Форум » Коллективное творчество » Если мы когда-нибудь... - 6 » Ответить
Если мы когда-нибудь... - 6
Цапля: Название: Если мы когда-нибудь встретимся вновь. Идея: Цапля. Авторские варианты: Хелга и Юлия Джастина Бэла apropos new! Axel Это ветер от тёмной реки Пробежал невесомый по коже, Осторожно, мы слишком легки Мы опасно близки И ужасно похожи. Это ветер и мы для него Просто пара случайных прохожих Он играет над сонной Москвой как опавшей листвой мишурой наших слов Этот ветер ещё не любовь А. Кортнев
Юлия: Я в сомнениях... Вот пыталась связаться с соавтором, но пока писала, он исчез с горизонта
chandni: Цапля пишет: интересуюсь: нам долго еще ждать единственного оставшегося незавершенным продолжения? неужели до конца августа? Кстати, Хелга уже несколько раз на сайт забегала. Юлия Может, вам все-таки договориться как-то, обсудить, скорректировать... и выложить продолжение, а? Юлия пишет: но пока писала, он исчез с горизонта так письмо лежит и есть не просит - напишите и пошлите
Цапля: Юлия пишет: Вот пыталась связаться с соавтором, но пока писала, он исчез с горизонта Это плохо. но я так поняла, твоя часть продоллжения готова, и речь только в оценке ее соавтором? так рискни - выложи для оценки читателями. Кто не рискует, как известно, тот многое теряет
Юлия: Цапля пишет: Кто не рискует, как известно, тот многое теряет Как и тот, кто рискует Подожду еще немного, может, горизонт порадует явлением соавтора... Я вклинилась ретроспективно в текст соавтора... Сомневаюсь.... Мучаюсь... Изнываю...
Цапля: Юлия пишет: Я вклинилась ретроспективно в текст соавтора... О как?! Крайне интересссно! изнываю в ожидании... Юлия пишет: Как и тот, кто рискует Лучше прыгнуть, дорогая Юлия Ну ждите, ждите, мэм - авось, горизонт порадует, и мы порадуемся вместе.
bobby: Ну вот, догоняла, догоняла и к финалу пришла почти со всеми вместе. Стоит пару раз замешкаться, немного, вроде бы, пропустить - и все, потом не угнаться ни за авторами, ни за обсуждениями... Всем авторам Мне как неисправимому романтику и стороннику хэппи-эндизма очень пришлись по душе продолжение apropos (именно так мне и представлялся финал - ни убавить, ни прибавить) и вариант Бэлы с классными БАЦами и в ее замечательном стиле. От продолжения Джастины , несмотря на хэппи-энд, повеяло лирической грустью, если можно так выразиться. Ее продолжение вообще как-то все пронизано этим настроением, по моему скромному... Мизантропический вариант Хелги и Юлии, несмотря на надрыв и кажущуюся беспросветность, читается с огромным интересом. И очень жду продолжения - с надеждой на светлое впереди для всех героев.
apropos: bobby Один из авторов (весьма случайных, кстати, - вот к чему может привести жаркая дискуссия о солнечных ударах ) - благодарит и кланяется за оценку читателями своего скромного труда. Да, у нас девочки-авторы постарались. Кстати, дорогие читатели, - а никто не хочет выдать еще и свой вариант? Время терпит.
Юлия: bobby Спасибо! Мы скребемся к светлому будущему, но оно пока весьма туманно
Джастина: bobby пишет: От продолжения Джастины , несмотря на хэппи-энд, повеяло лирической грустью, если можно так выразиться. Ее продолжение вообще как-то все пронизано этим настроением, по моему скромному... вае скромное очень совпадает с моим еще более скромным
Джастина: Бэла , солнышко, дорогой друг, как-то ты обмолвилась про мой опус что-то_типа "...вечером прочту все одним махом. Чтобы получить другие ощущения...". Если ты, ненаглядная моя, прочла таки это мое, то у меня к тебе просьба, ты закинь мне вагон тапок. У меня отпуск, я на досуге хочу пересмотреть это дело с учетом так сказать... (как я невероятно самокритична это в предвери отпуска однозначно)
Бэла: Джастина пишет: У меня отпуск *вздыхая* а у меня - нет, НО бу... сде...! Проклятый склероз сделал свое черное дело (забылаа! ), да еще и возникла необходимость править свой финал. Попробую тоже сыграть роль Белинского, но я так доверчива к печатному слову, что всему верю, все нравится (не всегда, правда), но опыт критика попробую приобресть.
