Форум
Невыдуманные истории из жизни. 3
Wega: Порою в нашей жизни вдруг происходит нечто совсем необычное: или событие, или встреча, которые либо сильно меняют течение нашей жизни, либо запоминаются и учат нас чему-то новому и неведомому прежде. Давайте поделимся историями, которые произошли с нами или с кем-то другим - ведь жизнь наша так богата на выдумку!
Ответов - 52, стр:
1 2 3 All
Леона: Wega как интересно! Спасибо!
Mirani: Wega, спасибо большое! Очень интересно было читать про создание одного из моих любимых фильмов и таинственную историю его сценария! Я узнала много нового, а некоторые вещи мне никогда в голову не приходили, например Ежемесячно в библиотеки приходили списки с названиями и фамилиями, которые надо было изъять и уничтожить. Разница с фашизмом была только в том, что гитлеровцы жгли книги открыто, а у нас книги истреблялись тайно. Нам рассказывали, что фашисты сжигали книги классиков, но, зная о жёсткости (и даже жестокости) советской цензуры, я всё же никогда их не сравнивала. О подобном вживании в чужое произведение, возможно, говорит и опыт Михаила Шолохова. А вот эту фразу я не очень поняла Если можно, поясните, пожалуйста!
Inn: Mirani, время от времени появляются слухи о том, что "Тихий Дон" написал кто-то другой. Даже если просто в Гугле наберёте фразу "кто написал тихий дон", увидите много занятного...
Mirani: Спасибо! Пойду погляжу, погуглю! (честно говоря, я такого пока не слышала и мне как-то неприятно такие слухи узнавать. Шолохов - великий писатель, в таланте которого не хотелось бы сомневаться! )
Wega: Удивительная эта книга "Неподведённые итоги". Во всяком случае, для меня! Её своеобразный стиль и язык ироничный, образный, несколько торопливый напоминают живую речь самого Рязанова. Читаешь, а будто слышишь его самого! ОБ АЛИСЕ ФРЕЙНДЛИХ Фильм «Служебный роман» существует в первую очередь потому, что существует Алиса Фрейндлих. Я являюсь давним поклонником Алисы Бруновны, почитателем ее удивительного дарования. Ее душевность, искренность, трепетность вместе с высоким мастерством рождают в театральном зрителе необыкновенное сопереживание, сочувствие, наконец, любовь. Добиться такой реакции публики можно только в том случае, когда актер на сцене одновременно и крупно талантлив и выкладывается до конца, не щадя себя ни в чем. Я давно, как говорится, «положил глаз» на Алису Фрейндлих и еще во время «Гусарской баллады» провел с ней кинопробу на главную роль. Актерски Фрейндлих сыграла ее блестяще. Однако, несмотря на гусарский костюм и грим, в актрисе было что-то предательски женское. Веры в то, что перед нами юноша, не возникало. Так Фрейндлих не сыграла Шурочку Азарову, а в душе ее, я думаю, осталась травма. Мол, проба была хорошая, а на роль не утвердили. Следующая наша встреча не состоялась, когда мы с Брагинским писали киноповесть «Зигзаг удачи». Роль Алевтины, сборщицы членских взносов, которой мы дали такую характеристику: «Всю нерастраченную женскую нежность и несостоявшееся материнство она расходовала на общественную работу», – писалась нами в расчете на то, что играть ее будет Алиса Бруновна. На этот раз не смогла актриса. Причем по весьма уважительной причине – она ждала ребенка. Роль эту прекрасно сыграла Валентина Талызина... Наше третье содружество тоже не осуществилось. Мы написали пьесу «С легким паром!» и отдали ее в ленинградский театр имени Ленсовета с непременным условием, что роль Нади Шевелевой исполнит премьерша театра, любимица ленинградской публики Алиса Фрейндлих. Мы хотели этого не из тщеславия. Мы понимали, что при участии Алисы Бруновны получится более глубокий спектакль, не только потешный, но и грустный. В этом случае в представлении наверняка возникнет второй план, который, как нам казалось, в пьесе присутствовал. Мы время от времени звонили заведующей литературной частью театра, интересовались, как идут репетиции, как работает Фрейндлих. По бодрым ответам выходило, что все чудес-но. А потом раздался звонок Брагинскому – нас приглашали в Ленинград на премьеру. В разговоре мой соавтор полюбопытствовал, как играет в спектакле Алиса Бруновна. «А она в вашей пьесе вообще не играет!» – последовал неожиданный ответ. Брагинский растерялся, пытался сообразить, в чем дело. Ведь участие А. Фрейндлих было нашим обязательным требованием. Но понять, что произошло в театре, почему Фрейндлих не играет, оказалось довольно сложно и, главное, бессмысленно. Значения это уже не имело!. Я человек крутой и не терплю, когда меня водят за нос. Короче, я не поехал на премьеру своей первой пьесы. Мой соавтор оказался менее принципиальным и посмотрел представление. Впечатление о постановке я мог составить только со слов соавтора. По его мнению, «С лёгким паром!» оказался проходным спектаклем театра. Главной задачей было посмешить зрителя. Бывают такие комедии, где, к примеру, герой с размаху садится на раскаленный утюг, а потом, взвизгнув, носится по сцене, корча рожи и гримасничая. Нетребовательная часть публики гогочет, создавая у артистов ощущение удачи. Лукашин не садился в этой постановке на горячий утюг в прямом смысле, но делал что-то этом же роде. В зале хохотали. Я не оспариваю подобную режиссерскую трактовку, каждый видит по-своему. Но через два года спектакль, который не принес никому славы, был исключен из репертуара. Итак, и эта наша встреча с артисткой опять сорвалась. После предпринимались еще кое-какие попытки совместной работы, но и они не претворились в жизнь по не зависящим от нас обоих причинам. И, наконец, выражаясь высокопарным слогом, час пробил! Я закончил «Иронию судьбы» и находился в размышлении: что же снимать дальше? И вдруг вспомнилось, что в нашей с Брагинским пьесе «Сослуживцы», написанной лет за шесть до этого, главная роль – Людмилы Прокофьевны Калугиной – как бы специально сочинена для Алисы Фрейндлих. Нет, она не писалась с прицелом на Фрейндлих, это ведь была пьеса для театров, и многих, как мы надеялись, а не сценарий для кино, который имеет лишь единственную интерпретацию. Я решил, что стану перекладывать эту пьесу для кинематографа лишь в том случае, если Калугину сыграет Фрейндлих. Реабилитацией пьесы, как в случае с «Иронией судьбы», здесь заниматься не приходилось. У «Сослуживцев» сложилась исключительно удачная судьба – ее поставили 134 театра в разных городах страны, а в Московском театре имени Маяковского шел прекрасный спектакль, осуществленный молодым режиссером Б. Кондратьевым. Итак, в Ленинград, в адрес Алисы Бруновны, была отправлена пьеса и предложение «руки и сердца», то есть просьба исполнить главную роль. Именно исполнить, а не попробоваться. Согласие было получено, и теперь предстояло написать сценарий и задуматься о многих других компонентах, из которых складывается режиссерский замысел будущего фильма. В «Сослуживцах» рассказывается о том, как забитый, затюканный жизнью экономист Новосельцев, получающий небольшую зарплату и обладающий, как он сам про себя говорит, заурядной внешностью, пускается в рискованную авантюру: чтобы стать начальником отдела и получить прибавку к жалованью, начинает