Форум » Авторы Клуба » В поисках короля - 3 » Ответить
В поисках короля - 3
Юлия: Автор: Юлия Жанр: Сказка для женщин бальзаковского возраста (в широком понимании этого возрастного диапазона ) Размер: больше чем достаточно...
Ответов - 51, стр:
1 2 3 All
Marusia: Юлия Как там говорится в одном афоризме? - «Нет ничего опасней раненного зверя и обманутой, отвергнутой женщины»
Юлия: Marusia Marusia пишет: «Нет ничего опасней раненного зверя и обманутой, отвергнутой женщины» А если она к тому же еще и колдунья...
Юлия: 49. Чуть-чуть опередив Элизу, гостиницу покинул Хофнар. Он спешил снова к замку баронессы Хедевик. Ему было необходимо, оповестить своих людей. Пятнадцать лет назад после поражения он попросил Селига собрать всех сыновей королевских рыцарей, опасаясь, что пришедшие к власти люди захотят расправиться и с ними. И оказался прав: пророку удалось опередить рейд пьяной ватаги солдат, посланной Роббером истребить все молодое поколение мужского рода отпрысков знатных семейств, всего на день. Детей надежно спрятали. Баронесса заботилась о них, Селиг воспитывал, а Хофнар обучал военному делу. Теперь они выросли, возмужали, и многим из них не терпелось применить свои знания на деле. Он знал каждого из них, был уверен, что подготовил хороших рыцарей. Но все-таки он были всего лишь мальчишками, сыновьями его погибших товарищей. И теперь, ему предстояло вывести этих желторотых птенцов, ни разу не видевших ни одного настоящего боя навстречу опытным войнам канцлера, к тому же защищенным эльфийскими рунами. А кроме того, у него не было сил вести их за собой. И по прошествии пятнадцати лет, он явственно помнил горечь поражения, боль утраты и потерю королевского достоинства. Он, тот, кто был призван быть хранителем и защитником, оказался неспособным защитить тех, кто был под его началом и сохранить то, что было ему доверено. Вести людей на верную гибель – задача не из легких. Вселить в них уверенность и вдохновить на бой сможет только тот, кто сам горит желанием победить. А он не верил в победу. Он уже проиграл один раз, проиграл, когда с ним были их отцы, опытные и отважные рыцари, и волшебный Янус. Ранним августовским утром пятнадцать лет назад, когда распахнулись ворота Стейнгарда и, скрипя шестеренками опустился мост, подняв облако пыли на противоположном стороне рва, на дороге, ведущей к столице показалось огромный вихревой столб, быстро приближающийся к городу. С невероятной силой он смел со своего пути крестьянские повозки, скопившие в ожидании спуска моста. В воздух фонтаном взлетали привезенные на рынок овощи и фрукты, из разбитых клеток с испуганным гомоном, теряя перья, вылетали куры и утки, выскакивали ошалевшие кролики, пронзительно пищали рассыпавшиеся, как горох, цыплята. В мгновение ока преодолев мост, ураган обрушился на разинувших от удивления рты стражников и горожан, замерших в изумлении у ворот. А когда землю обагрила человеческая кровь, из вихря стали проявляться и обретать плоть вооруженные мечами и алебардами войны. Это была древняя руническая магия. Используя ее, нападавшие в считанные дни расправились с его страной, уничтожили его гвардию, разорили его королевство, развратили насилием и подкупом его народ, а он так и не вынул магический меч, чтобы остановить их. Более того, он уничтожил саму возможность такого исхода, отправив дочь как можно дальше, туда, где никто не знал о ее причастности к злосчастному оружию. Несколько дней длились бои в городе, улицы были усеяны телами. Он разослал гонцов за помощью, но ни один из них не вернулся. Когда обезумевшие от крови наемники ворвались в королевский замок, защитников осталось совсем мало – десяток рыцарей и несколько их оруженосцев и слуг, некоторые из которых были ранены. Единственным их спасением был волшебный Янус. Хофнар видел, как в последней битве пали его кузены Траин и Бьорн, последним оставался молодой