Luide: Автор: Luide Название: "Аромагия" Жанр: роман - детектив, фентези. В романе использованы современные сведения об ароматерапии. Автор благодарит администрацию любимого форума "Арома-Вита" http://aroma-vita.com.ua/forum/index.php?act=idx, а также форума "Академия Чудес" http://forum.academy-miracles.ru/index.php за любезное разрешение использовать материалы об ароматерапии.
Axel: Luide Спасибо! Надеюсь, что автор нас только пугает страшными болезнями.
Хелга: Luide пишет: Небольшой проходной кусочек. Ничего себе проходной! Какая-то неизвестная болезнь, угроза эпидемии, и проходной. Напряглась в ожидании.
Luide: Axel на самом деле я добрая, злой просто притворяюсь! Хелга спасибо, я постараюсь быстрее. Что-то застопорилось у меня пока...
Luide: Первобытный животный ужас, как горсть льдинок шиворот. Он оставляет на языке мерзкий привкус масла чайного дерева – чрезвычайно полезного и на редкость гадостного. Впрочем, страх – всего лишь чувство, предупреждение об опасности. Нужно только не позволять ему затуманить мысли. Потому что если разум отступит перед натиском инстинкта, останется лишь желание бежать, спасаться, мчаться прочь от нависшей тучей опасности... Это гибельно. Шаманка явно показала свою беспомощность перед болезнью, а больше во всей округе не найдется никого, способного хоть что-то ей противопоставить. Кроме меня, разумеется. «Отставить слезы и сопли!» - как с грубоватой прямотой говаривал Ингольв. В этот момент я впервые почувствовала к нему искреннюю благодарность за то, что он отослал Валериана учиться на материк. По крайней мере, там наш сын в безопасности. Забавно, иногда именно то, что мы считали трагедией, в конечном счете, оборачивается спасением... Что станет с островом, если его охватит эпидемия, лучше даже не представлять. И все же странно, до сих пор хель не доводилось сталкиваться с повальными заболеваниями. Болезнь на первый взгляд напоминала инфлюэнцу, но вообразить, что потомков ледяных великанов может сразить банальный грипп! Впрочем, об этом лучше подумать позже. На меня выжидательно смотрела Бьорн-исса. Ее лицо походило на кусок дерева: изъеденный жучками-морщинками, тронутый гнилью времени, обезображенный наростами злобы... Должно быть, такой и должна быть обитательница избушки на курьих ножках. Пахло от нее любопытством, острым, как перец чили, и злорадством, сладковато-пряным, с нотой жженного дерева. Из-за крайне скупых мимики и жестов хель кажутся вырубленными изо льда. Однако, несмотря на невозмутимую внешность, пахнут они совсем как люди, и чувствуют ничуть не меньше. Просто у них не принято это демонстрировать. Первое время случались неловкие ситуации, когда я реагировала на невысказанные чувства хель, но потом они попривыкли и уже не вскидывались, случись мне «угадать» их настроение и нездоровье. - Скажите, а куда Альг-исса повела шаманку? – отстраненно поинтересовалась я, зябко кутаясь в мех. Окружающая обстановка меня нисколько не грела, притом как в переносном, так и в прямом смысле. Утварь в доме изготовлена изо льда или кости, даже постель сложена из ледяных блоков, накрытых мехами. Судя по всему, мне предстояло провести там еще много времени. Надо думать, через несколько часов я стану походить на хель: посинею от холода и замерзну до температуры льда. Разумеется, если не свалюсь следом за пациентами. Только об этом лучше не думать, потому что тогда Нордрихейм ждут не самые лучшие дни... - А вам зачем это надобно? – ответила Бьорн-исса неожиданно неприветливо, сверля меня взглядом. Как уже упоминалось, среди северных жителей не принято открыто таращиться на собеседника, так что это был откровенный вызов. Надо думать, она вспомнила о своем «привилегированном» статусе помощницы шаманки и сочла, что всякие приблудные люди не вправе ею командовать. - Послушайте, - произнесла я, холодно глядя на своевольную сиделку, - я – аромаг. Надеюсь, вы понимаете, что шаманка и Мать прислушиваются к моим словам, и им не понравится, что мне чинили препятствия. - Шаманка... отдыхает... – неуверенно произнесла Бьорн-исса, отводя глаза – капитулируя. - Вот именно. И я ее заменяю! От хель повеяло сомнением – стаккато запахов от прозрачного обжигающего холода розмарина до жаркой горечи полыни. - Так куда направилась Альг-исса? Главное, произнести уверенно и чуть устало, будто гувернантка, в сотый раз обучающая хозяйских детей таблице умножения. - На хутор Фаст-иссы, это близехонько. - Хорошо, - позволить одобрительной улыбке легко скользнуть по губам, как пуховка с пудрой. – Полагаю, вам лучше присмотреть за достопочтенной шаманкой, а Альг-иссу, будьте добры, пришлите ко мне. Она молча склонила голову и направилась к выходу. - Пожалуйста, передайте достопочтенной шаманке, что я буду очень благодарна, если она уделит мне немного времени. И спасибо вам за ценнейшую информацию! Напряженная фигура Бьорн-иссы, похожая на жирный восклицательный знак, при этом явном признании заслуг сразу расслабилась. От похвалы тают даже самые холодные сердца, словно масло на печи. Хель буркнула что-то в знак согласия и вышла. На мгновение я явственно «услышала» запах топленого масла, свежеиспеченного хлеба с хрустящей корочкой, ломтика сыра... Должно быть, пора завтракать! Больные все так же преспокойно возлежали в постели, никак не реагируя на попытки их растолкать. Жар чуть спал, они дышали легче и глубже, но в себя не приходили. Легкое улучшение – вот все, чего я смогла добиться. Немудреная еда моя состояла из куска печеной курицы, ломтя лепешки и нескольких глотков горького чая – остывших, а потому невкусных. Однако силы понадобятся, а потому не время капризничать и требовать разносолов. Надо думать, долго я так не выдержу, и это беспокоило меня все больше. Нежная человеческая плоть, словно капризная орхидея, требует тепла и заботы... С этими невеселыми мыслями я добавила в аромалампу несколько капель эвкалипта и чайного дерева – лучших снадобий для обеззараживания воздуха - и отправилась на улицу. Морозный воздух пах морем и прохладной мятой, ароматным дымком и тяжелым березовым дегтем... Бескрайняя снежная равнина в рассеянном свете переливалась десятками оттенков от алебастрового до изумрудного. Стянув перчатки, я взглянула на покрасневшие от холода пальцы. Действительно, надолго меня не хватит, нужно искать пристанище, где можно развести огонь и согреться. Хель терпеть не могут пламени, даже аромалампа, в которой едва-едва теплится крошечная свеча, вызывает у них опаску и недовольство. Так что придется оставить больных, если в течение дня не случится перелома. Зачерпнув