Форум » Наши переводы и публикации » "A Tangled Web" - "В паутине" Люси Монтгомери, перевод - 2 » Ответить
"A Tangled Web" - "В паутине" Люси Монтгомери, перевод - 2
Хелга: Роман написан в 1931 году.
Хелга: Скрипач не нужен, apropos Спасибо! Скрипач не нужен пишет: Что-то вроде ощущения, что тобой манипулируют - слезу эту сознательно выжимают. И это очень интересный момент, если присмотреться. Время наше странное. Циничное, но и, как ни странно прозвучит, доброе и сентиментальное. Думаю, здесь еще такой момент - сейчас так слезовыжимательно писать считается дурным вкусом, вроде как. Все должно быть жестко, грубо, жестоко. Утрирую, конечно, но, может и от этого появляется это ощущение манипуляции. Слишком прямо и без иронии пишет Монтгомери такие главы. Но ощущение есть, да. А времена, как думается, все имеют равные доли цинизма, сентиментальности, жестокости и доброты. Где-то больше, где-то меньше. Люди ведь не меняются. apropos пишет: Может быть, изменившимся (на сегодняшний день) отношением к детям мир (цивилизованный в данном случае) обязан в том числе и таким авторам, как Монтгомери. Вероятно, да, капли камень точат.
Юлия: Хелга Спасибо, дорогая! Действительно очень трогательный отрывок. И все же в описании Монтгомери я не чувствую ни слащавости, ни натужности, чем грешат "слезовыжимательные" романы. Боль сирот - извечная боль. Разве сегодня ее меньше? Мы просто стараемся ее не видеть, отгородиться от нее - не по жестокосердию, ее просто невозможно вынести. Она требует подвига, на который мы, как правило (и к счастью не все), не готовы. Эта боль вопиет даже в самом благополучном детдоме. И дело даже не в голоде и холоде, а в отсутствии любви, избранности - ведь мама любит не вообще кого-то, а именно тебя. Человек отчаянно боится быть "ничьим" даже будучи взрослым. Но если у взрослого уже есть "протезы" и "механизмы", позволяющие ему как-то обходиться. То ребенок тоскует отчаянно, потому что еще "гол", не оброс защитным панцирем. И мы не в состоянии вынести этой тоски, когда встречаем ее в глазах ребенка. Возможно именно эта тоска, выраженная весьма сдержано, по крайней мере, в переводе, и здесь тянет наше сердце, требует ответа. И потому можно почувствовать и некую силу, "выжимающую" из нас слезы. Хелга пишет: сейчас так слезовыжимательно писать считается дурным вкусом, вроде как. Все должно быть жестко, грубо, жестоко. Соглашусь. И если не жестко и жестоко, тогда отстраненно, насмешливо-иронично. И проявить чувства (кроме вышеупомянутых) - вроде слабости, граничащей с глупостью. Но это от страха, все это – лишь защитные механизмы. Ни в каком поколении, ни в какое время человек не может прожить без искренности, без люби, без верности, без доверия. Но это всегда больно, и мы защищаемся...
Хелга: Юлия пишет: Но это от страха, все это – лишь защитные механизмы. Ни в каком поколении, ни в какое время человек не может прожить без искренности, без люби, без верности, без доверия. Но это всегда больно, и мы защищаемся... Юлия Ты сказала так, что лучше не скажешь. Спасибо тебе.
apropos: Юлия пишет: в описании Монтгомери я не чувствую ни слащавости, ни натужности Да, ничего этого нет, как нет и иронии, каковой она щедро сдабривает свой текст при описании нравов и характеров людей, - чувствуется боль и искреннее переживание автора за этого одинокого, несчастного ребенка. Хелга пишет: Ты сказала так, что лучше не скажешь. Присоединяюсь!
Armillaria: Хелга Юлия Юлия пишет: Действительно очень трогательный отрывок. И все же в описании Монтгомери я не чувствую ни слащавости, ни натужности, чем грешат "слезовыжимательные" романы. +1 На данный момент - один из моих любимых фрагментов "A Tangled Web". Правда, я тоже долго не решалась прокомментировать, так как плакала (и сейчас плачу), читая и перечитывая эту часть. Два малыша... Хелга пишет: Мы все должны что-то любить. У меня есть самое лучшее – серебряная леди в небесах. У Маргарет Пенхаллоу – маленький серый дом, вон там, но глупая Маргарет собирается выйти замуж и расстаться со своей мечтой. Крис Пенхаллоу любит свою скрипку. Сейчас он забросил ее ради старого черепка, но вернется к ней вновь. Роджер Дарк и Мюррей Дарк до сих пор неразумны, любя ужасных женщин, презирая мудрость луны. Но не настолько глупы, чтобы не любить никого. Что любишь ты, Брайан?» «Ничего», – Брайан почувствовал, что слезы подступают к глазам. Лунный человек покачал головой. «Плохо, очень плохо. Быстрей найди что-нибудь, иначе дьявол заберет тебя». «Мистер Конвей говорит, что дьявола нет», – сказал Брайан. «Не дьявол Дарков и Пенхаллоу, такого нигде нет. Тебе не нужно бояться семейного дьявола, Брайан. Но найди что-нибудь, чтобы любить, малыш, или пусть Бог поможет тебе. Доброй ночи. Я рад, что встретил тебя». Напомнило "Улисса": Любовь любит любить любовь. Медсестра любит нового аптекаря. Констебль бляха 14 А любит Мэри Келли. Герти Макдауэлл любит парня с велосипедом. М. Б. любит красивого блондина. Ли Чи Хань люби целовай Ча Пу Чжо. Слон Джамбо любит слониху Алису. Старичок мистер Вершойл со слуховым рожком любит старушку миссис Вершойл со вставным глазом. Человек в коричневом макинтоше любит женщину, которая уже умерла. Его Величество Король любит Ее Величество Королеву. Миссис Норман В. Таппер любит капитана Тэйлора. Вы любите кого-то. А этот кто-то любит еще кого-то, потому что каждый любит кого-нибудь, а Бог любит всех.
