Форум » Вильна, 1812 » "Напрасны ваши совершенства: их вовсе недостоин я..." » Ответить

"Напрасны ваши совершенства: их вовсе недостоин я..."

Betsy: Место действия: дом Васильчиковых Время действия: 1 мая, два часа пополудни. Участники: Бетси Васильчикова, граф Дарницкий. Послушайте ж меня без гнева: Сменит не раз младая дева Мечтами легкие мечты; Так деревцо свои листы Меняет с каждою весною. Так видно небом суждено. Полюбите вы снова: но... Учитесь властвовать собою... А.С. Пушкин, "Евгений Онегин"

Ответов - 20

Betsy: Княжна проснулась поздно, поскольку ночь провела беспокойную, несмотря на естественную усталость после вечернего приема. То она с обидой на весь свет припоминала уход Дарницкого вместе с красавицей Натали, бросавшей по сторонам равнодушные взгляды и блиставшей победительной улыбкой на устах, то вдруг всплывали в памяти рассказы Катрин о капитане Гранине, заинтересованно посматривающем на нее во время беседы с Вестхофом, то… Что-то мешало и тревожило юную княжну. Лиза, ворочаясь в постели под стеганым пуховым одеялом, тихонько возмущалась такому неприятному повороту дел, и, наконец, поджав ноги, свернулась калачиком, обиженно всхлипнула от жалости к себе, неожиданно зевнула и погрузилась в мечтательный сон. Утро встретило ее тусклым светом, пробивающимся сквозь тяжелые гардины, и неприятной головной болью. Лиза недовольно поворочалась в постели, сбрасывая одеяло, ойкнула и призвала Дуняшу. Горничная барышни, ладная и веселая девица, немедля явившись на зов, начала шумно сокрушаться, что-де, барышня имеет вид бледный и нездоровый, отчего Лиза еще пуще обозлилась, и, приказав передать матушке и кузине, что у нее нынче мигрень (модное слово, почерпнутое княжной из романов), сказала, что к завтраку не спустится. Однако через час одетая в воздушное, бледно-голубое утреннее платьице, и тщательно причесанная, она спустилась вниз, заявив маменьке, что на прогулку не едет, не обратив внимания на сокрушенный вид княгини, вернулась в комнату и взялась за томик Ричардсона, лениво перелистывая страницы. От сего меланхолического занятия ее отвлекла Дуня, принесшая барышне в комнату стакан молока и croissant с вишневым вареньем. - Скушайте рогалик, барышня, а то вон вы какая, бледненькая, или давайте височки-то уксусом разотру. Все как рукой снимет, - тоненько запричитала горничная, и, стрельнув глазками, тут же понизила голос, - а знаете, что в доме-то случилось? Рассказ о пропаже шкатулки Лизу так удивил, что она даже захлопнула Ричардсона и бросила книгу на цветное покрывало. От уксуса княжна отказалась, а теплый, пышный croissant , который патриотически настроенная дворня во главе с поваром Афанасием именовала рогаликом, съела с аппетитом. - Пойду в гостиную, в альбоме порисую, - заявила барышня, взглядывая на себя мельком в зеркало, и взяла альбом с красивой кожаной обложкой, с тиснением, что подарил ей братец на совершеннолетие. Спустившись вниз, она уже почти сожалела, что не поехала с маменькой и кузиной на прогулку – ведь там, возможно, будет этот надутый индюк граф Дарницкий… и, наверняка - милейший капитан Гранин… Обиженно притопнув ножкой, Лиза уселась на диван, положив перед собой на столик альбом, приказав принести чернильницу и очиненные перья, и, с усердием, достойным лучшего применения, начала рисовать кавалькаду всадников на крутом берегу речки, больше напоминающей не тихую Погулянку, а какой-нибудь Терек. Взгляд ее постоянно сползал на вчерашний листок, аккуратно расправленный – профиль генерала Дарницкого неотступно привлекал княжну и будоражил воображение. Задумавшись, Бетси не сразу поняла, что говорит ей лакей Мишка, чье лицо сегодня выражало испуганное недоумение. - Что? – удивленно тряхнув завитыми локонами, переспросила княжна. - Граф Дарницкий пожаловали, барышня, - повторил печальным голосом Михаил, и вслед за сим в комнату стремительно вошел обладатель тревожащего юное воображение профиля.

