Форум » Вильна, 1812 » Здесь продается славянский шкаф? » Ответить
Здесь продается славянский шкаф?
Вестхоф: Место действия: явочная квартира в доме Исаака Швейцера. Время действия: 1 мая, 11 часов утра. Участники: Барон Вестхоф (из темы Старый друг лучше новых двух) Казимир Пржанский.
Ответов - 27, стр:
1 2 All
Вестхоф: Незметно оглянувшись по сторонам, Вестхоф прошел в кривой, узкий проулок, через черный ход вошел в дом и поднялся на второй этаж. Здесь Пржанским была снята квартира для тайных встреч, и барон посещал ее второй раз. Едва он выпроводил своего юного друга, как Вильгельм принес записку, только полученную с посыльным. Пржанский писал, что уже час ожидает его в условленном месте. Между строк сквозило недоумение, почему Вестхоф опаздывает, будто он мог читать чужие мысли и заранее знать, что кто-то где-то его ожидает. Чертыхнувшись, барон быстро собрался и отправился на встречу в весьма раздраженном состоянии духа. Постучав и произнеся условленную фразу, он весьма холодным голосом поприветствовал открывшего ему дверь Пржанского и поинтересовался: - Пан Казимир, что за спешка? Насколько я помню, мы не договаривались сегодня о встрече... Что-то случилось? Вестхоф бросил шляпу на столик, туда же полетели перчатки и накидка, после чего барон прошел мимо поляка в небольшую гостиную с наполовину задернутыми гардинами на тусклых окнах.
Пржанский: Пржанский покинул гостеприимный особняк пани Алексеевой довольно поздно, когда уже рассвело, и по улицам потянулись повозки, движущиеся в сторону рынка. Он рассчитывал, что побывает дома, прежде чем отправится на встречу, но время неумолимо двигалось к назначенному часу, а ему пришлось задержаться по пути – на одной из повозок он увидел Стася, своего осведомителя, тот подал условный знак, мол, есть что сообщить, и, соскочив с повозки, последовал за Пржанским. Когда беседа в тупике узкой улочки была закончена, пану Казимиру уже ничего не оставалось, как отправиться прямо на встречу. Он приказал Стасю следовать за собой, добрался до другого, столь же узкого, проулка, зашел в один из немногочисленных домов, что теснились здесь, и, оставив Стася ожидать на улице, поднялся на второй этаж в квартирку, что поместилась над лавкой портного Исаака Швейцера. Пржанский устроился в гостиной, в кресле, обшивка которого была потерта до сального блеска. Время от времени он вставал и осторожно выглядывал за гардину запыленного окна, осматривая пустынную улицу. Прошло полчаса, но барон Вестхоф, с которым у него была назначена встреча, так и не появился. Пржанский недоумевал, что же могло помешать барону прийти, и нервничал от мысли, что случилось что-то непредвиденное и, возможно, опасное. Подождав еще четверть часа, он написал записку, спустился вниз, подозвал Стася и отправил его к барону. Еще через полчаса раздался стук в дверь, и на вопрос Пржанского, мужской голос произнес условленные слова. Казимир открыл дверь, слишком резко, чувствуя раздражение. Барон обратился к нему таким холодным тоном, что Пржанский, проследив взглядом за полетом шляпы и перчаток Вестхофа, брошенных последним на стол, ответил не менее холодно: – О какой спешке вы говорите, господин Вестхоф? Я ожидаю вас уже более часу…
Вестхоф: - Тогда советую сменить посыльного: я получил вашу записку чуть более четверти часа назад, - Вестхоф едва заметно поджал губы, посмотрев на стоявшее поблизости потертое кресло, но ему пришлось в него сесть за неимением здесь более приличной обстановки. Барон посмотрел на Пржанского, агента, с которым ему предстояло работать в Вильне. Как всякий немец, он не любил поляков - крикливый, недисциплинированный и недалекий народ, решающий свои проблемы не практичными размышлениями и расчитанными ходами, а глоткой и оружием. Пржанский, к счастью, отличался от многих известных Вестхофу поляков своей проницательностью, хладнокровием и умом. "Конечно, пан Казимир не слишком доволен моим появлением в Вильне, где до того сам верховодил местной агентурной сетью, - усмехнулся про себя барон, глядя на непроницаемое выражение лица поляка, - но что поделать: всегда находится кто-то, кому нам приходится подчиняться". - Впрочем, мне тоже есть что вам сообщить, - сказал он, положил ногу на ногу и не без опаски откинулся на спинку кресла, - но прежде, надеюсь, вы поделитесь со мной теми спешными новостями, которые побудили вас назначить эту встречу.
