Форум » Наши переводы и публикации » "Magic for Marigold" - "Чудеса для Мэриголд" Люси М. Монтгомери » Ответить
"Magic for Marigold" - "Чудеса для Мэриголд" Люси М. Монтгомери
Хелга: Перевод Хелга
Хелга: Малаша Малаша пишет: Очень жалко девочку. Как это она так попалась. Странно. Или это козни кузин? У кузин ума не хватит, мне кажется.
Хелга: Кло! Про тапки. Подумала, что вместо вечерней хмари можно поставить сумеречное марево. А фланец - это какой-то крепеж, основа, насколько я понимаю. red flannel in the glass lamps в тексте. Вот, гадаю...
apropos: Хелга пишет: red flannel А фланель не подходит?
Klo: Хелга пишет: Подумала, что вместо вечерней хмари можно поставить сумеречное марево Да, это с золотом лучше сочетается. Хелга пишет: red flannel in the glass lamps в тексте А мне словарь показал, что это фланель, ткань. Интересно, как ткань с лампами сочетается? Может, из нее абажур делали? Или подставку обтягивали?
Хелга: Klo пишет: А мне словарь показал, что это фланель, ткань. Интересно, как ткань с лампами сочетается? Может, из нее абажур делали? Или подставку обтягивали? Фланель я тоже находила, но фланель внутри лампы это пожароопасно и странно, мне кажется.
Klo: Хелга пишет: фланель внутри лампы это пожароопасно и странно, мне кажется. Ну, абажуры ведь были из ткани, наверное.
Хелга: Klo пишет: Ну, абажуры ведь были из ткани, наверное. Вот и гадай...
Klo: Вот: лампа настольная антикварная керосиновая с абажуром. Европа. Нач. ХХ века.click here
Скрипач не нужен: Может, опечатка? Всё-таки тканевый абажур - это обычное дело. А какая-то непонятная тряпочная конструкция внутри ...
Хелга: Klo пишет: Вот: лампа настольная антикварная керосиновая с абажуром. Красивая. Вот такую еще нашла. Скрипач не нужен пишет: Может, опечатка? Нет, все точно. Написала на форум поклонников Л.М.М. Может, что подскажут.
Klo: Хелга пишет: Красивая. Вот такую еще нашла. Там такие шедевры попадаются... Хелга пишет: Написала на форум поклонников Л.М.М. Может, что подскажут. Очень интересно!
Хелга: Если еще помните, о чем речь. 3 Мэриголд осталась в одиночестве в комнате для гостей. Обиженная, перепуганная и немного рассерженная. Ведь никто из Лесли не лишен хоть малой толики самолюбия, а гостей так не принимают. Что за гадкая усмешка была на лице Бьюлы, когда кузина Тереза выводила ее из комнаты! Мэриголд подошла к тусклому зеркалу и критически изучила лицо и как можно большую часть прически, ту, которую могла увидеть. Ровным счетом ничего плохого. Но откуда это выражение ужаса в глазах тети Стасии! Должно быть, у нее какая-то ужасная болезнь. Да, наверно, так и есть. Проказа – вот страшная штука. Вероятно, у нее проказа… или свинка. Или та жуткая штуковина, которую дядя Клон непочтительно называет т.б.? Что-то такое, «пронесшееся», как она слышала, по семейству Лесли. От нее умерла Агата Лесли. Что-то с сердцем. Но это явно имеет отношение к голове. Интересно, смертельно ли это и если да, то насколько быстро. Она грустно подумала, что слишком молода, чтобы умереть. Нужно ехать домой прямо сейчас, если у нее что-то опасное. Теперь прекрасный Морской Берег стал местом, которое следует покинуть как можно скорее. Бедная мама, как плохо ей будет… Вдруг Мэриголд услышала, как тетя Стасия и кузина Тереза разговаривают внизу, в гостиной на первом этаже. В полу под окном имелась маленькая решетка над небольшим «дымоходом», проделанным в потолке гостиной. Мэриголд всегда учили, что подслушивать нельзя. Но она решила, что этот случай – исключение из правила. Она должна узнать, что не так с ее головой. Она осторожно легла на коврик и приложила ухо к решетке. Оказалось, все было хорошо слышно, кроме тех