Дарницкий: Дарницкий спросил князя Васильчикова, и его немедленно провели в гостиную, где вместо хозяина дома находилась его дочь, княжна Бетси. В одиночестве. Граф, не ожидавший сего подвоха, резко остановился: девице было неприлично принимать гостя без старших, и кто-кто, а княжна должна была о том прекрасно знать. - Простите, Елизавета Алексеевна, я рассчитывал увидеть вашего батюшку... - Дарницкий издали сухо поклонился несколько растерявшейся, как ему показалось, девице, мысленно отругав бестолкового лакея, поставившего его в столь двусмысленную ситуацию. К счастью, у дверей раздался голос князя, и через мгновение тот появился в гостиной в сопровождении какого-то типа в полицейском мундире. - У нас, знаете ли, ваше первосходительство, неприятности, - сбившиво сообщил графу Васильчиков после обмена приветствиями. - Кража... Ночью, похоже, залезли... Пропала шкатулка княгини с драгоценностями... И ключ.. В ней был ключ от сейфа моего с бумагами... Вот, сейчас с господином полицмейстером... разбираемся, что да как... Дарницкий выразил свои сожаления по поводу происшедшего и только хотел откланяться, понимая, что Васильчикову сейчас не до его писем. Но князь, ранее будто не замечавший своей дочери, сидевшей на диване, воскликнул: - Бетси, душечка, займи пока нашего гостя... А я скоро освобожусь, только покажу... ммм... господину... ммм... - Файсу, - подсказал ему полицеский. - Да, да, Файсу, где стояла шкатулка, и спущусь к вам... ваше превосходительство... Непременно подождите меня, прошу... С этими словами Васильчиков подвел Дарницкого к креслу, как бы невзначай похлопал его по плечу и поспешно вышел в сопровождении полицейского. Граф, у которого не оставалось другого выхода, как принять предложение князя, сел и мрачно посмотрел на княжну, склонившуюся над раскрытым на столике альбомом - модным увлечением праздных светских барышень. - Так из-за этого неприятного происшествия вы не поехали на верховую прогулку, Елизавета Алексеевна? - спросил он, чтобы хоть как-то развеять повисшее неловкое молчание после ухода хозяина дома. - Очень похвальное стремление поддержать своего отца, всю семью... намеренно лишив себя удовольствий от общества приятной компании... Он не собирался язвить, но не мог сам не заметить, с каким сарказмом прозвучали его слова. "Обидится, - подумал Дарницкий. - Хотя, нет, скорее не поймет иронии и примет все за чистую монету... Барышни на выданье, как правило, лишены чувства юмора и, увы, обычно весьма недалеки..."

Betsy: Лиза, смутившись на мгновение неожиданным визитом генерала, так же скоро порадовалась добродушной находчивости папеньки, который без лишних церемоний усадил графа Дарницкого к столу, где расположилась дочь с рисованием, украдкой подмигнул ей и отправился из гостиной, что-то густым, жизнерадостным баритоном доказывая полицейскому. Бетси проводила их взглядом и невольно покраснела от того, что оказалась с предметом своих грез наедине. Княжна, безусловно, заметила легкую нотку сарказма в голосе и словах графа Дарницкого, и уже хотела ответить ему со всей иронией, на какую была способна, но вдруг, взглянув в его холодные, насмешливые глаза, замялась. Разговаривать с ним серьезно было решительно невозможно – похоже, он готов был любое ее слово представить образцом девичьей глупости. «Ну что ж, граф!» - Бетси усмехнулась про себя злорадно и проблеяла тоненьким голоском, чинно сложив руки на коленях: - Благодарю вас, Сергей Петрович, за участие, но верховые прогулки не имеют для меня привлекательности, если в доме произошла такая неприятность, а поддержать papa я почитаю своим долгом. - Лиза сложила губки бантиком, демонстрируя глубину дочерней самоотверженности, и продолжила, наивно распахнув глаза, - а вы наверняка приехали по делу… Ах, какая жалость, что papa нынче занят! Но я с удовольствием развлеку вас до его возвращения. Вы, возможно, любите рисовать? Или писать стихи? Княжна защебетала, словно канарейка, украдкой поглядывая на своего визави, и перелистывая страницы альбома: - Погодите, Сергей Петрович, я покажу вам премилое стихотворение, написанное в мой альбом моим кузеном Базилем!


Дарницкий: Княжна явила собой худший тип барышень: глуповатых, болтливых и жеманных. Дарницкий был несколько удивлен этому обстоятельству, теперь благодаря случайности им обнаруженному. Конечно, они встречались в свете, но поскольку графа мало, точнее сказать, совсем не интересовали юные девицы на выданье, то все его с ней общение сводилось лишь к формальному обмену приветствиями, и он не давал себе труда задуматься, что из себя представляет дочь Васильчиковых. Обрывки слухов, которыми полно общество, доносили до него сведения, что княжна Бетси очаровательна, легкомысленна и кокетлива, при этом неглупа, в меру образованна и пользуется успехов среди молодых людей. Последнее его ничуть не удивляло, учитывая ее происхождение, связи отца и, по разговорам, весьма значительное приданое. Любая невеста с подобными весомыми довесками к своей руке идет нарасхват на брачном рынке, даже если не обладает никакими другими достоинствами. А княжна и внешне была весьма недурна собой, и кто-то счел бы ее даже хорошенькой: стройная фигура, правильные черты лица и блестящие темные миндалевидные глаза. Разве что она была совсем не во вкусе Дарницкого: он предпочитал женщин постарше, поумнее, не таких словоохотливых, и вообще блондинок. Граф горько усмехнулся своим мыслям: последняя его любовница, хотя и не блондинка, в остальном отвечала почти всем его склонностям, кроме взглядов на обязательства друг перед другом. Теперь это уже прошлое, напомнил он себе, а настоящее - щебечущая всякие глупости девица, с которой, к счастью, он может распрощаться в любой момент, тем избавив себя от необходимости терпеть ее общество и заодно освободив ее от обязанности развлекать гостя. Но, похоже, барышня слишком серьезно отнеслась к словам своего отца и пристала к Дарницкому с альбомом и стихами какого-то кузена... Графа внутренне передернуло: он вдруг вспомнил, как еще в Петербурге одна из его многочисленных кузин с выражением зачитывала ему вслух вирши какого-то своего поклонника про кукушат в гнезде и их заботливую кукушку-мать. - Я не рисую, - заявил он, намереваясь сразу пресечь попытки девицы заставить его рисовать в ее альбоме, хотя при желании вполне недурно мог изобразить на бумаге любую картинку. - И не сочиняю стихов, - поспешно добавил Дарницкий. И, чтобы окончательно уронить себя в глазах княжны и пресечь все ее возможные поползновения, с немалым удовольствием присовокупил: - Вообще терпеть не могу поэзию: ни читать, ни слушать. Стихи меня клонят в сон... После таких слов барышня должна была или упасть в обморок, чего, как он надеялся, не случится, или навсегда записать его в старые брюзги и вычеркнуть из списка возможных кавалеров, к чему, собственно, он и стремился. На худой конец, счесть его бесчувственным и неромантичным типом, не стоящим ее внимания, что вполне бы его устроило.

