот длинноносый поляк, что уже не раз попадается на пути? Каким образом он связан с графом Нарбонном? Не случайно же вышла эта катавасия с телегой, каретой, прачкой? Мысли Родионова пошли по очередному кругу, и в конце концов усталость взяла свое – полковник уснул. Ему приснился то ли директор воинской полиции, то ли император, беседующий с длинноносым поляком, собирающимся признаться в убийстве… впрочем, Родионов никогда не помнил свои сны.
Хелга: Назавтра на Немецкой улице дела шли своим чередом. К восьми утра к трактиру подъехал флигель-адъютант князь Лопухин, приведя с собой три верховые лошади, на которых граф Нарбонн со своими офицерами отправился на Военное поле в Снипишки, на смотр гренадерских полков. Вернулись немногим раньше полудня, и вскоре граф вышел пешком из дома и направился в сторону Троицкой улицы по уже известному ему маршруту. Все утро пан Казимир безутешно страдал от того, что не может на месте руководить действиями, и приходится отдавать все на волю Кучинского и случая. Вчера вечером небеса разразились грозой, а затем обильным ливнем, очистив на ночь небеса, но сегодня гроза вновь повисла над городом тяжелой вязкой влагой. Ожидая вестей от Стася, Пржанский поначалу беспокойно мерял шагами анфилады комнат особняка, дорожки сада, камни мостовой, закуривал или отшвыривал трубку, палил из пистолета в подвале, пил сливовку и снова мерял шагами пространство, но потом, не выдержав отстраненности от места событий, облачился в армяк, нахлобучил шапку, припорошил усы тальком и сам отправился на Немецкую. Он прошел в комнатку под крышей через черный ход с переулка и занял пост у окна, подсчитывая полицейских соглядатаев, что, не слишком скрываясь, торчали на улице вокруг трактира. В соседнем доме Розен строчил очередной рапорт в надежде, что получит поощрение от начальства за проявленные им бдительность и решительность.
apropos: Хелга Родионов таким домашним выглядит в этом кусочке. И умницей. Чет вдруг заметила: Хелга пишет: Днем Родионов, среди прочих агентов, был зван к директору воинской полиции Театр же вечером, т.е. шкатулку могли вынести (и о том Санглен говорит), пока Нарбонн был в театре, т.е. опять же вечером. Может, подправить на - когда к концу дня Родионов засобирался со службы домой, его неожиданно, среди прочих агентов, вызвали (...) - ? Хелга пишет: хранить компрометирующие его документы Там два раза подряд идут эти компрометирующие. Может, здесь заменить на уличающие, например? Для разнообразия. Хелга пишет: В соседнем доме Розен строчил очередной рапорт в надежде, что получит поощрение от начальства за проявленные им бдительность и решительность. Бедолага Розен, надеется, что все же пошлют его к государю при оказии? Хотя, если не ошибаюсь, именно барон Розен и возглавил воинскую полицию после ухода Санглена.
Хелга: apropos Тапки забрала! apropos пишет: Хотя, если не ошибаюсь, именно барон Розен и возглавил воинскую полицию после ухода Санглена. Расстарался!
Юлия: Хелга Славный Родионов. Правда. Нога должна его мучить в такую-то погоду... Бедняга...
Малаша: Отличное продолжение, все кусочки. Родионов сомневается в начальнике и появившихся документах. Это интрига, или на самом деле так было? Родионов очень нравится, цельный человек выходит, служит, но не выслуживается. Пан Казимир зато места себе не находит, вот же темперамент. Спасибо авторам, очень интересно читать и следить за героями, и переживать за них. Барона что-то давно не видно.