Юлия: Всем читателям и авторам Саша ехал в клинику к Верескову, размышляя о том внутреннем беспокойстве, которое вызывала у него предстоящая встреча. Оснований для волнений не было. Когда он отвозил психиатра из Энска, тот сказал, что все не так плохо. Но неприятное чувство тревоги не оставляло его. И Саша цеплялся за слова Верескова, успокаивая себя: «Если такой специалист говорит, что не все плохо, значит, есть надежда, значит, мы выкарабкаемся». Он сам удивился, что у него проскользнуло слово «мы». Кого он имел в виду? Лялю и себя? И понял, что каким-то немыслимым образом он соединил в своем сознании, не только больную жену Лялю, но и ее несчастную мать и, что было совсем невероятным, Дашу. Он не смог бы этого объяснить никому, да и вряд ли бы вообще решился с кем-нибудь говорить о том, что сам он сейчас почувствовал. Ему вдруг стало до боли в виске ощутимо, что судьбы этих женщин, удивительном образом вплетенные в его судьбу, связаны между собой, и зависят то него. Он не смог бы дать отчет, в чем именно эта зависимость выражается, не утонув в банальных фразах об ответственности, но чувствовал, что все это находится гораздо глубже и проходит через самую сердцевину его существа. Ему представлялось это чем-то наподобие связки альпинистов: если он сорвется, он увлечет за собой всех. Саша затормозил. Впереди выстроилась длинная череда машин. Этого следовало ожидать – клиника Верескова находилась в самом центре, где в любое время дня обязательно застрянешь в какой-нибудь пробке. Внезапная досадная остановка разрушила стройный поток его мыслей и осадила его. Ему стало неловко. Что это он взвился в такие заоблачные дали?! Философ доморощенный! Еще совсем недавно он стремился, как можно дальше убежать от всего, что было связано с Лялей. А теперь в умилении рассуждает о какой-то глобальной ответственности о всех и вся. Приплел даже Ирину Олеговну, которая теперь ненавидела его больше, чем когда-то благоволила к нему! Он не весело усмехнулся своим мыслям. Просто святой подвижник! Что бы сказала его дорогая теща? Он вспомнил свой последний приезд в Энск, с Вересковым. Когда доктор прошел к Ляле, Саша остался с Ириной Олеговной на кухне. - Чай будешь? – спросила она его бесцветным равнодушным голосом. - Нет, я пойду, - ответил он ей. Но она, казалось, не услышала его и, включив чайник, принялась заваривать чай. Он вспомнил, что она всегда очень гордилась своим умением заваривать традиционный английский чай. Сашу это всегда смешило. И сейчас она поставила сверху на кипящий чайник заварочный, затем из керамической чайницы насыпала в него какую-то чайную смесь, в которой виднелись разноцветные лепестки, и залив ее кипятком, прикрыла чайник забавной тряпичной куклой, привезенной ей кем-то из Англии. Но сегодня все это она делала автоматически, устало и равнодушно. И он вдруг вспомнил Ирину Олеговну в первую их встречу, когда он приехал делать Ляле предложение. Моложавая, ухоженная, она играла роль эдакой светской львицы. Она говорила банальности, похохатывая и играя бровями, ни на минуту не оставляя собеседника в покое, и нелепо хвасталась всем подряд, стараясь его поразить. Она казалась ему бесконечно глупой, бесчувственной и… счастливой. Он бросил взгляд на сегодняшнюю Ирину Олеговну, расставляющую чашки на подносе, несмотря на то, что он отказался от ее приглашения. Она подняла на него лицо и спросила: - Как ты думаешь, он долго пробудет с Лялей? - Не знаю, - ответил он, глядя в ее уставшее постаревшее лицо. К приезду доктора Ирина Олеговна завила, давно некрашеные с сильной сединой волосы, и слегка подкрасила лицо, но эти