Хелга: Armillaria пишет: На данный момент - один из моих любимых фрагментов "A Tangled Web". Любовь - то, на чем стоит мир? А следующая глава не столь грустная, но все о том же, о любви. Нашла вот такую обложку книги:
Хелга: VII Снова пришла весна, и Гей Пенхаллоу шла по дороге, по которой гуляла с Ноэлем год назад… и вспоминала об этом. Вспоминала без волнения! Спокойно, словно все произошло давным-давно и с кем-то другим. В ее жизнь снова вернулись некоторые из прежних радостей. Весна не может не дать каждому глоток надежды. Гей наслаждалась чарами майского вечера, подозревая, что ей очень идет новое платье цвета молодой листвы и алая вязаная кофточка, и размышляя, понравится ли ее наряд Роджеру. Привычные мелочи, когда-то украшавшие жизнь, стали вновь волновать ее. Но где-то, глубоко внутри все еще оставалась легкая боль. Год назад в такой же вечер они с Ноэлем шли по этой дороге. Тогда, как и сегодня, смутно светил молодой месяц, такой же ветерок весело шумел в вершинах деревьев, и точно так же тянулись дымчатые тени под белыми от цвета юными дикими вишнями. А их шаги и сердца отбивали такт в унисон, и Гей задыхалась от восторга, какого ей никогда больше не испытать. Проходя мимо сада старого Эразмуса Дарка, она увидела, что он белит стволы своих яблонь, и немножко позавидовала ему – все страсти жизни для него были уже позади. У калитки беседовали Утопленник Джон, дядя Пиппин и Стэнтон Гранди. Гей улыбнулась дяде Пиппину, который ей нравился; лучи этой улыбки коснулись Утопленника Джона, который нравился ей весьма умеренно; и Стэнтона Гранди, который не нравился ей совсем, потому что почти всегда цинично высмеивал все, что было чисто, прекрасно и правильно. Она и не подозревала, что Гранди проводил ее восторженным взглядом. «Восхитительна… эх, как восхитительна», – сказал он, толкнув дядю Пиппина локтем. Утопленник Джон согласно кивнул. Безупречна от макушки до пят. Разве что слишком выставляет свои коленки. Но что ни говори, такие коленки стоит показать. Не то что коленки Вирджинии Пауэлл – бугры, оскорбляющие божий свет. Когда мимо на своей машине промчался Роджер, остановившись у поворота дороги, чтобы подобрать Гей, все трое видавших виды старых фермеров благожелательно улыбнулись. «Кажется, дела идут на лад», – отметил Гранди. «Славно, славно, только вот не староват ли он для нее?» – обеспокоенно спросил дядя Пиппин. «Муж постарше будет самое то для Гей», – сказал Утопленник Джон. «Если она выйдет за Роджера, то по любви или из-за одиночества?» – сухо вопросил Гранди. «По любви, – с видом знатока ответил Утопленник Джон. – Она любит Роджера, знает ли о том или нет». «Я считаю, она умеет любить, – сказал Гранди. – Некоторые женщины умеют любить, а некоторые – нет, точно так же, как одни умеют готовить, а другие – нет». «И хорошо, что поцелуи никогда не устаревают», – добавил дядя Пиппин. Увидев Гей, стоящую под деревьями у поворота дороги, Роджер подумал, что она похожа на изящную лесную нимфу. Несмотря на новый месяц, сумерки и бледные звезды, весь ее облик наводил на мысли об утре. В ней было что-то рассветное, ее волосы, казалось, сияли, а розовые мочки ушей напоминали лепестки яблоневого цвета. И лишь у лесной нимфы могли быть такие глаза. «Запрыгивай, Гей» – коротко приказал он. Гей так и сделала, подумав, какой красивый у Роджера голос, даже когда он бросает короткие фразы. «Хочешь поехать куда-то с целью?» «Нет. Просто вышла погулять, чтобы сбежать от миссис Тойнби. Она была на ужине в Майском Лесу и уморила меня чуть не до смерти». «Кровь пьют только комарихи, – весело сказал Роджер. – Куда едем?» «Вдоль берега и на всех парах», – засмеялась Гей. Дорога вдоль берега. Помнила ли Гей тот последний раз, когда они ехали по ней? Мимо черничных полян и кленовых рощиц, мимо Серебряных Туфелек и огромного пустого отеля, вниз, к дюнам, что темнели на фоне серебристого моря. Здесь Роджер остановил машину, и они какое-то время сидели молча – в тишине, которая нравилась Гей. С Роджером так просто молчать. С Ноэлем – невозможно, он