моментов, когда тетя Стасия в приступах ужаса понижала голос, оставляя дразнящие пробелы, которые мог заполнить лишь тот, кто знал о чем они говорят. «Мы не можем позволить ей прийти на праздник, – сказала тетя Стасия. – Что если кто-нибудь увидит то, что увидели мы. Не поверю, что подобное раньше случалось с Лесли». «О, да, однажды, с Шарлоттой Лесли, когда она ходила в школу». А теперь Шарлотта Лесли умерла. Мэриголд вздрогнула. Значит, Шарлотта умерла от ЭТОГО. «А Дэн, – продолжила кузина Тереза. – Помните Дэна?» «Мальчик — это другое дело. И кроме того, ты знаешь, что произошло с Дэном», – сказала тетя Стасия. Что же произошло с Дэном? Мэриголд почувствовала, что отдала бы все, лишь бы узнать. «Какой позор, – завыла кузина Тереза, когда снова стало слышно – Ее следует остричь наголо. Я полагаю, мы могли бы купить… чесалку». «Никто никогда не увидит меня, покупающей чесалку», – решительно заявила тетя Стасия. «И где же она будет спать? – простонала кузина Тереза. – Мы не можем отправить ее домой сегодня. Неужели в комнате для гостей?» «Нет, нет. Она не может спать там. После этого никогда не смогу быть уверена в той кровати. Мы положим ее в комнате Аннабель». «Но Аннабель умерла там», – возразила кузина Тереза. «Мэриголд не знает об этом», – сказала тетя Стасия. О, теперь Мэриголд знала. Не то, чтобы для нее имело значение, сколько народу умерло в комнате Аннабель. Но она не сможет побыть с Нэнси. Это разочарование было даже горше, чем не пойти на праздник. «Но мы видели только одну», – с надеждой заговорила кузина Тереза, когда их голоса снова стали слышны. «Но их может быть и больше», – мрачно ответила тетя Стасия. Их! Жуткое озарение вспыхнуло в голове Мэриголд. Микробы, конечно! Эти таинственные, страшные существа, о которых она слышала от тети Мэриголд. Она является – как это там? О да, разносчиком микробов. Микробов, которых, вероятно, никогда не удастся избежать. Ей придется быть изгоем всю жизнь! Ее личико сковало холодом страха. Тетя Стасия и кузина Тереза вышли из гостиной. Мэриголд встала и прижалась лицом к стеклу, чувствуя, что, с тех пор как она, такая счастливая, с легким сердцем, не зная об ЭТОМ, уехала из дома, прошло много лет. Далеко за гаванью одинокий кораблик дрейфовал по кромке мира. Мимо Морского Берега в лунном свете тянулась одинокая красная дорога. Дул одинокий черный ветер. Мэриголд всегда чувствовала, что у ветров есть цвет – и этот был определенно черным. Все вокруг было черным. Ни праздника, ни душевной ночной болтовни с Нэнси. Ничего, кроме микробов. 4 Мэриголд спала – или не спала – в комнате Аннабель, где был люк в потолке, черный и пугающий. Но она и не думала бояться. Что значат какие-то привидения, демоны и прочее по сравнению с ужасом ЭТОГО. Начался дождь – еловые лапы постукивали по окнам. Одеяла, которые предусмотрительно принесла кузина Тереза, потому что июньские ночи были холодны, пахли нафталином. Ах, если бы она лежала в своей постели дома на ароматных простынях. Мэриголд думала, что ночь никогда не закончится. Утром она позавтракала в одиночестве за столиком в углу кухни. Нэнси проскользнула к ней и примостилась рядом. «Мне неважно, если они есть у тебя, – я все равно тебя люблю, – дружески сказала она. «Нэнси Уокер! Выйди отсюда, – от двери раздался резкий голос Бьюлы. – Тетя Стасия сказала, что ты не должна подходить к ней». Нэнси, плача, вышла. «О, мне так жаль», – объявила Бьюла, уходя. Злость ее улыбки была невыносима, а жалости в ней не было ни капли. Мэриголд уныло вернулась в комнату Аннабель, где с кровати убрали все. Она видела, как кузина Тереза возится с тазами в прачечной. Нэнси несла охапки мальв и ирисов