снега, я умылась – весьма бодрящая процедура, не хуже кофе, но отнюдь не такая приятная. Мудрый Один, как хочется домой! Холод ревнив. Он взволнованно дышал в лицо и обжигал губы поцелуем, пробирался под теплую одежду, касаясь озябшего тела, и подступал к сердцу... Почуяв мое присутствие, в загоне на два голоса взревели медведи. Среди людей отчего-то считается, что у хель медведям живется привольно, они бродят прямо по улицам и дерутся за свежее мясо. Надо думать, эти сказки сочинила какая-нибудь нянюшка, чтобы пугать непослушных детишек. Из поколения в поколение передавались страшные байки, обрастая все новыми подробностями. В конце концов хель стали чудовищами, скармливающими своим домашним животным случайных путников... Едва я успела вернуться в дом, как раздался топот. В помещение ворвалась Альг-исса, отчего-то взволнованная и переполненная впечатлениями. - Шаманка тоже заболела! – выкрикнула она прямо с порога. Отчего-то это известие явно вызвало у нее нездоровый энтузиазм. Так подростки, собравшись у костра, рассказывают друг другу страшные истории, обмирая от восторга и вздрагивая при каждом шорохе. Надо думать, Альг-исса не воспринимала угрозу всерьез, для нее это пока была всего лишь необычная и захватывающая игра. Вот только эпидемию не остановишь разгадыванием загадок... - Вижу, ты этому рада? Мой голос сочился горькой иронией, словно ранка сукровицей. - Ай, что ты говоришь? – Альг-исса вскинулась, как необъезженный медведь. – Я просто думал, тебе надо знать. Опять это «думал»! Не понимаю, как можно даме говорить о себе в мужском роде?! Впрочем, хель за «даму» могут и обидеться... - Спасибо за сведения! – все же холод определенно дурно влияет на мой нрав! - Но я звала тебя вовсе не затем. Нужно немедленно предотвратить распространение инфекции. Поезжай в Свёль и передай Матери следующее... Я продиктовала целый перечень мероприятий. К сожалению, наиболее эффективные средства неприменимы для хель, к примеру, костры из еловых лап и лепестков роз прямо на улицах. С собой у меня имелось изрядно масла гвоздики, поскольку северяне использовали его, чтобы глушить рыбу. Теперь куда важнее противовирусное действие. В старину лекари защищали себя повязками, на которые капали эфиры, и летописи уверяли, что это средство превосходно защищало от большинства болезней. Разумеется, визит в Свёль небезопасен, но пока Альг-исса не обнаруживала признаков болезни, хотя уже больше суток была рядом с больными. Остается надеяться, что у нее иммунитет к этому неведомому недугу, а также, что мои масла сумеют остановить победное шествие вируса... Тщательно законспектировав мои указания и вооружившись десятком разнокалиберных бутылочек, Альг-исса вприпрыжку умчалась в поселок, а я осталась у ложа больных. Заодно она должна была заглянуть на хутор к заболевшей шаманке... Благоухающая пряной смесью гвоздики, имбиря, черного перца, сосны и лавра, Альг-исса как никогда напоминала ароматную красавицу ель, украшенную чем боги послали... Но улыбка моя быстро растаяла: мужчина хель захрипел и стал задыхаться, пришлось бросаться на помощь, а потом, когда приступ отступил, сидеть у постели, неотступно наблюдая за пациентами. От ледяного ложа тянуло пронзительным холодом, но я держалась, хоть и ежилась под ворохом мехов... Секунды томительно медленно собирались в минуты. Время таяло лениво, как сугробы под первыми лучами весеннего солнца, когда кажется, что робкое тепло не в силах одолеть снежные заносы... Бдение у постели больных, когда ты не в силах им помочь... Для любого целителя это невыносимо. К тому же от безделья в голову лезли дурные мысли и болезненные воспоминания. Вот так же я когда-то сидела у постели Фиалки, плача от бессилия. Воя и проклиная всех богов скопом, когда стало совершенно ясно, что она не выкарабкается, перемежая проклятия мольбами - тщетными мольбами. Зря говорят, что время лечит. Просто молодое вино боли становится уксусом, обильно сбрызгивая салат воспоминаний... Впрочем, сейчас куда важнее будущее, а не прошлое. Что, если Петтер тоже заболел? Это означало угрозу для Ингойи, для всех, кто мне дорог... В эту категорию, по здравом размышлении, я включила даже свекра, не говоря уж о муже. Несмотря ни на что, господин Бранд не заслуживал такой смерти. А Ингольв... Пожалуй, простить его потруднее, но с другой стороны, мы оба виноваты в том, что наш брак превратился в декорацию... А сам Петтер? Был ли он действительно влюблен, или это просто померещилось мне, опьяненной обжигающе холодным северным ветром? Я задумалась, перебирая цветные стеклышки воспоминаний... Пожалуй, немножко. Хотя в его возрасте просто неприлично не быть влюбленным! Так что скоро это пройдет, опадет лепестками цветущих яблонь... За размышлениями о природе чувств и воспоминаниями о собственной первой любви – к будущему мужу, разумеется – я как-то незаметно скользнула в теплое озеро сна... Бескрайняя ледяная равнина. Местами ее рассекли глубокие трещины, а в расколах видна замерзшая земля. Ослепительный снежный покров кое-где казался голубоватым или почти лавандовым, а темная вода залива создавала странный контраст со льдом, будто сияющим собственным светом. Увидеть все это в полном великолепии могут разве что драконы с высоты птичьего полета. И я – во сне. Ледники Нордрихейма чем-то похожи на пустыни далекого юга. Разве важно, иссушит твое тело зной или заморозит холод? Снег и огонь для нас равно губительны. Мы, люди, такие хрупкие, такие беспомощные... и такие упорные. Что нас тянет сюда, в вечные льды? Что завораживает в танце бесчисленных снежинок? Там, внизу, крошечные кристаллики льда кружились, танцевали в порывах ветра, плавно оседали, постепенно образуя фигуры. Я так засмотрелась, что пропустила момент, когда из снежинок и брызг моря, словно по волшебству, выросли статуи хель. Под хмурым и низким северным небом истуканы казались удивительно уместными - плоть от плоти этой земли и этого льда. Море плеснуло волной, вынося к подножию статуй одинаковые ледяные брусочки - руну «Иса». Повторенная десятки раз, она стеной окружила хель, ощетинилась против невидимого врага... Красавица Соль раздвинула облачную пелену, заинтересованно взглянула вниз. Равнина ожила, заискрилась мириадами снежинок. Снег отчаянно пытался поймать солнечный свет, рвался к нему, блистал и переливался, тая от ласковых касаний лучей... На ледяных лицах хель проступил ужас напополам с восхищением. Они смотрели вверх, на бескрайние просторы голубого неба, истекая водой, словно слезами... P.S. продолжение будет завтра утром.
Хелга: Luide Спасибо!