ухаживать за немолодой и некрасивой начальницей, по прозвищу Мымра. Постепенно он открывает в ней необычного, яркого человека. Рассудочное, корыстное ухаживание перерастает в любовь. Замкнутая женщина сбрасывает с себя защитную маску «сухаря», за которой скрывалась нежная и трепетная душа. «Сослуживцы» – это пьеса о том, что нужно внимательно и пристально вглядываться в человека; постараться увидеть в нем то, чего раньше не замечали; никогда не торопиться с выводами, не судить по внешности, не спешить выносить человеку приговор. Действие пьесы разворачивается в статистическом учреждении. Мы нарочно выбрали внешне невыразительное заведение, где сотрудники только что-то подсчитывают и учитывают. Кинематографисты и театральные деятели довольно часто делают местом действия своих сочинений предприятия, где внешняя фактура эффектна. Скажем, судоверфь – там создают красивые корабли, – или автомобильный завод, или паровозное депо. Я и сам грешил этим не раз. Но в данном случае нас привлекали не производственные процессы, а человеческие, то есть общие для любого учреждения. Поэтому было взято нейтральное, вроде бы неброское дело, не отвлекающее зрителя от морально-этических проблем, поставленных нами, как авторами, во главу угла. В фильме я как режиссер намеревался это сохранить и не «обогащать» картину за счет внешних украшений. В пьесе всего шесть действующих лиц, но... «у зрителя, – гласит авторская ремарка, – должно создаться впечатление, что действие происходит в большом учреждении». В работе над литературным сценарием число персонажей немного увеличилось, но все равно их маловато для кинематографического произведения. Следовательно, нужно было организовать многолюдную среду, в которой живут герои. Я стал думать, что же является типичным для образа жизни большинства служащих. Первое, что мне стало ясно, – это «часы пик», в которые трудовая Москва мчится на службу, а после нее торопится домой. Огромные людские потоки вливаются и вытекают из станций метрополитена. Перегруженные автобусы, набитые трамваи, осевшие от людской тяжести троллейбусы, персональные и личные машины создают пробки и заторы даже на широких московских магистралях. Люди добираются до места своей службы помятыми, истерзанными, растрепанными. Эти мгновения роднят весь трудовой люд столицы, рабочий день которого начинается после своеобразной коллективной гимнастики в общественном транспорте. Я подметил, что в учреждениях сложился своеобразный быт, который непременно нужно воспроизвести в фильме. К примеру: регулярное получение продуктовых заказов, сбор денег на именины или похороны, регулярная инвентаризация имущества, уборка помещения и натирка полов, торговля мелкими предметами обихода, лекарствами и газетами в ларьках, нравы буфетов и столовых, перепродажа друг другу деталей туалета, которые оказались малы или велики, долгое курение в коридорах и так далее и тому подобное. Я понял, что нашу драматическую или, если угодно, комедийную коллизию надо окунуть в этот быт, чтобы действие все время «клубилось» в среде, которая в свою очередь тоже не оставалась бы статичной. Необходимо создать в учреждении также и рабочий ритм – ведь люди в свободное от всех этих неглавных дел время еще и трудятся. Вроде бы трудятся... Все отношения героев должны раскрываться на людях, среди людей, вокруг людей. В результате я сформулировал для себя образ фильма как колоссальный московский «муравейник», в котором наше учреждение будет выглядеть одной его крохотной частицей, а наши герои – несколькими персонажами из огромной, многомиллионной и подвижной человеческой массы. Все это зрителю должно быть знакомо до мелочей, узнаваемо как в главном, так и в деталях. Смешное здесь заключалось в радости узнавания. Режиссерский замысел, как я уже рассказывал, включает в себя и подбор артистов. Обычно исполнителей ролей ищут после того, как выбран сценарий для постановки. У меня на этот раз произошло наоборот. Еще на подступах к написанию сценария я определил для себя будущий актерский ансамбль. Благо, существовала пьеса с выписанными характерами. Я сначала заручился согласием не только Алисы Фрейндлих, но и ее будущих партнеров – Андрея Мягкова, Светланы Немоляевой, Олега Басилашвили, Лии Ахеджаковой, Людмилы Ивановой. Мне казалось, что такая талантливая компания непременно доставит удовольствие зрителям. И не задумываясь принес себя в жертву этим артистам, если только счастье работать с даровитыми мастерами можно назвать жертвой. В общем, во многом мое решение снимать фильм «Служебный роман» созрело из-за согласия прекрасных мастеров работать вместе со мной. Во всех выбранных мною актерах помимо одаренности, музыкальности, чувства юмора, драматического таланта, высокой техники я необыкновенно ценю редкостное качество – способность импровизировать. Хорошо разученная и грамотно сыгранная роль – это обязательное условие. Но для меня дороже всего яркие импровизационные вспышки, которые рождаются уже в дубле и о которых ни я, ни сам актер не подозреваем. Конечно, для этого необходимо, чтобы артист влез в шкуру своего персонажа до конца, чтобы слияние исполнителя и образа было полным и органичным. Лишь тогда актерская импровизация будет соответствовать характеру героя фильма. Кроме того, необходимо на съемочной площадке дать актерам свободу, создать обстановку абсолютного доверия. Тогда вовсю расцветают веселое сотворчество, озорство, раскованность, выдумка, фантазия. И у зрителя пропадает ощущение, что перед ним артисты, разыгрывающие написанные сцены. Ему начинает казаться, что он видит подлинных людей, участвующих в настоящем жизненном процессе. Короче говоря, в «Служебном романе» не проводились обычные кинопробы, которые практически являются конкурсом, соревнованием артистов. Наши кинопробы сводились, по сути дела, к разминке ролей, к нащупыванию характеров, к поиску внешнего облика персонажей, их костюмов, грима. Ведь на каждую роль пробовался только один претендент. Для меня самым интересным было показать не результат взаимоотношений героев, а процесс, развитие, движение характеров, когда герои меняются, как говорится, на глазах. Меня привлекало внимательное прослеживание за поступками действующих лиц, подробное и пристальное рассмотрение истории их удивительных перерождений. И перед героем и перед героиней стояла одинаковая задача – показать превращение гадкого утенка в прекрасного лебедя. Ключевой в фильме была, конечно, роль Калугиной. Недаром как один из вариантов названия картины долго обсуждалось такое – «Сказка о руководящей Золушке». И если прекрасным принцем в конце фильма окажется неказистый поначалу статистик, то несимпатичная Мымра должна быть преображена талантом исполнительницы в очаровательную принцессу. Театральная судьба Алисы Фрейндлих складывалась тогда значительно удачнее, нежели кинематографическая. Замечательное, трогательное, человечное, поистине уникальное дарование Алисы Бруновны глубоко раскрылось на сцене театра. Когда я видел актрису на сцене, то всегда испытывал радость и волнение, которые возникают только при встрече с огромным