Пржанский: Услышав ответ барона, в первую секунду Пржанский не сумел скрыть удивление, но тотчас же взял себя в руки. Он опустился в кресло напротив и взглянул на барона, почти дружелюбно. «Бретер, какую карту он хочет вытянуть, утверждая, что не получил вчера мою записку? С другой стороны, зачем ему делать такой расклад?». Шляхтич не любил немцев за их надменность и уверенность в своем превосходстве, а сейчас к тому факту, что барон раздражал и унижал его как появлением в Вильно вообще, так и своим видом в частности, добавилось то, что с первого момента работы с ним, тот начал вести какую-то скрытую игру, смысл которой Пржанскому было необходимо уловить и понять. Он решил оттянуть тот момент, когда сообщит барону содержание полученной вчера шифровки. – Вы что-то путаете, господин Вестхоф, – чуть улыбнувшись, сказал Пржанский. – Записка была послана вам мною еще вчера вечером, а посыльный мой заслуживает полного доверия.
Вестхоф: - Я получил лишь одну записку, - Вестхоф посмотрел на Пржанского предупреждающим взглядом: он не терпел подобных шуток и тем более не собирался допускать, чтобы его водили за нос. - Сегодня. Теперь уже, - он взглянул на рассохшееся бюро в углу гостиной, где стояли часы, поддерживаемые запыленными статуэтками двух неказистых бронзовых атлантов, - полчаса назад. И я никогда ничего не путаю. "Этот шляхтич себе слишком многое позволяет, - с неудовольствием подумал барон. - Если пан считает, что таким образом сможет взять надо мной верх... Что ж, я легко смогу развеять его заблуждения на этот счет." У его английского банкира среди прочих важных и секретных бумаг хранился некий конверт, содержимое которого весьма обеспокоило бы Пржанского, узнай он о его существовании. Вестхоф намеревался при случае намекнуть о том своему виленскому "коллеге", если тот теми или иными способами начнет мешать выполнению его работы. - Пожалуй, нам следует расспросить посыльного, что произошло с запиской, отправленной вами накануне, - сказал барон. Если Пржанский откажется это сделать, то тем неминуемо поставит под сомнение свои слова.
Пржанский: Пржанский был сильно обеспокоен судьбой записки, так как основания не верить барону и подозревать его в каком-то шулерстве насчет неполученного сообщения таяли с каждой секундой. "Пожалуй, следует выяснить у мерзавца Антося, доставил ли он записку. Убью негодяя", - подумал шляхтич, поднялся с кресла и со словами: "Это странно, но сейчас я все выясню", подошел к окну, отодвинул гардину и, подождав, когда взгляд скучающего на улице Стася обратится к окну, подал тому знак подняться наверх. Через несколько минут Стась был отправлен со срочным поручением найти и притащить Антося. Закончив с непредвиденными хлопотами, Пржанский подошел к бюро и, облокотившись на него, мельком взглянул на часы. - Надеюсь, вы не слишком спешите, господин Вестхоф, поскольку, ожидание моего посыльного займет некоторое время... Пржанский замолчал, собираясь с мыслями. Он злился оттого, что встреча началась так неудачно, и причиной неудачи был он сам. Немец обязательно сообщит об этом, повернув дело так, что Пржанский будет выглядеть в самом невыгодном свете. Шляхтич ничего не знал о бароне, и это раздражало его. Необходимо найти что-то, о чем Вестхофу было бы неприятно узнать. Впрочем, до выяснения обстоятельств, стоило приступить к главному, к цели этой встречи, не дожидаясь очередного вопроса барона, показав ему, что он, Пржанский, польский шляхтич, дворянин, имеющий огромный опыт в своем непростом деле, не позволит обращаться с собой, как с заурядным агентом. - Я вызвал вас, господин Вестхоф с тем, чтобы сообщить некое важное известие, к нам едет важная персона, вчера я получил шифровку насчет этого...
