Форум » Авторы Клуба » В поисках короля - 3 » Ответить
В поисках короля - 3
Юлия: Автор: Юлия Жанр: Сказка для женщин бальзаковского возраста (в широком понимании этого возрастного диапазона ) Размер: больше чем достаточно...
Ответов - 51, стр:
1 2 3 All
Marusia: Юлия Как там говорится в одном афоризме? - «Нет ничего опасней раненного зверя и обманутой, отвергнутой женщины»
Юлия: Marusia Marusia пишет: «Нет ничего опасней раненного зверя и обманутой, отвергнутой женщины» А если она к тому же еще и колдунья...
Юлия: 49. Чуть-чуть опередив Элизу, гостиницу покинул Хофнар. Он спешил снова к замку баронессы Хедевик. Ему было необходимо, оповестить своих людей. Пятнадцать лет назад после поражения он попросил Селига собрать всех сыновей королевских рыцарей, опасаясь, что пришедшие к власти люди захотят расправиться и с ними. И оказался прав: пророку удалось опередить рейд пьяной ватаги солдат, посланной Роббером истребить все молодое поколение мужского рода отпрысков знатных семейств, всего на день. Детей надежно спрятали. Баронесса заботилась о них, Селиг воспитывал, а Хофнар обучал военному делу. Теперь они выросли, возмужали, и многим из них не терпелось применить свои знания на деле. Он знал каждого из них, был уверен, что подготовил хороших рыцарей. Но все-таки он были всего лишь мальчишками, сыновьями его погибших товарищей. И теперь, ему предстояло вывести этих желторотых птенцов, ни разу не видевших ни одного настоящего боя навстречу опытным войнам канцлера, к тому же защищенным эльфийскими рунами. А кроме того, у него не было сил вести их за собой. И по прошествии пятнадцати лет, он явственно помнил горечь поражения, боль утраты и потерю королевского достоинства. Он, тот, кто был призван быть хранителем и защитником, оказался неспособным защитить тех, кто был под его началом и сохранить то, что было ему доверено. Вести людей на верную гибель – задача не из легких. Вселить в них уверенность и вдохновить на бой сможет только тот, кто сам горит желанием победить. А он не верил в победу. Он уже проиграл один раз, проиграл, когда с ним были их отцы, опытные и отважные рыцари, и волшебный Янус. Ранним августовским утром пятнадцать лет назад, когда распахнулись ворота Стейнгарда и, скрипя шестеренками опустился мост, подняв облако пыли на противоположном стороне рва, на дороге, ведущей к столице показалось огромный вихревой столб, быстро приближающийся к городу. С невероятной силой он смел со своего пути крестьянские повозки, скопившие в ожидании спуска моста. В воздух фонтаном взлетали привезенные на рынок овощи и фрукты, из разбитых клеток с испуганным гомоном, теряя перья, вылетали куры и утки, выскакивали ошалевшие кролики, пронзительно пищали рассыпавшиеся, как горох, цыплята. В мгновение ока преодолев мост, ураган обрушился на разинувших от удивления рты стражников и горожан, замерших в изумлении у ворот. А когда землю обагрила человеческая кровь, из вихря стали проявляться и обретать плоть вооруженные мечами и алебардами войны. Это была древняя руническая магия. Используя ее, нападавшие в считанные дни расправились с его страной, уничтожили его гвардию, разорили его королевство, развратили насилием и подкупом его народ, а он так и не вынул магический меч, чтобы остановить их. Более того, он уничтожил саму возможность такого исхода, отправив дочь как можно дальше, туда, где никто не знал о ее причастности к злосчастному оружию. Несколько дней длились бои в городе, улицы были усеяны телами. Он разослал гонцов за помощью, но ни один из них не вернулся. Когда обезумевшие от крови наемники ворвались в королевский замок, защитников осталось совсем мало – десяток рыцарей и несколько их оруженосцев и слуг, некоторые из которых были ранены. Единственным их спасением был волшебный Янус. Хофнар видел, как в последней битве пали его кузены Траин и Бьорн, последним оставался молодой Эйви, мужественно противостоящий трем иноземным солдатам. Но у тех на мечах чернели магические руны, делающие их мечи смертоносными для молодого рыцаря из рода хранителей. Хофнар успел подбежать к витражу и уже почти коснулся пальцами заветного изображения, но Эйви упал, обезумевшие в ярости битвы наемники добили повергнутого юношу. И тогда он одернул руку от цветного стекла. Спасать было уже некого... Он и сейчас чувствовал удушающий запах пота и крови, пропитавший воздух, словно снова находился среди погибших друзей и врагов, видел их отекшие изуродованные лица с остекленевшими глазами, изломанные противоестественными позами тела. Он остался один. Его окружали разъяренные солдаты, потрясающие окровавленным оружием, их лица были также искажены в яростной гримасе, как и лица убитых, на всех – и мертвых и живых – он увидел одну и ту же маску смерти. Он ринулся прочь от витража навстречу врагам. В его руках уже не было оружия, он проклинал их, предвещая неминуемую смерть, чей отсвет ясно видел на их лицах. И они остановились. Хофнар замедлили шаг, переводя дух. Крутой подъем и тяжелые воспоминания – опасный коктейль. Он прислонился спиной к сосне, что росла на небольшом уступе скалы. Через грубую холщовую робу чувствовалось тепло живого дерева. Он провел рукой по стволу. Сухие чешуйки щекотали ладонь и, отставая, обнажали розоватую бархатистую новенькую кору дерева. Сосна гордо возносила крону, разрывая верхушкой низкие серые облака, окутывающие скалы. Ей не страшны были ни непогода, ни штормовой ветер с моря, словно сама она была вытесана из камня, на котором росла. – Вы к бабушке или случайно оказались в наших местах? Хофнар вздрогнул от неожиданности. Обернувшись, он увидел Эльфриду. Как и в первую их встречу она была одета в мужской костюм, но на этот раз ее нелепая шапка была чуть сдвинута на макушку, обнажая блестящий медью каштановый локон. – Я старею, – улыбнулся ей Хофнар. – Предаюсь воспоминаниям, и не замечаю, что твориться у меня под носом. – Нет, милорд. Просто я научилась становиться незаметной! Согласитесь, что с моим ростом это было непросто! – Не буду спорить, – усмехнулся в ответ Хофнар, поглядывая на статную Эльфриду, которая была чуть выше него. – Вы к бабушке? – повторила девушка свой вопрос. – Да, – ответил Хофнар, смущаясь тем, что ему приходится смотреть на нее снизу вверх. При своем небольшом росте, он легко сохранял достоинство и не терялся в разговоре с самыми высокими и крупными мужчинами, но встречать таких рослых дам ему еще не доводилось, и Хофнар чувствовал себя не в своей тарелке. Они молча шли по направлению к замку. Эльфрида легко поднималась по крутой тропинке, что вилась между огромных валунов, и Хофнар поймал себя на мысли, что любуется ее силой и грацией. «Старый осел!», – обругал он себя, злясь на непрошеные мысли, которые лезли чертиками в голову и стреляли иголочками по телу. Увидев небольшой карман в скале, он поспешил придержать Эльфриду за руку и, отбросив галантность, прошел вперед, не обращая внимания на удивленный взгляд девушки. – Знаете, – услышал он у себя за спиной, – когда-то я ненавидела вас. Хофнар обернулся, в ее голосе ему послышалась обида: – Вы хотите сказать, что сейчас снова готовы возненавидеть меня? Эльфрида ничего не ответила, пожав плечами. – Я не очень представляю, чем мог задеть вас, – слукавил Хофнар, – но готов принести свои извинения немедленно. Мне понадобится ваша помощь, и я не намерен ссориться с вами. – Тогда вам придется быть чуть полюбезней, – ответила девушка без тени улыбки. – Я постараюсь, – пообещал Хофнар, но места своего не уступил, и они снова двинулись вперед. – А почему вы меня ненавидели? – через некоторое время спросил король, оглядываясь на девушку через плечо. – По глупости, – коротко ответила она тоном, говорящим о том, что распространяться не намерена. – Смелое признание, – брякнул