Форум » Вильна, 1812 » Как выглядят некоторые предложения и согласия. 2 мая. Около 17.00 » Ответить
Как выглядят некоторые предложения и согласия. 2 мая. Около 17.00
Пани Марианна: Дом пани Марианны. Участвуют пани Заруцкая, пани Марианна, панна Шиманская, полковник Шанский.
Ответов - 34, стр:
1 2 All
Пани Марианна: Марианна вошла в комнату и замерла в изумлении. Ох уж эти вездесущие родственницы! И когда они успели здесь объявиться? И ведь не было ее всего ничего! Хотя не так уж и недолго... Стоит признать, что с мыслями, чувствами и всем прочим собираться ей пришлось довольно долго. - Тетушка, Катажина, как замечательно, что вы пришли. Мне пришлось срочно выйти распорядиться по одному важному делу, - она быстро сунула в карман ключик и записку, - и я счастлива, что нашему гостю не пришлось скучать в одиночестве, - Марианна улыбнулась вымученной улыбкой и умоляюще посмотрела на князя, словно он и впрямь мог что-то сделать; только бы он не откланялся прямо сейчас. Пани Алексеева осталась за спинами своих родственниц и подняв руку, сделала легкий жест, будто кинула в князя невидимый легкий мячик.
Шанский: Шанский, вскочивший при приходе Катажины, сделал шаг навстречу Марианне и с веселой укоризной покачал головой - вот так-то оставлять его одного. В глазах князя мелькали чертенята; не было ни гроша, а вдруг алтын. Три польских дамы, такие разные... Освежающая непосредственность юной паненки, колдовская притягательность госпожи Алексеевой; даже пани Заруцкая, которую не так давно он сравнивал с драконом, казалось, сменила гнев на милость. - Разве можно было скучать в таком очаровательном обществе? - произнес он, но тут же разбавил банальность легкой улыбкой. - Пани Заруцкая любезно пригласила меня на обед... "А вы пригласите меня в спальню", - продолжил он мысленно, глядя Марианне прямо в глаза.
Катажина: - Ах, пан Шанский! Как хорошо, что вы отобедаете у нас! – радушно воскликнула Катажина и, по-свойски опустившись в кресло напротив пани Заруцкой, возбужденно обмахнулась листками письма, которые все еще сжимала в руке. Радость ее от совместной трапезы была вполне искренней, хотя и носила отчасти меркантильно-любопытный характер: во-первых, панне стало крайне интересно, почему сей господин не спускал вчера с тетушки Марианны взгляда, да и сейчас изрядно, как ей показалось, оживился при появлении той, а во-вторых, в Катажининой головке уже сложилось несколько вопросов к новому знакомому - и, прежде всего, о пане Ледовском! Ведь наверняка им обоим приходилось пересекаться по виленской службе - город хоть и большой в ее представлении, но все-таки не безграничный, а девушке так хотелось разузнать побольше о взволновавшем ее сердечко ротмистре! Разумеется, очень осторожно! - Анна Адамовна такая мастерица устраивать вкусные угощения! Правда же, тетушка?! – Катажина влюблено посмотрела на старушку и, улыбнувшись, немного горделиво обратилась к гусару. – Я почти уверена, что вы не пробовали самого лучшего в Вильно бигоса, сударь! Ах, он просто восхитительный у Анны Адамовны и Марианны Яновны! Впрочем, в этом доме все на высшем уровне! Да-да!
Пани Марианна: - И приглашу, неужели вы думали, что испугаюсь? - ответили сияющие глаза Марианны, видящие только князя. - Вот только... Марианна на секунду подняла руку, в кулаке которой был зажат ключ, якобы для того чтобы поправить сползающую с плеча шаль, и нахмурила брови с видом сожаления, стрельнув взглядом в сторону тетки и племянницы. - Мы ведь что-нибудь придумаем? - задала вопрос приподнятая бровь. - Вы поможете мне? - закончил допрос взгляд, полный уверенности в предприимчивости избранника. Молчаливый диалог, казалось, проходил в полной тишине, совершенно не смущающей саму Марианну, но которая стала сильно тяготить ее тетушку.
