Форум » Авторам » Учимся писать - 2 » Ответить
Учимся писать - 2
apropos: Состоявшиеся авторы и начинающие! Давайте поговорим о том, КАК научиться писать - как выстраивать сюжет, выбирать и обрисовывать героев своих сочинений, использовать художественные средства языка и т.д. Тем, кто уже пишет, желательно поделиться своим опытом, как начали писать, почему, зачем, как это у нас получается и что мы делаем для того, чтобы наши сочинения получалось все лучше и лучше. Тем, кто еще не определился, о чем писать, рекомендую прочитать статью "Я собираюсь роман написать..."
Хелга: Юлия пишет: Надо было в начале. а я в конце подписала. Нет, правильно, так интереснее, пробовать узнать. Юлия пишет: что это тоже о любви. Признание в любви... О любви, конечно...
apropos: Юлия Ох, Достоевский... Совсем не могу его читать почему-то. Может, нам по признаниям открыть другую тему, где собирать подборки-цитаты, а то мы здесь как-то ушли в сторону от целенаправленного "препарирования" классических и прочих произведений?
Хелга: apropos пишет: нам по признаниям открыть другую тему, где собирать подборки-цитаты Почему бы нет? А еще хотели, вроде, о Толстом и его персонажах поговорить? И о Достоевском бы можно. Многие его не очень жалуют, можно бы подискутировать.
Цапля: Юлия да, Достоевский, безусловно, гениален - монологи, которые держат читателя в напряжении и неотрывном внимании - под силу гениальным авторам. Хотя для меня Достоевский слишком тяжел. если обратить внимание - построение монолога - в соответствии с предложенными правилами Чередование коротких, длинных фраз, не "книжная", немного рваная речь - свидетельство максимального эмоционального пика... сильно написано. Вот о чем подумала - естественно, именно на таких текстах создаются пособия - именно на них господа мериканьские критики делают свои выводы ( не на пустом месте, поэтому и выводы столь полезны для начинающих ) Но неужели возможно, математически чередуя длину фраз и "эмоциональные" ударения, добиться того, что удается единицам? Такими отрывками мы можем только восхищаться, но приблизиться - никогда Еще одно признание... почти признание... в свое время произвело впечатление не меньшее, чем самые сильные сцены в романах Толстого и Тургенева. — Женщина... — протянул он задумчиво. — Да! Я вам расскажу! — воскликнул он вдруг решительно. — Я встретился один-единственный раз в жизни с чудной, необыкновенной женщиной. С девушкой... Но знаете, как это у Гейне: "Она была достойна любви, и он любил ее, но он был недостоин любви, и она не любила его". Она разлюбила меня за то, что я пью... впрочем, я не знаю, может быть, я пью оттого, что она меня разлюбила. Она... ее здесь тоже нет... это было давно. Ведь вы знаете, я прослужил сначала три года, потом был четыре года в запасе, а потом три года тому назад опять поступил в полк. Между нами не было романа. Всего десять — пятнадцать встреч, пять-шесть интимных разговоров. Но — думали ли вы когда-нибудь о неотразимой, обаятельной власти прошедшего? Так вот, в этих невинных мелочах — все мое богатство. Я люблю ее до сих пор. Подождите, Ромашов... Вы стоите этого. Я вам прочту ее единственное письмо — первое и последнее, которое она мне написала. Он сел на корточки перед чемоданом и стал неторопливо переворачивать в нем какие-то бумаги. В то же время он продолжал говорить: — Пожалуй, она никогда и никого не любила, кроме себя. В ней пропасть властолюбия, какая-то злая и гордая сила. И в то же время она — такая добрая, женственная, бесконечно милая. Точно в ней два человека: один — с сухим, эгоистичным умом, другой — с нежным и страстным сердцем. Вот оно, читайте, Ромашов. Что сверху — это лишнее. — Назанский отогнул несколько строк сверху. — Вот отсюда. Читайте. Что-то, казалось, постороннее ударило Ромашову в голову, и вся комната пошатнулась перед его глазами. Письмо было написано крупным, нервным, тонким почерком, который мог принадлежать только одной Александре Петровне — так он был своеобразен, неправилен и изящен. Ромашов, часто получавший от нее записки с приглашениями на обед и на партию винта, мог бы узнать этот почерк из тысячи различных писем. "...