Форум » Наши переводы и публикации » "Magic for Marigold" - "Чудеса для Мэриголд" Люси М. Монтгомери 2 » Ответить
"Magic for Marigold" - "Чудеса для Мэриголд" Люси М. Монтгомери 2
Хелга: Перевод Хелга
Хелга: 4 Дни шли, и Мэтс прищла к мрачному выводу, что всё это не так уж весело. Она была с ними, но далека от них. Как она и предполагала, общаться с Полой было нелегко. По крайней мере, для неё. Мэриголд, казалось, не замечала трудностей. Она ходила с таким сияющим взором, стала такой неестественно хорошей, что тётя Энн забеспокоилась. Хорошей снаружи, конечно. Мэриголд знала, что внутри полна грехов, потому что так сказала Пола. Мэриголд находилась полностью под властью этой бледной смуглой девочки и считала её самым чудесным святым существом, когда-либо жившим на свете. Она постоянно горевала, что не сумеет достичь её уровня. Пола часто постилась – её изнурённое восторженное лицо и фиолетовые круги вокруг глаз красноречиво подтверждали это. Мэриголд не могла поститься из-за несочувствующих родственников. Она могла лишь отказываться от добавок и «кусочков», и горестно терзалась, слушая, как надменно говорила Пола: «Я не дотронулась до еды со вчерашнего ужина». Мэриголд не могла раздавать в церкви пожелтевшие от времени брошюры, как это делала каждое воскресенье Пола, и что Мэтс категорически отказалась делать. «Ты можешь развлекаться, делая себя несчастной, если хочешь, – сказал дядя Чарли, – но я не позволю тебе приставать людям, как это делает надоедливая Пола Пенгелли». Пола надоедливая! Это жертвенное существо, девочка, готовая ходить в церковь в старом выцветшем платье; знающая наизусть целые главы Библии – не самые интересные, но эти… скучные, как Числа или Левитус; не играющая в игры, даже в камешки – хотя с ума сходила по ним, – потому что это неправильно. Проплакавшая всю ночь о своих грехах, в то время как она, Мэриголд, смогла выдавить лишь несколько слезинок, а затем позорно заснула. Никогда несмеющаяся – в вере нет этому места, даже из-за дяди Чарли, кто вечно говорит такие вещи, что со смеху можно умереть. Никогда не делающая то, что ей нравится, потому что, если вам что-то нравится, это знак, что оно неправильно. Мэриголд сердилась на дядю Чарли. «Здесь, у тёти Энн так хорошо, – вздыхала она, – но так трудно быть набожной. Поле проще, её отец не мешает ей». К этому времени Мэриголд познакомилась с отцом Полы. Она побывала у них на чаепитии и ночевала – большая привилегия, которую совсем не одобрила тётя Энн. Пола жила в сером домике на другом берегу озера. Старый, потрепанный временем дом, который, похоже, был на грани разрушения. Внутри – перекошенные карнизы, пыльная мебель. На ужин подали орехи, яблоки, чёрный хлеб и чёрствые сладкие крекеры. Но всё это не имело значения, потому что Мэриголд не могла ничего есть – она была охвачена страхом перед мистером Пенгелли – высоким стариком с длинными седыми волосами, красивой седой бородой, большим ястребиным носом и глазами, которые горели на морщинистом лице, как у кота в темноте. Он никому не сказал ни слова. Пола объяснила, что он принял обет молчания. «Иногда он молчит целую неделю, – гордо сказала она. – Он очень благодетельный человек. Однажды тётя Эм сделала пудинг на Рождественский ужин, совсем маленький пудинг. Он выгреб его из кастрюли и выкинул за дверь. Но даже он не так добродетелен, каким был дядя Джошуа. Он растил ногти, пока они не стали длинными, как птичьи когти, просто во славу Господа». Мэриголд не смогла удержаться от мысли, какое такое особенное удовольствие могли доставить Богу ногти дяди Джошуа, но откинула эту мысль, как греховную. Они спали в душной маленькой спальне с застиранными выцветшими розовыми шторами и треснутым оконным стеклом, освещенной лампой, которую, видимо, никогда не чистили. Глава забавной старой деревянной кровати находилась как раз под стучащим от ветра окном. «Зимой снег падает на мою подушку», – сказала Пола, костры мученицы горели в её глазах, когда она встала коленями на горох, чтобы произнести молитву. Дождь стучал по стеклу. Мэриголд почти мечтала оказаться в башенной комнатке в Широкой Долине. И это не была та ночь, когда Пола не спала, переживая о грехах. Она заснула, как бревно. Она храпела. Мэриголд не могла заснуть. Завтрак. Каша без соли. Пола сожгла тост. Грязная скатерть. У Мэриголд оказалась кружка с трещиной. Поэтому она жадно пила, используя такой хороший шанс наказать себя. Наказать за неправильные мысли, но не о Поле. Несмотря на храп, Пола всё ещё светилась среди этого беспорядка, словно звезда, далёкая от земной грязи и сырости – звезда для поклонения и почтения. Мэриголд поклонялась и почитала. Ей было удивительно хорошо во всех этих отречениях и отказах. Она отказалась бы от чего угодно, кроме презрительной улыбки Полы. Ей было наградой, когда Пола щедро, как жрица, снизошедшая до одобрения прислужницы, сказала: «Как только я увидела тебя, а поняла, что ты Одна из Нас». Тётя Энн и дядя Чарли не могли понять этого. «Эта маленькая Пенгелли, видимо, обладает способностью очаровывать девчонок, – ворчал дядя Чарли. – Мэриголд слишком увлечена ею и её делишками. Но если это продолжится после того, как она вернётся домой, старая мадам Лесли быстро прекратит это».
