Бэла: Продолжу мучить читателей героями сериала "Между нами, девочками". На этот раз решила дописать за авторами, которые испортили во втором сезоне всё, до чего дотянулись, да еще и развели всех трёх героинь с их кавалерами и бросили. Лена обнаруживает, что Левандовский женат. Ираида рассоривается с мужем полковником Рыбаковым. Олеся уходит от Никиты к Артему, но и от того сбегает. Героини встречаются в Тетюшеве и бросившись в объятия друг другу, застывают в горе-печали. Так заканчивается сериал. Находясь в злобных чувствах, я заточила перо и, сжав зубы, написала своё, раздала так сказать всем сестрам! И пусть никто не уйдет обиженным.
Бэла: - …Ну, всё, всё, пока, Тёмыч! Мне пора наших догонять! Целую тебя! – торопливо проговорила Леся, чмокнув губами возле микрофона, и затолкала смартфон в карман куртки. Потом развернулась и стремительно побежала к лестнице, ведущей к выходу. Она замешкалась у дверей, поплотнее заматывая шарф на шее, и скорее почувствовала, чем услышала: - Леся. От затемненного подоконника отделилась фигура, вышла на свет и… - Никита? – растерянно пролепетала Леся. - Здравствуй. Он смотрел исподлобья, утонув подбородком в объемном шарфе, закрученном поверх стильного длинного пальто, которое делало его каким-то неузнаваемым, взрослым, интересным. - А ты как здесь? – скорее машинально спросила Леся, чтобы хоть что-то спросить. Отчего-то она неожиданно смутилась при виде него. Никита пожал плечами: - Я узнал о концерте от Ираиды Степановны. Видел её сегодняшний триумф. Вот, подошел поздравить, вручил цветы. – Он помедлил. - Она сказала, что ты где-то задержалась. Я решил тебя подождать. - Ну, бабуля сегодня дала! Так пела здорово, мы все очень за неё переживали, что ей не дали какое-то призовое место, – торопливо заговорила Олеся, нервно поправляя кудряшки и пытаясь унять трепыхание сердечка. – А ты …где сидел? Я тебя не видела. - А я тебя видел, - без улыбки отвечал он. – Ты очень красивая. - Ну, так ведь концерт же, выход в свет, - смущенно усмехнулась она. – Мы все сегодня были …нарядные. Она словно оправдывалась перед ним, что так хороша. Что вновь невольно заставляет его страдать. Чтобы прервать эту мучительную пытку для них обоих, Леся встрепенулась: - Ладно, Никит, спасибо, что ты пришел сегодня, но мне и правда пора. Меня уже заждались… Он вздрогнул, черты лица заледенели. - Наши заждались, бабушка, мама, - она ни с того ни с сего вдруг стала оправдываться. - Проводишь меня? – улыбка вышла дрожащей и неуверенной. - Конечно, - кивнул он. Вместе они вышли на лестницу, и тяжелая дверь темного дерева медленно захлопнулась за ними. Недалеко от бокового входа в концертный зал Леся увидела всю их большую компанию. Они стояли живописной шумной толпой, обменивались впечатлениями, хохотали, болтали. Солировала Ираида Степановна. - Подойдешь? – взглянула Леся на Никиту через плечо. - Нет, - мотнул он головой. - Я в принципе уже со всеми виделся. Я пойду, Лесь. Она повернулась к нему и протянула руку: - Ну, что же. Тогда пока? Он взял её за руку и, чуть задержав её пальцы в своей холодноватой ладони, вдруг наклонился к ней и быстро поцеловал в уголок губ. После чего развернулся и быстрым шагом ушел в противоположную от них сторону. Леся ошеломленно застыла, глядя ему вслед, потом осторожно прижала пальцы к тому месту, где только что были его губы. - Лесь, ну где ты пропала-то? – окликнул кто-то, кажется, тетя Оля. И она заторопилась, но подойдя к компании, еще раз оглянулась посмотреть, куда ушел Никита. Когда отправились к машинам, Лена задержала Олесю и, после того, как они чуть отстали от всех, тихонько сказала: - Здесь Никита был, маме такой букет преподнес. Ты с ним не виделась? - Виделась, - Леся отвела глаза. - А. - Лена помолчала, ожидая, что Леся что-то скажет. Не дождавшись, деланно оживилась. - Ну, ладно, идем, а то что-то холодно. - И осторожно подтолкнула её в сторону авто, возле которого их ждал Женя. Он внимательно посмотрел на подошедших своих девочек, - Лена была озабочена, а Леся прятала глаза, - и не стал ничего спрашивать. ******************** Лена откинула одеяло и скользнула в тепло постели, нагретой Левандовским, который что-то сосредоточенно читал в своем смартфоне. Когда она прижалась к нему, он, небрежно отложив телефон на тумбочку, поправил одеяло на её плечах, подоткнув плотнее за спиной. - Ох, наконец-то этот день прошел, - облегченно вздохнула Лена, устраиваясь поудобнее. - Устала? - Устала, но не физически, хотя спина немного ныла в конце вечера. Моральная усталость была гораздо сильнее, – усмехнулась она. - Думала, что маму невозможно будет так быстро привести в чувство. Грешно такое говорить, но как хорошо, что дядя Аркадий сделал Веточке предложение. И что она так удачно потеряла голос. И мама всё-таки дала жару на сцене. - Пела она и вправду замечательно. Так что приз получила вполне заслуженно, - заметил Евгений, и Лена, повернув голову, с подозрением уставилась на него. - Это что, твоих рук дело? - Какое дело, Леночка? – с недоумением воззрился он на нее. - Ну, с этим призом. «Звезда России», или как там его. - Лен, Лен, ну что ты? – смеясь, запротестовал тот. – Во-первых, не «России» а «конкурса», а во-вторых, ты обо мне слишком высокого мнения. Всё-таки я не господь бог. Всё сложилось само собой. Или ты меня подозреваешь, что я что-то Веточке подсыпал в чай, чтобы у неё пропал голос прямо в ответственный момент? - Ну, не зна-аю, - протянула Лена. – Но опыт подсказывает, что от тебя всего можно ожидать. - Не в этот раз! Просто мы так сильно хотели, чтобы наша дорогая Ираида Степановна получила приз. Вот она и получила. И вообще, Лен, откуда такая подозрительность? Опять гормоны шалят? – он шутливо затормошил её, и Лена, взвизгнув, попыталась увернуться из его рук. В итоге победу одержал Евгений, крепко обнял её и прижался к её губам долгим и нежным поцелуем. Уже после, лежа в темноте, он как бы между прочим спросил: - Как Леся, виделась с Никитой? Лена поудобней устроилась у него не плече и, вздохнув, ответила: - Виделась. Но ничего не захотела говорить. - Она весь вечер сегодня была какая-то задумчивая. Не кажется ли тебе, что... - Что, Жень? Левандовский помолчал, потом ответил: - Ладно, не будем пока об этом. А дальше видно будет. Спокойной ночи, дорогая. На следующий день все разъезжались по домам: Кипеловы, Полуяровы с Ниночкой, Сан Саныч и Ираида отправлялись в Тетюшев самолетом. Леся ещё оставалась в Москве - договорилась о сдаче двух зачетов в архитектурной академии, чтобы не сдавать их потом по Скайпу. Аркадий же с Виолеттой собирались прокатиться на поезде в роскошном вагоне СВ: взволнованный жених решил устроить своей трепетной невесте такой сюрприз. Голос к Веточке еще не вернулся, врач, который её осматривал, велел молчать. Поэтому все свои бурные эмоции Виолетта была вынуждена выражать глазами, из-за этого она всё время сдергивала очки, потом, плохо видя собеседника, вновь водружала их на свой очаровательный носик, в общем производила в разы больше суеты чем обычно. Аркадий хлопотал вокруг нее, всё ещё чувствуя свою вину за то, что послужил невольной причиной её нынешней немоты. Ираида, видя все эти нежности, то расплывалась в умильной улыбке, то свирепо хмурила брови, когда ей вдруг казалось, что Аркаша уж слишком лебезит перед Веточкой, совершенно забывая в этот момент, как командовала своим безропотным аккомпаниатором всю свою сознательную жизнь. Наконец, такси прибыли, отбывающие подхватили вещи и с шумом загрузились в подошедшие машины. Леся, Лена и Женя помахали вслед своим гостям и зашли в ставший непривычно тихим, пустым и огромным дом. - Ну что, чаю? – спросил Женя, оглядывая своих погрустневших девочек. - Ой, дядь Жень, я не могу, - встрепенулась Леся. - У меня же зачет сегодня в три. Думала поготовиться, кое-что почитать. Не хочется опозориться. - Так, ясно. А ты, Леночка? - А ко мне сегодня обещала заехать Марина, где-то через час. Так что можем с ней и почаевничать. - Через час? – Женя посмотрел на часы, похмурился, потом с сожалением качнул головой. – Не получится. Через час у меня встреча в городе. - Ну, что же, все разбегаемся? – Лена обвела их взглядом. - Я точно убегаю, - Леся торопливо чмокнула маму в щеку. – Всё, мамуль, до вечера. Пока, дядьЖеня! – и она стремительно поскакала по лестнице наверх. - Я тоже тебя брошу сегодня, ничего? – Женя притянул её к себе за талию. - Ты был настолько безупречен все эти дни, что пора тебе уже попроказничать, - игриво ответила Лена и потерлась носом о его щеку. – Тем более, что развлекать меня будет Марина. Да, кстати, не знаешь, когда Клава возвращается из экспедиции? - Звонила вчера, спела мне песню Остапа Бендера: «Потерпи, я прибуду на днях!» Так что со дня на день ожидается. - Ну, вот и здорово! – Лена вновь прижалась к нему. – А то так тихо у нас стало. Я уж привыкла, что у нас многолюдно и суетно. - Ничего, душа моя, - Левандовский примерился и чмокнул её в нос. – Скоро-скоро тебе будет совсем не до скуки.
Бэла: Леся вышла из высоких дверей академии, на ходу застёгивая куртку. Сегодняшний зачет настолько её вымотал, что когда въедливый препод перестал мучить её расспросами и удовлетворенно поставил оценку в протокол, она даже не очень обрадовалась, просто выдохнула: наконец пытка закончилась. Препод же после зачета с некоторым удивлением отметил её хорошую подготовку и выразил надежду, что студентка Сайко будет посещать его лекции. «Когда отдохну от тебя», - злорадно подумала Леся, но в ответ только коротко кивнула. Она постояла на крылечке, подышала холодным осенним воздухом. Мимо пробегали вечно спешащие куда-то студенты. Леся лениво спустилась по ступенькам, когда её окликнули. К ней с улыбкой подбегала Алла. - Привет! Ну, ты даешь, подруга! Ушла в глубокое подполье. Я уж решила, что ты уехала. Ты сейчас как, свободна или вся в делах? - Привет-привет. Уже свободна. Они коротко обнялись и отошли к стене здания. - Это ты здесь учиться будешь? – кивнула Алла в сторону тяжелых дубовых дверей. - Ага. Вот, зачет сдавала. А ты какими судьбами тут оказалась? - Да я здесь живу недалеко. Пешком с работы хожу, стараюсь вести здоровый образ жизни. Только нифига не получается с моей-то работой, - она махнула рукой. – То времени поесть нет, потом вечером наверстываешь. А то перекусишь какой-нибудь ерундой. Ну ладно, это не интересно. Ты как, с Морозовым общаешься? - Общаюсь. Когда у него связь есть. А то они второй день колесят по каким-то скалам и ущельям. Так что не очень получается поговорить. - О, да! Мне Вася тоже звонит. И знаешь, - она смущенно рассмеялась. – По телефону он совсем другой: нежнее, что ли. Говорит, скучает. - А ты? - А что - я? Я тоже. Я очень скучаю. Он уехал в самый разгар нашего романа и мне, - она смешно сморщила нос, – ужасно его не хватает. Даже не ожидала от себя. Обычно я как-то… спокойно отношусь к таким вещам. Мало ли у меня мужиков: с тем в ресторан можно сходить, с этим в театр, третий прекрасен на теннисном корте. А Вася… Он просто прекрасен. Во всех проявлениях. О, а это у тебя что такое? – Алла взяла Лесину руку и поднесла ближе к глазам, чтобы лучше рассмотреть обручальное колечко. – Вы что, обручиться успели? Леся смущенно выдернула руку и засунула в карман куртки: - Не говори глупостей, ни с кем я не обручалась. - Лесь, но это же …ТО САМОЕ кольцо! - Это всего лишь означает, что я… замужем. - Во-от как. Креативно, - протянула Алла, разглядывая Лесю, словно впервые её увидела. – Надо же, а ты оказывается та ещё штучка с секретом, Олеся Сайко. Ну, впрочем, вы с Артемом друг друга стоите. Он ведь, кажется, тоже женат. Ой, или это секрет? – спохватилась она. - Да нет никакого секрета, - махнула рукой Леся. – У нас у обоих до нашей встречи была своя жизнь и есть своя история. И это нормально. - Ну, ...наверное. Может, у тебя ещё и дети есть? – округлила глаза Алла, и Леся при виде её потрясенного вида даже рассмеялась: - Расслабься, Алла, нет у меня никаких детей. Ну, ладно, холодно стоять. - Может, пойдем ко мне, кофе выпьем? Я вон эклеров купила, - и Алла тряхнула стильным пакетиком из кондитерской. - К тебе? – неуверенно проговорила Леся. – А это удобно? - Ты чего? Я же одна живу. - А-а, я думала, с родителями. - Нет, что ты, я же приезжая. Ну что, идем? - Я с удовольствием. Только вместо кофе я бы выпила чаю горячего. - Да это сколько угодно! С Аллой они просидели довольно долго. На удивление у них нашлось очень много тем для разговора. Преобладали, конечно, их отношения с Морозовым и Новицким. Правда, говорила и делилась своими переживаниями, в основном, Алла, Леся больше помалкивала или отделывалась короткими фразами. В конце концов, она спохватилась, что засиделась в гостях, на улице уже стемнело, а ей ещё ехать за город. Алла попыталась уговорить её остаться у себя, но Леся отговорилась тем, что ужасно вымотана сегодняшним зачетом и испытывает одно желание залезть в джакузи и нырнуть в постель отсыпаться. Когда пришло такси, Алла со вздохом вышла её проводить в прихожую. - Лесь, а у вас с Морозовым …всё нормально? Леся, пыхтя, натягивала ботинки и, выпрямившись, с недоумением уставилась на Аллу: - Всё нормально. А почему ты спросила? - Показалось, что ты не очень охотно говорила о нём. Хотя, - махнула она рукой, - кажется, я лезу не в своё дело, извини. - Да не за что извиняться, - Леся, отведя глаза, старательно наматывала шарф. – Всё у нас в порядке. - Потом взялась за ручку двери и улыбнулась. - Спасибо тебе большое, так посидели здорово. - Повторим как-нибудь? – спросила Алла, с ожиданием глядя на Лесю. - У меня через два дня зачет, можем и повторить, - кивнула Леся и, попрощавшись, вышла из квартиры. Она ехала в лифте и не могла отделаться от какого-то неловкого чувства, будто соврала открытой веселой Алле. Неловкость кололась внутри, и от этого Леся злилась на себя. Злилась от бессилия, невозможности ничего исправить. В тот вечер, после бабушкиного триумфа, когда она увидела после долгого перерыва Никиту, когда он поцеловал её, в ней вдруг сдвинулись какие-то засовы и запоры, и в самую серединку сердца хлынуло то, что, оказывается, было очень тщательно скрыто все эти долгие недели. Она вдруг вспомнила их самую первую встречу в поликлинике. Правда, в первое свое посещение она Никиту совсем и не разглядела: глаза застилали слезы от боли в ухе. Там не прекращалась бронебойная стрельба из-за отита, и Леся только тихо скулила, не обращая внимания, как на неё смотрит молодой врач. Только на втором посещении она как-то вдруг увидела его: умные светлые глаза, мягкий взгляд, приятные манеры. Разглядела румянец на его скулах, который появлялся, когда она усаживалась возле его стола. Он так очаровательно смущался. когда она приходила, так трогательно ошибался, выписывая рецепт, потом рвал его и доставал новый бланк. Она пришла на прием ещё раз и не потому, что её беспокоило ухо. Боль к тому времени уже совсем притихла. Леся пришла из какого-то дурашливого желания удостовериться: в самом ли деле этот молодой врач неровно дышит в её сторону, или это ей привиделось под воздействием болезни. Открыв дверь кабинета она в один миг поняла: ничего не привиделось. Доктор Ларин поднял голову от карточки, которую заполнял, и немедленно выронил ручку. Потом он нырнул под стол и, видимо, проводил там глобальные изыскания, потому что вынырнул оттуда красный, взъерошенный, с растаращенными глазами. Ей так льстило тогда его внимание: москвич, красавчик, интеллигентный, воспитанный, обходительный. И так влюблен, так влюблен. Никто так не терял голову от неё, как этот доктор. И она постепенно привыкла, что он всегда рядом, что смотрит влюбленными глазами. Что готов на всё ради неё. Она нырнула тогда в их отношения с головой, наслаждаясь неиспытанной ранее властью над этим славным парнем. И однажды осталась у него на ночь. Он был с ней так робок, так нежен, так волновался и целовал её дрожащими губами. И она твердо решила: они будут вместе и навсегда. Кой черт дернул её переехать в Москву. Всё было бы хорошо, если бы жили они с Никитой в Тетюшеве, и не попался бы ей на пути этот Морозов. И Никита бы не вляпался в историю с Соней. У неё в тот самый злосчастный вечер финала "Романсиады" появилось неизвестно откуда взявшееся ощущение, что она теряет что-то очень важное, без которого двигаться дальше в жизни нельзя. И это важное она должна, просто обязана понять. И поэтому, когда на следующий день ей позвонил Артем, она была так скована. И он всё допытывался, не заболела ли. Да еще и связь была просто ужасной: мобильники там не работали, а спутниковый телефон нежелательно было занимать надолго. Леся даже была рада, когда Морозов торопливо попрощался с ней, попросив не бегать по холоду без шапки. И она потом сидела, скрючившись, в кресле и давилась слезами от этой его нежности и заботы. Потому что Никита из её головы вытряхиваться не собирался, как она ни старалась стереть мысли о нем. И вдруг, подчинившись какой-то странной прихоти, она достала из косметички свое обручальное кольцо, надела на палец, полюбовалась и совершенно забыла снять. Вспомнила о колечке только, когда Алла обратила на него внимание. Лифт, вздрогнув, остановился и с металлическим лязгом открыл двери. Леся, встряхнувшись, вышла на площадку первого этажа и, сбежав по лестнице к выходу, увидела стоявшее под парами такси. Она нырнула на заднее сиденье и, пробормотав адрес, откинулась на спинку и снова погрузилась в невеселые размышления.