Betsy: Бетси сдержала готовый вот-вот сорваться смешок, и, удивленно распахнув глаза, с деланным изумлением в выражении лица и в голосе, воскликнула: - Как, ваше сиятельство, вы не любите стихи? Не рисуете? Право, вашим образованием никто не занимался! Мой кузен Базиль нарисовал мне в альбом замечательный осенний этюд, - слово l’étude княжна произнесла, жеманно растягивая французское «u» , и сложив розовые губки колечком, что вкупе с изумленными глазками, которые горничная Дуня попросту именовала «вытаращенными», должно было произвести на графа неизгладимое впечатление. Лиза сама уже не знала, зачем она взялась таким неправедным способом поддразнить Дарницкого, но уязвленное его холодностью самолюбие несло княжну на своих крылах, не позволяя задуматься о последствиях подобного маскерада. Княжна придвинулась ближе к генералу, раскрывая альбом, и начала небрежно листать страницы, изящно оттопырив мизинчик. - Это кузина Мими… Это Софи Горчанина… вот писал чудные вирши Базиль… ах, смотрите! Вот же он! – княжна взмахнула беленькой ручкой – сей жест должен был демонстрировать восторг умением кузена Базиля рисовать чернильные, смутные дерева и угрюмый осенний мезонин. Потревоженный экспрессивностью юной княжны, альбом соскользнул с ее колен и шлепнулся на пол, под ноги Дарницкому, теряя по дороге листочки, разлетевшиеся в живописном беспорядке по ковру.

Дарницкий: «Какого дьявола я не уехал сразу?!» - мысленно чертыхался Дарницкий, опускаясь на колено, чтобы подобрать разбросанную по полу отвратительную мазню, именуемую «пейзажами», и вирши, представляющие из себя не менее отвратительную пачкотню, изображенную то крупным, размашистым почерком, то бисерными буковками с непременными «хвостиками», загогулинами, невнятными картинками на полях, обрамленными гирляндами из листьев, кружочков и спиралек. Собрав кое-как стопку бумаги, поверх которой очутился один из шедевров то ли кузена Базиля, то ли еще какого обожателя девицы, генерал стиснул зубы, невольно увидев следующие строки: «Страдал я, мукой сладкою томимый, Когда вспылал во мне огонь неугасимый И вынудил сей пламенный души порыв открыть Стихами сердце и к стопам княжны сложить…» Дарницкий вздернул бровь и потянулся к упомянутым стопам княжны, которыми она нечаянно наступила на последний упавший листок. Ножки девицы, как заметил граф, заслуживали, чтобы к ним складывали более достойные вирши, хотя глазки-блюдечки, надутый ротик, жеманство, сквозившее в каждом слове и жесте, и определенно забитая всякой дребеденью пусть и хорошенькая головка, могли вдохновить лишь на создание исключительно тех подобий стишков, каковые пестрели на каждой странице ее альбома.

Betsy: У самых ее ног красиво спланировал листочек со вчерашними шарадами – профиль Дарницкого, выписанный княжной Васильчиковой накануне со всем тщанием, казалось, коварно усмехнулся, оказавшись рядом с носком ее туфельки. Краем глаза наблюдая за склонившимся перед ней графом (с десяток раз представляла бедная Лиза эту сцену, но всякий раз причина коленопреклонения была куда как более романтичной), княжна прижала носком туфли листок и аккуратно попыталась затолкать его под диван. Попытка вышла жалкой и неумелой, а рассерженный граф бесцеремонно выдернул бумагу и, расправляя, взглянул на нее. Далее наблюдать за ним терпения и выдержки у княжны не достало. Бетси на мгновение даже прикрыла глаза, чтобы не увидеть на лице Дарницкого холодной, уничижительной ухмылки, и, чувствуя, как краснеет, отвернулась от свидетеля ее позора с видом самым невозмутимым, хотя предательский румянец выдавал ее с головой.

Дарницкий: - Позвольте... Генерал попытался вытянуть лист из-под туфельки девицы, но та и не вздумала помочь ему, а, кажется, еще сильнее прижала бумагу к ковру. Играть в подобные игры с девицами Дарницкий был не намерен. Еще пуще разозлившись, он самым бесцеремонным образом сдвинул ногу княжны, выдернул из-под нее злополучный лист и… окаменел, увидев изображение самого себя. В профиль. Выполненное, кстати, весьма недурственно и довольно близко к оригиналу. Генерал бросил быстрый взгляд на княжну, которая застыла, как статуя, не глядя в его сторону. Он мог видеть лишь край нежной, залившейся румянцем щеки и порозовевшее маленькое ушко, выглядывавшее из-под тщательно завитых локонов. - Кхм… - Дарницкий, воспользовавшись тем, что девица не смотрит на него, сложил и засунул бумагу со своим изображением за обшлаг рукава мундира, остальные листы стопкой положил на столик перед княжной. - Вот… кхм… ваше сиятельство, - пробормотал он. Девушка кивнула, по-прежнему не глядя в его сторону, и Дарницкий, сам потом удивившись своему поступку, сел к столу, придвинул альбом к себе, взял перо, обмакнул его в чернильницу и на чистой странице четким почерком написал: «Вы столь продуманно прелестны, И обаятельно игривы, Но неужель душе не тесно Средь суеты любовной нивы? Весь мир для Вас – вращенье в свете, Блеск эполет, любви страданья... Не стоим мы усилий этих, Займитесь лучше вышиваньем!»* После чего резко встал с намерением тотчас откланяться... * Автор стихов - Хелга

