Форум » Коллективное творчество » Осенние рассказы » Ответить
Осенние рассказы
Хелга: Объявляется осенне-литературный конкурс "Осенний рассказ" Фантазия авторов не ограничивается ни размером, ни жанром. Это может быть лирический этюд о природе, короткая зарисовка, история любви на фоне осеннего пейзажа, саркастический выпад, юмористическая усмешка, историческая баллада в прозе, плагиат в стиле фанфика, в общем, любые вариации и мысли, которые вызывает у нас и "унылая пора" и "очей очарованье". Танцуют все желающие (и не очень!!!) Конкурс заканчивается, когда выпадет первый снег...
Ответов - 92, стр:
1 2 3 4 5 All
Леона: Слово "конкурс" как-то смущает... Может, просто сборником обозвать? Хелга картиночка здоровская!
Хелга: Леона пишет: Слово "конкурс" как-то смущает... Может, просто сборником обозвать? Отчего смущает? Будет много-много номинаций.... Надо ж когда-нибудь и конкурс попробовать. Не смущайтесь, авторы!!!
Леона: Оттого, что в компании некоторых авторов (не будем тыкать пальцем) звучит как издевательство.
Хелга: Гм... если смущает, обзовем сборником. Но можно проблему обсудить. Леона пишет: картиночка здоровская! Ага, мне тоже ужасно нравится.
Леона: Хелга пишет: Но можно проблему обсудить. Давайте обсудим. Люди, что вы думаете?
Эрика Легранж: Хелга пишет: Отчего смущает? Будет много-много номинаций.... Надо ж когда-нибудь и конкурс попробовать. Не смущайтесь, авторы!!! Мы не смущаемся, мы побаиваемся болючих тумаков шуточки, ох, мои шуточки. Много номинаций это хорошо, но боюсь придется открывать ряд таких тем, ведь кто-то захочет кинуть набольшую зарисовку, как я, например, вот собралась, а кто-то и роман напишет по этому поводу. Все гамузом как-то получается.
Хелга: Эрика Легранж пишет: мы побаиваемся болючих тумаков Обсуждение рассказов предполагается ведь в любом случае... Эрика Легранж пишет: но боюсь придется открывать ряд таких тем, ведь кто-то захочет кинуть набольшую зарисовку, как я, например, вот собралась, а кто-то и роман напишет по этому поводу. Рассказ, именно рассказ имеется в виду, а не роман... Скажем, от 5000 до 45000 знаков по статистике Ворда. Все будет в одной теме.
Эрика Легранж: Хелга у меня вот есть малюсенька зарисовка на руках, хотела выложить, теперь и не знаю, стоит ли?
Хелга: Эрика Легранж пишет: у меня вот есть малюсенька зарисовка на руках, хотела выложить, теперь и не знаю, стоит ли? Как это не стоит? Выкладывай!
Эрика Легранж: Скажем, от 5000 до 45000 знаков В наличии 1900 знаков. Все вылаживаю, коль уговорили, но сильно по голове не бить, еще пригодится Осень Уважаемый читатель, хочу поделиться с тобой осенью моего края. И где бы ты не находился, ощути то чувство, что испытываю я, когда прогуливаюсь тихим, прохладным, но еще солнечным днем, по небольшой аллейке, разукрашенной опытной кистью, гениального художника. В синем небе парят необъятно воздушные облака, безмолвную тишину нарушает ветер и шуршание опавших листьев. Легкая прохлада охлаждает тело, после знойного, горячего лета и ты вдыхаешь полной грудью и подставляешь лицо лучезарному солнышку, уже не способному обжечь тебя. Ты можешь спокойно забрести в самую отдаленную часть парка, собрать букет из осенних цветов, украсив его позолоченными листьями; пробежаться легкой походкой по шуршащему ковру; отыскать упавшие каштаны и орехи; под старым пнем заприметить неизвестный тебе гриб. А, сколько еще даров припасла для тебя хозяйка Осень: яблочный сад гнется под натиском спелых, сочных, краснощеких яблок; сладкий виноград пахнет медом и заманчиво выглядывает гроздями среди зеленой листвы; гордые персики специально опускают свои ветви, демонстрируя оранжевые плоды. Ты, с упоением наслаждаешься этим, но вдруг грустная нотка проскакивает в небе – это перелетные птицы оставляют родные края и клином отправляются на Юг, там, где лето не сменяется осенью. Тебе на миг хочется отправиться вместе с ними, ты протягиваешь ввысь свои руки, и понимаешь – ты не птица, а всего лишь двуногий человек. Чувство проходит, ты присаживаешься на лавочку, закрываешь лицо руками и начинаешь грезить, о тех краях, где тебе, возможно, не суждено побывать, но, которые каждый год посещают ласточки, журавли, скворцы, гуси и другие. И тут твое внимание отвлекают назойливые воробьи, преспокойно усевшиеся на ветвях ближайших деревьев и устроившие такой чудный балаган, звучный для твоих ушей. А, вот и голуби, важно прохаживающиеся по дорожке и выискивающие что-то съедобное. Нет, не все жители небесного царства оставили этот край, ты снова улыбаешься – жизнь продолжается. И все же осень многогранна - ею можно восхищаться и ненавидеть, чувствовать уединение и одиночество, предаваться мечтам и искать смысл жизни. И даже, когда проливной дождь без конца стучит по оконной раме и день кажется унылым и серым, лишенным жизни и радости, вспомни те моменты, когда твоя душа, устав от знойного лета, радовалась осени.
Эрика Легранж: Хелга пишет: Конкурс заканчивается, когда выпадет первый снег... Может установить календарные временные рамки, например, - 1 декабря. Так как, где я живу, снег выпадает под Новый Год, а у кого-то в середине ноября.
Хелга: Эрика Легранж Лиричная получилась зарисовка! Еще немного поработать над ней и результат будет даже очень неплохой! С почином! (Тапки будут попозже) Эрика Легранж пишет: Может установить календарные временные рамки, например, - 1 декабря. Так как, где я живу, снег выпадает под Новый Год, а у кого-то в середине ноября Можно. Но про первый снег - это гипотетически...
Юлия: Хелга Спасибо за новую идею! Выглядит она весьма вдохновляюще. Эрика Легранж Спасибо! Начало положено, время пошло!
Эрика Легранж: Юлия я уже готова (морально) получать по голове за ошибки
Хелга: Эрика Легранж Тапки прячу под кат. Эрика Легранж пишет: Уважаемый читатель, хочу поделиться с тобой осенью моего края. И где бы ты не находился, ощути то чувство, что испытываю я, когда прогуливаюсь тихим, прохладным, но еще солнечным днем, по небольшой аллейке, разукрашенной опытной кистью, гениального художника С "уважаемый читатель" можно начать, как минимум, повесть, но не столь малую форму. Как-то проще бы, скажем, "Осень моего края, дарящая чувство и т.д." Эрика Легранж пишет: Легкая прохлада охлаждает тело Тавтология "прохлада охлаждает" Эрика Легранж пишет: Ты можешь спокойно забрести в самую отдаленную часть парка, собрать букет из осенних цветов, украсив его позолоченными листьями; пробежаться легкой походкой по шуршащему ковру; отыскать упавшие каштаны и орехи "Спокойно" - лишнее, создается впечатление, что в другое время года туда забредать опасно. пробежаться легкой походкой - это сложно сделать. Лучше, наверное, пробежаться и все. Эрика Легранж пишет: под старым пнем заприметить неизвестный тебе гриб Настораживает, отчего гриб неизвестный... Эрика Легранж пишет: А, сколько еще даров припасла для тебя хозяйка Осень: яблочный сад гнется под натиском спелых, сочных, краснощеких яблок Сад не может гнуться. Яблони гнутся... Эрика Легранж пишет: Ты, с упоением наслаждаешься этим, но вдруг грустная нотка проскакивает в небе – это перелетные птицы оставляют родные края и клином отправляются на Юг, там, где лето не сменяется осенью. Зпт лишние. Может, начать фразу с грустной нотки. Но сколько в осени наслаждений, столько и грусти.... Эрика Легранж пишет: но, которые каждый год посещают ласточки, журавли, скворцы, гуси и другие. Фраза начата с пафосом, но закончена с приколом. Такой прием хорош, но не здесь. Зачем тебе перечислять виды птиц? Ну и знаки препинания, запятые пеерд союзами в сложносочиненных предложениях. Напиши не спеша, перечитай, отложи, в общем, это дело спешки не терпит. Удачи!
Хелга: Юлия Ждем рассказа, сказки..... !
мариета: Хелга пишет: Ждем рассказа, сказки Я уже расположилась на лавочке под деревом, вся в ожидании
Юлия: Хелга мариета Спасибо большое за ваше ко мне доброе отношение. Но боюсь, что я не успею к 1 декабря, а тем более до первого снега. Я же пишу очччень долго, мысль у меня барахтается медленно... Меня, конечно, зацепила эта идея (я очень люблю осень), я вчера весь день возвращалась к мыслям о ней, но, признаться, ни одна стоящая мысль так и не оформилась. А так жаль... Эрика Легранж Эрика Легранж пишет: я уже готова (морально) получать по голове за ошибки По голове тапками?! Это не наши методы! Ваша зарисовка в стиле замечательного вопроса Белинского (в Доронинском исполнении ) "Любители вы театр, как люблю его я?" мне понравилась. Хелга сделала уже ряд стилистических замечаний, но я бы хотела отметить в целом. Мне показалась она куцей и слишком наивной. Вот если бы… "…губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича..." А серьезно, мне кажется, что она бы лучше воспринималась, если бы вы смягчили излишне театральные восклицания и жесты (Например: Тебе на миг хочется отправиться вместе с ними, ты протягиваешь ввысь свои руки, и понимаешь – ты не птица, а всего лишь двуногий человек.) и вместо этой напыщенности, добавили своих личных мыслей, или взглянули вокруг более внимательным взглядом, замечающим неприметные детали. К тому же, осень ведь не только такая нарядная, спелая и яркая. Она и туманная, и задумчивая, и дождливая, и холодная, и одинокая... Если вы ее любите и такой, напишите об этом, и даже если не любите, напишите. Чтобы ваша картина перестала быть лубочной и приобрела светотени, глубину, полутона. Удачи!
Эрика Легранж: Юлия пишет: показалась она куцей и слишком наивной Ну где-то в подсознании - это мое представление осени еще с детства, я сама на следующий день это поняла, но уже было поздно. К тому же, осень ведь не только такая нарядная, спелая и яркая. Она и туманная, и задумчивая, и дождливая, и холодная, и одинокая... Почему бы и нет, вот сейчас сентябрь, пока дождей нет, солнечно и красиво, а на перед смотреть, туда где дождливо, сыро, холодно и неуютно как-то еще не хочется. Но, буду переделывать, у меня уже появилась новая зарисовка, но это пока только черновики, как видите не могу жить без ошибок
Хелга: Юлия пишет: Но боюсь, что я не успею к 1 декабря, а тем более до первого снега. Я же пишу очччень долго, мысль у меня барахтается медленно... Меня, конечно, зацепила эта идея (я очень люблю осень), я вчера весь день возвращалась к мыслям о ней, но, признаться, ни одна стоящая мысль так и не оформилась. А так жаль... Юлия, дорогая! Какое-такое 1 декабря и первый снег! Никаких сроков, пиши сколь угодно долго, тем более если идея зацепила, значит, должна оформиться. Ведь как это бывает - маленькая деталь, и идея обрастает мясом, и кровью наполняется. Ждем и надеемся!
Юлия: Хелга Спасибо, дорогая. Я, конечно, не перестаю думать свою осеннюю думу, несмотря на ее настоящее фантомное состояние. Идея, действительно, очень симпатична и привлекательна, и ужасно хочется к ней прислониться. Я не теряю надежды. Спасибо за поддержку. Эрика Легранж пишет: Почему бы и нет, вот сейчас сентябрь, пока дождей нет, солнечно и красиво, а на перед смотреть, туда где дождливо, сыро, холодно и неуютно как-то еще не хочется. Нет, нет, я совсем не хотела вас обременять своими идеями. Если вы хотите отметить только эту сторону, это ваше авторское право. Это был только пример, чем можно оттенить вашу яркую картинку. Эрика Легранж пишет: Но, буду переделывать, у меня уже появилась новая зарисовка, но это пока только черновики, как видите не могу жить без ошибок Это замечательно! Удачи! Не ошибается, как известно, только тот, кто ничего не пишет Но это не про нас!
