Форум » Наши переводы и публикации » "Magic for Marigold" - "Чудеса для Мэриголд" Люси М. Монтгомери 2 » Ответить
"Magic for Marigold" - "Чудеса для Мэриголд" Люси М. Монтгомери 2
Хелга: Перевод Хелга
Хелга: apropos пишет: Но способ излечения - никому не пожелаешь. Это да, жуткое событие для ребенка. Мне кажется, Монтгомери очень напоминает Остин по иронии, и доброй, и достаточно злой иногда. Хотелось бы найти какие-то её связи с великой англичанкой, но пока ничего не попалось.
apropos: Хелга пишет: Мне кажется, Монтгомери очень напоминает Остин по иронии, и доброй, и достаточно злой иногда. А мне чет не напоминает. Ирония - да, и у этой, и у той, но они кажутся такими разными, в смысле - их произведения. Хелга пишет: Хотелось бы найти какие-то её связи с великой англичанкой А какие связи могут быть? Что зачитывалась романами Остин? Даже если так, это ни о чем, в общем, не говорит. Мало ли кто кем\чем зачитывался. Получила от Остин вдохновение? Чет не думаю.
Хелга: apropos пишет: Ирония - да, и у этой, и у той, но они кажутся такими разными, в смысле - их произведения. Разные, конечно, их разделяет и время, и расстояния, и стиль, конечно. Но описание характеров людей и отношений заставляет вспоминать одну в связи с другой, у меня такие ощущения. apropos пишет: Что зачитывалась романами Остин? Даже если так, это ни о чем, в общем, не говорит. Мало ли кто кем\чем зачитывался. Получила от Остин вдохновение? Чет не думаю. Не знаю, всегда интересно сталкиваться со связями. С удовольствием ловлю отсылки повсюду. И почему бы Монт не получила вдохновения? Вполне могла.
apropos: Хелга пишет: у меня такие ощущения С ощущениями не поспоришь. Хелга пишет: С удовольствием ловлю отсылки повсюду. В смысле - в тексте? Или какие упоминания самой Монт - в письмах там, или где еще. Задумалась, а вообще могла ли быть известна Остин в Канаде в то времемя...
Хелга: apropos пишет: В смысле - в тексте? Или какие упоминания самой Монт - в письмах там, или где еще. Задумалась, а вообще могла ли быть известна Остин в Канаде в то времемя... Имела в виду любые упоминания об Остин и ее книгах - у других авторов, в фильмах и т.д. А почему бы ей быть неизвестной в Канаде в то время?
Хелга: Глава 16. Одна из нас 1 «Завтра я собираюсь в путешествие, поэтому чувствую себя очень важной», – как-то вечером сказала Мэриголд Сильвии. До сих пор Мэриголд не слишком часто ездила в гости. Бабушка это не одобряла, а мама редко осмеливалась не соглашаться с бабушкой. Кроме того, сама Мэриголд не слишком стремилась ездить по гостям – особенно, если приходилось там ночевать. Прежде ей случалось делать это дважды – у дяди Пола и тёти Стейши, и ни один из «визитов» нельзя было назвать успешным. Мэриголд до сих пор сгорала от стыда и негодования, когда вспоминала об «ЭТОМ». Она поклялась, что никогда больше не поедет к тёте Стейше. Конечно, с тётей Энн всё было иначе, Мэриголд любила её больше всех других тётушек. Поэтому, когда однажды тётя Энн приехала в Сосновое Облако и сказала: «Хочу забрать Мэриголд на некоторое время», девочка была очень рада, что бабушка не стала возражать. Бабушка считала, что для ребёнка наступила пора знакомиться с миром. Её голова забита всякой ерундой, такой как дружба с Сильвией. Несмотря на завет доктора Адама Клоу, который больше не заезжал в Сосновое Облако, находясь в путешествии за пределами времени и пространства, бабушка считала, что эта дружба продолжается слишком долго. То, что допустимо в восемь, непростительно в одиннадцать. Энн и Чарльз разумные люди, хотя Энн бывает излишне снисходительной. Бабушка подозревала, что Мэриголд вернется домой с нарушенным на всю жизнь пищеварением. Но Мэриголд отправилась к тёте Энн лишь с радостными ожиданиями. У тёти Энн всегда сияли глаза, и она часто говорила: «Нужно пойти и посмотреть, нет ли чего-либо вкусненького в кладовой». Как можно не любить такую тётю? Возможно, что опасения бабушки были не лишены основания. Бабушка успокоила себя обещанием Энн, что Мэриголд будет есть овсяную кашу каждое утро – настоящую кашу из овса. Бабушка считала: после такого завтрака можно верить, что