Форум
Сергей да Марья (повесть) Ирбис - 2
Ирбис: Автор: Ирбис Название: Сергей да Марья (рабочее) Место действия: СССР, 1986 год, Сибирь. Редактор: Marusia От автора: Поначалу я не хотел опубликовывать эту повесть, писал больше для себя и друзей, чтобы не забыть дурную молодость свою, про тех, кто тогда был со мной рядом. Ведь в то время все мы были молодые, да и к тому же совсем другими…. Критику выслушаю.
Ответов - 32, стр:
1 2 All
Ирбис: В эту ночь я проснулся, оттого что Марья меня разбудила. Приложив палец к губам, долго внимательно смотрела мне в глаза своими черными как ночь глазами. Да и почти ничего не видно в такой темноте, просто я знал какие у неё глаза, в которые нельзя долго смотреть, иначе начинает теряться разум. Потом приложила губы к моим, и волшебный поцелуй утащил меня куда-то туда, где простые люди не обитают, в пространство, где никого кроме друг друга не существует. Я стал стаскивать с нее все, она даже не сопротивлялась. Все спали крепко, но я всегда был невезучим по жизни… В этот момент проснулся Женька и, черт бы его побрал, собрался идти в туалет. Серега, напившись медовухи, спал как убитый, а этот … - Сейчас он придет, ляжет, а ты подай мне Серегину куртку, пойдем в другое место… - тихо сказала мне, вдруг ставшая такой доступной, маленькая женщина. На Марье уже ничего не было, и я руками ощущал все то, что раньше было табу… Женька лег. Минутку подождав, пока угомонится, мы пошли в баню, в ней всегда было тепло. Марья села на полку в самый угол и в накинутой на себя огромной куртке напоминала чем-то забившегося в угол воробья. Я приблизился к ней и обнял ее, и прижал к себе. Марья уткнулась мне лицом в щеку. Я попытался ее поцеловать, но она почему-то сказала мне: - Подожди... не надо… я не знаю, что на меня нашло, просто в голову какая-то волна влетела, и мне просто так этого захотелось, что не могла себя сдерживать. Я, уткнувшись губами в ее лоб и шевеля носом ее черные волосы, слушал ее: похоже, холодный воздух сентябрьской ночи остудил одуревшие от страсти головы – в большей степени ее, чем мою. - Я сейчас подумала: если бы что-то случилось, я бы уже не смогла бы жить как раньше. Подняла на меня грустные глаза: - Ты не обижайся, прости меня. Я передумала: мне завтра домой. Муж у меня страшно ревнивый, и мне даже кажется, сразу поймет, что все что-то не так. А ты сам как будешь смотреть в глаза своей жене? Я отпустил ее, опечаленно вдохнул и сел рядом. Мне нечего было сказать, она была, наверно, все-таки права: мы еще были как дети. Как дети, которые еще не научились лгать близким… да скорей всего, в то время слово «верность» не вызывало еще такого пренебрежительного хохота как сейчас… мы были в то время совсем другими… Я первым нарушил молчание. - Утром отец Макса приедет, ты поедешь с ними? Она кивнула головой и положила боком голову на свои колени и, улыбаясь, смотрела на меня и внимательно меня рассматривала. - Что ты так на меня смотришь? - Да так… это все из-за Серегиной медовухи… пойдем отсюда, мне уже жарко. На улице у двери Марья остановилась и попросила: - Не ходи курить, полежи со мной лучше. Только заснули, уткнувшись друг в друга носами, как услышали шум автомобиля, хлопанье дверцы и стук в окно. - Максим! Парни, откройте! - черт побери, голос Геннадия Сергеича, откуда его принесло? Говорил утром приедет, да странный он - чему тут удивляться.... Пришлось вставать, включать свет и идти открывать калитку и дверь. Все проснулись, Серега, еще сонный, поднялся и долго не мог попасть ногой в свои штаны. - Собирайся, через четыре часа, максимум через пять, ты уже будешь дома, - сказал я Марье и вышел на улицу. Я пошел на завалинку, закурил, а в голове все крутились ее руки, обвивающие мою шею, глаза жены, неизвестно зачем мне напомненные, да и просто винегрет какой-то. Затем я поднялся, зашел в нашу