Хофнар, тут же пожалев о своей фразе. Виной тому было беспокойство, так и не покинувшее его, несмотря на его эпатажную попытку убрать молодую баронессу из поля своего зрения. – Простите, – поспешил извиниться он перед девушкой, развернувшись к ней лицом, – не знаю, что на меня нашло. – Я возненавидела вас за то, что вы проиграли, – произнесла она в ответ, пристально глядя ему в глаза. Хофнар заиграл желваками, сдерживая бурю чувств, которую вызвали в нем слова Эльфириды. – Вы имели на это право, – бросил он и отвернулся. – Несомненно, – прозвучало у него за спиной. Оставшееся расстояние до замка они прошли в полном молчании. Когда они оказались в жилых покоях, Эльфрида проводила его в гостиную к бабушке, так и не сказав больше ни слова, удалилась. – Ваше величество, – приветствовала его старая баронесса, безуспешно пытаясь выбраться из своего кресла. – Сидите, бога ради, баронесса, – поспешил он остановить ее тщетные попытки. Хофнар подошел к старушке, и склонился к ее высохшей, словно птичья лапка крохотной ручке. Усевшись около нее на соседнее кресло, он с удивлением подумал, что оказавшись второй раз в этом зале, он словно возвращается в былое время, к былым чувствам. Он рассматривал вокруг себя домашнюю обстановку и задержался взглядом на маленькой хрупкой фигурке баронессы, утонувшей, словно маленький ребенок, в своем небольшом кресле. «Внучка явно не унаследовала бабушкины размеры», – улыбнулся Хофнар. Он вспомнил могучую фигуру Эдмунда, сына баронессы. Да, верно девочка пошла в отца. Однако гордость и обидчивость она, несомненно, взяла от матери. Хофнар вспомнил хорошенькое личико молодой баронессы Хедевик с вечно недовольно надутыми губками. И все же в Эльфриде было что-то, что не вписывалось в эту схему унаследованных признаков. Ему вдруг пришло на память, как доверчиво она уткнулась в него, когда оплакивала смерть Селига. И снова он ощутил смущение. А старушка тем временем что-то оживленно рассказывала ему. – Ну, скажите мне, разве можно быть такой беспечной? – воскликнула баронесса, обращаясь к Хофнару, который не услышал из ее рассказа ни слова. Ему осталось только поднять брови и участливо покачать головой. – Да вы не слушаете меня! – воскликнула проницательная старушка. – Простите, баронесса, – усмехнулся Хофнар, – вас не проведешь. Признаюсь: задумался. Простите. – Да что уж там?! Вы думали о Фриде? – заговорщицки улыбаясь, спросила его старушка. Хофнар растерялся от догадливости баронессы, но скрывать не стал и кивнул. – Она может поставить в тупик! – хохотнула баронесса. – Фрида унаследовала внешность и характер отца, но ум и живость от меня. Она замечательная, моя девочка! Немного упряма, но с головой! Если бы нашелся такой умный мужчина, что смог бы разглядеть в ней ее красоту, он получил бы самую нежную и ласковую жену! Хофнар удивленно поднял брови, кем-кем, а нежной и ласковой супругой он не представлял эту девушку. – Чему тут удивляться?! Думаете, если девица с вас ростом, так у нее и сердца нет?! – обиделась баронесса за внучку. – Вы меня неверно поняли, баронесса, – спокойно возразил ей Хофнар, – Эльфрида мне очень понравилась. При этих словах в комнату вошла молодая баронесса, и Хофнар поднялся со своего кресла, приветствуя даму. Девушка переоделась. На ней было простое почти без украшений платье, что очень шло ей, сглаживая и утончая ее чуть грубоватую внешность. Блестящие темным золотом волосы, прихваченные кольцом из скрученной шелковой ткани в тон платью, красивыми волнами свободно ниспадали на плечи и спину. А умные глаза были серьезны и даже как будто немного печальны. Или это ему показалось? – Вы хотели о чем-то просить меня, милорд, – обратилась она к молчаливо взирающему на нее королю. – Да, верно, – Хофнар очнулся, опустился на свое кресло, и рассказал женщинам о том, что подслушал Шаул. – Рыцари должны быть готовы выступить в любой момент. И я прошу вас стать моей связной с ними, коль скоро Селига уже нет, – он остановил на Эльфриде вопросительный взгляд, и она кивнула, но ничего не ответила. – А я займусь мечем. У меня осталось всего пару дней, а я ума не приложу, как это сделать, чтобы не воспользоваться им, – тихо закончил он, потирая переносицу. – Вы однажды уже отказались от своей миссии. Вы и теперь отступите? – вскинула брови Эльфрида. Его больно резанули ее слова, он не ожидал от нее такой беспощадной прямоты. – Я никогда не хотел быть хранителем магического меча, но никогда не отказывался от этого. Меч в тайнике, и не попал людям в руки. Я хранитель, баронесса, а не владелец меча. – Вы не только хранитель, вы король Норландии. Вы должны защищать ее! – бросила она ему в лицо. – Но не ценой жизни моей дочери! – не выдержал Хофнар. – Вы предпочитаете, чтобы убивали чужих дочерей?! – Остановись, Эльфрида! – услышал он, как прикрикнула на внучку баронесса. – Какая муха тебя укусила! Кто дал тебе право судить короля?! – Его буду судить не я, его будут судить, погибшие по его вине. Те, кого он должен был защищать, но не защитил. Рыцари, кто отдал свои жизни, сражаясь, чтобы защитить хранителя! И те, кто умер в темнице под пытками, но не выдал его! Хофнару смотрел на ее взволнованное разгоряченное лицо, в ее горящие негодованием глаза, на ее губы, беспощадно бросающие ему обвинения, и ему хотелось ударить ее. Наотмашь. Так же как она сейчас хлестала его, словно взбесившуюся лошадь. За ее дурацкий максимализм, за жестокость, за презрение к нормальным человеческим чувствам, за чертову прямоту и… и за то, что она была права. Она была права, тысячу раз права: спасая Сони, он обрекает на смерть других. Будь проклята его миссия короля-хранителя! Ничего не говоря, Хофнар поднялся и вышел из комнаты. Его совсем не заботило, как это выглядит в глазах баронесс. Сейчас ему необходимо было остаться одному. Все что навалилось на него за последние два дня – приезд Сони, угроза войны с троллями, ожившие воспоминания пятнадцатилетней давности и слова молодой баронессы Хедевик – все это, превратившись в страшную смесь, кипело в нем, плавя мозги и душу. Ему надо было переварить все это, а для этого он должен быть один. Один. Никаких баронесс – только не она! Он быстро спускался с лестницы, когда Эльфрида возникла у него на пути. Он не слышал, как она звала его, не заметил, что она бежала за ним. – Да остановитесь же, несносный вы человек! – воскликнула она, настигнув его и схватив за плечи. Он рассеяно глядел на нее, оставаясь внутри своих переживаний и не понимая, что ей еще от него нужно. – Простите меня, – тихо сказала она, – но я должна была сказать вам это. Хофнар кивнул и, сняв ее руки, продолжил спускаться. – Вы не спасете так свою дочь! – крикнула она ему вслед. – Вы должны снова стать королем! Вы должны действовать так, как будто перед вами нет пропасти! Иначе вы не сможете победить! А когда вы выполните свой долг, Провидение позаботится… Он захлопнул за собой дверь и так и не услышал конца ее фразы: о чем или о ком должно позаботиться Провидение.
Marusia: Юлия Нравятся мне обе баронессы
Юлия: Marusia Младшенькую я люблю почти также, как ее бабушка
Хелга: Marusia пишет: Нравятся мне обе баронессы И мне нравятся! Юлия История захватывает все больше и больше, как же все разрешится-то? Тапочки... http://slil.ru/27889803
Юлия: Хелга Большое спасибо за тапки! Хелга пишет: История захватывает все больше и больше, как же все разрешится-то? *почесывая затылок* Да закрутить - это только полдела, вот раскрутить, так чтобы все оказалось на своих местах... Немного терпения, мои дорогие, и все разрешится. Главное, чтоб вас это не разочаровало
Хелга: Юлия пишет: Главное, чтоб вас это не разочаровало Это исключено, раскрутите, Автор, на радость нам....
apropos: Юлия Юлия пишет: чтоб вас это не разочаровало Не разочарует.
