Форум
Литературная игра: "По ассоциации" - 11
Wega: Любители всех жанров поэзии! Предлагается вашему вниманию литературная игра: к приведённому стихотворному тексту подобрать и привести новый, ассоциативно как- либо связанный с уже приведённым. Например. Кто-либо написал: Мы говорим не штормы, а штормА, Слова выходят коротки и смачны! ВетрА, не ветры сводят нас с ума, Из палуб выкорчёвывая мачты! (В.Высоцкий) Возможен ответ: А ну-ка песню нам пропой, весёлый ветер, Весёлый ветер, весёлый ветер! Моря и горы ты облазил все на свете И все на свете песенки слыхал! Ответить можно так: Легко на сердце от песни весёлой, Она скучать не даёт никогда! И любят песню деревни и сёла, И любят песню большие города!
марианна: Wega пишет: И вздохнули духи, задремали ресницы, Зашептались тревожно шелка. НЕЗНАКОМКА По вечерам над ресторанами Горячий воздух дик и глух, И правит окриками пьяными Весенний и тлетворный дух. Вдали над пылью переулочной, Над скукой загородных дач, Чуть золотится крендель булочной, И раздается детский плач. И каждый вечер, за шлагбаумами, Заламывая котелки, Среди канав гуляют с дамами Испытанные остряки. Над озером скрипят уключины И раздается женский визг, А в небе, ко всему приученный Бесмысленно кривится диск. И каждый вечер друг единственный В моем стакане отражен И влагой терпкой и таинственной Как я, смирен и оглушен. А рядом у соседних столиков Лакеи сонные торчат, И пьяницы с глазами кроликов «In vino veritas!»1 кричат. И каждый вечер, в час назначенный (Иль это только снится мне?), Девичий стан, шелками схваченный, В туманном движется окне. И медленно, пройдя меж пьяными, Всегда без спутников, одна Дыша духами и туманами, Она садится у окна. И веют древними поверьями Ее упругие шелка, И шляпа с траурными перьями, И в кольцах узкая рука. И странной близостью закованный, Смотрю за темную вуаль, И вижу берег очарованный И очарованную даль. Глухие тайны мне поручены, Мне чье-то солнце вручено, И все души моей излучины Пронзило терпкое вино. И перья страуса склоненные В моем качаются мозгу, И очи синие бездонные Цветут на дальнем берегу. В моей душе лежит сокровище, И ключ поручен только мне! Ты право, пьяное чудовище! Я знаю: истина в вине. А.Блок
Жива: марианна пишет: Ты право, пьяное чудовище! Я знаю: истина в вине. Быть поэтом-это значит тоже, Если правды жизни не нарушить, Рубцевать себя по нежной коже, Кровью чувств ласкать чужие души. Быть поэтом-значит петь раздольно, Чтобы было для тебя известней. Соловей поет-ему не больно, У него одна и та же песня. Канарейка с голоса чужого- Жалкая, смешная побрякушка. Миру нужно песенное слово Петь по-свойски, даже как лягушка. Магомет перехитрил в Коране, Запрещая крепкие напитки, Потому поэт не перестанет Пить вино, когда идет на пытки. И когда поэт идет к любимой, А любимая с другим лежит на ложе, Влагою живительной хранимый, Он ей в сердце не запустит ножик. Но, горя ревнивою отвагой, Буду вслух насвистывать до дома: "Ну и что ж, помру себе бродягой, На земле и это нам знакомо". С. Есенин
