Форум » Наши переводы и публикации » "Голубой замок" Люси Монтгомери - 2, перевод Хелга » Ответить
"Голубой замок" Люси Монтгомери - 2, перевод Хелга
Хелга: Случилось так, что я влюбилась в эту книгу. И потихоньку начала свой перевод, для собственного удовольствия, ну и чтобы так долго не ждать продолжения. И хочется, чтобы народ прочитал эту книгу. Тапки, замечания, обсуждения, реплики, розочки и кирпичи привествуются в любом виде, размере и количестве.
Хелга: apropos пишет: А ведь можно будет бонусы к роману сделать, ага? Места, природа - мне кажется, очень интересно. Но вообще, нашла сайт, посвященный Монтгомери, там целая страница посвящена месту действия "Голубого замка".
Tanya: У сосны этой карликовой иголки длинные, а у можжевельника - короче. Их невозможно спутать. Не говоря уже о плодах. У сосны - шишечки, а у того - вроде твердых ягод. А растения из ГЗ интересно было бы выложить . Сосны и елки там упоминаются во множестве, березы...
Юлия: Хелга Спасибо, дорогая! Так щемяще и волнительно! И понятна мучительная неразбериха страхов в душе Валенси. А что творилось внутри Барни?! bobby пишет: Думается, за его молчанием и поведением кроется что-то другое. Несомненно. И все-таки очень интересно: что же его ввело в такое состояние? С Валенси все ясно. Но с Барни - снова загадки! Wega пишет: Хелга, мне кажется, что я не читаю, а пью твой перевод, настолько он проникает во все фибры души. Одновременно хочется и скорее, и не спеша... Убеждена, что после окончания, буду неоднократно перечитывать его и находить то, что в азарте упустила из внимания. Wega Так точно вы выразили и мои чувства!
Armillaria: Wega Хелга Л.М. Монтгомери очень подробно, последовательно и точно передаёт психологические нюансы: героиня, насколько мне помнится, не допускала мысли о выздоровлении, но её жизненные условия изменились, вокруг больше нет миазмов стирлинг-банды - сердце теперь не могло не стать крепче, чем было, - между тем Валенси привыкла к осознанию болезни. И ещё, я думаю, что Валенси ощутила взаимность чувств - но к осознанию этого как раз и не может привыкнуть, именно поэтому так переживает, посчитав себя обманщицей. Может быть, потому что мне это знакомо: близкий человек встревожен, а мне-то уже лучше, ощущаю себя симулянтом.
федоровна: Хелга Спасибо! Как внезапно пришла беда, как поезд из-за поворота. Пугающий зловещий факт медленно вырисовывался перед нею из тумана догадок и страха. Она не могла ни отвернуться от него, ни оттолкнуть, ни игнорировать. Удивительное дело - человек настроился на смерть, а когда перестал чувствовать ее признаки - расстроился. И все из-за любви, духовной близости с другим человеком, возникшей, как считает Валенси, на искусственной почве, а на самом-то деле нет, такого не бывает, так не любят из жалости, не говорят таких слов - Мне кажется, ты слишком хороша, чтобы быть настоящей — и только снишься мне». Всем, писавшим в этой теме, спасибо! Мы заразились болезнью под названием "Голубой замок", дышим одним воздухом, дополняем друг друга с абсолютным единодушием. А потому что эта книга легкая и глубокая - хорошее сочетание!
Хелга: федоровна пишет: Всем, писавшим в этой теме, спасибо! Мы заразились болезнью под названием "Голубой замок", дышим одним воздухом, дополняем друг друга с абсолютным единодушием. А потому что эта книга легкая и глубокая - хорошее сочетание! Как Вы хорошо сказали, именно так, и это кусочек счастья. Присединяюсь изо всх сил к этим словам!