был слишком разговорчив, чтобы любить безмолвие. Луна ушла, и над миром рассыпались звезды. Звездный свет – загадочная штука, а не само собой разумеющийся факт. Роджер вдруг попал под его чары и совершил то, о чем давно думал, но не представлял себе, как это сделать. «Гей, – спокойно сказал он. – Каждую весну я совершаю один безумный поступок. И намерен совершить таковой этим весенним вечером. Я собираюсь попросить тебя выйти за меня замуж». Гей очаровательно вспыхнула, затем побледнела. «О, Роджер, нужно ли это тебе?» – спросила она. «Да. Нужно. Я больше так не могу. Или ты выйдешь за меня, Гей, или мы должны прекратить… все это». «Все это». Все веселые поездки и разговоры. Теплые отношения, которые помогли ей пережить невыносимые месяцы. Гей вдруг особенно остро ощутила, что не может лишиться этого. Она так боялась жизни. Ужасно, неестественно бояться жизни в юности. Но жизнь сыграла с нею злую шутку. Ей необходим рядом человек, который поможет вновь взглянуть жизни в лицо. Она не хотела замуж ни за кого, но если бы пришлось, то почему бы не за Роджера. Кто-то должен позаботится о нем, ведь он так много работает. «Ты же знаешь, что я не… не люблю тебя, Роджер, – прошептала она. – Не так, как следует». «Да, я знаю. Это не имеет значения», – солгал он. «Тогда… – Гей глубоко вздохнула, – тогда я выйду за тебя, если ты этого хочешь». «Спасибо, любимая», – сказал Роджер странно спокойным голосом. Внутри у него бурлил вулкан радости и восторга. Она будет принадлежать ему – наконец-то ему. Рядом с ним она скоро забудет этого хлыща. Полюбит его. Она скоро полюбит его… он позаботится об этом, когда придет время. Гей, любимая, обожаемая Гей, будет принадлежать ему, ее кудри, которыми играет ветер, ее бархатные глаза и изящные маленькие ножки, созданные, чтобы танцевать. Роджер мог бы встать на колени и поцеловать эти ножки. Но он даже не поцеловал ее в губы. Только ее тонкие руки, когда помогал выйти из машины в конце поездки. Роджеру хватало мудрости – время для поцелуев еще не пришло. Гей была рада, что он не поцеловал ее. Даже сейчас ее губы, казалось, до сих пор принадлежали Ноэлю. Она очень тихо поднялась в свою комнату и долго сидела у окна за белыми занавесками. Она чувствовала себя немного усталой, но умиротворенной. Если бы только можно было оказаться замужем за Роджером безо всяких приготовлений. Клан будет отвратительно доволен, и придется пережить эту удовлетворенность. Как ей недавно сказала Мерси: «Ты поймешь, что Роджер лучше всех». Нет сомнения, что это так и есть, но Гей знала, к кому бы повернулась, если бы Роджер и Ноэль стояли сейчас перед нею, и она могла бы выбирать. И все же Роджер, зная это, хотел жениться на ней. Прежде чем лечь спать Гей совершила одно глупое таинство. Она взяла маленькую вазу, в которой с вечера ее помолвки с Ноэлем хранились лепестки роз, и пошла к калитке в конце сада. Поле впереди принадлежало Артемасу Дарку, а сад позади – ее матери. Но этот крошечный зеленый уголок был ее вотчиной. Она выкопала совком яму под деревьями и похоронила там вазу, аккуратно разровняв землю на могиле. Здесь будут храниться ее детство, девичество и все счастье, что у нее было. Неважно, какая жизнь предстоит ей с Роджером, этой маленькой веджвудской вазе больше не видеть роз. Она предназначена для того, что ушло навсегда.
Юлия: Хелга Спасибо, дорогая, за очередную порцию наслаждения. Хелга пишет: следующая глава не столь грустная, но все о том же, о любви Но тоже щемящая. И отчаянная решимость Роджера - высказанная так спокойно, даже строго, и потому высекающая такую искру. И болезненное расставание с воспоминаниями о первой любви Гей, хотя новая уже зреет в ее сердце. Хелга пишет: Она любит Роджера, знает ли о том или нет Пока не знает, и пытается еще вернуть то, чего на самом деле нет и не может быть. Мне почему-то это показалось похожим на расставание со старой кожей (к чему бы такие змеиные ассоциации?! ). Она уже ороговела и отмерла, но местами еще крепко держится и доставляет боль, а новая еще так нежна и ранима...
