Форум » Наши переводы и публикации » "A Tangled Web" - "В паутине" Люси Монтгомери, перевод - 2 » Ответить
"A Tangled Web" - "В паутине" Люси Монтгомери, перевод - 2
Хелга: Роман написан в 1931 году.
apropos: Хелга Не, ну читается похлеще любого детектива - такие завороты сюжета. И, как всегда, потрясающие - и в данном случае опять убийственные - характеристики "черной, усатой" Кейт с таким лицом, как у нее, лучше было бы не показываться на люди, не говоря о лупоглазом, красноносом новом Фрэнке. Джоселин, конечно, попала в патовую ситуацию, но так все же лучше, на мой взгляд. Превозмогая неуют, усталость и старость Ради мечты - и действительно задумаешься, стоит ли оно того, особенно когда наступает разочарование и - как следствие - пустота и сожаления. Воздается по заслугам. Джоселин уже наказана, но в то же время свободна и может начать все заново. И мне очень хочется надеяться, что автор и Хью ей в том помогут. Чудная аналогия с Лесной паутиной, кстати. Символом того, что по-настоящему дорого и важно Джоселин. Ну и оба в паутине - выпутаются ли из нее? Ой, как жду продолжения!
bobby: Хелга Да, Джоселин пожинает плоды своего легкомыслия. Но хорошо хоть то, что прозрение наступило. Лучше поздно, чем никогда. И дома обстановочка что надо... с возникшими проблемами тёти Рейчел apropos пишет: Ой, как жду продолжения!
Хелга: apropos пишет: - и действительно задумаешься, стоит ли оно того, особенно когда наступает разочарование и - как следствие - пустота и сожаления. Так ведь когда находишься в состоянии мечтания, разве думаешь о цене и результате? Это как болезнь, от которой можно излечиться, а можно и нет. bobby пишет: И дома обстановочка что надо... с возникшими проблемами тёти Рейчел Да, обстановочка не позавидуешь. И, видимо, сама Монтгомери настрадалась от домашних, у нее в каждой книге это красной нитью.
Юлия: Хелга Чудно! apropos пишет: читается похлеще любого детектива Захватывающе! Потрясающие описания переживаний, работы души, что скрыта за повседневной рутиной, невидна и непонятна чужому взгляду. И снова природа во всей своей красе!
Хелга: Юлия пишет: И снова природа во всей своей красе! Столь любимый Монтгомери лунный свет и ветер во всех проявлениях.
Скрипач не нужен: И тянули её за язык с этой водой! Вообще, как посмотрю, у Джоселин всё проблемы собственной запальчивостью и болтовнёй созданы. Стоило бы тёте всё-таки иногда сначала думать на шаг вперёд хотя бы. Ну ладно, раньше молодая была. А теперь? Хелга, спасибо! В очередной раз повторю: очень жизненные ситуации и живые герои. Мы всех их знаем
Хелга: Скрипач не нужен пишет: Стоило бы тёте всё-таки иногда сначала думать на шаг вперёд хотя бы. Ну ладно, раньше молодая была. А теперь? Наверно характер такой, себя разве переделаешь? И жизненный опыт ничему часто не учит, все впустую.