apropos: Хелга Вот да, вся надежда на старую мадам Лесли. Бабушка это безобразие должна прекратить. Хелга пишет: Мэриголд поклонялась и почитала. Ей было удивительно хорошо во всех этих отречениях и отказах. Очень трудно такое понять, если честно. Даже невозможно. Хелга пишет: Мэриголд не смогла удержаться от мысли, какое такое особенное удовольствие могли доставить Богу ногти дяди Джошуа, но откинула эту мысль, как греховную. Проблески здравого смысла, однако, присутствуют.
Юлия: Хелга Спасибо! Университеты Мэриголд apropos пишет: Очень трудно такое понять, если честно. Даже невозможно. Ну почему?.. Мэриголд - очень чувствительный инструмент, она, как камертон, улавливает все тонкие материи и резонирует. Несмотря на свое счастливое бытование, не замыкается в нем - чувствует, что есть и несчастье и боль... Она ищет смысл и суть жизни - своей жизни, понимает, что жизнь не может ограничиваться повседневным бытом, в ней должно быть что-то еще, что-то очень важное, очень искреннее, очень настоящее и очень нужное - не ей, но всем. Разобраться с этим трудно и взрослым... Мэриголд что-то улавливает сердцем, пробует, спотыкается... и так разбирается в самой себе, в других и в мире...
Хелга: apropos пишет: Очень трудно такое понять, если честно. Даже невозможно. Не знаю, я так очень ее понимаю. Мы, наверно, больше с нею похожи. Юлия пишет: Мэриголд - очень чувствительный инструмент, она, как камертон, улавливает все тонкие материи и резонирует. Да, как-то так, она воспринимает мир как интересное место, в котором много всего, что можно испытать.
apropos: Юлия пишет: Мэриголд что-то улавливает сердцем, пробует, спотыкается... и так разбирается в самой себе, в других и в мире... Так, да. Но все равно как-то легко ведется, на мой взгляд. Хелга пишет: Мы, наверно, больше с нею похожи. Возможно.
Юлия: apropos пишет: Но все равно как-то легко ведется Человек в поиске открыт... А благополучный ребенок не отягощен болезненным опытом - не боится и не подозревает.
