Форум
Сборник рассказов. И смешно и грустно. Ирбис - 3
Ирбис: Сборник рассказов Автор:Ирбис 2010 г На сайте - http://apropospage.ru/zabava/sof_wp/pojarkow.html
R.Oksana: Не знаю по каким критериям здесь критикуют. но рассказ понравился. На фоне всей этой грязи, действительно наши дети смотрятся цветками, которых хочется защитить и уберечь.Понравилось как автор передает уроки доброты на примере деда и внучки.
Леона: Ирбис спасибо за новый рассказ! Такой получился задушевный на этот раз! Впрочем, почему только на этот раз? И все предыдущие разы тоже были очень душевными. Тапочек можно? Ирбис пишет: и сколько бы вы не искали, вы никогда не найдете. Сколько бы вы НИ искали. НЕ и НИ - это мой пунктик, ты уж извини. Я об этом писала здесь.
Axel: Ирбис Спасибо!
Галина: Ирбис , чуть не пропустила два Ваших последних рассказа. Про "Суп" - очень замечательный - теплый, веселый и ироничный. Начало очень напомнило рассказ О`Генри, но продолжение и финал замечательно оригинальны. Очень-очень понравился. Последний (присоединяюсь к мнению Леона ) очень задушевный. В моем личном рейтинге любви к Вашим произведениям он на 3 месте. Спасибо.
мариета: Галина пишет: чуть не пропустила два Ваших последних рассказа И я Из-за праздничной эуфории и разразившихся потом баталий на соседних фронтах все не успевала сюда заглянуть. А тут столько разное - и доброе и плохое, и смешное и грустное... Ирбис, спасибо тебе большое! (Особенно за "Суп" )
Хелга: Ирбис Спасибо за рассказы, эмоции и смесь грустного и смешного.
Wega: Ирбис! Когда читала про "Суп", сразу припомнился собственный муж, который тоже во время трансляции футбола, кроме телевизора, ничего не видит, не слышит, корит судей, игроков и с воплем подскакивает в голевой момент. Футбол я не смотрю, поэтому чувства Вари понимаю "Прерванный полёт" - произвёл угнетающее впечатление: сразу вспомнила про твой город. Особенно это ощущаемо на фоне естественных тёплых чувств деда к внучке, кошке... Возник страх за них. На основании изложенного констатирую, что ты умеешь вызвать у читателя эмоции, которые намерен вызвать!
Леона: Wega пишет: чувства Вари понимаю А я скорее чувства Вариного мужа понимаю, чем Вари.
Wega: Леона Тебе можно позавидовать: по ТВ столько показывают футбола, что только радуйся ! А мои виды - лишь изредка, как подарок!
Галина: Wega пишет: что ты умеешь вызвать у читателя эмоции, которые намерен вызвать! Очень точно! Всегда хотела высказать эту мысль, но никак не могла коротко сформулировать.
Exitus: Понравилась параллель, проведенная в рассказе "Прерванный полет". Полеты бывают разные, да... пронеслось в затухающем мозгу А вот тут вопросик: может, в затухающем сознании? (или потухающем). Или уж в разуме, на крайняк.
OdriH: наконец добралась и до сборника Ирбис Первый рассказ пока только прочитала. Хорошо! И не надо думать, что будет "потом". Это уже будет "другая история".