Luide: Axel пишет: дракон и всех вылечит. Лично набьет морду каждому вирусу? Хелга
Luide: Я проснулась с криком. Сердце отчаянно колотилось... Было такое чувство, будто ткань сновидения разорвали рывком, обнажая неприглядную реальность. Нужно достать масло мяты, оно проясняет мысли... Руки отчетливо дрожали. - Эй, Мирра! – снова позвали снаружи. Вздрогнув неожиданности, я едва не уронила несессер с маслами. Только хель могли произнести мое имя так, чтобы в нем ощущался не теплый смолянистый дымок, а яростное рычание. Торопливо отставив в сторону вещи, я подобрала юбки и бросилась из дому. У входа обнаружилась живописная группа, напоминающая своеобразный бутерброд. Альг-исса в темных воинских одеждах – как кусочек ржаного хлеба, дальше виднелась красно-рыжая макушка незнакомой хель – словно ломтик помидора, а завершала натюрморт пожилая особа в шубе нежно-зеленого оттенка, напоминающей листик салата. Увидев меня, «бутерброд» распался. Альг-исса, которая едва не приплясывала от возбуждения и воинственно потрясала охотничьим ружьем, отступила в сторону и, грубо схватив рыжеволосую хель, заставила ее грузно опуститься на колени. Не удостоив коленопреклоненную подданную даже взглядом, вперед выступила Мать – пожилая, но еще весьма крепкая дама в одеждах цвета первой майской зелени – вождь поселка Свёль. Изобразить восхищение и подобающее почтение оказалось совсем нетрудно, достаточно взглянуть на властное лицо и серебряный лом в руках, весь покрытый непонятными знаками и инкрустациями. Впрочем, не зря ведь говорят, что справляться со своевольными северянами можно лишь с помощью лома и Матери! - Рада приветствовать достопочтенную Мать, - поклонилась я, стараясь не ежиться от порывов холодного ветра. - И я рада тебя видеть, дочь людей Мирра, - ответствовала она степенно. – Как больные? - Все так же... – вздохнув, сообщила я неохотно. Опустила глаза, прикусив губу... Самое противное – беспомощность, липкая, приторная, в которой тонешь, словно муха в сиропе. Так похожая на солодку – сладкую до спазмов в горле, до тошноты... Боги, милосердные мои боги! За что?! От осторожного прикосновения к щеке я вздрогнула, как от удара. Рядом со мною стояла Мать, участливо заглядывая в лицо, и темная бездна ее глаз казалась уютной, умиротворяющей, понимающей. Странно, людям кажется, что тьма – синоним зла. Но это всего лишь неизвестность, в которой мы чувствуем себя, словно заблудившиеся в лесу дети. Но ведь даже в самой чаще есть грибы и ягоды, тропинки и мягкая трава... Вздрогнув, с трудом удержалась, чтобы не отпрянуть, не выставить вперед руки. Хороша бы я была в таком случае! Точь-в-точь маленькая девочка при виде серого волка! - Прости, - Мать отвела глаза, - ты хотела видеть Рауд-иссу. Она мотнула головой, указывая на рыжую хель. К слову, у них это примерно как альбиносы у людей. Седые (точнее, нежно-голубые) волосы самой Матери, заплетенные в сотни тонких косичек, воинственно топорщились вокруг лица, как иголки ежа. - Альг-исса, я ведь просила привести ее в другое место! – правильно, лучше адресовать упреки подруге, чем Матери хель, последняя может счесть это посягательством на свой авторитет. – Это опасно! - Не опасно, - вмешалась вождь, решительно стукнув ломом по мерзлой земле, бросила искоса взгляд на меня и добавила: – Пойдем в дом, иначе ты замерзнешь насмерть... Надо думать, мое лицо уже походило на сине-красные физиономии хель. Иногда мне кажется, что материалисты правы, и северные жители выглядят так вовсе не из-за происхождения от инеистых великанов и богини смерти Хель, а всего лишь изменились под влиянием мороза... Хотя это не объясняло феномен ледяных драконов, но подобные мелочи никогда не волновали людей, ведь на неугодные факты можно просто закрыть глаза... Впрочем, даже думать о подобном в присутствии Матери едва ли разумно. Эта почтенная особа видела немало льдов , и потому иногда бывала слишком проницательна. К тому же замечание вполне справедливо - я чувствовала себя так, словно постепенно превращалась в ледяную скульптуру. Брр! Невольно вспомнился сон – яркий, живой, слишком реальный. Тающие фигуры хель в ослепительном солнечном свете... - Хорошо. Если вы уверены... - Уверена! – подтвердила она с жутковатой улыбкой, обнажившей внушительные клыки. Я взглянула на хмурое небо, плотно зашторенное тучами. Ни один лучик не пробивался сквозь этот непроницаемый полог. В доме казалось обжигающе жарко, тепло укутало продрогшее тело пуховой шалью. За мной Альг-исса конвоировала Рауд-иссу, замыкала шествие Мать. Процессия остановилась у ложа больных, трогательных в своем умиротворенном угасании. В другое время я бы посмеялась, видя суровую даму хель, сунувшую палец в рот и оттого улыбающуюся до ушей... Но теперь картина пугала до дрожи. И снова этот нежный весенний запах, настолько неуместный в жилище хель, что вызывал чувство, словно кто-то царапал гвоздем по стеклу. Хотя, должно быть, он мне просто мерещился, побочный эффект сна. Больные казались спящими, и там, в грезах, они были счастливы. Счастливы, тихо тая у меня на руках... Из моих глаз частой капелью закапали слезы. - Что с тобой? Не плачь! – громоподобно «прошептала» зоркая Альг-исса. Она стояла довольно далеко, поэтому шепот получился оглушительным. - Ты плачешь... - Мать почти силой подняла мое лицо вверх, провела грубым пальцем по мокрой щеке. – Плачешь из-за хель... Я протестующе мотнула головой, но не стала возражать, не в силах объяснить свои смятенные чувства. Кошмар любого врача: беспомощность. Любой, кто еще не потерял свое сердце и человечность перед чередой чужих страданий, не может относиться равнодушно к чужой боли. Не может смотреть со спокойным безразличием на неумолимую смерть. Даже на смерть хель, которые недорого ценят жизнь, твердо веря, что за последней чертой их дожидается прародительница, богиня Хель. К тому же это мой собственный кошмар... Неважно, сколько смертей я видела, все равно каждая ранила душу, заставляя мучительно размышлять, все ли было сделано, чтобы спасти, вырвать из тенет болезни. В тяжелые моменты я