Леона: Пока сижу без связи, накалякалось. Может, грустно получилось, но уж что выросло, то выросло. Количество знаков не считала. Дождь. Вот уже который день идёт дождь. Небесные хляби разверзлись. Кажется, чёрные тучи уже израсходовали свой запас воды на несколько лет вперёд, но всё новые и новые потоки этой противной, холодной жидкости продолжают низвергаться на нашу грешную планету. Чем же мы так провинились? Сегодня мне даже не понадобился будильник. Я проснулась от стука этого дождя в оконное стекло. Дождь стучался ко мне в комнату, дождь стучался в мою душу, куда я его активно не пускала. Я посмотрела на часы: о Господи, можно было спать ещё целых полчаса! Маффин, лежащий у меня в ногах, недовольный тем, что его потревожили, поднял голову и сердито мяукнул. Вот уж кому дождь был абсолютно безразличен! - Мафка, помолчи, - недипломатично обрываю я кошачьи претензии. Поспать мне уже не суждено. Что ж, тогда лучше встать. Тем более что из комнаты мальчишек доносятся странные звуки. Похоже, мои сорванцы тоже проснулись. Ладно, вставать, так вставать. Вылезаю из-под тёплого одеяла в холодный воздух комнаты и скорее прячусь от него в уютный халат. - Мама! - уже услышали меня, маленькие хулиганы! Захожу к ребятам - о ужас! Витька всеми своими силёнками пытается отобрать машину у брата, но за неимением этих самых силёнок только пыхтит и злится. Начали с утра пораньше! - Мама! - увидев меня в дверях, Витя решает, что помощь подоспела. - Ну чего он у меня машину отнимает! - А чего он все машины к себе в кровать насобирал! - Коля, похоже, тоже не прочь поиграть в водителя. - И вообще, нечего ему с машинами спать, он уже большой! - Оставь его, Коль, - мне даже спросонья лень мирить сыновей. - Оставь, он ещё маленький! - Я большой! - не унимается Витька. - Ладно, большие, давайте поднимайтесь, раз уж проснулись, пошли завтракать. Иду на кухню в состоянии "поднять подняли, а разбудить забыли". Маффин, почуяв приближение приятной процедуры завтрака, с жалобным мяуканьем вертится вокруг, рискуя оказаться у меня под ногами. - Сейчас, сейчас накормлю, - пытаюсь я уговорить нетерпеливого кота, что, впрочем, успеха не имеет. Только получив свою законную порцию мяса, маленький хищник с превеликим удовольствием и громким чавканьем начинает свой важный процесс. - Обжора! - любовно отпускаю ему свою шпильку. Реакция нулевая. Ну что ж, теперь себя и мальчишек покормить можно. Покончив с утренними процедурами, начинаем сборы. Удивительно, сегодня эта вечно проходящая бегом часть утренней жизни протекает спокойно и неторопливо. Вот что значит встать на полчаса раньше! Выходим из дома и ныряем в дождь. В этот дождь, который льёт и льёт, которому всё равно, на что попадают его капли, что они смывают, куда они затекают. Зонтики, зонтики, зонтики... По улице идёт бесконечное количество зонтиков всех цветов радуги. Витя тоже с удовольствием вышагивает под своим собственным маленьким зонтиком с собачками, который он выбрал в магазине сам. Дойдя до детского сада, прощаемся с Колей, дальше он побежит в школу сам. - Не задерживайся, бабушка придёт, тебя накормит, не опаздывай на тренировку, позвони мне обязательно! - даю последние наставления, которые сын, кажется, не очень слышит. - Ладно, мам, пока! - чмокнув в щёку меня и Витьку, старший сын почти бегом устремляется к школе. Сдаю младшего на попечение воспитательницы и отправляюсь на свою трудовую вахту. Дождь поливает так, что кажется, будто он со всех сторон, не только сверху. Снизу дождь, справа и слева тоже дождь, а я в этом дожде, и все люди в этом дожде, плывут куда-то, как корабли плывут в бескрайнем океане. В океане дождя. Нырнув в метро и проехав в толпе сложенных зонтиков свои три остановки, выныриваю снова в дождь. Ну вот, наконец я и на месте. Мои изящные туфельки совсем промокли! Хорошо, что на работе у меня есть сменная обувь. Я сегодня даже пришла не последняя. В комнате, правда, уже хозяйничает Галина Петровна, одна из старейших наших сотрудниц и большая любительница зелёных насаждений. Вот и сегодня принесла какой-то новый горшочек и прилаживает его к остальным. Я ровным счётом ничего не понимаю в комнатных растениях, но не могу не признать, что усилиями Галины Петровны наша комната приобрела очень живописный и приятный вид. - Как вы рано сегодня, Наденька! - Галина Петровна очень удивлена моему столь непривычному появлению. - Не случилось ли чего? - Да нет, что вы, - отвечаю, устанавливая свой зонтик рядом с уже наполовину обсохнувшим зонтиком Галины Петровны. - Просто от дождя проснулась рано, да и ребята тоже, чего сидеть-то было! А как же Вы этот цветок дотащили, в такой дождь-то? - Правда, прелесть? - улыбается Галина Петровна. - Давно сюда что-нибудь живенькое хотела. Представляете, Надюша, пришлось в три мешка завернуть, да так несла аккуратно, чтобы в автобусе не помяли! - Привет честной компании! - в дверь вваливается наш третий сосед по комнате, балагур Женька Микульчин. Вместе с Женькой обычно вваливаются веселье и целая куча громких звуков. - О, Надежда! - так и думала, что моё раннее появление даст ему повод болтать по крайней мере несколько минут. - Чего это ты сегодня так рано прилетела? Али летала где всю ночь, птица наша? Удерживаюсь от большого искушения запустить в Женьку ручкой. - Доболтаешься ты когда-нибудь, Микульчин, - укоризненно качаю головой. - Иди лучше, тебя в коридоре уже главный спрашивал. Придёт, сказал, Микульчин, гони его ко мне, я ему шею намылю. - О, испугался! - хохочет Женька. - А ты сегодня прекрасно выглядишь, Надежда русской науки. Где вчера гуляла, признавайся? - Дома я гуляла, - Женькин комплимент не производит на меня ни малейшего впечатления. Такие комплименты он отвешивает всем подряд женщинам от пяти до девяноста пяти по несколько раз в день. - С кухни в ванную и обратно. Пожрать приготовить, посуду помыть, постирать. Это ты небось полвечера на диване с газетой "Спорт" провалялся. - Я вчера, между прочим, - с наглой гордостью заявляет Женька, - даже посуду после ужина вымыл! Дал Юлясику возможность понаслаждаться этой, как там её, Кармелиной... - Кармелитой! - укоризненно смотрит на Женьку Галина Петровна. - Ну да, Кармелитой, кто их там разберёт. - Ага, это потому что вчера футбола не было. А сегодня мне бедную Юлю жаль! Пора тебе второй телик покупать, Женька. - Ух, поболеем сегодня! - с довольным видом потирает руки Микульчин. - Ладно, ежели кто спросит - я у главного. Женька исчезает с таким же шумом, с каким и появился. Из моей сумки голосом Пола Маккартни начинает петь мобильник. Коля! Чего это он названивает в такую рань? Случилось что? - Мама, я единственный в классе получил пять-пять за контрошку! - кричит в трубку довольный сын. - Молодец! Умный ты у меня, Колька, только головой своей не всегда пользуешься+ Коля не обращает на моё замечание ни малейшего внимания. - Мам, а ещё мы в следующую среду на экскурсию поедем, надо пятьсот рублей сдать! - Сколько? А... Ну да, конечно, завтра дам. - Ладно, пока! Да, дорогие наши дети! Что ж, надо пойти к моим инженерам, что они там вчера наработали. Лена, молодая девчонка, недавно из института, суёт мне график, и я сильно подозреваю, что она мало в нём чего понимает. Недоумение он вызывает и у меня. - Лена, а откуда взялись эти точки? По тому, как девушка смотрит на ею же построенную кривую, я понимаю, что ответа вряд ли дождусь. Эх, молодёжь! Никак не научить их работать! - Лена, я сколько раз вам говорила, ну думайте же головой, когда что-то делаете! Ну если бы вы хоть немножко задумались, откуда могут взяться такие показания! Почему именно так идёт кривая? Если бы вы хоть на минуту об этом задумались, вы бы поняли, что у вас явно где-то ошибка в измерениях! - Я проверю, Надежда Николаевна! Я сегодня всё сделаю! Ох, беда мне с этими сотрудниками! - Я жду. Леночка, пожалуйста, как только графики будут готовы, немедленно их ко мне. Я буду на опытной площадке. - Хорошо, Надежда Николаевна! - Лена очень довольна, что ей не влетело от меня. Что ж делать, если я такая добрая! Вот Женька Микульчин обязательно в таких случаях высказывает всё, что он думает о нерадивых сотрудниках! До обеда занимаюсь проверкой оборудования на площадке. Периодически смотрю в окно. Дождь, бесконечный дождь. Никакого просвета в небесах. В обеденный перерыв болтаем с девчонками ни о чём. Жалуюсь на пятьсот рублей, которых мой семейный бюджет лишится из-за Колькиной экскурсии. Но не оставлять же сына без поездки! - Ох, побойся Бога, Надя! - машет на меня руками подруга Катерина. - Вот у нас в этом году выпускной, так я вообще не знаю, где деньги брать буду! После обеда Лена наконец приносит мне переделанные графики, и я углубляюсь в изучение кривых. Тут в моей комнате появляется Катерина. Её дочке, той самой, у которой в этом году выпускной, задали какую-то мудрёную задачку по физике, а та подкинула её маме. Катя справиться не может и притащила задачку ко мне. Сидим, думаем. Ну и задачки задают детям в одиннадцатом классе! Подходит Женька. Ему достаточно менее минуты, чтобы понять, где тут подвох. - Вот так, - говорит Женька и быстро пишет решение. - Ой, Женечка, спасибо, ты такой умный! - щебечет Катерина. - Спасибом не отделаешься, - улыбается Микульчин и меряет нас презрительным взглядом. - Женщина-физик может быть или женщиной, или физиком+ На этот раз моя ручка под звонкий Катин смех летит прямо в Женьку. "Yesterday, all my troubles seemed so far away", - снова поёт мой телефон. "Yesterday, all my money seemed so far away", - подхватывает Миукльчин. Смотрю на дисплей. Это мама. Мама считает своим долгом обязательно отчитаться передо мной о проделанной работе. - Колю и Мафика накормила, - докладывает она, - Коленька пошёл на тренировку. Ужин я вам оставила. - Мамуль, спасибо, не стоило с ужином-то возиться! - возражаю я, ужасно довольная, что хоть сегодня можно будет не заниматься готовкой. Но мама не может без того, чтобы не пожаловаться на внуков. Она считает, что я воспитываю их абсолютно неправильно. Мама любит делать всё по плану, по строгому распорядку, и уверена, что я должна научить сыновей тому же. Она никак не может понять, что не только сыновья, но и я сама терпеть не можем всяких правил. - Совсем ничего не слушается, - начинает она. - Десять раз звала его обедать, а потом на тренировку гнала. Всё у него дела какие-то! Нельзя так ему всё разрешать, как ты разрешаешь. Ребёнок должен знать, что можно, а что нельзя. - Мама, он обычный пацан двенадцати лет, - привычно начинаю я, - Ты пойми, ему побаловаться хочется, поиграть. Тебе кажется, что пора обедать, а он, может, в это время весь в каком-нибудь своём процессе! Он ведь ребёнок ещё по сути. Да и возраст у него сейчас такой, противный самый. - Твой сын, тебе решать, - резюме у мамы всегда одинаковое. - Но ты за это будешь расплачиваться. Ладно, целую, я домой пошла. Остаток дня протекает в привычных заботах. Чего-то капитальное делать уже лень, поэтому народ в основном досиживает время. Наконец можно законно уходить домой. Церемонно попрощавшись, отчаливает Галина Петровна. Женька, схватив свой плащ, торопится на футбол. Да и мне засиживаться нет причин. Пора опять нырять в дождь. Мои туфельки, которые я так усердно сушила, через пару минут становятся снова насквозь мокрыми. Снова реки зонтиков, плывущие в разные стороны. Снова небольшая передышка от дождя в метро и снова прыжок в этот океан. В детском саду Витюша бежит ко мне, размахивая листом бумаги. - Мама, смотри, мы сегодня рисовали осень! С удивлением обнаруживаю, как не похож рисунок сына на то, откуда я только что прибыла. Разноцветные деревья, лёгкие белые облака, стайка птиц в небесах - у сына совсем другая осень! Тёплая и светлая. И мне она очень-очень нравится. Дома нас уже поджидают вернувшийся с тренировки Коля и соскучившийся за день Маффин. Витя с громким криком "Мафик!" сразу же кидается играть с котом, но тот начинает свои круги вокруг меня с жалобным мяуканьем. Как я догадываюсь, в переводе с кошачьего это означает "Я так долго был один, я так проголодался, накорми меня скорее!" Коля всем видом показывает, как он измучен после тренировки. Конечно, сейчас он будет усердно изображать, как он устал, чтобы подольше отдыхать и не садиться за уроки. Но мой приговор суров: - Не сделаешь уроки - не разрешу смотреть футбол! Колька тяжко вздыхает и отправляется за учёбу. Он знает: своё слово я сдержу, а поболеть страсть как хочется! Накормив семейство маминым ужином, можно и самой немножко расслабиться. По телевизору начинается важный матч нашей сборной. Витя в предвкушении удовольствия устроился на диване. - Витюша! А спать тебе не пора? - Мама, я тоже буду смотреть! - Маленькие уже должны спать, - решает присоединиться к воспитательному процессу старший сын, но результата он достигает абсолютно противоположного. - Я не маленький! - снова заявляет Витя. - Я на будущий год уже в школу пойду! Почему Кольке можно, а мне нельзя? В конце концов я сдаюсь. Ладно, пусть получит удовольствие. Если бы это видела сейчас моя мама, я бы обязательно подверглась осуждению и порицанию за несоблюдение маленьким ребёнком режима дня. Иду на кухню, чтобы быстренько помыть посуду и присоединиться к моим болельщикам. Через несколько минут в глубокой задумчивости на кухню вплывает Коля, открывает холодильник и начинает изучать его содержимое. - Коль, ты что, не наелся? - Да нет, я так, пожевать чего-нибудь... Мама, - сын вдруг подходит и обнимает меня. - Мам, я хочу, чтобы у нас был папа. От неожиданности я чуть не разбиваю тарелку. Что это на него нашло? - Только я хорошего папу хочу, не такого, который нас бросил! Стараюсь быть спокойной и продолжаю своё занятие. - Колькин, ты ведь уже парень взрослый и понимаешь, что хорошие папы на дороге не валяются. - Но ты же можешь снова выйти замуж! Вытираю руки и опускаюсь на стул. Мой сын, мой взрослый сын забирается ко мне на колени! - Коль, я, конечно, могу выйти замуж. Но я не хочу выходить замуж за кого попало, просто чтобы выйти замуж. Если я встречу хорошего человека, которого я полюблю, который полюбит меня и вас с Витькой, я выйду за него замуж, и у вас будет папа. Но пока... пока мы и так проживём. Я очень, очень вас люблю! Я треплю волосы сына и целую его. Он, мой спортсмен, мой маленький мужчина, нежно прижимается ко мне. - Давай ты его встретишь! - Гоооол! - звонкий Витин голосок сотрясает квартирное пространство. - Мам, Коль, гол! Смотрите скорее, сейчас ещё раз покажут! - Пойдём, - говорю я. - Я тоже надеюсь, что я когда-нибудь такого встречу. А сейчас пошли смотреть футбол! Мы сидим втроём на диване и болеем за наших. Витька, конечно, постепенно засыпает, и я на руках переношу его в кровать. Мафка тоже уснул довольным сном сытого организма, свернувшись на диване клубочком. А дождь за окном так и льёт. Бескрайний, бесконечный дождь. Нет, я не права. В жизни всё имеет свой конец. И этот противный, холодный дождь тоже не будет лить вечно. Дождь когда-нибудь обязательно кончится.