талантом. Когда же я смотрел киноработы Алисы Бруновны, то отмечал, что на экране действует хорошая, профессиональная исполнительница, но не больше. Если в театре от зрительского общения с Фрейндлих в душе возникал праздник, то в кино такого ощущения не возникало. Получив согласие Фрейндлих, я стал думать, как же добиться того, чтобы кино не приглушило сильных сторон ее дарования, как помочь ей раскрыть свое поистине богатейшее актерское и человеческое нутро на экране. Значит, нужно было на съемке, в кинопавильоне создать для актрисы обстановку, родственную атмосфере театра, пользоваться в ряде случаев театральной методологией работы. В чем же заключалась, на мой взгляд, разница? Во-первых, в кино действие снимают не в хронологическом порядке его развития. Сперва могут зафиксировать на пленку сцену из середины сценария, потом снять финальный эпизод, следом пойдет объект из начала фильма. Это усложняет работу как режиссера, так и актера: ведь сыграть финал, не прожив, не прочувствовав всех отношений между героями, сложно. Можно упустить очень важные нюансы и сыграть грубее, примитивнее. В театре этого не случается. Сначала репетируется первый акт, потом – второй, затем – третий. Значит, надо постараться снимать «Служебный роман», учитывая хронологическую последовательность действий. Далее. В кино снимают обычно короткими кусками, как правило, одну недлинную сцену за день. В театре же актер набирает состояние и всю пьесу играет в один вечер. Хорошо бы по мере возможности приблизить киносъемку к театральному методу, то есть снимать хотя бы продолжительные, большие сцены. Эту возможность давала трехкамерная система съемки. (Подробно об этом я расскажу в главе «Ирония судьбы».) В кино иногда в силу производственных обстоятельств снимают крупные планы без партнера. В театре же актер не может играть без соучастника. Следовательно, ни одного кадра, если отсутствует партнер, снимать нельзя! Что бы ни случилось! Чувство партнерства, с моей точки зрения, одно из самых главных признаков хорошего артиста. Слышать, чувствовать, понимать, ощущать напарника и откликаться на каждый его новый нюанс, импровизацию собственными нюансами и имровизациями – драгоценное свойство. Фрейндлих владеет этим качеством в совершенстве. Самым трудным в кинопроцессе оказалось возместить отсутствие публики, которая в театре является еще одним действующим лицом, зачастую – самым важным партнером. Роль публики где-то я брал на себя, включал в эту орбиту второго режиссера, ассистентов, звукооператоров. Кроме того, каждая репетиция, каждый съемочный дубль фиксировались на телеэкране, и просмотр дублей никогда не проходил в узком кругу. В маленькую аппаратную, где находился телевизор, постоянно набивались все желающие, и их реакция была очень важна не только для актеров, но и для меня. От Алисы Фрейндлих, женщины очаровательной, потребовалось немалое мужество – обезобразить себя до такой степени, чтобы прозвище Мымра не казалось зрителям преувеличением. С помощью гримеров и художника по костюмам актриса самоотверженно бросилась в поиски облика нудной и старомодной женщины. Ей пришлось наступить на естественное для прекрасного пола желание выглядеть красивее, наряднее, приятнее. И это лишний раз говорит о том, что А. Фрейндлих – крупная актриса, способная ради роли на любое самопожертвование. Алиса Фрейндлих показала на экране некрасивое, бесполое руководящее существо, которое довольно трудно назвать женщиной. Сослуживцы убеждены, что «вместо сердца у нее только цифры и отчеты». И никому не приходит в голову, что у Калугиной просто-напросто нет ничего в жизни, кроме работы, что ей не к кому и некуда идти по вечерам и, главное, не для кого стараться выглядеть привлекательной. С моей точки зрения, Алиса Фрейндлих играет Калугину безукоризненно. Создавая образ Мымры, она совершенно не прибегает к гротеску, преувеличениям, не педалирует. Она настолько естественна и органична, играя руководящего сухаря, что кажется персонажем из жизни. При этом она смешна, а быть смешной и правдивой одновременно невероятно трудно. Как мне кажется, очень тонко показывает актриса драму одиночества, возрождение в Калугиной человеческих интересов, женского начала, пробуждение любви. Уже в середине картины, не прибегая к ухищрениям грима, не изменив костюма, актриса делает героиню милой и симпатичной женщиной. И все это только силой внутреннего преображения. Постепенно Фрейндлих раскрывает в Калугиной сердечное тепло, спрятанное от окружающих, в ней появляется кокетство, лукавство, нежность, застенчивость, очарование, доброта. Если сопоставить начальные кадры фильма с финальными, где изменился и внешний вид Калугиной, может показаться, что это две разные женщины. Но в том-то и заключается поразительное мастерство актрисы, что она постепенно, незаметно, шаг за шагом приводит зрителя к безоговорочному восприятию этой чудесной метаморфозы, делая публику соучастницей процесса. (О второй встрече с Фрейндлих – о роли Огудаловой в «Жестоком романсе» – я рассказываю в главе «Послесловие к фильму».) Во время съемок мы подружились. Режиссер обязан быть влюблен в своих актеров независимо от их пола и возраста. Мне кажется, это чувство постановщик должен в себе даже культивировать. Если режиссер испытывает нелюбовь, отвращение, равнодушие к человеческим или профессиональным свойствам своих артистов – дело плохо. Это неминуемо скажется на качестве картины. Но не под-пасть под очарование Алисы Бруновны – женское, человеческое, актерское – было невозможно. Она стала любимицей всей нашей съемочной группы. Исключительная работоспособность, самоотверженность, увлеченность ролью, беззаветное служение искусству, полное отсутствие каких бы то ни было черт зазнайства или превосходства, наоборот, самоирония, врожденная деликатность, скромность, приветливость ко всем участникам съемочного процесса, душевная расположенность к людям – такова Алиса Бруновна в жизни. И еще надо к этому прибавить ее светлый, лучистый талант, дающий радость, излучающий тепло, согревающий души.
Леона: Wega действительно, удивительная книга! А по поводу Шолохова я слышала, что вроде авторство его в "Тихом Доне" считается уже доказанным. Хотя, кто знает?
Wega: Леона ! О Шолохове! Знаю не больше других, поэтому речь веду о только своём личном восприятии этого непростого вопроса. Не он - за это лишь сомнение, как совсем молодой человек мог создать такую зрелую и полную жизненной правды картину того противоречивого и сложного времени... Он - за это полная уверенность в невероятном таланте его как писателя. Им написано очень много литературы высочайшей художественной силы. К примеру, его "Донские повести" повергли меня буквально в шоковое состояние. Я бы смогла их перечитать даже сейчас, по прошествии уже очень большого времени. К примеру, шок от фильма Формена "Полёт над гнездом кукушки".
Mirani: Wega, спасибо за новую главу из книги!Очень интересно! Спасибо за разъяснения по поводу авторства Шолохова! Можно долго спорить на эту тему, но есть гениальное произведение - и этого должно быть достаточно!