Хелга: Юлия пишет: Нога должна его мучить в такую-то погоду... Бедняга... Придумали мы ему эту ногу, вот теперь мучается. Малаша пишет: Это интрига, или на самом деле так было? Это смесь вымысла и фактов. Малаша пишет: Барона что-то давно не видно. Выжидает...
apropos: А вот и барон. В лабиринте переулков в небольшой подворотне на кривой безлюдной улочке прохаживался барон Вестхоф. Первая встреча с посланником была сорвана из-за ретивости полицейского офицера, вторая имела столько же шансов на успех, а третья и вовсе могла не состояться. Время поджимало. Пржанский, разумеется, устроил целое представление, с размахом, с раздражением думал барон. Хотя, справедливости ради, можно признать, что задумано было неплохо. Он взглянул на часы, мысли тотчас перекинулись к злополучному ключу, найденному на месте убийства Митяева, и гибели башмачника. Душевное состояние убийцы – если в данном случае уместно говорить о душе – находившегося, судя по всему, в стадии страха и отчаяния, мало заботило Вестхофа. Более его занимала потеря связи со своим агентом, который ныне должен либо затаиться, либо искать новый канал для передачи сообщений и получения за то денег. Пребывание французского посланца в Вильне, пожалуй, единственный шанс для Невидимки возобновить утерянное сношение с нужными ему людьми. Если он за последние дни успел побывать в доме на Немецкой, граф Нарбонн, вероятно, поделится сиим фактом с Вестхофом, при условии, конечно, что их сегодняшняя встреча состоится. Словно в ответ на его размышления, невдалеке послышался шум экипажа, затем стук трости по булыжнику, и в проулке появился сутуловатый господин в длинном плаще и надвинутой на лоб шляпе. Прихрамывая, он подошел к барону и пробормотал, словно себе под нос: – Abiit, excessit, evasit, erupit.* – Amat victoria curam**, – Вестхоф с поклоном указал сему господину на дверь, видневшуюся в середине подворотни. Тот, уже не хромая, быстро прошел в дом и, следуя указаниям барона, направился в конец полутемного коридора. – Ваше сиятельство, прошу, – Вестхоф распахнул дверь одной из комнат. Граф Нарбонн – а это был именно он – сбросил верхнюю одежду на столик у стены, приставил туда трость, сообщив, что при маскараде подобные аксессуары незаменимы, опустился в кресло и кивком показал барону на место напротив. – А вы шутник, сударь, – со смешком сказал гость. – Условленные фразы весьма подходят нашей ситуации. Вестхоф почтительно склонил голову, исподволь разглядывая знаменитого адъютанта французского императора. По виду тому перевалило хорошо за пятьдесят, был он сухопар и подвижен. Поседевшие волосы обрамляли глубокие залысины высокого лба, черты лица с породистым орлиным носом определенно указывали на знатное происхождение их обладателя. По слухам Нарбонн являлся побочным сыном Людовика XVI, впрочем, слухи на то и слухи, чтобы не верить безусловно в их правдивость. – При том неусыпном наблюдении, что за вами установлено, уйти от соглядатаев, думаю, было не так просто, – заметил барон. – Следят за каждым шагом, точнее, считают, что следят, – Нарбонн с чисто французской живостью взмахнул рукой. – Подсылают ко мне своих людей под видом лакеев или кучеров, причем делают это весьма неуклюже. Я притворяюсь, что ничего не замечаю, нарочито открыто встречаюсь с местными поляками и французами, разговариваю с людьми на улицах и в заведениях, с удовольствием предоставляя полиции возможность составлять обширные отчеты… Третьего дня не смог попасть на нашу встречу – якобы спасая от колес экипажа, меня перехватил соглядатай, весьма ретивый, должен признать. Прижал к стене так, что чуть не сломал мне спину, и сорвал всю подготовку… Сегодня пришлось целый час разглядывать достопримечательности, пока буквально не был затащен в карету, довольно бесцеремонно, скажу я вам. Впрочем, у нас мало времени, потому приступим к делам. – Разумеется, ваше сиятельство. Барон извлек из кармана плаща томик Molière и передал его французскому посланнику. – Здесь последняя информация о русских войсках. Часть сведений уже переправлена в Варшаву, но это более полные сводки. – Dom Juan ou le Festin de pierre*, – граф повертел книгу в руках, пролистнул страницы. – Остроумно. – В пиесах довольно места для записей симпатическими чернилами. Романы тому не