Хелга: Глава XXXVII Доктор Трент смотрел на нее рассеянно, роясь в памяти. «Э-э-э… мисс… мисс…» «Миссис Снейт, — тихо подсказала Валенси. — Я была мисс Валенси Стирлинг, когда приходила к вам около года назад. Хотела проконсультироваться по поводу моего сердца». Лицо доктора Трента прояснилось. «О, конечно. Теперь вспомнил. Но трудно обвинить меня в том, что не узнал вас. Вы изменились, — чудесно. И вышли замуж. Да, да, это пошло вам на пользу. Теперь вы совсем не похожи на больную, а? Помню тот день. Я был очень расстроен. Известие о бедном Неде убило меня. Но Нед сейчас совсем здоров, как новенький, и вы, очевидно, тоже. Помните, я сказал, что вам не о чем беспокоиться». Валенси смотрела на него. «Вы сообщили мне, в письме, — медленно сказала она, со странным ощущением, что говорит кто-то другой, двигая ее губами, — что у меня стенокардия, осложненная аневризмом — в последней стадии. Что я могу умереть в любую минуту, что не проживу дольше года». Доктор Трент уставился на нее. «Это невозможно! — рассеянно пробормотал он. — Я не мог написать вам такого». Валенси достала письмо из сумки и протянула ему. «Мисс Валенси Стирлинг, — прочитал он, — да, да. Так и есть, я писал вам тогда, в поезде, той ночью. Но я писал, что у вас ничего серьезного…» «Прочитайте письмо», — настаивала Валенси. Доктор Трент взял письмо, развернул его и пробежал глазами по тексту. Он был явно обескуражен. Затем вскочил и взволнованно заходил по кабинету. «Боже мой! Это письмо я адресовал старой мисс Джейн Стерлинг. Из Порт Лоуренса. Она приходила в тот же день. Я отправил вам не то письмо. Какая непростительная невнимательность! Но я был вне себя в ту ночь. Боже, вы поверили в это, поверили и не… не пошли к другому врачу…» Валенси встала, отрешенно огляделась вокруг и села снова. «Я поверила, — почти прошептала она. — И не ходила к другому врачу. Я… я… это слишком долго объяснять. Но я была уверена, что скоро умру». Доктор Трент подошел к ней. «Не прощу себя. Какой год, должно быть, вы прожили!» Но вы выглядите… я не понимаю!» «Неважно, — мрачно сказала Валенси. — Так значит, с моим сердцем ничего серьезного?» «Ничего серьезного. У вас так называемая псевдо-стенокардия. Она не бывает смертельной, полностью проходит после лечения. А иногда по причине шока от радости. У вас часто бывали приступы?» «Ни одного с марта», — ответила Валенси. И вспомнила то великолепное чувство возрождения при виде Барни, возвращающегося домой после бури. Неужели этот «шок от радости» излечил ее? «Тогда, судя по всему, с вами все в порядке. Я все объяснил вам в том письме, которое вы должны были получить. И конечно, предполагал, что вы обратитесь к другому врачу. Дитя, почему вы этого не сделали?» «Не хотела, чтобы кто-нибудь узнал». «Дурость, — сказал доктор Трент. — Не понимаю такой глупости. Бедная старушка мисс Стерлинг. Она, должно быть, получила ваше письмо, где говорилось, что с ее сердцем ничего серьезного. Впрочем, какая разница. Ее случай был безнадежным. Ей бы все равно ничто не помогло. Я был удивлен, что она еще так долго прожила, целых два месяца. Она была здесь в тот день, незадолго до вас. Мне не хотелось говорить ей правду. Считаете, что я старый грубиян, а мои письма слишком резки. Не могу смягчать правду. Но становлюсь хныкающим трусом, когда приходится говорить женщине в глаза, что она скоро умрет. Я наболтал ей, что перепроверю симптомы, что не совсем уверен, и дам знать на следующий день. Но вы получили ее письмо… посмотрите-ка сюда: «Уважаемая мисс Стерлинг…» «Да, я заметила это. Но подумала, что это ошибка. Я не знала, что в Порт Лоуренсе есть еще Стерлинги». «Она была единственной. Одинокая пожилая душа. Жила с девушкой-прислугой. Умерла два месяца спустя после визита ко мне — во сне. Моя ошибка ничего не могла изменить для нее. Но вы! Не могу простить себя за то, что взвалил на вас целый год несчастья. После такого волей неволей пора уходить на покой — не оправдывает даже то, что я думал, мой сын смертельно ранен. Сможете ли вы когда-нибудь простить меня?» Год несчастья! Валенси вымученно улыбнулась, подумав обо всем том счастье, которое принесла ей ошибка доктора Трента. Но сейчас она расплачивается за него, да… расплачивается. Если чувствовать означает жить, то отныне жизнью для нее стала расплата. Доктор Трент осмотрел ее и ответил на все свои вопросы. Когда он сказал, что она здорова, как скрипка, и, вероятно, проживет до ста лет, Валенси встала и молча вышла. За дверями кабинета ее ожидало множество сложных вопросов, которые необходимо обдумать. Доктор Трент решил, что она не в себе. У нее был такой безнадежный взгляд и такое мрачное лицо, словно врач вынес ей смертный приговор, а не обнадежил долгой жизнью. Снейт? Снейт? Что за негодяй женился на ней? Он никогда не слышал, чтобы в Дирвуде жили какие-то Снейты. А она-то была бледной, увядшей старой девой. Боже, но как замужество преобразило ее, кем бы там ни был этот самый Снейт. Снейт? Доктор Трент вдруг вспомнил. Тот мерзавец из «чащобы!» Неужели Валенси Стирлинг вышла замуж за него? И ее семейство позволило ей? Вероятно, здесь и кроется разгадка. Она в спешке вышла замуж, а теперь раскаивается, именно потому и не обрадовалась, узнав, что у нее имеются гарантированные перспективы. Выйти замуж! Бог знает за кого! Что он такое? Бывший заключенный! Растратчик! Беглец от закона! Должно быть, ей пришлось не сладко, бедняжке, если она рассматривает смерть, как освобождение. Почему женщины так глупы? Доктор Трент выбросил Валенси из головы, хотя до последних своих дней стыдился, что перепутал конверты.