оставшийся день позаботится о себе. Итак, Мэриголд отправилась в Широкую Долину и полюбила это место с первого взгляда. Старый серый дом прямо на берегу моря – настоящего чудесного моря, а не тихой, окруженной сушей гавани. Построенный на склоне холма, спускающегося к озеру, с высокими елями на вершине и красивой рощей серебристых берёз вокруг дома. Со старой живой колючей изгородью, отростки которой привезены из Старого Света, той волшебной страны за океаном, где лежат корни клана Лесли. Сад, даже чудесней и привлекательней, чем домашний, потому что сад у моря имеет то, чего нет у сада на суше. Со старой каменной дамбой между домом и вершиной холма, с великолепными мальвами над ней. И милая маленькая шестиугольная комната в «башне», где можно лежать вечерами и смотреть на звёзды, сияющие меж еловыми верхушками. Всё это, вместе с дядей, который понимал шутки, и тётей, которая так мило оставляла в покое, делали Широкую Долину лучшим местом, чтобы провести каникулы. А самое главное – Мэтс. Мэтс жила на соседней ферме и была крещена Мартой. Но она загладила эту помеху. Маленькая, толстая, веселая душа с круглыми серыми глазами, печально известными веснушками, копной шикарных нестриженных каштановых волос, лицом для смеха и доброй мамой, пекущей чудесные пирожки. Целую неделю они с Мэтс «без конца развлекались», причинив не больше вреда, чем могли нанести две нормальные маленькие девочки без надзора бабушки. Душа Мэриголд сроднилась с душой Мэтс, и всё было согласно и весело, пока не появилась Пола. Появилась и тотчас заняла место в центре сцены, как это делают Полы.
Хелга: 2 Это произошло в воскресной школе. Все Лесли были, разумеется, пресвитерианцами, но пресвитерианская церковь находилась в трёх милях за гаванью, поэтому Мэриголд отправили в воскресную школу в маленькую белую баптистскую церковь, что стояла на другом берегу озера, окружённая соснами. Мэриголд нравилось там. Эта маленькая церковь была красива и уютна. Мэриголд надела новое зелёное платье с кружевным воротничком и прекрасную белую шляпку с зелёной лентой. И детские перчатки – новые детские перчатки – настоящие детские перчатки. Мэтс, которая не ведала зависти, раздувалась от гордости, что у неё есть подружка, которая носит настоящие детские перчатки. Все девочки в воскресной школе бросали завистливые взгляды на неё и Мэриголд. Все, кроме одной. Она сидела на скамье, в одиночестве, читая Библию. И когда Мэриголд и Мэтс сели рядом, встала и пересела подальше – не презрительно или гордо, но как сосредоточенная на чём-то душа невольно и неосознанно уходит от помех внешнего мира. «Ну вот, – сказала Мэтс. – Неужели мы недостаточно хороши, чтобы сидеть рядом с тобой, Пола Пенгелли?» Пола повернулась и взглянула на них – скорее, на Мэриголд, игнорируя Мэтс. Мэриголд зачарованно смотрела на неё. Она увидела девочку, может, на год старше себя, тонкую, как тростинка, с большими, яркими, светло-карими глазами и смугловатым личиком. С её плеч свисали длинные косы прямых, шелковистых, темных волос. У неё были высокие скулы и яркие тонкие губы. Она была без шляпки и небрежно одета, а Библия, которую она драматично сжимала, прижав к груди красивыми тонкими руками, выглядела довольно потрепанно. Она не отличалась красотой, но Что-то было в её лице. «Заманительное» едва ли было вполне подходящим словом, а Мэриголд пока не перешла на «чарующее». Она не могла оторвать взгляда от Полы. Нечто в её глазах заставляло думать, что она видит невидимое для других – то, что вы страстно желали бы увидеть. Взгляд, который заставил Мэриголд вспомнить картину над столом тёти – восторженного белого святого. «Нет, – сказала Пола так пылко и драматично, что Мэриголд затрепетала. – Недостаточно. Вы не христиане. Вы дети гнева». «Это не так!» – возмущенно воскликнула Мэтс. Но Мэриголд почувствовала, что, возможно, так и есть. Отчего-то она поняла смысл слов Полы. И не хотела быть дитём гнева. Она хотела быть такой как Пола. Она почти ощутила боль от этого желания. «Мы такие же хорошие, как ты», – продолжила Мэтс. «Добродетели недостаточно, несчастное дитя, – ответила Пола. – Помолчи». «О чём