Betsy: Кокетливое утреннее платьице цвета весеннего неба, тщательно завитые и уложенные каштановые локоны, игриво касающиеся нежной девичьей шеи – как оказалось, все ухищрения были напрасны. Кажется, холодный и надменный генерал собрался уходить. Не поднимая глаз на Дарницкого, Лиза придвинула к себе альбом, в котором четким, размашистым почерком были начертаны два четверостишия. От удивления она даже забыла выдохнуть, вчитываясь в строки стихотворения, и, чем дальше она читала, тем сильнее багровели ее уши. Ей показалось, прошло полчаса, прежде, чем она решилась, пылая от гнева, поднять возмущенные глаза на графа – на самом деле, не прошло и полутора минут, в течение которых граф с равнодушным лицом ждал, очевидно, намереваясь распрощаться. - Вы!.. – наконец, выдохнула Бетси, гневно буравя Дарницкого взглядом, - ваше сиятельство! Вы изволите смеяться!? Губки колечком и старательно вытаращенные глазки были позабыты. Княжна Васильчикова швырнула альбом на столик, вздернула подбородок, пытаясь смерить наглеца ледяным взглядом – впрочем, для того у нее не доставало еще ни опыта, ни умения – и поневоле ее карие глаза – живые, говорящие, с особым, озорным блеском, самое замечательное украшение девичьего лица – налились непрошеными слезами. Боясь пошевелиться, чтобы слезы предательски не потекли по лицу, и проклиная себя, княжна проговорила ясно и четко, стараясь, чтобы губы ее не дрожали от едва сдерживаемого гнева: - Вы… Сергей Петрович, по-видимому, шутник? Не с вашими понятиями о женском уме и девичьих предпочтениях советовать нам вышивать! Вероятно, о политике Буонапарте, вероятности войны и положении Польши вам с девицами говорить не пристало, а о предстоящем маскераде беседовать с глупенькой девой, только об амурах и мечтающей, ниже вашего достоинства! Далее чувствуя, что не сдержится, Лиза вскочила, предупреждая ответные излияния генерала, и, теряя достоинство, выбежала в открытое поутру прислугой французское окно, ведущее в немного неухоженный, но по-весеннему пригожий, пьянящий ароматами сирени сад. Почти не глядя, она ступила на едва заметную тропку, что вела от особняка к заброшенному флигелю. Ей даже не пришло в голову обернуться – она брела, зажмурив глаза и подставив лицо солнцу, лицо, на котором так же стремительно, как появились – высыхали короткие девичьи слезы. Упиваясь собственными переживаниями, Лиза в несколько минут дошла до флигеля. Тут она остановилась и насторожилась. Дверь флигеля обычно была заперта - сейчас только притворена. Тут же позабыв о недавнем огорчении, княжна потянула дверь на себя, и вошла в комнату, пахнущую пылью и плесенью. Сначала ей показалось, что возле изломанного, колченогого стула лежит куча какого-то тряпья. Через мгновение глаза привыкли к полумраку – и Бетси поняла, что посреди комнаты лежит человек – большой, в нелепой позе и – очевидно мертвый. Взвизгнув так, что окрестные вороны наверняка должны были свалиться с веток, княжна опрометью бросилась вон и вцепилась обеими руками в обшлага мундира генерала Дарницкого.

Дарницкий: На его глазах произошла метаморфоза: пустоголовая и жеманная барышня вдруг превратилась в юную девочку с умными живыми глазами, заблестевшими от выступивших на них от обиды слезами. Она отчаянно пыталась сохранить невозмутимость светской дамы и даже произнести отповедь, но не преуспела в том: губы ее задрожали, девушка порывисто вскочила и выбежала через французское окно - в сад... Дарницкий сам не понимал, что на него нашло. За два дня он дважды умудрился утратить свое обычное хладнокровие и сорвать дурное настроение сначала на Натали, пусть она и была виновата перед ним. А теперь на этой уж ни в чем не повинной барышне, кокетство которой оказалось скорее напускным, недалекость всего лишь притворной маской, пытающейся скрыть неуверенность в себе, неопытность и, похоже, некие чувства - придуманные, идеализированные, ослепленные блеском офицерской формы... В который раз чертыхнувшись, граф пошел за ней, с трудом представляя, что говорить и как загладить свою вину перед ней, но понимая, что не может просто уйти, оставив девочку наедине с ее переживаниями. Через заросший сад шла еле заметная извилистая дорожка, по которой она побежала: он видел, как за кустами мелькало ее светлое платье. Вскоре за деревьями показалось невысокое, полуразрушенное строение, скрипнула дверь... Дарницкий направился в ту сторону, но едва приблизился к порогу, как оттуда с громким визгом выскочила княжна, налетела на графа и со всей силой вцепилась в его мундир. - Что случилось?! - он схватил девушку за плечи - она дрожала, как зайчонок, прижал к себе, успокаивающе поглаживая по спине, и поверх ее головы заглянул в распахнутую дверь. То, что он увидел, заставило его развернуться, все прижимая к себе княжну, и сделать несколько шагов по дорожке - дальше от зловещей комнаты. - Пойдемте, - глухо пробормотал он ей куда-то в волосы, ласково баюкая в своих объятиях и более всего на свете желая освободить ее от страха и защитить, - я отведу вас... домой... Успокойтесь, ничего страшного: это просто кто-то спит... Там кто-то действительно спал, разве что вечным сном, но барышне о том было лучше не знать, хотя Дарницкий подозревал, что она видела достаточно много, чтобы не поверить ему.