Ирбис: Перышки в сердце автор стихотворения Muelle Веру Сергеевну Дементьеву все считали особой женщиной, хотя была обыкновенной, но с небольшим недостатком - она была самодостаточной. То есть, ей ничего не надо было, или, как говорят другие, – «у неё всё есть». Фирма по закупке и реализации медицинского стоматологического оборудования, взрослая дочь, даже муж был, правда, в прошлом. Самодостаточным женщинам чаще всего не нужны такие излишки. В эту пятницу, просмотрев список дел на вечер и на выходные, она не обнаружила ничего такого, чем бы можно было себя занять. Одна только надпись на пустой странице ежедневника – «позвонить Нестерову». Нестеров Евгений Михайлович в ее фирме работал по договору переводчиком технической литературы и брал заказы на переводы к инструкциям по эксплуатации импортной медтехники. Этот довольно странный, слегка рассеянный тип вечно задерживал переводы и, когда приходил, смотрел такими кроткими голубыми глазами с длинными ресницами, что у Веры, готовой дать ему хорошую взбучку, вмиг выветривались из головы все приготовленные для него сердитые речи. Она бегло просматривала текст, забирала дискету, потом доставала конверт с деньгами, который он никогда при ней не открывал и, протягивая за ним почему-то всегда левую руку, клал в свою неизменно синюю толстую папочку, полную исписанных листочков. Что это за писанина на листочках, ей удалось догадаться почти сразу - это были стихи. «Стихоплет», - презрительно подумала она, когда заметила эти аккуратно уложенные, переписанные красивым почерком четверостишия. За весь день дозвониться к нему так и не удалось. «Вечером позвоню, из дома. Сегодня же пятница - можно и пораньше уйти!» - решила Вера Сергеевна. Уходя, прошлась по офису и попрощалась с немногочисленными сотрудниками, которым было завидно, что они не начальники и последний день недели им придется все равно работать до конца. По пути заехав на авто в ближайший супермаркет, Вера купила своё любимое пиво «Затеский гусь». Дома, расположившись уютно в кресле, поставила на столик бокал, тарелку и пакеты с сушеными морепродуктами. Включила телевизор. Телевизор смотрела редко и потому теперь без конца перескакивала с канала на канал, всё не могла за что-то зацепиться. На очередной рекламе приглушив звук телевизора, вспомнила о последней записи в ежедневнике и набрала номер Нестерова. - Слушаю вас, - раздался в трубке его голос. - Здравствуйте, Евгений Михайлович! Наконец-то дозвонилась до вас. Неудобно будет напоминать, но вы еще вчера были должны сдать мне работу. - В понедельник… последний срок, - вздохнул Нестеров. - Я по пятницам не занимаюсь переводами. Вера со свойственным почти всем женщинам любопытством, да еще усиленным пивом, не сдержалась: - И чем вы в пятницу занимаетесь? Предполагаю, чем-то банальным… расслабляетесь с помощью спиртного…, - спросила, почувствовав некоторую неловкость из-за того, что лезет в личную жизнь малознакомого ей человека. - Да, вы совершенно правы, я в этот день всегда покупаю себе коньяк. Но он мне нужен, скажем так… для возбуждения подкорковых процессов в моей голове. Проще говоря, чтобы мозг сегодня лучше работал. - И почему этот подкорковый процесс мешает вам закончить перевод? – с некоторой иронией осведомилась Вера Сергеевна. - Да не мешает, наоборот он помогает мне дописать стихи. Некоторые лежат по нескольку дней, и не получается одеть мысли в рифмы. Вот сейчас застрял и не знаю, что писать дальше... а хотите, я вам почитаю? - Евгений Михайлович, я не романтичная натура, мне они не интересны. Но… хорошо, согласна…прочитайте… Хотя бы одно стихотворение, для того чтобы иметь хоть какое-то представление о вашем творчестве, - сдалась Вера и, налив очередной бокал пива, приготовилась слушать. - Название еще не придумал. А текст уже почти готов, вот слушайте… Позволь признаться мне, моя душа! Вчера поспорил с юным Купидоном, Что без его молитв тебя влюбленной Смогу я сделать сам без лишнего труда. Он не поверил мне и, шумно веселясь, Побился об заклад на лук златой и стрелы, Что мне с той девой неприступно-смелой Не совладать – а хоть бы смерклись небеса! Глупец стрелы своей палящий солнцем луч В тебя рукой уверенной направил и пустил, Но тот от стана твоего беззвучно отскочил, Взор ангельский подернув тенью черных туч. И Купидон, не признавая пораженья своего, Все целил той стрелой в тебя еще стократно, Но солнца луч к нему летел стократ обратно, Глупцу сиянья жаром обжигая руку и чело. Но вот я взял тот лук с блестящей тетивой, И яркую стрелу, что неземной любови полна, Отпустил, и