Вестхоф: Барон кивнул. Он знал, что Вильну приедет представитель некоего французского ведомства, из-за которого, собственно, Вестхоф и прибыл сюда. - Сроки еще не оговорены? - поинтересовался он. - И нужно будет организовать мою встречу с этой персоной. Как вы понимаете, за всеми его передвижениями и контактами будут следить местные и военные службы, так что дело нам предстоит непростое. Переменив положение ног, Вестхоф достал из кармана злополучное послание от "тетушки Гретхен". Ему не хотелось рассказывать Пржанскому, что письмо это было прочитано посторонним, но никто не мог гарантировать, что Ледовской уже не проболтался кому-нибудь о тетушке барона. - От моего агента из местечка Видзы, где дислоцируется шестой пехотный корпус, - пояснил он. - Нужно срочно составить шифровку и переслать. Двадцать четыре батареи, восемь эскадронов, восемьдесят четыре орудия... Разберетесь. Это письмо умудрился залить коньяком и прочитать некий гусарский ротмистр, заявившийся поутру ко мне домой - позавтракать. Одновременно с ним прибыла почта... Вестхоф еле заметно поморщился, вспоминая это досадное совпадение. - Вряд ли он что понял, но... Мне придется заняться этой проблемой. Он протянул письмо Пржанскому. - Еще одна проблема: в Вильну вчера прибыл некто князь Баринов, доверенное лицо министра полиции. У меня есть основания считать, что приезд его неслучаен. Вчера у Васильчиковых он долго разговаривал с известным вам полковником Туровым и покинул прием вместе с ним. Вы нашли выходы на Турова?
Пржанский: – Предположительно, 5-6-го, в свите посланника, – ответил Пржанский, взял из рук барона помятый лист с желтым пятном посредине, где буквы слегка расплылись, пробежался глазами по строкам. – Встреча ваша с ним потребует осторожности и трудов немалых, но, как я разумею, средство изобретем. У меня есть кое-что для вас и для него. Пржанский спрятал письмо «тетушки» в карман сюртука и достал другой лист, исписанный мелким витиеватым почерком: – Здесь кое-что по части вооружения и фуража, – он подал лист барону и продолжил: – Князь Баринов, говорите… – Пржанский не знал ни самого князя, ни о его приезде, но не показал виду, что не обладает этими сведениями. – Предполагаете выйти на князя через полковника Турова? Думаю, что через пару дней смогу представить вам какие-то ходы. – Пржанский тотчас выстроил в голове схему: Марика – Шанский – Марика – Дарницкий, а там и до Турова рукой подать, но озвучивать ее не стал. – Пока не стану утруждать вас подробностями, поелику дело нуждается в доработках. Но этот ротмистр, прочитавший письмо, что, если он, не подумав сразу, задумается позже, письмо-то странноватое, – добавил он. – Как звать его, господин Вестхоф, если не секрет?
Вестхоф: - Я не предполагаю выйти на князя через Турова, - Вестхоф бегло просмотрел бумагу, поданную ему Пржанским, кивнул и убрал в карман. - С Бариновым я хорошо знаком уж несколько лет. Хитрая лиса и крайне осторожный тип этот князь. Наверняка имеет особые поручения, связанные с Туровым... К нему трудно подобраться, а уж выйти через него на полковника и вовсе не представляется возможным. Пока. Барон вытащил белоснежный крахмальный платок и тщательно промокнул им виски. - Вчера графу Дарницкому прибыл секретный пакет из императорской квартиры. Совпало это с возвращением Александра в Вильну после смотра корпусов. Нам нужно узнать, что в этом пакете. Вчера я свел знакомство с Граниным, адъютантом Дарницкого... Кстати, в Вильну приехала любовница графа, некая Натали Гурьева. Говорят, они в ссоре, но все возможно... Вестхоф аккуратно сложил платок и сунул в нагрудный карман сюртука. - Ротмистра фамилия - Ледовской. Командует эскадроном в Н-ском полку. Сам по себе сошка мелкая, но приятельствует с Граниным и князем Шанским... Кстати, эта ваша пани... Сможет ли она произвести впечатление на Баринова, ежели их представить друг другу?
Пржанский: Пржанский слушал Вестхофа и наблюдал, как тот аккуратно промокает виски белоснежным платком. "Немец, педант и аккуратист, пся крев", - думал Пржанский, не забывая при этом отмечать имена, которые упоминал барон. - Расстроенная дама - это неплохо, совсем неплохо, - сказал Пржанский, от всей души желая, чтобы барон никогда не упоминал пани Марианну. Но ответить, тем не менее, ему пришлось. - Пани Алексеева? Не знаю, трудно сказать...возможно, могла бы. Охоч ли ваш знакомец Баринов до женского полу вообще? Пани Алексеева намерена на днях устроить вечер и собрать в своем доме офицеров. Пржанский подошел к окну и взглянул на улицу, те, кого они ждали, подходили к дому. - Они пришли, - сказал он.