Axel: Леона Отличный рассказ. Такой простой и жизнеутверждающий. Мне понравился.
Леона: Axel спасибо! А я думала - грустно...
apropos: Леона Несмотря на дождь, который вечно льет, действительно верится, что он закончится.))) Мне очень понравилось! * в сторону* Пообрывать что ли у всех наших потенциальных авторов провода - чтобы сидели без связи и творили?
Хелга: Леона Замечательный рассказ! Леона пишет: А дождь за окном так и льёт. Бескрайний, бесконечный дождь. Нет, я не права. В жизни всё имеет свой конец. И этот противный, холодный дождь тоже не будет лить вечно. Дождь когда-нибудь обязательно кончится. Так светло и оптимистично, а ты говоришь - дождь!
Хелга: apropos пишет: Пообрывать что ли у всех наших потенциальных авторов провода - чтобы сидели без связи и творили? "в другую сторону" А в первую очередь админу...
мариета: Леона, Очень понравилось! Три раза прочитала! Сначала читала рассеянно, а потом так зацепило.... Такое ощущение, как будто дождь четвертый член семьи
Цапля: Леона Спасибо! такой осенне-лирический настрой нет, петербургский, наверное?
Эрика Легранж: О, теперь можно поговорить и о грустном: *** Наташа сидела, оперев голову рукой, и всматривалась в окружающий пейзаж через стекло: было дождливо, слякотно, довольно холодно и неуютно; серые дома возвышались среди голых деревьев; листья плотным ковром покрывали землю вперемешку с грязью и мусором. Нашей героине казалось, будто, природа с ней заодно горюет, да, ведь в последние несколько дней, уж, как неспокойно у нее на душе. Черная, беспросветная полоса настигла ее в жизни, где прежде всегда был лучик надежды. Какой радостно-беззаботной казалась прошлая осень, сколько ярких впечатлений и удовольствия получила женщина за те месяцы. А сейчас? Чем она может похвастаться, где может узреть просвет в своем одиночестве. Ее бросили, так, как не бросали никогда до этого времени: жестоко, бесчеловечно, с ухмылкой на устах. Она хоронила свою любовь, горько оплакивая ее, словно это чувство, было живым человеком и ее близким другом. Вот уж неделя, как ее нет в живых, а слезы еще льются по ночам, дни протекают в тоске и полном безразличии к окружающему миру. И, где найти спасенья, если даже природа плачет дождями каждый день. Раздался звонок в дверь. Девушка поплотнее укутавшись в халат, пошла открывать. На пороге стояла ее мать, держала в руках авоську с различными продуктами и промокшую газету. - Доченька… - молвила она, снимая мокрую шаль с головы. – я все уже знаю. - Здравствуй мама. – Наташа отнесла авоську на кухню и поставила чайник. - Нет, но вы только представьте, какой он негодяй. – старушка поправила свою испорченную прическу рукой и повесила плащ. - Милая, я принесла тебе кое-какие продукты, как же ты исхудала, ничего не ешь, видимо. – Мария Андреевна провела полную ревизию содержания холодильника и всех близ висящих шкафчиков. – Так, и что я вижу – пусто. Так дальше нельзя, вставай, хватит распускать нюни, сейчас соберемся и пойдем в магазин, тем более вот уж два дня открылся такой прекрасный, вещевой - «Мечта дам». Я туда как зашла, и охала, и ахала, и сколько себе новых одежек присмотрела, ты же знаешь, пусть в холодильнике моем будет пусто, но чтобы я носила старые, немодные вещи – никогда. Наташа, молча, слушала ее, шаря в кармане и ища сигарету. Как только, она все-таки достала последнюю из пачки и взяла спички, ее мать одним движением выхватила все и выбросила в мусорное ведро: - Ты что это надумала – курить, да еще и при мне. Ты же знаешь, что мои легкие не переносят этого смрада. Наташа посмотрела на нее потухшими, уставшими глазами и выключила чайник. - Я заварю чай. – молвила Мария Андреевна и грациозно направилась к заварнику. На вид ей было около тридцати пяти, хотя на самом деле три месяца назад стукнуло пятьдесят. Ее выкрашенные волосы, скрепленные на затылке красивой заколкой, касались плечей, серо-карие глаза блестели живостью и затаенным огоньком. На коже, хоть и виднелось несколько едва заметных морщинок, а также ненастоящий загар после посещения солярия, но, сохранила былую красоту и упругость. В ее фигуре присутствовала полнота, которую из-за хорошо подобранной одежды, можно было едва усмотреть. Ее почитали в обществе и кругу семьи, она была успешной женщиной, мечтала, что вот-вот скопит достаточно средств и купит, наконец, себе приличный автомобиль. Наташа же в последнее время сильно переменилась. Она была шатенка с серыми глазами, бледной кожей и тонкой фигурой. В отличие от матери она никогда не занималась собой и отмечала, что в свои двадцать шесть выглядит не намного лучше ее. Да и сколько, за последнее время, было выкурено сигарет, выпито валерьянки и прочих анти депрессантов, она бы и не ответила точно. Мария Андреевна имела на Наташу огромное влияние, ей удалось все-таки вытащить дочь из ее логова, и заставить пройтись по магазинам. Она прикладывала к ней самые яркие, модные кофточки, водила мимо рядов с ювелирными изделиями и бижутерией, чтобы вызвать любой интерес. Но, Наташа безучастно смотрела и на пестрые наряды, и на причудливые бусинки. Наконец мать сдалась и отпустила дочь. Шагая по улицам города, Наташа не оглядывалась по сторонам, ее ничего не интересовало, кроме как, побыстрей добраться до киоска, купить сигарет, и вернуться домой в свой мирок. Перед киоском она остановилась и с болью подумала, что должна была в это самое время нежиться на солнышке, плескаться в теплом Средиземном море, а по вечерам ужинать в ресторане со своим возлюбленным. Теперь, же, она стоит с непокрытой головой, возле старого киоска, и трясущимися руками забирает свое единственное утешение. Через несколько дней ей снова придется возвращаться на работу, где пока никто не знает, как круто изменилась ее жизнь. И, сколько допросов от сослуживцев ей придется еще выслушать, а также увещания Лены, о том, что она ей говорила - каким негодяем был ее возлюбленный Федор. Проходя мимо набережной, она нечаянно зацепила мольберт художника, на котором, тот что-то очень тщательно прорисовывал. Казалось, этому человеку не мешает слякотный дождь, он, прикрыв свое творение зонтиком, спокойно рисует. - Ох, простите. – извинилась Наташа, подымая упавшую акварель. – Я не хотела, я вам заплачу за испорченный лист бумаги. Молодой человек наклонил голову и внимательно посмотрел на свою картину, качающуюся на волнах лужи. Он поднял ее и еще раз внимательно посмотрел. Бумага была достаточно плотная и не разлезлась от воды, зато краски перемешались и слились воедино. - Чудно! – воскликнул он. – Я и не предполагал, что может получиться так красиво. Наташа, недоумевая, посмотрела на этого чудака, ей казалось, что он немного не в себе. Но, он вел себя спокойно, осторожно разложив лист, принялся еще добавлять красок. Девушка, не отдавая себе отчет, внимательно наблюдала за его работой, и спустя час отметила, что эта испорченная картина становиться шедевром. - Хотите, я нарисую и вас? – поинтересовался художник. – Меня зовут Роман. - Наташа. – выпалила удивленная девушка. - Знаете, осень – пора художников. – он улыбнулся, такой красивой и согревающей улыбкой, что Наташе тоже стало веселей на душе. - О, вот и дождик кончился, а, я думал уже строить себе ковчег. Девушка взглянула на небо, серые тучи разомкнулись, и синяя полоска пробивалась сквозь них. Она улыбнулась и согласилась, возможно, и от этой осени у нее тоже останутся приятные впечатления. P.S. Красивая осень закончилась......
chandni: Леона Cпасибо! Замечательный рассказ получился! Такое ощущение, что Встреча вот-вот состоится, а Он уже ждет Ее за следующим поворотом
Axel: Эрика Легранж Неплохо, но мне показалось немного сумбурно. Маму героини старушкой обозвали, хотя ей всего 50 лет и выглядит она хорошо. И депрессия героини то ли длинная, то ли короткая , непонятно.
Эрика Легранж: Axel И депрессия героини то ли длинная, то ли короткая , непонятно. Проходящая, как дождь. А на счет маман, то я оттенила, чтобы ее с дочерью не спутали Пафосно наверное получилось...
Хелга: Эрика Легранж Честно говоря, непродуманно и небрежно. Сразу бросается в глаза: зачем такое подробное описание хорошо сохранившейся пятидесятилетней старушки-матери? Какую роль это играет в рассказе? А встреча, которая меняет настроение героини, описана кое-как, схематично. Вам работать и работать... ))
Axel: Эрика Легранж пишет: Проходящая, как дождь. Я имею в виду, что в начале рассказа создается впечатление, что жених ушёл от Наташи буквально вчера. Потом идет упоминание о большом количестве успокоительного, которое она выпила за последнее время, значит, ушел Федор давно. А упоминание, что девушка за собой не следила и выглядела старше, убило. Чего она тогда удивляется, что Федор её бросил? И неужели 26-летняя девушка превратится в старуху за 2-3 дня? А "старый киоск" оставляет ощущение, что героиня из глубокого похмелья выходит и, причем, давно. Вот так, если кратко, свои ощущения.