федоровна: Хелга Все-таки она не больна, какое счастье! Только ей теперь с бременем "обмана" трудно будет объясниться с Барни. Да еще после его реакции на случай с туфлей, двусмысленной такой реакцией. Оказывается, была старая старая дева с разнящейся в одну букву фамилией! Кто-нибудь заметил, интересно.
apropos: Хелга Аааа!!! Как это чудесно, что Валенси здорова! Она сейчас, конечно, мучается из-за Барни, но очень надеюсь, что ненадолго, и скоро все прояснится. Ошибка доктора действительно в итоге обернулась для благом, по большому счету, потому что иначе она вряд ли изменила бы свою жизнь и так и не узнала, что такое любовь и счастье. И, кстати, благом и для той мисс Стерлинг, которая, не зная, что смертельно больна, без страха и волнений прожила оставшееся ей время. Если чувствовать означает жить, то отныне жизнью для нее стала расплата. Ох... Нет, Барни что-то должен с этим сделать.
Wega: Юлия Armillaria Хелга Еле перевела дух после чтения предпоследней главы: думалось, надо было выставить предупреждение: Нет слов!! Написано так, будто сама наблюдаю за этой сценой, онемев от ужаса и без сил сдвинуться с места. Конец не успокоил, а как-раз наоборот: опасаюсь, что Валенси не вернётся домой, узнав, что она здорова. То, что Барни любит её, она уже поняла: он называет её Лунный Свет; он рад, возвращаясь домой, увидеть свет в окне.... Ей будет трудно пережить свой невольный обман..
Скрипач не нужен: Хелга федоровна пишет: А потому что эта книга легкая и глубокая - хорошее сочетание! Она ещё и очень насыщена эмоциями. Когда читаешь потихоньку, главу за главой с какими-то временными промежутками, это не так заметно. А когда запоем - то просто ураган Хелга и вот тот момент, что меня огорчил. Хорошо, что Валенси здорова! Кто бы не порадовался за неё. Но плохо то, что автор пошел по простому пути. Такой фокус из американского кино - а ничего и не было, саечку за испуг, тра-ля-ля)) Я немножко разочаровалась. Мне - "поклоннику" этой нашей семейной болести, хотелось чуда излечения, а не описки))
Tanya: Хелга Скрипач не нужен пишет: а ничего и не было Ну как же - не было, а "ложная стенокардия", которая таки-да, излечилась в результате радостного шока? Автору, по-моему, надо было поставить героев в супер-экстремальную ситуацию. Если бы что-то серьезное все же было у Валенси, то она не испытала бы того чувства вины, а мы, читатели, всех тех эмоций, которые "не для слабонервных", а следовательно и... ой, куда это я, это уже будет спойл
Klo: Хелга Скрипач не нужен пишет: Но плохо то, что автор пошел по простому пути. Такой фокус из американского кино - а ничего и не было, саечку за испуг, тра-ля-ля)) Я именно об этом думала, только не понимала, как сформулировать. Tanya пишет: Ну как же - не было, а "ложная стенокардия", которая таки-да, излечилась в результате радостного шока? Ну, на фоне отсчета последних оставшихся дней, когда каждый - как год... Это мелковато.