это она?» – прошептала Мэтс, когда Пола отвернулась. Прошептала довольно испуганно. Разве она несчастна? Она никогда так не думала, но Пола Пенгелли заставила подумать. «Она сказала, чтобы ты заткнулась, – ответила, проходя мимо, другая девочка. – У Полы есть «своя религия», разве ты не знаешь? Как у её отца». Что бы то ни значило, Мэриголд захотелось того же. Все время занятий она тосковала об этом, глядя на тонкий, святой профиль Полы под аккуратными прямыми волосами. Конечно, бабушка и мама христианки. Но они никогда не вызывали в ней подобного чувства. Когда-то Мэриголд считала, что Гвенни очень праведная. Но предполагаемая добродетель Гвенни лишь ухудшала её в глазах Мэриголд. С Полой было иначе. В этот день Мэриголд осталась в церкви на службу, потому что Мэтс была баптисткой. Пола сидела на скамье перед ними. Всё время до службы она читала Библию. Когда служба началась, она, не мигая, уставилась на верхушку одного из эркерных окон. О, именно так, думала со страстью Мэриголд, быть праведной и удивительной! Она почувствовала себя благоговейной и скорбной. Прекрасное чувство. Такого не бывало с нею, даже когда она слушала доктора Вайолет Мериуитер. Лишь раз Пола оторвала взгляд от окна и посмотрела прямо на неё – неотразимыми волшебными глазами. Они сказали: «Приди», и Мэриголд поняла, что должна идти на край света и дальше. Когда служба закончилась, Пола подошла к ней. «Хочешь ли ты пойти со мной по дороге к кресту?» – спросила она, торжественно и театрально. Пола умела делать театральной каждую сцену, в которой принимала участие, что было, вероятно, значительной частью её привлекательности. У неё имелся способ произносить слова так, словно она могла сказать больше, но не сказала. Все страдали от желания раскрыть тайну, которую она утаила. «Если да, то жди меня завтра под одинокой сосной в начале озера». «Можно Мэтс тоже придёт?» – спросила Мэриголд. Пола бросила на Мэтс снисходительный взгляд. «Ты хочешь пойти на Небеса?» «Да-а-а, но пока ненадолго», – пробормотала Мэтс. «Понятно, – Пола многозначительно взглянула на Мэриголд. – Она не Одна из Нас. А тебя я узнала, как только увидела». «Я тоже, – воскликнула Мэтс, которая терпеть не могла, когда её выгоняли откуда-либо. – Конечно, я хочу пойти на Небеса». «Тогда ты должна стать праведной, – Пола была неумолима. – Только праведные попадают на Небеса». «Но… разве вы не будете играть? – пробормотала Мэтс. «Играть! Мы будем спасать наши души. А ты бы предпочла веселиться и отправиться туда, о чём страшно говорить?» «Нет… нет». Мэтс по натуре была довольно покорной и готовой уступать, на время. «Тогда завтра в девять, под одинокой сосной», – сказала Пола. Весь тон её голоса, когда она изрекла «под одинокой сосной» был наполнен будоражащим ощущением тайны и посвящения. Мэриголд и Мэтс шли домой, первая – в предвкушении и волнении, вторая – в сомнениях. «У Полы вечно пчела в шляпе, – ворчала Мэтс. – Прошлым летом она прочитала книгу под названием Роб Рой и заставила всех девочек называться кланом, выбрать вождя и носить чертополох и тартаны. Конечно же, она стала вождём. Но это было весело! Не думаю, что игра в религию может быть весёлой». «Но это не игра», – потрясенно сказала Мэриголд. «Может, и нет. Но ты не знаешь Полу Пенгелли». Мэриголд чувствовала, что знает её лучше, чем Мэтс – лучше, чем кто-либо другой. Она с нетерпением ждала понедельника и одинокую сосну. «Её отец, старик Пенгелли, – сказала Мэтс, – когда-то был священником, но сделал что-то ужасное и его изгнали. Думаю, он пил. Он… – Мэтс выразительно хлопнула себя по лбу, словно увидела, что делали её предки, – он все ещё проповедует, хотя только в амбарах и всяких подобных местах. Я до смерти боюсь его, хотя говорят, что он хороший человек и плохо жил. Они живут в доме на той стороне озера. Домом занимается тётя Полы. Её мать давно умерла. Говорят, в ней текла индейская кровь. Ма говорит, она никогда не одевалась прилично – всё на булавках. Ты, правда, пойдешь завтра на край озера?» «Конечно». «Ладно, – вздохнула Мэтс. – Думаю, мне тоже придётся пойти. Боюсь, наши с тобой хорошие времена закончились».