Хелга: V Вероятно, Роджер «катал» Гей и в тот вечер, когда разбушевался желудок тети Рейчел. Если же нет, то можно было биться об заклад, что он беседовал с нею в гостиной Майского Леса, где языки пламени от горящего плавника рисовали призрачные картины на каминной решетке, а до неловкости самодовольная мать старательно скрывала свое присутствие, едва Роджер появился в доме. Гей не могла оставаться наедине с собой и не представляла, как смогла бы пережить эти ужасные осень и зиму, не будь рядом Роджера. Ночами она была предоставлена страданию, но днем ей удавалось справляться с собой. Клан в конце концов пришел к выводу, что она не так уж и любила Ноэля Гибсона. Все решили, что она довольно спокойно приняла случившееся. Гей считала, что за нею наблюдают, чтобы увидеть, как она переживает, и поэтому высоко держала голову перед миром. Она не даст пищи для разговоров всем этим бессердечным сплетницам. Она не позволит думать, что знает обо всех этих шепотках и любопытных взглядах. Она почти не смеялась – та, что всегда была девушкой с самым веселым серебристым смехом. Стэнтон Гранди, посмотрев на нее в церкви, отметил про себя: «Цветок увял», и, хоть и был старым циником, подумал, что был бы не прочь «наподдать» Ноэлю Гибсону. Некоторые в семействе считали, что Гей «исправилась», лишившись излишнего жеманства. Но в общем и целом о ней судачили и думали намного меньше, чем подозревала сама чувствительная Гей. У всех имелись свои собственные жизни, привязанности, неприязни и амбиции, чтобы страдать, искать и строить планы. И кроме того, рядом был Роджер, которому можно было довериться. Сначала, когда они ездили кататься, Гей хотела молчания – молчания, в котором ее разбитое сердце искало силы, чтобы перенести боль. Но однажды она вдруг сказала: «Поговори со мной, Роджер. Не проси меня отвечать – я не смогу – просто поговори со мной». Роджер же сумел, к своему собственному удивлению. Прежде он мало разговаривал с Гей. Ему было трудно найти тему, которая могла бы ее заинтересовать. Между ее юностью и его зрелостью зияла пропасть. А сейчас он поведал ей о том, о чем прежде никому не говорил. Он никогда не рассказывал о своей жизни за границей, а сейчас вдруг раскрылся перед Гей. Сначала Гей только слушала, затем, непроизвольно, начала говорить. Она стала читать газеты, чем обеспокоила миссис Говард, которая боялась, что дочь станет «эмансипированной». А Гей просто хотела узнать больше о том, о чем говорил Роджер, чтобы он не считал ее пустоголовой гусыней. Она, сама того не понимая, прошла долгий, долгий путь от девочки с разбитым сердцем, что рыдала под березами в тот сентябрьский вечер. Не было больше одинокого, самолюбивого существа, она стала самой собой. Она поняла, что такое «бесконечная печаль жизни», и это осознание сделало ее женщиной. Ее апрельские дни закончились. Был какой-то печальный покой в осознании, что с нею больше ничего не может произойти, что жизнь не оставила для нее ничего, кроме дружбы Роджера. Но эта дружба всегда будет рядом, и она сможет смотреть в лицо жизни. Как великолепен был Роджер. Как она недооценивала его прежде. Нежный, сильный, беззаветный. Видящий в людях лучшее. Он рассказывал о клане истории, неведомые ей прежде – не пустяковые сплетни, известные всем, не скандальные тайны, что хранила тетя Бекки и ей подобные, но замечательные, добрые, простые, здравые истории, которые давали Гей возможность почувствовать, что она родилась в очень недурном семействе и должна жить согласно его традициям. Удивительно насколько хорошими на самом деле оказывались люди. Даже ее собственные Дарки и Пенхаллоу, над кем она смеялась или недолюбливала. Кто бы мог подумать, что Мерси Пенхаллоу, злобная Мерси, что боялась выходить в темноте, вероятно, из страха перед призраками уничтоженных ею репутаций, была настоящей героиней во время той страшной эпидемии испанки? Или, что Уильям И., имея закладную на ферму Леонарда Стэнли, мог – когда Стэнли умер, оставив жену с восемью детьми – прийти к ней и на ее глазах разорвать эту закладную на мелкие кусочки? Или что маленькая высохшая миссис Артемас Дарк, однажды увидев, как здоровяк Роб Гримсон жестоко избивает свою собаку, ворвалась к нему во двор, вырвала кнут из рук ошеломленного Гримсона и гоняла его вокруг дома, пока он не взмолился о пощаде, упав на колени? А однажды вечером, сидя перед огнем камина, Гей вдруг подумала: какие милые ямочки появляются на щеках Роджера, когда он улыбается! Но все же у Гей бывали трудные часы – часы, когда ее сердце жестоко болело из-за потерянного