Бэла: - Лесь, ну так нельзя! – выговаривала ей Лена, когда она устало вытряхивалась из своих одёжек в передней. – Ночь же на дворе, а ты ходишь неизвестно где. - Мамуль, я смс-ку тебе послала, что встречаюсь с подругой. - Ну, это же было ещё в пять, а сейчас… - Мам, ты прости, но я страшно устала, - Леся, волоча рюкзак за ремешок, поплелась к лестнице. - Прости, дочь, - спохватилась Лена. – Ужинать будешь? Майя очень вкусные фаршированные кабачки запекла. - Я переоденусь и спущусь. А вы поели уже? – спросила она через плечо, поднимаясь по ступенькам. - Поели, но я с тобой посижу. Спустя некоторое время Леся спустилась вниз и уселась за стол, где Лена накрыла для них двоих ужин. Было слышно, как Женя приглушенно разговаривает в кабинете по телефону. Леся покосилась в сторону кабинета и поинтересовалась: - Ну что, дядя Женя совсем вышел на работу? - Да похоже на то, - со вздохом отвечала Лена. - Ничего, завтра я дома весь день. Сходим с тобой на набережную прогуляться. - Здорово, Лесь, - обрадованно ответила Лена. - Да нет, ты не думай, Женя и на обед приехал, и вернулся с работы не поздно. - Я вижу, - иронично подняла брови Леся, отрезая внушительный кусок кабачка. – Здесь наверстывает? - Да пускай! – махнула та рукой. – Там у них договорная кампания идет сейчас, тендеры. Борис в принципе не настаивал, это Женя решил влиться в процесс. - Мам, в конце концов, у настоящего мужчины должно быть Дело, - назидательно заявила Леся, расправляясь с ужином. - Да никто и не спорит, - согласилась Лена, отпивая из высокого стакана сок. - Что, мамуль, морковно-сельдереевым наслаждаешься? – невинно спросила Леся, придя после еды в благодушное настроение. Та поморщилась: - Не очень наслаждаюсь. Как вообще можно пить эту отраву? - Ой, а кто-то мне его постоянно подсовывал, - закатила она глаза и, не удержавшись, прыснула. Лена рассмеялась следом за ней. Из кабинета выглянул Женя: - А что это вы тут без меня веселитесь? Привет, Лесь. - Здрасьте, дядьЖеня! Присоединяйтесь. - С удовольствием, но попозже, - и он снова скрылся за дверью. - Видела? Делом занят, - нежно проговорила Лена. – Добытчик. - Ага, мамонта, наверное, по скайпу загоняет, – подхватила Леся. - Насчет «загоняет» не знаю. Но, руководит охотой точно! И они обменялись ироничными улыбками. ************************ - Ленок, привет! – бодро отрапортовала трубка Ольгиным голосом. – Ну как у тебя дела? Как здоровье? Как муж молодой, не обижает, слушается? - Привет, Оль, ты как всегда умеешь ошеломить, - рассмеялась Лена. – Столько вопросов! - А ты давай, не уходи от ответа! - Да кто уходит-то? Ну, что тебе рассказать? Живем мы, не тужим, с вампирами дружим. - Что-о?! - Оль, ну что? Ну, это же из фильма «Ночной дозор». Ты чего там, совсем шутить разучилась? - Так-так, узнаю длительное общение с любителем розыгрышей Левандовским. Ладно, давай без шуток. Как вы там? Женя, небось, на работу вышел? - Понемногу начинает вливаться в процесс. Тут ездил на переговоры с заказчиком, вернулся очень довольный. - Довольный значит? Опять тебя оставлять будет надолго? - Я вообще-то тоже здесь подрабатываю, Оль, ты не думай. - Да ладно? - Вот тебе и «ладно». Консультирую по сметам фирму нашего дизайнера Маши, по её просьбе. Хотя сдается мне, Женька к этому приложил руку. - Ну и хорошо, что заботится о тебе, и не ворчи! - Да я не ворчу, что ты. Наоборот рада, что голова работает, форму не теряю. - А помимо работы что делаешь? - Что делаю? Вчера вот с Леськой гуляли в нашем поселке. Там набережная красивая, помнишь? - А, где пристань и куча яхт ещё? - Ну да, там. - А что, у Евгения Николаича своей яхты нет? Как ты это терпишь, не понимаю! – ернически заявила Ольга. - Оль, зачем ему была яхта, если в году он едва ли пару месяцев в общей сложности бывал дома? - Ну, сейчас-то он дома? Значит, скоро на яхте будем по Москве-реке нарезать или какой у вас там водоем поблизости? - Да не знаю, не думала об этом как-то. - А надо бы думать, Лен! – безапелляционно заявила Оля. – Ты теперь жена богатого мужчины, так что можешь позволить себе всякие безумные желания. - Оля, не хочу я никаких безумных желаний, - возмутилась Лена. - Ладно-ладно, поживем-увидим! Чем еще там занимаешься? - Ещё? Ну, вот помнишь, на свадьбе были Мурадовы, Марина и Борис? - Да, помню, классная пара, она такая приятная в общении, а он, по-моему, без ума от неё. - Вот она меня тоже иногда вытаскивает в люди: то на выставки, то в театр. А недавно ездили к ним за город, там лесок рядом и озеро. Так хорошо погуляли! - Хм, значит, ты там совсем не скучаешь, - в голосе Ольги послышалась плохо скрытая ревность. Лена в ответ рассмеялась: - Оль, ну что ты такое говоришь-то? Как я могу не скучать по тебе, по Сереже, по нашим посиделкам на твоей даче?! - По баньке, - подхватила Оля и с облегчением продолжала: - Ладно, проинято. Мы между прочим тоже тут не сидим дома, культурно развиваемся. Вчера, к примеру, ходили в филармонию. - Значит, ремонт закончился? - Да! Ой, Лен, так красиво стало! Такие кресла в зале, занавес и рояль, по-моему, тоже новый. А какие декорации! Сережа говорил, что привлекли студентов из Лесиного гуманитарного колледжа, и им зачли эту работу вместо экзамена по мастерству, да еще и деньги заплатили. И на днях был концерт в обновленной филармонии «По следам Романсиады» или как-то так называлось. Ну, Ираида Степановна снова была в ударе! - А Веточка что же? – озабоченно поинтересовалась Лена. - К Веточке вернулся её голос. И она пела просто как соловей. Да, у них еще и номер был с Аркадием Геннадьевичем. Как же они здорово звучали дуэтом! Ой, Лен, я прям прониклась! До слез. Обожаю романтические истории! - Да я тоже, Оль! - Леська-то когда возвращается? - У неё завтра зачет, и всё, хочет ехать сразу. И как я тут без неё буду? – тяжело вздохнула Лена. - Ленок, ну чего ты? – принялась увещевать её Ольга. – Скоро ребенок родится, а там Леська приедет на учёбу. Чего там осталось-то? Каких-то пару месяцев. Тут ноябрьские праздники на носу. Хочешь, я возьму пару дней отгулов и приеду к тебе? Или у вас планы с Левандовским? - Да вроде нет никаких планов, - пожала плечами Лена. – Но ты же знаешь, что я всегда тебе рада! А Серёжа? - Ну что – Сережа? Наверное, не сможет. Они ж мужчины занятые у нас с тобой. - Леська мне тут сказала, что мужчине идет заниматься делом. - Это точно! Лежащий на диване мужик у меня лично вызывает приступ немотивированной агрессии. - А у меня – нет. Обожаю лежащего на диване Левандовского, - мечтательно вздохнула Лена. Ольга в трубке булькнула и оглушительно расхохоталась в ответ. *************** Телефон завибрировал в её кармане, когда она выскочила из аудитории после очередного зачета, который она получила на удивление легко и просто, особенно в сравнении с первым. Она закинула рюкзачок на плечо и достала трубку. На том конце сквозь шорохи и скрипы еле пробивался звук голоса Артема: - Алё, Лесь? Что-то плохо слышно! У нас тут поломка небольшая в пути. Но уже всё окей. Через две недели будем в Москве! Ты слышишь? - Д-да... - Что?! Опять ты пропадаешь! Алло! - Я не пропадаю, Тёмыч! Я слушаю тебя! - Слушаешь, значит? Ну, так слушай. Это почти неподвижности мука - Мчаться куда-то со скоростью звука, Зная прекрасно, что есть уже где-то Некто, летящий со скоростью света! Леська, я мчусь к тебе со скоростью света! Соскучился страшно! - Тём… - Просто уже не дни, а часы считаю до нашей встречи. - Тём… - Лесь, ты что-то сказала? - Я… я тоже жду тебя, Тёмыч. Только… Я завтра уезжаю к себе, в Тетюшев. - Да не страшно, Лесь! Мой бумер застоялся в гараже, так что… - Ты что, на машине хочешь? Но погода отвратная, вдруг снег будет. - Спасибо, конечно за заботу… Ох, что-то не нравится мне твое настроение, не чувствую энтузиазма. Ты что, по мне не скучала? Леся запнулась, потом горячо сказала: - Да я скучала! Я очень скучала. Приезжай, Тём! Алло!... В телефоне что-то щелкнуло, и в ухо ворвались короткие гудки, словно многоточие. Леся опустила трубку и, задумчиво кусая губы, отправилась к гардеробу.
Бэла: Дни становились всё короче, и Лена стала очень много спать. Накатывала усталость от невозможности лежать, как хочется, а только на боку; невозможности ходить быстро, как она всегда любила; невозможности есть всё, что захочется, без оглядки на своё положение. Нина Петровна, врач в Центре, где Лена наблюдалась, разговаривала с ней мягким тоном, советовала всякие упражнения и техники, чтобы не так тянуло спину, чтобы не отекали ноги и не беспокоили изматывающие судороги в них. Лена всегда уходила с врачебного приема в приподнятом настроении, а после, по мере сил, следовала указаниям своего доктора, но усталость всё копилась. Случались такие дни, когда её всё раздражало, даже Женя, причем раздражал внимательным к ней отношением, терпением и великодушием, с которым он стоически переносил вспышки её нервозности и недовольства всем и вся. Потом она прижималась к нему и каялась, а он только смеялся в ответ и уверял, что всё прекрасно понимает и не сердится, даже наоборот: рассматривает это, как полезный опыт для следующей Леночкиной беременности. Лена немедленно пугалась открывающимся перспективам, Женя хохотал, она заражалась его веселостью, и мир был восстановлен. До следующего приступа нервозности. Не добавил ей хорошего настроения и отъезд Леси в Тетюшев. Та вернулась вечером после успешной сдачи зачета и последовавшей встречи с её какой-то новой подружкой, Аллой, кажется. Оба этих приятных фактора должны были бы привести Лесю в благодушное состояние, но та отчего-то приехала задумчивая и печальная. Из-за сложившихся в последнее время доверительных отношений с дочерью Лена ждала, что Леська ей что-нибудь расскажет, поделится своими переживаниями, которые у неё просто на лбу были написаны. Но дочь через силу улыбнулась на её расспросы, заявила, что всё у неё хорошо, и она отбывает в Тетюшев, чтобы учиться, учиться и учиться. Помявшись, Лена попыталась осторожно выяснить что-нибудь по поводу отношений Леси с Никитой, что-то такое ей мерещилось, и женским чутьем Лена догадывалась, что всё вдруг стало сложно с того вечера в концертном зале, когда Леся встретилась с ним. Но дочь в ответ на её аккуратные расспросы вдруг словно бы застегнулась на все пуговицы и так резко ушла от ответа, что Лена с обреченностью и сочувствием к ней поняла: ничего не померещилось. Так что уехала Леся, оставив свою маму в полной неопределенности, и это не улучшало общего нервного состояния Лены. Лена пыталась в их последовавших разговорах по телефону уловить в голосе Леси какую-то грусть-печаль, но та неизменно была бодра и весела, ну или старательно делала вид, чтобы не расстраивать свою глубоко беременную матушку, правда, подолгу говорить не могла - всё спешила куда-то: то на занятия, то на консультации, то на сдачу очередного зачета или экзамена. Во всяком случае Лена ничего такого не заметила, что бы подтверждало её опасения по поводу душевных метаний своей девочки. В конце концов она даже решила, что неимоверная загруженность Леси вкупе с её отъездом из Москвы оказали на её дочь благотворное воздействие, и та совершенно успокоилась вдали от Никиты и Артема. Зная лёгкий характер Леси, она очень на это надеялась. ************** Этой ночью Лена отчего-то плохо спала, всё ворочалась, пытаясь найти удобное положение, и забылась сном только под утро, когда господин Морфей мощным хуком отправил её в нокаут. И когда она, наконец, проснулась, вернее, вынырнула из тяжелого сонного забытья, Жени, конечно, уже не было. Лена доплелась до окна и даже зажмурилась: на улице было всё белым-бело. Ночью неожиданно выпал первый снег. Настроение вдруг резко скакнуло вверх, и она, умывшись и позавтракав, решила прогуляться по снежочку, пока он окончательно не растаял, подышать свежим арбузным запахом зимы, заглянувшей нынешней ночью на короткое время. Лена тяжело спустилась с крыльца и по расчищенным с утра дорожкам отправилась за ворота. Навстречу ей попался сосед, резво бегущий по тротуару в шапочке с ярким помпоном. Бегал он в любую погоду, снег или дождь не являлись уважительной причиной отменить ежедневную пробежку. Он притормозил возле Лены, галантно раскланялся, наговорил ей кучу учтивых комплиментов, как он всегда делал, и побежал дальше, а Лена пошла своей дорогой. В ближнем скверике было полным полно детишек, гулявших с мамочками или нянюшками, реже - с папами. Лена свернула на боковую дорожку, чтобы никто на неё случайно не наткнулся, и пошла по влажной брусчатке, уже совсем освободившейся от снега. Она прошла скверик насквозь и вышла к набережной, где, облокотившись на ограждение, стала смотреть на резвящихся в воде уток. На губах играла лёгкая невольная улыбка: чудесный день, чудесные утки, прекрасная прогулка. - Надо же! – послышалось за её спиной. – Какие люди! Елена Николаевна! Лена резко обернулась, - улыбка исчезла с её губ, словно и не было: перед ней стояла Полина. - Ты? - Ну, я. А что тебя так удивляет? – Полина подошла ближе и оперлась о решетку ограждения. - Просто не ожидала тебя здесь увидеть. - Отчего же? - вздернула брови Полина. - Я вообще-то тоже живу теперь в этом поселке. У моего нового бойфренда здесь загородный дом, - она небрежно махнула в сторону, противоположную от их дома. - Ну, что, как семейная жизнь? Как муж молодой? Не надоел ещё? Хотя, - криво усмехнулась она, - судя по твоим одиноким прогулкам своим появлением дома он тебя не балует. Так? - Нет, не так, - ровно улыбнулась Лена. Первая скованность и неловкость от внезапного появления Полины сменилась вдруг каким-то удивительным спокойствием. Полина словно бы утратила свою какую-то власть над ней, Леной, очарование и красота неземная вдруг пропали, будто спала с её собеседницы сияющая вуаль. Полина выглядела неважно: круги под глазами, прическа уложена кое-как без прежнего шика, длинные волосы собраны просто в пучок и заколоты на затылке. Правда одета она была по-прежнему дорого и стильно: белая короткая куртка, отделанная мехом, мягкие серые брючки и высокие светлые спортивные ботинки. На плече болталась ярко-красная спортивная сумка. По всей видимости, Полина направлялась в местный спортивный комплекс. - Ну что, подруга, как поживаешь? Ты такая большая стала, просто дирижабль, - ехидно окинула она взглядом Лену. - В моем положении это вполне нормально, - спокойно отвечала Лена, будто говорила с неразумным ребенком - попытка Полины задеть её была так очевидна. - Женщинам во время беременности свойственно и даже показано набирать вес. - Главное - потом сбросить, - язвительно заметила Полина. - Нет, это совсем не главное, - Лена была само спокойствие. Уколы собеседницы даже веселили её. Видимо от чистого и ясного осеннего утра её всё сегодня радовало, и даже Полина не могла поколебать этот жизнерадостный настрой. - Ну да, да, знаю. Главное здоровье, - раздраженно дернула та плечиком. - Ну, а как Евгений Николаевич, спокойно спит? - Вполне, - пожала плечами Лена. - Надо же! - вдруг завелась Полина, как казалось Лене, на ровном месте. - Оставил женщину без куска хлеба и спит себе спокойно. - Что? - спокойствие Лены немного поколебалось. - А что, он тебе ничего не говорил? - сверкнула глазами Полина. - Он же меня фактически уволил с работы. Неужели ты не в курсе? Нет, я понимаю, бывшая любовница, постоянно мелькающая перед глазами - не лучшее напоминание. Особенно, когда тебя всё ещё к ней тянет, а надо ехать домой, к жене. Сначала Кариночку вышвырнул. Теперь мой черед настал. Да-а, - протянула она, ехидно глядя на помрачневшую Лену, - а ты ведь совсем своего мужа не знаешь, подруга. Неизвестно, что он с тобой сделает, когда ты ему надоешь. Так что надо готовить плацдарм для отступления. Вот у меня, к примеру, был такой - старый добрый друг, замминистра энергетики. Хвостом за мной ходил, и теперь не надышится от счастья, что я теперь с ним. А у тебя, подруга, есть такой плацдарм? Ну, что ты молчишь? Лена! - Полина вдруг почуяла что-то неладное. Лена сильнее привалилась к решетке ограждения - лицо словно мукой припорошило. - Э-э, ты что? Ты что, подруга? С тобой что...? - Полина взяла её за плечи. - Тебе что, плохо? Лена! - Погоди, что-то ...дышать трудно, - через силу выдавила та. - Ты ...помоги мне ...к скамейке дойти. Полина суетливо подхватила Лену под руку и медленно довела к стоящей недалеко скамье, потом, усадив, выдернула из сумки телефон. - Жене не звони, - остановила её Лена. - Надо врачу моему... Погоди, я сама. - Да чего - сама! Дай свой телефон, я поговорю. Погоди-ка, - она порылась в сумке и выудила оттуда бутылочку с водой. - Вот, выпей. Да не бойся, не отравлена, я её даже не открывала. Давай телефон, - потрясла она рукой. Потом, забрав трубку у Лены, нажала на вызов подождала несколько длинных тягучих гудков в трубке. Наконец ей ответили.