вдруг она, против желаний Купидона, Души твоей гранит разбила Света и Любви волной. И только перышки лебяжьи, что опереньем Несущему Любовь лучу досель всегда служили, Вокруг тебя неторопливо-сонно закружили… - Вот на этом месте я и застрял… Как-то не идет дальше…, - чуть расстроено сказал Евгений Михайлович. - Творческие муки, значит… Ну, вы поэт, вы и думайте, но про переводы всё-таки не забывайте… Удачи вам в творчестве. До свиданья, - сухо попрощалась Вера, не дав никакой оценки прочитанному стихотворению. Утром пыталась проваляться в кровати хотя бы до одиннадцати. Ничего из этого не вышло – многолетняя привычка вставать рано дала о себе знать. Выпив чашку кофе, вышла на лоджию, потянулась; посмотрев на ясное небо и редкие облака, задумалась: «С этим финансовым кризисом, похоже, скоро часто будет появляться свободное время – а девать его куда? Надо хоть какое-то занятие себе придумать. Вон, и переводчик этот в свободное время стихи сочиняет…». Еще раз взглянув на облака, вспомнила из уроков природоведения их название: перистые. «Перистые облака… а вчера ведь Нестеров читал стихи. И про перышки там от стрелы, и про женщину с каменным сердцем. Стихотворение у него так и осталось незаконченным… Любопытно бы узнать, что же будет дальше... хотя дальше он и сам не знает…» - вспоминала вчерашний разговор Вера. – « А я, кажется, поняла, как их надо дописать!» Не удержавшись, взяла телефон и быстро набрала его номер. - Знаете, Евгений Михайлович, мне ваши стихи очень понравились, не понимаю, почему вы не можете их закончить? Последние четверостишия можно переписать так, чтобы у неё эти перышки всё-таки в сердце остались, и тогда она в него влюбится! Я так думаю… - Да что вы говорите? – засмеялся Евгений Михайлович. Краска бросилась в лицо, и Вера в эту секунду почувствовала себя глупой пятнадцатилетней девчонкой. По крайней мере, так показалось ей из-за его иронического смеха. Разозлившись уже на себя, сбросив звонок, кинула трубку на диван. «Смеется еще надо мной! Тоже мне поэт…» - стало почему-то обидно, в душе вспыхнула злость и, не зная, на ком ее выместить, столкнула на пол ни в чем не повинный телефон. Настроение было испорчено; она походила бесцельно по квартире из комнаты в комнату, но так и не нашла себе занятие. Решила ехать к себе в офис. Вышла из дома, завела автомобиль и скоро уже была в своей фирме. Пройдя мимо пустых комнат, вошла в кабинет. Усевшись в кресло, увидела ту злосчастную надпись в ежедневнике. Опять вспомнился иронический смех Нестерова. - Слышь, Тань, а этот Евгений, твой протеже, которого ты привела… - спросила Вера, позвонив к подруге. - Переводчик, что ли? - Да, я про него говорю. Кто он такой вообще? У него семья-то есть? - Раньше была, но конкретно не спрашивала, а тебе это зачем? - Договор с ним прервать хочу… другого возьму… вон, студентов сколько… - голос Веры начал дрожать. - Верка! Да что с тобой?! Что случилось? Причем тут он? Семья его? - Да ни при чем… ходит три года в одной той же куртке… бесит он меня… - Вера, ничего не понимаю – при чем тут куртка? - При том… все, пока… Сидеть абсолютно одной в офисе оказалось еще скучнее. Решила ехать опять домой, благо личный автомобиль позволял перемещаться хоть куда и в любое время. - Слышь, шалава! Те кто права дал? – молодой парень в черных маленьких квадратных очках крикнул ей из праворульного «паджерика», стоящего рядом на светофоре. – Скачешь, как коза, из ряда в ряд! Стало совсем обидно. «Мало того, что этот с утра со своим идиотским смешком, так еще и совсем сопляк шалавой обзывает!» - слезы брызнули из глаз. «Да что за день такой? Сговорились все против меня, что ли? Шалава… я тебе покажу шалаву!» Тронув с перекрестка свою «Мазду», пристроилась к этому джипу - как говорят, села на хвост. Видно было, как парень обеспокоенно поглядывал в зеркало. Первая мысль была треснуть ему в зад, - а там хоть трава не расти! Но расстроенное женское сердце хотело другой мести. Наконец-то джип свернул в сторону парковки магазина. Встав неподалеку от него, хотела выскочить и нахлестать этого хамоватого молокососа по темным квадратным очкам складным зонтиком, лежащим на заднем сиденье. Но парень, щелкнув электронным замком, уже стал подниматься по ступенькам в магазин. Уезжать просто так не хотелось, и тут ее взгляд привлек очень пожилой мужчина, сосредоточенно ковырявшийся в своих стареньких «Жигулях». Он подкручивал длинной тоненькой отверткой карбюратор, настраивая его, как музыкант – на слух. - Мужчина, дайте, пожалуйста, отвертку на секундочку, - попросила Вера.