Tanya: Klo пишет: Это мелковато Повествование, вообще-то, еще не закончено, хотя осталось совсем мало. Давайте подождем и посмотрим, как автор "разрулит" эту ситуацию. Скрипач не нужен пишет: хотелось чуда излечения, а не описки Чудесное излечение, по-моему, выглядело бы еще более "голливудским" . Ошибка доктора мне представляется достаточно драматичной в этой истории, a если учесть все дальнейшее...
Скрипач не нужен: Tanya пишет: Чудесное излечение, по-моему, выглядело бы еще более "голливудским" Да нет, почему же. Тяжелый стеноз на фоне отсутствия постоянного стресса и подавленности (и присутствия кучи положительных эмоций)) мог перейти в более легкую, "носибельную" стадию. Что случается. Но тогда была бы история из разряда просто счастливых. Без подвывертов и ...
Tanya: Скрипач не нужен пишет: Но тогда была бы история из разряда просто счастливых. Без подвывертов и ... Дык, подвыверты-то интереснее. А то - вылечилась, тут и сказке конец. А так...
Wega: Klo Скрипач не нужен Tanya Дык, подвыверты-то интереснее. Мне кажется, что здесь вы слишком строги.. Разве ошибка доктора Трента представляется невероятной? Не могу к тому же не отметить, что эмоциональный настрой человека во многом определяет состояние его здоровья. (Горе убивает, счастье - красит!) Что касается меня, то я вполне могла бы поверить даже в счастливое исцеление героини, принимая во внимание, что жила она жизнью здорового человека. Подобные примеры в реальной жизни далеко не единичны. Мне кажется несправедливым укорять автора в пристрастии к голливудским клише. Конечно, это моё ощущение героев романа, происходящих событий и, по сути, всего текста, но у меня до сих пор ни разу не возникло ощущения какой-либо фальши, несуразицы, нелогичности в характерах, ситуациях и, самое главное, в эмоциях, переживаемыми персонажами "Голубого замка". Не могу не признать, что подобное происходит далеко не всегда.
Хелга: Скрипач не нужен пишет: и вот тот момент, что меня огорчил. Хорошо, что Валенси здорова! Кто бы не порадовался за неё. Но плохо то, что автор пошел по простому пути. Такой фокус из американского кино Да, к этому моменту у меня тоже было двойственное отношение. Было, потому что перечитав текст не один раз и, пафосно выражаясь, охватив всю структуру романа и авторскую идею, вкупе с развешанными по всем стенам ружьями, твердо убеждена, что это один из ключевых моментов, как справедливо заметила Tanya, на котором завязана идея цепочки, выстроенной автором: жизнь-смерть-свобода-любовь. Простое исцеление испортило бы роман, как думается. Автору нужна была ошибка, именно ошибка. Но читаем дальше...
Хелга: Глава XXXVIII Валенси быстро прошла по задворкам деревни и свернула в переулок Свиданий. Она не хотела встретить кого-либо из знакомых. А также и незнакомых. Ей не хотелось, чтобы ее кто-то увидел. Она была растеряна, потрясена, в полном смятении. Она чувствовала, что все это читается на ее лице. Облегченно вздохнула, когда вышла на дорогу к «чащобе», и деревня осталась позади. Здесь было меньше шансов столкнуться с кем-нибудь из знакомых. Машины, что проносились по дороге с пронзительным ревом, были полны приезжих. В одной из них, что вихрем пролетела мимо, компания молодых людей громко распевала: «У моей жены горячка, да-да-да, У моей жены горячка, да-да-да, У моей жены горячка, Я надеюсь, что останусь Одиноким навсегда, да-да!» Валенси отшатнулась, словно один из поющих наклонился из машины и отвесил ей пощечину. Она заключила соглашение со смертью, а смерть обманула ее. И жизнь посмеялась над нею. Она поймала Барни в ловушку. Поймала, заставив взять себя в жены. А получить развод в Онтарио довольно сложно. Ведь Барни небогат. Жизнь вернула все ее страхи. Болезненные страхи. Страх, что подумает о ней Барни. Что скажет. Страх перед будущим, в котором ей придется жить без него. Страх перед семьей, что унизила и отвергла ее. Ей позволили сделать глоток из божественной чаши, а затем убрали от ее губ. Отняв добрую дружелюбную спасительницу смерть. Ей придется жить и, возможно, долго. Все испорчено, запятнано, изуродовано. Даже