Эйви, мужественно противостоящий трем иноземным солдатам. Но у тех на мечах чернели магические руны, делающие их мечи смертоносными для молодого рыцаря из рода хранителей. Хофнар успел подбежать к витражу и уже почти коснулся пальцами заветного изображения, но Эйви упал, обезумевшие в ярости битвы наемники добили повергнутого юношу. И тогда он одернул руку от цветного стекла. Спасать было уже некого... Он и сейчас чувствовал удушающий запах пота и крови, пропитавший воздух, словно снова находился среди погибших друзей и врагов, видел их отекшие изуродованные лица с остекленевшими глазами, изломанные противоестественными позами тела. Он остался один. Его окружали разъяренные солдаты, потрясающие окровавленным оружием, их лица были также искажены в яростной гримасе, как и лица убитых, на всех – и мертвых и живых – он увидел одну и ту же маску смерти. Он ринулся прочь от витража навстречу врагам. В его руках уже не было оружия, он проклинал их, предвещая неминуемую смерть, чей отсвет ясно видел на их лицах. И они остановились. Хофнар замедлили шаг, переводя дух. Крутой подъем и тяжелые воспоминания – опасный коктейль. Он прислонился спиной к сосне, что росла на небольшом уступе скалы. Через грубую холщовую робу чувствовалось тепло живого дерева. Он провел рукой по стволу. Сухие чешуйки щекотали ладонь и, отставая, обнажали розоватую бархатистую новенькую кору дерева. Сосна гордо возносила крону, разрывая верхушкой низкие серые облака, окутывающие скалы. Ей не страшны были ни непогода, ни штормовой ветер с моря, словно сама она была вытесана из камня, на котором росла. – Вы к бабушке или случайно оказались в наших местах? Хофнар вздрогнул от неожиданности. Обернувшись, он увидел Эльфриду. Как и в первую их встречу она была одета в мужской костюм, но на этот раз ее нелепая шапка была чуть сдвинута на макушку, обнажая блестящий медью каштановый локон. – Я старею, – улыбнулся ей Хофнар. – Предаюсь воспоминаниям, и не замечаю, что твориться у меня под носом. – Нет, милорд. Просто я научилась становиться незаметной! Согласитесь, что с моим ростом это было непросто! – Не буду спорить, – усмехнулся в ответ Хофнар, поглядывая на статную Эльфриду, которая была чуть выше него. – Вы к бабушке? – повторила девушка свой вопрос. – Да, – ответил Хофнар, смущаясь тем, что ему приходится смотреть на нее снизу вверх. При своем небольшом росте, он легко сохранял достоинство и не терялся в разговоре с самыми высокими и крупными мужчинами, но встречать таких рослых дам ему еще не доводилось, и Хофнар чувствовал себя не в своей тарелке. Они молча шли по направлению к замку. Эльфрида легко поднималась по крутой тропинке, что вилась между огромных валунов, и Хофнар поймал себя на мысли, что любуется ее силой и грацией. «Старый осел!», – обругал он себя, злясь на непрошеные мысли, которые лезли чертиками в голову и стреляли иголочками по телу. Увидев небольшой карман в скале, он поспешил придержать Эльфриду за руку и, отбросив галантность, прошел вперед, не обращая внимания на удивленный взгляд девушки. – Знаете, – услышал он у себя за спиной, – когда-то я ненавидела вас. Хофнар обернулся, в ее голосе ему послышалась обида: – Вы хотите сказать, что сейчас снова готовы возненавидеть меня? Эльфрида ничего не ответила, пожав плечами. – Я не очень представляю, чем мог задеть вас, – слукавил Хофнар, – но готов принести свои извинения немедленно. Мне понадобится ваша помощь, и я не намерен ссориться с вами. – Тогда вам придется быть чуть полюбезней, – ответила девушка без тени улыбки. – Я постараюсь, – пообещал Хофнар, но места своего не уступил, и они снова двинулись вперед. – А почему вы меня ненавидели? – через некоторое время спросил король, оглядываясь на девушку через плечо. – По глупости, – коротко ответила она тоном, говорящим о том, что распространяться не намерена. – Смелое признание, – брякнул