избушку. Видел, что старалась на меня не смотреть. Хотя украдкой иногда все же кидала секундный взгляд. Ну вот и все, вещи собраны, взялись с Серегой за сумки, поволокли к машине. Поставили в багажник, пожали парням руки. Женька все время нервничал и спрашивал у Сереги, сколько могут дать отгулов, и переживал, как бы Серега не потерял справки на всех. Геннадий Сергеич захлопнул крышку, оглядел нас. - Ну, с богом. Вам, Сергей Иванович, особое спасибо за сына! До свиданья парни, а вы, девушка, садитесь, не стесняйтесь. Марья повернулась к нам, обняла и поцеловала засмущавшегося Серегу. Потом повернулась ко мне… Я не знаю, что выражало мое лицо в этот момент: наверно, то же самое, когда у ребенка отбирают любимую игрушку. И тут я испытал легкий шок. Вдруг наша девушка делает громкое заявление: - Я не еду! Геннадий Сергеич напишите на бумажке ваш адрес, мы с мужем заедем потом, заберем вещи. Я растерялся и стоял как истукан. Серега тоже ошеломлен: - Чокнулась, что ли? - Я ни куда не поеду, я с вами до конца буду, я завтра с вами поеду! Затем неожиданно запрыгивает на меня и кричит: - Ты рад?! - Угу, - промычал я. Машина тронулась, скоро уже должно было быть утро. Наконец-то я смог говорить. - Ты ненормальная? Марья, я тебя не понимаю. - Ты сам дурак, Вова, - вставил Сергей, - запудрил девке мозги. Чего творите-то? Ехала бы спокойно на машине до самого дома… - Сережа, перестань, - и потом, обняв нас за плечи, - несите меня домой. Принцесса, спрыгнув у порога, пнув ногой дверь, с размаху влетела домой, сразу давай прыгать по комнате. Принялась срывать со стен все картинки из журналов. - Давайте все порушим! - веселилась непонятно от чего. Тут и Сергей развеселился: - А давайте я стол одним ударом кулака разобью?! Я оказался самым благоразумным, хотя на секунду тоже чуть не дернулся вместе с ними. - Э… нет! Прекратите! Нам избушку завтра Антонине Петровне сдавать! Она нам справку не подпишет, пока мы здесь не приберемся. Выяснять отношения с Антониной Петровной никому не захотелось, и вандализм сразу прекратился. Спать уже не хотелось, просто сдвинули Серегину кровать с нашей и легли. Смеялись и болтали до утра. Сергей все рекламировал Марье свои унты, приглашал к себе на работу делать набойки, клялся, что денег никогда с нее не возьмет. В комнате света не было, рассвет только вот-вот обещал быть, и мы пытались с ней украдкой целоваться, но Сергей пинал меня ногой и злился: «Да хватит вам». Не любил он все эти «телячьи мерзости». Я даже не знаю: бурятские девушки умеют целоваться или нет – не догадался у него спросить. Потом мы неожиданно заснули. Спали как убитые, прокричали уже и третьи петухи, а потом и десятые. Не знаю, сколько бы продолжался сон, но незапертая дверь распахнулась. И шумно влетела незабываемая Антонина Петровна. Крупная и грузная, начальник по быту от длительной и быстрой ходьбы тяжело дышала. Ругаясь еще на пороге, что надоело ждать, когда мы за ней придем, пройдя в комнату, уже готовилась перевести дух. Но увидела картину тройственного союза – революционный дух женщина-революционер перевести уже не смогла. Она, кое-как набрав воздуха в легкие, глядя на Марью, с трудом проговорила: - А ты что, уже с двумя спишь? Марья ничего не ответила, только уткнулась в подушку и начала рыдать. Рыдать от смеха, который ее полностью парализовал, и видно было только вздрагивающие плечи. Еле только могла произнести: - Ага! Антонина Петровна поняла, что лекции о морали теперь читать поздно, да и скорей всего и не нужно. Горько вздохнув и даже не проверив комплектность утвари в избушке, она подписала «обходную» и с расстроенным видом направилась к дверям. И тут Марья подняла голову и с бесовскими смеющими искрами в глазах спросила: - Тетя Тоня, а вы мне завидуете? У меня дома и третий есть, - и упала дальше. - Дурочка ты, - и хлопнула дверью.
