Форум » Творчество Джейн Остин » Ювенилии - 2 » Ответить
Ювенилии - 2
Элайза: Джейн Остен начала писать очень рано - и, к счастью, некоторые образцы ее раннего подросткового творчества уцелели и дошли до нас, так что мы можем в полной мере оценить юмор, саркастичность, острый ум и наблюдательность, поразительные у девочки в столь юном возрасте. По словам Г.К. Честертона, "когда изучаешь ее еще самые ранние, неприхотливые опыты, видно, что заглянуть она стремится в душу, а не в зеркало. Она, быть, еще в полной мере не ощущает самое себя, зато уже, в отличие от многих куда более изощренных стилизаторов, ощущает свое отличие от остальных. Свои силы, еще непрочные, не софрмировавшиеся, она черпает изнутри, а не только извне. ... Теперь, когда мы знаем, с чего ее творчество начиналось, мы понимаем: изучение ее ранних книг - нечто большее, чем поиск документа; это поиск вдохновения. Вдохновения сродни вдохновению Гаргантюа и Пиквика, могучего вдохновения смеха." Словом, давайте поговорим здесь о ранних произведениях Джейн Остен, ибо они того явно заслуживают.
Tatiana: Элайза Огромное спасибо! Элайза пишет: Много знакомых имен, кстати. И не говори. Элайза Но подозреваю, что это все из одной бочки примерно. Я тоже так думаю. Написано достаточно упрощенным языком, но все-таки что-то новое найти можно.
deicu: Элайза! Ну, за Вами не угнаться. Как Вы быстро пополняете копилку! Наша путеводная звезда. (искала смайлик со звездочкой, не нашла, пусть будет фирменная розочка ). Элайза пишет: Много знакомых имен, кстати. Причем, что характерно, в тех же ситуациях. Уж если бросил девушку - то Уиллоуби, куда там Кроуфордам.
незнакомка: Элайза, deicu Спасибо большое вам за ваши труды!
Tatiana: Не получилось у меня книгу выложить. Из PDF конвертирует в странном виде.
Хелга: Элайза deicu пишет: Уж если бросил девушку - то Уиллоуби, куда там Кроуфордам. Вот уж точно. Уиллоуби уже нарицательно звучит.
apropos: Элайза Огромное, огромное тебе спасибо! Прочитала с наслаждением. Девочки, это какое же удовольствие - почти каждый день читать что-то новенькое из Остин.
Tatiana: apropos пишет: Девочки, это какое же удовольствие - почти каждый день читать что-то новенькое из Остин. Особенно, когда ты на это уже не надеешься. Каким было бы для нас подарком, если бы где-нибудь нашлись еще произведения мисс Джейн. Пусть даже в набросках.
Элайза: На здоровье, милые дамы! Я бы и рада и дальше баловать вас "чем-нибудь новеньким из мисс Джейн", но, к сожалению, на этом мои возможности практически исчерпаны. Разве что неоконченных "Уотсонов" да "Сэндитон" отсканировать, а больше ничего на русский пока и не переведено, увы. Итак, предлагаю вашему вниманию окончание "Собрания писем"; очаровательные сценки, опять-таки в чем-то весьма узнаваемые... ПИСЬМО ТРЕТЬЕ Молодая особа в затруднительных обстоятельствах — своей подруге Несколько дней назад я была на балу, который давал мистер Эшбернхэм. Моя маменька никогда не выезжает в свет, а по сему доверила меня заботам леди Гревиль, которая оказала мне честь, заехав за мной, и была столь благосклонна, что позволила мне сидеть в экипаже лицом вперед, проявив любезность, которая, однако, меня не обрадовала, поскольку я сознавала, что подобное внимание налагает на меня большие обязательства. — Ну, мисс Мария, — сказала ее милость, видя, что я подхожу к двери экипажа, — вы сегодня настоящая красавица. Мои бедные девочки просто померкнут рядом с вами. Надеюсь, ваша матушка не оказалась в затруднительном положении, наряжая вас. Как, неужели на вас новое платье? — Да, сударыня, — призналась я, стараясь держаться невозмутимо. — И кажется, недешевое, — продолжала леди Гревиль, ощупывая мой наряд, пока я с ее разрешения усаживалась подле нее. — Не могу не отметить — ведь вам известно: я всегда говорю то, что думаю, — что, по-моему, это совершенно лишняя трата денег. Отчего вы не надели ваше старое полосатое платье? Не в моих правилах придираться к людям только потому, что они небогаты: я считала и считаю, что бедняки скорее достойны презрения и жалости, чем упреков, особенно если они не властны изменить свой жребий, но должна заметить: ваше старое полосатое платье вполне соответствует вашему положению — ибо, сказать по правде (а я никогда не скрываю свое мнение), боюсь, половина гостей вообще не обратит внимания, есть на вас хоть какой-то наряд или нет. Впрочем, вы, полагаю, лелеете мечту устроить нынче вечером свою судьбу. Что ж, чем скорее, тем лучше. Желаю удачи. — Право, сударыня, я отнюдь не имею таких намерений. — Слыханное ли дело, чтобы девица призналась, что мечтает сделать хорошую партию! Мисс Гревиль рассмеялась, но я уверена, что Эллен сочувствовала мне. — Ваша матушка, верно, легла почивать еще до вашего отъезда? — спросила ее милость. — Но, мама, сейчас только девять часов, — удивилась Эллен. — Верно. Но свечи стоят денег, а миссис Уильямс достаточно благоразумна, чтобы позволять себе дорогостоящие причуды. — Маменька как раз собиралась ужинать, сударыня. — И что же ей подали? — Я не обратила внимания. — Наверняка лишь хлеб и сыр. — Что может быть лучше? — вставила Эллен. — Ты, душенька, никогда не отличалась рассудительностью, — осадила ее мать. — Тебе-то всегда обеспечено все самое лучшее. — Мисс Гревиль по привычке принужденно засмеялась в ответ на материнское замечание. Вот в каком унизительном положении я невольно оказалась, приняв приглашение ехать в экипаже ее милости. Я не смею быть дерзкой, ибо маменька постоянно твердит мне, что следует быть смиренной и терпеливой, коли хочешь завоевать положение в обществе. Но если бы не ее уговоры, можешь поверить: я бы никогда не переступила порог дома леди Гревиль и ни за что не села в ее экипаж, зная, что наверняка подвергнусь оскорблениям из-за моей бедности. Было уже почти десять, когда мы прибыли в Эшбернхэм, опоздав, таким образом, на полтора часа; но леди Гревиль слишком светская особа (или считает себя таковой), чтобы заботиться о пунктуальности. Танцы тем не менее еще не начались — все ждали мисс Гревиль. Едва я вошла в залу, как была приглашена на танец мистером Бернардом, но вдруг он вспомнил, что оставил у слуги свои белые перчатки, и поспешил за ними. Тем временем танец начался. Леди Гревиль, направляясь в соседнюю комнату, прошествовала совсем рядом со мной. Заметив меня, она остановилась и, хотя вокруг были люди, сказала: — А, это вы, мисс Мария! Как, неужели вы не нашли себе кавалера? Бедняжка! Боюсь, вы напрасно наряжались в новое платье. Но не отчаивайтесь, может, и вам еще посчастливится сплясать разок до конца вечера. — Сказав это, ее милость проследовала дальше, не обращая внимания на мои заверения в том, что я уже приглашена, и оставив меня негодовать на нее за то, что она выставила меня на посмешище. Между тем мистер Бернард скоро возвратился. Он прямиком направился ко мне и увлек меня в круг танцующих. Так что, надеюсь, леди Гревиль не удалось очернить меня в глазах пожилых дам, слышавших ее слова. Я быстро забыла свою досаду, наслаждаясь танцем и обществом самого приятного кавалера, из всех собравшихся в зале. Мистер Бернард — наследник солидного состояния, и я заметила, что леди Гревиль весьма недовольна его выбором. Ее милость задумала во что бы то ни стало унизить меня. В сопровождении мисс Мэйсон она подошла ко мне в перерыве между танцами и с еще более осуждающим видом произнесла так громко, что было слышно половине зала: — Ах, мисс Мария, напомните нам, чем занимался ваш дедушка? Мы с мисс Мэйсон никак не можем припомнить, бакалейщиком он был или переплетчиком? Я догадалась, что ее милости хочется уколоть меня, и твердо решила не подавать виду, что ее план удался. — Ни то ни другое, сударыня. Он был виноторговцем. — Ах, я припоминаю, он ведь, кажется, разорился? — Вовсе нет, сударыня. — Разве он не скрывался от правосудия? — Впервые об этом слышу. — Но ведь он умер банкротом? — Мне ничего об этом не известно. — Ну как же! Да и ваш отец, разве он не был беден как церковная мышь? — Полагаю, что нет, сударыня. — Позвольте, не он ли представал перед судом? — Никогда не видела его там. В ответ на эти слова леди Гревиль смерила меня таким взглядом и в великом раздражении пошла прочь; я же, хоть и радовалась своему упорству, в тоже время опасалась, что могла показаться чересчур дерзкой. Леди Гревиль была чрезвычайно мной недовольна и весь оставшийся вечер делала вид, что не замечает меня, впрочем, даже если бы она была ко мне расположена, вряд ли бы я удостоилась ее внимания: ее милость общается только с людьми влиятельными и никогда не заговаривает со мной, если может обратиться к кому-нибудь другому. За ужином мисс Гревиль должна была сопровождать свою мать и ее приверженцев, но Эллен предпочла остаться со мной и Бернардом. Таким образом, мы славно потанцевали в тот вечер, а поскольку леди Гревиль проклевала носом всю обратную дорогу, наше возвращение оказалось вполне приятным. На следующий день, во время обеда, перед нашим домом остановился экипаж леди Гревиль, она имеет обыкновение наведываться именно в этот час. Ее милость послала слугу с запиской, чтобы сообщить нам, что «не собирается выходить, но пусть мисс Мария подойдет к экипажу, поскольку ее милости необходимо поговорить с ней, и пусть она поторопится и спустится не мешкая». — Какое оскорбительное письмо, маменька! — возмутилась я. — Ступай, Мария, — отвечала матушка. Я послушалась и, к удовольствию леди Гревиль, была вынуждена стоять на холодном пронизывающем ветру. — Что ж, мисс Мария, пожалуй, сегодня вы не столь хороши, как прошлым вечером. Впрочем, я приехала не с тем, чтобы инспектировать ваше платье, а сообщить вам, что вы можете отобедать с нами послезавтра — не завтра, запомните: не вздумайте приходить завтра — мы ожидаем лорда и леди Клермонт и сэра Томаса Стенли с семейством. И учтите: на этот раз вам не удастся покрасоваться, поскольку я не пошлю за вами экипаж. Так что, если пойдет дождь, можете взять зонт. — Я едва не рассмеялась, услышав как ее милость любезно позволяет мне позаботиться о том, чтобы не промокнуть. — И постарайтесь не опаздывать. Я не стану ждать: терпеть не могу переваренную пищу. Но и заранее не приходите. Как поживает ваша матушка? Она сейчас обедает, не так ли? — Да, сударыня, мы как раз садились за стол, когда приехала ваша милость. — Боюсь, вы совсем замерзли, Mapия, — заволновалась Эллен. — Еще бы! Сегодня такой сильный восточный ветер, — подхватила ее мать. — Даже в окно ужасно дует. Но вы, мисс Мария, наверняка привычны к ветрам, ведь именно они сделали ваше лицо таким грубым и заскорузлым. Впрочем, молодые барышни, коим не часто выпадает удача проехаться в экипаже, отправляются на прогулку, не обращая внимания на погоду и на то, как ветер теребит их юбки, открывая ноги. Я бы никогда не позволила моим дочерям стоять на ветру в такой день, как сегодня. Но некоторым людям не знакомы ни чувство холода, ни изысканность манер. Итак, не забудьте: мы ждем вас в четверг в пять часов. И распорядитесь, чтобы ваша служанка пришла за вами вечером: ночь ожидается безлунной, так что дорога домой вам предстоит ужасная. Мои наилучшие пожелания вашей матушке. Боюсь, ваш обед успел остыть. Трогай! И они уехали, как обычно, оставив меня в бессильном негодовании. Мария Уильямс ПИСЬМО ЧЕТВЕРТОЕ Весьма бесцеремонная молодая особа — своей подруге Вчера мы обедали у мистера Эвелина и были представлены его кузине, весьма миловидной барышне. Она показалась мне очень привлекательной. Не только очаровательное лицо, но и манеры, и голос девушки были столь приятными, что вызвали у меня горячее желание узнать историю ее жизни: кто были ее родители, откуда она, и какова ее судьба. Известно было лишь, что она родственница мистера Эвелина и что ее фамилия — Гренвиль. Вечером представилась удобная возможность попытаться выяснить то, что мне хотелось узнать; все гости кроме миссис Эвелин, моей матушки, доктора Драйтона, мисс Гренвиль и меня уселись играть в карты; дамы беседовали о чем-то в полголоса, доктор уснул, и нам пришлось развлекать друг друга. Это-то мне и было нужно. Не желая более пребывать в неведении из-за собственной нерешительности, я приступила к делу: — Долго ли вы гостите в Эссексе, сударыня? — Я приехала во вторник. — Вы прибыли из Дербишира? — Ах нет, сударыня! — удивилась она моему вопросу. — Из Суффолка. Возможно, мое поведение покажется тебе чересчур дерзким, но, дорогая Мэри, ты-то знаешь: если я хочу добиться намеченной цели, напора мне не занимать. — Как вам нравится в этих краях, мисс Гренвиль? Могут ли они сравниться с теми местами, откуда вы прибыли? — Они даже превосходят их по красоте. Мисс Гренвиль вздохнула, и мне тут же захотелось узнать почему. — Впрочем, красоты любой местности, — заметила я, — вряд ли могут служить утешением тому, кто разлучен с дорогими друзьями. Она кивнула, словно подтверждая правоту моих слов. Мое любопытство возросло еще больше, и я решила любой ценой удовлетворить его. — Значит, вы сожалеете, что покинули Суффолк, мисс Гренвиль? — О, да. — Вы, верно, родились там? — Да, сударыня, и провела там много счастливых лет. — Как приятно это слышать, — подхватила я. — Надеюсь, сударыня, вы не провели в тех краях ни одного несчастливого года. — Совершенная судьба не есть удел смертных; никто не смеет надеяться на непрерывное счастье. Увы, на мою долю выпали также и невзгоды. — Какие невзгоды, сударыня? — воскликнула я, сгорая от любопытства. — Не те, в коих я сама была бы повинна. — О нет, сударыня, я не сомневаюсь, что любые несчастья, выпавшие на вашу долю, могли быть вызваны лишь жестокосердием родственников и заблуждениями друзей. Она вздохнула. — Вы кажетесь несчастной, моя дорогая мисс Гренвиль. Не могу ли я чем-то облегчить ваши страдания? — Вы? — переспросила она изумленно. — Увы, никто не в силах сделать меня счастливой. Мисс Гренвиль произнесла эти слова таким скорбным трагическим голосом, что некоторое время я не решалась продолжать беседу. Я умолкла. Но, немного погодя, все же собралась с духом и, взглянув на бедняжку со всем возможным сочувствием, сказала: — Моя дорогая мисс Гренвиль, вы еще так молоды и, возможно, нуждаетесь в совете того, кого забота о вас и превосходство в возрасте, а также большая рассудительность побуждают дать его. Я именно такой человек, и я призываю вас довериться мне и принять мою дружбу, в благодарность за которую я лишь попрошу вашу. — Очень любезно с вашей стороны, сударыня, — сказала мисс Гренвиль. — Весьма польщена вашим вниманием. Но я не испытываю каких-либо затруднений, сомнений или неуверенности и в настоящем положении не нуждаюсь в советах. Однако, если мне таковые понадобятся, — добавила она, с любезной улыбкой, — я буду знать, к кому обратиться. Я кивнула, но была весьма уязвлена подобным ответом. Однако я не сдалась. Поняв, что проявлением участия и дружбы мне ничего не добиться, я решила прибегнуть к расспросам и догадкам. — Долго ли вы собираетесь пробыть в этой части Англии, сударыня? — Да, полагаю, какое-то время. — Но как мистер и миссис Гренвиль перенесут разлуку с вами? — Ни одного из них уже нет в живых, мадам. Такого ответа я не ожидала. Я умолкла: никогда в жизни не попадала я в более неловкое положение. ПИСЬМО ПЯТОЕ Влюбленная юная леди своей подруге Мой дядя становится все более скуп, а тетя делается все более привередливой, я же с каждым днем все больше влюбляюсь. Что станет с нами к концу года, если мы будем продолжать в том же духе! Сегодня утром я имела счастье получить вот такое письмо от моего дорогого Масгроу. Сэквилл-стрит. 7января Вот уже месяц прошел с тех пор, как я впервые увидел мою ненаглядную Генриетту, нельзя не воздать должное этому событию, отметив священную дату письмом к моей избраннице. Никогда не забыть мне того мгновения, когда ее красота впервые предстала моему взору. Даже времени не под силу стереть это воспоминание из моей памяти. Мы встретились в доме леди Скадэмор. Счастливица — она живет всего в миле от божественной Генриетты! Когда это прекрасное создание впервые вошло в комнату — о! — какие чувства я испытал? Вы были подобны самым возвышенным существам. Я замер — я следил за ней в восхищении. С каждым мгновением она казалась мне все прелестнее. Несчастный Масгроу и оглянуться не успел, как пал жертвой вашего очарования. Да, сударыня, я имею счастье обожать вас, счастье, за которое не устаю благодарить судьбу. «Ах! — сказал он сам себе. — Если бы Масгроу позволили умереть за Генриетту! Завидный удел! И если бы он мог хотя бы тосковать по той, которая снискала всеобщее восхищение, которую обожал полковник, и за чье здоровье поднимал тост баронет!» Драгоценнейшая Генриетта, как вы прекрасны! Я заявляю — вы божественно хороши. Нет — вы не земное создание. Вы — ангел. Вы сама Венера. Короче говоря, сударыня, вы самая милая девушка, какую я встречал в жизни, и красота ваша возрастает в глазах верного Масгроу, поскольку ему позволено любить вас и лелеять надежду. И — ах! Божественная мисс Генриетта, небо свидетель, как страстно я уповаю на смерть вашего деспотичного дяди и его вздорной супруги, ибо моя красавица не согласится стать моей до тех пор, пока кончина родственников не позволит ей вступить во владение состоянием, превосходящим мой нынешний доход. Хотя я и рассчитываю улучшить мое положение. Жестокосердная Генриетта настаивает на таком решении! Сейчас я живу у сестры и предполагаю пробыть здесь до той поры, когда мой собственный дом, вполне приличный, но в настоящее время непригодный для жилья, будет готов принять меня. Любезная принцесса моего сердца, того самого сердца, что трепещет, подписывая эти строки, прощайте. Ваш самый пылкий обожатель и преданный смиренный раб Т. Масгроу Вот, Матильда, истинный образец любовного письма! Приходилось ли тебе когда-либо читать подобный шедевр? Сколько чувства, какая ясность мысли, какой изысканный стиль и какая искренняя любовь заключены в одной странице! Нет, никогда не смогу я найти достойный ответ, ведь счастье встретить человека, подобного Масгроу, выпадает не каждой девушке. О! Как бы мне хотелось быть с ним! Завтра я собираюсь послать ему вот такое письмо. Обожаемый Масгроу, невозможно выразить словами, как обрадовало меня ваше письмо; я едва удержалась, чтобы не расплакаться от счастья, ведь я люблю вас больше всего на свете. Вы для меня — самый любезный и самый прекрасный мужчина в Англии, и это истинная правда. Никогда в жизни не приходилось мне читать столь милого письма. Пожалуйста, напишите мне скорее еще одно такое же и через строчку повторяйте, что любите меня. Я сгораю от желания видеть вас. Как бы нам встретиться? Мы так любим друг друга, что не можем жить в разлуке. Мой ненаглядный Масгроу, вы не можете себе представить, с каким нетерпением жду я кончины моих дяди и тети. Ах, если они не умрут в ближайшее время, я просто с ума сойду, ведь с каждым днем я люблю вас все больше и больше. Как счастлива должна быть ваша сестра: она может наслаждаться вашим обществом в своем доме, и как счастливы должны быть все жители Лондона оттого, что вы пребываете там. Надеюсь, вы будете столь любезны, что скоро напишете мне снова: никогда я не читала писем прекраснее ваших. Драгоценнейший Масгроу, я искренне и преданно ваша на веки веков. Генриетта Халтон Надеюсь, мой ответ понравится мистеру Масгроу; пусть он и не идет ни в какое сравнение с его письмом — это лучшее, что мне удалось сочинить. Я давно слышала, что мистер Масгроу — мастер любовной переписки. Как ты знаешь, я впервые увидела его в доме леди Скадэмор. Позже ее милость спросила меня, как мне понравился ее кузен. — Я нахожу его очень красивым, — призналась я. — Рада это слышать, — сказала леди Скадэмор, — ведь он без ума от вас. — Помилуйте, — смутилась я, — вы, верно, насмехаетесь надо мной! — О нет — это чистая правда. Уверяю, он влюбился в вас с первого взгляда. — Ах, если бы это было так! — вздохнула я. — Ибо это единственный вид любви, который я ценю. В любви с первого взгляда есть что-то исключительное. — В таком случае позвольте поздравить вас с победой, — отвечала леди Скадэмор, — и победа эта кажется мне совершенной и окончательной; вы можете ею гордиться, ибо мой кузен — очаровательный молодой человек, успевший повидать мир и к тому же пишущий самые лучшие любовные письма, какие мне когда-либо доводилось читать. Какое счастье! О, как обрадовалась я своей победе. Однако решила не обнаруживать свои чувства и сказала лишь: — Это очень мило, леди Скадэмор, но как вам известно, мы, молодые наследницы, не должны увлекаться кавалерами, у которых нет ни гроша за душой. — Голубушка мисс Халтон, — отвечала ее милость, — я не менее вашего убеждена в этом и смею уверить: никогда бы не стала побуждать вас к женитьбе на ком-то, кто не составил бы вашего счастья. Мистер Масгроу не так уж беден: он владеет поместьем, приносящим несколько сотен в год, и доход от которого возможно значительно увеличить, и великолепным домом, который, впрочем, в настоящий момент не пригоден для жилья. — Если все так, как вы говорите, — мне нечего возразить, а если ваш кузен и в самом деле образованный молодой человек и к тому же пишет прекрасные любовные письма, я уверена, что нет причин упрекать его за любовь ко мне, хотя, при всем этом, я, возможно, и не выйду за него замуж. — Вы вовсе не обязаны выходить за него замуж, — согласилась ее милость, — разве только сама любовь склонит вас к этому решению, ибо, полагаю, вы уже неосознанно питаете к нему самые нежные чувства. — Право, леди Скадэмор, — отвечала я, краснея, — как вы могли подумать такое! — Да ведь каждый взгляд, каждое слово выдают вас, — возразила она. — Полно, моя дорогая Генриетта, ведь я вам друг, так будьте откровенны со мной. Разве не предпочитаете вы мистера Масгроу всем остальным вашим знакомым? — О, прошу, не задавайте мне подобных вопросов! — прошептала я, отводя взгляд. — Я не могу отвечать на них. — Ну-ну, душа моя, вот вы и подтвердили мои догадки. Отчего вы стесняетесь любви к достойному человеку и отказываетесь довериться мне? — Я не стесняюсь своих чувств, — отвечала я, собрав все свое мужество, — не отказываю вам в доверии и не краснею, признаваясь, что влюблена в вашего кузена мистера Масгроу и что испытываю к нему искреннюю привязанность. Разве зазорно любить красивого мужчину? Будь у него заурядная внешность, у меня, конечно, были бы причины стыдиться моей страсти, которая была бы предосудительной, поскольку предмет ее мог быть сочтен недостойным. Но с таким лицом и фигурой и такими прекрасными волосами, как у вашего кузена, — отчего мне краснеть, признавая, что столь явные достоинства произвели на меня впечатление? — Милая моя девочка, — сказала леди Скадэмор, ласково меня обнимая, — как тонко вы судите о подобных вещах и как не по годам проницательны. О! Как восхищает меня такое благородство чувств! — Ах, сударыня, вы слишком добры ко мне! Но скажите, леди Скадэмор, неужели ваш кузен сам признался вам в своих чувствах ко мне? Это еще больше возвышает его в моих глазах, ведь у настоящего влюбленного обязательно должен быть наперсник, которому он поверяет свои тайны. — Голубушка, — отвечала ее милость, — вы просто рождены друг для друга. Каждое произнесенное вами слово все больше убеждает меня в том, что вашими душами управляют незримые силы взаимной симпатии, ибо ваши суждения и чувства удивительным образом совпадают. О, у вас даже схожий цвет волос! Да, моя дорогая, бедный безутешный Масгроу поведал мне историю своей любви. Я не удивилась — у меня было предчувствие, что он обязательно полюбит вас. Но как он открыл это вам? — Это произошло после ужина. Мы сидели вместе у огня, болтая о пустяках, хотя, признаюсь, говорила в основном я, а мистер Масгроу, наоборот, был задумчив и молчалив. Вдруг он перебил меня на середине рассказа, воскликнув с большим чувством: — Да, я влюблен, теперь мне ясно, Что Генриетта Халтон погубила меня. — О, как мило выражает он свои чувства! — воскликнула я. — Получилось чудесное двустишье! Жаль только, что без рифмы. — Очень рада, что вам понравилось, — отвечала леди Скадэмор. — И верно, сказано со вкусом. «Так вы влюблены в нее, кузен? — переспросила я. — Ах, какая жалость: ведь какими бы исключительными достоинствами вы ни обладали, владея поместьем, доходы от которого могут быть приумножены, и великолепным домом, пусть в настоящее время и не вполне пригодном для жилья, но все же — кто осмелится рассчитывать на взаимность обожаемой Генриетты, которой делал предложение сам полковник и за здоровье которой поднимал тост баронет?» — Это уже в прошлом! — вырвалось у меня. Леди Скадэмор продолжала: — «Ах, дорогая кузина, — вздохнул он, — я прекрасно сознаю, сколь ничтожны мои шансы завоевать сердце той, которую обожают тысячи, и вам нет нужды напоминать мне об этом. Но ни вы, ни сама прекрасная Генриетта не можете отказать мне в исключиельном наслаждении умереть за ту, кого я люблю, или пасть жертвой ее очарования. А когда я умру...» — О, леди Скадэмор, — прошептала я, утирая слезы, — как можно, чтобы такой милый человек говорил о смерти! — Да, весьма волнующая сцена, — признала леди Скадэмор. — «А когда я умру, — продолжал он, — пусть меня отнесут и положат к ее ногам, и, возможно, она не сочтет для себя унизительным пролить слезу над моими бедными останками». — Дорогая леди Скадэмор, ни слова больше! Я не перенесу этого! — О! Какое у вас нежное и чувствительное сердце! Ни за какие блага на свете не посмела бы я нанести ему слишком глубокую рану, а по сему — умолкаю. — Молю вас, продолжайте! — вскричала я. И она продолжала: — А потом он добавил: «Ах, кузина, представьте, что я почувствую, когда драгоценная слеза коснется моего лица! Право, не жаль расстаться с жизнью, чтобы испытать подобное! А когда меня предадут земле, пусть божественная Генриетта подарит свою благосклонность более счастливому избраннику, и пусть тому будет дано питать к ней столь же трепетные чувства, как те, что питал несчастный Масгроу, останки коего тем временем будут превращаться в прах, и пусть их жизнь станет образцом счастливого супружества». Приходилось ли тебе когда-либо слышать что-то более возвышенное? Какое очаровательное желание: лежать после смерти у моих ног! О! Какой благородной душой надо обладать, чтобы лелеять подобные мечты! Меж тем леди Скадэмор продолжала: — «Дорогой кузен, — сказала я ему, — столь благородное поведение способно растопить сердце любой женщины, какой бы жестокосердной ни была она от природы; Если бы божественная Генриетта услыхала, как вы самым бескорыстным образом желаете ей счастья, не сомневаюсь: ее нежное сердце откликнулось бы на ваши чувства». — «Ах! Кузина, — отвечал он, — не пытайтесь возродить во мне надежду столь лестными уверениями. О нет, я не могу уповать на то, что смогу добиться благосклонности этого ангела в образе женщины, — мне остается только умереть». — «Истинная Любовь никогда не теряет надежды, — возразила я, — и я, мой дорогой Том, хочу еще больше укрепить вас в стремлении завоевать это прекрасное сердце: весь день я с пристальнейшим вниманием следила за прекрасной Генриетой и, уверяю вас, со всей очевидностью обнаружила, что и она лелеет в своей груди, пусть пока неосознанно, самую нежную привязанность к вам». — Дорогая леди Скадэмор, но я и не догадывалась об этом! — Разве не сказала я, что ваше чувство неосознанное? «Я не ободрила вас прежде, — продолжала я, — но, надеюсь, это открытие обрадует вас еще больше». — «Увы, кузина, — отвечал он печально, — ничто не убедит меня в том, что мне посчастливилось тронуть сердце Генриетты Халтон. Заблуждайтесь сами, но не старайтесь обмануть меня». Итак, душа моя, мне потребовалось несколько часов, чтобы убедить совершенно отчаявшегося молодого человека в том, что он вам небезразличен; когда же он не мог боле отрицать весомость моих аргументов и отвергать мои доводы — о, я не в силах описать вам его чувства, его восторг и ликование. — Ах! Как страстно он меня любит! Но, дорогая леди Скадэмор, объяснили ли вы мистеру Масгроу, что я целиком завишу от моих дяди и тети? — Я поведала ему все. — И что же? — Бедный юноша принялся громко возмущаться жестокосердием ваших близких, обвинял законы Англии, позволяющие родственникам владеть состояниями, которые так необходимы их племянникам и племянницам, и говорил, что будь он членом палаты общин, то изменил бы законодательство и устранил возможность подобных злоупотреблений. — О, какой милый человек! Какая благородная душа! — А еще мой кузен добавил, что даже если бы его дом был готов принять обожаемую Генриетту, он не может льстить себе надеждой, что та согласилась бы ради него отказаться от роскоши и великолепия, к коим привыкла, и принять в замен лишь уют и изящество, которые способен обеспечить ей его ограниченный доход. Я подтвердила, что подобное маловероятно и что несправедливо было бы рассчитывать на то, что молодая особа ради того, чтобы воздать должное ему и себе, согласится расстаться с властью, коей ныне обладает, и столь благородно использует, творя добро во благо своих ближних. — В самом деле, — вздохнула я, — время от времени я бываю очень милосердна. Но что же ответил на это мистер Масгроу? — Он сказал, что вынужден с сожалением признать справедливость моих слов, а посему, коли ему суждено стать счастливейшим из смертных и получить руку прекрасной Генриетты, то, как бы ни было это нестерпимо, ему надлежить набраться терпения и ждать того счастливого дня, когда его избранница освободится наконец от тирании ничтожных родственников и сможет вознаградить его. О, как он благороден! О, Матильда, как я счастлива, что стану его женой! Но — тетушка зовет меня печь пирожки, так что прощай, дорогая подруга, твоя преданная Г. Халтон.
Цапля: Элайза Спасибо огромнейшее! Элайза пишет: х, кузина, представьте, что я почувствую, когда драгоценная слеза коснется моего лица! Право, не жаль расстаться с жизнью, чтобы испытать подобное! А когда меня предадут земле, пусть божественная Генриетта подарит свою благосклонность более счастливому избраннику, и пусть тому будет дано питать к ней столь же трепетные чувства, как те, что питал несчастный Масгроу, останки коего тем временем будут превращаться в прах, и пусть их жизнь станет образцом счастливого супружества». Приходилось ли тебе когда-либо слышать что-то более возвышенное? Какое очаровательное желание: лежать после смерти у моих ног! О! Какой благородной душой надо обладать, чтобы лелеять подобные мечты! Плакалъ Элайза пишет: очаровательные сценки, опять-таки в чем-то весьма узнаваемые... В леди Гревиль я поочередно узнавала то миссис Норрис, то леди Кэтрин...еще кого позабыла? Мисс Остин в дальнейшем не преминула использовать забавные находки творчества юных лет
deicu: Да, немного ж было в собрании писем... Элайза пишет: Я бы и рада и дальше баловать вас "чем-нибудь новеньким из мисс Джейн", но, к сожалению, на этом мои возможности практически исчерпаны Большое спасибо за то, что Вы уже сделали. У Вас и так большая переводческая работа, поэтому нехорошо сажать Вас за сканер безотрывно. Однако, если в будущем и найдет на Вас такой стих, почему бы Вам не перевести одну-другую из ранних работ Джейн? Я помню, Вы говорили, что художественный перевод - вне сферы Ваших интересов, но при Вашем очевидном знании языка и чувстве стиля Вы, на мой субъективный взгляд, излишне скромничаете. Если Вас беспокоит стилизация, то почему бы не взяться за "Визит"? Чистый театр абсурда, язык разговорный - даже современный, я бы сказала.
apropos: Элайза Сколько удовольствия получаешь, только взглянув на тему, которая подмигивает "продолжением", а уж от самого чтения... До чего ж остроумна, наша Джейн! Элайза пишет: обвинял законы Англии, позволяющие родственникам владеть состояниями, которые так необходимы их племянникам и племянницам deicu пишет: "Визит"? Чистый театр абсурда, О, как хотелось бы... почитать...
Хелга: Элайза Спасибо за очередную порцию удовольствия... жаль пока последнюю. deicu пишет: то почему бы не взяться за "Визит"? Чистый театр абсурда, язык разговорный - даже современный, я бы сказала. Это было бы так замечательно. Элайза пишет: Но некоторым людям не знакомы ни чувство холода, ни изысканность манер. Очаровательно просто! Леди Кэтрин отдыхает... А отношения Масгроу и Генриетты несравненны просто!
apropos: Элайза пишет: окончание "Собрания писем" О, вот это я как-то не поняла сразу, приготовившись к более длительному чтению - только сообразила, прочитав пост Хелги. Ужасно жаль - только понадеешься, как уже конец. Элайза пишет: неоконченных "Уотсонов" да "Сэндитон" отсканировать Если у тебя будет время и возможность - было бы чудесно!
Элайза: Цапля пишет: В леди Гревиль я поочередно узнавала то миссис Норрис, то леди Кэтрин...еще кого позабыла? Ну... сестричек Бингли, еще, может?.. Хотя им всем, конечно, до леди Гревиль далеко по части откровенной прямоты в суждениях. deicu пишет: Я помню, Вы говорили, что художественный перевод - вне сферы Ваших интересов, но при Вашем очевидном знании языка и чувстве стиля Вы, на мой субъективный взгляд, излишне скромничаете. Благодарю за комплимент, он для меня, поверьте, очень ценен. Что же касается художественного перевода... он не то чтобы совсем вне сферы моих интересов, скорее наоборот, признаюсь, меня к этому давно тянет; просто я достаточно трезво оцениваю свои скромные возможности и мне крайне не хотелось бы портить хорошие тексты своими дилетантскими потугами. Разве что в качестве небольшого эксперимента... Не знаю. Пока в раздумьях. Может быть, как-нибудь наберусь смелости и попробую, тем более, что за неудачную попытку меня тут, я надеюсь, не сильно побьют. Хелга пишет: А отношения Масгроу и Генриетты несравненны просто! Да, бесподобны. Какие тонкие, возвышенные сентименты, какие благородные и чувствительные сердца! Мой ненаглядный Масгроу, вы не можете себе представить, с каким нетерпением жду я кончины моих дяди и тети. Ах, если они не умрут в ближайшее время, я просто с ума сойду, ведь с каждым днем я люблю вас все больше и больше.
Элайза: apropos пишет: Если у тебя будет время и возможность - было бы чудесно! Хорошо, буду иметь в виду. Главное, мне книжку эту нужно найти, куда-то она у меня запропастилась... Боюсь, что я могла дать ее кому-нибудь почитать и благополучно забыть об этом — за мной такое водится. Ну ничего, это в любом случае дело поправимое, если не найду, то просто доберусь до одного из центральных книжных и, надеюсь, решу эту проблему. Скоро, правда, не обещаю, но как только — так сразу.
apropos: Элайза пишет: в качестве небольшого эксперимента Почему нет? Элайза пишет: книжку эту нужно найти Ну, если получится - было бы здорово.
deicu: Генри и Элайза Роман Почтительно посвящается мисс Купер ее покорным слугой Автор Когда сэр Джордж и леди Харкорт надзирали над Трудами своих Косарей, вознаграждая усердие одних одобрительной улыбкой и карая леность других дубинкой, они заметили укрытую под стогом сена прелестную девочку не более трех месяцев от роду. Тронутые очаровательной Грациозностью ее внешности и восхищенные ребяческими, но бойкими ответами на многочисленные вопросы, они решили забрать ее домой и – не имея своих Детей - воспитать ее с тщанием и немалыми издержками. Будучи превосходными людьми, они всего прежде стремились напитать ее Любовью к Добродетели и Ненавистью к Пороку, в чем столь преуспели (благодаря природным склонностям Элайзы), что, выросши, она стала усладой всех, кто ее знал. Любимица леди Харкорт, кумир сэра Джорджа и предмет восхищения всего Мира, она благоденствовала в беспрерывном Счастье, пока не достигла восемнадцати лет, когда, застав ее за кражей банкноты в пятьдесят фунтов, бесчеловечные Благодетели указали ей на дверь. Для всякого, кто не обладал Элайзиным благородным и возвышенным умом, то была бы верная Смерть, но она, в счастливой уверенности о собственных Совершенствах, присела под деревом и коротала время, сочиняя и напевая такие строки: Песня Пусть невзгоды и держат меня, как в сетях, Я надеюсь, не буду нуждаться в Друзьях, Если Сердце невинное вечно хранить И путем Добродетели строгой ходить. Убив несколько часов на песню и подобающие размышления, она поднялась и поспешила в М., небольшой городок, в котором ее ближайшая подруга содержала таверну "Красный лев". Она немедленно направилась к подруге, и, рассказав о постигших ее несчастьях, выразила желание очутиться в каком-нибудь семействе на должности Компаньонки. Миссис Уилсон, участливейшая на свете женщина, только узнав о ее Желании, немедля села за барную стойку и написала нижеследующее письмо герцогине Ф***, чтимой ей превыше всех. "Герцогине Ф*** Примите в свое Семейство, по моей просьбе, девицу безупречной Репутации, которая была настолько любезна, что выбрала ваше Общество взамен того, чтобы идти в Услужение. Поспешите забрать ее с плеч вашей Сары Уилсон". Примечания Мисс Купер – Джейн Купер, двоюродная сестра автора; дочь сестры миссис Остен. Если вернуться к житейской прозе, то, во-первых, в те времена 50 фунтов - это немало, во-вторых, по тогдашнему законодательству подобное преступление каралось смертной казнью через повешение, так что в реальности благодетели не были такими уж "бесчеловечными". Продолжение следует
Цапля: deicu презабавно Письмо восхитило
apropos: deicu Спасибо за очередной каскад остроумия от Остин! Цапля пишет: Письмо восхитило (да и все остальное - если цитировать, то выложится весь переведенный фрагмент ).
Хелга: deicu А, какое чудо! Спасибо за очередную Остин!
Элайза: deicu Спасибо, что Вы взялись-таки за "Генри и Элайзу", ах, как хорошо! Будем с нетерпением ждать продолжения!
deicu: Герцогиня, чья дружба с миссис Уилсон не знала границ, была вне себя от радости, что в состоянии оказать ей услугу, и немедленно по получении письма выехала в "Красный лев", достигнув места назначения тем же Вечером. Герцогине Ф*** было около сорока пяти с половиной лет; ее натуру отличали страсти, крепкая дружба и непобедимая вражда. Она вдовела и растила единственную дочь, которая вот-вот должна была выйти замуж за молодого человека с изрядным состоянием. Только увидев нашу Героиню, герцогиня, приняв ее в объятия, объявила, что весьма ею довольна и намерена никогда не расставаться с нею. Элайзе доставило удовольствие столь явное проявление дружбы, и, сердечно попрощавшись с миссис Уилсон, она вместе с ее светлостью на следующее же утро выехала в имение в Суррее. С бесконечными выражениями привязанности герцогиня представила ее леди Гарриет, которой пришелся по нраву ее вид – настолько, что она стала упрашивать Элайзу считаться ее Сестрой, и та с величайшей Снисходительностью выразила согласие. Мистер Сесил, Поклонник леди Гарриет, часто посещая семейство, то и дело находился в обществе Элайзы. Возникла взаимная Любовь, и Сесил, открыв свои чувства, уговорил Элайзу венчаться тайно, что легко было осуществить, так как капеллан герцогини, сам влюбленный по уши в Элайзу, все бы для нее сделал, решили они. Однажды, когда герцогиня и леди Гарриет отправились на ассамблею, они воспользовались их отсутствием и были обвенчаны влюбленным Капелланом. Вернувшись, леди с величайшим изумлением обнаружили вместо Элайзы следующую Записку: "Мадам, Мы поженились и уехали. Генри и Элайза Сесил". Ее светлость, прочитав письмо со вполне понятным объяснением, пришла в неизъяснимую ярость и, потратив отрадные полчаса, называя их самыми скандальными Именами, какие подсказывал Гнев, послала вослед им триста вооруженных солдат, с приказом взять их живыми или мертвыми; намереваясь – буде их привезут живыми – замучить их до Смерти за несколько лет в Заключении. Тем временем Генри и Элайза бежали на континент, где надеялись пребывать в большей безопасности, чем в родной Стране, от ужасной мести герцогини, которой имели все основания опасаться. Они провели во Франции три года, и стали родителями двух Мальчиков, а затем Элайза осталась вдовой безо всяких средств. Со дня Женитьбы они проживали 18000 фунтов в год, от чего капитал мистера Сесила составлял несколько меньше двадцатой части, так что на сбережение оставалась самая малость, они тратили почти весь Доход. Элайза, вполне понимая, что дела ее расстроены, немедленно по смерти Супруга поплыла в Англию на военном корабле с 55 пушками, построенном ими когда-то в лучшие дни. Не успела она ступить на берег в Дувре, держа в каждой руке по Ребенку, как ее схватили клевреты герцогини и препроводили в уютный приватный Ньюгейт своей госпожи, воздвигнутый ею для собственных Заключенных. Не успела Элайза войти в Каземат, как ее первейшей мыслью стало поскорее оттуда выбраться. Примечания Опять же, если вернуться к правде жизни, брак незаконный. По акту 1753 года, требовалось оглашение в церкви или специальная лицензия. Священник, незаконно проведший венчание, мог быть наказан депортацией в Австралию на 14 лет. Денежная шутка состоит в том, что если подставить числа наоборот, получится вполне реалистичная ситуация: при капитале в 18000 фунтов его двадцатая часть (900 фунтов) составляет годовой доход. Остеновские герои из капитала в 900 фунтов тратят 18000 фунтов в год (баснословный доход), и "самая малость" остается на сбережение. Даже оставляя в стороне соображения, что у частных лиц не могло быть военного корабля, ни на каком корабле не могло быть нечетное количество пушек (его трудно сбалансировать); эту шутку Джейн могла позаимствовать у своих братьев-моряков. Ньюгейт – крупнейшая лондонская тюрьма для уголовников; никакое частное лицо, разумеется, ни тюрьмы, ни права заключать в нее кого-либо иметь не могло; это нам привет из готических романов. Продолжение следует
Хелга: deicu Спасибо!
Tatiana: deicu Спасибо!!!
apropos: deicu ах, до чего чудесное чтение! Каждая строчка - маленький шедевр. отличали страсти, крепкая дружба и непобедимая вражда. Можно только представить, как тяжело переводить Остин - ведь передать отточенность ее фраз, остроумие, лаконичность не каждому по плечу. Вам же это удается с блеском!