Ирбис: Владелец «Жигулей» обернулся и с некоторым удивлением протянул отвертку. - Ну и женщины пошли… - улыбнулся он. - И машины водят, и ремонтируют сами… Провожая взглядом хорошо одетую даму, старик подумал: «Эмансипация…» и приготовился смотреть, что та будет делать с его отверткой. Но у дамы не было намерений починять мотор в своем автомобиле. И хозяин инструмента, вытаращив глаза, в каком-то ступоре наблюдал, как эта приличная на вид дама стала с садистским выражением лица погружать отвертку в боковины шин стоящего неподалеку джипа. Тихое шипение из дырочек постепенно выпускало пар разгоряченного сознания обиженной Веры. Обойдя джип, она вернулась к ошарашенному владельцу старых «Жигулей», который, не проронив ни слова, наблюдал за ее занятием, сунула отвертку старику в руки и, выдернув из них тряпочку, чтобы вытереть свои, Вера сказала всего одно слово: - Спасибо. Настроение стало понемногу подниматься. Вера даже усмехнулась, представляя, как тот парень выйдет из магазина и подойдет к свой машине. «И-и-и-х ! Ничего, теперь-то хоть маленечко попотеешь!» - довольно произнесла она вслух, разгоняя свою машину по проспекту. Включила радио, из динамиков понеслась танцевальная музыка. В паузе между песнями голос молодой девушки стал приглашать посетить магазин на Красноармейской: «В нашем магазине имеются одеяла из холлофайбера… подушки пуховые, подушки перьевые…» . - Ага, перьевые… полные перышек… из чьих-то сердец. Я тебе устрою…и каменное сердце увидишь… рад не будешь…, - бормотала Вера. Огонь мести, вырвавшись наружу, уже не хотел затихать. Влетев в квартиру, не разуваясь, схватила трубку и быстро нащелкала номер. - Евгений Михайлович? - Да. - Я хочу расторгнуть с вами договор, меня не устраивают ни сроки, ни качество вашей работы! - Хорошо… как скажете… - Если вы считаете, что вам полагаются какие-то деньги, учтите – с меня вы ничего не получите. Можете жаловаться, судиться… как хотите… - Я не буду судиться, - спокойно ответил Евгений Михайлович и положил трубку. Но успокоения этот разговор не принес, хотелось, чтобы он перезвонил ей и просил, даже умолял, не увольнять его. Часа через два раздался звонок. «Я так и думала», - зло обрадовалось Вера. - Мама! Мы с Андреем поругались с утра… я его выгнала… насовсем, - послышался заплаканный голос дочери. - Ну, раз так… в понедельник я поищу тебе хорошего адвоката… - Какого адвоката! – перебила дочь. – Я же люблю его! Я думала - ты хоть посочувствуешь… - и послышались короткие гудки. Время шло, но никто больше не звонил. Как назло, к вечеру начала мучить совесть. «Ладно, этому придурку шины проколола, а с Евгением за что я так? С другой стороны – незачем так над начальницей смеяться, возомнил себя неизвестно кем… Хотя какая я ему начальница… Он ведь на вольных хлебах – пришел, отдал, получил. Да и смеялся наверно из-за того, что удивился, когда я позвонила. Но ведь должен понимать, что нельзя смеяться над женщинами… судиться, видите ли, он не будет - какие мы благородные и гордые…» - в Вере без конца боролись обида и разум. Стремясь как-то развеяться, включила ноутбук и решила заняться просмотром просторов интернета. Первым попался сайт с изображением Семенович. «Её титьки популярней в десять раз, чем она сама», - с раздражением закрыла страницу. «Интересно, а Нестеров есть здесь где-нибудь?» - подумалось Вере. Набрав в поисковике имя и фамилию, она с удивлением нашла его авторскую страничку. С экрана монитора смотрел на неё все тем же проницательным взглядом Нестеров, но гораздо моложе. В небольшой аннотации сообщал о себе, что пишет и стихи, и прозу. - И стихи легкомысленные, и прозу наверно такую же пишем… - с некоторой издёвкой произнесла вслух Вера и открыла первый же попавшийся рассказ «Бурьян в огороде». - И в голове у тебя, похоже, сплошной бурьян и перья… Начав читать, постепенно полностью погрузилась в рассказ… За столом, неспешно уминая завтрак, сидели отец и сын. Жили они уже давно вдвоем, и, как чаще всего бывает в таких семьях, завтрак представлял собой обычную спартанскую трапезу в виде колбасы, хлеба и чая. - Папа, я хочу мать увидеть, - произнес сын. Отец удивился, долго смотрел на сына и ответил не сразу. - А зачем тебе? Столько лет прошло уже. Я думал, ты давно забыл. - Не знаю, как объяснить. Через две недели в армию заберут и сердце подсказывает, что надо увидеть ее. Снилась она. Все пытался лицо ее разглядеть, но так и не