Бэла: Название отражает, что некто вовсе не ленится 1. Жизнь в формате штрих-кода 2. Автор - Бэла 3. Размер - как пойдет. 4. Тема - о нашем о девичьем и вечном Готовые главы на сайте - http://apropospage.ru/zabava/sof4/sof4_1.html
Цапля: Бэла ох, завернула. Беспокоюсь я прям, но меня утешает автоподпись ) Надеюсь, что автор разрулит все как должно, с минимальными потерями... И не заставит нас дожидаться еще столько же!
chandni: Бэла пишет: Тем более что племянника на пушечный выстрел больше не подпущу к истории. ой, а может быть, штатный консультант - делу не помеха, а вовсе помощь, нет? Хотя... если Бэла пишет: Всех Муз распугал, зараза! то это грустно
Хелга: Бэла пишет: Всех Муз распугал, зараза! Так вот кто виновник!
Бэла: Марти я старалась Цапля пишет: Надеюсь, что автор разрулит все как должно, с минимальными потерями... Надежды юношей читателей питают. И авторов. chandni пишет: может быть, штатный консультант - делу не помеха, а вовсе помощь Нет, безусловно помощь! Музы только боятся консультантов как огня Хелга пишет: Так вот кто виновник! Он! Он! (Не я же в самом-то деле )
Бэла: Непонятно как, но она уснула. Вернее, просто ухнула в болотистое забытье без сновидений, и тягучие темные воды беспамятства скрыли ее с головой. А когда она вынырнула на поверхность, в прямоугольнике окна кто-то разлил черно-фиолетовые чернила, в комнату заползли вечерние сумерки. Сильно болела голова такой чугунной болью, что даже моргать было трудно. Маша со стоном села на тахте и увидела на столике возле двери коробку с уже остывшей пиццей. «Этот... Штырь, он пришел, когда я спала, а я даже ничего не услышала. Он, может быть, стоял возле меня, смотрел, а я...» Снова подкатила тошнота к горлу, и ужас выстрелил в живот. Солнечный день растаял, и с ним вместе растаяло какое-то полуспокойствие, в котором она пребывала, вернее, исчезло оцепенение, а взамен перед мысленным взором выросла расцвеченная яркими красками большая беда, в которую она вляпалась. Она уцепилась за края тахты – даже пальцам стало больно - и заставила себя подышать открытым ртом глубоко, до темноты в глазах, чтобы хоть немного разогнать эти образы в голове. Адреналин клокотал в крови, ей даже стало жарко, и лоб вспотел, головная же боль прошла вдруг, как не бывало. Маша поднялась с кровати и заходила по комнате взад и вперед, зябко обхватив себя за плечи ладонями. Она почти насильно запрещала безысходным и страшным мыслям выползать из темных демонских закоулков головы, а чтобы о чем-то думать вместо этого, стала вспоминать Платона, их с ним жизнь последние недели, которая бы была намного дольше, если бы не дурацкое ее предубеждение. Она вспомнила, как он в первый раз принес ей цветы - непомерных размеров букет, который он держал в руках с выражением легкого недоумения, словно неандерталец, взявший в руки мобильный телефон. Поскольку романтика и Платон – весьма сложно сочетаемые вещи, Маша здорово веселилась весь вечер, вспоминая выражение его лица. Потом она припомнила, как все тот же неромантичный Крутов повез ее как-то кататься на велосипедах, и как она вышучивала его всю дорогу, в итоге сама свалилась, неловко ударив ногу о камень, а Платон так перепугался за нее, даже побледнел и тут же пал перед ней на колени, с ловкостью небольших размеров слона ощупывая ее ушибы. Ей было и больно, и смешно, и она, в конце концов, расхохоталась от щекотки, когда он взялся дуть ей на ранку, и хохотала с перерывами до самого вечера, а он сердился и ерошил свои непослушные кудри. Она вспоминала, как перед одним важным процессом никак уснуть не могла и, тихонько выбравшись из постели, ушла на кухню и сидела там, прижавшись носом к прохладному стеклу, бездумно разглядывая огни неспящего города. И как Платон пришел за ней, сердито выговаривая, что она так может и невроз себе заработать, а она про себя даже ахнула: неужели он слова такие знает - и вот чудо какое! – так