Форум » Произведения в соавторстве » Виленские игры - 2 » Ответить
Виленские игры - 2
Хелга: Виленские игры Авторы: Apropos, Хелга Жанр: авантюрный исторический шпионский роман Время действия: весна 1812 года Место действия: Вильна
MarieN: Хелга Пани Кульвец удивляет. Не ужели такое возможно в светском обществе, чтобы дама сама представилась, или непринужденная атмосфера пикника позволяет такие вольности. Но, несомненно, хороша, от внешнего вида, до настойчивости заполучить барона к себе на обед. Кстати, зачем он ей? Привлекла внешность, интерес других дам, или то что Пржанский уделял барону внимание на каком-то предыдущем приеме? Евпраксия Львовна стушевалась при виде такой дамы, может оно и к лучшему? Будет больше внимания уделять другим господам, более достойным и правильным?
apropos: MarieN пишет: непринужденная атмосфера пикника позволяет такие вольности Непринужденная, да. Ну и Бася наша не страдает от недостатка самоуверенности. Ей простится многое, что не простится кому другому - красота, деньги и положение в обществе искупляют отдельные провинности. MarieN пишет: Евпраксия Львовна стушевалась при виде такой дамы, может оно и к лучшему? Будет больше внимания уделять другим господам, более достойным и правильным? Гы. Кстати, странно, что стушевалась. Не в ее характере. Хотя - не драться же ей с Басей.
Юлия: Хелга Барон-то наш нарасхват Хелга пишет: Служба моя начинается с утра, с девяти часов. Что-то героическое в этом есть... (с) Чудный барон MarieN пишет: Кстати, зачем он ей? У Баси там шантажист на закорках, как помнится. Никак, рокировку Бася задумала... Малаша пишет: что Плакса будет делать? apropos пишет: Плакса, думаю, наденет что-нибудь еще ярче. Что ж барон-то не опознает в Басе профессионала? Не поверю. MarieN пишет: Будет больше внимания уделять другим господам, более достойным и правильным? Другой!.. Нет, никому на свете Не отдала бы сердца я!
Хелга: MarieN пишет: Кстати, зачем он ей? Привлекла внешность, интерес других дам, или то что Пржанский уделял барону внимание на каком-то предыдущем приеме? Думаю, факторов несколько, а вольная обстановка на природе располагает к непринужденности и большей свободе общения. apropos пишет: Кстати, странно, что стушевалась. Не в ее характере. Хотя - не драться же ей с Басей. Так она же смущена предыдущим разговором, нет? Хотя, в принципе, могла бы и пару фраз вставить в разговор. Юлия пишет: Другой!.. Нет, никому на свете Не отдала бы сердца я! Лучше не скажешь!
Юлия: Авторы! Ау-у! Читатель истаивает от вынужденного голодания
MarieN: Юлия пишет: Авторы! Ау-у! Читатель истаивает от вынужденного голодания Присоединяюсь Читатель истомился, уж сил нет даже клавиши нажимать, все глаза проглядел. Смилуйтесь уважаемые авторы, хоть букву одну, хоть строчку одну черкните, как там поживают любимые персонажи
apropos: Дамы! Продолжение в процессе над ним работы. Надеюсь, не слишком затянем ожидания читателей.