мариета: Ирбис, «последние дни» и уже чувствуется какая-то грусть. И нельзя сказать от чего - от тоски по дома, или от того, что в деревне что-то кончается. *просительно заглядывая в глаза* Надеюсь, это не конец?
Ирбис: мариета пишет: Надеюсь, это не конец? трудно сказать... ведь жизнь продолжается.
Ирбис: Домой Стало ясно, что на утренний автобус мы не успели, и придется ехать в обед. Мы с Серегой уже умылись и несли последнюю вахту по охране маленькой принцессы. - Серег, кое-что хотел сказать, я конечно не должен об этом болтать, но тебя я давно уже считаю своим другом. - Ну говори… - Мы с Марьей вчера чуть-чуть и… но… думаю ты понял. - Понял, я все думал, когда же это произойдет, - заулыбался Серега, - и что помешало? - Не смейся, Женька проснулся, но я не об этом. Помнишь, когда Паша на меня чуть не наехал? Так меня кто-то толкнул, когда я спал… - Вова, мы как приедем, сходи к врачу, мало ли какие последствия… Хочешь вместе сходим…? - Ты не перебивай меня, сейчас Марья выйдет, и ничего больше не расскажу. Я не мог слышать его, ты же знаешь, если бы я услышал трактор, то это были последние минуты моей жизни, он слишком быстро летел… вспомни, мы все о судьбе спорили? Так вот, я после всего этого, что здесь произошло, начал понимать: судьба – она нас направляет и оберегает. Да и даже наказывает, бывает очень жестоко, если мы ей наперекор идем. Понимаешь хоть маленько? - Не совсем… - Вот ты приемник слушаешь в любом месте, а почему? Потому что радиоволны везде, а ты их не видишь. Это у вас шаманы объясняют: человек не может знать свою судьбу, все от умерших родственников зависит – я уже не помню толком, что ты там рассказывал. Не так совсем…она везде судьба, как вон тот туман в поле…. Всех нас пронизывает, связывает какими-то ниточками. От судьбы одного зависит и судьба другого. Все, что происходит в нашей жизни, – не просто так. Мне мать еще говорила: «Все новые люди, которые появляются рядом с тобой – это не просто так, надо просто понять их предназначение». Ты, Марья – тоже не просто так. Судьба нас постоянно куда-то направляет и часто предопределяет, но толком мы этого не всегда понимаем. А судьба она все: и хорошее и плохое. Для чего нас жизнь лупит порой больно, для того чтобы мы что-то поняли. Хотя жизнь и судьба, я думаю, – это почти одно и тоже. - Ничего, Вов, не пойму… - Вот когда я очутился в общаге, ты же сам сказал: «Судьба тебя туда послала»! - Ну да… - Значит, в этот момент я нужен был там, раз она меня выбрала. А когда ты уже Женьку отправил, тебе как бы кто-то подсказал… - Никто мне ничего не подсказывал, я боялся, что картошка остынет… - Ты сам умом своим не понял, потому что тебя мама в берлоге родила. А Женька когда прибежал, я выключился уже почти. Меня какой-то голос поднял. Значит, кому-то не надо было в этот момент, чтобы они меня добили. Получается, я нужен кому-то для чего-то… - Кому…? – с усмешкой сказал Серега. - Не знаю…но чувствую…и с Марьей ничего не получилось – тоже как будто специально кто-то палки в колеса вставляет. Некоторые идут напролом – назло судьбе, а потом оказывается: нельзя было так делать. Серега задумался, потом повернулся: - Знаешь, ты, возможно, верно говоришь, помнишь, я тебе про деда рассказывал? Так те трое, с кем он потом уехал, целую неделю к нам ходили, уговаривали его. Он и сам не хотел, бабка тоже как чувствовала, все ревела: не надо – добром это не кончится. Не послушался… не надо было ехать. Серега достал нож из чехла и вогнал его в перила. - Меня дед из всех внуков больше всех любил, мне кажется из-за того, что у меня отец русский. Батаром - это он меня назвал… Серега вздохнул, открыв дверь нараспашку, сел на кровать. Так и сидел, грустно смотря в пол. Я тоже задумался, смотрел куда-то вдаль. Марья вышла, прошла на веранду, удивленно