Форум » Наши переводы и публикации » Элизабет Гаскелл "Признания мистера Харрисона" » Ответить
Элизабет Гаскелл "Признания мистера Харрисона"
Скрипач не нужен: Elizabeth Gaskell "Mr. Harrison's Confessions" Элизабет Гаскелл "Признания мистера Харрисона"
Скрипач не нужен: Глава XXV Со мной приключилось то, что большинство людей сочли бы более значительной неприятностью, чем отсутствие Софи. Я обнаружил, что практика моя рухнула. В городе против меня сформировалось сильное предубеждение. Миссис Мантон оповещала меня обо всем, что говорили. Сама же она выслушивала новости в изложении мисс Хорсман. Говорили (жестокий городишко), что в моей невежественности и небрежном отношении кроется причина смерти Уолтера, что мисс Тиррелл от моего лечения стало только хуже, и что Джон Брункер чуть не умер, хотя он и не умер, из-за моего некомпетентного врачевания. Все анекдоты и откровения Джека Маршлэнда, которые я полагал давно позабытыми, выуживались на свет во имя моего бесчестия. О самом же Джеке, некогда бывшем, как ни удивительно, любимцем общества Данкомба, теперь говорили как об одном из компрометирующих меня друзей. Словом, настроенным столь предвзято добропорядочным жителям Данкомба хватило бы, казалось, самой малости, чтобы заподозрить меня в жестоком дорожном ограблении, случившемся в наших краях примерно в это же время. Миссис Мантон, рассуждая о грабеже, сказала мне à propos, что так до сих пор и не поняла причины моего годичного заключения в Ньюгейте. Она не сомневается, да и мистер Морган говорил, что тому были веские основания, но она очень хотела бы выяснить всё подробно, если бы только я мог посвятить её в детали. Мисс Томкинсон пригласила из Честертона мистера Вайта, чтобы осмотреть мисс Кэролайн. И лишь только он приехал, все наши прежние пациенты, казалось, решили воспользоваться случаем и тоже вызвали его к себе. Но хуже всего было изменившееся отношение викария. Если бы он просто игнорировал меня, то я мог бы поинтересоваться причинами. Но его охлаждение ко мне было едва уловимо, однако ощущалось оно весьма мучительно. От Лиззи я узнавал о развлечениях Софи. Надумал было писать ей. Как раз тогда же истекли две недели отсутствия мистера Моргана. Я устал от заботливых причуд миссис Роуз, меня не утешало её сочувствие, которого я скорее старался избегать. Её слёзы, вместо того, чтобы опечалить меня, раздражали. Как жаль, что я сразу же не смог признаться, что жениться на ней у меня и в мыслях не было.
Хелга: Скрипач не нужен пишет: Но таких искрящихся вещиц у неё всё-таки маловато. Серьёзных больше. А жаль. Да, жаль. Романы у Гаскелл уж очень суровые и драматичные, а иронические вещи у нее получаются лучше. Или просто хочется именно такого, а не драмы? Спасибо за продолжение! Люди во всей красе, каждый сам по себе может быть добрым хорошим человеком, но с каким ожесточением они сражаются с неугодным или, по их мнению, проштрафившимся, с тем, кто поступил не так, как им бы хотелось или они себе придумали. Увы.
Скрипач не нужен: Хелга, спасибо! Да, люди как-то совсем меняться не хотят. "Ату его!" - любимая забава вне времени и границ. Гаскелл ещё и мистические рассказы писала. Из них мало что переведено. Но мне такая тематика совсем никак. Мне бы Крэнфордов и Данкомбов, но нет))
apropos: Скрипач не нужен Да, совсем плохи дела у нашего милого доктора - ОБС работает, как часы. Ужасно интересно, каким же образом автор разрулит сию пренеприятную ситуацию к общему удовольствию (хотя для некоторых леди удовольствия в том будет мало). Хелга пишет: с каким ожесточением они сражаются с неугодным или, по их мнению, проштрафившимся, с тем, кто поступил не так, как им бы хотелось или они себе придумали Стадное чувство, увы, работает в полную силу, а плохое всегда проще заподозрить. И виной всему неоправдавшиеся надежды и неурядицы в личной жизни (или отсутствие оной). Вот и пошла "охота на ведьм".
