Форум » Творчество Джейн Остин » Дж.Остен, ее жизнь и ее окружение - 5 » Ответить
Дж.Остен, ее жизнь и ее окружение - 5
apropos: По материалам книги Клэр Томалин (Claire Tomalin) Jane Austen: A Life Главы на сайте click here
apropos: Упс.... А я прибежала - в надежде. Увы и ах... Хелга пишет: а продолжения очень ждем. Очень!
Tatiana: Дважды упс... Элайза, мы просто так пишем на всякий...
Элайза: Хелга, apropos, Tatiana Ох... Пристыдили, девочки. Каюсь, забросила совсем этот перевод (как и многое другое, к сожалению ), так как лето выдалось на редкость суматошное и проходило по большей части в отрыве от домашнего компьютера, где у меня хранятся все материалы. Но сейчас я уже снова дома и потихоньку вхожу в рабочий ритм, так что постараюсь в числе прочего возобновить и свои "остеновские понедельники" — вот прямо к следующему понедельнику и постараюсь уже что-нибудь выложить, хотя бы небольшую часть. Всем заинтересованным читателям этого перевода — огромное спасибо за понимание и долготерпение.
Цапля: Элайза пишет: постараюсь в числе прочего возобновить и свои "остеновские понедельники" А ведь чудная традиция! Присоединяюсь к хору терпеливо ожидающих. Сегодня вторник ))
Галина: Как я пропустила эту тему!!! Элайза пишет: вот прямо к следующему понедельнику Да, подождите, пожалуйста до следующего понедельника. Очень хочется наверстать упущенное.
Tatiana: Галина пишет: Да,подождите, пожалуйста до следующего понедельника *грозно* Семеро (а нас на лавочке гораздо больше) одного не ждут. Хотя тут все от Элайзы зависит.
Галина: Tatiana*смущенно и просительно* Не ругайтесь, я тоже хочу на вашу лавочку. А про следующий понедельник Элайза сама сказала. *про себя* Хоть бы подождали.
Галина: Tatiana пишет: *грозно* Семеро (а нас на лавочке гораздо больше) одного не ждут. А вот я вас и догнала. Подготовилась и жду, как хорошая девочка.
Tatiana: Галина *пододвигаясь на лавочке* Присоединяйтесь к ожидающим. *взглянув на календарь* Еще немного осталось.
Элайза: Хм... А у вас тут весело, как я погляжу. Формально до понедельника еще целый час, но мне по техническим соображениям проще выложить очередную порцию сейчас, чем завтра утром. Если успею, завтра к вечеру выложу и окончание 15-й главы, благо там остался совсем небольшой кусочек про "Нортенгерское аббатство". Хочу напомнить, что я споткнулась на том прискорбном обстоятельстве, что в моем варианте текста пропущена страница. Поскольку я все-таки пытаюсь по мере возможности делать именно перевод и не пороть отсебятину, я не рискнула заполнить лакуну своими собственными измышлениями, и необходимые связующие пояснения, как я их вижу, взяла в квадратные скобки и выделила курсивом. Итак, мы остановились рассуждениях мадам Томалин о романе "Гордость и предубеждение": «Гордость и предубеждение» всегда считался самым популярным романом Джейн Остен — как в кругу семьи, так и за ее пределами. От этой книги с ее добродушным комизмом, солнечной героиней и сбывшейся в финале мечтой проще всего получить удовольствие. И в то же время он был начат в достаточно мрачное и трудное для сестер Остен время: 1797 год [был годом гибели жениха Кассандры, да и для Джейн наступил период разочарования и горечи от несбывшихся надежд после отъезда Тома Лефроя. <…> В начале данного отрывка, судя по всему, речь идет о различных видах супружеских отношений, которые показаны в романе, в частности, о взаимоотношениях супругов Коллинз:] Шарлотта поощряет раздельное времяпрепровождение, к примеру, работы в саду, и предусмотрительно предпочитает сидеть в комнатах с видом во двор, пока супруг находится в своем кабинете в передней части дома, чтобы не пересекаться с ним слишком часто. Возможно, во всем этом содержится и деликатный намек на то, что похожую отчуждающую тактику Шарлотта практикует и наверху, в спальных комнатах. Впрочем, чтобы спать в отдельной комнате от мужа, жена должна была проявить достаточную твердость; во всяком случае, никто из тех женатых братьев Остен, о чьих спальных предпочтениях нам хоть что-то известно, не согласился бы с таким образом жизни. Когда Эдвард уезжал из Годмершема, его жена брала с собой в спальню дочь Фанни, и из ее дневника нам известен случай, как однажды, когда ей было 12 лет, ее разбудили посреди ночи и заставили покинуть кровать, где она спала рядом с матерью, потому что