Юлия: Полтора года назад я решила переделать свою сказку "В поисках принца", но так увлеклась, что... от прежней осталась только первая фраза. Получилось нечто соврешенно новое и... почти в пять раз длинее. Потому мне бы очень хотелось представить новую сказку на суд форумчан - узнать ваше мнение о сем опусе, выслушать критические замечания и, может быть, советы и возражения.
apropos: Юлия Мудрая какая Магда, Селине повезло ее встретить. Или то Провидение привело? Хелга пишет: что такое с девочкой и Марией? Ну, как я поняла, некая Мария умирает, а девочка плачет и винит в том Селину (как злую ведьму, видимо), вместо того, чтобы помочь этой своей Марии. Но да, как-то сформулировать почетче бы этот момент.
Хелга: apropos пишет: Ну, как я поняла, некая Мария умирает, а девочка плачет и винит в том Селину (как злую ведьму, видимо), вместо того, чтобы помочь этой своей Марии. Но да, как-то сформулировать почетче бы этот момент. Да, как-то неожиданно возникает в повествовании. Мысль-то понятна, но история как-то вдруг выскочила.
apropos: Хелга пишет: но история как-то вдруг выскочила. Там парой фраз, хотя бы, прояснить ситуацию.
Юлия: Хелга , apropos Хелга пишет: тяжко достается ей любовь. А кому легко? Это точно. Никто же не обещал, что будет легко. apropos пишет: Мудрая какая Магда, Селине повезло ее встретить. Или то Провидение привело? Как говрит мудрый Рев, все не без ведения Провидения. Хелга пишет: Немного не поняла, что такое с девочкой и Марией? Никому то неведомо Это просто один из случаев на дороге. Мысль в том, что миссия Селины, как прорицательницы терпит крах не только с закоснелыми в грехе взрослыми, но и с невинными детьми. Хелга пишет: Мысль-то понятна, но история как-то вдруг выскочила. apropos пишет: Но да, как-то сформулировать почетче бы этот момент. Не знаю, как сформулировать и, главное, что. Магда ей говорит: Только для чужих дел не бывает сил. – Не ты ли сама упрекала меня в том, что я взялась не за свое дело? – напомнила ей Селина и вспомнила давешнюю историю с девочкой, когда на ее провал Магда сказала: Кто, скажи на милость, сподобил тебя стать странствующей феей?! На дороге не до книксенов и реверансов! Так тебя никто не будет слушать, и ты никого не спасешь. Какое еще объяснение можно туда можно втиснуть? Да и не будет ли повторением тех же слов? Может быть, совсем ее убрать, если она выбивается и остается непонятой?
Юлия: Они вошли в лес, где жила старая Берта. В лесу было сумрачно. Посеревший снег, покрытый жестким, царапающим ноги настом, еще покрывал землю. Магда выпустила ветку, и та хлестнула зазевавшуюся Селину по лицу. Мало ей тумаков! Селина горестно вздохнула, едва поспевая за проворной старухой. Землянка Берты была больше похожа на лисью нору, чем на человеческое жилище. Но когда, согнувшись, они буквально вползли внутрь, все оказалось совсем иначе. Их встретила уютная опрятная комната с весело играющим в камине огнем. Селина не могла поверить, что оказалась в нормальном доме. – Батюшки! Магда! – всплеснула руками, поднимаясь им навстречу, кругленькая старушка в темном платье и белоснежном кружевном чепце. Одного взгляда на Берту было достаточно, чтобы понять – перед вами обыкновенная фея. Теплая волна лизнула измученное сердце Селины. – И кого же ты ко мне привела? – оглядывала ее с интересом Берта, когда старушки вдоволь наобнимались и расцеловали друг друга. – Это Селина, – Магда качнула косматой головой в ее сторону. – Дай-ка припомнить, – Берта схватилась за круглый подбородок. – Кажется, я слыхала о тебе, Селина. Бедная девочка, – сокрушенно покачала она головой. – Садись поближе к огню, милая. Старушка заботливо усадила Селину в свое кресло. – Мы ненадолго, Берта. У Селины есть дело к мальчишке по имени Алрик. Знаешь его? – А как же, – кивнула та. – Будь добра излечи Селине горло. Она мучается с ним уже несколько дней. Берта с опаской и горечью взглянула на подругу: – Если странствующая фея заболела горлом… – Всяко бывает, всяко, – махнула на нее костлявой рукой Магда. – Ты знай лечи. Да так, чтоб сразу проняло. У нее нет времени рассиживаться у тебя целый день. Пригревшаяся у огня Селина горестно всхлипнула – ее опять выгонят на улицу, больную, измученную! О, как она ненавидела эту дорогу. И себя за свою глупость. Берта с Магдой вышли из комнаты, оставив Селину одну. Тихо постукивали часы, в каминной трубе гудел жар, уютно потрескивали поленья, рассыпая яркие искры. Селина устало прикрыла веки. – Обними меня, Траум, – прошептала она. Она снова была с ним на том же лугу, он так же обнимал ее за плечи, но мальчик уже не бегал, а с вызовом смотрел на Селину серыми с зелеными точками глазами. – Ступай, – услышала она у себя над ухом любимый голос. Траум чуть толкнул ее вперед к мальчику. – А теперь выпей, – звонко проговорил тот. Селина открыла глаза. – Ты задремала, милая, – склонилась над ней Берта. – Выпей, это поможет тебе. Она поднесла к ее лицу кружку. Теплый напиток издавал терпкий аромат травяного настоя. Селина взяла кружку из рук феи и сделала глоток – острый вкус обжег горло и скользнул вниз, наполняя все тело теплом. Боль отступила. Селина сделала еще глоток, затем еще и залпом осушила всю кружку – боль, усталость, тоска были смыты чудодейственным напитком из ее сердца. Она почувствовала бодрость и прилив сил. – Ну вот, – подошла к ней Марта. – Теперь ты готова выполнить свое дело. – Не уверена, – возразила Селина, своим обычным голосом. Ни следа от ее давешней