Хофнар, тут же пожалев о своей фразе. Виной тому было беспокойство, так и не покинувшее его, несмотря на его эпатажную попытку убрать молодую баронессу из поля своего зрения. – Простите, – поспешил извиниться он перед девушкой, развернувшись к ней лицом, – не знаю, что на меня нашло. – Я возненавидела вас за то, что вы проиграли, – произнесла она в ответ, пристально глядя ему в глаза. Хофнар заиграл желваками, сдерживая бурю чувств, которую вызвали в нем слова Эльфириды. – Вы имели на это право, – бросил он и отвернулся. – Несомненно, – прозвучало у него за спиной. Оставшееся расстояние до замка они прошли в полном молчании. Когда они оказались в жилых покоях, Эльфрида проводила его в гостиную к бабушке, так и не сказав больше ни слова, удалилась. – Ваше величество, – приветствовала его старая баронесса, безуспешно пытаясь выбраться из своего кресла. – Сидите, бога ради, баронесса, – поспешил он остановить ее тщетные попытки. Хофнар подошел к старушке, и склонился к ее высохшей, словно птичья лапка крохотной ручке. Усевшись около нее на соседнее кресло, он с удивлением подумал, что оказавшись второй раз в этом зале, он словно возвращается в былое время, к былым чувствам. Он рассматривал вокруг себя домашнюю обстановку и задержался взглядом на маленькой хрупкой фигурке баронессы, утонувшей, словно маленький ребенок, в своем небольшом кресле. «Внучка явно не унаследовала бабушкины размеры», – улыбнулся Хофнар. Он вспомнил могучую фигуру Эдмунда, сына баронессы. Да, верно девочка пошла в отца. Однако гордость и обидчивость она, несомненно, взяла от матери. Хофнар вспомнил хорошенькое личико молодой баронессы Хедевик с вечно недовольно надутыми губками. И все же в Эльфриде было что-то, что не вписывалось в эту схему унаследованных признаков. Ему вдруг пришло на память, как доверчиво она уткнулась в него, когда оплакивала смерть Селига. И снова он ощутил смущение. А старушка тем временем что-то оживленно рассказывала ему. – Ну, скажите мне, разве можно быть такой беспечной? – воскликнула баронесса, обращаясь к Хофнару, который не услышал из ее рассказа ни слова. Ему осталось только поднять брови и участливо покачать головой. – Да вы не слушаете меня! – воскликнула проницательная старушка. – Простите, баронесса, – усмехнулся Хофнар, – вас не проведешь. Признаюсь: задумался. Простите. – Да что уж там?! Вы думали о Фриде? – заговорщицки улыбаясь, спросила его старушка. Хофнар растерялся от догадливости баронессы, но скрывать не стал и кивнул. – Она может поставить в тупик! – хохотнула баронесса. – Фрида унаследовала внешность и характер отца, но ум и живость от меня. Она замечательная, моя девочка! Немного упряма, но с головой! Если бы нашелся такой умный мужчина, что смог бы разглядеть в ней ее красоту, он получил бы самую нежную и ласковую жену! Хофнар удивленно поднял брови, кем-кем, а нежной и ласковой супругой он не представлял эту девушку. – Чему тут удивляться?! Думаете, если девица с вас ростом, так у нее и сердца нет?! – обиделась баронесса за внучку. – Вы меня неверно поняли, баронесса, – спокойно возразил ей Хофнар, – Эльфрида мне очень понравилась. При этих словах в комнату вошла молодая баронесса, и Хофнар поднялся со своего кресла, приветствуя даму. Девушка переоделась. На ней было простое почти без украшений платье, что очень шло ей, сглаживая и утончая ее чуть грубоватую внешность. Блестящие темным золотом волосы, прихваченные кольцом из скрученной шелковой ткани в тон платью, красивыми волнами свободно ниспадали на плечи и спину. А умные глаза были серьезны и даже как будто немного печальны. Или это ему показалось? – Вы хотели о чем-то просить меня, милорд, – обратилась она к молчаливо взирающему на нее королю. – Да, верно, – Хофнар очнулся, опустился на свое кресло, и рассказал женщинам о том, что подслушал Шаул. – Рыцари должны быть готовы выступить в любой