Форум » Вильна, 1812 » «Зачем?» - спросите вы... 1мая, около 12 пополудни » Ответить
«Зачем?» - спросите вы... 1мая, около 12 пополудни
Nathalie: Место действия: квартира генерала Дарницкого. Дата и время: 1 мая 1812 года, утро. Участники: Натали Гурьева, капитан Гранин, граф Дарницкий «Зачем?» - спросите вы. «Затем, чтоб показать, как я к вам равнодушна».
Ответов - 22, стр:
1 2 All
Nathalie: Дверь мадам Гурьевой открыл денщик генерала, немедленно отступивший перед ней вглубь передней, и с поклоном пробормотавший, что-де, его превосходительство только прибыли со смотра полка, расквартированного в десяти верстах от Вильны. Наталия, вздернув носик, равнодушно выслушала его бормотание, и, холодно кивнув, объявила, что она подождет графа Дарницкого в приемной. Пожелания такой великолепной дамы исполнялись немедленно куда более важными людьми, чем Петруша Соколов, поэтому он беспрекословно распахнул дверь в небольшую, но аккуратно прибранную гостиную, и поспешил с докладом начальнику. Не поворачивая более головы в сторону денщика, Натали прошла вперед, недовольно поведя носом, и, скептически окинув взглядом диван, присела, разместив рядом ридикюль. Несмотря на видимую холодность, на душе красавицы было весьма неспокойно, и встречу с Дарницким она ожидала с внутренним трепетом. Ночное унижение невозможно было забыть, и злая мыслишка увидеть его молящим о прощении соседствовала с не менее злой мыслью унизить его больше, чем была унижена она. Именно поэтому она и приехала к нему сегодня, захватив его подарок. Только ради того, чтобы показать, сколь она великодушна и незлопамятна, сколь бескорыстна и… Пусть он пожалеет, пусть поймет, чего лишился… Пусть почувствует себя виноватым, смягчится, а она найдет способ, каким отплатит за унижение… Так успокаивала себя Натали, пока, нетерпеливо постукивая ножкой, дожидалась появления графа, со скучающим видом разглядывая истершуюся шелковую обивку дивана. Ее размышления прервал нетерпеливый стук в дверь – Петрушка торопливо засеменил в переднюю, а Наталия, потеряв величавость, слегка вытянула шею, гадая, кто это так не вовремя явился к Дарницкому.
Гранин: Гранин проснулся утром в прекраснейшем расположении духа и с замечательнейшей головной болью, напоминавшей о вчерашнем праздновании в честь разгромного поражения поручика Михалева. Хоть обстоятельство это и не улучшило материального положения капитана, и, пожалуй, даже привело к обратному результату, тщеславие Александра было им совершенно успокоено... Но воспоминаниям этим недолго предстояло греть душу капитана, поскольку довольно скоро молодой человек осознал, что пробуждение состоялось часа на полтора позже, чем он рассчитывал. Спешно приведя себя в надлежащий вид (единственная обязанность, которой он никогда не пренебрегал), Гранин без промедления отправился в штаб. Оказавшись у заветного стола, он остановился в нерешительности. Головная боль почти выветрилась на свежем весеннем воздухе, но вместе с ней исчезли и все воспоминания. Какие именно бумаги должен был он привезти на подпись генералу? Собственно, Гранин не был уверен, что вспомнил бы поручение Дарницкого лучше, если бы воздержался намедни от пары-тройки тостов за удачу и за обиженного ею в тот вечер поручика. Так что, отбросив бесполезные потуги привести в порядок мысли, Александр сгреб со стола все бумаги, торопливо запечатал их в пакет и весьма довольный собой помчался на квартиру к Дарницкому, обещая провидению свою вечную благодарность, если генерал застрянет где-нибудь в пути и ему, Гранину, удастся-таки каким-нибудь чудом избежать очередной сцены с обещаниями отправить его на гауптвахту. "Спасибо, хоть отцу не обещает написать…" – усмехнулся Гранин, взбегая по ступеням, и несколько раз постучал нетерпеливо, словно ждал под дверью никак не меньше часа. Спустя мгновение денщик его превосходительства открыл с вызубренным, кажется, назубок сообщением, что генерал только что вернулся и придется немного подождать. По лицу адъютанта помимо его воли расползлась довольная улыбка: начальник устал с дороги, а, значит, есть надежда успеть на верховую прогулку, о которой он чуть