Скрипач не нужен: Хелга, ура! Роджер решил брать быка за рога Тем более зеленое платье, красная кофточка, розовые ухи и такие коленки! И этот звёздный свет... Правильно решил! Давно пора. Гей знала, к кому бы повернулась, если бы Роджер и Ноэль стояли сейчас перед нею, и она могла бы выбирать. Ох, да неужели? Не тогда, а теперь, когда всё про них обоих понятно? Думаю, это самообман, дань романтической и первой, несчастной. Вазочку закопала. Ох, дитёнок совсем Хелга , маленький тапок: уэджвудской Веждвудской. Уже устоялось у нас. Веждвуд, веждвудский фарфор.
Хелга: Юлия пишет: не почему-то это показалось похожим на расставание со старой кожей (к чему бы такие змеиные ассоциации?! ). Она уже ороговела и отмерла, но местами еще крепко держится и доставляет боль, а новая еще так нежна и ранима... Да-да, как-то так и ощущается. Скрипач не нужен пишет: Не тогда, а теперь, когда всё про них обоих понятно? Думаю, это самообман, дань романтической и первой, несчастной. Самообман, обида, первая любовь, тоска, все вместе, видимо. Дитя ведь и правда. Скрипач не нужен пишет: Веждвудской. Уже устоялось у нас. Веждвуд, веждвудский фарфор. Опять затмение разума, напечатала машинально, да так и оставила.
Хелга: Осталось совсем немного, страниц 30 в ворде. Дело идет к финалу, точнее, учитывая количество действующих лиц, тянущее на хороший роман, дела идут к финалам. Очень вольно напереводила идиомы, например "кондрашка хватит", наверное, выпадает из стиля и времени, но ничего лучше не придумалось пока. VIII Пенни и Маргарет до сих пор не обвенчались. Событие должно было произойти весной, но когда наступила весна, Пенни решил, что его лучше отложить до осени. Нужно было кое-что перестроить в доме, соорудить новое крыльцо и положить паркет в столовой. Маргарет совсем не возражала. Она стремилась к счастливому дню не более, чем Пенни. На самом деле Пенни чувствовал себя прескверно. А временами впадал в глубокое уныние. «Черт побери, – мрачно сообщил он двум Питерам. – Я растерял весь свой энтузиазм». Он не желал отказываться от старых привычек – своих привычных удобств. Конечно, у тети Руфи немало недостатков. Но он привык к ним; проще ужиться с ее изъянами, чем привыкать к новым добродетелям Маргарет. Да и опасности умереть ночью в общем-то не было. Он проживет еще лет двадцать. Его мучали жуткие ночные кошмары, в которых он оказывался женатым – окончательно и бесповоротно. Это было адское ощущение. Он начал худеть, а взгляд его стал рыскающим. Маргарет ничего не подозревала о том, что творится с Пенни, но многие в семействе не были так слепы, и в кузнечных мастерских принимали ставки, достигнет ли любовная история Пенни апогея или сойдет на нет. Большинство ставило на то, что Пенни просто тянет время, пока не решится дело с кувшином. «А затем он каким-то образом увильнет, хитро и умно, – сказал Стэнтон Гранди. – Пенни никогда не был дураком». Однако Пенни чувствовал себя таковым. А когда произошел случай с каруселью, он особенно остро ощутил, что Маргарет совсем не подходит ему в жены. Этот случай имел немалый резонанс. Не только Пенни был потрясен. Довольно странный поступок для женщины возраста Маргарет. Или у нее отсутствует чувство достоинства? Она не различает, что прилично, а что нет? Не осознает, что она Пенхаллоу. Карусель находилась в городском парке. Однажды вечером Пенни пригласил Маргарет покататься. Ожидая начала оркестрового концерта, они заехали в парк, где Маргарет мечтательно залюбовалась каруселью. Ни Пенни, ни Маргарет не были любителями таких концертов, но посещали их, поскольку мужчина должен придумывать, как провести время, выводя даму в свет. Маргарет всю жизнь мечтала покататься на карусели. Что-то в ней завораживало ее. Она представляла, как было бы приятно усесться на одну из этих забавных лошадок и безумно помчаться по кругу, снова и снова. Но ей никогда не приходило в голову совершить такое на самом деле. Это была просто красивая недосягаемая мечта. Затем она увидела маленького Брайана Дарка, жадно взиравшего на карусель. Мистер Конвей привел Брайана, а сам ушел и оставил его. Он и не думал покатать мальчика, у него же нет денег, чтобы тратить их впустую, черт побери. Брайан мечтал, как было бы замечательно покататься на карусели. На его лице читалась такая тоска, что Маргарет улыбнулась ему и сказала: «Хочешь покататься, Брайан?» «О, да, – прошептал Брайан. – Но у меня нет денег». «Вот десять центов, – сказала Маргарет. – Возьми и покатайся от души». На миг Брайан засиял. Затем его лицо помрачнело. «Спасибо, – пролепетал он, – но… я…. Не знаю… мне… мне страшно идти туда одному», – в отчаянии заключил он. Маргарет не понимала и не могла объяснить, что на нее нашло. Вековые запреты