Элайза: Леона Спасибо, милый рассказик получился! Немного печальный и дождливый, но мне тоже, как и другим твоим читателям, хочется верить, что дождь скоро кончится. Ну и поскольку аз есмь занудный филолог, который цепляется к каждому слову, брошу, что ли, тапочек для порядку: Выходим из дома и попадаем в дождь. В этот дождь, который льёт и льёт, которому всё равно, на что попадают его капли, что они смывают, куда они затекают. Может, "на что падают его капли"?.. Эрика Легранж пишет: теперь можно поговорить и о грустном: И в самом деле... Наташа сидела, оперев голову рукой Так сказать нельзя. Деепричастие "оперев" требует после себя винительный падеж с предлогами "на", либо "о" - "оперев голову на руку", "оперев голову о плечо" и т.д. С творительным падежом можно употребить деепричастие "подперев" — "подперев голову рукой". Нашей героине казалось, будто, природа с ней заодно горюет, да, ведь в последние несколько дней, уж, как неспокойно у нее на душе. В этом предложении как минимум половина запятых лишние, либо они стоят не на том месте, где следует. сколько ... удовольствия получила женщина за те месяцы. Не слишком удачный оборот, так как в современном языке выражение "женщина получила удовольствие" чаще всего имеет совершенно определенный смысл. И даже если Вы здесь именно этот смысл и имели в виду, все-таки лучше бы выразиться как-нибудь более обтекаемо — "испытала много радости", например. Чем она может похвастаться, где может узреть просвет в своем одиночестве. Это предложение требует после себя вопросительного знака. Или, на худой конец, троеточия. Дальше, извините, не осилила. На "бесчеловечной ухмылке на устах", пожалуй, и остановлюсь. Если Вам нужны советы — могу дать два, конкретных и практических: во-первых, хорошенько подучите правила пунктуации, и особенно — расстановки запятых в тексте, а то Вас очень трудно читать; и во-вторых — прочитывайте каждое предложение вслух, так вы скорее увидите свои огрехи и в интонации, и в грамматике, и в построении фразы.
Бэла: Леона а он таки грустный. Прям прониклась и... опечалилась. Немножко можно метнуть? Серединку рассказа, может быть, следовало... ммм... убыстрить, что ли. Мне там немного темпа не хватает. Хотя такой рисунок можно вполне оправдать желанием именно такую чуть затянутость и отразить. Но это только мои неразборчивые первые ощущения. Рассказ мне понравился, правда.
Tatiana: Леона пишет: Пока сижу без связи, накалякалось. Люблю я твои "накаляки", хотя ты так редко нас ими балуешь. Леона пишет: В жизни всё имеет свой конец. И этот противный, холодный дождь тоже не будет лить вечно. Дождь когда-нибудь обязательно кончится. Золотые слова, дорогая!
bobby: Леона Мне рассказ очень понравился. Несмотря на дождь, он получился светлый и оптимистичный!
Леона: Спасибо, дорогие, что уделили внимание этим накалякам! Метнувшим спасибо особое! Элайза это я недоглядела! Только не знаю, как теперь исправить. Бэла у меня как раз наоборот, было желание отразить такой нудный дождливый день. Такой, как у нас сейчас. Не знаю, мне как раз такой темп показался нормальным. apropos пишет: Пообрывать что ли у всех наших потенциальных авторов провода - чтобы сидели без связи и творили? *назидательно* Пообрываешь - как же авторы будут свои произведения отправлять? Не все же такие психи, как я, что по интернет-кафе побегут!
Хелга: Леона Исправить? Кинь, что и как поправить, сделаю...
Marusia: Леона пишет: Дождь когда-нибудь обязательно кончится. Вопреки дождю рассказ получился оптимистичным, читается на одном дыхании
Леона: Marusia спасибо! Всё-таки оптимистов больше... Хелга спасибище!
Бэла: Леона пишет: у меня как раз наоборот, было желание отразить такой нудный дождливый день. дорогая, я, вторично прочтя, именно так и поняла Только печальное ощущение все же осталось. Странно, я вообще оптимистка.
Галина: Бэла пишет: Только печальное ощущение все же осталось. А у меня осталось впечатление вполне осязаемой надежды. Леона, по-моему, очень здорово.
Леона: Спасибо, девочки!
Эрика Легранж: Хелга ,Элайза Axel спасибо за внимание к моему рассказу, но я все больше склоняюсь к мысли, что быть писателем мне не дано.
Элайза: Эрика Легранж пишет: что быть писателем мне не дано. Очень похоже на то. Ведь для этого тоже нужны способности, как и для любого другого творчества — складывать буквы в слова, а слова в предложения мы все умеем, но это же еще автоматически не делает нас писателями — так же, к примеру, как знание нот еще не делает человека певцом, если у него при этом нет голоса, да и со слухом проблемы. Ничего страшного. Мне вот тоже, к примеру, не дано, но я и не расстраиваюсь, и Вам предлагаю не расстраиваться из-за этого. Может, у Вас какие-то другие таланты есть — наверняка есть, стоит только их поискать?..
Эрика Легранж: Элайза пишет: Может, у Вас какие-то другие таланты есть — наверняка есть, стоит только их поискать?.. К сожалению - нет. Спасибо за утешительные слова, легче похоронить свою уверенность в способностях, когда ощущаешь не издевки, а поддержку. Теперь перехожу в разряд читателей и может даже критиков, хотя в этом у меня тоже нет талантов
Хелга: Что-то получилось не осеннее, а непонятно какое... Дуэль Выйдя на крыльцо, я огляделась и щелкнула кнопкой зонта. Его купол, чуть помедлив, словно лениво размышляя, стоит ли шевелиться, раскрылся, оживив скучную сырость двора веселенькими красно-фиолетовыми геометрическими фигурами, разбросанными по сиреневому фону. Впрочем, мое настроение он не оживил. Я спустилась с крыльца и традиционно остановилась перед огромной лужей, которая за три дня беспрерывного дождя непомерно возгордилась, приближаясь размерами к небольшому дворовому озеру. Я привычно прикинула направление: если двигаться направо, придется пробираться по узкому бордюру, прижимаясь к ограде маленького сквера, притулившегося у дома; движение же налево обещало прогулку по щиколотку в воде. Изобразив гимнастку на бревне и сделав пару не слишком изящных прыжков, я в конце концов выбралась на клочок не залитого водой асфальта, обогнула хозяйственно расположившийся посреди двора автомобиль, помянув его и хозяина недобрым словом, и выбралась со двора на тротуар нашей улицы. Дождь звонко шлепал по зонту, даже не думая прекращать свою нудную работу. Осень не задалась. Бабье лето коварно поманило золоченой роскошью и погибло в одночасье под внезапно выпавшим в конце сентября снегом, лишив и без того короткой радости любования пышным увяданием природы. А вчера из дома сбежал черный кот Базиль, любимец и баловень семейства, аккуратист, эстет и гурман. Сбежал, когда я, вернувшись с работы, отвечала на телефонный звонок и оставила входную дверь приоткрытой. Спохватились не сразу, затем весь вечер искали кота, сначала в подъезде, потом опросили соседей, а позже бродили под дождем, но поиски оказались тщетными, Базиль канул в осеннем ненастье. Я поплакала, муж рассердился и сказал, что утро вечера мудреней, и отчаиваться еще рано. Я еще раз осмотрелась, не заметив нигде никаких намеков на черного кота, и побрела по тротуару, лавируя между лужами. «Такой чистюля, такой домашний, нежный и ласковый, он же пропадет, сгинет, его каждый обидеть может, – думала я, и слезы опять подступали к глазам, едва я представила несчастного мокрого, дрожащего Базиля, растерзанного жестокими бродячими псами. Глаз защипало, я бросилась на поиски носового платка, чуть не уронив зонт, и вдруг услышала странный противный звук, словно где-то рядом провели чем-то железным по стеклу. Я двинулась по направлению звука, завернула за угол и остановилась, завороженная открывшейся передо мной сценой. В нескольких шагах от меня стояли два кота. Один из них, серый, огромных размеров, скрутился в немыслимый ком, изогнув спину и нелепо вывернув голову, он то шипел, то издавал тонкие противные звуки, а второй – черный, кажущийся маленьким по сравнению с противником, стоял в хозяйской позе борца, вызывающе шевеля хвостом и металлически зудел. Это был Базиль. Коты замерли на месте, почти не шевелясь, и пели свою песнь, не замечая ничего вокруг, занятые лишь своим поединком. – Базя, Базенька! – почему-то прошептала я. Кот не обратил на меня ни малейшего внимания, продолжая ядовито шипеть, я подошла ближе, серый еще больше изогнулся и взял ноту си, хвост Базиля выразительно мотнулся справа налево, голос поднялся на октаву выше. Посреди грязно-желтых остатков когда-то золотой осени два кота сражались на словесной дуэли, не на жизнь, а на смерть, и я замерла на месте, словно секундант, страстно желающий, но бессильный предотвратить роковой исход. В следующую секунду мой ласковый и нежный зверь совершил молниеносное движение, подпрыгнув на месте, серый еще больше сжался и вдруг отступил, отполз и затем, издав отчаянный визг, обратился в бегство. Базиль не бросился в погоню, а замер, вытянув черный хвост победоносной трубой. – Базиль, пойдем домой, – осторожно сказала я. Он обернулся, смерил меня презрительно-мужским взглядом героя, одержавшего победу над соперником. Дождь смывал запах пороха, дуэльные пистолеты легли в пазы коробки, секунданты вскакивали на коней. Пронесся вороной джип, обдав меня брызгами. Домашний, ласковый, беззащитный мокрый Базиль прошествовал мимо, гордо неся на голове великолепный кивер.
мариета: Хелгааа, как мне это знакомо!!! В прошлом году моя Антонина Павловна точно так потерялась (упала с балкона, хорошо, что мы на первом этаже), и через месяц точно так ее нашли - она с какой-то кошке дралась и выдавала невероятные крики, только она была на проигравшей стороне. Хорошо, что я вовремя появилась. И шел точно такой дожд Рассказик просто пленительный!
Леона: Хелга ! Это просто чудо что такое! Хелга пишет: Бабье лето коварно поманило золоченой роскошью и погибло в одночасье под внезапно выпавшим в конце сентября снегом, лишив и без того короткой радости любования пышным увяданием природы. Ну как же ты умеешь красиво говорить о простых вещах!
Хелга: мариета пишет: В прошлом году моя Антонина Павловна точно так потерялась Какое имя замечательное! Сцену на днях наблюдала, правда, кот не мой был, но такой же черный. Я минут десять стояла наблюдала за поединком, зрелище завораживающее... Спасибо, девочки! Не осенний, правда, рассказ, а животный...
Бэла: Хелга здо-орово!!! Прямо с экрана повеяло и осенним холодом, и запахом пороха, и мужскими играми, которые всегда приводят нас, нежных дам, в неизъяснимый трепет. Спасибо твоей Музе, как она красноречива, черт побери всё на свете.
Tatiana: Хелга пишет: Он обернулся, смерил меня презрительно-мужским взглядом героя, одержавшего победу над соперником. Просто перед глазами гордое животное! Это не киса - это пантер! (не путать с пантерОЙ)
apropos: Хелга Прелестный рассказ, и очень красивый! Картинка просто живая, и да - повеяло: и осенью, и лужами, и побегом на свободу, в мир, где краски, запахи, соперники, где борьба за место под солнцем, для кого-то оборачивающаяся победой, для кого-то - поражением... Все вместилось и передалось.
Axel: Хелга Какой поединок! Это не киса - это пантер!
Inn: Осень симпатичная зарисовка то ли о кошках, то ли о людях ;-) борбюру - бордюру
Цапля: Хелга это чудо расчудесное, как ты пишешь Я ведь тоже не так давно наблюдала двух кошаков, что статуями на моих глазах простояли минут десять (дальше я уехала) - выводя на одной тональности осенние песни Причем что интересно - они же застывают в таких положениях, что диву даешься, как можно так застыть. В общем, кошачья игра умри-замри-воскресни ))) Браво!
Юлия: Хелга Чудно! И хоть осень оказалась не в центре, но она создала изумительную рамку, переливающуюся дождем и тонким горьковатым ароматом осени. Спасибо!
Хелга: Спасибо, дорогие читательницы!
Элайза: Хелга Ой, пропустила твою чудесную зарисовку. Спасибо, очччень жизненно, знаете ли. Тоже неоднократно приходилось наблюдать подобную картину мгновенного преображения невинно-очаровательных домашних пушистиков в хищных и безжалостных диких тварей. Описано замечательно! (Впрочем, как всегда. )
Хелга: Элайза Спасибо!