Wega: Жива пишет: Быть поэтом-это значит тоже, О ПОЭТАХ И КЛИКУШАХ Поэтам и прочим, но больше - поэтам Кто кончил жизнь трагически - тот истинный поэт, А если в точный срок - так в полной мере. На цифре 26 один шагнул под пистолет, Другой же - в петлю слазил в "Англетере". А в тридцать три Христу... (Он был поэт, он говорил: "Да не убий!" Убьешь - везде найду, мол.) Но - гвозди ему в руки, чтоб чего не сотворил, Чтоб не писал и ни о чем не думал. С меня при цифре 37 в момент слетает хмель. Вот и сейчас как холодом подуло: Под эту цифру Пушкин подгадал себе дуэль И Маяковский лег виском на дуло. Задержимся на цифре 37. Коварен бог - Ребром вопрос поставил: или - или. На этом рубеже легли и Байрон, и Рембо, А нынешние как-то проскочили. Дуэль не состоялась или перенесена, А в тридцать три распяли, но не сильно. А в тридцать семь - не кровь, да что там кровь - и седина Испачкала виски не так обильно. Слабо стреляться? В пятки, мол, давно ушла душа? Терпенье, психопаты и кликуши! Поэты ходят пятками по лезвию ножа И режут в кровь свои босые души. На слово "длинношеее" в конце пришлось три "е". Укоротить поэта! - вывод ясен. И нож в него - но счастлив он висеть на острие, Зарезанный за то, что был опасен. Жалею вас, приверженцы фатальных дат и цифр! Томитесь, как наложницы в гареме: Срок жизни увеличился, и, может быть, концы Поэтов отодвинулись на время! В.Высоцкий
марианна: Wega пишет: "Да не убий!" Не убий!— в полумраке грошовые свечи горят... Из глубин возникают слова и становятся в ряд. Если боль и набухли кровавые кисти рябин, если бой,— кто услышит твое: «Не убий..»? Мы слышны только самым ближайшим друзьям и врагам. Мы смешны, если вечность пытаемся бросить к ногам. Есть предел у цветка, у зари и у сердца в груди. Мир людей. И над каждым библейское: «Не укради!..» Мир дрожит, будто он искупался в январской воде... Надо жить! У последней черты. На последней черте. Думать всласть. Колесить, как товарный вагон И не красть. Разве что — У богов. Огонь. Роберт Рождественский
Калина: марианна пишет: Надо жить! У последней черты. На последней черте. Давно б я убрался с земли. Да Бога боюсь и петли. Не стану храбриться,юля. Мне очень страшна и петля. Но все не кончается с ней, И Бога боюсь я сильней. Вот явишься...Пена у рта... Тебе ж вместо "здравствуй" - "Куда? В творении замысел есть, Ты должен быть там,а не здесь. А ну-ка,поддайте орлу!.." И тут же потащат к котлу. И бросят - навек,не на срок - В бурлящий крутой кипяток. А вскрикнешь:"За что мне казан?"- И вспыхнет в сознанье экран. И выйдут из мира теней Все мерзости жизни твоей. Все то,что,забывшись,творил, Что сам от себя утаил, Предстанет на этом холсте В бесстыдной твоей наготе. Как жил я - судить не берусь. Но вспомнить все это - боюсь. Да все ли Господь мне простил, Что я себе сам отпустил? Нет,лучше пока подожду, Не буду спешить за черту. Ко всем,не нарушившим черт, Господь,говорят,милосерд... (Наум Коржавин)
Жива: Калина пишет: Но все не кончается с ней, И Бога боюсь я сильней. ПОСЛУШАЙТЕ! Послушайте! Ведь, если звезды зажигают- значит -это кому-нибудь нужно? Значит -кто-то называет эти плевочки жемчужиной? И, надрываясь в метелях полуденной пыли, врывается к богу, боится, что опоздал, плачет, целует ему жилистую руку, просит- чтоб обязательно была звезда!- клянется- не перенесет эту беззвездную муку! А после ходит тревожный, но спокойный наружно. Говорит кому-то: "Ведь теперь тебе ничего? Не страшно? Да?!" Послушайте! Ведь, если звезды зажигают- значит -это кому-нибудь нужно? Значит -это необходимо, чтобы каждый вечер над крышами загоралась хоть одна звезда?! В. Маяковский
Wega: Жива пишет: загоралась хоть одна звезда?! Гори, гори, моя звезда, Звезда любви приветная! Ты у меня одна заветная, Другой не будет никогда. Звезда любви, звезда волшебная, Звезда прошедших лучших дней! Ты будешь вечно незабвенная В душе измученной моей. Твоих лучей небесной силою Вся жизнь моя озарена; Умру ли я, ты над могилою Гори, сияй, моя звезда! Умру ли я, ты над могилою Гори, сияй, моя звезда! Чуевский В.