Скрипач не нужен: apropos, спасибо! apropos пишет: И виной всему неоправдавшиеся надежды и неурядицы в личной жизни (или отсутствие оной). Ох. Тут сложный момент. Ведь очень часто люди вполне состоявшиеся легко и просто подключаются к травле. И они сами себя неудачниками не считают. Довольны жизнью и травят просто за то, что поступки гонимого непонятны, не приняты в обществе и т.д. В общем, очередные околопсихологические дебри
Скрипач не нужен: Глава XXVI Мистер Морган не пробыл дома и двух часов, как за ним прислали от викария. Вернулась Софи, а я даже не слышал об этом. Вернулась больной, изможденной и нуждавшейся в покое, но иной покой, казалось, приближался к ней с пугающей стремительностью. Мистер Морган забыл и все парижские приключения, и террор мисс Томкинсон, едва увидел Софи. Её мучила лихорадка, и лихорадка эта ужасающе прогрессировала. Когда мистер Морган рассказал мне, первым порывом было выбить дверь, чтобы только взглянуть на Софи. Но я держал себя в руках и лишь проклинал свою глупую нерешительность, помешавшую написать ей. Даже хорошо, что у меня не осталось пациентов: слишком слабыми представлялись их шансы заполучить моё внимание. Я бродил за мистером Морганом, который мог видеть и видел её. Но после всего им сказанного, стало ясно, что его врачебный опыт бессилен перед столь бурно и жестоко развивавшейся болезнью. Ах, если бы мне позволили взглянуть на Софи! Но это даже не обсуждалось. Ведь до викария дошли не только слухи о моих наклонностях, достойных повесы Лотарио[41], но и сомнения, умалявшие моё профессиональное мастерство. Что было гораздо хуже. Решение родилось внезапно. Заботливое отношение мистера Моргана к Софи только усилило его обычную неуверенность в выборе метода лечения. Я оседлал лошадь и поскакал в Честертон, там пересел на экспресс до Лондона. В Лондоне я отправился к доктору *** и описал ему все мельчайшие подробности болезни Софи. Он выслушал и лишь покачал головой, потом выписал рецепт, порекомендовав новое, ещё не получившее широкого применения лекарство. Препарат на основе яда. - Это может спасти её. В той ситуации, что вы описали, это шанс. Давать раз в пять дней, если сердце выдержит. Наиболее квалифицированно приготовят препарат у Краббе. И, если позволите, буду ждать от вас известий. Я кинулся к Краббе, испросил разрешения приготовить лекарство самому, но руки тряслись так, что невозможно было точно отмерить навеску. Пришлось попросить юношу сделать всё за меня. Не перекусив, я побежал на станцию с лекарством и рецептом в кармане, и поезд помчал нас обратно. Меня дожидался грум с лошадью, я вскочил на Гнедую Молдон и поскакал напрямик по лугам и холмам к Данкомбу. Но я натянул поводья, поднявшись на вершину холма – холма над старым замком, с которого уже просматривался наш городок. Мне вдруг подумалось, что Софи могла умереть, и стало страшно приближаться к определенности. В лесу цвёл боярышник, овечки бродили по лугу, воздух звенел от пения дроздов, но всё это делало мысли о смерти Софи ещё ужаснее. «Что если посреди этого мира жизни и надежды она лежит мертва?» Раздался звон церковных колоколов, нежный и чистый. Тоскливо было слышать его. Случаен ли этот звон? Нет! Колокола отбили восемь. Я пришпорил свою Гнедую, да к тому же вниз с холма, и мы влетели в город. Я отвел лошадь в стойло, как была: в узде и под седлом, а сам убежал к мистеру Моргану. - Она… Как она? - Очень плоха. Бедняга, я вижу, каково вам. Может быть, она выживет, но я боюсь… Я очень боюсь, мой дорогой сэр. Я рассказал ему о своей поездке и консультации у доктора *** и показал рецепт. Руки мистера Моргана тряслись когда он надевал очки, чтобы прочитать рецепт. - Это очень опасное лекарство, - сказал он, указывая пальцем на название яда. - Это новый препарат. Доктор *** весьма на него полагается. - Я не осмелюсь такое назначить. Я никогда его не применял. Оно должно быть очень сильным. Теперь не тот случай, чтобы решаться на фокусы. Думаю, я заслужил клеймо вспыльчивого, но всё было бесполезно. И моя поездка была напрасной. Чем больше я старался убедить его, что в случае неотвратимой опасности необходимы сильные средства, тем больше он раздражался. Я сказал, что откажусь от партнерства. Я угрожал ему, хотя на самом деле понимал: это единственное, что я должен был сделать и на что решился из-за болезни Софи, поскольку растерял доверие пациентов мистера Моргана. Он лишь ответил: - Ничего не могу поделать, сэр. Я буду сожалеть об этом в память о вашем отце, но мне следует исполнять свой долг. Я не могу пойти на риск и дать мисс Софи это сильнодействующее лекарство – препарат смертельного яда. Я ушел, не сказав ни слова. Теперь мне ясно, что он был совершенно прав, оставаясь верным собственным взглядам, но в то время я счёл его жестоким и упрямым. Примечания: [41] – повеса, волокита, ловелас. Литературный персонаж Лотарио впервые встречается в пьесе Н. Роу (Nicholas Rowe, 1674-1718) ‘The Fair Penitent’
Хелга: Скрипач не нужен Спасибо за продолжение! Нет, не может Гаскелл без драмы, никак не может. Что-то как-то тревожно.