упали с ее плеч. «Пойдем со мной. Я покатаюсь с тобой», – сказала она. Перед Пенни, который вернулся через несколько минут, предстало жуткое зрелище, парализовавшее его. Маргарет… его Маргарет… неистово вращалась на карусели, вверх-вниз и по кругу, по кругу, сломя голову, и сидя верхом. Ее шляпа упала, волосы растрепались. Пенни издал дикий вопль, но Маргарет не слышала и не внимала. Она переживала свой звездный час… она была… неужели… пьяна или что-то вроде этого – как с отвращением подумал Пенни. Ее глаза сияли, лицо раскраснелось. Когда катание закончилось, Маргарет не сошла с карусели. Она оплатила за себя и Брайана следующий сеанс и еще один. В конце третьего она пришла в себя и ошеломленно покинула карусель. Ей было стыдно и без порицаний Пенни. «О, Пенни… Прости… не знаю, что на меня нашло», – вздохнула она. «Ты выставила себя на посмешище», – холодно сказал Пенни. «Я знаю… знаю… но… – на миг бесстыжий восторг вновь охватил Маргарет, – О, Пенни, это было так славно. Почему бы тебе тоже не попробовать?» «Нет, благодарю». Пенни надулся на весь вечер и сделал Маргарет выговор по пути домой. Она приняла укоры смиренно, понимая, что это его право и справедливое недовольство. Но она не оставалась столь смиренной, когда несколько дней спустя миссис Дензил заговорила с нею о случившемся. Они даже поругались. Маргарет потеряла свою обычную скромность. Она высказывала свое мнение с поразительным напором. Быть помолвленной, заявила ей миссис Дензил, это значит – не терять головы. Дензилу пришлось разнять их. Не хватало только слушать дома этот женский гам. Он объявил Маргарет, что лучше бы ей не забывать о хороших манерах, иначе ей не видеть Пенни. Это не встревожило Маргарет настолько, насколько ожидал Дензил. Бывали моменты, когда она, несмотря на свадебные платья, шелковые чулки и все преимущества звания миссис, почти жалела, что пообещала Пенни выйти за него; моменты, когда она гадала, нельзя ли как-нибудь избежать этого замужества. И всегда с грустью заключала, что нельзя. Все посчитают, что именно Пенни бросил ее, а Маргарет не могла вынести подобного. Такой исход был бы слишком унизительным. Ей придется пройти через это. Пенни же после истории с каруселью решил, что Маргарет не подходит ему из-за столь безумной черты ее характера. Откуда, черт побери, она взялась? В ней не было испанской крови. Но как выбраться из ситуации? Это было непросто. Весь клан пристыдит его, если он разорвет помолвку. А Дэнди никогда не отдаст ему кувшин. Если бы как-то подтолкнуть Маргарет, чтобы она оставила его. О, какая мысль! Но дело было непростым, весьма непростым. На Пенни снизошло то, что он рассматривал, как истинное вдохновение. Он напьется, да, точно. Он напьется и явится пьяным на церковный пикник в Серебряной Бухте. Маргарет будет так противно, что она даст ему от ворот поворот. Он знал, что у нее строгие принципы в отношении трезвости. Разве не она заявила на каком-то давнем концерте: «Губы, которые коснулись ликера, никогда не коснутся моих»? Он доведет ее до кондрашки, черт побери. Конечно не избежать небольшого скандала, но все быстро утрясется. Многие мужчины из семейства время от времени напиваются. Он был уверен, что это не уменьшит его шансы получить кувшин. Тетя Бекки говорила о тех, кто пьянствует. Не станут же считать его пьяницей из-за одной попойки. Прошло уже двадцать пять лет с тех пор, как он напился в последний раз и уже получил свою долю укоров. Он был тогда достаточно противен. Такая строгая старая дева, как Маргарет, не перенесет подобного. Пенни хихикнул. Теперь он все равно что свободен. Все уже собрались на пикник, когда туда прибыл Пенни. Там присутствовали Нэн и Ноэль – их свадьба, которая должна состояться в июне, была отложена до сентября. Приехали Гей и Роджер. Приходится посещать цековное собрание, даже если хочется быть подальше отсюда, на прогулке под луной. Гей коротко и сухо кивнула Нэн и Ноэлю, хотя ее сердце рвалось из груди. Джоселин была там и Хью. Фрэнк и Кейт, хотя женщины посчитали, что Кейт в ее положении лучше бы сидеть дома. Но у людей в наше время нет стыда. Два Сэма были здесь, старательно избегая друг друга. Большой Сэм пришел, чтобы полноценно поесть, но зрелище Маленького Сэма, угощающего вдову Терлицик хот-догами и мороженым, испортило ему всю вечеринку. Роковая ошибка проникла в план Пенни. Большинство из присутствующих оценили с понимающими улыбками, что Пенни более или менее пьян, но он не был пьян по-настоящему. Он лишь достиг той сентиментальной стадии, когда ему внезапно пришло в голову, что он отчаянно любит Маргарет. Она такая милая маленькая женщина, черт побери, и он сходит по ней с ума. Он пойдет и скажет ей об этом. Разве он когда-нибуь