Форум
Любимые стихи.
Wega: У каждого из нас есть свои любимые стихи. Но мир поэзии настолько велик и разнообразен, что очень многое остаётся нам неизвестным. А если мы будем помещать здесь свои любимые стихи, то, наверняка, откроем для себя много нового, неожиданного, интересного.
Ninon: * * * О, женщина, дитя, привыкшее играть И взором нежных глаз, и лаской поцелуя, Я должен бы тебя всем сердцем презирать, А я тебя люблю, волнуясь и тоскуя! Люблю и рвусь к тебе, прощаю и люблю, Живу одной тобой в моих терзаньях страстных, Для прихоти твоей я душу погублю, Все, все возьми себе - за взгляд очей прекрасных, За слово лживое, что истины нежней, За сладкую тоску восторженных мучений! Ты, море странных снов, и звуков, и огней! Ты, друг и вечный враг! Злой дух и добрый гений! 1894 К. Бальмонт.
Wega: МАЧО Кредит доверия у женщины истрачен, Амур ей подмигнул - и был таков. Куда не плюнь - везде сплошные мачо, А очень не хватает мужиков. Одет с иголочки, подтянут и накачен, Да так, что не сгибается рука, Изысканная речь - ну чистый мачо, А хочется послушать мужика. В Чечне недавно вышла незадача: В один из не скажу каких полков Приехали служить четыре мачо, А командиры ждали мужиков. Солдаты - не пойму, какой - удачи, С банданами поверх тупых голов, С чеченками вели себя, как мачо, - Подставили полроты мужиков. Их вытащили. Ну а как иначе? Бросать своих у наших не с руки. В родную часть уделавшихся мачо Доставили простые мужики. Я не люблю козлов, а петухов - тем паче, У них один с павлинами язык. И тот, кто держит на Руси себя за мачо, По жизни - сто процентов - не мужик! Александр Розенбаум
Гейко: Аля Кудряшова Мама на даче, ключ на столе, завтрак можно не делать. Скоро каникулы, восемь лет, в августе будет девять. В августе девять, семь на часах, небо легко и плоско, солнце оставило в волосах выцветшие полоски. Сонный обрывок в ладонь зажать, и упустить сквозь пальцы. Витька с десятого этажа снова зовет купаться. Надо спешить со всех ног и глаз - вдруг убегут, оставят. Витька закончил четвертый класс - то есть почти что старый. Шорты с футболкой - простой наряд, яблоко взять на полдник. Витька научит меня нырять, он обещал, я помню. К речке дорога исхожена, выжжена и привычна. Пыльные ноги похожи на мамины рукавички. Нынче такая у нас жара - листья совсем как тряпки. Может быть, будем потом играть, я попрошу, чтоб в прятки. Витька - он добрый, один в один мальчик из Жюля Верна. Я попрошу, чтобы мне водить, мне разрешат, наверно. Вечер начнется, должно стемнеть. День до конца недели. Я поворачиваюсь к стене. Сто, девяносто девять. Мама на даче. Велосипед. Завтра сдавать экзамен. Солнце облизывает конспект ласковыми глазами. Утро встречать и всю ночь сидеть, ждать наступленья лета. В августе буду уже студент, нынче - ни то, ни это. Хлеб получерствый и сыр с ножа, завтрак со сна невкусен. Витька с десятого этажа нынче на третьем курсе. Знает всех умных профессоров, пишет программы в фирме. Худ, ироничен и чернобров, прямо герой из фильма. Пишет записки моей сестре, дарит цветы с получки, только вот плаваю я быстрей и сочиняю лучше. Просто сестренка светла лицом, я тяжелей и злее, мы забираемся на крыльцо и запускаем змея. Вроде они уезжают в ночь, я провожу на поезд. Речка шуршит, шелестит у ног, нынче она по пояс. Семьдесят восемь, семьдесят семь, плачу спиной к составу. Пусть они прячутся, ну их