Бэла: - Ну что, господа, - Мурадов отложил свой золотой «Паркер», которым подписал последний лист договора и поднялся. – Мы с вами славно потрудились. Евгений Николаевич, Антон Андреевич, - кивнул он собеседникам. - Господа юристы, - короткий кивок в сторону присутствовавших здесь же юрисконсультов, - благодарю за работу. Думаю, с завтрашнего дна приступаем к проекту. Антон Андреевич, их новый партнер, обменялся рукопожатием с ними и, забрав свой пакет договора, откланявшись, вышел из кабинета. За ним потянулись и юристы. - Евгений Николаич, ну - титан! – распахнул руки Борис, как только они остались одни. – Как ты его всё-таки обработал. Я, было, решил, что он до нового года будет думать. Левандовский пожал плечами: - Вообще-то я навел справки по своим каналам. Ему этот проект едва ли не важнее, чем нам. Это он так, марку держит, - последние слова он произнес машинально, взглянув на экран мигавшего на беззвучном режиме телефона, и, нахмурившись, перевернул его экраном вниз. - Что там? Проблемы? – кивнул на телефон Борис. - Нет. Просто странный звонок. Из прошлого. С этими словами Евгений поднялся: - Так, я поехал в администрацию. Там сегодня большой сбор в отделе капстроительства. Вернусь где-то в три. - Да можешь не возвращаться. Ничего срочного сегодня больше нет, - Борис протянул ему руку. – И ещё раз спасибо за этот объект. Без тебя я бы его не выхватил. - Борис Львович, я и для себя старался. Я тоже здесь работаю, - рассмеялся Евгений и, кивнув на прощанье, вышел из переговорной. В коридоре достал из кармана телефон, на ходу открыл последние вызовы и с мрачной брезгливостью нажал на зеленый значок трубки. - Ну, наконец-то мы соизволили ответить, - послышалось язвительное. - Что тебе нужно? Полина вздохнула и уже нормальным голосом сказала: - Лена просила тебе не звонить, но я всё же рискнула… - Кто?! – Левандовский резко остановился. – Какое ТЫ к ней имеешь отношение? Ты что, опять начала свои игры? Тебе мало было...? - Слушай, Левандовский не ори, - с досадой перебила его Полина. – Я просто хотела тебе сообщить, что Лена в больнице… Алло? Алло? Евгений опустил телефон – ладони резко вспотели, потом поднял к уху трубку, взывающую голосом Полины: - В какой больнице? Что с ней? – на последнем слове голос его сорвался. - Стационар при Центре, где она наблюдается. Мы встретились случайно на улице… - Случайно? – перебил он. - У тебя не бывает случайностей. - На этот раз – именно случайно, - с досадой бросила она. - Потом Лене стало плохо. Я помогла ей добраться до больницы и… - Послушай, ты, - вибрирующим от гнева голосом перебил он объяснения Полины. – Я, кажется, просил держаться от моей семьи подальше. Ты предпочла не услышать. Ну что ж, ты об этом пожалеешь… - Левандовский, да ты – параноик просто! – раздраженно выкрикнула Полина и бросила трубку. Он постоял, пытаясь выровнять дыхание, потом провел по лицу ладонью, словно стирая налипшую паутину. После этого быстрым шагом бросился к выходу. К Лене его пропустили почти сразу. Он постоял у двери палаты, пытаясь успокоиться, потом нажал на ручку и с фальшиво-бодрой улыбкой вошел внутрь. Улыбка тут же поблекла: Лена лежала бледная, прикрыв глаза голубоватыми веками. При звуке двери она повернула голову к нему и слабо улыбнулась: - Женька… Он подошел к постели и грузно опустился, почти рухнул, на стоявший рядом стул, взял Лену за руку: - Ты чего это, матушка, попугать меня решила? - Ты как здесь? – голос её был тих. – Я же просила не звонить тебе. - Уж не Полину ли Юрьевну просила? - Так это она тебе позвонила? – слегка удивилась Лена. - Ну, а ты как думаешь? Прекрасный способ напакостить нашей семье. Сделал гадость – сердцу радость. - Постой, Жень, ты несправедлив, - поморщилась она. – Она мне помогла доехать до Центра и… - Без неё ты бы в этот Центр и не попала, - отрезал Женя. - Женя, это никак не связано… - А ты её не защищай. Ты же не знаешь всего. - Конечно, не знаю, ты ведь мне ничего не рассказываешь. - Лена, - он прижался губами к её запястью. – Я прошу, давай не будем сейчас о Полине. Твоего врача на месте не было, так что расскажи мне ты, что с тобой случилось. - Я гуляла по набережной, день такой чудесный был. Потом встретила Полину. Мы просто поговорили… Женя скептически скривился, и Лена чуть сжала его пальцы: - Нет, правда, случайно. Мы поговорили немного об её делах, а потом мне стало плохо – голова закружилась, потемнело в глазах. Она довела меня до скамейки, позвонила моему врачу, потом вызвала водителя и вот, доставила меня сюда. Правда, я просила тебе не звонить. - Круто, Лен. А почему мне нельзя было звонить? – глаза его сузились. - Не хотела тебя раньше времени беспокоить. Я бы сама попозже позвонила, когда мне стало бы получше. А то на тебе вон лица нет. - Конечно, когда я не застал бы тебя дома, на мне бы лицо было, - проворчал Левандовский, снова прижимаясь губами к её холодным пальцам. – Лен, мы же договаривались: по любому поводу звони мне. Не Полине, не Журавлеву, не Ираиде Степановне. Мне, Лен. Я твой муж, я за тебя отвечаю, и за нашу малышку, кстати тоже. А ты включаешь какой-то режим защиты здорового сильного мужика и сама оказываешься под ударом. - Ну, ты бы вряд ли что-то смог сделать, ведь так? – уже сдаваясь, виновато спросила Лена. - Конечно! – поднял он бровь. – Лучше довериться Полине, которая… Ладно, всё, не будем ссориться. Просто давай на будущее: мне, Лен, звони. Договорились? - Угу. - Лена. - Ну да, да, я же сказала: договорились. В приоткрывшуюся дверь заглянула медсестра: - Евгений Николаевич, Нина Петровна подошла, ждет вас. Я провожу. Левандовский кивнул ей в ответ, потом прижался щекой к тыльной стороне Лениной руки: - Пойду к твоему доктору, узнаю всё. Ты отдыхай, душа моя. Лена вновь слабо улыбнулась. На выходе он оглянулся: она уже закрыла глаза, и у него снова защемило сердце от её бледного вида. Врач Нина Петровна профессионально-сдержанно успокоила его, а, скорее всего, не захотела пугать. Так он понял её улыбки, спокойные объяснения и безмятежный вид. Он поинтересовался, не нужно ли пригласить кого-нибудь ещё для консилиума, но Нина Петровна хладнокровно ответила, что уже договорилась с «тем самым». Он прибудет завтра в первой половине дня. Но никакой опасности нет, она в этом уверена. Тут она вновь заулыбалась и настойчиво посоветовала Евгению успокоиться и отправляться домой. От врача Левандовский вышел едва ли не огорченным ещё больше. В самых простых словах Нины Петровны ему чудились какие-то подтексты и двойное дно. Он, было, хотел ещё раз навестить Лену, но медсестра вежливо отказалась его впускать, пояснив, что Елена Николаевна только что заснула, и беспокоить её не стоит. Она посоветовала приехать после семи. И Левандовский с тяжелым сердцем отправился домой. Дома обнаружилась Клава, которая, наконец-то вернулась из своей затяжной экспедиции. Была она усталая, но довольная: поездка получилась плодотворной, никто не заболел, не напился, не сорвал съемки. Буркин был в кои-то веки в ударе, и они почти не выбились из графика, что случается крайне редко. Выпалив все свои новости, она вдруг заметила мрачный вид своего пельмяша и поинтересовалась, что у них тут творится, и где это Леночка гуляет. Мрачный Левандовский коротко рассказал все события сегодняшнего дня, и веселость Клавы как ветром сдуло. Она бухнулась в кресло, выслушав всю историю до конца, потом, подскочив, забегала по комнате туда-сюда, нервно бормоча что-то себе под нос. Потом понеслась в прихожую одеваться, вернулась в кое-как напяленной куртке и потребовала номер палаты. Левандовский, устало поморщившись, заявил, что к Лене сейчас ехать не нужно: она спит. Но после семи они могут съездить к ней вдвоём. Так что его тётушка может немного отдохнуть. Клава с трудом стащила куртку, вывернув наизнанку рукава, свалила её на пол и опять бухнулась в кресло: происшествие с Леной просто выбило её из колеи. Левандовский со вздохом поднял куртку, отнес её на вешалку, потом извлек Клаву из кресла и потащил за стол, чтобы напоить её чаем и дать немного прийти в себя.
Бэла: Лену оставили в больнице на две недели, и Евгений остро почувствовал невероятную вымораживающую пустоту рядом. Он и не предполагал, как много места в его жизни занимает Лена. И не просто занимает: он ощущал себя словно отполовиненным, будто какая-то очень важная часть него исчезла, и мир вокруг него поблёк, потерял яркие спелые краски. Он слонялся по вечерам из угла в угол по дому, который вдруг стал огромным и пустым, находил какие-то вещи Лены: то крем для рук на тумбочке у кровати – он откручивал крышку и нюхал нежный ванильный аромат; то шарфик в прихожей, который он прижимал к лицу и вдыхал еле уловимый лавандовый запах её духов. По утрам он брал её любимую чашку и пил свой ежеутренний кофе только из неё. Он даже в первые пару ночей не мог спать в их постели, которая теперь казалась слишком большой, и в которой ему было чертовски холодно. Укладывался внизу на диване, подложив под голову любимую подушку Лены и укрывшись пледом, которым любила укрываться она. Каждый день он приезжал к ней в больницу и какое-то время стоял перед дверью её палаты, набираясь сил, чтобы войти. В какие-то дни ему казалось, что Лена ощутимо идет на поправку: она была оживленной, улыбчивой, на щеках появлялся румянец. А в другие дни он снова замечал синеватые тени под глазами, мучнистую бледность в её лице, и улыбалась она ему через силу. Он тогда преувеличенно оживленно рассказывал какие-то забавные истории из его прошлой жизни и нынешней, на новой работе. Лена озабоченно выспрашивала, как он питается: это всегда был её пунктик – забота о его здоровье, и он прилежно перечислял всё, что он ест на завтрак и обед. Клава тоже бывала у Лены и с ним, и сама по себе, когда у неё выдавалось свободное время. Она опять перебралась к своему пельмяшу за город, чтобы скрасить вынужденное его одиночество. Иногда они оба натыкались друг на друга, бесцельно бродя по дому, словно в поисках потери. Работа была единственным в эти тягучие безрадостные дни, что приносило какое-то облегчение. Левандовский как в былые времена с головой впрягался в работу, навьючивал на себя уйму дел и порой только по деликатному покашливанию своей секретарши выныривал, наконец, из омута работы и обнаруживал за окном тьму египетскую, а на часах время, когда давно положено отдыхать. В этот день он запланировал прервать изматывающий марафон и после обеда пораньше заехать к Лене в больницу, чтобы завезти фрукты, которые ему привез знакомый, вернувшийся из теплых стран. На выходе из здания у него зазвонил телефон. - Здравствуйте, Евгений Николаевич. - О, Никита, приветствую. Давно не виделись. - Да, с того концерта Ираиды Степановны. Евгений, прижав плечом трубку к уху, закинул портфель в машину и забрался на водительское сиденье: - Ну, как твои успехи с учебой? - Всё замечательно, учусь с утра до вечера. Спасибо вам ещё раз за помощь. - Ничего не стоит. Обращайтесь, как говорится. А ты чего позвонил? Проблемы? Никита запнулся, потом ответил: - А мы можем встретиться? Левандовский посмотрел на часы, подумал, потом сказал: - Я сейчас заеду за посылкой, потом планировал к Елене Николаевне в больницу, а вот вечером буду свободен. - Елена Николаевна в больнице?– встревожился Никита. – Что-то серьезное? - Врачи говорят, всё вроде бы нормально, - ответил Евгений. - Держат на сохранении. Наблюдают. Но я как-то, знаешь ли, переживаю, что мне многого не говорят. - Евгений Николаевич, я могу выяснить по своим каналам, как там обстоят дела, - быстро сказал Никита. – Если что-то серьезное, можно подключить связи моего отца… - Никит, да я всех уже подключил. А вот если сможешь что-то выяснить, чего мне не договаривают, я буду тебе признателен. Ну, так что, встречаемся сегодня? - Да, давайте сегодня. А где вам удобно? - Давай в том итальянском ресторанчике возле моей городской квартиры, знаешь? - Ага. А в котором часу? - В семь, плюс-минус, идёт? - Договорились. Евгений отложил телефон и вырулил со стоянки. Предстоящая встреча с Никитой не давала ему покоя. Он понимал, о чем тот собрался разговоры разговаривать: Олеся. И вот здесь надо было понять, в каком ключе предстоит провести этот разговор. А для этого надо определиться, на чьей он стороне. Вернее не так. Конечно, он на стороне Леси, которую он считает, ни много ни мало, своей дочерью и поэтому в ответе за неё. Тем более сейчас, когда Лена озабочена своим здоровьем и тревожить её категорически запрещено. Евгению до вечера надо принять нелёгкое решение: кто из двух претендентов предпочтительнее для Олеси - стильный взрослый богатый красавец Морозов, отчего-то вбивший себе в голову, что он влюблен, или обычный земной добрый славный Никита, безо всяких сомнений по уши влюбленный в Олесю. И от его решения будет зависеть, что он скажет Никите. Когда Левандовский вошел в кафе, его встретила улыбчивая девушка-администратор и любезно проводила к цветочной решетчатой ширме, за которой в уютном приватном уголке его уже ждал Никита. - Привет, - Евгений пожал протянутую Никитой руку и сел напротив него. – Заказал что-нибудь? - Нет пока. Только кофе, - кивнул тот на дымящуюся перед ним изящную чашечку. - Тогда, по старой доброй традиции, пиццу? – подмигнул Евгений. - О, кстати, да! - оживился Никита. – Мы с вами здорово тем вечером посидели. - Только не обессудь, сегодня без коньяка, - Левандовский потер ладони и сделал заказ. Официантка убежала, а Евгений облокотился о столешницу: - Тебе привет. Никита настороженно уставился на него, потом, нервно сглотнув, спросил: - От… от кого? - От Сайко Николавны, - со смехом ответил Левандовский – у него было просто замечательное настроение. – Она сегодня просто молодцом. Я ей рассказал, что у нас с тобой встреча, а она мне поведала занимательнейшую историю про справочку для Сайко Николавны. Не переживай, никаких скелетов из твоих шкафов вынуто не было. Никита покраснел и одним глотком допил свой кофе, а Евгений внимательно посмотрел на него: - А ты думал, что я тебе от кого-то другого привет передаю? - Так о чем ты хотел поговорить? - не дождавшись ответа Никиты, спросил он. - Я..., хрипло начал тот. – Я хотел… В общем… Евгений Николаевич, я только с вами могу быть откровенен. Дело в том, что я... я очень люблю Олесю. И я очень боюсь, что теряю её насовсем. Что мне делать? Левандовский не успел ответить: появилась давешняя официантка с дымящейся пиццей. Когда она, расставив тарелки и чайник с чашками и пожелав приятного аппетита, ушла, Никита подался к нему и горячо заговорил: - Понимаете, мы тогда с ней расстались, и вроде бы она однозначно заявила, что между нами всё кончено. Я просто ушел с её пути, не захотел быть третьим лишним. Я думал, если мы не будем видеться, всё, в конце концов, как-то… уладится, забудется. Но ничего не кончается. Вот увидел её в тот вечер, после концерта и… Будто не было этих дней, что мы не виделись. Скажите мне, вы же взрослый, умный, опытный во всяких таких делах. Что делать? - Да уж, опытный, - иронично усмехнулся Евгений. – Как взрослый и умный, могу сказать тебе только одно: все мы в таких делах, если всё по-настоящему, абсолютно не опытные. Куда что девается, когда тебе не всё равно, когда ты любишь. А ответ на твой вопрос… Ну, во-первых, не спрашивать о таких вещах. Ответ в самом вопросе: делать надо. Не спрашивать, а делать. Никто всё равно лучше тебя не знает всей ситуации. Разводиться, как я понял, ты уже передумал? Никита опустил голову: - Передумал. Да я тогда так, сгоряча ляпнул про развод. От обиды. А сейчас... У меня только на это надежда, что она вернется ко мне, пока мы не разведены. - Хм, ну, так себе надежда. – Евгений придвинул к себе ломоть пиццы. – Подзапустил ты ситуацию, конечно. Извини, конечно, за риторический вопрос, но какого... ты тогда сбежал? В подполье ушел, на звонки не отвечал? Хотя чего уж теперь? Все мы задним умом сильны. Я так понимаю, ты собираешься вернуть Олесю? Никита решительно кивнул, мрачно глядя на своего собеседника. - И с чего ты решил, что не всё потеряно? - Я виделся с ней. Я что-то почувствовал…, - голос его внезапно охрип, - такое. Что я ей не безразличен. Что может быть не всё ещё потеряно. Морозов уехал, и она, возможно, избавилась от его потрясающего обаяния и стала понимать, что для неё важнее в жизни. - Ого, - поднял брови Левандовский. – Глубоко копаешь. Времени зря не терял, провел огромную мыслительную работу. Понимаешь, Никита. Ты мне чисто по-человечески глубоко симпатичен. Морозова я видел раза три в жизни, и он произвел… неоднозначное впечатление. Ясно одно. Он - человек решительный и Лесю так просто не оставит. Поэтому давай-ка, налегай на итальянскую кухню. На сытый желудок, может, и мысль какая умная придет. Они просидели в кафешке довольно долго. Никита постепенно оттаял, исчезла скованность. Он рассказывал об их знакомстве с Олесей, о том, как развивался их роман, о всяких забавных и романтичных случаях. Он даже светился, когда говорил об Олесе, и Евгений видел, как Никита оживает, выкарабкивается из своей депрессии. Никакой особенной стратегии они не выработали, но Никита воспрянул духом после их такого долгого вечернего разговора. Левандовский обещал подумать над их разговором. И расстались они оба в отличном расположении духа.