Хелга: 5 Мэриголд провела немало времени, наказывая себя за разные небольшие проступки. Не всегда было просто придумать наказание, которое бы позволила тётя Энн. Никакого поста или коленей на горохе для тёти Энн. И даже, когда Пола, Мэриголд и Мэтс меж ними намеревались применить действенное наказание, Мэриголд обнаружила, что ей нравится это – оно было заманительно, а Пола говорила: «Если тебе понравится то, что ты делаешь, это уже не будет наказанием». Но одно «наказание» стало опытом, который навсегда остался в памяти Мэриголд. Сначала всё выглядело, как настоящее испытание. Она вдруг впала в немилость, вместе с Мэтс – если Мэтс когда-либо рассматривала понятие милости по стандартам Полы. Мэриголд пригласили на ужин к Мэтс, и она не могла отказаться. Мама Мэтс была замечательным кулинаром, она пекла четыре разных вида пирожных. И, увы, каждый из них был именно таким, какой Мэриголд особенно любила. Банановые со взбитыми сливками, клубничные, слоёные, желейные. Мэриголд съела по кусочку каждого и два кусочка клубничных. Она знала, что поступает неправильно – как с точки зрения мамы, так и Полы, но рядом была Мэтс, с жадностью уплетающая пирожные, и её мама, с упреком вздыхающая: «Ты ничего не ешь, деточка». И что было делать? А после ужина они с Мэтс взяли огромный модный каталог и выбирали платья, которые будут носить, когда вырастут, и заполнили до краёв свою чашу беззакония, когда начали «боксировать» кровать работника в кухонной комнатке. Он, вероятно, спал лучше, чем Мэриголд, которая потом страдала и видела ужасные сны. Что могло бы считаться достаточным наказанием. Но у Полы было иное мнение. Совесть Мэриголд не давала ей успокоиться, пока она не призналась во всём Поле. «Ты фарисей», – скорбно сказала Пола. «О, нет, – стенала Мэриголд. – Это просто…» И она замолчала. Нет, она не скажет: «Мэтс и её мама просто заставили меня есть». Это было неправдой. Она очень хотела пирожных и должна ответить за свой проступок. Но не потеряла ли она навсегда принадлежность к касте в глазах Полы? Неужели она больше не будет считаться «Одной из Нас»? «Ты поступила очень скверно, – сказала Пола. – Твоя лампа почти погасла, и ты должна понести особое наказание, чтобы искупить вину». Мэриголд с облегчением вздохнула. Она не изгнана из касты. Конечно, она понесёт наказание. Но какое – суровое и в то же время действенное. Пола подумала об этом. «Ты боишься находиться одна в темноте. Проведи ночь на крыше веранды. Это будет настоящим наказанием». Определённо. Мэриголд хорошо знала, насколько настоящим. Она действительно боялась быть одной в темноте. Она не боялась, если кто-то был рядом, но находиться одной было ужасно. Она очень стыдилась этого страха. Бабушка сурово говорила, что одиннадцатилетняя девочка не должна быть таким младенцем, и Мэриголд была уверена, что Старшая бабушка презирала бы её, как трусиху. Но она не могла справиться с этим страхом. Мысль о ночи на крыше веранды ужасала её. Тем не менее она согласилась. Сделать это было достаточно просто. В её башенной комнатке имелась дверь, ведущая на крышу веранды, где стояла небольшая железная кровать. Всё, что Мэриголд предстояло сделать – выбраться из постели, когда все уснут, вытащить бельё и матрац. Она сделала это – вся в холодном поту – и заползла на кровать, дрожа с головы до ног. «Я не буду бояться тебя», – вежливо прошептала она ночи. Но она боялась. Она чувствовала примитивный, необъяснимый страх, знакомый детству. Страх темноты и теней, дрожь от невидимой угрозы, скрывающейся во мраке. Казалось, ночь подползает сквозь еловый лес за домом, как живое, но не человеческое существо, чтобы наброситься на неё. Темнота вокруг, повсюду, внизу, наверху. А в темноте… что? Она хотела укрыться с головой, но не могла. Это было бы уклонением от наказания. Она лежала и смотрела в небо – жуткий океан звёзд, которые, как рассказывал дядя Клон, были миллионами солнц миллионы миллионов миллионов миль отсюда. Казалось, на всей земле не было ни звука. Ожидание… ожидание… чего? Возможно, все на свете умерли! Возможно, она осталась одна в этой страшной тишине! Затем – она не могла сказать, прошли ли часы или минуты – всё изменилось. В один миг. Страх прошёл. Она села и огляделась. Вокруг был мир бархата, теней и звёзд. Верхушки елей на фоне неба покачивались от ветерка. Вода залива серебрилась под растущей луной. В саду перешёптывались деревья, словно старые друзья. Ароматы тёплой летней ночи спускались с холма. «Значит, мне нравится темнота, – прошептала Мэриголд – Она красивая, добрая, дружелюбная. Никогда не думала, что она может быть такой прекрасной». Она распахнула руки навстречу темноте. Она казалась Живой, парящей, любящей, укутывающей. Мэриголд легла в её тень и полностью отдалась её очарованию, мыслями улетев далеко за Млечный путь. Ей не хотелось спать – но через некоторое время она уснула. А проснулась в бледном безветренном утре, как раз когда новый рассвет подбирался к Широкой Долине. Сонные дюны вдоль берега играли лиловыми, голубыми, золотыми оттенками. В вышине плыли облака, чуть тронутые восходом. Внизу в саду серебрились в бутонах роз капли росы. На выпасе у ручья в туманном свете утра овца дяди Чарли казалась удивительно жемчужно-белой и круглой. Мир был таким, каким Мэриголд никогда его не видела прежде – ожидающим, нетронутым, словно утро в Раю. Она вздохнула от удовольствия. Это волшебное счастье принадлежало ей. Пола пришла вскоре после завтрака, чтобы узнать, ночевала ли Мэриголд на крыше веранды всю ночь. «Ты слишком радостно говоришь об этом», – с упрёком сказала она. «Сначала это было наказанием, недолго, а потом мне стало очень хорошо», – честно призналась Мэриголд. «Тебе слишком много что нравится, – в отчаянии сказала Пола. – Наказание не наказание, если тебе хорошо». «Что же я могу поделать, если мне многое нравится, и я рада этому, – ответила Мэриголд во внезапном приступе здравого смысла. – Это делает жизнь намного заманительней».