Одинец: Wega пишет: Гори, сияй, моя звезда! Эй, лови, летит звезда! Мандрагору соблазни ты! Где минувшие года? Черту кто рассек копыто? Песнь сирен понять сумей, Змея зависти убей! Где на свете Веет ветер, Что приветом честных встретит? И уж если ты рожден Для чудес и откровений, В путь ступай сквозь даль времен, Чтоб постигнуть смысл явлений... Ты вернешься в сединах Возвестить о чудесах... Пусть внимают Все и знают: Верных женщин не бывает. Если б хоть нашлась одна, Взял бы посох пилигрима... Если скажут: здесь она,- Я пройду спокойно мимо. Будь хоть ангел чистоты, Но, пока мне пишешь ты, Та девица Умудрится До меня с тремя слюбиться. Джон Донн
Wega: Одинец пишет: Эй, лови, летит звезда! Мандрагору соблазни ты! .......................... Джульетта Все прощайте. Бог весть, когда мы встретимся опять... Меня пронизывает легкий холод И ужас останавливает кровь. Я позову их. Мне без них тоскливо. Кормилица! Нет, здесь ей дела нет. Одна должна сыграть я эту сцену. Где склянка? Что, если не подействует питье? Тогда я, значит, выйду завтра замуж? Нет! Вот защита. Рядом ляг, кинжал! (Кладет кинжал на постель.) Что, если это яд? Ведь для монаха Грозит разоблаченьем этот брак. А если я умру, то не узнают, Что он со мной Ромео обвенчал. Да, это так. Нет, это невозможно! Он праведником слыл до этих пор. Что, если я очнусь до появленья Ромео? Вот что может напугать! Не задохнусь ли я тогда в гробнице Без воздуха, задолго до того, Как он придет ко мне на избавленье? А если и останусь я жива, Смогу ль я целым сохранить рассудок Средь царства смерти и полночной тьмы В соединенье с ужасами места, Под сводами, где долгие века Покоятся останки наших предков И труп Тибальта начинает гнить, Едва зарытый в свежую могилу, Где временами, как передают, Выходят мертвецы в ночную пору? Увы, увы, кто поручится мне, Что ежели я встану слишком рано, То трупный смрад и резкость голосов, Чудовищных, как стоны мандрагоры, Немедля не сведут меня с ума, Как сводят всех, кто слышал эти крики? Как поручусь, что рук не запущу В сыпучий прах и савана с Тибальта Не стану рвать и что, вооружась Берцовой костью предка, как дубиной, Я головы себе не размозжу? Гляди, гляди! Мне кажется, я вижу Двоюродного брата. Он бежит На поиски Ромео. Он кричит, Как смел тот насадить его на шпагу. Остановись, Тибальт! Иду к тебе И за твое здоровье пью, Ромео! Перевод Пастернака
Надина: Wega пишет: Меня пронизывает легкий холод И ужас останавливает кровь. Гарун бежал быстрее лани, Быстрей, чем заяц от орла; Бежал он в страхе с поля брани, Где кровь черкесская текла; Отец и два родные брата За честь и вольность там легли, И под пятой у супостата Лежат их головы в пыли. Их кровь течет и просит мщенья, Гарун забыл свой долг и стыд; Он растерял в пылу сраженья Винтовку, шашку — и бежит! И скрылся день; клубясь, туманы Одели темные поляны Широкой белой пеленой; Пахнуло холодом с востока, И над пустынею пророка Встал тихо месяц золотой!.. Усталый, жаждою томимый, С лица стирая кровь и пот, Гарун меж скал аул родимый При лунном свете узнает; Подкрался он никем не зримый... Кругом молчанье и покой, С кровавой битвы невредимый Лишь он один пришел домой. И к сакле он спешит знакомой, Там блещет свет, хозяин дома; Скрепясь душой как только мог, Гарун ступил через порог; Селима звал он прежде другом, Селим пришельца не узнал; На ложе мучимый недугом, — Один, — он молча умирал... «Велик аллах! от злой