Юлия: Ну вот. Наконец-то моя мысль созрела. Вопрос: на сколько зрелость ей к лицу? А серьезно. Мне так понравилась эта идея с осенними рассказами, что я кинулась в нее, не разбирая броду - только бы поучаствовать. Вот что вышло (с размером я переборщила: меня снесло к крайней границе в 45000 знаков ) Дождь был затяжной, осенний, рассыпающийся мелкими бисеринами дождинок. Собираясь в крупные капли, они не спеша стекали по стеклу извилистыми ручейками. Через открытую форточку было слышно, как переливчато журчит льющаяся из водосточного желоба в бочку вода. Сквозь завораживающий шелест дождя издалека долетел прощальный гудок проходящего поезда. За окном все казалось продрогшим и съежившимся. Кусты малины, потерявшие летнюю пышность, стыдливо оголили жилистые колючие ветки, открывая щербатый почерневший забор. Береза, несмотря на роскошный золотой наряд, походила на промокшую до костей заблудившуюся принцессу из андерсеновской сказки. Даже старая яблоня, стойко выдержавшая не одну смену сезонов на своем веку, выглядела сгорбившейся и смущенной обилием несобранных плодов на своей редеющей макушке. На земле среди пожухлой травы и опавших листьев темно-зеленые кусты астр безотрадно топорщились остатками обрезанных веток. А в комнате на стареньком комоде, покрытом пожелтевшей кружевной салфеткой, в трехлитровой банке красовался пышный букет бордовых и белых звездочек, распускающих терпковатый запах горечи. Дом тихонько вздыхал в тон осеннему дождю, поскрипывая балками и половицами. В шипении иглы по виниловой пластинке переливалась шопеновской грустью прелюдия ми минор. Осень. Тихую меланхолию сна безжалостно разорвал пронзительный звон электронного будильника. Лея открыла глаза: семь ноль-ноль десятое сентября **** года. В окно сквозь щель штор таращилось солнце, и скреблась многопалая зеленая лапа пальмы. – Осень называется, – проворчала она, нехотя поднимаясь с кровати, и отправилась в душ, место глубоких размышлений и излияний подавленных чувств. Вот уже в который раз ей снилась красивая и печальная российская осень. Во снах не было ни лиц, ни разговоров – только сама осень, то ворчливая и одинокая в поношенном коричневом платье куталась в серый платок унылых дождей, то облаченная в роскошный золотисто-багряный наряд, кружилась в беззаботном вальсе, играя мягкой солнечной шалью-паутинкой. Что это значило? Уже много лет Лея не видела настоящей осени. Здесь, в Израиле, куда они уехали с мужем восемь лет назад, разве что зима отдаленно напоминала ее дождями. Но ни один сезон не обладал чарующей красотой осенней поры, прекрасной и загадочной, словно улыбка Моны Лизы. Почему же она является ей во снах? «Может быть, мироздание так намекает мне о временах и сроках?» Перевалив через среднестатистическую середину, ее жизнь стремительно катилась с горки в свой осенне-зимний период. Этот факт не стоил бы долгих размышлений, если бы не одно обстоятельство: собранный багаж очевидно не соответствовал сезону. Об этом не уставала напоминать ей мать и участливые взгляды доброжелательных знакомых. Крыть Лее было нечем: ни семьи, ни стоящей работы, собственно, на сегодняшний день у нее не было никакой работы, а полученное накануне письмо из Битуах леуми1 ясно давало понять, что и дома, по всей вероятности, она скоро лишится. 1 Институт национального страхования. – Кошмар, – обреченно вздохнула Лея, с трудом выдавливая из тюбика остатки зубной пасты. – Картинка прискорбная в любом возрасте, а в моем она просто катастрофична, или неприлична – как посмотреть. Любой муравей, может с полным правом меня отправить танцевать. Битуах леуми уже решил посоревноваться с насекомым-обличителем. Отказ от выплаты пособия основывался на полученных службой сведениях о том, что Лея работает с августа месяца сего года. – Идиоты! – в который раз обругала она чиновников. – Почему-то добрые люди, подавшие эти сведения, забыли сообщить мне об этом, а за одно и начислить мне зарплату! Но хочешь-не-хочешь, надо идти в эту треклятую службу и выяснять, как исправить ошибку. – Даже если завтра меня возьмут на работу, выплаты по машканте2 ждать не будут. Уф! Ненавижу! – прошептала Лея, и чтобы настроить себя на позитивный лад добавила: – А вдруг выстрелит сегодняшнее интервью, и у меня появится работа. Тогда можно будет взять дополнительную ссуду и закрыть выплаты за дом. «Блажен, кто верует, тепло ему на свете», – удрученно возразила она самой себе. 2 Ипотечная ссуда Высыпав в чашку остатки кофе, Лея с раздражением уставилась в пустую сахарницу, как будто от ее взгляда мог появиться кончившийся еще накануне сахар. Мама бы сейчас сказала, что она запустила дом. – И была бы права, – вздохнула Лея и залила кипятком жалкую коричневую горстку на дне чашки. Без удовольствия глотая обжигающий несладкий кофе, она перебирала гардероб. Сегодня она должна заехать в Битуах леуми, а затем успеть на интервью в Беер-Шеву. Одеться надо было строго, но так, чтобы, добравшись до интервьюера, выглядеть не взмокшей ошалевшей курицей, а собранной и аккуратной работницей. Ревнителям морали – белая кофточка с коротким рукавом и средней длины льняная юбка, для ценителей женского очарования – каблуки. Лея оглядела себя в зеркало: – Я похожа на пионервожатую, не хватает только красного галстука, – сердито резюмировала она, но переодеваться не стала. Волосы собрала в хвост, защелкнув заколкой, которую муж ей подарил на их последний новый год. Распускать волосы, вьющиеся мелким бесом, было бы сегодня совсем неуместно. Минимум косметики и небольшое количество серебряных украшений – и она готова. Лея взглянула на часы: надо выходить, чтобы успеть на автобус. Выскочив из дома, она вспомнила, что забыла темные очки. Очки с диоптриями, солнцезащитные – всегда у нее выходила с ними путаница. Но возвращаться не стала. Специалистом по плохим приметам был Лева, ее муж, она всегда смеялась над ним, но сегодня почему-то решила последовать его примеру. – И так трудный день, – ворчливо оправдалась она перед собой и чуть не налетела на выскочившего из-за фургона соседа. – О! Слиха!3 – выпалили они разом. – Шалом, – улыбнулась Лея, и ответив на его приветствие: – Тода, а коль беседер4, – поспешила на остановку. 3 Простите! 4 Здравствуйте. Спасибо, все хорошо. Ее всегда смущала необходимость отвечать на малозначащий вопрос «Как поживаешь?», который являлся обязательным компонентом любого приветствия, а уж спросить то же самое в ответ, как полагалось, она вообще не могла. Ее странным образом парализовало осознание бессмысленности этих вопросов и ответов, давно превратившихся в простой ритуал. – Вот дурища! – обругала она себя. – Дожила до пятого десятка, а сама страдаю какими-то подростковыми заморочками о смысле слов! Ладно! Какая разница, что он обо мне думает?! Я даже имени его не знаю! Несколько лет назад Лея с Левой купли крохотный картонный домик на окраине маленького городишки – ни на что большее они со своими зарплатами претендовать не могли – на улочке, которую и улицей-то трудно было назвать: длиной метров сто пятьдесят, а шириной меньше двенадцати. На ней стоял всего десяток таких же домов. Правда, справедливости ради, стоит отметить, что большая часть из них были перестроены и расширены своими владельцами. Первозданный вид имел только их с Левой домик. С соседями у них по бывшей московской привычке близких отношений не было. В основном это были большие семьи с каким-то неимоверным количеством разновозрастных домочадцев, так что Лея даже не могла понять, кем они друг другу приходятся, и достатком не чета их с Левой. Так что общение с соседями сводилось к вежливому приветствию при встрече. И, конечно, было глупо переживать, если кто-нибудь из них посчитал бы ее чудаковатой. Лея брела по запыленной, разморенной послеполуденной жарой Беер-Шеве. Тротуары, вдоль которых были высажены финиковые пальмы, были запачканы их созревшими плодами, разбившимися при падении. Темные неопрятные пятна на асфальте – приметы наступившей осени – вполне соответствовали мрачному настроению Леи. Интервью оказалось неудачным. – Ниткашер элайх5, – бросила ей в конце апатичная дама, проводившая собеседование. «После дождичка в четверг», – закончила про себя Лея, понуро покинув кабинет. 5 Мы свяжемся с тобой (в иврите не употребляется местоимение «вы» в единственном числе). Неприветливая молодящаяся дама лет под шестьдесят, затянутая в маленький черный топ с едва уловимыми бретельками и низкие штаны, туго обтягивающие мощные бедра, не оценила дресс-код Леи. И скользнув по ней равнодушным, чуть презрительным взглядом, начала интервью. Лея не понимала и половины, что та говорила – тихо, невнятно, куда-то в сторону, – и отвечала на ее вопросы наугад. По безучастному взгляду дамы было неясно, как часто Лея попадала впросак, но, судя по концовке, этого было достаточно, чтобы отказать. – После дождичка в четверг, – прошептала Лея и перед тем, как нырнуть под навес автобусной станции, взглянула на бледно-голубое, словно выстиранное, небо без единого облачка. Лея залезла в автобус. Салон был полупустой, и она уселась около окна, устало откинувшись на спинку. Мысли снова вернулись к неудачам сегодняшнего дня. В Битуах леуми она тоже потерпела фиаско. Едва взглянув на письмо и не дослушав робких возражений Леи, служащая разразилась многословной тирадой, смысл которой сводился к тому, что обжаловать это решение можно только через суд. Придется обращаться к родителям за деньгами. Надо было благодарить судьбу за то, что она не одна, и ей могут помочь. Но мысль эта не сколько радовала, сколько угнетала, Лею. Всю свою жизнь она стремилась к независимости, и вот теперь, в пору ее зрелости, как выразилась бы ее мать, когда было бы естественным самой помогать родителям, она, как маленькая девочка, идет к ним за помощью. Она так и осталась только их дочкой – ни в чем другом так и не сумев проявить себя. Лея прикрыла глаза. Ей хотелось плакать. Чтобы прогнать неуместные слезы, она стала проговаривать, как заклинание, пришедшие на память стихи: «Я люблю эти дни, когда замысел весь уже ясен и тема угадана, а потом все быстрей и быстрей, подчиняясь ключу,- как в «Прощальной симфонии» – ближе к финалу – ты помнишь, у Гайдна - музыкант, доиграв свою партию, гасит свечу и уходит…»6 6 Ю. Левитанский – И уходит… – прошептала Лея. Странно, что и сейчас ей вспомнились стихи об осени. Ее осень будет одинокой. В Беер Шеве, когда она бежала на интервью, ей показалось, что она увидела Леву. Она шарахнулась от него в переулок и понеслась, как сумасшедшая, только потом, уняв бешеную пляску сердца, поняла, что, скорее всего, просто обозналась: он в это время на работе. И чего она испугалась, от чего убегала? – Взрослая женщина, а веду себя, как семнадцатилетняя дурочка! – сердито отчитала она себя и вдруг вспомнила их первый поцелуй. Это было так давно, словно в какой-то другой жизни. Они были еще студентами. Кажется, они удрали с последней пары, или у них просто был короткий день, она уже и не помнила, и пошли в Измайловский парк. Это было в сентябре, самое начало осени. С рыжим шалопаем Левкой они дружили с начала первого курса, но только теперь, после летней разлуки, соскучившись, он решился на серьезный шаг. Они брели по парку в его дикой части, по протоптанным собачниками узким тропинкам, где высокие деревья смыкались над головой золотистым шатром, скрывая их от шумной городской суеты. В парке стояла блаженная тишина, слышно было только шуршание листьев под ногами и одинокое карканье ворон. Говорливый Левка непривычно молчал, и они лишь изредка перебрасывались малозначащими фразами. А Лея занималась букетом: отыскивала большие желтые листья липы, подобрала отломанную ветку рябины с кистью красных ягод, а когда остановилась, чтобы поднять целое семейство маленьких желудей, примостившееся на одной тоненькой веточке, Лева взял ее за плечи и поцеловал, робко, неумело, но она была счастлива. Сердце упало, а затем, выбивая мелкую дробь, толкнула кровь к голове, заливая краской ее щеки. Лея обняла Левку за шею, и собранный ею осенний букет смешно торчал из-за его раскрасневшегося