всех, я их искать не стану. Мама на даче. Башка гудит. Сонное недеянье. Кошка устроилась на груди, солнце на одеяле. Чашки, ладошки и свитера, кофе, молю, сварите. Кто-нибудь видел меня вчера? Лучше не говорите. Пусть это будет большой секрет маленького разврата, каждый был пьян, невесом, согрет, теплым дыханьем брата, горло охрипло от болтовни, пепел летел с балкона, все друг при друге - и все одни, живы и непокорны. Если мы скинемся по рублю, завтрак придет в наш домик, Господи, как я вас всех люблю, радуга на ладонях. Улица в солнечных кружевах, Витька, помой тарелки. Можно валяться и оживать. Можно пойти на реку. Я вас поймаю и покорю, стричься заставлю, бриться. Носом в изломанную кору. Тридцать четыре, тридцать... Мама на фотке. Ключи в замке. Восемь часов до лета. Солнце на стенах, на рюкзаке, в стареньких сандалетах. Сонными лапами через сквер, и никуда не деться. Витька в Америке. Я в Москве. Речка в далеком детстве. Яблоко съелось, ушел состав, где-нибудь едет в Ниццу, я начинаю считать со ста, жизнь моя - с единицы. Боремся, плачем с ней в унисон, клоуны на арене. "Двадцать один", - бормочу сквозь сон. "Сорок", - смеется время. Сорок - и первая седина, сорок один - в больницу. Двадцать один - я живу одна, двадцать: глаза-бойницы, ноги в царапинах, бес в ребре, мысли бегут вприсядку, кто-нибудь ждет меня во дворе, кто-нибудь - на десятом. Десять - кончаю четвертый класс, завтрак можно не делать. Надо спешить со всех ног и глаз. В августе будет девять. Восемь - на шее ключи таскать, в солнечном таять гимне... Три. Два. Один. Я иду искать. Господи, помоги мне.
Wega: Гейко Какие своеобразные стихи! Времена не выбирают, В них живут и умирают. Большей пошлости на свете Нет, чем клянчить и пенять. Будто можно те на эти, Как на рынке, поменять. Что ни век, то век железный. Но дымится сад чудесный, Блещет тучка; я в пять лет Должен был от скарлатины Умереть, живи в невинный Век, в котором горя нет. Ты себя в счастливцы прочишь, А при Грозном жить не хочешь? Не мечтаешь о чуме Флорентийской и проказе? Хочешь ехать в первом классе, А не в трюме, в полутьме? Что ни век, то век железный. Но дымится сад чудесный, Блещет тучка; обниму Век мой, рок мой на прощанье. Время - это испытанье. Не завидуй никому. Крепко тесное объятье. Время - кожа, а не платье. Глубока его печать. Словно с пальцев отпечатки, С нас - его черты и складки, Приглядевшись, можно взять. Александр Кушнер
Гейко: Wega, своеобразные, но хорошие, правда? А автору всего 22 года, удивительно... Федор Назаров тоже молод, 25 лет, кажется. Так и живем — не поверишь — на новый лад. Пьем и на дни рожденья не дарим роз. Вроде бы знаем, что натворил Пилат. Только уже не помним, кем был Христос. Зимы теперь теплее из года в год. Сны стали проще и ярче картин Дега. Так бы и спал — не поверишь — укрывшись под Кипой снегов. Да какие теперь снега... Так бы и спал — не поверишь — открыв глаза, Здесь, где осенняя морось попала в плен, Здесь, где туман застрял, зацепившись за Литеры «М» потускневших кремлевских стен. В каменном городе, где не берут в расчет Календари, где дожди — круглый год в окно... Так бы и спал в частоколе кривых трущоб, Вбитых по контуру детских площадок, но В круговороте дней, бутиков, зарплат Только покойник может заснуть всерьез. Так и живем — не поверишь — на новый лад. Всё хорошо. Но порой не хватает слёз... Федор Назаров.