Заруцкая: Анна Адамовна очень радовалась, когда слышала лестные оценки ей, ее кухне и стряпне на этой кухне, и в другой раз она бы обязательно почувствовала довольно сильный приток радости и счастья, но теперь ей было не до того, и она ответила Катажине скорее машинально. - Вот мы завтра и попотчуем князя бигосом. Старая дама была слишком воспитана, чтобы пялиться в лица князя или даже собственной племянницы, и это спасло ее от созерцания происходящего во всей его незримой красе, но ощущение, что около ее ушей проносится нечто со свистом пушечного ядра, было совершенно отчетливо. Эту перестрелку взглядами и эмоциями следовало немедленно прекратить. Анна Адамовна уже собиралась подняться и сделать что-нибудь решительное и почти на грани приличия, как открылась дверь и внесли поднос с чаем и пончиками. - А вот и чай, - тоном, словно она является организатором детского праздника, пропела старушка и, пока не перехватили инициативу, занялась расстановкой сил. - Поставь все сюда, Катажина, милая, садись сюда, Ян, что ты стоишь? Подвинь стол сюда, а стул сюда, да и разверни от дивана, сюда, сюда, вот же бестолковый какой... Василий Дмитриевич, садитесь здесь, пожалуйста, вам здесь будет очень удобно... Катажина, ты сюда... Две минуты, и в комнате воцарилась рассадка действующих лиц, способная не внушать дополнительных опасений. Марианна была втиснута между самой Анной Адамовной и подлокотником дивана, рядом с которым в кресле расположилась Катажина. Князю пришлось довольствоваться местом напротив.
Шанский: Сердце князя пустилось в галоп. Сейчас ему казалось, что в комнате нет больше никого; только он и колдунья-полячка. "Я надеюсь... я верю, что вы не испугаетесь", - не произнеся ни звука, ответил он. Язык тела, понятный обоим "собеседникам": чуть прищуренный глаз - "конечно, мы придумаем", еле заметный кивок - "положитесь на меня", а те слова, что могли бы заставить загореться щечки юной девицы, но зажечь совсем иной огонь в страстной женщине, князь "прошептал", уже на грани приличий лаская взглядом Марианну. Есть женщины в русских селеньях... Если бы Некрасов родился раньше и мог увидеть сейчас Анну Адамовну, он бы написал и про польских женщин. И пусть пани Заруцкая не оставливала коня на скаку и не входила в горящую избу, но и ее попытка загасить пожар была достойна всяческого восхищения. Церемонно поблагодарив пожилую полячку, Шанский уселся напротив и усмехнулся. Военный, он не мог не оценить маневр, которым вольно и невольно - по лицу не понять - тетушка пани Марианны развела их по разные стороны с племянницей. Дама не учла только одного - теперь "заговорщики" сидели лицом к лицу, и молчаливая беседа продолжилась. "Скоро, очень скоро..."
Пани Марианна: "Вы думаете это скоро?" - Марианна едва слышно вздохнула, и во взгляд ее прокралась грусть, без всякой тени кокетства. - "До полуночи еще столько часов". Она уже забыла про обещание себе хранить благоразумие и не заходить слишком далеко, не вмешивать в "дело" чувство. Взгляд Шанского быстро покончил с этим благим намерением. "Как давно никто на меня так не смотрел" - это она уже решилась сказать лишь себе, для чего глаза пришлось на мгновение опустить. В последнее время она все чаще ловила в себе черты сходства с теткой - старой вдовой, пока едва уловимые, но необратимые признаки того, что скоро подоспеет и сходство более однозначное и видимое. А в последние дни ни одно не дало о себе знать - им было просто не угнаться за Марианной, порхающей при воспоминании о внимании гусарского полковника. - Катажина, дорогая, разливай чай. Ешьте пончики, Василий Дмитриевич, я сама вам положу парочку. Они бесподобны. Лучшие пончики в Вильно у Анны Адамовны, хотя сегодня, уверена, вы это уже десять раз слышали, но правду не грех ведь и повторить? Она волшебница. Знаете, к любому счастью в этой жизни ведет свой ключ, - "маленький железный ключик, вы... ты понимаешь меня?". - И им надо завладеть. Ключи от счастья желудка в руках моей замечательной тетушки. Она готова делиться ими со всеми желающими. Раздает рецепты всем, но - что странно - все равно ни в одном доме они такими не получаются. Видите, даже если готов передать ключ, держишь для этого его в руках, - "если бы ты знал, как он жжет мне ладонь", - сделать это бывает просто невозможно.