уха. Их первый поцелуй в ее памяти навсегда остался с нежным чуть сладковатым ароматом пожухлой листвы. – Здравствуйте, Оленька! Лея подпрыгнула от неожиданности. Открыв глаза, она узнала в устроившемся рядом с ней попутчике болтливого мужичка, с которым познакомилась летом на экскурсии. Она не помнила, как его зовут, и не стала его поправлять, напоминая свое имя. Мужик этот и тогда не вызвал у нее желания общаться, а сейчас она и вовсе не хотела его видеть. – Добрый день, – кисло улыбнулась Лея и попыталась вновь прикрыть глаза. – Куда путь держите? – В тридевятое царство, – буркнула Лея. – Оленька, у вас удивительное чувство юмора. Я же искал вас после экскурсии, но, к сожалению, номера вашего ни у кого не оказалось. Только этого ей и не хватало! Лея снова выдавила из себя какое-то подобие улыбки и отвернулась к окну. – А я сейчас… – и ее словоохотливый попутчик зарядил долгий рассказ о какой-то поездке. Он сыпал пошлыми анекдотами, похохатывая, а Лея с раздражением думала: «Когда же ты заткнешься?!» Надо было бы послать его подальше, но этого она не умела. – Позвольте, – не выдержав его глупой болтовни, она нажала на сигнал остановки и решительно поднялась. – Я выхожу здесь. – Но вы же живете около стадиона?! – изумленно уставился на нее мужчина, пытаясь схватить ее за руку. – У меня здесь дела. Всего доброго, – вырвала руку Лея и выскочила из автобуса, не доехав до своего дома. «Все равно надо в магазин, а заодно зайду к родителям поговорить насчет чека», – оправдала она свое позорное бегство. Мама встретила Лею на пороге, оглядев инспекторским взглядом. – На собеседование ездила? – На смотрины, – попыталась отшутиться Лея. – Ну и как? – мама, как всегда, была категорична. – Обещали позвонить, – уныло ответила она. – Ну да, – вскинула брови мама. – Мам, пятнадцатого снимается машканта, а мне отказали в пособии. – Как так? Почему отказали? – Прислали письмо, о том, что по их сведениям я уже месяц, как работаю. – Ты ходила в Битуах леуми? – Ходила, – поморщилась Лея. – Обжаловать можно только через суд. – Это все твой кружок! Я тебя предупреждала, что ничем хорошим это не кончится! Мама вскочила на своего любимого конька. Кружок, который как-то спонтанно организовала Лея для нескольких русскоязычных детишек своих знакомых, был замечательной отдушиной для нее, оказавшейся летом не у дел. Она с удовольствием занималась с детьми рисованием и лепкой, а походу занятия рассказывала им о живописи, показывала репродукции картин любимых художников. Организовывать что-то официальное Лея наотрез отказалась. Во-первых, это было слишком хлопотно и связано с бюрократической областью, с которой она всегда была не в ладах. А во-вторых, она не знала, получится ли у нее хоть что-нибудь: это был ее первый педагогический опыт. Да и брать со своих хороших знакомых деньги ей было неловко. Мама, сразу выступившая против благотворительного характера этих занятий, не пропускала случая упрекнуть Лею в безалаберности и предречь ее предприятию бесславный конец. – Твои же знакомые и сообщили в битуах леуми о твоей деятельности! – возмущалась мама. – Ты как раз с конца июля и начала свои занятия! Как это ни печально, она, вероятно, была права, если не насчет знакомых, которые не копейки не платили Лее за занятия с их детьми, то насчет того, что именно кружок и стал причиной ее бедственного положения. – Надо было оформлять свой кружок! – Мам, мы сотни раз это обсуждали: игра не стоит свеч! – Зато она стоит твоего пособия! – Мам, вы сможете мне выписать чек, чтобы я вложила его на счет? – Не знаю, надо отца спросить, – недовольно ответила мать. – Пойдем поешь. Небось, весь день моталась без завтрака. Лея послушно последовала за матерью на кухню. – Я видела вчера в Беер Шеве Левку с какой-то девицей молодой, – начала мама, наливая в тарелку рассольник. – Вымазана вся, юбка чуть не до пупа. – Мама, я не хочу ничего знать про его настоящую жизнь, – устало проговорила Лея. – Жизнь у него была с тобой, а сейчас у него одна похоть. Не удивлюсь, если он нарвется на неприятности с этой зеленой соплей, которую подцепил невесть где. С Левой Лея рассталась полгода назад. Он сказал, что уходит, и она не стала выяснять куда и почему. Она ждала этого с тех пор как отказалась делать подсадку яйцеклетки. Она тоже хотела детей, но не таким путем. Она не могла толком объяснить, но сознание восставало против такого нарушения естественного хода вещей. – Мы пятнадцать лет из кожи лезем, пытаясь завести детей, – пыталась она объяснить Леве. – Может быть, наши дети просто не хотят этого? Мне кажется, что есть в этом какая-то насилие, что-то ненормальное, эгоистичное, мы как будто заставляем их жить, вопреки их воле. – Бред какой-то, – устало проговорил Лева. – В конце концов есть уже рожденные дети, лишенные родительской любви… – Мы уже говорили на ту тему, – оборвал ее муж. – Я не готов к этому. – Ты боишься, что чужой ребенок тебя разочарует, обманет твои надежды, окажется не таким, каким ты хотел бы видеть своего! Но то же самое может произойти и с твоим собственным, – Лея вздохнула. – Мы как будто трясем Бога за бороду, требуя от Него детей во что бы то ни стало! Мне страшно… – Поэтому у нас и нет детей, – резюмировал Лева и больше не приставал к ней. А через полгода он ушел. Лея не обвиняла ни его, ни себя. Что было, то было. Был Лева, двадцать лет их брака и сто лет как они узнали друг друга. А теперь ничего этого нет, и она запретила себе думать об этом. – Если бы ты послушала меня, никуда бы он от тебя не делся, – маму было уже не остановить. – И о чем ты только думаешь? Тебе уже сорок два года! Ты останешься у разбитого корыта! Без детей, без мужа! – Забавно было назвать меня в честь прародительницы Леи, обрекая на нелюбовь мужа, и ждать от меня многочадия?! – зло огрызнулась она. – Твой отец назвал тебя Леей в честь своей матери, – холодно парировала мама, – у которой на сколько мне известно не было недостатка ни в мужской любви, ни в детях. Это было правдой, и Лея знала об этом. Ее эпатажная выходка с библейским сюжетом была глупой. – Я пойду, мам, мне еще в магазин надо заскочить. Дома шаром покати. Пусть папа мне позвонит вечером, насчет чека. – Иди, – мать обиженно поджала губы.
Юлия: Лея спрыгнула с подножки автобуса, придерживая пакет, разрезанный острой банкой йогурта. Осмотрев его критически еще раз, она махнула рукой: «Идти недалеко, дотянет». Сбежав от мамы, Лея долго ходила по магазинам, рассеяно перебирая продукты и вещи. Когда она закончила делать покупки, закончился и день ее неудач. Вытянув длинные сиреневатые тени, солнце склонилось к западу, жара спала, и сумерки быстро накрывали город плотным лиловым одеялом. На улицах шумели дети, люди возвращались с работы, в домах зажигался свет, и в воздухе витали, смешиваясь между собой, ароматы готовившихся блюд, вырвавшиеся из распахнутых окон кухонь. Лея свернула из переулка на свою улочку. Во всю ее неубедительную ширь, лавируя между пристроившихся у заборов машин, ее соседи – взрослые и дети – играли в футбол. Лея опасливо сжалась и постаралась побыстрее проскочить мимо игравших. – Эрев тов7, – раздалось у самого ее уха. 7 Добрый вечер Лея обернулась: утрешний сосед. Он был самым старшим в этой команде, но в своей синей майке без рукавов и спортивных шортах, смотрелся не хуже молодых игроков. – Эрев тов, – улыбнулась она, и поспешила к своему дому, но не успела сделать и пяти шагов, как получила удар мячом, по касательный стукнувшим ее пол голове . Заколка с треском расстегнулась и отлетела в сторону, пытаясь удержать очки, Лея взмахнула пакетом, тот разорвался и продукты рассыпались по улице. – Ата мэшуга?! – послышалось за ее спиной. – Тислехи ло, гверет, ху бли хавана8. 8 Ты сумасшедший?! Извини, гверет (уважительное отношение к женщине), он нечаянно! Сосед подскочил к ней: – Ат беседер? Коев рош?9 9 Ты в порядке? Голова болит? – Все нормально. Ло коэв ли шум давар10, – мешая языки, ответила Лея. 10Ничего у меня не болит. – Аазор лах, – сосед стал поднимать продукты, – аль тидаги11. 11 Я помогу, не волнуйся. Они вместе собрали разбросанные покупки, и он проводил ее домой. Когда продукты неопрятной горой были водружены на кухонном столе, Лея кивнула своему провожатому: – Тода, кан ани местадерет беацми. Лейит…12 – она не смогла закончить фразу, голос сорвался, и из глаз потекли слезы. 12 Спасибо, здесь я справлюсь сама. Досвида… – Ма кара? Ат маргиша бэра?13 – ринулся к ней сосед. 13 Что случилось? Ты плохо себя чувствуешь? Лея только мотала головой и махала на него руками, не в силах вымолвить ни слова. Тихая истерика накрыла ее внезапно, обрекая на полную беспомощность. – Аль тивхи, хамуда, тираги14, – тихо уговаривал он ее, обняв за плечи. 14Не плачь, милая, успокойся. Но Лея не могла остановиться. – Ш-ш-ш, – он гладил ее по плечам и голове, но, уткнувшись в сильное, разгоряченное игрой голое мужское плечо, Лея заревела еще пуще. Это было ужасно, глупо, постыдно, но она ничего не могла с собой поделать. – Лама ат боха?15 – взяв за плечи, он чуть отстранил ее от себя, чтобы взглянуть в лицо. 15 Почему ты плачешь? Лея в ответ могла лишь отрицательно покачать головой. – Биглял муцарим? Экне лах…16 16Из-за продуктов? Я куплю тебе… – Нет, – прошептала Лея, качая головой. – Биглял сика? Зот хашува лах?17 17 Из-за заколки? Она дорога тебе? – Нет… – Аз лама, хамуда?18 18 Тогда почему, милая? – Став, – вместо «стам»19 отчего-то ответила Лея. 19Лея вместо «просто так», произнесла: «осень». – Став? – удивленно переспросил сосед и, притянув к себе, прижал ее голову к плечу, приглаживая разлетающиеся волосы. – Зе ло нора, зе йавор, вэ а коль йехе беседер…20 20Осень? Это нестрашно, это пройдет, и все будет хорошо… Он укачивал ее и что-то шептал. Она ничего не понимала и не старалась понять, ей было хорошо и спокойно в его объятиях. – Тода леха21, – просипела она севшим из-за долгих рыданий голосом, подняв лицо. 21 Спасибо тебе. Только сейчас близорукая Лея разглядела человека, рядом с которым прожила пять лет, встречаясь почти каждый день: карие глаза, аккуратный нос, красиво очерченные губы, плавный благородный овал лица. Темные с проседью курчавые волосы убраны назад. Сосед улыбнулся. – Ани самеах лаазор лах.22 22 Я рад помочь тебе. Лея с неохотой высвободилась из его ослабевших объятий. – Гам ани смеха23, – улыбнулась она в ответ. 23 И я рада. Надо было прощаться. – Тода. Эрев тов, 24– она проводила его до двери. 