Скрипач не нужен: Хелга В те времена умереть было легко и просто от самомалейшей простуды. Так что никаких особых нагнетунств. Хотя, не без этого, конечно
Хелга: Скрипач не нужен пишет: В те времена умереть было легко и просто от самомалейшей простуды. Так что никаких особых нагнетунств. Хотя, не без этого, конечно Ну да, в общем-то история о докторе.
apropos: Скрипач не нужен Вот только восхитилась иронией Гаскелл - как она тут же прин6ялась за старое. Хелга пишет: не может Гаскелл без драмы, никак не может. Вот-вот. Впрочем, все же надеюсь, наш юный доктор что-то придумает, спасет даму своего сердца - и вообще проявит себя так, что кумушки и прочие останутся с носом .
Скрипач не нужен: apropos, спасибо! Мы же знаем, чем всё закончится! Уже совсем скоро.
Скрипач не нужен: Глава XXVII Я вернулся домой, грубо ответил миссис Роуз, ждавшей моего возвращения у двери, проскочил мимо и заперся у себя в комнате. Но лечь спать я не мог. Утреннее солнце залило комнату светом и взбесило меня, как бесило всё вокруг с тех пор, как мистер Морган отверг мою помощь. Я дёрнул жалюзи так яростно, что порвал верёвку. И что с того? Свет сможет проникнуть внутрь. Но что для меня солнечный свет? Потом вспомнилось, ведь солнце могло светить и на неё. Мёртвую. Я сел и закрыл лицо руками. В дверь постучала миссис Роуз. Я открыл. Она тоже не ложилась и тоже плакала. - Сэр, мистер Морган хочет с вами поговорить. Я схватил лекарство и кинулся вниз. Мистер Морган стоял возле двери, бледный и встревоженный. - Она жива, сэр. Но и только. Послали за доктором Гамильтоном, но, боюсь, ему не успеть. Знаете, сэр, я подумал, мы должны рискнуть и, с санкции доктора ***, дать ей тот препарат. Это всего лишь шанс, но, боюсь, единственный. Он разрыдался прежде, чем договорил. - Препарат со мной, - я уже собрался было выходить, но мистер Морган не мог так скоро. - Сэр, я приношу вам свои извинения за резкое неприятие вашего предложения вчера вечером, - сказал он. - Нет, сэр, это я должен просить прощения. За непозволительную вспыльчивость. - О, пустяки, пустяки! Не могли бы вы ещё раз повторить, что сказал доктор***? Я повторил, а затем спросил с кротостью, изумившей меня самого, нельзя ли мне пройти к Софи и самому провести лечение. - Нет, сэр. Боюсь, это невозможно. Ни секунды не сомневаюсь, ваше доброе сердце не хотело бы причинить боль. Кроме прочего, Софи может разволноваться, если только на пороге смерти сознание не совсем покинуло её. В бреду она часто упоминала ваше имя. И ещё, сэр, уверен, вы никогда не сошлётесь на то, что я вам скажу, поскольку это может считаться нарушением профессиональной тайны, но я слышал, как наш добрый викарий чуть крепковато отзывался о вас. На самом деле, сэр, я слышал, как он вас проклинал. Не сомневаюсь, вы понимаете, какой ущерб может быть нанесен приходу, если об этом станет известно. Я отдал ему лекарство. Смотрел, как он входит внутрь, как захлопывается дверь. Весь день я бродил вокруг. Бедные и богатые, все приходили справиться о состоянии Софи. Сельские жители приезжали на повозках, хромые и увечные приходили на костылях. Их тревога наполняла добром моё сердце. Мистер Морган сказал, что Софи уснула. Я видел, как доктор Гамильтон вошел в дом. Наступила ночь. Она спала. Я наблюдал за домом. Наверху горел свет, ровно и спокойно. Потом всё задвигалось. Это кризис – один исход или другой.
Хелга: Скрипач не нужен Спасибо за продолжение! Дело идет к кульминации? Решаются судьбы. Да, никуда не денешься, в жизни постоянно переплетается смешное и трагическое.