Wega: Гейко пишет: автору всего 22 года, удивительно... Не могу сказать, что возраст автора меня удивляет. Молитва Не обвиняй меня, всесильный, И не карай меня, молю, За то, что мрак земли могильный С ее страстями я люблю; За то, что редко в душу входит Живых речей твоих струя, За то, что в заблужденье бродит Мой ум далеко от тебя; За то, что лава вдохновенья Клокочет на груди моей; За то, что дикие волненья Мрачат стекло моих очей; За то, что мир земной мне тесен, К тебе ж проникнуть я боюсь, И часто звуком грешных песен Я, боже, не тебе молюсь. Но угаси сей чудный пламень, Всесожигающий костер, Преобрати мне сердце в камень, Останови голодный взор; От страшной жажды песнопенья Пускай, творец, освобожусь, Тогда на тесный путь спасенья К тебе я снова обращусь. М. Ю. Лермонтов Он тоже был очень молод. И несколько в противовес..... Человеку надо мало... Человеку надо мало: чтоб искал и находил. Чтоб имелись для начала друг - один и враг - один... Человеку надо мало: чтоб тропинка вдаль вела. Чтоб жила на свете мама. Сколько нужно ей - жила... Человеку надо мало: после грома - тишину. Голубой клочок тумана. Жизнь - одну. И смерть - одну. Утром свежую газету - с Человечеством родство. И всего одну планету: Землю! Только и всего. И - межзвездную дорогу да мечту о скоростях. Это, в сущности,- немного. Это, в общем-то,- пустяк. Невеликая награда. Невысокий пьедестал. Человеку мало надо. Лишь бы кто-то дома ждал. Р.Рожденственский
Гейко: Wega Позволю себе добавить еще одно стихотворение Кудряшовой, свое любимое, когда я его впервые читала, то комок стоял в горле. М. и П. На небе только и разговоров, что о море. Перед воротами очередь хуже рыночной, Тесно и потно, дети, пропойцы, бабищи. Это понятно - на стороне изнаночной нет уже смысла выглядеть подобающе. Топчутся - словно утром в метро на Бутово, словно в Новосибирске в момент затмения. десять веков до закрытья - а им как будто бы десять минут осталось, а то и менее. Тошно и душно. Скоро там будет кровь или обмороки. Мария отходит в сторону, где посвободней, где веришь, что Райский сад. к хрупкой высокой девочке с тонким профилем, с косами цвета сажи и крыльев ворона и с серебряными нитками в волосах. Смотрят оттуда на всё это злое варево И им просто приходится разговаривать. Ты откуда? Я - из большого города, Я оттуда, где небо не помнит синего, Добраться до дома - разве что на троллейбусе. Ты будешь смеяться - родители шибко гордые, Имечко - Пенелопа, а мне - носи его Ладно, хорошо, что еще не Лесбией. А ты откуда? Я тоже, знаешь, из города, Мои родители были - напротив - лодыри. когда окликают - я не беру и в голову. Как Мюллер в Германии, Смит на задворках Лондона. Но как бы то ни было - я сюда не хотела, вот если бы он не ушел тогда в злую небыль. Вот если бы мне хоть слово о нем, хоть тело. ..молчат и смотрят каждая в своё небо. А мой я даже знаю, куда ушел. И мне бы - хоть знать, что там ему хорошо. А в очереди предлагают кроссовки дешево И сувениры в виде ключей на пояс. ...Ты знаешь, как это бывает - вот так всё ждешь его, А после не замечаешь, что едет поезд. И ищешь силы в себе - потому что где ж еще, И давишь тревогу в объятиях серых пепельниц. ... или тебе говорят: "Ты держись". Ты держишься За поручень, за нож, за катетер капельниц. А я была - и внешне так даже чистенько, Ходила на работу бугристой улочкой, В метро по вечерам набивалась плотненько. А муж мой сошел с ума и в конце бесчисленно Вырезывал колыбельки, игрушки, дудочки, Он, знаешь, был высококлассным плотником. Да что я тебе говорю - ты уже ученая. Пенелопа гладит теплые кудри черные. Говорит - послушай, но если бы что-то страшное, То как-нибудь ты узнала бы - кто-то выдал бы А значит, что есть надежда - минус на минус. - Мне снилось, что Иосиф ножом окрашенным На сердце моём его имя навечно выдолбил. - И мне, ты знаешь, тоже такое снилось. Их накрывает тень от сухой оливы. Толпа грохочет, как камни в момент прилива. Он мне говорил - ну, что со мной может статься-то, По морю хожу на цыпочках - аки посуху, В огне не горю, не знаю ни слёз, ни горя. Цитировал