через дорогу, к Джонсонам, чтобы помочь украшать праздник. Далеко за гаванью смутно виднелось Сосновое Облако – милое Сосновое Облако – милый дом. Если бы быть там! Но тетя Стасия сказала, что ее могут отправить домой только после праздника. Туман подползал к Морскому Берегу. Он полз и полз – и вот уже не видно гавани – он стер далекий берег и Сосновое Облако – он стер весь свет. Она была одна во всей Вселенной со своим ужасным таинственным стыдом. В конце концов, бедный дух Мэриголд Лесли потерял свою силу. Она села и заплакала. Вечером кузина Тереза отвезла ее домой. Снова, в который раз, Мэриголд возвращалась после проваленного визита. А когда они добрались до Соснового Облака, оказалось, что мамы нет дома. Думая, что Мэриголд пробудет в гостях до воскресного вечера, она уехала в гости в Южный Гармони. Мэриголд почувствовала, что ей этого не пережить. Кузина Тереза таинственно шепталась с бабушкой. «Это невозможно!» – сердито воскликнула та. «Мы обнаружили одну», – уверенно заявила кузина Тереза. Одну что? О, как узнать что! «Только одну». Тон бабушкиного голоса означал, что Стасия сделала из мухи слона. Бабушка бы устроила переполох, обнаружь ЭТО сама. Но когда неразбериху устраивает Стасия, совсем другое дело. «У вас есть… чесалка?» – прошептала кузина Тереза. Бабушка надменно кивнула. Она отвела Мэриголд наверх в ее комнату и нещадно вычесала ее голову старой маленькой расческой, которую Мэриголд увидела впервые. Затем бабушка отвела ее вниз. «Ничего такого, – сухо сказала она. – Думаю, Стасии просто показалось это». «Я сама ЭТО видела», – слегка злобно возразила кузина Тереза. Она уехала немного обиженной. Мэриголд понуро уселась на ступени веранды. Она не осмелилась спросить бабушку. Бабушка сердилась, а когда бабушка сердится, к ней лучше не подходить. Кроме того, из-за ее настроения Мэриголд думала, что ужасно опозорилась – сделала что-то, чего Лесли никогда не делали. Но что это было и в чем она виновата, Мэриголд не представляла. О, если бы мама была дома! А потом приехала тетя Мэриголд – почти как мама – почти такая же добрая, нежная и понимающая. Она поговорила с бабушкой. «Итак, ты попала в передрягу, Мэриголд, – сказала она, смеясь – Не переживай, милая. Кажется, она была только одна». «Что одна?» – горячо потребовала Мэриголд. Она не могла больше выносить эту ужасную неопределенность и таинственность. «Тетя Мэриголд, пожалуйста, пожалуйста, скажите мне, что не так с моей головой?» Тетя уставилась на нее. «Мэриголд, лапочка, ты хочешь сказать, что не знаешь?» Мэриголд кивнула, глаза как влажные фиалки. «Я просто должна знать», – сказала она в отчаянии. Тетя Мэриголд объяснила. «Это может случиться с любым ребенком, который ходит в школу», – спокойно закончила она. «Фи, и это все? – спросила Мэриголд. – Наверно, я получила это, когда позавчера поменялась шляпкой с новой девочкой». Она была так счастлива, что чуть не заплакала от радости. Разве когда-нибудь было такое звездное небо? Такая милая затуманенная луна? Такие танцующие огоньки над бухтой? На дороге во весь голос объяснялись в чувствах собака Лазаря с собакой Фидима. И Сильвия на холме в сосновом облаке. Сегодня слишком поздно идти к ней, но она пойдет туда утром. Мэриголд послала воздушный поцелуй холму. Никаких микробов. Никакой проказы. Тетя Стасия устроила такой переполох из-за такой мелочи. Мэриголд с горечью подумала о празднике, так и не надетом платье, о двух потерянных ночах с милой Нэнси. «Тетя Стасия…» - начала тетя Мэриголд. И сжала губы. В конце концов, есть такая вещь, как правила клана, особенно в ушах подрастающего поколения. «Старая дура», – сказала Мэриголд, милостиво и емко.