24 Спасибо. Хорошего вечера. – Гам лах, – кивнул он и, задержавшись, протянув ей руку: – Шми Дани.25 25 И тебе. Я Дани. Это оказалось неожиданным для взволнованной растерянной Леи. – Тода, – зачем-то поблагодарила она и, наконец сообразив, подала в ответ руку. – Корим ли Лея.26 26 Спасибо. Меня зовут Лея. – Лея, – повторил он. – Яфе меод.27 27 Очень красиво. Она продолжала стоять на крыльце, в замешательстве наблюдая, как он спускался со ступенек и шел к калитке. Там он оглянулся и махнул ей рукой, Лея опомнилась, смущенно кивнула и скрылась за дверью. Под «Осеннюю песнь» Чайковского дети сосредоточенно создавали осень, каждый свою. Лея ходила вокруг стола, заглядывая в работы своих подопечных. – Расслабь руку, Ося, не нажимай на кисть, – взяв детскую ручку в свою, он легко провела кистью по бумаге, – видишь, как кисточка благодарно отдает тебе всю краску. – Потому что мы ее жалеем? – подняв к ней головку, уточнил похожий на птенца беленький Оська. – Конечно, ей же трудно работать, когда мы сильно давим на нее, – улыбнулась Лея. – А ты что изобразил, Лиор? – Лея показала на большой коричневый квадрат на рисунке самого серьезного своего ученика. – Это суккА28, мы с папой вчера построили ее. 28 Палатка, шатер, который устанавливается на праздник Суккот. Стены обычно делают из подсобного материала, в покупных палатках на металлический каркас натягивают ткань, а вместо крыши укладывают либо листья пальм, либо готовые настилы из бамбуковых веток. – Замечательно, – похвалила Лея. – А крышу вы чем покрыли: листьями пальмы или бамбуком? Мальчик кивнул: – Я нарисую пальмовые…, – и уверенно макнул кисть в ярко-зеленый цвет. – И, наверное, украсили ее фонариками и гирляндами. Мальчик снова кивнул и принялся рисовать недостающие детали. – Ты неправильно рисуешь! – менторским голосом заявил Данька, тихой Оленьке. – Даня, смотри в свой рисунок, – остановила его Лея. – Но осенью нет цветов, а она рисует цветы! На рисунке у Оли буйствовали зеленый и красный. – Оленька рисует нашу израильскую осень, а у нас есть и цветы и зелень, так что не мешай ей. – Но ты же показывала нам не израильскую осень, – недовольно протянул Данька, апеллируя к показанным Леей в начале занятия репродукциям картин. – Я рисую, как было у моей бабушки Лены. Данька только что вернулся из России, и впечатления из него били фонтаном: – У нее есть маленькая собачка, и мы ходили с ней в лес. Мы собирали грибы, и бабушка их вешала на веревку. – Ты собирал мухоморы? – улыбнулась Лея красному пятну на Данькином рисунке. – Нет, это не я, это папа нашел мухомор и показал мне. А я нашел волнишку. – Волнушку, – поправила его Лея. Она вспомнила, как однажды на даче у Левкиного дедушки она подвернула ногу и не смогла пойти с ними в лес, и Левка принес ей от туда мухоморов. – Вот это ново: травить жену мухоморами! – смеясь, возмутилась Лея, она лежала на стареньком кожаном диванчике с потемневшим зеркалом в резном изголовье, положив перетянутую бинтом ногу на облезший валик подлокотника. – Это был акт милосердия, чтобы облегчить страдания любимой жены, – Лева наклонился к ней и поцеловал в нос. – Хотел принести цветы, но мухоморы оказались гораздо красивее. Я знал, что ты их оценишь. А мухоморы были, действительно, великолепны: несколько молоденьких в круглых красных шапочках с упругими белыми бугорками и один большой в широкополой чуть надтреснутой с одного бока шляпе и белоснежном воротничке-жабо. У нее где-то сохранился акварельный рисунок, на котором она запечатлела эти чудо-мухоморы. Лея любила гостить у Левкиного дедушки. Старик терпеть не мог заниматься сельскохозяйственными работами, и на его участке, кроме двух яблонь и кустов малины вдоль забора, росли только высоченные ели, рябинка, береза и кусты сирени. А вот грибником он был заядлым. Дед поднимал их чуть свет, чтобы первыми добраться до его заветных грибных мест. Утренний осенний туман еще окутывал лес, размывая контуры в стиле импрессионизма. Растушеванные пятна изумрудно-зеленого, желтой охры и темной киновари, контрастировали с тонкими черными вертикальными линиями влажных стволов и молочными хлопьями стелящейся по траве дымки. Сырой воздух, наполненный запахом прелой листвы и грибов, пробирался под куртку, заставляя зябко поеживаться и ускорять шаг. В тишине слышны были только треск сломанных сучьев и редкое перекликание птиц. Но постепенно картина менялась: выглянувшее солнце превращало угрюмую пасмурную чащу в играющий яркими красками лес Левитана. Солнечные лучи, пронизывая поредевшие кроны, зажигали листву желтыми, зелеными и алыми огоньками, полянки в теплых лужицах света переливались ярко-красными ягодами брусники. На поваленных стволах, укутанных в седовато-зеленый бархат мха, искрящийся бусинами росы, громоздились янтарные охапки опят. Из-под опавшей листвы тут и там выглядывали темные блестящие шляпки груздей и розоватые шапочки сыроежек. Гордые подосиновики на высоких ножках появлялись, надвинув на глаза шляпы. Сова-Левка ворчавший всю дорогу из-за раннего подъема, найдя первый гриб, превращался в азартного охотника. И они с дедом страстно соревновались в поиске лучших грибов. Близорукая Лея, не принимала участие в их состязании, но без устали бродила с ними по лесу, получая удовольствие от самого процесса. – Лея, посмотри, что я нарисовал! А у меня собака вышла такая ужасная! – дети закончили работать и обступили ее, демонстрируя свои рисунки. – Да, собака получилось грозной. Прекрасное сочетание цветов, Даня. Посмотри, Осенька, как красиво у тебя стала ложиться краска: небо и трава, получились великолепно, – она щедро хвалила своих подопечных. – Вы замечательно поработали, молодцы. Теперь надо позаботиться о своих помощницах-кисточках! Дети отправились мыть кисти, толклись в ванной, мешая и дурачась друг с другом. – Сложите все в папки! Не забывайте свои вещи, а то они на вас обидятся! Ося, твоя папка на стуле, позади тебя. Суета, которую создавали дети, усилилась с приходом родителей. Оставив хлопоты взрослым, ребята показывали им свои рисунки, интересовались планами на предстоящий вечером праздник, перебивая и споря друг с другом. Наконец все разошлись, и в доме стало сразу пусто и тихо. Клеенка на рабочем столе, испачканная красками, в бурых лужицах окрашенной воды, походила на большую абстрактную картину осени. Вытирая ее, Лея шептала: – Навевая сумрак смутный, Землю осень пожелтила Дуновением своим. Ветер, странник бесприютный, Как во сне, бредет уныло, Одиночеством томим…29 29 Ф. Пессоа Раздался стук в дверь, и она от неожиданности вздрогнула. Когда она открыла, на пороге стоял ее сосед Дани. Лея замерла, заливаясь краской. Она не видела его с тех пор, как рыдала у него на плече. И теперь совсем растерялась. – Эрев тов, – поздоровался он первым. Онемевшая Лея кивнула и отступила на шаг, жестом приглашая его войти. – Ат беседер?30 – озабоченно взглянул он на нее. 30 Ты в порядке? – Кэн,31 – сдавленно просипела она и снова кивнула. 31 Да. – Еш лах суккА?32 32 У тебя есть праздничная палатка? – СуккА? – переспросила ошарашенная вопросом Лея, и отрицательно покачала головой: – Эйн.33 33 Палатка? Нет. Он начал что-то говорить, а она, как-то сразу потеряв нить, ничего не понимала: отдельные слова обрушивались на нее бессмысленным водопадом, не складываясь в предложения. Дани остановился, чуть склонив голову к левому плечу, внимательно посмотрел на оторопело взирающую на него Лею и медленно проговорил: – Эвети лах эт асуккА, ат роца, кдей эвне ота?34 34 Я принес тебе палатку, ты хочешь, чтобы я установил ее? – Мне? – переспросила Лея, совершенно сбитая столку. Дани, улыбнувшись, насупил брови, не понимая ее русского. Лея прикрыла глаза. – Ата роце ливнот ли суккА?35 – наконец смогла составить она фразу. 35 Ты хочешь простроить мне праздничную палатку? – Кэн, – кивнул Дани, – вэ ат роца?36 36 Да. А ты хочешь? Лея пожала плечами. – Аф паам ло хайта ли суккА…37 37 У меня никогда не было праздничной палатки… – Ат хаит роца?38 – он пристально смотрел на нее. 38Ты бы хотела? – Что ты от меня хочешь? – не отводя взгляда, проговорила она. Дани не смутился и не стал переспрашивать, он просто ждал. – Кэн, ани роца39, – после продолжительной паузы ответила она. 39 Да, я хочу. Он кивнул и вышел во двор. Лея смотрела через окно, как он возится, устанавливая небольшую палатку. Она видела такие, когда ходила по магазинам. В предпраздничные дни все пространство около торговых рядов и на рынках было заставлено палатками и приспособлениями для них, продавалась блестящая мишура и игрушки, которыми на новый год в России принято украшать елки, религиозные евреи торговали растениями и плодами для праздничного обряда. Сосед ловко справлялся с работой. Что это значило? Помощь вдовам и сирым, положенная каждому правоверному еврею в канун праздника? Соседская услуга? Или дружеское расположение с пикантной перспективой? Что он предлагает и что ждет от нее? В той узкой прослойке языка, в которой они могли общаться, не возможно было понять настоящего значения слов и поступков. А она не знала о нем даже самых простых вещей. Кто он в этом большом шумном доме в два этажа с двумя отдельными входами? Сумерки быстро сгустились, и Лея зажгла во дворе свет. Стены были уже готовы, осталось только разложить крышу, связанную из бамбуковых стеблей. Лея налила два бокала вина и вышла во двор. Дани собирал инструменты и упаковку. – Еш минъаг лахгог ба суккА, – протянула она ему вино. – Хаг самеах!40 40 Есть обычай отмечать праздник в шатре. С праздником! Дани отложил инструменты и, приподняв бокал, ответил: – Хаг самеах, – и добавил: – Еш минъог йешива бэ суккА, зот омерет гам ланим шам…41 41 С праздником! Есть обычай жить в сукке, это значит и ночевать там. – Ланим? – переспросила Лея и покачала головой, – ло хеванти.42 42Ланим? Я не поняла. – Лишон ба лайла, 43 – пояснил он. 43 Спать ночью. – Кен, хеванти, аваль ани ло коль ках датиит.44 44 Да, понятно, но я не такая религиозная. Дани кивнул, допил вино и протянул ей бокал: – Тода лах.45 45 Спасибо тебе. – Гам леха. Ани бээмет мода меод леха аль асуккА.46 46И тебе. Я действительно очень благодарна тебе за праздничную палатку. – Аль ло давар, – качнул он головой. – Самахти лаасот эт зе бишвилах.47 47 Не за что. Я рад был сделать это для тебя. Он замолчал, улыбнулся, поднял инструменты и сказал: – Тов. Ани царих лалехет. Хаг самеах, Лея, – махнул рукой и, легко сбежав по ступенькам к калитке, ушел.48 48 Ладно, я должен идти. С праздником, Лея. – Хаг самеах, Дани,49 – тихо проговорила Лея ему вслед. 49 С праздником. СуккОт, который в русском варианте известен, как праздник кущей, праздновали с давних библейских времен. Это был первый праздник после сбора урожая, в ту пору, когда ночи становились уже холодными, а в горах и на побережье могли идти дожди. Переселяясь на время праздника в ветхое жилище с крышей из листьев, человек заявлял о своем полном доверии Богу, единственному истинному его оплоту и покрову. Через открытое окно Лея слышала, как празднуют в своих шатрах соседи. Веселые голоса, музыка, смех и звон посуды переплетались с криками детей, с восторгом и упоением носящихся в единой ватаге по улице, возбужденные праздником и полученной свободой. В каждом дворе переливались огнями и звенели радостным смехом праздничные палатки. Лея с завистью смотрела в окно, ощущая себя золушкой, которой разрешили посмотреть на бал в окно дворца. Она хотела тоже приобщиться к этому веселью и, опомнившись после ухода благородного дарителя, позвонила родителям. – Нет! Что ты?! Тащиться к тебе в такую даль! – возмутилась мама. – Да и что это за праздник такой? – Воспоминание о сорокалетнем странствовании по пустыне, – ответила Лея. – Мы до сих пор в пустыне, это наши будни, – парировала мама. Что и говорить, для них, приехавших во взрослом возрасте в другую страну, трудно принять новые традиции. Праздники – это память детства. С малых лет ты впитываешь его особый вкус на уровне рефлексов, и позже он продолжает жить в тебе, укоренившись в твоем «я» бесчисленным множеством невидимых связей. И для Леи праздник седьмого ноября, вобравший в себя незабываемые впечатления ее детства – и ее восторг от алых ленточек на пальто и шариков с красными флажками, и многолюдные шествия под пение и музыку по продрогшей осенней Москве, когда у папы на плечах маленькой девочкой Лея звонко кричала «ура», и вкус жареных пирожков, которые, нарушая в честь праздника мамин запрет, отец обязательно покупал ей, и шумные застолья у бабушки Леи, где собирались все ее пятеро детей со своими семьями, и захватывающие игры на чердаке бабушкиного дома с двоюродными братьями и сестрами, и праздничный салют под конец, – навсегда останется более значимым, чем все благоприобретенные праздники ее нынешней жизни. Лея поужинала, уткнувшись в телевизор, устав от него, почитала книгу, но, так и не вникнув в повествование, отложила ее. Вечер не складывался. То ли ее смущали праздничный шум за окном, то ли одиночество, то ли не оставляющие ее мысли о странном соседе. Все было не то и не так. Лея обошла квартиру, бесцельно поправляя, какие-то мелочи, постояла у окна. Ее праздничная палатка, пустая и темная, одиноко стояла посреди небольшого пятачка двора, удручая своей невостребованностью. Лея решительно прошла в кладовку и достала с верхней полки коробку с елочными игрушками. Украсив свой праздничный шалаш, она принялась обустраивать его внутри: притащила настольную лампу, поставила стул, табуретку, на нее – бокал, недопитую бутылку вина и блюдце с жареным миндалем. Но даже два бокала вина под звуки чужого веселья ничего не изменили, и Лея уныло принялась убираться. – Надо было оставить все там, – подумала она, когда все уже было убрано. – Хотя