Betsy: Она замерла. В один миг все вокруг наполнилось звуками, а непрошеные, нечаянные слезы высохли, возвращая окружающему миру весеннее многоцветье. Он стоял так близко к ней, как не допустили бы ни одни правила приличия, он обнял ее с такой бережной нежностью, какую изумленная Лиза и подозревать не могла в этом надменном, резком человека. Захлебнувшись от изумления, княжна готова была простоять так полжизни – а, может, и всю жизнь?.. Бетси опомнилась, вдруг услышав, что он говорит ей. «Домой!? – хотелось воскликнуть княжне, - домой? Меня сей час же отправят в комнату, пришлют Дуню с нюхательными солями, и я увижу вас в следующий раз на вечере, в обществе мадам Гурьевой!?» Бетси ничего не сказала, но легонько, почти незаметно, уперлась, не позволяя сдвинуть ее с места. Самообладание постепенно возвращалось к ней, и умерший во флигеле не казался столь же ужасным, как перспектива расстаться с Дарницким. Она тихонько поерзала, понимая, что ей придется выбирать – или по-прежнему разыгрывать испуганную деву на грани обморока – тогда, возможно, он отнесет ее на руках в гостиную, захлопочут слуги, испугается папенька, или приходить в себя и каким угодно образом (пусть даже неправедным) остаться здесь, чувствуя его близкое присутствие. - Это не просто кто-то спит, Сергей Петрович, - пробормотала она глухо, оттого, что лицо ее пряталось у него на груди, - вы считаете, я столь глупа и легковерна? Она подняла голову и посмотрела на него ясными, строгими глазами: - Вы же не думаете, что отправите меня домой, как маленькую девочку? Возможно… возможно, я знаю этого человека и смогу помочь следствию, - к горлу княжны Васильчиковой подкатил комок от одной мысли о том, что придется возвращаться в комнату, где лежит чье-то изломанное, неживое тело, и эта мысль вдруг свела ее девическую храбрость на нет. Встретившись с ним взглядом, она вдруг поняла - еще минута – и граф силой отведет ее в дом. С сожалением высвободившись из его объятий, Лиза шагнула к отворенной двери флигеля с решимостью обреченного, идущего на плаху. В лицо пахнуло той же сыростью и странным, сладковатым запахом, причины которого она не могла понять. Зубы княжны издали звонкую барабанную дробь, и она бочком, оглядываясь на дверь, вдоль стены, направилась к окну, занавешенному непонятного цвета и назначения полотнищем.

Дарницкий: - Н-нет, - с едва заметной заминкой, отозвался Дарницкий, - я не считаю вас... глупой и легковерной... Он действительно уже не считал так, хотя всего какие-то четверть часа назад у него было о ней совсем другое представление. Княжна зачем-то вздумала разыгрывать перед ним комедию, и его опыт - опыт зрелого мужчины, помог ему понять, отчего это происходило. Но сейчас, обиженная и испуганная девочка в его объятиях стала самой собой: трогательной, искренней, с ясной головкой и стойким характером. Ему не могло не льстить, что она таяла от его прикосновений (он чувствовал это), и ей явно не хотелось расставаться с ним, хотя за стеной, во флигеле лежал убитый человек, и она по-настоящему была потрясена увиденным. Дарницкий не собирался пользоваться ситуацией, чтобы лишние мгновения подержать в объятиях хорошенькую, увлеченную им девушку. Он посчитал необходимым увести ее отсюда, и это отразилось в его взгляде, которым он посмотрел на нее. И тогда княжна сделала то, чего он никак не мог от нее ожидать: она решительно выскользнула из его рук и направилась обратно во флигель, тщательно скрывая свой страх. Дарницкий с недоумением проследил за ней, теряясь в догадках, что повело ее туда: извечное женское любопытство? Желание доказать ему, что она не "маленькая девочка"? Произвести на него впечатление, поразить в самое сердце?.. Как любой военный, генерал привык видеть смерть и убитых, но легко мог догадаться, чего стоил этот демарш для избалованной, тщательно оберегаемой от всех жизненных напастей барышне. Он был уверен, что она тут же сбежит оттуда, но княжна подошла к окну и отдернула пожухлые занавеси, светом обнажив неприглядную обстановку заброшенного флигеля и распластанное тело убитого на полу. Дарницкий вздохнул и последовал за ней. Он встал так, чтобы загородить собой от девушки труп, и стал изучать лежащее перед ним мертвое тело какого-то мужчины. В спине убитого виднелась темная прореха, покрытая запекшейся кровяной коркой. След от ножа или кинжала - оружия, которое убийца предпочел не оставлять в теле. Граф отметил, что удар был один и пришелся ниже правой лопатки. Смерть наступила почти мгновенно, оставив после себя лишь небольшую лужицу крови, растекшуюся по полу. Дотронувшись до обнаженного запястья убитого, Дарницкий почувствовал его холод. Следовательно, убийство произошло ночью, в крайнем случае - утром. Он взял тело за плечо и рывком повернул его набок - лицо мужчины было искажено не только маской смерти - на нем застыли испуг и недоумение, будто он не ожидал нападения и был застигнут внезапно... - Вам знаком этот человек? - спросил Дарницкий, не оборачиваясь, но зная, что княжна, затаив дыхание, стоит сзади и смотрит на убитого.