счастья – часы, когда она не хотела ничего и никого, кроме Ноэля. Если бы только она могла проснуться и обнаружить, что все было сном, если бы только он снова обнимал ее и говорил, что любит ее, только ее! Она снова хотела счастья. Не скучной покорности, освещенной лунным светом дружбы на узкой тропе жизни. Она хотела любви и солнечного света, и… Ноэля. Все пути сводились к Ноэлю. Но он был с Нэн. Гей совсем не виделась с Нэн – миссис Альфеус, не в силах более выносить скуку Индейского Ключа, сняла квартиру в городе. Она больше не видела и Ноэля. Гей гадала, когда он и Нэн поженятся, и как ей избежать присутствия на свадьбе. Нэн пригласит ее – она была уверена в этом. Нэн, которая так уверенно заявила, что заберет у нее Ноэля. А Гей была так уверена, что та не сможет. О, бедная маленькая дурочка! «Жизнь несправедлива», – дрожащими губами произнесла Гей. На целый час она снова стала лишь маленькой, обманутой, убитой горем Гей, желающей только Ноэля. Если бы он вернулся к ней! Если бы только понял, как эгоистична, тщеславна и пуста Нэн! Она не могла никого любить, никогда. Конечно, она любила Ноэля, в какой-то степени – а кто мог не полюбить Ноэля, но никогда, никогда так, как Гей любила его. И наконец наступил вечер в конце ненастного мартовского дня, когда Мерси Пенхаллоу сообщила миссис Говард, что миссис Альфеус сказала ей, что Ноэль и Нэн поженятся в июне. Это будет семейная свадьба в церкви, с подружками невесты в лиловой тафте и розовых шляпках с вуалями, с букетиками душистого горошка, приколотыми к корсажам. Нэн продумала все до малейшей детали. Даже свой дом. Она, как сказала Мерси, даже собиралась подобрать простыни в комнатах для гостей по цвету их волос – нильский зеленый для рыжих, светло-розовый для брюнетов, бледно-голубой для блондинов. И вся мебель должна быть по последнему слову моды. «Думаю, она даже запланировала детскую», – саркастически заметила Мерси. Миссис Говард не рассказала Гей о нильско-зеленых и светло-розовых простынях, и лиловых подружках, но сообщила о свадьбе. Гей приняла известие спокойно, лишь ее глаза на бледном личике стали еще больше. Она поднялась в свою комнату и закрыла дверь. Почему она все продолжала надеяться? Продолжала, иначе известие не скрутило бы так струны ее сердца. Она достала из стола пачку писем Ноэля. До сих пор Гей не решалась сжечь их, но теперь должна была сделать это. Вот они все – те, что он писал в начале – толстые пухлые письма. Они становились тоньше и тоньше. Последние стали совсем тонкими. Но все же, они были от Ноэля. В них хранилась часть его самого, столь дорогая ей. Могла ли она сжечь их? Она вспомнила строфу сентиментального стихотворения из старой выцветшей записной книжки матери. Было время, когда Гей казалось, что оно прекрасно, мило и печально. Она произнесла эти строки, чувствуя, как они подходят к моменту. «Да… да», – дрожа, сказала бедная Гей. Легко огню все связи уничтожить, Безмолвны жара языки, И тайны никому не потревожить За водами таинственной реки. Она положила первое письмо Ноэля на каминную решетку и чиркнула спичкой. Языки пламени принялись пожирать его. Гей уронила спичку и закрыла лицо ладонями. Ей было невыносимо смотреть на это. Она не могла сжечь дорогие ей письма. Это было слишком для нее. Схватив оставшиеся, сотрясаясь от сдерживаемых рыданий, она спрятала их обратно в стол. Его письма – все, что у нее осталось. Никто не может упрекнуть, что она сохранит их. Она немного посидела у окна, прежде чем лечь в кровать. Красное-красное солнце тонуло меж двух молодых елей на холмистом поле Утопленника Джона. Когда оно исчезло, спустились тихие синие зимние сумерки неземной красоты. Загадочная, перечеркнутая облаком луна поднялась над печально-темной гаванью. Зимние березы со звездами в волосах столпились вокруг дома. Вечер наполнился странным очарованием. Жаль, что Роджер не мог видеть все это вместе с нею. Он любил такие вечера. Днем прошел снег, следом диким галопом промчался мартовский ветер, и верхушки молодых елей слева от дома остались белыми после метели, напомнив Гей о цветущих яблонях в день приема тети Бекки. Как счастлива была Гей тогда. И все ушло вместе с яблоневым цветом. «Я чувствую себя такой старой», – сказала Гей, особенно юная и грустная в этот миг.
Юлия: Хелга ! Как трогательно! С болью, разрывая прежние, ставшие маленькими, пелены, прорастает зерно тугим, тянущимся к свету, ростком. Сердце Гей зреет... Милый Роджер! И Гей уже чувствует сквозняк, когда его нет рядом. Не удивительно - он же не выдуманный, а настоящий.