Скрипач не нужен: Хелга, спасибо! Да, неуклонно продвигаемся к финалу. Осталось всего три небольшие главы, но домусолю я их, боюсь, когда ты уже давно покончишь с Паутиной.
Скрипач не нужен: Глава XXVIII Вышел мистер Морган. Добрый старик! Слёзы текли по его щекам, он не мог говорить, но долго тряс мою руку. Слова были не нужны. Я и так понял, что Софи лучше. - Доктор Гамильтон сказал, её могло спасти лишь это лекарство. Сэр, я вёл себя, как старый дурак. Приношу вам свои извинения. Викарий непременно обо всём узнает. Сэр, прошу меня простить, если я был резок. И всё с тех пор пошло просто замечательно. Мистер Баллок заходил, чтобы принести извинения за свою ошибку и последовавшие за ней упрёки. Джон Брункер вернулся домой, бравый и пышущий здоровьем. Оставались ещё мисс Томкинсон в ранге врага и миссис Роуз в ранге друга, боюсь, слишком уж близкого.
Хелга: Скрипач не нужен Какая милая глава! :) все хорошо, ура! Переводим не спеша.
apropos: Скрипач не нужен К счастью, Софи спасена. Теперь для доктора дело осталось за малым - на ней жениться, как подобает благородному джентльмену. мисс Томкинсон в ранге врага и миссис Роуз в ранге друга Такие друзья и враги еще много сюрпризов могут преподнести.
Скрипач не нужен: Хелга, apropos, спасибо! Всё начинает разматываться и упаковываться.
Скрипач не нужен: Глава XXIX Однажды ночью миссис Роуз легла спать, и я уже подумывал отправиться в постель. Я занимался в дальней комнате, которую при нынешнем положении дел использовал как убежище (за всё это время прочитана добрая стопка книг по хирургии и ещё «Ярмарка тщеславия»[42]), когда услышал громкий, продолжительный стук в дверь, способный перебудить целую улицу. Прежде, чем я успел открыть, раздался знакомый бас Джека Маршлэнда – услышав однажды, никогда не позабудешь – распевающий негритянскую песню «Кто стучится в дверь моя?» И хотя лило как из ведра, а я ждал Джека у двери, ему непременно хотелось закончить мелодию под открытым небом, где звук громко и звонко раскатывался по улице. Я увидел, как из окна появилась голова мисс Томкинсон в ночном чепце. Она закричала: «Полиция, полиция!» В то время в городе не было никакой полиции, кроме констебля-ревматика, но таков обычай леди – если они напуганы чем-то среди ночи, взывать к воображаемой полиции, которая, по их мнению, обладает устрашающим эффектом. Но поскольку всякому было известно реальное положение вещей в неохраняемом городе, мы не особенно обращали на это внимание. Однако теперь мне хотелось восстановить свою репутацию. И потому я втащил внутрь выводившего рулады Джека. - Ты испортил отличную трель, вот что ты сделал. Я уже почти сравнялся с Йенни Линд[43]. Видишь, я соловей, как и она. Мы засиделись допоздна, не знаю, как так вышло, но я рассказал ему обо всех своих матримониальных злоключениях. - Думаю, мне неплохо удалось подделать твой почерк. Честное слово! Это была пламенная валентинка! Неудивительно, что она решила, будто ты в неё влюблён. - Так это ты наделал?! Ну а теперь я скажу, как ты всё исправишь. Ты напишешь письмо с признанием в своём обмане. Письмо, которое я смогу предъявить. - Перо и бумагу, мой мальчик! Диктуй! «С чувством глубокого раскаяния» - годится для начала? Я сказал ему, что писать - простое и честное признание в розыгрыше. От себя добавил несколько строк с извинениями за то, что без моего ведома кто-то из моих друзей мог подшутить подобным образом. Примечания: [42] - «Ярмарка тщеславия» — роман Уильяма Теккерея, публиковавшийся в журнале «Панч» с января 1847 по июль 1848 года. [43] - Йоханна Мария Линд (более известная как Йенни Линд; 1820 — 1887) — шведская оперная певица, часто называемая «шведский соловей». Одна из самых известных певиц XIX века.
Скрипач не нужен: Хелга, помоги, пожалуйста. Что-то я туплю. Последнее предложение. Вот тут: I told him what to write; a simple, straightforward confession of his practical joke. I enclosed it in a few lines of regret that, unknown to me, any of my friends should have so acted. Я перевела вот так, но что-то сомнения терзают. Я сказал ему, что писать - простое и честное признание в розыгрыше. От себя добавил несколько строк с извинениями за то, что без моего ведома кто-то из моих друзей мог подшутить подобным образом.
полная версия страницы