apropos: Хелга Хелга пишет: «Что же я могу поделать, если мне многое нравится, и я рада этому, – ответила Мэриголд во внезапном приступе здравого смысла. – Это делает жизнь намного заманительней». Ну наконец-то, еще один всплеск здравого смысла. Как чудно Монт описывает погоду и природу... Волшебство просто! Юлия пишет: Человек в поиске открыт... А благополучный ребенок не отягощен болезненным опытом - не боится и не подозревает. Поиск, да, но такое удовольствие в подчинении какой-то недалекой девице... Если бы Мэриголд было лет 6-7 хотя бы, а ведь уже 11, почти подросток. Так искать она всю жизнь может.
Юлия: Хелга Замечательно! Спасибо, дорогая apropos пишет: в подчинении какой-то недалекой девице Это удовольствие не в подчинении недалекой девице, как мне кажется. И девица обладает своим очарованием, она точно также играет в свой выдуманный мир (среди грязи и убожества родного дома), как и Мэриголд. Играет во всю силу (особенностей и способностей) своей натуры, по-настоящему пытается создать его. Может быть, он не так волшебно прекрасен, как мир Мэриголд, но и жизнь Полы, вероятно, не так благополучна, как у нее... apropos пишет: Так искать она всю жизнь может. В каждом таком увлечении она обретает опыт и мудрость, познает мир и самое себя Поиск - не потеря времени, не пустота. Это и есть жизнь.
Хелга: 6 Мэриголд шла на почту отправить письмо тёти Энн. Был чудесный день. Никогда мир не казался таким красивым, несмотря на сотни миллионов грешников, живущих в нём. Она прошла мимо калитки Мэтс, которая играла в камешки сама с собой под большой яблоней. В последнее время Мэтс ушла в печальное отступничество и вернулась к игре в камешки, окончательно доказав, что она не Одна из Нас. Она позвала Мэриголд, но та покачала головой и прошла мимо. Немного дальше от этого места улица резко сворачивала на красную дорогу, а на углу стоял белый дом мисс Лулы Джекобс. Знаменитые дельфиниумы мисс Лулы подняли свои светящиеся белые факелы. Мэриголд остановилась, чтобы полюбоваться ими. Она бы зашла внутрь – они с мисс Лулой были хорошими знакомыми, но знала, что хозяйки нет дома – сейчас она беседовала с тётей Энн в Широкой Долине. Через стебли дельфиниумов было видно окно кладовой. Мэриголд заметила что-то ещё. Темноволосая голова мелькнула в окне и исчезла. В следующий миг Пола Пенгелли перемахнула через подоконник, спрыгнула на землю и прошла через ельник за домом мисс Лулы. В руках у неё был торт – целый торт, который она пожирала большими кусками. Ужасный миг разочарования заставил Мэриголд окаменеть на месте. Это был торт, который мисс Лула испекла на завтра для Женского общества помощи – особенный торт с орехами и изюмом, политый карамелью. Как раз перед уходом она слышала, как мисс Лула рассказывала об этом тёте Энн. А Пола украла его! Пола. Горящая Лампа, Пола посвящённая. Пола страстная поклонница поста и самопожертвования, Пола, слышащая потусторонние голоса. Пола украла торт и слопала его. Мэриголд зашла на почту, разрываемая между тоской разочарования и злостью от разочарования. Ничто больше не было таким, как прежде – не могло быть, мрачно думала она. Солнце не было ярким, небо – голубым, цветы – цветущими. Западный ветер, урчащий в траве и дикий весёлый танец листьев осины терзали её. Идеал рассыпался. Она так верила Поле. Она верила в её отречение и отрицания. Мэриголд с горечью вспомнила обо всех несъеденных добавках. На обратном пути она не увидела Мэтс, но, придя домой в Широкую Долину, стала играть в камешки сама с собой. И позволила себе целую оргию выдумок после всех недель, когда, поглощённая страстью пожертвования, не позволяла себе даже думать о своём мире чудес. А также с большим удовлетворением вспомнила, что тётя Энн испекла к ужину яблочный пирог. Пола пришла и с упреком уставилась на неё глазами