Хелга: Юлия пишет: Милый Роджер! И Гей уже чувствует сквозняк, когда его нет рядом. Не удивительно - он же не выдуманный, а настоящий. Такой настоящий мужик! Плечо подставит и все такое!
apropos: Хелга Роджер, да, великолепен и трогателен. Чет мне казалось, что Нэн бросит Ноэля, ее интерес к нему казался временной забавой, желанием увести жениха у Гей, потешить самолюбие. Ан нет - и под венец его ведет. Как-то не хочется желать им счастья, которого, скорее всего и не будет - судя по всему. С другой стороны - Нэн сделала доброе дело для Гей и Роджера. Как иллюстрация известного выражения о той силе, что "вечно хочет зла и вечно совершает благо".
bobby: Хелга Если Гей полюбит Роджера - а я надеюсь, что так и будет - это будет зрелое, полноценное чувство, в отличие от её юношеской бездумной страсти к Ноэлю. Я тоже не думала, что у Нэн с Ноэлем дойдёт до свадьбы. Скорее всего, после и начнутся проблемы...
Хелга: apropos пишет: С другой стороны - Нэн сделала доброе дело для Гей и Роджера. Как иллюстрация известного выражения о той силе, что "вечно хочет зла и вечно совершает благо". Да, как-то так и получается. Избавила Гей от не того человека. bobby пишет: Если Гей полюбит Роджера - а я надеюсь, что так и будет - это будет зрелое, полноценное чувство, в отличие от её юношеской бездумной страсти к Ноэлю. Главное, она его уже увидела, другими глазами.
Скрипач не нужен: Хелга Роджер замечательный! Светлый, умный. Редкий тип людей, умеющих увидеть и запомнить хорошее. apropos пишет: Как-то не хочется желать им счастья, которого, скорее всего и не будет - судя по всему. Нет уж Пусть будут счастливы.
Хелга: Скрипач не нужен пишет: Редкий тип людей, умеющих увидеть и запомнить хорошее. Да, и правда, таких людей так мало, увы. Спасибо огромное всем читателям, кто отзывается! Без вас ничего бы не было.
Armillaria: Хелга Не помню, говорила или нет, - список любимых авторов и любимых книг пополнился. ...Ничего себе метаморфоза Фрэнка! Правда, я почему-то предвидела, что Джоселин ожидает своеобразный сюрприз в этом плане. Сопереживаю Хью. Уильям И. выразил надежду, что Ноэль Гибсон достаточно намается с этой маленькой осой Нэн, прежде чем она бросит его. +1 Высказываю аналогичное пожелание >:-( Роджер просто чувствовал, что сомкнуть свои пальцы на горле Ноэля Гибсона было бы для него восхитительным ощущением. +1 Точнее не скажешь... Mr. Пенникьюик Дарк - alea jacta est, тоже мне! Хочется защитить славную Маргарет от него. Очень нравится это стихотворение Кристины Джорджины Россетти! *оффтоп: как и произведения её славного брата!!!* Не было больше одинокого, самолюбивого существа, она стала самой собой. Она поняла, что такое «бесконечная печаль жизни», и это осознание сделало ее женщиной. Золотые слова... Психологизм Монтгомери, восходящий на философский уровень, просто завораживает... Действительно, огромный опыт в сочетании с безошибочной интуицией. Повествование наполнено мудростью.
Хелга: Armillaria пишет: Не помню, говорила или нет, - список любимых авторов и любимых книг пополнился. Это можно повторять! Мой тоже пополнился.
Хелга: VI Как-то вечером в конце марта маленький Брайан Дарк сидел в одиночестве на своем чердаке над кухней, разглядывая пейзаж за окном, темный и невзрачный в это самое невзрачное время года – зимняя белизна ушла, оставив на виду обнаженные кости мира. На западе угрюмое, затянутое тучами небо, лишь снизу прочерченное холодной желтой полосой, нависало над замерзшими полями. Казалось, что деревья уже никогда не оживут. Брайан, как обычно, был одинок, голоден и измучен. Пока было светло, он утешался, разглядывая великолепные кулинарные картинки на рекламных страницах старых журналов, сваленных на чердаке. Какие затейливые аппетитные полоски бекона, что за соблазнительные кексы, а эти глазированные пирожные, тающие во рту! Где же живут те люди, возможно, мальчики, что едят такие вкусные вещи? Лампа в гостиной Доллара погасла, но еще горел свет в маленькой комнатке наверху, под крышей кухни. Брайан знал, что там спит Ленни Доллар, и всю зиму завидовал, что тот имел такую теплую уютную комнату для отдыха. Как часто за прошедшую зиму Брайан жалел, что не может тоже приютиться