получилось. Попытался поближе подойти - и проснулся. Я совсем забыл, как она выглядит. Отец вздохнул, недовольно покачал головой. - Как хочешь, Гена. Я бы еще ее столько же не видел. Даже адреса не знаю, знаю только, в какую она деревню уехала. А жива или нет, кто знает… больше десяти лет прошло, ни разу о себе знать не давала. - А может, и жива? Как ты не можешь понять, все равно мать, и я хочу встретиться с ней… - продолжил сын уже более упрямо. Отец опять тяжко вздохнул, почесывая бровь. - Мать… хотя есть в этом резон какой-то…пусть посмотрит…пусть… Отъехав от автовокзала, старенький «пазик» устремился в одну из деревень района. Генка, сжимая пакет с продуктами и подарками, смотрел в окно. Мать он вспоминал редко и почти забыл ее. Все воспоминания почему-то были связаны с клопами и с каким-то волосатым парнем. Когда он приходил к матери, Генку все время выгоняли на улицу, хотя он и сам порой, извертевшись ночью на кровати, выходил и ложился спать на скамейку. Остальное в памяти сохранилось слабо, он даже тот пожар не помнил. Хорошо отпечаталась только больница и боли в руке от ожога. Потом появился отец, приехавший из Свердловска. Привыкал к нему долго, хотя тот и был добрым, но только через несколько лет перестал казаться Генке чужим. А мать он больше никогда не видел. Отец не любил о ней рассказывать, сказал только, что познакомился с ней в Прибалтике, а потом привез сюда; и только единственная мятая фотография напоминала Генке о родившей его женщине. Автобус уже подъезжал, и его начал трясти нервный тик, стало немного зябко, хотя на улице было жарко. Появился страх, что не найдет матери, а как встретит - в эту минуту его не волновало. Дом нашел без труда: местные жители, охотно показывали направление, куда надо было идти, и фамилию ее почему-то все знали. Галина жила в бревенчатом домишке, покосившемся и почерневшем от времени. Огород, поросший бурьяном, резко контрастировал с соседскими аккуратными грядками. Поднявшись на крыльцо, Генка толкнул дверь. Дверь оказалась незапертой, стукнув по ней два раза, свободно вошел в дом. Комнату обволакивала синеватая темень и едкий запах. Лежащая на кровати женщина, укрытая старым ватным одеялом, подняла голову. - Галина Миронова? - спросил Генка с дрожью в голосе. Между единственной фотографией, оставшейся у отца, где он еще грудничком сидит на руках у красивой белокурой девушки, и этой женщиной с растрепанными волосами и следами неблагополучной жизни на лице ничего общего не было. - Да, это я… - Я Гена… Миронов Гена, сын ваш… - Гена? Откуда? – откинув одеяло, вскочила и села на кровати. В глазах мелькнули испуг и удивление. - Из дому приехал. - Ты приехал? Зачем…? Даже не знаю…. Ты проходи…такой большой уже вырос… - засуетилась она, приглашая сесть. Генка сел, Галина бросилась раскрывать шкафчики, явно соображая, чем бы его угостить. Видел, как она нервничала, старалась не смотреть ему в глаза. Не так он представлял себе эту встречу. Казалось, будет много эмоций, слез, но… ничего кроме чувства неловкости от явления неожиданного гостя. - Мам! – впервые за много лет сказал ей это слово. - Не ищи ничего. Я попрощаться заехал и повидаться с тобой. Я не хочу есть. Я сам привез тебе продукты, да гостинцы привез. Мать села за стол и, рассматривая внимательно сына, не решалась заговорить. Генка не собирался ее стыдить, не хотел ничего расспрашивать о прошлом. Господь сам осудит. Не нужно было ему ни слов, ни слез прощения. Он давно ее простил. Ничего в его помыслах не было, кроме стремления ребенка увидеть мать. Только оглядывался да осматривал грязную комнату и некрашеные полы. - Тебе помочь можно чем-то? Может, воды натаскать? Ну, дров там нарубить, я вечером уеду. А через две недели мне в армию уходить, - нарушил, наконец, возникшее молчание. - Дров бы, Ген, маленько…. Ты такой взрослый стал, я-то последний раз тебя видела, когда годков пять всего было, - стесняясь, согласилась мать. На улице он разделся. Взял топор. Парень он был крепкий и разрубал если уж не с первого удара, то со второго точно. - Рука не болит? – обеспокоено спросила, увидев на правой руке стянутую рубцами кожу, тянущуюся от кисти до предплечья. - Да, давно уже не болит, я ее разработал, когда еще в школе учился, - он не обратил внимания на какой-то особый материнский взгляд. - Ты уже, сынок, школу закончил, работаешь наверно или учишься? – спросила Галина и села неподалеку на скамейку. - Только