что-то из Цицерона с Тацитом, Помахивал дорожным истертым посохом. - Я знаю, Мария. Мой тоже ходил по морю Мой тоже побеждал, говорил, подшучивал, Родился в рубашке - шелковой, тонкой, вышитой, И всё - убеждал - всегда по его веленью. А если не по его - то тогда по щучьему, Забрался на самый верх - ну куда уж выше-то, Не видел, что стою уже на коленях. И вот еще - утешали меня порою, Что имя его гремит, словно звон набатный. Подсунули куклу, глянцевого героя Как Малышу - игрушечную собаку. - Я знаю, знаю. Я слышала в шуме уличном, Что он, мол, бог - и, значит, на небе прямо. как будто не догадаюсь, как будто дурочка, как будто бы у богов не бывает мамы. - Он всё говорил, что пути его бесконечны. - Конечно. И гогот толпы - как будто в ушах отвертками, Как будто камнем в вымученный висок. Пенелопа нелепо курит подряд четвертую. В босоножки Марии забился теплый песок. Ну, что там? Доругались ли, доскандалили? А было похоже - снег заметал в сандалии, Волхвы бубнили в ритм нечетким систолам, какой-то зверь в колено дышал опасливо, И он был с ней неразрывно, больно, неистово, О Боже мой, как она тогда была счастлива. - Да, что мы всё о них... Кстати, как спасаешься, Когда за окном такое, что не вдыхается, Сквозь рваный снег гриппозный фонарь мигает, Когда устало, слепо по дому шаришься И сердце - даже не бьется, а трепыхается? - А я вяжу. И знаешь ли, помогает. Вяжешь - неважен цвет, наплевать на стиль, А потом нужно обязательно распустить. И сразу веришь - он есть. Пусть он там, далекий, но Ест мягкое, пьет сладкое, курит легкие, И страх отступает и в муках тревоги корчатся. Но точно знаешь - когда-нибудь шерсть закончится. Наверно просто быть кошкой, старушкой, дочерью Кем-нибудь таким беззаботным, маленьким. - Эй, девушки, заходите. Тут ваша очередь! вы кажется, занимали тут. Он смотрит на сутулую стать Мариину, на Пенелопин выученный апломб. И думает - слышишь, кто-нибудь, забери меня, Я буду сыном, бояться собак и пломб. Я буду мужем - намечтанным, наобещанным Я буду отцом - надежней стен городских. Вот только бы каждый раз когда вижу женщину - Не видеть в ее глазах неземной тоски И стоит ли копошиться - когда в них канешь, как Будто сердце падает из груди, Как будто вместо сердца теперь дыра. И он открывает дверь в их неброский рай Где их паршивцы сидят на прибрежных камушках и никуда не думают уходить.
Мартышка: Гейко, У Али очень красивые, мудрые и грустные стихи. Спасибо , мне очень понравились.
Wega: Жизнь - обман с чарующей тоскою, Оттого так и сильна она, Что своею грубою рукою Роковые пишет письмена. Я всегда, когда глаза закрою, Говорю: "Лишь сердце потревожь, Жизнь - обман, но и она порою Украшает радостями ложь. Обратись лицом к седому небу, По луне гадая о судьбе, Успокойся, смертный, и не требуй Правды той, что не нужна тебе". Хорошо в черемуховой вьюге Думать так, что эта жизнь - стезя Пусть обманут легкие подруги, Пусть изменят легкие друзья. Пусть меня ласкают нежным словом, Пусть острее бритвы злой язык, - Я живу давно на все готовым, Ко всему безжалостно привык. Холодят мне душу эти выси, Нет тепла от звездного огня. Те, кого любил я, отреклися, Кем я жил - забыли про меня. Но и все ж, теснимый и гонимый, Я, смотря с улыбкой на зарю, На земле, мне близкой и любимой, Эту жизнь за все благодарю. С. Есенин
Гейко: Мартышка , я рада, что вам понравилось. Милорад Павич Есть люди с особо чувствительной кожей – их лучше не трогать. Они не похожи на всех остальных. Они носят перчатки, скрывая на коже следы-отпечатки лилового цвета от чьих-нибудь пальцев, бесцеремонных в иной ситуации. Они опасаются солнца в зените. Обычно, надев толстый вязаный свитер, выходят из дома по лунной дорожке пройтись; и не любят, когда понарошку, когда просто так, не всерьез, не надолго. Болезненно чувствуют взгляды-иголки и крошево слов. Они прячут обиду в глубины глубин, но по внешнему виду спокойны они, как застывшая глина, лишь губы поджаты и паузы длинны. Они уязвимы, они интересны; и будьте чутки и внимательны, если вы их приручили: они не похожи на всех остальных – они чувствуют кожей.