Цапля: deicu прелестно! apropos пишет: передать отточенность ее фраз, остроумие, лаконичность не каждому по плечу. Вам же это удается с блеском! Подпишусь
deicu: Благодарю вас, дамы, за доброе мнение; хотя, конечно, до голоса настоящей Джейн Остен мне весьма и весьма далеко, и я могу рискнуть на передачу разве что притворно плохого и сентиментального, предполагаемого и пародируемого ею "автора".
deicu: Она кинулась к Двери; та была заперта. Она бросила взгляд на Окно; оно было забрано железными прутьями. Разочарованная в своих ожиданиях, Элайза отчаялась в Побеге, как вдруг, к счастью, заметила в Углу Каморки небольшую ножовку и веревочную лестницу. Ножовку она немедленно пустила в дело и через несколько недель спилила все прутья, кроме одного, к которому привязала Лестницу. Затем возникла трудность, и она долго ломала голову, как ее преодолеть. Ее Дети были еще слишком малы, чтобы спуститься по Лестнице самостоятельно, и держать их на руках, спускаясь, она также не могла. Наконец, она решилась побросать вниз все свои Наряды, находившиеся при ней в большом Количестве, а потом – строго-настрого наказав малюткам не ушибиться – сбросить их вослед. Сама она легко сошла на землю по Лестнице, у подножия которой обнаружила сыновей в превосходном Здравии, мирно дремлющими. Вслед за тем возникла роковая необходимость продать гардероб, ради пропитания Детей и своего. Со слезами на глазах она рассталась с последними остатками былой Роскоши, и купила на полученные деньги более скромные одеяния, игрушки Малышам и золотые Часы себе. Однако, едва указанные настоятельные потребности были обеспечены, она почувствовала непреодолимый голод, и имела некоторые основания считать, что и Дети в примерно таком же состоянии, поскольку они откусили у нее два пальца. Чтобы избежать худших бед, она решилась напомнить о себе старым друзьям, сэру Джорджу и леди Харкорт, к чьей щедрости она столь часто прибегала раньше и намеревалась столь же часто прибегать теперь. До их гостеприимного Особняка было 40 миль, из которых 30 она прошла без остановки и очутилась на Въезде в Город, где в прежние счастливые времена они с сэром Джорджем и леди Харкорт останавливались подкрепиться холодной закуской в одной Таверне. Размышления о приключениях, случившихся со времен тех веселых Пирушек, занимали ее мысли, пока она присела на ступеньках какого-то дома. Когда размышления закончились, она поднялась и решительно направилась к той самой таверне, что вспоминала с такой радостью, надеясь получить от постояльцев Благотворительное Вспомоществование. Едва она заняла подобающую позицию во дворе, как оттуда выехала Карета и, завернув за угол, где она расположилась, стала, давая Форейтору возможность оценить красоту пейзажа. Элайза приблизилась к экипажу, собираясь попросить Милостыню, но стоило ее Взгляду упасть на леди внутри, воскликнула: - Леди Харкорт! На что та ответствовала: - Элайза! - О да, мадам, перед вами несчастная Элайза. Сэр Джордж, сидящий в той же Карете, потеряв дар речи от изумления, потребовал объяснений, как Элайза тут очутилась, в то время как леди Харкорт, не помня себя от Радости, вскричала: - Сэр Джордж, сэр Джордж, знайте: Элайза нам не только приемная дочь, но и родное Дитя. - Родное Дитя! О чем вы, леди Харкорт? Вы никогда не рожали. Объяснитесь, прошу вас. - Помните, сэр Джордж, отплывая в Америку, вы оставили меня в интересном положении. - Как же, как же, продолжайте, милая Полли. - Через четыре месяца я родила эту Девочку, но опасаясь вашего неудовольствия, что не Мальчика, которого вы хотели, я положила ее под стог сена. Когда через несколько недель вы возвратились, к счастью для меня, не стали задавать вопросов. Зная про себя, что наша Дочурка пристроена, вскоре я забыла о ее существовании, до такой степени, что когда мы нашли ее под тем самым Стогом, я так же не подозревала, что она мое дитя, как и вы, и ничто, смею сказать, не напомнило бы мне, если бы сейчас я случайно не услышала ее голос, который совершенно не отличается от голоса моего Ребенка. - Ваше логичное и убедительное Объяснение всего дела, - заявил сэр Джордж, - не оставляет сомнений, что она действительно наша Дочь, в связи с чем я охотно прощаю ей совершенное ограбление. Воспоследовало взаимное Примирение, и Элайза, садясь в Карету с двумя своими Детьми, возвратилась домой, где не была почти четыре года. Вернувшись к прежней власти в Харкорт-холле, она собрала Армию и разрушила до основанья герцогинин Ньюгейт, каким бы уютным он ни был, чем завоевала Благодарность многих и Одобрение собственного Сердца. Finis
deicu: Нельзя отрицать, что Джейн Остен удалось найти оригинальный поворот банальной темы сентиментальных романов, посвященных найденышам. Думаю, единственный в своем роде, а логичный какой! 2apropos: У меня сейчас сильные подозрения на вирус, и я боюсь его Вам перебросить с письмом, если стану отправлять почтой, как "Джека и Алису" и "Королевские дела". Но вещица ведь маленькая - ее можно собрать из трех частей. Там нет разбивки на главы. А, да, по-английски "Henry and Eliza".
apropos: deicu *розочка* (у меня пропали все картинки - надеюсь, это временно). Спасибо за то, что дали нам возможность прочитать столь прелестную вещицу! deicu пишет: Джейн Остен удалось найти оригинальный поворот банальной тем И это касается не только найденышей, как я могу судить. Удивительно живое воображение плюс остроумие - и перед нами блестящая пародия.:) Спасибо, все поняла *розочка*
Tatiana: deicu пишет: купила на полученные деньги более скромные одеяния, игрушки Малышам и золотые Часы себе
Элайза: deicu Очередное спасибище и респект! Замечательный перевод очаровательной вещицы. *куда все смайлики подевались?*.. :-(((
Хелга: deicu Спасибо ! Какое удовольствие читать все эти истории! deicu пишет: Нельзя отрицать, что Джейн Остен удалось найти оригинальный поворот банальной темы сентиментальных романов, посвященных найденышам. Более, чем оригинальный....
deicu: Чтобы уж всем сестрам по серьгам, перевела и для apropos очередную "ювенилию". Не знаю, разыгрывали эту пиесу или нет, но написано головокружительно - чистый театр абсурда.
deicu: Визит Комедия в 2 действиях Посвящение. Преподобному Джеймсу Остену Сэр, Нижеследующая Драма, которую я смиренно предлагаю Вашему Покровительству и Опеке, хоть и не сравнима с прославленными Комедиями "Школа ревности" и "Путешественник", доставит, надеюсь, некоторое развлечение такому почтенному викарию, как Вы; что и составляло обозримую цель, когда ее писал Ваш покорный слуга. Автор. Действующие лица: Сэр Артур Хэмптон Лорд Фитцджеральд Стэнли Уиллоуби, племянник сэра Артура Леди Хэмптон Мисс Фитцджеральд София Хэмптон Хлоя Уиллоуби Действие происходит в доме лорда Фитцджеральда. Действие первое Сцена первая. Зал. Входят лорд Фитцджеральд и Стэнли. Стэнли: Кузен – ваш слуга. Фитцджеральд: Стэнли, доброе утро. Надеюсь, вы хорошо почивали ночью. Стэнли: Превосходно, благодарю вас. Фитцджеральд: Боюсь, вы нашли кровать недостаточно длинной. Ее купили при бабушке, весьма миниатюрной даме, а та всегда настаивала, чтобы все кровати в доме были ей по росту, поскольку не желала принимать гостей, ввиду сильного заикания, которое, по ее мнению, возбуждало отвращение у обитателей дома. Стэнли: Не стоит извиняться, дорогой Фитцджеральд. Фитджеральд: Я не стану изводить вас лишним политесом – будьте как дома, словно под отческим кровом. Помните: в тесноте да не в обиде. (Фитцджеральд уходит.) Стэнли: Какой любезный молодой человек! "Когда б тебе возможно подражать, О, сколь блажен бы Стэнли мог бывать!" (Стэнли уходит.) Сцена вторая. Стэнли и мисс Фитцджеральд. Стэнли: Кого вы сегодня ожидаете к обеду, кузина? Мисс Ф.: Сэра Артура Хэмптона с женой, их дочь, племянника и племянницу. Стэнли: Мисс Хэмптон и ее кузина, говорят, красавицы? Мисс Ф.: Мисс Уиллоуби хороша необыкновенно, мисс Хэмптон – приятная девушка, но с ней не сравнится. Стэнли: Ваш брат, кажется, неравнодушен к Софии? Мисс Ф.: Он ей восхищается, знаю, но ничего более. Сколько раз я слышала от него, что она самая красивая, очаровательная и привлекательная девушка на свете, и только ее он желал бы видеть своей женой. Но дальше этого так и не пошло, уверяю. Стэнли: Однако мой кузен всегда говорит то, что думает. Мисс Ф.: Всегда! Еще с колыбели он неизменно придерживался истины. (Уходят в разные стороны.) Конец первого действия.
deicu: Джеймс Остен (1765-1819) – самый старший из братьев Джейн; священник, как и ее отец. "Школа ревности" и "Путешественник" – как полагают, названия не сохранившихся пьес для домашнего театра, которые принадлежали Джеймсу. В юности он этим баловался, а также писал прологи и эпилоги к представлениям, что семейство Остенов с друзьями устраивало в Стивентоне. Впрочем, возможно, что эти названия – просто пародийное упоминание со стороны Джейн, очень уж они характерны и вызывают в памяти многие пьесы 18 века. Викарий – второй, или младший, священник прихода. В период написания "Визита" (1789) Джеймс занимал или собирался занять место викария в Стоук-Черити, недалеко от Стивентона.
Цапля: deicu Спасибо Вам! Мне очень нравится юмор Джейн. deicu пишет: Стэнли: Однако мой кузен всегда говорит то, что думает. Мисс Ф.: Всегда! Еще с колыбели он неизменно придерживался истины. Это очень метко для юной девушки
apropos: deicu Спасибо! Как всегда у нашей Остин - яркие картинки, меткие, ироничные фразы, и как всегда у нашей deicu - блестящий перевод. Наслаждение читать эти остиновские пьески-миниатюры.)))
мариета: deicu, спасибо и от меня! Боже, как завидую этим людям (имею ввиду не только семья Остен). Умели они по вечерам забавляться. А то сейчас - если раз в день встретимся вся семья, и то большое счастье будет. Обычно один входит, другой уходит... коммуникируем при помощи записок. Но это уже офф
Хелга: deicu Спасибо! Пристроилась ждать второго действия. Бабушка Фицджеральда - просто чудо! )))
Элайза: deicu О, какая прелесть! Обожаю эту вещицу, действительно, чистый театр абсурда! Беккет в отчаяньи грызет локти. И перевод, как всегда, выше всяких похвал! Спасибо огромное за удовольствие, как все-таки славно читать Ювенилии на русском, да еще в таких шикарных переводах!
deicu: Хелга пишет: Бабушка Фицджеральда - просто чудо! Ее еще не раз вспомянут добрым словом.
deicu: Действие второе Сцена первая. Гостиная. Стулья выставлены кружком. Лорд Фитцджеральд, мисс Фитцджеральд и Стэнли сидят. Входит лакей. Лакей: Сэр Артур и леди Хэмптон. Мисс Хэмптон, мистер и мисс Уиллоуби. (Лакей уходит. Входят гости.) Мисс Ф.: Надеюсь, леди Хэмптон, мы имеем удовольствие видеть вас в добром здравии. Сэр Артур, всегда к вашим услугам. Прошу вас, мистер Уиллоуби. Дорогая София, дорогая Хлоя… (Они по очереди обмениваются приветствиями.) Мисс Ф.: Прошу садиться. (Все садятся.) Какая незадача! Должно быть восемь стульев, а здесь только шесть. Однако, если сэр Артур присядет на колени леди Хэмптон, а мой брат – Софии на колени, полагаю, мы разместимся вполне удобно. Леди Х.: О, с удовольствием. София: Прошу садиться, ваша светлость. Мисс Ф.: Мне совестно вас так стеснять, но моя бабушка (которая покупала мебель для этой комнаты) никогда не собирала много гостей и не считала нужным тратиться на стулья, помимо тех, что хватало для ее собственного семейства и двух близких подруг. София: Прошу вас, не надо извинений. Ваш брат очень легкий. Стэнли (в сторону): Хлоя настоящий херувим! Хлоя (в сторону): Стэнли настоящий серафим! (Входит лакей.) Лакей: Кушать подано. (Все встают.) Мисс Ф.: Леди Хэмптон, мисс Хэмптон, мисс Уиллоуби. (Стенли подает руку Хлое, лорд Фитцджеральд – Софии, Уиллоуби – мисс Фитцджеральд, сэр Артур – леди Хэмптон. Уходят.)
deicu: Выставлять стулья кружком для беседы – в то время новый и фешенебельный способ расстановки мебели; в старомодных домах было принято ставить стулья вдоль стен, и выдвигать оттуда по мере надобности.
Tatiana: deicu *присаживаясь на лавочку* Все-таки какое огромное удовольствие, сев кружком (тоже пофешенебельничаем))), окунуться в мир тонкой иронии. deicu, спасибо Вам.
apropos: deicu Упс... С утра такой подарок! Бабушка в своем репертуаре - все по размеру и необходимому количеству.)))) Джентльмены галантно уступили места дамам, благодаря чему тоже не остались без места.
Цапля: deicu deicu пишет: Стэнли (в сторону): Хлоя настоящий херувим! Хлоя (в сторону): Стэнли настоящий серафим! Великолепно! Смеялась от души, правда, такой позитивный заряд с утра
Хелга: deicu Ай, чудо какое! Мне совестно вас так стеснять, но моя бабушка (которая покупала мебель для этой комнаты) никогда не собирала много гостей и не считала нужным тратиться на стулья, помимо тех, что хватало для ее собственного семейства и двух близких подруг. Нет, я положительно влюблена в бабушку Фицджеральда...
deicu: Сцена вторая. Столовая. Мисс Фитцджеральд сидит во главе стола, напротив – лорд Фитцджеральд. Гости по обеим сторонам. Лакеи прислуживают. Хлоя: Мистер Стэнли, я вас побеспокою на предмет чуточки говяжьего студня с луком. Стэнли: О, мадам, я нахожу неизъяснимое удовольствие в том, чтобы услужить столь любезной леди… Леди Х.: Уверяю вас, милорд, сэр Артур никогда не пьет ни капли, но София опрокинет стаканчик, чтобы сделать приятное вашей светлости. Лорд Ф.: Бузинного вина или медовухи, мисс Хэмптон? София: Если вы не против, сэр, я бы предпочла теплый эль с гренками и мускатным орехом. Лорд Ф.: Два стакана подогретого эля с гренками и мускатным орехом! Мисс Ф.: Вижу, мистер Уиллоуби, что вы не угощаетесь. Боюсь, вам трудно угодить. Уиллоуби: О! Мадам, я не нуждаюсь ни в чем, пока на столе стоит копченая селедка. Лорд Ф.: Сэр Артур, отведайте рубца. Думаю, вы найдете его недурным. Леди Х.: Сэр Артур никогда не ест рубец, он для него слишком острый, понимаете ли, милорд. Мисс Ф.: Уберите гусиные потроха с печенкой и принесите пудинг на сале. (Краткая пауза.) Мисс Ф.: Сэр Артур, передать вам кусочек пудинга? Леди Х.: Сэр Артур никогда не ест пудинг на сале, мэм. Он не любит блюд "с душком". Мисс Ф.: Никто не окажет мне честь попробовать кусочек? Тогда, Джон, заберите пудинг и подайте вина. (Лакеи убирают со стола и вносят бутылки и бокалы.) Лорд Ф.: Я бы хотел предложить вам десерт. Но моя бабушка в свое время приказала снести оранжереи, пустив обломки на птичник для индеек; и нам так и не удалось построить другие мало-мальски сносные. Леди Х.: Нет нужды приносить извинения, милорд. Уиллоуби: Ну что, девушки, пустим бутылку по кругу. София: Прекрасная мысль, кузен, я ее поддерживаю от души. Стэнли, вы не пьете. Стэнли: Мадам, я пью эликсир любви из очей Хлои. София: Мало питательно, в самом деле. Лучше выпейте за более близкое знакомство с ней. (Мисс Фитцджеральд идет к серванту и достает бутылку.) Мисс Ф.: А это, леди и джентльмены, сделано собственноручно моей бабушкой. Она превосходно готовила крыжовенное вино. На пробу, леди Хэмптон? Леди Х.: Как освежает! Мисс Ф.: Полагаю, с вашего разрешения, сэр Артур может попробовать немного. Леди Х.: Ни за что на свете. Сэр Артур никогда не пьет ничего "с душком". Лорд Ф.: А теперь, моя любезная София, удостойте меня своей руки и сердца. (Он берет ее за руку и ведет на авансцену.) Стэнли: О Хлоя, могу ли я надеяться, что вы сделаете меня счастливейшим человеком… Хлоя: Да. (Они выходят на авансцену.) Мисс Ф.: Поскольку остались только мы, Уиллоуби, я не могу отказать в вашей настойчивой просьбе. Вот вам моя рука. Леди Х.: Желаю всем вам счастья! Finis
deicu: Расположение сидящих за столом подчинялось правилам и производилось по рангу. Лорд Фитцджеральд и мисс Фитцджеральд сидят за обеденным столом, как положено: хозяйка во главе стола, напротив, у сервировочного столика – хозяин. Говяжий студень с луком – неожиданно плебейское блюдо. Говяжью голяшку тушили для приготовления супа или холодца. Напитки (бузинное - а далее крыжовенное - вино и медовуха) – тоже отзываются сельской простотой. Конечно, небогатые семьи (и Остены) заготавливали наливки и настойки, но за аристократическим обедом таких не бывало. Теплый эль с гренками и мускатным орехом давали больным (как согревающий и калорийный напиток), не за столом. Рубец (первый или второй желудок жвачного животного) – простонародное блюдо, и даже в народе считавшееся грубым. Потроха и пудинг на сале (запеканка из муки, хлебных сухарей и почечного сала) – тоже не особо элегантные кушанья. Некоторые гурманы предпочитали дичь "с душком", но пудинг готовили из свежих продуктов. Как писал Джошуа Уайт в "Письмах из Англии" (Joshua White, "Letters from England", 1810), "вино редко появляется до того, как снимут скатерть (т.е. перейдут к десерту – d.). Обычно пьют портвейн, хотя в самых элегантных домах можно встретить мадеру". Вино, собственно, пили в основном джентльмены, и в основном после обеда, когда дамы удалялись в гостиную, а мужчины пускали бутылку по кругу и вели более свободные разговоры. Когда леди Х. утверждает, что сэр Артур не пьет ничего "с душком", не означает ли это, что она уже напробовалась?
Элайза: deicu пишет: Когда леди Х. утверждает, что сэр Артур не пьет ничего "с душком", не означает ли это, что она уже напробовалась? Очень может быть. Да они там "все молодцы", судя по всему. Еще раз спасибо огромное, отличный перевод и комментарии!
apropos: deicu Ай, что за пьеска! (и комментарии к ней) Обед шикарный во всех отношениях, да еще и чудным образом вино с "душком" сплотило парочки, которые в итоге пришли к закономерному и естественному "концу". Бабушка - бесподобна. deicu пишет: Стэнли, вы не пьете. Стэнли: Мадам, я пью эликсир любви из очей Хлои. София: Мало питательно, в самом деле. Лучше выпейте за более близкое знакомство с ней. Обхохоталась!
Хелга: deicu Каков обед! Ухохоталась... deicu пишет: Когда леди Х. утверждает, что сэр Артур не пьет ничего "с душком", не означает ли это, что она уже напробовалась? Кажется, сэр Артур так и остался голодным?
Marusia: deicu Спасибо за пиесу Серафимы и херувимы - все как на подбор Но бабушка - вне конкуренции
Tatiana: deicu Не обед, а пиршество... для читателей.
Галина: Опять пропустила самое интересное. Пошла искать начало.
Реалистка: Тоже начала потихоньку знакомиться с ранними произведениями Остен Прочла "Любовь и дружбу", интересненькое произведение, главная героиня Лаура - просто блеск! Эти постоянные обмороки ("и мы без чувств рухнули на диван"), советы друг другу (Лаура-София), энергичный сюжет, полный сарказма. Приятное впечатление произвела пародия, даже не верится, что такое можно написать в 14 лет. Кстати, и с переводом, на этот раз повезло у меня перевод А. Ливерганта... Далее в сборнике идут "Уотсоны" и "Сэндитон", пойду дальше читать!
Гала: Реалистка пишет: Прочла "Любовь и дружбу", интересненькое произведение Я ее обожаю! Столько злого юмора! Не книга, а сплошная цитата! Так развлекает! По сравнению с "Любовью и дружбой", остальные ранние романы куда слабее.
deicu: В "Обсуждениях и вопросах" народ жалуется, что мало нового и обсуждать нечего. :( Возможно, небольшой новый текст покажется кому-то из посетителей.
deicu: Сэр Уильям Монтегю* Сие неоконченное произведение смиренно посвящается Чарльзу Джону Остену*, эсквайру, его покорным слугой. Автор Сэр Уильям Монтегю был сын сэра Генри Монтегю, бывшего сыном сэра Джона Монтегю, потомка сэра Кристофера Монтегю, племянника сэра Эдварда Монтегю, чьим предком был сэр Джеймс Монтегю, близкий родственник сэра Роберта Монтегю, унаследовавшего Титул и Поместье от сэра Фредерика Монтегю. Сэру Уильяму исполнилось семнадцать лет, когда его Отец умер и оставил ему значительное состояние, старинный Особняк и Парк, изобиловавший оленями*. Едва сэр Уильям вступил в права наследства, как влюбился в трех сестер Клифтон из Килхубери-парка*. Юные Леди были равно молоды, равно красивы, равно богаты и равно любезны – сэр Уильям равно любил их и, не зная, которую предпочесть, удалился от общества и снял Жилище в деревушке вблизи Дувра. В уединенном приюте, где он надеялся найти Убежище от любовных Мук, его очаровала знатная молодая Вдова, приехавшая искать утешения в той же Деревне после смерти Мужа, которого она беззаветно любила и горячо оплакивала. Леди Персиваль была молода, благовоспитанна и прекрасна. Сэр Уильям ее обожал, и та согласилась стать его Женой. Уступая настойчивым уговорам сэра Уильяма назвать день, когда он сможет подвести ее к Алтарю, она решилась, наконец, на следующий понедельник, первое сентября*. Сэр Уильям, как Охотник, не мог вынести самой мысли об утрате такого Дня, даже по такой Причине. Тщетно он молил ее отложить Свадьбу на некоторое время. Леди Персиваль разгневалась и вернулась в Лондон на следующее Утро. Сэр Уильям сожалел о потере невесты, но знал наверняка, что пришлось бы сокрушаться куда больше, пропустив первое сентября, и Горести его мешались со Счастьем, а Печаль умерялась Радостью. Проведя еще несколько недель в Деревушке, он оставил ее и направился в дом своего друга в Суррее. Мистер Браднелл, превосходный Человек, растил красивую Племянницу, в которую сэр Уильям немедленно влюбился. Но жестокая мисс Арундел предпочла мистера Стэнхоупа; сэр Уильям убил мистера Стэнхоупа*, и тогда у леди не осталось повода для отказа; и они должны были пожениться двадцать седьмого октября. Однако двадцать пятого октября сэру Уильяму нанесла визит Эмма Стэнхоуп, сестра несчастной Жертвы его гнева. Она просила расплаты, возмещения за жестокосердное убийство Брата. Сэр Уильям велел назвать цену. Эмма назначила четырнадцать шиллингов. Он предложил ей себя и все свое Состояние. На следующий день они отправились в Лондон и тайно поженились*. Две недели сэр Уильям был на вершине блаженства, но однажды случайно увидел очаровательную юную Леди в коляске на Брук-стрит, и вновь без памяти влюбился. Пытаясь узнать имя прелестной Незнакомки, он обнаружил, что она приходится Сестрой леди Персиваль, и возликовал, поскольку мог надеяться, благодаря знакомству с ее светлостью, получить доступ к мисс Уэнтуорт…. Finis
deicu: Примечания: Фамилия главного героя – как у родни Лавлейса (Ловеласа) из "Клариссы" Ричардсона; кроме того, она очень близка к шекспировской транскрипции фамилии Ромео Монтекки. Чарльз Джон Остен (1779-1852) – самый младший из братьев Джейн, в период написания произведения (между 1787 и 1790 гг.) еще жил дома в Стивентоне. Только богатые землевладельцы могли себе позволить населять парк оленями. В Грандисон-холле, поместье сэра Чарльза Грандисона (героя одноименного романа Ричардсона), помимо прочих совершенств, и это имелось в наличии. Килхубери-парк – выдуманное название, пародийно-ирландское. Традиционно первого сентября начинается сезон отстрела куропаток. Ср. в "Гордости и предубеждении" мнении Лидии об Уикхеме: "она нисколько не сомневалась, что ни один стрелок в стране не сможет больше его настрелять птиц первого сентября". Предположительно, убил на дуэли, но мог и из-за угла. В любом случае его должны были судить за убийство. Поскольку сэру Уильяму 17 лет, брак незаконный.
Marusia: deicu пишет: равно молоды, равно красивы, равно богаты и равно любезны – сэр Уильям равно любил их Прелесть какая Восхищаюсь Леди Персиваль, которая устояла и не перенесла дня Свадьбы deicu пишет: Сэр Уильям велел назвать цену. Эмма назначила четырнадцать шиллингов. Он предложил ей себя и все свое Состояние. А сэр Уильям Монтегю оказался истинным Охотником Посвящение младшему из братьев, вероятно, не случайно deicu Как же радостно вновь видеть и читать Вас на форуме
Unintended: deicu , спасибо огромное! Великолепнейший стеб, Громыко и прочие отдыхают..! Смешно невероятно! Простите за невежество: когда она это написала, в детстве, в юности? Гениально...
deicu: Хелга пишет: И можно ждать продолжения? Вот еще одно произведение, посвященное тому же члену семьи, в 1-м томе оно идет непосредственно за. Наверное, его можно считать своеобразным продолжением. Marusia пишет: Посвящение младшему из братьев, вероятно, не случайно Не исключено. Во всяком случае, Джеймс Остен-Ли в "Мемуаре" пишет о том, что братья Джейн с юных лет занимались охотой на лис: "Мне рассказывали, что сэр Фрэнсис Остен, когда ему было семь лет, купил для себя, полагаю, что с разрешения своего отца, пони за полторы гинеи, а после того, как поездил на нем верхом с большим успехом два сезона, продал на гинею дороже. Остается удивляться, как у ребенка могло оказаться так много денег, или как пони можно было купить столь дешево. Тот же авторитетный источник сообщал мне, что его первая охотничья куртка была сшита из алого платья, которое - по моде того времени - было утренним платьем его матери". (Охотничья куртка по традиции ярко-красного цвета - d.) Marusia пишет: Как же радостно вновь видеть и читать Вас на форуме Хмм... Новые посетители - новые интересы. Думаю, анализ в "Обсуждениях" был проведен правильно. ;) Unintended пишет: Простите за невежество: когда она это написала, в детстве, в юности? И сейчас трудно одним словом обозначить этот период жизни, и тогда было. :) Оба отрывка из так называемого "Первого тома" ее ранних произведений, который создавался в 1787-90 гг. - писательнице было 12-15 лет. Во всяком случае, можно с уверенностью заключить, что она не выезжала (not out).
deicu: Мемуары мистера Клиффорда Неоконченная повесть Чарльзу Джону Остену, эсквайру. Сэр, Ваше великодушное покровительство неоконченному повествованию, которое я уже имела смелость Вам посвятить, придает мне духу посвятить Вам и второе, столь же неоконченное, как и первое. Примите уверения, сэр, в совершенном почтении к Вам и Вашему благородному семейству, от Вашего покорного слуги и т.д., и т.п. Автор. Мистер Клиффорд проживал в Бате, а поскольку никогда ранее не посещал Лондона, то однажды утром в понедельник решил усладить свой взор видом великой Столицы. Он путешествовал в карете четверней; как человек богатый, он владел множеством экипажей, из которых мне и половины не перечислить. Помню только, что у него была и собственная Карета, и Ландо, и Дормез, и Фаэтон, и Эгоистка, и Дрожки, и Бричка, и Шарабан, и Кабриолет, и Кибитка, и Коляска, и тачка. Также он содержал полную конюшню великолепных Лошадей. Насколько мне известно, у него было шесть серых, четыре гнедых, восемь вороных и пони. В Карете, запряженной четырьмя Гнедыми, мистер Клиффорд отправился в Лондон около пяти часов утра в понедельник, 1 мая. Он всегда ездил чрезвычайно быстро, и успел добраться от Бата до города Девайзис*, что не менее чем в девятнадцати милях, за один День. Правда, он оказался у цели только в одиннадцать часов ночи, и можно себе представить, как нелегко ему пришлось. Остановившись в Девайзисе, однако, он решил порадовать себя отменным горячим ужином и заказал сварить целое Яйцо себе и своим Слугам. Возобновив путешествие наутро, через три дня тяжких усилий он достиг Овертона*, где свалился от жесточайшей лихорадки – Последствия неимоверного Напряжения. Пять месяцев наш Герой оставался в сем прославленном Городе под присмотром не менее прославленного Врача, пока тот, наконец, не вылечил его вполне от мучительной Болезни. Поскольку мистер Клиффорд был еще очень слаб, за первый День путешествия он доехал лишь до Дин-Гейта*, где остановился на несколько дней и почувствовал большое облегчение от смены Климата. С частыми остановками он проследовал к Бэзингстоку*. В первый день оказался в Кларкенгрине, на следующий – в Уортинге, на третий день сделал привал у подножия Бэзингстокского холма, а на четвертый очутился в гостинице мистера Робинса*… Finis
deicu: Примечания: Девайзис (Devizes) – небольшой городок в графстве Уилтшир, действительно промежуточная остановка между Батом и Лондоном. Но проехать "быстро" девятнадцать миль с пяти утра до одиннадцати ночи… Пятьдесят миль к востоку от г.Девайзис (за три напряженных дня, ага) доставляют мистера Клиффорда в остеновские места. Овертон в трех милях от Стивентона; в 1790 г. Джеймс Остен, старший брат Джейн, служит там помощником приходского священника. Дин-Гейт, в настоящее время Дин, находится в трех милях к востоку от Овертона. Бэзингсток – еще в 5,5 милях к востоку. Это самый крупный населенный пункт вблизи Стивентона (в начале 19 века население составляло 4066 человек). Маршрут становится зигзагообразным. Кларкенгрин – на 5 миль к западу от Бэзингстока, почти у пройденного уже Дина; Уортинг – на полпути между Дином и Бэзингстоком. Мистер Робинс содержал гостиницу "Корона" в Бэзингстоке. Примечания позаимствованы из "Ювенилий" издания "Oxford World's Classics". [Austen, Jane. Catharine and Other Writings. Oxford University Press, 1998]
apropos: deicu Просто праздник души и сердца! До чего любвеобильный сэр Уильям Монтегю! Изумительно изящно и остроумно описаны (и переведены ) страдания юного Ловеласа. Хотела что-то процитировать, но сразу поняла, что цитировать тогда придется все, включая комментарии. Путешествие восхитительно, конюшня мистера Клиффорда производит яркое и незабываемое впечатление, как он сам, впрочем, не говоря о скорости его передвижения и болезни, Настигшей героя в результате Великого Напряжения. Прочитала, насладилась, перечитала и еще раз... хм... Остин можно перечитывать бесконечно. deicu пишет: пони за полторы гинеи, а после того, как поездил на нем верхом с большим успехом два сезона, продал на гинею дороже. Остается удивляться, как у ребенка могло оказаться так много денег, или как пони можно было купить столь дешево Предприимчивый какой ребенок. deicu пишет: Новые посетители - новые интересы Интересы, кстати, все те же. По статистике сайта (Литературного клуба) - раздел, посвященный Джейн Остин, каждый день посещает (плюс-минус) 150-200 человек (а порой - и вдвое больше). Да и на форуме - тоже читают, и обсуждения продолжаются - с переменным, но успехом.
мариета: Какой шустрый этот сэр Уильям Столь молодой и уже столь опытный... Marusia пишет: Посвящение младшему из братьев, вероятно, не случайно Надеюсь, брат, кому это было посвящено, не был таким Ловеласом... Или был? deicu Какое счастье, что не забыли про нас и вернулись. И еще с подарком!
Marusia: deicu Не менее перечня экипажей мистера Клиффорда (а перечисленное - всего лишь не более половины его собственных передвижных средств ), меня потрясло меню горячего ужина, которым наш мистер решил порадовать себя и своих слуг
Хелга: deicu Путешествие мистера Клиффорда равно по накалу матримониальным планам сэра Уильяма Монтегю-Монтекки! deicu пишет: Помню только, что у него была и собственная Карета, и Ландо, и Дормез, и Фаэтон, и Эгоистка, и Дрожки, и Бричка, и Шарабан, и Кабриолет, и Кибитка, и Коляска, и тачка. О, какое пособие для изучения вариантов экипажей. Жаль, второй половины нет! Интересно, как выглядит "эгоистка"? Читать одно удовольствие! Спасибо!
ДюймОлечка: deicu Спасибо Интересно, увлекательно, с юмором, читать без улыбки невозможно.
Галина: deicu, спасибо. Хелга пишет: Интересно, как выглядит "эгоистка"? Как что-то одноместное.
deicu: Хелга пишет: Интересно, как выглядит "эгоистка"? Это легкая рессорная одноконная пассажирская повозка для одного человека (пассажира и кучера в одном лице), на ней узкое сиденье-доска, садиться на которое надо было верхом. Так что ездили на таких экипажах исключительно молодые люди. Правда, это название существовало в русском языке на протяжении всего 19 века (и начала 20-го), и в классической литературе я встречала "эгоистку" с кучером (но все равно на одного пассажира - больше не помещалось), видимо, бывали и такие конструкции. Наименование пришло с французского, поэтому я сочла себя вправе включить его в список, в отличие от красивого русского названия одного из вида экипажей, "берлин" - вряд ли в Англии могло быть подобное заимствование, что реалии, что слова. По разным соображениям исключила из списка слишком крупные дилижанс и линейку, грузовые фургон и фуру, провинциальные тарантас и возок. Проколебалась некоторое время над "купе" - термин аутентичный, но совершенно затмился железнодорожным синонимом. Телега, колымага и рыдван тоже текст бы не украсили - но видно, что при желании русских названий набралось бы и на вторую половину каретного сарая ГГ. Хелга пишет: Путешествие мистера Клиффорда равно по накалу матримониальным планам сэра Уильяма Монтегю-Монтекки! А вот и еще одно путешествие. :)
deicu: Экскурсия по Уэльсу Письмо от юной леди Дорогая Клара! Я долго вояжировала, и до сих пор не имела возможности поблагодарить тебя за Письмо. Месяц назад в понедельник мы оставили милый дом и отправились на экскурсию по Уэльсу – сопредельное с Англией владение, закрепленное в титуле принца Уэльского. Путешествовать предпочли верхом. Мама гарцевала на нашем маленьком пони, а мы с Фанни шли рядом, вернее, бежали, поскольку она так любит быструю езду, что все время пускалась в галоп. Уверяю тебя, до привала мы добирались, обливаясь потом. Фанни привезла множество Этюдов с Натуры, очень красивых, но менее похожих, чем хотелось бы, ведь рисовать пришлось на бегу. Ты и представить себе не можешь, сколько Башмаков мы износили в Дороге. Мы решили взять с собой достаточный Запас, по целой собственной паре, помимо обуви, в которой вышли. Однако в Кармартене возникла необходимость сменить везде и верх, и подметки; когда же они совсем истрепались, мамуля по доброте своей одолжила нам пару голубых атласных Туфелек, каждой из нас досталось по одной, и мы преотлично допрыгали от Херефорда до дома. Остаюсь навеки тебе преданная, Элизабет Джонсон Finis
Unintended: Никогда бы не подумала, что это написано в 19 веке (хотя даже в 18?), настолько.. современно, что-ли. И смешно, очень! deicu пишет: Туфелек, каждой из нас досталось по одной, и мы преотлично допрыгали от Херефорда до дома. Это просто шедевр! Спасибо, deicu !
Хелга: deicu пишет: Это легкая рессорная одноконная пассажирская повозка для одного человека (пассажира и кучера в одном лице), на ней узкое сиденье-доска, садиться на которое надо было верхом. Так что ездили на таких экипажах исключительно молодые люди. Интересное сооружение, видимо, скорости ради передвижения таким сконструировано. deicu пишет: По разным соображениям исключила из списка слишком крупные дилижанс и линейку, грузовые фургон и фуру, провинциальные тарантас и возок. Проколебалась некоторое время над "купе" - термин аутентичный, но совершенно затмился железнодорожным синонимом Мистер Клиффорд - владелец фуры... а что заманчиво звучит. deicu пишет: Фанни привезла множество Этюдов с Натуры, очень красивых, но менее похожих, чем хотелось бы, ведь рисовать пришлось на бегу. Бедняжка Фанни! И Элизабет нелегко пришлось...
apropos: deicu Хорош вояж "верхом" - условного говоря - держась за стремя пони, на котором восседает, оказывается, только мама. К счастью, девочки допрыгали от Херефорда до дома - и Элизабет смогла написать это письмо. deicu пишет: По разным соображениям исключила из списка слишком крупные дилижанс и линейку, грузовые фургон и фуру, провинциальные тарантас и возок. Проколебалась некоторое время над "купе" До чего любопытна "кухня" перевода.))) И спасибо за рассказ об "эгоисте". Верхом на доске-сиденье - чего только не придумают.
Lara: С наслаждением (и давно) читаю ваши переводы . Ваши новые переводы - это лучший подарок на новый год. Не покидайте нас более deicu пишет: Фанни привезла множество Этюдов с Натуры, очень красивых, но менее похожих, чем хотелось бы, ведь рисовать пришлось на бегу. Да, этюды! да еще с натуры при беге рядом с лошадкой, которая "пускалась в галоп"...
Бэла: deicu пишет: ведь рисовать пришлось на бегу Ну ничего ж себе! Весьма целеустремленные леди. Представляю те натурные наброски, хе-хе
deicu: Lara пишет: С наслаждением (и давно) читаю ваши переводы. Ваши новые переводы - это лучший подарок на новый год. Не покидайте нас более Спасибо на добром слове. :) Боюсь, я слишком давно не участвовала в обсуждениях на форуме и сейчас несколько дезориентирована. Те разделы литературы и истории, в которых я чувствовала себя уверенной, переместились в тихие заводи, а основное общение идет по другим темам, где прекрасно справляются без меня. :) Впрочем, пока наша самая старательная в мире админша (а теперь уже и две – Хелга, *воздушный поцелуй*) желает собрать у себя ПСС Джейн Остен, могу и дальше испытывать терпение читателей переводами "Ювенилий" без особого порядка. Кажется, при обсуждении (каком ни есть) мне случилось прибегать к терминам без объяснения. Несколько фактов, которые могут пригодиться для вступления к "Ювенилиям", или хотя бы для выставления галочек. ;)
deicu: "Ювенилии" Джейн Остен, как они известны нам, состоят из трех отдельных тетрадей (книжках для записей, вроде дневниковых). Названия на соответствующих тетрадях написаны почерком самой Джейн. "Первый том", переплетенный в телячью кожу, очень потертый, два других – гораздо лучшей сохранности. Первые произведения не датированы. В этот том входят (по порядку): "Фредерик и Эльфрида", "Джек и Алиса", "Эдгар и Эмма", "Генри и Элайза", "Приключения мистера Харви", "Сэр Уильям Монтегю", "Мемуары мистера Клиффорда", "Прелестная Кассандра", "Амелия Уэбстер", "Визит", "Тайна", "Три сестры", "Превосходное описание различного действия Чувствительности на различные умы", "Щедрый помощник священника", "Ода жалости" (стих). "Второй том" – книжка куда лучшего качества, переплетенная в белый пергамен. Джейн Остен написала на странице содержания: "Ex dono mei Patris" ("подарок моего отца"). Можно предположить, что мистер Остен поощрил юную писательницу, подарив ей хорошей бумаги (куда более редкой и дорогой тогда, чем теперь) для новых произведений. Он не ошибся: во "Второй том" входят наилучшие, можно сказать, программные вещи: "Любовь и дружба", "Замок Лесли", "История Англии", "Собрание писем", а также "Дама-философ", "Первый акт комедии", "Письмо от юной леди", "Экскурсия по Уэльсу", "Новелла". Здесь уже отмечены даты: "Любовь и дружба" датирована 13 июня 1790 г., "История Англии" – ноябрем 1791 г. "Третий том" такой же, на первой странице написано: "Джейн Остен – 6 мая 1792 г." В этой тетради только "Ивлин" и начато крупное произведение "Катарина, или Беседка" (первоначально "Китти, или Беседка"). Посвящение к "Катарине" датировано августом 1792 г., когда Джейн Остен было только 17 лет. Эта рукопись не закончена. Кроме того, повестушка "Ивлин" продолжена другим почерком (листы вставлены в тетрадь дополнительно), и в "Катарине" также имеются чужие вставки. Исследователи предполагают, что их авторы – племянники Джейн, дети самого старшего брата, Джеймса, а именно Анна и Джеймс Эдвард (впоследствии биограф Джейн Остен). Диедри Ле Фей предположила, что книжка попалась автору при переезде в Чотон в июле 1809 года. Среди написанного есть указания на период 1809-1811 гг. (письмо в конце "Ивлин" датировано "19 августа 1809 г."; в "Катарине" упоминаются платья в новом стиле Регентства, а принц Уэльский был объявлен принцем-регентом 5 февраля 1811 г.). В 1809 г. Анне было 16 лет, а Джеймсу Эдварду – 11, т.е. к 1811-12 гг. ему стало 13-14 лет, примерно столько же, сколько самой Джейн, когда она стала записывать свои "Ювенилии". А у состоявшейся писательницы Джейн Остен в 1811 году вышел в свет роман "Чувство и чувствительность". Все записи почти беловые, правки очень мало (но есть). Вероятнее всего, юная Джейн создавала первые редакции своих работ на отдельных черновых листах, а затем старательно копировала в чистовые тетради, иногда при записи уточняя слова и выражения. Произведениям почти всегда предшествуют посвящения (в цветистом стиле 18 века), причем, кажется, автор старался угодить вкусам тех или иных членов семьи. Так, старшему брату Джеймсу, который интересовался драмой и сам писал для домашнего театра, посвящается комедия "Визит", а сестре Кассандре – не только вполне "дамский" роман "Прелестная Кассандра", но и "История Англии", которую та иллюстрировала.
Хелга: deicu пишет: могу и дальше испытывать терпение читателей переводами "Ювенилий" без особого порядка. Это было бы чудесно! Читатели уже усаживаются на лавочку в компании со своим терпением.
Marusia: deicu пишет: Это легкая рессорная одноконная пассажирская повозка для одного человека (пассажира и кучера в одном лице), на ней узкое сиденье-доска, садиться на которое надо было верхом. Интересная конструкция Как я понимаю, это чисто русское изобретение и название. И Вы при переводе намерено подбирали созвучные русскому уху названия. Меня разобрало любопытство , поискала первоисточник Juvenilia The Adventures of Mr. Harly, Sir William Montague. У Джейн Остен: he had a Coach, a Chariot, a Chaise, a Landeau, a Landeaulet, a Phaeton, a Gig, a Whisky, an Italian Chair, a Buggy, a Curricle & a wheelbarrow. Если дословно: Coach - карета, коляска, железнодорожный вагон Chariot англ. - колесница; фр. - телега, воз, фура, повозка; тележка; вагонетка, платформа Chaise англ. - лёгкий экипаж, почтовая карета, дилижанс; фр. - стул Landeau - ландо (оно и и Африке ландо ) Landeaulet - так и тянет на "драндулет" Phaeton - фаэтон Gig - кабриолет; двуколка Whisky - виски? (какая-то игра слов? или действительно "виски") Italian Chair - итальянский стул (в смысле фаэтон как лёгкая повозка, запряжённая одной лошадью?) Buggy - лёгкая детская коляска, прогулочная коляска Curricle & wheelbarrow - парный двухколёсный экипаж & тачка ( или больничная коляска-носилки) Перечень транспортных и сопутствующих средств очень впечатляет
deicu: Marusia пишет: Вы при переводе намерено подбирали созвучные русскому уху названия. Это нормальная практика. Поскольку вид экипажей никакой роли не играет - насколько я могу судить, Джейн просто записывала подряд, без разбора и системы, все, что приходило ей в голову. Во всяком случае, я никакой закономерности не нашла: произвольно чередуются четырехколесные и двуколки, закрытые и открытые, одноконные и на парную запряжку, и на четыре лошади... Так что правильно и по-русски сделать то же самое, набросать знакомых по классике названий. Только под конец она слегка подмигнула, ведь wheelbarrow означает "садовая тачка", но также (пишут в комментариях к изданию Oxford World Classic) это было бытовое название любого легкого и недорого экипажа. Что-то похожее происходило и в разговорном русском языке, когда "тачка" стала означать сначала такси, а потом и любой автомобиль. Что до whisky, так называли одноконные экипажи, особо легкие, так что они обгоняли другие, проносились мимо (глагол whisk). А Italian chair - открытая двуколка, которую использовали главным образом для поездок по паркам (припоминаете, как Лиззи обещает такие прогулки миссис Гардинер? ;) ), и у них, как правило, сиденья не были обиты, чтобы не промокали под дождем, поскольку их часто оставляли на открытом воздухе. Marusia пишет: Перечень транспортных и сопутствующих средств очень впечатляет Что, надо полагать, и входило в авторский замысел. :)
Хелга: deicu пишет: Только под конец она слегка подмигнула, ведь wheelbarrow означает "садовая тачка", но также (пишут в комментариях к изданию Oxford World Classic) это было бытовое название любого легкого и недорого экипажа. Что-то похожее происходило и в разговорном русском языке, когда "тачка" стала означать сначала такси, а потом и любой автомобиль. Любопытно, что нередко возникают такие совпадения в переносе значения слов. Общечеловеческое восприятие, видимо? )
Marusia: deicu Большое спасибо за разъяснения. "Эгоистка" отлично вписалась в перечень экипажей мистера Клиффорда - очень подходит ему
apropos: deicu Какой соблазнительный перечень Ювенилий. Уже на лавке. Кто бы мог подумать, что тема об экипажах и "тачках" может оказаться такой увлекательной? Marusia deicu Спасибо за столь интересные сведения! Какое разнообразие экипажей - и все у мистера Клиффорда.
deicu: apropos пишет: Какой соблазнительный перечень Ювенилий. Уже на лавке. Хмм... А кто же будет накладные сверять? Самая админская работа...
deicu: Новелла Один Джентльмен, о чьей фамилии умолчу, купил года два назад скромный Коттедж в Пемброкшире*. На столь предприимчивый Поступок его подвиг старший брат, обещавший меблировать две комнаты и Каморку, если он снимет домик вблизи опушки обширного Леса, не менее трех миль от Моря. Вильгельминус* принял Предложение с радостью и стал разыскивать подходящий приют, но однажды утром был неожиданно избавлен от всякого Беспокойства объявлением в Газете. Сдается Приличный Коттедж на опушке обширного леса и не менее трех миль от Моря. Полностью меблирован, за исключением двух комнат и Каморки. Довольный Вильгельминус немедля помчался на почтовых к брату показать объявление. Робертус рассыпался в поздравлениях и отослал его в собственном Экипаже приобрести Коттедж. Проскакав три дня и шесть Ночей без Остановки, он добрался до Леса и, следуя вдоль опушки вниз по склону крутого Холма, вокруг которого извивались десять Ручейков, достиг Коттеджа всего через полчаса. Вильгельминус высадился; постучав и не получив ответа, он открыл дверь, запертую на простую деревянную щеколду, и очутился в небольшой комнатке, сразу догадавшись, что она и есть одна из двух немеблированных. Оттуда он прошествовал в Каморку, ничуть не менее пустую, а по лестнице, ведущей из нее наверх, попал в комнату, столь же скудно обставленную. Обнаружилось, что больше помещений в Доме нет. Он нисколько не был огорчен таким открытием, рассудив себе в утешение, что ему не придется ничего тратить на мебель самому. Он безотлагательно поспешил к брату, который на следующий день провел его по городским Магазинам и приобрел все необходимое для меблировки двух комнат и Каморки. Через несколько дней все было готово, и Вильгельминус вернулся приобрести Коттедж. С ним был Робертус, его Жена, очаровательная Сесилия, и две ее красавицы-сестры, Арабелла и Марина*, предмет нежной привязанности Вильгельминуса, а также большое число Слуг. Человек обычных Дарований затруднился бы разместить такое множество народу, но Вильгельминус, не теряя присутствия духа, немедля распорядился воздвигнуть два изрядных Шатра на открытой Поляне в Лесу, примыкающем к дому. Их устройство поражало простотой и элегантностью. Два старых одеяла, каждое на подпорке из четырех палок, служили свидетельством архитектурного вкуса и необыкновенной легкости в преодолении препятствий, одной из капитальных Добродетелей Вильгельминуса. Finis
deicu: Примечания Пемброкшир – графство в Уэльсе, известное средневековыми развалинами, красивыми пейзажами и морскими видами. Вильгельминус – очень странное имя в английском тексте; возможно, указывает на повышенную "литературность" замысла. Рядом с обширным лесом и развалинами не должно ли оно вызывать в памяти готические романы немецкой школы? Жаль, что повествование ограничивается преамбулой – интересно, что бы за ней могло последовать... Марина – еще одно необычное для тогдашней Англии имя (возможно, позаимствованное из пьесы Шекспира "Перикл").