училище закончил в этом году. Я в нашем местном училище на повара учился. С красным дипломом закончил! Как повестка пришла, мы даже с другом экзамены не сдавали, нам сразу вручили дипломы и поздравили,– похвастался он. - Ой! Да там же одни девки! И с чего ты решил поступить туда?! Они же, поди, проходу не давали там? – воскликнула мать. Откинув очередную чурку, Гена посмотрел на мать с улыбкой. - Проходу…? Есть немного, нас там всего семь парней в училище. Я туда с другом Эдиком поступил, это его идея была. Мы хотели в мореходку поступать. Так это ехать куда-то надо. Он и придумал выход: окончим училище, пойдем коками на флот, нас туда с руками и ногами возьмут. Даже в военкомате нас обещали во флот отправить. Мы же за всю жизнь так моря и не видели…. Эдик почему-то все Австралией бредит. - Ну, вы молодцы, сынок… - не сводя с него восхищенных глаз, тихонечко проговорила мать. Генка все рубил и рубил, иногда останавливался, откидывал затекшую спину назад и начинал снова. - Мам, а ты все одна живешь? Что, никого нет? Вообще непонятно, на что ты живешь-то здесь? Мать не смутил этот вопрос, к этому времени ее уже ничего не смущало. - Я после пожара в больнице долго лежала. Думала, все брошу… но вышла и не удержалась… со мной никто общаться не захотел… а когда прав лишили, я и уехала. Моложе была, красавицей здесь считалась, мужики ко мне бегали, даже жил со мной один, потом другой. Да и сейчас бывает, заходят… придут, выпьем, вроде жизнь идет дальше. Да что там у меня может быть интересного? Вот у тебя - да… девчонка, наверно, есть? - Есть, мам, мы с Эдиком на курсы английского ходили три года подряд, там и познакомился. Настей зовут. - Красивая?! – вдруг строго спросила мать. - Красивая, но это не главное… хорошая девчонка. Сейчас в институте учится. Песни английские на слух переводит, не то, что я… - Нет, я хочу, чтобы у тебя была красивая жена, чтобы у тебя все красиво в жизни было! – твердо заявила мать. Геннадий поднял на мать улыбающиеся глаза. - Хорошо, мам, постараюсь…. Ну что, затопим баню? Генка посмотрел назад, почувствовав на себе чей-то взгляд. Соседка, стоящая на крыльце соседнего дома, встретилась с его глазами, покачала головой и, повернувшись, пошла в свой коровник. - Да ну ее, баню... - Мам, а почему ты не приезжала ко мне ни разу? - Потому что я гадина…так отец твой сказал… - вытащив из кармана пачку «Примы», закурила и, отмахнув дым от лица, добавила: - Зачем гадине жить с тобой рядом… Генка посмотрел на мать и в этот момент не мог понять, что это - злость, обида или стыд? - Ладно, не буду об этом больше… ты только скажи - рада, что я к тебе приехал? - Рада… обнимать мне ведь тебя надо, а руки не поднимаются… все думала, никогда тебя не увижу. Честно говоря, я забывать начала, что у меня когда-то ты был. Даже и в голову прийти не могло, что ты приедешь. Генка сел рядом с ней. «А ведь ей и сорока еще нет, а так выглядит…» - грустно подумал он. - Отец не обижает тебя? - Нет. За всю жизнь один раз выпорол, да и то за дело: пришел в два часа ночи, а он искал по улицам… мне тогда лет десять было. - Васька - добряк, что говорить. Был бы жестче, ничего бы наверно такого не случилось... - А ты завязать пробовала? - Толку-то: два раза лежала, мне и самой уже неохота. Пусть так… Да не надо думать, что я все время такая… вчера выпили - и все… бывает, вообще в рот не беру… Любопытная соседка, все это время ходившая взад-вперед по своему двору, подошла к забору.
Ирбис: - День добрый, - поздоровалась, облокотившись на плетень. - Я вижу, Галя, гости у тебя? - Это сын мой, вот в армию забирают его. Приехал мать повидать. - Ну такого и в рядовые не надо - сразу в офицеры… Как зовут-то? - Геной меня зовут, - ответил приветливо Генка. - Меня Надеждой Петровной кличут, отслужишь, приезжай к нам, работу найдем… невесту подыщем… - Не надо ему невест наших, он и в городе у себя найдет, - заводясь, ответила Генкина мать. - А что ты все время нос свой суешь?! Генка, смеясь над обычной беззлобной деревенской перебранкой, пошел складывать дрова в поленницу. - Гена! – окликнула соседка, - скосил бы бурьян в огороде, пока трава не выросла ещё, а то летят сорняки с её огорода. Пришлось Генке и огород заодно косить, а после покоса все-таки растопил баню. Уже собрался мыться, как подошла мать и, пряча глаза, спросила: - У тебя деньги есть? Геннадий достал кошелек и отдал всё, что у него было. В его голубых, ясных