Вестхоф: - Что слишком охоч, да за каждой юбкой - не скажу, но были у него кое-какие связи, - припомнил петербургские сплетни барон. - Он ухаживал за Гурьевой, как я слышал, но она предпочла ему Дарницкого. Может получиться забавно, если правильно использовать эту информацию... Он хотел еще что-то добавить, но тут Пржанский сообщил о появлении вчерашнего посыльного и вышел в прихожую, не до конца прикрыв за собой дверь. Вестхоф, сидя в кресле и оставаясь невидимым для посетителей, мог прекрасно слышать рассказ посыльного, с каждым словом все более хмурясь. Пржанский действительно вчера отправил ему записку, но посыльный-остолоп решил выслужиться и, вместо того, чтобы оставить ее Вильгельму, потащился к Васильчиковым. Вернувшемуся в комнату Пржанскому он заявил: - Мне не передали записку. Кому она была оставлена?
Пржанский: Пржанский слушал сбивчивые объяснения Антося и закипал от бешенства. Лишь присутствие барона за стеной в гостиной помешало ему выпустить свой гнев наружу и разделаться с бестолковым Антосем тут же, на месте. Он сгреб Антося за ворот рубашки, подтащил его к себе и прошипел в побелевшее лицо слуги: - Сгною в подвале, собачий сын, какой черт понес тебя туда?! Что тебе было велено, мерзавец?! Вспомнив о бароне, он выпустил Антося, который, дрожа и заикаясь, повторял: "Прошу прощения, пан, прошу...", отдышался и повернулся к двери, только сейчас заметив, что неплотно закрыл ее. Впрочем, это не имело значения. Пржанский вошел в гостиную и на мгновенно последовавший вопрос барона ответил, почти спокойно: - Этот болван, не найдя вас, отнес записку в дом Васильчиковых и оставил ее швейцару, Кучинскому...
Вестхоф: Большей глупости трудно было себе представить. Записка, написанная почерком Пржанского и адресованная Вестхофу, содержащая пусть и в туманных - он не сомневался в том, зная осторожность пана, - выражениях приглашение на встречу, представляла собой ощутимую для них опасность в чужих руках. Швейцар не передал послание... Почему? Что-то почуял? Решил заработать на ней деньги? Донести в службы? На щеке Вестхофа дернулся желвак; барон на мгновение прикрыл глаза, чтобы скрыть промелькнувшую в них ярость, и когда открыл их, то вновь являл собой образец хладнокровия. - Швейцара убрать, записку уничтожить, - медленно и лаконично сказал он. - Сегодня же. Пан Казимир? Он посмотрел тяжелым взглядом на Пржанского, уверенный, что тот понял его без лишних объяснений.
Пржанский: - Несомненно, иного выхода нет, не извольте беспокоиться, господин Вестхоф, - ответил Пржанский. Он не стал вдаваться в подробности, тем более, что тот, кто выполнит работу, был под рукой. Он сделал несколько шагов по комнате, давя в себе беспокойство о последствиях глупого поступка своего слуги и затем вернулся к прерванному разговору. - К Дарницкому есть ход, и я постараюсь использовать его. Понимаю, что дело требует незамедлительности выполнения, но слишком торопливые шаги могут все испортить. - он передернул плечами, снова подумав о записке. - Вы говорили о мадам Гурьевой и возможности использовать ее в деле? Это интересный вариант!
Вестхоф: - Дарницкий - твердый орешек, как и Туров, - Вестхоф задумчиво посмотрел на полочку над буфетом, где стояли две фарфоровые статуэтки изображавшие пастушка с дудочкой и пастушку с посохом, обвитом цветами. "Подделка", - определил барон. Он был тонким ценителем изящных безделушек, и за несколько лет собрал неплохую коллекцию фарфора, которой очень дорожил. Не возвращаясь более к истории с запиской (Вестхоф был уверен, что Пржанский быстро разрешит возникшую неприятность), барон перешел к обсуждению очередной проблемы. - Соглашусь, что торопливость опасна, но у нас нет выхода: время поджимает. Мне думается... - он замолчал, еще раз рассматривая со всех сторон выбранный им утром вариант, один из множества других, казавшийся ему наиболее перспективным. - Мне думается, - медленно продолжил он, - если мы сможем их столкнуть... Нам будет проще подобраться к ним в определенный момент или даже вывести из игры... Из-под полуприкрытых век барон бросил быстрый взгляд на Пржанского, который, как он рассчитывал, понял его мысль. Вестхоф легонько постучал пальцем о подлокотник кресла - еще одна подделка, и спросил: - Что у вас за возможность выхода на Дарницкого?