делаюсь многословной, будто пытаясь спрятать в сплетении нитей-фраз свою боль. Так рождаются стихи, ложась стежками строк на белую канву листа... Хм, должно быть, что-то в здешнем холодном воздухе вызывает поэтическую часть моей натуры. Но боюсь, в данный момент это неуместно. Кстати, слезы наворачивались на глаза вовсе не от сочувствия – разумеется, вполне искреннего – к хель, а от горьких воспоминаний о Фиалке. Но едва ли стоит рассказывать Матери об этом... Кажется, она без слов поняла мое нежелание откровенничать и приступила к делу: - Мы пришли допросить Рауд-иссу. Ты имеешь право знать, поэтому мы привели ее сюда. Подавить вздох: хель всегда поступают по-своему, им невозможно что-то втолковать! - Хорошо, но как знать, ответит ли она честно? - Ай, куда она денется! – вмешалась Альг-исса, но под строгим взглядом Матери скисла, как молоко на солнце. - Лед будет ей свидетелем! – торжественно произнесла Мать, кивая для солидности. В вытаращенных глазах Рауд-иссы плескался страх, будто вино в полупустой бутылке. Мать строго вздохнула на свою непутевую «дочь», и та покорно склонилась, опустилась на грязный пол, как заводная игрушка, в которой закончился заряд. Вспомнились рассказы, что все хель считались детьми троих родителей: отца, матери и Матери, заодно выполнявшей обязанности повитухи. - Сними с нее одежду! – коротко велела Мать, и Альг-исса бросилась выполнять. Вскоре распростертая на полу Рауд-исса осталась совершенно голой. - Ты будешь говорить правду. Ты поняла меня, Рауд-исса, дочь Рейн-иссы? – произнесла Мать, подходя к той. Рыжая съежилась под строгим взглядом, кивнула и прошептала: - Да, Мать. Я клянусь говорить правду... - Я слышала твою клятву! – торжественно провозгласила Мать (имена вождей хель нельзя называть, чтобы не сглазить). – И лед слышал, как ты клялась. Да покарает тебя праматерь Хель, если ты солжешь! Она коснулась плеча Рауд-иссы кончиком лома, и та истошно закричала, как раненое животное, выплескивая боль и ужас. Когда Мать отняла свой символ власти, на предплечье Рауд-иссы осталась сверкать снежинка. Небольшой знак переливался, будто бриллиант, и явно причинял ей нестерпимую боль. Мать простерла руку и сказала несколько непонятных слов, отчего знак на коже хель будто моментально остыл, став похожим на ярко-синий шрам. - Говори! Повтори все, что ты мне сказала в поселке, – велела вождь, и Рауд-исса, захлебываясь, принялась торопливо рассказывать... Со стороны кажется, что женщины хель совершенно свободны, и лишь их мужчины находятся в незавидном положении. В действительности это вовсе не так. Мужчины заперты дома и ограничены в правах, вынужденные безропотно подчиняться диктату жен, но и последние также замкнуты в казематы правил и долга, приказов старших и вековых традиций. Любимое слово хель – «нельзя». Если у людей разрешено все, что прямо не запрещено законом, то у северных жителей дела обстоят с точностью до наоборот. Рауд-иссе с самого рождения пришлось туго. «Рыжая» здесь, в Хельхейме, - как приговор, обрекающий на непохожесть. А быть не таким, как все – это нелегкий жребий... В конце концов Рауд-исса не выдержала, собрала нехитрые пожитки и ушла прочь, искать свою судьбу на чужбине. Разумеется, о «чужбине» в данном случае говорилось условно, поскольку речь всего-навсего об иных поселениях хель. Но и там рыжая не прижилась. Помыкавшись какое-то время, она упала в ноги тамошней шаманке, и та написала Матери Свёль письмо с просьбой принять обратно блудную дочь, весьма туманно намекнув на некие обстоятельства, вынуждающие ее вернуться. А здесь Рауд-исса просто постыдилась рассказать обо всем и что-то наврала о болезни. - Постойте, так не было никакой эпидемии в том поселке? – уточнила я, выслушав немудреное повествование о мытарствах. - Не было! – всхлипнула хель, размазывая кулаком слезы по щекам. – Мой Врани просто старый был, оттого и издох! Пахло от нее искренностью, густо приправленной раскаянием. Как кофе с коньяком... От мысли о кофе во рту скопилась слюна. Я схватилась за голову, пытаясь сдержать истерический смех. - Ну и сказочница Бьорн-исса! Она мне такого наговорила... - Все мы где-то подтаиваем , - философски заметила Альг-исса. - Но позвольте, к чему тогда это все? - я обвела рукой скульптурную группу «злая Альг-исса с ружьем и коленопреклоненная Рауд-исса». - Она посмела утаить от меня правду! – в голосе Матери слышался, по меньшей мере, пятибалльный шторм. – Можно лгать кому угодно, но не Матери и не духам предков! Строго говоря, рыжая наверняка не лгала, а просто умолчала о некоторых деталях, но подобная риторика не в чести у хель. Я склонила голову, пряча улыбку, до того походила в этот момент суровая Мать на моего драгоценного мужа, произносящего патриотическую речь перед своими солдатами. - Ай, выходит, заразе неоткуда взяться! – провозгласила Альг-исса с непрошибаемым апломбом. – Значит не будет никакой эпидемии... – она по слогам выговорила сложное слово. Я не была бы столь категорична, ведь трое больных никуда не делись... Но в любом случае, новые сведения радовали. В конце концов, могли ведь супруги просто чем-нибудь отравиться? Правда, в эту версию не совсем вписывалась болезнь шаманки, но чем боги не шутят? Быть может, она что-нибудь не то съела... - Скажите, а есть кто-нибудь, ненавидящий Хар-иссу и Вирн-исса? - я кивнула на больных. «Воинственный лед» - жена и «дружелюбный лед» - муж. Презабавная пара! - Ай, не знаю... – задумалась Альг-исса. – Вроде было что-то... О Фаст-иссе... - Я спрошу ее и сообщу тебе обо всем, что узнаю! – решила Мать, взмахом руки прерывая сумбурные попытки Альг-иссы рассказать о вражде из-за прекрасного юноши. На мой взгляд, «прекрасность» весьма сомнительна, однако хель, надо думать, считали иначе.
Marusia: Luide Заинтриговали неожиданным для хель запахом весны.
Luide: Marusia я намекаю, намекаю...
Хелга: Luide Замерзла вместе с Миррой. Но радуют позитивные сведения от рыжей изгнанницы. Marusia пишет: Заинтриговали неожиданным для хель запахом весны. Льды начали таять? Ничего более умного в голову не приходит.