болезни! – Ерунда, – махнула Магда, с удовольствием оглядывая ее, и оглянулась к подруге, взиравшей на них с умиленной улыбкой. – Ты кудесница, Берта! – Так же как и каждая из нас на своем месте, – согласно кивнула старая фея. Покидая домик Берты, Селина была исполнена решимости найти и спасти сорванца Алрика. Только где ж его найти? Она не думала, что и как скажет ему, какая-то незнакомая удаль появилась у нее. Что подмешала в ее напиток старая Берта? Селина вдруг радостно рассмеялась. "Траум, любимый мой! Я люблю тебя!" – ее сердце было переполнено любовью. – Траум, обними меня! – прошептала она и увидела Алрика. Мальчик бежал к пруду по небольшой поляне, к которой они только что вышли с Магдой. – Куда ты бежишь?! – весело крикнула ему Селина и легко помчалась за ним. Тот оглянулся и, увидев ее, с удивлением остановился. – А тебе что за дело? – дерзко воскликнул он. – Ты хочешь убежать! – крикнула ему Селина. – Я тоже хочу! Но надо знать дорогу! – Без тебя обойдусь! – показал ей язык мальчишка и помчался к пруду. – А вот и нет! – ответила Селина и припустила за ним. – Попробуй догони, рыжая ведьма! – задорно воскликнул он, подбегая к высокому дубу на берегу пруда. С разбегу мальчик ухватился за что-то руками – Селина не сразу заметила привязанную к одной из веток толстую веревку с деревянной перекладиной на конце. Алрик отошел на несколько шагов и, разбежавшись, прыгнул. Треск сломавшейся ветки оглушил Селину. Плеск воды, в которую упал мальчик, так и не достигнув противоположного берега пруда, показался ей грохотом водопада. – Алрик! – завопила она, бросившись к пруду. – Алрик! – она шарила руками по воде, все глубже входя в воду. – Я достану тебя, гадкий мальчишка! – она нырнула в глубину. Мутные зеленые воды поглотили мальчика. Селина с трудом различила впереди барахтающуюся в глубине фигурку. Позже она не могла вспомнить, как схватила его за волосы, как тащила, сопротивляясь цепким объятиям омута, как победила, вырвав его из жадных лап. Мальчик безжизненной куклой лежал на глинистом берегу, его золотистые локоны слиплись и покрылись комьями грязи. – О, Алрик! – в отчаянии она стукнула кулачком по детской груди. Мальчик закашлялся, выплевывая воду. – Ты чё дерешься? – прохрипел он. – Ах ты, маленький дурачок! – Селина счастливо рассмеялась. – Я не дурачок! – сердито насупился мальчик. – Если послушаешь меня, может быть, и станешь поумнее, а заупрямишься, таким и останешься. Я все о тебе знаю. Из-за твоей беспечности водяной сейчас поймал тебя. Скажи спасибо, что я выкупила твою жизнь у него. – А что ты отдала ему взамен? – недоверчиво поинтересовался он. – Волшебную палочку, – ответила Селина, устало вздохнув. Силы, которых стоило ей спасение Алрика, решила она, вполне сопоставимы с потерей сказочной палочки, которая позволяет, согласно легенде, все делать без малейших усилий. – Но ты же ведьма, разве у ведьм бывают волшебные палочки? – Ведьма?! – воскликнула Селина, угрожающе нахмурив брови. – Алрик, ты бестолковый мальчишка! Разве ведьмы спасают детей? Я фея! – Феи красивые и добрые, – недоверчиво протянул мальчик. – Никогда не суди по внешности, – строго отчитала его Селина. – Колдуньи часто притворяются красивыми и добрыми. А теперь посмотри мне в глаза и подумай: разве я уродливая и злая? – Не-ет, – улыбаясь, проговорил мальчик. – Ты поцарапала щеку, – он протянул руку и дотронулся до ее лица. – У тебя глаза, как самоцветы. Селина улыбнулась незатейливому комплементу. – А почему ты в лохмотьях? – полюбопытствовал Алрик. – Я странствующая фея, – пожала она печами. – И тебе не холодно? – спросил он, выбив зубами дробь. Селина спохватилась: весеннее солнце не согреет их и не высушит одежду. – Холодно, – ответила она на его вопрос и, поднявшись, протянула ему руку. – Пойдем, а то мы оба здесь замерзнем. Мальчик послушно взял ее за руку, и они поспешили назад к домику старой феи. Магда дожидалась ее, сидя с трубкой у камина. Заботливая Берта засуетилась, встретив их. Селина с радостью передала ее заботам Алрика и, устроившись в кресле рядом с Магдой, тут же задремала, сомлев в тепле. – Я уложила сорванца в постель, напоив его одним из своих отваров, – разбудила ее Берта. – Если хочешь попрощаться с ним, поспеши, пока он не заснул. – Алрик, – склонилась к засыпающему мальчику Селина. – Ты сейчас поспишь, пока сушится твоя одежда, а потом отправишься домой. Может быть, мы с тобой больше никогда не увидимся, поэтому пообещай мне сейчас стать моей волшебной палочкой. Ты будешь защищать маленьких детей и помогать им всегда, даже когда вырастешь. – Обещаю, – прошептал мальчик. – Ты настоящая фея, красивая и добрая. Я буду помнить тебя… Веки, отяжелев, сомкнулись, и мальчик заснул. ***
apropos: Юлия пишет: Может быть, совсем ее убрать, если она выбивается и остается непонятой? Да, мне кажется, лучше убрать тогда - выбивается. Спасибо за продолжение! Нелегко приходится странствующим феям - кто разглядит их доброту? Разве когда они буквально спасают от смерти, ставят перед фактом, на который не закроешь глаза.
Хелга: Юлия Рада, что Селина хоть оправилась от болезни. Ей бы еще поспать в теплой и чистой постели.
Юлия: apropos , Хелга Спасибо, дорогие. Хелга пишет: Селина хоть оправилась от болезни Она не только выздоровела, но и наконец преуспела в своей миссии. Хелга пишет: Ей бы еще поспать в теплой и чистой постели. А какова цена? apropos пишет: Нелегко приходится странствующим феям Так книга же предупреждала не просто так.