Бэла: Дни для Леси слились в одну пеструю ленту Мёбиуса. Она вскакивала по утрам, быстро собиралась, глотала обжигающий чай, заворачивала с собой наспех сделанный бутерброд и неслась в колледж. Лекции, семинары, зачеты, коллоквиумы, практические занятия, пленэр. В перерывах между учебой ещё и консультации с Ильей Сергеевичем, который взялся за неё всерьез и просто не давал спуску, заваливая её учебными материалами. В этот день она ухитрилась как-то легко сдать первый экзамен в академии по скайпу, отчего воодушевилась невероятно и, отключив компьютер, схватилась за телефон. Отчего-то мама долго не отвечала, и она позвонила Левандовскому. Тот ответил сразу и на её вопрос, куда подевалась мама, помолчав, ответил, что Лена в больнице. В голосе его было что-то такое, пугающее и тоскливое одновременно, что она мигом забыла, что хотела похвастаться экзаменом, и дрожащим голосом стала выспрашивать подробности произошедшего с мамой. Левандовский, видимо, взял себя в руки и сдержанно доложил, что с мамой всё уже хорошо. Просто легла на сохранение, врач посоветовал так сделать, чтобы понаблюдать. Но Леся между строк слышала его нервозность и беспокойство. Она даже вспылила: что от неё скрывают! Она передала свою мамочку Левандовскому с рук на руки здоровую, а теперь вон что! Больница. Сохранение. Беда. Евгений, откашлявшись, ответил, что вряд ли он повинен в этом, потом, со вздохом поправился: конечно, вина его велика, она в том, что её мама ждет от него ребенка. Леся тут же осеклась и торопливо попросила у него прощения за свои вспыльчивые слова. Они оба помолчали, потом Евгений поинтересовался её делами, и Леся, наконец, рассказала о своих успехах в учебе. Тот в ответ похвалил её и ответил, что непременно порадует маму сегодня. Положительные эмоции Лене сейчас жизненно необходимы. Леся попрощалась с ним и отложила трубку. Хорошее настроение испарилось, как из шарика воздух. Она даже всплакнула неожиданно даже для себя. Сказалась усталость и нервное напряжение последних дней. Телефон неожиданно запиликал и она, решив, что звонит мама, быстро нажала на отзыв, даже не взглянув на экран. - Леся? Здравствуй. Это.. это Никита. Первым порывом её было бросить трубку, и Никита, видимо, почувствовал это, потому что торопливо проговорил: - Лесь, выслушай меня, не клади трубку. Пожалуйста! Последнее слово он выговорил с такой мольбой, что она, поколебавшись, ответила: - Я слушаю. Она действительно выслушала его трепетную речь, в которой были все обещания, которые он мог ей дать, и ещё одна, самая главная вещь, он высказал её веско, как нечто давно обдуманное — им надо, просто необходимо дать их семье еще один шанс, попробовать начать всё сначала. Правда в том, что строить совместную жизнь после всех тех ошибок, что они, - вольно или невольно, - наделали, строить эту самую жизнь, наверное, будет не очень легко. Но он почтет за честь (он прямо так и сказал – этим оборотом речи из девятнадцатого века, и у неё даже горло сжалось от какого-то непонятного чувства) быть рядом с ней, сделать её счастливой, отдать ей всего себя без остатка. Он говорил и говорил, - долго, горячо. Она слушала, волнуясь, чем дальше, тем больше. Когда он, наконец, умолк, Леся не могла выговорить и слова и тоже молча дышала в трубку. В конце концов пауза затянулась, и Никита несмело спросил: - Ну, что скажешь? - Никит, - начала Леся, - я… - Постой, - вдруг перебил он. – Погоди. Не говори сейчас ничего. Подумай. А я тебе перезвоню… ну, например, завтра. Хорошо. - Договорились, - сдержанно ответила она. – До завтра. - До свидания, Олеся. Она отложила трубку и потрогала щеки: они были мокрыми от слез, а она даже и не заметила, что плачет. Она тут же сердито вытерла слёзы - прямо барышня кисейная, ни дать ни взять - потом подошла к окну, за которым зажглись вечерние фонари, немногочисленные пешеходы спешили через двор к своим квартирам, к семьям к теплу и уюту. А она тут сидит одна-одинёшенька, а дом её пуст. Семейная её жизнь с Никитой закончилась, даже не начавшись. У неё не вышло. Не получилось. А ведь она так мечтала: мечтала доказать своей матери, бабушке, что уж она-то лучше всех знает, как надо строить отношения. Что уж с ней-то ни за что не произойдет такое, что муж сбежит с какой-нибудь длинноногой моделью. И уж точно не станет увлекаться юными музыкантшами. Об этом в их доме взрослые говорили обиняками, полунамеками, умолкая при ней. Она, как девица любопытная с буйной фантазией молодости, все эти намеки, обрывки фраз обрабатывала в своей светловолосой голове и делала выводы. Жизнь, в конце концов, оказалась не так проста. Прописные истины про "гладко было на бумаге, да забыли про овраги" были избитыми и навязшими в зубах и раздражали невероятно, когда кто-то их произносил с глубокомысленным видом. Но не зря они назывались истинами. В итоге всё так и получилось. А вернее - не получилось. Может быть...? Она потрясла головой, потом, закусив губу, осторожно додумала эту верткую, влетевшую в её голову мыслишку: может быть, Никита прав? Им стоит попробовать всё начать сначала? И, может быть, у неё ещё всё может получиться? Вернее - у них. И она ещё сможет... Что она там ещё сможет, додумать Леся не успела: её телефон вздрогнул и поехал по столу, заливаясь новеньким рингтоном, который она установила буквально на днях. Она прислушалась и обомлела: телефон настойчиво допрашивал её: "How deep is your love?" - "Как глубока твоя любовь?" Телефон всё звонил и звонил и она, очнувшись от ступора схватила трубку и быстро нажала на отзыв. В трубке что-то скрипело, булькало и шуршало. Она несколько раз позвала "алло-алло", но безрезультатно. Она посмотрела на экранчик: номер скрыт. Снова послушала. Телефон наконец бросил попытки соединения и разразился нервным "ту-ту-ту". Нет, так совсем не годится! Надо как-то собраться, пробежаться по городу, забежать к бабуле, уж та точно сможет поднять ей настроение. Говорить же ей о своих сомнениях Леся не очень-то хотела: представила бабушкину реакцию после того, как та кое-как примирилась с появлением в её жизни Артема. Но просто поболтать о том, о сем, о маме, в конце концов, она же может! Леся решительно выскочила в коридорчик, натянула куртку, замотала шарф, напялила на свои буйные кудри шапочку с помпоном и выскочила за дверь. Телефон остался лежать на столе. Молчал он недолго, потом вздрогнул и запел. Но ответом ему была тишина пустого дома. Бодрым галопом она проскакала до ближайшего скверика, перебежала его, завернула за угол и едва не столкнулась с бегущей ей навстречу Галкой. Та взвизгнула от неожиданности, потом расхохоталась, и они обнялись. - Леська, привет! За кем гонишься? - Привет, Галка! Ни за кем не гонюсь, так, бегу к бабуле. Галка поправила стильную кепочку: - Ну, как ты вообще? Сто лет тебя не видела. Как твои дела? - Всё хорошо. Учусь пока здесь. Получила приглашение в Московскую архитектурную академию. С Нового года перевожусь туда. - Здорово! - восхитилась Галка. - Наконец-то ваша семья опять будет вместе. - В смысле, какая семья? - не поняла Леся. - Здрасьте! Твоя с Никитой, конечно! Нет, всё-таки повезло тебе с ним, - мечтательно завела глаза Галка. - Это же надо: ради любимой девушки такие подвиги совершать! - Какие подвиги? Ты о чем вообще? - Ну, я про фотик, который он тогда купил тебе. Нет, он мне ничего не говорил, конечно, не такой он человек, - заторопилась Галка. - Но я-то всё слышала: и как он выбирал в интернете, какой лучше, и как эту работу искал, и как планшет свой продал. - Галка, подожди! Я вообще ничего не понимаю! Объясни толком! - схватила за руки приятельницу Леся. - Так ты что, ничего не знаешь? - удивленно распахнула та голубые свои очи. - Да говорю же тебе! - сердито ответила Леся. - Короче, слушай. Никита тогда захотел купить для тебя хороший фотоаппарат. Ну, говорил - тебе для учёбы надо, для работы. А зарплаты в поликлинике, сама знаешь! Даже с его дежурствами бесконечными в бюджет такой покупки вписаться очень тяжело. И он устроился работать грузчиком в строительный магазин: я подслушала, как он по телефону договаривался с - как его? - прорабом или кладовщиком, что ли! Так вот, разгружал всякие стройматериалы, сантехнику по вечерам, по выходным, между дежурствами. Ходил тогда весь измотанный, один раз даже заснул над амбулаторными картами. А когда денег не хватило, попытался у меня занять, но у меня с деньгами, сама знаешь: мама из рейса приезжает, тогда я богата, а в перерывах - увы! - И что? - Что: продал свой планшет. Леся слушала эту историю, раскрыв рот. Кусочки разрозненной мозаики в голове вдруг одним махом сложились в стройную и понятную картину: и как он убегал всё время на бесконечные дежурства. И как, смутившись, ответил на её вопрос, что разбил свой новенький планшет. И как опоздал тогда в кино, прибежал запыленный, и она сказала ещё, что он словно бы мешки разгружал. И потом пришел к ней в колледж и торжественно отдал фотокамеру. А она ещё, - вот дура-то! - ляпнула, что объектив слабоват. А потом... Она даже губу закусила от расстройства: так обрадовалась подарку от Левандовского и весь вечер тогда восхищалась новой игрушкой, забросив Никитин подарок куда-то на шкаф. А он ни слова тогда не сказал: ни как ему достался этот аппарат, ни как ему было больно слышать её слова о новом подарке. Галка что-то еще рассказывала, размахивая руками. Леся остановила её жестом: - Галка, извини, мне правда пора. И спасибо, что рассказала мне эту историю. - Лесь, я и не подозревала, что ты не знаешь ни о чем, - горячо заговорила Галка. - Ты уж тогда Никите не говори, что я тебе рассказала. Он ведь хотел это все в тайне сохранить. Да-а, - снова мечтательно протянула она, - мне бы такого Никиту... Леся, попрощавшись с Галкой, повернула домой: к бабушке ей идти расхотелось. Дома она обнаружила забытый телефон и открыв его увидела несколько пропущенных: номер был опять не определен...
Бэла: В палате тихо. Еле пробивается сквозь жалюзи серый рассвет. Спать надоело. Лежать тоже надоело. Хочется домой. Очень. Хочется. Домой. К Женьке. Обнять его. Уткнуться в шею, между плечом и ухом, вдохнуть его запах – любимый, родной. Потереться носом о его щеку, которая немного колется к вечеру, и это её несказанно умиляет. Найти его губы. Лена, резко выдохнув, отворачивается от окна. Про э т о думать вообще нельзя. Запрещено. Категорически. Её врач, Нина Петровна, при первой их беседе, когда Лена попала сюда, состроив многозначительно-таинственную гримасу, мягко, но очень серьезно запретила даже думать об этом. Слишком опасный период. Никаких поползновений к …физическим упражнениям быть не должно. Иначе она запрёт её, Лену, здесь, в клинике до самых родов. Но гормонам не объяснишь ничего. Они просто с цепи срываются и начинают свои пляски Святого Витта, как только Женька приближается к ней на расстояние вытянутой руки. Нет, она, конечно, мысленно ведет с собой беседы, пытается быть здравомыслящей, взрослой и ответственной, держать себя в руках. Но… Стоит только взглянуть в ореховые глаза мужа, опушенные черными ресницами, посмотреть на его губы, изогнутые в легкой полуулыбке и …! Лена, вздохнув, пытается переключиться на другие мысли. Леська. Она звонила вчера и вроде казалась безмятежной, энергично рассказывала о своих успехах. Лене же это её спокойствие и бодрячество показались какими-то уж чересчур наигранными, самую чуточку преувеличенными. В сердце немедленно вползла холодной змейкой тревога и разместилась там с удобствами. Лена уж и так и эдак пыталась незаметно выведать, что так тревожит её девочку. Но Леська – кремень. Ничего не рассказала. Отговорилась тем, что просто немного замоталась, и пусть мамочка не берет в голову. Звонила на днях и матушка, Ираида Степановна. С ходу сделала дочери строгий выговор, что ей так долго не сообщали, что Лена в больнице. Скороговоркой порасспрашивала о самочувствии, о врачах, о клинике. Проскочив этот приступ родительской заботы, немедленно перешла к себе любимой. Рассказала, что о ней сделали потрясающую передачу на местном «Тю-ТВ», и она наконец-то утерла нос этому бездарному фигляру Филиппу Смирнову. Сан Саныч развернулся на посту директора филармонии: и финансирование льется на их храм культуры как из рога изобилия, и арендаторы приходят, и новый репертуар потрясает новизной и свежестью. Конечно, всё это благодаря выдающемуся, без ложной скромности, художественному руководителю филармонии, то есть ей, Ираиде Степановне Кузнецовой. Аркадий весь в подготовке к бракосочетанию с обожаемой Веточкой, на которую он просто не надышится. Поэтому на репетициях он рассеян как никогда. И даже, кажется, пишет своей возлюбленной романс, правда, страшно смущается и скрывает от всех, даже от ближайших друзей, результат творчества. И ближайших друзей страшно возмущает такое недоверие, потому что ближайшие друзья, как никто, сведущи в музыке и могли бы дать пару ценнейших советов. Но упрямство стало просто визитной карточкой этого начинающего музыкального гения. Серафима вступила в клуб собаководов и бегает туда со своим Патисоном через день да каждый день. Так что сынок её Лёсик получает возможность встречаться со своей ненаглядной Ниночкой и со дня на день сделает ей предложение, что Серафиму немного тревожит, но она, Ираида, ей твердо сказала, чтобы та посмотрелась в зеркало, перечитала паспорт и перестала сходить с ума: в её возрасте давно пора завести внуков. Некоторые её знакомые дамы элегантного возраста уже скоро обзаведутся второй внучкой, а Сима до сих пор не приобрела это гордое и почетное звание «бабушка». В общем, дух Гименея прочно обосновался в Тетюшеве и улетать не собирается, пока всех тут одиночек не переженит. Протараторив всю ленту новостей, матушка пожелала ей крепкого здоровья, заявила, что у неё сегодня очередное выступление на телевидении, и ей пора идти на грим и костюм. Так что она становится прямо медийной личностью. Рада отключилась, а Лена потом еще пару минут лежала, оглушенная ворохом новостей: мамочка в своем репертуаре. Она смотрит на часы: господи, какая несусветная рань. Она просто не доживет до прихода Жени. Стрелки на часах ползут как сонные мухи. В коридорах слышится какое-то шебаршение, дверь тихонько приоткрывается, пропуская медсестру, сияющую улыбкой: новый день начался. После прихода медсестры утро покатилось своим чередом: процедуры, завтрак, врачебный обход, снова процедуры. Лена даже немного взбодрилась от обилия всяких дел. Снова заглянула давешняя медсестричка: - Еленочка Николаевна, а там к вам посетитель. Приглашать? - Посетитель? – протянула недоуменно Лена. Для Жени рано, странно. – Конечно, пригласите. - Вернее, посетительница, - расцвела довольная медсестра и, крутанувшись, исчезла за дверью. А через пару минут в дверь заглянула Полина собственной персоной: - Привет, Лена. Не помешаю? Та в первый момент несколько растерялась: вот уж Полину она точно не ждала. Но быстро овладела собой и, светски улыбнувшись, кивнула: - Проходи, конечно. Вот, присаживайся, - и она указала в сторону кресел, стоявших у окна, потом сама осторожно поднялась с кровати и села напротив Полины. Выглядела Полина сегодня ещё хуже, чем в тот день, когда они встретились на набережной, и Лена осторожно спросила: - У тебя всё хорошо? Та вздернула подбородок: - Что, плохо выгляжу? Лена замялась: - Нет, что ты. Просто какая-то …невеселая. - Невеселая, хм. Напротив, веселюсь просто напропалую! Опомниться не могу от счастья. Ты, Лен, конечно, дипломат! Я и сама знаю, что видок у меня - не фонтан, - она поднялась с кресла и, подойдя к зеркалу, попыталась пригладить волосы, потерла ладошками лицо. - Надо бы к Серёженьке, стилисту моему, заехать, да что-то так лениво. Поморщившись, Полина вернулась и снова уселась в кресло: - А ты как? Как твоё самочувствие? - Спасибо, все в порядке, - сдержанно ответила Лена. - Это хорошо, что в порядке. Левандовский, надеюсь, сменил гнев на милость, или всё ещё считает, что я тебя сюда закатала? Лена снова замялась, и Полина усмехнулась: - Ясно. Они помолчали, потом Полина, рассматривая ногти с ярким маникюром, сказала: - А моего замминистра, того, задержали. Хищения какие-то вскрылись, что ли. Так что фокус с запасным аэродромом у меня не удался. - К-как? – ахнула Лена. - А вот так! Главное, все эти уроды, - все-е! – даже разговаривать со мной не желают. Все как от прокаженной шарахаются. Трубки бросают. Срочно все куда-то ушли или уехали по делам. Секретари отфутболивают по телефону своими елейными голосочками, - Полина сердито фыркнула. - Вот и выходит, что осталась у меня одна подруга, - подняла она глаза на Лену. - Ты. Да и то, подруга ли. Оттопталась я тогда на тебе по-полной. Так что если ты меня сейчас пошлёшь подальше, я пойму. В глазах её плескалась бравада, но за ней угадывалось смятение и растерянность. Лена молчала, и Полина с усмешкой вскочила: - Ладно, Лен, поправляйся. Не бойся, беспокоить я тебя не буду. - Постой, - Лена даже не ожидала от себя, что остановит эту некогда сильную, а сейчас надломленную женщину, которая столько гадостей сделала. И ей, и Женьке. Едва не рассорила их насовсем своими интригами. Она кое-как выудила у Жени ту давнюю историю с паспортом и роль Полины во всем этом. Правда, рассказал он неохотно и очень коротко, без лишних подробностей. Но сейчас ей было ужасно жаль ту, которая еще вчера правила бал, сегодня же потеряла почти всё. Полина, уже взявшись за ручку двери, помедлила, потом повернулась к Лене. - Присядь. Давай чаю выпьем, - преувеличенно бодро сказала Лена, поднимаясь с кресла. – Мне вчера принесли хороший чай, такой ароматный. - Подожди, я помогу, - Полина быстро прошла к кулеру. – А чашки? - Вот, на столике, - махнула Лена, вновь опускаясь в кресло. – И чай там же, в баночке. А потом они сидели, пили чай и болтали о каких-то пустяках. Полина даже повеселела. После она отставила опустевшую чашечку и со вздохом сказала: - Спасибо тебе, Лена! Ты – человек. А я тебе даже не принесла ничего. - Ну, значит, в другой раз принесешь, - улыбнулась Лена. – Я здесь еще несколько дней пробуду. - Ну, мне пора, - с этими словами Полина прошла к двери, которая неожиданно распахнулась: на пороге возник Левандовский.
Бэла: Расправившись по-быстрому со всеми делами, проведя совещание с представителями заказчика по новому объекту и наведавшись в районную администрацию, Левандовский, наконец, освободившись, запрыгнул в машину и велел водителю ехать в Центр, чтобы навестить Лену и побыть с ней подольше. Оставив, как обычно, медсестричкам коробку конфет к чаю, он удобнее перехватил пакет с фруктами и легко взбежал на второй этаж, где в отделении лежала Лена. - Ой, Евгений Николаевич, здрасьте! – заулыбалась медсестра на посту. – Вы к Елене Николаевне? - Да, Арина, здравствуйте, - вежливо кивнул он. - Как себя чувствует моя жена, режим не нарушает? - Ну, что вы! Елена Николаевна – идеальная пациентка. Всё у неё идет хорошо. Скоро на выписку будем собираться. - Отлично! – оживился Левандовский. – Что же, пойду навещу вашу идеальную подопечную. - А у неё гости, - подсказала Арина. - Вот как? – притормозил он. – Интересно, кто это меня опередил сегодня? - Сейчас, - заторопилась медсестра и склонилась к журналу. – А, вот: Полина Юрьев… - Что-о? – круто повернулся к ней Евгений, потом быстрым шагом бросился к палате Лены, медсестра побежала за ним. Он дернул на себя дверь и остановился: перед ним стояла Полина, собравшаяся, по-видимому, уходить. Она при виде него немного смешалась, потом вздернула подбородок: - Здравствуй, Евгений Николаич! - Что ты здесь делаешь? – ледяным тоном поинтересовался Левандовский. - Женя, - предостерегающе сказала Лена на заднем плане, приподнимаясь из кресла – на лице её была тревога. - Ладно, Лен, - обернулась к ней Полина. – Пойду, пожалуй. А то я, кажется, очень сильно раздражаю твоего мужа. Лена вдруг сильно побледнела и медленно опустилась обратно в кресло, прикрыв глаза. Левандовский бросился к ней, медсестра, мгновенно обретя уверенный профессиональный вид, решительным шагом прошла в палату, оттеснила его и склонилась к Лене, взяв за запястье. Посчитав пульс и нахмурившись, потребовала от Евгения и Полины выйти из палаты. Левандовский потер пальцами лоб, дернул головой, словно разминая мышцы перед боем. Потом, развернувшись, крепко взял Полину за локоть и, вытащив в коридор, аккуратно закрыл за собой дверь. Не ослабляя хватки, довел не особо сопротивлявшуюся Полину к выходу из отделения, там обратился к идущей к ним старшей медсестре и жестко сказал: – Очень вас прошу: хорошенько запомните эту женщину и никогда её сюда не впускайте. Старшая медсестра помедлила, потом строго кивнула, переводя взгляд с Полины на Евгения и обратно, и быстро пошла по коридору в сторону палат. Левандовский повернулся к Полине и, приблизив к ней лицо, зловеще пророкотал: - Если ты что-то сделала с Леной… - Ничего я не делала, - огрызнулась та. – Мы просто пили чай и разговаривали. Я не знаю, что случилось. Наверное, это твой мрачный вид на неё так подействовал. Левандовский медленно выдохнул, потом, тщательно контролируя свой голос, проговорил: - Я тебя предупреждал: не приближайся к моей семье. - А то что? – с вызовом дернула плечом Полина. - Иначе ты, дорогая моя интриганка, отправишься прямиком к своему бойфренду. - Ч-что? Это ты… его…? – потрясенно выговорила она. - Конечно же – нет! – отрезал Левандовский. – Но если я тебя ещё раз увижу или здесь, или поблизости от моих близких, обещаю: у тебя будут огромные проблемы. - Они у меня уже есть! – скривилась Полина. - Нашел чем пугать! - Умножь свои сегодняшние трабблы на сто и представь их размер, если ты не прислушаешься к моему совету. С этими словами Левандовский отпустил её локоть, демонстративно достал из кармана платок и тщательно вытер руку. Потом развернулся и размашисто зашагал к палате Лены. Полина смотрела ему вслед: в глазах её дрожали злые слезы. **************** - Как же ты меня напугала! - Ты тоже хорош: перепугал здесь всех. Женька, ну зачем ты всё время изображаешь монстра? Медсёстры тебя боятся как огня. И Полину зачем выгнал? - Потому что ей здесь нечего делать. Мне всё время кажется, что она сделает тебе какую-нибудь пакость. - Ну, что ты такое говоришь. Она просто приходила меня навестить... - Хорошенькое «просто»! После которого ты в обморок грохнулась. Нет, Лен, давай не будем рисковать. Не нужны тебе такие визиты. - Будь твоя воля, ты бы меня запер в башню, просто тиран и сатрап. - Пусть я тиран. И да – с удовольствием бы запер. Вон Марина к тебе приходит. Клава опять же. Я только рад, что они тебя развлекают. Да я, в конце концов! Тебе что, меня мало? - Мало, Жень. Вообще устала здесь. Хочу домой. И всё-таки Полина... - Лена! - Ну, чего ты сердишься, Жень? - Просто очень хорошо помню, как она тогда играла с нами в свои игры. Строила интриги. Мстила, не считаясь ни с чем. Шла по головам, причем, порой скуки ради. Я едва не потерял тебя тогда насовсем. Навсегда. Лена… - Жень, Жень, всё. Я поняла. У-у, какие желваки на скулах! И брови такие суровые. Ну, что ты! В конце концов, твое спокойствие мне стократ дороже, чем какая-то Полина. Просто я её пожалела. Что-то там с её мужчиной случилось нехорошее. И она совсем пала духом. - Знаешь, Лен, ей полезно побыть в шкуре тех, чьими судьбами она крутила и вертела. Может, задумается, как ей жить дальше. Господи, о чем мы говорим?! Я вообще-то пришел к тебе, чтобы побыть подольше. Все дела раскидал с утра. А тут... А что это с тобой такое было-то? - Тебе же объяснили. Такое бывает. Боюсь только, что теперь рассчитывать на скорую выписку мне не приходится. - Лен, а ты знаешь, я даже рад. Прямо... испугался сегодня. А вдруг бы всё это случилось дома? Когда никого с тобой рядом бы не было? - Вот поэтому я здесь и нахожусь. Не огорчайся. Всё будет хорошо. - Лен, это вообще-то моя реплика была. Я тебя должен утешать, поддерживать, быть тебе крепким плечом, каменной стеной и чем там ещё? А в итоге... - А в итоге я так тебя люблю, Женька! - Ну вот... - Что такое? - Это опять была моя реплика. - Что же мешает её произнести? - Я очень тебя люблю, душа моя.