нехитрые уловки не смогли скрыть потухшие глаза, безнадежно опущенные уголки губ, горькие складки морщин, особенно, на лбу и у рта. И Саше вдруг стало ужасно жаль эту женщину, она была словно водой кувшин, наполнена несчастьем до краев. - А где Николай Яковлевич? – спросил он, понимая, что ей отчаянно необходима поддержка. - Он на даче, - тихо произнесла она и добавила, - ему так легче, а Ляле он все равно не поможет… И Саша понял, что отец Ляли, переселившись на дачу, так же как он, хотел убежать от страданий. Он удивленно смотрел на Ирину Олеговну, смирившуюся даже с бегством супруга, оставившего ее один на один со страшной болезнью дочери. Она вздохнула и, глядя в окно, проговорила, словно в ответ на его мысли: - Я всегда думала: пусть мне не повезло, ей обязательно повезет. Ее будут любить, ее никогда не бросят, она будет счастлива. И она всегда была такой веселой! - женщина вытерла со щеки слезу, вздохнула и, обернувшись к нему, спросила: - Как такое могло произойти с ней? Она смотрела на него без вызова, без обвинений, а словно он действительно мог знать ответ. Он молчал. А через несколько минут проговорил: - Я пойду, Ирина Олеговна, а когда Вересков закончит, вы позвоните мне, я подойду, – и вышел в коридор. Она проводила его до двери и закрыла за ним дверь. С трудом выдержав ее потухший взгляд, он поспешил ретироваться, стыдясь в глубине души своего малодушного бегства. Машины где-то впереди загудели и тронулись. Постепенно набирая ход, пробка растворилась. Саша свернул на Поварскую и, миновав два квартала, притормозил у двухэтажного особняка девятнадцатого века. С трудом втиснув машину у обочины, он прошел в клинику. Его встретила симпатичная полноватая женщина и провела его в кабинет к Верескову. Доктор поднялся из-за стола, приветливо подал ему руку и предложил устроиться в удобном невысоком кресле, а сам расположился в таком же напротив. Саша невольно огляделся в поисках традиционной лежанки для клиентов, которая фигурировала почти во всех фильмах, но не обнаружил ее. Вересков внимательно наблюдал за ним. Заметив это, Саша почувствовал себя неуютно, передернул печами и сухо произнес: - Вы хотели поговорить со мной о Ляле. - Совершенно верно. Скажите, вы были счастливы с вашей женой до трагедии? - Счастлив? – Саша оторопел от этого неожиданного вопроса. - Какой вам представлялась ваша супружеская жизнь? Саша задумался, Вересков поставил его своим вопросом в тупик, он подумал, что сотни раз кляня и ругая себя и Лялю, он никогда не анализировал их совместную жизнь как некий процесс, так, чтоб определить одним словом, что это было… - Счастливой – нет, но и совершенно несчастной я бы ее тоже не назвал, - и добавил: - тогда. Хотя я был недоволен ею, но не потому что она была плоха, а потому что она … наверное, ее вообще не должно было быть, – неожиданно для самого себя признался Саша со всей искренностью. - То есть вы чувствовали напряжение из-за самого факта вашей женитьбы на Ляле? - Я так не думал, - уныло ответил Саша. - А каким бы словом вы бы охарактеризовали ваше отношение к жене: любовь, влечение, удовольствие, раздражение, равнодушие? Вопросы Верескова выбивали Сашу из колеи: как можно так все упрощать? Можно часами рассказывать, что именно он чувствовал к Ляле, что его привлекало в ней, а что вызывало раздражение, и почему они прожили вместе три года, но так ничего и не рассказать! - Постарайтесь ограничиться этими словами, - снова обратился к молчавшему Саше Вересков. - Я не совсем понимаю характер ваших вопросов. Больной не я, а моя жена. Вересков доброжелательно смотрел на Сашу. - Конечно, но брак слишком