Wega: Рязанов рассказывает: Мягкову, как человеку жадному до созидания, мало только ак-терского труда. Перейдя после «Иронии судьбы» к Ефремову во МХАТ, заняв там сразу же ведущее положение, он начал еще и преподавать в той самой Школе-студии, которую некогда окончил. И, надо сказать, ему есть чему научить новых мхатовских наследников. А «хобби» у Мягкова тоже творческое и очень нестандартное. Несколько лет назад он вдруг купил холсты, масляные краски и не-ожиданно для всех занялся портретной живописью. Я видел его по-ртреты. Они совсем не вяжутся с нашим представлением о Мягкове. Его живописная манера резка, моделям своим художник отнюдь не льстит. На его холстах люди выглядят, скорее, неприятными, при-ближенными к недоброй карикатуре. Художник Мягков не щадит даже самых близких людей. Причем живописные работы артиста, несомненно, несут на себе отпечаток его общей одаренности. Была у меня с Андреем Васильевичем еще одна встреча, когда он играл Карандышева в «Жестоком романсе». Не буду здесь говорить о творческих задачах и об исполнении артистом этой классической роли – подробно о работе над экранизацией «Бесприданницы» рас-сказывается в главе «Послесловие к фильму». А сейчас я хочу поде-литься страшным воспоминанием. Это случилось 20 сентября 1983 года. В этот день мы снимали кадр, как возбужденный Карандышев подбегает к лодочнику, нанимает лодку и отправляется на «Ласточку», куда компания кутил-богачей увезла его невесту. И когда он отгребает от берега, мимо его лодки, чтобы подчеркнуть время действия, эпоху, проплывает колесный буксир «Самара». В общем, кадр не очень сложный. Снимали его вечером. Место для съемки было выбрано эффектное – около красавца Ипатьевского монастыря. Сняли первый дубль. Но не очень удачно. Кадр полу-чился невыразительный, потому что буксир прошлепал своими ко-лесами довольно далеко от лодки. Мягкову было сказано, чтобы в следующем дубле он греб поближе к буксиру, а капитану тоже дали указание не отдаляться от лодки с актером. Началась съемка второ-го дубля. Мягков прыгнул в лодку и яростно греб от берега. Он сидел спиной к буксиру и не видел, не ожидал, не мог себе даже представить того, что произойдет через мгновение. Мы, стоящие на берегу, вдруг замерли в предчувствии ужасной катастрофы. Никто не подозревал, что огромные, трехметровые в длину, чугунные ло-пасти пароходного колеса образуют недалеко от себя сильное тече-ние, нечто вроде водяного смерча-воронки, и что этот водяной вихрь неумолимо засасывает под пароход все. Буквально в течение двух секунд лодка с Андреем Мягковым исчезла под лопастями ко-леса, была погребена в волжской пучине. Капитан на мостике скомандовал «стоп-машина», но было уже поздно. Лопасти по инерции еще били по воде – правда, все медленнее и медленнее. И, наконец, остановились. Повторяю, лопасти были чугунные и каждая весила несколько сот килограммов. На поверхности воды никого и ничего не было. Мы застыли в шоке. И только киноаппарат, который забы-ли выключить, продолжал бесстрастно фиксировать это страшное событие. Наконец, через несколько секунд (минут, часов?), всплыли на поверхность раздробленные доски – то, что осталось от лодки. И стало окончательно ясно, что Андрей погиб. Прошло еще некото-рое время. Оцепеневшие от ужаса люди застыли. Жуткая пауза по-висла над Волгой. И вдруг из глубины всплыл Андрей. Он отфыр-кался и поплыл к берегу. Это было невероятно! Это было истинное чудо! Мы засуетились, забегали, кто-то бросился в другую лодку и погреб навстречу артисту, но Мягков сам успел подплыть к месту, где стояла кинокамера. Его вытащили на причал. Он дрожал от хо-лода – дело происходило осенью, вода в Волге была градусов восемь-десять. На нем не было ни царапины. Андрей позже говорил, что его спас Бог. Ибо перед съемкой он около двух часов гулял по Ипатьевскому монастырю, заходил в собор и мыслями находился наедине с Господом. Мокрого, окоченевшего Андрея быстро пере-правили на «Самару» – там был горячий душ. Надо отметить и ко-медийную деталь, которая вспомнилась позже. Когда голова Андрея появилась из водоворота, какой-то мальчик на берегу вдруг закри-чал: – Смотри, а дядя-то стал лысый! Где-то там, в глубине, вода смыла с головы Мягкова парик... Несмотря на то, что весь этот кошмар кончился благополучно, меня продолжал колотить озноб. Он не проходил весь вечер. При-знаюсь, мы крепко выпили в честь чудесного спасения Андрея Васи-льевича, но стресс был таков, что алкоголь не брал, расслабиться никак не удавалось. А в час ночи Мягкова отвезли на поезд, и он уехал в Москву. На следующий день ему надо было играть спек-такль. Так что у Андрея Васильевича теперь два дня рождения – день, когда он появился на свет, и 20 сентября, когда он родился вто-рично.
Mirani: Wega, спасибо огромное! Как всегда, очень интересно! Верю в такие случаи чудесного спасения, слава Богу, что этот замечательный артист остался жив!
Emma: Wega, спасибо!!
Леона: Wega спасибо! Это называется "кому суждено быть повешенным тот не утонет". Действительно, Божье провидение.
Надина: Wega Большое спасибо!
Бэла: Wega спасибо , рассказ просто фантастический и обнадеживающий: чудеса случаются!
Wega: Mirani, Emma, Леона ,Надина ,Бэла Рассказывает Рязанов ... Через несколько лет мой друг сценарист, драматург и поэт Михаил Львовский, который являлся давним поклонником и собирателем Высоцкого, сделал мне царский подарок: подарил мне магнитофонные кассеты (специально переписал!), где было восемь часов звучания песен в исполнении Володи. Это случилось, пожалуй, году в 76-м. Я как раз поехал в отпуск в дом отдыха. И каждый день в «мертвый час» я ставил портативный магнитофон с песнями Высоцкого и открывал для себя прекрасного, умного, ироничного, тонкого, лиричного, многогранного поэта. Сначала я слушал один в номере. Потом я вынес магнитофон на лестничную клетку, в холл, и каждый день в «мертвый час» в доме никто не спал, собиралось все больше и больше людей. Через несколько дней около магнитофона был весь личный состав отдыхающих. Двадцать четыре дня прошли у меня и у многих под знаком песен Высоцкого. Они вызывали всеобщий восторг. В холле царила тишина, в которой гремел, хрипел, страдал, смеялся прекрасный голос Володи... Я приехал в Москву потрясенный. И с тех пор стал его поклонником – окончательным, безоговорочным, пожизненным, навсегда. По приезде я позвонил ему по телефону и сказал: «Володя, ты себе не представляешь, какое счастье ты мне даровал. Я был на Пицунде и провел двадцать четыре дня рядом с тобой. Я слушал твои песни каждый день. Ты замечательный поэт, ты прекрасен, я тебя обожаю». Я наговорил ему огромное количество нежных, восторженных слов, и все они были искренни. Он засмеялся, довольный, и спросил: «А сейчас вы бы взяли меня на роль Сирано?» Я сказал: «Сейчас бы взял!» Мы оба рассмеялись и повесили трубки. В Высоцком