Betsy: Княжна стукнула зубами, румянец мгновенно покинул нежные девичьи щеки, когда она решилась взглянуть на покойника, и тут же по-детски, яростно зажмурила глаза. Более всего она боялась, что потеряет сейчас сознание, и тем самым покажет генералу, что она обычная истеричная барышня, впадающая в томную меланхолию по любому поводу, и без повода падающая в обморок. Мысль, что своим поступком она уже опровергла расхожие представления графа Дарницкого о томных барышнях, не пришла ей в голову. Настолько сейчас очевидным для нее стало, что ей страшно, очень страшно. «Ой, мамочка-мамочка!» - прошептала она, боясь открыть глаза и делая шаг назад. Открыть глаза она себе позволила только когда тело оказалось заслонено стоящим перед ней генералом. Бетси проглотила колючий комок, и с ужасом взглянула на Дарницкого: - Эт… Эт-то… Болеслав… наш швейцар. Уточнять очевидное она не стала. Более мертвого человека княжне Васильчиковой видеть не приходилось. Бетси сделала еще шаг назад, натыкаясь на сорванный ею кусок холста, и ойкнула от неожиданности, когда ее нога наткнулась на какую-то неровность. Ойкнула, но не закричала. Дивясь собственной сдержанности, Лиза украдкой опустила глаза. Полускрытая тканью, у ее ног лежала серебряная табакерка - запыленная крышка с инкрустацией тускло отсвечивала, отражая робкие солнечные лучи, прокравшиеся в комнату сквозь мутное стекло. Лиза узнала табакерку – точно такая вещица принадлежала ее отцу. Бросив осторожный взгляд на графа, в эту минуту рассматривающего истоптанный пол, Бетси присела, и, пачкая небесно-голубой подол в пыли, схватила табакерку и зажала ее в руке, спрятанной за спину.

Дарницкий: Сдавленный голос, шорох, сдерживаемые вздохи, еле слышное ойканье - все говорило о том, что княжне не так легко было здесь находиться и опознавать убитого, как, возможно, ей хотелось показать. Изучая положение тела, смазанные следы на грязном, пыльном полу, Дарницкий одновременно настороженно прислушивался к тому, что происходит за его спиной. Он резонно опасался, что девочка, не рассчитав свои силы и мужество, может потерять сознание, в то же время ему не хотелось смущать ее своей излишней заботой, чтобы не ставить под сомнение ее волю духа, которую она определенно намеревалась продемонстрировать. Именно ему. - Швейцар, - повторил генерал и еще раз окинул взглядом явно нежилое помещение. У убитого, по всей вероятности, здесь было назначено свидание, или он зашел сюда, привлеченный чем-то или кем-то... Впрочем, расследование подобных происшествий не входило в круг его служебных обязанностей, и Дарницкий не собирался знать о том больше, чем это было ему нужно. - Думаю, - сказал он, медленно поворачиваясь к девушке боком, - думаю, самое верное решение: нам вернуться в дом и сообщить вашему отцу и полицмейстеру, что во флигеле лежит человек... Не глядя на княжну, чтобы дать ей время собраться с мыслями, он протянул в ее сторону руку, на которую она могла опереться.

Betsy: - Да-а-а, - протянула Бетси, старательно избегая смотреть на покойника, и занятая одной мыслью – откуда здесь, в заброшенном флигеле, папенькина табакерка, которую она видела у него не далее как вчера вечером? Лиза оперлась на руку генерала, по-прежнему сжимая в другой руке небольшую серебряную вещицу, одновременно пытаясь скосить глаза, чтобы рассмотреть ее повнимательнее. Все эти усилия привели к тому, что флигель княжна Васильчикова покинула на вполне твердых ногах, отвлекшись от дум о несчастном швейцаре, и гораздо более беспокоясь об отце. Яркий солнечный свет после мрачной, угрюмой, с запахом смерти комнаты приободрил княжну. Пользуясь тем, что Дарницкий отпустил на мгновение ее руку, притворяя дверь, она поднесла находку ближе, чтобы смахнуть с крышки пыль, и, не удержавшись, воскликнула: - Но это вовсе не папенькина!..– Бетси прикусила язычок, поймав удивленный взгляд графа Дарницкого, и закончила с лицом напроказившего ребенка, - …не папенькина табакерка… Она вытянула перепачканную ладошку и решительно показала находку своему спутнику. - Я нашла ее там… в комнате, - Лиза кивнула на дверь и сделала «страшные» глаза, - мне показалось, что эта вещь принадлежит папеньке. Но я ошиблась – она просто похожа, но рисунок на крышке другой, и вот… здесь – княжна указала перепачканным пальчиком на крышку – у нашей табакерки фиалки… из бирюзы. Значит, табакерка принадлежит убийце. Со знанием дела и без дрожи в голосе произнеся слово «убийца», княжна посмотрела на Дарницкого многозначительным взглядом, говорившим столько всего и сразу, и среди этого всего главенствовал ироничный укор: «Что, мол, граф, не ожидали от томной барышни?»