chandni: Хелга спасибо! Как же я люблю Мантгомери в твоем переводе! Пойду ка с начала почитаю...
apropos: Хелга Упс, как это я пропустила?! Помним, помним, о чем речь. И о ком. Извиняюсь, но - эти дуры! - устроили целый шабаш на пустом месте. Даже если что у Мэриголд и завелось в волосах помимо микробов (микробы - это шикарно! ), не стоила эта маленькая неприятность подобного представления перед испуганным ребенком. И Мэриголд, действительно, лучше дома, чем посещать столь идиотических родственниц. А вообще все как всегда - блестяще. И сам текст, и перевод.
Klo: Хелга Хелга пишет: Если еще помните, о чем речь. Конечно, помним! Наша догадка оказалась верна, но надо же было так издеваться над ребенком! Хелга пишет: «Тетя Стасия…» - начала тетя Мэриголд. И сжала губы. В конце концов, есть такая вещь, как правила клана, особенно в ушах подрастающего поколения. «Старая дура», – сказала Мэриголд, милостиво и емко.
Хелга: chandni apropos Klo Спасибо! Буду потихоньку продолжать.
Юлия: Хелга Восторг! Спасибо тебе! Klo пишет: надо же было так издеваться над ребенком Надо быть справедливыми. Это не было их целью. Они и над собой немало поиздевались. Перестирать все постельное белье без машинки - еще тот ад...
Хелга: Юлия пишет: Они и над собой немало поиздевались. Перестирать все постельное белье без машинки - еще тот ад... Разные причины для страданий.
Хелга: Глава IX. Рождество Лесли 1 Лесли традиционно праздновали Рождество всем кланом, и в этом году настала очередь Соснового Облака. Для Мэриголд такое происходило впервые, и она была полна радостных ожиданий. Сердцем преданной частички клана она любила, не подозревая об этом, все традиции и поверья старого семейства, глупости и мудрости, незыблемые, как закон медян и персов*. Все они были частью того заманительного мира, где она жила, росла и существовала – мира, который никогда не станет скучным, благодаря ее магическому умению придавать очарование самым обыденным вещам. Как сказала тетя Мэриголд, она видела не только сами вещи, но и их души. Начались недели подготовки, настоящий пир для Мэриголд. Бабушка, мама и Саломея трудились, как рабыни, начищая Сосновое Облако с чердака до подвала. Последняя неделя была посвящена кухне. Каких только вкусностей не настряпали в доме! Ах, эти взвешивания, измерения и перемешивания! Мама считала, что они слишком расточительны, но бабушка решила, что ради такого дела не стоит скупиться. «Я повидала немало всего, что входило в моду и выходило из нее, но хорошая еда всегда останется в цене», – пророчески заявила она. Мэриголд трепетала от блаженства, потому что ей позволили помогать. Как весело было взбивать яичные белки до тех пор, пока они не перестанут вытекать из перевернутой миски, и вытаскивать из скорлупы завитки грецких орехов. Бабушка приготовила целую кастрюлю густых девонширских сливок. Мама налепила мясных пирожков, их подадут с воткнутыми веточками остролиста – с пылу с жару, поскольку чуть теплые мясные пирожки неприемлемы в Сосновом Облаке. Был испечен фунтовый торт, для него потребовалось тридцать два яйца – сумасбродство, которое допускалось в Сосновом Облаке лишь в случае «воссоединения» клана. Саломея наделала целую коробку «закусок-на-бегу», так она называла эти славные круглые пирожки с изюмом внутри, мороженым сверху и розовыми свечками вокруг. Мэриголд знала, для чего предназначены «закуски-на-бегу». Лакомство для нее и всех детей. Кроме того, Мэриголд выучила