глазах засветилась печаль. Деньги явно предназначались не на хлеб. - Я сейчас сбегаю, а ты мойся и отцу ничего не говори, что мне деньги давал. Вернулась через полчаса и не одна. Вместе с ней была еще какая-то женщина. Мать почему-то была уже в другом - нарядном, ярком и пестром ситцевом платье. - А вот и мы! - воскликнула она, улыбаясь. – Вот, знакомься - моя подруга Люба. Материна подруга затараторила: - Здравствуй, Гена! Прибежала ко мне, зовет – пошли, посмотри, сын ко мне приехал. Я ее заставила в свое платье одеться. Праздник ведь. А ты-то как на мать похож, и глаза такие же, и волосы светлые, только выше намного. Мы с ней в магазин зашли. Раз такое событие - посидим маленько? Ты не против? - Нет, - ответил Геннадий и пошел с ними в дом. Достали продукты, открыли портвейн. Плеснули до половины в граненые стаканы. Генка выпил первую порцию, пить потом отказался. Немного еще расспрашивали его о житье-бытье, затем переключились на местные сплетни, а Генка просто сидел и слушал их разговор. Без конца вглядывался в лицо матери, пытался выудить из памяти кусочки детских воспоминаний и склеить их с настоящим. Только никак ему это не удавалось, память наотрез отказывалась выдавать яркие события детства. Люба говорила все громче, мать ее слушала, и через какое-то время Генке показалось, что она полностью забыла, что он к ней приехал. - Мам, времени уже много, - прервал их беседу. - Мне ехать пора. - Мы же проводим его, Галя? – спросила у матери подруга. - Конечно… конечно, - засобиралась мать. Автобус стоял и ждал, когда накопятся пассажиры. Уставший от духоты шофер отдыхал, лежа на траве под деревом. Народ кучковался в сторонке, не желая сидеть в раскалённом автобусе. - Ты ещё приедешь? – спросила мать, когда подошли к остановке. Люба отошла от них, увидев каких-то знакомых. - Приеду… отслужу - приеду. А если Настёна дождётся - с ней приеду, - с улыбкой ответил Гена. - Правда…? – неожиданно всхлипнула мать. - Прости меня… - За что, мам? Я не держу никакой обиды… иначе бы я не приехал. - Ведь это я сама твою кроватку подожгла. Не помню, что на меня тогда нашло, захотелось тогда покончить со всем, и тебя с собой забрать, - разревевшись, она закрыла лицо ладонями. Генка прижал её к себе, а она так и не смогла его обнять, без конца шмыгала носом и говорила что-то про Витьку, с которым тогда жила, бросившего её потом… … Генка вернулся через три года. Морская служба несколько разочаровала его, в отличие от беспокойного Эдика, изъявившего желание уехать в Находку. Настя его дождалась. Отец, поставленный в известность о предстоящей свадьбе, время от времени брюзжал по этому поводу: «Вечно вы, молодежь, торопитесь…». Через две недели Геннадий попросил Настю съездить с ним к матери: «Как же без родительского благословления?». …Местные жители с восхищением оборачивались: молодой моряк в форменке, клешах, с развевающимися лентами на бескозырке и красивая девушка будто сошли с картинки. И вот опять тот же дом. Подойдя к нему и увидев закрытые ставни, Генка забеспокоился. - Что-то не так? - спросила Настя. Генка, высвободив руку из Настиной, почти вбежал на крыльцо. Дверь была забита доской. - Эй, вы! Что там делаете?! – послышался женский крик. Обернувшись, Генка увидел соседку Надежду Петровну. Она его узнала. - А, это ты… забыла, как тебя звать-то? - Геннадий. - А я слышу, кто-то доски отрывает …а вон оно что… а ты вон какой стал! Приехал дом забирать? - Какой дом? При чем тут дом? - Как… ты ничего не знаешь? - Нет… Соседка, глядя удивленно то на Настю, то на него, сказала: - Пропала она, давно уже… никто ее так и не видел больше. Генка от неожиданного известия вздрогнул и замолчал, а соседка после некоторой паузы стала сбивчиво объяснять, как бы оправдываясь. - Да, пропала… ты знаешь, Ген, устали мы от нее … все боялись, напьется - пожар устроит, сам понимаешь – наши дома рядом… да никто ее толком и не искал. Родственников у неё нет … - Как нет, я же… - к горлу Генки подступил комок. Настя, взглянув на жениха, сжала его локоть ладонями. - Здесь нет. Исчезла и все, а заявление на поиски подавать некому, - вздохнула соседка. - Давно пропала? - А примерно через неделю как ты уехал. Пила всю это время беспробудно, никто поначалу не заметил, если бы не Любка, ее подружка, неизвестно когда вообще бы спохватились. Они с мужем побегали да успокоились. Поначалу думали, уехала куда-нибудь… да за столько времени давно