Бэла: На экране побежали финальные титры, и Олеся прерывисто вздохнула, осознав, что сидела, затаив дыхание, все эти три четверти часа, пока шел фильм с их с Никитой свадьбой. Она вытерла мокрые глаза, захлопнула крышку ноутбука и, откинувшись на спинку дивана, глубоко задумалась. На душе было …странно. Она не смогла ничего ответить Никите на его горячую и такую отчаянную просьбу. Скорее не просьбу, а мольбу. Так и лепетала что-то невразумительное в трубку, когда он позвонил на следующий день и, даже не дослушав её неловкие объяснения, сдержанно попрощался, сказав, что всё понял и тревожить более её не станет. Да ещё и прощения попросил. А она не смогла ничего сказать потому, что отчаянно не желала врать, давать надежду этому немногословному, спокойному и такому, оказывается, благородному и великодушному человеку. Да еще ко всему в сердце трепыхалась та давняя обида из-за Сони, хотя давно уже она поняла, что всё это глупость и стечение обстоятельств. Да к тому же ещё кружило голову новое увлечение – красавчик Морозов. Но она словно бы начинала приходить в себя от дурмана, в который была погружена столько времени. Та трогательная история, которую ей нечаянно разболтала Галка, вдруг словно прожектором высветила то, что Леся не разглядела за те полгода, что была рядом с Никитой. И она вдруг прекрасно поняла, отчего до сих пор так влюблена в него Соня. Хотя мало ли парней в Москве. Парней много. Таких – не очень. Поди поищи. Мама тогда сказала ей: не стоит давать надежду, привязывать к себе Никиту. Неблагородно это. Надо уметь отпускать и не дурить голову. Потому и мямлила она в трубку, не смея и слова сказать о том, что крутилось на языке: он вдруг стал нужен ей. Так нужен! Хотя скажи ей об этом кто-нибудь ещё недели две назад, она бы в лицо расхохоталась этому человеку: всё между ними кончено и - навсегда! У неё новая любовь - горячая, кружащая голову, с легким ароматом порочности, ведь оба они с Артемом были несвободны, да и подумаешь! И вот теперь сидит она в темноте, откинувшись на спинку дивана, и крутит в голове невеселые свои мысли. А решения, что делать дальше, нет как нет. Она потянула к себе телефон: что-то Морозов давно не звонил. Хотя он предупреждал, что они могут проезжать по таким местам, где связи нет, но всё же… Стыдно было в этом признаться, но она даже рада была, что Артем не звонит. Запуталась, завралась. В первую очередь самой себе. И как выбраться из этого клубка, в который она собственноручно смотала свою жизнь, она понятия не имела. Леся потрогала щеки – снова слезы. Вытерла сердито - что за малодушие, в самом деле! - и, поднявшись, пошла собирать дорожную сумку. Впереди выходные, и навестить маму – отличная идея. А там глядишь, она и подскажет, что же ей, Лесе, делать со всей своей кособокой и непонятной жизнью. ************ У двери в мамину палату Олеся притормозила, собралась с духом и, нажав на ручку, просунула в проем улыбающееся лицо. - Мамуля! Мама при виде неё ахнула: - Лесечка, ты как здесь?! Она проскользнула в палату и обнялась с поднявшейся к ней Леной: - Ой, мам, а тебе вставать-то можно? - Ну, конечно! Даже нужно. Я и гулять хожу, и заниматься йогой для беременных. Ты, Лесь, не думай, всё у меня хорошо. Через недельку выпишусь, дай бог. Но как ты здесь? - Да знаешь, так соскучилась по тебе и вот, приехала. - А учеба твоя как же? - Не волнуйся, учусь, сдаю зачеты, экзамены, рефераты пишу. Илья Сергеич меня натаскивает, прямо как борзую в охоте на лис. А тут так замоталась, устала и решила: хоть на выходные, но я у тебя. Они снова обнялись. Потом Лена пристально вгляделась в её лицо: - Ох, что-то ты от меня скрываешь, моя дорогая. - Да что я могу скрывать? - уклончиво отвечала Леся, теребя фенечку на запястье. – Хотя… Ничего от тебя не утаишь. Знаешь, мам, я ведь приехала за советом. Только дай слово, что не будешь огорчаться, расстраиваться и так далее. - Пугаешь? - Мам! - Ладно-ладно. Давай мы с тобой прогуляемся. Не волнуйся, не по холоду. Здесь есть чудесный зимний сад, там и посидим, чтобы нам не мешали. Они прошли длинным коридором, свернули за угол и через широкие двери вошли в царство зелени, покоя и ненавязчивого птичьего чириканья. - А здесь что, и птицы водятся? – изумилась Леся, вглядываясь в заросли высоченных растений. - Ну что ты, какие птицы? – рассмеялась мама. – Это так, звуки для релаксации. Она опустилась на скамейку возле окна, полускрытую двумя массивными кадками с разлапистыми растениями и похлопала ладошкой рядом с собой: - Давай-ка присаживайся и рассказывай, что там стряслось у тебя. ************** Проговорили они ни много, ни мало - целый час. Потом их отыскала медсестричка и с сожалением сообщила, что Елене Николаевне пора отправляться на занятия йогой. Леся подскочила, расцеловала матушку и заверила ту, что всё будет хорошо, что мама очень ей помогла. Она вышла из дверей центра, глубже зарылась подбородком в объемистый шарф и решительно сбежала с крыльца. Такси быстро домчало её до знакомого дома, она расплатилась и, хлопнув дверцей автомобиля с веселой жёлто-черной раскраской, замерла у подножия лестницы, ведущей к подъездной двери. Дом поглядывал на неё свысока, и она снова растеряла всю свою решимость и даже подумала о том, чтобы сбежать. Такси, взревев мотором за её спиной, унеслось прочь, не оставив ей выбора. Леся вздохнула и, медленно вскарабкавшись по лестнице, потянула на себя тяжелую дверь. Возле квартиры Лариных она опять оробела, немедленно рассердилась на себя и тут же надавила на кнопку звонка, боясь передумать. Замки защелкали, отчего сердце Леси принялось отбивать такую чечетку, что ей казалось – весь подъезд слышит этот грохот. Дверь медленно отворилась, и на пороге возникла Лидия Васильевна собственной персоной. Выглядела она бледной, а вокруг шеи был намотан шарф, даже на вид ужасно колючий, - Леся даже поёжилась. Лидия Васильевна вытаращилась на Олесю и даже покачнулась от неожиданности. Когда первый шок прошел, она хриплым шепотом вскричала: - Лесечка! Глазам не верю! Как же я тебе рада! Проходи, проходи. Какая ты молодец, что приехала! Леся, смущенная таким неожиданно горячим приемом, неловко шагнула в квартиру: - Здрасьте, Лидия Васильна. А вам, я вижу, нездоровится? Что-то серьезное? - Да пустяки, ангина. И голос пропал, как видишь. Но уже почти проходит. Да что же ты в дверях? Раздевайся, моя дорогая. - Да я, собственно ... А Никита, он ...дома? - Ты к Никите? Так нет его, Лесечка. Они с отцом на медицинском форуме. У них там большой сбор сегодня. Никита доклад будет читать, представляешь? Я тоже хотела пойти, да вот, - и она сокрушенно показала на замотанную шею. - Андрей Петрович и слышать ничего не захотел, чтобы я пошла на это мероприятие. Такая жалость! Никита впервые будет выступать перед такой аудиторией, а я всё пропускаю, - она закашлялась и, поморщившись, потерла шею под шарфом. – Ну, что же ты? Идем, у меня чайник только вскипел. - Да нет, Лидия Васильевна, я пойду, пожалуй, - смущенно помотала головой Олеся. - Как – «пойду»? Нет, я тебя не отпущу. Никита мне не простит ни за что! - Лидия Васильевна, - осенило вдруг Олесю. – А где у них этот форум проходит? - А ведь это идея! Постой, у меня был пропуск где-то, - она порылась в стоявшей здесь же объемистой сумке и торжествующе вскинула цветной листок ламинированного картона на ленточке. – Вот! Это недалеко, здесь есть адрес. А на обратной стороне – программа. Там Никита подчеркнул, когда его выступление. Ну как ты отлично придумала! Да я ему сейчас позвоню, и он тебя встретит. - Нет! - быстро сказала Леся, и Лидия Васильевна замерла с трубкой в руке. - Не нужно звонить. Я хочу вас попросить… Вы не звоните ему, пожалуйста. - Хорошо, - помедлив, кивнула Лидия Васильевна - в глазах её плескалось недоумение, но переспросить она не решилась. В дверях придержала Лесю за рукав. – Я очень рада была увидеть тебя, Лесь. Правда. И если получится, заезжай на ужин. Посидим все вместе. - Всего хорошего. Поправляйтесь, - уклончиво улыбнулась та и, поправив рюкзачок на плече, вышла на лестничную площадку. Олеся поймала такси на улице и доехала до огромного комплекса "Форум-ЭКСПО", где у входа красовалась здоровенная вывеска: «Всероссийский ЛОР-форум». Помедлив, она выудила из рюкзака пропуск и пристроилась к пестрой группе молодых людей, которые как раз заходили внутрь. У стойки информации она выяснила, где проходит интересующее её мероприятие и, оставив в гардеробе куртку, взбежала по лестнице на второй этаж. В большом зале посетители рассаживались по местам, стоял сдержанный гул, слышалась приглушенная музыка. Она углядела свободное место и, подойдя ближе, окликнула тихонько переговаривавшихся девушек: - Простите, у вас свободно? Они обернулись на неё, и одна из них пожала плечами: - Да, присаживайтесь. Вторая, склонившись к подруге, спросила: - А что, Елизарова не придет? Первая дернула плечом: - Ты что! Сегодня же Ларин будет выступать. Она, небось, где-нибудь в первых рядах уже, поближе к своему кумиру пролезла, – и кивнула Олесе, – садитесь, девушка, место свободно. Вторая мечтательно вздохнула: - А я Катерину понимаю. Ларин – просто зе бест! Такой красавчик, умница, талант. Вот увидишь, такую карьеру сделает, мы еще будем у него автографы брать. Олеся навострила уши и попыталась незаметно вытянуть шею в сторону своих соседок, чтобы не упустить ни слова из их разговора. - Он же женат, ты чего! – протянула первая. - Чушь, - уверенно заявила вторая. – Разве так ведут себя женатые? Леся уронила рюкзачок от неожиданности и, подняв его, облокотилась на ручку кресла ближе к собеседницам. Первая покосилась на неё и продолжала разговор: - Как - "так"? - Да был бы он женат, то прямиком бежал бы к своей молодой жене после занятий. А он что? - Что? - Днем на занятиях, - принялась загибать пальцы вторая, - потом в лаборатории, а вечером в библиотеке. Была бы я его женой, я бы уже давно выставила такого мужа на улицу. - Так ведь он кольцо носит! - Ну и носит! – задрала нос вторая. – Но это так, для отвода глаз. Вон Ерохин тоже кольцо носит, а сам не женат. Говорит, с кольцом я в глазах девушек выгляжу привлекательнее. Так что не спорь, дорогая. Никита Ларин – совершенно свободен. Да ещё и перспективный. Видел, как с ним Гуров носится? Что-то они там на пару проводят, какие-то исследования по тонзиллофарингиту, кажется. Сегодня, кстати, Ларин с этой их темой выступит. Наши "небожители" в буфете трепались, я слышала случайно. - Случайно? – рассмеялась первая. - Ну не случайно! – легко согласилась вторая, а первая дернула её: - Всё, выходят. На сцену взбежал высокий подтянутый мужчина и быстро подошел к микрофону. Леся выпрямилась в своем кресле приготовилась слушать.
Бэла: С её места было не очень хорошо видно, но слева на сцене висел огромный экран, и все выступавшие были как на ладони. Несколько первых выступлений Леся пыталась понять, о чем вообще речь, но даже темы докладов она читала-перечитывала несколько раз, а смысл заголовка понять не удавалось. К примеру, на экране было написано что-то вроде: «Влияние нарушений в протеиназингибиторшакирянной системе на работу мукоцилиарной транспортной системы при острых риносинуситах». Вот эта шакирянная система повергла её в краткий ступор, потом даже развеселила, и она тихонько хихикнула, а после оглянулась: сидевшие рядом девицы, только что легкомысленно болтавшие о мужчинах, сидели с напряженными и внимательными лицами, происходившее на сцене им было совершенно понятно, они даже кивали в такт говорящему и делали какие-то пометки в блокнотах. Леся только вздохнула и со скучающим видом стала осматривать зал, потолок, сцену, зрителей. Скучать долго ей не пришлось, потому что давешний высокий мужчина-ведущий снова резво выбежал к микрофону и пригласил к трибуне Никиту Андреевича Ларина. В зале прокатился легкий шелест аплодисментов, девицы рядом с ней тоже оживились и вытянули шеи в сторону сцены. Никита стремительной походкой вышел из-за кулис. Был он таким нарядным и каким-то …незнакомым: серьезным, взрослым. Чужим. Леся нервно сглотнула: во рту немедленно пересохло от волнения: она переживала так, словно это она стояла сейчас возле изящной стойки трибуны и собиралась поразить зрительный зал каким-то невероятным открытием. Никита включил пультом фронтальный экран за своей спиной, окинул взглядом притихший зал и, откашлявшись, приступил к своему докладу. От волнения у Леси так шумело в ушах, что она почти не понимала, что он говорит. Она смотрела на экран, где Никита, чуть хмурясь, говорил, изредка поглядывая в бумаги, помогал себе жестами, где-то сбился, поправился, на губах расцвела знакомая немного смущенная улыбка, и Леся резко вздохнула. Она снова забыла, как дышать, во время его короткого доклада. А Никита на сцене тряхнул головой и уже улыбнулся освобожденно, предложив задавать вопросы. Звук в её ушах немедленно включился, и она тоже вздохнула с облегчением. Появившийся из-за кулисы ведущий сказал: - Ну что – вопросы? Давайте я начну. Никита Андреевич, тема действительно животрепещущая и очень важная. Поэтому интерес к ней очень большой. Насколько предложенный вами метод можно рассматривать как путь решения этой проблемы? - Я ни в коем случае не беру на себя лавры изобретателя этой методики, - запротестовал Никита. - По большому счету я только докладчик, над этой темой трудилась наша группа и конечно же профессор Гуров, - Никита протянул руку в сторону первого ряда в приглашающем жесте. К нему на сцену взбежал приземистый немолодой мужчина с буйной шапкой волос цвета «соль с перцем». Профессор, подойдя к стойке трибуны, склонился к микрофону: - Наш уважаемый Никита Андреевич как всегда скромничает. И совершенно напрасно. Лавры по достоинству принадлежат именно вам. – Он озорно по-молодому усмехнулся. – И бремя ответственности тоже на вас. Так что отдувайтесь, коллега. - Я готов! – Никита улыбнулся, потом, став серьезным, повернулся к ведущему. – Этот метод на самом деле очень прост и эффективен… После выступления объявили перерыв, и Леся, подскочив с места, протиснулась к выходу и побежала искать Никиту. Из нескольких дверей зала выходили люди, заполняя все пространство, и она лавировала между ними, приподнималась на цыпочки, озиралась, высматривала. Потом, отчаявшись, развернулась и застыла на месте: прямо перед ней из дверей выходил Никита со своим профессором. Возле них толпились какие-то девушки, и они все вместе оживленно разговаривали о чем-то. Никита, видимо почувствовав её взгляд, машинально поднял глаза и оцепенел, увидев прямо перед собой Лесю. **************** День тянулся сегодня особенно долго. Лене всё казалось, что дело к вечеру, но часы отказывались передвигать стрелки вперед, будто циферблат вымазали клеем. От Леси не было ни слуху, ни духу, Женя тоже не звонил: кажется у них с Мурадовым было какое-то сборище на экономическом форуме, он её ещё вчера предупредил, что приедет только вечером. Но позвонить-то можно было. А то сидит она тут одна одинешенька, позабытая-позаброшенная всеми. Вдруг накатила обида, сопровождаемая легкими слезами, которые в последние месяцы все время оказывались непозволительно близко, и Лена, мысленно обругав себя за неуместную плаксивость, набросила мягкую кофточку и отправилась побродить по светлым коридорам клиники. Дошла она только до огромного перехода со стеклянным куполом, где её перехватила медсестра Зоя. - Ой, Елена Николаевна, а я за вами. Вас хочет видеть ваш доктор. Идемте? Нина Петровна с улыбкой поднялась к ней навстречу, потом предложила присесть в удобное кресло. - Ну что, драгоценная наша Елена Николаевна, не надоели ли вам хозяева? - Надоели, - с чувством ответила Лена. – Домой хочется. - Ну и прекрасно. Хотя я бы с вами с удовольствием еще бы пообщалась. Вы у меня очень хорошая пациентка, исполнительная, непроблемная: хлопот с вами особых нет. Побольше бы таких нам. – Тут Нина Петровна сменила тон на серьезный. – Значит, выписка выпиской, но я вам дам целый ряд рекомендаций, которые надо будет непременно исполнять. Иначе, - она развела руками, - придется нам с вами еще встречаться. Хотя вы же всё равно будете приезжать к нам на еженедельный прием, так что не прощаюсь. Они проговорили еще с полчаса, потом Нина Петровна распрощалась, пожелала всего хорошего и убежала на плановые операции, а Лена отправилась к себе. Настроение взлетело ракетой, и спина даже перестала болеть, и невольная улыбка появилась на лице, как солнце, которое тоже вынырнуло из-за туч и залило теплым неярким светом и холл, и стеклянные переходы, и палаты. Заглянула медсестричка и с улыбкой сообщила, что документы подготовит после обеда. Потом поинтересовалась, кто сможет приехать за её пациенткой. Тут Лена немного растерялась, поняв, что Женя скорее всего занят. Она ответила, что всё выяснит, но медсестра только махнула рукой и ответила, что Елена Николаевна может оставаться у них сколько угодно, хоть до завтра. Лена даже поёжилась: совсем её такая перспектива не устраивала. Когда замаячила на горизонте свобода от больничной койки, какой бы комфортной та ни была, хотелось немедленно этой самой свободой воспользоваться. Поэтому она решительно взялась за телефон и принялась звонить. У Клавы телефон был намертво занят. Лена, помедлив, отказалась от мысли звонить Жене. Да к тому же в голову пришла, как ей показалось, удачная идея устроить ему сюрприз. Поэтому она подумала, да позвонила Марине. Та оказалась свободной и с радостью согласилась приехать. Правда, в последний момент с затаенной тревогой поинтересовалась, всё ли у них с Левандовским в порядке, не в ссоре ли молодожены. Лена в ответ только рассмеялась и тут же поделилась мыслью, что хочет вернуться домой неожиданно эдаким роялем в кустах. Вернее из кустов. Марина немедленно воодушевилась этой идеей и энергично велела Лене быть готовой через час. Эвакуация из клиники прошла успешно: Лена попрощалась со всеми своими медсёстрами, еще раз заглянула к врачу Нине Петровне и, сопровождаемая Мариной, тяжело спустилась к машине. Всю дорогу они оживленно болтали: Марина рассказывала о новом проекте, который она пробила в минкульте города и который по её выражению «в скором времени потрясет мир». Лена восторженно слушала, порой перебивала, чтобы уточнить детали. Время в пути пролетело незаметно. У ворот Лена выудила из сумочки пульт. Машина медленно вкатилась на расчищенную от снега площадку. - Кажется, дома никого, – заметила она, оглядывая ведущую к дверям лестницу. - Ну, а что ты, дорогая, хотела, с твоими роялями из кустов? Кто же тебя тут ждал? По всем разведданным ты дислоцируешься в клинике под присмотром кучи мамушек и нянюшек, – пожала плечами Марина и игриво прищурилась. – Чаем-то напоишь без домработницы? - Марин, ну что ты меня уж совсем за барыню держишь, - рассмеялась Лена и махнула рукой. – Идём. Будет тебе и кофэ, и какава с чаем. Переговариваясь, они открыли двери, вошли в прихожую: над входом разлился автоматически включившийся свет. Дом был пуст и тих. Марина помогла ей раздеться, сама сбросила легкую меховую курточку и прошла следом за Леной в гостиную. Лена с недоумением оглядывалась: - Такое ощущение, что здесь не живет никто. Он что, сюда только спать приезжает? - Ну что ты запереживала? – махнула рукой Марина. – Евгений твой точно такой же, как Боря. Тот если один остается, питается непонятно как, работает до полусмерти, спит, как попало. Думала, только мой такой. Но, вижу, и твой не лучше. Короче, оставлять наших мальчиков одних ни в коем случае нельзя. Лена прошла к холодильнику и, распахнув дверцы, нахмурилась еще больше: - Похоже, ты права: из еды только лимон и сыр. И вот это, - она достала тарелку с засохшим куском пиццы. – Ну, Женька! Но куда Майя-то смотрит? Погоди-ка, - вдруг спохватилась она, - сейчас мы все узнаем. Лена вышла на середину гостиной и громко позвала: - Ева! Послышался мелодичный сигнал, и компьютер звонко сказал: - Добрый день, Лена! Умный дом счастлив, что вы вернулись! Мы скучали! - Ого, слышала? – подняла палец Марина. – Скучают без тебя. - Здравствуйте, Марина, - поприветствовала её ЕВА. – Добро пожаловать. Желаете кофе, чай, сок? - Спасибо, ЕВА, чуть позже, - поспешно ответила Лена. – Лучше скажи, куда все мои домашние подевались? - Евгений Николаевич в девять утра уехал на постоянное место службы. Олеся Сайко отбыла 20 октября 2015 года к месту своего постоянного проживания. Ираида Степановна и Александр Александрович Рыбаковы уехали… - Стоп-стоп, - поморщилась Лена, - не спеши. Про Олесю и маму я и так знаю. А куда Майя подевалась? - Евгений Николаевич предоставил сотрудникам Майе и Николаю Добродеевым отпуск на десять дней, до 25 ноября 2015 года, - отрапортовала ЕВА. - Ах, ну вот всё и выяснилось, - облегченно усмехнулась Марина. Потом задумчиво протянула: - Ох, и нагорит тебе от твоего мужа, что ты вернулась без объявления войны. - Ну, пока не нагорело, идем пить чай, - бодро кивнула Лена. – Надеюсь, печенье в доме никто без меня не съел. - Думаю, Женя и понятия не имеет, что у тебя в закромах лежит коробка с печеньем, - со смехом ответила Марина, направляясь за Леной в столовую. – Боре пока под нос не поставишь еду, он будет в абсолютном неведении, что она у нас есть. - Господи, как же они все похожи друг на друга, - весело вздохнула Лена и позвала. – ЕВА, ну поухаживай за нами ты. Сделай-ка нам чаю. Коробка печенья, как и предсказывала Марина, стояла на столе нетронутая. Была она в виде плетеной красивой корзиночки с крышкой, так что Женя вполне мог принять её за интерьерное украшение и не подозревать, что внутри прячется что-то съестное. Хозяйка и её гостья споро накрыли на стол, положив сыр и порезав лимон, налили себе свежего чаю и уселись у огромного окна, вполне довольные собой.