Дарницкий: Дарницкий поймал укоряющий взгляд княжны и улыбнулся уголками губ. Эта девочка не понимала, что произвела на него куда лучшее впечатление, чем сама могла предположить. И не образом томной барышни, ныне модным в салонах, но естественой живостью, стойкостью и сообразительностью. И еще верностью, в данном случае своему отцу, спрятав найденную на месте преступления табакерку только потому, что та была похожа на "папенькину". Граф протянул девушке раскрытую ладонь, в которую она, мгновение поколебавшись но вложила табакерку, и стал рассматривать серебряную безделушку. Это была мастерски выполненная вещица, украшенная перламутром и синим лазуритом, которая никак не могла принадлежать убитому швейцару. На табакерке не было много пыли, как если бы она пролежала во флигеле долгое время, да и серебро не успело потускнеть. Ею пользовались часто и последний раз совсем недавно. Дарницкий попытался открыть крышку, но она оказалась запертой. У нее наверняка был какой-то ключ - обычный, входящий в одно из отверстий в стенке, или секретный, открывающий безделушку без замка. Повертев коробочку в руках и не найдя никаких тайных приспособлений, граф достал из ножен в голенище сапога узкий кинжал и острием подковырнул крышку.Та отскочила в воздух и исчезла меж ветвей ближнего пышно разросшегося куста. Граф поискал глазами, куда бы положить занимавшие руки вещи, увидел частично скрытую высокой травой каменную тумбу, положил на нее наполовину заполненную табаком коробочку и кинжал, а сам полез в кустарник искать упавшую часть табакерки. Через несколько минут его усилия были вознаграждены: он не только достал крышечку, но и увидел на оборотной ее стороне полустертую надпись: « Любезному Базилю от супруги Елены в год 1750 от Р.Х. » Дарницкий повернулся к княжне, с интересом наблюдающей за его действиями. Он решил, что она вполне заслужила увидеть его находку, и показал ей надпись. - Слышали ли вы о каком-нибудь Базиле и его супруге Елене, ныне, увы, вряд ли здравствующих? - с усмешкой поинтересовался он.

Betsy: Взгляд генерала потеплел, и осчастливленная этим Бетси, готова была благодарить судьбу за то, что именно она, княжна Васильчикова, обнаружила мертвое тело во флигеле, хотя подобного рода радость вряд ли была бы верно истолкована. Она даже слегка вытянула шею, рассматривая изрядно истершуюся гравировку на внутренней стороне крышки – глаза ее загорелись от любопытства и предвкушения раскрытия какой-нибудь тайны. К сожалению, дата, обозначенная дарительницей, не предполагала близкого знакомства с ней княжны Бетси Васильчиковой. Лиза вздохнула, и, опьяненная солнцем, весной, ароматами сада и близостью предмета ее девичьих мечтаний, улыбнулась лукаво: - Увы, Сергей Петрович, похвастаться такими знакомствами не могу. Хотя, вещица здесь лежит явно не с прошлого века, и, похоже, оказалась там недавно. Тут Лиза открыла было рот, чтобы пошутить о знакомом и весьма любезном Базиле Шанском, который, увы, никак не мог avoir un cadeau от супруги Елены, но остановилась на полувздохе. Князь Шанский вчера разговаривал с убитым, разговаривал, как со знакомым! Об этом сказала Catrine Бореева! Глаза Лизы вновь округлились, и она прикусила губу сдерживая неосторожный возглас. Желание рассказать о Шанском соседствовало с сочувствием кузине, которая была явно увлечена князем. А вдруг это все не совпадение?.. Бедный князь! Бедная кузина!.. Княжна Бетси закрыла рот и выдохнула, отводя глаза. - Право, я не знаю, граф, кому эта табакерка может принадлежать.

Дарницкий: Глаза девушки горели любопытством, когда она, вытянув шею, изучала надпись на крышке, и Дарницкий не мог не залюбоваться ее непосредственным поведением и очаровательной внешностью. "Пусть меня и не интересуют женщины... в данный момент, - поправился он, вовсе не ощущая себя монахом, - это не значит, что я не замечу рядом с собой прелестную барышню, наполненную сияющей юностью и жизненным огнем..." Невольно глаза его скользнули по ее блестящим темным волосам, уложенным кокетливыми локонами, нежному овалу личика с изящно вылепленными скулами, по восхитительной линии высокой шеи, переходящей в покатые женственные плечи, между которыми в вырезе платья виднелись трогательные ямочки ключиц, а ниже, под волнующейся тонкой, полупрозрачной материей... Дарницкий про себя вновь чертыхнулся, сообразив, что забылся, увлекшись разглядыванием княжны, стоявшей так близко... Он напустил на себя обычный суровый вид и прислушался к словам девушки, которая начала что-то говорить о табакерке, вдруг запнулась, отвела в сторону глаза, и граф отчетливо понял, что нечто пришло ей ум, но она предпочла это скрыть... - Значит, не знаете? - переспросил он, внимательно за ней наблюдая, и по тому как княжна открыла было рот, но тут же поджала губы, стало очевидным, что девица что-то скрывает. - Произошло убийство, - напомнил ей Дарницкий, - и эта табакерка может оказаться важной уликой, очень важной... Он взял коробочку с тумбы и принялся медленно и аккуратно закрывать ее крышкой, надеясь, что княжна передумает и поделится с ним своими подозрениями, но она молчала, нарочито не глядя на него. "Вечные девичьи секреты и тайны, - с раздражением подумал граф, доставая платок и заворачивая в него табакерку. - Верно, все пустое - одни ахи и вздохи, связанные с каким-нибудь поклонником..." При мысли о поклоннике он почему-то еще пуще рассердился и, крайне сухо поклонившись, не предложил барышне руку, а лишь жестом показал на дорожку и холодным голосом попросил ее пройти с ним в дом, чтобы сообщить полицмейстеру о находке во флигеле.