с фиолетовыми ободками, которые, как презрительно отметила Мэриголд, определённо появились не от поста. Скорее всего от несварения. «И вот так ты, обладательница бессмертной души, тратишь своё драгоценное время?» – спросила Пола. «Не беспокойся о моей душе, – ответила Мэриголд, – лучше подумай о торте бедной мисс Лулы». Пола подпрыгнула, её бледное лицо порозовело. «Что ты хочешь сказать?» – воскликнула она. «Я видела тебя», – сказала Мэриголд. «Хочешь получить по носу?» – взвизгнула Пола. «Попробуй», – торжественно произнесла Мэриголд. Пола опустилась на серый камень и разрыдалась. «Не нужно устраивать… столько шума из-за такой мелочи», – всхлипывала она. «Мелочь. Ты украла его». «Я… я так хотела хотя бы кусочек. Я никогда не пробовала… отец не разрешает тёте Эм печь их. Ничего, кроме каши и орехов на завтрак, обед и ужин, день за днём. А этот торт такой чудесный. Ты бы сама не устояла. У мисс Лулы их полно. Она любит печь торты». Мэриголд смотрела на Полу, гнев и презрение покинули её. Маленькая, грешная, живая Пола, такая же, как она сама. Мэриголд больше не преклонялась перед нею, но вдруг полюбила её. «Неважно, – мягко сказала. – Думаю, я понимаю. Но я не могу быть больше Горящей Лампой, Пола». Пола смахнула слезу. «Ты не знаешь. Я ужасно устала быть набожной». «Я… я думаю, мы выбрали неправильный путь, – тихо сказала Мэриголд. – Тётя Мэриголд говорит, что религия – это просто любить Бога, людей и всё вокруг». «Может быть, – ответила Пола, опускаясь на колени, но не для того, чтобы молиться. – В любом случае я съела целый торт, какой хотела. Давай поиграем в камешки, пока не пришла Мэтс. Она всегда всё портит своей болтовнёй. Она совсем не Одна из Нас».
apropos: Хелга Как и следовало ожидать, Пола первая же нарушила все свои обеты. Хелга пишет: Пола пришла и с упреком уставилась на неё А если бы Мэриголд не увидела, та ни за что бы сама не призналась. Хороший урок обеим.
Хелга: apropos пишет: Как и следовало ожидать, Пола первая же нарушила все свои обеты. Вечно голодный ребенок, пытающийся превратить тяготы своей жизни в игру?
apropos: Хелга пишет: Вечно голодный ребенок, пытающийся превратить тяготы своей жизни в игру? С этой стороны, конечно, Полу жалко. Жизнь у нее, мягко говоря, незавидная. Одно смущает - что втягивает и пытается заставить других жить по таким правилам.
Юлия: Хелга apropos пишет: Пола первая же нарушила все свои обеты Пола не обеты нарушила, а закон. Пола совершила воровство - залезла тайком в чужой дом и украла чужую вещь. И это не спонтанный поступок голодного человека прельщенного вожделенным видом еды... Чтобы увидеть торт, надо было залезть в дом. Что само по себе преступление. Так что Пола совершила совершенно обдуманное преступное деяние, состоящее из двух эпизодов, прекрасно осознавая, что нарушает закон... И оправдание ее: у меня нет, а у мисс Лулы полно - обычное для преступников - указывает на то, что она не раскаивается в содеянном и не намерена нименять преступный образ мыслей, ни отказываться от такого же образа действий. apropos пишет: Одно смущает - что втягивает и пытается заставить других жить по таким правилам. Почему? Пола предлагает свою модель - не хочешь, не принимай. У Полы нет никакой власти над другими детьми, никаких рычагов принуждения - даже в социальном плане по принадлежности к влиятельной семье. Каждый волен сам выбирать - присоединяться или нет. Другое дело - преступное проникновение в чужое жилище и кража чужой собственности...
apropos: Юлия пишет: Пола совершила совершенно обдуманное преступное деяние Это по умолчанию, да. Юлия пишет: она не раскаивается в содеянном и не намерена ни менять преступный образ мыслей, ни отказываться от такого же образа действий. Кто знает? Ее уличили в проступке, возможно, это на нее подействует. Станет стыдно и пр.