было не забыл в суматохе нынешнего утра. Размашистым шагом он направился в приемную, Петрушка, поспешавший следом, что-то лопотал, но Гранин не слушал, мысленно уже гарцуя на своем скакуне перед хорошенькой Бетси Васильчиковой. Однако, в приемной капитана ожидал сюрприз – видимо, именно о нем безуспешно пытался предупредить его слуга - в лице мадам Гурьевой. Гранин на мгновение растерялся, но тут же сообразил, что в упор разглядывать такую женщину, являющуюся, к тому же, любовницей командира, даже не просто неприлично – небезопасно, во всех смыслах этого слова. Стиснув зубы, Гранин заставил себя оторвать взгляд от красавицы Натали и, поклонившись, произнес какую-то дежурную глупость наподобие "Счастлив видеть вас, сударыня". От души пожелав себе провалиться на месте в следующий раз, когда повторит эту банальную фразочку, Гранин обвел до боли знакомую комнату изучающим взглядом, избегая смотреть на даму. А на даме был роскошный туалет, самым бессовестным образом подчеркивавший все достоинства этой роскошной женщины…
Nathalie: Явившегося адъютанта генерала мадам Гурьева приветствовала снисходительным кивком, однако явное смущение Гранина ее позабавило, и коварная мысль явилась ей тотчас же, отринув глас рассудка. Натали развернулась лицом к капитану, открыв в отработанной ослепительной улыбке великолепные зубки, и пропела самым сладким голоском: - Рада видеть вас в добром здравии, месье Гранин. Мне вчера не показалось, генерал устроил вам очередной разнос по службе? Натали лукаво склонила головку, с деланным сочувствием сцепив руки перед собой. Смущение молодого капитана ее забавляло, кроме того, его неприкрытое восхищение было бы чудной приправой к сожалениям, в плену которых уже обязан был пребывать Дарницкий. Почему красавица ринулась в бой, позабыв в запале о бессонной ночи и своих разрушенных надеждах. - Сочувствую вам, капитан… Право, служить под началом генерала Дарницкого – не самая легкая стезя? – в черных глазах Натальи Григорьевны запрыгали смешинки, - должно быть, не досыпаете, и отказываете себе в удовольствиях, на благо службы?
Гранин: Мадам Гурьева смотрела на него с веселым блеском в черных глазах, так она казалась еще пленительней, что вполне могло бы усыпить бдительность капитана. Но атмосфера этой комнаты, помнившей не один "разнос по службе", всегда делала его собранным и настраивала на рабочий лад, насколько это возможно для такого человека, каким был Александр Иванович. "Жаловаться на превратности судьбы любовнице начальника? Нет уж, увольте!" – усмехнулся про себя Гранин. - Отнюдь, Наталья… - тут молодой человек запнулся. Он не помнил отчества красавицы, а взгляд ее прекрасных глаз и лукавая улыбка вовсе не способствовали улучшению памяти. Пакет, который адъютант до сих пор держал в руках и который - до сих пор - казался ему обузой, неожиданно выскользнул из его рук и полетел на пол. Однако, то, что должно было стать неожиданностью для одной только Натали, обернулось сюрпризом и для неуклюжего капитана: он не запечатал пакет. Бумаги с тихим шорохом разлетелись по ковру и разлеглись в самом живописном беспорядке у ног Натали. Не зная, радоваться или огорчаться, Гранин тем не менее с немалым облегчением бросился собирать перепутавшиеся листы…
Nathalie: Наблюдая, как стушевался Гранин, Натали переливчато рассмеялась, а его очередной промах, который, тем не менее, сгладил предыдущий, развеселил мадам Гурьеву еще больше. Почувствовав себя в своей стихии, Наталья Григорьевна якобы случайно переменила позу, открыв на мгновение собирающему рассыпавшиеся листы Гранину изящную лодыжку и со всем тщанием обутую в модную туфельку ножку, служившую предметом ее гордости и… кто знает, быть может позже воспетую поэтами. С улыбкой наблюдая, как он старательно ползает у ее ног, красавица шаловливо прижала носком туфельки одну из бумаг – плотный лист с гербом сверху, и, наклонившись ближе к адъютанту, произнесла сладчайшим голосом: - Для вас Натали, капитан... Не будьте же так серьезны, вам это не идет! – она, словно невзначай, коснулась перчаткой плеча Гранина и добавила, - уж не помочь ли вам, Александр Иванович?