Юлия: *** Скрипя снастями, судно легло на левый галс. Шаул привычно качнулся в противоположную сторону, чтобы удержаться на ногах. Широкая, нерасторопная рыцарская каракка, ходившая под именем святой Лукреции, казалась более основательной и надежной по сравнению с изящной стремительной "Доротеей", на которой он путешествовал по северным широтам. Но время зимних штормов уже миновало. Даже путешествуя месяц назад на галере султана, им пришлось пережить всего несколько гроз, да штормовые ветры, которые не могли нарушить плавания. Гораздо более Шаула волновали сроки путешествия. Спускаясь с горной цепи, окружавшей с запада Каразерум, им пришлось пройти многодневный путь, чтобы достичь места, где их подобрал корабль. А сейчас при крутом бакштаге "Лукреция" достигала хода не больше шести узлов. Таким темпами они рисковали не поспеть ко дню рождения Элизы. Бездействие, на которое он был обречен морским путешествием, только усиливало тревогу, вызванную неотвратимым и стремительным течением времени. Шаул вздохнул и, когда, посторонившись, освободил путь бежавшему матросу, увидел у правого фальшборта Сони. Как изменилась она, превратившись в экзотическую красавицу из восточной сказки. Шелковые шаровары мягкими складками собрались на ее тонкой талии, стянутые широким кушаком. Маленькие изящные ступни были обуты в вышитые восточные узконосые туфли без задников. Единственное напоминание о прошлом облике – белая рубашка Шаула, некогда переделанная доброй графиней для хрупкого мальчика, теперь была украшена разноцветной шелковой шалью. Ветер трепал свободные концы алого флерового шарфа, стягивающего темно-каштановые волосы Сони в конский хвост. Сони грустила. Шаул не знал, что с ней происходит – девушка не удостаивала его откровенностью. По этому поводу он в который раз схлестнулся с Бруно. Кот, непонятно с чего взявшийся опекать Сони, был, несомненно, в курсе ее тревог, но наотрез отказался объяснить их причину Шаулу, обвинив его к тому же в покушении на оказанное доверие. Тайны, окутывающие не только прошлое, но и настоящее Сони множились. Хотел бы Шаул утешить ее – да знать бы как. Сам же он скучал по другу, каким была ему Сони до своего превращения. – Позвольте нарушить ваше уединение, миледи, – улыбнулся Шаул, рискнув восстановить былую дружбу. – Так уж и быть, – милостиво кивнула она, и лукавая улыбка, изогнув губы, зажгла веселыми искрами ее темные глаза – казалось, Сони была той же что и прежде. – Я удивлен, найдя тебя одну, – усмехнулся, приободренный полученным ответом Шаул. – Ты пользуешься необычайной популярностью. – Если учесть, что кроме меня здесь только одна представительница прекрасного пола и та корабельная сука, я легко выигрываю конкуренцию. – Не болтай чепухи, Сони, – не смог сдержать улыбки Шаул. – Ты красавица. Даже если бы тут были сотни девиц, количество твоих кавалеров это не уменьшило. – Тебя же не пленяет моя красота. Ты по-прежнему стонешь по своей Элизе. – Сони, я попросил бы тебя, – нахмурился он. – Прости, но твое лицо сегодня утром, – она пожала плечами. – Можно было подумать, что ты провел самую романтическую ночь. – Я видел ее во сне сегодня, – смущенно признался Шаул, теряясь в догадках, что же увидела в его лице Сони. – Вы любили друг друга? – подняла она на него открытый взгляд. Он почувствовал, как краска заливает его лицо. – Сони, – только и смог выдавить он. – Да ладно, Шаул, хотя бы так. Ты же отдаешь ее принцу, она никогда не станет твоей наяву. – Она и так бы мне не досталась, – глухо ответил он, с трудом справляясь с поднявшейся внутри буре. – Она принцесса. – Шаул! – возмущенно воскликнула Сони. – Что ты носишься: принц, принцесса – не все ли равно! Она заснула сотню лет назад. Какое значение имеет для нее происхождение? Ты много раз находился на волосок от смерти ради нее, и ты недостаточно хорош?! – Не городи чепуху, – зло огрызнулся он. – Ты знаешь не хуже моего, я не могу ее разбудить. Это может сделать только принц. – Какого дьявола?! – Спроси у фей! – Тогда выбрось ее из головы и престань стонать по ночам! – Я не могу ее выбросить! И не хочу. Если бы ты хоть кого-нибудь любила, то поняла бы это. И на счет стонов, – строго воззрился на нее он, отчеканив: – Я не желаю больше этого слышать. – Не сердись, – примирительно потеребила обшлаг его рукава Сони и, взяв под руку, доверчиво прижалась головой к его плечу. – Почему мы все время ссоримся? Ее нежность тронула Шаула и остудила разгоревшийся гнев. – Мы ссоримся из-за того, что из чудесного мальчишки ты превратилась в взбалмошную девицу. – Я сама не знаю, почему так ужасно веду себя, – вздохнула Сони и, покачав головой, проговорила: – Мне не нравится вся твоя затея с этим принцем, Шаул. Она неправильная. – Если бы у меня был другой выход, – невесело усмехнулся Шаул. – А почему тебе не нравится Саттен? По-моему, он весьма хорош. Если бы не Элиза, я бы с готовностью признал его лучшим претендентом на руку самой прекрасной женщины. – Да уж, – скривилась Сони. – Ты не согласна? – Какая женщина подойдет ему? – недовольно хмыкнула Сони. – Такая же бесчувственная каменная глыба, как он? – Ты не справедлива. Не думаю, чтобы Саттен был бесчувственным. Просто он… Я же еще не рассказал тебе о его планах, – перебил сам себя Шаул и, улыбнувшись, сообщил: – Саттен намедни взялся нас сватать друг другу. Но Сони не намерена была вместе с ним смеяться над предложением принца. – Он сам тебе это сказал? – вскинула она на него холодный взгляд. – Он предложил дать тебе имя и защиту. – Пропади пропадом эта защита! – Сони вырвала руку и отвернулась, уставившись на волны. – Ты могла бы и полюбезней принять подобную перспективу, – попытался еще шутить Шаул, но