apropos: Продолжение пикника. Вестхоф наконец мог отдохнуть от внимания дам и отдать должное обильным закускам, живописно украсившим расстеленные под соснами скатерти. Нежно-розовые окорока, паштет из дичи, обжаренные на вертелах утки, кровяные колбаски, свежая зелень, ароматный бигос, квас, ягодные наливки и шампанское в серебряных ведрах, а в придачу – весенний воздух, сосновый аромат, журчание и свежесть речной воды, чем не радость жизни во всей ее красе? Отдых на природе располагал не только к мирным беседам, но и возбуждал аппетит. По примеру барона к столикам с кулинарными изысками перекочевали из-под сосен матроны, подтянулась и проголодавшаяся молодежь. Лакеи едва успевали подносить блюда с быстро исчезающей снедью и корзины, полные запотевшими графинами с лимонадом и бутылками шампанского. Обсуждались пасхальные торжества, недавний бал у Паца и день приезда государя в Вильну. – Его величество въезжали из Антоколя, улицы были в цветах и знаменах, повсюду играла музыка! – вспоминала пани Ерезаньская. – Ах, мы не успели к этим торжествам, – сетовала Веселовская. – Мы стояли на Ивановской, приветствуя государя, – с жаром сообщил прапорщик Щербинин. – Вы не видели меня, мадемуазель Вейс? – Может и видела! – улыбнулась Софья. – Я была там с отцом. – Видели, наверняка, видели, если не меня, то всех наших… в парадных мундирах. – Ах, вы были прелесть как хороши, господа офицеры! – заметила пани Кульвец. – Что за честь для нашего города встречать здесь вас, наших спасителей и защитников! – Для нас честь защищать вас, прекрасные дамы, – поклонился де Визе и, щелкнув крышкой часов, воскликнул: – Время тостов, господа! – Во славу царя и Отечества! – пылко подхватил Щербинин. – О, да у вас новый брегет, де Визе? – Новый? Отчего вы так решили? Эй, шампанского дамам! – Как эта… пани… ухватилась за вашего соседа, – негромко сказала Веселовская Плаксе. – Мало ей француза… Плакса отпила глоток шампанского из бокала, моргнула и поморщилась. – Не думаю, что ей это в полной мере удалось, – ответила она, памятуя о природной холодности барона. – Он довольно таки скоро отделался от нее… «Как, впрочем, и от меня», – призналась она самой себе, переживая, что растерялась при появлении польки. «Но какое мне дело до барона, кроме того, что он мой сосед и надежный человек, поддержавший меня в трудную минуту? Ну вот никакого дела…» – заверила она себя, суетливо пригубила очередной глоток шампанского, чуть им не поперхнулась и промокнула глаза, заслезившиеся от ударившего в нос и горло шипучего вина. – А молодежь-то, молодежь!.. – Веселовская с воодушевлением закивала головой в такт гитарным переливам, вдруг заполнившим поляну. То черноглазый капитан Стоврич перебрал, настраивая, струны гитары, а затем, под общий одобрительный гул, запел приятным баритоном неизвестный ранее Плаксе романс: Легкой поступью прошла, Оживив мечты и грезы, Ты судьбой моей была, Но просохнут твои слезы. О любви молить не стану, Потому что молодую Жизнь отдам на поле брани За отчизну дорогую. Но в сражении жестоком В час последний, смертный час Образ нежный и далекий Промелькнет, как жизни глас. Юные барышни слушали, затаив дыхание, вздыхали матроны, мужчины посерьезнели, на время забыв о закусках и напитках. И воспомнятся ланиты, Что так пылко розовели, И чарующие очи, Что любовию горели… И взмолюсь, чтобы ладонью Моего чела коснулась, И паря над полем брани, На мгновенье обернулась… Когда отзвучал последний аккорд, раздались восторженные аплодисменты и крики «браво!», но певец прервал их – ударив по струнам, он запел веселые куплеты, слова которых разрумянили и без того не бледные от свежего ветерка и солнца дамские лица. – Как вы прекрасно поете, капитан, – сказала Плакса, едва Стоврич закончил свое выступление и отложил гитару. – Вспомнила, знаете ли, как пел мой муж, у него был прекрасный баритон, помните, Федор Гаврилович? – Да, Захар Ильич прекрасно пел, – подтвердил Борзин. – Я тоже пою! – сообщил Шураша, вызвав хохот приятелей: у Щербинина-младшего не было, увы, ни слуха, ни голоса, хотя петь он любил. Кто автор романса, думаю - нет, уверена - всем известно.
Хелга: apropos Ура, продолжим, помолясь. Вкусная картинка, есть захотелось. Вот только споткнулась: apropos пишет: Лакеи едва успевали подносить блюда с быстро исчезающей снедью и корзины, полные запотевшими графинами с лимонадом и бутылками шампанского. Может так: Лакеи едва успевали подносить блюда со снедью и корзины заполненные запотевшими графинами с лимонадом и бутылками шампанского. Что-то туплю с падежами. Романс какой-то ломаный получился, надо думать.
apropos: Хелга Романс мне нравится - очень. Почему ломаный? Может, это из-за того, что я вставила между строфами фразу от публики? Хелга пишет: Что-то туплю с падежами. Да вроде все хорошо, там просто запятая выпала. Но фраза лучше звучит, ага, спасибо! Хелга пишет: Вкусная картинка, есть захотелось. Гы, оне хорошо тогда кушали.