неожиданно приехал отец и пожелал занять свое законное место на супружеском ложе. Элизабет Остен была, как мы знаем, беременна практически постоянно. С другой стороны, жесткая и упрямая вторая жена Джеймса Остена ухитрилась родить в браке только двух детей, с семилетним перерывом. Джейн считала, что она командует Джеймсом и является настоящей главой семьи; и возможно, так оно и было, и не в последнюю очередь это делалось с целью оградить себя от постоянных беременностей. Интересно, что Джеймс по своему социальному положению ближе всех к мистеру Коллинзу; сельский священник, регулярно обедающий в Вайне у Шютов после воскресной службы. Социальная неловкость, одна из постоянных тем у Джейн Остен, в «Гордости и предубеждении» служит источником целого ряда комических ситуаций и играет настолько важную роль в сюжете, что, скорее всего, она должна была присутствовать в тексте уже в самой ранней редакции. Основной причиной смущения и неловкости, которые испытывает Лиззи, является тот прискорбный факт, что ее мать — именно такая вульгарная, глупая и заслуживающая сожаления особа, какой ее считает мистер Дарси; и даже если Лиззи и питает хоть какие-то надежды на возможный союз с разумным и достойным мужчиной, с учетом не слишком выгодного социального положения ее семьи, то ее мать служит главным препятствием к их осуществлению. Насколько легче и свободнее чувствует себя героиня, когда встречается с мистером Дарси в Кенте или в Дербишире; дома же Лиззи, Джейн и их отец могут лишь досадливо или насмешливо морщиться при невоздержанных выходках миссис Беннет. И несмотря на то, что Лиззи любит отца, она не может не видеть, что необдуманное увлечение его молодости напрямую ответственно за ту неловкую ситуацию, в которой они все оказались. Она его любимица и «наименее любимая» дочь своей матери. И в то же время живость Лиззи — как и Лидии, кстати — унаследована ими именно от матери, которая вовсе не является, как ее часто представляют, сварливой и неряшливо одетой старухой: ей всего сорок с лишним, и она мечтает поехать в Брайтон, чтобы развлечься; а когда Лидия представляет себя там, «нежно флиртующей по меньшей мере с шестью офицерами одновременно», нам сообщают, что только мать могла бы понять и оценить эти ее мечтания, поскольку «возможно, и сама ощущала практически то же самое». Остен была знакома с сценами из «Эвелины» и «Сесилии» Фанни Берни, в которых вульгарные пожилые женщины произносили вещи, которые заставляли героинь морщиться и краснеть от неловкости; но это были не матери. У Ричардсона в «Сэре Чарльзе Грандисоне» имеется мать, чье поведение служит источником расстройства для дочери, но она потом перевоспитывается и становится вполне презентабельной. Оба писателя видят драматический эффект от таких ситуаций, но у них и близко нет ничего похожего на острую язвительность Джейн Остен. Миссис Беннет — первая «современная» мамаша. Лиззи слишком вежлива, чтобы признаться самой себе даже в глубине души в том, что ей иногда овладевает желание увидеть, как ее матушка падает замертво или проваливается сквозь землю — но, без сомнения, периодически нечто подобное она испытывает. При этом миссис Беннет доминирует в книге с самой первой сцены. Мы читаем открывающее роман предложение как исполненное неприкрытой иронии — «Всем известно, что молодой человек, обладающий приличным состоянием, должен подыскивать себе жену», — в то время как на самом деле это нечто вроде запева местного хора; это та точка зрения, которую миссис Беннет разделяет со всеми матерями в округе. И по мере развития сюжета мы убеждаемся в том, что миссис Беннет не раз и не два оказывается абсолютно права в своих прогнозах. Молодые люди действительно подыскивают себе жен. Ее глупые, казалось бы, предсказания, что мистер Бингли непременно влюбится и женится на одной из ее дочерей, в итоге оказываются верными. Ее раздражающие откровенные маневры, направленные на то, чтобы оставить Джейн наедине со своим воздыхателем, действительно увенчиваются предложением руки и сердца. Ее вера в то, что у Лидии с Уикхемом в конце концов все образуется наилучшим образом и закончится свадьбой, замечательным образом оправдывается. Ну и, безусловно, ее убеждение в том, что десять тысяч фунтов лучше, чем пять, пять лучше, чем одна, и вообще лучше хоть сколько-нибудь, чем ничего, тоже