совершенно удивительно и уникально воплотились два дарования – актерское и поэтическое. Как актер он умел перевоплощаться. Но обычно артист перевоплощается в те роли, которые сочинил драматург, будь это в театре или в кино. А Володя перевоплощался в своих песнях. Писатели, в особенности драматурги, в процессе создания произведения обязаны как бы прожить жизнь своих героев. Но в поэзии это случается крайне редко. А вот с Высоцким произошел именно такой феноменальный случай, потому что два творческих качества – актерское и поэтическое – слились. Причем по таланту каждая грань не уступала другой. И в кого и во что только не перевоплощался Высоцкий... В дни, когда я снимал передачу о Владимире Семеновиче, я перечитывал И. А. Бунина «Освобождение Толстого». И вдруг остановился на строчках, которые относятся к Льву Николаевичу. И мне захотелось привести их применительно к Высоцкому. Конечно, мне многие могут сказать: «Ну, нельзя же так. Это несоразмерные величины!..» Вероятно. И тем не менее в высказывании Бунина есть строки, которые поразительно совпадают с внутренней сутью Высоцкого. Может быть, это высказывание можно соотнести с любой незаурядной творческой личностью. Эти строки были написаны после путешествия Бунина по Индии: «Некоторый род людей обладает способностью особенно чувствовать не только свое время, но и чужое, прошлое, не только свою страну, свое племя, но и другие, чужие, не только самого себя, но и ближнего своего, то есть, как принято говорить, „способностью перевоплощаться“, и особенно живой, особенно образной (чувственной) „памятью“. Для того же чтобы быть в числе таких людей, надо быть особью, прошедшей в цепи своих предков долгий путь многих, многих существований и вдруг явившей в себе особенно полный образ своего дикого пращура со всей свежестью его ощущений, со всей образностью его мышления и с его огромной подсознательностью, а вместе с тем особью, безмерно обогащенной за свой долгий путь и уже с огромной сознательностью. Великий мученик или великий счастливец такой человек? И то, и другое...» Можно, если очень постараться, заработать звание, премию, любые правительственные награды, но невозможно без оснований заработать доброе имя, невозможно подкупить народ. Народ сам выбирает своих любимцев, своих кумиров. Почему же он выбрал Высоцкого? Володя никогда не фальшивил в своих песнях, никогда не приспосабливался. Он всегда пел правду. Он не калечил своих произведений (разве за малым исключением!) ради того, чтобы их напечатли. Он всегда оставался верен самому себе, а это в нашем исковерканном обществе было очень трудно. Особенно людям негладким, с острым зрением, даром ехидной насмешки и чувством собственного достоинства. В те времена подлинное чувство любви к Родине выявлялось в критике, в горечи и боли, а это было неугодно властям. И расцветало показушничество! На поверхность выходили показная демонстрация преданности Отечеству, квасной патриотизм, ложная, хвастливая оценка всех дел в стране. А Высоцкий своими песнями снижал этот фанфаронский пафос, он пел о пороках, язвах, некрасивостях, бездуховности. Пел в открытую, не прибегая к эзопову языку, откровенно и честно. «Ни единою буквой не лгу». В нем всегда было неистребимо желание принести людям добро, постараться их сблизить, открыть им глаза на тот ужасный мир, который их окружает. И это происходило тогда, когда образовался огромный дефицит правды, когда парадные, лакированные речи звучали со всех трибун и экранов, когда гнойники не лечились, а закрашивались гримом. Народ не мог не заметить, не мог не оценить бесстрашия и мужества Высоцкого. И поэтому народ его выбрал. Кроме того, нельзя было не поддаться Володиной искренности. Можно быть правдивым рационально, от ума, но он был очень чувственным поэтом. А также неистовым. Свои ощущения, мысли он претворял в образы, в поэтическую форму. Поэзия одевалась мелодией, а потом следовало артистичное, темпераментное, на «полную катушку» исполнение. И близкое каждому. Ведь Высоцкий одинаково нравится и академику, и колхознику, и слесарю, и кинорежиссеру. Есть еще одно обстоятельство, которое способствовало его посмертной славе. Это ранняя и несправедливая смерть. В нашем народе сочувствие к безвременной утрате развито необычайно. Думаю, это в каждом народе присутствует, но у нас, как мне кажется, особенно. Мы не можем примириться с ранней смертью Пушкина, с преждевременной гибелью Лермонтова. Нам трудно пережить кончину Жерара Филиппа, хотя он не наш соплеменник, а француз. Но то, что он умер в тридцать семь лет, чудовищно. А Джо Дассен, который ушел из жизни почти в то же самое время, что и Высоцкий, тоже в возрасте сорока двух лет. И конечно, то, что бесстрашный и честный талант был несправедливо обижен при жизни, усиливает желание огромных масс воздать ему должное хотя бы после его кончины... Владимир Высоцкий скончался 25 июля 1980 года. В эти дни в Москве проходили летние Олимпийские игры. Москва была закрытым городом, и попасть в нее из других городов в эти дни было невозможно. Но в день похорон огромные, неисчислимые толпы собрались на Таганской площади перед театром, где играл Высоцкий. И это при том, что не было некролога в газетах, что радио тоже ничего не сообщило. Лишь крошечное, в черной рамке, извещение появилось в «Вечерней Москве». Люди повисли на заборах, забрались на крыши, приспособились как-то на фонарных столбах и деревьях. На фасаде театра висел портрет Высоцкого. Потом по чьему-то распоряжению (о неисправимая страна!) этот портрет вдруг убрали. Толпа начала волноваться, скандировать: «Позор!.. Позор!.. Пор-трет!.. Портрет!..» И через некоторое время, опять по чьему-то указанию, портрет появился. И толпа, если только это слово можно употребить к траурному сообществу людей, успокоилась... Было огромное количество милиции, видимо, власти боялись беспорядков. Помимо скорби над площадью висело какое-то электрическое, какое-то чудовищное, нервное напряжение. Поскольку все советские кино– и телеоператоры были заняты на Олимпиаде (которая, кстати, из-за афганских событий бойкотировалась многими странами) и снимали, кто быстрее пробежит, кто дальше швырнет копье, кто выше прыгнет, то ни один из операторов не был послан для того, чтобы снять похороны. Кадры, которые мы собирали для передачи по крупицам, были сняты иностранными киножурналистами и присланы нам из самых разных стран: Дании, ФРГ, Австрии, Японии. Отечество в ту пору не было заинтересовано в том, чтобы прощание народа со своим поэтом осталось в нашей кинолетописи. И, следовательно, в памяти... У меня есть стихотворение, посвященное памяти Высоцкого. Приведу из него одну строфу: Но нет покойникам доверия, И их хоронит жандармерия. Иль – нерушимая традиция – Везет на кладбище милиция... (В.Гафт)
Надина: Wega Спасибо! Про про похороны почитала, как-то грустно стало....