Бэла: Леся сделала неловкий шаг к нему навстречу и остановилась. Воздух между ними вибрировал от напряжения. Профессор переводил взгляд с Никиты на Олесю и обратно, потом шумно засуетился: - Никита Андреич, жду вас на следующей панельной дискуссии. Девочки, идемте-ка со мной. С этими словами он похватал под руки девиц, которые стояли рядом и с интересом разглядывали Олесю, и стремительно удалился, увлекая их за собой. Толпа обтекала Никиту с Лесей, словно то самое поле напряжения, окружавшее их, служило некоей защитой. Никита, наконец, вышел из ступора, нервно оглянувшись, взял её за локоть и завел в двери аудитории. Там почти никого не осталось, только какие-то мальчик и девочка наводили порядок. Никита вновь развернулся к ней и спросил: - Что ты здесь делаешь? Вопрос прозвучал сухо, в глазах Никиты тоже особого тепла не наблюдалось. Леся даже растерялась от этой неприязни: признаться, она совсем иначе представляла их встречу. - Ну, я…, - неуверенно начала она, - я х-хотела …увидеть тебя. - Лесь, может, хватит? – сквозь зубы прошипел он. – Не надоело? - Ч-что? - Издеваться, спрашиваю, не надоело? - Я… не… Он досадливо скривился: - Мы, кажется, всё выяснили, …когда это было? Три дня назад? Что изменилось? – он издевательски усмехнулся. - Или ты вдруг осознала, что любишь только меня и мечтаешь прожить со мной долго и счастливо и умереть в один день? Леся опустила голову и почти прошептала: - Ну, вообще-то …д-да. - Тебе что, скучно стало? – с раздражением выдохнул Никита. – Морозов, наверное, ещё в отъезде, и ты решила так развлечься? Он говорил негромко, но слова пудовыми гирями падали ей куда-то в макушку, отчего резко и сильно заболело в затылке. Она мотнула головой: - Я не… не думала развлекаться. Слезы обиды сами собой брызнули из глаз, и она резко развернулась, чтобы уйти: ей не хотелось, чтобы Никита стал свидетелем её слабости. Он догнал её и, дернув за локоть, развернул к себе: - Ты чего, ты…? - пальцы его подрагивали и прожигали насквозь рукав тонкой блузки. - Ладно, прости, идиотская идея была, - ответила Леся, шмыгая носом и пытаясь высвободиться. - Леся, - уже мягче заговорил Никита. – Ты пойми, если всё это – какая-то дьявольская игра, то… не надо, я тебя прошу. В третий раз, боюсь, мне уже будет сложно подняться. Никакая …работа не спасёт. Она подняла на него глаза: он пристально смотрел на неё. Где-то в глубине его глаз загорелся крохотный огонек надежды. Видимо, он тоже что-то такое увидел в её глазах, потому что взял её за плечи обеими руками и с силой притянул к себе, а потом прижался к её приоткрывшимся навстречу ему губам. *********** - Не могу поверить, что ты рядом. - Я тоже. Думала, ты совсем меня разлюбил. - Глупышка, как я могу? Я просыпаюсь с мыслями о тебе, засыпаю с ними же. Пытаюсь забить свое время учебой работой, вон даже какое-то типа изобретение разрабатываю. Только это всё плохо помогает. - Какие мы с тобой похожие. - Не замечал. - Ну, я тоже учусь с утра до вечера, тоже стараюсь меньше думать, бегаю по лекциям, сдаю кучу экзаменов, даже пару раз делала фотосессии: свадьбу и крестины малыша. …Я испугалась, что ты …прогонишь меня. - Сумасшедшая девчонка. Я же люблю тебя. - И я тебя… ******************* Марина допила свой чай, обняла подругу и стала прощаться. Лена попыталась её оставить, но та засобиралась домой, отговариваясь, что они с Борисом сегодня приглашены к его дочери на ужин. Лена со вздохом согласилась, что причина сверхуважительная и проводила Марину до дверей. После чего прилегла на диванчик в гостиной и не заметила, как уснула. Разбудило её теплое прикосновение к щеке. Она сонно приоткрыла глаза: на краю дивана сидел Левандовский и встревоженно смотрел на неё: рядом на полу валялась небрежно сброшенная с плеч куртка. - Женька, - с улыбкой протянула она. - Лен, ну кто так делает? – с укором сказал он, убирая с её лба встрепанные прядки волос. – Я приезжаю в клинику, а мне говорят: так нет её. Думал, сердце разорвется. Черт знает что подумал. А ты, оказывается дома! Чего мне-то не позвонила? - Жень, ну, не ворчи, - она приподнялась и обняла его за шею. – Я хотела тебе сюрприз сделать. - Хорошенький сюрприз! Ты как добралась-то? Ну что за легкомыслие, Лена! Ты же взрослый человек, разве так можно? – продолжал он выговаривать. - Ворчун ты мой, - она с улыбкой разглядывала его близкое лицо, трогала брови, гладила темную вечернюю щетину. – Как же я по тебе соскучилась. Куда только испарились все упреки, затихла тревога, с которой он мчался домой по забитым транспортом дорогам. Успокаивалось биение сердца, чтобы вновь начать свой танец, но уже не тревожный, а вибрирующий от разгорающегося где-то внутри желания. Он как завороженный замер под её теплыми пальцами и даже прикрыл глаза, наслаждаясь её нежными легкими прикосновениями. Потом потянулся к её губам. - Лен, так нельзя, - слегка задыхаясь, проговорил он, нечеловеческим усилием воли оторвавшись от неё и прижав ее голову к своему плечу. - Я знаю, - протяжно вздохнула она и потерлась о его щеку. – Колючий какой! – И повторила. – Как же я соскучилась. Он отклонился от неё и пристально вгляделся в любимое лицо, потом встревоженно спохватился: - Лена, ты же голодная! Тут же мягкая и нежная жена его немедленно куда-то испарилась, а на её месте оказалась суровая и строгая супруга, которая поднялась с дивана и, подбоченившись, уставилась на него сверху вниз: - Я голодная? А ты не голодный? И что за фантазия отправить домработницу в отпуск? Ты чем тут питаешься? Пиццей? А завтрак? Женя, ну что ты как маленький, тебя совсем что ли нельзя одного оставить? Он тут же поднялся, осторожно отнял её руки от поясницы и с улыбкой мягким жестом прижал тонкие пальцы к своей груди: - Ну вот, узнаю брата Колю! Строгая мамочка вернулась домой. - Какого еще брата Колю? Не уходи от ответа, - Лена по инерции ещё продолжала его отчитывать, но губы сами собой разъезжались в улыбку. - Мне без тебя совсем ничего не хотелось: ни есть, ни пить, никаких людей в доме видеть не хотелось, - покаянно вздыхал Женя. – Но Майя завтра уже вернется. А сегодня… - в его глазах зажглись знакомые озорные огоньки. - Сегодня мы идем с тобой в ресторан! Хорошо? - Да уж куда лучше, - иронично сморщилась Лена. – У меня ни прически, ни платья приличного, в которое можно влезть. Да и поздно уже. - Договорились! – быстро согласился Женя. – Значит, ресторан приедет к нам. Он усадил Лену обратно в диванные подушки, а сам принялся звонить в ближайший ресторан, чтобы заказать им ужин.
Бэла: - Не хочу, чтобы ты уезжала. - Я тоже не хочу уезжать, но мне нужно. - Мне всё кажется, что это сон, этого быть не может. Кажется, вот ты сейчас уйдешь, сядешь в этот поезд, и всё закончится, как не бывало. - Я ведь скоро приеду. Совсем скоро. Пару недель осталось подождать. - Теперь, когда ты со мной, не хочу тебя отпускать и на минуту, а тут целая вечность – две недели... Даже звучит страшно. - Не бойся: я с тобой! **************** Поезд сильно тряхнуло, и Леся, вздрогнув, проснулась. За окном пролетали аккуратные домики пригорода Тетюшева. Она вздохнула, оставаясь еще под впечатлением только что виденного сна, и стала нехотя собираться: остановка через несколько минут. Тут же ожили динамики, которые подтвердили: поезд через короткое время прибудет на вокзал города Тетюшева. Народ рядом тоже засуетился, собираясь, закутываясь в шарфы, натягивая шапки и перчатки, доставая с верхних полок рюкзаки и сумки. От вокзала Леся решила не толкаться по маршруткам, а взяла такси. Эта поездка всё же вымотала её до предела. Она назвала водителю адрес и откинулась на спинку заднего сиденья. В голове всё крутился тот сон, и она словно ощущала Никиту рядом с собой: его руки его губы, глаза… Позавчера Никита после их такого чудесного объяснения, не дожидаясь окончания форума, просто сбежал с ней. Правда, как человек ответственный, улучил минутку, чтобы предупредить своего профессора о своем уходе. Леся ждала его внизу, у выхода, нервно теребя ремешок рюкзачка. Он появился неожиданно и стремительно слетел с лестницы, вновь крепко стиснув её в объятиях. - Тебе привет, - потом поцеловал её в губы, – и поцелуй. - От кого? – рассмеялась она. - От Гурова. Это мой профессор, - скороговоркой пояснил Никита и, примерившись, снова поцеловал её. - А это от кого? – едва переводя дыхание, спросила она. - От меня. Они оба рассмеялись и выбежали из дверей ЭКСПО-центра в шумный вечерний город. Они где-то бродили целый вечер, говорили и не могли наговориться, но по негласной договоренности обходя неприятные темы. Словно боялись оба разрушить хрупкое удивительное состояние, в которое оказались погружены после их поцелуя в пустой аудитории. Периодически они заходили в какие-то кафешки, наскоро глотали пиццы-плюшки-пироги, запивая горячим питьем и почти не ощущая вкуса того, что ели и пили. Вдруг Никита спохватился, что она устала и замерзла. И хотя Леся отнекивалась, он остановил такси. В тепле машины он целовал её руки, согревая их дыханием, и у неё комок скручивался в горле от нежности и чего-то необъятного, что теснилось в груди. Машина остановилась у знакомой высотки, где она уже была сегодня. Или то было в другой жизни? День сегодняшний был таким насыщенным, что казалось - не день она прожила сегодня, а неделю. Или месяц? Никита вдруг притормозил у подножия лестницы и, неожиданно очнувшись от эйфории, осторожно спросил, согласна ли она зайти. Леся кивнула, а сама внутренне словно вся подобралась в комок от перспективы встречи с Лидией Васильевной, которая, наверное, будет смотреть торжествующе и хлопотать над ней с излишней заботой. Но тревожилась она напрасно: Лидия Васильевна встретила их со сдержанной приветливостью, проводила за уже накрытый стол. Андрей Петрович, сказала она, обещался прийти попозже, у них там мероприятия после форума. После этого Лидия Васильевна отговорилась тем, что к вечеру стала себя неважно чувствовать и пойдет приляжет. Никита вознамерился было посмотреть на её горло, но матушка твердо отказалась и велела ухаживать за женой, а она удаляется в спальню. Леся даже поразилась такой неизвестно откуда взявшейся деликатности своей свекрови. Ни в какое недомогание она как-то не поверила, а вот в то, что Лидия Васильевна просто решила им не мешать, поверила охотно и сразу. И то, что Андрей Петрович не спешит домой, она тоже списала на какую-то невиданную тактичность со стороны семейства Лариных. Они выпили чаю, от вина Леся отказалась, они еще недолго посидели друг напротив друга. Леся чувствовала, что легкость между ними вдруг куда-то улетучилась. Никита стал немногословен, что-то его тревожило, и её вдруг обдало жаркой волной: она с неожиданной ясностью поняла, ЧТО именно его беспокоит, словно пелена спала. Между ними вдруг встало то, о чем они дружно умалчивали этим вечером. Артем Морозов. Леся даже рассердилась на ни в чем не повинного Морозова. Мало того что влез в их отношения, влюбил в себя, свел с ума, а теперь снова мешает. Она даже забыла, что сама закрутила роман с Морозовым. Ей сейчас казалось, что это именно он виноват в том, что они с Никитой расстались тогда. Действительно: не себя же винить? Поэтому она вскочила со своего стула и, подойдя к Никите, потянула его за руку. Тот снизу посмотрел на неё и послушно поднялся. Он смотрел на неё сверху вниз, очень серьёзный, такой близкий и неожиданно далёкий. Леся дрогнула и отвела глаза. Она скорее почувствовала, чем услышала короткий вздох. А потом он вдруг притиснул её к себе и поцеловал. Поцеловал очень всерьез. И была в этом поцелуе вся любовь, на которую он был способен, и радость оттого, что еще ничего не кончилось, а, пожалуй, только началось. И она отвечала ему с серьезной и страстной поспешностью, словно для нее это было так же важно, как и для него, и она хотела сказать ему нечто такое, чего не могла сказать раньше. А потом была ночь. Их ночь. После такого долгого перерыва, который они сами себе устроили и едва по глупости не погубили то глубокое, серьёзное, настоящее, что было между ними… …- Девушка, приехали! – окликнул её таксист, и она сильно вздрогнула от неожиданности и он, глядя на неё в зеркало заднего вида, заботливо поинтересовался. - Заснули? Намаялись, небось в поезде? Она что-то пробормотала в ответ и, расплатившись, выскочила из машины возле своего дома. Надо было торопиться: через час начинались пары, а ей еще себя в порядок приводить. И что там кстати с занятиями, к чему ей сегодня быть готовой? Она выудила из рюкзачка телефон, который - конечно же! оказался выключенным. Леся даже поморщилась: забывака! А она-то радовалась, что никто ей не звонит, вот счастье-то, можн побыть наедине со своими мыслями. Нажала кнопку. Телефон медленно просыпался, по экранчику побежали темно-зеленые волны, выплыли яркие буквы, и, наконец, бодро включился главный экран. Тут же телефон ворчливо и нервно запиликал, швыряя на рабочий стол: пропущенные вызовы, СМС-ки, обновления, сообщения в мессенджерах. Леся недовольно качнула головой и решила прочесть всё, что накопилось за время её выпадения из сетей интернета, в спокойной обстановке дома. Она резво проскакала два пролета лестницы, завернула и замерла: на широченном подъездном подоконнике, прислонив голову к оконной раме, дремал Артем Морозов. ********************* Лена ходила хвостиком за Женькой, иногда просто так дотрагивалась до края футболки или, подойдя ближе, словно невзначай прислонялась щекой к его плечу. И он тогда сразу обнимал её своими ручищами и целовал возле ушка, откинув прядку волос. Она все надышаться не могла им, а он тоже старался быть возле неё. Если она усаживалась в кресло, он неловко пристраивался на ручке, балансируя и норовя вот-вот свалиться. А порой просто садился на ковер возле неё, опирался спиной на её ноги и клал голову к ней на колени. А она рассматривала его перевернутое лицо, и в таком виде он неожиданно нравился ей еще больше. На следующий день дом вновь заполнился шумом, хлопотами, запахами вкусных яств, которые готовила неутомимая Майя. К обеду нагрянула Клава и учинила маленький филиал дома моделей для беременных, заказав кучу курьеров из лучших магазинов для будущих мам. Перемерив с её помощью невероятное количество вещей, Лена отобрала несколько домашних костюмов, платьев и пару нарядов на выход, потому что Женя строго настрого велел непременно приобрести платье в ресторан, куда он намеревался всё-таки вывести свою драгоценную жену, как бы она ни сопротивлялась. Была куплена и теплая куртка с пушистой белой шапкой и мягкими сапожками, отделанными белым мехом для прогулок. Лена, наконец, взмолилась о пощаде, пытаясь остановить Клавдию Васильевну, пока её гардероб не распух до невиданных размеров. Клава же только отмахивалась от неё и в подмогу себе активизировала Еву, которая немедленно принялась рассуждать о необходимости большого гардероба для беременных, ссылаясь на многочисленные статистические данные из интернета. Клава, воодушевленная поддержкой, попыталась обрядить её еще и в шубу. Тут Лена категорически воспротивилась и заявила, что она устала и решительно отказалась от дальнейших приобретательств. Клава с сожалением запихнула не подошедшие вещи в объемные пакеты и, вручив всё это курьерам, выпроводила последних восвояси. Вернувшийся пораньше с работы Женя застал свою жену полулежащей в изнеможении на диване, заваленном кучей вещей, и тетку Клавдию, радостно роющуюся в этих самых вещах и болтающую без перерыва. Оценив обстановку, он немедленно отправил Клаву звонить Буркину, который, отчаявшись дозвониться ей, уже оборвал телефон ему, Левандовскому. Клава шлепнула себя по лбу, вспомнив, что бросила телефон в прихожей, и помчалась за ним. После этого Женя осторожно выудил Лену из вороха вещей, крепко расцеловал и повлек за собой, чтобы напоить чаем в столовой. Лена безропотно подчинилась, видимо все силы у неё ушли на то, чтобы сопротивляться натиску Клавы и Евы. Клава же, вереща в телефон, унеслась на второй этаж спасать киностудию от провала. И, наконец, в доме воцарилась блаженная тишина, нарушаемая только потрескиванием полена в камине. Со всеми этими хлопотами возвращения домой Лена совсем забыла об Олесе. И сейчас, сидя напротив Жени и прихлебывая ароматный пуэр, вдруг вспомнила о ней и тут же отругала себя мысленно за такое невнимание к собственной дочери. Правда эта самая дочь ей тоже не удосужилась позвонить. От Жени не укрылась её нервозность. И она конечно же выложила ему всё: и как Олеся приехала неожиданно в больницу, и как просила совета, как же ей поступить с Никитой, к которому она вдруг ни с того ни с сего вознамерилась вернуться. Женя на этом моменте даже чаем поперхнулся, и кашлял потом, в молчаливом изумлении качая головой. И вот теперь прошло уже несколько дней, а Леся ей так и не позвонила. Досадуя и на себя, и на свою забывчивую дочь, Лена выудила из кармана телефон и набрала номер Олеси.