бы вернулась. Генка повернулся, глядя на нее с растерянностью и отчаянием. «Как же так? Три года вспоминал о ней, а тут… я же еще и не уехал тогда», - мысли в голове метались, никак не могли за что-то зацепиться. Зашел в дом, похожий внутри на пыльный склад антикварной лавки. Пыль покрывала стол и шкафы, было видно, что ничего будто и не изменилось с того времени, как он уехал. Даже покореженная алюминиевая миска стояла на подоконнике на своем месте. Поставив сумку с продуктами на стол, Генка начал открывать все ящики во всех столах, старых комодах, сам не понимая, что ищет там. - Паспорт участковый забрал, а так ничего там нет особенного, - произнесла вошедшая за ним и стоящая в дверях соседка. Генка остановился, достал сигареты и закурил. - Хоть какие-то фотографии, может, остались? - А зачем они ей нужны? – удивилась Надежда Петровна. Генка стукнул легонько по столу кулаком и направился к двери, перед ней остановился, взгляд его упал на платок, висящий на вешалке. - Это ее? – спросил он. - Да… Свернув платок, отдал его Насте. - Ну, всё… - не сказав больше ни слова, прошли мимо посторонившейся соседки, вышли из дому и направились в сторону остановки. - Геннадий, подожди! - крикнула соседка. Забежав домой, выскочила через минуту. - Вот это твои… - подала она ему сверток в полиэтиленовом пакете. - Почтальонша в мой ящик совала. Геннадий узнал свои письма. Может десятка два он написал за все время. Письма, которые мать так и не прочитала. Взяв сверток, вернулся в дом и положил письма на стол. Проходя мимо сарая, Генка заметил косу: и коса висела на том же месте; глянул мельком на соседку и, скинув с себя фланелевку и тельняшку, начал косить бурьян… - Спасибо тебе, Гена, - поблагодарила Надежда Петровна, когда он закончил. - Дверь не забивайте, - попросил Гена, обернувшись еще раз на покосившуюся избушку, и, держа Настю под руку, зашагал по дороге. Соседка еще что-то кричала про этот дом, но они не оборачивались... Летний березовый лес пестрой зелено-белой пеленой проносился мимо окон автобуса. Настя, положив голову на Генкино плечо, думала о чем-то своем. Сам Геннадий смотрел через стекло и вспоминал тот сон, из-за которого он приехал, ведь кто-то подсказывал ему, что он увидит ее в последний раз, но это он понял только сейчас... Конец Закончилась последняя строчка. Вера, переключившись опять на страницу с его фотографией, долго сидела с опущенной головой, упершись рукой в висок. «Я все поняла…поняла, почему ты приходишь и сидишь всегда одинаково: закрыв левой ладонью правую и положив их на синюю папочку с несколькими белыми полосками… поняла, почему ты всегда забираешь конверт левой рукой. Как будто прячешь правую. Генка - это ты…» - Вере стало нестерпимо стыдно за свой звонок. Поднялась и вышла на лоджию. Летнее солнце, красное и уже не злое, лениво садилось за горизонт. Во дворе бегали ребятишки, какая-то такса с громким лаем носилась за ними. Бабульки сидели на скамейках, изредка, покрикивая на внуков. Еще раз окинув взглядом панораму вечернего двора, Вера вернулась за монитор. «Интересно, а какой ты был тогда, молодой? В форме моряка… в тельняшке…» - опять усевшись за экран монитора, Вера беспрестанно всматривалась в фотографию. Рука сама потянулась к телефону. - Евгений Михайлович? – виноватым голосом спросила она. - Да, Вера Сергеевна…слушаю вас. Никак я еще и должен вам остался?! - неунывающим тоном ответил Евгений. Вера не обратила на это внимания. - Я хотела бы извиниться за сегодняшнее. Я вас очень уважаю и хотела бы, чтобы наш договор остался в силе... И… - тут она слегка запнулась, -… и еще… Мне кажется… что я вас… - закусив палец и не сказав последнего слова, Вера выключила телефон. Самодостаточные женщины редко говорят такие слова…
Эмма: Ирбис Рассказ в рассказе просто чудо! На мой взгляд, это самое лучшее из того, что ты написал.
татьяна: Замечательный рассказ. И тот, что внутри - просто за душу берет. Да, каждый человек - Вселенная. Спасибо, Ирбис, Вы учите быть добрее и внимательнее к людям.
Хелга: Ирбис Душевно и жизненно, как всегда! И главное - о том, как нелегко узнать человека, который рядом. Правда, самодостаточность понимаю чуть иначе, но это дело восприятия.
Axel: Ирбис Спасибо! Очень интересный и поучительный рассказ. Впрочем, у Вас они всегда такие.
Калина: Ирбис Спасибо. Изумительно, красиво, трогательно и очень жизненно. Прямо чудо, а не рассказы.
полная версия страницы