Юлия: Хелга пишет: Это исключено Всяко бывает 50. Элиза шла по безлюдным улицам города, с удовольствием вдыхая морозный воздух. Снег перестал, и сквозь затянувшую небо дымку проглядывало холодное солнце, покрывая легкой позолотой дома и лавки. Навстречу Элизе, громыхая колесами, катила черная угрюмая карета. Зашторенные окна, лицо возницы было скрыто темной широкой шляпой, надвинутой на глаза. Все это казалось странным, и не понравилось Элизе. Она решила прервать свою прогулку и вернуться в гостиницу. Но как только карета поравнялась с нею, из нее выскочили два вооруженных человека и, подхватив Элизу под руки, запихнули внутрь. – Что вы делаете?! – воскликнула принцесса, вырываясь из их сильных рук своих похитителей. – Сейчас же отпустите меня! – У нас приказ, миледи, – обратился к ней один из них. – Чей приказ?! Куда вы меня везете? – негодуя, воскликнула Элиза. – Вам все объяснят в замке. – В замке? Ну что ж прекрасно, – произнесла она ледяным тоном и замолчала. Молчали и ее похитители. В голове Элизы вопросы сменяли друг друга, не находя ответа. О похищении людей солдатами Красной роты было ей известно. Но чтобы их везли во дворец к канцлеру?! – Ни о чем подобном Хофнар не рассказывал им. Поездка завершилась в течение нескольких минут. Миновав городскую площадь, карета проехала по широкой красивой улице и оказалась у ворот бывшего королевского замка. Он стоял внутри столичного города, выросшего некогда из небольшого селения, жавшегося в поисках защиты к его крепостной стене. Ворота были подняты, карета, не задерживаясь, подкатила к широкой лестнице, ведущей во дворец, и остановилась. Двое сопровождающих ее гвардейцев, выскочив, услужливо протянули ей руки. Элиза помедлила, но все же воспользовалась их помощью и вышла из кареты. Она смерила своих сопровождающих надменным взглядом и, оставив их позади, стала подниматься по лестнице во дворец. Канцлер понимал, что способ, которым его люди привезут к нему прекрасную незнакомку, не понравится ей. Поэтому он решил, встретить ее, задержавшись после утренней верховой прогулки во дворе замка. Карета прогромыхала по камням широкого двора, и сердце канцлера бешено заколотилось в груди. Он осторожно тронул бока своего коня. Он видел как она появилась из кареты и, гордо вскинув голову, начала подниматься по лестнице. Тогда он, с трудом восстанавливая вдруг сорвавшееся дыхание, поспешил к ней. – В чем дело?! – гневно обратился канцлер к гвардейцам, доставившим прекрасную даму. Та приостановилась и медленно развернулась. Он так и хотел: чтобы она увидела его верхом. – Доставили иностранку! – отрапортовал один из них. – Что?! – возмущенно воскликнул канцлер, легко спешился и поднялся по лестнице, встав на одну ступеньку выше красавицы. – Сударыня, позвольте извиниться за бестолковость моих людей, – едва склонив в легком поклоне голову, он подал ей руку, чтобы провести во дворец. Но она не спешила воспользоваться его любезностью. – Кто вы? – холодно спросила она, внимательно разглядывая его. – Я великий канцлер, глава этого государства, – произнес он и тут же пожалел, что использовал свой официальный титул. – Великий канцлер? – с легкой усмешкой произнесла она, подняв бровь и сделав небольшое ударение на первом слове. – Да, – усмехнулся он, словно иронизируя над собственным официозом. – Представьте себе, собственной персоной. – В таком случае, кто я? Ваша пленница? – Не думал, что мой дворец похож на тюрьму? – Видите ли, на это меня надоумил способ, которым я была доставлена сюда. – Я должен еще раз просить у вас прощения, – ответил он ей, закончив фразу на высокой ноте, так что было непонятно: он спрашивает или утверждает. – Я бы предпочла объяснения, – после небольшой паузы холодно ответила гордячка. – Я с удовольствием предоставлю их вам, – сказал он и вновь предложил ей руку. На это раз она оперлась на нее. Он почувствовал ее легкое прикосновение, и его обдало жаром. В груди бешено нарастал темп сердечных ударов. Она оказалась как раз такой, как он представлял себе. Красивой и неприступной. Он медленно вел ее по лестнице, его холодное лицо не отражало и малой толики бушевавших в нем чувств. Его план был прост: сначала он предстанет ей как радушный хозяин, галантный человек, либеральных взглядов, а потом поразит ее своим величием. Она должна принадлежать ему! Чем больше он находился рядом с ней, тем сильнее он это чувствовал. – Я приглашаю вас разделить со мной мой завтрак, – обратился он к ней, слегка склонившись к ее уху. – Ведь вы еще не завтракали. – Вы хорошо осведомлены о моем распорядке. – Так вы не против? – спросил он, игнорируя едкое замечание, и слегка склонился к ней, вдыхая ее запах. – А должна быть? – она слегка отшатнулась, словно испугалась его взгляда, и, пряча испуг за сарказмом, недовольно проговорила: – Может быть, у вас здесь принято не только хватать людей на улицах и без их согласия отвозить во дворец, но и травить их на утренней трапезе? – Если бы я решил вас устранить, то не стал бы так усложнять свою задачу. – Так лишь ваша практичность порука моей безопасности? – Ха-ха-ха, – делано засмеялся он, – ваше чувство юмора не уступает вашей красоте. – Я жду вас, сударыня, в малом обеденном зале, – обратился он к ней, когда они оказались во дворце, – надеюсь, что кулинарные козни моего повара не оставят вас равнодушной, – он галантно склонил голову и удалился, а вокруг ледяной красавицы засуетились слуги. Они сидели друг напротив друга одни за длинным красиво сервированным столом, украшенной гирляндами цветов. Множество блюд, что составлял их роскошный завтрак, подавались в дорогой посуде. Молчаливые слуги предупреждали каждое их желание. Он хотел ее поразить роскошью. – Это ваш традиционный завтрак? – насмешливо подняв брови, поинтересовалась она. Он дал маху, перестарался?! Только не быть смешным! – Государственные дела не оставляют мне возможности на подобное расточительство времени, – отчеканил он. – Так все это ради меня? – Отчасти. – Я хотела бы выслушать вашу версию случившегося. – Не будем торопиться. – Довольно странное замечание для государственного человека, вам не кажется? – Нет. – Что «нет»? – переспросила она, глядя на него, словно на недоумка. – Мне не кажется, – после внушительной паузы с расстановкой объяснил он свой ответ, – что суетная забота везде поспеть свойственна государственному человеку. – Так займите меня приятной беседой, – бросила она ему, словно своему шуту. – Или это тоже не свойственно деловому человеку? Она мучила его, смеялась над ним. И это злило его, но раздражение еще больше разжигало его страсть. Он добьется, чтобы эта гордая красавица смотрела на него с обожанием, снизу вверх. – Позвольте показать вам коллекцию моих трофеев, – предложил Элизе канцлер, когда томительный завтрак был наконец окончен. – Трофеев? – недоверчиво протянула она. – Вот уж не думала, что вы отличились на поле брани, – она смерила его взглядом. Его неприятные, устроившиеся на самой переносице маленькие, странного грязновато-желтого цвета глазки, впились в нее, словно два жала. Под его перенеприятным взглядом Элиза внутренне сжалась. – Ну что ж, трофеи, так трофеи, – махнула она рукой, стараясь казаться невозмутимой. – Надеюсь, обзор трофеев не помешает вам дать мне обещанные объяснения? – Безусловно, – ответил он с легким кивком головы. Они прошли в небольшой зал. На стенах и столбах были развешены латы, оружие и знамена. Среди них Элиза увидела и символы королевского рода Норландии. – Так у вас богатое военное прошлое? – вскинула она брови. – Я всегда и везде добиваюсь успеха, когда хочу, – ответил он ей, пристально глядя на нее. От его желтоватого взгляда у нее по спине пробегали мурашки. «Ужасный тип, ужасное место», – поежилась Элиза. Затхлый запах в холодном темном зале, набитом сполиями, вызывал у нее отвращение. «Он специально запугивает меня, нельзя поддаваться», – попыталась она подбодрить себя. – Я вам могу посоветовать на будущее, – начала она, – ведите даму сразу к кургану, сложенному из черепов ваших врагов! Это произведет на нее гораздо более сильное впечатление, чем побитые молью и ржавчиной старые вещи! Он остановился, развернувшись к ней всем корпусом, и уставился так, словно хотел ударить, но затем отвернулся и, кинув ей через плечо: «Пойдемте», – вышел из зала. Он привел ее в небольшую комнату. Горящий камин, светлые деревянные панели и красивые гобелены на стенах делали ее уютной и теплой. Она совсем не шла канцлеру. Элизе показалась, что эта комната когда-то принадлежала матери Сони. – Это ваша комната, пока вы гостите у меня. Садитесь, – приказал канцлер, подведя ее к покрытой ковром скамье, стоящей в оконной нише. Он сел рядом. Его колено коснулось ее ноги, и она заметила, как дрогнула его рука, и слабая судорога пробежала по холодному безжизненному лицу аскета. Она взглянула ему в глаза, оказавшиеся сейчас так близко, и отшатнулась. «Он одержим! – с ужасом подумала она. – Ничего не остановит его!» – Мне кажется, Элиза, если это, конечно, ваше настоящее имя, мы вполне понимаем друг друга, – прошептал он, наклонившись к ней. Элиза вскочила. – У меня нет причин скрывать свое имя, – произнесла она, едва удерживая себя, чтобы не впасть в истерику. – Я принцесса, – надменно добавила она, глядя на него сверху вниз. Хотя бы с помощью своего титула она попыталась сохранить дистанцию с этим жутким человеком. Он усмехнулся: – И что же принцессу привело в наши края? – Мне казалось, что это вы обещали мне дать разъяснения, а не я вам, – холодно напомнила ему Элиза. – Простите, миледи, – он медленно поднялся и, пройдя мимо нее, прошел к камину и, не отрывая взгляда от пылающего в нем огня, проговорил: – Привычка государственного человека – всегда быть в курсе. Я хотел познакомиться с вами, а мои слуги переборщили. – Вы так знакомитесь со всеми приезжими? – Нет, – обернулся к ней канцлер, улыбнувшись одними губами, – меня заинтересовали только вы. – Видимо, я должна быть польщена, – ответила Элиза. – И в чем же должно заключаться наше знакомство? Вы намерены меня здесь держать против моей воли? – Я приглашаю вас погостить в моем дворце. Элиза задумалась: «Может быть, это наш шанс получить меч?» – Не буду скрывать, что мне весьма любопытно знакомство с вами, – начала она более миролюбиво, – и в иных обстоятельствах я бы с удовольствием приняла ваше приглашение. Не понимаю, почему вы не обратились ко мне, как это принято во всем цивилизованном мире? К чему все эти похищения? Я хочу приехать к вам сама со своими людьми. – Нет, – подавшись вперед, тотчас ответил он непререкаемым тоном. – Вы уже здесь. Я могу обеспечить вас абсолютно всем, предоставить вам сколько угодно слуг и служанок. Она поняла, что он не отпустит ее. – Нет! – в свою очередь с вызовом воскликнула она. – За кого вы меня принимаете?! Я не привыкла к подобному обращению, и не собираюсь терпеть его. Что значит обеспечить меня всем? Вы уж не в содержанки ли решили меня определить?! Я принцесса крови! – Элиза пылал гневом. – Извольте выражать свои мысли и чувства достойным образом! Я хочу, чтобы меня сопровождала моя свита! Кроме того я хочу получить свои вещи, немедленно! – Хорошо, хорошо! – он приподнял обе руки. – Я сейчас же пошлю за вашими вещами, но не за свитой, – он снова отвернулся к огню, протянув к нему руку. – Простите, я не могу изменить правил, все должны пройти серьезную проверку, прежде чем попасть в замок. – И какую же проверку прошла я? – Мою личную, – не оборачиваясь, ответил он. – Так почему же мои люди не могут пройти вашу личную проверку? Он усмехнулся: – Простите, принцесса, я мужчинами не занимаюсь. Это военная область, и для этого есть соответствующие инстанции. – Если вы не занимаетесь мужчинами, займитесь моей фрейлиной! Без нее я не останусь здесь! – Но здесь достаточно слуг и служанок! – Я не о служанке говорю, а о фрейлине! Если вы не сможете ее доставить сюда, я не буду вашей гостьей, – твердо вывела она фразу, играя ва-банк. – Хорошо, – согласился канцлер и подошел к ней. – Вы видите, я исполняю все ваши желания. Вашу фрейлину доставят без промедления. Он взял ее за руку, ладонь его была холодной и влажной. Ей хотелось сейчас же вырвать руку, но она выдержала небольшую паузу, и лишь потом решительно отняла ее. – Только не так, как обошлись со мной! Я напишу ей записку, пусть ваши люди приедут к гостинице отдадут ей записку. Когда она сможет собраться, ее доставят во дворец на этом вашем катафалке. – Я могу послать за ней другой экипаж, если вам так не понравилась карета, на которой вас привезли. – Где я могу написать письмо? – В моем кабинете, вас устроит? – Вполне.