заметил, как побелели костяшки ее пальцев, вцепившихся в фальшборт. – Сони, – дотронулся он до ее локтя. – Отстань, Шаул! – грубо пихнула она его в ответ и всхлипнула. – Мы еще не женаты, а ты уже начала драться. Шаул развернул к себе Сони, она перестала сопротивляться и, доверчиво уткнувшись ему плечо, разрыдалась. – Ну что с тобой? – обняв, он гладил ее по голове, утешая, словно маленького ребенка. – Я думал, мы посмеемся вместе… – А ты бы взял меня в жены, Шаул? – подняла она к нему заплаканное лицо. – Я бы с удовольствием никогда с тобой не расставался, милая, – вздохнул Шаул. Сони и в самом деле была ему очень дорога. Но он не знал, как ему принять участие в ее судьбе. Что ей на самом деле нужно, и чем он может помочь ей? – Боюсь, по ночам я буду называть тебя высочеством… – О, Шаул! – Прости, это была дурацкая шутка. – Нет, Шаул, ты прав. Разве можно жениться на одной, если любишь другую? – Не знаю, Сони… – Нельзя, Шаул. Так ему и скажи. Нет! – она стремительно вырвалась из его объятий. – Я сама скажу ему. И бросилась прочь. – Сони, подожди, – Шаул устремился за ней и, обогнув ванты и выбленки, тут же нашел ее. Она стояла перед принцем Саттенским, сжав кулаки, словно собиралась наброситься на того с тумаками. – Кто дал вам право, милостивый государь, распоряжаться мною? – гневно вскинулась она на Саттена. – Простите мне мое скудоумие, Сони, – удивленно уставился на нее принц. – Я не в силах понять, отчего заслужил подобные упреки. – Разве в ваши планы не входит выдать меня замуж за графа Клавердена? – Планы? У меня нет и не может быть никаких планов в отношении вас, Сони. Я просто предположил возможность этого брака, – спокойно ответил он и перевел взгляд на Шаула. Шаул сгорал со стыда за нелепое взбалмошное поведение Сони и собственный слишком длинный язык. – И вас совершенно не волнуют наши чувства? – не сдавалась эта разгневанная фурия. – Считаете, что если с легкостью размениваете собственные, на это способны и другие?! – Вот как? – качнул головой принц. – Сони, остановись, – Шаул взял девушку за локоть. – Оставь меня, Шаул! Ты по уши влюблен в принцессу и спокойно отдаешь ее первому попавшемуся принцу! А меня получишь в качестве утешения?! – Что ты несешь?! – вскипел он. – Я не собирался на тебе жениться. Черт! Милорд. Он едва поклонился принцу, развернулся и пошел прочь – пусть отдувается сама. – Вы ошибаетесь, Сони, – услышал он за спиной сквозь шум волн и ветра бас Саттена. – Влюбленность в спящую принцессу, которую он мельком увидел? Это не серьезно. Она – просто мечта, сон… Он скоро забудет ее. Слова принца разозлили его еще больше. Да какое им всем дело до его любви к Элизе! О чем они судят?! Он вернулся к себе в каюту, чтобы никого не видеть. Сколько раз он измерил небольшое помещение шагами – не сосчитать, но ярость не находила выхода. – Он говорил о ней, как о неодушевленном предмете! Спящая принцесса без чувств, без мыслей. Да как он сам собирается ее спасать, если она для него только бесчувственная кукла?! Он присел к столу, где с утра оставался его дневник, и заскрипел пером. Он поверял свои чувства бумаге, излагал события и искал объяснения. "Что на самом деле стало причиной столь гневной реакции Сони на предложение принца? – успокоившись, в конце записал он. – Она вполне способна была посмеяться над ним – ведь посмеялась же она дикому предположению Дамона. Что же могло сразить ее чувство юмора? Уж во всяком случае не застенчивость или стыдливость. Ты не поверишь, любимая, на какие откровения способна наша милая Сони. И вдруг вместо смеха – необузданная ярость". – Нет, – поставив точку, оторопело пробормотал он себе под нос. – Не может быть… Шаул отложил перо и, сплетя пальцы обеих рук, до боли стиснул их. – Сони влюбилась в Саттена, – упавшим голосом проговорил он. – В прекрасного спасшего ее принца... Только этого не хватало. А что же Саттен? Шаул не мог вспомнить ни одного свидетельства нежных чувств принца к Сони. Неизменной оставалась лишь его уважительная доброжелательность, которой не поколебали даже дикие вспышки влюбленной Сони. – Если принц влюбится в Сони, ты погибнешь, – вздохнул Шаул, обращаясь у Элизе. – А если нет – она разделит мою проклятую судьбу… ***
apropos: Юлия Сони как-то слишком эмансипирована, на мой взгляд. На мужчин кричит и с кулаками кидается... Юлия пишет: Да как он сам собирается ее спасать, если она для него только бесчувственная кукла?! А вот интересно, как Шаул это себе представлял? Что едва расскажет о некой спящей принцессе, некий принц моментально в нее влюбится? Понятное дело - пока принц (да любой мужчина) не увидит ее, она представляется чем-то весьма абстрактным. Да и увидев, в спящую трудно влюбиться, даже будь она неземной красоты. Феи чет перемудрили - или ввели Шаула в заблуждение.
Хелга: Юлия Вот оно, Сони и Саттен, чем не пара?
Юлия: apropos ,Хелга apropos пишет: Сони как-то слишком эмансипирована, на мой взгляд. На мужчин кричит и с кулаками кидается... Она же ребенок городских трущоб. Она и не мыслит, что с ними еще как-то иначе можно обходиться. apropos пишет: А вот интересно, как Шаул это себе представлял? Это не вопрос к Шаулу, а к феям. Они составили эти странные формулы. И как они будут работать, кроме них никто и не знает. А пылко влюбленному Шаулу совсем не странно, что кто-то полюбит Элизу, едва узнав о ней, скорее его удивит, если кто-то не сделает этого. apropos пишет: Феи чет перемудрили Бруно так и говорит. Но это не меняет самой формулы пробуждения. Хелга пишет: Сони и Саттен, чем не пара? А как же спящая Элиза? В пропасть? И потом ни сама Сони (отчего и бесится), ни Шаул не заметили со стороны Саттена никаких намеков на подобной поворот.