Betsy: Княжна сделала несколько робких шажков следом, скорее обрадовавшись тому, что он не предложил ей руку. Ладошка, в которой был зажат кинжал, пряталась за спину. То бледнея, то краснея, и не придумав, как отдать генералу принадлежащую ему вещь, и объяснить неуемное свое любопытство, Бетси с каждым мгновением удалялась от каменной тумбы, волнуясь, что сейчас граф вспомнит о нем. Объясняться с Дарницким, зачем ей понадобилось взять кинжал, и почему она его не вернула тотчас же, Лиза была не готова. Наверняка, она была не готова объяснить это и себе. Мучительные раздумья были прерваны заикающимся лакеем Мишкой, который вынырнул откуда-то из-за кустов, испуганно поднимая глаза на Дарницкого, и затем торопливо поклонился княжне: - П-п-рощения просим, ваше сиятельство, - косой взгляд на генерала, далее скороговоркой, утирая большим платком выступивший на лбу пот, - его сиятельству, Алексею Федоровичу, дурно, просит подойти вас, барышня… Воскликнув что-то неразборчивое, Бетси опрометью кинулась в дом, обгоняя изумленного Дарницкого, но продолжая держать руку спрятанной в складках платья. Естественный испуг, связанный с недомоганием родителя, уступил место столь же естественному облегчению, когда княжна обнаружила papa, сидящим в кресле гостиной, и нервно машущим тростью. - Дитя, мое, Бетси, представь, что эти… эти господа уверяют, что нет никаких причин подозревать воров, и настаивают опросить всех домашних и челядь! Что за нелепая … - Papa!.. – Лиза присела в кресло рядом, успокаивающе погладив рассерженного родителя по руке, - возможно… возможно, что-то прояснится… скажите господину… Файсу, что во флигеле лежит убитый швейцар Болеслав… Мы с Сергеем Петровичем его обнаружили… Сергей Петрович все расскажет господину Файсу. Я же чувствую себя нехорошо, и, с вашего позволения, поднимусь к себе в комнату. Проговорив все это на полуслове захлебнувшемуся возмущениями князю, послушная дочь сделала книксен, и удалилась в свою комнату раньше, чем в гостиную вошел сопровождаемый лакеем Дарницкий. - Верно ли я понял, граф? – вымолвил изумленный князь Васильчиков, потерявший значительную часть основательной важности, которая обычно словно приклеена была к его холеному, с бакенбардами, тронутыми сединой, румяному лицу, – княжна сказала, что вы?.. Дальнейшее князь озвучить не рискнул, полагая, что Бетси, как всякой впечатлительной девице ее возраста и положения, могло привидеться лишнее.

Дарницкий: Граф, встревоженный известием о состоянии здоровья князя, также поспешил к дому, но был опережен княжной. Она первая бросилась к открытым окнам в сад и вскоре исчезла за ними, но Дарницкий успел заметить и легкую быструю походку девушки, и ее взметнувшиеся юбки, приоткрывшие тонкие стройные лодыжки... "Не туда смотришь и не о том думаешь", - одернул он себя, чуть задержавшись у входа, чтобы сосредоточиться и перевести вдруг участившееся дыхание. Когда он вошел в гостиную, княжны там не было, а князь смотрел на него в полной растерянности, говоря что дочь сообщила ему невероятное известие... - Именно так, - ответил Дарницкий и, подозвав кивком головы появившегося в противоположных дверях полицмейстера, рассказал о найденном во флигеле трупе. - Ваша дочь узнала его - это швейцар по имени Болеслав, - сказал граф. - Я могу отвести господина Фейса к месту происшествия... - Болеслав Кучинский?! Швейцар?! - князь оглянулся на полицмейстера. - О, неужели еще и он... Он устроился на службу к нам, когда мы сняли этот особняк... с хорошими рекомендациями... Я и не предполагал, что его могут убить... Что за напасть?! Шкатулка с драгоценностями... а в ней лежал еще мой ключ... ключ от сейфа... а теперь убитый... И Лиза видела его? Бедная девочка, как она это пережила?... Князь в изнеможении откинулся в кресле, принимая из рук подоспевшего лакея рюмку с коньяком, а граф повел полицмейстера в сад, к флигелю. По дороге, описывая, каким образом был обнаружен труп, про себя Дарницкий решил пока не показывать полицейскому табакерку . "Вещица явно принадлежит кому-то из общества, - подумал он. - Кто-то мог просто выйти погулять во время приема и обронить ее... Хотя она была во флигеле... Но не хотелось бы впутывать в полицеское дело невинного человека..." Граф решил сначала посоветоваться с Туровым, а отдать табакерку полиции всегда успееется... Он дотронулся до обшлага мундира, куда - к своему портрету, изображенному княжной, - засунул и коробочку, и тут вспомнил о кинжале, забытом на каменной тумбе. Забытом? Дарницкий нахмурился: кинжала не было, когда он забирал табакерку. Еще не хватало на месте преступления оставить свой кинжал... Направив Файса во флигель, Дарницкий подошел к тумбе, нимательно осмотрел траву вокруг нее, но не обнаружил никаких следов... И тут ему на память пришла напряженная поза княжны, стоявшей у тумбы, пока он искал крышку в кусте, ее рука, прячущая что-то в складках юбки... Девица забрала его кинжал - зачем? Сославшись на неотложные дела, Дарницкий оставил Файса в саду, а сам вернулся в особняк, спросил у слуг о барышне и услышал в ответ, что та удалилась в свою комнату и просила ее не беспокоить. "Ей все равно придется объясниться со мной", - усмехнулся граф, попрощался с князем и отправился к своему экипажу, приказал кучеру отвезти его на квартиру полковника Турова. Эпизод завершен



полная версия страницы