Бэла: Леся уже занесла ногу над следующей ступенькой, да так и застыла, ошеломленно глядя на спящего Морозова. Внутренний чертенок дернул её за какие-то ниточки, и она трусливо шагнула назад, намереваясь сбежать. Но немедля рассердилась на себя, задрала нос повыше и, нарочито громко топая, принялась подниматься по лестнице. Морозов спал. Она протопала выше, к своей двери. Он только пошевелился и повернул голову, продолжая спать. Видимо, намаялся в дороге, мелькнула жалостливая мысль, и Леся даже головой потрясла, чтобы прогнать её. У двери она оглянулась на Артема и, достав ключи из рюкзачка, грохнула их об пол. Тут уже Морозов наконец-то проснулся и, потянувшись, обнаружил свою пропажу, напряженно смотревшую на него с верхней площадки. Одним движением он соскользнул с подоконника и в два прыжка очутился рядом с ней. Сгреб её в объятия и зарылся куда-то в её шею, отчего у неё по плечам и спине побежали мурашки. Но она стояла, не двигаясь, не отзываясь на его объятия, и руки, что так крепко обнимали её, дрогнули и ослабили хватку. Морозов отклонился и с недоумевающей улыбкой сказал: - Привет… - Здравствуй, – сдержанно ответила Леся, избегая прямого взгляда и старательно глядя на его левое ухо. - Так соскучился, - продолжал он всё с той же улыбкой. - Ага. - Я звонил вообще-то… - Телефон был отключен. - Лесь, а что, собственно, происходит? Она на миг задержала дыхание, словно готовилась прыгнуть в ледяную воду, и бухнула: - Я вернулась к Никите. Мы опять ...вместе. Морозов молча смотрел на неё, потом поперхнулся и закашлялся. И отступил на шаг назад: - Ты …шутишь? - Нет! – на этот раз она смотрела ему прямо в глаза. И он вдруг сразу понял: не шутит – глаза его тут же загорелись мрачным огнем. - Ты что, шизофреничка? Раздвоением личности страдаешь? - Прости, - голос её упал почти до шепота. Скулы его заледенели: - Бог простит, - и тут же перебил сам себя. - Ладно. Привет мужу. Только мне больше не звони, когда опять надумаешь его бросить. Ты же с ним ненадолго. С этими словами он развернулся и развинченной походкой спустился к подоконнику, где лежал его рюкзак. Потом обернулся к ней и с усмешкой заметил: - Надо было еще тогда тебя бросить. Зря только время прос***л. Он закинул рюкзак на плечо и стремительно сбежал по лестнице вниз. Хлопнула подъездная дверь. Леся в изнеможении прислонилась к стене. Ноги вдруг ослабели, и она соскользнула на пол. Никакие его усмешки, обидные слова, колкости не могли её обмануть: ему страшно, дико, неимоверно больно и плохо сейчас. И сделала это она. Своими руками. Хотя совершенно этого не желала. Не собиралась она причинять боль. Даже и не думала об этом. Она не виновата. Он тоже должен был легко относиться к этим их отношениям. Не мог же он вправду верить, что это у них... навсегда. Незнакомое чувство странного стыда вдруг залило её по самую макушку, и она с оглушающей ясностью поняла, что сию минуту своими руками окончательно и бесповоротно разрушила то светлое и огромное чувство, в котором Морозов находился все эти недолгие недели, что они были вместе. Неверными движениями, по стеночке она поднялась с пола и трясущимися руками воткнула ключи в замок. Квартира встретила её тишиной, нарушаемой только обычными бытовыми звуками. Она швырнула рюкзачок в угол, потом подошла к зеркалу. Из стеклянных глубин на неё смотрели больные глаза на побледневшем лице. Леся опустила голову, постояла, потом вздернула подбородок и с вызовом уставилась на свое отражение. А ну-ка соберись, тряпка! Ты приняла решение! Хватит цепляться за фантомы прошлого. Ты сможешь пойти вперед. Леся встряхнула волосами, развернула плечи и пошла собираться в колледж. *************** - Леся, это мама! Здравствуй! - Здравствуй, мам. - Лесь, а что с голосом? Ты чего мне не звонишь? Ты где? Как твои дела? Леся! - Мам, прости, - сдавленно отвечала дочь, - я не могу сейчас говорить. Перезвоню. Лена ошарашенно слушала гудки в трубке, потом подняла на Женю недоумевающий взгляд. - Что? - Не знаю. Сказала, не может сейчас говорить. Голос какой-то… Женя успокаивающе накрыл её пальцы, которыми она барабанила по столу: - Ну, что тут удивительного? Может, у неё экзамен идет, в скайпе. Или она на занятиях сидит, к примеру. Представляешь, она заявляет экзаменатору: простите-извините, тут у меня мамочка на проводе, так что вам со своим экзаменом придется подождать! Он так смешно изобразил Лесю, что Лена против воли прыснула от смеха. - Жень, ну я всё-таки волнуюсь. Как ты думаешь, может, мне Никите позвонить? Женя пожал плечами: - Если тебе интересно мое мнение, то я бы не стал пока никому звонить. Дочь твоя – человек вполне взрослый. И самостоятельный. - Да уж, самостоятельный, - проворчала Лена. – Такого зигзага я от неё, честно говоря, не ожидала. Уже стала привыкать к мысли, что Артем Морозов – мой новый зять, и вот тебе на! - Во всем надо искать плюсы! - философски заметил он. - В конце концов, Лариных ты уже хорошо знаешь, а Морозов – темная лошадка. Да я и не верил никогда, что у Леси это увлечение надолго. - Правда? – Лена изумленно подняла брови. – А я вот поверила. Она мне, знаешь, что сказала? Ты же, говорит, замуж пошла за авантюрного дядю Женю, а не за спокойного Илью Сергеевича. - Так-так, - притворно нахмурился Евгений. – А ты что это, за Полуярова замуж собиралась? - Да никуда я не собиралась, - отмахнулась Лена. – Ну, просто… он, кажется, начинал за мной ухаживать. В ресторан всё время приглашал. Правда, я постоянно его, как Леська говорит, динамила. По твоей вине, между прочим. - Ах, вот так вот! – Женя откинулся на спинку стула и скрестил на груди руки. – Значит, правильно я тогда тебя умыкнул с вашего свидания в ресторане. - Что-о? Так ты знал, что я собиралась идти с ним в ресторан? И сам пригласил меня тогда, в первый раз, на деловой ужин?! - Сопровождаемый деловым танцем, - подхватил Женя и утвердительно кивнул. - Конечно! – Он прищурился, вспоминая. – Ты вообще, помнится, была нарасхват: за тобой и Полуяров ухаживал, и Витёк круги нарезал. - Женя вздохнул и заключил. - Кое-как пробился. - Ну, ты и… авантюрист! Леська права, - с веселым изумлением развела руками Лена. - Ты же знаешь, что мне скучно быть обыкновенным. В конце концов, - он, поднявшись, подошел к ней и приобнял, - за это ты меня и полюбила, ведь так? - Не знаю, Жень, - подняла она к нему лицо. – Но такого, как ты, я и в самом деле не встречала. Никогда. – И потянулась к нему с поцелуем.
Бэла: Леся позвонила сама, спустя час. - Мам, прости, экзамен сдавала, - скороговоркой выпалила она и на нервный смешок Лены с недоумением спросила. – Ты чего? - Да нет, ничего. Экзамен, значит? - быстро ответила Лена, обменявшись веселым взглядом с Женей, который просигналил бровями: я же говорил, и деликатно вышел из комнаты. – А вот что у тебя там делается? Не звонишь, не пишешь. - Мамуль, у меня тоже всё в порядке, просто завалилась с учебой по уши, - продолжала тараторить Леся. – Осталось три зачета и экзамен. Последний! Уфф! И потом я вся у тебя. - Так ты приедешь? – обрадованно переспросила Лена. - Ну, конечно, только… - Что? Леся хмыкнула и с деланным безразличием заявила: - Только жить я буду не у вас. - Ну, хорошо, - неуверенно ответила Лена. – С городской квартиры тебе, наверное, будет удобнее на учебу ездить. Но ты ведь будешь меня навещать? - Мамуль, ну конечно! Какой разговор! Только жить я буду там не из-за учебы. Лена помолчала, потом поинтересовалась: - Лесь, это то, о чем я думаю? - Мам, ну я же не умею мысли читать, - рассмеялась Леся. А Лена уточнила: - Ты …с Никитой будешь? - Да, мам. Мы решили, - Леся сменила тон на серьезный, и Лена поспешила спросить: - А Артем, он как же? Леся умолкла, потом нехотя ответила: - И с ним мы всё решили. Уловив горестные нотки в голосе дочери, Лена сочувственно уточнила: - Тяжело было? - Очень, - тихо ответила Леся, и у Лены защемило сердце. - Ну, что же ты не позвонила, бедная моя девочка? - Понимаешь, мам, я должна была сама это пережить, - твердо отвечала дочь. – Сама ведь кашу заварила, никто не помогал. Вот и расхлёбывать надо самой. - Из её голоса уже исчезло легкомыслие, словно на том конце провода была совсем другая Олеся – взрослая, решительная, готовая отвечать за все свои поступки. - Я буду ждать тебя, моя хорошая, – с чувством ответила Лена и, чтобы немного разрядить атмосферу, поинтересовалась. – Бабушка там в курсе твоих резких перемен в жизни? Её замысел удался, потому что Леся хрюкнула и рассмеялась: - Ой, мам, бабушка у нас, конечно, что-то с чем-то! Представляешь, когда я ей всё рассказала, она сначала дар речи потеряла, а потом гордо так заявила, что я вся в неё: такая же ветреная красавица, кружу мужчинам головы. В общем, насколько я поняла, она вздохнула с облегчением от того, что мы с Никитой снова вместе. Мам, - спросила она, возвращаясь к серьезному тону, - вы что, все расстраивались из-за того, что я была с Артемом? Только мне не говорили ничего? - Ну, с чего ты это взяла?! – воскликнула Лена. – Мы просто поддерживали тебя и в горе, и в радости. Дядя Женя сказал, что он вообще с самого начала был уверен, что у вас с Морозовым несерьезно. А для меня неважно, с кем ты. Главное, чтобы ты была счастлива. Я тебя бы поддержала в любом случае. - Ну что же, - со вздохом заключила Леся, - значит, всё получилось, как и должно было. Ладно, мамуль, я убегаю. Илья Сергеич меня ждет с нетерпением. Пока! - Пока, - ответила Лена и задумчиво отложила телефон. - Ну что? – Женя неслышно подошел к ней сзади, и она вздрогнула. - Вроде бы всё хорошо. Действительно, сдавала экзамен и не могла говорить, - кивнула она. – Сдаст последние зачеты и экзамен и приедет в Москву. - Ну, вот и хорошо, - он присел на корточки. – И что мы грустим? - Она рассталась с Артемом, - вздохнула Лена, и Женя иронично усмехнулся: - А ты бы предпочла, чтобы у неё было два молодых человека? Лена, ты меня сейчас удивила. Какая-то прямо sexual revolution с легким ароматом Швеции. - А Швеция-то при чем? – уставилась на него Лена. - Ну, там, шведская семья, все дела… - Женька! – вскричала Лена, и он, рассмеявшись, поднялся: - Ну, вот что! Думаю, нам стоит прогуляться перед сном. Такой вечер приятный, ветра нет, снежок сыплет. Давай собирайся, Лен. И мысли все неприятные выветрятся. Он помог ей подняться и, приобняв, повел в сторону лестницы. *************** Ноябрь прикатил к финишу, и декабрь неспешно вступил в свои права. Лена хотя и пыталась бодриться и не хандрить, давала о себе знать накапливающаяся усталость. Не раскисать получалось не очень успешно. Она старалась отвлечься: покупала милые безделушки и совершенно необходимые вещи для будущего малыша, иногда затевала с Майей создание какого-нибудь кулинарного шедевра. Много гуляла. По вечерам и в выходные дни к ней присоединялся Женя. Вообще старался проводить с ней больше времени, чувствуя нарастающую нервозность своей жены. Еще к ним частенько заезжала Клава, внося своим появлением невероятную сумятицу в их обычно тихий дом. Лена в её приезды обычно оживала, но и уставала очень быстро. Приезжала к ним и Марина, иногда одна, иногда вместе с Борисом. В дни, когда она появлялась без мужа, они с Леной отправлялись на прогулку по живописным заснеженным окрестностям или наведывались в кафешку, - была у них одна, излюбленная, с видом на реку, - где наслаждались горячим чаем с блинчиками или чем-нибудь еще вкусным, что для них предлагал уже знакомый шеф. Леся, успешно сдав последний экзамен, заканчивала сборы в Москву. Из-за этого Ираида названивала Лене и с присущей ей экзальтацией начинала истошные обсуждения, как же она тут без Лесечки пропадет. Лена пыталась её успокоить, порой, правда, терпение ей изменяло, и она срывалась на жесткий тон. После этого они пару минут орали в трубку друг на друга, потом обе начинали всхлипывать и в конце разговора непременно мирились. Эти сеансы расчесывания нервов повторялись с завидной регулярностью. По мере приближения дня отъезда накал страстей только нарастал. Однажды при таком разговоре оказался Женя, который, понаблюдав за своей кипящей женой, спокойно, но настойчиво трубку у неё отобрал и сдержанно поговорил с тёщей. После этого Ираида в истерики впадать перестала, тон сменила и звонила своей дочери исключительно с веселыми новостями и в жизнерадостном стиле. Заезжал к ним Никита, и они оба славно поговорили об их с Лесей будущем житье-бытье, очень аккуратно избегая темы Лесиного осеннего взбрыка с Морозовым. Вежливый Никита появился с подарками, которые «Еленочке Николаевне» отправили его родители. Лена очень растрогалась от этого знака внимания и всучила Никите баночку какого-то экзотического паштета, который соорудила Майя. Никита всеми конечностями отбрыкивался от этой посылки, но не устоял и со вздохом принял пакетик. Позже к ним присоединился Женя и энергично включился в обсуждение обустройства городской квартиры, где молодая семья собиралась жить. На что Никита тихо, но твердо сказал, что у них с Лесей есть деньги, чтобы снять свое собственное жилье - остались на карточке со свадьбы. После чего последовала немая сцена, затем долгие уговоры, но Никита был непреклонен. В конце концов, Женя со вздохом заявил, что квартира тоже влетает в копеечку: приходится платить за неё квартплату, но там никто не живет. И он очень рассчитывал, что ребята будут жить там и брать на себя эти расходы. Никита подвоха не заметил и согласился жить и оплачивать эти затраты, но только на таких условиях, строго прибавил он. Женя охотно согласился и крепко пожал ему руку. Вот так постепенно проходили эти дни, наполненные всякими событиями и ожиданием. ************ Как-то Левандовский вернулся с работы оживленный: его будто бы распирали изнутри какие-то новости, и Лена с улыбкой сказала: - Ну, давай уже, рассказывай, что там у тебя такое стряслось. Он с деланным недоумением уставился на неё и преувеличенно равнодушно заявил: - Что ты имеешь в виду? Нечего рассказывать…, кроме того, что мы таки взяли этот тендер на Энкоре! Он присел к ней на диван и с горящими глазами стал рассказывать о новом договоре, о работе, которую предстоит провернуть на начальном этапе, чтобы всё там наладить. Лена слушала и даже заражалась этой его энергией. Она кивала, улыбалась, а сама думала, что Женя все это её рассказывает в таких красках и с такой живостью и азартом, что следующим сообщением от него станет намерение уехать туда, на новую стройку. И хотя она готова была к этому, случайно услышав недавний разговор Жени и Бориса, но улыбка сама собой немного полиняла. Женя, правда, ничего не заметил и продолжал рассказывать, теперь уже о тендере и о том, что там участвовала его бывшая фирма. Правда, главный лот они не получили, но тоже отхватили лакомый кусок. Уже после ужина, который они делили сегодня на двоих, Лена, прихлебывая из чашечки ароматный чай с душицей с еле заметным вздохом сказала: - И когда ты едешь? Женя, отложив салфетку, в недоумении уставился на неё: - Куда? - Ну, на этот… на Энкор. Да ладно, я же вижу: ты очень хочешь поехать. Женя вскинул брови: - Ну, а это ты с чего взяла? Лен, если я тебе с таким восторгом всё это рассказываю, это же не значит, что я лично должен мчаться на край света. У меня вообще-то, - он скрестил руки на груди, - жена вот-вот родит ребенка. Какой Энкор, о чем ты? - Жень, мне еще недели две ходить. Так что ты вполне можешь успеть слетать туда в командировку. - Да не хочу я никуда летать, - пожал Женя плечами. - Но ведь это важно самому съездить и оценить обстановку на первых порах. Ты же сам говорил, что первое впечатление самое важное. Да и ваш Климов ведь заболел, ехать некому все равно. - Ну да, заболел. А ты откуда… - Я слышала. Случайно! – подняла палец Лена, а Женя прищурился: - А ты что, хочешь одна остаться? В такое время? - Не буду я одна. – Лена с торжеством в голосе выложила новость: - Ко мне в конце недели прилетает Оля! - Вот это да! – ахнул Левандовский. – Вот так сюрприз! И молчала, ведь, - с мягкой укоризной попенял он ей. - Ну, у тебя, просто, такие новости были, что я решила отложить свои на потом. - А она по делам приезжает? - Нет, у неё отпуск. Хочет помочь мне в трудное время. Левандовский с легкой обидой в голосе заметил: - А я что же, не смогу тебе помочь? - Жень, ну, она хочет с подругой побыть рядом. Она мне и с Леськой помогала когда-то. Теперь тоже жаждет приобщиться. Левандовский только головой покачал, а Лена с тревогой спросила: - Ты против? - Да что ты! Нет, конечно, - замахал он руками. – Всё, что для тебя хорошо, и мне прекрасно! - Так что Женя, можешь со спокойной душой лететь в свою командировку. - Так, так! Выгоняешь, значит, мужа родного, - с притворной обидой прищурился он. – Боюсь даже представить, как вы тут пуститесь с Ольгой Сергеевной во все тяжкие. - Ну да, именно в этом была идея. Ты меня всё-таки раскусил, - с тяжелым вздохом подтвердила Лена. Женя присел перед ней на корточки и обнял её пополневшую талию: - А ведь ты права, душа моя, как всегда. И мне не помешало бы, действительно, съездить на объект на пару дней. А то Климов поправится к концу месяца, а на первых порах должен быть кто-то из первых руководителей, бумаги подписать, посмотреть вахтовый поселок. - Ну, вот и слетай, - Лена, притянув его к себе, поцеловала в макушку. - А вернешься – поедем за нашей девочкой в роддом. ****************** В пятницу, как и обещала, на пороге явилась Ольга собственной персоной с объемным чемоданом: - Ну, здравствуйте, мои дорогие. Я к вам пришла навеки поселиться, не прогоните? Ух, Леночка, какая ты у меня, - с восхищением оглядела она потяжелевшую фигуру подруги. – Как же тебе идет беременность! Лена обняла её, после чего затормошила, велев располагаться в гостевой комнате. У Жени был самолет после обеда, и он с тревогой ходил за подругами хвостом и всё время давал указания. В конце концов, Ольга рассмеялась и заявила, чтобы папаша не нервничал, руки у неё надежные и крепкие, телефон работает, и он их с Леной не на необитаемом острове бросает, а вполне себе в цивилизации. Женя с сомнением покачал головой и уныло поплелся за чемоданом, который ему уже по традиции собрала Лена, хотя он и порывался собраться сам, но она настояла на своем, и он со вздохом подчинился. Уже на выходе из дома он вновь начал отдавать приказы и распоряжения и подруги уже дружно замахали на него руками и выставили за дверь. - Ну что, спровадила мужика? – хитро прищурилась Ольга. - Да знаешь, Оль, он так нервничал перед этим тендером, - со вздохом объяснила Лена. – Даже спал плохо. Это его первый и такой крупный объект на новой работе. И ехать у них оказалось некому: назначенный начальник участка слег с ангиной. Я случайно услышала, как Женя обсуждал это с Борисом. Так что твой отпуск оказался как нельзя кстати. - Ну, ты же меня знаешь: я чувствую тебя как себя самое, - гордо подбоченилась Оля. – А то я ревновать уже начала: ты здесь все время с новыми подружками хороводишься. И вот чтобы ты меня не забыла, дай, думаю, слетаю к тебе в отпуск. - Оля, ну какие подруги, ты что! – возмущенно воскликнула Лена. - Ладно уж, не впечатляйся, я пошутила. Так, я переоденусь и спущусь на обед. Еда-то есть в доме? – спохватилась она, а Лена рассмеялась: - Всё есть. Нас ждет роскошный обед из трех блюд. - Что, и компот? – насмешливо прищурилась Ольга. - А как же! - Ура! Чувствую себя в летнем лагере отдыха! – вскинула руки вверх Ольга. – Ух, и оторвемся мы с тобой, пока наши вожатые, ой, то есть мужья не видят.