Гранин: Натали, конечно, заметила его оплошность, но отнеслась к ней более чем снисходительно. Мелькнувшая перед ним восхитительная ножка на мгновение приковала внимание капитана, он поднял голову и прямо взглянул на коварную Натали. Мадам, кажется, решила во что бы то ни стало погубить его карьеру - и игру свою ведет весьма искусно. - Благодарю, мадам, не стоит, - проговорил Александр, аккуратно выдергивая из-под туфельки плотный лист с гербом и едва заметно улыбаясь уголками губ. - Я не прощу себе, если вы станете утруждать себя из-за моей неловкости… Соблазн поддаться ее чарам и позволить себе… вольности становился все сильнее. Пришлось напомнить себе, что Дарницкий может появиться в любую минуту, и едва ли генерал оценит восхищение, которое его пассия внушает его подчиненному. - Будь я на месте генерала, ни за что не заставил бы такую прекрасную женщину дожидаться себя в приемной… - заметил Гранин, впрочем, тону его явно недоставало светского безразличия. Чертыхнувшись про себя, капитан поспешил вернуться к прерванному занятию. Где же этот Дарницкий?! Если он не поторопится, затею с прогулкой можно будет почитать провалившейся…
Nathalie: Поймав взгляд капитана, который (о, Натали это прекрасно знала!) сейчас боролся с искушением, столь естественным для всякого мужчины, что видит поощрительный блеск в глазах коварной красавицы, мадам Гурьева усмехнулась удовлетворенно, но ножкой покачала, словно сожалея о столь скучном завершении ее маневра. На замечание капитана она отреагировала с живостью, с удовольствием рассматривая юношескую стройность его фигуры. - Неужели вы сожалеете, Александр Иванович, что вы не на месте графа Дарницкого именно из-за моего к нему расположения? - красавица улыбнулась лукаво, и снова топнула ножкой, словно проверяя прочность кокетливой прогулочной туфельки и поддразнивая, – но ведь ваше нынешнее место дает вам многие преимущества, не так ли? Откинувшись на спинку кресла, Натали вытащила откуда-то сбоку, из-под ридикюля еще один смявшийся лист, и, сняв винного цвета лайковую перчатку, расправила его, мельком прочтя часть убористого текста, и передала капитану. Генерал собирается работать дома, следовательно, на долгий разговор с ним рассчитывать не стоит. Это немного расстраивало планы Наталии, желающей задержать внимание Сержа любым способом. А таковых в создавшихся обстоятельствах было немного. Решение пришло мгновенно, хотя мадам Гурьева с некоторым сожалением отметила необходимость выпроводить адъютанта. Ради более значимой цели пришлось пожертвовать не обязывающим ни к чему удовольствием вскружить голову смазливому белокурому Парису. - Последний лист... Не так ли, капитан? Судя по той поспешности которую вы выказали по своем появлении, вы, очевидно, не сможете дождаться начальника? Вас ждут дела, вам наверняка нужно возвращаться в штаб, – голос Натали преисполнился участия, и лишь темные глаза глядели в лицо капитану с искоркой насмешливого снисхождения, – я с удовольствием передам ему ваши бумаги. «Если он не дурак – а он не дурак, он поймет мое сочувствие верно», - решила красавица, рассчитывая, что Гранин сей же час ретируется, пользуясь ее готовностью помочь и унося о ней самые приятные воспоминания.