мариета: deicu пишет: Жаль, что повествование ограничивается преамбулой – интересно, что бы за ней могло последовать... Жаль, что все эти блестящие жемчужинки, эти наброски, покрытые тонким слоем свежего молодого юмора, остались рассыпанные жемчужинки и Остин не вплела их в единное колье. Получилось бы такое драгоценное сокровище!!! deicu спасибо, что даете возможность ознакомиться с них, и погадать-помечтать как выглядело бы завершенное произведение!
Хелга: deicu пишет: Сдается Приличный Коттедж на опушке обширного леса и не менее трех миль от Моря. Полностью меблирован, за исключением двух комнат и Каморки. Это просто замок из слоновой кости!
apropos: deicu Прелестная вещица! И как вовремя подоспело объявление в Газете. Хелга пишет: Это просто замок из слоновой кости Он самый. Коттеджик с Каморкой у опушки Леса...
deicu: Продолжаем "Ювенилии" - как знать, возможно, скоро наша apropos сможет опубликовать на сайте первое полное собрание сочинений Джейн Остен на русском языке. :) Далее следует незавершенная Комедия, которая так и обозначена в Содержании второго тома, как "Первый акт комедии". Собственно, это мюзикл (термина, правда, такого еще не было, но разговорные представления с песнями существовали). Очень жаль, что такая богатая драматургическая завязка не получила продолжения и останется навеки неизвестным, на ком все-таки женится главный герой. Впрочем, и здесь юная Джейн успела проехаться по сценическим условностям. Как вам, например, монолог, где персонаж объясняет Всё одной фразой (еще и для собеседницы, которая и так Всё знает)? Хромающий ритм у песен и составная рифма - авторские, мне пришлось соответствовать.
deicu: Первый акт комедии Действующие лица: Пистоль Чарльз Форейтор Стрефон* Хор поселян Мария Пистолетта Трактирщица Кухарка Хлоя Сцена в гостинице. Входят Трактирщица, Чарльз, Мария и Кухарка Трактирщица (Марии): Если господа из Львиной комнаты* пожелают заночевать, покажи им номер 9. Мария: Да, хозяйка. (Мария уходит.) Трактирщица (Кухарке): Если их милости из Лунной комнаты спросят карту блюд, подай. Кухарка: Ладно, ладно… (Кухарка уходит.) Трактирщица (Чарльзу): Если их светлости из Солнечной комнаты изволят позвонить, пойди туда. Чарльз: Слушаюсь, мадам. (Уходят в разные стороны.) Сцена меняется на Лунную комнату, там Пистоль и Пистолетта. Пистолетта: Скажите, папа, как далеко до Лондона? Пистоль: Моя Деточка милая, любимейшая из всех моих Чад, натуральная копия своей бедной Матери, что умерла два месяца тому назад, и теперь я везу тебя в столицу венчаться со Стрефоном, а также намерен завещать тебе все свое Состояние, осталось еще семь Миль. Сцена меняется на Солнечную комнату. Входит Хлоя и хор поселян. Хлоя: Где я? В Хаунслоу*. Куда направляюсь? В Лондон. Зачем? Венчаться. С кем? Со Стрефоном. Кто он? Юноша. Значит, я Спою Песню. Песня Я еду в столицу Порхать и резвиться, Ах, где же мой милый Стрефон, Он был бы отличный мне фон. Хор: Ей фон, ей фон, ей фон, Он был бы отличный ей фон! (Входит Кухарка.) Кухарка: Извольте, карта блюд. Хлоя (читает): Две утки, говяжий окорок, куропатка с душком*, пирог. – Я буду говяжий окорок и куропатку. (Кухарка уходит.) А теперь я спою другую песню. Песня Вот и за обед сейчас я сяду, Съем за ним две перемены кряду, Если был бы – ах! – со мной Стрефон, Кто бы мне разделал куропатку, чуть сев – он! Хор: Сев, он, сев, он, сев, он* – Кто бы ей разделал куропатку, чуть сев – он! (Хлоя и хор уходят.) Сцена меняется на Львиную комнату. Входят Стрефон и форейтор. Стрефон: Вы меня довезли из Стейнза* сюда, откуда я намерен отправиться в Лондон венчаться с Хлоей. Сколько я должен? Форейтор: Восемнадцать пенсов*. Стрефон: Увы, мой друг, у меня только фальшивая гинея, из которой мне придется оплачивать столичные расходы. Но я оставлю в залог Письмо без адреса, что получил от Хлои. Форейтор: Сэр, я охотно принимаю ваше предложение. Конец первого акта.
deicu: Примечания Стрефон – традиционное имя из пасторали, употребляется, например, у Александра Поупа в "Пасторалях" (1709); соответственно, Хлоя – также имя пасторальной героини (хотя у Джейн Остен есть Хлоя во вполне современной комедии "Визит"). Комнатам в гостиницах обычно давали названия, а не только номера. Хаунслоу – деревня к западу от Лондона по дороге в Бат. Некоторые гурманы считали, что дичь следует долго выдерживать перед готовкой --полутухлая, она гораздо мягче, но запах… В "Уотсонах", незаконченном романе батского периода, Остен упоминает как любезность, когда хозяин приказал лакею передвинуть блюдо с дичью на другой конец стола от гостя слабого здоровья. Петь легче "сифон, сифон, сифон". Стейнз – деревня в 17 милях к юго-западу от Лондона. Если лошади и экипаж были наемными, 18 пенсов за 17 миль – невозможно дешево. Разве что форейтор только показал дорогу, а выезд у Стрефона был собственный? Состояние его финансов остается интригующе неопределенным.
Хелга: deicu Спасибо! deicu пишет: Очень жаль, что такая богатая драматургическая завязка не получила продолжения и останется навеки неизвестным, на ком все-таки женится главный герой. Это всё? Ужасно жаль, такие сочные герои, диалоги и песни. deicu пишет: Моя Деточка милая, любимейшая из всех моих Чад, натуральная копия своей бедной Матери, что умерла два месяца тому назад, и теперь я везу тебя в столицу венчаться со Стрефоном, а также намерен завещать тебе все свое Состояние, осталось еще семь Миль. Фраза бесподобна, особенно, если Пистоль употребляет ее по несколько раз на дню. deicu пишет: Но я оставлю в залог Письмо без адреса, что получил от Хлои. Хороший залог...
apropos: deicu deicu пишет: сможет опубликовать на сайте первое полное собрание сочинений Джейн Остен на русском языке. Это был бы потрясающий подарок поклонницам таланта нашей несравненной Дж.Остин - и только благодаря Вам! Комедия восхитительна, как, впрочем, и все у Остин. Стрефон, каков, однако. Завидный жених - с фальшивой гинеей за душой. Хватит ли на столичные расходы? Правда, у него еще есть письмо без адреса для залога. И, главное, форейтор совсем не прочь получить такой залог Куропатка с душком... Хм... Как только не травились таким лакомством.
Unintended: deicu пишет: Пистолетта: Скажите, папа, как далеко до Лондона? Пистоль: Моя Деточка милая, любимейшая из всех моих Чад, натуральная копия своей бедной Матери, что умерла два месяца тому назад, и теперь я везу тебя в столицу венчаться со Стрефоном, а также намерен завещать тебе все свое Состояние, осталось еще семь Миль. Боже, хохочу на весь дом! Спасибо, deicu!
мариета: deicu Все герои хороши как на подбор, один лучше другого, даже не знаешь кого выделить. Просто блеск!
Marusia: deicu Потрясающе!!! Как жаль, что только первый акт. Какие ёмкие имена у крнкурирующей семейки. Пистоль, безусловно, ну очень обстоятельный мужчина deicu пишет: Значит, я Спою Песню. Безумно понравилась логическая цепочка мотивации песнопения Хлои.
deicu: Движемся дальше по "Второму тому". В таком безупречном произведении, как "Любовь и дружба", Джейн уже практически все сказала о том, как юные леди могут оправдывать Чувствительностью свои (а впрочем, и чужие) преступления, но вот понадобился ей еще и маленький абсурдный постскриптум. Тут, конечно, неправдоподобие зашкаливает, но сам тон повествования очарователен.
deicu: Письмо Юной Леди, чьи чувства, слишком сильные для Разума, привели ее к совершению Ошибок, не одобряемых Сердцем Неисчислимы были заботы и превратности моей прошлой жизни, милая Эллинор, и единственное утешение при мысли об их горечи я получаю, лишь пристально вглядываясь в свое поведение и уверяясь, насколько неизбежно их заслужила. Я убила отца еще на заре Юности, затем убила и мать, а ныне собираюсь убить и Сестру. Я столь часто переменяла религию, что ныне и представления не имею, во что верю. Я лжесвидетельствовала на каждом судебном процессе за прошедшие двенадцать лет; и подделала свое собственное Завещание. Короче говоря, нет преступления, какого бы я не совершила. Теперь же я исправлюсь. Полковник Мартин из Королевской конной гвардии сделал мне Предложение, и вскоре мы поженимся. Его Ухаживание протекало несколько необычно, о чем я тебе поведаю. Полковник Мартин – второй сын покойного сэра Джона Мартина, который умер сказочным богачом, но завещал всего лишь по сотне тысяч фунтов каждому из младших Детей, а большую часть состояния, около восьми Миллионов, оставил нынешнему сэру Томасу. На свои жалкие гроши полковник существовал вполне сносно почти четыре месяца, пока им не завладела мысль получить все Богатства старшего Брата. Было подделано новое Завещание, и полковник предъявил его в Суде – однако никто не мог поклясться, что оно и есть истинное, кроме самого полковника, а он клял все, и никто ему не верил. Случайно я проходила мимо дверей Суда, и Судья подозвал меня, представив полковнику как Леди, готовую засвидетельствовать что угодно ради торжества Справедливости, и посоветовал ему прибегнуть к моей помощи. Словом, Дело было немедленно улажено. Мы с полковником поклялись про завещание, и сэру Томасу пришлось расстаться со всем неправедно нажитым Добром. В благодарность полковник навестил меня на следующий день и предложил руку и сердце. Мне пора убивать Сестру. Вечно твоя, Анна Паркер.
juliaodi: deicu Как, однако, у героев все запутано. Нет здесь места Разоблачению
Хелга: deicu Да уж, ошибок леди насовершала под действием чувств, дух захватывает!
Marusia: deicu Неожиданное письмо для Юной Леди и юного автора.
мариета: Хелга пишет: ошибок леди насовершала под действием чувств Какие тут ошибки, это самый настоящий триллер! Ну и воображение у юнной писательнице! Кажется, преподобному мистеру Остину не понравилось бы, если талант дочки свернул на готическую дорогу deicu, спасибо!
Галина: мариета пишет: Ну и воображение у юнной писательнице! Меня тоже поражает полёт её фантазии. И очень интересный стиль изложения. deicu, спасибо!
Lara: deicu пишет: разделы литературы и истории, в которых я чувствовала себя уверенной, переместились в тихие заводи, Кто мешает вам вывести их оттуда? И нам читателям это интересно, мне так особенно - исторические факты deicu пишет: Проскакав три дня и шесть Ночей без Остановки, он добрался до Леса Замечательно!... deicu пишет: как знать, возможно, скоро наша apropos сможет опубликовать на сайте первое полное собрание сочинений Джейн Остен на русском языке. :) Почему нет? к apropos - вам Дейси и Элайзе за труд
apropos: deicu Спасибо! Восхитительное письмо чувствительной леди-убийцы, которая совершила столько ошибок... Что, впрочем, не останавливает ее перед совершением новых, как то убийства сестры Черным юморком наша несравненная не была обделена уж точно.
deicu: Lara пишет: Кто мешает вам вывести их оттуда? Хмм... Тихо сам с собою я веду беседу (с)? Не самый продуктивный вид общения, Вы не находите? :) Marusia пишет: Неожиданное письмо для Юной Леди и юного автора. И правда. Триллер в стиле нуар, как тут справедливо отмечали. Но вот ведь - несмотря на ужасть какое готическое содержание, форма - самая что ни на есть домашняя (ах, вынуждена скорее завершить письмо, призывают неотложные дела...), стиль размеренный и элегантный, будто сейчас из "Полнейшего письмовника". Постмодернист была наша Джейн, вот кто.
deicu: Милые дамы, собственно, я с просьбой. Села переводить "The female philosopher", а к отрывочку посвящение племяннице, новорожденной малышке. И вот тут я впала в филологический ступор. В английском языке различия между "ты" и "вы" (а также "Вы") нет - все передается одним местоимением "you". Русские переводчики всегда вынуждены исходить из ситуации - как бы прозвучало обращение к персонажу по-русски. На эту тему бывают ужасные холивары; например, в Обществе любителей Вудхауза лучше не вспоминать публично, как Гилинский заставляет Берти обращаться к Дживсу на "ты". Он, видимо, исходил из того, что в русской традиции слугам "тыкали", но это же Дживс! Так вот я о чем. В русской классике тетки к племянницам обращаются в основном на "ты" - и по возрасту, и по семейному положению. Не могу себе представить, как бы миссис Норрис иначе звала Фанни Прайс, чем "ты, Фанни". А тем более младенчик. НО: может быть, именно поэтому и имеет смысл обратиться на "Вы"? "Ваши родители", "Преданная Вам тетя"? Не могу выбрать; застряла. Сконапель "когнитивный диссонанс". Какие есть мнения?
Marusia: deicu пишет: младенчик. НО: может быть, именно поэтому и имеет смысл обратиться на "Вы"? "Ваши родители", "Преданная Вам тетя" Мне этот вариант кажется интересней. Но никогда не поздно поменять с "Вы" на "Ты" или наоборот , когда узнаем, что же писала, чем напутствовала тётя племянницу. deicu Если у Вас будет время, загляните, пожалуйста, в тему «1066-й и все такое». Там Ваши комментарии к последним главам, переведённым Хелгой, были б очень кстати.
Галина: Мне тоже кажется на "Вы" интересней. "Ты" - как-то просто и прямолинейно. В "Вы" заключено несколько оттенков (можно так сказать? ) - уважение к малышке, любимому и родному существу (просто за то, что она появилась на свет), которая принесла в дом радость, с одной стороны, мягкая, добрая чуть снисходительная насмешка взрослого человека - с другой.
Хелга: deicu пишет: НО: может быть, именно поэтому и имеет смысл обратиться на "Вы"? "Ваши родители", "Преданная Вам тетя"? Первое побуждение было - «Вы», кажется, это стилю ближе и смыслу. Не знаю, как лучше мысль выразить. Marusia пишет: Если у Вас будет время, загляните, пожалуйста, в тему «1066-й и все такое». Там Ваши комментарии к последним главам, переведённым Хелгой, были б очень кстати. Прибежала присоединиться к просьбе...
apropos: deicu Мне кажется, обращение на "Вы" к младенцу может выглядеть очень мило, остроумно и презанятно - для русского читателя. Впрочем, как Вам подскажет Ваше безукоризненное чутье. [img src=/gif/smk/sm158.gif] Marusia пишет: Ваши комментарии к последним главам, переведённым Хелгой, были б очень кстати. О, это было бы... мечта, словом...
deicu: Marusia пишет: никогда не поздно поменять с "Вы" на "Ты" или наоборот В том-то и загвоздка, собственно. Если бы можно было просто поменять местоимения... При разных обращениях и лексический слой разный. Мы говорим "привет" тем, с которыми на "ты", и "здравствуйте" людям, с которыми на "Вы". Так и живем. Но вы меня убедили, милые дамы, что надо приподнято-торжественно. В конце концов, посвящение - такой уж жанр. Сестрам тоже говорят "ты", но ведь начинает Джейн посвящение Кассандре: "Мадам!" Marusia пишет: Ваши комментарии к последним главам, переведённым Хелгой, были б очень кстати. Не совсем поняла. Посмотрела; Хелга, по-моему, и так написала много хороших комментариев. Не говоря уже о многих замечательных находках. Ну, если очень надо, могу сверить с текстом, но вряд ли что-то изменится.
deicu: Обращаю внимание apropos, что с бору по сосенке собрался весь "Второй том". Основная часть, конечно, переведена профессионалами - это то, что Элайза сканировала, и на сайте есть, и вот самый последний из маленьких кусочков. Уже начат "Третий том" (на его титульном листе надпись "Джейн Остен, 6 мая 1792 года), когда несколько отрывков попадают на последние чистые страницы "Второго тома". В частности, 23 января 1793 года родилась дочка Фанни у брата Эдварда, и Джейн разражается пышным посвящением и лукаво спрятанным советом. Пошел ли он впрок в быту, нам неизвестно, но в замужестве Фанни стала леди Натчбулл и довольно снисходительно пописывала, какие у нее тетки были вульгарные и провинциальные.
deicu: Мисс Фанни Кэтрин Остен* Дражайшая Племянница! Поскольку, ввиду немалого расстояния между Раулингом и Стивентоном*, я не смогу руководить Вашим Образованием Лично, из-за чего, по-видимому, Ваши Отец с Матерью возьмут на себя заботу о нем, то полагаю своей непременной Обязанностью – дабы Вы не сильно сокрушались без моих наставлений лицом к лицу – изложить на бумаге свои Убеждения и Увещевания касательно поведения Юных Девиц, которые Вы и найдете на последующих страницах. Остаюсь, любезная Племянница, преданная Вам тетя. Автор Девица-философ Письмо Дорогая Луиза! Твой друг мистер Миллар нанес нам вчера визит по дороге в Бат, куда направляется поправить здоровье; с ним были две дочери, но самая старшая и все трое Мальчиков остались с матерью в Сассексе. Ты часто мне говорила, какая необыкновенная красавица мисс Миллар, но о внешности ее Сестер ничего не рассказывала; а ведь они на самом деле прехорошенькие. Позволь, я их опишу. Джулии восемнадцать; в ее манере удачно сочетаются Скромность, Благоразумие и Достоинство, а во внешности соединились Грация, Изящество и Соразмерность. Шарлотта, которой всего шестнадцать, поменьше сестры ростом, и хотя по фигуре не может похвалиться непринужденной величавостью, как Джулия, но очаровательно пухленькая, что по-своему ничуть не хуже. Она блондинка, личико ее отражает иногда поистине пленительную кротость, а порой замечательную Живость. У нее неистощимые запасы Остроумия и неизменного добродушия; все полчаса, что семейство пробыло у нас, не прекращались веселые Шутки, Шпильки и Остроты; в то время как благоразумная и любезная Джулия провозглашала Высокоморальные Суждения, достойные ее чувствительности. Мистер Миллар показался мне именно таков, как я ожидала по рассказам. Отец встретил его взором, полным Любви, дружеским Рукопожатием и сердечным Поцелуем*, что подчеркивали, сколь рад он снова видеть старого испытанного друга, с которым по тем или иным причинам находился в разлуке почти двадцать Лет. Мистер Миллар заметил (и весьма справедливо), что много чего произошло с ними обоими за истекшее время, благодаря чему прелестная Джулия получила возможность изложить чрезвычайно разумные рассуждения относительно многочисленных перемен в их положении, случившихся за столь длительный срок, о преимуществе одних и нежелательности прочих. С этого предмета она вскоре перешла к непостоянству человеческих удовольствий и неуверенности в их продолжительности, что привело ее к наблюдению о несовершенстве всех земных Радостей. Она продолжала иллюстрировать сию доктрину примерами из Жизнеописаний великих Мужей, когда Экипаж подали к Двери, и любезная моралистка была вынуждена уехать с отцом и сестрой, пообещав погостить у нас месяцев пять-шесть по возвращении. Мы, разумеется, вспоминали и о тебе; уверяю, все присутствующие воздали тебе по Заслугам. "Луиза Кларк, - сказала я, - в целом довольно милая особа, но иногда ее бесхарактерность затмевается Раздражительностью, Завистью и Злобой. Она не совсем лишена Ума и даже может притязать на какую-то Красоту, но их настолько мало, что значение, которое она приписывает своим чарам, рассчитывая на обожание, явно указывает лишь на ее тщеславие, гордость и неразумие". Так я и сказала, и мое мнение было подкреплено всеобщим согласием. Предан. тебе Арабелла Смит
deicu: Примечания Фанни Кэтрин Остен – имеется в виду Франсес (Фанни) Найт (1793-1882), старшая дочь брата Джейн Остен Эдварда, усыновленного семьей Найтов. Раулинг – имение в Кенте, которое чета Найтов предоставила Эдварду при его женитьбе, в то время как Стивентон в графстве Хэмпшир – неблизко, особенно при тогдашнем состоянии дорог. Поведение, совершенно невозможное для английского джентльмена. У Джейн Остен описана встреча братьев Найтли – ничего напоказ, хотя чувства самые искренние.
Marusia: deicu Таки да, обращение на "Вы" к племяннице в посвящении к письму очень уместно, учитывая к тому же далее последовавшие события: в замужестве Фанни стала леди Натчбулл и довольно снисходительно пописывала, какие у нее тетки были вульгарные и провинциальные. А письмо к Дорогой Луизе очень славное, особенно воздаяние по Заслугам
Хелга: deicu пишет: С этого предмета она вскоре перешла к непостоянству человеческих удовольствий и неуверенности в их продолжительности, что привело ее к наблюдению о несовершенстве всех земных Радостей. Она продолжала иллюстрировать сию доктрину примерами из Жизнеописаний великих Мужей, когда Экипаж подали к Двери, и любезная моралистка была вынуждена уехать с отцом и сестрой, пообещав погостить у нас месяцев пять-шесть по возвращении. Какова Джулия, и какова перспектива по ее возвращении!
apropos: deicu пишет: собрался весь "Второй том" Ой, спасибо, чудесно! На сайте все расположим, как следует. deicu Посвящение и письмо - хороши, сил нет как. Характеристики такие сочные и яркие - одна дева затмевает другую по количеству и качеству достоинств.))) deicu пишет: присутствующие воздали тебе по Заслугам Оценили все - ничто не упустили.
deicu: apropos пишет: На сайте все расположим, как следует. В чем никто никогда и не сомневался, зная нашу самую старательную в мире админшу. Раз мы все спокойны за судьбу второго тома , самое время возвращаться к тому первому, собранию небольших, но ехидных пародий. Часть их на сайте имеется, а прочие постараюсь перевести, и начинаю на сей раз с первого "романа" в списке. Нельзя с уверенностью сказать, что "Фредерик и Эльфрида" - именно первое произведение Джейн Остен, потому что никто не знает, в каком порядке она переписывала в беловую тетрадь свои черновики (их наверняка должно было накопиться несколько, раз вообще возникла идея такой тетради), а уж тем более неизвестно, сколько было забраковано требовательным автором или утрачено...
deicu: Фредерик и Эльфрида Роман Мисс Ллойд* Дорогая Марта, в скромное доказательство благодарности за великодушие, подвигнувшее тебя дошить мою муслиновую Накидку, прошу позволения предложить тебе небольшое произведение твоей искренней подруги Автор Глава первая Дядя Эльфриды был отцом Фредерика; другими словами, они были кузены по отцовской линии. Рожденные в один день и возросшие в одной школе – неудивительно, что они относились друг к другу теплее, чем с пустой вежливостью. Они любили взаимно и искренне, но тем более были полны решимости не преступать границ Пристойности, и не признаваться в своих чувствах ни милому предмету, ни кому-либо еще. Они отличались необычайной красотой и таким сходством, что мало кто мог их различить. Даже ближайшие друзья не находили в них никаких отличий, кроме овала лица, цвета Глаз, длины Носа и разницы в пропорциях. У Эльфриды была близкая подруга, которой она, когда навещала тетю, отправила следующее письмо: "Мисс Драммонд в собственные руки. Дорогая Шарлотта! Ты меня чрезвычайно обяжешь, если, когда будешь гостить у миссис Уильямсон, купишь мне новую модную Шляпку, подходящую к цвету лица твоей Э. Фолкнор" Шарлотта, в характере которой преобладало желание всем угодить, вернувшись в деревенскую глушь привезла своей Подруге заказанную Шляпку, чем и завершилось это небольшое приключение, к полному удовольствию всех заинтересованных лиц. По возвращении в Крэнкхамданберри (в этом очаровательном уголке ее отец был приходским священником) Шарлотту встретили с величайшей Радостью Фредерик и Эльфрида и, прижав ее к своей Груди каждый по очереди, предложили прогуляться в тополиную Рощу, ведущую от пасторского дома к зеленой Лужайке, окаймленной разнообразными разноцветными цветами, напоенной водами журчащего Ручья, струящегося от Темпейской долины* по подземному руслу. Их пребывание в Роще не продлилось и девяти часов, когда они внезапно были приятно удивлены, услышав бесподобный голос, изливающийся в песнопении: Песня Я думала и верила: Дамон* меня любил. Теперь же я проверила, Что он меня забыл. Едва замолкла мелодия, как на повороте из Рощи им попались на глаза две элегантные девушки, идущие под руку; те, заметив их, немедленно повернулись и исчезли из виду. продолжение следует
deicu: Примечания Марта Ллойд (1765-1843) – лучшая подруга Джейн Остен, вторая сестра, по ее словам. С 1789 года семейство Ллойдов проживало по соседству (в Дине, полторы мили от Стивентона), и Марта, а также ее младшая сестра Мэри подружились с Джейн и Кассандрой. В 1805 г. Джеймс Остен, старший из братьев Джейн, женился вторым браком на Мэри Ллойд. После смерти преподобного Остена Марта Ллойд поселилась с миссис Остен, Джейн и Кассандрой в Саутгемптоне, а впоследствии в Чотоне, помогала им вести хозяйство и собрала книгу рецептов. И совсем потом, в 1828 году, овдовевший отец одиннадцати детей, адмирал Фрэнсис Остен, женился на Марте Ллойд. Темпейская долина – живописная долина в Фессалии, между Олимпом и Оссой; была настолько прославлена своими красотами, что имя ее стало нарицательным. Дамон – традиционное имя нежного воздыхателя в пасторалях.
Marusia: deicu пишет: Они отличались необычайной красотой и таким сходством, что мало кто мог их различить. Даже ближайшие друзья не находили в них никаких отличий, кроме овала лица, цвета Глаз, длины Носа и разницы в пропорциях. Это Эльфриду с Фредериком можно было отличить только по длине носа и прочим пропорциям? deicu пишет: Их пребывание в Роще не продлилось и девяти часов Время летит незаметно для любящих сердец
deicu: Глава вторая Эльфрида и ее спутники разглядели довольно, чтобы понять: то не были сестры Грин или миссис Джексон с дочерью, – и невольно удивились их появлению, пока, наконец, не вспомнили, что не так давно Дом неподалеку от Рощи сняла новая семья. Они поспешили домой, решив познакомиться, не теряя времени, с двумя столь любезными и достойными Девицами, которые происходили, по их справедливой догадке, из этого семейства. В соответствии с принятым решением, они в тот же вечер отправились засвидетельствовать свое почтение миссис Фицрой и двум ее Дочерям. При входе в элегантную гостиную, украшенную искусственными цветами*, они были поражены привлекательной Видом и красивой наружностью Джезалинды, старшей из сестер; но, посидев очень недолго, были настолько очарованы Остроумием и Обаянием, которыми блистал разговор радушной Ребекки, что в едином порыве вскочили и воскликнули: "Обворожительная и премилая Очаровательница, несмотря на ваше ужасное косоглазие, сальные волосы и горбатую спину, страшнее, чем может представить воображение или описать перо, я не в силах удержаться и не высказать восхищения пленительным Умом, который полностью искупает Ужас, непременно возникающий у опрометчивого посетителя при вашем появлении. Чувства, столь благородно вами выраженные, о сравнительных достоинствах индийских и английских муслинов, и благоразумное предпочтение, что вы отдаете первым, вызывают во мне восторг, о котором я могу дать бледное понятие, лишь уверив вас, что и собой я восторгаюсь едва ли больше". Засим, отдав глубокий Поклон учтивой и смущенной Ребекке, они вышли из комнаты и поспешили домой. С этого времени дружба между семьями Фицроев, Драммондов и Фолкноров с каждым днем крепла все больше, пока не достигла таких степеней, что они, не стесняясь, выбрасывали друг друга в окно по ничтожнейшему поводу. Пока царила столь счастливая Гармония, старшая мисс Фицрой сбежала с кучером, а руки любезной Ребекки просил капитан Роджер из Бакингемшира. Миссис Фицрой не одобрила их брак, ввиду нежного возраста юной четы: Ребекке было всего лишь 36 лет, капитану Роджеру – немногим более 63. Было решено, что им следует подождать еще немного, пока они не станут куда старше, и возражение снимется. Продолжение следует
deicu: Примечания Искусственными цветами украшали шляпки; гостиная настоящей леди может быть украшена только живыми цветами.
мариета: deicu пишет: несмотря на ваше ужасное косоглазие, сальные волосы и горбатую спину, страшнее, чем может представить воображение или описать перо Очень...хм...странная тактичность. А нежный возраст юной четы сразил наповал! Честное слово, я в самом начале к Ювенилиям относилась немножко скептично - мол что ТАКОЕ может сказать юная девушка, даже не смотря на то, что потом стала любимая мной писательница. А тут каждое предложение просто блестит, является неким шаржом общества, при этом приподнесенно с такой любовью к героям Замечательно! deicu , огромное вам спасибо!!!
Хелга: deicu пишет: С этого времени дружба между семьями Фицроев, Драммондов и Фолкноров с каждым днем крепла все больше, Потрясающий пример дружбы семьями!
deicu: Глава третья Тем временем родители Фредерика* сделали предложение семье Эльфриды заключить брачный союз, оно было с радостью принято, подвенечное платье куплено – словом, оставалось лишь назвать День свадьбы. Что до прелестной Шарлотты, она, осаждаемая просьбами снова навестить тетю, решила принять приглашение, вследствие чего отправилась к миссис Фицрой попрощаться с любезной Ребеккой и застала ее в окружении Папильоток, Пудры, Помады и Притираний*, которыми та тщетно пыталась подправить природное безобразие. - Я пришла, радушная Ребекка, попрощаться с тобой на две недели, что мне суждено провести с визитом у тетки. Поверь, разлука мучительна для меня, но ничуть не менее необходима, чем твои всепоглощающие занятия. - Правду сказать, Любовь моя, - отвечала Ребекка, - в последнее время мне взбрело в голову (может, и напрасно), что цвет лица у меня не соответствует его чертам, потому я и прибегла, как видишь, к белилам и румянам, которых вообще-то не признаю, потому что ненавижу уловки. Шарлотта прекрасно поняла смысл речей подруги и, догадавшись, чего та добивалась, по своему добродушию и миролюбию не отказала ей в комплименте; так что они расстались наилучшими в мире друзьями. С тяжелым сердцем и полными слез Глазами она вышла из роскошного экипажа [1], который умчал ее от друзей и домашнего очага; как ни горевала она, все же не предвидела ни в малейшей мере, насколько странным и непредсказуемым будет ее возвращение. На въезде в Лондон, где пребывала миссис Уильямсон, форейтор, чья глупость превосходила всякое вероятие, объявил – и объявил безо всякого стыда или Угрызений совести – что он не знает, в какую часть города надо ехать, ему не сообщили. Шарлотта, в характере которой, как уже упомянуто, преобладало желание всем угодить, с величайшей Снисходительностью и Кротостью пояснила, что ехать надо на Портленд-Плейс*; так он и сделал, и Шарлотта вскоре очутилась в объятиях любящей тети. Едва они уселись (по всегдашнему обычаю, самым дружеским образом на одном стуле), как Дверь внезапно распахнулась, и пожилой джентльмен с землистым лицом, в старой охотничьей Куртке* – частью намеренно, а частью по слабости ног – упал на колени перед прекрасной Шарлоттой и заявил, что обожает ее и молит о благоволении, на самый трогательный лад. Не желая быть причиной ничьих страданий, она согласилась выйти за него замуж; после чего Джентльмен покинул гостиную, и воцарилось спокойствие. Спокойствие, однако, продолжалось недолго, поскольку опять открылась дверь, и молодой Статный Джентльмен – в новом синем фраке* – вошел и стал умолять прекрасную Шарлотту о позволении добиваться ее расположения. Что-то во внешности второго Незнакомца влекло Шарлотту к нему, ничуть не меньше, чем к первому из них: объяснить, почему, она не могла, но так оно и было. И по этой причине, и по природной склонности не чинить никому обид, она пообещала стать его Женой на следующее утро, он откланялся, и обе Леди сели за Ужин: Зайчонок, пара Куропаток, тройка Фазанов и дюжина Голубей. [1] почтовой кареты – примечание Джейн Остен. Продолжение следует
deicu: Примечания В нормальном сентиментальном романе родители бы строили всяческие препоны счастью молодых людей, здесь же они споспешествуют браку, раз необыкновенная деликатность влюбленных не дает им открыться. Набор Ребекки должен вызвать в памяти читателя цитату из ироикомической поэмы Александра Поупа (1688-1744) "Похищение локона" (1714), где также описывается туалетный столик: "Уместен каждый, кажется, предмет: Булавки, бусы, Библия, букет". Портленд-Плейс - широкая улица в центральной части Лондона. Джейн Остен называет только цвет одеяния, но трудолюбивые комментаторы оксфордского издания "Ювенилий" высказывают предположение, что речь именно о цвете охотничьей куртки. Синий фрак – самый модный мужской костюм той эпохи, вслед за главным героем "Страданий юного Вертера" (1774), сентиментального романа в письмах Иоганна-Вольфганга Гете (1749-1832). (Кстати, героиню книги звали Шарлоттой.) Молодые люди всей Европы бросились одеваться, как Вертер (и даже кончать самоубийством, как он, отчего в некоторых странах запретили печатать роман). Стоит напомнить, что в "Любви и дружбе" (потом, во "Втором томе") чтение "Вертера" служило пробным камнем истинной Чувствительности.
Marusia: deicu пишет: Пока царила столь счастливая Гармония, старшая мисс Фицрой сбежала с кучером Вот и правильно, нечего ждать милости от природы родителей Восхитила сострадательность Шарлотты! Но где тётка берёт всех этих джентльменов: пожилых, но ещё способных пасть перед молоденькой девушкой на колени, да молодых и статных
deicu: мариета пишет: я в самом начале к Ювенилиям относилась немножко скептично - мол что ТАКОЕ может сказать юная девушка, даже не смотря на то, что потом стала любимая мной писательница Не огорчайтесь, мариета, Вы не одиноки в настороженном отношении к "Ювенилиям" (как показывает и здешний опыт ), они по определению вызывают интерес только у любителей Джейн Остен.
deicu: Глава четвертая Только на следующее утро Шарлотта припомнила, что оказалась помолвлена дважды; когда же спохватилась, мысли о прошлом безрассудстве столь сильно подействовали на нее, что она решилась на крайнюю меру и бросилась в бурный поток, несущийся по газону возле тетиного дома на Портленд-Плейс*. Тело доплыло до Крэнкхамданберри, там было выловлено и похоронено; Фредерик, Эльфрида и Ребекка сочинили эпитафию для могилы. Эпитафия Под камнем сим девица упокои-лась, Что сразу двум женой быть обеща-лась, Так на судьбу жестокую обиде-лась, На Портленд-Плейс бедняжка утопи-лась. Эти сладкозвучные строки, столь превосходные, сколь прежалостные, исторгали у каждого прохожего потоки слез, а если не вызвали их у тебя, любезный Читатель, ты недостоин их лицезреть. Отдав последний печальный долг усопшей подруге, Фредерик и Эльфрида вместе с капитаном Роджером и Ребеккой вернулись к миссис Фицрой, и единодушно упали к ней в ноги со следующими Словами: "Мадам! Когда нежный капитан Роджер стал ухаживать за любезной Ребеккой, у вас одной нашлись возражения против брака, ввиду слишком юного их возраста. Теперь препятствие устранено, целых семь дней ушли безвозвратно, вместе с прекрасной Шарлоттой, с тех пор как капитан первый раз сделал предложение. Согласитесь на их союз, мадам, и в награду получите Бонбоньерку, что у меня в правой руке – она станет вашей навсегда, я не стану более на нее претендовать. Если же откажетесь их сочетать по прошествии трех дней, кинжал в моей левой руке обагрится вашей кровью. Говорите, мадам, решите их судьбу – и свою." Столь кроткое и ласковое увещевание не могло не возыметь желаемого действия. Полученный ответ был таков: "Мои милые юные друзья! Доводы, что вы привели, слишком справедливы и красноречивы, чтобы прозвучать втуне; Ребекка, через три дня ты выходишь за капитана." Ее речь, приятнейшая из возможных, была встречена общей Радостью; и поскольку все стороны пришли к согласию, капитан Роджер просил Ребекку развлечь их Песней, соответственно, она прежде всего уверила гостей, что ужасно простыла, а затем запела. Песня Летом на ярмарке был Коридон*, Красные ленты для Бесс купил он, Волосы ей тот же час заплели, Очень ей красные ленты пошли. Продолжение следует
deicu: Примечания Надо ли специально упоминать, что ничего через Портленд-Плейс не протекает, и даже места у домов там очень немного? Но что значат для Чувствительного Романиста подобные мелочи! Коридон – традиционное имя в пасторальной поэзии, пришло из греческого языка; в отличие от Бесс, чисто английского и простовато-деревенского сокращения от имени Элизабет.
мариета: Бедная Шарлота! Поняла наконец, что невозможно сделать всех одновременно счастливее Очень понравился выбор между правой и левой рукой - замечательная символика! deicu пишет: Молодые люди всей Европы бросились одеваться, как Вертер (и даже кончать самоубийством, как он, отчего в некоторых странах запретили печатать роман) Вот, вспомнила - где-то на форуме в прошлом году шла дискуссия может ли чтение классической литературы приносить вред (кажется, здесь) Оказывается, что да!
apropos: deicu Бесподобная история Фредерика и Эльфриды, а также прочих Героев сего незабвенного и восхитительного Романа повергли меня в священный трепет и буйный восторг! Особенно умилило, что муслиновая накидка все же была дошита, а все пары обрели свое заслуженное счастие, разве кроме несчастной Шарлотты, так неудачно (и неосторожно, увы), согласившейся стать невестой сразу двух женихов, что и привело ее к столь печальному концу. Впрочем, Эпитафия должна была примирить ее душу со всеми случившимися с ее бренным телом неурядицами. deicu пишет: они по определению вызывают интерес только у любителей Джейн Остен По-моему, ювенилии должны вызывать интерес (а их чтение приносить истинное удовольствие) любому читателю, не обделенному чувством юмора. мариета пишет: может ли чтение классической литературы приносить вред (кажется, здесь) Оказывается, что да Ха! Тогда Вертер еще не относился к классической литературе, а был лишь популярным новым романом среди чувствительных читателей. Думаю, в наше время его страдания уже не произведут столь сильного впечатления на неокрепшие души.
Галина: apropos пишет: По-моему, ювенилии должны вызывать интерес (а их чтение приносить истинное удовольствие) любому читателю, не обделенному чувством юмора. Вот и мне так кажется. Так и вертится на языке фраза "Для широкого круга читателей" - почти каждая строка вызывает улыбку. Думаю, их оценит любой человек с чувством юмора. deicu , спасибо. И отдельное спасибо за примечания. Мне, например, они необходимы. А они Ваши или Остен? Извините за невежество.
Хелга: deicu Ох как жду продолжения! Думаю, всем чувствительным натурам, прежде чем читать ГиП или РиЧ, нужно в обязательном порядке ознакомиться с ранним творчеством Остин, чтобы увидеть, что за автор Она! А НА так просто выросло из «Ювенилий»!
deicu: apropos пишет: По-моему, ювенилии должны вызывать интерес (а их чтение приносить истинное удовольствие) любому читателю, не обделенному чувством юмора. Ну, как администратор сайта, Вы знаете лучше меня, что его посетители как раз и относятся к этой категории - однако Джейн Остен и ее "Ювенилии" не обязательно интересны всем. Галина пишет: отдельное спасибо за примечания. Мне, например, они необходимы. А они Ваши или Остен? Остен принадлежит единственное примечание ([1] - почтовой кареты), что добросовестный переводчик и отметил. Все прочие - частично комментаторов "Ювенилий" в издании Oxford's World Classics, частично мои; есть и смешанные. Мне кажется, что без них некоторые нюансы могут ускользнуть от восприятия читателей, поскольку прошло больше двух столетий, да и Англия от нас довольно далеко - иногда хочется и подсказать. Да и вообще люблю комментарии как жанр. Хелга пишет: Ох как жду продолжения! Не замедлим. Хелга пишет: всем чувствительным натурам, прежде чем читать ГиП или РиЧ, нужно в обязательном порядке ознакомиться с ранним творчеством Остин, чтобы увидеть, что за автор Она! Анти-романтик, IMNSHO. Но об этом мы, кажется, уже на форуме спорили, хотя никто никого не убедил. Будем просто вычитывать из ее произведений (и "Ювенилий" в том числе) что кому по душе. Marusia пишет: Израсходовала все запасы носовых платков, салфеток и полотенец, перешла к простыням... Вот! Вот истинный читатель!
deicu: Глава пятая Через три дня капитан Роджер и Ребекка венчались и сразу после Церемонии отправились в Почтовом Фургоне* в родовое именье капитана в Бакингемшире. Родители Эльфриды всем сердцем желали видеть ее замужем за Фредериком еще при жизни, но знали, что утонченная душа не выносит ни малейшего давления, и – понимая, как трудно ей назвать день свадьбы – не торопили ее. Пролетали Недели и Месяцы, не принося результата; Платья выходили из моды, и, наконец, капитан Роджер с женой приехал навестить Тещу и представить ей восемнадцатилетнюю красавицу Дочь. Эльфрида нашла своих прежних знакомых постаревшими и подурневшими, не столь приятными, и рада была узнать о прибытии такой хорошенькой девушки, как Элеонора, намереваясь завязать с ней задушевную дружбу. Однако вскоре обнаружила, что ожидаемого Счастья от визита Элеоноры не испытывает: мало того, что та относилась к ней чуть ли не как к старухе, но вдобавок Дочь любезной Ребекки еще и разожгла страсть в груди Фредерика. Едва прознав о его нежданной склонности, она помчалась к Фредерику и героически пролепетала, что согласна венчаться хоть на следующий День. На месте Фредерика любой, будь его Мужество на йоту меньше, упал бы замертво, услышав такое, но тот, нимало не ужаснувшись, беззастенчиво ответил: - Черта с два, Эльфрида, ну и венчайся завтра, я вот не стану. Ответ сразил Эльфриду, при ее хрупком Здоровье. Немедля она свалилась без чувств, и так неустанно падала в обмороки, что ей едва хватало терпения очнуться от одного, перед тем как оказаться в другом. Хотя пред лицом Опасности, угрожающей Жизни или Свободе, Фредерик и глазом бы не моргнул, однако сердце его было мягче воска. Услышав о критическом состоянии Эльфриды, он устремился к ней и, обнаружив, что ей лучше, чем можно было ожидать, соединился с ней Навеки… Finis
deicu: Примечание "Почтовая карета" для бедных – крытая грубой тканью повозка, громоздкое и нескладное сооружение с очень широкими колесами, чтобы лучше держаться на дороге и не застревать в колее. Эти повозки служили для перевозки грузов, но к товарам подсаживали и несколько пассажиров, которым поездка обходилась весьма дешево.