сложная вещь, чтобы отделить одного от другого. - Наш брак не был таким. - Вы хотите сказать, что не чувствуете связи со своей женой? Саша насупился, но постарался ответить точно. - Я чувствую с ней связь больше, чем хотел бы, но это не любовь. - Чувство долга? - Наверное, не знаю. - Скажите, если бы Ляля не предприняла свою отчаянную попытку. Вы бы сейчас оставались с нею? - Я… я не знаю, я не думал об этом. Нам было тяжело обоим. - Не сомневаюсь. Как вам кажется, вы были с вашей женой жестоки? - Что вы имеете в виду?! – возмущенно воскликнул Александр. - Бил ли я ее когда-нибудь?! Никогда! - А вам представляется жестокость только в этом аспекте? – глаза психиатра внимательно следили за его реакцией. – У вас было желание когда-нибудь наказать ее чем-нибудь? Заставить ее почувствовать свою вину перед вами? - Я не знаю, - раздраженно ответил Саша. Вопросы Верескова, которые он задавал ему совершенно нейтральным тоном, словно читал анкету, больно ударяли по какому-то сверхчувствительному органу, так что в виске молотком стучала боль. Но где-то на границе сознания Саша понимал, что он должен ответить на них, и попытался сосредоточиться. «Наказать, заставить почувствовать вину?!» - Наверное, - ответил он уже спокойно, - а что, кто-то в семейной жизни смог избежать этого? - Скажите, вы ощущаете себя более сильной личностью, чем ваша жена? - Конечно. - Насколько вы считаете адекватным ваши поступки ее ошибкам или проступкам перед вами? - Не знаю, - медленно ответил он, - мне всегда казалось, что мои слова скатываются с нее как вода с клеенки, не проникая внутрь. Она жила, словно за стеклянной стеной, от которой отскакивали все мои слова и проблемы, а она оставалась совершенно безмятежной… - Что же пробило эту стеклянную стену? Почему она вдруг в одночасье решила свести счеты с этой безмятежной жизнью? - Не знаю, - ответил он и снова, задумавшись, замолчал, - наверное, я слишком напирал… - наконец ответил он, - В конце концов, я разбил вазу,.. и Лялю вместе с ней, - проговорил Саша, тут же смутившись театральностью фразы. - А как вы представляете ваш брак теперь. Вы намерены остаться с нею, или расторгнуть его? Саша вздохнул: если бы он мог однозначно ответить на это вопрос! - Я не могу остаться с Лялей, я люблю другую женщину, - неожиданно откровенно признался он, декларируя свою любовь к Даше, как единственный верный фундамент в разразившемся вокруг него хаосе. - Но Лялю я не могу оставить, пока она в таком состоянии. Я должен помочь ей встать на ноги. - Как вы думаете, как отнесется к этому решению ваша жена? - Я не знаю. Но сейчас она тоже не хочет меня видеть. И мне почему-то кажется, что это не просто последствие ее болезни. Вересков помолчал. - Скажите, вы знали, что Ляля была беременна? - Она не была,.. – начал было Саша и осекся, что-то насторожило его в голосе и взгляде врача. – То есть как беременна? - Она не говорила вам об этом? - Говорила однажды, но потом сказала, что ошиблась… - растерянно ответил он, внимательно всматриваясь в спокойное лицо Верескова, и тревога снова завладела его сердцем. - Вы не знали, что она сделала аборт? - Аборт?! – воскликнул Саша. Он был поражен, обескуражен, чувство вины с все возрастающей силой утягивало его куда-то вниз. - Но она мне ничего не сказала? Как это могло произойти?! – воскликнул он, отчаянно пытаясь выбраться из пропасти, куда неудержимо соскальзывал. - Как вы думаете, почему она пошла на это? – спросил его Вересков. - Я не знаю! – крикнул Саша, вскакивая с кресла, с трудом справляясь с противным комком, подкатившим к горлу. – Я не знаю, как она вообще додумывается