Гранин: Гранин улыбнулся, глянув на Натали снизу вверх: она прекрасно знала - не могла не знать, какие чувства вызывает, нарочно дразнила его, так чего скрывать? - Любой желал бы оказаться на моем месте - и любой разделил бы те же сожаления, - произнес он, окинув Гурьеву выразительным взглядом. Красавица сняла перчатку и, подняв помявшийся лист, протянула ему. Гранин отмахнулся от желания коснуться обнаженной кожи и, слегка кивнув, принял бумагу и положил к остальным. - Верно, последний... - дама недвусмысленно предлагала ему удалиться. Чрезвычайно удобное, хотя и довольно бесславное для него, стечение обстоятельств. Он раздумывал всего мгновение: выполнить желание дамы, возможно, означало навлечь на себя недовольство Дарницкого, не выполнить - предвещало неминуемую опалу. В конце концов, желание женщины закон, особенно, когда оно совпадает с твоим собственным. Оставалось надеяться, что мадам Гурьева не позволит генералу вспомнить о своем адъютанте в ближайшие часы. - Благодарю вас, мадам, вы меня чрезвычайно обяжете, - ответил он, поднимаясь на ноги и отступая на шаг. Положив бумаги на столик перед Натали, Гранин поклонился и вышел, в передней наткнувшись на Петрушку и заговорщически подмигнув ему. День начинался очень недурно, и продолжение не должно было его разочаровать.
Nathalie: Внимательным взглядом проводив Гранина, мадам Гурьева откинулась на спинку дивана с легкой улыбкой на губах, вызванной отнюдь не предвкушением встречи с любовником, которого самомнение и уязвленное самолюбие никак не позволяли именовать бывшим, но воспоминаниями об очаровании легкой безалаберности и понимающей улыбке капитана, которому лишь обстоятельства и двусмысленность ситуации помешали поддаться ее щедрым посулам. Отметив про себя очевидность пословицы о журавле и синице, она решила, что привлекательность малой птички не должна заслоняться величием большой цели, и пообещала себе обратить на Гранина больше внимания при первом же удобном случае. Бросив перчатки на папку с оставленными бумагами и занятая приятными мыслями о капитане, Натали не сразу услышала шаги за дверью, торопливый тенорок денщика и отрывистый, чем-то недовольный голос Дарницкого. Вернувшись с небес на землю, красавица выпрямила спину и устремила взгляд к закрытой двери, барабаня тонкими пальчиками по кожаной папке.
Дарницкий: Дарницкий проворочался всю ночь без сна, задремал только к рассвету, а через час уже был вынужден встать и отправиться по служебным делам в ***корпус, откуда вернулся на свою квартиру усталый, голодный и с ног до головы покрытый ржавой дорожной пылью. Гранин должен был еще утром доставить ему на подпись срочные бумаги, но, как всегда, ни адъютанта, ни документов не оказалось вовремя. Чертыхнувшись и пообещав себе на этот раз не спустить капитану очередного пренебрежения служебными делами, Дарницкий пошел приводить себя в порядок после дороги, чтобы затем ехать в штаб исключительно из-за нерадивости Гранина. - К вам пожаловала дама, - сообщил ему денщик Соколов, принесший в гардеробную начищенные сапоги и запасной отутюженный мундир. - Я попросил их подождать в приемной... - Дама?! - генерал нахмурился, а Соколов поспешно пояснил: - Мадам Гурьева. Натали... Дарницкий сел, мрачно глядя на лысеющую макушку денщика, пока тот натягивал на него сапоги. Натали приехала... Зачем? Граф чувствовал себя крайне неуютно после той сцены, когда он столь грубо обошелся с ней. По дороге домой и затем всю ночь, он терзался... Нет, не сожалениями, что расстался с ней, а что позволил себе проявить столь явное неуважение к даме, пусть дама эта и не заслуживала особой учтивости... Денщик вышел, а генерал подошел к зеркалу и стал медленно повязывать черный шейный платок, размышляя, зачем к нему пожаловала Натали, и как ему себя с ней вести. - Капитан Гранин также вас ожидают, - доложил вновь появившийся денщик, помогая надеть генералу мундир и разглаживая на нем несуществующие морщинки. Дарницкий бросил взгляд на часы: четверть первого. Так-то адъютант исполняет свои обязанности. Впрочем, присутствие капитана сейчас ему было даже на руку: тот поможет ему избежать неловкости встречи наедине с бывшей любовницей. - Изволите выйти? - Соколов распахнул дверь гардеробной, ведущей в коридор. - Да, - граф направился к выходу, обронив: - Проследи, чтобы хорошенько выводили вороного. И пусть отведут его в кузню - подкова на правой передней ноге еле держится. Только в другую кузню - в прежней кузнец вечно пьян... Одернув мундир, Дарницкий открыл дверь в приемную: Гранина не было видно, а Натали сидела на диване, устремив на него блестящий взгляд своих прекрасных глаз. - Мадам? - граф поклонился и сделал шаг вперед.