наизусть стихотворение. Одной из рождественских традиций воссоединения была «программа» выступлений с речами, пением и декламацией стихов после ужина в гостиной, пока хозяева убирали со стола и мыли посуду. Тетя Мэриголд нашла чудесный стишок, а мама научила правильным жестам и интонациям. Это будет первое выступление перед публикой, и Мэриголд очень волновалась. Не то чтобы она боялась не справиться. Она знала свое стихотворение так хорошо, что могла бы продекламировать его, стоя на голове, каждый жест подходил к каждому слову, а заканчивалось все красивым легким реверансом, которому старательно учила мама. Бьюла будет здесь, и Мэриголд была уверена, что реверанс полностью сокрушит ее. 2 Наконец настал великий день праздника. Снаружи он был серым и ветренным, заполнившим снегом маленькие пустые гнезда на кленах, окруженным печально черной гаванью и белыми полями. Но внутри повсюду царили веселье и рождественское волшебство. Перила увиты зелеными гирляндами, а окна – розовыми цепочками из колец. Для бананового торта взбивались сливки; кухонная плита распевала песнями берез и кленов; Саломея важно мурлыкала. Кровать в комнате для гостей выглядела слишком нарядной, чтобы спать на ней. На подушки были надеты новые бабушкины наволочки с вязаным кружевом в шесть дюймов шириной, а мама сшила мешочки и наполнила их лавандой. Елка в холле красовалась чудесными красными и золотыми, голубыми и серебряными шарами, их, вероятно, выдули феи. Все нарядились – мама в коричневый бархат и маленькие янтарные серьги к ее белой шее, бабушка в свое лучшее черное шелковое платье и прекрасную алую вязаную шаль, что годами хранилась в надушенной папиросной бумаге в нижнем ящике комода в комнате для гостей и доставалась лишь по случаю общих сборов клана, подобных этому. Даже Люцифер получил новый красный шелковый ошейник, который он посчитал совсем ненужным и досадным для своего свободного духа. Итак, Рождество для Мэриголд было безупречным. Она получила от всех чудесные подарки; даже Лазарь вручил ей посеребренную мышь с голубой бархатистой шерсткой, торчащей вдоль спинки. Втайне Мэриголд посчитала, что мышь выглядела ужасно. Словно была… нездорова. Но она ни за что не стала бы ранить чувства Лазаря такими намеками. И Мэриголд в очередной раз поблагодарила Бога, что люди не знают, о чем ты думаешь. 3 Как весело было наблюдать за приезжающими гостями из окна в комнате Саломеи, на котором была устроена полка с растениями в горшках. Плющи и петунии свисали зеленым занавесом, за ним Мэриголд могла укрыться, оставаясь незамеченной или пойманной бабушкой, которая считала, что подглядывание за гостями очень плохая манера. Возможно, плохая, но слишком заманительная, чтобы отказаться. Гости, выходящие из машин, колясок и повозок – сегодня использовались все три вида транспорта, – были бы поражены, если бы им сказали, что Мэриголд, которую они все считали ребенком, знает о них много интересного. Приехал Пит дяди Питера, который вылил виски в тетино вино из одуванчиков, и она напилась допьяна. Как торжественно и глупо он выглядел, совсем не был похож на мальчика, что сотворил такую шутку. Но об этом ни слова. А тетя Кэтрин, которая – как сказал дядя Клон, – была ведьмой и превращалась в серую кошку по ночам. Мэриголд больше не верила этому, но ей нравилось играть в такую идею. Тетя Кэтрин на самом деле была похожа на серую кошку, в сером пальто, отороченном серым мехом, но ее улыбающееся