собирался бросить ее? Никогда! Он нарвал гвоздик и отправился в Серебряную Бухту пылким влюбленным. Перед тем как пойти на вечеринку Маргарет зашла в Шепчущиеся Ветра. Она старалась приходить сюда как можно чаще, потому что знала, что ей не бывать здесь, когда она выйдет замуж за Пенни. В этот вечер она повесила на дерево старый железный горшок и наполнила его водой для птиц. Маленький сад, наполненный ароматом диких папоротников, что росли вдоль покосившегося забора, был прекрасен. Покой, достоинство и красота этого места, казалось, окутали ее своим очарованием. Она хотела бы остаться здесь навсегда, наедине с теми счастливыми мыслями, что приходили ей среди цветов и деревьев. Слезы наполнили ее глаза. Она ненавидела кольцо Пенни, что блестело у нее на пальце. Это был бриллиант – Пенни нравилось делать красивые жесты, и он не был жаден – а Маргарет когда-то подумала, как замечательно было бы иметь бриллиантовое кольцо невесты. Но сейчас оно стало лишь оковой. Маргарет поразилась, увидев, как Пенни мчится ей навстречу по церковному двору. Она похолодела от мысли, что он хочет поцеловать ее прямо здесь, на виду у всех, и хотя он ничего такого не сделал, ясно, что она чудом избежала этого. Маргарет была так невинна, что даже не заметила состояния Пенни, а лишь подумала, что что-то с ним не так. Он сжал ее руку, восхищенно глядя на нее, он… да, он на самом деле назвал ее «малышкой». «Малышка, – сказал он, – а я уже боялся, что ты не придешь». Маргарет позволила Пенни повести ее через кладбищенский двор. Его рука обосновалась на ее талии, отчего ей было очень неловко. С кладбищенского двора открывался красивый вид на залив и долину Розовой Реки, над которыми поднималась луна. «Какая красивая луна», – в отчаянии произнесла Маргарет, потому что нужно было что-то сказать. Что такое случилось с Пенни? «О, к дьяволу луну», – сказал Пенни, удрученный тем, что Маргарет не отозвалась на его порывы так, как ей, по его мнению, следовало. Маргарет была потрясена. Она знала, что мужчины бранятся, но не в присутствии же леди, с которыми они помолвлены. Пенни мог хотя бы дождаться, пока они поженятся. Пенни поспешил извиниться. «Никогда не видел смысла в восхищении луной, – объяснил он, – но я сказал так, потому что хочу, чтобы ты думала обо мне, а не о луне. Прости меня, малышка. Больше никогда не произнесу бранных слов перед моей милочкой». «Мы… мы должны вернуться во двор, – смущенно сказала Маргарет. Оказалось, что все эти любезности, столь привлекательные в фантазиях, в жизни скорее отвратительны, чем приятны. – Нам достанутся неудобные места, если мы опоздаем». «Мне все равно, где сидеть, если я рядом с тобой, моя любимая», – сказал Пенни. Пенни просидел всю церемонию, обняв Маргарет, не замечая ни хихиканья молодежи, ни удивленных усмешек старшего поколения. Он сжимал руку Маргарет во время всех сентиментальных пассажей в песнях и заявил ей, что у нее самые красивые ноги во всем клане, да, черт побери! Маргарет, которая втайне считала, что ее стройные, красивой формы ноги очень даже неплохи, тем не менее, принадлежала к поколению, которое не обсуждает ноги. Она смутилась до красноты и спрятала ноги под скамью, на которой сидела. Чтобы перевести разговор на более безопасную тему, она сказала Пенни, что Найджел Пенхаллоу, недавно приезжавший из Нью-Йорка, пригласил ее к себе и сказал, что «Странствия Пилигрима», что достались ей от тети Бекки, оказывается, имеют некую ценность. Это было очень старое издание и в хорошем состоянии. Он предложил узнать точно, сколько оно может стоить. Маргарет спросила у Пенни, не лучше ли было отказать ему. Он посоветовал не продавать книгу. «У меня достаточно средств, чтобы обеспечить нам удобства, малышка, и… – Пенни был на грани слез, – когда я уйду, Магрет, тебе хватит, чтобы достойно прожить свое вдовство». Маргарет еще не успела привыкнуть к мысли, что станет женой Пенни. Мысль о том, чтобы стать его вдовой, добила ее. Она отправилась домой совсем несчастной. Пенни почти рыдал, когда поцеловал ее на прощание. И, услышав, как кто-то спросил у Маргарет, прошло ли ее больное горло, не отстал от нее, пока не добился обещания завязать горло теплым чулком, когда она пойдет спать. Если он так беспокоится об этом, она должна верить ему во всем.
Юлия: Хелга Хелга пишет: Дело идет к финалу Нетерпение гонит вперед скорее добраться до конца паутины, но так грустно расставаться с героями. Бедные Пенни и Маргарет. Запутались несчастные в старых штампах и представлениях о приличиях и счастье. А счастье с Брайаном на карусели...
Хелга: Юлия пишет: Нетерпение гонит вперед скорее добраться до конца паутины, но так грустно расставаться с героями. Как всегда с хорошей книгой.