этот год в Голубом замке. Даже ее бесстыдная любовь к Барни. Она была прекрасной, потому что ее ожидала смерть. Теперь же стала презренной, потому что смерть ушла. Как можно перенести столь непереносимое? Она должна вернуться и все ему рассказать. Заставить поверить, что не обманывала его… она должна заставить его поверить. Она должна распрощаться со своим Голубым замком и вернуться в кирпичный дом на улице Вязов. Обратно ко всему, что, как она предполагала, навсегда покинуто. Старая тюрьма – старые страхи. Но это неважно. Важно лишь то, что Барни должен поверить – она не обманывала его умышленно. Необычное зрелище, открывшееся Валенси, когда она подошла к соснам, что росли на берегу озера, заставило ее на миг забыть о своих страданиях. Там, возле старой побитой потрепанной Леди Джейн стояла другая машина. Шикарный автомобиль. Фиолетовый. Не темного королевского оттенка, но вызывающе крикливого. Он сверкал, словно зеркало, демонстрируя интерьер уровня Vere de Vere. На водительском сиденье важно восседал шофер в ливрее. Человек, сидящий позади, открыл дверцу и проворно выскочил наружу, когда Валенси вышла на тропу, ведущую к причалу. Он стоял под соснами, ожидая ее, и Валенси смогла разглядеть его. Полноватый низкорослый мужчина с добродушным широким румяным чисто выбритым лицом. Чертик, что все еще был жив где-то в глубине парализованного мозга Валенси, отметил: «Такому лицу не хватает белых бакенбардов». Старомодные в стальной оправе очки на выпуклых голубых глазах. Полные губы, маленький круглый, похожий на шишку нос. Где… где… где, пыталась сообразить Валенси, она видела прежде это лицо? Оно казалось ей столь же знакомым, как свое собственное. На незнакомце была зеленая шляпа и легкое желто-коричневое пальто поверх костюма из кричаще клетчатой материи. Ярко зеленый галстук, чуть более бледного оттенка, а с пухлой руки, которую он приветственно вскинул в сторону Валенси, ей подмигнул огромный бриллиант. Но у него была приятная, отеческая улыбка, а радушный нестрогий голос звучал располагающе. «Не скажите ли, мисс, тот дом принадлежит мистеру Редферну? Если так, то как мне добраться туда?» Редферн! Череда бутылок с лекарством, казалось, заплясала перед глазами Валенси – длинных бутылок с микстурой, круглых – со средством для волос, квадратных – с мазью, низеньких толстых – с фиолетовыми таблетками – и на всех этикетках красовалось это преуспевающее светящееся, словно луна, лицо и очки в стальной оправе. Доктор Редферн! «Нет, – тихо сказала Валенси. – Нет, этот дом принадлежит мистеру Снейту. Доктор Редферн кивнул. «Да, понимаю, почему Берни называет себя Снейтом. Это его второе имя, имя его бедной матери. Бернард Снейт Редферн, это он. А теперь, мисс, можете ли мне сказать, как добраться до острова? Кажется, никого нет дома. Я махал и кричал. Генри, тот, не станет кричать. У него только одна обязанность. Но старый доктор Редферн может, не смущаясь, покричать за всех. Но никто там и не пошевелился, не считая пары ворон. Думаю, Берни нет дома». «Его не было, когда я уходила сегодня утром, – сказала Валенси. – Полагаю, он еще не вернулся». Она отвечала совершенно спокойно. Последний шок, вызванный признанием доктора Трента, временно лишил ее малейшей способности к размышлению. На задворках разума вышеупомянутый чертенок весело твердил глупую старую пословицу «Пришла беда, отворяй ворота». Но она не пыталась думать. Какой смысл? Доктор Редферн недоуменно уставился на нее. «Когда вы ушли этим утром? Вы живете… там?» Он махнул своим бриллиантом в сторону Голубого замка. «Конечно, – тупо сказала Валенси. – Я его жена». Доктор Редферн достал желтый шелковый носовой платок, снял шляпу и протер лоб. Он оказался абсолютно лысым, и чертенок Валенси прошептал: «Зачем лысеть? Зачем терять свою мужскую красоту? Попробуйте бальзам для волос доктора Редферна. Он сохранит вашу молодость». «Простите меня, – сказал доктор Редферн. – Это слегка неожиданно». «Сегодня неожиданности витают в воздухе». Чертенок произнес это вслух, прежде чем Валенси успела остановить