имеет под собой весьма разумное основание; в конце концов, этой же доктрины придерживались и все Остены. Деньги играли очень важную роль в браке, значительно облегчая женщине тяготы вынашивания и воспитания детей и освобождая ее от изнурительной повседневной домашней работы. Не то чтобы это грозило миссис Дарси, разумеется; невозможно себе представить, чтобы Дарси каждый год делал Лиззи по ребенку, как это делал Эдвард Остен со своей Элизабет. Ответственный землевладелец и хороший хозяин, добрый и поощряющий творческие наклонности брат, вдумчивый читатель и собиратель книг, озабоченный культурным просвещением своей сестры, человек, прекрасно отдающий себе отчет в той цивилизующей роли, которую играют женщины в обществе, разумеется, не станет уклоняться от своей ответственности за физическое здоровье своей супруги и не превратит ее в «бедное животное» после того, как они поженятся в конце книги. За пределами романа, в письме Кассандре, Джейн Остен определила отношение Дарси к жене как смесь «любви, гордости и деликатности». Без сомнения, в его прекрасной современной библиотеке были и романы. Художественная литература, которую так презирает мистер Коллинз (видимо, именно поэтому считающий, что одна женщина ничуть не отличается от другой, когда дело доходит до того, чтобы выбрать себе жену), являясь одним из высших интеллектуальных удовольствий, к тому же помогает лучше понять вклад женщины в цивилизацию. Несколько озадачивающая слабость романа проявляется в том, как Дарси, этот разборчивый и образованный человек, спокойно терпит постоянные откровенные намеки и маневры сестер Бингли, которые только и делают, что льстят ему и всячески злословят по поводу Беннетов. Он даже надеется выдать свою сестру за Бингли, хотя ему должно быть очевидно, что эти глупые, поверхностные и недобрые молодые женщины совсем неподходящая компания для Джорджианы Дарси. Трудно поверить, что он находит их поведение и их разговоры приемлемыми и считает их достойными компаньонками для своей сестры; их жуткие, почти карикатурные манеры словно перекочевали из остеновских «Ювенилий». Мое предположение заключается в том, что сестры Бингли в таком виде остались еще со времен ранней редакции и были перенесены в окончательный текст романа из структурообразующих соображений, поскольку те фразы, которые они произносят, открывают целый ряд возможностей для комического диалога и позволяют Остен изобразить растущее чувство Дарси к Лиззи в драматической форме, что выглядит, безусловно, тоньше и изящнее, чем если бы она просто описывала их. Причина эта кажется мне достаточно весомой, но, тем не менее, в этих местах сюжет кажется несколько натянутым и неправдоподобным. Что до Уикхема и его сослуживцев-офицеров, они принадлежат к той социальной группе, которую Остен хорошо знала по собственному опыту. Незадолго до того, как она приступила к работе над романом, в одном из писем она сардонически описывает ухаживания офицеров, расквартированных в Кентербери, за дочерью миссис Лефрой и ее подругой. В Бэзингстоке тоже имелись офицеры милиции (Элиза Шют давала для них обеды, и летом 1974 года упомянула о «шумном скандале», который они закатили); Том Шют служил в милицейском полку, да и у Генри наверняка имелась куча историй о своих приятелях из оксфордской милиции. Все это, видимо, и послужило материалом для изображения Уикхема, полковника Форстера, Денни, Пратта и Чемберлена, которого Лидия, Китти и миссис Форстер нарядили в женское платье. Уикхем в чем-то отдаленно напоминает и Генри Остена — к примеру, когда колеблется между возможными невестами и возможными карьерами, или когда оказывается на поверку скорее приятным в манерах, нежели надежным и ответственным. Генри, конечно, не был негодяем и подлецом; но ведь и история Уикхема в контексте романа во многом выглядит искусственной и чужеродной, словно перенесенной из совсем другого романного жанра; при этом, насколько мы можем наблюдать его в действии, он кажется скорее фривольным, чем расчетливо злобным. Он просто прикидывает, что может поиметь лично для себя в этом конкурирующем обществе, а не вынашивает с холодным сердцем некие далеко идущие злодейские планы. Особенно любопытным оказывается тот приз, который в итоге достается Уикхему. Лидия, представленная «плохой девочкой», избалована матерью, которая