момент. И я прошу вас стать моей связной с ними, коль скоро Селига уже нет, – он остановил на Эльфриде вопросительный взгляд, и она кивнула, но ничего не ответила. – А я займусь мечем. У меня осталось всего пару дней, а я ума не приложу, как это сделать, чтобы не воспользоваться им, – тихо закончил он, потирая переносицу. – Вы однажды уже отказались от своей миссии. Вы и теперь отступите? – вскинула брови Эльфрида. Его больно резанули ее слова, он не ожидал от нее такой беспощадной прямоты. – Я никогда не хотел быть хранителем магического меча, но никогда не отказывался от этого. Меч в тайнике, и не попал людям в руки. Я хранитель, баронесса, а не владелец меча. – Вы не только хранитель, вы король Норландии. Вы должны защищать ее! – бросила она ему в лицо. – Но не ценой жизни моей дочери! – не выдержал Хофнар. – Вы предпочитаете, чтобы убивали чужих дочерей?! – Остановись, Эльфрида! – услышал он, как прикрикнула на внучку баронесса. – Какая муха тебя укусила! Кто дал тебе право судить короля?! – Его буду судить не я, его будут судить, погибшие по его вине. Те, кого он должен был защищать, но не защитил. Рыцари, кто отдал свои жизни, сражаясь, чтобы защитить хранителя! И те, кто умер в темнице под пытками, но не выдал его! Хофнару смотрел на ее взволнованное разгоряченное лицо, в ее горящие негодованием глаза, на ее губы, беспощадно бросающие ему обвинения, и ему хотелось ударить ее. Наотмашь. Так же как она сейчас хлестала его, словно взбесившуюся лошадь. За ее дурацкий максимализм, за жестокость, за презрение к нормальным человеческим чувствам, за чертову прямоту и… и за то, что она была права. Она была права, тысячу раз права: спасая Сони, он обрекает на смерть других. Будь проклята его миссия короля-хранителя! Ничего не говоря, Хофнар поднялся и вышел из комнаты. Его совсем не заботило, как это выглядит в глазах баронесс. Сейчас ему необходимо было остаться одному. Все что навалилось на него за последние два дня – приезд Сони, угроза войны с троллями, ожившие воспоминания пятнадцатилетней давности и слова молодой баронессы Хедевик – все это, превратившись в страшную смесь, кипело в нем, плавя мозги и душу. Ему надо было переварить все это, а для этого он должен быть один. Один. Никаких баронесс – только не она! Он быстро спускался с лестницы, когда Эльфрида возникла у него на пути. Он не слышал, как она звала его, не заметил, что она бежала за ним. – Да остановитесь же, несносный вы человек! – воскликнула она, настигнув его и схватив за плечи. Он рассеяно глядел на нее, оставаясь внутри своих переживаний и не понимая, что ей еще от него нужно. – Простите меня, – тихо сказала она, – но я должна была сказать вам это. Хофнар кивнул и, сняв ее руки, продолжил спускаться. – Вы не спасете так свою дочь! – крикнула она ему вслед. – Вы должны снова стать королем! Вы должны действовать так, как будто перед вами нет пропасти! Иначе вы не сможете победить! А когда вы выполните свой долг, Провидение позаботится… Он захлопнул за собой дверь и так и не услышал конца ее фразы: о чем или о ком должно позаботиться Провидение.
Marusia: Юлия Нравятся мне обе баронессы
Юлия: Marusia Младшенькую я люблю почти также, как ее бабушка
Хелга: Marusia пишет: Нравятся мне обе баронессы И мне нравятся! Юлия История захватывает все больше и больше, как же все разрешится-то? Тапочки... http://slil.ru/27889803
Юлия: Хелга Большое спасибо за тапки! Хелга пишет: История захватывает все больше и больше, как же все разрешится-то? *почесывая затылок* Да закрутить - это только полдела, вот раскрутить, так чтобы все оказалось на своих местах... Немного терпения, мои дорогие, и все разрешится. Главное, чтоб вас это не разочаровало
Хелга: Юлия пишет: Главное, чтоб вас это не разочаровало Это исключено, раскрутите, Автор, на радость нам....
apropos: Юлия Юлия пишет: чтоб вас это не разочаровало Не разочарует.