Nathalie: Не видя Дарницкого, Наталья Григорьевна вполне могла предполагать, что выдержит ровный и доброжелательный тон, сейчас же, когда он, как всегда подтянутый, свежий, появился в двери и сдержанно ей поклонился, глядя вопросительно, воспоминания о прошедшей ночи всколыхнули что-то темное и злое в ее душе. Она вдохнула глубоко, полной грудью, призвав себя успокоиться. И, выдержав минутную паузу, произнесла нарочито равнодушно, с легким оттенком иронии, но иронии не злой – злость спряталась в самых уголках черных глаз - Натали не позволила себе ни на миг отступить от принятого тона: - Доброго дня, Сергей Петрович. Я понимаю, вы меня не ждали, – она улыбнулась слегка, демонстрируя тщательно вымеренную дозу грусти, - но я приехала по делу, которое наверняка не стоит откладывать в создавшейся ситуации, дабы вы не сочли… Голос ее дрогнул – даже чуткое ухо не уловило бы в этой дрожи фальши, списав на охватившее говорившую волнение. Тут следовало сделать другую паузу, подлинней. Мадам Гурьева не была завзятой театралкой и не имела понятия об актерских приемах роковых сценических красавиц – она была актрисой в жизни, и роль играла вдохновенно.
Дарницкий: Он почувствовал себя подлецом, хотя и знал, как умеют играть женщины, в особенности Натали, изображая чувства, которых вовсе не испытывают. Как бы то ни было, вчера он намеренно и жестоко унизил ее, вел себя недостойно и должен был признать это. При ней. - Мадам, - повторил Дарницкий, подошел к ней и склонился в поцелуе над ее рукой. - Я виноват перед вами... Если можете, простите меня... Он сжал ее пальцы, тонкие, длинные, красивые, еще раз дотронулся до них губами и отпустил ее руку. На удивление, ее близость и поцелуй руки не взволновали его, как прежде. Обычная дань вежливости женщине, женщине красивой и некогда, да что там говорить, еще этой ночью до безумия желанной. Но теперь Дарницкий чувствовал себя до странности опустошенным, и вид Натали не вызвал в нем тех эмоций, какие обычно появлялись в ее присутствии. Он не знал, случилось это благодаря или вопреки последнему взрыву страсти, обрушившемуся на него из-за неожиданной встречи с ней в Вильне, или явилось следствием жесточайших мук ревности, пережитых за время разлуки с ней, но ничто не дрогнуло в нем, когда он отошел от нее, сел в кресло напротив и обычным голосом произнес: - Я буду счастлив помочь вам, ежели это в моих силах...
Nathalie: Натали не сумела скрыть удивления. Не столько ее поразила сдержанная, но искренняя просьба о прощении, сколько смутил поцелуй – не нарочито сухой, пытающийся сдержанностью маскировать страсть, а спокойный, без попыток скрыть что-либо иное, кроме желания загладить свою вину перед ней. Опыт Натали, женщины, постигшей науку любви в совершенстве, не мог обмануть ее сейчас. Он охладел к ней, их ничего уже не связывало в его глазах, кроме неудавшегося прошлого… Открытие это не стало для мадам Гурьевой чем-то особенно неприятным. Бабья сентиментальность не была ей свойственна. Искренне повинившийся граф вряд ли мог знать, что мысли бывшей любовницы были далеко не христианскими. Но прощение она даровала, выдержав нужную паузу, и грустно кивнув в ответ. - Бог с вами, Сергей Петрович, - пробормотала смущенно красавица, гадая, чем полезным может для нее обернуться чувство вины, испытываемое генералом, - забудем. Ежели так сложилось, и… Она открыла ридикюль, и достала бархатный мешок с колье, незаметно погладив его кончиками пальцев. Расставаться с колье ей показалось вдруг тяжелее, нежели расстаться с любовником. Усмехнувшись про себя этой странности, она повеселела, чувствуя, что момент для возврата драгоценности выбран очень удачный. - Я хочу вернуть вам это, - он положила мешочек на стол, придвинув белыми пальчиками по направлению к Дарницкому.