годятся, слишком узкие поля, – усмехнувшись, сказал барон. – Помимо сведений о русской армии, имеются описания полков, а также характеристики генералов-военачальников – их сильные стороны, слабости, состояние и репутация. – Любопытно, – признал Нарбонн, убирая книгу в карман. – Что вы скажете, например, о генерале Старцеве, с коим я имел честь сегодня познакомиться? – Весьма достойный, храбрый полководец тридцати девяти лет, несколько раз был ранен в войнах с французской армией, обладает обширным умом и скромным состоянием, – не моргнув глазом, отчеканил Вестхоф. – Слаб до женского полу. – А генерал Простов? – Сорок один год, без головы и трус, но со связями. Сплетник, каких мало. Собственное состояние невелико, но взял жену с неплохим приданым. – Прекрасно! – с довольной улыбкой Нарбонн откинулся на спинку кресла, вытянул ноги. – Что из себя представляет министр Барклай де Толли? – Великий труженик с превосходной репутацией, весьма умен, прагматичен и осторожен. Талантливый военачальник, более стратег, нежели тактик, хотя и в последнем не раз себя проявлял с лучшей стороны. Говорят, жена имеет на него довольно влияния. – Кому поручат командование армией в случае, допустим, его отставки? – Ходили слухи, что командующим могут назначить генерала Беннигсена, но… Нарбонн выжидательно посмотрел на барона. Тот продолжил: – Он проиграл сражение под Фридландом, якобы участвовал в заговоре против Павла… – Понятно, Александр ему не слишком доверяет. Кто еще? – Называли имена Кутузова, Багратиона, Тормасова… Впрочем, по Учреждению для управления действующей армии, присутствие здесь российского императора фактически делает его главнокомандующим. – Тем более, что все вами названные генералы находятся при своих армиях вдали от Литвы. И ежели при Александре вдруг не окажется хладнокровного и опытного генерала, чьему мнению он доверяет и на кого может положиться, это приведет к большим проблемам в руководстве армией. Представьте, ежели вдруг пойдут слухи о том, что министр Барклай де Толли ненадежен… Барон задумался, прикрыв глаза, затем сказал: – Русскому императору придется выслушивать множество противоречащих друг другу предложений и советов, последует ряд неудачных и противоречивых распоряжений, словом… может наступить хаос, деморализация армии, тактические и стратегические ошибки… – …которые могут привести к самым нежелательным последствиям, – заметил граф. – Кстати, в ваших характеристиках весьма разумно присутствует женский пол. Позвольте поинтересоваться, нет ли у вас на примете дамы, которая могла бы заинтересовать Александра и послужить нам? Дама такого рода имелась, но вызывала сомнения у барона, поэтому он помедлил, прежде чем дать утвердительный ответ. – Полька, говорите… и хороша собой? – спросил граф. – Вполне удовлетворительна, разве что не в меру самоуверенна. – Это неплохо, в женщинах мы ценим иные, чем в мужчинах качества, не так ли, барон? Если она обретет достаточный интерес и хоть некоторое влияние на Александра, можно будет задействовать ее в игре. Теперь по русской армии… Она не слишком велика, как мы и предполагали? – Она невелика количеством, – согласился Вестхоф, – и разделена… – Вы имеете в виду войска князя Багратиона, что напротив Белостока? – И резервную армию генерала Тормасова у границы с Австрией. Русские предполагают, что удар – ежели он будет нанесен – скорее всего последует именно в Литве, но, боясь оставить без присмотра другие участки границы, не планируют переброску сюда тех частей. При этом спешно набирают рекрутов, дабы увеличить присутствие на Немане. – В любом случае, они не наберут столько сил, сколькими располагает наша сторона, – сказал Нарбонн, – даже соединив все три армии. – Все зависит от времени. Ежели в этом году ничего не произойдет, то к следующему лету силы могут сравняться. В России довольно населения, способного служить в армии. – Наш император это прекрасно осознает… – граф сделал многозначительную паузу. ----- * Abiit, excessit, evasit, erupit – ушел, скрылся,спасся, бежал (Цицерон) ** Amat victoria curam – победа любит старание (заботу) ----- * Дон Жуан, или Каменный пир
Хелга: apropos Наконец-то встретились! Вот смотрю, хорошо ли вписывается в повествование обилие исторических фактов и стратегических размышлений?