Wega: Александр Блок Всю жизнь ждала. Устала ждать. И улыбнулась. И склонилась. Волос распущенная прядь На плечи темные спустилась. Мир не велик и не богат - И не глядеть бы взором черным! Ведь только люди говорят, Что надо ждать и быть покорным... А здесь какая-то свирель Поет надрывно, жалко, тонко: Качай чужую колыбель, Ласкай немилого ребенка..." Я тоже - здесь. С моей судьбой, Над лирой, гневной, как секира. Такой приниженный и злой. Торгуюсь на базарах мира... Я верю мгле твоих волос И твоему великолепью. Мои сирый дух - твой верный пес, У ног твоих грохочет цепью... И вот опять, и вот опять, Встречаясь с этим темным взглядом, Хочу по имени назвать, Дышать и жить с тобою рядом... Мечта! Что жизни сон глухой? Отрава - вслед иной отраве... Я изменю тебе, как той, Не изменяя, не лукавя... Забавно жить! Забавно знать, Что под луной ничто не ново! Что мертвому дано рождать Бушующее жизнью слово! И никому заботы нет, Что людям дам, что ты дала мне, А люди - на могильном камне Начертят прозвище: Поэт.
ДюймОлечка: А.Блок * * * Всю ночь дышала злобой вьюга, Сметая радость сердца прочь; Моя желанная подруга, Я чуял, гибла в эту ночь! В тяжелом вихре сновидений Ее душа сказала мне: "Твой ясный дух, твой добрый гений В далекой гибнет стороне!" Я полетел на крыльях Рока... В тоскливом мраке ветер выл, Но путь к красавице далекой Огонь сердечный озарил... Я спас ее от злобной вьюги, Крылами мощными укрыл, Но близ покинутой подруги Остался я, лишенный крыл... С тех пор, бессильно пламенея, Ночною вьюгой изнурен, Слагаю гимны вместе с нею, Одной Любовью вдохновлен!.. 22 февраля 1899
Aconite: Охотник Полдень. Волны трупной вони. Кружат грифы в небе белом. Ствол винтовки жжет ладони. Si vis pacem, Para bellum. Наклонись пониже, падре: Здесь у Томми Снайпер меткий. В этом жизненном театре Мы с тобой – Марионетки. В этом жизненном театре Темп сюжетных линий – Presto. Отпусти грехи мне, падре: Видишь, Новым нету места. Видишь, в поле Тело Томми, В смертной маске вечной муки? Томми ждут в родимом доме, Он лежит, Раскинув руки. Я ведь был его моложе, А теперь Я стану старше, Если только Завтра тоже Не замру В посмертном шарже… Вот черта, А дальше – к чёрту. По спине бегут мурашки… Не пора ль Платить по счету За имперские замашки? Собрались над Римом тучи. Пересматривая сводки, Надувает щеки дуче, Горький ком Катает в глотке. Время тянется Тягуче. Сердце страх Сжимает Люто. Ave, duce, Ave, duce, Morituri te salutant! А тебе За нами следом, Арестантом, Не героем, Под сиреневым рассветом Ждать расстрела Перед строем. Вгонят В грудь Свинец Горячий, Покуражатся над телом… Дуче, дуче, Как иначе? Si vis pacem, Para Bellum. Смерти вкус подобен хине, Да не слаще отступленье. Падре, Отпусти грехи мне, Да наступит Избавленье… Видишь, Чуть заметный глазу, В небе, Словно школьным Мелом Самолетик пишет фразу «Si vis pacem, Para Bellum»… Автор:El Alamein (ссылку, увы указать не могу, ибо ресурса уже нет)
Wega: ЛИНИИ СВЕТА Длинные линии света Ласковой дальней луны. Дымкою море одето. Дымка — рожденье волны. Волны, лелея, сплетают Светлые пряди руна. Хлопья плывут — и растают, Новая встанет волна. Новую линию блеска Вытянет ласка луны. Сказка сверканий и плеска Зыбью дойдет с глубины. Влажная пропасть сольется С бездной эфирных высот. Таинство небом дается, Слитность — зеркальностью вод. Есть полногласность ответа, Только желай и зови. Длинные линии света Тянутся к нам от любви.