Wega: Леонид Осипович Утесов был кумиром не одного поколения. У него не было музыкального образования и сильного голоса. У него было большее. Он пел сердцем. Надо было родится в Одессе в конце девятнадцатого века, быть немного хулиганом, петь портовым работягам под шум прибоя. Нищим актером объездить весь юг страны, петь на фронте, не теряя жизнелюбия и дара неподражаемого одесского юмора. Его любили, потому что чувствовали главное. Тепло, доброту. Верность. ... И любовь. Ее звали Еленой. Она явилась в потоках дождя и осталась с ним на полвека. С ней он пережил революцию, две войны, любовь народа и недоверие властей. Не пережил одного - смерти любимой дочери Диты. Колоритная, насмешливая, пропахшая рыбой и солеными черноморскими ветрами Одесса. 22 марта 1895 года на улице Дегтярной Мария, жена портового маклера Иосифа Вайсбейна, родила двойню. Сам Иосиф был одним из близнецов, а Мария выросла в многодетной семье. Девочку назвали Полиной, мальчика - Лазарем. Ледя, как звали его близкие, стал пятым ребенком в семье. Иосиф женился на Марии вопреки воле своего отца по горячей любви. В семье царила атмосфера любви. Может быть, поэтому и Леонид вырос однолюбом? А вот артистом он решил стать не сразу. До десяти лет он мечтал быть пожарным, а после, насмотревшись, как отец в порту отправляет товары из Одессы в Херсон, мечтал стать моряком. Однако, увлечение музыкой в Одессе повальное. Дворики, наполненные "музыкальным базаром", где торговцы предлагают нараспев товар, обожаемый Ледей военный оркестр Давингофа, играющий вальсы, и конечно, скрипка. На одном этаже с Вайсбейнами жил скрипач Гершберг, и трехлетний Ледя слушал его игру, лежа у его дверей. Отец хотел, чтобы сын стал доктором или присяжным поверенным. Но против обучения игре на скрипки не возражал, не считая, что это всерьез. Мальчик поступил в престижное училище Файга. В школе он прославился умением смешить, особенно на уроке закона божьего, и тем, что любил петь. Он пел на берегу моря под шум волн "Напрасно старушка ждет сына домой", и моряки слушали его со слезами на глазах. Когда он стал знаменитым, он говорил, что прибой всегда присутствует аккомпанементом в его песнях. В то время в Одессе были популярны кулачные бои. Ледя, не желая отставать, занялся французской борьбой. А заодно с друзьями устроил "темную" учителю закона божьего за то, что учитель отодрал его за уши. Его выгнали из училища. Он не очень переживал, целыми днями слоняясь около балагана Бороданова. Каким счастливым он почувствовал себя, когда его приняли в балаган! Кем там только не был! Гимнастом, "рыжим", зазывалой. Как-то балаган занесло в городок Тульчино. И Леонид там чуть не ... женился! Он остановился на частной квартире и однажды слег с воспалением легких. За ним ухаживала Аня, дочь хозяина. А когда он выздоровел, мать Ани, предложила в невесты свою дочь. В приданное положили портсигар, сто рублей и серебряные часы. А Леде не было и шестнадцати ("для солидности" директор балагана "увеличил" его возраст до двадцати, и звал его "Леонидом Осиповичем"). Ледя сказал, что ему нужно съездить в Одессу привести "свой гардероб". И уехал. Аня некоторое время писала ему письма, но он, не желая вводить в заблуждение девушку, не отвечал. В Одессе артист Скавронский предложил ему участвовать в своем водевиле, посоветовав взять псевдоним. Юноша пришел на берег моря, увидел утес с рыбачьей хижиной, и решил, что будет Леонидом Утесовым. В то время было много театров, гастролировавших в провинции и менявших труппу каждый сезон. И Утесов ездит с ними по городам, главное для него - стать актером. Каких только курьезов не происходило в этих гастролях! В Кременчуге ему пришлось играть врача самого Наполеона. А другого юношу загримировали под престарелого императора. По ходу пьесы Наполеон, сраженный известием о поражении, падает бездыханный. А врач, пощупав пульс, говорит: "Скончался!". Публика привыкла видеть артиста, игравшего Наполеона, в комедиях. После этой реплики в зале хихикнули. Тут Утесов ударил себя в грудь и крикнул: "Ей-богу, скончался!". Зал утонул в гомерическом хохоте. Так рождался неподражаемый Утесов-комик. Он был одним из самых красивых артистов того времени. По слухам, одна из его поклонниц покончила с собой, узнав, что он разбился в цирковом трюке. К счастью, Утесов уцелел. В конце 1913 года Леонид поступил в труппу передвижного театра Азамата Рудзевича. Предстоял переезд из Херсона в Александровск (теперь Запорожье). В Никополе - пересадка. Там Утесов зашел в кафе. Вскоре вошли еще двое. Мужчина, ехавший вместе с Утесовым на теплоходе и маленькая черноволосая девушка. Мужчина знал, кто такой Утесов и показав на него девушке, что-то ей шепнул. Они состроила презрительную гримасу. По приезде в Александровск во время репетиции на сцену вошла новая актриса... та самая, презрительно фыркнувшая на него в кафе. Это была Елена Ленская (Елена Осиповна Голдина). После репетиции Утесов пригласил ее в ресторан. Он шутил, а в юморе ему не было равных, и она уже не строила гримас. Когда вышли из ресторана, шел дождь, и он сказал: "Может быть, мое предложение покажется вам нелепым, но давайте зайдем ко мне и переждем непогоду. А потом я помогу вам найти комнату". Искать комнату не пришлось. Утесов вспоминает: "Она вошла в мою и больше из нее не вышла. Как будто бы дождь шел сорок девять лет. Она стала моей женой". В момент встречи ей был 21 год. Ему - только восемнадцать. Они любили друг друга, любили театр, и готовы были ехать на край света. Начавшаяся война опустила их на землю. Театры закрывались, но Леонид все-таки устроился актером в Одессе. Денег было так мало, что не сразу он смог выписать Лену к себе. К тому же они не были повенчаны, Загсов тогда не было, а венчать их отказались, потому что он не был приписан ни к какому военному участку. Елена ждала ребенка. Надо было что-то делать. Леониду удалось уговорить раввина повенчать их. Вскоре после свадьбы у них родилась дочь Едит. Домашние звали малышку Дитой. Шла Первая Мировая война, и Леонида призвали в русскую армию рядовым. Он служил в Одессе, бегал к жене в увольнительные, а жили они втроем на три две копейки солдатского жалования. Пережив на Украине гражданскую войну, они перебрались сначала в Москву , а потом в Петроград. Утесов завоевывал эстраду. Популярность его росла. Историки эстрады вспоминают уникальный по продолжительности ( шесть часов!) и колориту концерт под названием "От трапеции до трагедии", состоявшийся в ленинградском "Палас-театре" 2 февраля 1923 года. Утесов дирижировал хором и оркестром, пел эстрадные песни и оперные арии, играл на скрипке и гитаре, а заодно и показывал цирковые трюки! И конечно, без устали смешил публику юмористическими куплетами. В двадцатые годы он с успехом читал с эстрады рассказы Бабеля и Зощенко. Он был одним из первых "проповедников" джаза в стране, и - удивительно! - ему это не только сошло с рук, но и принесло успех. И это при том, что в Советском Союзе к джазу относились как "к буржуазному искусству". 