Дарницкий: Натали очень сдержанно приняла его извинения и достала мешочек с драгоценностями, некогда им ей подаренных, хотя в том вовсе не было нужды. Подарки остаются подарками вне зависимости от того, продолжается связь любовников или нет. Но если ей вздумалось вернуть его подношения, это легко было сделать с посыльным. Она же нашла благовидный предлог самой заехать к нему, и не просто заехать и передать драгоценности через слуг, но увидеться с ним… Дарницкий еле заметно пожал плечами, не желая гадать, что привело Натали. После вчерашнего она должна была окончательно понять, что попытки восстановить прошлое обречены на неудачу, и смириться с тем. - Я не приму их, - он не прикоснулся к мешочку, напротив, еще дальше откинулся на спинку кресла, не отводя глаз от ее лица. – Это невозможно. Подарки, пусть некогда мной врученные, - ваши. И вы можете распоряжаться ими по своему усмотрению. Но не возвращать…
Nathalie: Ответ Дарницкого был ожидаем. Но Натали мало было оставить колье у себя – чувство вины бросившего ее любовника следовало усугубить. - Я… не могу оставить его, Сергей Петрович, - в голосе Натальи зазвенели слезы, а черные глаза подозрительно заблестели – нужно было найти хрупкое равновесие между готовностью заплакать, что уже само по себе пугает большинство мужчин, и настоящими слезами. Плакать красавица не планировала, поскольку от слез некрасиво краснели глаза и отекали веки, а в таком виде немыслимо было показаться в обществе, где не один бравый военный почел бы за честь занять место Дарницкого… Посему она сжала немного припухшие губы, еще помнившие его поцелуи, – словно силясь удержать слезы, и отвернулась на мгновение, избегая смотреть на генерала и якобы стесняясь своей несдержанности. - Мне… горько будет сознавать, что вы считаете меня столь расчетливой… как дали понять мне нынче ночью. Оставив колье у себя, я лишь укреплю вас в этом мнении, граф. Ежели наши отношения прекращены по вашему желанию, вы вправе требовать свои подарки, и я… Натали слегка подтолкнула лежащий на столе мешочек, и посмотрела на Дарницкого с немым упреком.
Дарницкий: "Женщины не могут не устроить сцену. Им непременно нужно выяснять отношения, заставлять мужчин испытывать вину, даже если они не виноваты, а если виноваты, то усугубить ее, принудить оправдываться, а заодно прогнать их через все круги если не ада, то чистилища", - Дарницкий досадливо нахмурился, взирая на бывшую любовницу и нарочито затягивая молчание, меж ними образовавшееся. - Я не считаю вас расчетливой, мадам, - сказал он, когда молчать было уже невозможно. - И вы не сможете меня укрепить во мнении, которого нет. Также я не намерен чего-либо требовать от вас, Натали. Ежели вам неприятно видеть мои подарки, вы можете выбросить их, продать, подарить - все, что вам будет угодно, потому что они - ваши. И, прекрасно осознавая, что ни одна женщина не в силах просто так расстаться со своими драгоценностями, он счел необходимым добавить: - Но если вы оставите их у себя, и, может быть, порой даже украсите ими свой наряд, мне будет приятно знать, что вы более не сердитесь на меня... Что вы великодушны... и простили мне невольно нанесенные вам обиды... Надеясь, что сказал все то, чего она рассчитывала от него услышать, он подался вперед, взял мешочек с драгоценностями и вложил его в ее руку. Мягко сжав ее пальцы, он накрыл их своей ладонью. - Натали, ведь вы простили меня?..