Шанский: "Я буду с вами рядом, пусть только в мыслях... пока только в мыслях", - невольно облизнувшись, Шанский почти смутился, но тут же исправился. - Ваши пончики просто изумительны, - комплимент вслух Анне Адамовне, удачно прикрывший, что терзал его совсем иной голод. "Я тону в ваших глазах", - продолжил он молчаливую беседу с ее племянницей. - Пана Катажина, и как вам нравится в Вильне? "Ты сегодня будешь моей", - к чёрту все условности! Князь слышал "слова" Марианны так же ясно, как будто она произносила их вслух. "У тебя такая нежная кожа. Я хочу чувствовать тебя на... - ...вкус, - последнее слово Шанский произнес вслух и с самым невинным видом добавил, - потрясающий вкус! Стараясь не смотреть на руку полячки - не дай бог, Анна Адамовна покажет чудеса проницательности, - он еле заметно покачал головой. "Не волнуйся, ясноокая!" - и медленно протянул руку за очередным пончиком. Если бы взгляды могли обжигать, кулинарное чудо давно бы уже сгорело под взглядом хмельного - и отнюдь не от чая - гусара.
Катажина: Наивная и простодушная Катажина, в отличие от умудренной опытом пани Заруцкой, совершенно не замечала той артиллерийской канонады влюбленных взглядов тетушки Марианны и гусара, которые, будь панна повнимательней, уже разорвали бы ее на тысячи мелких кусочков и разметали бы по всей гостиной. Но, к счастью, панна Шиманская была занята совсем иным делом - выполнением тетушкиной просьбы по наливанию в тонкостенные фарфоровые чашки ароматного, только что с печки, чая. Она зачем-то решила блеснуть перед гостем новыми манерами, которые успела подсмотреть в доме пани Марианны со вчерашнего дня: к примеру, Катажине безумно понравилось то, как Марианна Яновна красиво, изящно умела разливать чай. И сейчас она старалась в точности повторять все движения и повороты головы своей родственницы, ведь ей так хотелось быть похожей на свою грациозную тетушку и произвести благоприятное впечатление на князя - надо же расположить его к себе для дальнейших расспросов о ротмистре. Но, как говорится, благими намерениями выстлана дорога в ад! И для пана Шанского - буквально, в прямом смысле слова! Передавая гусару чай, панна Шиманская настолько разволновалась из-за своих желаний, что рука ее дрогнула, а чашка предательски скользнула по блюдцу, опасно наклонилась и в итоге... все же пролила янтарную жидкость! Да ни куда-нибудь, а на несчастное колено не менее несчастного гостя, так неудачно выбравшего сегодня место для чаепития. - Ох! Ах! Пан Шанский! Я... - Катажина взволнованно вскочила и заметалась взглядом между тетушками и гусаром. - Ох, пани Марианна! Ах, Анна Адамовна! Что же я наделала! Ох...
Пани Марианна: - Ах! Что ты наделала, Катажина, - вскрикнула Марианна, в первую секунду от происшествия пришедшая в полное замешательство, но уже в следующую возликовавшая. "Ты уж прости мою племянницу, но нам это так на руку!" Пока Катажина тараторила и махала руками, пока тетушка охала и причитала, пани достала из кармана ключик, завернутый в записку, вложила его в свой вышитый платок и протянула князю. - Возьмите, Василий Дмитриевич, - "только уж не вырони, не погуби".
Шанский: То, что подумал Шанский в тот момент, когда горячий чай пролился ему на ногу, пусть останется на совести самого гусара. Он машинально потер колено ладонью и выдавил слабое подобие улыбки: - Не беспокойтесь, пана Катажина, все в порядке. Это случается. Сквозь ткань жгло просто нестерпимо – Анна Адамовна, как хорошая хозяйка, не имела привычки подавать подстывший чай, - но что стоила сейчас эта боль? Мелочь! Крепко сжав трофей, князь приложил тонкий батист к мокрому пятну и, сначала для вида промокнув, словно задумавшись, положил платок в карман… вместе со всем его содержимым. После чего, вернув чашке подобающее ей положение, весело рассмеялся: - За сегодняшний день это уже второй раз. Правда, в первый раз водичка была холоднее. Нет, Шанский не хотел подшутить над Катажиной, бедняжка и без того была смущена. Ему всего-то навсего нужно было отвлечь внимание Анны Адамовны; слишком цепкий взгляд был у пожилой полячки. Поэтому полковник послал юной барышне ободряющую улыбку и, вроде как спохватившись, вытащил из кармана платочек: - Простите, пани Марианна, задумался. Ключа, само собой, в платочке уже не было. "Жди меня..."