Пржанский: Пржанский слушал рассуждения барона, наблюдая, как тот рассматривает статуэтки, стоящие на полке. - С Дарницким... собственно, ничего оригинального... - с усмешкой ответил он, когда барон замолчал. - Я уже упоминал о вечере, что пани Алексеева намерена устроить для русских офицеров. Там мы и разыграем эту карту... Женщины бесценны в нашем деле. Кстати, о дамах, этот дом, где мы имеем удовольствие встретиться, принадлежит некому Швейцеру, Исааку, а он - не последний в Вильно портной. Полагаю, приезжим дамам не обойтись без услуг подобного рода, а их разговорчивость может стать полезной для Исаака, и, следовательно, и для нас. Да, вы же хотите сделать мадам Гурьеву камнем, о который ударятся интересующие вас лица, - он чуть сменил тему, решив, что достаточно сообщил барону о своих планах. - Какую же роль вы отводите в своем плане вашему покорному слуге? Пржанский подошел к креслу, опустился в него, устроился поудобнее, потирая руки, словно от холода, и в упор взглянул на барона.
Вестхоф: - Первостатейную роль, ясновельможный пан, первостатейную, - барон легко выдержал взгляд Пржанского. "Волнуется, что я отстраню его дел, забрав себе, таким образом, все почести и награды, - Вестхоф втайне усмехнулся. - Не уверен, что мадам Гурьева может стать, как вы предполагаете, подводным камнем для столкновения Дарницкого и Турова, - продолжил он. - Будущее ее отношений с генералом пока весьма туманно, Туров же и вовсе обращает мало внимания на дам. Его интересы полностью сосредоточены на службе... Вестхоф немного подался вперед и выложил без обиняков: - Я предполагаю столкнуть этих офицеров не с помощью женщины, поскольку оба они не относятся к легкомысленным вертопрахам, способным сцепиться из-за юбки... Да и что это нам бы дало? Другое дело, если между ними возникнут сомнения друг в друге, подозрения, касающиеся служебных дел... Представьте, если волею судьбы они вдруг обнаружат, что кто-то из них не хранит верность присяге... Барон замолчал, не сводя немигающего взгляда со своего собеседника.
Пржанский: "Первостатейную... Только попробуйте, господин барон, оттесните меня с первостатейной роли!" - мысленно язвительно повторил Пржанский, а вслух произнес: -Значит, план ваш заключается в том, чтобы столкнуть их на компромте? И чтоб каждый из них имел подозрения против другого в неверности отечеству? Это очень разумная тактика - опорочить, начав с малого и не давать опомниться. З дэщчу под рине*... - Пржанский замолчал, испытующе глядя на Вестхофа, затем продолжил: - А начать можно... с простой записки, которая попадет не в те руки... либо с пустой сплетни... - Пржанский тут же подумал, что записка, написанная его рукой, сейчас тоже, по всей вероятности, находится не в тех руках и нервно потер ус. - У вас есть наметки к плану? Мои задачи? Z deszczu pod rynnę - С дождя под желоб (из огня да в полымя)
Вестхоф: - Сплетни, записки - пустое, - похоже, Пржанский плохо знал этих офицеров, раз мог предложить подобный план. Вестхоф же собрал немало информации что о Турове, что о Дарницком. - На службе они на особом счету, какие-либо разговоры не способны повлять ни на их положение, ни на репутацию. Я намерен подготовить некие бумаги, а вы, пан, надеюсь, найдете способ их доставить нашим адресатам. Барон облокотился о подлокотник кресла, задумчиво глядя на Пржанского. "Я - голова, ясновельможный, вы же - лишь средство для воплощения моих идей, и чем скорее вы это поймете, тем вам будет проще со мной сработаться..." Вестхоф вновь посмотрел на часы: встречу пора было заканчивать, но у него было к пану еще несколько вопросов. - Вы говорили о женщинах... Женщины крайне ненадежны в любом деле, особенно в нашем. Они живут чувствами, и могут быть верны только тому мужчине, который на данный момент занимает их мысли. С переменой их увлечения, меняется и объект их преданности... Вы полностью уверены в своей протеже? - резко спросил он.
Пржанский: "Ошибаетесь, барон, иногда и смятый клочок бумаги может подпортить репутацию и сыграть роковую роль, - думал Пржанский, слушая Вестхофа. - Но вы желаете играть по-крупному, как я погляжу, а меня использовать в качестве курьера. Посмотрим, барон..." Рассуждения о слабой половине и особенно последний вопрос еще больше насторожили шляхтича. - Хотите пойти ва-банк? Вы располагаете порочащими сведениями или намерены играть фальшивой картой? Пржанский поднялся с кресла, и, измерив комнату шагами, развернулся и взглянул на барона: - Что вы имеете в виду касательно моей протеже?
полная версия страницы