Хелга: deicu пишет: На месте Фредерика любой, будь его Мужество на йоту меньше, упал бы замертво, услышав такое, но тот, нимало не ужаснувшись, беззастенчиво ответил: - Черта с два, Эльфрида, ну и венчайся завтра, я вот не стану. Мерзавец Фредерик! Жестокий и коварный. Хотя, когда дочитала, от сердца отлегло, женился-таки - душа-то трепетная и мягкая. deicu Спасибо!
мариета: Хелга пишет: Мерзавец Фредерик! Жестокий и коварный. Да уж! Ждал всего нескольких там 18 лет, когда «утонченная душа» скажет «да» . Нибудь дочка друзей, подождал бы наверное еще столько
apropos: deicu Ну и каков Фредерик?! Впрочем, его можно понять. Как это он вообще на другой не женился за эти годы, пока Эльфрида "созревала" для свадьбы. Видимо, ей обмороки мешали назначить день.
Marusia: deicu Какие всё-таки чюткие и понимающие родители у Эльфриды. И нечего катить бочку на Фредерика. Он такой мужественный, такой страстный, такой беззастенчивый, такой мягкосердечный... Достойная пара героине.
deicu: Хелга пишет: Спасибо! Не за что! Переводить нашу милую Джейн, пытаясь переложить на вразумительный русский синтаксис ее лукавые выверты (как про последовательные обмороки: "She accordingly fainted and was in such a hurry to have a succession of fainting fits, that she had scarcely patience enough to recover from one before she fell into another") - уже счастье; трудное, но счастье. Так что я понимаю одного доктора технических наук и лауреата Государственной премии - нам, технарям, много обещает сопротивление материала...
deicu: Эдгар и Эмма Рассказ Глава первая - Не представляю, - сказал сэр Годфри жене, - чего ради мы снимаем Жилье в захудалом Городишке, если у нас три отличных собственных Дома в лучших уголках Англии, всегда наготове! - Позвольте, сэр Годфри, - отвечала леди Марло, - не я настаивала, чтоб мы здесь оставались; и вообще непонятно, зачем сюда переезжали, ведь наши Дома совершенно не нуждаются в ремонте. - Ну нет, дорогая, - ответствовал сэр Годфри, - никак не вам выражать недовольство тем, что было сделано в вашу честь; но как вы не чувствуете, какие неудобства я и наши Дочки испытывали в тесном Жилище, чтобы доставить вам удовольствие. - Дорогой мой, - заметила леди Марло, - как вас хватает стоять тут и лгать мне в глаза, прекрасно зная, что я покинула очень поместительный Дом, расположенный в самой очаровательной Местности, в окружении исключительно любезных Соседей, только чтобы сделать вам и Девочкам одолжение – ютиться два года в тесноте наемного Жилья, на четвертом этаже*, в дымном нездоровом городе, от которого у меня не прекращается лихорадка и чуть не началась Чахотка. Не в силах определиться, даже после нескольких подобных речей с обеих сторон, кого следует больше винить, они благоразумно прекратили споры, упаковали Одежду, уплатили за квартиру и наутро отправились с обеими Дочерьми в Сассекс. Сэр Годфри и леди Марло были вполне рассудительные люди, хоть и оказывались иногда (как сейчас) в глупом положении, что случается и с другими рассудительными людьми, но в целом руководствовались Благоразумием и Осмотрительностью в своих действиях. Через два с половиной дня они прибыли в Марлхерст в добром здравии и прекрасном расположении духа. Вне себя от радости, что вновь очутились в усадьбе, покинутой с общим сожалением два года назад, они приказали звонить в колокола и раздали Звонарям девять пенсов*. Продолжение следует
deicu: Примечания Фешенебельным считался бельэтаж (высокий первый этаж) или второй этаж. На самых верхних этажах городских зданий жили слуги или бедняки. Звонить в церковные колокола по какому-нибудь радостному поводу частной жизни (свадьба, встреча из путешествия) – распространенный обычай конца 18 века; но сумма слишком маленькая. Комментаторы оксфордского издания "Ювенилий" приводят в пример помощника приходского священника, который отвалил звонарям 30 пенсов и "ведро сидра", когда они звонили в колокола при его вступлении в должность.
apropos: deicu Ну что за чудо! Два года ютиться на чердаке, чтобы доставить дру другу Удовольствие? Скорее похоже на желание сэкономить (правда, непонятно на чем, - если они не сдавали свои прекрасные дома в аренду... хм...), учитывая количество пенсов, выданных звонарю. deicu пишет: вполне рассудительные люди, хоть и оказывались иногда (как сейчас) в глупом положении, что случается и с другими рассудительными людьми Как верно подмечено!
Хелга: deicu пишет: Сэр Годфри и леди Марло были вполне рассудительные люди, хоть и оказывались иногда (как сейчас) в глупом положении, что случается и с другими рассудительными людьми, но в целом руководствовались Благоразумием и Осмотрительностью в своих действиях. И это так заметно. Рассудительность в действии...
Marusia: deicu пишет: ютиться два года в тесноте наемного Жилья, на четвертом этаже*, в дымном нездоровом городе Экономика должна быть экономной. Благоразумие должно быть рассудительным.
deicu: apropos пишет: Скорее похоже на желание сэкономить Трудно сказать. Автор молчит. Marusia пишет: Благоразумие должно быть рассудительным. Афористично!
deicu: Глава вторая Весть об их прибытии распространилась очень скоро, и через несколько дней все окрестные семьи поспешили с приветственными визитами. Среди прочих явились и обитатели Уилмот-лодж, прелестной виллы недалеко от Марлхерста. Мистер Уилмот происходил из старинного семейства и владел, помимо наследственного Поместья, немалой долей свинцового Рудника и лотерейным Билетом*. Он был женат на очень милой Даме. Их Потомство, весьма многочисленное, не имеет смысла описывать подробно; достаточно заметить, что в целом они предпочитали добродетель пороку. Детей было слишком много, чтобы всем вместе наносить визиты, и Уилмоты брали их с собой каждый раз по девять. Когда экипаж остановился у дверей сэра Годфри, сердца сестер Марло радостно забились в ожидании встречи с дорогими друзьями. Младшая, Эмма (питавшая склонность к старшему из сыновей и потому особенно ожидавшая прибытия) оставалась у окна Гардеробной в страстной Надежде увидеть, как с подножки спускается юный Эдгар. Сначала появились мистер и миссис Уилмот с тремя старшими Дочерьми – Эмма затрепетала. За ними последовали Роберт, Ричард, Ральф и Родольф – Эмма побледнела. Двух младших Девочек вынесли на руках из экипажа – Эмма без сил опустилась на Софу. Вошел лакей доложить о Посетителях; ее сердце было переполнено печалью, настоятельно требовался доверенный слушатель. В Томасе она надеялась обрести преданного наперсника: нужен был хоть кто-то, и Томас один оказался под рукой. Ему она поверила свою тайну, не скрываясь, призналась, что без ума от юного Уилмота, и просила совета, как вынести скорбное Разочарование, гнетущее ее. Томас, который с радостью уклонился бы от чести выслушивать жалобы, просил позволения ничего не советовать, так что ей пришлось подчиниться, хотя и против воли. Отправив его назад с настоянием хранить тайну, она с тяжелым сердцем спустилась в Гостиную, где обнаружила всю честную Компанию непринужденно сидящей вокруг пылающего очага. Продолжение следует
deicu: Примечания В восемнадцатом веке в Англии наблюдалось значительное расширение добычи свинцовых руд, так что такой рудник мог приносить хороший доход. Государственная лотерея существовала с 1709 по 1824 год, но о ценности данного конкретного Билета скромный комментатор сведений не имеет.
Хелга: deicu пишет: Детей было слишком много, чтобы всем вместе наносить визиты, и Уилмоты брали их с собой каждый раз по девять. Из соображений, что одиннадцать человек поместятся в экипаже? Выбирали, наверное, по теории вероятности несовпадения чисел.
apropos: deicu Семейство Уилмотов впечатляет. deicu пишет: в целом они предпочитали добродетель пороку Как мило с их стороны. Эдгар пока остается загадкой, зато Томас с честью вышел из предоставленной ему Чести стать наперсником трепетной Эммы.
Marusia: deicu пишет: Роберт, Ричард, Ральф и Родольф Не повезло трепетной Эмме в этот день: имя старшего из сыновей столь многочисленного семейства начинается не с буквы "Р".
deicu: Хелга пишет: Выбирали, наверное, по теории вероятности несовпадения чисел Гипотеза не хуже любой другой, хотя Marusia предлагает алфавитный принцип - тоже не без оснований. apropos пишет: Семейство Уилмотов впечатляет. И это Вы еще не всех знаете. Сейчас, сейчас...
deicu: Глава третья Эмма некоторое время посидела в Гостиной, пока не набралась храбрости спросить миссис Уилмот об остальных членах семьи; а когда рискнула, то таким тихим и дрожащим голосом, что никто не услышал. Удрученная неудачной первой попыткой, она не стала предпринимать другую; и лишь когда миссис Уилмот велела одной из младших Девочек позвонить, чтобы подавали экипаж, Эмма решительно пересекла комнату, схватила ленту от звонка и заявила: - Миссис Уилмот, вы не сдвинетесь с места, не сообщив мне, как поживают прочие ваши дети, особенно старший сын. Все поразились столь неожиданному обращению, особенно тону, каким это было сказано; но раз Эмма, не желавшая больше мириться с разочарованием, требовала ответа, миссис Уилмот произнесла нижеследующую прочувствованную речь: - Дети совершенно здоровы, но не все сейчас дома. Эми у моей сестры Клейтон. Сэм в Итоне. Дэвид навещает дядю Джона. Джем и Уилл в Уинчестере. Китти на Куин-сквер*. Нед в гостях у бабушки. Хетти и Пэтти в брюссельском монастыре. Эдгар в колледже*, Питер живет у кормилицы*, а остальные (кроме присутствующих здесь девяти) дома. Эмма с трудом удержалась от слез, услышав, что Эдгара нет; однако сохранила видимость спокойствия, пока Уилмоты не уехали, и тогда уже ничто не могло сдержать захлестнувшего ее горя, она дала выход своим чувствам и у себя в комнате провела в слезах всю оставшуюся Жизнь. Finis
deicu: Примечания Куин-сквер – площадь в лондонском районе Блумсбери; на ее восточной стороне находилась знаменитая школа для девочек ("Итон для леди"), с середины 18 века по середину 19 века. Дети Уилмотов в основном школьного и дошкольного возраста; мальчики учатся в престижных привилегированных школах, Итоне и Уинчестере, девочки – в отечественных "дамских академиях" и заграничных монастырях (куда имели обыкновение отсылать дочерей для получения образования английские и ирландские католические семьи). Колледж – один из колледжей Оксфорда или Кембриджа. Женщины из обеспеченных семей не кормили своих детей грудью; младенцев отсылали в деревни или фермы, где они оставались у кормилицы год-два, а потом возвращались под родительский кров. Остены также придерживались этого обычая.
мариета: deicu , очень симпатичный рассказик. И, не знаю, может я не очень наблюдательная, но мне показалось, что из всех ранных рассказов здесь особенно заметна определенная преемственность и связь с романами (особенно с ЧиЧ)
apropos: deicu Бедняжка Эмма - вот так, в слезах, в комнате, всю жизнь... А ведь не отправься Эдгар в Колледж... все могло случиться по-другому. Он прямо как чувствовал, что лучше ему быть подальше. мариета пишет: (особенно с ЧиЧ) Ну да, такая чувствительная дева при таких рассудительных, благоразумных и осмотрительных родителях.
deicu: Ну вот, опять по клавиатуре обеими руками, что гораздо привычнее. Значит, в первом томе следующее по порядку из непереведенного - микро-, даже нанорассказик "Приключения мистера Харви". Похоже, какая-то семейная шутка - может быть, Фрэнк Остен не узнал кого-то из знакомых или в письме написал, что стал забывать знакомые лица? В общем, для счета сойдет.
deicu: Приключения мистера Харли Краткое, но занимательное Повествование, посвященное со всевозможным Почтением мистеру Фрэнсису Уильяму Остену, мичману на борту корабля королевского флота "Настойчивый" его покорным слугой. Автор Мистер Харли происходил из многодетной семьи. Отец предназначал его для Церковного поприща, а мать – для Морской службы. Желая угодить обоим, он упросил сэра Джона раздобыть ему место Капеллана на борту военного Корабля, соответственно постриг Волосы и отчалил. Через полгода он возвратился и направился на перекладных в Хогсворт-грин, где жила Эмма. В той же карете ехали Мужчина без шляпы, Другой с двумя, Старая дева и Юная дама. Даме на вид было лет семнадцать, с красивыми темными Глазами и элегантной Фигурой; короче говоря, мистер Харли вскоре удостоверился: то была его Эмма, и вспомнил, что на ней женился за несколько недель до отъезда из Англии. Finis
Галина: У мистера Харли были необыкновенные приключения! И какое счастье, что у него такая хорошая память. Все эти произведения мне очень напоминают рассказы Хармса.
Хелга: deicu Спасибо! Приключения мистера Харли тронули до глубины души!
Unintended: Это случайно не про Кардоне рассказ?
мариета: Unintended пишет: Это случайно не про Кардоне рассказ? Вылититый Ральф Перси! Видимо, в Англии занятие жениться на юных леди и потом напросто забывать о них было широко популярно deicu Спасибо!
deicu: мариета пишет: Видимо, в Англии занятие жениться на юных леди и потом напросто забывать о них было широко популярно Великие умы сходятся. Можно и Пушкину "Метель" припомнить. ;)
Marusia: мариета пишет: Видимо, в Англии занятие жениться на юных леди и потом напросто забывать о них было широко популярно У них это в крови. Но надо заметить, что мистер Харли отсутствовал только полгода и узнал Эмму в первом же путешествии, но доехав даже до Хогсворт-грин. deicu Спасибо за Приключения мистера Харли.
apropos: О, какой подарок нам на праздник! deicu deicu пишет: то была его Эмма, и вспомнил, что на ней женился за несколько недель до отъезда из Англии. Нет, ну какая прелесть! Вспомнил! мариета пишет: Вылититый Ральф Перси! Перси помнить-то помнил, что женился. А вот узнать - не узнал. Marusia пишет: мистер Харли отсутствовал только полгода и узнал Эмму в первом же путешествии Что характеризует его как весьма благородного джентльмена.
Бэла: deicu пишет: и вспомнил, что на ней женился за несколько недель до отъезда из Англии. Во дают! Ральфы, Харли и иже с ними Хорошо, хоть на память не жалуются, таки помнят, что женились, был такой грех, хе-хе!
deicu: Самое крупное произведение в "Первом томе" - незаконченный роман "Три сестры", на общем фоне довольно необычный: это почти и не пародия, юная Джейн уже пробует засунуть носик в психологию и отслеживает довольно любопытный девичий характер, а там пойдут и сестры, и маменька... Не сказать, чтобы это были знакомые персонажи, будто из "Гордости и предубеждения", например, нет - но что-то, какие-то дальние отзвуки...
deicu: Три сестры Роман Эдварду Остену*, эсквайру, почтительно посвящает нижеизложенный незаконченный Роман его покорный слуга – Автор. Письмо от мисс Стэнхоуп к миссис…* Милая Фанни! Я счастливее всех в Мире, по причине предложения от мистера Уоттса. У меня оно первое, даже выразить не могу, до чего мне нравится. Сразу утру нос этим Даттонам! Давать согласие я не помышляю, по крайней мере, скорее нет, и, не будучи уверенной, отослала его прочь с неопределенным ответом. Теперь же, милая Фанни, не откажи дать Совет, принимать предложение или не надо, а чтобы тебе понять, каковы его достоинства и положение дел у меня, все тебе объясню. Он уже старый, тридцати двух лет, урод, настоящий урод, страшно смотреть. До крайности нелюбезный – из всех мужчин терпеть его не могу. Денег у него немерено, и мне достанется большая вдовья часть; да что толку, он совершенно здоров. В общем, как быть, ума не приложу. Если не соглашусь, он ясно дал понять, что сделает предложение Софии, откажет она – Джорджиане, а я не вынесу, вдруг кто из них выйдет замуж раньше меня. Соглашусь – уверена, что буду несчастной всю оставшуюся Жизнь, до того он брюзгливый и сварливый, к тому же ревнивый и скупой, невыносимо жить с таким в одном доме. Он упомянул, что поставит в известность маменьку, но я упрашивала, чтобы пока молчал, ведь с нее станется меня отправить к венцу, волей или неволей; только он, наверное, уже сказал, нарочно никогда не делает, чего от него хотят. Нет, все-таки приму предложение. Будет здорово выйти замуж раньше Софии, Джорджианы и всех Даттонов! А еще он обещал новый Экипаж по такому случаю, и мы едва не поссорились, какого цвета: я хочу голубой с серебром, а он говорит – обычный шоколадный*; а там разозлил меня вконец, заявив, что и посадка будет не выше, чем у теперешнего*. Не соглашусь ни за что. Он сказал: завтра вернется за окончательным ответом, так что надо брать, пока дают. Знаю наперед, что Даттоны иззавидуются, потом я, как матрона, смогу сопровождать Софи и Джорджиану на все Зимние Балы. Только чему радоваться, если он меня саму возьмет да не отпустит – мне доподлинно известно, танцы он ненавидит, а что ненавидит, то и не возьмет в толк, когда другим нравится; вдобавок все время талдычит, будто женщина должна дома сидеть и тому подобное. Нет, все-таки не соглашусь; я бы вмиг отказала, будь уверена, что Сестры не пойдут за него, и затем он не сделает предложение Даттонам. Это слишком рискованно, значит, если он обещает заказать Экипаж, какой я хочу, то так и быть, если же нет – пусть один разъезжает. Надеюсь, ты оценишь мою решимость; лучшего выхода и придумать нельзя. Остаюсь навек твоя, Мэри Стэнхоуп. Продолжение следует
deicu: Примечания * Эдвард Остен (1767 – 1852) – третий по старшинству из братьев Джейн Остен, ставший членом семьи Найтов (впоследствии усыновлен ими по закону). Ко времени написания "Трех сестер" (1792) был женат и жил в Роулинге, небольшом поместье около Кента. * Здесь (и далее – письмо к мисс ХХХ) Джейн Остен имитирует эпистолярные романы 18 века, авторы которых делали вид, будто письма в них подлинные и адресованы реальным людям, их фамилии скрываются от читателя. * Из текста неясно, идет ли речь о внутренней отделке или о цвете экипажа снаружи. Их делали и одноцветными (например, коричневыми), и могли замысловато украшать (часто накладками из серебра, как упомянуто далее). Обшивка тканью внутри также могла быть простая и декоративная. * Мэри хочет экипаж на высоких рессорах, заметный на дороге и обеспечивающий широкий обзор; мистер Уоттс – сравнительно безопасный, в который садиться удобнее.
apropos: deicu Мистера Уоттса совершенно невозможно отнести к истинным джентльменам в глобальном значении этого понятия, поскольку истинный джентльмен никогда не поставит юную леди в столь затруднительную ситуацию с предложением, не говоря уже об экипаже. Как и не будет намекать, что ежели его руку не примет Мэри, то он попытает счастья с другими юными леди, которые ну никак не должны должны выйти замуж раньше самой Мэри, потому как ей это будет невозможно пережить... Очаровательное письмо, занятная ситуация и препротивный мистер Уоттс, обладающий, кажется, всеми отрицательными качествами, какие только можно представить в муже. deicu пишет: что-то, какие-то дальние отзвуки... Как-то сразу вспоминается история с мистером Коллинзом, который определенно собирался делать предложение по очереди всем девицам Беннет - и наверняка так бы и поступил, не "уведи" его Шарлотт.))) deicu пишет: довольно любопытный девичий характер, а там пойдут и сестры, и маменька. Ой, и как теперь спокойно дождаться продолжения?! Уже предвкушается... Спасибо! Чудесный нам подарок на праздники!
Хелга: deicu Какой подарок! Интересная вещь - уже описывается реальный, ох какой практичный характер! Все просчитано, даже "вдовья часть". Сажусь на лавку ждать продолжения..
apropos: Хелга пишет: ох какой практичный характер! Все просчитано, даже "вдовья часть". Станешь тут практичной - при таком-то женихе.
Хелга: apropos пишет: Станешь тут практичной - при таком-то женихе. А чем жених плох? В самом соку, богатый и разумный - выбирает экипаж понадежней.
apropos: И, главное - нарасхват. Юных леди бесчисленное количество, а он - один.
Хелга: apropos пишет: И, главное - нарасхват. Юных леди бесчисленное количество, а он - один. И это тоже говорит в его пользу!
deicu: apropos пишет: Как-то сразу вспоминается история с мистером Коллинзом, который определенно собирался делать предложение по очереди всем девицам Беннет - и наверняка так бы и поступил, не "уведи" его Шарлотт. Справедливо! Правда, я больше думала на миссис Беннет и Лиззи, но об этом дальше...
deicu: Та же – той же Дорогая Фанни! Только я запечатала письмо, как вошла маменька и объявила, что желает поговорить со мной о весьма важном предмете. "А! Я знаю, про что (сказала я). Старый дурак мистер Уоттс все вам разболтал, хоть я и не велела. Однако вы меня не заставите выйти за него против воли". "Никто не собирается тебя заставлять, Дитя мое, просто надобно же знать, каков ответ на его Предложение, и я настаиваю, чтоб ты приняла твердое решение – да или нет, а если ты возражаешь, Софи может быть не прочь". "Вот еще (поскорей заявила я)! Софи может не беспокоиться, поскольку я сама собираюсь замуж". "Если ты согласна (отвечала маменька), почему боишься, что тебя станут заставлять?" "Как, я ведь не решила, пойду ли за него". "Ты самая причудливая Девушка на Свете, Мэри. Сначала говоришь одно, потом другое. Скажи мне раз и навсегда, собираешься ты замуж за мистера Уоттса или нет?" "Ну же, маменька, что мне сказать, если я сама не знаю?" "В таком случае я желаю тебе определиться, да не мешкать, ведь мистер Уоттс невесть чего дожидаться не станет, по его словам". "А вот это зависит от меня". "Ничего подобного, потому что если не дашь окончательный ответ завтра, когда он придет к Чаю*, он переметнется к Софи". "Тогда я всему свету расскажу, как дурно он со мной поступил". "И что пользы? Мистера Уоттса и так клянет весь свет, ему уже без разницы". "Был бы у меня Отец или Брат – вызвать его на дуэль". "Намучились бы они с вызовом, ведь мистер Уоттс скорее сбежал бы; так что изволь выразить твердо либо согласие, либо отказ, до завтрашнего вечера". "Но зачем Сестрам-то делать предложение, если я откажусь?" "Зачем! Потому что желает породниться с нашей Семьей, и они не хуже тебя, такие же хорошенькие". "А Софи точно пойдет за него, маменька, если он попросит?" "Вполне возможно. Почему бы нет? Однако, если она не позарится, придется Джорджиане, я ведь не намерена упускать такой случай удачно пристроить одну из Дочерей. Словом, не трать время понапрасну, оставляю тебя твоим мыслям". С тем она ушла. Все, что я надумала, милая Фанни, - это спросить Софи и Джорджиану, примут ли они его предложение, а если нет, то и я решусь отказаться, потому что ненавижу его, ты даже представить не можешь как. Что касается Даттонов, пусть женится на ком-нибудь из них, все равно будет утешение, что сначала я дала ему от ворот поворот. До свиданья, мой бесценный друг – всегда твоя М.С. Продолжение следует
deicu: Примечания: * Может быть, имеет смысл напомнить, что викторианского обычая "файв-о'клок" еще не существовало, во времена Джейн Остен чай дружно пили после обеда, и к нему могли приглашать гостей отдельно от приглашения на обед.
apropos: Хелга пишет: это тоже говорит в его пользу! Ну разве что. Если с этой точки зрения, то действительно - жених хоть куда.
Хелга: deicu пишет: Все, что я надумала, милая Фанни, - это спросить Софи и Джорджиану, примут ли они его предложение, а если нет, то и я решусь отказаться, потому что ненавижу его, ты даже представить не можешь как. До чего же нравятся эти терзания! Какая "романтичная" девица! deicu Спасибо!!!
apropos: deicu О, продолжение! И какое! Да, вот теперь прослеживается разговор мамы Беннет и Лиззи, которые впоследствии заняли все же более определенную и четкую позицию. Бедняжка же Мэри вся в сомнениях, разве что позиция сестер - если и они откажутся от лестного предложения мистера Уоттса - ее немного примирит с упущенной возможностью выйти замуж. deicu пишет: Мистера Уоттса и так клянет весь свет, ему уже без разницы Прелесть какая! Ужасно интересно, как будут развиваться события...
мариета: Боже, какая прелесть!!! deicu Спасибо-спасибо! Замечательные письма - такой трагизм, такое метание души!!! Бедный мистер Уоттс! Назвать его старым в тридцати двух лет!!! И подозреваю, что окажется он не таким уж большом уродом, если предложение будет все таки принято. Хелга пишет: Сажусь на лавку ждать продолжения.. И я, и я!
Marusia: deicu По здравому рассуждению, в мистере Уоттсе можно найти некоторые положительные черты. И даже не одну. Не так уж он и скуп, если намерен по случаю помолвки приобрести новый Экипаж. Следует только поощрять и развивать в нём такие благие намерения. А то, что он сразу представил Мэри список всех тех, кому сделает предложение в случае её отказа, говорит, скорее, о его знании чуйствительной девичьей натуры. Наличие отменного здоровья, опять-таки, говорит в его пользу. Интересно послушать остальных Сестёр.
deicu: Marusia пишет: Интересно послушать остальных Сестёр. И они не замедлят. :) Все Лиззее и Лиззее...
deicu: Мисс Джорджиана Стэнхоуп – мисс ХХХ Среда Милая Анна! Мы с Софи немного подшутили над нашей старшей сестрицей, с которой не вполне помирились, да и обстоятельства таковы, что извиняют простительную шалость. Сосед, мистер Уоттс, позвал Мэри замуж, и та не знает, как поступить, потому что терпеть его не может (в чем не одинока), но скорее обвенчается, чем пойдет на риск, что он сделает предложение Софи или мне – и поступит именно так, по его словам, если она откажет. Надо тебе знать, бедняжка сочтет величайшим Несчастьем, буде мы опередим ее у алтаря, и чтоб ничего подобного не допустить, готова прозябать всю жизнь в браке с мистером Уоттсом. Час назад она пришла разведать наши намерения, чтобы самой определиться. Незадолго до того маменька рассказала про их беседу, и дала знать, что не выпустит соседа в поисках Жены из круга нашей семьи. "Так что (заявила она), если не Мэри пойдет под венец, тогда Софи, или Джорджиане ничего другого не останется". Увы Джорджиане!.. Мы не пытались ее отговорить, ведь маменька строго придерживается своих решений гораздо чаще, чем дает себе труд их обдумать. Как только она ушла, я поспешила уверить Софи, что если Мэри откажет мистеру Уоттсу, ей нет необходимости жертвовать своим счастием и выходить замуж из великодушия, а то, опасаюсь, добросердечие и сестринская привязанность могут вынудить ее к тому. "Льщу себя мыслью (отвечала она), что Мэри не откажет. И все же как можно надеяться, что твоя Сестра примет предложение Мужчины, неспособного составить ее счастие?" "Что правда, то правда, но его Состояние, Имя, Дом, Экипаж способны; не сомневаюсь, что Мэри пойдет за него, да и почему бы нет? Ему не более тридцати двух, самый возраст жениться. Он не особенно привлекателен, верно, но что значит Красота для мужчины? Довольно элегантного вида и осмысленного взгляда". "Так-то оно так, Джорджиана, но вид у мистера Уоттса донельзя вульгарный, к сожалению, а взгляд весьма тяжелый". "Потом, он считается несдержанным, но разве не может Свет ошибаться в Суждениях? Его Нраву свойственна пристойная мужчине Открытость. Утверждают, что он скупердяй – назовем его расчетливым. Говорят, нет человека подозрительней – это проистекает от сердечных Порывов, столь извинительных в Юноше. Короче, не вижу, почему бы из него не получился отличный Муж, и почему бы Мэри не стать с ним счастливой". Софи рассмеялась; я продолжала: "Однако примет Мэри его руку или нет, я не стану колебаться. Моя Решимость неизменна. Никогда не вступлю в брак с мистером Уоттсом, даже если будет грозить Нищета. В нем одни недостатки! Препротивная внешность и ни единого доброго Качества взамен. Состояние, пожалуй, значительное. Но не огромное! Три тысячи в год. Что такое три тысячи? Только в шесть раз больше, чем маменькин доход*. Меня не прельщает". "Все же это означает изобилие для Мэри", – заметила Софи, посмеиваясь. "Для Мэри! Мне доставит великую радость созерцать ее в таком довольстве". Так я развлекала сестру, пока в комнату не вошла сама Мэри, неимоверно взволнованная. Мы подвинулись, дав ей сесть у камина. Казалось, она в затруднении, с чего начать, но в конце концов выдавила смущенно: "Скажи, Софи, ты не собираешься замуж?" "Замуж! Ничуть. Почему ты спрашиваешь? Знаешь кого-нибудь, кто хочет сделать мне предложение?" "Я… нет, откуда? Нельзя, что ли, задать обычный вопрос?" "Не такой уж обычный, Мэри (отозвалась я)". Она помолчала и вскоре приступила снова: "Ты бы хотела замуж за мистера Уоттса, Софи?" Я подмигнула Софи и ответила за нее: "Неужели кто-то не захочет выйти за три тысячи в год?" "Правда (заметила она). Чистая правда. Ты бы согласилась, сделай он предложение, Джорджиана? А ты, Софи?" Софи не хотелось лгать и обманывать сестру; для успокоения совести она уклонилась от прямого ответа. "Я бы поступила, как Джорджиана". "Так вот (заявила Мэри с гордым видом), я получила предложение от мистера Уоттса". Мы, конечно, должным образом удивились. "Ах! Не принимай его (воскликнула я), и может быть, он обратит внимание на меня". Словом, затея удалась, и Мэри готова на все, чтобы воспрепятствовать нашему предполагаемому успеху, чего бы не сделала, чтобы в действительности помочь. Все же у меня Сердце не на месте; а Софи и того щепетильнее. Успокой нас, милая Анна, напиши, уверь, что одобряешь. Поразмысли. Мэри возрадуется, став замужней Дамой, получив право нас вывозить – и будет непременно, ведь я сочту себя обязанной способствовать ее счастию в Состоянии, выбранном не без моей помощи. Они наверняка купят новый Экипаж, отчего она окажется на седьмом небе, а если удастся уговорить мистера У. завести и Фаэтон*, блаженство ее не будет знать границ. То же самое не утешило бы ни Софи, ни меня в несчастном браке. Помни об этом, не осуждай нас. Продолжение следует
deicu: Примечания * В "Чувстве и чувствительности" у миссис Дэшвуд с тремя дочерьми тоже было пятьсот фунтов в год. * Фаэтон – четырехколесная коляска на двух пассажиров, легче кареты, безопаснее и удобнее двуколки. Во-первых, два экипажа в семействе – престижнее, чем один, а во-вторых, фаэтоны были в моде. Стоили они от 37 фунтов 8 шиллингов (простые) до 61 фунта 9 шиллингов 6 пенсов (украшенные).
Lara: Замечательный сговор сестер, лукавство Джорджианы... deicu спасибо и
мариета: deicu Lara пишет: Замечательный сговор сестер, лукавство Джорджианы. Хорошо, что маменька предупредила, а то бог знает каков был бы результат deicu пишет: я поспешила уверить Софи, что если Мэри откажет мистеру Уоттсу, ей нет необходимости жертвовать своим счастием и выходить замуж из великодушия, а то, опасаюсь, добросердечие и сестринская привязанность могут вынудить ее к тому. Вот здесь прямо пахнет ГиП - такого могла сделать только Джейн Бенет.
apropos: deicu Ох, коварные сестрицы, похоже, вынудят бедняжку Мэри таки принять предложение противного мистера Уоттса. мариета пишет: Хорошо, что маменька предупредила, а то бог знает каков был бы результат Знание - сила. deicu пишет: маменька строго придерживается своих решений гораздо чаще, чем дает себе труд их обдумать Миссис Беннет на подходе.
Хелга: deicu пишет: Все Лиззее и Лиззее... Не то слово, как Лизее! Коварные сестрицы. Интересно, если бы Остин сделала бы Лиззи вот такой, несколько неуемной в шутках. Переживает, правда... deicu пишет: Его Нраву свойственна пристойная мужчине Открытость. Утверждают, что он скупердяй – назовем его расчетливым. Говорят, нет человека подозрительней – это проистекает от сердечных Порывов, столь извинительных в Юноше. Вспомнилось: Если вы на женщин слишком падки, В прелестях ищите недостатки. Станет сразу все намного проще: Девушка стройна, мы скажем: мощи! Умницу мы наречем уродкой, Добрую объявим сумасбродкой. Ласковая - стало быть липучка, Держит себя строго, значит злючка. Назовем кокетливую шлюхой, Скажем про веселую - под мухой. Пухленькая: скоро лопнет с жиру. Щедрую перекрестим в транжиру. Ну а бережлива? Окрестим скволыга! Если маленькая? Ростом с фигу! Если рослая? Тогда верзила! Правда, все наоборот...
deicu: Если Вам Джорджиана кажется неуемной, вы еще Мэри не слышали. Следующая глава.
deicu: Пятница Вчера вечером мистер Уоттс пил у нас чай. Как только его Экипаж остановился у Дверей, Мэри подошла к Окну. "Веришь ли, Софи (сказала она), старый дурень хочет новую Коляску того же цвета, что и прежнюю, с такой же низкой посадкой. Ни за что – я своего добьюсь. Если не закажет высокую, не меньше чем у Даттонов, голубую с серебром – откажу. Непременно. Явился. Сейчас начнет грубить; знаю ведь, что ворчун, словечка вежливого не скажет! Разве так ухажеры себя ведут?" Она села, и вошел мистер Уоттс. "Леди, ваш покорный слуга". Мы поприветствовали его и усадили. "Прекрасная погода, леди". Затем, повернувшись к Мэри: "Так что, мисс Стэнхоуп, надеюсь, вы наконец разобрались, чего хотите; не будете ли столь добры сообщить, не соизволите ли снизойти до брака со мной". "Допустим, сэр (сказала Мэри), можно спросить и поделикатнее. Не знаю, стоит ли соглашаться, раз вы себя так странно ведете". "Мэри! (воскликнула маменька)". "Знаете, маменька, если он такой ехидный…" "Тихо, Мэри, тихо, не смей грубить мистеру Уоттсу". "Прошу, мадам, не препятствуйте мисс Стэнхоуп, не учите ее вежливости. Если она не желает принять мое предложение, я могу попытать счастья у других, поскольку не питаю к ней особой склонности по сравнению с ее сестрами, и мне все равно, на ком из трех я женюсь". Низкий интриган! Софи вспыхнула от гнева, а я по-настоящему разозлилась. "Что ж теперь (протянула Мэри капризным Тоном), принимаю, раз приходится". "Смею сказать, мисс Стэнхоуп, когда предложена такая изрядная вдовья часть, какую я вам предложил, не приходится себя особо заставлять". Мэри что-то промямлила, я настолько близко сидела, что разобрала "Много пользы от вдовьей части, если мужья живут вечно". И уже громко: "Да не забудьте деньги на булавки*, двести фунтов в год". "Сто семьдесят пять, мадам". "Ровно двести, сэр (вмешалась маменька)". "Также Запомните, мне положен новый Экипаж, и чтоб подвешен не ниже, чем у Даттонов, голубой с серебром; а в подарок я жду верховую лошадь, платье из тончайших кружев, и немерено самых дорогих Драгоценностей. Брильянты, каких свет не видывал! Жемчуга, Рубины, Изумруды, Ожерелья без числа. Вы заведете Фаэтон, чтобы кремового цвета с бордюром кругом из серебряных цветов, купите четверку наилучших Гнедых в королевстве и будете меня возить каждый день. Это еще не все: вам следует заново меблировать Дом по моему вкусу, нанять еще двоих Лакеев мне в услужение и двух Горничных ухаживать за мной, всегда разрешать мне делать, что хочу, и быть примерным мужем". Она прервалась, по-моему, чтобы набрать побольше воздуха. "Ожидания вполне резонные, мистер Уоттс, со стороны моей Дочери". "И не менее резонно, миссис Стэнхоуп, что дочь ваша будет разочарована". Он хотел продолжить, но Мэри его перебила: "Вы должны построить элегантную Оранжерею и засадить ее лучшими растениями. Вы меня будете отправлять каждую Зиму в Бат*, каждую Весну – в Лондон*, каждое Лето – в какую-нибудь Экскурсию*, а каждую Осень – на Курорт*, а остаток года (мы с Софи посмеялись) станем проводить дома. Вам непременно нужно давать Балы и Маскарады, построите для этого специальный зал, а еще Театр* ставить пьесы. Для начала "Кто же он", я буду играть леди Белл Блумер*. "Позвольте, мисс Стэнхоуп (спросил мистер Уоттс), чего мне ждать в обмен на все это?" "Вам? Можете ожидать, что супруга будет довольна". "Странно было бы ждать чего-то другого. Ваши виды на будущее, мадам, слишком возвышенны для меня, и мне придется просить мисс Софи, которая, возможно, не хватит столь высоко". "Вы ошибаетесь, сэр, в своем предположении (возразила Софи), хоть мои надежды и не совсем таковы, но я требовательна не менее сестры; хочу, чтобы муж у меня был добродушный и веселый, считался с моим Благополучием во всех своих действиях, и любил меня искренне и верно". Мистер Уоттс уставился на нее. "Очень странные идеи, юная леди. Вам бы лучше избавиться от фантазий до замужества, а то после него точно придется". Маменька тем временем читала нотацию Мэри, которая поняла, что хватила через край, и когда мистер Уоттс уже поворачивался ко мне, полагаю, чтобы заговорить, она обратилась к нему наполовину покорно, наполовину раздраженно. "Вы ошибаетесь, мистер Уоттс, я пошутила, что хочу так многого. Однако новая Коляска мне положена". "Да, сэр, вы должны признать, что Мэри имеет право". "Миссис Стэнхоуп, я собираюсь и всегда собирался купить новую на свадьбу. Того же цвета, как у теперешней". "Надеюсь, мистер Уоттс, вы окажете моей дочери любезность и примете во внимание ее Вкус в таких Делах". Мистер Уоттс не соглашался и долго настаивал на шоколадном цвете, а Мэри с неменьшим пылом отстаивала голубой с серебром. Наконец Софи предложила ради мистера У. сделать карету темно-коричневой, но с высокой посадкой и серебряным бордюром, в удовольствие Мэри. На том и поладили, пусть неохотно, обе стороны, ведь каждый хотел настоять на своем целиком и полностью. Потом перешли к обсуждению других Вопросов, и решили, что свадьба состоится немедленно после подписания Контракта. Мэри вздыхала по специальному разрешению, а мистер Уоттс расхваливал оглашение. В конце концов, сошлись на обычном разрешении на венчание от епископа*. Мэри отходят все Фамильные Драгоценности, их немного, насколько мне известно, и мистер У. пообещал ей верховую лошадь; но взамен чтобы не ездила в Лондон или другие места в течение трех лет. Никаких ей Оранжереи, Театра или Фаэтона, обойдется одной Горничной без добавочных Лакеев. Пререкания заняли весь вечер; мистер У. поужинал с нами и оставался до двенадцати. Как только он ушел, Мэри воскликнула: "Слава богу! Убрался наконец-то; как я его ненавижу!" Напрасно маменька урезонивала ее, неприлично-де ненавидеть будущего Супруга, она продолжала настаивать, что терпеть его не может и надеется никогда больше не увидеть. Ну и Свадьба грядет! Прощаюсь, милая Анна. Искренне твоя, Джорджиана Стэнхоуп. Продолжение следует
deicu: Примечания: * Конечно, не на одни булавки; так назывались деньги, что выдавались женщине на личные расходы, наряды и прочее. * Бат – фешенебельный курорт во второй половине 18 века – начале 19 века. Леди Рассел ("Доводы рассудка") проводит зиму в Бате. Туда ездили и купаться в горячих минеральных источниках, и просто развлекаться. * После Нового года до 4 июня (официальный день рождения короля) длился так называемый лондонский сезон, когда высший свет съезжался из сельских поместий проводить время на балах и раутах. * Во второй половине 18 века стали модными поездки по живописным местам: в Озерный край, Уэльс, Шотландию, для самых обеспеченных – в Европу. * В Англии было множество различных курортов – и морских, и при минеральных источниках, и чуть не каждый год появлялись новые. Во время последней болезни Остен писала роман "Сандитон" (оставшийся незаконченным) как раз о таком новопоявившемся курорте. * Домашние театральные постановки были широко распространены: Остены ставили представления в семейном кругу, а в богатом имении мог быть и настоящий частный театр. Эдмунд Бертрам в "Мэнсфилд-парке" дает такую характеристику, оглядываясь на Эклсфорд лорда Рэвеншо: "Если уж играть, пусть это будет театр как театр, с партером, ложей, галеркой, и давайте возьмем пьесу целиком, от начала и до конца; так что, если то будет немецкая пьеса, неважно какая, пусть в ней будут остроумные шутки, меняющийся дивертисмент, и пантомима, и матросский танец, и между актами песня". * "Кто же он" (Which is the Man) – комедия Ханны Коули, напечатана в 1783 г. На Рождество 1787 г. ее играли в Стивентоне. Леди Белл Блумер – веселая вдова, не менее требовательная, чем остеновская Мэри Стэнхоуп; зрителям сообщается, что "парикмахер у нее уже три часа, горничная сбилась с ног, Джон бегает по модисткам и парфюмерам, и новое ландо дожидается у дверей, чтобы отвезти ее светлость ко двору". * По закону в церкви того прихода, где жили жених и невеста, полагалось перед венчанием делать публичное оглашение в течение трех воскресений. Высшие классы считали это вульгарным, и стремились заменить оглашение другими вариантами, тоже законными: получить у архиепископа Кентерберийского так называемое специальное разрешение на венчание (special licence), дорогое и престижное, с ним венчание могло состояться в любое время и в любом месте; либо попроще – обычное разрешение (common licence), выданное епископом соответствующего диоцеза, и действующее только в его пределах.
apropos: deicu Обхохоталась... Жених достоен невесты, палец в рот ему не клади: Если она не желает принять мое предложение, я могу попытать счастья у других, поскольку не питаю к ней особой склонности по сравнению с ее сестрами, и мне все равно, на ком из трех я женюсь" Их перепалка восхитительна, как и маменька со своими репликами. Вот уж точно: «Ну и Свадьба грядет!» Не знаю, как дождусь продолжения.
Хелга: Да, Мэри зажигает по полной! Хотя, требования Софи звучат совсем шокирующе. И как еще мистер Уоттс сумел в этом малиннике сохранить хладнокровие? Нет, мне он очень симпатичен...
Marusia: Мистер Уоттс продолжает радовать своими манерами (умеет поговорить с дамами о погоде ) и рассудительностью. Ведь сразу понял, что несколько укороченный список Мэри для него гораздо более выполним, чем странные требования Софи. Жаль Джорджианна не успела выставить свои условия брака. deicu
мариета: deicu пишет: "Вам? Можете ожидать, что супруга будет довольна" Блестящий ответ! Ради чего мужчины женятся? Ради того, чтобы их супруги были довольными. deicu, Вам очередная розочка Спасибо за этот маленький праздник. Поразительно свежое чувство юмора, сплошное удовольствие читать эти жемчужины.