на нас посмотрела. - Вы чего это, поссорились что ли? Я встрепенулся и, стараясь не улыбаться и не глядеть на них: - Да поссорились. Из-за тебя! - Почему из-за меня? - Я ему говорю: «Марья у нас - самая красивая», - а он: «Нет, не самая», - даже разговаривать с ним больше не хочу. Серега поднялся и засмеялся. - Не слушай этого болтуна, ты у нас – самая красивая, пойдемте быстрей: агроном умотает куда-нибудь, будем еще день куковать. Агронома не было на месте, уже стали побаиваться, что не успеем и в обед. Прождали больше часа, наконец появился, выдал нам справки и подписал остальные бумажки. Вышли на улицу и столкнулись с проходящим мимо нас Васькой. Оказывается, он работал трактористом. - Вась, подожди, - ласково позвал его Серега. Но Вася останавливаться не захотел. - Вась, ну постой, дай я тебя на прощанье обниму хоть маленечко. - Слушай, езжай домой… раз собрался, - и быстрым шагом перебежав через дорогу, заскочив в свой «Беларусь», поехал, видать, на работу. - Знаете, мне так обидно, - сказал Серега, расстроено глядя на нас, - я даже не отомстил им за вас. - Хватит, Серега, уже. Давай забудем, - ответил я. Подошли к столовой, стали ждать автобус. Кормить нас уже никто не собирался, так голодные и поехали. Пока ждали, прибежала баба Зина, подшефная Сереги. Увидев Серегу, обрадовалась. - Сереженька, дорогой ты мой! Я думала хоть перед автобусом тебя поймаю, целый час уже караулю тебя. Ну, ты даже попрощаться не зашел, а я тебе да твоей семье гостинец приготовила. Дай бог тебе здоровья! Вот держи, у брата взяла, - с этими словами вытащила из сумки двухлитровую банку меда. Серега был доволен: ну еще бы, мед самый настоящий и честно заработанный. Да и мне хотелось, чтобы спустя столько лет с ним все было в порядке, а судьба мне его совсем неизвестна. Приехав в Кожевниково, оказалось, что на автобус в Томск билетов нет. - Автостопом добираться будем, к вечеру бы добраться. Самое главное до Шегарки доехать, а там проще, - объявил им я, как самый опытный «автостопщик». Уборочная закончилась, машины ходили плохо, и к вечеру оказалось, что мы не проделали и полпути. - Как бы ночевать в дороге не пришлось, - расстроился я и переживал за Марью: не смотря на то что бабье лето было в самом разгаре, ночью все равно было прохладно. - Ничего, вон сено в поле. Если что, там заночуем: Марью положим посередине и согреем своими телами, - успокоил нас Серега. Она посмотрела на него и прыснула со смеху. Где-то вдалеке послышался шум мотора, когда огонек уже был близко, увидели, что это мотоцикл с коляской. Завидев нас, мотоциклист остановился. - Куда вам? - спросил совсем юный деревенский паренек. - Нам бы до Мельниково. - Садитесь. Я сел в люльку, сверху Серега посадил мне Марью на колени, и кое-как мы еще запихали мне в ноги наши сумки. Сам сзади сел за пареньком. Картина – когда здоровенный Серега держится за худенького паренька – у меня вызывала веселую ассоциацию с цирком, где медведи катаются на мотоциклах. Мотоцикл, не предназначенный для такого количества пассажиров, натужно завыл, но тронулся и, не спеша, покатил нас до следующей точки пересадки. Через какое-то время от потока встречного воздуха стало холодно, и я кое-как просунул руку в низ коляски, достал Серегину куртку, укутал маленькую женщину как ребенка, да так, что виден у нее остался только один глаз. Марья все смотрела на меня одним своим черным глазом. Я тоже смотрел на неё, из головы у меня все никак не выветривалась сегодняшняя ночь. Кажется, она догадалась, о чем я думаю, ее глаз несколько раз сощурился и закрылся, и я ощутил, как она прижалась ко мне. Мне неудержимо захотелось ее поцеловать, я наклонился, чмокнул в щеку. Марья улыбнулась, второй раз сделать то же самое не получилось. Серега, ярый противник «телячьих мерзостей», довольно