его. «Я не знал, что Берни… женился. Не думал, что он женится, не сообщив своему старому папе». Неужели глаза доктора Редферна наполнились слезами? Через боль несчастья, страха и горя Валенси почувствовала укол жалости к нему. «Не корите его, – поспешно сказала она. – Это… это не его ошибка. Это… это все я». «Полагаю, вы не просили его жениться на вас, – подмигнул ей доктор Редферн. – Он мог бы сообщить мне. Я бы узнал свою невестку пораньше, если бы он сказал. Но я рад познакомиться с вами, моя дорогая, очень рад. Похоже, вы разумная молодая женщина. Всегда боялся, что Барни подцепит глуповатую красотку, просто потому что она привлекательна. Они все крутились около него. Хотели его денег? Да? Им не нравились таблетки и микстуры, но только доллары. А? Хотели запустить свои маленькие пальчики в миллионы старого дока. Да?» «Миллионы!» – пробормотала Валенси. Ей хотелось присесть, хотелось немного подумать, хотелось погрузиться на дно Мистависа вместе с Голубым замком и навсегда исчезнуть с глаз людских. «Миллионы, – самодовольно произнес доктор Редферн. – А Берни бросил их всех ради… этого». Он вновь презрительно махнул бриллиантом в сторону Голубого замка. «Не подумали бы, что он так неразумен? И все из-за какой-то девицы. Но, должно быть, он пережил это чувство, раз женился. Вы должны убедить его вернуться к цивилизации. Что за бред вот так растрачивать свою жизнь. Вы доставите меня в свой дом, дорогая? Полагаю, вы знаете, как это сделать». «Конечно, – тупо сказала Валенси. Она провела его к маленькой пещере, где стояла моторная лодка. «Ваш… ваш человек тоже хочет зайти?» «Кто? Генри. Нет. Посмотрите, как он там сидит. Само неодобрение. Ему не нравится эта поездка. Плохие дороги выводят его из себя. Согласен, эта дорога – проклятье для машины. Чья это старая развалина стоит здесь?» «Барни». «Боже мой! Неужели Берни Редферн ездит на этой штуке? Она похожа на пра-прабабушку всех Фордов». «Это не Форд. Это Грей Слоссон», – пылко ответила Валенси. Добродушное подтрунивание доктора Редферна над старой Леди Джейн странным образом вернуло ее к жизни. Жизни, полной боли, но жизни. Лучше, чем жуткое состояние полусмерти-полужизни, в котором она пребывала последние минуты… или годы. Она помахала доктору Редферну, приглашая в лодку, и доставила его в Голубой замок. Ключ был все там же в старой сосне, дом также пуст и безлюден. Валенси провела доктора через гостиную на западную веранду. Ей нужен был воздух. Еще светило солнце, но с юго-запада над Мистависом медленно нарастала грозовая туча с белыми гребешками и нагромождениями фиолетовых теней. Доктор плюхнулся на грубый стул и снова вытер лоб. «Тепло, а? Боже, какой вид! Наверное, Генри смягчился бы, увидь он это». «Вы обедали?» – спросила Валенси.
Хелга: «Да, моя дорогая, пообедал, перед тем как выехать из Порт Лоуренса. Не знал, что за нора отшельника нас ожидает. И даже не думал, что найду здесь чудесную маленькую невестку, готовую накормить меня. Кошки, а? Кис, кис! Посмотрите, я нравлюсь этим кошкам. Берни всегда любил кошек! Это единственное, что он взял от меня. Он сын своей бедной матери». «Присядьте, дорогая. Никогда не нужно стоять, если можно сидеть. Хочу как следует рассмотреть жену Барни. Так, так, мне нравится ваше лицо. Не красавица — вы не возражаете, что я так говорю — полагаю, вы достаточно умны, чтобы понимать это. Садитесь». Валенси села. Утонченное мучение сидеть смирно, когда мозг охвачен агонией, заставляющей метаться из стороны в сторону. Каждая ее клеточка кричала о желании остаться в одиночестве — скрыться, спрятаться. Но приходилось сидеть и слушать доктора Редферна, который был совсем не против поговорить. «Когда, как вы думаете, вернется Барни?» «Не знаю… вероятно, не раньше вечера». «Куда он ушел?» «Тоже не знаю. Наверно, в леса, в «чащобу». «Итак, он не сообщает вам о своих приходах и уходах, а? Берни всегда был скрытным дьяволенком. Никогда не понимал его. Как и его несчастную мать. Но я много думал о нем. Мне было очень больно, когда он исчез вот так. Одиннадцать лет назад. Я не видел своего