отравы Он светлым ангелам своим Велел беречь тебя для славы!» «Что нового?» — спросил Селим, Подняв слабеющие вежды, И взор блеснул огнем надежды!.. И он привстал, и кровь бойца Вновь разыгралась в час конца. «Два дня мы билися в теснине; Отец мой пал, и братья с ним; И скрылся я один в пустыне, Как зверь, преследуем, гоним, С окровавленными ногами От острых камней и кустов, Я шел безвестными тропами По следу вепрей и волков; Черкесы гибнут — враг повсюду... Прими меня, мой старый друг; И вот пророк! твоих услуг Я до могилы не забуду!..» И умирающий в ответ: «Ступай — достоин ты презренья. Ни крова, ни благословенья Здесь у меня для труса нет!..» Стыда и тайной муки полный, Без гнева вытерпев упрек, Ступил опять Гарун безмолвный За неприветливый порог. М.Ю. Лермонтов
Wega: Надина пишет: И скрылся день; клубясь, туманы Вы помните песню про славное море? О парус, летящий под гул баргузина! ...Осенние звезды стояли над логом, Осенним туманом клубилась низина. Потом начинало светать понемногу. Пронзительно пахли цветы полевые... Я с песнею тою пускался в дорогу, Байкал для себя открывая впервые. Вернее, он сам открывал себя. Медленно Машина взбиралась на грань перевала. За петлями тракта, за листьями медными Тянуло прохладой и синь проступала. И вдруг он открылся. Открылась граница Меж небом и морем. Зарей освещенный, Казалось, он вышел, желая сравниться С той самою песней, ему посвященной. И враз пробежали мурашки по коже, Сжимало дыханье все туже и туже. Он знал себе цену. Он спрашивал: - Что же, похоже на песню? А может, похуже? Наполнен до края дыханьем соленым Горячей смолы, чешуи омулиной, Он был голубым, синеватым, зеленым, Горел ежевикой и дикой малиной. Вскипала на гальке волна ветровая, Крикливые чайки к воде припадали, И как ни старался я, рот открывая, Но в море, но в море слова пропадали. И думалось мне под прямым его взглядом, Что, как ни была бы ты, песня, красива, Ты меркнешь, когда открывается рядом Живая, земная, всесильная сила. Ю.Левитанский
Одинец: Wega пишет: Но в море, но в море слова пропадали. Прибой накатывает упорно На берег моря. Устало, хмуро Камни считают волны, как зёрна Чёток - мулла, читающий суры. Волны смеются, греховную тяжесть - Земную тяжесть! - с камней смывая. Лёгкой, причудливой белой пряжей Взлетает к небу пена морская, И падает вниз, и бесследно тает; И ветер летит быстрее птицы Над морем, над берегом - и не знает, Придётся ль, удастся ль остановиться, Забыв движения окаянство И времени злобу, что дни и ночи Вселенной окостеневший панцирь Резцом веков и мгновений точит, Предавая забвению всё постепенно, И оставляя итогом конечным Только слова о том, что бренно. Только догадки о том, что вечно. Олег Виговский
Wega: Одинец пишет: пена морская, Кто создан из камня, кто создан из глины,- А я серебрюсь и сверкаю! Мне дело - измена, мне имя - Марина, Я - бренная пена морская. Кто создан из глины, кто создан из плоти - Тем гроб и нагробные плиты... - В купели морской крещена - и в полете Своем - непрестанно разбита! Сквозь каждое сердце, сквозь каждые сети Пробьется мое своеволье. Меня - видишь кудри беспутные эти?- Земною не сделаешь солью. Дробясь о гранитные ваши колена, Я с каждой волной - воскресаю! Да здравствует пена - веселая пена - Высокая пена морская! М.Цветаева