ДюймОлечка: deicu Восхитительно, прочла все разом и не могу не отметить - какие характеры, а диалоги, мистер Уоттс с потрясающей выдержкой, хоть и шантажист
deicu: Еще одна глава. Джейн вошла во вкус, почти забыла, что пишет письмо от лица Джорджианы. Например, стала оформлять прямую речь, как делается в романах, что и отражено переводчиком (наверное, несколько бросается в глаза, потому что получившиеся отличия в особенностях пунктуации в русском языке больше, чем в английском). И только появились новые персонажи и предположительный ГГ, как роман обрывается. Ну и как это назвать?!
deicu: Та же – той же Суббота Дорогая Анна! Мэри, стремясь как можно скорее всем и каждому сообщить о своей близкой Свадьбе, а особенно мечтая "утереть нос", как она выражается, Даттонам, позвала нас пройтись нынче утром в Стоунхем. Делать все равно было нечего, и мы охотно согласились, прогулявшись с приятностью, насколько позволяла болтовня Мэри, которая беспрестанно то выставляла в дурном свете будущего Мужа, то восхваляла достоинства голубой Коляски, отделанной Серебром. Войдя к Даттонам, мы обнаружили в гостиной* вместе с обеими сестрами необыкновенно красивого Молодого Человека; разумеется, нас познакомили. Он сын сэра Генри Браднелла из Лестершира. Мистер Браднелл – самый привлекательный Мужчина, какого я когда-либо в Жизни видела; нам всем он пришелся по душе. Мэри так и распирало от сознания собственной важности и Охоты ею блеснуть, и едва мы уселись, она не могла умолчать о столь значительном Предмете и обратилась к Китти: - Как считаешь, есть необходимость вставить Драгоценности в новую оправу? - Необходимость? Для чего? - Для Чего! Первого появления*, разумеется. - Прости, я тебя совершенно не понимаю. О каких ты говоришь Драгоценностях, о каком появлении, где? - На следующем Балу, понятно, после моего венчания. Можешь себе представить их Изумление. Поначалу они сомневались, но когда мы подтвердили ее слова, пришлось поверить. "Кто он" был, конечно, первый Вопрос. Мэри была сама Скромность и прошептала в Смущении, потупив глаза: "Мистер Уоттс". Нам и это потребовалось подтвердить, там трудно им было поверить, что обладательница Красоты и приданого (небольшого, но все-таки), такая как Мэри, захочет по доброй воле выйти замуж за мистера Уоттса. Раз тема была поднята, Мэри оказалась в центре внимания всей компании и без умолку откровенничала, нимало не смущаясь. - Странно, что вы не слышали раньше, обычно такого рода слухи быстро разносятся по Окрестности. - Уверяю тебя, - сказала Джемайма, - ни малейшего подозрения по этому поводу у меня не возникло. Давно идет обсуждение? - О да! Еще со среды. Все улыбнулись, особенно мистер Браднелл. - Представьте себе, мистер Уоттс без ума от меня, в общем и целом наш брак по любви с его стороны. - Надеюсь, не только с его, - заметила Китти. - О! Когда столько Любви на одной стороне, в ней нет необходимости с другой. Однако он мне не противен, хоть и урод, конечно. Мистер Браднелл уставился на нее, сестры Даттон рассмеялись, а нам с Софи стало до крайности стыдно за Мэри. Она продолжала: - Мистер Уоттс подарит мне фамильные Драгоценности, которых изрядное количество, полагаю. Я не могла не прошептать Софи: "Полагаю, что нет". - Вот их я и думаю вставить в новую оправу, прежде чем носить. Не стану их надевать до первого Бала после Свадьбы. Если миссис Даттон не пожелает вас вывозить, надеюсь, вы примете мою помощь; я и так буду сопровождать Софи и Джорджиану. - Ты очень добра, - сказала Китти, - и раз хочешь взять на себя Заботу о юных леди, советую обратиться к миссис Эджкум за ее шестью дочерьми, тогда вместе с твоими Сестрами и нами двумя твой Выход окажется весьма впечатляющим. Мы все улыбнулись, кроме Мэри, которая не уловила смысла и холодно ответила, что не желала бы сопровождать такое множество. Мы с Софи пробовали сменить тему, но преуспели только на несколько Минут, потому что Мэри постаралась вернуть всеобщее внимание к себе и приближающейся Свадьбе. Мне стало жаль Сестру, когда мистер Браднелл, по видимости, слушал ее болтовню с охотой и даже подбодрял Вопросами и Замечаниями, ведь в глаза бросалось, что его Целью было только посмеяться над ней. Боюсь, он счел ее смехотворной. Наконец и он, похоже, почувствовал усталость и Отвращение от ее нелепых Речей, повернулся к нам, а с ней почти не заговаривал в оставшиеся полчаса, что мы провели в Стоунхеме. Только выйдя из дома, мы хором стали нахваливать Внешность и Манеры мистера Браднелла. Дома у нас оказался мистер Уоттс. - Что ж, мисс Стэнхоуп, - сказал он, - видите, я пришел любезничать, как положено истому Ухажеру. - Незачем мне объяснять. И так ясно, зачем вы пришли. Мы с Софи вышли из комнаты, понимая, конечно, что помешаем, если начнутся Любезности. К нашему удивлению, Мэри вышла почти сразу. - Что, Любезности закончились, так скоро? – спросила Софи. - Любезности! – воскликнула Мэри. – Мы ссорились. Уоттс непроходимо глуп! Надеюсь не видеть его никогда больше. - Придется, ничего не поделаешь, - заметила я, - он сегодня здесь обедает. А о чем вы спорили? - Я всего лишь сказала, что утром видела Мужчину куда авантажнее его, а он пришел в ярость, обозвал меня Овцой, а я его – Висельником, и дольше не стала оставаться, удалилась. - Коротко и нежно, - заявила Софи, - но, Мэри, как вам теперь помириться? - Пусть извинится; пусть только попробует, ни за что его не прощу. - Тогда в Извинении не особенно много пользы. Переодевшись, мы вернулись в Гостиную, где маменька вела задушевную Беседу с мистером Уоттсом. Кажется, он ей жаловался на поведение Дочери, а она убеждала его не обращать внимания. Ему удалось приветствовать Мэри с привычной Вежливостью, и за исключением одного упоминания о Фаэтоне, и одного – об Оранжерее, вечер прошел в сердечном Согласии. Уоттс едет в Лондон, ускорить приготовления к Свадьбе. Навеки преданная тебе подруга, Дж. С. Finis
deicu: Примечания: * Джейн Остен употребляет необычное название Dressing-room; в современном языке это "гардеробная" (например, раздевалка при спортзале). Так называлась комната Кассандры и Джейн в Стивентоне, на втором этаже дома, рядом с их спальней. Комната считалась принадлежащей исключительно двум сестрам. Там стояло пианино, Джейн писала свои истории за маленьким бюро, Кассандра рисовала. Видимо, они могли принимать и гостей. "On the upper floor of the parsonage there was a small parlour called the "dressing-room," already alluded to, where Jane used to write her tales. This room belonged exclusively to the two sisters. Here they followed their favourite pursuits - Cassandra had her drawing materials, and Jane her desk and her piano." [Constance Hill. Jane Austen: Her Homes & Her Friends (1923); Chapter VIII. Scenes of Early Writings] * Практически термин: первое появление новобрачной в обществе после свадьбы; обычно в церкви, но Мэри предполагает, что на балу.
мариета: И все? Очень жаль!!! Получился бы очень приятный юмористичный роман. deicu Огромное спасибо! Добавили еще одну жемчужинку к бесценному колье, представляющее творчество Д. Остен.
ДюймОлечка: deicu Спасибо, за такой вдохновенный перевод! Чувствуется, герои еще могли столько нас радовать, жаль что это все...
Marusia: deicu Спасибо! Как жаль, что всё закончилось субботним письмом, и мы так и не узнаем какого цвета был куплен новый Фаэтон , не говоря уже о том, кто поразит воображение красавчика Браднелла.
apropos: deicu С огромной благодарностью за возможность познакомиться с еще одним маленьким чудом, вышедшим из-зпод пера несравненной Джейн! Ох, как обидно, что такое шикарное начало не получило своего продолжения! Безобразие это называется. Но до чего хороши сценки, характеры, диалоги! И ужасно жаль, что мы так и останемся в неведении - как пройдет Свадьба, как будет выглядеть новый Экипаж, кому достанется внимание мистера Браднелл, а может быть - и мистер Уоттс еще и передумает... Ох, столько вариантов продолжения развития событий роится в голове...
Хелга: apropos пишет: кому достанется внимание мистера Браднелл, а может быть - и мистер Уоттс еще и передумает... Ох, столько вариантов продолжения развития событий роится в голове... Мистер Уоттс передумает и обратит свое внимание на Джорджиану, поскольку Софи уже выдвинула совершенно непомерные требования и высказывала весьма неординарный взгляд на цели замужества. А мистер Браднелл тоже на Джорджиану, поскольку она весьма иронична.
apropos: Хелга пишет: Софи уже выдвинула совершенно непомерные требования и высказывала весьма неординарный взгляд на цели замужества Кто знает? Может, ему захочется изменить взгляды Софи? Поработать, так сказать, с трудным материалом? И новый экипаж не придется покупать. А если оба джентльмена обратят внимание на Джорджиану - отличная завязка для интриги.
Хелга: apropos пишет: Может, ему захочется изменить взгляды Софи? Поработать, так сказать, с трудным материалом? Мистер Уоттс с трудным материалом? Ой, как-то сомнительно. Он даже коляску безопасную предпочитает роскошной, а уж трудный материал ему не по зубам явно.
deicu: Честно говоря, дамы, у меня создалось впечатление, что юный автор назначил мистера Уоттса на роль картонного злодея. Как-то очень подчеркнуто не находится у него ни одной положительной черты - ни внешних, ни внутренних. Может быть, именно поэтому он ее и не устроил, и роман прервался. Однако продолжаем. Как уже упомянуто (на сайте, в предисловии), уже шла работа над "Третьим томом" (там на странице содержания запись "6 мая 1792"), когда Джейн Остен добавила немного коротеньких отрывков и в "Первый", и во "Второй том" - они посвящены племянницам, которые родились в 1793 г., Фанни в январе, и Анна в апреле. Условно обозначим эти кусочки как [Дополнения]. Юный автор показывает различное действие Чувствительности на разных персонажей, находя для каждого свои краски. Переводчику солонее всего пришлось с остряком-доктором: каламбуры и прочую игру слов вообще труднее всего переводить; уж не взыщите, как получилось.
deicu: [Дополнения] Мисс Джейн Анне Элизабет Остен* Дражайшая Племянница! Хотя Вы в настоящее время не вполне покинули Младенчество, уповаю на то, что в дальнейшем Вы подрастете и, под руководством Ваших превосходных Родителей, когда-нибудь после научитесь читать написанное от руки, с чем и посвящаю Вам нижеследующие Пестрые Заметки, убежденная, что при внимательном рассмотрении Вы сможете извлечь из них существенные Указания, как следует себя вести в Жизни. Если мои надежды в будущем оправдаются, никогда я не стану сожалеть о Днях и Ночах, потраченных на сочинение Трактатов ради Вашей пользы. Остаюсь, дражайшая Племянница, преданная Вам тетя. Автор 2 июня 1793 года Превосходное описание различного действия Чувствительности на различные умы Я только что вернулась от Мелиссы, и в Жизни своей, хоть мне немало лет и уже не раз случалось пребывать у Одра Болезни, не встречала столь трогательного Зрелища. Она лежит, закутанная в ночную рубашку из тонкого муслина, верхнее облачение из кисейного газа и французский тюлевый чепец. Сэр Уильям не отходит от ее изголовья. Он позволяет себе отдохнуть лишь на Софе в Гостиной, где на пять минут в неделю забывается беспокойным Сном, вскидываясь каждую секунду с восклицанием: "Ах, Мелисса! Ох, Мелисса!" – а затем вновь упадает навзничь, поднимает левую руку и почесывает затылок. Несчастная миссис Барнаби страдает свыше меры. Она то и дело вздыхает, примерно раз в неделю; а меланхоличный Чарльз вопрошает что ни миг: "Мелисса, как себя чувствуешь?" Нежные Сестры вызывают жалость. Джулия беспрестанно сетует на состояние своей подруги, лежа за подушкой и поддерживая ей голову. Мария, не столь затронутая горем, заговаривает о поездке в Лондон на следующей неделе, Анна же без конца вспоминает развлечения, которым мы предавались, когда Мелисса была здорова. Я провожу все время у очага, готовя изысканные деликатесы для несчастной больной: то подогревая в соусе остатки старой Утки, то поджаривая сыр, то стряпая Карри – любимые Блюда нашей бедной подруги*. В таком положении нас застал этим утром визит доктора Докинза. "Я пришел проведать Мелиссу, – сказал он. – Как она?" – "Посредственно", – слабо отозвалась Мелисса. "Посредственно, – повторил за ней каламбурист доктор, – как же еще, вы ведь слегли после среды. Как аппетит?" – "Плохой", – объяснила Джулия. "Действительно, весьма плоха. Но она крепится?" – "Едва-едва, сэр, нам ежеминутно приходится подавать ей настойку". – "Ну, значит, вы поддерживаете ее состояние крепкими напитками. Как сон?" – "Почти не спит". – "И спит не почти, полагаю, если удается заснуть. Бедняжка! Думает, что умирает?" – "У нее нет сил думать вообще". – "Тогда не может и додуматься, что нет сил".
deicu: Примечания * Племянница автора Анна (1793-1872), дочь Джеймса Остена, старшего из братьев писательницы. Родилась 15 апреля 1793 г., и, конечно, еще не вышла из младенчества, когда тетя обратилась к ней с пышным посвящением. * Блюда, может, и любимые у Мелиссы (хотя у меня есть сомнения относительно подогретых остатков), но вряд ли широко применяемые для питания больных, особенно острые индийские карри, да и поджаренный сыр считался нездоровым для желудка и вызывающим ночные кошмары.
Хелга: deicu пишет: Как-то очень подчеркнуто не находится у него ни одной положительной черты - ни внешних, ни внутренних. Может быть, именно поэтому он ее и не устроил, и роман прервался. А позже Коллинз тоже не получил ни одной положительной черты. deicu пишет: каламбуры и прочую игру слов вообще труднее всего переводить; уж не взыщите, как получилось. Отлично получилось, мне кажется!
apropos: deicu Полностью согласна с предыдущим оратором - перевод великолепный, игра слов удалась - на загляденье. Чувствительная сцена у Одра Болезни чувствительно потрясает. Доктор хорош необычайно, другие персонажи - все, как на подобор. Не знаешь, кому отдать пальму первенства в деле ухода за больной, - каждый проявляет себя отменно, даже Мария и Анна, развлекая Мелиссу занятными разговорами.
deicu: Хелга пишет: А позже Коллинз тоже не получил ни одной положительной черты. Э, нет, тут не так все просто. Коллинза, конечно, автор (и любимые автором персонажи) не считает положительным героем. Но у него, собственно, один существенный недостаток, да и в том он не виноват: ну, глуп он, что ж поделаешь. А так он старается вести себя правильно: мирится с мистером Беннетом (ссора была не его, так что с его стороны похвально делать шаг к примирению), подумывает, насколько закон ему позволяет, смягчить грядущие финансовые проблемы дочерей мистера Беннета, испытывает благодарность к своей покровительнице леди Кэтрин (разве лучше была бы неблагодарность?), полон своеобразного достоинства и считает, что сан священника ставит его наравне с джентльменами (разве Джейн, дочь священника, думала о своем отце хуже?), даже его высокоморальный упрек Лидии - в принципе то, чего от него ожидает общество. Пристли отметил эстетические и поэтические восторги, которые вызывает у него Розингс. Нет, преподобный Коллинз не из картона, у него есть чем вызвать интерес читателя. (И - замечу тут же - разве ваше со Стасом новогоднее представление не показало его с неожиданной стороны? Возможной - вполне!) Думаю, юная Джейн еще не доросла до сложности своих будущих сюжетов и персонажей. Ее, полагаю, интересовал один характер и его (своеобразное!) поведение - Мэри. Все остальные - так, на гарнир. apropos пишет: перевод великолепный, игра слов удалась - на загляденье. Сказали читатели, которые с оригиналом не сверяли. Не знаю, каламбуры у меня всегда забирают много времени, и, может быть, поэтому кажутся вымученными.
deicu: В соответствии с указаниями apropos размещаю здесь "Амелию Уэбстер". Перевод был выполнен давно для другого сайта (кто помнит скандал с плагиатом - знает, почему), и - как apropos утверждает - разрешение на опубликование здесь было получено еще тогда. Плюс еще несколько кусочков и, таким образом, "Первый том" тоже закончен.
deicu: Амелия Уэбстер Сия занимательная и изящная История посвящена с Разрешения миссис Остен ее покорным слугой Автор. Письмо первое К мисс Уэбстер Дорогая Амелия! Ты возрадуешься, услышав о возвращении из-за границы моего любезного Брата. Он прибыл в Четверг, и никогда я не видела никого элегантнее, за исключением твоей задушевной подруги, Матильды Херви. Письмо второе К Генри Беверли, эсквайру Дорогой Беверли! Я прибыл домой в прошлый Четверг и был сердечно принят Отцом, Матерью и Сестрами. Обе они – утонченные Девицы, особенно Мод, которая, полагаю, вполне подойдет тебе в Жены. Что скажешь? Ты с ней получишь две тысячи фунтов и еще столько, сколько удастся. Коли не женишься на ней – смертельно оскорбишь твоего Джорджа Херви. Письмо третье К мисс Херви Дорогая Мод! Поверь, я счастлива услышать о возвращении твоего Брата. У меня накопилась тысяча новостей рассказать тебе, но бумага кончается, смогу лишь добавить, что остаюсь тв. верн. подр. Амелией Уэбстер. Письмо четвертое К мисс С. Херви Дорогая Салли! Я нашел подходящий старый дуб с дуплом, куда можно складывать Письма; как тебе известно, мы давно поддерживаем тайную Переписку. Дуб растет в миле от моего Дома, и в семи – от твоего Возможно, ты решишь, что мне стоило подыскать дерево на более равном Расстоянии между нами – так мне сразу и подумалось; но будучи уверенным, что прогулки поспособствуют твоему слабому и ненадежному Здоровью, я предпочел его вместо ближайших к тебе деревьев. Остаюсь навеки преданный Бенджамин Бар. Письмо пятое К мисс Херви Дорогая Мод! Пишу с целью известить тебя, что не остановилась в прошлый понедельник у твоего дома по дороге в Бат. Мне много чего есть сообщить и помимо этого, но край листа напоминает, что пора заканчивать; всегда твоя и проч. Амелия Уэбстер. Письмо шестое К мисс Уэбстер Мадам! К Вам обращается трепетный Поклонник. Я видел Вас, Прелестное созданье, когда в прошлый понедельник Вы проезжали мимо нашего дома по дороге в Бат. Я наблюдал за Вами в телескоп, и был так поражен Вашими Чарами, что с тех самых пор совершенно отказался от Пищи. Джордж Херви. Письмо седьмое К Джеку Нынче утром, когда я завтракал, мне принесли Газету, и в колонке бракосочетаний я прочел, кто на ком женился:: "Джордж Херви, эсквайр – на Амелии Уэбстер". "Генри Беверли, эсквайр – на мисс Херви". а также "Бенджамен Бар, эсквайр – на мисс Саре Херви". Твой друг, Том. Finis
deicu: Щедрый помощник священника История с моралью, излагающая Преимущества быть Щедрым, являясь Помощником Священника В глухой части графства Уорикшир когда-то проживал достойный Священнослужитель. Доход с его прихода, двести фунтов, и проценты с капитала его Жены, круглый ноль, целиком обеспечивали Нужды и Потребности Семейства, которое никогда не нуждалось ни в чем и не требовало ничего сверх того, что могло позволить себе по доходам*. Мистер Уильямс проживал в приходе более двадцати Лет к началу нашей Истории, а поскольку он женился, как только заимел приход, то и был отцом шести прелестных Детей. Старший обучался в Королевской Морской Академии в Портсмуте с тринадцати лет*, и оттуда попал на борт одного из судов эскадры, направлявшейся к Ньюфаундленду, где многообещающим и любезным обращением завоевал множество друзей среди Местных Жителей, и откуда с похвальной регулярностью слал домой по щенку ньюфаундленда в месяц. Второго ребенка, также мужского пола, усыновил Пастырь соседнего прихода, желая дать ему образование на собственные деньги, что было бы весьма Превосходно, равняйся состояние сего Джентльмена его щедрости, но поскольку он отправлял только должность Помощника священника за пятьдесят фунтов в год и имел большое семейство, то юный Уильямс к восемнадцати годам знал не больше, чем мог изучить в двухпенсовой деревенской школе. Характер у него, однако, была предобрый, даже если ум был неразвит, он не предавался порокам и не совершал проступков, кроме совершенно извинительных по его возрасту и положению. Так, иногда швырял камни в Уток или подкладывал куски кирпича в постель своему Благодетелю; но достойный Человек рассматривал эти добродушные розыгрыши как проявление живого воображения, а не испорченной Натуры, и когда назначал наказания Виновному, то не более чем собрать камни или вытащить кирпичи*.
deicu: Примечания: * Достойный священнослужитель, похоже, списан с литературного прототипа, а именно добродушного пастора Адамса из романа "История приключений Джозефа Эндрюса и его друга Абраама Адамса" (1742) Генри Филдинга (1707-1754). Тот также обременен женой и шестью детьми, а доход у него и вовсе 23 фунта в год, хотя он никогда не жалуется. Впрочем, как дочь и сестра священника, Джейн Остен прекрасно разбиралась в их финансовом положении. * Королевская военно-морская академия (позднее колледж) принимала мальчиков в возрасте с 11 до 17 лет. * А этот пассаж больше напоминает другое произведение Генри Филдинга, "История Тома Джонса, найденыша" (1749), где чуть ли не теми же словами говорится и о предобром характере Тома, и о его шуточках.
deicu: Ода жалости* Мисс Остен* посвящает нижеследующую Оду жалости, превосходно зная ее жалостливую Натуру, ее покорный слуга Автор 1 Брожу, забывшись от сердечных бед В печальных Мирта* зарослях одна, Пусть на Любовь несчастную льет свет Серебряная бледная Луна. Голубки нежный голос пусть поет, Синичка звуки, будто слезы, льет, И Филомелы* песнь звучит, грустна. 2 Ревет бесшумно Бурный Ручеек, Струясь с утеса, кроток и могуч*. Осветит каждый Миртовый Листок Луна, явившись гордо из-за Туч. Ах! что за Вид откроется потом: Часовня, Грот, Шалаш и Сельский Дом*, И эта груда ветхая камней – Аббатство* прежде; и на все кругом Луна глядит, скрываясь меж ветвей. Конец первого тома 3 июня 1793 г.
deicu: Примечания * Джейн Остен явно руководствовалась "Одой жалости" (1746) известного английского поэта Уильяма Коллинза (1721-1759), правда, в отличие от его безупречно правильных строф стих юной поэтессы несколько хромает и по объему не дотягивает. * Кассандра Элизабет Остен (1773-1845), старшая сестра Джейн. * Мирт ассоциируется с несчастной любовью, по легенде Федра, безнадежно влюбленная в своего пасынка Ипполита, подглядывала за ним, скрытая миртом, и в нервном томлении исколола заколкой для волос все листочки – поэтому на просвет у листочков мирта видны маленькие дырочки. * Филомела – в данном случае соловей (в европейской поэзии Нового времени от Сидни и Шекспира до Элиота Филомела означает соловья). * Создается впечатление, что автор уж и не знает, какие еще штампы вставить в стих, нимало не беспокоясь, что они противоречат друг другу ("noisy falls the Silent Stream"). * Вид действительно роскошный: собраны все образы так называемых "кладбищенских поэтов" середины 18 века (и которые потом еще немало послужили писателям готических романов). * Аббатство – самый любимый фон для кладбищенских поэтов и готических романистов. Надо ли вспоминать, как эффектно использует его Джейн Остен в "Аббатстве Нортэнгер".
apropos: deicu Спасибо! deicu пишет: Перевод был выполнен давно для другого сайта И вот ссылка на него click here Разрешение на публикацию было получено от администрации указанного форума. deicu пишет: Дуб растет в миле от моего Дома, и в семи – от твоего Какая трогательная забота о хрупком здоровье своей возлюбленной. Прелестная переписка, завершающаяся, ко всеобщему удовольствию, свадьбами. deicu пишет: он не предавался порокам и не совершал проступков, кроме совершенно извинительных по его возрасту и положению. Так, иногда швырял камни в Уток или подкладывал куски кирпича в постель своему Благодетелю Хороший мальчик, ничего не скажешь. И как ему повезло с терпеливым и добродушным благодетелем.)) deicu пишет: автор уж и не знает, какие еще штампы вставить в стих Очень на то похоже.
Хелга: deicu Спасибо! Цитировать можно все подряд... deicu пишет: Возможно, ты решишь, что мне стоило подыскать дерево на более равном Расстоянии между нами – так мне сразу и подумалось; но будучи уверенным, что прогулки поспособствуют твоему слабому и ненадежному Здоровью, я предпочел его вместо ближайших к тебе деревьев. Потрясающая забота о возлюбленной! deicu пишет: Старший обучался в Королевской Морской Академии в Портсмуте с тринадцати лет*, и оттуда попал на борт одного из судов эскадры, направлявшейся к Ньюфаундленду, где многообещающим и любезным обращением завоевал множество друзей среди Местных Жителей, и откуда с похвальной регулярностью слал домой по щенку ньюфаундленда в месяц. Сто один далма... ньюфаундленд... deicu пишет: Нет, преподобный Коллинз не из картона, у него есть чем вызвать интерес читателя. (И - замечу тут же - разве ваше со Стасом новогоднее представление не показало его с неожиданной стороны? Возможной - вполне!) Нет, не имела в виду, что он картонный и неинтересный, а то, что он непривлекателен, несмотря на все его благие намерения. Но действительно, кто знает, и знает ли он сам, что там у него внутри бушует, какие страсти... Ведь и мистер Уоттс тоже, вроде, ничего плохого ведь не делает, а симпатий никаких к нему.
мариета: apropos пишет: Прелестная переписка, Особенно письма типа "Привет, лист кончился, пора заканчивать". Настоящий кладез информации За то примечания переводчика действительно очень интересны и не менее ценны, чем сам текст. deicu, дорогая, огромное Вам спасибо, за то, что поделили с нами все эти сокровища Я безумно Вам благодарна!
Бат: Какие здесь на форуме можно отыскать жемчуга. deicu Прекрасный перевод, насколько могу судить. Остен очень последовательна в своих произведениях, ей никогда не изменяло чувство юмора и чувство меры.
Хелга: Третий том Ивлин Перевод М. Лахути Школа перевода В. Баканова, 2012, Скан с издания ООО «Издательство Астрель», 2012 Этот роман, с разрешения мисс Мэри Ллойд, посвящает ей ее покорнейшая слуга, автор. В отдаленной части графства Суссекс есть деревушка, если не ошибаюсь, под названием Ивлин — быть может, одно из красивейших мест в Южной Англии. Лет двадцать назад проезжал через нее как-то верхом один джентльмен, у которого сложилось такое же мнение, до того даже, что он остановился в местной таверне и начал всерьез наводить справки, не сдается ли в округе дом. Хозяйка, очень приветливая, как и все в Ивлине, покачала головой, однако ж отвечать не захотела. Джентльмен совсем извелся от неизвестности, но не знал, как получить нужные сведения. Повторить вопрос, уже смутивший добрую женщину, — немыслимо. Он отвернулся, заметно волнуясь. «Что за положение!» — сказал джентльмен самому себе, подходя к окну и поднимая раму. Свежий воздух оживил его. Джентльмен почувствовал себя намного лучше — впрочем, ненадолго. Гнетущие сомнения вновь начали терзать его дух. Добрая женщина, следившая за игрой переменчивых чувств, отражавшихся в лице его, с доброжелательностью свойственной жителям Ивлина, умоляла открыть ей причину его тревоги. — Могу ли я чем-нибудь облегчить ваши горести, сэр? Скажите, что нужно сделать, и бальзам дружеского участия прольется на ваши раны. По¬верьте, сэр, я умею сочувствовать чужой беде! — Славная женщина! — сказал мистер Гауэр, растроганный чуть ли не до слез этим великодушным предложением. — Видя такое величие души в совсем постороннем человеке, я еще сильнее мечтаю поселиться в этой очаровательной деревушке... Чего бы только я не отдал, чтобы стать вашим соседом, удостоиться знакомства с вами и лучше узнать ваши добродетели! О, с какой радостью формировал бы я свой характер по вашему образцу! Скажите же, о лучшая из женщин, есть хоть какая-нибудь возможность?.. Я не могу говорить... Вы поняли меня... — Увы, сэр! — отвечала миссис Уиллис. — Такой возможности нет. Все до единого дома в нашей деревне уже заняты — благодаря живописному пейзажу и чистейшему воздуху, которого никогда не касались горе, болезни и пороки. И все же... — После недолгой паузы: — Есть одна семья... Хоть они и нежно привязаны к нашей деревушке, по особенному своему великодушию согласятся, быть может, уступить вам свое жилище. Он сразу ухватился за эту мысль и, расспросив, где обитает семья, немедленно отправился указанной дорогой. Местоположение жилища привело его в восторг. Дом стоял точно в центре небольшого луга кругообразной формы, обнесенного оградой и обсаженного по краю тремя рядами ломбардских тополей и канадских елей. Прекрасный этот луг пересекала посыпанная гравием дорожка, в остальном же он был совершенно ровным и гладким, и более никакие деревья не засоряли пейзаж. На лугу паслись четыре белые коровы, расположенные на равном расстоянии друг от друга. Вся картина, открывшаяся мистеру Гауэру, пора¬жала своей гармоничностью. Дорожка описывала плавную кривую, без острых углов и внезапных поворотов, подводя непосредственно к дому. Мистер Гауэр позвонил. Дверь вскоре отворилась. — Дома ли мистер и миссис Уэбб? — Да, добрый сэр, они дома, — ответил слуга и провел мистера Гауэра наверх, в элегантно обставленную гостиную. Леди, поднявшись с места, приветствовала его с тем особенным великодушием, о котором говорила трактирщица. — Добро пожаловать, о лучший из людей! Этот дом и все, что в нем есть, вполне в вашем распоряжении. Уильям, расскажите хозяину, какая радость нас посетила, и пригласите его разделить со мной это счастие... Принесите немедленно шоколаду! Накрывайте к обеду в столовой и несите пирог с олениной! Тем временем подайте джентльмену сандвичей и прихватите корзину фруктов! Пришлите сюда мороженого и тарелку супа, да не забудьте желе и пирожные! — Затем, обернувшись к мистеру Гауэру, она вытащила кошелек. — Примите это, мой добрый сэр! Поверьте, вам я готова отдать все, что у меня есть! Хотела бы я, чтобы кошелек мой был потяжелее, однако ж мистер Уэбб добавит от себя то, что я предоставить не в силах. Я знаю, в доме найдется до ста фунтов наличными—он сейчас принесет. Мистер Гауэр, подавленный ее щедростью, опустил кошелек в карман и от избытка благодарности едва мог связно выразить свое согласие принять предложенную сотню фунтов. Появившийся вскоре мистер Уэбб присоединился к заверениям в дружбе и сердечной приязни, которые ранее уже высказала его супруга. Затем на столе явились шоколад и сандвичи, желе и мороженое, пирожные и суп. Мистер Гауэр отведал всего понемногу, остальное же распихал по карманам. Далее он был препровожден в столовую, где съел отменный обед и вкусил самых изысканных вин, меж тем как мистер и миссис Уэбб стояли рядом и усердно его потчевали. — А теперь, мой добрый сэр, — сказал мистер Уэбб, когда трапеза была окончена, — что еще мы можем сделать, чтобы способствовать вашему счастию и выразить наше искреннее расположение? Скажите, что еще вы хотели бы получить, и мы будем бесконечно благодарны за то, что вы сообщили нам свои желания. — В таком случае отдайте мне дом и все имение; больше я ничего не прошу. — Они ваши! — в один голос вскричали муж и жена. — С этой минуты они ваши! Тут же заключили соглашение, и мистер Гауэр его подписал. Мистер Уэбб позвонил, чтобы подавали экипаж, а заодно приказал Уильяму позвать барышень. — Лучший из людей! — сказала миссис Уэбб. — Мы не будем более отнимать у вас время! — Прошу вас, не извиняйтесь, дорогая мадам, — отвечал мистер Гауэр. — Если хотите, можете остаться еще на полчасика. Супруги разразились бурей восторгов, дружно восклицая, что рядом с такой учтивостью их поведение становится еще более непростительным. Вскоре появились барышни, старшая лет семнадцати, вторая на несколько лет моложе. Едва взор мистер Гауэра упал на мисс Уэбб, как этот джентльмен ощутил, что ему для счастья нужно нечто большее, чем только что приобретенный дом. Миссис Уэбб представила его своей дочери. — Душа моя, наш дорогой друг, мистер Гауэр, был так добр, что принял от нас дом, хоть он и невелик, и обещает сохранить его навсегда. — Позвольте вас уверить, сэр, — сказала мисс Уэбб, — я глубоко ценю вашу доброту, особенно лестную для нас ввиду краткости вашего знакомства с батюшкой и матушкой. Мистер Гауэр поклонился: — Вы слишком любезны, мадам! Уверяю вас, дом чрезвычайно мне понравился... А если они довершат доброе дело, подарив мне свою старшую дочь с хорошим приданым, мне больше нечего будет желать. Комплимент вызвал краску румянца на щеках прелестной мисс Уэбб, однако ж она вопросительно взглянула на отца и мать, словно ожидая их решения. Они же восторженно взирали друг на друга. Наконец миссис Уэбб нарушила молчание: — Мы пред вами в неоплатном долгу, мистер Гауэр! Возьмите нашу девочку, нашу Марию, и пусть на ее плечи ляжет тяжелая задача — хоть в малой степени отблагодарить вас за все ваши благодеяния! — Мы можем дать за нею всего десять тысяч фунтов, — прибавил мистер Уэбб. — Это так мало, что, право, неловко и предлагать. Впрочем, великодушный мистер Гауэр немедля устранил неожиданное препятствие, объявив, что готов удовольствоваться указанной суммой. Вслед за тем мистер и миссис Уэбб уехали, забрав с собою младшую дочь. На другой день сыграли свадьбу старшей дочери с мистером Гауэром. Этот симпатичный джентльмен был теперь совершенно счастлив. Прелестная и добродетельная жена, недурное состояние, изысканный дом, расположенный в деревушке Ивлин, и вследствие этого — возможность продолжить знакомство с миссис Уиллис... Можно ли еще чего-нибудь пожелать? Несколько месяцев мистер Гауэр был убежден, что нельзя, пока однажды, прогуливаясь по лугу рука об руку с Марией, не увидел на посыпанной гравием дорожке пышно расцветшую розу — она упала с розового куста, одного из четырех, посаженных мистером Уэббом, дабы придать приятное разнообразие пейзажу. Эти четыре розовых куста к тому же отмечали границы между четвертями круга, чтобы путник, прогуливаясь возле дома, всегда мог узнать, как далеко продвинулся. Мария наклонилась поднять прекрасный цветок и со свойственной всей ее семье щедростью преподнесла его мужу. — Дорогой Фредерик! — сказала она. — Прошу вас, возьмите эту чудную розу! — Роза! — воскликнул мистер Гауэр. — О, Мария, сколько воспоминаний она мне навеяла! Увы, бедная моя сестра, я совсем позабыл о тебе! Дело в том, что мистер Гауэр был единственным сыном в семье с большим количеством дочерей. Мисс Роза Гауэр была из них тринадцатой. Эта юная леди по своим душевным качествам была достойна лучшей судьбы, нежели та, что выпала ей на долю. Родные души в ней не чаяли — и недаром: она вполне того заслуживала гладкостью кожи и ярким блеском глаз. Другое обстоятельство, служившее причиной всеобщей к ней любви, — прекрасные пышные волосы. За несколько месяцев до женитьбы брата мисс Роза отдала свое сердце молодому человеку, чье высокое положение в обществе и надежды на будущее предвещали возражения со стороны его семьи против брака, который для семьи Гауэр был бы, напротив, весьма желательным. Молодой человек предложил руку и сердце, отец его должным образом высказал свои возражения и приказал сыну вернуться из Карлейля, где жила его любимая, в родовое поместье в Суссексе. Пришлось ему подчиниться. Разгневанный отец, узнав, что сын твердо решил не жениться на другой, отправил его на две недели на остров Уайт*, под присмотром семейного священника, в надежде, что время и разлука в чужом краю помогут ему забыть свою любовь. Итак, они приготовились надолго покинуть Англию. Благородному юноше не позволили проститься с милой Розой. Они отправились в плавание... Вдруг налетел шторм такой ужасной силы, что растерялись даже опытные моряки. Корабль разбился о скалы близ берегов Кэлшота, и все, кто был на борту, погибли. Весть о печальном событии вскоре достигла Карлейля, и прекрасная Роза была поражена невыразимым горем. Чтобы смягчить страдания бедняжки, добыв для нее портрет несчастного возлюбленного, брат и отправился в Суссекс, надеясь, что суровый, но убитый горем отец не откажет ему в его просьбе. Всего в нескольких милях от замка *** он наткнулся на деревушку Ивлин, и случившиеся там приятные события заставили его на время позабыть о цели своего путешествия. Однако же найденная на дорожке роза напомнила ему о сестре, и он горько пожалел о своей забывчивости. Мистер Гауэр немедленно вернулся в дом и, движимый горем, страхом и стыдом, написал Розе следующее письмо. 14 июля — Ивлин Дорогая сестра! Четыре месяца прошло с тех пор, как я покинул Карлейль. За это время я ни разу не писал тебе, и ты, быть может, несправедливо обвинишь меня в небрежении и забывчивости. Увы! Я краснею, вынужденный признать правоту твоих обвинений. Если ты еще жива, не будь ко мне слишком строга и не думай, будто я хоть на миг позабыл страдания моей Розы. Верь, я больше уж тебя не забуду, но как можно скорее полечу в замок***, как толь¬ко узнаю из твоего ответа, что ты все еще жива. Мария присоединяется к моим наилучшим пожеланиям. Искренне твой Ф. Гауэр. В тревоге ждал он ответа на свое письмо. Ответ прибыл, как только позволило расстояние до Карлейля. Но увы, письмо было не от Розы. Карлейль, 17 июля Дорогой брат! Матушка позволила себе вольность прочесть твое письмо к бедняжке Розе, поскольку та вот уж полтора месяца как скончалась. Твое долгое отсутствие и продолжительное молчание сильно обеспокоило нас всех, а ее свело в могилу. Таким образом, тебе нет нужды ехать в замок ***. Ты не сказал, где был с тех пор, как покинул Карлейль, и никак не объяснил свое затянувшееся отсутствие, что нас несколько удивляет. Мы все передаем большой привет Марии и любопытствуем узнать, кто она такая. Любящая тебя сестра М, Тауэр. Письмо это, из которого мистер Гауэр понял, что его собственное поведение явилось причиной смерти горячо любимой сестры, настолько его потрясло, что, хоть в Ивлине болезнь — дело почти неслыханное, на него напала подагра. Бедный страдалец не выходил из своей комнаты, и это позволило Марии блеснуть в роли столь любимого сэром Чарлзом Грандисоном персонажа — сиделки. Ни одна женщина не проявляла столько доброты, как Мария в этом случае, и в конце концов благодаря ее неустанным заботам мистер Гауэр вновь смог подняться на ноги. Не теряя времени, он вскочил на коня и поскакал в замок *** — узнать, не смягчился ли его светлость после смерти сына настолько, что дал бы разрешение на брак, будь Роза и его сын живы. Прелестная Мария смотрела мужу вслед, пока он не скрылся из виду, а затем упала в кресла, обессилев от горя. Ничто не могло ее утешить в разлуке. К вечеру мистер Гауэр прибыл в замок на берегу лесистого мыса, с прекрасным видом на море. Мистеру Гауэру расположение замка скорее понравилось, хотя оно значительно уступало его собственному жилищу. Неправильность в очертаниях скал и переизбыток старых деревьев плохо гармонировали с замком по стилю. На взгляд мистера Гауэра, древнему строению для контраста требовался луг, обнесенный оградой, как возле усадьбы в Ивлине. Пока он поднимался по извилистой тропе, мрачный старый замок внушал ему ужас. Мистер Гауэр ощутил себя в безопасности, только когда его ввели в гостиную, где семейство собралось за чаем. Мистер Гауэр не знал никого из здешнего общества, но хотя он всегда был робок в темноте и до полусмерти боялся оставаться один, ему хватало отваги, не краснея, войти в полную комнату незнакомых людей более высокого положения в обществе и с полным хладнокровием занять место среди них. Лорд*** сразу узнал имя «Гауэр» и был неприятно удивлен, однако же встал навстречу и принял гостя со всей учтивостью человека, получившего хорошее воспитание. Леди*** горевала о сыне сильнее своего сурового мужа и едва могла усидеть на месте, услышав, что перед нею человек, чья сестра была возлюбленной ее бесценного утраченного Генри. — Милорд! — сказал мистер Гауэр, как только уселся. — Вас, быть может, удивляет визит человека, которого вы вряд ли ожидали здесь увидеть. Моя сестра, моя несчастная сестра — вот причина, почему я позволил себе вас побеспокоить. Бедной девочки нет больше с нами... И хотя ей ответ на мой вопрос уже не принесет утешения, все же ради того, чтобы успокоить ее родных, я хотел бы знать, произвела ли гибель этой злосчастной четы на вас достаточное впечатление, чтобы дать согласие на их брак, в котором вы отказывали им при более счастливых обстоятельствах? Если предположить, что они были бы сейчас живы. Его светлость был, казалось, ошеломлен. Леди***, не в силах вынести напоминания о сыне, выбежала из комнаты вся в слезах. Прочие родственники остались на своих местах и внимательно слушали, в полной уверенности, что мистер Гауэр повредился рассудком. — Мистер Гауэр! — ответил его светлость. — Это очень странный вопрос. Вы предполагаете нечто невозможное! Никто не мог бы искреннее, чем я, сожалеть о смерти моего сына, и мне печально слышать, что его кончина ускорила смерть мисс Гауэр... Однако же предположить, что оба они живы, — значит немедленно уничтожить всякую причину для перемены моего отношения к этому делу. — Милорд! — сердито отвечал мистер Гауэр. — Я вижу, вы человек непреклонный, и даже смерть сына не заставила вас желать для него счастья. Не смею более задерживать вашу светлость! Я вижу ясно, что вы гнусный негодяй... Имею честь по¬желать вам всем спокойной ночи! С тем он удалился, в гневе позабыв, что час уже поздний, — при иных обстоятельствах эта мысль повергла бы его в трепет. Общество единодушно сочло его сумасшедшим. Однако же когда мистер Гауэр вскочил в седло, и тяжелые ворота замка захлопнулись у него за спиной, его с головы до ног пробрала дрожь. В самом деле, представьте себе: августовский вечер, уже девять часов... Ни единый огонек не озаряет путь, только сияет почти полная луна, и звезды своим мерцанием пугают одинокого путника. Кто бы его не пожалел? Ни единого жилья на четверть мили вокруг, а позади в густой тени сосен и грецкого ореха чернеет мрачная громада замка. Обезумев от страха, мистер Гауэр крепко зажмурился и погнал коня галопом. Он не открывал глаз до самой деревни, чтобы не увидеть ненароком привидение или цыган. Подъехав к дому, он позвонил в звонок, но никто не подошел. Второй раз позвонил он — дверь не открылась. Третий, четвертый — по-прежнему безуспешно. Тут мистер Гауэр заметил, что окно в столовой приоткрыто, перескочил через подоконник и пробрался через весь дом в туалетную комнату Марии. Там он обнаружил слуг, собравшихся за чаем. От такого необычного зрелища он упал в обморок, а когда очнулся, увидел, что лежит на диване и камеристка его жены, опустившись на колени, протирает ему виски венгерской водой. От служанки он узнал, что его любимая Мария не вынесла разлуки и умерла от разбитого сердца часа через три после его отъезда. Мистер Гауэр, собрав все силы, отдал необходимые распоряжения насчет похорон, которые назначили на ближайший понедельник — а в тот день была суббота. Мистер Гауэр установил порядок похоронной процессии, сам же возвратился в Карлейль**, чтобы в кругу семьи дать волю своему горю. Приехал он туда в добром здравии и в прекрасном настроении, после восхитительного путешествия, длившегося три дня с половиною. Каково же было его удивление, когда, войдя в утреннюю столовую, он увидел Розу, свою любимую сестру, сидящей на диване. При виде его она лишилась чувств и упала бы с дивана, если бы джентльмен, сидевший спиной к двери, не вскочил и не подхватил ее. Вскоре она очнулась и представила этого джентльмена брату как своего мужа, мистера Дэвенпорта. — Но, дорогая Роза! — вскричал изумленный Гауэр. — Я думал, что ты умерла и похоронена! — Ах, дорогой Фредерик, — отвечала Роза. — Я и хотела, чтобы ты так думал, надеясь, что ты всем расскажешь об этом и что слухи дойдут до замка***. Так я надеялась растрогать сердца его обитателей. Я только лишь позавчера узнала о смерти моего ненаглядного Генри. О ней мне рассказал мистер Дэвенпорт и в заключение попросил моей руки. Я с радостью приняла его предложение. Вчера мы поженились... Мистер Гауэр расцеловал сестру и пожал руку мистеру Дэвенпорту, а затем отправился прогуляться по городу. Проходя мимо трактира, он заказал кувшин пива***, который тут же ему вынесла его старая знакомая, миссис Уиллис. Мистер Гауэр очень удивился, встретив миссис Уиллис в Карлейле, но, памятуя о том, как он ей обязан, упал на одно колено и принял от нее пенный кубок, что показался ему слаще нектара, а затем, не сходя с места, предложил ей руку и сердце. Миссис Уиллис милостиво ответила согласием, а заодно объяснила, что приехала погостить к своей кузине, хозяйке «Якоря», и готова вернуться в Ивлин, когда мистер Гауэр пожелает. На следующее утро они обвенчались и немедля воротились в Ивлин. Подъезжая к дому, мистер Гауэр вспомнил, что так и не сообщил мистеру и миссис Уэбб о смерти их дочери. Справедливо предположив, что они до сих пор ничего не знают, поскольку не читают газет, он сразу же отправил им следующее письмо: Ивлин, 19 августа 1809 года Дорогая мадам! Слова не в силах выразить всю глубину моих чувств! Нашей Марии, любимой нашей Марии больше нет. Она испустила последний вздох в субботу, двенадцатого августа... Я словно воочью вижу ваши рыдания — вы горюете не о себе, но о моей потере. Утешьтесь! Я вполне счастлив, обладая моей прелестной Сарой, — чего же еще могу я желать? С совершенным к вам почтением Ф. Тауэр. Уэстгейт-Бил, 22 августа Великодушный, лучший из людей! Мы искренне рады были узнать, что вы счастливы и благополучны! Не знаем, как и благодарить вас за беспримерное великодушие, с каким вы прислали соболезнования по случаю печального происшествия с нашей Марией! Прилагаю вексель на имя нашего банкира на сумму в 30 фунтов — мистер Уэбб вместе со мной умоляет вас и вашу очаровательную Сару принять их. Благодарная вам Анна Августа Уэбб. Мистер и миссис Гауэр много лет прожили в Ивлине, наслаждаясь безоблачным счастьем — справедливой наградой за их добродетели. В Ивлине все оставалось по-прежнему, за исключением единственной перемены: мистер и миссис Дэвенпорт поселились в прежнем жилище миссис Уиллис и долгие годы были владельцами таверны «Белая лошадь». Комментарии * Остров Уайт - остров к югу от Саутгемптона, в XVIII веке - популярный курорт. В романе Ричардсона "Кларисса" Анна Хоу с матерью путешествует по острову Уайт. Родители, недовольные влюбленностью сына или дочери, иногда отправляли их в путешествие на континент, однако остров Уайт удобнее, поскольку это не зарубежье и расположен он недалеко от Суссекса. ** - ... а сам отправился в Карлейль - мистер Гауэр - главный скорбящий, его отсутствие на похоронах жены идет вразрез со всеми обычаями и традициями. *** - Кувшин пива - человеку с положением в обществе, как мистер Гауэр, не подобает пить пиво в трактире.
apropos: Хелга Ой, спасибо преогромное, побежала читать.
apropos: Добралась, наконец, сегодня, и с чувством, толком и расстановкой, смакуя, прочитала и перечитала, потому как наслаждение от каждой фразы, не говоря уже о сюжете, главном герое, сопутствующих персонажах и антураже (одни белые коровы, симметрично пасущиеся на идеальном полукруге лужайки чего стоят! ). Остин в своем репертуаре - шикарно пародирует - каждым словом, каждым жестом, каждым шагом. Сентиментальные романы, готика... что еще? Цитировать можно до бесконечности, поэтому просто лучше еще раз перечитать и получить очередное и незабываемое удовольствие. Это просто божественно! А будет еще что? Очень бы хотелось...