Luide: Хелга пишет: Но радуют позитивные сведения от рыжей изгнанницы. Сейчас я добавлю еще немного позитива. А завтра утром появится дракон! Хелга пишет: Льды начали таять? Лучше я загадочно промолчу, чтобы не портить интригу. Но вы на верном пути. Вирн-исс, нынешний муж Хар-иссы, некогда был помолвлен с этой самой Фаст-иссой, из-за чего и начался весь сыр-бор... Бесцеремонная Хар-исса попросту умыкнула жениха, угнала, словно какого-нибудь медведя! Разумеется, обманутая невеста устроила скандал и мордобой, однако это уже ничего не могло изменить. Все же сложно представить себе дуэль между дамами из-за кавалера! Хотя драку между хель – с выдиранием волос и прочими атрибутами – как раз вполне можно вообразить... - Альг-исса, будь добра, побудь здесь, - обратилась я к подруге, вознамерившейся следовать за Матерью, и объяснила, не дожидаясь бурного недовольства: - Мне нужно проведать шаманку, едва ли Бьорн-исса сможет ей помочь. А разорваться я, к сожалению, никак не могу! - Ай, ничего с этими не станется! Оставь их пока! – возразила Альг-исса, вцепившись в ружье, как ребенок в игрушку. Никогда не понимала странной привязанности к смертоубийственным железякам! Но хель они милее груды украшений. - Альг-исса... – укоризненный взгляд Матери и легкое покачивание ломом моментально угомонили упрямицу. - Ай, ладно... Мрачная Альг-исса протянула оружие непосредственному начальству и со скорбным видом уселась прямо на пол у постели. На месте больных я бы поскорее очнулась и убралась подальше от недовольного стража. Не понимаю, что ей за радость конвоировать несчастную рыжую хель? Оставлять подруге лекарства нецелесообразно, так что нужно поскорее навестить шаманку и вернуться обратно. Вот только... Одна, пешком, по неизвестной местности... - Рауд-исса, поступаешь под начало уважаемой Мирры! – распорядилась Мать, легко поняв мои затруднения. – Свозишь ее туда и обратно, и смотри у меня! Она снова до дрожи напомнила мне Ингольва, и ничто – ни «три метра красоты», ни голубоватые волосы, ни бесспорно женская фигура – не могло изменить это впечатление. Впрочем, «отец-командир» и «Мать» - это ведь, по сути, родственные понятия... Размышляла я об этом на ходу. Крепко обняв верную сумку одной рукой и вцепившись в сани другой, пыталась не задохнуться обжигающе холодным воздухом. И одновременно искренне наслаждаясь бьющим в лицо ветром. К тому же так медвежья вонь почти не ощущалась... К хутору, точь-в-точь похожему на предыдущий, мы домчались минут за десять. Это была своеобразная «дача» шаманки, где та предпочитала заниматься своими делами, подальше от глаз сородичей. Сама хозяйка разметалась на постели, но толком ее разглядеть не удавалось. Широкое меховое одеяло и спина сиделки заслонили хрупкую (разумеется, по хельским меркам!) фигуру. - Как она? – поинтересовалась я встревожено, пытаясь отодвинуть Бьорн-иссу от постели. Но хель была непоколебима, словно вековые льды. - Она захворала... – ответила она нехотя, с должной скорбью и даже торжественностью, закрывая больную грудью. - Это понятно! – боюсь, получилось недовольно. – Позвольте взглянуть... - Нечего там разглядывать! Лицо Бьорн-иссы выражало непреклонную решимость. Словно перевернутая руна «Альгиз» у дороги, в этом случае означающая «дальше на твой страх и риск, путник!». Кажется, сиделка преисполнилась чувства собственного величия. Как же, героиня, выхаживающая больную шаманку! - Что ж... – подпустить в голос немножко усталости, капельку раздражения и добавить щепотку смирения. – Рауд-исса, пожалуйста, отвезите меня к Матери, думаю, тут потребуется ее помощь... - К Матери? – в голосе Бьорн-иссы прорезалось сомнение. Преклонение перед Матерью – и ломом! – хель впитывают с молоком матери. Выдавила: - Не надо! Смотри! И наконец отступила в сторону. Шаманка, мертвенно-синяя (то есть бледная по-хельски), дышала слабо и поверхностно. Но никакого жара! Запах от нее слабый-слабый, словно от одежды, месяц назад сбрызнутой духами. Кожи, березовых почек, дегтя... Правильный. На соседнем хуторе благоухало совсем иначе: весенними цветами, молоденькими смородиновыми листиками и немножко сливовыми косточками. Такой белоснежный запах, но не ледяной, а невесомо-теплый, как апрельский день. Закончив осмотр, я тщательно вытерла пальцы свежим комком льда и пригорюнилась. Дело в том, что симптомы болезни шаманки коренным образом отличались от тех, что демонстрировали новобрачные. Тут впору схватиться за голову и хорошенько побиться ею обо что-нибудь подходящее, для стимуляции умственной деятельности. Может ли один и тот же вирус вызывать столь несхожую болезнь? Сомневаюсь. Следовательно, это либо вовсе не вирус, либо шаманка больна чем-то иным. А может быть, все же отравление? Но опять же, почему разная реакция? Хотя... возможно, шаманка успела принять противоядие, но оно подействовало слабо, нейтрализовав только часть яда... Более всего это походило на полнейшее истощение. Хотя... какой смысл ломать голову? Боюсь, я могу лишь облегчить состояние хель, а в остальном остается полагаться на их живучесть. Вот только обычные стимуляторы – мята, лимон, розмарин, фенхель и прочие – в данном случае не годились. Как и кофе, после определенного момента они попросту перестают действовать, поскольку больше нечего подстегивать. Организм имеет скрытые резервы, но и их нужно пополнять! Масла имбиря и гвоздики известны тем, что помогают быстро преодолеть упадок сил, поэтому их часто назначают выздоравливающим. Пожалуй, еще немножко мускатного ореха, и готово. Фрейр и Фрейя, прошу вас, забудьте ненадолго о вековой неприязни к инеистым великанам, помогите мне! Бьорн-исса следила за мной весьма недовольно, но возмущаться не пыталась. - Ей нужна пища! – бросила я, довольно оглядев дело рук своих. – Что-нибудь легкое и питательное. Шаманка довольно посасывала имбирный леденец, а от витающего в доме запаха пряностей отчаянно захотелось есть. - Здесь пусто, - ответила рыжая хель, роясь в шкафах. – Травки какие-то, настои... - Осторожно! – велела я, торопясь отозвать невезучую Рауд-иссу, пока она не расколотила запасы шаманки. Надо думать, той не придется по вкусу разруха в кладовой. – Лучше сходите на охоту. Или... Полагаю, на хуторе есть какая-нибудь еда? Оставив в покое склянки, рыжая вытянулась во фрунт и согласно кивнула. - И меда прихвати! – добавила я уже в спину. Кажется, Рауд-исса охотно хваталась за любую возможность загладить свою вину перед Матерью. - Я мигом! – и след простыл. - Не надо! – запоздало возразила Бьорн-исса. – У Фауст-иссы дрянной мед! - Постойте, - сообразила я. – А при чем здесь Фаст-исса? Если не ошибаюсь, на хуторе живут Хар-иссы и ее муж, Вирн-исс. - Точно! – махнула рукой Бьорн-исса. – Хар-исса заженила на себе Вирн-исса, суженого Фаст-иссы. - Тогда почему... – начала я, но помощника шаманки только цыкнула. - Они, конечно, дрались