Юлия: 51. Он вел ее по анфиладе залов и комнат, специально путая и сбивая ее с толку. Она боится его, и нападает от страха. Но надо совсем выбить почву из-под ног этой гордячки. Что она скрывает? Он уже давно заметил спрятанный у нее в волосах эльфийский гребень. Она его укрыла обернутым вокруг головы шелковым шарфом, но он не мог не заметить искусно вплетенных в рисунок резьбы знаков рун на выбившемся уголке гребня. Он чувствовал, что она опасна. Но это только еще сильнее распаляло его. Канцлер привел ее в свой кабинет неслучайно. Конечно, записку фрейлине можно было бы написать где угодно, но, во-первых, ему нужно было знать, что она напишет, а во-вторых, он должен быть на своей территории. Время жилых комнат дворца еще не пришло. Там он до сих пор чувствовал себя чужаком, забравшимся в дом без ведома хозяев. А он должен быть с ней уверенным и очень сильным. Самым сильным, кого она когда-либо встречала. Наконец поднявшись по лестнице, они вышли в большой просторный холл, откуда сразу попали в его приемную. Стены ее были покрыты темными деревянными панелями, отчего помещение казалось мрачным даже в светлое время суток. Их встретил секретарь с докладом, но он остановил его жестом и направился сразу к двери своего кабинета, однако, заметив ожидавших его шефа с каким-то юным красавцем – верно, его новая пассия, – приостановился. – Простите, миледи, – слегка кивнул он принцессе. – Что вы хотели, Роспо? – строго спросил он. – Простите, милорд, что посмел отвлечь вас от важнейших государственных дел, – растекся в подобострастной масленой улыбке Роспо, склоняясь в низком поклоне. – Но у меня доклад чрезвычайной важности. По сведениям Красной роты, сегодня на рассвете вражескими лазутчиками был убит генерал Кейлер. Он услышал тихий испуганный вздох за спиной, и медленно обернулся. – Вы испугались, миледи? – он взял ее за руку, заметив, что румянец сошел с ее щек. – Простите, – недовольно произнесла она, смущаясь своего испуга. – Фу, как неприятно, я ненавижу смерть! Зачем вы только привели меня сюда?! – брезгливо наморщив носик, капризно спросила она. – Простите, – едва заметно усмехнулся он, пристально вглядываясь в ее лицо. «Ты что со мной играешь? Что тебя испугало? Ты знаешь Кейлера? Не может быть, – возразил он сам себе, – а может быть, здесь замешена Кольфинна? Кейлер был ее фаворит… Так ты от нее, кошечка? Очень мило с ее стороны». Кольфинну он не боялся. – Прекратите сверлить меня взглядом! – возмущенно воскликнула Элиза, выдернув свою руку. – Вы свободны, Роспо, начинайте расследование, – бросил он, не оглядываясь, через плечо своему подчиненному. – Пройдемте в кабинет, моя дорогая, – пригласил он раскрасневшуюся от гнева принцессу. Ее негодование и страх еще больше возбуждали его. «Ты будешь моей, милая, как бы ты сейчас ни кусала удила и ни лягалась. От этого ты только еще слаще». В кабинете он усадил ее за небольшой столик, за которым иногда устраивался его секретарь, а сам отошел к своему столу. Специально закрепленное зеркало позволяло ему видеть то, что писала принцесса. Ее изящная рука легко летала по бумаге, вызывая в его голове немыслимые картины обладания ею. Он с трудом смог разобрать текст ее записки в зеркальном отражении, с чем обычно легко справлялся. «Милая Сони! Я возмущена до крайности нравами Норландии! – писала принцесса. – Подумать только! Благородную даму, принцессу, схватили и в буквальном смысле притащили в замок! Люди, которых я встретила здесь, неприятны до отвращения: простолюдины, без всякого видимого умения вести себя! (Не удивлюсь, если они подробнейшим образом изучат мое письмо к тебе. Ну так пусть узнают мое мнение о своих ничтожных персонах!) Ты мне нужна, дорогая. Рыцарям вели оставаться на месте, пока я не вернусь. Терпеть не могу подчиняться чьей-то воле! Ох уж мне этот великий канцлер! Представь себе, он именно так себя и именует. Поразительно до чего чернь любит титулы! Благородный человек обязательно представляется именем, потому что в самом имени его честь, а этим нужно нагородить немыслимую гору эпитетов, чтобы хоть на гран подняться в глазах таких же как и они простолюдинов. Ты бы видела здесь одного субъекта! Боже мой! Настоящая жаба! Мне кажется, дотронься до него, так окажется, что он покрыт слизью. Во всяком случае – его улыбка. Единственное, что здесь достойно восхищения, так это лошади. По крайней мере, одна. Изумительной грации скакун, ну просто родной брат моего Любимого. Все, не хочу больше ничего писать! Собирай вещи и приезжай поскорее ко мне. А то я сойду с ума среди этих варваров!» «Ты дразнишь меня? Знаешь, что я узнаю, что ты напишешь, и нападаешь на меня. Хочешь укусить? Отлично!» – Он встал и подошел к принцессе, которая закончив писать, протягивала ему сложенный лист. – Вы запечатаете его своей печатью? Или у вас есть специальная для ваших пленников? – поинтересовалась красавица. – Секретарь разберется, какой печатью запечатать ваше письмо, – усмехнулся он, но письма не взял, а, протянув руку, ловко вынул спрятанный гребень из ее прически. Шелк не удержал тяжести волос, и они рассыпались по ее печам, отливая теплым золотом в свете горящих свечей. Глаза принцессы сверкнули, она была вне себя от бешенства. Ему отчаянно захотелось дотронуться до ее волос и вдохнуть их запах. – Интересно у вас здесь обращаются с дамами. Вы, может быть, и платье так же сорвете с меня?! – услышал он ее звенящий от возмущения голос. Он склонился к самому ее лицу и тихо сказал: – Может быть, дорогая! Она отшатнулась, глядя на него с презрением и гневом. Он усмехнулся: «Вот так-то, милая. Не зарывайся!» – развернулся и, вернувшись к своему столу, позвонил. – Отправьте с нарочным в гостиницу, где остановилась моя гостья, – указал он на ее письмо тот час появившемуся секретарю, – и проследите, чтобы фрейлина ее высочества была сопровождена во дворец с должным уважением. – Ну что ж, дорогая моя принцесса, – обратился он к ней, когда за секретарем закрылась дверь, – поговорим об этой милой вещице, – он небрежно бросил гребень на свой стол. – Верните мне его! – Нет, не верну. Может быть, потом, когда-нибудь. – Вы испытываете страсть к женским безделушкам? – Особенно к украшенным эльфийскими рунами. – Боже мой! У вас даже зеркала нет! – возмущенно проигнорировала его замечание Элиза, пытавшаяся поправить испорченную прическу. – Почему же – нет? Здесь недалеко моя спальня, там вы можете найти все, что вам будет угодно, – словно бес вселился в него, и он уже не мог остановиться. – Благодарю покорно! – гневно воскликнула Элиза. – Предпочитаю свою! – Ну свою, так свою. Расскажите мне о том, как к вам попал этот гребень, и я предоставлю вам и спальню и десяток горничных в придачу. – Это моя личная вещь, которая досталась мне в наследство! – холодно отчеканила Элиза каждое слово. – Теперь я могу быть свободна? – Милая моя, вы всегда свободны, это я ваш пленник, прекрасная моя, – прошептал он, склоняясь к ее руке. – Я хочу привести себя в порядок, – вырвала она от него свои пальцы. – Сейчас же! – Все что хотите, – он позвонил и попросил проводить принцессу в ее апартаменты. Звук закрывшейся за ней двери, вызвал в груди непонятную резкую боль, зато голова стала мыслить четче. «В наследство? Почему тогда спрятала его?» – Элиза, Элиза, – с удовольствием произнес он ее имя. – Ты будешь моей и поможешь мне!