Хелга: apropos пишет: Остин в своем репертуаре - шикарно пародирует - каждым словом, каждым жестом, каждым шагом. Сентиментальные романы, готика... что еще? Кажется, все подряд! И какие очаровательные совершенно картонные герои! apropos пишет: А будет еще что? Очень бы хотелось... Есть еще "Катарина или Беседка", "Молитвы" и стихи.
Скрипач не нужен: Хелга Уморительная пародия! Какое-то совершенно невозможное сооружение - одно чучелко нанизывается на другое, всё это подпирается чудными костылями и обшивается дикими рюшечками. Симметричными Сразу вспомнилось, как в фильме "Джейн Остин" Энн Хэтэуэй в роли Джейн читает домашним свой рассказ.
Хелга: Катарина, или Беседка Перевод М. Лахути Школа перевода В. Баканова, 2012, Скан с издания ООО «Издательство Астрель», 2012 Мисс Остен Сударыня! Благодаря Вашему покровительству и щедрой поддержке «Прекрасная Кассандра» и «История Англии» заняли свое место во всех библиотеках королевства и выдержали более полусотни изданий. Это внушает мне смелость вновь просить Вашего снисхождения к следующему моему роману, который, по моему скромному мнению, обладает невиданными достоинствами, превосходящими все опубликованные ранее труды, равно как и все, что может быть издано в будущем, исключая единственно только то, что выйдет из-под пера вашей смиреннейшей и глубоко благодарной слуги. Автор. Стивентон, август 1792 года Катарина, как и многие героини прежде нее, имела несчастье в самом нежном возрасте лишить¬ся родителей. Ее воспитывала незамужняя тетка, которая, при всей своей любви к племяннице, так строго и придирчиво надзирала за ее поведением, что у многих видевших это, в том числе и у самой Катарины, закрадывались сомнения — любит ли она ее в самом деле или нет? Часто ревнивая бди¬тельность тетушки отнимала у Катарины подлинные радости. Ее заставляли отказываться от приглашения на бал, потому что там могут быть офицеры, а в другой раз приходилось танцевать не с партнером по собственному выбору, а с тем, которого представила ей тетушка. Впрочем, жизнерадостная от природы Катарина не так-то легко впадала в уныние; только очень серьезные неприятности могли одолеть ее веселый нрав и запас хорошего настроения. В придачу к этим противоядиям от любых разочарований было у Катарины еще одно утешение во всех несчастьях, а именно — прекрасная тенистая беседка, которую она своими руками построила еще в раннем детстве. В трудах ей помогали две подруги, живущие в той же деревушке. К беседке этой в теткином саду вела приятная уединенная тропинка, и Катарина неизменно приходила сюда в минуты душевного смятения. Беседка волшебным образом успокаивала ее и возвращала равновесие духа. Быть может, одиночество и размышления произвели бы то же самое действие и в собственной спальне, но Китти такая мысль в голову прийти не могла — привычка укрепила идею, подсказанную прихотливой фантазией, вселив уверенность, что только в беседке можно вновь стать самою собой. В характере Катарины живое воображение соединялось с пылкостью чувств и в дружбе, и во всем складе ее души. Любимую беседку она возвела вместе с двумя близкими подругами, дочерьми приходского священника; тетушка Катарины была дружна с его семьей до тех пор, пока те не переехали. Большую часть года девочки не могли видеться из-за разницы в учебном расписании, зато когда у барышень Уинн были каникулы, они с Катариной почти не разлучались. В те дни счастливого детства, о которых Китти так тосковала теперь, и была построена беседка. В разлуке с подругами — быть может, навеки — здесь, как нигде, теснились нежные печальные воспоминания о проведенных вместе счастливых часах. Сколько грусти в них — и какое утешение! Два года уж прошло с тех пор, как умер мистер Уинн и семья его осталась практически без средств, в полной зависимости от неких состоятельных родственников. Тех, несмотря на близкое родство, едва уговорили помочь. Миссис Уинн была избавлена от бед и унижений, потому что скончалась от мучительной болезни за несколько месяцев до смерти мужа. Старшую дочь один богатый родственник за свой счет отправил в Ост-Индию, где ей пришлось против воли выйти замуж — в этом заключалась для нее единственная возможность обрести средства к существованию. Однако же средство это было так противно всем ее представлениям о пристойности, так отвратительно для ее чувств, что она, кажется, предпочла бы пойти в услужение, будь ей позволено сделать собственный выбор. В Бенгалии мисс Уинн благодаря своей привлекательности быстро нашла жениха и вот уже почти год была замужней дамой. Брак ее был выгодным, но совсем не счастливым. Связана на всю жизнь с человеком вдвое себя старше, со скверным характером и неприятными манерами, пусть и с безупречной репутацией... После замужества подруги Китти дважды получала от нее письма, оба невеселые. Сесилия не признавалась открыто, но каждая строчка доказывала, что она несчастлива. С удовольствием она говорила только об их общих детских забавах, которым никогда уже не вернуться, и, кажется, ждала от будущего единственной радости — возвращения в Англию. Младшую сестру взяла в компаньонки к своим дочерям еще одна родственница, вдовствующая леди Галифакс. С ними та уехала в Шотландию примерно тогда же, когда Сесилия покинула Англию. От Мэри письма приходили чаще, хоть и казались ненамного утешительнее. Конечно, положение ее было не так безнадежно, как у сестры; она не была замужем и могла еще надеяться на перемену обстоятельств, но едва ли в ближайшем будущем. А меж тем ей пришлось поселиться в семье, где, несмотря на родство, у неё не было ни единого друга. Ее письма ясно говорили об упадке духа, усугубленном разлукой с сестрой и несчастным замужеством Сесилии. Так Китти оказалась разлучена с подругами, которых любила больше всех на свете, а потеряв, привязалась к ним еще крепче. Любое напоминание о них стало дорого вдвойне. Цветущие кусты, которые они сажали вместе, маленькие подарки на память были теперь священны. В Четвинде появился новый помощник священника, некий мистер Дадли, чья семья в отличие от Уиннов доставляла миссис Персиваль и ее племяннице только беспокойство и неприятности. Мистер Дадли, младший сын в знатной семье, славящейся скорее гордостью, нежели богатством, ревностно оберегал свое достоинство и неустанно пекся о своих правах. Он вечно ссорился если не с самой миссис Персиваль, то с ее управляющим и арендаторами — по поводу десятины, а с большинством соседей — по поводу полагающегося ему почтения. Жена его, женщина дурно образованная и совсем неученая, зато из древнего рода, была, как и муж, высокомерна, гордилась своей родословной, смутно представляя почему, и постоянно заводила ссоры, сама не ведая из-за чего. Их единственная дочь унаследовала родительскую гордыню, надменность и невежество и неумеренно гордилась своей красотой. Родители считали ее неотразимой и мечтали, что она благодаря удачному браку восстановит прежнее достоинство семьи. Они никак не могли смириться с тем, что недостаток средств принудил мистера Дадли сделаться приходским священником, еще и в такой глуши. Персивалей они презирали как людей низкого происхождения и вместе с тем завидовали их богатству и репутации. Притворяясь, будто считают Персивалей совершенно незначительными, Дадли беспрестанно искали случая очернить их в глазах соседей при помощи злобных сплетен. Такое семейство едва ли могло утешить Китти и возместить ей потерю подруг в те скучные часы, какие случаются в деревенском уединении. Тетушка очень любила Китти и страдала, видя ее хоть минуту печальной, однако ж сама она жила в постоянном страхе, что племянница, если дать ей волю, выйдет замуж неудачно. К тому же миссис Персиваль вечно была недовольна поведением Китти в обществе молодых людей, поскольку та благодаря живому и открытому нраву держала себя вполне непринужденно. Тетушка, возможно, была бы не прочь ради Китти бывать в свете, но, памятуя, что почти в любой знакомой семье имеются молодые люди, старалась пореже навещать соседей и не приглашала в гости родных. Почтенную леди очень огорчали ежегодные попытки одного дальнего родственника приехать к ней в Четвинд, поскольку о его сыне ходили весьма пугающие слухи. Впрочем, сын этот сейчас отправился путешествовать; посему миссис Персиваль, поддавшись на просьбы Китти и не желая слишком уж неучтиво отклонять явственные намеки своих друзей, с которыми ей и самой давно хотелось повидаться, пригласила их погостить. Итак, было решено, что мистер и миссис Стэнли приедут летом. Их приезд неизбежно должен был нарушить скучное однообразие жизни наедине с тетушкой. Катарина пришла в такой восторг, что три-четыре дня перед самым появлением гостей ничем не мог¬ла себя занять. Миссис Персиваль всегда считала эту особенность ее недостатком и часто жаловалась, что племяннице не хватает усидчивости — совершенно несовместимой с живостью характера Китти, да, быть может, не так уж свойственной другим девушкам ее возраста. К тому же нудная болтовня тетушки и отсутствие более приятных собеседников немало способствовали тому, что у Китти все валилось из рук. Она часто замечала, что чтение, шитье и рисование куда быстрее утомляют в тетушкиной гостиной, чем в любимой беседке, где тетушка никогда не появлялась, опасаясь простуды. Тетушка гордилась тем, что у нее в хозяйстве все делается аккуратно и как полагается, и не было для нее удовлетворения выше, чем сознавать, что ее дом содержится в идеальном порядке, поскольку и денег у нее было довольно, и штат прислуги весьма достаточный. Поэтому приготовления к приему гостей заняли совсем немного времени. Долгожданный день наконец настал, и шум подъезжающей кареты четверней был для слуха Катарины куда интереснее итальянской оперной музыки, что составляет главную радость для большинства героинь. Мистер и миссис Стэнли были люди весьма состоятельные и светские. Он заседал в палате общин, вследствие чего имел приятную необходимость полгода проводить в Лондоне, где мисс Стэнли обучали самые лучшие учителя, с шестилетнего возраста и до нынешней весны. Срок этот, составивший двенадцать лет, был отведен на изучение всевозможных искусств, которыми теперь предстояло блеснуть в обществе, а еще через несколько лет прочно и окончательно их позабыть. Наружность у мисс Стэнли была самая изящная и даже довольно красивая. От природы барышня не лишена была способностей, но те годы, которые следовало бы посвятить приобретению полезных знаний и духовному совершенствованию, целиком отдала рисованию, итальянскому языку и особенно музыке, и теперь эти искусства соединялись в ней с совершенно неразвитым умом при полном отсутствии вкуса и здравого смысла. Природное добродушие мисс Стэнли не подкреплялось привычкой читать и думать, а потому она не умела ни терпеливо переносить разочарования, ни жертвовать собственными желаниями ради других. Все ее мысли занимало только лишь изящество собственных нарядов и всеобщее восхищение, которое, по ее мнению, наряды эти должны вызывать. Она твердила о любви к книгам, хотя ничего не читала, была очень весела, но никогда остроумна, а доброта подменялась в ней внешним добродушием.
Хелга: apropos пишет: А продолжение будет? С каким же наслаждением читается Остин - ирония в каждой фразе, отточенные, меткие и емкие характеристики персонажей. Читала бы и читала. Будет, ага. Это я все ленюсь отсканировать. "Катарина" вполне приличного размера. Я уже не раз перечитала, славная вещь, как и все у Остин.
Хелга: Такова была Камилла Стэнли. Катарина, очарованная ее внешностью и в уединении своем готовая обрадоваться кому угодно, вообразила, что нашла наконец подругу, о которой так мечтала и которая хоть в какой-то мере заменит ей Сесилию и Мэри Уинн. Она с первого же дня почти не отходила от Камиллы, и поскольку в доме из молодежи были только они одни, то и сошлись довольно коротко. Китти очень любила читать, пускай и без разбору, а потому невероятно обрадовалась, узнав, что мисс Стэнли тоже любительница чтения. Спеша узнать, схожи ли их мнения о книгах, Китти стала расспрашивать новую знакомую. Хотя сама она была весьма порядочно начитана в области новейшей истории, вначале заговорила о более легком чтении — о книгах, какими все вокруг восхищались. — Вы, наверное, читали романы миссис Смит? — спросила Китти. — О да! — отвечала мисс Стэнли. — Я от них просто в восторге! Такая прелесть! — А какой вам больше нравится? — О! Какое же тут может быть сравнение? «Эммелина» гораздо лучше всех прочих! — Я знаю, многие так думают, но мне кажется, остальные ненамного хуже. Вы считаете, «Эммелина» лучше написана? — Ах, я в этом совсем не разбираюсь! Просто она лучше во всех отношениях! К тому же «Этелинда» такая длинная... — Я слышала, многие находят это недостатком, — отвечала Китти. — А по-моему, если книга хорошо написана, то всегда кажется слишком короткой. — Мне тоже, только ведь устанешь, пока дочитаешь до конца. — Разве история Этелинды вам не показалась интересной? И описания Грасмира такие красивые! — О, я их все пропускала, так торопилась узнать, чем закончится! — И мгновенно переменив тему: — Осенью мы поедем на Озера. Я просто сама не своя от радости! Сэр Генри Деверо обещал поехать с нами, будет так весело... — Да, наверное. Жаль только, что сэр Генри не прибережет свои способности радовать до такого случая, когда они будут нужнее... Впрочем, я вам прямо-таки завидую — такое приятное путешествие! — Ах, я и сама в восторге, как подумаю об этом! Да я ни о чем другом не могу думать. Уверяю вас, я целый месяц только и делала, что выбирала, какие наряды взять с собой, и наконец решила, что возьму как можно меньше, не считая дорожного платья, и вам советую делать так же, если вдруг придется путешествовать. А если мы заедем на скачки или остановимся в Мэтлоке или в Скарборо, я прикажу нарочно что-нибудь сшить для такого случая. — Так вы едете в Йоркшир? — Как будто нет... Да я ничего не знаю о дороге! Я никогда не забиваю себе голову такими вещами. Знаю только, что мы направляемся из Дербишира в Мэтлок и Скарборо, а куда сначала, понятия не имею. В Скарборо я надеюсь встретить одних своих особенно близких друзей... Августа рассказывала в последнем письме, что сэр Питер собирался поехать, но вы ведь понимаете, это все не наверняка. Терпеть не могу сэра Питера, он такое ужасное создание... — В самом деле? — проговорила Китти, не очень-то представляя, что еще тут можно сказать. — Просто кошмар! Тут их прервали, и Китти осталась в мучительном неведении касательно характера сэра Питера. Ей сказали только, что он ужасный, просто кошмар, но как, почему и каким именно образом — все это было покрыто тайной. Китти не знала, что и думать о своей новой знакомой. Та казалась постыдно невежественной по части английской географии и не отличалась ни знаниями, ни хорошим вкусом. Все же Китти старалась не выносить поспешных суждений. Ей хотелось быть справедливой к мисс Стэнли и в то же время страшно было расстаться с собственными надеждами, поэтому она решила не выносить пока окончательный приговор. За ужином разговор зашел о состоянии дел в мире политики. Миссис Персиваль, убежденная в том, что род человеческий все более приходит в упадок, высказала такое мнение: все, во что она верит, катится к гибели, никакого порядка на земле не осталось, палата общин, говорят, заседает порой до пяти часов утра, а падение нравов приняло небывалый размах. В заключение тетушка объявила, что хотела бы дожить до того, как возродятся манеры, принятые в царствование королевы Елизаветы. — Право, мадам, — сказала ее племянница, — надеюсь, вы не хотите вернуть саму королеву Елизавету! — Королева Елизавета, — промолвила миссис Стэнли, не позволявшая себе никаких замечаний по поводу истории, если те не были подтверждены общеизвестными фактами, — дожила до глубокой старости и была очень умной женщиной! — Это верно, мадам, — отвечала Китти, — но я считаю, что ни то ни другое само по себе не является заслугой, и это совсем не повод желать ее возвращения. Возродись она с таким же умом и с тем же отменным здоровьем, так натворила бы не меньше зла, чем в прежней своей жизни... — Затем, обернувшись к Камилле, которая все это время сидела совсем притихшая, Китти добавила: — Мисс Стэнли, а вы что думаете о Елизавете? Надеюсь, вы не станете ее защищать? — Ах, Боже мой! — сказала мисс Стэнли. — я ничего не понимаю в политике и терпеть не могу когда говорят о таких вещах. Китти вздрогнула, услышав такую отповедь, однако же промолчала. Она была уверена, что мисс Стэнли совершенно не разбирается в предмете их беседы, раз не в состоянии отличить его от политики.
Малаша: Хелга, спасибо за возможность прочитать еще одно произведение Остен. Очень ее люблю. Написано больше двухсот лет назад, а люди все такие же. Притворяются, что читают, потому что это модно. Путаются в географии и истории. Старшее поколение твердит о гибели порядка и падении нравов. Ум и глупость всегда рядом. Китти не повезло с новой подругой. О чем с ней говорить? Наряды и молодые люди, конечно занимают головы девушек, но кроме этого должно быть и что-то еще. Хелга пишет: Все ее мысли занимало только лишь изящество собственных нарядов и всеобщее восхищение, которое, по ее мнению, наряды эти должны вызывать. Она твердила о любви к книгам, хотя ничего не читала, была очень весела, но никогда остроумна, а доброта подменялась в ней внешним добродушием. Убийственная характеристика.
Хелга: Малаша пишет: Написано больше двухсот лет назад, а люди все такие же. Увы, но это так верно.
Бат: Спасибо за малоизвестную Остен. Она великолепна в любом возрасте. Точные, убийственные, как очень верно сказала Малаша, характеристики, безжалостность к людским порокам. И просто хорошее чтение.
Хелга: Бат Благодарю за отклик!
Хелга: Китти удалилась к себе в полном недоумении, начиная опасаться, что новая знакомая совсем не похожа на Мэри и Сесилию. На следующий день она еще более в этом убедилась и с каждым днем убеждалась все больше... Разговоры мисс Стэнли были однообразны, узнать от нее что-нибудь новое можно было только по части модных фасонов, и развлечь она могла разве только игрою на клавесине. Китти долго старалась найти в новой знакомой все то, что мечтала в ней увидеть, однако же принуждена была отказаться от попыток, поняв всю их бесполезность. Иногда у Камиллы мелькало нечто, напоминающее чувство юмора, но эти проблески бывали чрезвычайно редки и слабы, и Китти в конце концов уверилась, что появлялись они по чистой случайности. Запасы познаний мисс Стэнли уже через несколько дней совсем истощились, и после того как Китти узнала, какого размера их лондонский дом, когда начинается сезон светских развлечений, кто в Лондоне самые известные красавицы и самые лучшие модистки, Камилле не о чем стало больше рассказать, разве описывать характеры и нравы различных знакомых, о ком ей случалось упомянуть. Мисс Стэнли проделывала это легко и с большой краткостью: все, кого она знала, оказывались или самыми чудными созданиями на свете, в которых она души не чает, или ужасными, просто кошмар, хоть бы и вовсе их не видеть. Катарине очень хотелось как можно больше узнать о семье Галифакс. Предположив, что мисс Стэнли с ними знакома, — она, кажется, знала всех, кто хоть что-нибудь значил в свете, — Катарина воспользовалась случаем, когда Камилла принялась перечислять всех родовитых приятельниц своей матушки, и спросила, входит ли в их число леди Галифакс. — Ах, спасибо, что напомнила! Она самая очаровательная женщина на свете, наша очень близкая знакомая! В то время года, когда мы в городе, кажется, дня не проходит, чтобы мы не виделись! Я переписываюсь со всеми ее дочерьми. — Значит, это в самом деле приятные люди? — сказала Китти. — Иначе при таких частых встречах просто не о чем было бы разговаривать. — Ах, что ты, душечка, ничего подобного! — вскричала мисс Стэнли. — Иногда мы по целому месяцу не разговариваем! Мы встречаемся только в свете, иногда не удается даже подойти близко. Тогда мы киваем и улыбаемся друг другу. — Это, конечно, ничем не хуже... Но я хотела спросить: вы не видели с ними некую мисс Уинн? — О, я отлично понимаю, о ком ты! Она носит синюю шляпку... Я много раз видела ее на Брукстрит, когда бывала на балах у леди Галифакс. Зимой они каждый месяц устраивают бал... Подумать только, какое великодушие — взять к себе эту мисс Уинн, она ведь очень дальняя родня и такая бедная! Мисс Галифакс говорит, их матушке пришлось ее обеспечить одеждой. Ну не позор ли? — Что она дошла до такой бедности? В самом деле, при таких состоятельных родственниках. — Ах нет! Я хотела сказать — не позор ли, что мистер Уинн оставил своих детей в таких стесненных обстоятельствах, в то время как сам получал деньги с Четвиндского прихода и еще двух или трех приходов, а детей было всего четверо. Что бы он стал делать, будь их десять, как часто случается? — Он бы всем им дал хорошее образование и оставил их такими же бедными. — Ну а я считаю, им невероятно повезло! Знаешь, сэр Джордж Фицгиббон за свой счет отправил старшую дочь в Индию — говорят, она там очень удачно вышла замуж, и теперь она счастливейшее создание на свете. Леди Галифакс, как видишь, взяла на себя заботу о младшей и относится к ней, как к родной дочери. Конечно, с собой ее не берет, когда они выезжают, зато когда ее светлость дает бал, та всегда присутствует. Право, никто не сравнится добротой с леди Галифакс! Она бы и в Челтнем ее с собой взяла в прошлом году, только дом, который они снимали, оказался тесноват. Словом, я думаю, мисс Уинн пожаловаться не на что. Там были еще двое сыновей; одного из них епископ М. пристроил в армию — лейтенантом, кажется, а другой тоже хорошо устроен; я слышала, кто-то поместил его в школу, где-то в Уэльсе. Уж не были ли вы знакомы, когда они жили здесь? — Очень хорошо знакомы. Мы встречались так же часто, как вы с Галифаксами в Лондоне, только нам ничто не мешало подойти друг к другу и разговаривать. Обычно мы не ограничивались только кивком и улыбкой! Они действительно очень славные, вряд ли с ними кто-нибудь сравнится. Семья нового священника после них представляется в совсем невыгодном свете. — Ах, они ужасные! Не понимаю, как ты их терпишь! — Что же тут можно сделать? — Боже, будь я на твоем месте, я бы их бранила целыми днями! — Я так и делаю, но это не помогает. — Как их только земля носит! Вот бы отец как-нибудь вышиб им мозги, когда будет дома. Просто отвратительно, как они гордятся своей родней! Воображаю, что за родня — наверное, ничего особенного! — Да нет, насколько я знаю, у них и в самом деле есть причины гордиться, хотя гордиться вообще нехорошо. Он, знаешь ли, брат лорда Эмиатта. — Ах, знаю я, знаю, но это не повод быть такими гадкими. Помню, прошлой весной я встретила мисс Дадли с леди Эмиатт в Ранелахе, и на ней был такой кошмарный чепец! С тех пор я просто видеть их не могу. Так ты считаешь Уиннов приятными людьми? — Как будто в этом могут быть какие-то сомнения! Приятными! Ах, в них было все, что только может быть интересного и привлекательного! Я не в силах передать все их прекрасные качества, это просто сразу чувствуется. После них я ни с кем не могу общаться! — Ну а я точно так же думаю о Галифаксах. Кстати, завтра мне нужно отправить письмо Кэролайн, а я понятия не имею, о чем писать. Сестры Барлоу тоже чудесные девушки; были бы только у Августы волосы чуть посветлее! Сэра Питера я терпеть не могу — ужасный человек! Вечно он мается подагрой, это так неприятно для семьи. — И для него самого, наверное, тоже... Касательно Уиннов — ты в самом деле думаешь, что им повезло? — Конечно! А кто так не думает? Мисс Галифакс, и Кэролайн, и Мария, все говорят, что им просто необыкновенно посчастливилось. И сэр Джордж Фицгиббон тоже — да все! — То есть все те, кто оказывал им благодеяния. Неужели, по-твоему, это счастье — когда умную, тонко чувствующую девушку отправляют искать мужа в Бенгалию, и там ей приходится выйти за человека, чей нрав ей совсем неизвестен, а когда она получает возможность о нем судить, ничего уже не изменишь? Может быть, он тиран, или глупец, или и то и другое вместе, почем ей знать! И ты об этом говоришь — «повезло»? — Ну, не знаю... Я знаю только, что со стороны сэра Джорджа было очень великодушно снарядить ее и оплатить проезд. Мало кто сделал бы то же самое. — Лучше бы никто не сделал, — горячо возразила Китти. — Тогда она осталась бы в Англии и была счастлива. — Подумаешь, несчастье какое — вместе с двумя-тремя милыми девушками совершить очаровательное путешествие в Бенгалию, или на Барбадос, или куда там еще, и быстренько выйти замуж за чудесного человека и притом богача! Не вижу в этом большой беды. — У тебя все совсем по-другому получается! — отвечала Китти со смехом. — Но допустим даже, что все это правда — никто ведь не знал заранее, что ей так повезет и с путешествием, и со спутниками, и с мужем. Разве это не большое несчастье — вынужденно пойти на такой риск? А кроме того, для девушки с тонкими чувствами такая поездка, цель которой всем хорошо известна, — сама по себе наказание, без всяких дополнительных трудностей. — Что тут особенного, не понимаю? Она не первая отправилась в Ост-Индию на поиски мужа. Если бы я была такой бедной, то считала бы, что это очень весело! — Я думаю, если бы ты была бедной, то считала бы совсем иначе... А вторая сестра — ты ведь не скажешь, что у нее завидная судьба? Во всем, даже в одежде, зависеть от чужих людей... А те, конечно, ее не пожалеют, ведь ты сама сказала, что, по их мнению, ей необыкновенно повезло. — Ты уж очень переборчива, право! Леди Галифакс — очаровательная женщина, добрейшее создание на свете! У меня-то есть причины так говорить, потому что мы ей очень и очень обязаны. Она часто вывозила меня на балы, когда матушка была нездорова, и прошлой весной три раза одолжила мне свою лошадь, а это великая милость, потому что такой прекрасной лошадки не видел свет, и леди Галифакс никому не разрешает на ней ездить, только мне! И к тому же, — продолжала Камилла, — барышни Галифакс — само очарование! Мария такая умница, пишет картины маслом и любую музыку может сыграть с листа! Она мне обещала подарить свою картину, только я совсем забыла ей напомнить, когда уезжала из города. Все бы отдала за такой подарок! — А разве не странно, — сказала Китти, — что епископ отправил Чарлза Уинна на флот? Ведь куда проще было бы устроить его на какую-нибудь духовную должность, а Чарлз и сам мечтал стать священником, и отец его к этому готовил. Я знаю, епископ много раз обещал мистеру Уинну, что выделит ему приход, но так и не сделал этого. По-моему, взятые на себя обязательства по отношению к отцу переходят на сына! — Тебя послушать, так он должен и епархию свою отдать этому молодому человеку! На тебя ничем не угодишь. — Что ж, — сказала Китти, — тут мы никогда не придем к согласию, так что нет смысла больше об этом говорить. Она выбежала из комнаты и вскоре очутилась в своей любимой беседке, где можно было дать волю злости и обиде на родню дорогих ее сердцу Уиннов, тем более что со слов Камиллы выходило, будто бы, по общему мнению, молодым людям оказано великое благодеяние. Какое-то время Китти предавалась ненависти и отчаянно их всех бранила. Наконец долг Уиннам был отдан, и начало сказываться умиротворяющие действие беседки. Чтобы успокоиться окончательно, Китти решила почитать — у нее всегда была с собой книга. Так прошло около часа, и вдруг прибежала Камилла в большой ажитации — судя по всему, приятной. — Ах, милая Катарина! — вскричала она, запыхавшись. — У меня такие чудесные новости! Да ты и сама угадаешь... Мы все — самые счастливые создания на свете! Поверишь ли, Дадли прислали нам приглашение на бал! Какие очаровательные люди! Кто бы мог подумать, что они такие умницы! Я их просто обожаю! И так удачно получилось – мне как раз должны завтра доставить из Лондона новый чепец! Из золотой сетки, как раз для бала! Небесная вещица, все будут у меня клянчить выкройку!
apropos: Хелга Побежала читать - чтобы с чувством, толком и расстановкой.
Малаша: Бедной Китти приходится нелегко. Говорить им не о чем, а слушать тот бред, что несет Камилла, нужно иметь железное терпение. Запас знаний действительно истощился за несколько дней. Камилла напоминает Лидию. В голове только тараканы, наряды, сплетни и балы. Само собой Камилла презирает бедных и пресмыкается перед богатыми и знатными. Первый признак ограниченности.
Юлия: Хелга Спасибо тебе, дорогая. Какая чудная вещь. Диалог великолепен. Малаша пишет: Камилла напоминает Лидию. В голове только тараканы, наряды, сплетни и балы Вот я не верю в абсолютно пустых людей. Она молода, ее опыт безоблачен, она сама счастлива, и люди близкие ей счастливы. А какие-то непонятные девушки в синих шляпках... - так сами же судите - в синих! Да, она не развита и критерии, которыми она пользуется, чтобы дать оценку, весьма поверхностны. Но так и мерки Китти не назовешь глубиной мудрости. Другое дело, что Китти личная привязанность позволяет сопереживать своим друзьям. Но если смотреть по конечному результату - еще вопрос, кто оказывается ближе к истине. Уж по поводу сэра Питера точно - кто же возьмется утверждать, что его подагра приятна для семьи? Хелга пишет: И так удачно получилось – мне как раз должны завтра доставить из Лондона новый чепец! А разве нет? Ну и к то же первой бросит в нее камень?
apropos: Хелга Чудесное продолжение! Автор места от места не оставил от Камиллы. Лидия - бессмертный образ. Юлия пишет: Вот я не верю в абсолютно пустых людей. Ой, а я встречала не раз... Причем, с годами пустота так и не заполнялась, увы. Представления и суждения оставались на прежнем уровне. Юлия пишет: так и мерки Китти не назовешь глубиной мудрости. Не назовешь, да, именно потому, что она молода и не имеет ни жизненного опыта, ни особенного образования. Но она пытается хотя бы размышлять. Опять же что-то читает, что как-то все же развивает ум (или мыслительные способности). Но юношеским максимализмом страдают обе, судя по всему. Юлия пишет: если смотреть по конечному результату - еще вопрос, кто оказывается ближе к истине А это уже как сложится. Подагра, без сомнения, малоприятна во всех отношениях.
Хелга: Юлия пишет: А какие-то непонятные девушки в синих шляпках... - так сами же судите - в синих! Ну да, в синих, ужас-ужас. И чепцы кошмарные. Юлия пишет: Но если смотреть по конечному результату - еще вопрос, кто оказывается ближе к истине. Истина где-то рядом... Но, правда, вспомнилась собственная молодость - столкновение практичности и романтичности, резкость и поверхностность суждений. И вот ныне - где наши романтики и где практики? А кто -где. И кто был прав, а кто нет, до сих пор не ясно. Юлия пишет: А разве нет? Ну и к то же первой бросит в нее камень? Да, и опять же, это счастье, когда вовремя подоспел наряд. А ведь подумать - всегда нечего надеть, проблема. С утра открыла шкаф со стоном: опять мне нечего надеть.
Хелга: Известие о бале в самом деле обрадовало Китти — она очень любила танцевать, а случалось это удовольствие редко. Камилле такие развлечения были не в новинку, однако ж ее восторг не уступал восторгу Китти, а выражала она его еще более бурно. Чепец прибыл, и все прочие приготовления вскоре были завершены. Пока шла работа, дни мелькали весело и незаметно, зато когда не осталось больше нужды раздавать указания, проявлять хороший вкус и преодолевать разнообразные затруднения, недолгое оставшееся до бала время легло на плечи тяжелым грузом, и каждый час тянулся бесконечно. Нетерпение Китти можно извинить тем, что она всего несколько раз бывала прежде на балу; оттого ее обычно деятельный ум не мог ни на чем сосредоточиться. Однако ж ее подруга, для кого таких оправданий не существовало, вела себе в тысячу раз хуже. Она только и делала, что бродила по дому и саду, порой выходила на дорогу, гадая, когда же наступит четверг, хотя это совсем нетрудно было выяснить, и считая проходящие часы, отчего те как будто стано¬вились еще длиннее. В среду вечером барышни разошлись по своим комнатам в приподнятом настроении, а на следующее утро Китти проснулась с сильной зубной болью. Напрасно она пыталась обмануть саму себя; собственные чувства убеждали, что боль слишком реальна. Так же безуспешно Китти старалась уснуть снова, надеясь, что во сне все пройдет, — боль не давала сомкнуть глаза. Тогда она призвала горничную; с помощью экономки они перепробовали все целебные средства, какие нашлись в поваренной книге и в голове почтенной домоправительницы, — все без толку. Пришлось оставить эти попытки и примириться не только с больным зубом, но и с потерянным балом. Хоть Китти и ждала его с огромным нетерпением, мечтая, когда же придет счастливый день, и готовилась к нему увлеченно, обещая себе всяческие радости, все же она не настолько была чужда философии, как иные девушки в ее возрасте. Она сказала себе, что каждый день на долю смертных выпадают несчастья и похуже, чем необходимость пропустить один бал, и что, быть может, придет время, когда она сама с удивлением, а то и с завистью будет вспоминать, что когда-то не знала худших огорчений. Так она понемногу уговорила себя терпеть и смириться, насколько позволяла боль, — все-таки большее несчастье из двух, — и выйдя к завтраку, рассказала печальную историю почти спокойно. Миссис Персиваль больше горевала о зубной боли, чем о разочаровании племянницы, поскольку боялась, что, отправься та на бал, никак не удалось бы помешать ей танцевать с мужчиной. Поэтому тетушка бросилась пробовать все средства, что уже были испробованы, стараясь облегчить боль, и в то же время уверяла, что выходить из дому больной решительно невозможно. Мисс Стэнли, сочувствуя подруге, бурно предавалась горю, страшась, как бы остальные не согласились с предложением ее матушки — по такому случаю всем остаться дома; и хотя страхи вскоре рассеяла сама Китти, решительно объявив, что скорее поедет вместе с другими, чем допустит, чтобы кто-то из-за нее отказался от веселья, Камилла продолжала оплакивать ее беду с таким пылом, что Китти в конце концов не выдержала и сбежала к себе в комнату. Камилла, не опасаясь более за себя, могла на досуге донимать подругу своей жалостью. Китти, не находя себе места от боли, часто покидала безопасность своей комнаты, и тут-то ей было не спастись... — Право слово, не случалось еще на свете такого кошмара! — восклицала Камилла. — И так не вовремя! В любой другой день пусть бы болело сколько угодно! Но это всегда так бывает. Сколько раз я ездила на бал, и всегда кому-нибудь что-нибудь помешает поехать. Хоть бы на свете вовсе не было зубов! Кому они нужны? Одни неприятности от них! Уж наверное, придумали бы что-нибудь другое, чем можно жевать. Бедненькая, как тебе больно! Страшно смотреть на тебя! Но ты ведь не позволишь его рвать, правда? Пожалуйста, не надо! Я этого боюсь ужасно! Лучше соглашусь на любые муки, чем вырвать зуб. Ах, как терпеливо ты переносишь этот ужас! Как это ты сидишь так тихо? Боже, я бы на твоем месте такой крик подняла, что просто сил никаких нет! Я бы тебя до смерти замучила. «Ты и так меня уже замучила», — подумала Китти. — Что касается меня, — вмешалась миссис Персиваль, — я нисколько не сомневаюсь, что ты, Катарина, застудила зуб, когда сидела в беседке. Там всегда такая сырость! Я знаю, это губительно для твоего здоровья! Да и для моего тоже неполезно — в прошлом году, в мае, я присела там отдохнуть и с тех пор постоянно хвораю. Прикажу Джону, пусть разломает ее! — Не надо, мадам! — взмолилась Китти. — Вы же знаете, что тогда я буду совершенно несчастна. — Глупости говоришь, дитя! Все это чепуха и капризы. Почему бы тебе не сидеть в гостиной? — Если бы эту гостиную построили Сесилия и Мэри, я бы ее тоже ценила, мадам! Ведь беседка мне дорога вовсе не из-за своего названия. — В самом деле, миссис Персиваль, — сказала миссис Стэнли. — Привязанность Катарины к беседке свидетельствует о тонкости чувств, которая делает ей честь. Всегда приятно видеть дружбу между молодыми людьми. Я считаю, это признак нежной души, и Камиллу всегда учила тому же, и старалась знакомить ее со сверстниками, достойными ее дружбы. Ничто так не воспитывает вкус, как изящная переписка... Леди Галифакс думает в точности то же самое. Камилла переписывается с ее дочерьми, и рискну сказать, что им это тоже на пользу! Подобные идеи были чересчур современны для миссис Персиваль, которая считала, что, если девушки пишут друг другу письма, ничего хорошего из этого не выйдет. Совсем напротив, такая переписка грозит ошибками и неблагоразумными поступками, а виной всему — пагубные советы и дурной пример. Поэтому она не удержалась от замечания, что прожила на свете полвека и ни разу ни с кем не переписывалась, и считает, что это нисколько не умаляет ее респектабельности. Миссис Стэнли ничего не могла на это возразить, но ее дочь, менее скованная приличиями, воскликнула, как всегда, не подумав: — Кто знает, мадам, что было бы, если бы вы все-таки с кем-нибудь переписывались! Может, вы стали бы совсем другим человеком. Право слово, я жить не могу без переписки с подругами! Это для меня самая большая радость. Вы и представить не можете, насколько их письма воспитывают мой вкус, как сказала мама. Ведь не проходит и недели, чтобы они ко мне не писали. — Ты сегодня как раз получила письмо от Августы Барлоу, верно, душа моя? — сказала ее ма¬тушка. — Я знаю, она чудесно пишет! — Ах да, мадам! Самое восхитительное письмо на свете! Она подробно рассказывает о своем новом платье для прогулок в стиле Регентства. Платье подарила ей леди Сьюзен, и оно такое красивое, я просто умираю от зависти! — Ну, я очень рада это слышать! Я высоко ценю Августу и счастлива такому приятному известию. А что еще она пишет? Письмо, кажется, довольно длинное. Они приедут в Скарборо? — Ах, Боже мой, я теперь вспомнила, она об этом вовсе ничего не говорит. А я совсем забыла спросить, когда писала к ней в прошлый раз. Она только о платье говорит, ни о чем больше. «Должно быть, у нее и впрямь прекрасный слог, — подумала Китти, — если она сумела написать такое длинное письмо о шляпке и мантилье». Затем Китти вышла из комнаты, устав слушать этот разговор. Возможно, он позабавил бы ее, будь она здорова, но сейчас, в сочетании с зубной болью, только утомил и расстроил. Китти обрадовалась, когда пришло время собираться на бал. Камилла, окруженная своей матушкой и половиной домашних служанок, не нуждалась в ее помощи, а поскольку была вполне счастлива своим занятием, то не нуждалась и в ее обществе. Так что Китти сидела одна в гостиной, пока к ней не присоединились мистер Стэнли и тетушка. Спросив о самочувствии, те оставили ее в покое и, как обычно, завели разговор о политике. На эту тему они могли спорить бесконечно, так как мистер Стэнли, считая, что место в парламенте дает ему право судить о таких вещах, решительно утверждал, что королевство процветает, как никогда ранее, а миссие Персиваль с не меньшим жаром, хотя, быть может, менее обстоятельно, уверяла, что страна катится к гибели — как она сама выражалась, летит в тартарары. Китти не без тайного веселья слушала их перепалку, тем более что зубная боль начала понемногу стихать. Было очень забавно наблюдать со стороны, с каким пылом каждый из спорщиков защищал свое мнение. Китти невольно подумала, что если прав окажется мистер Стэнли, тетушка огорчится еще сильнее, чем этот джентльмен в случае, если сбудутся ее мрачные пророчества. После долгого ожидания появились миссис Стэнли с дочерью. Камилла, сияющая и оживленная, вновь принялась горевать о злосчастной судьбе подруги и в то же время кружилась по комнате, репетируя па шотландского танца. Наконец они уехали, и Китти впервые за этот день смогла развлечь себя так, как ей хотелось, — написала длинное письмо Мэри Уинн с рассказом о своих горестях. Закончив письмо, она убедилась в том, как верно изречение «выговоришься — легче станет». Зубная боль совсем прошла, и Китти задумалась, не последовать ли ей за остальными. Они всего час как уехали, а бальный наряд был у нее совсем готов, до последней мелочи. Мистер Дадли жил недалеко, и через час она могла бы уже быть там... Вся компания отправилась в экипаже мистера Стэнли — значит, ей можно взять карету тетушки. План казался таким простым и обещал так много приятностей, что Китти недолго думая принялась за его выполнение. Бегом поднявшись к себе, она стала звонить, вызывая горничную. Мигом поднялись шум и суета, и продолжались почти целый час. Наконец все счастливо завершилось — Китти была превосходно одета и блистала красотой. Анну отправили передать, чтобы скорее подавали экипаж, пока барышня натягивает перчатки и расправляет складки платья. Через несколько минут Китти услышала, как карета подкатила к крыльцу. Она сперва удивилась, как быстро выполнили ее распоряжение, но решила, чуть поразмыслив, что слуг, верно, предупредили заранее.
Юлия: Хелга Как все замечательно обернулось для Китти. Надо полагать, тетушка отправилась вместе с гостями, а то наверняка бы принялась отговаривать бедную Китти. Странно, что никому в голову не пришло обратиться с зубной болью к врачу. Даже страшно подумать, что в те времена люди претерпевали от зубных напастей - и с врачами и без оных. Хелга пишет: Хоть бы на свете вовсе не было зубов! Кому они нужны? Одни неприятности от них! Уж наверное, придумали бы что-нибудь другое, чем можно жевать. Ай да Камилла, ай да молодец! Хелга пишет: А ведь подумать - всегда нечего надеть, проблема. С утра открыла шкаф со стоном: опять мне нечего надеть. Вот оно натуральное женское проклятие - о чем умалчивает библия apropos пишет: а я встречала не раз... Причем, с годами пустота так и не заполнялась, увы. Я не то чтобы примеряю венец матери Терезы. И уж, конечно, узреть глубину в каждом встречном - совсем не мой конек. Я именно что не верю (или не хочу верить). Ведь как дело обстоит - или мы все непросты, или только некоторые согласно критерию. А если критерии и сравнения – то, сравни нас всех здесь, например, с каким-нибудь Аверинцевым (стихотворение его недавно прочла - вот и пришел на ум, только ведь не он один), и окажемся мы бесцветными пустышками почище Камиллы. Да и без Аверинцева, порой диву даешься, в какой плоскости бултыхаешься – и не в 17 лет, и вроде как с претензией на какой ни какой разум. Вот и смотрит кто-нибудь со стороны и думает: экая пошлая тетка! И ведь уж пятый десяток, а ведь дура дурой. И будет прав, что самое печальное. И как же быть нам без надежды на то, что не все так однозначно.
Хелга: Юлия пишет: А если критерии и сравнения – то, сравни нас всех здесь, например, с каким-нибудь Аверинцевым Хороший выбор. Я так полезла смотреть, кто это такой. Юлия пишет: Вот и смотрит кто-нибудь со стороны и думает: экая пошлая тетка! И ведь уж пятый десяток, а ведь дура дурой. И будет прав, что самое печальное. И как же быть нам без надежды на то, что не все так однозначно. А того, кто смотрит и думает, по каким критериям оценивать? Замкнутый круг, однако. Но в главном я с тобой солидарна - меня ощущение собственной глупости и невежества нещадно преследует, какие там критерии?
Юлия: Хелга пишет: Я так полезла смотреть, кто это такой Я не большой знаток, но то, что читала, поражает глубиной и каким-то немыслимым объемом знаний, при отсутствии многомудрого высокомерия знатока. Просто и ясно. И стихи его тебе наверняка понравятся. Хелга пишет: того, кто смотрит и думает, по каким критериям оценивать? Вот тот-то и оно (а ведь он имеет право). К лешему эти критерии.