после того и все такое. Но на днях Фаст-исса мириться заявилась, вот и принесла с собой медка. Хар-исса рассказала, когда еще в себе была... Я согласно кивнула. Не знаю, как хель умудряются выращивать пчел в здешних суровых местах, но хельский мед известен далеко за пределами Хельхейма и в Мидгарде считается деликатесом... - Постойте! – озарившая меня мысль казалась глупой, но чем Локи не шутит? – А шаманка ела тот мед? Может быть, они все им отравились? - Вздор! – безапелляционно отрезала Бьор-исса. Исходящий от нее запах ладана выдавал полную уверенность в своих словах. Впрочем, уверенность – еще не правота. Хотя не мешало выяснить... - Боюсь, у нас нет необходимых сведений. Не могли бы вы хоть чем-то помочь? – понизить голос, добавить доверительно: - Я уверена, вам лучше всех известно все, что происходит в Свёль. - Само собой! – Бьорн-исса раздулась от гордости. – Уж если я вам чего не скажу, так никто такого и не знает! Сплетниц хлебом не корми, дай только свежие уши. - Я верю вам! – проворковала я, сияя улыбкой. И вежливо попросила поведать все о том своеобразном треугольнике. От Бьорн-иссы повеяло незамутненной апельсиновой радостью. Гордая оказанным доверием, она вывалила на меня целый ворох самых разнообразных сведений, по большей части, о совершеннейших пустяках. Перипетии отношений между Хар-иссой, Вирн-иссом и Фаст-иссой, несомненно, заинтересовали бы какого-нибудь автора. Я даже задумалась, не изложить ли самой эту занятную историю. В конце концов, хотя я никогда не писала прозу, однако стихами баловалась много лет. А хельский любовный роман – несомненно, свежо и неординарно. Достаточно только вообразить в роли героини эдакую трехметровую дылду, взнуздывающую медведя и непринужденно спящую прямо на снегу! От размышлений меня отвлекло возвращение рыжей. Она сверкала глазами и демонстрировала полнейшее довольство жизнью. Внимательный взгляд легко обнаружил бы разбитые костяшки пальцев, а уж роскошный синяк на скуле и вовсе сложно не заметить! Глупых вопросов я задавать не стала: и так ясно, что рыжая не преминула отплатить Альг-иссе за недавнее обращение, и даже угроза гнева Матери не остановила драчуний. В принесенном Рауд-иссой меду не обнаружилось ничего подозрительного, но я все же не стала рисковать. - Благодарю вас за бесценные сведения! – церемонно поклонилась я Бьорн-иссе. И отвернулась, чтобы размешивая прямо в ложке меда каплю мяты. Откровенно говоря, внутреннее употребление масел чаще всего представляется нецелесообразным – летучие вещества лучше вдыхать – но в подобных случаях можно сделать исключение. Сдобренный мятой мед необычайно вкусен. В «Уртехюс» я держу целую банку такого лакомства - с орехами и имбирем. А уж как оно благоухает!.. Отчаянно захотелось домой. Усесться у огня, протянуть руки к ласковому теплу, прихлебывать горячий чай... Но перед хель я в неоплатном долгу, поэтому отставить нытье! - Дрянной мед! – прокомментировала Бьорн-исса качество оного пищевого продукта, брезгливо кривя и без того морщинистое лицо. Разумеется, ругать все горазды! Но я промолчала. Кажется, или в самом деле стало еще холоднее? Под одеждой словно шарили холодные руки, заставляя ежиться и мечтать о благословенном тепле. Впрочем, простуда вполне вероятная расплата за подобные условия! Тут «ожила» шаманка и мне стало не до размышлений. Она металась по постели, с закрытыми глазами отбиваясь от невидимых врагов. - Духи... Духи... Злые духи!!! – то шепча, то срываясь на крик, твердила она. – Погубить! Злые... Слава Одину, я быстро сообразила плеснуть ладана в аромалампу. Ладан успокаивает, проточной водой смывая все наносное, а заодно защищает от недобрых действий. Вскоре шаманка утихла, задышала легче и глубже. Лицо ее «порозовело» и, кажется, на этот раз она просто спала... Я отерла пот со лба – во время буйства больной успела согреться и даже упариться и глубоко вздохнула. Кажется, теперь можно возвращаться к Альг-иссе. Бьорн-исса сидела в углу, отчаянно дрожа и вперив застывший взгляд в шаманку. - Уважаемая! – обратилась к ней я. Не услышав ответа, пожала плечами и стала собирать свои драгоценные пузырьки. Теперь до самой весны новых снадобий не привезут, так что мои запасы в самом деле на вес золота! - Мы уходим. Давайте шаманке по ложке меда каждый час и поите ее вот этим, - я постучала ногтем по фляге с имбирно-лимонным чаем. Кажется, Бьорн-исса меня не слышала – или не слушала. – Думаю, это просто упадок сил... - Какой еще упадок?! – вот теперь она одним махом отбросила невозмутимость. Вскочив, подбежала ко мне, схватила за рукав и затараторила частым шепотом: - Вы что ж, не поняли ничего? Это все злые духи! Они завладели Хар-иссой и Вирн-иссом, потому что те не почитали законов! - Каких законов? – переспросила я непонимающе, пытаясь высвободить рукав из цепкой хватки. - Всяких! - от Бьорн-иссы исходила такая оглушающая уверенность, что я чуть не задохнулась. – Раскольники они! На подворье даже дома для кровопролитий нет! - Кровопролитий?! Рыжая уже отправилась на улицу, так что спасти меня от этой сумасшедшей старухи решительно некому. - Кровопролитий! – весомо подтвердила Бьор-исса, скалой нависая надо мной. – В такие дни женщина должна жить отдельно, не дозволяя никому к себе прикасаться! Потому как во время кровопролития она открыта от злых духов, которые могут через нее проникнуть в наш мир! Кажется, я поняла, о чем речь, даже вспомнила соответствующую легенду. - Эта Хар-исса только смеялась: мол, бабьи сказки. А вот теперь и поплатилась-то! - Но причем тут шаманка?! Ведь по обычаю именно она – хранительница традиций! - Она за тех... – следующих слов я не поняла, но не сомневалась в их нецензурности, - боролась, но не одолела! Видать, сильно Хар-исса грешила, много злых духов привела! И шаманку за собой увела! А ведь я ее предупреждала! Хорошенько встряхнуть того, кто почти вдвое тебя выше и втрое тяжелее – задача не из легких. Лучше не спорить, а поскорее известить Мать об опасных россказнях Бьорн-иссы, иначе не успеем оглянуться, как хутор «вольнодумцев» заполыхает. - Спасибо за информацию, непременно ее обдумаю, - заверила я, изображая серьезность. Боюсь, хель по части суеверий дадут фору даже моей Уннер! Помощница шаманки нахмурилась, видимо, недовольная уклончивым ответом. - Скажите, а еще что-нибудь странное было в последнее время? – спросила я мягко, обходя молчанием деликатный вопрос, верю ли в версию Бьорн-иссы. Она нахмурилась, перебирая в памяти события последних дней в поисках мрачных знамений. - Пожалуй, что и нет... – протянула наконец неохотно. – Разве что шар в небе видали. - Какой еще шар? – переспросила я с невольным интересом, хотя едва ли он мог иметь хоть какое-то отношение с болезни хель. - Летучий! – очень понятно объяснила Бьорн-исса. – Оранжевый. Осталось только вздохнуть и поблагодарить...