Юлия: *** Весна, несмотря на размытые дождями дороги и сырые ночи, обладает поистине волшебным искусством наполнять сам воздух надеждой. Даже вечера, наполненные нежным светом перламутровых сумерек, теперь не торопят непроглядную тьму ночи, наслаждаясь явственным ощущением совершающегося в природе чуда. На переливающемся лиловом небе уже появилась первая звезда – яркая, светлая, – вскоре рядом с ней, чуть ниже наискосок, вспыхнула звездочка чуть поменьше, а потом и весь налившийся синевой небосвод заискрился бриллиантовой россыпью. Селина оступилась и опустила взгляд под ноги – там было темно, и лишь редкие лужицы отражали свет только что родившегося месяца. Сегодня она во сне увидела одну из своих давних подопечных. Сон был короткий и сумбурный, что он означал, фея не могла понять. То ли Сони наконец улыбнулась удача, то ли наоборот – предстоят печальные события. У девушки была очень трудная судьба, каждый день приносящая ей бесчисленные испытания. И Селине хотелось надеется, что этот внезапный знак, полученный ею во сне, все же означает перелом к лучшему. Но, возможно, она по своей сентиментальности просто поддалась весеннему чувству. Став странствующей феей, Селина почти забросила своих подопечных. Она и скучала по ним и волновалась, бессильная помочь. С этим трудно было смириться, но и изменить она ничего не могла – выбрав однажды дорогу, с нее уже не свернуть. Селина снова споткнулась, и едва удержавшись на ногах, влетела в небольшой сиреневый куст. – Осторожней, – оглянувшись, проворчала Магда. – Ноги заплетаются, – пожаловалась Селина, втягивая носом изумительный запах только что появившейся клейкой листвы. – Скоро уже, потерпи. Они покинули последнее селение уже под вечер. Селина уговаривала Магду остаться, но старая фея жестко придерживалась правила: – Никогда не просись на ночлег. Люди не должны видеть нас спящими. И вот теперь они были обречены брести наугад, высматривая в темноте хоть что-нибудь пригодное для ночлега. Она не роптала, уже не раз правила Магды оправдывали себя. Селина полюбила старую фею и была благодарна ей за то, что та взяла ее под свое крыло. Хотя таланты подопечной оказались противоположны пророческим дарам наставницы – Магда метала громы и молнии, отпугивая людей от зла, а Селина смешила, привлекая их к добру, во всяком случае она на это надеялась. Так повелось с той самой памятной встречи с маленьким Алриком, которого Селина вытащила из пруда, в первый раз оказавшись успешной на своем пути. Вместе феи представляли собой забавный дуэт. Высокая, худая, как жердь, Магда с белыми прямыми космами и маленькая Селина с золотисто-рыжей кудрявой копной волос. Странная парочка странствующих вместе фей всегда оказывалась в центре внимания любого селения, где бы они ни появились, и это в какой-то мере даже облегчало их задачи. – Ну вот и пришли, – проговорила Магда и припустила с горки. Селина с трудом разглядела внизу привалившийся одним боком к холму низенький пастушеский домик, и поспешила за наставницей. Они быстро освоились в пустующем домишке. Магда умело разожгла огонь и уже стряпала похлебку, навесу нарезая острым ножом большие ломти солонины и кромсая круглую желтую репу. А Селина хлопотала, устраивая из оставшегося с осени сена, нехитрую постель для странниц. – О, Магда, какой запах! – она с удовольствием вдохнула аромат варева старухи. – Не понимаю, как ты из куска солонины, кислой капусты и репы могла приготовить такую вкуснотищу? – Ты рассмешила сегодня всю деревню, вот нам и перепали еще и кусок тыквы да целая горсть кореньев. – Магда, тебе бы хотелась проснуться как-нибудь утром и никуда не идти? – обернулась Селина к старухе. – Я бы подумала, что уже на том свете, и сбежала бы оттуда сломя голову, – усмехнулась та. – Неужели тебе никогда не хотелось остановиться? – удивленно уставилась на нее Селина, закончив, она устроилась на взбитой соломе, обхватив руками колени. – Если я остановлюсь, девочка, я умру. Моя жизнь – это дорога. – Но ты же сама говорила, что есть странствующие феи, ушедшие на покой. – Я и не отказываюсь – есть. Но я не из таких. Я из тех, кто умирает на дороге. – Что произошло с тобой, что ты стала странствующей? – Я всегда была странницей, – проговорила Магда, осторожно пробуя горячую похлебку. – Я убежала из дома, когда мне и десяти не было. Меня подобрала старая Нан. Она тоже была странствующей феей. Нан решила: раз от меня нет проку дома, пусть будет прок на дороге. И научила меня всему, что я знаю. Я похоронила ее недалеко от этих мест. Она отошла во сне. Легко перешагнула порог и теперь ходит по другим дорогам. – С тех пор ты всегда была одна? – Одна, – кивнула Магда. – Пока не встретила одну непутевую рыжую волшебницу, превратившую магию странствующих фей в балаган. – А кто хвалил меня? – расплылась в улыбке Селина. – А что ж с тобой еще делать? – Я все думаю об Алрике, Магда. – Так бывает. Ты хорошо тогда справилась. Подай-ка мне соли, – старуха кивнула в сторону своей сумы. – Ведь он не вырастет больше, – вздохнула Селина, протягивая ей холщовый мешочек. – Ну с этим ничего не поделаешь. Зато теперь он не будет растрачивать силу понапрасну. – Да, да, я знаю. Но он останется карликом. Что ждет от них Провидение, Магда? Ты когда-нибудь задумывалась? И что ждет самих карликов, когда зажатая в маленьком теле пружина распрямиться? – Да уж, – качнула головой Магда и, сыпанула щепоть соли в котелок. – Все считают загадкой душу, – вновь обернулась она к Селине, – а ведь тело не меньшая загадка. Что оно на самом деле? Не предстану же я перед Создателем этакой