мальчика одиннадцать лет». «Одиннадцать лет, — поразилась Валенси. — Здесь он живет всего шесть». «О, он был на Клондайке, да и странствовал по всему свету. Писал мне по строчке время от времени, но ни разу не дал ни одной подсказки, где он – просто пару слов, чтобы сообщить, что с ним все в порядке. Полагаю, он рассказывал вам об этом». «Нет, я ничего не знаю о его прошлой жизни», — сказала Валенси с внезапно возникшим нетерпеливым желанием. Она хотела знать, теперь она должна знать. Прежде это не имело значения. Теперь же она должна знать. Ведь она никогда не услышит рассказа от Барни. Возможно, даже больше не увидит его. А если так, то не будет и разговора о его прошлом. «Что случилось? Почему он ушел из дома? Расскажите мне. Расскажите». «Ну, это не слишком долгая история. Просто-напросто молодой дурачок разозлился из-за ссоры со своей девушкой. Только Берни был упрямым дураком. Всегда упрямым. Невозможно было заставить его делать то, что он не хотел. Со дня его рождения. При этом он всегда оставался тихим мягким парнем. Золотым парнем. Его бедная мать умерла, когда ему было два года. Я как раз начал зарабатывать на своем бальзаме для волос. Мне приснилась его формула. Такой вот сон. Наличные посыпались на меня. У Берни было все, что бы он ни захотел. Я отправлял его в лучшие школы, частные школы. Хотел сделать из него джентльмена. Сам никогда таким не был. Хотел, чтобы он имел все шансы. Он окончил Макгилл*. С отличием и все такое. Я хотел, чтобы он стал юристом. Он же мечтал о журналистике и тому подобном. Хотел, чтобы я купил ему газету или помог основать, как он говорил, «настоящий, стоящий, честный до безобразия канадский журнал». Полагаю, я бы сделал все, я всегда делал то, что он хотел. Разве он не тот, ради кого я жил? Хотел, чтобы он был счастлив. А он никогда не был счастлив. Можете в это поверить? Нет, он не говорил ни слова. Но я всегда чувствовал, что он несчастлив. У него было все, что он желал, все деньги, какие мог потратить, собственный банковский счет, путешествия по всему свету, — но он не был счастлив. Пока не влюбился в Этель Трэверс. Вот тогда он, недолго, но был счастлив». Туча настигла солнце, и огромная холодная фиолетовая тень легла на Миставис. Она добралась и до Голубого замка, скользнув по нему. Валенси содрогнулась. «Понятно, — сказала она с болезненной пылкостью, хотя каждое слово кололо ее прямо в сердце. — Какой… она… была?» «Самой хорошенькой девушкой в Монреале, — ответил доктор Редферн. — Очень красивой. Да! Золотистые волосы, светящиеся, как шелк, красивые, большие нежные черные глаза, кожа – кровь с молоком. Не удивительно, что Берни влюбился в нее. И с мозгами. Отнюдь не была дурочкой. Бакалавр искусств из Макгилла. И породистая. Из одной из лучших семей. Но немножко с опустевшим кошельком. Да! Берни с ума сходил по ней. Счастливейший молодой дурак. Затем все рухнуло». «И что же произошло?» Валенси сняла шляпу и рассеянно прокалывала ее булавкой. Везунчик мурлыкал подле нее. Банджо с подозрением наблюдал за доктором Редферном. Нип и Так лениво покаркивали на соснах. Миставис манил к себе. Все было прежним. И ничего прежним не было. Прошло сто лет со вчерашнего дня. Вчера в это же время они с Барни сидели здесь, смеялись и ели запоздалый обед. Смеялись? Валенси подумала, что больше никогда не будет смеяться. И плакать тоже. Ей больше не нужно ни то, ни другое. «Сам хотел бы знать, моя дорогая. Полагаю, просто глупая ссора. Берни удрал, исчез. Написал мне с Юкона. Сообщил, что помолвка разорвана, и он не вернется. Что не надо пытаться искать его, потому что не вернется никогда. Я не стал. Какой был в том толк? Я знал Берни. Я продолжал зарабатывать деньги, потому что больше нечего было делать. Но я был так одинок. Жил ради его редких коротких писем — из Клондайка — Англии — Южной Африки — Китая — отовсюду. Думал, что когда-нибудь в один прекрасный день он вернется к своему одинокому старому папе. Шесть лет назад он перестал писать. Я ничего не знал о нем до прошлого Рождества». «Он написал?» «Нет. Но он выписал чек на пятнадцать