Юлия: Хелга пишет: Это исключено Всяко бывает 50. Элиза шла по безлюдным улицам города, с удовольствием вдыхая морозный воздух. Снег перестал, и сквозь затянувшую небо дымку проглядывало холодное солнце, покрывая легкой позолотой дома и лавки. Навстречу Элизе, громыхая колесами, катила черная угрюмая карета. Зашторенные окна, лицо возницы было скрыто темной широкой шляпой, надвинутой на глаза. Все это казалось странным, и не понравилось Элизе. Она решила прервать свою прогулку и вернуться в гостиницу. Но как только карета поравнялась с нею, из нее выскочили два вооруженных человека и, подхватив Элизу под руки, запихнули внутрь. – Что вы делаете?! – воскликнула принцесса, вырываясь из их сильных рук своих похитителей. – Сейчас же отпустите меня! – У нас приказ, миледи, – обратился к ней один из них. – Чей приказ?! Куда вы меня везете? – негодуя, воскликнула Элиза. – Вам все объяснят в замке. – В замке? Ну что ж прекрасно, – произнесла она ледяным тоном и замолчала. Молчали и ее похитители. В голове Элизы вопросы сменяли друг друга, не находя ответа. О похищении людей солдатами Красной роты было ей известно. Но чтобы их везли во дворец к канцлеру?! – Ни о чем подобном Хофнар не рассказывал им. Поездка завершилась в течение нескольких минут. Миновав городскую площадь, карета проехала по широкой красивой улице и оказалась у ворот бывшего королевского замка. Он стоял внутри столичного города, выросшего некогда из небольшого селения, жавшегося в поисках защиты к его крепостной стене. Ворота были подняты, карета, не задерживаясь, подкатила к широкой лестнице, ведущей во дворец, и остановилась. Двое сопровождающих ее гвардейцев, выскочив, услужливо протянули ей руки. Элиза помедлила, но все же воспользовалась их помощью и вышла из кареты. Она смерила своих сопровождающих надменным взглядом и, оставив их позади, стала подниматься по лестнице во дворец. Канцлер понимал, что способ, которым его люди привезут к нему прекрасную незнакомку, не понравится ей. Поэтому он решил, встретить ее, задержавшись после утренней верховой прогулки во дворе замка. Карета прогромыхала по камням широкого двора, и сердце канцлера бешено заколотилось в груди. Он осторожно тронул бока своего коня. Он видел как она появилась из кареты и, гордо вскинув голову, начала подниматься по лестнице. Тогда он, с трудом восстанавливая вдруг сорвавшееся дыхание, поспешил к ней. – В чем дело?! – гневно обратился канцлер к гвардейцам, доставившим прекрасную даму. Та приостановилась и медленно развернулась. Он так и хотел: чтобы она увидела его верхом. – Доставили иностранку! – отрапортовал один из них. – Что?! – возмущенно воскликнул канцлер, легко спешился и поднялся по лестнице, встав на одну ступеньку выше красавицы. – Сударыня, позвольте извиниться за бестолковость моих людей, – едва склонив в легком поклоне голову, он подал ей руку, чтобы провести во дворец. Но она не спешила воспользоваться его любезностью. – Кто вы? – холодно спросила она, внимательно разглядывая его. – Я великий канцлер, глава этого государства, – произнес он и тут же пожалел, что использовал свой официальный титул. – Великий канцлер? – с легкой усмешкой произнесла она, подняв бровь и сделав небольшое ударение на первом слове. – Да, – усмехнулся он, словно иронизируя над собственным официозом. – Представьте себе, собственной персоной. – В таком случае, кто я? Ваша пленница? – Не думал, что мой дворец похож на тюрьму? – Видите ли, на это меня надоумил способ, которым я была доставлена сюда. – Я должен еще раз просить у вас прощения, – ответил он ей, закончив фразу на высокой ноте, так что было непонятно: он спрашивает или утверждает. – Я бы предпочла объяснения, – после небольшой паузы холодно ответила гордячка. – Я с удовольствием предоставлю их вам, – сказал он и вновь предложил ей руку. На это раз она оперлась на нее. Он почувствовал ее легкое прикосновение, и его обдало жаром. В груди бешено нарастал темп сердечных ударов. Она оказалась как