лохматой да беззубой ведьмой. Тело наше, думается мне, что бутон у цветка. Распустится – тогда и узнаешь, каков цветок. А до времени видим одного лопоухого, другого кривоногого, у того нос до подбородка да горб торчит, а Алрик твой – и вовсе карлик. Селина улыбнулась, вспомнив доброго Рева. – Знаешь, Магда, когда-то очень милый магистр оффиций царства снов говорил так же о душе. – Что ж спорить? – пожала тощими плечами Магда. – Он, ясное дело, дух бестелесный. А у человека душа без тела, что тело без души. Раз одно подобно бутону, так и другое ему подстать. Только душа-то распускаться начинает ужа здесь, а тело в этом мире спит – простой одежкой представляется – его только труба архангельская разбудит. Вот тогда мы и увидим себя на самом деле. И, помяни мое слово, окажутся карлики великанами. – Великанами? – не ожидала такого поворота Селина. – Великанами. Красавцами в небо, – уверенно подтвердила Магда. – Все думают, если маленькое тело, то и душа маленькая. А на самом деле все наоборот. Магда, вздохнув, покачала головой. – Родился уродом, жил уродом и умер уродом – кому такое под силу? Вот я и говорю – великаны. Да ты ведь лучше меня знаешь – небось не один раз сплетала судьбы детей карликов. – Как ты права, Магда, – пораженно покачала головой Селина. Ведь и сама она не раз удивлялась, какой непомерный груз на плечах этих малышей. Простой человек и не мыслит того, что несет карлик – каждый день, каждый шаг, каждый взгляд... Такое под силу действительно только великану. Магда ловко подхватила своим посохом котелок и поставила его перед Селиной. Голодный желудок и аромат похлебки заглушил ее философский настрой, и феи с аппетитом поглощали сытный ужин. Но как только котелок опустел, и Магда уютно устроилась со своей неизменной трубкой, Селина снова задумалась. Таинственным сном, что она увидела накануне встречи с Алриком, мальчик оказался связан с Траумом. Ее любимый тогда, как и прежде не раз, помог ей. Но хоть она и преуспела с тех пор на дороге, Траума ей найти так и не удалось. – Ну а как же любовь, Магда? – снова пристала она к старухе. – Любовь, – усмехнулась старуха. – Без любви нет дороги, – глубокомысленно прорекла она и замолчала. – Без любви нет никакого волшебства – это всем известно, – отмахнулась Селина. – Я спрашиваю о твоей любви. Ты когда-нибудь влюблялась? – На дороге трудно влюбиться. Увидел человека и пошел дальше. Сердце не успевает прирасти к нему. – Как грустно, – вздохнула Селина. – Хорошо, что я полюбила до того, как вышла на дорогу. – Ты не странствующая фея, Селина. Может, ты проходишь по дорогам и сотню лет, но потом ты все равно устанешь, собьешь ноги, и они откажутся ходить. – Да я уже устала, – махнула рукой Селина. – Но ты говорила, что многих знаешь по именам. И все-таки ни разу не влюбилась. – Ты словно репей, девочка, – покачала головой старуха, но помолчав, ответила: – Влюбилась однажды. Давно это было. У меня к нему было слово, и я первый раз увидела его во сне. Не то чтобы он красивый был. Но у меня сердце так и упало, когда я взглянула в его темные глазищи. Утонула я в них, да так и не выбралась. А он мечет ими громы и молнии из-под густых черных бровей. Суровый был очень, а сердце доброе, справедливое… Спасла я его, слава небесам, не дрогнула рука. – А он? – Что он? – пыхнула трубкой Магда. – Ты все пробуешь любовь на ощупь, словно это кол – воткни его, он и стоять будет. Любовь – это тоже дорога. Только она не всегда совпадает с земным путем. И привязать крепко-накрепко одно к другому не получается. А останешься верной, приведет тебя твоя любовь в вечность… Старуха замолчала, уставившись на огонь невидящим взглядом. – Как его звали, Магда? – Коноган, – ответила та и, затянувшись, выпустила кольцо дыма. – Коноган Конвой. – Ты встретишь его там, – неопределенно указав взглядом куда-то вверх, уверенно проговорила Селина. – Много ты знаешь, – проворчала Магда, выбивая трубку. ***
apropos: Юлия пишет: Они составили эти странные формулы. И как они будут работать, кроме них никто и не знает. Составили явно не обдумав хорошенько. Условия эти красиво звучат в теории, но почти неосуществимы на практике, с чем частично уже столкнулся Шаул - даже принца, который согласится пойти на подобную авантюру, проблематично найти, не говоря об остальном. Дамы определенно начитались романов. Бесконечное путешествие фей продолжается. Отпугивать от зла и приучать к добру... Любопытная миссия, хотя, боюсь, не слишком действенная. Маленький тапок: Юлия пишет: Селина с трудом разглядела внизу привалившийся одним боком к холму низенький пастушеский домик, и поспешила за наставницей. Лишняя запятая.
Хелга: Юлия Как хороши твои описания! Юлия пишет: Весна, несмотря на размытые дождями дороги и сырые ночи, обладает поистине волшебным искусством наполнять сам воздух надеждой. Даже вечера, наполненные нежным светом перламутровых сумерек, теперь не торопят непроглядную тьму ночи, наслаждаясь явственным ощущением совершающегося в природе чуда. Юлия пишет: – Никогда не просись на ночлег. Люди не должны видеть нас спящими. Так ведь ноги носить совсем не будут. Жестоко...
Юлия: apropos ,Хелга Спасибо, дорогие. apropos пишет: Дамы определенно начитались романов. Вот и Бруно так считает. apropos пишет: Отпугивать от зла и приучать к добру... Любопытная миссия, хотя, боюсь, не слишком действенная. Ну кто же может похвастаться 100%-ным успехом? Но если хоть отчасти она успешна - уже, значит, не напрасна. Хелга пишет: Так ведь ноги носить совсем не будут. Жестоко... Безопасность - все-таки не пустой звук в их положении.