Одинец: Wega пишет: мне имя - Марина, Имя горькое на вкус С запахом полыни, Соберу на рыбий ус, Подарю Марине. «М» – мягка, мила, мудра, магией владеет. «А» – как алая заря на небе алеет. «Р» – немножечко рычит, рысью рвется рьяно. «И» – протяжное звучит тихо, как «пиано» «Н» – надежна и нежна, нежность не забудешь. «А» – все плачет, как княжна… Тише! Сны разбудишь. Имя горькое на вкус, С запахом полыни, Заискрилось ниткой бус На княжне Марине. Марина Колосова
марианна: Одинец пишет: Заискрилось ниткой бус Разлетелась нитка бус Мелкими горошками. Хоть примет я не боюсь, Но не жду хорошего. День за днем низала я Бусинки, старалась – Школа, дом, любовь, семья, Дети, внуки, старость. А теперь распалась нить. От окна до двери Раскатились бусы-дни… Грустные потери. Бусы можно бы собрать Тихо, осторожно, Но вот только время вспять Двинуть невозможно. За окном калины куст Ветер отрясает. Горстку красных ягод-бус Снегом заметает. Виктор Малинов
Wega: марианна пишет: За окном калины куст Ветер отрясает. Горстку красных ягод-бус Снегом заметает. Рябина Подражая Ю. Лермонтову и И. Гете Грустит рябина одиноко Среди березовых подруг О кедре, что в стране далекой Нашел забвенье в пенье вьюг. Он усыплен стихией властной, Заволокло туманом взгляд. Рябина ждет его напрасно, Украсив бусами наряд. Марина Колосова
Schenja: Wega пишет: Грустит рябина одиноко Рябину Рубили Зорькою. Рябина - Судьбина Горькая. Рябина - Седыми Спусками. Рябина! Судьбина Русская. Марина Цветаева
Wega: Schenja пишет: Рябина - Судьбина Горькая. Горькая любовь... , Как рябины вкус, Сладкая любовь, Как малины куст. Только колет грусть, И болит печаль, Что же ты любовь, Натворила...жаль. Как тебя понять, Как тебя забыть, И на сердце боль, Все в груди горит... Только воронье, Кружит и кричит, Странная судьба, Гонит и молчит...
Schenja: Wega пишет: Только воронье, Кружит и кричит, Странная судьба, Гонит и молчит... Еще он не сшит, твой наряд подвенечный, И хор в нашу честь не споет... А время торопит - возница беспечный, - И просятся кони в полет. Ах, только бы тройка не сбилась бы с круга, Не смолк бубенец под дугой... Две вечных подруги - любовь и разлука - Не ходят одна без другой. Мы сами раскрыли ворота, мы сами Счастливую тройку впрягли. И вот уже что-то сияет пред нами, Но что-то погасло вдали. Святая наука - расслышать друг друга Сквозь ветер, на все времена... Две странницы вечных - любовь и разлука - Поделятся с нами сполна. Чем дольше живем мы, тем годы короче, Тем слаще друзей голоса. Ах, только б не смолк под дугой колокольчик, Глаза бы глядели в глаза. То берег - то море, то солнце - то вьюга, То ангелы - то воронье... Две верных дороги - любовь и разлука - Проходят сквозь сердце мое. Булат Окуджава
Wega: Schenja пишет: Счастливую тройку впрягли. ГАЙДА, ТРОЙКА! Слова и музыка Михаила Штейнберга Гайда, тройка! Снег пушистый, Ночь морозная кругом; Светит месяц серебристый, Мчится парочка вдвоем. Милый шепчет уверенья, Ласково в глаза глядит, А она полна смущенья: Что-то ей любовь сулит? Так с тревожными мечтами Вдаль помчалася она, И не помнит, как с устами Вдруг слилися их уста. Гайда, тройка! Снег пушистый, Ночь морозная кругом; Светит месяц серебристый, Мчится парочка вдвоем. Уж сменилась ночь зарею, Утра час настал златой, Тройка мелкою рысцою Возвращается домой. Ах, надолго ль это счастье? Не мелькнули бы как сон Эти ласки и объятья И вина бокала звон! Гайда, тройка! Снег пушистый, Ночь морозная кругом; Светит месяц серебристый, Мчится парочка вдвоем. Конец XIX – начало XX века
полная версия страницы