Юлия: apropos Хелга пишет: Наконец-то встретились Шпиёнская деятельность в разгаре Барон так и не переоделся дамой. Пан Каземир расстроится Хелга пишет: Вот смотрю, хорошо ли вписывается в повествование обилие исторических фактов и стратегических размышлений Вполне. И барону нашему оченно идет... Вот только одно замечание - совершенно субъективное... Я об этом кусочке: apropos пишет: – Dom Juan ou le Festin de pierre*, – граф повертел книгу в руках, пролистнул страницы. – Остроумно. – В пиесах довольно места для записей симпатическими чернилами. Романы тому не годятся, слишком узкие поля, – усмехнувшись, сказал барон. – Помимо сведений о русской армии, имеются описания полков, а также характеристики генералов-военачальников – их сильные стороны, слабости, состояние и репутация. Объяснение барона о пьесах - совершенно необходимое читателю - показалось лишним для уже отметившего удачное решение Нарбонна и не совсем в характере уверенного в себе барона... Может, это пустить как авторскую ремарку, или мысленный отзыв барона, но про себя, а вслух барону оставить только пояснения о сведениях о русской армии?..
apropos: Хелга пишет: Наконец-то встретились! Да уж, столько ждали и готовились. Юлия пишет: Барон так и не переоделся дамой Ну да, Казику очень бы хотелось. Юлия пишет: Может, это пустить как авторскую ремарку, или мысленный отзыв барона Спасибо, посмотрим-подумаем.
Бат: Здравствуйте, уважаемые авторы! Приятно было обнаружить, что после некоторого застоя (прошу прощения за термин) роман весьма энергично развивается, сюжет набрал обороты, и читатель в моем лице (более молчаливый, чем разговорчивый, но, поверьте, благодарный) уже с некоторым нетерпением ожидает развязок завязанных узлов и выстрелов развешанных ружей. Герои плотно обросли плотью, а в их жилах течет отнюдь не водица. На текущий момент мой любимец - Родионов. Авторы весьма смело и, на мой взгляд, успешно пользуются историческими фактами, ловко пристегивая их к сюжету. Повторюсь по поводу возможных трудностей с целевой аудиторией. Очень хочется надеяться, что роман был бы интересен и сильной половине читателей. А если слабая половина прорвется через обилие исторических фактов и шпионских козней, то, вероятно, доберется и до любовных страстей, которые явно ожидаются в недалеком будущем. Ведь до переправы Наполеона через Неман осталось немногим более месяца, так?