Nathalie: Слишком сильным было оскорбление, чтобы она так просто его простила. Неужели мужчины настолько глупы, и не понимают, что заслужить прощение мало, проявив запоздалое раскаяние? Натали повела плечиком, освобождая свою руку из его руки, глубоко вздохнула. - Я прощаю вас, Serge. – она смотрела на него печально и отрешенно, - вы обидели меня, но я прощаю вас. Я оставлю это колье в память о нашей… Натали запнулась, подыскивая слов, и эта заминка не могла быть не замеченной графом. -… В память о вас. Хотя я предпочла бы, и вы знаете это, быть связанной с вами чем-то более существенным, чем столь печальные воспоминания. Она старательно маскировала в себе растущее раздражение. И этот ее визит ничего не дал! Ее грусть и нарочитая покорность, ее красота, столь удачно оттененная новым нарядом, все ухищрения опытной женщины - разбивались о почти равнодушное желание Дарницкого расставить точки в их примирении без будущего. Натали взяла бархатный мешочек, словно взвешивая его на ладони, и прямо взглянула на генерала заблестевшими глазами: - Вы ни капли не сожалеете о том, что мы расстаемся, mon сhér ami?
Дарницкий: Дарницкий устало прикрыл глаза. Натали было недостаточно выслушать его извинения, устроить мелодраматическую сцену с возвратом драгоценностей, ей еще нужно, чтобы он не только взял на себя всю вину за их расставание, но и сожалел о том. - Сожалею, мадам, конечно, сожалею, - покорно сказал он, смирившись с тем, что она не оставит его в покое, пока не услышит его полного и безоговорочного раскаянья во всех грехах. О своей измене с французом Натали, конечно, предпочла благополучно забыть. - Время, проведенное с вами, наша... дружба... - было счастливейшим временем моей жизни... И нам остается только сокрушаться, что невозможно дважды войти в одну и ту же воду... Он поднялся, заходил было по комнате и тут только обратил внимание на лежащую на углу стола знакомого вида папку, небрежно прикрытую тонкими женскими перчатками винного цвета. Из-под папки виднелся уголок плотной бумаги серого цвета, похожий на штабные пакеты, в которых хранились и перевозились документы... - Мне докладывали, что заезжал капитан Гранин, - Дарницкий перевел взгляд с папки на Натали. - Вы... вы застали его здесь?
Nathalie: Натали поежилась, словно от озноба – его спокойный тон, его признание ударили по ее самолюбию сильнее, чем она ожидала. Будь он разозлен, будь он в ярости – это было бы куда лучше для красавицы, для которой равнодушие бывшего любовника было сродни очередному оскорблению. - Да, я встретила вашего адъютанта, Сергей Петрович, - с наигранной веселостью промолвила мадам Гурьева, - он очень торопился, и попросил меня передать вам вот эти документы. Загоняли вы капитана, ваше превосходительство. Натали взяла перчатки, освободив папку с бумагами, сложенными Граниным в спешке, и подняла насмешливые глаза на Дарницкого.
Дарницкий: "Этого лентяя загоняешь", - подумал Дарницкий, придвигая к себе папку. Даже на первый взгляд было заметно, что документы, кое-как втиснутые в пакет, находятся в жутчайшем беспорядке: наполовину смятые листы лежали криво и косо, частью вообще вверх ногами... - Напротив, мадам, я слишком снисходителен к своему адъютанту, для которого служебная дисциплина является понятием абстрактным и потому недостижимым. Говорите, он торопился? Не иначе, как на гауптвахту... На ней его давненько поджидают... Граф разгладил мятые страницы и сложил документы аккуратной стопкой в папку. Ему предстояло их прочитать, подписать и теперь уже самому отвезти в штаб, поскольку Гранину, конечно, недосуг было задержаться и до конца исполнить поручение. Присутствие Натали мешало генералу заняться делами, но выпроводить ее было бы верхом неучтивости. "Довольно, что я вчера повел себя не лучшим образом, далеко не лучшим..." Дарницкий неторопливо отложил бумаги в сторону, вновь опустился в кресло, показывая тем, что никуда не торопится, и посмотрел на свою гостью. Натали казалась не слишком довольной состоявшимся разговором, хотя и пыталась придать себе беспечный вид. Ему стало жаль ее, но он ничем, увы, уже не мог помочь ей... - Не изволите ли выпить чаю, шери? - любезно предложил он, стараясь смягчить возникшую между ними неловкость, как бывает, когда все уже сказано, и трудно подобрать новую тему для беседы. - Трактир, где я заказываю еду, славится прекрасной выпечкой, а пирожные знамениты чуть не на всю губернию...