до всего, что совершает! Он замолчал и отошел к окну, пытаясь взять себя в руки. Постояв минуту, он вернулся на свое место. - Простите, я… я был не готов, - извинился он перед Вересковым за свою вспышку. - Ничего страшного, хорошо, что вы немного спустили пар. Вы знаете, - продолжил доктор, после минутной паузы, видя, что его собеседник вполне владеет собой. - У вашей жены произошла фиксация сознания на этом событии. В нем концентрируется и ее чувство вины перед вами, и ее претензии к вам, как причине ее падения. У нее нет четкой картины произошедшего. Она в зависимости от фазы ее состояния то обвиняет себя и страшится вашего гнева, то обвиняет во всем вас, представляя себя вашей жертвой. И в том и другом случае она испытывает страх по отношению к вам – вы и ее господин и палач. Мне представляется, если мы найдем эффективный выход из ее психологической зависимости, мы потихоньку выведем ее из кризиса, и тогда сможем восстановить относительную стабильность эмоционального состояния Ляли. - Какой психологической зависимости? - Ваша жена относится к типу истерической личности. Для него характерны эмоциональная нестабильность, инфантильность, зависимость от окружающих и фантазии, которые люди такого типа стремятся отождествить с реальностью. С другой стороны, их когнитивные способности сохранны, в эмоционально устойчивом состоянии они способны анализировать ситуацию и делать выводы. Это экставертированный тип, такие люди общительны, гибки, способны на теплые постоянные привязанности. В вашем случае фантазии вашей жены были спроецированы на вас, у нее развилась сильная психологическая зависимость от вас. Возможно избавление от нее с помощью замещения объекта зависимости на иной положительный эмоционально окрашенный образ и создание мотивации. Таким людям, как ваша супруга, очень часто помогает обрести эмоциональную устойчивость обращение к религиозным переживаниям. То есть: через покаяние, как отпущение грехов, через причастие, как приобщение к высшему, путь к спасению и так далее. - Как это возможно? Я даже не знаю, верит ли она? Саша вспомнил, как настаивала Ляля в свое время на венчании, ему стоило большого труда, заставить ее отказаться от этой идеи, но это было скорее стремление к красивой сцене, а не искренняя вера. - Ну, это оставьте нам. - Что же должен делать я? - Вы должны разобраться с самим собой. Сейчас ваш контакт с Лялей нежелателен, но если нам удастся совершить задуманное, и сознание Ляли воспримет замещение, тогда вам предстоит серьезная работа, вы должны будете вместе с ней развязать узел, который завязали несколько лет тому назад. Без вашей помощи мне сделать будет очень трудно, все равно, что развязывать шнурок одной рукой. Но вы должны подготовиться к этому. Вы вполне способны этот путь проделать сами, но если вы попадете в тупик, я готов предложить вам свою помощь. Саша молчал. - Спасибо, Анатолий Павлович, - наконец произнес он, поднимаясь с кресла. – И давайте уточним ваш гонорар. - Эти вопросы вы решите с Валентиной Николаевной, что провела вас в мой кабинет. - Тогда, всего доброго. - Всего хорошего, Александр, - Вересков тепло улыбнулся и пожал ему руку. Обговорив с Валентиной Николаевной все финансовые и организационные вопросы, Саша поспешил вырваться на воздух. Все, что он услышал от Верескова, разрывало его изнутри, словно разбуженный вулкан, требующий выброса лавы. Ему надо было разобраться во всем, привести в порядок мысли и чувства. Блеклое зимнее утро сменилось ветреным ясным днем. Мороз усилился. Пронизывающий ветер рвал одежду и обжигал лицо. Саша поднял воротник и поспешил к машине.