там. На чердаке всегда было холодно, а этой зимой особенно, потому что осенью Брайан случайно разбил стекло, а дядя Дункан и тетя Алтея так разозлились на него за небрежность, что и не подумали вставить новое. Брайан заткнул дыру старым свитером, но это не слишком помогло задержать холод. Но все же Брайан не был совершенно одинок. С ним был Крикет. Маленький белый цветок любви распускался в безводной пустыне его горестной жизни. Крикет скоро придет. Прежде чем лечь на кровать, Брайан вытащил старый свитер, чтобы Крикет мог войти. Он лежал в ожидании, прислушиваясь к жутковатому шуму сосен в темноте. В это время приходил Крикет. Конечно, он должен прийти. С ним ничего не могло случиться. Брайан весь день жил в страхе, что что-то случилось с Крикетом. Крикет приходил каждую ночь уже три недели. Однажды вечером Брайан, как обычно, был одинок и несчастлив. Тетя Алтея рассердилась на него и отправила спать без ужина. Он смотрел в окно. Небо было чисто и прекрасно, звезды – холодны и ярки. Он чувствовал себя таким крошечным существом в огромном бездушном мире. Он молился за свою умершую мать, чтобы на небесах у нее были еда и уют. Он боялся, что Бог, даже молодой Бог, возможно, слишком занят более важными вещами, но у его Матери должно найтись время. Брайан мало знал о своей матери. Однажды он встретил вечно скитающегося старого Лунного человека, и тот остановился и подозвал его. У Брайана задрожали колени, но он не осмелился уйти, хотя ужасно боялся Лунного человека. И вдруг увидел, что тот смотрит на него мягким добрым взглядом. «Маленький Брайан Дарк, почему ты так боишься меня? – спросил Лунный человек. – Тебе наговорили обо мне лживых ужасных вещей?» Брайан кивнул. Он не мог ответить, но знал теперь, что все это было неправдой. «Больше не верь, – сказал Лунный человек. – Я никому не причиню зла, особенно ребенку. Малышу Лоры Дарк. Я хорошо знал твою маму. Она была очень милой, а жизнь сурово обошлась с нею. Жизнь бывает жестока к нам, но к ней оказалась вдвойне. Она очень любила тебя, Брайан». Сердце Брайана раскрылось. Как это было чудесно. Он часто гадал, любила ли его мама. И боялся, что не могла, потому что он был таким позором для нее. «Она любила тебя, – задумчиво продолжил Лунный человек. – Она целовала твое маленькое личико и маленькие ножки, и ручки, когда никто не видел, никто, кроме бедного безумного Лунного человека. Она так заботилась о тебе. Ни об одном ребенке так не заботились, даже о малышах из богатых семей, что родились с серебряной ложкой во рту». «Но у меня не было никакого права родиться», – сказал Брайан. Он так часто слышал эти слова. Лунный человек вопросительно взглянул на него. «Кто знает? Не думаю, что Эдгли Дарк имел право родиться, поскольку его мать ненавидела и презирала его отца. Но в клане считают, что все в порядке. Это странный мир, Брайан. Доброй ночи. Я не могу больше задерживаться. У меня назначена встреча – она поднимается вон там, над тем темным холмом, моя прекрасная Королева Луна. Мы все должны что-то любить. У меня есть самое лучшее – серебряная леди в небесах. У Маргарет Пенхаллоу – маленький серый дом, вон там, но глупая Маргарет собирается выйти замуж и расстаться со своей мечтой. Крис Пенхаллоу любит свою скрипку. Сейчас он забросил ее ради старого черепка, но вернется к ней вновь. Роджер Дарк и Мюррей Дарк до сих пор неразумны, любя ужасных женщин, презирая мудрость луны. Но не настолько глупы, чтобы не любить никого. Что любишь ты, Брайан?» «Ничего», – Брайан почувствовал, что слезы подступают к глазам. Лунный человек покачал головой. «Плохо, очень плохо. Быстрей найди что-нибудь, иначе дьявол заберет тебя». «Мистер Конвей говорит, что дьявола нет», – сказал Брайан. «Не дьявол Дарков и Пенхаллоу, такого нигде нет. Тебе не нужно бояться семейного дьявола, Брайан. Но найди что-нибудь, чтобы любить, малыш, или пусть Бог поможет тебе. Доброй ночи. Я рад, что встретил тебя». Брайан был тоже рад, хотя не понял и половины сказанного Лунным человеком. Рад не только потому, что на свете стало одним человеком, которого он боялся, меньше, но потому что узнал, что его мама любила его и заботилась о нем. Это казалось ему удивительным – ведь он не