видит в ней воплощение себя в молодости. Безусловно, она эгоистична и глупа; но ее напористая энергия приводит ее к обладанию тем, что вызывало интерес и у Элизабет — то есть, Уикхемом; и Остен показывает, что Лиззи не может до конца простить Лидии ее успех. Мы чувствуем, что ее осуждение базируется не только на более высоких моральных принципах, но что в него подмешана и капелька зависти. Отчасти это и заставляет ее вести себя столь ханжески чопорно и холодно с Лидией, чья беззаботная живость и аморальность позволили ей заполучить мужчину, которого она желала. Лидия в этом смысле выступает как «Оно» по отношению к «Я» Элизабет. Более того, ей позволено наслаждаться своим счастьем. Это один самых характерных штрихов романа: Остен слишком честна, чтобы делать вид, будто истории, подобные истории Лидии, непременно заканчиваются в соответствии с мрачными прогнозами соседских кумушек — что каждая оступившаяся девушка обречена либо стать проституткой, либо удалиться от общества и жить в одиноком покаянии и бедности. Позднее, в «Мэнсфилд-парке», Остен сочтет необходимым наказать Марию Рашуот именно этим формальным наказанием, на котором настоял ее отец; но не здесь. Лидия продолжать жить как ни в чем не бывало, вполне довольная собой и своим положением, своим очаровательным, хотя и насильно склоненным к женитьбе супругом, и у нее достаточно если не денег, то богатеньких зятьев, готовых и впредь поддерживать ее комфортное и безбедное существование. Можно даже ощутить нечто вроде невольной симпатии к этой бесстыжей способности жить в полном согласии с собой и получать удовольствие от жизни. Ну, а самый замечательный прием во всей книге — это тот способ, которым Остен организует согласие Лиззи на брак с Дарси. Поскольку лучшие сцены с Лиззи, где она особенно хороша, это сцены ее отказов (сперва Коллинзу, затем Дарси), то было поистине гениальным ходом позволить ей выразить свое согласие также в форме отказа — на сей раз леди Кэтрин — и этим отказом фактически декларировать свое желание и готовность выйти наконец замуж за Дарси. Эта сцена не только сама по себе невероятно драматична, как хорошо известно каждому сценаристу, который когда-либо переносил ее на сцену или на экран; она также помогает сохранить читательское напряжение и восторг от развития событий вплоть до самого финала.
Хелга: Элайза Как замечательно, даже раньше назначенного срока! И глава на трепетную тему... Элайза пишет: Художественная литература, которую так презирает мистер Коллинз (видимо, именно поэтому считающий, что одна женщина ничуть не отличается от другой, когда дело доходит до того, чтобы выбрать себе жену), являясь одним из высших интеллектуальных удовольствий, к тому же помогает лучше понять вклад женщины в цивилизацию. Какая славная мысль, а ведь действительно и параллели проведены явные... Элайза пишет: Особенно любопытным оказывается тот приз, который в итоге достается Уикхему. Лидия, представленная «плохой девочкой», избалована матерью, которая видит в ней воплощение себя в молодости. Безусловно, она эгоистична и глупа; но ее напористая энергия приводит ее к обладанию тем, что вызывало интерес и у Элизабет — то есть, Уикхемом; и Остен показывает, что Лиззи не может до конца простить Лидии ее успех. Мы чувствуем, что ее осуждение базируется не только на более высоких моральных принципах, но что в него подмешана и капелька зависти. А действительно. И отчего Остен и хороша, что у нее нет отрицательных и положительных героев, а люди со своими достоинствами, недостатками, слабостями....
apropos: Элайза С невыразимым удовольствием прочитала долгожданное продолжение, к тому же посвященное любимому роману. Интересно, как, оказывается, все с точностью почти наоборот. Взбалмошная, вульгарная, неумная миссис Беннет оказывается во всем права, Лидия - позор семьи - способствует ее же торжеству и счастью своих сестер, леди Кэтрин против собственного желания устраивает брак племянника с мисс Элайзой Беннет. Кстати, я всегда удивлялась, почему Дарси не только терпит семейство Бингли, но практически с с ним не расстается. Неужели у Дарси не нашлось других приятелей - более ему подходящих хотя бы по уму, воспитанию, общности интересов, чем все же недалекий Бингли и этот жуткий мистер Херст - пусть он и не друг его, но им же все время приходилось общаться.