тысяч долларов со своего банковского счета. Управляющий банка — мой приятель, один из моих крупных акционеров. Он обещал дать мне знать, как только Берни будет выписывать какие-либо чеки. У него здесь пятьдесят тысяч долларов. И ни разу не взял ни цента до последнего Рождества. Чек был отоварен в Эйнслиз, в Торонто…» «Эйнслиз?» Валенси, словно со стороны, услышала саму себя, повторившую это слово! На ее туалетном столике стояла коробка с торговой маркой Эйнслиз. «Да. Большой торговый дом драгоценностей. Подумав немного, я ожил. Решил найти Берни. Имел особую причину для этого. Пришло время бросать его странствия и прийти в себя. Эти пятнадцать подсказали мне – что-то витает в воздухе. Управляющий связался с Эйнслиз — его жена из той семьи — и узнал, что Бернард Редферн купил жемчужное ожерелье. Он оставил адрес: почтовый ящик 444, Порт Лоуренс, Маскока, Онт. Сначала я хотел написать. Затем решил дождаться, когда откроется сезон для движения машин и приехать. Не любитель писать. Выехал из Монреаля. Вчера прибыл в Порт Лоуренс. Справился на почте. Там сказали, что ничего не знают про Бернарда Снейта Редферна, но есть Барни Снейт, что арендует почтовый ящик. Живет на острове, далеко оттуда. И вот я здесь. Но где же Барни?» Валенси потрогала свое ожерелье. Значит, она носит на шее пятнадцать тысяч долларов. А еще беспокоилась, что Барни заплатил за него пятнадцать долларов и не мог себе этого позволить. Внезапно она рассмеялась прямо в лицо доктору Редферну. «Простите. Это так… забавно», — пробормотала бедная Валенси. «Разве? — спросил доктор Редферн, не в полной мере оценив шутку. «Вы создаете впечатление разумной молодой женщины и, осмелюсь сказать, имеете влияние на Берни. Не можете ли вы вернуть его к нормальной жизни, к той, какой живут все люди? У меня есть дом. Большой, как замок. Я хочу, чтобы в нем жила… жена Берни, его дети». «Этель Трэверс вышла замуж?» — безразлично спросила Валенси. «Боже, конечно. Два года спустя после побега Берни. Но сейчас она вдова. И как и прежде, красавица. Честно говоря, это одна из причин, по которой я хотел найти Берни. Подумал, может, они помирятся. Но, разумеется, об этом теперь нет и речи. Забудьте. Любой выбор Берни достаточно хорош для меня. Это мой мальчик, вот и все. Думаете, он скоро вернется?» «Не знаю. Но, скорее всего, не придет до ночи. Довольно поздно, возможно. А может, и завтра. Но я могу удобно устроить вас. Но он точно вернется завтра». Доктор Редферн покачал головой. «Слишком сыро. С моим-то ревматизмом». «Зачем страдать от этой непрестанной боли? Почему бы не попробовать мазь Редферна?» — процитировал чертенок в голове Валенси. «Нужно вернуться в Порт Лоуренс, прежде чем начнется дождь. Генри очень сердится, когда пачкается машина. Но я приеду завтра. А тем временем вы введете Берни в курс дела». Он пожал ей руку и мягко похлопал по плечу. Получи он намек, то поцеловал бы Валенси, но она не поддержала его. Не потому что не хотела. Он был довольно ужасным и шумным… и… и… ужасным. Но что-то в нем ей нравилось. Она тупо подумала, что совсем неплохо быть его невесткой, не будь он миллионером. Итоги подведены. А Барни его сын и… наследник. Она перевезла его на материк на моторке, посмотрела, как роскошная фиолетовая машина удалялась через лес, с Генри за рулем, считающим, что все, что вне закона, не стоит внимания. Затем вернулась в Голубой замок. То, что она должна сделать, нужно сделать быстро. Барни мог вернуться в любой момент. И уже собирался дождь. Она была рада, что больше не чувствует сильной боли. Когда вас постоянно бьют дубинкой по голове, вы естественно и милосердно становитесь более или менее нечувствительным и тупым. Она постояла возле камина, словно увядший цветок, побитый морозом, глядя на белый пепел последнего огня, который сиял в Голубом замке. «В любом случае, — устало произнесла она. — Барни не беден. Он может позволить себе развод. Очень хорошо». *--Университет Макгилла — старейший и известнейший университет Канады. Основан в 1821 году и открыт в 1829 году в Монреале.
полная версия страницы