и горько и тяжело произнести его, — читал он из-под руки Назанского. — Но вы сами сделали все, чтобы привести наше знакомство к такому печальному концу. Больше всего в жизни я стыжусь лжи, всегда идущей от трусости и от слабости, и потому не стану вам лгать. Я любила вас и до сих пор еще люблю, и знаю, что мне не скоро и нелегко будет уйти от этого чувства. Но в конце концов я все-таки одержу над ним победу. Что было бы, если бы я поступила иначе? Во мне, правда, хватило бы сил и самоотверженности быть вожатым, нянькой, сестрой милосердия при безвольном, опустившемся, нравственно разлагающемся человеке, но я ненавижу чувства жалости и постоянного унизительного всепрощения и не хочу, чтобы вы их во мне возбуждали. Я не хочу, чтобы вы питались милостыней сострадания и собачьей преданности. А другим вы быть не можете, несмотря на ваш ум и прекрасную душу. Скажите честно, искренно, ведь не можете? Ах, дорогой Василий Нилыч, если бы вы могли! Если бы! К вам стремится все мое сердце, все мои желания, я люблю вас. Но вы сами не захотели меня. Ведь для любимого человека можно перевернуть весь мир, а я вас просила так о немногом. Вы не можете? Прощайте. Мысленно целую вас в лоб... как покойника, потому что вы умерли для меня. Советую это письмо уничтожить. Не потому, чтобы я чего-нибудь боялась, но потому, что со временем оно будет для вас источником тоски и мучительных воспоминаний. Еще раз повторяю..." — Дальше вам не интересно, — сказал Назанский, вынимая из рук Ромашова письмо. — Это было ее единственное письмо ко мне. — Что же было потом? — с трудом спросил Ромашов. — Потом? Потом мы не видались больше. Она... она уехала куда-то и, кажется, вышла замуж за... одного инженера. Это второстепенное. — И вы никогда не бываете у Александры Петровны? Эти слова Ромашов сказал совсем шепотом, но оба офицера вздрогнули от них и долго не могли отвести глаз друг от друга. В эти несколько секунд между ними точно раздвинулись все преграды человеческой хитрости, притворства и непроницаемости, и они свободно читали в душах друг у друга. Они сразу поняли сотню вещей, которые до сих пор таили про себя, и весь их сегодняшний разговор принял вдруг какой-то особый, глубокий, точно трагический смысл. — Как? И вы — тоже? — тихо, с выражением безумного страха в глазах, произнес наконец Назанский. Но он тотчас же опомнился и с натянутым смехом воскликнул: — Фу, какое недоразумение! Мы с вами совсем удалились от темы. Письмо, которое я вам показал, писано сто лет тому назад, и эта женщина живет теперь где-то далеко, кажется, в Закавказье... Итак, на чем же мы остановились? — Мне пора домой, Василий Нилыч. Поздно, — сказал Ромашов, вставая. Назанский не стал его удерживать. Простились они не холодно и не сухо, но точно стыдясь друг друга. Ромашов теперь еще более был уверен, что письмо писано Шурочкой. Идя домой, он все время думал об этом письме и сам не мог понять, какие чувства оно в нем возбуждало. Тут была и ревнивая зависть к Назанскому — ревность к прошлому, и какое-то торжествующее злое сожаление к Николаеву, но в то же время была и какая-то новая надежда — неопределенная, туманная, но сладкая и манящая. Точно это письмо и ему давало в руки какую-то таинственную, незримую нить, идущую в будущее. А. Куприн. "Поединок"
Цапля: apropos пишет: а то мы здесь как-то ушли в сторону от целенаправленного "препарирования" классических и прочих произведений? Я выше немножко Достоевкого "спрепарировала" А что мешает после размещения поста с цитатой сделать паузу и препарировать предложенное?
Хелга: Они сразу поняли сотню вещей, которые до сих пор таили про себя, и весь их сегодняшний разговор принял вдруг какой-то особый, глубокий, точно трагический смысл. Вот она - ключевая фраза...
apropos: Цапля Красиво, ничего не скажешь и - не придерешься. Цапля пишет: именно на таких текстах создаются пособия - именно на них господа мериканьские критики делают свои выводы ( не на пустом месте, поэтому и выводы столь полезны для начинающих Естественно, а на ком еще учиться и делать выводы? Есть Литература, которая должна и может служить примером для начинающих - не подражание, разумеется, имеется в виду. Цапля пишет: неужели возможно, математически чередуя длину фраз и "эмоциональные" ударения, добиться того, что удается единицам? Хм... Только если в эти чередования фраз и "ударения" вложен не только талант, но и душа. Без того и другого не получится, даже если фразы будут гладки или оборваны в нужных местах. Это как не любя - говорить красивые фразы о любви.
Цапля: apropos пишет: Только если в эти чередования фраз и "ударения" вложен не только талант, но и душа. Ключевая фраза ну что, леди, препарируем Куприна?
apropos: Цапля пишет: препарируем Конечно! (но что - не нужно переносить признания? - хотя это была бы весьма любопытная подборка - как классики писали о любви и признаниях в ней).