Юлия: *** Элиза стояла нахмурившись, безучастно наблюдая, как тает очередной сон. Скоро появится новый. Странности этого мира не переставали удивлять ее. Долина снов была небольшой, легко оглядываемой взглядом, но Элизе ни разу не удалось дойти до ее края. Сны здесь появлялись и исчезали иногда по одному, иногда сразу несколько. Но вполне неспешно и без толкотни. Как такое было возможно – ведь одновременно спящих людей гораздо больше? Возможно, существовали другие долины снов, куда попадали сны других людей. Но тогда этих долин должно быть несметное множество. И по какому признаку сны попадают именно в эту долину? И где сны Шаула? Крестные не появлялись целую вечность. А обитателей здешнего мира, которые могли бы ей объяснить хоть что-нибудь, она ни разу не видела, хотя была уверена, что они рядом и наблюдают за нею. И это сводило с ума. Весь этот мир сводил с ума. Здесь невозможно было определить – где вымысел, а где реальность. Желания и чувства, управляли мыслями, а мысли подстегивали воображение, и оно рождало несуществующую реальность. Порою, она сомневалась даже в воспоминаниях: не выдумала ли она все это? Подобные сомнения доводили до исступления. Они налетали вихрем и, словно стая саранчи, с оглушительным шорохом уничтожали все твердое, основательное, неизменное. Единственной спасительной ниточкой были письма Шаула к ней. За его слова, удерживаемые памятью, цеплялся ее измученный разум, обретая твердую почву и выбираясь на поверхность из топкой бездонной пучины безумия. "Любовь моя, вынужденное бездействие плавания рождает во мне несметное количество страхов и дурных предчувствий. Успеем ли мы к сроку? Сможет ли Саттен разбудить тебя? Не помешает ли этому очередное злодейство или колдовские козни? Сражаюсь со своими демонами, не зная, что хуже – грозящая тебе смерть или сводящая с ума пустота твоего заточения. Да и сможет ли телесная смерть, уготованная проклятием, принести освобождение твоей душе? Время бежит и бесконечно тянется одновременно. Не дождусь завершения этого плавания. Его праздность – худшее из зол. И дополнение ко всему – страдания Сони. Они тем боле невыносимы, что я чуть ли не причина их. Я лишил ее надежды на любовь принца, взяв с него обязательство спасти тебя. И более того – не намерен отступаться. Ее боль и моя вина перед ней разрушили нашу дружбу. Остается надеяться, что она разлюбит принца и простит меня. Но возможно ли это?" Шаул был прав: его зыбким надеждам не суждено было сбыться. Сони ничуть не изменилась. Их морское путешествие длилось почти месяц, но исцеления не было заметно. Темные глаза Сони горели каким-то лихорадочным огнем, словно девушка и вправду была больна. Черты ее обострились подстать характеру. Она разогнала всех своих поклонников, оставив при себе лишь насмешника Барта, с которым охотно обменивалась колкостями, порою столь резкими, что они едва ли напоминали флирт. С Шаулом она почти не разговаривала, ограничиваясь общими фразами, и старалась избавиться от него, словно его присутствие приносило ей физическую боль. Даже ее мудрый наперсник Бруно, души в ней не чаявший, не слишком успевал в попытках утешить ее. – Дитя мое, – услышал как-то Шаул их разговор, – не забывай о своем призвании и о своей цели. Не раскисай. В конце концов – тебе ли не знать – мы выбрались из множества передряг, и сейчас все еще может обернуться к лучшему. – Ах, Бруно, лучше бы мы остались в этой чертовой яме… – Ерунда, девочка! Наши головы сейчас бы торчали на кольях. – И мы бы уже ничего не чувствовали. – Сони, это не ты. Не поддавайся вселившейся в тебя слезливой безмозглой девице, способной умереть от меланхолии. – Может быть, я такая и есть. – Вздор! Ты отважная и сильная женщина, не потерявшая надежду даже на дне змеиной ямы, и не позволившая это сделать двум представителям сильного пола. – Бруно, почему я не влюбилась в тебя? – Сони обняла кота, прижавшись к нему щекой. – Конечно, ты влюбилась в меня, дурочка! Просто ты транспонировала любимый образ в привычную тебе форму. – О, Бруно, какой ты мудрый. Сони и Бруно расположились на деревянных ящиках принайтовленных рядом с фок-мачтой. Кто-то заботливо расстелил на них яркий ковер и бросил несколько подушек. Сони заметила Шаула. – Блаз отправил меня подышать воздухом, – объяснила она. Весеннее солнце сегодня было ярким и теплым. Блаз был прав – хандрящей барышне оно должно было пойти на пользу. Рядом с Сони лежала раскрытая книга, ветер шелестел ее страницами. – Сборник сонетов, – кивнул Шаул, взяв книгу в руки. – Ну, это точно не Блаз. – Барт подарил мне ее, – ответила Сони. – Кстати, он предложил мне руку и сердце. – Барт? – удивился Шаул. – Он не любит тебя. – Не любит, – спокойно согласилась она. – Но он решил взять меня под свою опеку. Как тебе советовал Марк. – Ты отказала? – Почему? Ты же отказался от меня. – Не говори глупости, Сони, – нахмурился Шаул. – Что тебе нужно, Шаул? – недовольно спросила девушка. – Я соскучился по тебе, – признался тот. Сони молчала, но не гнала его. – Я понял, что ты любишь Саттена, – тихо сказал Шаул, решившись на былую откровенность. Сони вскинула на него горящий взгляд, но не проронила ни слова. Бруно тихо мяукнул и, грациозно соскочив на палубу, оставил их. – Да, я люблю Марка, – наконец отчеканила она. Шаул опустился на свободное место рядом с девушкой. – Ты считаешь, что он отвечает тебе взаимностью? – Даже если бы это и было так, – вскинула подбородок Сони, – ты лишил меня возможности узнать это. Марк – человек чести, он не отступится от данного слова. – Сони, ты несправедлива. Когда я говорил с Саттеном, я понятия не имел, что ты в него влюбишься. – Я влюбилась в него на краю змеиной ямы, – после небольшой паузы тихо проговорила девушка, глядя на водную гладь. – Он поднял меня на руки, и я поняла, что могу принадлежать только ему. Я боялась лишь одного – что он отпустит меня, отдаст другому. Но он не отпустил ни на мгновение весь долгий путь. О, как бы я хотела, чтобы он длился вечно! Марк весь – нежность и сила, – Сони подняла на Шаула взгляд. – Он для меня такой же единственный, как для тебя твоя Элиза. – Зачем же ты заставляла меня рассказать ему о ней? – растерялся Шаул. – Когда я узнала, что он принц, я пришла в отчаяние, – нахмурилась девушка. – Ведь я знала, что все принцы твои. Мы должны были завершить начатое тобой. И… если бы он полюбил меня так же, как я его, он бы отказался. Но он не сделал этого. – Сони, – Шаул притянул к себе девушку. – Может быть, мы сможем найти утешение, видя их счастье? – О, нет, Шаул! Я не могу, как ты. Мне Марк нужен весь, с потрохами. Я должна держать его так же как тебя сейчас, должна чувствовать его тепло, биение его сердца, силу его рук, его запах. Когда я