Юлия: Хелга Мэриголд опять влюбилась в чудо. Она резонирует на все необычное, странное или загадочное... Хелга пишет: ты не знаешь Полу Пенгелли Что ж ей предстоит на этот раз?..
apropos: Хелга Как-то тревожит предложенный поход на "Небеса". Девочка Пола странноватая, мягко говоря. Не внушает доверия. Юлия пишет: Мэриголд опять влюбилась в чудо. Она резонирует на все необычное, странное или загадочное... В который раз, да. Слишком развитое воображение, похоже. Ну и любопытство.
Хелга: Юлия пишет: Она резонирует на все необычное, странное или загадочное... apropos пишет: В который раз, да. Слишком развитое воображение, похоже. Ну и любопытство. Но всегда остается собой в конечном итоге. Осталось пять глав, книга подходит к концу.
apropos: Хелга пишет: Осталось пять глав, книга подходит к концу. Жаль. Читала бы и читала.
Хелга: apropos пишет: Жаль. Читала бы и читала. Есть еще непереведенные рассказы, небольшая повесть, что-то автобиографическое. Надо внимательно просмотреть на предмет перевода, если соберусь.
Юлия: Хелга Хелга пишет: Надо внимательно просмотреть на предмет перевода, если соберусь О, это было бы просто замечательно!
apropos: Хелга пишет: Надо внимательно просмотреть на предмет перевода, если соберусь. Ага, славно!
Хелга: 3 Понедельник и одинокая сосна наступили, хотя Мэриголд казалось, что они никогда не придут. Она сообщила тёте Энн и дяде Чарли, куда собирается пойти, и дядя вопросительно взглянул на тётю и спросил, когда Мэриголд выходила из комнаты: «Во что это чертёнок в юбке играет теперь?» Мэриголд думала, что он имел в виду её саму, и задумалась, что такого она наделала, чтобы её называли чертёнком. Её поведение было вполне безупречным. Но она позабыла обо всех этих мелочах, когда они пришли к одинокой сосне. Пола ждала их там, такая же восторженная, такая же исступлённая. Она сообщила, что не сомкнула глаз в эту ночь. «Не могла, думая о людях, которые будут потеряны». Мэриголд тотчас почувствовала, как скверно было с её стороны спать так крепко. Они с Мэтс сели на траву, как было указано. Пола произнесла речь, в основном состоящую из отрывков теологии её отца. Но Мэриголд этого не знала и решила, что Пола ещё восхитительней, чем она думала. Мэтс было просто неуютно. Пола даже не предложила им сесть в тени. Хорошо белокожим Лесли или смуглым Пенгелли. Но если вы не такие! Жариться под самым солнцем! Боюсь, Мэтс более беспокоилась о своих веснушках, чем о душе. «А теперь, – заключила Пола с трагической серьёзностью, – задайте себе вопрос: Я дитя Бога или дьявола?» Мэтс подумала, что встать лицом к лицу с такой проблемой слишком ужасно. «Конечно, я не дитя дьявола», – с негодованием сказала она. Но Мэриголд растерялась. Очарованная красноречием Полы, она засомневалась в своём происхождении. «А что делать… будем делать, если мы…?» – тревожно спросила она. «Каяться. Каяться в своих грехах». «О, у меня нет грехов, в которых нужно каяться», – с облегчением сказала Мэтс. «Ты никогда не попадёшь на Небеса, если не согрешишь, потому что ты не сможешь покаяться в грехах и быть прощённой», – непреклонно заявила Пола. Этот новый вид теологии ошарашил Мэтс. Пока она боролась с этим, гипнотизирующий взгляд Полы замер на Мэриголд. «Что бы ты… назвала грехами?» – тихо спросила она. «Ты когда-нибудь читала неправдивые истории?» – потребовала Пола. «Да-а… и… – Мэриголд охватила болезненная радость признания, – и сочиняла их… тоже». «Ты хочешь сказать, что ты лгала?» «О, нет. Не лгала, не лгала, я хотела сказать…». «Наверно, они были лживыми, потому что в них неправда». «Ну… возможно. И я думаю о разном… когда дядя Чарли произносит семейную молитву». «О чём?» – безжалостно спросила Пола. «Я…я думала о двери на картине на стене… думала, как бы открыть её и войти… посмотреть, что там внутри… что