ДюймОлечка: Александр Кочетков Баллада о прокуренном вагоне - Как больно, милая, как странно, Сроднясь в земле, сплетясь ветвями - Как больно, милая, как странно Раздваиваться под пилой. Не зарастет на сердце рана, Прольется чистыми слезами, Не зарастет на сердце рана - Прольется пламенной смолой. - Пока жива, с тобой я буду - Душа и кровь нераздвоимы, - Пока жива, с тобой я буду - Любовь и смерть всегда вдвоем. Ты понесешь с собой, любимый, Ты понесешь с собой повсюду, Ты понесешь с собой повсюду Родную землю, милый дом. - Но если мне укрыться нечем От жалости неисцелимой, Но если мне укрыться нечем От холода и темноты? - За расставаньем будет встреча, Не забывай меня, любимый, За расставаньем будет встреча, Вернемся оба - я и ты. - Но если я безвестно кану - Короткий свет луча дневного, - Но если я безвестно кану За звездный пояс, млечный дым? - Я за тебя молиться стану, Чтоб не забыл пути земного, Я за тебя молиться стану, Чтоб ты вернулся невредим. Трясясь в прокуренном вагоне, Он стал бездомным и смиренным, Трясясь в прокуренном вагоне, Он полуплакал, полуспал, Когда состав на скользком склоне, Вдруг изогнулся страшным креном, Когда состав на скользком склоне От рельс колеса оторвал. ...И никого не защитила Вдали обещанная встреча, И никого не защитила Рука, зовущая вдали... С любимыми не расставайтесь, С любимыми не расставайтесь, С любимыми не расставайтесь, Всей кровью прорастайте в них, - И каждый раз навек прощайтесь, И каждый раз навек прощайтесь, И каждый раз навек прощайтесь, Когда уходите на миг!
Wega: Странно Мы живем, точно в сне неразгаданном, На одной из удобных планет... Много есть, чего вовсе не надо нам, А того, что нам хочется, нет... Игорь Северянин
Мартышка: ДюймОлечка , хорошее стихотворение. Это из Служебного романа? Wega, ты (надеюсь, можно на ты?) просто прелестна, напомнила мне мультик "Ежик в тумане", мой любимый.
Гейко: Арсений Тарковский ПЕРЕД ЛИСТОПАДОМ Все разошлись. На прощанье осталась Оторопь жёлтой листвы за окном, Вот и осталась мне самая малость Шороха осени в доме моём. Выпало лето холодной иголкой Из онемелой руки тишины И запропало в потёмках за полкой, За штукатуркой мышиной стены. Если считаться начнём, я не вправе Даже на этот пожар за окном. Верно, ещё рассыпается гравий Под осторожным её каблуком. Там, в заоконном тревожном покое, Вне моего бытия и жилья, В жёлтом, и синем, и красном - на что ей Память моя? Что ей память моя?
Wega: Журналами обиженный жестоко, Зоил Пахом печалился глубоко; На цензора вот подал он донос; Но цензор прав, нам смех, Зоилу нос. Иная брань, конечно, неприличность, Нельзя писать:"Такой-то де старик, Козел в очках, плюгавый клеветник, И зол и подл" - все это будет личность. Но можете печатать, например, Что господин парнасский старовер (В своих статьях) бессмыслицы оратор, Отменно вял, отменно скучноват, Тяжеловат и даже глуповат; Тут не лицо, а только литератор. А.С. Пушкин
ДюймОлечка: Мартышка пишет: Это из Служебного романа? Нет, из "Иронии судьбы".
полная версия страницы