8 марта 1929 года на сцене Ленинградского Малого оперного театра в праздничном концерте дебютировал "Теа-джаз", - театрализованный джаз-оркестр под руководством Леонида Утесова. Утесов проработал с этим оркестром около 40 лет. Возможному, Утесову помогло покровительство члена Политбюро Кагановича, который любил артиста и даже позаботился, чтобы Утесов получил в Москве шикарную ( в 100 кв. м) квартиру, а для гастролей с джазом - два комфортных салон-вагона. Но настоящую всенародную любовь Утесову принесла роль Кости Потехина в фильме "Веселые ребята". Похоже, что Сталин недолюбливал одесского артиста. За эту роль Утесову вручили... фотоаппарат, в то время как Любовь Орлова получила за роль Анюты в том же фильме звание заслуженной артистки РСФСР, а режиссер фильма Григорий Александров - орден Красной Звезды. Впрочем, отношение вождя народов к Утесову было не однозначным. До появления фильма "Веселые ребята" Леонид Утесов считался исполнителем блатных песенок. В 1934 году власти запретили исполнять в концертах и изъяли из продажи пластинки с записями многих его песен. Однако на концертах для руководства страны, где бывал Сталин, Утесов эти песни пел по просьбе самого вождя. Особенно Сталину нравилась песня "С одесского кичмана". Может быть, именно в связи со сложным отношением к нему Сталина, в 1942 году после того, как Утесов стал исполнять военные песни и отдал личные сбережения на постройку трех самолетов, названных "Веселые ребята", ему присвоили звание заслуженного артиста РСФСР. Песня в исполнении Утесова "Мишка-одессит" была одной из популярных на фронте. К семидесятилетию он стал народным артистом СССР. Трудно ли быть женой кумира? Быть в тени славы мужа, отказаться от собственной мечты стать большой актрисой, не требовать излишнего внимания. Ведь великий артист всегда занят. Уметь достойно принять друзей мужа. Утесов был знаком с Маяковским, Мейерхольдом, Зощенко, Бабелем, Качаловым, Дунаевским. Елена была на три года старше мужа, а вокруг Утесова сновали юные поклонницы, его обожали, по нему сходили с ума. В одном городе на каждый его концерт приходила красивая девушка Марина с большим букетом цветов. Когда Утесов спросил, зачем это, та ответила, что хорошо зарабатывает. Потом к нему подошла ее мать и сказала, что Марина тратит на цветы деньги, вырученные от продажи домашних вещей. Леонид Осипович компенсировал эти затраты. Соблазнов в жизни знаменитостей много. По этому поводу Утесов отшучивался. Однажды он пожаловался знакомой, что у него от бессонницы возникают мрачные мысли. Та посоветовала ему думать о самом приятном: это лучше любого снотворного. "Увы, - помрачнел Леонид Осипович, - о самом приятном мне врач даже думать запретил". Елена умела прощать его платонические увлечения женщинами. 49 лет он был верен жене. Елена Осиповна умерла в 1962 году, не дожив год до золотой свадьбы. Второй женой Утесова стала Антонина Сергеевна Ревельс, акробатка и певица, работавшая в оркестре Утесова с мужем Валентином Новицким в танцевальном номере. В 1974 году она овдовела, а через три года они с Леонидом Осиповичем поженились. Утесов очень любил свою единственную дочь Диту. Она стала актрисой и исполнительницей эстрадных песен. К дочери столь заметной фигуры, как Утесов, было пристальное внимание. Отец и дочь стойко переносили незаслуженные выпады критиков и чиновников по поводу вокальных данных певицы и недвусмысленные намеки на то, что если бы не отец, то вряд ли бы ее имя печаталось на концертных афишах. А ведь она была талантливой артисткой и певицей, имевшей свой стиль. Отец переживал травлю дочери больше, чем свои собственные проблемы. Эдит пришлось оставить родной коллектив и создать свой, новый. Но беды на этом не кончились. Из-за предвзятого отношения критиков, умело созданный ореол "дочери своего папы" привел к тому, что ее концерты не собирали полных залов. Отцу пришлось пережить свою дочь. Едит умерла от лейкемии 21 января 1982 года. На ее похороны пришло столько ценителей эстрады (почему не при жизни?!), что потрясенный утратой дочери Леонид Осипович с горечью заметил: "Наконец, Дита, ты собрала настоящую аудиторию слушателей". Леонид Осипович прожил после смерти дочери всего полтора месяца. 9 марта в 7 часов утра 1982 года он умер в военном санатории "Архангельское". Он пришел в этот мир в весенний месяц март, принес с собой жизнестойкость одесского мальчишки, поэта по сути, хулигана по характеру, человека чести по призванию, поющего под беззвучный аккомпанемент прибоя с берега родного Ланжерона. Он умер почти в тот же день, когда и родился (по старому стилю). Последние его словами были: "Ну, все...". Наступило третье тысячелетие и песенки про подругу верную, кобылку Марусю, про самовар и Машу, перепевает новое поколение звезд эстрады, подправляя "под рок". Значит, не "все"...
Надина: Wega Спасибо за ваши рассказы
Mirani: Wega, большое спасибо! Я прочитала сразу про Высоцкого и затем про Утёсова - великие люди жили и творили в XX веке, мы должны помнить их и ценить!
Wega: Негритянский актер Айра Олдридж обладал бешеным темпераментом. Его коронной ролью был Отелло. В финальной сцене у него изо рта шла пена, глаза наливались кровью. Исполнительницы роли Дездемоны панически боялись играть с ним. Московский театрал как-то поинтересовался у Олдриджа, как прошли его гастроли в Москве. На что Олдридж ответил, что Дездемона очень нервничала. И добавил: "Все эти слухи сильно преувеличены. Я сыграл Отелло более трехсот раз. За это время задушил всего трех актрис, зарезал, кажется, одну. Согласитесь, что процент небольшой. Не из-за чего было так волноваться вашей московской Дездемоне". Долгие годы в Одесском театре работал доктор Копич. Он помнил самого Олдриджа: - Как он играл Отелло! Разве вы, теперешние, можете себе представить? Как он душил Дездемону! Дамы, присутствовавшие в театре, которых мужья подозревали в измене, падали в обморок. А я бегал от одной к другой и давал валерьянку. Вот это было искусство! Москва. Год 1924-ый. Последний спектакль А. Южина в Малом театре. Актер прощается со сценой, которой послужил почти 50 лет, в своей любимой роли Отелло. В роли Дездемоны молодая, импульсивная, темпераментная Е. Гоголева. После спектакля один из дипломатов сказал: "Я ужасно волновался весь последний акт, как бы эта бешеная Дездемона не задушила бедного старичка Отелло". Москва. Заезжая труппа давала в Михайловском манеже "Тараса Бульбу". В сцене, где Тарас убивает своего сына, Бульба мучительно долго стаскивал с плеча зацепившееся ружье, приговаривая: "Подожди, Андрий, вот сейчас я тебя убью!" Бедняга Андрий терпеливо ждал пока его убьют, а ружье все никак не поддавалось. Наконец распутав ремень, Тарас воскликнул: "Я тебя породил, я тебя и убью!" - и нажал курок... Не тут то было, осечка. "Погоди, Андрий, я тебя сейчас убью! Я тебя породил, я тебя и убью!" - запричитал снова Тарас Бульба, тщетно нажимая на курок под гомерический хохот зала. Наконец, за кулисами кто-то сжалился и ударил доской об пол, имитируя выстрел... Увы, в этот момент отчаявшийся Тарас Бульба уже рубил сына саблей. Провинциальный актер по фамилии Спиридонов, товарищи по сцене его звали просто Спиря, ролей некогда не знал, да и с пьесами, в которых играл, был знаком мало. В некой мелодраме в первом акте Спиря должен был убить одного из героев, но, не имея представления, кого именно, набросился на первого попавшегося: - Так умри, злодей! - замахнулся кинжалом и услышал тихий шепот: - Не меня, не меня, Спиря. Спиря подбежал к другому: - О, коварный! Так это ты? - и снова слышит: - Не меня, Спиря! Он к третьему - опять не тот. Тогда, не долго думая, Спиря проткнул кинжалом себя и упал замертво. Забавно, что после этого он продолжал играть еще четыре акта. Провинциальный театр не нашел статиста на роль покойника в гробу. Наняли отставного солдата. Немолодого, бывалого и с роскошными усами. Ну, идет спектакль. Солдат лежит в гробу. По бокам, как положено, стоят две свечки. Свечи горят, и одна из них капает на шикарный солдатский ус. Тут "покойник" поднялся, загасил