Хелга: Luide пишет: - Летучий! – очень понятно объяснила Бьорн-исса. – Оранжевый. "Подпрыгивая" Это он, это он! Хотя, вероятно,ошибаюсь. Спасибо, автор! Ледяные женщины и их горячие проблемы впечатляют.
Luide: Marusia пишет: Немного запуталась в -иссах. Хорошо, я постараюсь заменить часть исс. Спасибо. Marusia пишет: Жду развязки ледяной истории и появления дракона. Боюсь, появлением дракона эта история не закончится. Хотя вообще-то Мирру давно пора вернуть в город, что-то она разгулялась без присмотра мужа и свекра... Хелга пишет: "Подпрыгивая" Это он, это он! Поскольку дракон - ледяной, он вряд ли оранжевый. Скорее маскируется под облачко. "Я тучка, тучка, тучка, я вовсе не дракон!" (с) Поехали дальше. На хуторе все оставалось неизменным. Разве что Альг-исса теперь разговаривала очень осторожно, стараясь поменьше шевелить разбитыми губами. Разумеется, я обработала «боевые раны» обеих драчуний, благо, арники, подорожника, мирры, лаванды и прочих нужных компонентов у меня имелось в достатке. Закончив это благое дело, проверила более серьезных больных. Состояние супругов хель было стабильным, точнее, стабильно плохим. Нужно отослать Альг-иссу подальше отсюда. Честно говоря, я окончательно перестала что-либо понимать. Хоть на рунах гадай, в чем причина хвори этой долгой . Но даже думать об этом не было, за этот долгий день я просто чудовищно устала и замерзла. - Послушай, где я могу согреться? Альг-исса задумалась. Потом ее лицо озарилось улыбкой, улыбка сменилась гримасой боли. Бросив негодующий взгляд на рыжую хель, подруга махнула рукой и поманила меня за собой. Через несколько минут мы оказались у подножия скал. Надеюсь, она не предлагает мне греться от вулкана? Впрочем, не откажусь от пещерки, где можно развести огонь... Вот только из чего? С топливом в землях хель дело обстоит отвратительно. - Вот! – выдохнула Альг-исса, подталкивая меня в спину. За скалами оказалась чудесная маленькая долина, окруженная неприступными утесами. Небольшое озерцо в центре даже на вид казалось восхитительно теплым... Разумеется, я ни минуты не колебалась. Что может быть лучше «для согрева», чем горячая ванна, пусть даже импровизированная? - Пожалуйста, присмотри, чтобы сюда никто не заглянул! - Ай, посторожу! – согласилась Альг-исса. – Хотя людей-то тут нет, а наши... не позарятся! Прямолинейно, хотя чистая правда. Только, раз уж Уннер не догадалась упаковать купальный костюм, придется обходиться без него. Плескаться под открытым небом, словно в собственной ванной, несколько неуютно, но вода казалась золотистой и источала нежный невесомый пар... Смущение осталось на берегу вместе со сброшенной одеждой. Боги, как чудесно нежиться в теплой воде! Кусочек мыла из моих запасов: янтарный, прозрачный, благоухающий корицей и апельсином. Словно приправа к горячему вину (которое с успехом заменяла теплая вода!). Поднести к лицу, вдохнуть нежный аромат... Теплее становится от одного запаха! Вымывшись и наплававшись, я совсем осоловела. В уютном тепле так легко расслабиться, уплыть по течению мыслей, нырнуть сквозь грань между явью и сном... Так, срочно выбираться на берег! Пологий склон словно бросался под ноги, а порывы ветра заставляли ежиться. Рядом с озером было куда теплее, чем в поселке, однако и тут легко подхватить простуду, достаточно немного побродить по берегу, толком не высохнув. Я потянулась за полотенцем, укуталась в него и счастливо вздохнула – плотное, махровое, удивительно мягкое, оно источало аромат свежести и миндаля. Теперь нужно найти платье потеплее... В ворохе одежды чего только не было, от легкомысленной шелковой сорочки до изысканной амазонки. Любопытно, о чем думала горничная, собирая все это барахло? Разумеется, наряд для верховой езды у хель мне непременно пригодится! Надо думать, гарцевать предлагается на медведе... Углубившись в поиски чего-нибудь немаркого и подходящего по сезону, я не обратила внимания на странный шум за спиной. Волноваться не о чем, Альг-исса завернет отсюда всех любопытных. Порыв ветра, громкий хлопок прямо за спиной заставили подпрыгнуть и стремительно обернуться. - Здравствуйте, госпожа Мирра! – как ни в чем не бывало, произнес стоящий совсем рядом дракон, насмешливым взглядом меряя меня – мокрую, встрепанную, в одном полотенце... Сердце отчаянно забилось, я невольно сжала поплотнее узел на груди. - Вам не кажется, что не совсем вежливо врываться к даме, когда она... не одета? – поинтересовалась я вместо приветствия. Мудрый Один, что я несу? - Вы полагаете, что я вторгся в ваш дом? Простите, я не ведал, что это частные владения! - бессовестный Исмир нарочито-удивленно приподнял брови, обводя рукой окрестности. Дракон изъяснялся подчеркнуто вежливо, даже велеречиво. Его манеры - словно покрытые патиной – по-старинному учтивы. Хотя ему, должно быть, не меньше ста лет, так что несовременность вполне понятна. От плавного движения рубаха на его груди натянулась, обрисовывая мышцы. Несколько пуговиц расстегнуты, обнажая шею, светло-пепельные волосы вьются на шее, глаза сделались ярко-голубыми, как ледяные глыбы в море... И без того все мысли из головы вымыло теплой водой, а тут еще это непереносимое головокружительное благоухание сандала! Нежный, вкрадчивый туманно-мускусный аромат – как нежный шепот, глубокий, мягкий... Мудрый Один, я вела себя, словно девчонка при виде симпатичного мальчика! А он улыбался так понимающе, чуть насмешливо и снисходительно... Впрочем, восемнадцать лет мне было... довольно давно, скажем так. Так что я отнюдь не девочка, охваченная непонятным томлением! Тоже мне, роковой соблазнитель! Надо думать, от меня запахло витексом – пряным, горьковато-травяным – похожим на полынный мед. Отстраненное спокойствие. - Полагаю, вы превосходно сверху меня разглядели, так что не нужно изображать неведение! - Отпустить полотенце, выпрямиться, холодно взглянуть прямо в невозможно-синие глаза. Теперь – чуть смущенная улыбка и почти робкое: - Пожалуйста, оставьте меня. - Отчего же? Полагаю, наедине предпочтительнее... Не удержалась, вскинулась, бросила на него возмущенный взгляд. - Поговорить о болезни хель, - закончил дракон, словно ничего не заметив. Его ирония ощущалась на языке, как острая горчица с медом. Кажется, он решил поиграть со мною в кошки-мышки. Вот только едва ли