Бэла: С Ольгой они засиделись допоздна: уже было обо всем говорено-переговорено, но они никак не могли расстаться. Лена только в этот вечер поняла, как же ей не хватало её дорогой подруги: такой любящей, верной, внимательной. Которой одной можно рассказать обо всём, что тревожит. О Леськиных закидонах, о маминой нервозности, даже о Женьке, ведь нелегко радикально менять свою жизнь в сорок лет, хотя давным-давно всем известно, что в этом возрасте она только начинается. Выслушать Ольгины рассказы, что там, в Тетюшеве делается, и снова хотя бы мысленно вернуться туда, где она прожила всю свою жизнь и вот уехала, чтобы начать всё заново. Она и не осознавала даже, что, оказывается, здорово скучала всё это время по своему родному городу. И это тоже где-то подспудно мучило её. А с приездом Ольги, с их долгими разговорами вся эта муть вымылась из души, и даже дышать стало легче. Да к тому же Женька должен был позвонить, когда доберется. Она ждала, пока её деятельный муж долетит, пока позвонит из аэропорта. И он, конечно же, позвонил. Позвонил сказать, что его ждет вертолет. И лететь ему еще где-то час. А вот как там будет со связью, он не знает. Лена, услышав тревогу в его голосе, бодро заявила, что никаких причин для волнения она не видит. Чтобы летел он спокойно, что у них с Ольгой всё здесь хорошо, не о чем волноваться. Что буквально через неделю приезжает Леся, а за ней ещё решила увязаться Ираида Степановна, чтобы помочь молодым с обустройством, а дочери – с хозяйством. Женя помолчал в трубку, потом с досадой заключил, что, дескать, зря он послушал свою жену, не стоило ему уезжать. Лена торопливо стала увещевать его, используя весь свой дар убеждения, для чего пришлось вспомнить приемчики из своего доблестного трудового прошлого, когда она умела убедить в чем угодно прожжённых и неуступчивых поставщиков. С Женькой, правда, этот номер не прошел. Он сдержанно выслушал её и со вздохом сказал, чтобы она не нервничала. Со связью он вопрос решит. В конце концов, на объекте есть спутниковая связь, и номер он Леночке непременно сообщит. Так они и расстались оба в растрепанных чувствах. Ольга тут же уловила перемену в подруге и попыталась поднять той настроение. Это ей с успехом удалось, и Лена вновь почувствовала облегчение от того, что можно вот так сразу, не отходя от кассы, выговориться, выплеснуть на другого человека всё, что так давит изнутри на сердце. Она уже и не рада была, что уговорила Женьку лететь. Но Ольга тут же фыркнула в ответ и безапелляционно заявила, что нечего тут предаваться унынию. Жила же она без Женьки столько лет. Мужчине надо заниматься делом, а не сиднем сидеть на одном месте и душить диван в объятиях. Так что упаднические настроения немедленно надо прекратить, а наслаждаться обществом подружки! Лена повздыхала, но Ольгин оптимизм был настолько заразителен, что разошлись они по спальням уже вполне умиротворенные и довольные жизнью. *************** С Ольгой жизнь заиграла яркими веселыми красками. Целыми днями они болтали, занимались обустройством детской уж по которому кругу. И гулять ходили, и в магазины выбирались, и с Мариной Ольга познакомилась и ревниво на неё поглядывала, но природный легкий характер позволил ей принять эту новую приятельницу Лены. Женька, добравшись до своего Энкора, постоянно звонил ей по спутниковой связи, и это, кажется, примирило его с тем, что он уехал от Лены в такое время и так далеко. Но слыша веселый щебет своей жены с периодическими взрывами смеха из-за комментариев Ольги на заднем плане, вроде немного успокаивался и примирялся с тем, что она так от него далеко. По приезду на Энкор он вломился в работу по самую макушку, успевая за день сделать какой-то фантастический объем работы. Вахтовый поселок поражал своим размахом: посредине тундры, продуваемой всеми ветрами и закованной в жесткий панцирь снега, стоял целый небольшой аккуратный городок из ярко-оранжевых, желтых и голубых вагончиков, внутри которых были все бытовые удобства. На объекте тоже было все устроено разумно, с учетом и холодов, и метелей и буранов. Все помещения связывали переходы. Между вагончиками были установлены невысокие стойки, между которыми протянулись канаты. Если задувала метель, можно было ходить по улице, держась за эти канаты. Левандовский поднимался рано, делал по привычке зарядку. Пробежки, правда, не устраивал. Однажды, выскочив за дверь, попытался растереться снегом. Из природного упрямства процедуру закончил, но потом долго отогревался в душе и в итоге едва не опоздал на планерку. Все дела, которые он наметил, были закончены в первую же неделю. С материка уже звонил выздоравливающий Климов, и Евгений стал планировать свой отъезд. Осталось только встретить вахтовиков, проследить за их размещением и инструктажем и считать свою миссию выполненной. Он позвонил Лене вечером и сказал, что хотел заявиться сюрпризом, но что-то подсказывает, что им надо сюрпризы отложить до лучших времен. Лена так сильно обрадовалась его сообщению, что он в очередной раз отругал себя за эту дурацкую командировку, будь она хоть трижды нужная. Он вдруг явственно осознал, как же она скучает без него, не смотря на то, что там рядом Оля, и Клава, и Майя. После того, как отложил телефон, долго сидел в задумчивости, потирая лицо ладонями. В этот день – день его отъезда домой – он проснулся рано от странного поскрипывания. Было полное ощущение, что какие-то огромные медведи разыгрались за стенами гостиничного вагончика и стукаются мягкими боками в металлические стены. Пиликнула рация, и ему сообщили, что из-за метели все рейсы отложены на неопределённый срок. Он выругался сквозь зубы. Потом оделся и отправился позавтракать. Сумасшедший ветер будто только и ждал, когда он выйдет из дверей, набросился на него, попытался содрать куртку. У него это не получилось, и тогда он, озлобившись, попытался сбить Евгения с ног. Тот вцепился в канат и, напрягая руки, медленно отправился по направлению к светившемуся сквозь белое марево метели зданию, где была столовая. В столовой уже были его несостоявшиеся попутчики, мрачные и раздраженные: у всех были планы в Москве, всем этот отложенный рейс был совершенно некстати. Правда, в процессе завтрака под воздействием ароматного кофе и волшебных блинчиков с припеком от уютной краснощекой поварихи Арины народ приободрился, повеселел и уже не так мрачно смотрел на жизнь. Левандовский пообщался с кураторами, сходил еще раз к руководству, потом вернулся к себе и попытался позвонить Лене, которая, конечно же, ждала его приезда сегодня. Телефон кряхтел, пыхтел и хрюкал, но связь устанавливать решительно отказывался. Тревога поддавливала изнутри, и он, чтобы отвлечься, общался по рации со своим инженером по охране труда, который прилетел сюда вместе с ним. У инженера бумажной работы было полно, он готовился к приезду партии вахтовиков и готовил целую кучу документов для инструктажей и допусков к работе. Левандовский снова натянул свою непродуваемую куртку, плотнее надвинул шапку и выскользнул из уютного тепла вагончика, чтобы посмотреть, что там наработал его сотрудник. Главное было занять себя работой, чтобы не думать, не думать, не думать… ***************** Лена проснулась оттого, что её будто что-то толкнуло. Она полежала некоторое время, приходя в себя и вспоминая сон. В нем её Женька бежал по взлетной полосе следом за поднимающимся в воздух самолетом и махал руками, пытаясь его остановить. Лена потрясла головой, повернулась с трудом на другой бок, пытаясь заснуть, но сон словно ветром сдуло. Она осторожно спустила ноги с постели, нашарила мягкие тапочки и поднялась с постели. За окном, подсвеченный слабыми садовыми фонариками сыпался мягкими крупными хлопьями снег. Открывающаяся из окна спальни картина заснеженного сада была такой фантастически красивой, что Лена невольно застыла у окна, любуясь этим настоящим произведением искусства. Уснуть она так больше и не смогла. Вместо этого достала планшет и, уютно устроившись в подушках, решила пересмотреть все свадебные фильмы их семейства: сначала Лесин, потом мамин, и в конце свой. Когда пошли первые кадры с Олесей и Никитой, выпускающими голубей, она вдруг осознала, что не могла пересматривать этот фильм после Лесиного расставания с Никитой. Как же хорошо, что её дочь приняла все-таки верное решение. После финального аккорда и всплывших в центре экрана двух переплетенных золотых колец Лена смахнула неожиданные слезы и нажала на следующий файл со свадебной церемонии своей матушки и Сан Саныча. Когда дошло до песни, которую исполнил Женя, сердце стукнуло о ребра и заколотилось в волнении. Она вспомнила тот день, неожиданное появление Жени, которого она подспудно ждала с самого прихода Никиты перед поездкой в загс. И его эскападу с балконом, когда она решила, что он готов совершить какой-то безумный поступок и спрыгнуть с балкона, приревновав её к Илье, так ей тогда сказалось. И потом долгие его уговоры уехать с ним и выйти за него замуж. Лена всё вспоминала и вспоминала, и потом открыла следующий файл - уже со своей свадьбы. Она с улыбкой смотрела на себя, на Женьку, такого красивого и торжественного, на своих родных и близких, вспоминала те удивительные мгновения их свадебной церемонии. Потом на экране появился её романтичный муж и, пристально глядя на неё, запел своим глубоким выразительным голосом: «Я прошу тебя, сумей забыть все тревоги дня…» Тут уж она не удержалась и начала тихонько всхлипывать и даже немного подвывать, так ей захотелось к нему. За дверью что-то зашуршало, в проеме возникла заспанная встревоженная Ольга и хриплым со сна голосом спросила: - Лен, ты чего? Тебе что, плохо, да, Лен? - Дичего мде де плохо! – буркнула Лена, трубно высморкавшись в платок. Оля прошлепала к кровати и уселась с краю, схватив её за кисть руки и пытаясь нащупать пульс. Лена попыталась её остановить, но не тут-то было. - Ничего не понимаю, - пробормотала Ольга. – По-моему, у тебя пульса никакого нету. - Оля, ну что ты несешь? – махнула на неё рукой Лена. – Просто ты еще не проснулась. Давай забирайся ко мне и поспи ещё. Ольга, ни слова не говоря, обошла кровать и рухнула с другой стороны, сладко засопев, едва её голова коснулась подушки. Лена убавила звук на планшете до минимума, чтобы снова не разбудить Ольгу, и досмотрела до конца, потом отправилась умываться. Ничего, утешала она себя, глядя на свое отражение в зеркале ванной комнаты. Недолго осталось ждать. Уже сегодня вечером Женька явится на пороге, обхватит ей своими большими нежными руками, поцелует куда-то возле ушка. А она будет прижиматься к нему, немного ещё чужому и незнакомому, от которого она странно отвыкла за эти несколько дней. Она даже вздохнула прерывисто, представляя его рядом с собой. Лена осторожно спустилась с лестницы в столовую, где в окнах уже брезжил рассвет, и Майя, заслышав, что она встала, накрывала на стол. Женя сколько раз предлагал Лене перебраться на первый этаж, но она упорно считала, что ей полезно потихоньку раз в день ходить по лестнице вверх-вниз для тренировки. Она уже заканчивала завтрак, как в кармане затрепыхался телефон. - Лена! – Женькин голос едва пробивался сквозь шумы, хрипы и всхлипы многих сотен километров между ними. – Лен, алло! - Женя, да! Я слушаю, Жень! – с силой гаркнула она в трубку. - Лен, не слышно ничего. Я сегодня не прилечу. Метель. Аэропорт закрыт, алло! Лен…, - связи оборвалась, и в трубке повисла тугая тишина - Алло! – растерянно позвала она в замолкшую трубку, но тщетно: связь оборвалась окончательно. Горло сжала вдруг немотивированная обида – обида на метель, на непринимающий аэропорт, даже на Женьку, что он бросил её тут одну-одинёшеньку и улетел на свой Дальний Север. Непрошенные слезы вдруг высыпались горохом из глаз. - Елена, что такое? – встревоженно захлопотала вокруг неё Майя, поднеся воды. Лена сделала глоток, и ей полегчало, горло перестало болезненно сжиматься. Зато в животе вдруг возникла тянущая боль, и она подняла на Майю встревоженные глаза. - Что? - Кажется, …началось, - неуверенно протянула Лена, прислушиваясь к себе. Майя выпрямилась и решительными шагами направилась к телефону, где лежали все необходимые номера.
Бэла: - Ой, мамуль, какая же она хорошенькая! – Леся осторожно заглядывала в необычного вида люльку – высокую, с пластиковыми прозрачными бортиками, с голубыми решетчатыми ограждениями с трех сторон и фиксирующимися колесами. – Только красная. - Ну что – красная? Ты тоже была красная! – всплеснула руками Рада, тоже склоняясь над крошечным кульком. – А она вовсе даже красотка. - Ага! На Женьку похожа! Как есть – вылитый Женька. - Ну что вы такое говорите, Клавдия Васильна! Посмотрите, носик как у Леночки и серьезная такая же. - А что же Женя, несерьезный, что ли? – шепотом вскричала Клавдия. – Нет, и не спорьте, Машенька очень похожа на своего папочку. - Да не собираюсь я с вами спорить! – в тон ей шепотом же фыркнула Рада. – И почему - Машенька? Может, вовсе даже и …Лиза, к примеру! - Ой, ба, ма! Она улыбается! - Что ты говоришь, Лесечка, она еще не умеет улыбаться. Это так, гримасы. Газики. - Да почему не умеет? Женька очень даже улыбался, когда родился! - Ну, Клавдия Васильна, это же невозможно! Что вы! - Почему невозможно-то, Ираида Степановна? Что ж я, по-вашему, выдумываю? - Бабушки, не ссорьтесь, - подала голос Лена, с улыбкой наблюдая их перепалку. - Ух, ты-ы! Зевает! Обе бабушки, забыв о своих разногласиях, растроганно склонились над малышкой. Леся присела к Лене на кровать и порывисто обняла: - Ой, мамочка, какая же ты счастливая! - Ну что ты, Леська! – Лена обняла её в ответ и взъерошила ей кудряшки. – У тебя всё впереди. И ты тоже рано или поздно станешь мамой, и будет у тебя такая же крошка, или две. - Или три, - в тон ей продолжила Леся и улыбнулась. - Или три, - эхом повторила Лена. - Женя, конечно, нашел время улететь! – с упреком заявила Рада, отвлекаясь от созерцания спящей малышки. – Ни раньше, ни позже. - Мам, он улетел по работе, я же тебе говорила. А там метель разыгралась, рейсы все отменили. Он бы и успел, но Маруська решила не дожидаться, пока её папочка вернется, - Лена с умилением вновь посмотрела на новорожденную. Клавдия тут же победно взглянула на Раду, дескать, я же говорила – родилась Маша! Рада сделала вид, что не заметила этого взгляда и снова расплылась в улыбке: - Нет, ну глаза - точно Леночкины! - Да не видать там глаз! – решила закрепить успех Клава. – Спит. Тут беззвучно затрясся телефон. Лена, потянувшись, стащила его с тумбочки и нажала на отзыв: - Слушаю. - Леночка, счастье моё! Это я! - Женька, ну наконец! Что же так долго связи-то не было? - Да отрубилось всё, даже спутниковая связь накрылась. Такой он, Север-батюшка! Ну, как ты там? - Поздравляю тебя, ты всё пропустил, - тихонько рассмеялась в трубку Лена. - Что? Лен, плохо слышно! Тут связь опять барахлит, слышу тебя через раз. Как твое здоровье? Алло! Лена поднялась с кровати и отошла подальше к окну: - Наше здоровье хо-ро-шо! - Да, слышу. Хорошо. Не скучаешь там? - Да когда мне скучать-то? Пока ты раскатываешь по командировкам, у тебя дочка родилась! Трубка вдруг хрюкнула, булькнула и замерла. Лена подула в трубку, на том конце повис бесконечный молчащий космос. Она обернулась к своим «девочкам». - Что? – не выдержала Рада. - Связь пропала. - Он там в обморок, что ли, упал? – спросила Клава. - Всё может быть. - И немудрено! Ленка, умеешь ты огорошить мужика! – авторитетно заявила Рада. – Дай-ка, я сама его наберу. - Мамуль, он звонил по спутниковому телефону. Там пока нет мобильной связи, - пояснила Лена, присаживаясь на кровать, - Что значит - нет связи? – возмутилась Рада. – Ну он же вот только звонил! - Бабуля, он звонил по такой штуке – как станция с антенной, - пояснила Леся. – Там только начинается строительство. - Нет, как же он не вовремя улетел! - Ну, подпишет документы по организации строительства и вернется! – изогнула бровь Клава, показывая полную осведомленность. Телефон Лены вновь подпрыгнул в её руках. Она прижала трубку к уху: - Да! - Лен, я не понял ничего, тут связь отвалилась. Что там у вас? - У нас всё замечательно. Рада всплеснула руками, потом выхватила у Лены телефон и гаркнула в трубку: - Поздравляю вас, папаша, с дочкой! – потом сунула Лене трубку. – Вот как надо! – и победно подбоченилась. Левандовский помолчал, потом ошарашенно переспросил: - Л-лен, это п-правда? - Да, Жень, всё хорошо! Вот она лежит и сопит в две дырочки. - Да как же это… Я же должен был быть рядом. - Ничего страшного, - успокоила его Лена. – Здесь у меня прекрасная группа поддержки. Так что между нами, девочками, всё замечательно! В следующие несколько минут, пока связь позволяла, он забросал Лену вопросами. Потом трубку перехватила Клава, потом снова Рада. И когда вновь вернулась в беседу Лена, Евгений уже был в изнеможении от такого грандиозного события. - Лен, я так тебя люблю. Я вообще позвонил сообщить, что у меня вечером вертолет. Так что я завтра буду у тебя. - Прилетай, Женька, мы тебя ждем. Очень ждем. КОНЕЦ.
chandni: Ура! Конец! Значит можно усаживаться поудобнее, взять термос с чаем и читать, читать, читать...
apropos: Бэла Хорошо, что не бросила, дописала. И сама вздохнула, небось, с облегчением, и у героев все как-то определилось, и читатели вон уже с термосами.