думаю, что никогда не смогу поцеловать его, у меня от боли сводит челюсть! Шаул усмехнулся такой экспрессии. Укрывшаяся у него на груди Сони, подняла лицо. – Ты смеешься, но я такая, Шаул. Я земная, я не смогу довольствоваться воспоминаниями о его прекрасной душе, как ты. – Кто сказал, что я могу это? – едва смог выдавить Шаул. – Но ты делаешь это. Ты отдаешь ее… Шаул чуть отстранил от себя девушку и заговорил, глухие фразы, словно чугунные чушки, тяжело ударяли по сердцу. – Я отдаю ее, Сони, потому что иначе ее ждет смерть – и то в лучшем случае. А сейчас ее сознание заперто в обездвиженном теле. Ее душа застряла между небом и землей, в том месте, где нет ничего кроме пустоты. Где нет ни единого звука, и она не слышит даже собственного голоса. Где не за что ухватиться, чтобы не слететь в безумие. И если принц не разрушит колдовские чары, ее тело погибнет, но никто не знает, что станется с ее душой. – Боже мой, Шаул, – прошептала Сони, прижимая его голову к своей груди. – Прости меня, я не знала. Милый ты мой, как же тебе больно! Ох! – Сони вздрогнула и отпустила Шаула. – Простите, – принц в замешательстве поднял руку, словно хотел заслониться от них. – Я искал… Неважно. Завтра мы будем в порту. Миледи, Ворт, – коротко кивнул он и ушел. – Я умру без него, Шаул, – просипела Сони. – Умрет ли он без тебя? – угрюмо проговорил тот. "Умрет", – хотелось крикнуть Элизе. Как они могли не заметить его смятения, краски, залившей его до макушки?! От самой Элизы не ускользнуло даже мелькнувшее в сузившихся зрачках отчаяние принца. Можно было бы поспорить, что удерживало Саттена от признания – данное слово, или, возможно, ужасы, которые девушка порассказала про себя, скрыв свое благородное происхождение. Но сомневаться в искренности его привязанности к Сони было невозможно. Элиза покачала головой. Вот и доказательство ее сомнениям – Саттен не сможет разбудить ее. Она не знала законов магии, которыми была запечатана ее жизнь, но если к ним полагался ключ, он не мог быть равнодушным вынужденным поцелуем. Будь Саттен хоть трижды принц, его чувства не приведут в движение сложную магическую систему причин и следствий, не отопрут ее темницу. Элиза, борясь с отчаянием, шагнула в раскрывшейся перед ней чей-то сон и зашагала по тропинке вдоль опушки леса. Снег сошел и земля, напитавшись талой водой, разбухла и разопрела, лоснясь темным плодородным соком. Среди прошлогодней пожухлой травы появились тоненькие светло-зеленые иголочки новой поросли. Сыроватый запах леса мешался с теплыми дуновениями с опушки. Но эти знаки весеннего пробуждения природы приносили Элизе лишь боль. Сколько осталось до ее дня рождения? Шаул не догадывался о том, что найденный им принц бессилен спасти ее, но даже если поймет, то не успеет найти другого. Да его просто нет! Элиза не сердилась на Сони. Хоть ее и раздражала свобода той в словах и прикосновениях – их дружба с Шаулом порой переходила всякие разумные границы дозволенного, – глупо было винить Сони в случившемся. Так же как и самих Элизу с Шаулом – они все полюбили на беду не тех, кого уготовала им судьба. "Любимая, – писал Шаул, – когда-то я обещал, найдя для тебя принца, отказаться от своей любви к тебе. Сейчас я даже не могу поверить, что был так глуп. Да и что это значит? Перестать любить тебя я не в силах. Перестать желать тебя? Не видеть тебя во снах? Или не испытывать томления, вспоминая их? Да подвластно ли это кому-нибудь из смертных?! Может быть, когда магическая формула фей сработает, и я увижу, что ты любишь другого, мое сердце, утешится твоим спасением и счастьем, само утихнет и убежит подобных переживаний, а тело смирится и остынет… Но сейчас ни рыцарская честь, ни титул не в силах облагородить мою любовь. Я не могу не призывать твой образ во сне, не покрывать обращенное ко мне лицо поцелуями, не сжимать тебя в объятиях. Пусть хоть так, однажды сказала Сони. Пусть так! Сони называет любовное томление по тебе стонами. Да, наверное, так и есть – неблагородно, дико, без намека на возвышенность, с утренним стыдом. Все равно я не в силах изменить ничего…" Когда-то крестные предупреждали ее, что в мире снов, над человеком властвуют чувства, подчиняя своей власти волю и рассудок. Удивительно, даже в этом царстве чувств, она едва могла признаться себе в собственных желаниях, когда Сони откровенно и просто говорила о них наяву. О, как бы она хотела сейчас хоть на мгновение почувствовать прикосновения Шаула! Ей показалось, что у нее самой свело спину и плечи от того, что она не могла испытать тех объятий, о которых он писал. ***
Хелга: Юлия Вот, увы, увы, равнодушный поцелуй не поможет разбудить Элизу, так что будь Саттен хоть триста раз благороден и хорош, ничем он не поможет. Тапочки: Юлия пишет: Долина снов была небольшой, легко оглядываемой взглядом, Юлия пишет: Желания и чувства, управляли мыслями Лишняя зпт Юлия пишет: Они тем боле невыносимы, более Юлия пишет: Черты ее обострились подстать характеру. Под стать?
Хелга: apropos пишет: Но Шаул надеется, непонятно на что. На чудо, точнее. Шаул, мне кажется, слишком старательный, ответственный, с гипертрофированным чувством долга. Ему бы немного легкомыслия, пофигизма подмешать, может, проще бы было и с задачей справиться?
Юлия: Хелга , apropos Спасибо, дорогие. Хелга пишет: Саттен хоть триста раз благороден и хорош, ничем он не поможет. apropos пишет: Дык и я о том. Нет смысла принца везти к принцессе. Но Шаул надеется, непонятно на что. На чудо, точнее. Ну вот. Это Элиза решила, что Саттен влюбился в Сони. Но она-то в царстве снов. Разве там можно полагаться на трезвость суждений? И сама она жалуется на то, что ничего ни понять, и не за что ухватиться. Она просто во власти своих собственных эмоций. Захандрила она отчего-то – с кем не бывает? Что же касается реальности - ни Шаул, ни сама Сони, которая, уж конечно, заинтересована истолковать в свою пользу любое поползновение Саттена – никто из них не заметил в Саттене и намека на любовную лихорадку. То-то Сони его называет бесчувственной каменой глыбой. Так что Шаул надеется, конечно же, на чудо - как же еще назвать идею о воскрешении от поцелуя, - иначе говоря, на все ту же магическую формулу фей. Хелга пишет: равнодушный поцелуй не поможет разбудить Элизу Равнодушный, может быть, и нет, но кто сказал, что Саттен будет равнодушно ее целовать? Одно дело - рассуждать гипотетически, другое - целовать красивую женщину. Хелга пишет: Шаул, мне кажется, слишком старательный, ответственный, с гипертрофированным чувством долга. Ему бы немного легкомыслия, пофигизма подмешать, может, проще бы было и с задачей справиться? Весьма вероятно, но такой уж он. Немного замороченный, так ведь философ все-таки. Это его не извиняет?