меня можно назвать мышкой! - Обещаю, мы непременно обсудим этот вопрос – во всех подробностях. Но, с вашего разрешения, несколько позже! Теперь и я говорила, словно бабушка в молодости. Хотя в этом как раз ничего странного: аромаг по природе своей очень восприимчив, легко перенимая чужие манеры и чужие чувства. Дедушка называл это «эмпатия», на что бабушка обычно отмахивалась. Она искренне не понимала, зачем подбирать названия каждому чувству, поступку и явлению, а дедушкину страсть к «систематизации ароматерапии» величала придурью. - Я бы предпочел сейчас... – в глазах ледяного дракона было столько жара, что можно было печь хлеб. От мыслей о хлебе у меня потекли слюнки. Вот бы сейчас булочку, прямо из печи – сдобную, посыпанную корицей, с широкой прослойкой варенья или с маком. И две-три чашки кофе – с шапкой сливок и сахаром... Мысли о еде оказались не худшим отворотным средством, чем проповедь о долге, защитные руны и масло витекса вместе взятые. Отвлекшись от размышлений, какой рогалик мне бы сейчас хотелось – со сгущенным молоком или все же с грушевым вареньем (лучше оба!), я обнаружила, что дракон как-то странно на меня смотрит. Не успела я и глазом моргнуть, как он оказался совсем рядом. Осторожно провел рукой по моей щеке, убирая мокрые волосы, заглянул в лицо... В его глазах, не тая, искрились льдинки. - О чем вы думали? – спросил так тихо, так интимно... Фрейя, лукавая богиня любви, а ведь он меня намеренно соблазнял! - О рогаликах! – честно призналась я. Желудок согласно забурчал, требуя хотя бы хлеба – свежеиспеченного, с хрустящей корочкой. Впрочем, если быть до конца откровенной, близость дракона несколько... нервировала. Словно масло на поверхности воды, по его лицу разлилось изумление. - О чем?! - О рогаликах! – охотно повторю, могу даже жестами! – Еще о кофе, булочках с корицей... Несколько мгновений он престранно смотрел на меня, потом, откинув голову, расхохотался, демонстрируя сильную шею и светлую щетину на волевом подбородке. Хотелось попробовать ее на ощупь, но... Несомненно, было бы неплохо закрутить интрижку с драконом, однако он слишком откровенно манипулировал мною, что остужало не хуже горсти льда за шиворот. - Наука психология утверждает, что первоочередным является инстинкт самосохранения, поэтому пища намного важнее... прочих желаний, - наставительно пояснила я, изо всех сил стараясь не рассмеяться при виде забавного выражения лица Исмира. Не выдержала, расхохоталась следом за ним. - Давайте условимся: вы не станете... играть со мной, – отсмеявшись, попросила я. Получилось серьезно и требовательно. - Согласен! - ответил он, а у самого в глазах танцуют снежинки. – Я стану все делать всерьез! И запах: бархатный сандал с отделкой из атласных роз, на подкладке из скользкого шелка бергамота... Не успела я ответить что-нибудь «ласковое», как раздался громкий топот, и между скал показалась встрепанная Альг-исса. Увидав ледяного дракона, непринужденно беседующего со мной, она резко затормозила. - Дракон! – выдохнула со смесью восхищения, досады и опаски. - К вашим услугам! – безмятежно улыбаясь, поклонился тот, как будто вовсе не застигнут с дамой в весьма компрометирующей ситуации. Впрочем, чтобы запятнать мужчину, а тем более, дракона, нужно что-то весомее, чем встреча с женщиной в неглиже. Хель только разевала рот, не в силах вымолвить ни слова, лишь переводя взгляд с меня на Исмира. Тоже мне, сторож! Впрочем, атаку сверху она предугадать не могла, а драконы, подозреваю, превосходно умеют подбираться к добыче... - Альг-исса, будь добра, отведи господина Исмира к Матери. Полагаю, он явился с визитом к ней, просто... немного промахнулся. - Прошу меня извинить, я увидел вас и не удержался! – «признался» он с откровенной улыбкой. Одарив насмешника строгим взглядом, я красноречиво посмотрела на Альг-иссу. С минуту она собиралась с мыслями, затем откашлялась, с трудом сглотнула и сообщила, что несказанно рада видеть дракона, для нее честь приветствовать его и так далее, и тому подобное. - Превосходно, - резюмировал Исмир, беря ее под локоть, - сейчас мы с вами отправимся к Матери, а затем я желал бы вернуться и более... подробно побеседовать с госпожой Миррой... - Буду рада, - светски-непринужденно ответила я. Полагалось поклониться на прощание, но едва ли это разумно - в одном полотенце. В данном случае доспехи были бы уместнее... Одарив меня напоследок загадочным взглядом, Исмир отбыл, небрежным кивком велев хель следовать за ним. Признаюсь, непокорные губы никак не хотели подчиняться доводам рассудка и упорно расплывались в улыбке. Должна признаться, перепалка с Исмиром взбодрила меня не хуже нескольких чашечек кофе – с имбирем и капелькой меда. В крови бродили задор и бодрость. Вот только кофе все равно хотелось... ___________________ Мирра здесь перефразирует известные строки из «Саги об Эгиле»: «Десять знаков тайных я прочел и знаю, что они причина хвори этой долгой»
Axel: Luide А вот и явление Дракона. А там снаружи, возле озера, разве не холодно? Я понимаю, что вода горячая, но окружающая среда все равно ледяная?
Luide: Axel насколько я понимаю, если горячее озеро в небольшой долине, окруженной скалами, там должен получаться такой небольшой оазис. От воды нагревается воздух, а скалы движение теплого воздуха ограничивают... По крайней мере, жители Исландии преспокойно купаются в своих горячих озерах.
Axel: Luide пишет: По крайней мере, жители Исландии преспокойно купаются в своих горячих озерах. Не бывала, не могу на этот счет ничего сказать. Просто героиня столько раз повторяла, что вокруг вечная мерзлота, что поневоле думаешь, что холод везде. Может, в самом тексте немного описать теплую долину? Это ни в коем случае не указание автору, что и как писать , а размышление вслух для улучшения произведения.
Luide: Axel пишет: Не бывала, не могу на этот счет ничего сказать. Я тоже не бывала, но читала. Спасибо, действительно лучше опишу.
Хелга: Luide Ох, как он явился, мерзавец! (в хорошем смысле слова ) И сразу же соблазнять. Luide пишет: И еще немножко картинок. Каким холодом потянуло в дополнение к вашим описаниям.
Luide: Хелга пишет: Ох, как он явился, мерзавец! По-моему, драконы питают слабость к театральным появлениям. Хелга пишет: И сразу же соблазнять. Ну они взаимно... развлеклись.