Скрипач не нужен: Хелга Какие же они чудесные! Если с Маргарет всё более-менее понятно, то и Пенни теперь вляпался в жизнь. Угораздило влюбиться на старости лет. А с тётей Руфью как всё тихо-мирно и привычно, а тут молодая развратница
Klo: Хелга Наконец-то, я всех догнала. Спасибо! Вещь совершенно потрясающая: все персонажи живут и «дышат», никто не забыт, все «при деле». Такое сложное взаимодействие всех вместе, и отдельными парами, настолько органично и убедительно, что с первой главы начинаешь жить с этим семейством. Да, вначале кажется, что тетушка сплела паутину, в которой все с готовностью запутались, но потом мне показалось, что каждый благополучно сплел себе, если не паутину, то уж гамачок, из которого выбираться не хочет никак. У кого-то это стихи, у кого-то псалмы, кто-то не хочет расставаться со своим вдовством, кто-то десять лет бережет мечту о влюбленности… Все это личный мирок, паутина, вне которой далеко не всякий способен существовать. По темпераменту членов клана я бы сказала, что там испанская кровь у всех не просто присутствует, но просто бурлит! Ключом бьет! Все склонны к скоропалительным поступкам, все импульсивны чрезвычайно… Я, кстати, поймала себя на мысли, что интрига с кувшином перестала меня волновать практически сразу, как только «гости разошлись». Гораздо интереснее знать, «чем сердце успокоится». Жаль только, что все быстро заканчивается. Можно было бы и хотелось бы ожидать подобия «Саги Форсайтах», но и тут все логично: длинное повествование не позволит сохранить всех героев «живыми и невредимыми», что всегда грустно, поэтому лучше оставить их в сиянии счастья, а что там с ними дальше было – пусть каждый додумывает сам, если захочет. Закон жанра! Спасибо еще раз!
bobby: Спасибо, Хелга, за долгожданное продолжение! Насмешил Пенни, который рассчитывал напившись на одно, а получил совсем другое.
Хелга: Скрипач не нужен пишет: Если с Маргарет всё более-менее понятно, то и Пенни теперь вляпался в жизнь. Угораздило влюбиться на старости лет. А с тётей Руфью как всё тихо-мирно и привычно, а тут молодая развратница И что характерно, влюбленным себя почувствовал лишь "под мухой". Klo пишет: Я, кстати, поймала себя на мысли, что интрига с кувшином перестала меня волновать практически сразу, как только «гости разошлись». Гораздо интереснее знать, «чем сердце успокоится». Да, интрига с кувшином уходит на второй план, но Монтгомери строго держит линию кувшина, подвязывая на нее всех героев так или иначе. Ну и живые люди всегда интересней! bobby пишет: Насмешил Пенни, который рассчитывал напившись на одно, а получил совсем другое. Мужчина, что с него возьмешь. Дамы, спасибо за чтение и поддержку!
apropos: Хелга Бесподобныя Гей с Роджером (ах, этот рыжий, молчаливый, влюбленный... ). Рискнул таки признаться - и выиграл. Не сомневаюсь, что он добьется любви Гей - настоящей, а не той влюбленности, что связывала ее с этим болтуном Ноэлем. Пенни удивил... Боюсь, похмелье его будет тяжким. Куда-то его не туда понесло. Хотя, кто знает...?
Хелга: apropos пишет: Не сомневаюсь, что он добьется любви Гей - настоящей, а не той влюбленности, что связывала ее с этим болтуном Ноэлем. Должен, Мужчина же... apropos пишет: Пенни удивил... Боюсь, похмелье его будет тяжким. Куда-то его не туда понесло. Хотя, кто знает...? Опять же мужчина, и чувства собственности не лишен.