раз такой, как он представлял себе. Красивой и неприступной. Он медленно вел ее по лестнице, его холодное лицо не отражало и малой толики бушевавших в нем чувств. Его план был прост: сначала он предстанет ей как радушный хозяин, галантный человек, либеральных взглядов, а потом поразит ее своим величием. Она должна принадлежать ему! Чем больше он находился рядом с ней, тем сильнее он это чувствовал. – Я приглашаю вас разделить со мной мой завтрак, – обратился он к ней, слегка склонившись к ее уху. – Ведь вы еще не завтракали. – Вы хорошо осведомлены о моем распорядке. – Так вы не против? – спросил он, игнорируя едкое замечание, и слегка склонился к ней, вдыхая ее запах. – А должна быть? – она слегка отшатнулась, словно испугалась его взгляда, и, пряча испуг за сарказмом, недовольно проговорила: – Может быть, у вас здесь принято не только хватать людей на улицах и без их согласия отвозить во дворец, но и травить их на утренней трапезе? – Если бы я решил вас устранить, то не стал бы так усложнять свою задачу. – Так лишь ваша практичность порука моей безопасности? – Ха-ха-ха, – делано засмеялся он, – ваше чувство юмора не уступает вашей красоте. – Я жду вас, сударыня, в малом обеденном зале, – обратился он к ней, когда они оказались во дворце, – надеюсь, что кулинарные козни моего повара не оставят вас равнодушной, – он галантно склонил голову и удалился, а вокруг ледяной красавицы засуетились слуги. Они сидели друг напротив друга одни за длинным красиво сервированным столом, украшенной гирляндами цветов. Множество блюд, что составлял их роскошный завтрак, подавались в дорогой посуде. Молчаливые слуги предупреждали каждое их желание. Он хотел ее поразить роскошью. – Это ваш традиционный завтрак? – насмешливо подняв брови, поинтересовалась она. Он дал маху, перестарался?! Только не быть смешным! – Государственные дела не оставляют мне возможности на подобное расточительство времени, – отчеканил он. – Так все это ради меня? – Отчасти. – Я хотела бы выслушать вашу версию случившегося. – Не будем торопиться. – Довольно странное замечание для государственного человека, вам не кажется? – Нет. – Что «нет»? – переспросила она, глядя на него, словно на недоумка. – Мне не кажется, – после внушительной паузы с расстановкой объяснил он свой ответ, – что суетная забота везде поспеть свойственна государственному человеку. – Так займите меня приятной беседой, – бросила она ему, словно своему шуту. – Или это тоже не свойственно деловому человеку? Она мучила его, смеялась над ним. И это злило его, но раздражение еще больше разжигало его страсть. Он добьется, чтобы эта гордая красавица смотрела на него с обожанием, снизу вверх. – Позвольте показать вам коллекцию моих трофеев, – предложил Элизе канцлер, когда томительный завтрак был наконец окончен. – Трофеев? – недоверчиво протянула она. – Вот уж не думала, что вы отличились на поле брани, – она смерила его взглядом. Его неприятные, устроившиеся на самой переносице маленькие, странного грязновато-желтого цвета глазки, впились в нее, словно два жала. Под его перенеприятным взглядом Элиза внутренне сжалась. – Ну что ж, трофеи, так трофеи, – махнула она рукой, стараясь казаться невозмутимой. – Надеюсь, обзор трофеев не помешает вам дать мне обещанные объяснения? – Безусловно, – ответил он с легким кивком головы. Они прошли в небольшой зал. На стенах и столбах были развешены латы, оружие и знамена. Среди них Элиза увидела и символы королевского рода Норландии. – Так у вас богатое военное прошлое? – вскинула она брови. – Я всегда и везде добиваюсь успеха, когда хочу, – ответил он ей, пристально глядя на нее. От его желтоватого взгляда у нее по спине пробегали мурашки. «Ужасный тип, ужасное место», – поежилась Элиза. Затхлый запах в холодном темном зале, набитом сполиями, вызывал у нее отвращение. «Он специально запугивает меня, нельзя поддаваться», – попыталась она подбодрить себя. – Я вам могу посоветовать на будущее, – начала она, – ведите даму сразу