сильно треснул меня по спине и поднес к моему носу здоровенный кулак. Мы с Марьей засмеялись, а он нам пригрозил пальцем. Старенький мотоцикл плохо тянул в гору, и Серега соскакивал на подъемах и, держась за сиденье, бежал рядом, слегка еще и подталкивая мотоцикл. Пока доехали, Серега устал порядочно. В Мельниково, ему пришлось вынимать меня из коляски и на руках нести до лавки. Два часа проведенных в люльке привели к тому, что ноги полностью затекли, и самостоятельно выбраться не мог. Еле этому деревенскому парню засунули деньги: он брать никак у нас не хотел по той причине, что ему было по пути. Домой с двумя пересадками добрались в четыре утра. Мне надо было выходить раньше всех, но я сказал: пока не провожу Марью до дому – не успокоюсь. Мы стояли у Марьиного подъезда, надо было уже расставаться. - Где твое окно? - спросил я у нее. - Вон оно на третьем этаже, - улыбаясь мне, показала на свое местожительство. - А муж дома? - А что? …наверно дома, - улыбаясь еще больше. Я стоял, теребя свою спортивную сумку, не знал, что же еще сказать. - Давай прощаться, - и протянула мне руку. Я взял ее руку в свои ладони. - Зачем прощаться, я же знаю, где ты работаешь, зайду, поболтаем. - Заходи… Потом я поцеловал ее маленькие пальчики, и она тихонько засмеялась, оглянувшись на свое окно. - Смешной ты, Вовка… - Ну и что, пусть и смешной… Ты Ларисе сама позвони, скажешь, все в порядке. Я не буду к ней звонить. - Ладно, иди, а то мой, не дай бог, увидит… пока! Она скрылась в подъезде, я пошел напрямую через двор, обернувшись, увидел, как загорелся свет на кухне, и остановился. Видел, как в окне она разговаривает со своим мужем. Потом услышал, как в подъезде хлопнула дверь и послышался звук спускающих шагов. Первая выбежала собачка. «Всё ясно, - подумал я, - собачку пошла выгуливать». Наконец и она вышла: и не одна, а с мужем. Муж – белобрысый, как и я, но гораздо красивее – почему-то произвел неприятное впечатление. Я быстро спрятался за кусты. Говорили они не очень громко, но мне было все видно, что они говорят. - А ты на чем доехала? - Да женщину муж забирал, и меня довезли. Я улыбнулся. Думаю: вот вруша-то. Кобелек бегал по всему двору, подымал ногу то здесь, то там. - Как вы тут без меня-то жили? - Скучали. Я письма всё твои ждал, ну не знаю как, хотел к тебе приехать туда, но подумал: не найду… Он обнял ее. В сердце у меня что-то неприятно шевельнулось. - Вова, а мне кажется, ты Тофика плохо выгуливал, - глядя задумчиво на бегающую по двору собачку. - Что ты сейчас сказала? - удивленно посмотрел на нее. - Что? - Какой я тебе Вова! - Ой, извини. - Интересно получается, жена приехала… мужа другим именем называет… Да… вот и первый семейный скандал. Всё… теперь начнется. Тут как назло меня, стоящего в кустах, обнаруживает чертов Тофик. Он удивленно посмотрел на меня своими умными собачьими глазами и уже приготовился гавкнуть. Но я посмотрел на него таким умоляющим взглядом, что он сразу понял. Гавкать он не стал. Потом он повернулся и убежал по своим собачьим делам. А скандал только разгорался. - Ну, а как ты объяснишь? - Сашенька, ты не представляешь, как там мне было страшно. У нас в общежитии был один парень - Вовой звали. Он на все был готов ради меня. Я тебе потом такое расскажу... - И ты что с ним спала? - Саша, да как ты можешь такое говорить? Я ни с кем там не спала. - Знаешь, я уже начинаю сомневаться. Вовой называет… а с чего это он был готов на всё ради тебя – значит, спала. Глядя, как она выкручивается, мне искренне стало жаль ее. Она повисла у него на шее, все доказывала, периодически переходя в атаку: как он мог на неё такое подумать. Так они и пошли домой. Дверь в подъезде захлопнулась. Я вышел из-за кустов и побежал домой. Совхозно-полевой роман закончился… а роман ли это был?