за люди там живут». Пола махнула рукой. Что за дело, если Мэриголд думала о странных вещах, когда Чарли Маршалл читал молитву? Какое значение имеет его молитва? Пола была выше таких мелочей. «Ты ела когда-нибудь мясо?» «А что… да… это…». «Это ужасно – очень скверно. Приносить в жертву жизнь ради своего аппетита. Позорно!» И правда, позорно! Мэриголд страдала. Невыносимо, что Пола с таким упрёком смотрела на неё. Пола заметила, как ей стыдно и быстро смягчилась. «Неважно. Ты же не знала. Я тоже ела мясо, до прошлой весны. У меня была страшная сыпь. Я поняла, что это наказание за то, что я сделала что-то неправильное. Отец сказал, что это за поедание мяса. Он сказал, что Перст Божий коснулся меня. И я поклялась, что больше никогда не стану есть мясо. О, как терзала меня совесть. Как я страдала». В голосе Полы звучала настоящая боль. Она стояла, пламенная трепетная, под старой сосной – юная жрица, вдохновлённая, посвящённая. Мэриголд ощутила, что готова пойти за нею к позорному столбу. «Что же нам теперь делать?» – спросила отвратительно практичная Мэтс. «Мы создадим общество спасения наших душ и мира, – сказала Пола. – Я всё продумала. Мы назовём себя «Лампы света». Не правда ли, чудное название? Я возглавлю его, а вы должны делать всё, что я скажу. Мы заживём такой красивой жизнью, что все будут восхищаться нами и захотят присоединиться к нам. Мы каждый день будем такими же хорошими, какими бываем по воскресеньям – в этом месте Мэтс испустила чудовищно непонятный вздох, – но мы будем особыми. Никто не сможет присоединиться к нам, если не готов стать мучеником». «Но что мы должны делать?» – со вздохом спросила Мэтс. Она хотела следовать за Мэриголд, но её круглолицая натура не имела мученического наследия. Пола всё-таки позволила себе присесть. «Во-первых, мы не должны есть ничего больше абсолютно необходимого. Никакого мяса… пуддинга… пирожных». «О, мне придётся есть их, – скорбно воскликнула Мэриголд. – Тётушка подумает, что я заболела или что-то ещё, и отправит меня домой». «Ладно, тогда не должно быть добавок», – неумолимо сказала Пола. Они пообещали – Мэриголд виновато думала о вкусных клубничных пирожных, которая тётя Энн собиралась испечь к обеду. «Мы не должны читать или рассказывать то, что не является правдой. Никогда не выдумывать – Мэриголд вздохнула, но галантно справилась с собой, – никогда не носить драгоценности и не играть в глупые игры». «Мы совсем не сможем играть?» – взмолилась Мэтс. «Играть. В мире, где мы должны готовиться к вечности? Ты можешь играть, если хочешь, но я не буду». «Что же нам делать, если мы не можем играть?» – тихо спросила Мэриголд. «Работать. Мир полон дел, ждущих исполнения». «Я всегда помогаю тёте Энн во всём, что могу. Но когда всё сделано, чем мне можно заняться?» «Размышлять. Но мы найдем много, чем заняться. А теперь, Мэтс, если ты присоединяешься, то сделай это со всей душой. Ты должна жертвовать. Ты должна стать несчастной, иначе ты не сможешь стать добродетельной. Ты ни на миг не должна забывать, что ты грешница. Ты не можешь быть одновременно верующей и счастливой в этом мире греха и скорби. Мы должны быть достойны нашего названия. Каждый раз, когда наш свет гаснет, мы должны платить штраф». «Как?» – спросила Мэтс. «О, есть много способов. Вчера я воткнула себе в кожу репейник за то, что захотела за обедом добавку. И стояла коленями на горохе. И поститься. Я часто пощусь – и, знаете, девочки, когда я соблюдаю пост, я слышу голоса, зовущие меня по имени». Лицо Полы лучилось странным неземным светом, и это привело Мэриголд к полному подчинению. «И я знаю, что ангелы призывают меня к моим земным трудам – выбирая меня – отделяя от всех». У Мэтс мелькнула смутная мысль, как трудно, вероятно, жить рядом с Полой. Но она решила выяснить всё до