Хелга: apropos пишет: Одно смущает - что втягивает и пытается заставить других жить по таким правилам. Она предлагает, другие могут выбирать. Юлия пишет: Так что Пола совершила совершенно обдуманное преступное деяние, состоящее из двух эпизодов, прекрасно осознавая, что нарушает закон... Вполне возможно, что не осознавая.
Юлия: Хелга пишет: возможно, что не осознавая Взрослая, воспитанная в протестантской этике девочка не сознавала?.. Это в каком состоянии сознания надо находиться? apropos пишет: Кто знает? Ее уличили в проступке, возможно, это на нее подействует. Станет стыдно и пр. Никто. Будем надеяться... Пока человек жив, у него есть шанс. Но на момент уличения, она не продемонстрировала никакого изменения мыслей. И ее оправдание - с одной стороны, о том свидетельствует, а с другой - препятствует нахождению верного ответа. Что печалит, досужего читателя:)
Хелга: Юлия пишет: Взрослая, воспитанная в протестантской этике девочка не сознавала?.. Это в каком состоянии сознания надо находиться? Насколько она взрослая? Одиннадцать лет. Воспитывал ее отец со своим подходом к этике. Чтобы каяться - сначала нужно согрешить, даже намеренно - я так поняла суть этой этики. Вот она и согрешила, чтобы отведать торта, а потом покаяться. Потому и не видит верный ответ, что печалит, конечно.
Юлия: Хелга пишет: Воспитывал ее отец со своим подходом к этике. Виноват, конечно, отец, здесь не приходится спорить. И одиннадцать лет - это еще не возраст ответственности. Но все же понимать она понимала, не могла не понимать. Потому и оправдывалась. Хелга пишет: Чтобы каяться - сначала нужно согрешить, даже намеренно - я так поняла суть этой этики. Это так излагается в тексте?.. Возможно, я не уловила такой своеобразной трактовки... Но и в той системе отношений, которые Пола выстроила для своего общества святых, этот принцип как будто не является рабочим. Там же предполагается, что есть избранные, они уже почти безгрешны, их чаяния и помыслы устремлены к совершенству, и они идут по пути совершенства, все более отказываясь от земных благ. А такие, как Мэтс - те, кто могли бы грешить и каяться, - вообще недостойны пути совершенных. Хелга пишет: Вот она и согрешила, чтобы отведать торта, а потом покаяться. Она не покаялась. Покаяться, не вдаваясь в подробности :), невозможно, не признав своей вины. А Пола себя оправдала - она признала, что сделала то, в чем ее уличили, но не признала, что была неправа, что совершила дурной, неправомерный поступок. А это большая разница. ПРошу прощение за занудство...
Хелга: Юлия пишет: Это так излагается в тексте?.. Возможно, я не уловила такой своеобразной трактовки... Но и в той системе отношений, которые Пола выстроила для своего общества святых, этот принцип как будто не является рабочим. Я, конечно, утрировала, но необходимость быть несчастной и не забывать о грехах Пола декларирует: Ты должна жертвовать. Ты должна стать несчастной, иначе ты не сможешь стать добродетельной. Ты ни на миг не должна забывать, что ты грешница. Ты не можешь быть одновременно верующей и счастливой в этом мире греха и скорби. Мы должны быть достойны нашего названия. Каждый раз, когда наш свет гаснет, мы должны платить штраф Юлия пишет: Она не покаялась. Покаяться, не вдаваясь в подробности :), невозможно, не признав своей вины. А Пола себя оправдала - она признала, что сделала то, в чем ее уличили, но не признала, что была неправа, что совершила дурной, неправомерный поступок. А это большая разница. Не поспорить, это так. Думаю, проблема в том, что она считает себя Особенной, Одной из... В общем, в голове у девчонки полная неразбериха.
полная версия страницы