Ирбис: Семь лет спустя… …без конца заглядывая в список продуктов, составленный моей женой, ходил по нашему базару, желая побыстрее закончить этот довольно неприятный процесс. И вдруг меня кто-то одергивает. - Вова! Привет! - Марья! Привет! Она стояла, улыбалась, - такая же красивая, как и раньше. Чуть поправилась, но практически такой же и осталась. Хотел обнять ее, но рядом с ней стояла девочка и, увидев на девочке мамин нос, мне стало немножко смешно. - Я давно тебя уже не видела. - А я вижу, ты вроде подросла? - Нет, ты меня на каблуках не видел раньше, - смеется. - И смотрю: дочка у тебя. - Да вот в школу на следующий год пойдет. А тебя тоже есть дети? - Сын у меня от первого брака, тоже в школу на следующий год. Я, правда, развелся и второй раз уже женился. - Да я помню, ты приходил ко мне на работу, говорил, что у тебя жена ребенка ждет. А вторая жена – кто она? - Ну, как сказать - кто? Прекрасная жена, красивая, моложе меня на шесть лет, что еще сказать… живем душа в душу. Мы квартиру недавно получили, три года чужие углы снимали. - Ну и замечательно, поздравляю! Серега как? Ты видел его? - Уехал Серега, очень давно уже, через год. Встречал Женьку, пытался у него узнать, почему уехал. Заладил как попугай: «Что-то случилось у него, что-то случилось у него». А что случилось – никто и не знает. Он даже не знает: с женой он уехал или нет. - Ой, как плохо, - расстроилась Марья. - Ну что сделаешь… ты же помнишь: ну не городской он – охотник. - Да, я понимаю… - А Женя? - Женя… все в порядке у него. В соседнем дворе живет, между прочим, с женщиной. Максима и Андрея я никогда не видел больше, не попадались. Мы стояли и никак не могли наговориться. Решил немного огорошить: - Представляешь, я Гришу видел у нас в городе в прошлом году, он в магазине водку покупал. Я даже поздоровался с ним, правда, руки не подавал. Поначалу подумал - обознался, шок легкий испытал от удивления. Такой же мелкий, только потолще стал и, как будто, чуть пришибленный какой-то. На лице и в глазах у нее засветился ужас. - Гришу…?! Когда?! - А у него сестра родная, оказывается, здесь живет, она его к себе на юбилей завозила, и месяц он у нас в городе гостил… - Я помню, когда они за нами вдвоем с Васькой шли, чуть не умерла со страху. Я бы родила на месте, если бы Гриша ко мне сейчас подошел! - А мне-то что его бояться? Он меня не узнал. И даже тот случай не помнит, говорит: «Многих били: вы, городские, – трусы». Помнит только, за что его посадили. - Ну так, давно пора. - Они с Васькой и еще с кем-то кого-то шофера избили томского. Так сильно, что сломали три ребра, и чуть концы не отдал бедняга. Ваське четыре дали, ему три. - Гады они последние. А ты к нему подошел! - Да подошел… я ему благодарен. - Что ты несешь?! У тебя наверно точно что-то с головой, после того случая… благодарен… - Да, благодарен… если бы не он с дружками, я бы никогда не узнал тебя, и не было тех ночей, когда ты за моей спиной спала. Она улыбнулась и поцеловала меня. Дочка её при этом недовольно посмотрела на меня. Нажалуется, поди папе… - Ты ненормальный, точно… - Я знаю… - А ты знаешь, я сама месяц не