мариета: Юлия, жарко становиться у тебя Как говорят у нас - раз котел заклокочил, значит скоро вскипятит (или что-то вроде этого) О, пока листала словари, тут новое появилось! Оказывается, я не только медленно читаю, еще медленнее пишу по-русски, просто не успеваю за тобой! Пойду наверстать упущенного
Marusia: Юлия Канцлер так вольно обращался с гребнем, украшенным магическими рунами. Если гребень - подарок эльфов, разве не значит это, что им воспользоваться может только Элиза?
Юлия: Marusia Marusia пишет: так вольно обращался с гребнем, украшенным магическими рунами. Он же сам не чужд светских развлечений знаком с премудростью этих рун. Кроме того, он хочет произвести на нее впечатление. Marusia пишет: Если гребень - подарок эльфов, разве не значит это, что им воспользоваться может только Элиза? Видимо, он и не хочет, чтобы она воспользовалась им. Он же не знает ее целей и чувствует, что она опасна.
Юлия: 52. Сони оделась и сидела у зеркала, рассматривая припухшие губы и горящее от прикосновений колючей мужской щеки лицо. Их примирение с Марком вчера слишком затянулось. Сони любила Марка. С той самой минуты, когда в мареве боли впервые увидела его лицо, участливо склонившееся над ней. Его чудесное появление там, в пустыне, она восприняла, как ответ на все свои мольбы. Он поспешил на ее зов, не зная о ней, он полюбил ее, не предполагая, кто она, он последовал за ней, не задумываясь, чем это обернется для него. Его любовь была проста и надежна, как и он сам. Он защищал ее, заботился о ней, пытаясь огородить ее от всех неприятностей. И хотя ее порой раздражала его чрезмерная опека, и она могла вспылить, обидеться или обидеть, отвоевывая свою свободу, но на самом деле Сони совсем не хотела лишаться ее. Жизнь – суровая шутка, и Сони умела быть благодарной за то, что на самом деле имело в ней цену. Но здесь, на родине, все изменилось. С той самой минуты, как ее схватил за руку и потащил за собой странный незнакомец в монашеском колпаке, наступил конец ее безродной, беспризорной жизни. Она сразу почувствовала беспредельное доверие к этому человеку. Ни его необычный вид, ни его резкость не смутили ее, и, поднимая его рукав, она уже знала, что увидит на запястье. Теперь ей были смешны ее прежние страхи. Отец предстал перед ней именно таким, каким и должен был быть. Ни одной черточки в нем она не хотела бы изменить. Все ее детские смутные воспоминания, чувства и надежды – все воплотилось в этом чудном удивительном человеке, умудрившемся немыслимым образом соединить в себе множество противоположных друг другу черт. Он был некрасивым, но обаятельным, сильным и слабым, резким и нежным, величественным и простым. Пророчество, показанное отцом, открыло Сони тот смысл, который она безуспешно искала прежде. Теперь она обрела свое место и предназначение. Она почувствовала, что ее судьба неразрывно связана с судьбами всех жителей Норландии. Она понимала, что ее выбор, ее поступки определяют не только ее собственную жизнь, но и жизни сотни, тысячи других людей, которых она даже не знала. Она приняла на себя ответственность за них и обязательство сделать все, чтобы пророчество исполнилось. И она была уверена, что способна на это. Но Марк не понимал ничего из того, что она переживала. Он по-прежнему настаивал на своем исключительном праве на ее чувства и привязанности, не разделял ее стремлений участвовать в спасении Норландии, ревновал даже к родному отцу. А она ничего не могла объяснить ему. И он продолжал мучить ее, не давая свободно дышать. В дверь постучали, и Сони очнулась от своих невеселых мыслей. – Что-то случилось? – насторожилась девушка, увидев осунувшееся озабоченное лицо Шаула. – Доброе утро, Сони. Ты не видела Элизу? – Нет, но ведь еще рано, она может еще спать. – Ее нет в комнате, – ответил Шаул. – Может быть, она у папы? – Господин Хофнар ушел куда-то чуть свет. Куда она могла деться?! – воскликнул он. Сони подумала о фон Драхе, но не стала высказывать эту мысль вслух, к тому же для флирта с королем был слишком ранний час. – Погоди здесь, я сейчас вернусь, – она встала и быстро вышла из комнаты. Пробежав по коридору, она тихонько постучала к Марку. Тот тут же открыл и буквально сгреб ее в охапку. – Ты с ума сошел! – шепотом одернула его Сони и высвободилась из его объятий. – Элиза куда-то запропастилась. Шаул сходит с ума. Иди, посмотри на улице, может быть она просто вышла погулять, а я схожу к фон Драхе, вдруг он в курсе. Марк чмокнул невесту в щеку и побежал вниз. А Сони постучалась в номер короля Эрлиха. Он тоже уже был на ногах и тепло поприветствовал свою гостью, но ему ничего не было известно об исчезновении Элизы. Сони вернулась в комнату. – Когда ты обнаружил, что ее нет? – спросила она Шаула. – Еще не рассвело, когда я подошел к ее двери, я хотел извиниться за вчерашнее, – оправдываясь, поспешно добавил он, – но мне послышались… Я не решился войти и вернулся к себе. А когда через некоторое время все же вошел, ее там уже не было. Я вышел на улицу, обежал все вокруг, но ее не нашел. В комнату без стука вошел Марк. – Элиза ушла из гостиницы одна два часа назад, – сообщил он. – Ее видела служанка. – Куда же она могла направиться?! – воскликнула Сони. – Ума не приложу? – задумчиво проговорил Марк, когда в дверь постучали. – Войдите, – произнесла Сони. И на пороге показались двое гвардейцев, за которыми величественно возвышалась фигура фон Драхе. – Что вам угодно? – нахмурив брови, произнесла Сони. – Вы фрейлина принцессы Элизы? – спросил один из них. – Да, а вы кто? – Мы должны передать вам письмо от ее высочества и сопроводить вас к ней во дворец. Сони молча, протянула руку за письмом, гвардеец отдал ей его, но уходить не спешил. – Извольте ждать меня внизу, – вскинув подбородок и чеканя каждое слово, произнесла Сони. Служаки замешкались, смущенные ее властным тоном, и строгий окрик фон Драхе заставил их ретироваться. Когда они покинули антресоли, король присоединился к друзьям и, закрыв дверь, они стали читать письмо Элизы. – Это ее рука? – спросил фон Драхе, было заметно как он взволнован. – Да, ее, – ответила Сони. – Но что это: «изумительной грации скакун, ну просто родной брат моего Любимого»? – процитировала она слова из письма. – Неужели она встретила во дворце Тима?! – воскликнула пораженная Сони. – Как он там мог оказаться? – недоумевал Марк. – Слава Богу! Значит, Тим сможет вам помочь, – обрадовано сказал Шаул. Сони вздохнула: видимо, даже в качестве скакуна он был счастлив называться ее любимым. – Мне надо собираться! А вы еще раз перечитайте письмо: все ли мы правильно поняли! – она отдала письмо Шаулу, и повернулась, чтобы идти. Но Марк, схватив ее за плечи, развернул к себе: – Ты собираешься отправиться во дворец?! – Ну, конечно, Марк, разве можно поступить иначе? – она старалась говорить с ним мягко, хотя ее раздражал его тон. – Я не отпущу тебя! Это слишком опасно! – Но Элиза ждет меня! Может быть, это наш шанс получить меч? – А если нет?! Помнишь, что говорил твой отец? Тебе нельзя там появляться! – Марк, успокойся! Отпусти меня, ты делаешь мне больно! – она с трудом вырвалась из его рук. – Может быть, стоит подождать господина Хофнара, – попытался примирить ситуацию Шаул. – Люди канцлера не будут ждать, – возразила ему Сони. – Наплевать! – взорвался Марк. – Я не пущу тебя, слышишь! Сони попыталась еще раз объяснить ему: – Марк, пророчество должно быть исполнено… – Да и черт с ним, пусть исполняется! – перебил он ее. – Но в нем ничего не говориться о том, что ты обязана отправиться в замок к канцлеру! Ты должна была только вернуться в Норландию! Ты уже здесь! – Я поеду во дворец, – четко выговаривая каждое слово, тихо проговорила Сони, глядя ему в глаза. – Я должна туда поехать, и меня никто не остановит. И если ты меня любишь, ты примешь это! Если же ты сейчас попытаешься удержать меня, мы расстанемся с тобой. – Что?! – ошарашено уставился он на нее. – Без меня пророчество не исполниться, и я не могу сидеть сложа руки и ждать, когда Элиза находится одна в руках канцлера, – тихо ответила Сони, предприняв последнюю попытку объяснить Марку то, что она чувствовала, но он уже не слушал ее. – Ты готова отказаться от меня из-за этого пророчества?! – воскликнул он. – Ты ничего не понял, Марк, – она развернулась и вышла из комнаты. Сони собирала вещи Элизы, когда услышала стук в дверь. – Войдите, – ответила она и, увидев вошедшего Шаула, добавила: – Я думала, это Марк. – К сожалению, нет. Он ушел в свою комнату, – вздохнув, ответил Шаул. – Сони, вы должны попытаться связаться с нами. Может быть, Тим сможет помочь вам. Неизвестно, конечно, на каком он там положении... Надо придумать еще что-нибудь. Снова раздался стук, и, не дожидаясь ответа, на пороге показался озабоченный фон Драхе. – Простите, миледи, – извинился он и, закрыв дверь, обратился к Шаулу. – Нам необходимо