бы видимость праздника… – Лампа и стул от росы испортятся, а посуду разобьют кошки, возразила она самой себе. – Почему я всегда предполагаю худшее? Мне не хватает Левкиного авантюризма, – вздохнула Лея, и ей ужасно захотелось, чтобы он оказался рядом. – Я скучаю по тебе, – прошептала она срывающимся голосом и отправилась в ванну, где, дав волю слезам, долго и громко оплакивала свою судьбу. – О Боже, – прошептала Лея, – увидев свое отражение в зеркале: покрасневшие отекшие глаза, распухшие губы. – Надо взять себя в руки, – шмыгнула она носом, но глаза снова наполнились слезами от жалости к себе. – Господи, Господи, как плохо-то… И вдруг какая-то шальная мысль, словно ответ на ее стенания, появилась в голове. Лея медленно протирала лицо лосьоном, намазывала на него крем, а мысль, обретая все более конкретные формы, будоражила ее сознание. – Доверься Богу, отправляйся спасть в палатку, – шептала она. – Довериться Богу? С чего бы это вдруг, – возражала ей Лея. Религия всегда пугала ее своим аскетическим максимализмом, хотя и атеисткой она не была. – Ну чего ты боишься? Ты ни разу этого не делала, почему бы не попробовать? – На чем я буду спать? – На раскладушке. – Ночи уже прохладные. – Достань одеяло. Представив себя лежащей посреди двора, Лея решительно отмела мысль и отправилась в постель. Но сон не шел, и, беспокойно проворочавшись в течение получаса, она поднялась и вытащила раскладушку из-под кровати. Лея лежала в своем шатре, укутавшись в теплое верблюжье одеяло. Соседи угомонились. Тишина нарушалась только редким собачьим лаем, и шорохом кустов, через которые пробирались коты. Близость живности в изобилии вышедшей на ночной промысел, как и ненадежность калитки, отделяющей ее от улицы, волновали, но не страшили. То ли сказывалось два бока вина, выпитые накануне, то ли отчаяние, с которым она ринулась в это сомнительное приключение, то ли усталость. Лея лежала на спине, через щели между тонких веток бамбука с темного бархата небосвода на нее смотрели звезды. Этот безмолвный коллективный взгляд казался до странности значимым, словно это были не бесконечно далекие бездушные небесные светила, а живые мыслящие существа, желающие сообщить ей нечто очень важное. Лея заворожено смотрела на небо, скоро тканевые стены ее палатки раздвинулись, тонкие перекладины крыши растворились, и она утонула в бескрайнем просторе, погрузившись в сон. Проснулась Лея от страшного хлопанья прямо у нее над ухом. Она открыла глаза и слепо таращилась в седой полумрак, не понимая, где находится. Наконец в неясном сумраке раннего утра близорукие глаза с трудом различили расплывчатые полоски на потолке, и Лея поняла, что это бамбуковая крыша, а лежит она на раскладушке в своем праздничном шатре. Хлопали, надуваясь парусами, его тонкие тряпичные стены, им вторила соседская пальма, создавая оглушительный стрекот своими огромными гофрированными лапами. Деревья шумели листвой, стучала и поскрипывала плохо закрепленная ставня. Лея вздохнула, приходя в себя после пробуждения от глубокого сна. Внезапно все смолкло. Наступила такая глубокая тишина, что, затаив дыхание, она замерла, в каком-то мистическом страхе боясь нарушить это сверхъестественное благоговейное молчание, воцарившееся вокруг нее. А мгновенье спустя с неба обрушился ливень, и Лея почувствовала, как лицо заливает вода. Гулкий шорох мощного потока, заполнивший все пространство, все нарастал. «Разверзлись хляби небесные», – отозвалось в сознании Леи, только сейчас понявшей, что означают эти слова. И вдруг ливень прекратился – сразу, мгновенно, – как будто кто-то наверху выключил кран. И все вокруг затрепетало, пришло в движение и забурлило. Лея все еще лежала, боясь потревожить новое удивительное ощущение свободы и физической легкости. А когда защебетали птицы, так радостно и вдохновенно, словно и они переживали то же что и она сейчас, Лея, почувствовав бодрящий прилив сил, поднялась и, взяв в охапку одеяло, выбралась из палатки. На нее дохнул прохладный воздух, наполненный особыми запахами мокрой земли и сырой древесины. Поднявшись по ступенькам на порог дома, Лея замерла, вдыхая полной грудью этот свежий упоительный аромат. – Бокер тов,50 – услышала она. 50 Доброе утро. В своем доме на крыльце так же как Лея, только с одеялом перекинутым через плечо, стоял Дани. – АШем берах отану,51 – крикнул он, показывая рукой на небо. 51 Бог благословил нас. – Амен, – улыбнулась она и, махнув ему рукой, зашла в дом. КОНЕЦ
Леона: Юлия ! Как здорово! Не оторваться было. Так просто и так... щемяще. Спасибо!
Tatiana: Юлия Очень понравилось. Очень! Спасибо.
Юлия: Леона Tatiana Спасибо вам! Я очень волновалась, потому что до сих пор не понимаю, что у меня вышло. И ваши добрые слова для меня – большое утешение и поддержка.
novichok: Юлия В наглую сидела на работе и наслаждалась, пришла домой и на всплеске эмоций перечитала вторую часть. Большое спасибо Чуть-чуть взгрустнулось...
Юлия: novichok Спасибо! Я очень сомневалась насчет текста на иврите (он, конечно, ужасно нелепо выглядит. написанным кириллицей, но иначе его никак не передать. Не очень ли перегружен текст иностранной речью? novichok пишет: Чуть-чуть взгрустнулось... Но конец, мне казалось, вышел довольно жизнеутверждающим.
novichok: Юлия пишет: Я очень сомневалась насчет текста на иврите Меня не смутил
Юлия: novichok пишет: Меня не смутил Я рада!
novichok: Юлия пишет: Но конец, мне казалось, вышел довольно жизнеутверждающим. Я бы сказала: он дарит надежду..
Хелга: Юлия Так щемяще-ощутимо получилось! И как-то душевно близко, в общем, пойду перечитаю еще....
apropos: Юлия Восхитительный рассказ! Необычайно красивый и образный - картинки возникают перед глазам, как живые. И такая упоительная, берущая за душу история... Осенняя, но с весенней надеждой... Юлия пишет: Не очень ли перегружен текст иностранной речью? Создает чудесный колорит, на мой взгляд.
мариета: Юлия Какая удивительная история! И героиня такая настоящая, полнокровная получилась! Очень понравился рассказ! Однако, честно скажу, мне иврит ... как это... пришелся с избытком? Помешал воспринять диалог в его целом виде, все время расконценрировал. Может, только местами оставить его? А может, это только мне помешало
Юлия: Хелга apropos мариета Большое спасибо, дорогие! apropos пишет: Создает чудесный колорит, на мой взгляд Мне хотелось добиться этого, и еще создать ощущение недостатка взаимопонимания: она говорят на одном языке, но не знают, что другой подразумевает и что он из себя представляет. Хотелось, чтобы читатель прочитывал эти абракадабры иностранной речи, чтобы почувствовать эту шероховатость в смысловой оценке слов, неизвестный тезаурус. мариета пишет: Помешал воспринять диалог в его целом виде, все время расконценрировалась. Может, только местами оставить его? Признаться, у меня была такая мысль, но тогда выходило слишком гладко, не получилось сохранить тот самый недостаток взаимопонимания. Может быть, как-то иначе разметить перевод?
Хелга: Юлия пишет: Мне хотелось добиться этого, и еще создать ощущение недостатка взаимопонимания: она говорят на одном языке, но не знают, что другой подразумевает и что он из себя представляет. Хотелось, чтобы читатель прочитывал эти абракадабры иностранной речи, чтобы почувствовать эту шероховатость в смысловой оценке слов, неизвестный тезаурус. Да, именно это и получилось, как мне кажется... Юлия пишет: Может быть, как-то иначе разметить перевод? Хотела предложить... Как вариант: если перевод диалогов полностью вынести в сноски.
Юлия: Хелга пишет: если перевод диалогов полностью вынести в сноски. Я голову сломала, обдумывая это. Вначале, я так и сделала. Но посмотрела и задумалась: если дать диалог полностью без перевода, а перевод выдать отдельным блоком в конце страницы, то не устанет ли читатель читать бессмысленный набор букв, скользнет вниз страницы взглядом и прочтет все по накатанной, без всяких пауз и заминок? Как ты думаешь? Я измучилась, и так прикину и эдак. Пыталась, перевод давать в скобках сразу за иностранной фразой, но как-то перегружен показался текст.
Хелга: Юлия пишет: если дать диалог полностью без перевода, а перевод выдать отдельным блоком в конце страницы, то не устанет ли читатель читать бессмысленный набор букв, скользнет вниз страницы взглядом и прочтет все по накатанной, без всяких пауз и заминок? Тоже верно... Хотя, можно ведь не в конце страницы, а блоком после каждого диалога? Или цифры сносок поднять?
Юлия: Хелга пишет: Или цифры сносок поднять? Это мой прокол. В первой части я это сделала. а во второй, торопилась отвести сына на теннис и про это забыла. Получилось некрасиво и неудобно читать. За что прошу прощение у всех читателей. Когда вернулась и обнаружила это безобразие, мое время уже истекло. Если бы цифры сносок были бы нормальными, можно было бы так оставить (в смысле - перемежать диалог переводом)?
Хелга: Юлия пишет: Если бы цифры сносок были бы нормальными, можно было бы так оставить (в смысле - перемежать диалог переводом)? Сейчас проверим...
Юлия: Хелга Ты проделала такую работу! Там же пятьдесят сносок! Спасибо тебе огромное! Так, конечно, в 135 раз лучше.
Бэла: Юлия я прочитала ! Так приятно было читать - все слова на своем месте, фальшивых нот - ни одной, напротив, удивительное свежее, прохладное ощущение! Героине, безусловно, сочувствуешь, но есть такой мощный потенциал в ней, что верится: все у нее будет замечательно, и Осень - пора, в которую вступила Лея, - еще преподнесет немало сюрпризов. Приятных, приятных! И какое замечательное вступление - портрет Ее светлости - Осени. Спасибо тебе огромное!
Marusia: Юлия С удовольствием прочитала и перечитала твою Осень Присоединяюсь к девочкам: очень эмоциональный, осенний рассказ с ностальгией по прошедшим весне и лету, но с надеждой, что и в осени можно почувствовать радость жизни По мне, так лучше всего воспринимаются первые пять ссылок в первом кусочке текста, когда подняты обе цифры: и в тексте, и в самой сноске. Еще очепятка: 41 С праздником! Есть обычай жить в суке, это значит и ночевать там.
Axel: Юлия Спасибо за такой необычный и колоритный рассказ.
Юлия: Бэла Marusia Axel Большое спасибо! Я очень рада, что вы почувствовали осеннее настроение жизни героини и надежду на ее бабье лето. Marusia Спасибо за тапки. В файле, я исправила, а здесь уж не могу.
Wega: Хелга ! Спасибо за такой симпатичный рассказ! Почему-то, когда читала, мне всё представлялся твой чёрно-белый котяра! Легко представляю, что от его от сурового взора и сольного пения заскучает и сбежит даже многоопытный дворовый соперник! Юлия Как замечательно, как искренне написано, как всё близко сердцу: и про осень, и про память детства, и щемящая тоска по былому..! Какое неожиданное и заставившее задуматься размышление о детях, не желающих рождаться! Как легко мне было поверить всему, что говорила и делала Лея, со всех сторон зажатая своими бедами! Ни слова фальши! Спасибо! Грустно, но всё-таки остаётся звучащая нота надежды!
Юлия: Wega Большое спасибо за внимательное чтение и такие проникновенные строки.
Wega: Юлия ! Это Вам спасибо! Очень тронул, взволновал меня Ваш рассказ! Не успела спросить. Для меня иврит прозвучал здесь совершенно естественно: Лея ещё не прижилась в новой для себя жизни и поэтому продолжает размышлять по-русски. Это так? Или же это плод моего воображения?
Юлия: Wega Wega пишет: Лея ещё не прижилась в новой для себя жизни и поэтому продолжает размышлять по-русски. Это так? Именно так. Лея размышляет по-русски. Вы совершенно правы. Но, честно говоря, все мои знакомые, кто приехал в зрелом возрасте, все так и думают по-русски, и остаются в русской культурной среде, даже если они прекрасно говорят на иврите и имеют широкий круг знакомств с коренными израильтянами. Кто приехал детьми, очень часто вообще перестают нормально говорить по-русски, и практически совсем не читают и не пишут. А взрослых людей я таких не встречала. Разве что, может быть, если люди были совсем оторваны от русскоязычной среды.
Эрика Легранж: Сия тема еще актуальна? Просто скоро осень
полная версия страницы