Заруцкая: "Ай да умница", - внутри у пани Заруцкой все заклокотало от удовольствия. Нет, она не была злой женщиной, но обостренно чувствовала опасность, и сейчас ее внутренний барометр предсказывал бурю. "Да, с ошпаренной коленкой особенно о делах амурных-то не подумаешь". - Надеюсь, вам не очень больно, Василий Дмитриевич? Чай-то горячий. Ах, как неловко вышло, - Анна Адамовна всплеснула руками, прижала их к груди и покачала головой. Платок, отданный князю Марианной, старушка почти прожгла взглядом. И правда, зачем платок, когда салфетки поданы? Вслед за платком тем же взглядом был удостоен и карман, приютивший его на время. Задумался он, конечно! В рассеянность гусарского полковника Анна Адамовна не поверила. Забрать хотел трофей, но отдал, смущенный ее, Заруцкой, пламенным взором. Значит, не совсем еще стыд потерял. Анна Адамовна одобрительно наклонила голову: - Ничего, Василий Дмитриевич, главное - вовремя опомнились.
Катажина: После того, как волнения вокруг гусарского колена улеглись, панна Шиманская молча опустилась в свое кресло и сидела теперь сама не своя: это надо же было оказаться такой неловкой! Ужас-ужас! Что теперь будет думать про нее бедный пан Василий? А что он расскажет про ее выходку ротмистру Ледовскому? О, нет! Какой кошмар! Глупая, глупая Катажина! Да Иван Алексеевич теперь ни за что не захочет видеться с такой неумехой, узнай он о ее выходке! «Наверняка пан Шанский опишет в подробностях Ивану Алексеевичу произошедшее в нашем доме… - перед глазами девушки промелькнуло лицо ротмистра, которое с презрением отвернулось от Катажины – и вот пан Ледовской уже исчезает где-то на горизонте, а она остается одна-одинешенька. Панна сокрушенно вздохнула. – Ах, зачем я взялась разливать этот несчастный чай? Зачем я вообще спустилась вниз? Да и вообще… Зачем я приехала в Вильно? Глупая! Надо было оставаться дома, в Смолянах! Там мне самое место!» Она сдавленно всхлипнула и, с усилием проглотив подступивший к горлу комок, виновато произнесла: - Василий Дмитриевич, мне очень жаль, что так вышло… Я не хотела! Простите меня, пожалуйста! – Катажина замолчала, машинально комкая подхваченные со столика листки собственного письма, кое-где забрызганные бурыми пятнами от чая. Ох! Как же неловко перед полковником, хоть он и улыбается ей дружелюбно! Нет, лучше она поднимется к себе! Она и так натворила гораздо больше, чем могла представить! Поспешно извинившись еще раз перед гусаром и выпросив у тетушек разрешения удалиться, Катажина поднялась наверх, стремительно ворвалась в свою спальню и рухнула на кровать, с досадой и обидой на саму себя заколотив кулачками по подушке, рядом с которой сиротливо улеглось помятое недописанное письмо домой.
Пани Марианна: - Она расстроилась, но я поднимусь потом к ней и успокою, что ничего страшного не произошло. Давайте я все же налью вам чаю, Василий Дмитриевич, - Марианна передала князю чашку, присовокупив к ней еще одну порцию пончиков. Диалог взглядов, к радости Анны Адамовны, прекратился. Марианна была слишком взволнована тем, на что решилась, а также мыслями о предстоящем вечере, и потому избегала смотреть на Шанского. Конец чаепития прошел гораздо церемоннее и принужденней. -До свидания, Василий Дмитриевич, - протягивая князю руку на прощание, она осмелилась лишь вновь взглянуть ему прямо в лицо и улыбнулась одними глазами, отвечая на легкое пожатие. "Если он обернется, то все будет хорошо", - загадала Марианна, и внутри все затрепетало от радости, когда, уже выйдя на крыльцо, Шанский вдруг повернулся, и их глаза вновь встретились. Эпизод завершен.
полная версия страницы