Хелга: Юлия пишет: но то, что читала, поражает глубиной и каким-то немыслимым объемом знаний, при отсутствии многомудрого высокомерия знатока. Просто и ясно. И стихи его тебе наверняка понравятся. Стихи такие аритмичные, но музыкальные. Но я загрустила на тривиальную тему- мы знаем имена и дела жестоких политических деятелей и владык, погубивших миллионы людей, знаем имена непонятных "звезд" от искусства, но ничего не знаем (это я о себе) о мудрых, образованных талантливых мыслителя и творцах. Увы.
apropos: Хелга Спасибо за продолжение! Действительно, не отказываться же от бала из-за так не вовремя случившейся зубной боли подруги. Что-то с экипажем странно - не случайно, возможно, автор о нем так подробно упоминает. И очень славно так описано ожидание бала - событие. Юлия пишет: никому в голову не пришло обратиться с зубной болью к врачу. Даже страшно подумать, что в те времена люди претерпевали от зубных напастей - и с врачами и без оных. Страшно, да, не то слово. Я так понимаю, что зубы только рвали, а обезболивающих не было толком. Видимо, терпели до предела, в надежде сохранить зуб, потому и не помчались сразу к врачу. Хелга пишет: кто смотрит и думает, по каким критериям оценивать? Замкнутый круг, однако. Это соглашусь, и у каждого свои критерии, безусловно. Хотя есть все же и объективные (пусть и условно объективные) в отношении (и понимании, восприятии) той же литературы, логических причинно-следственных связей, теста IQ в конце-концов. А так дура-дурой, не без этого.
Юлия: Хелга пишет: ничего не знаем (это я о себе) о мудрых, образованных талантливых мыслителя и творцах Никто не обнимет необъятного. apropos пишет: у каждого свои критерии Не то чтобы даже критерии разные. Но где граница перехода с минуса на плюс?
Хелга: Китти уже направлялась к двери, когда Анна вбежала ей навстречу в великом волнении и крикнула: — Господи, мадам! Тут какой-то джентльмен приехал в карете четверней, а кто он таков, не ведаю, хоть убейте! Когда он подъехал, я как раз была в холле — ну, думаю, дверь-то открыть некому, кроме Тома, а вы же знаете, мадам, он так по-дурацки выглядит, когда волосы накручены на бумажки! Не хотелось, чтобы джентльмен его увидел, вот я и пошла сама открывать. Видели бы вы, какой он красавчик! Мне прямо стыдно стало, что я в фартуке, да он словно и не заметил, а собой уж так хорош! Спросил, дома ли хозяева, а я сказала — все уехали, кроме вас. Я не стала говорить, будто вас нету, мадам, подумала, вы наверняка захотите его увидеть. А он спросил, гостят ли здесь мистер и миссис Стэнли, и я сказала — да. А он... — Боже мой! — сказала Китти. — Что все это может значить? Кто же он такой? Ты никогда не видела его раньше? Он не назвал своего имени? — Нет, мадам. Ничего такого не сказал. Ну вот, я предложила ему подождать в гостиной, и он согласился, да так учтиво... — Кто бы он ни был, — сказала Китти, — я вижу, что он произвел на тебя сильное впечатление, Нэнни. Откуда он все-таки приехал и что ему здесь нужно? — Ах, мадам, я как раз хотела вам рассказать! По-моему, у него какое-то дело к вам. Он спросил, принимаете ли вы, и велел передать поклон, и сказал, что будет счастлив побеседовать с вами. А я подумала, что лучше его не пускать в вашу гардеробную, потому что там сейчас такой беспорядок, и попросила его еще подождать в гостиной, пока я сбегаю и доложу. Я взяла на себя смелость сказать, что вы к нему выйдете. Господи, мадам, да я на что угодно поспорю, он хочет пригласить вас на танец! У него и карета готова, чтоб везти вас к мистеру Дадли! Китти невольно рассмеялась такому предположению. Хорошо, если бы это была правда, иначе она скорее всего приедет так поздно, что ей вовсе не достанется никакого партнера. — Вот странно, о чем же ему со мной разговаривать? Может быть, он собрался ограбить дом? Что ж, по крайней мере с блеском! Будет хоть какое-то утешение, что нас ограбил джентльмен, приехавший в карете четверней... Какая ливрея у его слуг? — Да вот это и есть самое удивительное, мадам! При нем ни одного слуги, и лошади наемные. Зато сам красивый, как принц, и держится по-королевски! Ну пожалуйста,, мадам, спуститесь к нему, он вам наверняка понравится! — Да, наверное, нужно к нему выйти, но все это очень странно. Что он может мне сказать? Наскоро глянув на себя в зеркало, Китти заторопилась вниз, хоть и дрожала от неизвестности. Постояв несколько мгновений перед дверью гостиной, она собралась с духом и вошла. Незнакомец, вполне оправдывающий восторженное описание горничной, при появлении Китти вскочил и, отложив газету, шагнул к ней навстречу с самым непринужденным видом. — Ужасно неловко, что приходится самому себя представлять, но я надеюсь, меня оправдывает необходимость и вы не станете из-за этого плохо обо мне думать! О вашем имени, мадам, нет нужды спрашивать — мисс Персиваль мне слишком хорошо знакома по рассказам. Китти, ожидавшая услышать от внезапного гостя не свое, а его имя и к тому же мало вращавшаяся в свете, а в таком положении и вовсе никогда не оказывавшаяся, не посмела спросить его прямо, хотя, сходя по лестнице, мысленно репетировала свою речь. Она так опешила и растерялась, что могла только присесть в реверансе и опуститься на предложенный незнакомцем стул, едва сознавая, что делает. Джентльмен меж тем продолжал: — Вы, наверное, удивились, что я так скоро воротился из Франции. И правда, только серьезная причина заставила бы меня вернуться в Англию. Дело, что привело меня на родину, очень печальное, и я решил перед отъездом завернуть в Девоншир — засвидетельствовать свое почтение семье, с которой давно мечтал познакомиться. Китти больше всего удивилась тому, что должна удивляться известию о возвращении незнакомца на родину, в то время как она и не подозревала, что он куда-то уезжал. Она по-прежнему молчала в недоумении, а гость продолжал болтать: — Как вы можете догадаться, мадам, мне хотелось навестить вас еще и потому, что здесь гостят мистер и миссис Стэнли. Надеюсь, они в добром здравии? А миссис Персиваль как себя чувствует? — И, не дожидаясь ответа, весело добавил: — Дорогая мисс Персиваль, я вижу, вы куда-то собирались, а я вас задерживаю. Это непростительно! Однако же разве мог я не совершить этого преступления? Обстоятельства меня вынудили. Вы, кажется, одеты для бала? Знаю, здешние края — царство удовольствий, я давно мечтал тут побывать. У вас, должно быть, каждую неделю танцуют! А где же все остальные, и какой добрый ангел из сострадания ко мне устроил так, что вы не уехали вместе с ними? — Быть может, сэр, — проговорила Китти, совсем сбитая с толку его своеобразными манерами и весьма рассерженная тем, что незнакомец так вольно с нею беседует, в то время как она никогда его прежде не видела и даже имени его не знает, — быть может, вы знакомы с мистером и миссис Стэнли? У вас к ним какое-то дело? — Много чести, мадам! — отвечал он, расхохотавшись. — Вы слишком любезны, что предполагаете, будто я знаком с мистером и миссис Стэнли! Я так, разве только в лицо их знаю. Дальняя родня, очень дальняя... Всего лишь отцом и матерью мне приходятся, не более того, уверяю вас! — Боже милосердный! — воскликнула Китти. — Так вы мистер Стэнли? Тысячу раз прошу меня извинить! Хотя, если подумать, я, право, не знаю, за что... Вы ведь так и не назвали своего имени. — Простите! Когда вы вошли, я представился и целую речь произнес по этому поводу! Поверьте, для меня это была очень длинная речь. — Речь была, конечно, замечательная, — с улыбкой ответила Китти. — Я и тогда так подумала, но поскольку в ней ни разу не упоминалось ваше имя, в качестве представления она оставляет желать лучшего. Быть может, не следовало так запросто разговаривать с почти незнакомым человеком, но было в Стэнли какое-то веселое добродушие, поэтому Китти не могла сдержать природную непосредственность и обратилась к нему так же свободно, как он обращался к ней. Притом она хорошо знала его семью и была с ними в родстве, а потому решила, что вправе забыть, как мало знакома с ним самим. — Мистер и миссис Стэнли и ваша сестра все в самом добром здравии, — сказала Китти. — Полагаю, они очень удивятся, когда вас увидят. Но мне грустно слышать, что вы вернулись в Англию из-за каких-то печальных обстоятельств. — О, не вспоминайте! — сказал он. — Жуткое дело, не хочется и думать об этом. А куда уехали отец с матушкой и ваша тетка? О, знаете, я тут у вас встретил самую очаровательную служаночку на свете! Она открыла мне дверь; я сперва принял ее за вас. — Вы слишком хорошо обо мне думаете; я никогда не открываю двери гостям. — Да ладно вам, не сердитесь! Ну скажите, куда вы собрались, такая нарядная? Вон и карету вашу подали. — Я еду на бал к соседям. Тетушка и все ваши уже там. — Уехали без вас! Как же так? Должно быть, вы, как и я, всегда подолгу одеваетесь! — Вот уж действительно, если бы дело было в этом, долго — еще слабо сказано. Они уже два часа как отправились! Нет, причина совсем другая. Я осталась дома, потому что у меня заболел... — Боль! — перебил Стэнли. — О небо, это ужасно! Где бы ни болело. Дорогая мисс Персиваль, а что, если нам поехать вместе? И кстати, не согласитесь ли вы танцевать со мной? По-моему, это было бы очень приятно! — Конечно, я не возражаю! — ответила Китти, рассмеявшись при мысли, что предположения горничной оказались так близки к истине. — Напротив, и то и другое для меня большая честь, и я уверена, что хозяева бала будут вам очень рады. — А, да ну их! Кому они нужны? Не выгонят меня, вот и славно. Боюсь только, что я буду иметь жалкий вид среди ваших девонширских кавалеров — дорожное платье все в пыли, и переменить его не на что. Не найдете ли для меня немного пудры? И еще придется одолжить пару туфель у кого-нибудь из ваших лакеев. Я уезжал из Лиона в такой спешке, что успел захватить только немного белья. Китти с готовностью взялась доставить ему все необходимое. Она велела слуге проводить гостя в гардеробную мистера Стэнли и приказала Нэнни прислать ему помаду и пудру. Приказ этот Нэнни предпочла выполнить самолично. Конечно, Китти ожидала, что приготовления займут не больше десяти минут, но оказалось, что Стэнли не хвастался, когда говорил, что всегда подолгу одевается. Она прождала больше получаса, и часы пробили десять, прежде чем он появился в гостиной, меж тем как остальные уехали в восемь. — Ну что, — воскликнул он, входя, — быстро я управился? Никогда в жизни я не одевался в такой спешке! — Значит, быстро, — отвечала Китти, — ведь все познается в сравнении. — Я знал, что вы меня похвалите! Но идемте, карета подана. Не заставляйте меня ждать! С этими словами он за руку вывел Китти из комнаты. — Дорогая кузина! — сказал Стэнли, когда они уселись. — Какой приятный будет для всех сюрприз, когда вы войдете в бальный зал с таким блестящим кавалером! Надеюсь, тетушка ваша не слишком встревожится? — Сказать по правде, — ответила Китти, — я думаю, лучше вызвать ее или вашу матушку, прежде чем входить, не то они и правда испугаются. И разумеется, нужно вас представить мистеру и миссис Дадл и... — А, чепуха! — сказал Стэнли. — Не ожидал, что вы станете придавать значение разным церемониям. После нашего с вами знакомства такие строгости просто смешны! К тому же если мы войдем вместе, об этом станут говорить по всему графству! — Меня это, конечно, необычайно привлекает, — ответила Китти, — а вот тетушка едва ли обрадуется. Дамы в ее возрасте придерживаются довольно странных представлений о пристойности. — Вот поэтому и нужно их от этого отучать! И почему вдруг вы не желаете войти со мною в бальный зал, где присутствуют все наши родственники, если оказали мне честь ехать со мной в одном экипаже без всякой дуэньи? Вам не кажется, что тетушку равно возмутят оба этих ужасных преступления? — Право, не знаю... Может, и возмутят, — ответила Катарина. — Но если я однажды погрешила против приличий, это не повод нарушить их во второй раз. — Напротив! Именно этого вам уже не избежать, ведь вы не можете снова нарушить их в первый! — Вы невозможны! — сказала Китти смеясь. — Но боюсь, ваши доводы слишком забавны, чтобы быть убедительными. — По крайней мере они убедят вас в том, что я очень милый, а это для меня важнее всего. Что же до вопросов пристойности, оставим их, пока не доберемся до конца нашего путешествия. Это, видимо, ежемесячный бал? Ничего, кроме танцев... — Я, кажется, говорила вам, что бал устраивает мистер Дадли. — Ах да, и впрямь говорили. Но отчего бы мистеру Дадли не устраивать бал каждый месяц? Кстати, кто он такой? В наше время все подряд устраивают балы. Я и сам как-нибудь мог бы дать бал... А как вам нравятся мои отец и матушка? И бедняжка Камилла, она вам еще не надоела до смерти со своими Галифаксами?
Юлия: Хелга Очаровательнейший гость. Как сохранить чинность в разговоре с этаким фейерверком?
Хелга: Юлия пишет: Очаровательнейший гость. Как сохранить чинность в разговоре с этаким фейерверком? Совершенно невозможно!
Малаша: Хелга, спасибо! Говорят, что женщины болтливы! Куда нам тягаться с подобными мистерами Стэнли. Заболтал не только Катарину, но и читателей.
Хелга: К счастью, тут экипаж остановился у дверей мистера Дадли, и Стэнли, помогая Катарине выйти, не стал дожидаться ответа, да и вообще забыл, о чем спрашивал. Они вошли в небольшую прихожую, которую мистер Дадли на сегодняшний вечер возвел в чин холла. Китти хотела попросить встретившего их лакея, чтобы он сообщил о ее приезде миссис Персиваль или миссис Стэнли и пригласил их выйти к ней, но Стэнли, не привыкший, чтобы ему противоречили, не стал ее слушать и, схватив за руку, потащил за собой, заглушая все ее возражения потоком слов. Китти, сердясь и смеясь, вынуждена была подняться вместе с ним и едва уговорила отпустить ее руку, прежде чем войти. Миссис Персиваль в дальнем конце зала беседовала с какой-то дамой, которой долго и в подробностях рассказывала, почему ее племянница не смогла приехать на бал и с какой стойкостью та целый день переносит ужасную боль. — Слава Богу, когда мы уезжали, ей стало чуточку лучше. Надеюсь, она смогла развлечься чтением, бедняжка! Иначе ей будет очень скучно. Должно быть, она уже легла в постель — самое лучшее дело, когда расхвораешься. Дама как раз собиралась с этим согласиться, как вдруг шум голосов на лестнице и распахнутые лакеем двери привлекли общее внимание. Как раз был перерыв между танцами, когда все садятся отдохнуть, и вот миссис Персиваль, полагавшая, что ее племянница лежит в постели или в крайнем случае пытается занять себя книжкой, увидела, как эта самая племянница, весьма изящно одетая, с улыбкой на лице и разгоревшимися от смущения и удовольствия щеками, входит в зал рука об руку с необыкновенно привлекательным кавалером, таким же веселым, хотя нисколько не смущенным. Миссис Персиваль, разгневанная и изумленная, поднялась с места. Китти бросилась к ней, спеша объяснить свое появление — очевидно, удивившее всех и так рассердившее тетушку. Меж тем Камилла подбежала к брату, и вскоре ее слова и действия объяснили всем, кто он такой. Мистер Стэнли тоже удивился и обрадовался; он слишком любил сына и слишком был рад его видеть после трех месяцев разлуки, чтобы сердиться из-за того, что тот вернулся в Англию без разрешения. Узнав причину, мистер Стэнли не стал больше задерживать его разговорами, поскольку Стэнли-младший спешил увидеться с матерью, да к тому же его еще нужно было представить хозяевам дома. Для всякого другого знакомство с ними было бы весьма неприятным, поскольку мистер и миссис Дадли сочли себя глубоко оскорбленными его неожиданным появлением и держались еще высокомерней, чем обычно. Однако же Стэнли, с его несокрушимой жизнерадостностью и полнейшим пренебрежением к условностям, весьма высоко себя ценил, и порицание посторонних людей никак не могло его смутить. Он попросту ничего не заметил. Холодные любезности мистера и миссис Дадли он принял с неподражаемой веселой легкостью, после чего вместе с отцом и сестрой отправился в соседнюю комнату, где его матушка играла в карты. Вновь повторились восторги, удивление и объяснения. Тем временем Камилла, спеша поделиться своими чувствами с первым, кто согласится ее выслушать, вернулась к Катарине и, усевшись рядом с нею, немедленно начала: — Ну видела ли ты такую прелесть? Но это всегда так бывает! Сколько раз я ездила на бал, и всегда случается какая-нибудь очаровательная неожиданность! — Видно, для тебя балы полны событий, — ответила Катарина. — Ах, Боже мой, да! Подумать только, брат вернулся, когда никто не ждал... И ради чего вернулся — просто кошмар! Я в жизни не слыхала таких ужасов. — Что же заставило его покинуть Францию? Мне очень жаль, если случилось что-то печальное. — Ах, ты и вообразить не можешь! Когда он уезжал, его любимую охотничью лошадь пустили на выпас, и вот она чем-то заболела... ах нет, кажется, это был несчастный случай... Ну, не важно! Словом, что-то с ней такое случилось, а может, другое что-нибудь произошло. Брату срочно сообщили в Лион, потому что эта кобыла ему дороже всего на свете. Он сразу помчался в Англию, даже запасного сюртука не захватил. Я на него за это ужасно сердита! Как можно куда-то ехать, не взяв с собой перемену платья? — В самом деле, — сказала Китти. — Я вижу, вся эта история совершенно ужасна с начала до конца. — Ах, ты и вообразить не можешь! Лучше что угодно другое, чем ему потерять эту кобылу! — Только не ехать куда-нибудь без запасного сюртука. — О да, это меня так разозлило, ты и представить себе не можешь! Ну и вот, Эдвард приехал в Брамптон, когда бедняжка уже издохла. Ему невыносимо было там оставаться, так что он поскакал прямо в Четвинд — нарочно чтобы повидаться с нами. Надеюсь, он больше не уедет за границу. — Думаешь, не уедет? — Ах, Боже мой, конечно, уедет, но так хочется, чтобы не уезжал! Ты и представить не можешь, как я его люблю! Кстати, разве ты сама в него не влюбилась? — Конечно! — ответила Китти со смехом. — Я влюбляюсь в каждого красивого молодого человека, какой мне попадется. — Совсем как я! Я постоянно влюбляюсь во всех красивых молодых людей на свете! — Тут я от тебя отстала, — сказала Китти. — я влюбляюсь только в тех, кого увижу своими глазами. Миссис Персиваль, сидевшая рядом с Китти с другой стороны, расслышала слова «влюбляться» и «молодые люди» и поспешно обернулась. — О чем вы там говорите, Катарина? На что Катарина немедленно ответила с простодушным коварством ребенка: — Ни о чем, мадам. Она уже успела выслушать от тетушки суровую проповедь о своем неприличном поведении. Китти оказалась виновата в том, что приехала на бал, в том, что села в одну карету с Эдвардом Стэнли, а еще больше — в том, что вошла вместе с ним в бальный зал. За этот последний проступок она не знала, как и выпросить прощение. По поводу второго был большой соблазн ответить, что у нее духу не хватило заставить мистера Стэнли идти пешком, — но Китти не решилась дразнить тетушку. Та только еще сильнее разобиделась бы. Ну а первое обвинение Китти считала совсем неразумным, полагая, что была совершенно вправе приехать на бал. Разговор этот продолжался до тех пор, пока не вернулся Эдвард Стэнли и, со словами, что все ждут только ее, повел Китти открывать следующий танец. Китти не терпелось избавиться от неприятной собеседницы, и потому она без всяких сомнений и колебаний подала ему руку, не задумываясь о своих правах на такое отличие. Зато ее поведение глубоко задело нескольких присутствующих в зале молодых леди, и в том числе мисс Стэнли, которая, хоть и любила брата больше всех на свете, а к новой подруге успела ужасно привязаться, все же не могла снести подобной обиды. Эдвард, приглашая мисс Персиваль начать вместе с ним танец, думал только о собственных желаниях. Ему и в голову не пришло, что кто-нибудь другой мечтает об этой чести. Китти, конечно, занимала определенное положение в обществе, будучи богатой наследницей, однако же не могла похвастаться знатным происхождением — отец ее был купцом. Это обстоятельство придало всему делу особенно оскорбительный оттенок в глазах Камиллы. Та, хоть и любила хвастаться в гордыне своего сердца, что понятия не имеет, кто был ее дедушка, и вообще разбирается в генеалогии не лучше, чем в астрономии (и, могла бы она добавить, географии), на самом деле гордилась своей родовитостью и легко обижалась, если кто-нибудь относился к этому пренебрежительно. — Будь она дочерью кого ни на есть другого, я бы и слова не сказала, — жаловалась Камилла матери. — Но ставить себя выше меня, когда отец у нее всего-навсего торговец, — это уже слишком! Это оскорбительно для всей нашей семьи! Я считаю, что папа должен вмешаться — но его ничто не интересует, кроме политики. Была бы я мистер Питт или лорд-канцлер, тогда другое дело, а так он обо мне никогда не заботится! А Эдвард ей позволяет стоять впереди всех, до чего это меня злит! Зачем он только вернулся в Англию? Надеюсь, она упадет и сломает себе шею или ногу вывихнет!
apropos: Хелга Спасибо за продолжение с продолжением, да еще с такой чудной интригой. Совершенно покорена мистером Стэнли. Могу только представить, с каким упоением автор описывала сего персонажа. Однако же Стэнли, с его несокрушимой жизнерадостностью и полнейшим пренебрежением к условностям, весьма высоко себя ценил, и порицание посторонних людей никак не могло его смутить. Он попросту ничего не заметил. Нет, это просто прелесть что такое. Бедняжке Катарине зато досталось за двоих, в том числе от лучшей подруги. Надеюсь, она упадет и сломает себе шею или ногу вывихнет! Добрейшей души наша Камилла, надо признать.
Малаша: Стэнли без комплексов совсем. Камилла под стать ему. А во всем виноват отец-торговец.
Хелга: apropos пишет: Могу только представить, с каким упоением автор описывала сего персонажа. Это несомненно, так вкусно нарисован! А Камилла как хороша! Малаша пишет: А во всем виноват отец-торговец. Вот-вот!
Юлия: Хелга Спасибо, дорогая. Что за прелесть эти молодые Стэнли! Автор вместе с Китти от души забавляется. Хелга пишет: Я постоянно влюбляюсь во всех красивых молодых людей на свете! — Тут я от тебя отстала, — сказала Китти. — я влюбляюсь только в тех, кого увижу своими глазами. Не перегнула ли наша насмешница палку - с чего бы, скажите на милость, такая разборчивость? Хелга пишет: Китти оказалась виновата в том, что приехала на бал, в том, что села в одну карету с Эдвардом Стэнли, а еще больше — в том, что вошла вместе с ним в бальный зал. За этот последний проступок она не знала, как и выпросить прощение. По поводу второго был большой соблазн ответить, что у нее духу не хватило заставить мистера Стэнли идти пешком Чудно!
Хелга: Миссис Стэнли была вполне согласна с дочерью и возмущалась не меньше, хотя и не так бурно. Тем временем Китти, знать не зная о том, что нанесла кому-то обиду, совершенно не догадывалась извиниться или как-нибудь загладить свой промах. Она просто веселилась, танцуя с самым изящным молодым человеком на балу, и ни на кого другого совсем не обращала внимания. Для нее вечер прошел чудесно. Стэнли танцевал почти только с ней одной. Его внешность, обращение и веселый нрав скоро очаровали Китти, как очаровывали всех. Она была слишком счастлива, чтобы заботиться о недовольстве тетушки, которого не могла не заметить, и о перемене, случившейся с Камиллой, которую та всеми силами старалась ей продемонстрировать. Недовольство других не могло омрачить радостного настроения Китти. Ее совершенно не интересовало, отчего дуется Камилла и почему тетушка никак не перестанет сердиться. Мистер Стэнли за радостью встречи был не способен гневаться на любые безрассудства сына и все же, будучи убежден, что Эдварду не следует оставаться в Англии, решился поторопить его с отъездом, но когда заговорил с ним об этом, оказалось, что Эдвард совсем не склонен возвращаться во Францию. Он уверял отца, что ему куда приятней будет отправиться вместе с ними в путешествие по Озерному краю, а в Европу он еще успеет, когда больше нечем будет заняться. Эдвард изложил свои возражения с таким видом, словно не сомневался, что они будут приняты, и, кажется, считал, будто отец спорит, лишь бы только поддержать свой авторитет, а стало быть, убедить его будет совсем нетрудно. В конце концов, когда коляска, в которой они вдвоем возвращались с бала, уже подъезжала к дому миссис Персиваль, Эдвард заключил разговор такими словами: — Что ж, сэр, поговорим об этом как-нибудь в другой раз. К счастью, все это такие пустяки, что нет нужды сейчас их обсуждать. С тем он выскочил из экипажа и вошел в дом, не дожидаясь отцовского ответа. Только по дороге домой Китти смогла узнать причину внезапной холодности Камиллы, настолько подчеркнутой, что ее невозможно было не заметить. Когда они вместе с двумя старшими дамами заняли места в карете, возмущение мисс Стэнли уже невозможно было сдерживать, и оно нашло себе выход в следующих словах: — Вот что я скажу: никогда в жизни я не видела такого дурацкого бала! Но это всегда так бывает. Сколько раз я бывала на балу, и всегда случается какое-нибудь огорчение. Зачем только эти балы устраивают! — Мне очень жаль, мисс Стэнли, что вам не было весело, — ответила миссис Персиваль, с достоинством выпрямляясь. — Все старались, как могли, и я уверена, вашей матушке в другой раз не захочется брать вас с собой, если на вас так трудно угодить! — Не понимаю, мадам, что значит «брать меня с собой»? Вы прекрасно знаете, что я уже выезжаю в свет! — Ах, дорогая миссис Персиваль! — воскликнула миссис Стэнли. — Не нужно верить всему, что скажет моя шаловливая Камилла! Она иногда увлекается и говорит, не подумав. Уверяю вас, более изысканного и приятного бала и вообразить невозможно! Камилла, конечно, именно это и хотела сказать. — Ну разумеется, — надувшись, отвечала Камилла. — Только все-таки не очень приятно, когда с тобой обращаются так грубо, что просто кошмар! Я, конечно, совсем не обиделась, мне вообще безразлично, пусть меня оттесняют, и все-таки это ужас как противно, и я такого не могу терпеть! Мне-то все равно, я готова хоть всю ночь оставаться на последних ролях, если б только это не было так досадно... Нет, но когда кто-то является в самый разгар бала и отнимает у всех лучшие места — вот к такому я не привыкла, и хоть за себя я нисколечко не обиделась, можете быть уверены, я этого не прощу и не забуду! Китти, поняв из этой речи, в чем дело, немедля попросила прощения самым смиренным образом, поскольку здравый смысл не позволял ей кичиться своей родословной, а мягкий характер требовал жить в мире со всеми вокруг. Извинения были принесены так искренне и мило, с такой непритворной тревогой из-за неумышленной обиды, что Камилла не могла больше сердиться. Она смягчилась, убедившись, что никто не думал ее оскорбить и что Катарина ни в коем случае не забыла о разнице в их происхождении, за которую теперь Камилла могла только пожалеть подругу. Хорошее расположение духа вернулось к ней так же быстро, как прежде ее покинуло, и Камилла принялась весело вспоминать разные подробности прошедшего вечера, объявив, что никогда в жизни не бывала на таком прекрасном балу. Миссис Стэнли тоже сменила гнев на милость. Для полного счастья не хватало только ублаготворить миссис Персиваль; но тетушка, задетая самонадеянными речами Камиллы, а пуще того — внезапным приездом ее брата, притом весьма недовольная всем, произошедшим на балу, хранила мрачное молчание, отчего вся компания невольно притихла. На следующее утро миссис Персиваль при первой же возможности осведомилась у мистера Стэнли, когда его сын собирается уезжать. Выразив свое глубокое убеждение, что тому и приезжать совсем не стоило, она попросила передать мистеру Эдварду Стэнли, что у нее есть правило: не допускать пребывания в своем доме молодых людей на сколько-нибудь продолжительное время. — Не подумайте, сэр, что я говорю из неуважения к вам! Просто я не могу более позволить ему здесь оставаться. Мало ли, что может выйти... Девушки в наше время только красивых молодых людей и видят, будто на них свет клином сошелся. Никогда не могла понять почему, ведь что такое, в конце концов, молодость и красота? Плохая замена для истинно прекрасных качеств. Поверьте мне, кузен, сколько бы ни утверждали обратное, ничто так не формирует достойную личность, как добродетель, и пусть молодой человек и красив, и молод, и собою пригож, все это ничто, лучше был бы он респектабельным. Я всегда так считала и всегда буду считать, и вы меня весьма обяжете, если попросите сына как можно скорее покинуть Четвинд, иначе я не отвечаю за то, что может произойти между ним и моей племянницей. Вы удивитесь, что я это говорю, — продолжала миссис Персиваль, понизив голос, — но правду не скроешь. Должна признаться, что такой бесстыжей девчонки, как моя Китти, свет еще не видывал. Уверяю вас, сэр, я видела, как она хихикает и перешептывается с каким-нибудь молодым человеком, хотя и полудюжины раз с ним не встречалась! Ее поведение — это сущий скандал. Вот потому-то я и прошу вас, отправьте своего сына прочь немедленно, иначе все полетит в тартарары. Мистер Стэнли, добрую половину этой речи терявшийся в догадках, до каких же пределов простирается бесстыжество Китти, попытался успокоить страхи заботливой тетушки, заверив ее, что в любом случае намерен был позволить сыну пробыть с ними один только день, а теперь, в угоду ей, настроен еще решительнее. Он прибавил, что, насколько ему известно, Эдвард и сам хочет, не теряя времени, вернуться во Францию, хотя на самом деле мистер Стэнли был прекрасно осведомлен о том, что дело обстоит совершенно наоборот. Уверения мистера Стэнли немного успокоили миссис Персиваль. Ее тревоги утихли, и она нашла в себе силы быть по крайней мере вежливой с Эдвардом в оставшееся до его отъезда время. Мистер Стэнли немедленно отправился к сыну и пересказал ему свой разговор с миссис Персиваль, подчеркивая, что назавтра Эдварду необходимо будет уехать, так как он поручился в том своим словом. Однако же Эдварда страшно рассмешили нелепые опасения миссис Персиваль. Он пришел в восторг от того, что стал их причиною, и думал только об одном: как бы напугать ее еще больше, — остальную же часть отцовской речи совершенно пропустил мимо ушей. Мистер Стэнли так и не добился от Эдварда определенного ответа и, хотя надеялся на лучшее, ушел от него почти в гневе. Эдвард, ничуть не расположенный жениться, видел в мисс Персиваль всего лишь милую, живую барышню, которой сам он как будто бы симпатичен. Ему доставляло бесконечное удовольствие ужасать излишне бдительную тетушку, оказывая ее племяннице всевозможные знаки внимания и совсем не думая о том, как их воспримет сама Китти. Он старался всегда сидеть с нею рядом, неизменно выказывал огорчение, когда она выходила из комнаты, и первым начинал расспрашивать, скоро ли она вернется. Он восхищался ее рисунками и восторгался ее игрой на клавесине. Все, что она ни скажет, вызывало его интерес, и сам он обращался с разговорами только к ней одной. Казалось, она занимала все его мысли. Вполне естественно, что такие старания не ускользнули от внимания миссис Персиваль, и всегда-то исполненной тревог и опасений подобного рода. Не приходится также удивляться, что они не оставили равнодушной и племянницу, одаренную живым воображением и романтическим складом ума, тем более что Эдвард ей и без того уже нравился. Чем больше она убеждалась, что в самом деле ему не безразлична, тем симпатичней он ей казался, и в душе Китти крепло желание узнать его получше. Что касается миссис Персиваль, она весь день терпела ужаснейшие мучения. Никогда еще не случалось ей так терзаться, никогда прежде страхи ее не были столь обоснованны. Неприязнь к Стэнли, гнев на племянницу, нетерпеливое желание как можно скорее разлучить их превозмогли всякое представление о приличиях и благовоспитанности; хотя Эдвард ни словом не обмолвился о намерении назавтра их покинуть, миссис Персиваль не удержалась и спросила его после обеда, в котором часу он собирается в дорогу. — О, мадам! — ответил Эдвард. — Если к полуночи я уеду, вы можете почитать себя счастливой. Ну а если нет, вам останется только винить самое себя, что вы предоставили мне такую свободу — самому определить хотя бы час своего отъезда. Миссис Персиваль после таких слов залилась краской и, не обращаясь ни к кому в отдельности, завела длиннейшую речь об ужасном поведении современной молодежи и о том, как изменился свет со времен ее молодости. В качестве иллюстрации тетушка привела множество поучительных анекдотов касательно скромности и пристойности разных людей, с которыми она была знакома в молодые годы. Однако же это не помешало Эдварду в тот же вечер чуть ли не целый час прогуливаться по саду наедине с ее племянницей. Они покинули гостиную вместе с Камиллой, улучив минуту, когда миссис Персиваль куда-то отлучилась. Вернувшись, тетушка не сразу смогла разузнать, где они. Камилла прошлась немного с ними, но скоро устала слушать разговор, к которому ее почти не приглашали присоединиться, — да и сказать ей было, в сущности, нечего, поскольку речь шла о книгах. Поэтому Камилла оставила брата и подругу одних в беседке, а сама отправилась в другую часть сада — угоститься фруктами и осмотреть теплицы миссис Персиваль. Эдвард и Китти вовсе не жалели о ее уходе и даже едва его заметили. Они продолжали болтать обо всем на свете — Стэнли редко задерживался на чем-нибудь одном, и обо всяком предмете ему было что сказать. Тут их внезапно прервало появление тетушки.
Хелга: К этому времени Китти вполне уверилась, что природными способностями, равно как и приобретенными знаниями Эдвард бесконечно превосходит свою сестру. Желая лишний раз подтвердить свое наблюдение, она при всякой возможности переводила разговор на историю, и вскоре они погрузились в исторический диспут, для чего Стэнли подходил как нельзя более — не будучи пристрастен ник одной из сторон, он едва ли имел определенное мнение о событиях дней минувших и вследствие того мог с одинаковым жаром отстаивать любую позицию. Такое безразличие к предмету спора являло резкий контраст с горячностью его собеседницы. Китти, руководствуясь в своих взглядах собственными пылкими чувствами, легко принимала ту или иную сторону и суждения свои, пусть не всегда непогрешимые, отстаивала с воодушевлением, говорившим о глубокой убежденности. В таком духе они довольно долго обсуждали Ричарда III, которого Эдвард азартно защищал, как вдруг он схватил Китти за руку и, воскликнув с большим жаром: «Клянусь честью, вы совершенно не правы!» — страстно прижал ее руку к губам и вслед за тем выбежал из беседки. Китти еще несколько минут просидела неподвижно, изумленная таким необъяснимым поступком, и уже собиралась идти догонять Эдварда, когда, подняв глаза, увидела, что по дорожке, ведущей к беседке, необычно быстрым шагом направляется миссис Персиваль. Ей стало понятно, почему ушел Эдвард, но его поведение перед этим оставалось полнейшей загадкой. Китти сильно смутилась оттого, что ее застали с Эдвардом в таком уединенном месте; к тому же его поступок, которому она и сама не находила никакого объяснения, произошел на глазах у тетушки, которой любые проявления галантности были ненавистны. Китти сидела на скамейке в растерянности и нерешительности, пока тетушка подходила все ближе. Выражение лица миссис Персиваль ничуть не способствовало душевному равновесию племянницы. Молча ждала она обвинений и молча обдумывала, как ей оправдаться. Несколько томительных минут миссис Персиваль переводила дух и наконец с большим негодованием начала следующую речь: — Ну, знаешь ли, о таком я даже помыслить не могла! Я, конечно, знаю твою испорченность, но к такому зрелищу я не была готова! Неслыханное бесстыдство, а ведь ты совсем еще девочка! Вот награда за все мои труды! Небу известно, сколько сил я положила! Разве я многого хотела? Всего лишь воспитать тебя достойно! Я не мечтала о том, чтобы ты лучше всех рисовала или играла на клавесине, но я надеялась, что ты вырастешь хорошей, приличной девушкой! Что будешь подавать пример скромности и добродетели окрестной молодежи! Я купила тебе «Проповеди» Блэра и «Холостяка в поисках жены», я дала тебе ключ от книжного шкафа и брала у соседей почитать множество хороших книжек, все для тебя! Видно, зря я старалась... Ах, Катарина, заблудшее ты создание, просто не знаю, что с тобой дальше будет. Все же я рада, — продолжала тетушка, смягчаясь, — что у тебя по крайней мере осталась капля стыда. Если ты в самом деле сожалеешь о том, что натворила, и вся твоя дальнейшая жизнь будет полна раскаяния и добрых дел, быть может, тебе простится... Но я вижу ясно, что все катится в тартарары, и скоро порядка во всей стране не останется! — Надеюсь, не из-за моего поведения, мадам, — смиренно промолвила Катарина. — Честное слово, я сегодня ничего такого не сделала, что могло бы расшатать устои государства. — Ошибаешься, дитя, — возразила тетушка. — Благополучие всякого государства держится на добродетели его граждан, и тот, кто грубо нарушает пристойность и приличия, несомненно, приближает гибель страны. Ты подала дурной пример свету, а свет слишком склонен следовать дурным примерам! — Простите, мадам, — ответила Китти, — я не могла подать дурной пример никому, кроме вас, потому что больше никто этого не видел. Хотя, даю вам слово, за мной нет никаких плохих поступков. Мистер Стэнли удивил меня не меньше, чем вас, и я могу только предположить, что он пошутил, вообразив, будто наше родство дает ему на это право. Но не кажется ли вам, мадам, что час уже довольно поздний? Право, лучше бы вам вернуться в дом. Она хорошо знала, что перед такими речами тетушка не устоит. И в самом деле, та немедленно поднялась со скамейки и поспешила прочь. Страх за собственное здоровье на время прогнал всякое беспокойство за племянницу. Катарина тихонько шла рядом с ней, обдумывая про себя странное происшествие, так напугавшее тетушку. — Я поражаюсь собственному безрассудству! — твердила миссис Персиваль. — Как могла я настолько забыться, чтобы сидеть на открытом воздухе на ночь глядя? Теперь опять будет приступ ревматизма. Мне уже зябко... Должно быть, я простыла. Наверняка пролежу в постели целую зиму... — Она принялась подсчитывать на пальцах. — Позвольте-ка... Сейчас июль; скоро настанут холода. Август... сентябрь... октябрь... ноябрь... декабрь... январь... февраль... март... апрель... Скорее всего я не приду в себя до мая. Непременно нужно разобрать эту беседку! Она меня погубит. Кто знает, вдруг я больше уж не поправлюсь? Такие случаи известны! Моя близкая подруга, мисс Сара Хатчинсон, так вот и сошла в могилу! Однажды в апреле допоздна засиделась в саду, а тут пошел сильный дождь, она промокла, а вернувшись домой, не позаботилась переодеться... Бог весть сколько людей умерло из-за простуды! От этого все болезни на свете, кроме, кажется, оспы. Напрасно Китти уверяла, что опасения ее беспочвенны, что еще не настолько поздний вечер, чтобы схватить простуду, и даже случись такое, есть надежда избежать других недугов и поправиться быстрее, чем за десять месяцев. Миссис Персиваль отвечала только, что она, надо думать, больше знает о проблемах со здоровьем, чем девчонка, которая в жизни своей ничем не болела. Добравшись до дому, тетушка поспешила наверх и сразу же улеглась в постель, предоставив Китти извиняться перед мистером и миссис Стэнли. Хоть миссис Персиваль считала такие извинения вполне достаточными, Китти было довольно неловко, так как ей позволили только сказать, что тетушка, возможно, слегка простыла. Миссис Персиваль строго-настрого наказала ей преуменьшить опасность, чтобы не встревожить гостей. Мистер и миссис Стэнли, впрочем, прекрасно знали, что их дорогая родственница весьма пуглива во всем, что касается здоровья, и потому выслушали рассказ Китти без большого удивления, должным образом выразив свое сочувствие. Вскоре вернулись Эдвард с сестрой. Китти без труда добилась от него объяснения загадочному поступку — Эдварду и самому не терпелось узнать об успехе своей выходки. Китги удивилась и обиделась, когда он легко и с полным равнодушием признался, что разыграл пылкую влюбленность единственно ради того, чтобы напугать тетушку. Такой оборот дела был совершенно несовместим с нежным чувством к ней самой, в которое Китти почти уже поверила. Правда, она была еще мало знакома с Эдвардом и не могла по-настоящему влюбиться, однако ж сильно досадовала, что красивый, изящный, остроумный молодой человек настолько к ней равнодушен, чтобы развлекаться подобным образом. Эдвард нравился ей непривычным складом характера, к тому же собой был необычайно хорош, веселым нравом вполне отвечал ее собственному умонастроению и держал себя так живо и непринужденно, что у Китти не укладывалось в голове, как может такой человек хоть в чем-нибудь не быть приятным, и она готова была считать его приятным во всем. Эдвард и сам сознавал всю силу своего обаяния, которому был обязан тем, что отец постоянно прощал ему проступки, которые, будь Эдвард неловок и неуклюж, показались бы весьма серьезными. Благодаря этому свойству, куда больше, чем внешности и богатству, всякий встречный чувствовал к нему расположение, а особенно молоденькие барышни. Это подтвердилось и в нынешнем случае; Эдвард сумел совершенно рассеять гнев Китти и не только вернуть ее расположение, а еще пуще прежнего ее развеселить. Весь вечер они проболтали так же приятно, как и накануне, и такова была сила обаяния Эдварда и его сверкающих глаз, что, прощаясь с ним на ночь, Китти вновь была почти уверена, что он в нее влюблен, хотя всего несколько часов назад решительно отказалась от этой идеи. Говорили они о разных, совершенно посторонних предметах, и Китти не могла припомнить, чтобы Эдвард выказывал ей особое предпочтение, и все же ей казалось, что она, почти наверное, не ошибается. Впрочем, она боялась из тщеславия поверить в то, чему нет никаких оснований, и потому отложила окончательное решение на следующий день в уверенности, что при прощании Эдвард непременно должен высказаться яснее, если и в самом деле питает к ней особенные чувства. Чем больше они виделись, тем больше Эдвард ей нравился и тем сильнее хотелось понравиться ему. Китти не сомневалась, что от природы он умен и добросердечен, а разгильдяйство и безалаберность, которые, как она вполне понимала, большинство людей сочли бы недостатками, хотя к Эдварду они очень шли, можно было отнести на счет живости ума, всегда симпатичной в молодом человеке. Решив для себя этот вопрос и вполне уверенная в истинности своих доводов, Китти легла спать в превосходном настроении, собираясь на следующий день внимательно наблюдать за поведением Эдварда, с тем чтобы глубже изучить его характер. Проснулась она с теми же благими намерениями и, вероятно, не преминула бы привести их в исполнение, если бы Анна, войдя в комнату, не доложила ей с порога, что мистер Эдвард Стэнли уехал. Поначалу Китти отказывалась верить подобным сведениям, но горничная уверила ее, что он еще с вечера велел подать карету к семи часам утра и на ее глазах отбыл в этой самой карете чуть позже восьми. Долее сомневаться было невозможно. «Вот, — подумала Китти, краснея от гнева на собственную глупость, — вот и вся его любовь, а я так была в ней уверена! Ах, что за глупое создание — женщина! Как неразумна, как тщеславна! Вообразить, будто молодой человек в течение двадцати четырех часов мог всерьез привязаться к девушке, которой нечем похвастать, кроме красивых глаз! Так он в самом деле уехал... И быть может, не вспомнил обо мне! Ах, зачем я не встала к восьми часам? И очень хорошо, так мне и надо, в наказание за глупость и леность! Я все это заслужила, и еще в десять раз больше, своей нестерпимой самонадеянностью. Хоть такая польза от всей этой истории: мне на будущее наука, не думать, будто все на свете в меня влюблены. И все-таки жаль, что я не успела повидать его перед отъездом; быть может, мы теперь много лет не встретимся. Но ему это, кажется, все равно... Как странно — уехал, ни слова не сказав, и даже ни с кем не попрощался! Так и поступают молодые люди — действуют под влиянием минуты или просто лишь бы сделать что-нибудь необычное! Право, совершенно загадочные существа! А девушки тоже смеха достойны! Скоро я начну, как тетушка, думать, что все летит в тартарары и род человеческий приходит в упадок...» Китти была уже одета и собиралась выйти из комнаты, чтобы самой расспросить миссис Персиваль, когда к ней постучалась мисс Стэнли. Войдя, та принялась, в своем стиле, восклицать, какой кошмарный у них отец, что заставил Эдварда уехать, и какой ужасный Эдвард, что умчался ни свет ни заря. — Ты и вообразить не можешь, как я удивилась, когда он пришел ко мне в комнату проститься... — Так ты видела его нынче утром? — спросила Китти. — О да! Я была такая сонная, глаз не могла открыть, а он сказал: «Камилла, прощай, я уезжаю. Больше ни с кем не успел попрощаться и не смею являться Китти на глаза. Если я ее увижу, то уж наверняка не уеду». — Какая чепуха, — сказала Китти. — Он этого не говорил, а если и говорил, так, верно, в шутку. — Ах нет, уверяю тебя, он говорил серьезно, как никогда в жизни! Он был слишком печален, чтобы шутить. И попросил меня, когда все выйдут к завтраку, передать поклон твоей тетушке, а тебе — сердечный привет, потому что, говорит, ты чудесная девушка и, его бы воля, он ни за что не расстался бы с тобой. Ты, мол, ему лучше всех подходишь, потому что такая добрая и веселая, и он всей душой надеется, что ты не выйдешь замуж до его возвращения, потому что ему здесь было так хорошо, как нигде. Ты и представить себе не можешь, чего только он не наговорил, пока я наконец не заснула, и тогда он ушел. Но он точно в тебя влюблен, я в этом уверена и давно уже так думаю. — Ну можно ли говорить такие глупости? — сказала Китти, улыбаясь от удовольствия. — Не верю, что ему настолько легко понравиться. Так он велел передать сердечный привет? И хочет, чтобы я не выходила замуж, пока он не вернется? Он правда сказал, что я чудесная девушка? — Боже мой, да! От него это большая похвала. Обо мне он такого ни разу не говорил, хотя я его целыми часами умоляла! — Ты в самом деле думаешь, что ему не хотелось уезжать? — О, ты просто не представляешь, какой он был несчастный! Он бы еще целый месяц не уехал, если бы отец позволил. Эдвард вчера мне сам об этом говорил. Сказал, он не устает жалеть о том, что обещал поехать за границу, это ему совсем некстати, а после разговора с папой ему еще больше не хочется уезжать из Четвинда. — Он правда так сказал? А почему ваш отец настаивал на его отъезде? «Это ему совсем некстати, а после разговора с вашим батюшкой ему еще больше не хочется уезжать» — что это может значить? — Что он влюбился в тебя без памяти, что же еще? А отец, наверное, сказал, что если он не уедет в Европу, то должен жениться на тебе немедленно. А сейчас я пойду смотреть растения в теплице твоей тетушки. Там есть одно, совершенно очаровательное, и еще два или три... «Неужели Камилла угадала верно? — спрашивала себя Китти, оставшись одна в комнате. — Неужели, после всех моих сомнений и колебаний, Стэнли действительно только из-за меня не хотел уезжать из Англии? «Совсем некстати»! И правда, о чем тут может идти речь, кроме женитьбы? Но влюбиться так скоро! Быть может, все от пылкости натуры — а для меня это лучшая рекомендация! Под внешней веселостью и легкомыслием скрыто сердце, способное любить... Ах, теперь Стэнли стал мне еще милее! Но он уехал... Быть может, на годы... Вынужден оторваться от всего, что ему дорого, принести свое счастье в жертву отцовскому тщеславию! Как он, должно быть, страдал, уезжая! Не мог даже увидеться со мной, не мог проститься... А я, бесчувственная, смела преспокойно спать! Так вот почему он велел подавать карету так рано... Боялся, что, увидев меня, уже не сможет уехать... Милый! Сколько мучений он вынес! Я ведь знала, что такой учтивый и любезный молодой человек не мог вот так, не сказав ни слова, исчезнуть без самой веской причины...» Окончательно и бесповоротно уверившись в этом, Китти в наилучшем расположении духа отправилась к тетушке, ни на минуту не вспомнив о женском тщеславии и о загадочных повадках молодых людей. В таком блаженном состоянии Китти пребывала до самого отъезда гостей. Те, прощаясь, настойчиво приглашали навестить их в Лондоне. Как сказала Камилла, вот была бы чудесная возможность познакомиться с очаровательной девушкой, Августой Галифакс, — а вернее, подумала Китти, повидать милую Мэри Уинн. Миссис Персиваль на приглашение миссис Стэнли отвечала, что считает Лондон рассадником порока, где добродетель давным-давно изгнана из общества, а правят бал всяческие непотребства; что Китти и так склонна давать волю своим дурным наклонностям, а уж в Лондоне ей и удержу не будет, она ведь совершенно не способна противиться искушениям... Когда Стэнли уехали, Китти вернулась к своим обычным занятиям, но увы! Они совсем утратили прежнюю свою привлекательность. Одна только беседка ее радовала — и то, быть может, потому, что с нею были связаны особенные воспоминания об»Эдварде Стэнли. Лето прошло без сколько-нибудь заметных событий, о которых стоило бы рассказать, и без всяких удовольствий для Катарины, за одним исключением: она получила письмо от своей подруги Сесилии, ныне миссис Лашель. Та писала, что вскоре вернется с мужем в Англию. Между Катариной и Камиллой установилась переписка, не доставлявшая особой радости обеим сторонам. Китти лишилась единственного блага, какое находила она в письмах мисс Стэнли, поскольку эта молодая леди, сообщив об отъезде брата в Лион, более не упоминала его имени. В письмах ее вовсе не было никаких полезных сведений, кроме описания новых фасонов, отчетов о балах и тому подобных развлечениях, панегириков Августе Галифакс, да порою небольшой порции злопыхательства по адресу несчастного сэра Питера. Усадьба миссис Персиваль в Четвинде, под названием Гроув, расположена была в пяти милях от Эксетера, но хотя у тетушки имелись экипаж и собственные лошади, Катарине редко удавалось ее уговорить проехаться в город за покупками, поскольку там был расквартирован полк и улицы кишели офицерами. Труппа странствующих актеров по пути на скачки, происходившие неподалеку, открыла в городе временный театр, и Китти однажды убедила миссис Персиваль посмотреть представление. Тетушка настояла на том, чтобы оказать любезность мисс Дадли, пригласив ее с собою, и тут возникло новое осложнение — необходимо было, чтобы их сопровождал кто-нибудь из джентльменов...