Малаша: Удачно как заглянула. Ждала-ждала продолжение, вот оно. Романс нравится, лирический такой. Плакса не даром всхлипывает. Кусочек очень аппетитный, романтичный, но ведь авторы не зря пикник подробно описывают, что-то должно произойти. Но когда? И что. Пана Казика нет, что подозрительно, а Бася не зря возле барона крутится. Или я мнительная? Авторы романса сами авторы. Или есть подвох?
Хелга: apropos пишет: оне хорошо тогда кушали. Вот радуюсь за героев. Ужасно не люблю сцены, где герои собираются поесть, и что-то мешает им сделать это. apropos пишет: Почему ломаный? Может, это из-за того, что я вставила между стофами фразу от публики? Хелга пишет: Нет, ритм строф разный, это плохо. То ямб, то хорей.
apropos: Малаша пишет: ведь авторы не зря пикник подробно описывают, что-то должно произойти Ой, не зря, конечно, надо описать пикник - как без него? Все равно что без бала. А вообще там события уже происходят: Плакса, наконец, задумалась: женат барон или нет. Бася пытается ... ну не то, чтобы соблазнить, но обратить на себя его внимание. Шураша, кажется, влюбился, да еще в дочку полицмейстера. Малаша пишет: Пана Казика нет, что подозрительно И действительно. Как это он, да не на пикнике? Впрочем, еще не вечер. Малаша пишет: Авторы романса сами авторы. Или есть подвох? Не, ну какой подвох. Разве что не авторы, а только один из них. В поэтах у нас Хелга, а я максимум на что способна - это буриме для Вольдемара (Водоворот) сочинить. Спасибо, что читаете! Хелга пишет: ритм строф разный, это плохо. То ямб, то хорей. Гы, а у припева и куплета не может быть разный ритм?
Малаша: apropos пишет: Плакса, наконец, задумалась: женат барон или нет. Интересный вопрос. Нигде не упоминалось, есть у него семья. Как главный герой должен быть холост, хотя от авторов всего можно ожидать. Плакса разволновалась, шампанским чуть не подавилась. Надеюсь, что продолжение скоро будет. Спасибо авторам.
apropos: Малаша пишет: хотя от авторов всего можно ожидать Ну, не до такой же степени. И немножко еще продолжения. Пржанский прибыл на пикник с небольшим опозданием, когда праздник был в разгаре. Пан Казимир с удовольствием приветствовал новую знакомую – живую кареглазую мадам Щербинину, затем нашел глазами барона – тот, изредка кивая, слушал излияния полноватого штатского господина. Шляхтич, уверенный, что хладнокровный немец не пропустил его прибытие, занялся делом насущным – наполнил тарелку, отдав должное всем видам мясных закусок, и, устроившись на войлочном ковре, принялся утолять голод – никакие неприятности и невзгоды не могли лишить пана Казимира аппетита. Стакан наливки, славная закуска и созерцание живописного собрания разрумянившихся паненок – что может быть лучше для растревоженной души облеченного заботами и рискованными делами мужчины. – Пан Пржанский, а я и не ждала, что вы приедете, каков сюрприз, какая приятность! – услышал он знакомый голос Болеславы и чуть не подавился куском жареного цыпленка. Неужели строптивая Бася сама решила сделать первый шаг к примирению? Довольно неожиданно. – Рад, пани Кульвец, что мое появление приятно вам, – галантно ответил он, отложил вилку и разгладил усы. Болеслава была неимоверно хороша – в светлом воздушном платье, перехваченном под грудью голубой шелковой лентой, с чуть растрёпанными речным ветерком чёрными кудрями под изящной прогулочной шляпкой. Она игриво ударила его веером по руке, собралась что-то молвить, но, выдохнув, промолчала. Пржанский вопросительно уставился на нее. – Вы что-то хотели рассказать мне, пани Болеслава? – Ах… – произнесла она, отводя взгляд и рассеянно осматриваясь вокруг, – я, право, запамятовала, что хотела. Но я… пойду, меня ждут, Огюст ужасно ревнив… знаете ли… И вспорхнула, словно птица. Пржанский проводил ее недоуменным взглядом – что это с Басей? Пани Кульвец, истекая злорадством, надеялась подметить в пане Казимире признаки растерянности или даже испуга, вызванные визитом к нему шантажиста с окровавленной сорочкой. Но Пржанский то ли ловко притворялся, то ли этот… как его… Козякин, еще не нанес ему визит. Озадаченная Болеслава даже не стала