могла тогда отойти, мужа раза три твоим именем называла, да еще ночью… такие скандалы были… да и ты меня, наверно, быстро забыл: два раза заходил, потом пропал. Мужики, они такие: ушел и забыл про всё… ну что ты смеешься… - Да я бы вообще убил бы тебя из ревности… - меня разбирал смех, - шучу конечно… а к тебе я заходил, гораздо позже, но ты уволилась… Помолчав, добавил: - А мужики не такие – я после развода с женой полгода переживал. Поначалу казалось: свобода, делай что хочешь, а как-то вышел после работы, мужики мои с работы все торопятся к женам, ждут их дома… а меня никто не ждет… даже как-то не по себе стало… я и тебя до сих пор вспоминаю…. Долго еще разговаривали с ней, вспоминали и смеялись, а потом когда разошлись, пожалел: жаль что я не писатель… Послесловие Но все-таки я решил написать. Вспомнить тех, кто был со мной рядом, вспомнить то, совсем другое время... Ведь в то время мы все были молодыми, да и к тому же – совсем другими…. август -декабрь 2009
Марти: Все? Конец? Жаль. Было так интересно. уже приготовился гавкнуть. Но я посмотрел на него таким умоляющим взглядом, что он сразу понял. Гавкать он не стал. Посмотрела бы я на такую картину пожалел: жаль что я не писатель… Не надо прибедняться.
мариета: Вижу, уже и правда конец. Ирбис, мое огромное спасибо за эту замечательную повесть! Мне было очень-очень приятно читать! Ты изумительным образом умеешь вплетать смешное с грустным. У меня к концу даже комок в горло застрял. Ирбис пишет: пожалел: жаль что я не писатель… Это уже рассмеяло.
Ирбис: Спасибо теперь можно и перекурить
Wega: Ирбис ! Спасибо за Ваш труд и за предоставленную возможность прочитать Вашу повесть. Грустно-щемящая повесть: ни слова фальши! Абсолютная искренность и правда жизни! Ваша повесть из тех, которую захочется ещё раз прочитать и осмыслить. Особенно, когда есть над чем поразмышлять и что осмыслить. Очень многое созвучно моим представлениям о смысле жизни вообще и нашей ответственности перед своим предназначением. Герой повести не может не вызывать глубочайшей симпатии и счастлив тот, кто встречает в своей жизни людей, подобных Вове. От души желаю Вам успеха и, надеюсь, что он непременно ожидает Вас впереди!
Ирбис: Дорогие читатели! А что с названием-то делать? Все таки рабочее, я и ничего другого и придумать не мог.
мариета: А мне название нравиться, (хотя, конечно, я самый некомпетентный советник на форуме) Я до середине повести думала, что между Сергея и Марьи вспыхнет что-то
Muelle: Ирбис! Замечательная история! Правда! Удивительно искренняя, эмоциональная, но без надрыва Побольше бы таких мужчин в нашей жизни, как главный герой! Очень понравились рассуждения Автора о жизненном предназначении, о судьбе... Взяло за душу, и очень созвучно с моими представлениями об этих субстанциях. Спасибо за это! И вообще, повесть заставляет задуматься о многом, а раз так, то написано талантливо! "Верю", как мог бы сказать Станиславский! Название мне тоже нравится, и тоже, как и мариета, думала в начале, что между заявленными гражданами что-то должно быть, а вона оно как все, оказывается, повернулось )))
полная версия страницы