apropos: Бат Бат пишет: если слабая половина прорвется через обилие исторических фактов и шпионских козней, то, вероятно, доберется и до любовных страстей Добраться-то доберется, ежели по дороге не растеряется. Ну да, чисто любовный - это не так интересно, авторам, во всяком случае. Эпоха интереснейшая, столько всего происходило, потому и захотелось как-то приобщить читателей, окунуть в атмосферу, так сказать, исторических перипетий. Нам остается только надеяться, что получается не слишком скучно. Бат пишет: Ведь до переправы Наполеона через Неман осталось немногим более месяца, так? Месяц с крошечным хвостиком - сейчас как раз описываются события, произошедшие 8 мая, а 12 июня уже начало войны. И продолжение насыщенной беседы барона и французского посланца: – Александр находится в сложном положении, – продолжил барон. – На него давит множество обстоятельств, зачастую противоречивых меж собою. С одной стороны – недовольные Тильзитским договором и его последствиями, и таковых большинство. С другой – очевидная слабость русской армии перед французской мощью. Он не решается идти на открытый конфликт, но вынужден считаться с мнением собственных подданных. Вполне логично предположить, что он боится войны с Францией и опасается за свою жизнь, памятуя об истории с отцом. – Лавирует он весьма искусно, – признал Нарбонн и нахмурился, явно припоминая фиаско своего разговора с Александром, о чем нынче судачили все, кому не лень. Барон, уж наслышанный об этом приеме, не удивился, когда граф раздраженным тоном продолжил: – Говорит о мире, но при том словно нарочито провоцирует нас на войну. Уверяет, что готов на переговоры и тут же от них уклоняется. И если он уже не требует вывода наших частей из Померании и Пруссии, то продолжает упорно попустительствовать нарушению блокады Англии, увиливает от ответов, хитрит и прикидывается, что, мол, будет сражаться до последнего солдата, дойдя чуть не до Сибири. При этом он был со мной крайне приветлив, но… Я слышал, что русский царь изредка очень злобно бранится, но опаснее всего бывает тогда, когда особенно любезен. По-вашему, барон, – граф подался к собеседнику, – таки нападут русские или нет? Будут отходить в случае войны или дадут сражение под Вильно? Как вы понимаете, нас весьма интересуют ближайшие военные планы русских, но сведения о них крайне противоречивы. – Часть генералитета настаивает на внезапном нападении на Варшавское герцогство или Пруссию, – ответил Вестхоф. – Хотя такой поворот событий, скорее, был бы относительно успешен год назад, пока французские армии не были сосредоточены в столь опасной близи, и считалось, что Пруссия поддержит Россию в войне против Франции. – Нынче Пруссия – наш военный союзник, – с улыбкой сказал Нарбонн, – о чем я не преминул напомнить Александру, как и упомянуть о четырехсоттысячной армии у Вислы и корпусах в Берлине, Кельне и Майнце… – Александр выжидает, надеясь избежать войны, хотя, повторюсь, на него сильно давят. – Но в случае… – Нарбонн замялся, подыскивая слово, – некоего форс-мажора… Что он будет делать? – Даст сражение в Литве или отступит в дрисский лагерь. Верно, вы слышали о нем? Граф кивнул. – Третьего – то есть, капитуляции или мирного соглашения без боевых действий – думаю, не будет. – Вы уверены? Одно дело Александру бахвалиться перед своими придворными в мирное время, другое – когда настанет решающий момент. – Поражения под Аустерлицем и Фридландом, подписание мира в Тильзите на, как считают русские, унизительных условиях – задели их самолюбие, – Вестхоф повел плечами. – Победы под Эйлау и Гейльсбергом – вдохновили. Они решили, что могут сразиться с великим полководцем и одержать над ним верх. И они жаждут реванша. – Глупцы! – бросил граф. – Кстати, намедни был случай… Я находился на обеде у Александра, когда ко мне на квартиру явился какой-то человек. Он заявил моим людям, что, дескать, является нашим агентом… Якобы потерял связь с резидентом, можете себе представить. И передал для меня некие весьма любопытные документы… – Действительно, из-за несчастного случая с посредником была утеряна связь с одним из моих людей, – сказал барон, осторожно подбирая слова. – Вы видели его, говорили с ним? – Нет, он не дождался моего прихода. Оставил бумаги и координаты для связи… Момент, – Нарбонн извлек из манжета клочок бумаги, – вот: книжная лавка Гута, последний шкап по левую сторону, вторая полка сверху, Агрикола Тацита. Думаете, провокация? – Все возможно, но я проверю. Что за документы он принес, если позволите? – По ним выходит, что в случае перехода нашими войсками границы в Литве, русские не дадут сражения, а отойдут в этот лагерь на Двине, – Нарбонн слегка прищурился, не спуская внимательного взгляда выпуклых глаз с барона. – Дезинформация – или…? – Армейские генералы в один голос критикуют план Фуля, да и в кругу приближенных Александра также немало его противников, – барон без труда выдержал взгляд посланника. – Хотя и партия Фуля довольно крепка. – Но они не могут не понимать, что в первом же сражении их ожидает неминуемый крах. – Они никогда в том не признаются даже