розовое лицо вовсе не походило на ведьмино. Хотя, дядя Клон говорил, что есть наихудший сорт ведьм – те, которые не выглядят как ведьмы. Дядя Марк и дядя Джерри шли вместе. В одно из прошлых празднований Рождества они поссорились, и дядя Марк разбил нос дяде Джерри. Они не разговаривали несколько лет. Но сейчас, кажется, у них все наладилось. Даже старая тетя Китти, очень дальняя родственница, явилась с дядей Джервисом и тетей Маршей. Тетя Китти, чья шляпа свалилась, когда однажды она сидела в первом ряду галереи старой церкви в Хармони и наклонилась через перила, чтобы посмотреть, кто сидит внизу. Тетя Китти чуть не прыгнула вслед за шляпой в неистовой попытке поймать ее и была спасена старым мистером Пизли, схватившим ее за юбку. То была забавная, сумасбродная шляпка со страусиными перьями и цветами, и ее падение стало чем-то вроде сенсации, особенно потому, что по какой-то игривой причине она приземлилась прямо на лысую голову старейшего Бимиша, точно, словно по размеру. Бимиши и Киттизы – Мэриголд не помнила фамилию тети Китти – никогда не были хорошими друзьями, а этот случай и вовсе не способствовал улучшению их отношений. Сейчас тетя Китти выглядела вполне прилично, прихрамывала, опираясь на трость, но когда-то была сумасбродной старой девой, как сказал дядя Клон. Приехала тетя Клоу, она была настоящей тетей, хотя Мэриголд так и не могла определить ее место в семье. Ей не нравилась тетя Клоу, и дяде Клону тоже, он уверял, что она слишком уродлива, чтобы существовать. «Она, наверно, прекрасна под кожей», сказала тетя Мэриголд, только что прочитав Киплинга. «Тогда, ради бога, скажи ей, чтобы она сбросила свою кожу», – ответил дядя Клон. Мартин дяди Арчибальда и его жена Дженни. Они были на слуху из-за своих жутких ссор, но тетя Мэриголд утверждала, что в промежутках между ссорами они достаточно милы друг с другом, чтобы загладить вину. Мартин оставил машину возле ворот, и Мэриголд видела, как он остановил Дженни и поцеловал ее под сосной. В конце обеда они принялись обзывать друг друга ужасными словами, шокируя все семейство. Но слушая эти изумительные эпитеты, Мэриголд думала о том долгом поцелуе под сосной и гадала, не стоит ли такой поцелуй дороже всех этих грубых слов. Тетя Сибилла, которая «ушла в спиритизм». Мэриголд не знала, что это такое, но у нее имелась смутная догадка, что оно имеет какое-то отношение к напиткам. Хотя, тетя Сибилла не выглядела такой. Дядя Чарли, чей смех звучал на весь сад, и Гарнет Лесли, которого ждал плохой конец – так все говорили. Заманительно придумывать этот плохой конец. Джордж Лесли, который собирался жениться на Мэри Паттерсон. Мэриголд нравился Джордж. «Мне бы хотелось, чтобы он подождал, пока я вырасту, – думала она. – Уверена, что понравлюсь ему больше, чем Мэри, потому что в ней нет ничего забавного. Во мне есть что-то хорошее, когда не мучает совесть». Мрачный дядя Джавис со своей свирепой черной бородой, который не читал никаких книг, кроме Библии, и всегда по пять минут «беседовал о религии» с каждым, кто попадался ему на пути. Тетя Гонора, у которой, должно быть, однажды, когда ветер сменил направление, закрутилось лицо, и которая дала клятву никогда не выходить замуж – «совсем ненужную», – сказал дядя Клон. Дядя Авдий, чьи большие уши торчали как крылья. Дядя Дэн, у которого был стеклянный глаз, и он думал, что никто об этом не знает. И последние из всех, дядя Милтон, тетя Шарлотт и тетя Нора. Тридцать