Малаша: Хелга, спасибо большое за продолжение рассказа о Китти. Прочитала с огромным удовольствием.Хелга пишет: я сегодня ничего такого не сделала, что могло бы расшатать устои государства. Это пять. Но каков Стэнли!
Хелга: Малаша Это, в общем-то, конец. Дальше, увы, Джейн Остин эту историю не продолжила.
apropos: Хелга Эк я пропустила! Но сейчас с превеликим удовольствием прочитала, насладилась, присела в ожидании продолжения сей чудной истории, а тут... Хелга пишет: Это, в общем-то, конец. Ужасно жаль! Ведь история прелестная - ну разумеется, в духе и стиле непревзойденной Остин, когда каждая фраза отточена, когда искрит сатира с юмором, а история, разворачивающаяся на наших глазах, - завораживает и увлекает. Жутко жаль, но в любом случае, спасибо, что была возможность хоть ненадолго приобщиться к неизвестным ранее мне текстам Остин.
MarieN: Хелга Огромное спасибо за удовольствие прочитать это творение Джейн Остин, хоть и не законченное. В очередной раз восхищаюсь и поражаютсь наблюдательностью, цепким умом и искрометным юмором Остин, проявившимся в таком юном возрасте. Но очень напрашивается сравнение с нынешней молодежью, да что там с моим поколением тоже, мы просто несмышленые, не развитые человечки, застрявшие в детстве. Еще раз спасибо за удовольствие
Хелга: Малаша apropos MarieN ! Из третьего, последнего, тома Ювенилий остались "План романа", стихотворения и Молитвы. И, видимо, стоит выложить комментарии к "Катарине" и др.
Малаша: С удовольствием почитаю, заранее благодарю.
Агата: Apropos & Хелга, Не могу нигде найти стихи Джейн Остин адаптированные на Русский язык. Если можно, выложите скан со стихами из Ювеналий... Ple-e-ease.
Хелга: Агата, на сайте есть все три Тома Ювенилий. https://www.apropospage.ru/osten/ost_juven.html
Агата: Огромное спасибо за ваш неоценимый труд, Хелга. В комплекте Ювеналий не хватает только стихов на Русском языке. На этом сайте выложен полный перечень всех стихов, которые написала Джейн Остин, но сожалению на Английском https://www.jausten.it/jaaopoems.html Качество адаптации при переводе стихов имеет очень большое значение. Я так думаю, что для такого проникновенного дела необходимо быть самим как минимум немного поэтами :-)
Хелга: Основной труд, переводы практически 2-х томов, проделан deicu. Я всего лишь отсканировала 3 том.
Агата: Да, я уже просмотрела как следует все комментарии форума. Вместе вы оказались эффективной командой. Спасибо всем, кто принял участие в этом проекте.
Хелга: Стихотворения Джейн Остин. Перевод М. Лахути (Остен Джейн Катарина, М,:Астрель, 2012) Мешочек Мешочек сшит не без труда. Носи его с собой! В иголке вдруг придет нужда — Он будет под рукой. А станет грустно в дни разлук, В далекой стороне, Ты на него взгляни, мой друг, И вспомни обо мне. Январь 1792 года This little bag I hope will prove To be not vainly made-- For, if you should a needle want It will afford you aid. And as we are about to part T'will serve another end, For when you look upon the Bag You'll recollect your friend **** На тернистых дорогах, средь жизненных смут Будь подмогой патены тебе на ходу. Пусть не треснет кольцо, пусть завязки не жмут, И патен будет с пяткой в ладу! **** Мисс Ллойд посылает портнихе своей Отменного черного шелка С настойчивой просьбою — сшить поскорей, Чтоб ждать не пришлось очень долго. На этой неделе ей траур надеть Придется; успейте же к сроку! Пока не получит — не сможет скорбеть. Мисс Грин, промедленье жестоко! Я снова и опять прошу вас поспешить — Записку написать верней, чем говорить. Miss Lloyd has now sent to Miss Green, As, on opening the box, may be seen, Some years of a Black Ploughman's Gauze, To be made up directly, because Miss Lloyd must in mourning appear For the death of a Relative dear-- Miss Lloyd must expect to receive This license to mourn and to grieve, Complete, ere the end of the week-- It is better to write than to speak *** Ах, мистер Бест, ведь вы злодей! И нет вам оправданья. И долго будут средь людей Ходить о вас преданья. В Йоркшир, целебны воды пить Вы, что ни год, спешили. Зачем привычке изменить На этот раз решили? Дорога, как была, гладка, Коней припас почтарь. Пусть постарели вы слегка, Зато стройны, как встарь. Нам, смертным, каждый час грозят Различные болезни, А воды, как и год назад, Для нас весьма полезны. Здоровье надобно беречь! И в этом будьте стойки. Спасут ли, как придется слечь, Пилюли и настойки? А если хвори не страшны, На плач наш отзовитесь. Вы нынче Марте Ллойд нужны, О благородный витязь! Девицу нежную спасти Вас умоляем слёзно! Ее с собою привезти, Пока еще не поздно. Коней спешите подхлестнуть — Успеете к обеду. А Марта скрасит долгий путь Приятною беседой. Не опасайтесь наперед Поездки слишком длинной. Как в сказке, время промелькнет, Домчитесь в миг единый. Ведь вам в карету только сесть — А лошади лихие! Потом составлю в вашу честь Хвалебные стихи я. Когда ж сорвется из-за вас Подруги переезд — Бранить вас буду каждый час, Коварный мистер Бест! Клифтон, 1806 год Oh! Mr. Best, you're very bad And all the world shall know it; Your base behaviour shall be sung By me, a tunefull Poet.-- You used to go to Harrowgate Each summer as it came, And why I pray should you refuse To go this year the same?-- The way's as plain, the road's as smooth, The Posting not increased; You're scarcely stouter than you were, Not younger Sir at least.-- If e'er the waters were of use Why now their use forego? You may not live another year, All's mortal here below.-- It is your duty Mr Best To give your health repair. Vain else your Richard's pills will be, And vain your Consort's care. But yet a nobler Duty calls You now towards the North. Arise ennobled--as Escort Of Martha Lloyd stand forth. She wants your aid--she honours you With a distinguished call. Stand forth to be the friend of her Who is the friend of all.-- Take her, and wonder at your luck, In having such a Trust. Her converse sensible and sweet Will banish heat and dust.-- So short she'll make the journey seem You'll bid the Chaise stand still. T'will be like driving at full speed From Newb'ry to Speen hill.-- Convey her safe to Morton's wife And I'll forget the past, And write some verses in your praise As finely and as fast. But if you still refuse to go I'll never let your rest, Buy haunt you with reproachful song Oh! wicked Mr. Best!-- **** Мчатся вскачь, покинув Тэнет, Колокольцами звеня. Там остались Ричард Кеннет И невестина родня. Кентербери миновали, Стэмфорд-бридж мелькнул, как сон, Через Чилэм проскакали, Дальше — полем, под уклон. Пыль столбом, гремят подковы, Экипаж вперед летит. Разбегаются коровы, Слыша громкий стук копыт. Вот уж едут вдоль ограды... Дверь откройте поскорей. Пусть не скажут — мол, не рады Дорогих встречать гостей. Вот карета показалась, Вот подъехала она. Здравствуй, милый дядя Френсис! Здравствуй, дядина жена! See they come, post haste from Thanet, Lovely couple, side by side; They've left behind them Richard Kennet With the Parents of the Bride! Canterbury they have passed through; Next succeeded Stamford-bridge; Chilham village they came fast through; Now they've mounted yonder ridge. Down the hill they're swift proceeding, Now they skirt the Park around; Lo! The Cattle sweetly feeding Scamper, startled at the sound! Run, my Brothers, to the Pier gate! Throw it open, very wide! Let it not be said that we're late In welcoming my Uncle's Bride! To the house the chaise advances; Now it stops--They're here, they're here! How d'ye do, my Uncle Francis? How does do your Lady dear? Спасибо, Агата за активацию темы! Это ещё не всё.
Агата: Большое спасибо, Хелга. Ждала с нетерпением. Вот здесь выложены все стихи Джейн Остин на Английском https://www.jausten.it/jaaopoems.html Пыталась перевести сама, но сколько не мучилась ничего не вышло с адаптацией на Русский.
Хелга: О тупом и злобном министерстве Отважный капитан сурово осужден, За подвиг, что свершил, теперь наказан он. Тупое, злобное карает министерство За быстроту ума и благородство сердца. Самим бы испытать такую же судьбину — Предстать перед судом и пострадать безвинно. Напрасные мечты, я это понимаю — Такие, как они, безвинны не бывают. Of a Ministry pitiful, angry, mean, A gallant commander the victim is seen. For promptitude, vigour, success, does he stand Condemn'd to receive a severe reprimand! To his foes I could wish a resemblance in fate: That they, too, may suffer themselves, soon or late, The injustice they warrant. But vain is my spite They cannot so suffer who never do right. *** Батистовый платок приятно вышивать, Работа спорится и навевает грезы. Пускай тебе, мой друг, придется утирать Лишь только радостные слезы! 26 августа 1808 года *** Платок батистовый! Тебя благодарю За труд приятственный и с нежностью дарю. Хозяйке ты служи исправно, Будь все такой же мягкий, белый, славный. Завидной радуйся судьбе — Ее ты имя носишь на себе. А ей скажу: прими из этих рук Подарок мой и помни, милый друг, — Чтоб дольше прослужил платочек нежный, Поменьше плачь и простужайся реже! *** Памяти миссис Лефрой, умершей 16 декабря, в мой день рождения Писано в 1808 году И снова он настал, мой грустный день рожденья. Подруга милая, и вот уже прошли Четыре года — лишь одно мгновенье, Как ты от нас ушла с печальной сей земли. Сегодня, в день, когда на свет я появилась, Душа моя светла должна быть и легка, Но в тот же день с тобой навеки разлучилась. На сердце тяжело, и радость мне горька. Мой ангел! Описать я толком не умею Твои таланты, ум, спокойный кроткий нрав. Я не себя одну — весь род людской жалею. Весь мир осиротел, тебя лишь потеряв. Когда-то Гамильтон, о Джонсоне горюя, Промолвил: «Без него осталась пустота. Не то, что равного ему уж не найду я — Подобья бледного не сыщем никогда». Вот точно так и ты, мой друг, неповторима. Средь женщин—лучшая, какДжонсон средь мужчин. И эта пустота уже невосполнима. Напрасно ищем мы и вкруг себя глядим. Так сжалься надо мной, приди, Воображенье! Надежды ледяной ты во сто крат нежней. Прошу тебя, позволь сегодня, в день рожденья, На несколько минут мне повидаться с ней! Ее я вижу вновь — с задумчивой улыбкой Глядит так ласково, так тихо и светло. И чудится мне вдруг в рассветной дымке зыбкой, Что свет божественный ей озарил чело. Заслушаюсь ее, не в силах оторваться. Меня чарует вновь и звук, и смысл речей. Душе ее претит хитрить и притворяться. Как в ней открыто все — и все прекрасно в ней! И говорит она всегда красноречиво, Но главное не в том. Иная в ней черта — Ей дорого всегда лишь то, что справедливо, А подлость защищать не станет никогда. В душевной щедрости своей так безыскусна, Неложный, подлинный в ней христианский дух. Помочь ли, поддержать, утешить, если грустно, Внезапно рассмешить и отвести беду. Возможно ль что-нибудь добавить к совершенству? Да! Дружбу нежную, что с самых детских лет Дарила мне она, я помню, как блаженство. Хоть миг один еще, постой! Ее уж нет. Воображение! Твой светлый дар был краток. Не свижусь больше с ней на этой стороне. Простятся ли грехи и сонмы недостатков, Чтоб с ангелом моим вновь повстречаться мне? Напрасно тешусь я обманчивой надеждой И знак ищу того, что ждет нас впереди, В воспоминаниях о том, что было прежде. Мечтанье праздное... Рассудок, пощади! The day returns again, my natal day; What mix'd emotions with the Thought arise! Beloved friend, four years have pass'd away Since thou wert snatch'd forever from our eyes.-- The day, commemorative of my birth Bestowing Life and Light and Hope on me, Brings back the hour which was thy last on Earth. Oh! bitter pang of torturing Memory!-- Angelic Woman! past my power to praise In Language meet, thy Talents, Temper, mind. Thy solid Worth, they captivating Grace!-- Thou friend and ornament of Humankind!-- At Johnson's death by Hamilton t'was said, 'Seek we a substitute--Ah! vain the plan, No second best remains to Johnson dead-- None can remind us even of the Man.' So we of thee--unequall'd in thy race Unequall'd thou, as he the first of Men. Vainly we search around the vacant place, We ne'er may look upon thy like again. Come then fond Fancy, thou indulgent Power,-- --Hope is desponding, chill, severe to thee!-- Bless thou, this little portion of an hour, Let me behold her as she used to be. I see her here, with all her smiles benign, Her looks of eager Love, her accents sweet. That voice and Countenance almost divine!-- Expression, Harmony, alike complete.-- I listen--'tis not sound alone--'tis sense, 'Tis Genius, Taste and Tenderness of Soul. 'Tis genuine warmth of heart without pretence And purity of Mind that crowns the whole. She speaks; 'tis Eloquence--that grace of Tongue So rare, so lovely!--Never misapplied By her to palliate Vice, or deck a Wrong, She speaks and reasons but on Virtue's side. Her's is the Energy of Soul sincere. Her Christian Spirit ignorant to feign, Seeks but to comfort, heal, enlighten, chear, Confer a pleasure, or prevent a pain.-- Can ought enhance such Goodness?--Yes, to me, Her partial favour from my earliest years Consummates all.--Ah! Give me yet to see Her smile of Love.--the Vision disappears. 'Tis past and gone--We meet no more below. Short is the Cheat of Fancy o'er the Tomb. Oh! might I hope to equal Bliss to go! To meet thee Angel! in thy future home!-- Fain would I feel an union in thy fate, Fain would I seek to draw an Omen fair From this connection in our Earthly date. Indulge the harmless weakness--Reason, spare.-- *** — «Хвастун», бедолага! Бахвалился зря. Где теперь громкая слава твоя? Нету, пропала, как звук пустой. День мой закончен, так же как твой. В нас уже больше здесь не играют. Годмершем нами пренебрегает. В этот сочельник о нас позабыли, словно не мы их всегда веселили... — Так горевала, не в силах прерваться, душевно ранимая «Спекуляция». *** Я слышу, милый Фрэнк, тебя поздравить надо? За Мэри с малышом я бесконечно рада! Родился он на свет без лишних осложнений — Не то, что Мэри Джейн. Так пусть благословеньем Родителям своим и дальше остается, Пусть реже плачет он и чаще пусть смеется! Твоя в нем кровь и даже имя то же — Пусть будет и во всем он на тебя похожим. Как ты, пускай растет и добрым, и разумным, А вдруг окажется нахальным он и шумным, Так в этом тоже нет плохого ничего. За сходство с папочкой не осужу его! Пусть будет он, как ты, таким же непослушным. Без спросу выглянув из детской, простодушно Он строгой нянюшке, сердитой не на шутку, Пускай шепнет, как ты: «Я только на минутку!» С душой отважною и не боясь преград, Пускай ни перед кем он не отводит взгляд. Боится пусть, как ты, лишь только одного, Не то уж нам ничем не усмирить его. Какая сила страх внушить тебе могла? Ужасный, грозный рев соседского осла! Надеюсь, от тебя, мой братец, по порядку Достанутся ему не только недостатки, И, повторив сначала детские буянства, Он повторит и доброту, и постоянство. И детства своего несовершенства зная, Победы над собой всю ценность понимает. Нам добродетель дорога вдвойне, Когда она осознанна вполне. Ты спросишь, как дела? У нас пока все ладно, И прозою о том Кассандра скажет складно. Стремимся в новый дом мечтой нетерпеливой, Он в Чоутоне ждет, уютный и красивый. Осталось лишь чуть-чуть еще его подправить, Прибавить комнату иль, может быть, убавить, И верю, что ему, как будет он готов, Не сыщешь равного среди других домов. А Чарльз и Фанни, если повезет, Приедут к нам на следующий год. Вот бы найти какое-нибудь средство, Чтобы всегда жить с ними по соседству! My dearest Frank, I wish you joy Of Mary's safety with a Boy, Whose birth has given little pain Compared with that of Mary Jane.-- May he a growing Blessing prove, And well deserve his Parents' Love!-- Endow'd with Art's and Nature's Good, Thy Name possessing with thy Blood, In him, in all his ways, may we Another Francis William see!-- Thy infant days may he inherit, They warmth, nay insolence of spirit;-- We would not with one foult dispense To weaken the resemblance. May he revive thy Nursery sin, Peeping as daringly within, His curly Locks but just descried, With 'Bet, my be not come to bide.'-- Fearless of danger, braving pain, And threaten'd very oft in vain, Still may one Terror daunt his Soul, One needful engine of Controul Be found in this sublime array, A neighbouring Donkey's awful Bray. So may his equal faults as Child, Produce Maturity as mild! His saucy words and fiery ways In early Childhood's pettish days, In Manhood, shew his Father's mind Like him, considerate and Kind; All Gentleness to those around, And anger only not to wound. Then like his Father too, he must, To his own former struggles just, Feel his Deserts with honest Glow, And all his self-improvement know. A native fault may thus give birth To the best blessing, conscious Worth. As for ourselves we're very well; As unaffected prose will tell.-- Cassandra's pen will paint our state, The many comforts that await Our Chawton home, how much we find Already in it, to our mind; And how convinced, that when complete It will all other Houses beat The ever have been made or mended, With rooms concise, or rooms distended. You'll find us very snug next year, Perhaps with Charles and Fanny near, For now it often does delight us To fancy them just over-right us.-- Чоутон, 26 июля 1809 года *** — Голова моя болит! — Бекфорд, плача, говорит. — Доктор, доктор, как мне быть? Может, мне пилюльки пить? Отвечает доктор Ньюнэм: — Откровенно говорю, мэм, Сам не знаю, что сказать. Что б такое вам принять? А страдалица ему: — Может, снадобье возьму, Помогавшее досель, И приму я каломель? Отвечает доктор Ньюнэм: — Безусловно, вас хвалю, мэм. Препарат поможет вам! Я приму его и сам. 7 февраля 1811 года 'I've a pain in my head' Said the suffering Beckford; To her Doctor so dread. 'Oh! what shall I take for't?' Said this Doctor so dread Whose name it was Newnham. 'For this pain in your head Ah! What can you do Ma'am?' Said Miss Beckford, 'Suppose If you think there's no risk, I take a good Dose Of calomel brisk.'-- 'What a praise worthy Notion.' Replied Mr. Newnham. 'You shall have such a potion And so will I too Ma'am.' *** - Ужасная дилемма: мне не хватает Эммы! Твердил нам Генри Гипп, покуда не охрип. *** От сессии до сессии Мечтаю о прогрессе я. Мечтаю я о чуде — Вдруг остановлен будет Проект, что так упорно Сулят нам злые люди. *** Когда болит голова Так, что дышишь едва И себе не находишь ты места, Все, что раньше ценила, Что так дорого было, Вдруг становится неинтересно. Что тебе пируэты, Вальсы и менуэты, Да и сами балы, наконец. К развлеченьям обычным Ты теперь безразлична И к участи оборок и сердец. Все вокруг как в тумане, И тебя уж не манит Запах самых изысканных блюд, И тебе нужды нету, Что сегодня к обеду Именитые гости придут. Колокольный трезвон Ты заметишь, ведь он Не дает хоть минуту уснуть. А что на дороге, Свадьба иль дроги, Тебя не волнует ничуть. Мы в хворях телесных О блаженствах небесных Забываем, уж нам не до них. Лишь покуда здоровы, Мы помнить готовы О душе, о друзьях и родных. When stretch'd on one's bed With a fierce-throbbing head, Which precludes alike thought or repose, How little one cares For the grandest affairs That may busy the world as it goes! How little one feels For the waltzes and reels Of our Dance-loving friends at a Ball! How slight one's concern To conjecture or learn What their flounces or hearts may befall. How little one minds If a company dines On the best that the Season affords! How short is one's muse O'er the Sauces and Stews, Or the Guests, be they Beggars or Lords. How little the Bells, Ring they Peels, toll they Knells, Can attract our attention or Ears! The Bride may be married, The Corse may be carried And touch nor our hopes nor our fears. Our own bodily pains Ev'ry faculty chains; We can feel on no subject besides. Tis in health and in ease We the power must seize For our friends and our souls to provide. *** Мария дивно хороша! Какой огонь в очах! Без устали она всю жизнь плясала на балах. Но мужа не нашла, хотя красива как картинка. Теперь, должно быть, пляшет на поминках. *** Стихами, как затверженный урок, Я перечислю чары милой Анны. Сперва скажу, что ум ее широк И безграничен, как простор саванны. Не знаю, как богатство передать И прихотливый блеск ее фантазии — Онтарио сверкающую гладь Я вспоминаю при такой оказии. А колкое словцо ее разит, Врагов или друзей не разбирая. Так Ниагара грозная шумит, Всех путников равно ошеломляя. Ее сужденья мудрости полны, Хотя порою несколько туманны, Подобно кущам зарослей лесных В загадочной стране за океаном. Я всю Америку потратила уже На повесть о талантах юной девы. В растерянности, с трепетом в душе, Вотще смотрю направо и налево. О внешности племянницы моей Как рассказать? Откуда взять сравненья? Какой далекий край подобен будет ей? Такого нет, и я в недоуменья. Нам новый континент пришлось бы отыскать, Изобрести язык, доселе небывалый. Чтоб вы смогли воочью увидать Ту, чей душевный склад я вам живописала. In measured verse I'll now rehearse The charms of lovely Anna: And, first, her mind is unconfined Like any vast savannah. Ontario's lake may fitly speak Her fancy's ample bound: Its circuit may, on strict survey Five hundred miles be found. Her wit descends on foes and friends Like famed Niagara's fall; And travellers gaze in wild amaze, And listen, one and all. Her judgment sound, thick, black, profound, Like transatlantic groves, Dispenses aid, and friendly shade To all that in it roves. If thus her mind to be defined America exhausts, And all that's grand in that great land In similes it costs -- Oh how can I her person try To image and portray? How paint the face, the form how trace, In which those virtues lay? Another world must be unfurled, Another language known, Ere tongue or sound can publish round Her charms of flesh and bone. **** Винчестерские скачки Когда в Винчестере впервые устроить вздумали бега, Шептал народ: мол, о святыне уж память им не дорога! И у святого Суизина забыть спросили позволенья, И даже будто Вильям Вайкхем им выразил неодобренье. И все ж скачки начались, в большом скоплении народа. В тот день, как будто на заказ, была прекрасная погода. Сияло солнце в небесах, цвели цветы в траве зеленой, А знать в шелках и соболях с трибун смотрела благосклонно, Когда же старый Суизин о безобразьях тех услышал, Вскочил и вдруг одним прыжком с гробницы он махнул на крышу Того старинного дворца, что в запустеньи пребывает. И вот что замершей толпе святой разгневанный вещает: — О чада дерзкие! Непросвещенной Венты* Обычай вы, как видно, переняли! Вы думаете — в землю закопали, Так, значит, нас уже и нету! Смотрите все — бессмертен я! А вы премерзко согрешили. Не будет скачкам здесь житья, Хоть вы бы их сто раз переносили. Июль подвластен мне — и я вам покажу! Увидите, вода с небес польет рекою. За непотребство я вас всех тут накажу, Июльские дожди вам не дадут покоя! When Winchester races first took their beginning It is said the good people forgot their old Saint Not applying at all for the leave of Saint Swithin And that William of Wykeham's approval was faint. The races however were fixed and determined The company came and the Weather was charming The Lords and the Ladies were satine'd and ermined And nobody saw any future alarming.-- But when the old Saint was informed of these doings He made but one Spring from his Shrine to the Roof Of the Palace which now lies so sadly in ruins And then he addressed them all standing aloof. 'Oh! subjects rebellious! Oh Venta depraved When once we are buried you think we are gone But behold me immortal! By vice you're enslaved You have sinned and must suffer, ten farther he said These races and revels and dissolute measures With which you're debasing a neighboring Plain Let them stand--You shall meet with your curse in your pleasures Set off for your course, I'll pursue with my rain. Ye cannot but know my command o'er July Henceforward I'll triumph in shewing my powers Shift your race as you will it shall never be dry The curse upon Venta is July in showers--'. * Римское поселение на месте современного Винчестера. Агата пишет: Вот здесь выложены все стихи Джейн Остин на Английском Спасибо за ссылку!
Агата: Вот, решила разложить всё по полкам в хронологическом порядке, как у них выложено на сайте... Я думаю нам тоже стоит поправить. Пожалуйста, проверьте. Не смогла найти только два стиха (так и оставила на Английском) - *№3. Happy the Lab'rer *№14. On the marriage of Mr. Gell of East Bourn to Miss Gill. - И так и не поняла, что это за стих со скана? На тернистых дорогах, средь жизненных смут Будь подмогой патены тебе на ходу. Пусть не треснет кольцо, пусть завязки не жмут, И патен будет с пяткой в ладу! Список как выложено на сайте https://www.jausten.it/jaaopoems.html#p01 у них вроде бы полный комплект. Всего - 19 стихов. 1. Мешочек / This little bag Мешочек сшит не без труда. Носи его с собой! В иголке вдруг придет нужда — Он будет под рукой. А станет грустно в дни разлук, В далекой стороне, Ты на него взгляни, мой друг, И вспомни обо мне. Январь 1792 года 2. Miss Lloyd has now sent to Miss Green Мисс Ллойд посылает портнихе своей Отменного черного шелка С настойчивой просьбою — сшить поскорей, Чтоб ждать не пришлось очень долго. На этой неделе ей траур надеть Придется; успейте же к сроку! Пока не получит — не сможет скорбеть. Мисс Грин, промедленье жестоко! Я снова и опять прошу вас поспешить — Записку написать верней, чем говорить. 3. Happy the Lab'rer Happy the Lab'rer in his Sunday Cloathes! - In light-drab coat, smart waistcoat, well-darn'd Hose And hat upon his head to Church he goes; - As oft with conscious pride he downward throws A glance upon the ample Cabbage rose Which stuck in Buttonhole regales his nose, He envies not the gayest London Beaux. - In Church he takes his seat among the rows, Pays to the Place the reverence he owes, Likes best the Prayers whose meaning least he knows, Lists to the Sermon in a softening Doze, And rouses joyous at the welcome close. - Miss J. Austen 4. Oh! Mr. Best Ах, мистер Бест, ведь вы злодей! И нет вам оправданья. И долго будут средь людей Ходить о вас преданья. В Йоркшир, целебны воды пить Вы, что ни год, спешили. Зачем привычке изменить На этот раз решили? Дорога, как была, гладка, Коней припас почтарь. Пусть постарели вы слегка, Зато стройны, как встарь. Нам, смертным, каждый час грозят Различные болезни, А воды, как и год назад, Для нас весьма полезны. Здоровье надобно беречь! И в этом будьте стойки. Спасут ли, как придется слечь, Пилюли и настойки? А если хвори не страшны, На плач наш отзовитесь. Вы нынче Марте Ллойд нужны, О благородный витязь! Девицу нежную спасти Вас умоляем слёзно! Ее с собою привезти, Пока еще не поздно. Коней спешите подхлестнуть — Успеете к обеду. А Марта скрасит долгий путь Приятною беседой. Не опасайтесь наперед Поездки слишком длинной. Как в сказке, время промелькнет, Домчитесь в миг единый. Ведь вам в карету только сесть — А лошади лихие! Потом составлю в вашу честь Хвалебные стихи я. Когда ж сорвется из-за вас Подруги переезд — Бранить вас буду каждый час, Коварный мистер Бест! Д. О. Клифтон, 1806 год 5. See they come Мчатся вскачь, покинув Тэнет, Колокольцами звеня. Там остались Ричард Кеннет И невестина родня. Кентербери миновали, Стэмфорд-бридж мелькнул, как сон, Через Чилэм проскакали, Дальше — полем, под уклон. Пыль столбом, гремят подковы, Экипаж вперед летит. Разбегаются коровы, Слыша громкий стук копыт. Вот уж едут вдоль ограды... Дверь откройте поскорей. Пусть не скажут — мол, не рады Дорогих встречать гостей. Вот карета показалась, Вот подъехала она. Здравствуй, милый дядя Френсис! Здравствуй, дядина жена! 6. О тупом и злобном министерстве / On Sir Home Popham's sentenc Отважный капитан сурово осужден, За подвиг, что свершил, теперь наказан он. Тупое, злобное карает министерство За быстроту ума и благородство сердца. Самим бы испытать такую же судьбину — Предстать перед судом и пострадать безвинно. Напрасные мечты, я это понимаю — Такие, как они, безвинны не бывают. April 1807. 7. To Miss Bigg previous to her marriage, with some pocket handfs. I had hemmed for her. - Батистовый платок приятно вышивать, Работа спорится и навевает грезы. Пускай тебе, мой друг, придется утирать Лишь только радостные слезы! Д. О. - 26 августа 1808 года 8. On the same occasion - but not sent. - Платок батистовый! Тебя благодарю За труд приятственный и с нежностью дарю. Хозяйке ты служи исправно, Будь все такой же мягкий, белый, славный. Завидной радуйся судьбе — Ее ты имя носишь на себе. А ей скажу: прими из этих рук Подарок мой и помни, милый друг, — Чтоб дольше прослужил платочек нежный, Поменьше плачь и простужайся реже! 9. Памяти миссис Лефрой, умершей 16 декабря, в мой день рождения Писано в 1808 году / To the memory of Mrs. Lefroy, who died Dec:r 16. - my birthday. - written 1808. И снова он настал, мой грустный день рожденья. Подруга милая, и вот уже прошли Четыре года — лишь одно мгновенье, Как ты от нас ушла с печальной сей земли. Сегодня, в день, когда на свет я появилась, Душа моя светла должна быть и легка, Но в тот же день с тобой навеки разлучилась. На сердце тяжело, и радость мне горька. Мой ангел! Описать я толком не умею Твои таланты, ум, спокойный кроткий нрав. Я не себя одну — весь род людской жалею. Весь мир осиротел, тебя лишь потеряв. Когда-то Гамильтон, о Джонсоне горюя, Промолвил: «Без него осталась пустота. Не то, что равного ему уж не найду я — Подобья бледного не сыщем никогда». Вот точно так и ты, мой друг, неповторима. Средь женщин—лучшая, какДжонсон средь мужчин. И эта пустота уже невосполнима. Напрасно ищем мы и вкруг себя глядим. Так сжалься надо мной, приди, Воображенье! Надежды ледяной ты во сто крат нежней. Прошу тебя, позволь сегодня, в день рожденья, На несколько минут мне повидаться с ней! Ее я вижу вновь — с задумчивой улыбкой Глядит так ласково, так тихо и светло. И чудится мне вдруг в рассветной дымке зыбкой, Что свет божественный ей озарил чело. Заслушаюсь ее, не в силах оторваться. Меня чарует вновь и звук, и смысл речей. Душе ее претит хитрить и притворяться. Как в ней открыто все — и все прекрасно в ней! И говорит она всегда красноречиво, Но главное не в том. Иная в ней черта — Ей дорого всегда лишь то, что справедливо, А подлость защищать не станет никогда. В душевной щедрости своей так безыскусна, Неложный, подлинный в ней христианский дух. Помочь ли, поддержать, утешить, если грустно, Внезапно рассмешить и отвести беду. Возможно ль что-нибудь добавить к совершенству? Да! Дружбу нежную, что с самых детских лет Дарила мне она, я помню, как блаженство. Хоть миг один еще, постой! Ее уж нет. Воображение! Твой светлый дар был краток. Не свижусь больше с ней на этой стороне. Простятся ли грехи и сонмы недостатков, Чтоб с ангелом моим вновь повстречаться мне? Напрасно тешусь я обманчивой надеждой И знак ищу того, что ждет нас впереди, В воспоминаниях о том, что было прежде. Мечтанье праздное... Рассудок, пощади! Д. О. 10. Alas! poor Brag, thou boastful Game! — «Хвастун», бедолага! Бахвалился зря. Где теперь громкая слава твоя? Нету, пропала, как звук пустой. День мой закончен, так же как твой. В нас уже больше здесь не играют. Годмершем нами пренебрегает. В этот сочельник о нас позабыли, словно не мы их всегда веселили... — Так горевала, не в силах прерваться, душевно ранимая «Спекуляция». 11. My dearest Frank Я слышу, милый Фрэнк, тебя поздравить надо? За Мэри с малышом я бесконечно рада! Родился он на свет без лишних осложнений — Не то, что Мэри Джейн. Так пусть благословеньем Родителям своим и дальше остается, Пусть реже плачет он и чаще пусть смеется! Твоя в нем кровь и даже имя то же — Пусть будет и во всем он на тебя похожим. Как ты, пускай растет и добрым, и разумным, А вдруг окажется нахальным он и шумным, Так в этом тоже нет плохого ничего. За сходство с папочкой не осужу его! Пусть будет он, как ты, таким же непослушным. Без спросу выглянув из детской, простодушно Он строгой нянюшке, сердитой не на шутку, Пускай шепнет, как ты: «Я только на минутку!» С душой отважною и не боясь преград, Пускай ни перед кем он не отводит взгляд. Боится пусть, как ты, лишь только одного, Не то уж нам ничем не усмирить его. Какая сила страх внушить тебе могла? Ужасный, грозный рев соседского осла! Надеюсь, от тебя, мой братец, по порядку Достанутся ему не только недостатки, И, повторив сначала детские буянства, Он повторит и доброту, и постоянство. И детства своего несовершенства зная, Победы над собой всю ценность понимает. Нам добродетель дорога вдвойне, Когда она осознанна вполне. Ты спросишь, как дела? У нас пока все ладно, И прозою о том Кассандра скажет складно. Стремимся в новый дом мечтой нетерпеливой, Он в Чоутоне ждет, уютный и красивый. Осталось лишь чуть-чуть еще его подправить, Прибавить комнату иль, может быть, убавить, И верю, что ему, как будет он готов, Не сыщешь равного среди других домов. А Чарльз и Фанни, если повезет, Приедут к нам на следующий год. Вот бы найти какое-нибудь средство, Чтобы всегда жить с ними по соседству! Д. О. Чоутон, 26 июля 1809 года 12. In measured verse 1 Стихами, как затверженный урок, Я перечислю чары милой Анны. Сперва скажу, что ум ее широк И безграничен, как простор саванны. 2 Не знаю, как богатство передать И прихотливый блеск ее фантазии — Онтарио сверкающую гладь Я вспоминаю при такой оказии. 3 А колкое словцо ее разит, Врагов или друзей не разбирая. Так Ниагара грозная шумит, Всех путников равно ошеломляя. 4 Ее сужденья мудрости полны, Хотя порою несколько туманны, Подобно кущам зарослей лесных В загадочной стране за океаном. 5 Я всю Америку потратила уже На повесть о талантах юной девы. В растерянности, с трепетом в душе, Вотще смотрю направо и налево. 6 О внешности племянницы моей Как рассказать? Откуда взять сравненья? Какой далекий край подобен будет ей? Такого нет, и я в недоуменья. 7 Нам новый континент пришлось бы отыскать, Изобрести язык, доселе небывалый. Чтоб вы смогли воочью увидать Ту, чей душевный склад я вам живописала. 13. I've a pain in my head — Голова моя болит! — Бекфорд, плача, говорит. — Доктор, доктор, как мне быть? Может, мне пилюльки пить? Отвечает доктор Ньюнэм: — Откровенно говорю, мэм, Сам не знаю, что сказать. Что б такое вам принять? А страдалица ему: — Может, снадобье возьму, Помогавшее досель, И приму я каломель? Отвечает доктор Ньюнэм: — Безусловно, вас хвалю, мэм. Препарат поможет вам! Я приму его и сам. 7 февраля 1811 года 14. On the marriage of Mr. Gell of East Bourn to Miss Gill. - Of Eastbourn, Mr. Gell From being perfectly well Became dreadfully ill For the love of Miss Gill. So he said with some sighs I'm the slave of your i.s Ah! restore if you please By accepting my e.s. 15. I am in a dilemma Ужасная дилемма: мне не хватает Эммы! Твердил нам Генри Гипп, покуда не охрип. 16. Between Session & Session От сессии до сессии Мечтаю о прогрессе я. Мечтаю я о чуде — Вдруг остановлен будет Проект, что так упорно Сулят нам злые люди. 17. When stretch'd on one's bed Когда болит голова Так, что дышишь едва И себе не находишь ты места, Все, что раньше ценила, Что так дорого было, Вдруг становится неинтересно. Что тебе пируэты, Вальсы и менуэты, Да и сами балы, наконец. К развлеченьям обычным Ты теперь безразлична И к участи оборок и сердец. Все вокруг как в тумане, И тебя уж не манит Запах самых изысканных блюд, И тебе нужды нету, Что сегодня к обеду Именитые гости придут. Колокольный трезвон Ты заметишь, ведь он Не дает хоть минуту уснуть. А что на дороге, Свадьба иль дроги, Тебя не волнует ничуть. Мы в хворях телесных О блаженствах небесных Забываем, уж нам не до них. Лишь покуда здоровы, Мы помнить готовы О душе, о друзьях и родных. Д. О. 27 Октября 1811 18. Camilla, good humoured, & merry, & small Мария дивно хороша! Какой огонь в очах! Без устали она всю жизнь плясала на балах. Но мужа не нашла, хотя красива как картинка. Теперь, должно быть, пляшет на поминках. 19. Винчестерские скачки / When Winchester races first took their beginning Когда в Винчестере впервые устроить вздумали бега, Шептал народ: мол, о святыне уж память им не дорога! И у святого Суизина забыть спросили позволенья, И даже будто Вильям Вайкхем им выразил неодобренье. И все ж скачки начались, в большом скоплении народа. В тот день, как будто на заказ, была прекрасная погода. Сияло солнце в небесах, цвели цветы в траве зеленой, А знать в шелках и соболях с трибун смотрела благосклонно, Когда же старый Суизин о безобразьях тех услышал, Вскочил и вдруг одним прыжком с гробницы он махнул на крышу Того старинного дворца, что в запустеньи пребывает. И вот что замершей толпе святой разгневанный вещает: — О чада дерзкие! Непросвещенной Венты* Обычай вы, как видно, переняли! Вы думаете — в землю закопали, Так, значит, нас уже и нету! Смотрите все — бессмертен я! А вы премерзко согрешили. Не будет скачкам здесь житья, Хоть вы бы их сто раз переносили. Июль подвластен мне — и я вам покажу! Увидите, вода с небес польет рекою. За непотребство я вас всех тут накажу, Июльские дожди вам не дадут покоя! *Прмечания * Римское поселение на месте современного Винчестера.
Хелга: Агата пишет: Вот, решила разложить всё по полкам в хронологическом порядке, как у них выложено на сайте... Я думаю нам тоже стоит поправить. Замечательно! Можно будет выложить на сайт. Проверила, все сканы правильные. Агата пишет: И так и не поняла, что это за стих со скана? И что такое "патен"...
Хелга: Попыталась перевести короткое "On the marriage of Mr. Gell of East Bourn to Miss Gill". Of Eastbourn, Mr. Gell From being perfectly well Became dreadfully ill For the love of Miss Gill. So he said with some sighs I'm the slave of your i.s Ah! restore if you please By accepting my e.s. Мистер Джелл из Иствуда Был вполне здоров, Но подкосила мистера, Ах, к мисс Джилл любовь. И сказал со вздохом он: Я раб Ваш навсегда, А здоровье мне вернет Только Ваше "да".
apropos: Агата, Хелга Спасибо за такую поэтическую тему! И стихи не обошла вечная ирония. Хелга Отличный перевод! И сразу вспомнилась Матушка-Гусыня.
Хелга: apropos пишет: И сразу вспомнилась Матушка-Гусыня. Куда ж без неё.
Хелга: Стихотворения Джейн Остин на сайте. Батистовый платок приятно вышивать, Работа спорится и навевает грезы. Пускай тебе, мой друг, придется утирать Лишь только радостные слезы!
полная версия страницы