наладить связь с нашими пленницами. У вас есть какие-нибудь мысли на этот счет? Шаул, не глядя на короля, после паузы ответил: – Элиза писала о скакуне, возможно, они смогут выезжать на прогулки верхом. – Стоит договориться о тайнике в каком-нибудь приметном месте, – кивнув, проговорил фон Драхе. – Я схожу за этим слугой Хофнара, как его звать? – Мэни, – подсказала Сони, и фон Драхе покинул комнату. – Сони, – неуверенно начал Шаул, когда они остались одни, – не слишком ли ты сурова к Марку? Он не прав, но он искренне стремится защитить тебя от беды. Простись с ним по-хорошему, не уходи так. Вздохнув, Сони села на кровать: – Шаул, он опекает меня словно маленькую девочку! – пожаловалась она другу. – Я взрослый человек, и в моей жизни было достаточно испытаний, которые мне пришлось пройти! Я могу позаботиться о себе сама! – Сони, он любит и жалеет тебя. Марк – рыцарь, он должен защищать тебя, но он не знает, как. Вот и горячится. – Наверное, ты прав, Шаул. Но я не кукла, которую можно обложить ватой и сохранить в коробке! У меня есть свое предназначение, и я не могу отказаться от него. И не могу объяснить ему этого… На этих словах в комнату буквально ворвался Мэни. За ним появился фон Драхе. – Простите, сударыня, – извинился король за их бурное вторжение. – Ваша милость, принцесса! Ну, куда же вы?! Господи, как же его милость, господин Хофнар! Ведь он с ума сойдет, когда узнает! – причитал Мэни, заламывая руки. – Вы бы дождались его! Сони было жаль разволновавшегося старика, она обняла его и начала уговаривать, словно маленького ребенка: – К сожалению, это совершенно невозможно, канцлер послал за мной карету, и если я задержусь, это может навлечь на нас ненужные подозрения. Ты же знаешь, Мэни, что пророчество должно сбыться, и я должна достать меч. Успокойся и подумай, пожалуйста, где мы могли бы незаметно для канцлера и его ищеек оставлять письма друг для друга, – она держала его под руку, не прекращая гладить его плечо, и старик немного успокаивался. – Да, да, принцесса, – говорил старик, вытирая слезы, – я думаю, что большой валун у водопада, слева, заметный такой… Он словно кресло, его легко найти, и посидеть на нем можно. И спрятать под него письмо… – Вот и отлично, Мэни, ты просто молодец! Жаль, что я не смогу попрощаться с папой. Ты ему передай, пожалуйста, что я его люблю и буду беречь себя, – тихо проговорила Сони и поцеловала плачущего старика. Закончив с вещами, Сони отправилась к Марку. Когда она вошла, он стоял у окна. Марк повернулся к ней, но не сделал и шага навстречу. Она никогда не видела его таким спокойным. По натуре он был довольно горяч и не скрывал своих чувств, будь то радость, разочарование или злость. Сони подошла к нему и взяла за руку. Он не отнял руки, но так и не проронил ни слова. – Я ухожу, Марк. Я не могу тебе объяснить почему, ты должен понять это сам, – прошептала она, целуя его в щеку. Он остался безучастен, и Сони вышла. Ее разбирала злость на глупое упрямство Марка, но выяснять отношения она больше не хотела.
Хелга: Юлия Просто невозможно опасно все закручивается! Очень жду продолжения... А рыцари совсем ничего не понимают в своем мужском упрямстве. Хотя, они и правы! Тапочки... http://slil.ru/27894507
мариета: Хелга пишет: А рыцари совсем ничего не понимают в своем мужском упрямстве Такое ощущение, что они не в своем море плавают. Девочки куда адекватнее.
Marusia: Девочки, безусловно, пока адекватнее, но и мальчики своего последнего слова еще не сказали.
Юлия: Хелга мариета Marusia Хелга ! Спасибо большое за тапки! Marusia пишет: но и мальчики своего последнего слова еще не сказали Спасибо за веру в моих дорогих мальчиков. Надеюсь, они оправдают доверие Еще две адекватные (а, может, нет?! ) девочки : 53. Эльфрида спустилась с возвышенности имения Хедевиков, минуя город, и оказалась в Долине гномов. Но гномов, вопреки названию, в ней давно уже не было. Ужиться с колдуньей, появившейся в этих местах сотню лет назад, они не смогли и благоразумно решили отступить на запад, покинув давно освоенные штольни, входы в которые до сих пор наметанный глаз мог угадать в можжевеловых зарослях вдоль извилистого русла реки. Оба склона долины были покрыты густым лесом, но в одном месте лес расступался, открывая гранитную скалу, нарушающую гармоничную форму горного хребта, подступающего к долине с севера. Неестественный голый выступ был увенчан таким же странным замком с вычурными остроконечными башенками. Прибежище Кольфинны. Все здесь должно было по замыслу колдуньи поражать и подавлять человека, сбивая его с толку величием ее колдовского искусства, дерзающего померится силами с природой. «Слишком нарочито. Такая озабоченность внешними эффектами свидетельствует, скорее о бессилии колдуньи, чем о ее могуществе», – успокаивала себя Эльфрида. Но несмотря на это, чем ближе подходила она к замку, тем тяжелее становилось у нее на сердце. Возвещать волю Провидения оказалось намного труднее, чем предполагала новоиспеченная пророчица северного королевства. Свое первое задание – пророчество Эйрику Благородному – она почти провалила. Эльфрида волновалась, что не сможет быть убедительной: как бы вы сами не были уверены в правоте своих духовных знаний, вы не можете не понимать, насколько дикими они могут казаться другим людям. Но все оказалось гораздо хуже. Как только она произнесла первую фразу, слова сами полились из нее безудержным потоком. Это было лучшее, что могло произойти потому что мгновение спустя, она получила в грудь удар такой силы, что по собственной воле уже не смогла бы произнести ни слова. Боль разбегалась огненными ручейками по всему телу, и ей пришлось схватиться за спинку кресла, чтобы не упасть от ужасной слабости в коленях. Она смотрела в лицо своему визави, не слыша собственных слов, и до нее с трудом, через отупение боли доходило, что удар, от которого она чудом не лишилась чувств, был лишь отзвуком того, что переживал король. Она, как заведенная, продолжала произносить слова, а ее сознание соскальзывало в горячечное марево страдания, выпавшие на его долю. Она чувствовала все: и боль потерь, и злобу, и ожесточение, и унижение, лишения и побои, и пытки в тюремных застенках, и ужасающее чувство вины, которое отравляло его существование день за днем. Он мучился им как неизлечимой болезнью, он подставлял свое тело под удары, которые с трудом выдерживал – от смерти его спасала только магия меча, хранителем которого он до сих пор оставался, – но чувство вины не отпускало ни на миг, и его яд лишь усиливал телесные страдания. Переживать все это было невыносимо, к горлу подкатывала приступы отвратительной тошноты, спина покрылась холодным потом, голова горела и раскалывалась, словно в висках застряли раскаленные стрелы. Эльфрида едва держалась на ногах. Король был бледен и молчалив, а внутри него все клокотало от боли и ненависти. Он ненавидел ее. За что?! Словно она была виновницей его бед! Наконец он развернулся и вышел, но вопреки очевидному она не почувствовала облегчения, пронзительная боль потянула ее за ним, заставляя передвигать непослушные ноги, словно она, как собака к шарманщику, была привязана к этому несчастному озлобленному человеку грубой веревкой. – Постойте! – сипло крикнула она ему в след, теряя голос. Он еще не все услышал, у нее было еще, что сказать ему. Ей казалось, что она сейчас захлебнется в накатывающих волнах дурноты. Она продолжала кричать, чтобы успеть, но дверь хлопнула, и ее последняя фраза эхом отозвалась в гулком пространстве холла. Нить, соединяющая их ослабла, но не порвалась. Тянущая боль, идущая из подреберья, так и осталась, хоть и притихла. Эльфрида опустилась на ступеньки лестницы: ее трясло в страшном диком ознобе, холодный пот катился по ее лицу. Кое-как на дрожащих ногах она добралась до своей комнаты, чтобы не тревожить бабушку, и свалилась на кровать. Намучившись тошнотой и непрекращающимся головокружением, она заснула. Когда она отрыла глаза, слабый белесый солнечный луч неведомо как пробившийся через толщу облаков, коснулся ее щеки, оставляя чудесное ощущение нежности. Эльфрида осторожно поднялась с кровати: ни чувства дурноты, ни головокружения и озноба, осталась лишь тонкая едва уловимая струна боли, протиснувшись между ребрами, она тянула плоть. Теперь она могла спокойно осмыслить все произошедшее накануне. «Почему Селиг меня не предупредил?» – недоумевала горе-пророчица. И на память ей пришло его предостережение в ответ на одну из ее легкомысленных фраз. – Никогда, – предупредил ее старик, – никогда не вздумай использовать свой пророческий дар, чтобы доставить человеку боль. Эта боль может убить тебя. Эльфрида вздохнула: она не была уверена, что знай она заранее о том, что предстоит ей, согласилась бы в свое время начать учение у благодушного пророка. Потеряв родителей, Эльфрида жаждала мщения. Переодевшись