самим себе, – сказал Вестхоф. – Напротив, русские уверены в победе и готовы скорее умереть, чем пустить врагов на свои земли. – Это играет нам на руку, – пробормотал Нарбонн, – хотя им разумнее отступить. – Безусловно, разумнее, – согласился барон. – И Александр скорее всего так бы и поступил, не окажись он в столь сложном положении. Отступление, потерю Литвы ему не простят, и он может лишиться не только короны, но и жизни. – Ну что ж… – граф рассеянно побарабанил пальцами по подлокотнику кресла и после некоторой паузы спросил: – Что еще – помимо ситуации с Александром – указывает на то, что русские не будут отступать из Литвы? – Судите сами: увеличено количество магазинов для армии, которые постоянно пополняются оружием, запасами продовольствия и фуража. Все данные в книге, что я вам передал. Проводится масштабная рекогносцировка местности вокруг Вильно, что свидетельствует о поисках наиболее благоприятного места для генерального сражения. Александр самолично объезжает указанные места. Среди моих записей вы найдете и карту с нужными пометками. Кроме того, есть распоряжение на сей счет генерала Барклая де Толли, текст его также приводится в моих записях. Это секретный приказ о дислокации русских войск на ближайшие месяцы. Из него следует, что русские войска не будут пытаться перейти Неман, но будут активно противодействовать переправе через нее французской армии и дадут сражение в пограничной полосе. Несколько раз Александр выезжал к Неману, осматривал противный берег, но, на мой взгляд, сие делалось специально для дезинформации. – Думаете? – Ваше сиятельство, я представляю факты, а уж вам решать, что стоит за всем этим, – сказал барон. – Действительно, многое указывает на то, что русские готовятся к сражению, а планы по нападению и отступлению распространяются для отвода глаз, – после некоторого раздумья признал Нарбонн. – Если тот якобы агент еще раз попытается с вами встретиться… – начал Вестхоф. – Кстати, как он выглядит? – Сам я его не видел, как вам известно. Мои люди описали его как человека среднего росту с военной выправкой. Он справно говорил по-французски, разве что с легким акцентом, но это мог быть и уроженец, допустим, Бретани или Нормандии, ежели он француз, разумеется. Был закутан в темный плащ с капюшоном, так что рассмотреть его лицо им не удалось. Я мог бы еще расспросить моих людей, но… все равно нам с вами уже не удастся увидеться… Представьте, меня выдворяют отсюда самым недвусмысленным образом. Утром ко мне пришли важные сановники из свиты Александра – «попрощаться», как они сказали. Затем я получил множество отменных съестных припасов и вин с императорской кухни – «на дорогу», а следом явился курьер с сообщением, что лошади и экипаж для моего отбытия из Вильно готовы, и что в шесть часов вечера я могу покинуть город. Нарбонн рассмеялся и развел руками. – Так что нам с вами как никогда вовремя удалось встретиться – другого раза бы не представилось. – К счастью, мои агенты оказались в меру расторопными, – сказал Вестхоф, впрочем, не слишком удивленный, что французского посланца так быстро выпроваживают. – Видимо, это из-за документов, что нашли в вашей шкатулке. – В моей шкатулке? – Вроде бы да, все о том говорят. Де у вас обнаружили секретные инструкции французского императора, из которых явствовало, что вы приехали шпионить… Нарбонн рассмеялся. – Вернувшись из театра, я заметил, что кто-то побывал в моих комнатах… Так значит, инструкции настолько секретны, что для них не нашлось иного места, кроме как в шкатулке на видном месте, да без присмотра… Ловкие соглядатаи, что и говорить. Впрочем, миссию свою я выполнил, задерживаться незачем. Поеду в Варшаву через Гродно и Белосток, чтобы осмотреться на месте. Граф щелкнул золотой табакеркой, предложил барону понюшку табаку, тот поблагодарил, но отказался, не будучи склонен к подобным развлечениям. – Подарок российского императора, – хмыкнул Нарбонн и принялся расспрашивать Вестхофа о том, как обстоят дела у русских на турецком фронте и как развиваются отношения со Швецией, сближение которой с Россией весьма беспокоило французского императора. – Русские хотят заключить мир с Турцией, что, думаю, вам известно, чтобы иметь возможность перевести оттуда войска к западной границе, – сказал барон. – Но пока, как я слышал, все попытки графа Кутузова не увенчались успехом. Что до Швеции, то там все очень неясно. Бернадотт, похоже, опасается открыто ссориться с французским императором. То и дело поглядывая на часы, Нарбонн все же успел подробнейшим образом расспросить Вестхофа о настроениях в русской армии, об отношении местных поляков к русским и, судя по всему, был вполне удовлетворен ответами своего собеседника. Примерно через полчаса он засобирался, не забыв поблагодарить барона и его людей за отличную работу и намекнуть, что заслуги столь усердных агентов будут щедро оценены как Францией, так и ее императором. После чего граф был препровожден к черному выходу, откуда его подхватил невесть откуда взявшийся экипаж и благополучно доставил до места назначения, как потом сообщил Вестхофу пан Казимир.