Юлия: Он ехал домой. Там он сможет во всем спокойно разобраться. Машина легко катилась по свободному шоссе. Езда всегда успокаивала его, и сейчас он прокручивал разговор в кабинете психиатра почти без раздражения. - Господин и палач! Какая нелепость! Но вспоминая затравленный взгляд и срывающийся от страха голос Ляли в больнице, он почувствовал, что Вересков прав. Что так заставило ее думать? Ему всегда казалось, что он наоборот слишком снисходителен к ней. Или так было только в начале? А потом он все чаще и чаще отказывался играть в ее дурацкую игру из жизни Барби. Он вспомнил, как его раздражали ее глупые вопросы, в которых она путала экономические термины и слова из гламурных журналов, как она глупо шутила с его друзьями и называла его котиком, как оставалась неизменно спокойной, какие бы он не испытывал эмоции. В ее глазах он выглядел богатеньким похотливым самцом. - Мой котик недоволен, ему давно не давали сметанки? - вспомнил он ее слащавый шепоток ему на ухо в один из вечеров, когда он тщетно пытался поссориться с ней. И он стал молчать, потому что говорить с ней было бесполезно. Она не слушала и не слышала его. Их ночи в точности повторяла дни. Те же поза и равнодушие в ней, и его злость, его стремление заставить ее хоть что-то почувствовать! Зачем? Зачем он делал это? Почему просто не ушел? Он не мог ответить на этот вопрос. Что-то доказывал самому себе, ей, миру? Отступать было не в его правилах. Но что он добился? Сломал бедную Барби. И еще этот аборт! Когда-то ему попалась постер противников аборта, на нем был изображен младенец с грустными взрослыми глазами. Ему стало не по себе, когда он подумал об этом ребенке как о своем сыне. Как бы ни была своевольна, глупа, напыщенна его жена в пору их брака, смерть этого ребенка никогда не позволит ему оправдать себя. Александр притормозил машину и, вырулив на обочину, включил аварийные огни. Он протер лицо руками, глубоко вздохнул, пытаясь прогнать овладевшее им настроение. «Стоп, - приказал он самому себе. - Что ты разнылся?!» Он никогда не был особенно чадолюбив и весьма сдержано относился к детям своих друзей. Почему его так задело ее решение сделать аборт? Ведь он не хотел ребенка. Он вспомнил, как она сообщила ему о том, что беременна. Они сидели за столом. Он не заметил, что сервировала она его каким-то особым образом. Только разозлился на игрушку утки в гнезде, которую она водрузила на середину стола. Все эти плюшевые звери, в изобилии наполняющие их дом, теперь уже добрались до его тарелки. Но ей он ничего не сказал. Какой прок? Ляля что-то беспрерывно щебетала, счастливо переливалась своим музыкальным смехом. Он не очень вникал в ее слова. Он думал о Даше. Когда он выворачивал с Садового сегодня, девушка удивительно похожая на нее перешла дорогу и нырнула в метро. Он почему-то был уверен, что это она. Он чуть было не ударил по тормозам, но в плотном кольце потока машин даже думать об этом было безумием. Он вспоминал их встречу в поезде, когда Ляля взяла его за руку и, притянув через весь стол к своему животу, заворковала: - А котик знает, кто он теперь? Нет? Котик будет папочкой! Земля ушла у него из-под ног. Она захлопнула дверь его тюрьмы, лишив его даже иллюзии надежды. - Зачем, Ляля? – только и смог произнести он, не зная сам, к чему относится его вопрос: то ли к ее очередному спектаклю, то ли к беременности. Ему хотелось забарабанить в