переживает из-за нее. И как потом он прижал ее к себе и стоял рядом, тоже уткнувшись в стекло, и время от времени терся о ее волосы носом, и касался губами ее шеи, словно бы невзначай, и думал наверное, что она ничего не замечает. И она опять безмерно удивлялась, неужели этот нежный, теплый и близкий человек может быть жестким, непримиримым, упрямым до самозабвения. Она вдруг очень остро, до ломоты в горле пожалела сейчас, что так мало говорила с ним о своих чувствах, не говорила, как хорошо ей с ним, как она бывает безудержно счастлива, когда видит его, и с трудом сдерживает порыв запрыгнуть на него с руками-ногами, обвиться вокруг и повиснуть, впитывая его запах, врастая в него каждой клеточкой. Ну нет, она считала, что это было бы слишком по-девчоночьи так вести себя. И только в минуты их ошеломляющей близости она позволяла себе быть той самой сумасбродной девчонкой, наверное, оттого, что в темноте он не мог видеть, как же она сходит по нему с ума. И как же больно было сознавать сейчас, что именно она явилась причиной его невероятных проблем, из-за нее он может лишиться всего, что имеет. Вторую страшную несовместимую с всем ее существом мысль, что она сама может быть уже завтра тоже может лишиться всего - жизни! - она запрещала выпускать на волю, чтобы не взвыть от ужаса, и блокировала ее всеми силами, предпочитая думать о проблемах Платона. Эти обе мысли были невыносимама, и она опять переносилась в хорошие и приятные воспоминания. Маша со всеми своими стараниями упустила смену вечера на глубокую ночь. Пришлось опять тащиться в ванную (ее страж был трезв, собран, хмур и все так же примитивно пошутил, опять придержав дверь ванной комнаты и осклабившись на ее возмущенный писк). Происшествие немного расшевелило ее, она, вернувшись в свою комнату, сжевала подошвообразную пиццу, запив водой, которую ей притащил по ее просьбе амбал. Он очень внимательно понаблюдал, когда она пила, потом отобрал наполовину пустую бутылку и закрыл дверь. На Машу же вдруг навалилась странная тяжесть, и она, добравшись до своей тахты, рухнула спать. ****************** Просыпалась она тяжело и сначала все забыла – где она, что с ней. Потом все опять вспомнилось. И снова был сеанс психотерапии и выкарабкивание из беспросветной хандры. Она, конечно, всплакнула – не без этого. Потом привычно отругала себя за очередную слабость. День тянулся и тянулся в этих психологических упражнениях, прерываемых коротким беспокойным сном – организм все еще пребывал в шоковом состоянии от отравления. Очередной шум в коридоре она восприняла со странной смесью ужаса и облегчения – может быть, что-то изменилось и все наконец-то кончится. А может быть все станет хуже... Ввалился «Тарзан» в своем обычном развеселом настроении, привычно подтащил к ее тахте стул и уселся напротив. - Ну что, не скучала, МарьПетровна? Маша молча смотрела на него исподлобья, справляясь с желанием сказать какую-нибудь гадость. - Ну что же вы молчите? Я так рвался к вам на свидание, - не унимался тот. - Зря старался, - пробурчала она. - Вы мне не рады? Странно. А я так всегда большое удовольствие получаю от нашего общения. – Он склонился ближе и заговорщически подмигнул: - Поверь, Маша, мне крайне тяжело будет с тобой расстаться. Маша все с тем же безразличием смотрела на него, но внутри сердце вдруг подпрыгнуло и затрепыхалось от ужаса: неужели...? Вот это все...? Сейчас...? - Ты, помнится, все не верила, что Платон Андреич за тебя душу дьяволу продаст? Так я тебя сейчас утешу. С этими словами «Тарзан» вытащил из внутреннего кармана пиджака плоскую коробочку, похожую на мобильный телефон, и с видом заправского фокусника нажал кнопку. Из коробочки послышался глухой голос, и Маша в первую секунду не поняла, чей он, но уже во вторую… - Мне нужно убедиться, что вы ничего с ней не сделали. В противном случае… если с ней что-нибудь… - после томительной паузы, Платон – а это был именно его голос, упавший практически до шепота, - сказал почти спокойно: – Я вас всех... Всю вашу кодлу... Я вас из-под земли... - Спокойно, Платон Андреевич. Не нужно так нервничать. Это коммерческая сделка. Утром - деньги, вечером - стулья. Утром – «Монолит», вечером - ваша дама сердца. На этом Тарзан решил закончить свой театр у микрофона и убрал коробочку в карман. - Ну как? Вопрос отпал? У Маши полыхали щеки и немного кружилась голова, словно Платон из невероятной дали дотянулся до нее и смог обнять ее крепко-крепко. Она вдруг почувствовала, как страшно устала держать лицо и уронила голову, опершись на руки. - Ну что, МарьПетровна, звоним? - Ч-что? - То. – Развеселый кудряш исчез, а перед ней сидел жесткий хладнокровный человек. – Значит так. Я сейчас позвоню твоему Платону, и ты спокойно скажешь, что с тобой все хорошо. - Не хочу, - слова сами собой слетели с ее губ. - Вот как? Не хочешь, значит? – Его голос вдруг стал вкрадчивым. - Может быть, тебе для компании привезти Крутова-младшего? - Нет. - Что? - Не надо… никого привозить. - Значит звоним. - Да. - Не слышу. - Да!!! - Отлично, - Тарзан опять был вежливым и улыбчивым. – И не нужно нервничать. Как вы ей-богу похожи с ПлатонАндреичем, эт-то что-то! Нервные вы наши! – и сам засмеялся своей шутке. Он набрал номер на мобильнике и, услышав отзыв, сказал: - Добрый день, Платон Андреевич. Вы, кажется, хотели услышать Марию Петровну? Передаю трубку, - с этими словами он сунул телефон в руки Маше, и она едва его не выронила, судорожно прижав к уху – голос предательски сорвался. - А...алло? - Маша… Как ты? – Его голос показался ей безмерно усталым, и она, задохнувшись от сострадания, от всех своих переживаний, выдавила: - Ничего, бывало и получше. - Ты, держись, Маш, все хорошо будет. - Ты прости меня, Тош, я так тебя подвела, я… - Она не успела больше ничего сказать, Тарзан выдрал у нее трубку из пальцев и, поднявшись со стула, заходил по комнате: - Ну что, Платон Андреевич, вы убедились в нашей благонадежности? Теперь ваша очередь выполнить свою часть договоренностей. – Он немного послушал и ответил: - Подробные инструкции вам передадут в течение часа. Советую быть благоразумным… Ну, не стоит так нервничать. Расслабьтесь и получайте удовольствие… С ней пока все в порядке. Но это пока. – Он опять послушал, что ему говорили на другом конце линии, и, усмехнувшись, попрощался, после чего повернулся к Маше, которая исподлобья наблюдала за его хождениями с телефоном по комнате, и разулыбался еще шире: - Ну вот, молодец. Мне, к сожалению, пора, а так еще бы поболтали. - Иди к черту. – Нервы у нее все-таки сдали, и она не удержалась от грубости. - Ага, самое время. А то работодательница моя заждалась уже. Да, тебе сейчас принесут еду. И ты уж ешь, пожалуйста, а то Крутов нас отругает за недовес, хи-хи!!! Штырь говорил, ты совсем плохо кушаешь. А это напрасно: процедура выдачи заложников – вещь не быстрая, - собственные остроты опять неимоверно его развеселили, и он вышел едва не вприпрыжку, захлопнув за собой дверь. Замок снова крякнул от натуги, а Маша свалилась на бок, уже не сдерживая слез.
apropos: Бэла Спасибо за продолжение! Упс... Как я попала - на двойное продолжение - и такое страшное, в смысле, ужасно страшно за Машу....((( Нет, я верю, что Платоша что-то сделает и Машу свою освободит, и все получат по заслугам, но как нашей девочке-то тяжело и как страшно. А что с Платошей происходит сейчас... Тоже не позавидуешь... Словом, дорогая, раскручивай поскорее, чтобы читатели могли спокойно перевести дух, вздохнуть, так сказать.
Галина: Бэла , снимаю шляпу и пью корвалол. Получилось очень правдоподобно описать атмосферу и состояние Маши. Надеюсь, автор не будет слишком долго держать читателей в нервном напряжении. Этот кусочек очень-очень трогательный, нежный и ... жуткий. Надо обязательно зачитать хеппи эндом. Как теперь работать, а?