лет назад дядя Милтон бросил тетю Нору и, когда он женился на тете Шарлотт, тетя Нора облачилась во вдовий траур и пришла на свадьбу! А теперь они здесь, идут вместе, любезно беседуют о погоде и ревматизме. Очень заманительно смотреть на них вот так, когда они не могут ее видеть, но Мэриголд заплатила за свою забаву, когда пришло время идти в гостиную и разговаривать со всеми. Это было тяжелым испытанием, и она сжалась, спрятавшись за мамой. «Ты должна научиться входить в комнату, не думая, что все смотрят на тебя», – сказала бабушка. «Но они все смотрят, – содрогнулась Мэриголд. – Они все смотрят на меня, чтобы увидеть, как я выросла с последнего раза или на кого похожа. А тетя Джозефин скажет, что я недостаточно выросла для своего возраста по сравнению с Гвинни. Вы же знаете, она скажет». «Ты переживешь, если она скажет», – ответила бабушка. «Ты должна вести себя как леди», – прошептала мама. «Не будь трусихой», – сказала Старшая Бабушка из далекого лунного сада. Именно Старшая бабушка и добилась цели. Мэриголд прошла через испытание рукопожатий с поднятой головой и таким румянцем на щеках, что даже тетя Джозефин подумала, что цвет ее лица стал намного лучше. «Большой» обед был накрыт в садовой комнате, и любой, взглянув на стол, понял бы, что добрые старые времена, когда никто не задумывался о сбалансированном рационе, еще не прошли в Сосновом Облаке. Но Мэриголд и остальная детвора обедали в столовой. Мэриголд была довольна. Она не любила обедать в садовой комнате, потому что там всегда отвлекалась на ненависть к Клементине. Их обслуживала Саломея, которая следила, чтобы у всех было достаточно гарнира и по куску бананового пирога помимо пудинга. Даже Пит дяди Питера, когда-то заявивший, что желает получить два рождественских обеда за раз, остался доволен. Итак, все было прекрасно, пока обед не закончился и не началась «программа» в гостиной. Здесь Мэриголд потерпела поражение, и даже тень Старшей бабушки не смогла помочь ей. Она встала, чтобы начать свою декламацию, и не смогла вспомнить ни единого слова. Она стояла перед тысячами, ни больше ни меньше, лиц и не могла вспомнить даже название. Мэриголд могла поклясться, что виноват в этом Пит дяди Питера. Как раз перед тем, как назвали ее имя, он прошептал ей в спину: «У тебя не вымыты уши». Мэриголд знала, что это пространство было чистым – Саломея лично проследила за этим, – но все же разволновалась. И теперь стояла ошеломленная, злая и с ног до головы покрытая мурашками. Если бы мама была здесь и подсказала бы только первую строчку – Мэриголд знала, что смогла бы продолжить, если бы просто вспомнила начало. Но мама мыла посуду. А здесь были хихикающий Пит, презрительно-довольная Бьюла и сочувственно хмурящаяся Нэнси. Мэриголд закрыла глаза в отчаянной попытке забыть все и всех и тотчас увидела нечто поразительное. Огромная брошь-камея тети Эммы с локоном волос дяди Неда внутри выросла до гигантских размеров, а тетя Эмма оказалась приколотой к ней. Нос дяди Джерри вытянулся, как у слоненка; тетя Пита дяди Питера развязно танцевала, выпив вино из одуванчиков; тетя Кэтрин стала серой кошкой, катающейся на метле; тетя Китти опрометчиво падала за своей шляпкой; тетя Клоу сняла кожу; дядя Авдий превратился в пару огромных ушей с крошечным человечком между ними, а дядя Дэн – в один огромный подмигивающий глаз… Голова Мэриголд закружилась, она открыла глаза, чтобы вернуться в реальность из фантастического мира, в