дверь этой тюрьмы, разбить ее вдребезги и убежать прочь. Он стиснул зубы, чтобы не накричать на нее. Заперся у себя в кабинете, тупо уставясь в компьютер. Он злился и ругал себя, за то, что так глупо бессмысленно разменял свою жизнь. Он злился на Лялю, которая, несмотря на их договоренность отложить рождение детей, наплевала на него и решила все по-своему! Ведь еще совсем недавно она согласилась с ним! Согласилась? Он вспомнил, как за полтора или два месяца до этого он излагал ей логические доводы, почему им пока не следует заводить детей, а она улыбалась, играя с его волосами, и лишь иногда рассеяно кивала. Он даже не был уверен, что она его слышала. Потом он достал бутылку виски и напился. От отчаяния, бессилия и злобы. Сейчас он с отвращением вспоминал, как брюзжал и злился, размышляя о том, что ребенок будет похож на свою мать, что они заполнят все пространство его жизни, задушат его розовыми шелковыми кружевами и умильным сюсюканьем. А под конец, когда его совсем развезло, он вдруг представил, что ребенка - его ребенка! – ждет не Ляля, а Даша. И заснул в неизъяснимой любовной истоме. Когда на следующее утро он проснулся на диване в кабинете, с головной болью и отвратительным вкусом во рту, вчерашнее известие ему показалось еще более беспросветным. Он уступил малодушному желанию отгородиться от него, оправдывая себя авралом на работе. Он засиживался допоздна в офисе, а утром чуть свет отправлялся туда снова. Что должна была почувствовать беременная женщина, увидев своего мужа в таком состоянии после объявления радостного события? Он думал об этом, правда, уже позже, когда прошел первый приступ паники. И ему стало стыдно. Он попытался заставить себя увидеть в рождении ребенка светлую сторону. Он ходил по магазину в поисках подарка Ляле, когда она позвонила ему и сообщила, что ошиблась в своих предположениях. И он ощутил ни с чем несравнимое чувство облегчения. Глупое и инфантильное – ведь ничего в его жизни не изменилось! Саша сидел за рулем машины, стоявшей на обочине дороги. Мимо с воем проносились автомобили. Он сидел и думал, что его брак был лишь логичным продолжением всей его жизни, поставленной не на те рельсы. Его победное шествие, не знающее сомнений и упреков, остановок и отступлений – было ложью с самого начала. Жизнь гораздо сложнее, чем ему хотелось себе признаться, и завоевать ее можно, только не боясь проиграть. А он, вечный отличник, хотел и в карьере и в жизни только наивысших оценок, только ощутимых знаков победы, и они рассыпались в прах, оставляя его совершенным банкротом.
Хелга: Юлия Мне кажется, все потрясающе логично и аргументировано, а психологический поток вообще вне досягаемости.
Бэла: Юлия спасибо за отрывочки. Соавтор дал добро, как я понимаю? Твоя косвенная речь - просто затягивает. Так все складно и цепляюще. А вот этот диалог с психиатром... Не слишком ли он специален, что ли, для ЛР? Не перегружает ли? Просто порой в одном-единственном коротком предложении у тебя получается как-то объяснить все без лишних слов, передать идею, а здесь - целый кусок, не очень легкий для восприятия. (фу-х, тяжела ты белинская ноша!) Хотя... Перечла еще раз. Очень понравилось, как описана Сашина реакция в беседе с Вересковым.
Джастина: Юлия , Хелга Я опять в восторге. Хоть это и не модно нынче, но мне сказать нечего. Написано очень хорошо, проникает в самую глубь души, задевает скрытые струны.