свечу и преспокойно улегся обратно в гроб. Вагнер пригласил Мейербера на премьеру "Тангейзера" в Парижской Гранд-Опера. "Что скажете, маэстро?" - спросил Вагнер после спектакля. Вместо ответа Мейербер показал на спящего в зале зрителя: "Смотрите сами". Вскоре после этого была поставлена опера Мейербера, на которую автор в свою очередь пригласил Вагнера. "Каковы впечатления?" - спросил на этот раз Мейербер. Торжествующий Вагнер указал на спящего зрителя: "Смотрите!" - "А, этот? - не задумываясь среагировал Мейербер. - Этот спит еще с того вечера, когда шел ваш "Тангейзер". Когда в Петербурге с громадным успехом впервые прошла "Прекрасная Елена" Оффенбаха, какой-то провинциальный антрепренер прислал в столичную театральную библиотеку запрос относительно стоимости оркестровки, партитуры и либретто этой оперы. Библиотека ответила, что оркестровка и партитура стоят 300 рублей, а либретто 50 копеек. Тогда антрепренер телеграфировал: "Высылайте либретто, музыку подберем сами" Богатый купец выстроил театр, пригласил известного режиссера А. Яблочкина, который, смотрев помещение, заявил, что это не театр, а коробка. - Помилуйте, - возразил купец, - не коробка, а настоящий театр из хорошего теса! - А резонанса почему нет? - Чего нет? - Резонанса. - Ах, черти! Ах, канальи! Яшка! Яшка, почему резонанса нет? - разбушевался купец. - Завтра же чтобы из Парижу выписал! Михаил Чехов при поступлении в Московский Художественный театр получил от Станиславского задание: изобразить окуророк. Ну и что, поплевал на пальцы и с изящным шипением придавил ими свою макушку - "загасил окурок". Станиславский был покорен. Харьков. Опера "Аида". На сцене Аида и ее отец - царь эфиопов. Дуэт царственной пары уже закончен, а Радамеса все нет. Исполнитель роли Радамеса запил в соседнем ресторане "Ялта". Эфиопский царь огляделся в отчаянии и его осенило. Красивым речитативом он сказал дочери: "Напрасно мы ждем Радамеса, сегодня он к нам не придет". И царь с дочерью величественно удалились за кулисы. В Академическом театре драмы имени Пушкина шел "Великий государь" В. Соловьева. По ходу действия на сцену выбегал гонец со свитком в руках. "Читай!" - велел грозный царь. Артист разворачивает свиток и с ужасом обнаруживает, что текста на нем нет. Гонец терялся недолго. "Я грамоте, великий государь, ведь не обучен", - заявил артист. Вертинский давал концерт в маленьком клубе Минска. Перед выступлением они с пианистом М. Брохесом решили опробовать звучание рояля. Оказалось - жуть. Позвали директора, тот развел руками. Вздохнув, сказал: "Александр Николаевич, это исторический рояль - на нем отказался играть еще сам Шопен." Малый театр. На сцене Ермолова. За кулисами выстрел - застрелился муж героини. На сцену вбегает актер А. Южин. Ермолова в страшном волнении: "Кто стрелял?" Южин, не переведя дыхания, вместо "Ваш муж!" выпаливает: "Вах мух!" Ермолова повторяет в ужасе: "Мох мух?" - и падает без чувств. Однажды Станиславский в "Трех сестрах" в роли Вершинина, представился актеру Лужскому, игравшему Андрея Прозорова: "Прозоров". Тот поперхнулся и ответил сдавленным голосом: "Как странно - я тоже". Актер, не зная текста, схватил у суфлера чужую реплику и, обращаясь к актрисе, игравшей его тетушку, выпалил: "Как! Вы даже не хотите назвать меня тетенькой?" - "Нет, это вы не хотите назвать меня тетенькой", - отвечала актриса. Громовой хохот накрыл зал. Студенты потом долго кричали с галерки: "Тетеньку, тетеньку!" В оперном театре Казани на контральтовых партиях служила некая примадонна. Она была непомерно толста. Как-то на масленицу давали "Жизнь за царя". Примадонна в роли Вани, а публика была веселая. Когда она пропела: "Бедной конь в поле пал...", из зала отчетливо донеслось: "Еще бы, когда на нем прокатилась такая туша!" В Тамбове в конце прошлого века в местном театре "Дон Кихота" заменили по какой-то причине на "Ревизора". Предупредили всех, забыли только про актера, роль которого состояла всего из одной фразы. Представьте эффект, когда в столовую Городничего вошел человек в испанском костюме и, обращаясь к Хлестакову, произнес: "Синьор, мой господин вызывает вас на дуэль!" Один таганрогский артист отличался большим темпераментом. На репетиции он заявил режиссеру: - С этой декорацией я не могу играть: мне надо уйти в глубину вместе с войском - на задней декорации должна быть арка или свободные ворота. - Ну, так вы, друг мой, уйдите направо или налево за кулису, - посоветовал режиссер. Но на спектакле актер так вошел в роль, что с возгласом: "За мной, мое храброе войско!" повернулся к задней декорации и рассек бумажный задник. Когда храброе войско проследовало за своим отважным предводителем в появившиеся "ворота", публика увидела другую, не менее интересную картину - женские гримуборные. Одесса. Идет пьеса Ж. Дюморье "Трильби". По ходу действия Свенгали сообщает другому персонажу свой адрес: "Улица Тюильри, 16". И вот на одном из представлений актер оговорился и назвал другой номер дома. На что из зала последовала реплика педанта-одессита: "Свенгали! И давно это вы поменяли квартиру?" Во МХАТе шел "Юлий Цезарь" по Шекспиру. Статист по действию выносит свиток и передает его Станиславскому, игравшему Брута. И вот как-то раз статист куда-то исчез. Немирович-Данченко велел срочно переодеть рабочего сцены на замену. Рабочий вышел на сцену со свитком и громко сказал Станиславскому: "Вот, Константин Сергеевич, вам тут Владимир Иванович передать чегой-то велели". Актер Иванов-Козельский плохо знал пьесу, в которой играл. Как-то выходит он на сцену, а суфлер замешкался. Тут актер увидел старичка, который вчера изображал лакея и, чтобы не было заминки в действии говорит ему: "Эй, голубчик! Принеси-ка мне стакан воды". Старичок с гордостью ответил: "Митрофан Трофимович, помилуйте, я сегодня граф-с". Немирович-Данченко как-то был на балете Астафьева "Пламя Парижа". Рядом сидел пожилой колхозник, который с восторгом воспринимал все происходящее на сцене. Только удивлялся: оперный театр, а совсем не поют. Немирович-Данченко терпеливо объяснил ему, что балет - особый жанр, в котором только танцуют. В это время хор запел "Марсельезу". Колхозник повернулся, укоризненно покачал головой и произнес: "А ты, видать, вроде меня - первый раз в театре-то". Одна труппа обычно не возила в гастроли актеров на мелкие роли. Их набирали из местных любителей. И вот один любитель получил роль лакея с единственной фразой: "Монсеньор, немой явился". Актер был взволнован близозтью столичных знаменитостей и, желая хоть как-то продлить свое существование на сцене, он произнес: "Монсеньор, немой явился... и хочет с вами поговорить". Опытный монсеньор, в попытке дать возможность исправить ситуацию, поинтересовался: "А вы уверены, что он немой?" - "Во всяком случае, он сам так говорит, монсеньор", - "нашелся" любитель. В уездном городе N. антрепренер получил счет от бутафора: "За прокат живого ребенка для похищения - 75 коп., детская присыпка для молнии и железный лист для грома - 60 коп., четыре берданки для индейцев - 2 р., прокат белой жилетки для миллионера - 40 коп., кислые щи заместо шампанского - 4 коп. и статисту Федорову за изображение собачьего лая и ветра с дождем - 50 коп. Итого за всю иллюзию - 3 р. 20 коп." Женщины жаждут главных ролей, лучше всего тех, которые значатся на афишах в заглавии пьсы. Так, некая примадонна потребовала у режиссера в спектакле "Хижина дяди Тома"...роль Хижины, так как "будучи представительницей прекрасного пола, взять на себя роль дяди Тома она не может".
полная версия страницы