Nathalie: - Вы полагаете, Сергей Петрович, ваше общество вкупе с пирожными и чаем из трактира для меня так привлекательны, что я пренебрегу ради них возможностью исправить досадное свое упущение? Я приехала в этот городишко ради вас, но не ради пирожных! – вспыхнула Натали, нервно закрывая ридикюль, - Но… мое общество более не представляет для вас интереса, как вы определенно дали мне понять. Мадам Гурьева поднялась, оправляя платье, выбранное для визита с дальним прицелом, и вздернула подбородок, снисходительно глядя на генерала: - Если вы считаете, что меня нужно утешать, граф, вы ошибаетесь. Желающие утешить найдутся так скоро, как вы, возможно, не предполагаете. Наталья Григорьевна натянула перчатки, в запале дернув манжет так сильно, что от него отлетела маленькая бордовая пуговка с позолотой – модистка клялась, что таких нет более ни у кого в Петербурге, и, кусая от злости алые губки, сверкнула черными глазами: - Благодарю за приглашение, ваше превосходительство.
Дарницкий: "Желающие утешить вас, мадам, всегда находятся на удивление быстро, - мысленно ответил Дарницкий, вставая, - ведь вы весьма охотно позволяете себя утешать, вне зависимости от того, на самом ли деле в том нуждаетесь или нет..." - Ваше общество, мадам, всегда доставляет мне огромное удовольствие, - светским тоном вслух сказал он. - И ежели вы когда захотите... откушать со мною чаю с пирожными... милости прошу... Буду счастлив... Граф поклонился своей гостье самым изысканным поклоном и проводил ее до дверей, про себя обрадованный, что так легко почти избежал неловкого разговора и так скоро отделался от общества нежданной посетительницы. Она не протянула ему руку для поцелуя, и он не стал на том настаивать. Дарницкий еще постоял у дверей, наблюдая, как Натали стремительной, изящной походкой сходит по лестнице. Громыхнули парадные двери, снаружи донессся шум отъезжающего экипажа, и только убедившись, что гостья отбыла, Дарницкий вернулся в приемную в хорошем настроении и с небывалым ощущением свободы. Еще одна страница жизни его была заполнена и перевернута. "Все, более никаких связей со светскими капризными и легкомысленными дамами", - решил он для себя, наклоняясь и поднимая с ковра маленькую бордовую пуговку с позолотой, очевидно потерянную Натали. Граф закинул ее на небольшой серебряный подносик для писчих принадлежностей, чтобы при случае не забыть передать пуговицу владелице, а сам сел разбирать бумаги, доставленные ему адъютантом. Через полчаса выяснилось, что части документов не хватает. - Ну, Гранин, держись, - пробормотал Дарницкий и посмотрел на часы: к двум он хотел заехать к Васильчиковым за письмами от родных из Петербурга. Накануне они так и не были им получены из-за раннего ухода с приема с Натали, потому граф намеревался сделать это сегодня, пока барышни Васильчиковых находились на загородней прогулке (вчера Журавский шепнул ему о намечаемом на день увеселении), встречи с которыми всячески хотел избежать, как с любыми другими барышнями. Передав прибывшему из Главной квартиры посыльному офицеру подписанные бумаги, граф сел в коляску и отправился сначала к Васильчиковым, чтобы затем посетить свой служебный кабинет и разобраться на месте, отчего некоторых нужных бумаг не оказалось в пакете, доставленным ему адъютантом. Эпизод завершен
полная версия страницы