рассказывать ему о том, как ловко подцепила этого туповатого немецкого барона из Министерства иностранных дел, с которым пан Казимир – наверняка тщетно – пытался общаться на приеме. «То-то поразится Мирек, – думала Бася, присматривая в толпе очередную свою жертву, – когда я ему расскажу о каких-нибудь тайных переговорах Петербурга с Берлином или… Веной». Она была уверена, что легко разговорит тщеславного немца и выведает у него любые сведения, ему известные. К тому же ее грело воспоминание, как одним своим появлением обратила в бегство эту скучную старую особу, недавно столь заинтересовавшую Мирека. Тем временем пан Казимир под наливку принялся расправляться с добрым ломтем пирога с судаком. Впрочем, пирог доесть ему не удалось: барон остановился в паре шагов, ожидая, пока лакей наполнит его бокал шампанским. – Рад видеть вас здесь, господин барон, – сказал пан Казимир и поднялся. – Чудесный сегодня день, славный, чтобы вырваться из душных комнат. – Вы правы, пан Пржанский, – бесстрастно согласился барон. – И общество ему под стать. Так беседуя – ни дать, ни взять двое нашедших друг в друге собеседников господина – они отошли чуть в сторону, остановились под покровом роскошной сосны и заговорили о красотах виленских окрестностей. – Что с ним? – спросил барон, вклинив вопрос в обсуждение природных красот. – Неизвестно. Как в воду канул. Вы еще не бывали в Антоколе… – ответил Пржанский, – там славные места. – Не бывал пока, дела, знаете ли. Вынужден верить вам на слово. И что же, совсем ничего неизвестно? Уехал? – спросил барон. – В том-то и дело. Мой человек тщательно выяснял – последний раз его видели в понедельник, с той поры не показывался и никому ничего не говорил. Да уж, поверьте, Антоколь прекрасен. А как хороши Верки! В ночь с понедельника на вторник был убит Митяев. Барон нахмурился. – Верки? Не слышал. Конечно, он мог просто уехать, но я не склонен верить в совпадения. Сейчас он может находиться в полиции и тогда… Вам следует выяснить, вы же приятельствуете с Вейсом. Где же эти Верки? – он провел рукой в перчатке по шершавому сосновому стволу. – На север, переехать Вилию по Зеленому мосту, через военное поле – там на днях государь учинил воинский смотр, дальше по дороге пару верст – и Верки, – нацепив улыбку, рассказывал пан Казимир. – А попал ли он в полицию, не ясно. Никто не видел, чтобы его уводили, а уж этого бы в трактире не пропустили. Вейс темнит, но в кутузку на сей неделе посадили лишь Войцеховского, у которого под полом бумаги нашли, да воришку, что на рынке попался. – Под подозрение попал некий генерал-майор Ардаевский, последний владелец кинжала. Он был помещен под домашний арест, но выпущен, да вот он, – барон взглядом показал на стоящего на другом конце поляны офицера. – Вейс не сообщал вам об этом? – Нет, я не виделся с ним эти дни… Об Ардаевском слышал, – боднул головой Пржанский. – Насколько мне известно, дело Митяева забрала себе воинская полиция, у меня и их следователь был… третьего дня… – Благодарю вас за подробный план и надеюсь в ближайшее время услышать более приятные новости, – отвечал барон, заканчивая беседу. Оставив пана Казимира размышлять и каяться, он отошел к берегу, более чем встревоженный полученным известием. Исчезновение почтаря одновременно с гибелью Митяева могло говорить о том, что некто заметает следы, и барон догадывался, кем мог быть этот «некто». Меж тем Плакса, рассеянно поддерживая беседу с графиней Веселовской, наблюдала за маневрами прапорщика Щербинина и мадемуазель Вейс. Молодые люди, судя по всему, весьма увлеченные друг другом, обошли поляну кругом, то пропадая за соснами, то вновь оказываясь на виду, и в конце концов остановились у склона к реке. Шураша что-то пылко втолковывал внимательно слушавшей его барышне. «Мальчик совсем потерял голову, полицмейстерская дочка… он такой влюбчивый, потом хлопот не оберешься, нужно спасать … пока не стало поздно. Не дай бог прибежит сегодня просить благословения, с него станется…», – смятенно думала встревоженная мать. – Евпраксия Львовна, как славно, что мы здесь встретились, – говорила Веселовская. – Так