Галина: Я очень часто думаю, как такой человек, как м-р Беннет женился на такой женщине? Даже если она была очень хорошенькой, он не мог не видеть, что она глупа и вульгарна. Хотя, в молодости, видимо, все было несколько иначе. Трудно сказать. Да и кто этих мужчин поймет? Элайза пишет: И по мере развития сюжета мы убеждаемся в том, что миссис Беннет не раз и не два оказывается абсолютно права в своих прогнозах. С другой стороны, такие женщины (их до сих пор много в провинциальных городах средних и малых) при своей неделикатности, "простоте" обычно сильны, что назывется, "житейской мудростью". Они очень четко, прямолинейно видят ситуацию в целом и цепко держат все под контролем и по прямой (что, как известно, является кратчайшем расстоянием между двумя точками) упорно идут к своей цели. Они не просто стараются подтолкнуть ситуацию, а, извините, "прут буром". Элайза пишет: и Остен показывает, что Лиззи не может до конца простить Лидии ее успех. Мы чувствуем, что ее осуждение базируется не только на более высоких моральных принципах, но что в него подмешана и капелька зависти. Совсем я это не чувствую. И как говаривал Амвросий Амбруазович Выбегалло "решительно отметаем". Не могла Лиззи завидовать этому браку, зная цену Уикхему. Элайза пишет: он кажется скорее фривольным, чем расчетливо злобным. Даже если это так, это обстоятельство не могло оправдать Уикхема в глазах Лиззи. Естественно, это только мое мнение. Я так чувствую. Элайза пишет: Поскольку лучшие сцены с Лиззи, где она особенно хороша, это сцены ее отказов (сперва Коллинзу, затем Дарси), то было поистине гениальным ходом позволить ей выразить свое согласие также в форме отказа — на сей раз леди Кэтрин — и этим отказом фактически декларировать свое желание и готовность выйти наконец замуж за Дарси. Действительно, гениально! Мысли автора по поводу м-ра Коллинза и взаимоотношений м-ра Дарси с семьей Бингли я разделяю. Всегда как-то так приблизительно и думала. Элайза пишет: . Ответственный землевладелец и хороший хозяин, добрый и поощряющий творческие наклонности брат, вдумчивый читатель и собиратель книг, озабоченный культурным просвещением своей сестры, человек, прекрасно отдающий себе отчет в той цивилизующей роли, которую играют женщины в обществе, разумеется, не станет уклоняться от своей ответственности за физическое здоровье своей супруги и не превратит ее в «бедное животное» после того, как они поженятся в конце книги. Элайза пишет: Джейн Остен определила отношение Дарси к жене как смесь «любви, гордости и деликатности». Это особенно греет душу. Да и кто бы сомневался?! В целом - очень интересное и занимательное продолжение темы. Элайза , большое спасибо.
Tatiana: Элайза не прочитала - проглотила. Во-первых, долгожданное, во-вторых... нет, пожалуй, это все-таки пойдет на первое место - "Гордость и предубеждение". Тот роман, с которого у меня и началось знакомство с творчеством мисс Остен. И очень интересный разбор. Со многим я согласна (как то - житейская сметка миссис Беннет, пусть даже и в самом карикатурном виде, отношения Дарси и семейства Бингли), с чем-то не совсем - по поводу Уикхема. Я бы еще могла с этим согласиться, если бы Лиззи не была счастлива в браке с Дарси (по моему скромному). Но сам анализ великолепен. Спасибо тебе!
Axel: Элайза Не со всем согласна, но с такой точки зрения на героев ГиП я раньше не смотрела.