помнил ни одного человека, который бы заботился о нем. Должно быть, чудесно, когда о тебе заботятся. Так он молился за свою мать, думая, что, возможно, она смогла бы чуть-чуть утешить его, если бы знала, как он нуждается в этом. Затем он улегся на кровать, забыв заткнуть окно свитером. В этот момент послышалось тихое царапание по крыше веранды и темное тельце и два лунообразных глаза застыли на миг на подоконнике на фоне сумрачного звездного неба, затем прыжок на пол, топот тонких лап, и мягкое пушистое существо устроилось около него, шелковистый язык коснулся щеки, маленькое тело заурчало, словно динамо-машина. Крикет пришел. Брайан радостно взял зверька в руки. Он любил кошек, а у тети Алтеи их никогда не бывало. А сейчас у него имелся собственный котенок, милое серо-полосатое существо, лежащее у сердца, когда наступал рассвет. Котенок оставался с ним всю ночь, но с первым лучом солнца убегал. Брайан с грустью думал, что больше не увидит его. Но каждую ночь тот приходил. Брайан не знал, откуда он взялся. Он не принадлежал Долларам, а других домов поблизости не было. Мальчик верил, что котенка послала мама. Она все еще заботилась о нем. Брайан очень любил котенка и знал, что тот любит его. Он урчал с таким упоением, когда Брайан ласкал его. Сколько уюта и дружбы он дарил ему! Мальчик больше не боялся крыс. Они не осмеливались выходить при Крикете. И он больше не был одинок. Он сохранял кусочки своего скудного пайка для Крикета, который был худ и, очевидно, не ел досыта, хотя однажды принес мышь и с аппетитом съел ее на полу чердака. Как Крикет любил кусочки, и как Брайану нравилось смотреть, как тот наслаждается, облизывая крошки, словно лелея каждую дольку вкуса. Брайан отчаянно боялся, что тетя узнает про Крикета. А вдруг Крикет придет днем? Но он никогда не появлялся днем. Лишь по ночам, принося послание любви одинокому ребенку, у которого не было друзей. И в эту ночь Крикет явился как раз тогда, когда Брайан начал бояться, что он не придет. «Дорогой Крикет». Брайан сунул руку под свою тощую подушку и достал кусочек мяса, сохраненный с обеда. Сам голодный, он и не думал съесть его. Со счастливым сердцем он слушал, как Крикет чавкает в темноте, и уснул с котенком, свернувшимся на его груди.
Скрипач не нужен: Хелга, спасибо за долгожданное продолжение! Бедный ребенок. Как тяжело ему без родной души рядом. Очень трогательная глава. Немножко пофлудю)) Всё-таки, когда читаю такие вещи параллельно с наворачивающимися слезами наползает и некое трудноописываемое чувство. Что-то вроде ощущения, что тобой манипулируют - слезу эту сознательно выжимают. И это очень интересный момент, если присмотреться. Время наше странное. Циничное, но и, как ни странно прозвучит, доброе и сентиментальное. Не везде, конечно, то там, где мы, скажем так)) Кажется, что такое выстраивание описания жизни сироты в доме родственников далеко от истины и страдает сгущением черноты. Но так было, увы. Именно плохое отношение к сиротам было в порядке вещей. Как к домашней рабочей скотине. Раз сирота, значит, ничей,никому не нужен и никто не вступится. Можно гнобить. Хотя, тот же Диккенс писал свои слезовыжимательные романы, пародируя настрявший в зубах в то время стиль... В общем, как-то трудно чётко описать ощущение, но есть вот такое, увы мне
apropos: Хелга Соскучилась так по Паутине, а тут продолжение. Да, ужасно жалко мальчика, но продолжаю надеяться на благополучный исход его истории. Скрипач не нужен пишет: некое трудноописываемое чувство. Что-то вроде ощущения, что тобой манипулируют - слезу эту сознательно выжимают С одной стороны, да, сознательно, с другой, как мне представляется (и ты о том тоже упоминаешь), в те времена дети были действительно беззащитны перед взрослыми. Автор, раскрывая весь ужас положения сироты - и давя на чувства читателей, в первую очередь своих современников, - заставляет их задуматься о положении детей, взглянуть на проблему другими глазами, попытаться что-то сделать и как-то изменить сложившуюся веками ситуацию. Может быть, изменившимся (на сегодняшний день) отношением к детям мир (цивилизованный в данном случае) обязан в том числе и таким авторам, как Монтгомери.
полная версия страницы