приятно общаться с людьми, которых хорошо знаешь, и чья компания приносит столько удовольствия. Признаться, я побаивалась оказаться среди совсем незнакомых людей… – Ах, если бы сына не откомандировали по службе, я бы сюда не приехала, вы же знаете, он такой пылкий мальчик, а материнская забота лишней не бывает, хоть он и мнит себя взрослым… а ежели война, страшно подумать… – отвечала Плакса, промокая увлажнившиеся глаза. – Но я тоже очень рада встретить здесь свою старинную приятельницу, которая поймет... – Вы несомненно правы, дорогая. Мой сын еще мал, но уже норовит проявить мужской характер. А что дальше будет, когда подрастет и сможет настаивать на своем? На какое-то время отвлеченная беседой от своих наблюдений, Плакса оглянулась и не увидела Шурашу и Софи. Она встревоженно вскочила. – Прошу прощения, Елена Осиповна… Пройдусь … что-то мне тревожно… И, не дослушав предложение графини сопроводить ее, заспешила к обрыву, откуда и приметила пропавшую парочку. Они спускались к воде по тропе среди кустарников, и Шураша так красноречиво поддерживал девицу под локоть, а та так заливисто хихикала, что Плакса, всплеснув руками и вскрикнув: «Батюшки-светы!», подобрала подол амазонки и ринулась вслед спасать сына от необдуманных и, возможно, роковых поступков. Молодые люди были столь увлечены друг другом, что не заметили преследования. Они успешно спустились по тропинке, недостаточная ширина которой весьма способствовала тесноте общения. Добравшись до кромки воды, они остановились в столь опасной близости друг от друга, что преследовательница на миг в ужасе замерла, ожидая рокового. Но мадемуазель Вейс вдруг отшатнулась от своего кавалера, издала какой-то булькающий звук и завизжала, указывая рукой на воду. Плакса ахнула во весь голос, чуть не упала, взмахнула руками, пытаясь удержаться на ногах, полыхнув малиновым пламенем среди молодой зелени кустарника, растущего на склоне. – Мадемузель Софи?! Мама-Плакса?! – изумленный юношеский баритон Шураши добавился к дамским партиям. – Что? Что случилось?
Хелга: Малаша пишет: Или я мнительная? Вовсе нет, как показывает развитие событий. Малаша пишет: Авторы романса сами авторы. Или есть подвох? Никакого подвоха, все прозрачно. Малаша пишет: Плакса разволновалась, шампанским чуть не подавилась. Есть причины для волнения. Спасибо, что читаете и отзываетесь! apropos Бася у нас в интересном положении, зараза этакая. В смысле, что влипла по уши. Тапок: apropos пишет: Но Пржанский то ли ловко притворялся, то ли этот… как его… Козякин, еще не нанес ему визит. Озадаченная Болеслава даже не стала рассказывать ему о том, как ловко подцепила этого туповатого немецкого барона из Министерства иностранных дел, с которым пан Казимир – наверняка тщетно – пытался общаться на приеме. Два "ловко". Но Пржанский то ли умело притворялся...
Малаша: Знала, что-то произойдет. Посыпалось ворохом одно за другим. Басенька "ловко" завербовала тупого немца, как она считает. Тупого! Барон ей покажет "тупого", предвкушаю. Появился пан Казимир, расслабленный и довольный, он еще не знает, какие приветы его ожидают от коварной Баси. Шураша ускользнул от маменьки с девицей. Очень понравилось, как Плакса побежала спасать сына. Что же дамы увидели в воде? Кусочек закончился на таком интересном месте. Не знаю, как дождаться продолжения, события даже не идут, бегут. Авторы, очень наделюсь.
Хелга: Малаша пишет: Не знаю, как дождаться продолжения, события даже не идут, бегут. Авторы, очень наделюсь. У нас вечно нескладёха - то застряли, то побежали. Надеемся, что будем бежать дальше, ну или идти, в крайнем случае.
apropos: Малаша пишет: Знала, что-то произойдет. Дык не случайно же мы все команду на пикнике встретили. Тупой немец вряд ли снизойдет до Баси, хотя, кто его знает. Такие там подводные камни и течения, что не знаешь, чего от него ожидать. Малаша
Хелга: apropos пишет: Тупой немец вряд ли снизойдет до Баси, хотя, кто его знает. Такие там подводные камни и течения, что не знаешь, чего от него ожидать. Да и пани более чем привлекательная, может, мужская сущность барона не устоит?
полная версия страницы