Бэла: apropos пишет: двойное продолжение - и такое страшное это хорошо-о, что страшное! apropos пишет: раскручивай поскорее я постараюсь, честно! Галина пишет: Надо обязательно зачитать хеппи эндом. Вот это понравилось - это как "заесть сладким", хе-хе
novichok: Бэла Платону сейчас ой как тяжело. В мыслях представляю Платона-командос, как он их всех на тряпочки, на кусочки порвет Должен, должен обязательно что-то придумать. Вот такой я сегодня неисправимый оптимист - мне всего хочется: и чтобы Маша целая вернулась, и чтобы с фирмой все нормально, и чтобы мерзавцев поймали, и .... чтобы мир во всем мире
Бэла: novichok пишет: чтобы Маша целая вернулась, и чтобы с фирмой все нормально, и чтобы мерзавцев поймали, и .... чтобы мир во всем мире *обреченно* ладно. Пойду все это писать. А то хотела, чтоб все умерли-бумерли. Ну, раз народ против, то...
Галина: Бэла пишет: А то хотела, чтоб все умерли-бумерли. Бэла !!!! Как такие мысли пришли в голову??? Бэла пишет: Ну, раз народ против, то... Народ категорически против!!!
Бэла: Галина *мрачно* шучу я так. С такими-то историями - только черный юмор
Галина: Бэла , я так и думала... Автоподпись подпитывает надежду.
chandni: Бэла пишет: А то хотела, чтоб все умерли-бумерли солнышко, что с тобой? У тебя температура? Бэла пишет: *мрачно* шучу я так. С такими-то историями - только черный юмор слава Богу.! У меня прям от души отлегло! Ждем, ждем, что же было дальше...
bobby: Бэла Ну, автор, ну закрутила... Страсти-то какие... Поддерживает лишь надежда на благополучное завершение эпопеи... Верю, что Платон не лыком шит, и без боя не сдастся...
Бэла: Галина пишет: Автоподпись подпитывает надежду. Ах вот как! Пойду-кась найду что-нибудь крровожадное. Ну, чтобы хоть как-то заинтриговать читателя, что ли... chandni пишет: что с тобой? У тебя температура? Отвечу из "Весны на Заречной улице": У меня давно эта температура bobby пишет: Верю, что Платон не лыком шит, и без боя не сдастся... какой читатель пошел доверчивый, эт-то что-то
ДюймОлечка: Я хороших инициатив никогда не супротив Но вот эти слова автора пугают: Бэла пишет: какой читатель пошел доверчивый, эт-то что-то Неужели такай кровожадная?
Хелга: Ох, автор, сурова ты и последовательна! Что остается бедному читателю? Ждать и надеяться... Бэла пишет: Эти обе мысли были невыносимама Очепятка
Марти: Нельзя же так перед сном, кошмары сниться будут! Скорей бы уж Платон их всех... на кусочки и на тряпочки, и на молекулы! А то уж совсем Машеньке тяжело. Автор, как верно заметила Галина, такое надо поскорее заесть сладким зачитать хеппи-эндом!
Юлия: Бэла Кажется, форум скоро запылает! В каждой авторской теме страсти накалены до предела! Здорово, здорово, здорово! Колоритные личности при всех своих дурных наклонностях и скверных намерениях вышли живехонькими. Вот у меня мысль появилась. Ты так кляла своего консультанта (если я чего не поняла, прости) за то, что похищение не лучше убийства, но ведь Маша может играть на юридической безграмотности своих сторожей. Она-то все знает, но почему бы ей им голову не заморочить, каким-нибудь непонятными терминами и процессуальными каверзами? Но это я так от переизбытка чувств. Я еще подумала, что Маша же человек действия, особенно в своей профессиональной сфере. И ее вынужденное бездействие (когда она ничегошеньки не может сделать в этом узилище: ни подкоп копать, ни решетки пилить) должно заставить ее говорить: в основном, конечно, мысленно, придумывать ходы для Платона, ловушки для своих похитителей и проч, но и пытаться использовать каждую возможность, чтобы зацепить скверных личностей. Или нет? Прости, что лезу (видимо, Машино безвыходное положение заставило говорить и меня).