конца. «Ты рассказала нам, что мы не должны делать. Теперь скажи, что должны». «Мы должны навещать больных людей…». «Ненавижу больных людей, – протестующе пробормотала Мэтс, пока Мэриголд с дрожью вспоминала о своём опыте с миссис Делагард. Она подумала, что Пола не испугалась бы миссис Делагард. «Читать Библию каждый день, молиться вечером и утром…». «Не вижу смысла молиться утром. Я не боюсь дня», – запротестовала Мэтс. Пола попыталась игнорировать её и обратилась к Мэриголд, инстинктивно чувствуя, что та верна в обещаниях. От Мэтс никогда ничего не добиться – всегда сплошная болтовня, словно у глупого попугайчика – но c этой новой девочкой у неё имелось много общего. «Мы должны раздавать брошюры – их много у моего отца – и спрашивать людей, христиане ли они. Ты можешь спросить работника твоего папы, Мэтс». «Он уйдет, если я спрошу, а папа убьёт меня», – недовольно сказала Мэтс. «Ладно, договорились, – подвела итог Пола. – Повторяйте за мной. Мы лампы света и будем лампами света до тех пор, пока растёт трава и течёт вода». «Ой», – хмыкнула Мэтс. Но она бойко повторила, успокоенная воспоминанием о прежних клятвах, столь же устремлённых в вечность, которая наяву оказывалась лишь временем, за которое Пола уставала от них. «А теперь, – заключила Пола, – я буду читать молитву». Что она и сделала так красиво и пылко, сжав бледные руки и глядя в небо, что душа Мэриголд воспарила, и даже Мэтс впечатлилась. «В этом, наверно, есть какое-то удовольствие, – сказала она. – Но я бы хотела, чтобы Пола раскаивалась зимой. Это лучшее время для раскаяния».
apropos: Хелга Ну, с Полой все ясно, а вот Мэтс мне нравится. Прелесть, девочка! Хелга пишет: её круглолицая натура не имела мученического наследия. И в этом ей повезло. Мэриголд все же ну очень ведомая. Не имеет собственного мнения и поддадается всем красноречивым проходимцам. В ее возрасте уже пора бы различать, где ей лапшу на уши вешают. Нет характера? Тогда это печально. Будет вечной добычей.
Хелга: apropos пишет: Мэриголд все же ну очень ведомая. Не имеет собственного мнения и поддается всем красноречивым проходимцам. В ее возрасте уже пора бы различать, где ей лапшу на уши вешают. Нет характера? Тогда это печально. Будет вечной добычей. Ну почему. Она не ведомая, а увлекающаяся, и очень быстро возвращается к себе, в свой мир. А кто из нас может, положа руку на сердце или голову, сказать уверенно, что никогда не поддавался?
apropos: Хелга пишет: Она не ведомая, а увлекающаяся, и очень быстро возвращается к себе, в свой мир. Ну, я надеюсь на то, что вернется. Но в последний раз вернулась после конкретного потрясения только. Хелга пишет: кто из нас может, положа руку на сердце или голову, сказать уверенно, что никогда не поддавался? Гы... Я вот пытаюсь вспомнить себя в эти годы. Не поддавалась, вроде как, хотя, возможно, не было каких ярких для того... лидеров, если можно так сказать. Обычно всегда имела свое мнение, пусть и неправильное. Но время другое, конечно, как и жизненные обстоятельства. В 11 лет я уже проглотила Дюма и Фенимора Купера, не говоря о массе других книг. У Мэриголд, похоже, нет ничего для чтения, кроме Библии.
Хелга: apropos пишет: У Мэриголд, похоже, нет ничего для чтения, кроме Библии. Да нет же, читает она. Даже в этой главе есть: «Ты когда-нибудь читала неправдивые истории?» – потребовала Пола. «Да-а… и… – Мэриголд охватила болезненная радость признания, – и сочиняла их… тоже». apropos пишет: Я вот пытаюсь вспомнить себя в эти годы. Не поддавалась, вроде как, хотя, возможно, не было каких ярких для того... лидеров, если можно так сказать А я вот поддавалась, но возвращалась.
apropos: Хелга пишет: Да нет же, читает она. Даже в этой главе есть: А, ну да, в Библии же не может быть не правдивых историй. Как это я...
полная версия страницы