Хелга: Юлия Юлия пишет: Барон так и не переоделся дамой. Пан Каземир расстроится Подозреваю, что пан Казимир предложил это из вредности, заранее зная, что барон не согласится. Юлия пишет: Вполне. И барону нашему оченно идет... Спасибо. Тогда хорошо. Бат Бат пишет: и читатель в моем лице (более молчаливый, чем разговорчивый, но, поверьте, благодарный) уже с некоторым нетерпением ожидает развязок завязанных узлов и выстрелов развешанных ружей. Герои плотно обросли плотью, а в их жилах течет отнюдь не водица. На текущий момент мой любимец - Родионов. Спасибо за чтение и оценку! Бат пишет: Очень хочется надеяться, что роман был бы интересен и сильной половине читателей. А если слабая половина прорвется через обилие исторических фактов и шпионских козней, то, вероятно, доберется и до любовных страстей, которые явно ожидаются в недалеком будущем. Хочется надеяться, да. Но опять же вопрос, какая половина читателей сильней на самом деле? apropos apropos пишет: И продолжение насыщенной беседы барона и французского посланца: Ох, как насыщенной!
Малаша: Дождались барона. Беседа показалась очень интересной. Барон уверен, что русская армия не отступит (мы-то знаем, что будет отступать до Москвы), но на тот момент многое показывает, что сражаться будут в Литве, рассуждения барона выглядят логичными и подтвержденными фактами. Если бы он знал, как ошибается на самом деле. Любопытная история со шкатулкой. Все показывает, что Санглен что-то намутил с этими инструкциями. На текущий момент мой любимец - Родионов. Мне тоже нравится Родионов, но барон - больше. Хелга пишет: какая половина читателей сильней на самом деле? Определенно женская. Спасибо, авторы.
Хелга: Малаша пишет: Любопытная история со шкатулкой. Все показывает, что Санглен что-то намутил с этими инструкциями. Да, она и по документам довольно смутно выглядит. Малаша пишет: Определенно женская. Так ведь и получается.
bobby: apropos Да, беседа у барона с посланником обстоятельная... А шкатулка с инструкциями, скорей всего, липовая. То-то Нарбонн удивился.
Хелга: bobby пишет: А шкатулка с инструкциями, скорей всего, липовая. То-то Нарбонн удивился. Историю эту излагает Санглен в своих записках, и она выглядит очень сомнительно - вот зачем Нарбонну было тащить с собой шпионские инструкции? На память не надеялся?
bobby: Хелга пишет: вот зачем Нарбонну было тащить с собой шпионские инструкции? Ну да, ерунда какая-то. Возможно, Санглен, чтобы показать свою деятельность и расторопность, вообще сфабриковал улику? Он такой чересчур деятельный и суетливый, шуму много, толку мало. То ли дело Родионов...
полная версия страницы