котором вдруг оказалась. Но все равно не смогла вспомнить первую строчку. «Давай, давай, подавилась косточкой, что ли?» спросил дядя Пол. «Язык проглотила», – усмехнулся Пит дяди Питера. «Откусила больше, чем смогла прожевать», – добродушно заметил дядя Чарли. Бьюла хихикнула. Плоть и кровь больше не могли терпеть. Мэриголд бросилась прочь, взлетела по лестнице, ворвалась в мамину комнату, захлопнула дверь и рухнула на кровать в агонии стыда и унижения. Она проплакала здесь до вечера. Мама, бабушка и Саломея были слишком заняты, чтобы думать о ней. Нэнси искала, но не нашла ее. Мэриголд рыдала в подушки и гадала, что о ней говорят. Неизвестно, стало бы ей лучше, узнай она, что о ней совсем не думали. То, что для нее было трагедией, для других – лишь простым случаем. На розово-пурпурном закате все уехали. Мэриголд лежала и слушала фырканье моторов, звон колокольчиков повозок, а затем рыдания усталого одинокого сиротки-ветра, засыпающего в зарослях, – ветра, что сотворил из себя посмешище в большой семье ветров и не осмеливается повысить голос больше шепота. А к Мэриголд пришла та, что никогда не теряла способности смотреть на мир глазами ребенка. «О, тетя Мэриголд, я опо…опо…зорилась и… всех Лесли», – прорыдала Мэриголд. «О, нет, милая. Нет никакого позора в страхе перед сценой. У нас у всех такое бывает. Когда я в первый раз попыталась прочитать стихи перед зрителями, язык прилип к нёбу, и я заплакала… да, заплакала, и моему папе пришлось подойти и унести меня со сцены. Ты, по крайней мере, ушла на своих ногах». Мэриголд не смогла сразу перестать плакать, но села и шмыгнула носом. «Тетя Мэриголд, это правда?» «Да, конечно. Папа сказал: «Ты разочаровала меня», а я ответила: «Я бы не беспокоилась, если бы не разочаровалась сама». «То же самое чувствую я, – прошептала Мэриголд – Но Бьюла…» «Никогда не обращай внимания на Бьюл. В жизни тебе встретится немало таких. Единственное, что нужно делать, игнорировать их. Бьюла может соорудить отличную мышеловку, но, если она попытается быть такой же милой и красивой, как ты, с такими голубыми глазками, у нее и за сто лет ничего не получится. А когда ты зажмурилась…» «О, я видела такие забавные вещи», – воскликнула Мэриголд, расхохотавшись. Маленькая хитрая лесть тети Мэриголд взбодрила ее. Это правда, что бедняжка Бьюла очень невзрачна. Ах, как хорошо быть с тем, кто просто понимает и любит тебя. Ничто больше не казалось позорным. Наступило перемирие для тщетных сожалений. Она покажет им всем в следующий раз. А потом явились Люцифер и Саломея с тарелкой «закусок на бегу». «Я приберегла их для тебя, – сказала Саломея. – Пит дяди Питера пытался заполучить их, но я припекла его. Больше он не попытается в суматохе пробраться в мою кладовку». «Я полагаю, что могу снять эту глупую ленту, – сказал Люцифер, его усы вибрировали от отвращения. – Собаки, возможно, не возражают, когда из них делают дураков, но у котов есть свои чувства». *Закон, считающийся непреложным. Упоминается в Библии, например Книга пророка Даниила, глава 6, стих 8. Придумала для интресно другой вариант - заманительно.
Klo: Хелга Какой чудесный праздник! Так все выпукло и сочно! И вкусно! Ох, эти чтения стихов! Я, лично, в детском саду в самый ответственный момент внезапно вспомнила, как мы с подружками дурачились, и засмеялась так, что прочесть свой стишок толком не смогла. Меня ругали, конечно, но я не прониклась осознанием вины.
полная версия страницы