в одежду мальчишки-конюха, она взяла из оружейной замка меч, который и поднимала-то с трудом, и сбежала из дома. Хорошо, что ее нашли и вернули. Хвала Одину! Но запершись у себя в комнате, упрямица не сдавалась, заявив, что не будет ни пить, ни есть, пока ее не отпустят сражаться. Мудрая бабушка не стала возражать и дала девочке проявить характер. А когда силы уже стали оставлять бедняжку, послала к ней Селига. Старик утверждал, что время ее борьбы еще не пришло. – Ты еще успеешь навоеваться, баронесса, пророчице не придется сидеть сложа руки, – убеждал ее Селиг. – Пророчице?! – воскликнула девочка. – Селиг, я не хочу быть пророчицей! Все считают их безумными, а мальчишки дразнят и травят, стоит кому-нибудь из них появиться в селении! – Что за беда, если кто и посмеется над тобой, – развел руками Селиг, – от этого тебя не убудет, уж поверь мне. – Прости, Селиг, я не хотела тебя обидеть, – Фрида не сразу поняла, какую бестактность совершила. – Но, Селиг! Я хочу стать воительницей! И вымести этого поганого вора с его прихвостнями из нашего королевства! – Вора? – переспросил ее Селиг. – Ну да, – пожала плечами Фрида, сама удивляясь, что знает о делах свершено незнакомого ей чужеземца. – Ты права, конечно, он вор, – задумчиво произнес пророк. Он некоторое время молчал, а потом снова обратился к ней: – Знаешь, девочка, – старик опустился рядом с ней на скамью, – конечно, ты можешь отказаться от своего дара. Но тогда ты будешь беззащитной перед злом, тебя не защитят ни оружие, ни стены замка. Ты будешь очень слабой, даже если научишься сражаться наравне с мужчинами. – О чем ты, Селиг?! – Ты пророчица, маленькая баронесса Хедевик, – вздохнул он, – хочешь ты того или нет. Фрида представила себя одетой в серую монашескую робу с банкой для милостыни на поясе. – О, Селиг! Но я не хочу слоняться жалкой нищенкой по городам, – упрямилась Фрида. – Я хочу быть сильной и смелой! – Ох, баронесса, пророчице понадобится не меньше сил и смелости, чем орудующему мечем, а может и более того… – Но я хочу сражаться! – Воин сражается только во время брани, а пророк – каждый день. Мир то или война, он, знай свое, борется со злом, а эта брань потяжелее будет. Бороться-то приходится не только с чужим злом, но и со своим собственным. Знаешь, сколько у меня шрамов? И большую часть из них я получил не на войне, а в мирное время. – Селиг, скажи, ведь ты раньше был воином? – Был, правда. Сражался лучником в копье рыцаря Эйда Хедевика, твоего деда. – Ты меня научишь стрелять из лука? – Научу, а еще я научу тебя сплетать руны. Так и было. Под руководством Селига Эльфрида осваивала не только сложную науку рун и толкований пророчеств, но и военное дело. Она освоила стрельбу из лука, отлично держалась в седле, а вот управляться с мечем, где необходима была не только недюжинная мускульная сила, но и воинственная ярость, она так и не научилась. Со временем занятия постижение своего дара стали увлекать ее больше физических упражнений. Читая священные книги, прислушиваясь к своему дару, который стал проявляться все чаще и отчетливей, она постигала премудрость божественного промысла о мире, открывающую ей внутреннюю суть явлений и людей. Теперь она с легкостью могла определить друг стоит перед ней или враг, каковы намерения этого человека, иногда ясно видела и его дальнейшую судьбу, или какие-то события из его прошлого. Она ошиблась только один раз: когда впервые встретила короля, она почувствовала исходящую от него опасность. Обогнув воздвигнутую силой колдовства скалу, Эльфрида поднялась к замку Кольфинны по ее пологому склону. Хотя и оказалась здесь впервые, она легко узнавала места, которые описал ей Селиг. Ворота, как и следовало ожидать, отворились. Колдунья не боялась врагов, от злого умысла которых ее защищали заклинания, которыми были испещрены двери и стены замка. Войдя внутрь, Эльфрида осмотрелась. Небольшой холл переходил незаметно в зал. Она с интересом рассматривала детали интерьера колдовского замка, когда в зале неслышно появилась хозяйка. – Что тебе здесь надо? – высокомерно произнесла Кольфинна, не удостоив свою гостью приветствием. – Доброе утро, – просто ответила девушка. – Я Эльфрида Хедевик. – А я-то подумала, что конюх старухи ко мне пожаловал, – съязвила колдунья, насмешливо оглядывая мужской костюм баронессы. Эльфриду почти не задели слова Колфинны, во-первых, она знала о злом языке колдуньи и была готова к ее нападкам, а во-вторых, сама она с не меньшем интересом, чем та ее, разглядывала Кольфинну. Колдунья была слаба, как сухой листок, у нее почти совсем не осталось магической силы! – Ты явилась пожелать мне доброго утра? – разражено поинтересовалась Кольфина, нетерпеливо поигрывая пальцами скрещенных на груди рук. – Я пришла к тебе передать послание блаженного Селига. – Но он умер! – испуганно воскликнула Кольфина, и в ее взгляде появилось смятение. – Он умер, – согласилась девушка, – но перед смертью он велел передать тебе этот свиток. Эльфрида протягивала свернутый в трубку пергамент колдунье, но та не спешила его взять, со страхом всматриваясь в тонкий острый рисунок рун, выдавленный Селигом на красноватом воске печати свитка. – Что там написано? – спросила она. – Узнаешь, когда прочтешь, – спокойно ответила девушка. – Он возвещает мой конец, – затравленно прошептала колдунья, то ли утверждая, то ли спрашивая. – Прочти, – настаивала Эльфрида. Селиг написал это пророчество за несколько дней до своей смерти. Он передал его своей ученице уже запечатанным. – Ты не хочешь, чтобы я знала, что ты написал? – удивилась она. – Нет, девочка, – просипел старик, едва ощутимым движением коснувшись ее руки. – Это пророчество воли… – Зачем ты это сделал?! – воскликнула Эльфрида, не веря своим ушам. – Оставь, девочка, все уже сделано, – еле слышно проговорил он, прикрывая глаза от усталости. – Ты только не подведи меня, помоги ей преодолеть страх. Эльфрида была вне себя. Но знала, что спорить уже поздно. Селиг написал и запечатал пророчество своим тайным именем. Даже если бы она сейчас бросила свиток в огонь, душа пророка была бы на веки прикована к душе колдуньи. Пророчество воли было древней и очень сильной магией. Такое было подвластно только тому, кто ни разу не поступился своим пророческим даром, на всем пути сохранил чистоту и не ожесточился. Пророк мог вымолить у Провидения знание о посмертной судьбе человека в обмен на уготованное ему в ином мире блаженство, и отдавал свою добрую волю тому, о ком пророчествовал, разделяя с ним в загробном мире все последствия его поступков. Вся надежда оставалась на то, что запутавшийся в своих ошибках и зле человек, узнав свою посмертную судьбу, решит изменить жизнь, выбрав путь добра, и с помощью воли пророка сможет устоять на нем до конца. Было известно лишь об одном случае применения пророчества воли древней пророчицей Сигрун, которая сделала это, чтобы спасти своего непутевого сына. Легенда гласила, что воля матери пересилила злую волю ее сына и оба были спасены. Но что ожидало Селига?! Кольфина не была сбившейся с пути, запутавшейся несчастной, он была злой колдуньей, на совести которой была ни одна погубленная душа. «О чем он только думал?!» – негодовала Эльфрида, страдая от одной мысли, что ее наставник и друг удостоится одной участи с этой жалкой злобной интриганкой. – Но почему, Селиг?! – не могла успокоиться девушка. – Она была первой, к кому у меня было слово. Связь с ними остается у пророка навсегда. Я до сих пор чувствую каждое ее дыхание, как свое собственное. Она очень несчастна, девочка, очень… Она не чудовище, хотя и поступала так. Она думала, что так ее будут любить… Она исстрадалась, ей нужен покой… – О, Селиг, она не знает, что такое добро, она погубит тебя! – Не отчаивайся, девочка, я так хочу… «Святой Один! – ужаснулась Эльфрида. – Какая нелепость! Вся его жизнь, все его подвиги, все его страдания – все брошено к ногам неблагодарной, себялюбивой, пустой, злобной колдуньи!» – Подай мне воды, девочка, – голос Селига вывел Эльфриду из задумчивости. – Ты должна убедить ее прочесть пророчество, – проговорил он, оторвавшись от кружки, поданной ему ученицей. – Сделай это, девочка. Так ты не только спасешь меня, но и поможешь королю. Теперь ты его пророчица, ты отвечаешь за него. У тебя получится… Обязательно… – Селиг без сил опустил голову на подушку и прикрыл глаза. Было известно, что Кольфинна помогала своей магией наемникам захватить королевство, и вывести ее из игры сейчас, когда близиться время битвы короля, было очень неплохо. Но не такой ценой! Колдунья отошла в дальний угол зала. – Убери свиток отсюда! – наконец произнесла она резко. – Забирай его и уходи. Я не хочу ничего знать. Колдунья отвернулась от Эльфриды и последние слова ее прозвучали глухо, но в них явственно слышалось твердое намерение Кольфинны. – Уходи! – резко развернувшись