Цапля: Сначала то, что явно идет вразрез с правилами ( не в первый раз, кстати) поэтому определенно могу утверждать, что самые сильные, эмоционально и смыслово-насыщенные сцены наших классиков - опровергают правила "вычеркивания прилагательных" та самая ключевая фраза, выделенная Хелгой. Они сразу поняли сотню вещей, которые до сих пор таили про себя, и весь их сегодняшний разговор принял вдруг какой-то особый, глубокий, точно трагический смысл. вычеркивание наречий Простились они не холодно и не сухо, но точно стыдясь друг друга Заметьте, как играет разница - фраза с большим количеством прилагательных очень эмоционально-проникновенна, насыщена, с наречиями - суха, закрыта, подчеркивает смысл авторских слов, возникшую холодность и неловкость.
Цапля: apropos пишет: но что - не нужно переносить признания? - хотя это была бы весьма любопытная подборка - как классики писали о любви и признаниях в ней не знаю - есть ли смысл, если мы тут же их и препарируем?
Цапля: Цапля пишет: Тут была и ревнивая зависть к Назанскому — ревность к прошлому, и какое-то торжествующее злое сожаление к Николаеву, но в то же время была и какая-то новая надежда — неопределенная, туманная, но сладкая и манящая. Вот еще пачка прилагательных, снова - там, где чувства, надежды, эмоционально окрашенное повествование. Я, кстати, люблю стиль Куприна.
apropos: Цапля пишет: опровергают правила "вычеркивания прилагательных" Боюсь, дело в том, что с прилагательными тоже нужно уметь обращаться. Там, где талантливый писатель прилагательными создает насыщенную эмоциональную картину, другой - в попытке придания образности - лишь замусоривает, утяжеляет восприятие читателя, предлагая тому нелепый, порой бессвязный и бесцветный набор "цветистых" выражений. Поэтому я могу понять и поддержать правила, призывающие вычеркивать прилагательные тем, кто еще не умеет с ними обращаться. А для талантливых всегда есть пункт 31, кажется: если у вас получилось... Кстати, по поводу употребления прилагательных и метафор - сейчас найду отрывок из известного романа известной писательницы (современной) после прочтения которого я перестала читать и сам роман, и другие произведения этого автора.
Цапля: apropos пишет: дело в том, что с прилагательными тоже нужно уметь обращаться. Как нужно уметь обращаться со всеми частями речи, впрочем. apropos пишет: Кстати, по поводу употребления прилагательных и метафор - сейчас найду отрывок из известного романа известной писательницы Давай, пройдемся по современницам
apropos: Цапля пишет: Как нужно уметь обращаться со всеми частями речи И в этом ты права. Цапля пишет: пройдемся по современницам Давай, только... (о, забыла, что за роман - это Улицкая. То ли Медея, то ли еще какой - порылась в библиотеках бестолку, поэтому забираю цитату с нашего форума из Сонечки - тоже весьма характерная и показательная) безмятежная душа Сонечки, закутанная в кокон из тысяч прочитанных томов, забаюканная дымчатым рокотом греческих мифов, гипнотически-резкими звуками флейты средневековья, туманной ветреной тоской Ибсена, подробнейшей тягомотиной Бальзака, астральной музыкой Данте, сиреническим пением острых голосов Рильке и Новалиса, обольщенная нравоучительным, направленным в сердце самого неба отчаяньем великих русских
Цапля: apropos пишет: поэтому забираю цитату с нашего форума из Сонечки - тоже весьма характерная и показательная Прилагательных.. как это ...чересчурно Золотое чувство меры - вещь немаловажная в творчестве.
apropos: Цапля пишет: Золотое чувство меры Но эту меру нужно понимать или хотя бы чувствовать. поэтому порой лучше вообще обойтись минимумом украшений, чем их чрезмерным употреблениям. Так что подписываюсь под пунктом: вычеркивайте лишние прилагательные (третьи, а то и вторые), иначе получится... хм... винегрет.
Цапля: apropos пишет: Так что подписываюсь под пунктом: вычеркивайте лишние прилагательные (третьи, а то и вторые), иначе получится... хм... винегрет. Подпишусь с оговоркой - индивидуально, зависит от мастерства рассказчика. Пример с Куприным выше.
apropos: Цапля пишет: зависит от мастерства рассказчика Я не о классиках - о начинающих. Если среди них есть талант - он сам будет знать, как ему обращаться с прилагательными и проч. украшениями - и сделает это так, что читатель не будет путаться в перечислениях слов, а увидит картину. Увы, для многих, кто высасывает из пальца "образность", нашпиговывая свои тексты подходящими лексическими нагромождениями - лучше их вычеркнуть.
Цапля: apropos пишет: Увы, для многих, кто высасывает из пальца "образность", нашпиговывая свои тексты подходящими лексическими нагромождениями - лучше их вычеркнуть Вот с этим , безусловно, соглашусь
полная версия страницы