Бэла: Продолжу несение ноши (фу, тавтология ) Прочла рассказ Джастины целиком. И теперь ощущения. Надо сказать они стали другими в плане развития отношений Даши и Саши. Ну все по порядку. В целом получилась такая взъерошенная, несколько спотыкающаяся вещь. Взлеты от фантастических удачных сцен к немножко сырым, неоправданным, необоснованным. По пунктуации и орфографии, не знаю, надо ли говорить по каждой запятой, которых отсутствующих море и ошибок многовато. В Ворде все эти места подсвечены зеленым, так что можно при беттинге найти. И построение предложений оставляет желать лучшего, а от этого страдает цельность восприятия всего рассказа. Ну, навскидку: описание Лялиной машины, описание некоей тети Лиды, ну и «пол супермаркета», «от туда», «где то», «на столько», «ни чем», ну и прочие шероховатости. Еще, кажется, дважды повторен кусочек про сломанную цаплю и вину тетиГрушиной племянницы. По разговору Саши и Игоря. Получается, Игорь просто от нечего делать, или из вредности встает на сторону Ляли. Развития заступничества не происходит, хотя по реакции читателей (все ждали, БАЦа) можно ждать продолжения. Хотя в следующей сцене Игорь понимает, что Саша увлечен, может, отсюда эпизод без продолжения. Тогда зачем он нужен?(Но эпизод занятный, написан забавно и интересно) Цитата: День удался и видение оставило бедного Сашу, под натиском других, более радостных впечатлений. Вот здесь откуда ни возьмись взялась авторская оценка героя, хотя автор до сей поры помалкивал. Не надо «бедного»! Место, где он говорит сам с собой. Поскольку это мысли, то их надо оформлять прямой речью с кавычками. И далее по тексту мысли – лучше закавычить. А вот разговор Даши со случайно встреченными сельчанами лучше без кавычек. Немножко напряг разговор Саши с Дашей после финта Антона на берегу. Слишком он грубо с ней говорит, не в своем стиле. Резануло. (Хотя дальше он извиняется, но - слишком хамит...) И вообще чуть превышен предел наглости в его отношении с Дашей Да и Даша тут же (позабыв об Антоне, который Должен забить ей всю голову) откровенно разглядывает Сашу и раздумывает о мыслях незамужней половины человечества. А мысль, что он должен быть женат, ей не приходит? Цитата: Самые красивые цветы можно увидеть в лесу в середине лета, всех оттенков и форм, некоторых Даша и не видела раньше никогда. Здесь опять слова автора вылезают. Немножко еще напряг выбор песни: на отдыхе, любовь-морковь, природа, романтика и - песня о войне – нет, здесь это не хорошо, по-моему. Но. Это все поправимо хорошей редактурой, но есть Самое Главное для меня: очень образный язык, потрясающие обороты, написано стильно, хорошо - даже очень - передана "мужественность" языка, которым написан рассказ. И когда читаешь целиком, другое восприятие отношений Саши и Даши. Сцена, где он сначала целует ей руку (написана прям до мурашек - хорошо!) а потом сцена, где он усаживет ее на кровать! Ну опять мурашки и пузырики! Здорово и потрясающе. Да там такая куча находок всяких разных! Если я их начну перечислять - тема закроется. Короче, причесать где надо взбить где нужно и - вещь так засияет! Только без обид. Это мой первый опыт. Писала в ворде, потом вычеркивала что-то, добавляла, ну вот что получилось.
Джастина: Бэла пишет: Только без обид Сама попросила, какие обиды Про орфографию, пунктуацию все понятно (сама все знаю). Разговор Саши Игоря - понятно Про неуместные слова автора - спасибо. Сама не заметила. Кавычки, прямая речь - отнесем к пунктуации (надо мне искать бета-ридера) Про грубость Саши и предел наглости - приму к сведению... мне как то ни казалось... Я решила переписать, но боюсь, что вычеркнуть придется больше чем оставить ... Еще раз спасибо
Юлия: Бэла Джастина Бэла пишет: А вот этот диалог с психиатром... Не слишком ли он специален, что ли, для ЛР? Не перегружает ли? Честно признаюсь: мне самой кажется, что тяжеловат кусок. Но что делать с психиатром, он же не может совсем уж говорить попросту?! Я ему и так только две крупные фразы оставила... Словом не знаю, что и делать. И выбросить не получается и ни обойти... Коль скоро он появился, то совсем слабой тенью его не пустишь... С другой стороны, наш вариант сам по себе получился достаточно тяжеловат для ЛР, или нет? Приглашаю всех к обсуждению: без вас не разобраться!
Бэла: Джастина пишет: боюсь, что вычеркнуть придется больше чем оставить Э-э-э! Ты не увлекайся! Чего там выкидывать собралась?! Шо за реакция?
полная версия страницы