Хелга: Blindly Wise Слепая мудрость «Этот чертов кувшин еще сведет всех нас в могилу», – ворчал дядя Пиппин. Он пришел к такому выводу после того, как в один прекрасный день свинья Уолтера Дарка оказалась не там, где ей следовало находиться, потому что Уолтер спорил во дворе с Палмером Пенхаллоу о том, кому должен достаться кувшин. Они так разгорячились, что Уолтер не заметил, пока не стало слишком поздно, что его свинья выбралась из загона в сарае и направилась по тропе к дороге. Когда Уолтер увидел это и бросился в погоню, свинья была уже на Королевской дороге, и все произошло так быстро, что он даже не успел завопить. Молодые Принц Дарк и Милтон Грендер мчались на мотоцикле. Хью Дарк ехал на своей машине домой, возвращаясь с политического собрания, где было решено, что он должен стать кандидатом от их партии на предстоящих местных выборах. Он уже давно поставил себе такую цель, но не чувствовал радости от того, что она наконец достигнута. Он совсем не думал об этом, угрюмо ведя машину в янтарной дымке июльского дня, мимо старых залитых солнцем пастбищ и улочек, розовых от цветения, гостеприимных садов, полных бордовых мальв, мимо туманного речного берега, старых каменных оград под темной магией сосен и холмов, где ветер шумел в верхушках елей, навстречу острому запаху моря. Красота мира напоминала только о Джоселин. Если бы он ехал домой в Лесную Паутину, чтобы рассказать ей о чести, которой его удостоили. Если бы Джоселин встретила его у ворот, на ветру, что запутался в рыжих локонах ее волос – в нетерпении узнать, что произошло на собрании, готовая сочувствовать или поздравлять в зависимости от того, что потребуется. Тогда бы оно чего-то стоило. А ныне все прах и тлен. В этот миг все и произошло. Свинья Уолтера Дарка достигла дороги. Принц Дарк, мчавшийся, как обычно, на всей скорости, врезался в нее, прежде чем успел повернуть или затормозить. От удара Принц и Грендер свалились с мотоцикла. Принц перелетел через кювет за ограждением, а Грендер камнем рухнул прямо в кювет. Свинья лежала спокойно, слишком мертвая, чтобы высказывать свое мнение о случившемся, а мотоцикл слепо покатился через дорогу. Хью резко свернул, пытаясь избежать столкновения. Его машину понесло по кругу. Мир вдруг стал вдвойне четче. Краски пейзажа приобрели невероятную живость и яркость. Казалось, время остановилось, и он успел пережить и увековечить все волнения своей жизни, всю свою любовь, ненависть и отчаяние. Затем, под запоздалый вопль Уолтера, машина перелетела через придорожный кювет, а зеваки, стоящие у кузницы, осознали, что только что стали свидетелями трагедии. На какое-то время всех охватила паника. Дядя Пиппин лихорадочно пытался навести порядок. Находящегося в сознании Принца и потерявшего его Грендера подняли и повезли в больницу, у последнего было почти оторвано ухо. Машина Хью лежала перевернутой в канаве, Хью сидел, все еще вцепившись в руль. Когда его в конце концов вытащили, он дважды прошептал имя Джоселин, прежде чем лишиться чувств. К тому времени, когда все три жертвы были доставлены в больницу, а Уолтер Дарк печально погрузил свою мертвую свинью на волокушу, озабоченно размышляя, сможет ли Принц Дарк возместить ему убытки, либо он должен подать на него в суд за убийство дорогой свиньи, известие об аварии разнеслось по всей Серебряной Бухте в столь искаженном виде, что никто толком не знал, кто погиб, а кто трамвирован, и Джоселин металась по своей комнате в безумии тревоги и страха. Что же там произошло? Был ли Хью тяжело ранен или… она не могла позволить себе даже мысленно произнести это слово. И не могла пойти к нему. Он бы не захотел. Она ему не нужна. Она ничего не значит для него, та, что значила так много. Она не могла даже позвонить, чтобы узнать правду о случившемся. Любой другой, да почти все, могли справиться об этом, но не она. Между тем ей становилось все хуже, у нее не оставалось сил терпеть эту муку; да, она дура и идиотка, но даже дуры и идиотки имеют право страдать. Она замерла, сжав кулаки и глядя на Лесную Паутину. День был пасмурным, но сейчас вдруг засветило солнце, явив свою обычную магию. Холм тонул в очаровании солнечного света, и Лесная Паутина, ее дом… ее родной дом, сиял словно драгоценность. Там ли Хью? Погибший? Страдающий? А она не могла пойти туда. Возможно, Полин уже в доме! «Если не прекращу думать об этом, то сойду с ума, – простонала Джоселин. – Боже, великий Боже, знаю, что я дура. Но разве в тебе нет жалости к дуракам? Нас ведь так много». Джоселин пришлось мучиться до вечера. Но, несмотря на страдания, она ликовала, что ей приходится переживать их. Лучше страдать, чем ощущать пустоту, которая пришла в ее жизнь в последнее время. Затем позвонил дядя Пиппин и рассказал, как все произошло. Оказалось, что все не так и плохо. Принц и Хью не были серьезно ранены. Принца уже отправили домой, а Хью еще оставался в больнице по причине легкой контузии, которая пройдет через несколько дней. Больше всех не повезло молодому Грендеру, он чуть не лишился уха и до сих пор был без сознания, но врачи считали, что он выздоровеет и, между прочим, пришили ему ухо. «Надеюсь, это излечит Принца от привычки безрассудного вождения, – сказал дядя Пиппин, покачивая головой, – хотя и сомневаюсь. Он жутко ругался, когда мы его поднимали, и я укорил его. Я сказал: «Тот, кто пару минут назад был почти у ворот рая, не должен так браниться», но он не прекратил. Обругал несчастную свинью по всем статьям, а заодно и весь свет». «Мне не понравилось, как вчера вечером завывал ветер, – сказала тетя Рейчел, покачав головой, – Я знала, что будет горе. Это доказательство». «Но горя нет… Хью же не сильно ранен, – невольно воскликнула Джоселин. Ей стало так легко на сердце после пережитых страданий, что она едва ли осознавала свои слова. «А как же ухо бедняжки молодого Грендера, который еще в больнице?» – с упреком спросила тетя Рейчел. «И свинья? – добавил дядя Пиппин. – Я весьма скорблю о свинье».
полная версия страницы