Надина: Элайза Огромное спасибо. Великолепный разбор! Про миссис Беннет тоже очень хорошо. Элайза пишет: Остен показывает, что Лиззи не может до конца простить Лидии ее успех. Мы чувствуем, что ее осуждение базируется не только на более высоких моральных принципах, но что в него подмешана и капелька зависти. Вот это неожиданно, никогда не замечала. Элайза пишет: Остен слишком честна, чтобы делать вид, будто истории, подобные истории Лидии, непременно заканчиваются в соответствии с мрачными прогнозами соседских кумушек — что каждая оступившаяся девушка обречена либо стать проституткой, либо удалиться от общества и жить в одиноком покаянии и бедности. Оптимизм автора в этом случае мне нравится
Элайза: Спасибо всем нашим (г-жи Томалин и моим ) читателям за проявленный интерес! Согласна, что взгляд на роман любопытный, хотя я тут тоже далеко не совсем согласна, конечно. apropos пишет: Кстати, я всегда удивлялась, почему Дарси не только терпит семейство Бингли, но практически с с ним не расстается. Неужели у Дарси не нашлось других приятелей - более ему подходящих хотя бы по уму, воспитанию, общности интересов, чем все же недалекий Бингли и этот жуткий мистер Херст А кстати, вполне могло и не найтись. Мистер Дарси и сам ведь признается, что не слишком-то легко сходится с людьми и скорее всего, это так и есть. Кроме того, в романе упоминается еще одно обстоятельство, которое, как мне кажется, многое объясняет в относительной изоляции Дарси от сверстников. В письме Лиззи он пишет, что его отец умер 5 лет назад — а это означает, что уже в 22-23 года на Дарси лег груз ответственности и за огромное поместье, и за младшую сестру — а, судя по его характеру, он не такой человек, чтобы отнестись к этой ответственности легкомысленно. Поэтому очень похоже, что в том возрасте, когда большинство его сверстников все еще беззаботно проводили время в шатании по балам и клубам, он уже со всей присущей ему серьезностью и основательностью погрузился в дела, так что у него было, по сути, очень мало общих тем и интересов даже с молодыми людьми его собственного круга. Добавьте к этому его природную замкнутость и молчаливость — и получается, ничего удивительного, что из всех его знакомых лишь такому общительному, дружелюбному и незлобивому человеку, как мистер Бингли, удалось завязать с ним более-менее близкие и доверительные отношения. К тому же, я сильно подозреваю (хотя Остен об этом ничего и не пишет, просто по логике), что он приехал с Бингли в Незерфилд не в последнюю очередь для того, чтобы помочь своему неопытному в этом плане другу вступить во владение пусть и арендованной, но все же собственностью, провести небольшой ликбез по управлению поместьем, если можно так выразиться . А что касается его планов выдать Джорджиану за Бингли... Мне думается, это тоже как раз вполне в его духе. Элизабет же не зря подшучивает над тем, какой замечательный друг мистер Бингли — полностью управляемый и внушаемый. Разумеется, Дарси понимал, какое влияние имеет на Бингли (и это, кстати, тоже одна из немаловажных причин, объясняющих их дружбу ), и поэтому мне лично кажется только логичным, что ему было бы гораздо спокойнее выдать сестру за человека, полностью "ручного" и управляемого, чем неизвестно за кого. Так он рассчитывал и дальше контролировать жизнь сестры и зятя, поскольку был бы в полной уверенности, что они всегда прислушаются к его советам и не сделают ничего без его одобрения. Какой отец (а он ведь Джорджиане почти как отец, в плане ответственности) не мечтал бы о таком зяте, который буквально смотрит ему в рот и шагу не ступит без его согласия?.. Думаю, он был уверен, что и общение своей сестры с сестрами Бингли смог бы в будущем благодаря своему влиянию свести к минимуму. Кстати, по поводу этих сестер — Остен ведь пишет, что они могли быть весьма красноречивы и любезны, когда хотели, и умели поддержать разговор, и манеры у них были самые утонченные и т.