к пророчице, крикнула она. Пол под ногами Эльфриды качнулся, и зал закружился у нее перед глазами. Ядовитый поток отчаяния, страха и злобы Кольфины, отравлял сознание пророчицы и терзал тело. Она стремительно теряла силы. Если она сейчас поддастся и упадет, не убедив Кольфину прочесть пророчество, жертва Селига будет напрасной, колдунья не примет его добрую волю, замкнется в своей крохотной черной душонке и погубит учителя, не оставив ему даже малой толики надежды на спасение. – Нет, – решительно произнесла Эльфрида, почва под ногами остановилась, боль не отпускала, страх и отчаяние еще саднили холодом сердце, но были уже не властны над ним. – Я не уйду, пока ты не прочтешь пророчество, – спокойно проговорила Эльфрида, подходя к Кольфинне. – Не приближайся ко мне! – визгливо крикнула колдунья, не отрывая панического взгляда от свитка. – Прочь! Эльфрида остановилась. – Успокойся, Кольфинна, если ты не хочешь, я не подойду к тебе близко. Но тебе придется меня выслушать. Ты слаба, Кольфинна, у тебя почти не осталось магической силы, твои союзники отвернулись от тебя, – говорила Эльфрида, читая все это в глазах, застывшей колдуньи. – Молоко троллей кончилось. Ты погибнешь от ярости обманутых каменных чудовищ. Твоя кончина скора и печальна. Ты сама это знаешь. Никто не защитит тебя. И ты перейдешь в загробный мир со всей тяжестью своих злодеяний и проклятий, которыми наградили тебя обманутые и погубленные тобой. Что ждет тебя там? – Замолчи, – прошипела Кольфинна. – Ты не выкупишь свою душу, не облегчишь страданий. – Замолчи! – крикнула колдунья. – Прочти, свиток Селига. Это пророчество воли. Или ты упустишь последнюю возможность изменить свою судьбу! – настаивала Эльфрида, видя, как колдунья испуганно сжалась, малодушно отступая, – Прочти, Кольфинна, это твой последний шанс! – Он не мог этого сделать, – наконец сдавленным голосом проскрипела старуха, – он всегда ненавидел меня! Это ваша уловка, чтобы расправиться со мной! – Прочти! – прогремела Эльфрида, теряя терпение от терзавшей ее боли. – Если ты не прочтешь, я прокляну тебя! Я положу всю свою жизнь, свой дар на то чтобы уничтожить тебя, чтобы даже в загробном мире ты была похоронена в самом темном и беспросветном его подвале! Возьми его! Эльфрида двинулась к колдунье и вручила свиток. Испуганно шарахнувшись в сторону, Кольфинна ударилась о массивный темный шкаф и, метнув в Эльфриду злобный затравленный взгляд, приняла из ее рук свиток. Эльфрида вздохнула, пытаясь побороть саднящую боль, что застряла в груди, пуская раскаленные стрелы в висок, и опустилась на неудобное кресло с высокой спинкой, что стояло рядом. Наблюдая, как возится Кольфина с печатью, неверными старческими пальцами пытаясь развязать вязь рун, Эльфрида словно пила отвратительный тошнотворный напиток, замешанный на страхе старухи. Наконец она одолела печать и, развернув свиток, начала читать. Прежний панический страх колдуньи сменился отчаянием, разрешившимся приступом бешенной злобы. Старуха безуспешно пыталась разорвать пергамент, бросила его на пол и принялась топтать. – Будь ты проклят! – сипела она в ярости. – Будь проклят! Ненавижу тебя! Ничего этого не произойдет! Старуха бесновалась в бессильной злобе, а Эльфрида давилась жутким коктейлем из боли, отчаяния, злобы и страшной тоски, которые терзали сердце колдуньи. Пророчицу бил озноб, крупные капли пота стекали по вискам и спине. Колдунья остановила свой яростный танец на пергаменте и, тяжело дыша, перевела на нее взгляд, и Эльфрида отшатнулась от ужасной картины кончины колдуньи, которые увидела в ее темных глазах. – Будь ты проклята, ученица Селига, – прошептала Кольфина. Но злоба уже сменилась страшной апатией, и ей было абсолютно наплевать на эту мужеподобную вестницу, которая грузным мешком развалилась на ее кресле. – Провались ты пропадом, со своим учителем, – прошептала она, махнув рукой. Значит, вот почему старый гном не побоялся отобрать у Элизы дудку обманом, хотя знал, что ему придется дорого заплатить за это. А она еще смеялась над глупостью жадного Эгвальда, предводителя гномов. Значит, они решили отомстить ей. Маленькие поганцы, наверняка что-то прознали о ее слабости, иначе бы не посмели вернуть свои золотые шахты. Конечно, сейчас для этого самое время… Кольфинна прошлась по комнате, остановилась у окна, скользя невидящим взглядом по мутной грязновато-розоватой мгле, что кружил ветер за стеклом. – Гномы? – услышала она у себя за спиной удивленный возглас пророчицы. – Что ты так всполошилась? – язвительно отозвалась она. – Да, гномы, похитители душ, собрались похитить и мою, – горько усмехнулась колдунья. Она никогда не боялась подобной участи, всегда считая себя сильнее и умнее этих жадных маленьких тварей. А теперь она на целую вечность окажется заточенной в самой себе, обреченная на то, что все ее страсти жадно и исступленно начнут пожирать ее. И она ничего не может поделать, разве что убить себя, но тогда она лишь исключит гномов из уравнения – ее собственная участь останется той же. А она так и не отмстила этому надутому хлыщу Эйрику Благородному, провались он в Нифльхель. Ну ничего, она еще успеет сообщить о его дочке Гойо, и проходимец так или иначе отомстит за нее. – Ты ждешь вечного заключения в магическом мешке гномов, и при этом хочешь успеть отомстить королю?! – взвилась у нее за спиной мужеподобная пророчица. – Тебе-то какое дело?! – развернулась от темнеющего окна Кольфинна. – Пойди отсюда прочь! Ты свою миссию выполнила. Она упустила из виду, что пророки могут увидеть даже мысли того, к кому привело их Провидение. – Пойди, доложи своему Эйрику, что дни его дочки сочтены, – огрызнулась колдунья, злясь на саму себя. – Кольфинна, пророчество о конце – еще не сам конец, – девица поднялась с кресла. – Я могу помочь тебе избежать такой участи. Но ты должна отказаться от мести, ты должна помочь Эйрику и его дочери, а не уничтожить их. – Гномов никто не остановит, – безнадежно махнув рукой, ответила Кольфинна. Всем известно, что гномы невероятно упрямы и мстительны, и ничто не сможет заставить их отказаться от задуманного. – Остановит, если они нарушили закон, – возразила Эльфрида. – Кто?! – насмешливо каркнула она. – Ты смеешься?! Кто в этих краях может быть достаточно убедителен для них?! – Хранитель Волшебного Януса, – ответила ученица Селига. – Только не Эйрик! – отшатнулась она от одного предположения об этом. – Он не будет помогать мне. – Оставь это мне, Кольфинна, только обещай, ничего не говорить канцлеру и не помогать ему ничем. – Да откуда ты взялась такая?! – вспылила Кольфинна, ее вдруг вывела из себя эта самоуверенная дылда. – Ты без году неделя в пророчицах, а уже заявляешь о своем могуществе! Что ты знаешь об Эйрике? Что ты можешь обещать мне?! Бессмысленная девчонка! Кольфинна встала и отошла в дальний угол зала, ей хотелось закричать, ударить ее. «Не хочу ее видеть, не хочу», – бормотала она себе под нос. Мысли и чувства путались, она была в отчаянии, но она не желала связывать ни с этой девицей, ни с королем. Она столько сил положила на то чтобы отомстить ему! Она ненавидела его долгих пятнадцать лет! Она потеряла из-за него всю свое магические способности! Он унизил ее, ему нет прощения в ее сердце! – Святой Один, какая глупость, – Кольфинна устало провела ладонью по лбу. – Что происходит со мной? Какое мне дело до короля. Я и не увижу его больше... Она подошла к небольшому столику, на котором было скрыто чарами Всевидящее око. Сняв магическое покрывало, Кольфинна провела рукой по его гладкой холодящей поверхности. Лиловые блики прокатились волной и ушли на дно, и из темной глубины шара выплыли пурпурные тени, поднимаясь, они темнели и становились похожи на потоки крови. Когда они расступились, колдунья увидела отряд Эгвальда, они спешили в сторону Долины гномов. Они были уже совсем близко! – Я пойду на твое условие, – почти крикнула Кольфинна пророчице в паническом ужасе, который сжал ее сердце, – но если ты не успеешь остановить гномов, старая Герда сообщит о принцессе канцлеру. – Я не торгуюсь с тобой, Кольфинна, – спокойно и твердо возразила пророчица. – Либо мы сейчас заключим договор, без всяких условий, либо я уйду и уже никогда не вернусь сюда. Ты обещаешь не вредить королю и его дочери и не помогать канцлеру, только тогда я обещаю тебе защитить тебя от мести гномов. – Обещаю, – тихо проговорила Колдунья, закрывая покрывалом Всевидяще око, чтобы не слышать топота приближающейся ужасной смерти.
Marusia: Юлия пишет: как бы вы сами не были уверены в правоте своих духовных знаний, вы не можете не понимать, насколько дикими они могут казаться другим людям. Нелёгкое это дело - быть пророчицей. Кольфинна пока что примкнула к адекватным девочкам, надолго ли? А что будет, если она нарушит слово, т.е. может ли она его нарушить в принципе?
полная версия страницы