д. Так что внешний лоск у них имелся, а что до ума... Думаю, что Дарси было не впервой наблюдать недостаток ума у женщин своего круга (одна его тетушка чего стоит, гы ), так что он вполне мог не считать это таким уж вопиющим недостатком. Я думаю (и у Остен это прямым текстом написано, кстати), что самая "кака" из них полезла как раз после знакомства с Беннетами, точнее, после того, как у мисс Бингли появились подозрения относительно интереса Дарси к Элизабет — вот тут она и показала себя во всей своей красе, и сделалась совсем уж вульгарной и невыносимой, чем окончательно оттолкнула его. Так что вполне возможно, кстати, что именно эта причина в числе прочих и заставила Дарси постепенно отказаться от мысли породниться с Бингли. На момент встречи в Пемберли Остен уже пишет об этой мысли, как о "некогда имевшей место", то есть к тому времени Дарси уже не и строил таких планов. Галина пишет: Совсем я это не чувствую. И как говаривал Амвросий Амбруазович Выбегалло "решительно отметаем". Не могла Лиззи завидовать этому браку, зная цену Уикхему. Абсолютно согласна, тоже совершенно не вижу я там в тексте ни зависти, ни ревности со стороны Лиззи. Если бы это произошло еще в первой части книги, когда она сама была под обаянием Уикхема — тогда вполне возможно, но после всего, что она о нем узнала, у нее не осталось к нему никаких чувств, кроме брезгливости и презрения. Она это явно дает понять и в разговоре с Дарси сразу после получения письма, и позже, в разговоре с Гардинерами. Я скорее описала бы ее чувства по поводу брака Лидии как досаду. Досаду на то, что ей в итоге все так легко сошло с рук и она своим бесстыдством и наглостью достигла "заветной цели" — замужества, в то время как куда более достойные чувства и поведение ее любимой сестры, Джейн, не принесли ей на тот момент ничего, кроме одиночества и разочарования. Мне бы тоже было ужасно досадно и обидно за Джейн — здесь Остен, опять-таки, как в ЧиЧ, сталкивает две модели женского поведения (только еще более крайние их проявления, чем у Элинор и Марианны) и Элизабет, как воплощение "золотой середины", негодует от одной крайности и сочувствует другой. А если говорить о ревности и зависти — единственный род ревности, который я тут в состоянии уловить, относится скорее к родительскому потаканию. Как она с горечью мысленно восклицает после побега Лидии: "И этой девчонке было оказано доверие и позволено жить без необходимого присмотра! О, как болезненно отзывалась теперь эта мысль в ее душе!" Вот этот род ревности — точнее, обиды на то, что к ее словам и предупреждениям не прислушались и предпочли оказать Лидии доверие, которое она не оправдала — вот это чувство тут имеет место, безусловно. И то у умнички-Лиззи хватает такта его не озвучивать, когда отец признает, что она в итоге была права.
apropos: Элайза пишет: его природную замкнутость и молчаливость — и получается, ничего удивительного, что из всех его знакомых лишь такому общительному, дружелюбному и незлобивому человеку, как мистер Бингли, удалось завязать с ним более-менее близкие и доверительные отношения Но при том наш любимый полковник утверждал, что Дарси - в кругу "своих" - вовсе не такой замкнутый и молчаливый, каким предстал перед жителями Хартфордшира. Фицуильям даже где-то удивлялся, слушая отзыв о манерах Дарси, нет? Хотя идея с ведомым зятем - вполне в духе Дарси, должна признать.
Хелга: Элайза пишет: Разумеется, Дарси понимал, какое влияние имеет на Бингли (и это, кстати, тоже одна из немаловажных причин, объясняющих их дружбу ), и поэтому мне лично кажется только логичным, что ему было бы гораздо спокойнее выдать сестру за человека, полностью "ручного" и управляемого, чем неизвестно за кого. Так он рассчитывал и дальше контролировать жизнь сестры и зятя, поскольку был бы в полной уверенности, что они всегда прислушаются к его советам и не сделают ничего без его одобрения Дарси привык управлять и руководить, и еще, если следовать этой логике, то после случая с Уикхемом ему еще более бы хотелось управляемого зятя. Но нравился ли ему Бингли? Или Дарси, привыкнув покровительствовать, других отношений в дружбе не потерпел бы? Элайза пишет: Досаду на то, что ей в итоге все так легко сошло с рук и она своим бесстыдством и наглостью достигла "заветной цели" — замужества, в то время как куда более достойные чувства и поведение ее любимой сестры, Джейн, не принесли ей на тот момент ничего, кроме одиночества и разочарования Но эту досаду можно и за зависть принять, ведь они рядом ходят: вот эта бестолковая девица устроила свою жизнь, а я, умная, не могу...
Цапля: Элайза спасибо за раннепонедельниковую дозу удовольствия! И отдельное - за комментарии к оной ))
полная версия страницы