к кургану, сложенному из черепов ваших врагов! Это произведет на нее гораздо более сильное впечатление, чем побитые молью и ржавчиной старые вещи! Он остановился, развернувшись к ней всем корпусом, и уставился так, словно хотел ударить, но затем отвернулся и, кинув ей через плечо: «Пойдемте», – вышел из зала. Он привел ее в небольшую комнату. Горящий камин, светлые деревянные панели и красивые гобелены на стенах делали ее уютной и теплой. Она совсем не шла канцлеру. Элизе показалась, что эта комната когда-то принадлежала матери Сони. – Это ваша комната, пока вы гостите у меня. Садитесь, – приказал канцлер, подведя ее к покрытой ковром скамье, стоящей в оконной нише. Он сел рядом. Его колено коснулось ее ноги, и она заметила, как дрогнула его рука, и слабая судорога пробежала по холодному безжизненному лицу аскета. Она взглянула ему в глаза, оказавшиеся сейчас так близко, и отшатнулась. «Он одержим! – с ужасом подумала она. – Ничего не остановит его!» – Мне кажется, Элиза, если это, конечно, ваше настоящее имя, мы вполне понимаем друг друга, – прошептал он, наклонившись к ней. Элиза вскочила. – У меня нет причин скрывать свое имя, – произнесла она, едва удерживая себя, чтобы не впасть в истерику. – Я принцесса, – надменно добавила она, глядя на него сверху вниз. Хотя бы с помощью своего титула она попыталась сохранить дистанцию с этим жутким человеком. Он усмехнулся: – И что же принцессу привело в наши края? – Мне казалось, что это вы обещали мне дать разъяснения, а не я вам, – холодно напомнила ему Элиза. – Простите, миледи, – он медленно поднялся и, пройдя мимо нее, прошел к камину и, не отрывая взгляда от пылающего в нем огня, проговорил: – Привычка государственного человека – всегда быть в курсе. Я хотел познакомиться с вами, а мои слуги переборщили. – Вы так знакомитесь со всеми приезжими? – Нет, – обернулся к ней канцлер, улыбнувшись одними губами, – меня заинтересовали только вы. – Видимо, я должна быть польщена, – ответила Элиза. – И в чем же должно заключаться наше знакомство? Вы намерены меня здесь держать против моей воли? – Я приглашаю вас погостить в моем дворце. Элиза задумалась: «Может быть, это наш шанс получить меч?» – Не буду скрывать, что мне весьма любопытно знакомство с вами, – начала она более миролюбиво, – и в иных обстоятельствах я бы с удовольствием приняла ваше приглашение. Не понимаю, почему вы не обратились ко мне, как это принято во всем цивилизованном мире? К чему все эти похищения? Я хочу приехать к вам сама со своими людьми. – Нет, – подавшись вперед, тотчас ответил он непререкаемым тоном. – Вы уже здесь. Я могу обеспечить вас абсолютно всем, предоставить вам сколько угодно слуг и служанок. Она поняла, что он не отпустит ее. – Нет! – в свою очередь с вызовом воскликнула она. – За кого вы меня принимаете?! Я не привыкла к подобному обращению, и не собираюсь терпеть его. Что значит обеспечить меня всем? Вы уж не в содержанки ли решили меня определить?! Я принцесса крови! – Элиза пылал гневом. – Извольте выражать свои мысли и чувства достойным образом! Я хочу, чтобы меня сопровождала моя свита! Кроме того я хочу получить свои вещи, немедленно! – Хорошо, хорошо! – он приподнял обе руки. – Я сейчас же пошлю за вашими вещами, но не за свитой, – он снова отвернулся к огню, протянув к нему руку. – Простите, я не могу изменить правил, все должны пройти серьезную проверку, прежде чем попасть в замок. – И какую же проверку прошла я? – Мою личную, – не оборачиваясь, ответил он. – Так почему же мои люди не могут пройти вашу личную проверку? Он усмехнулся: – Простите, принцесса, я мужчинами не занимаюсь. Это военная область, и для этого есть соответствующие инстанции. – Если вы не занимаетесь мужчинами, займитесь моей фрейлиной! Без нее я не останусь здесь! – Но здесь достаточно слуг и служанок! – Я не о служанке говорю, а о фрейлине! Если вы не сможете ее доставить сюда, я не буду вашей гостьей, – твердо вывела она фразу, играя ва-банк. – Хорошо, – согласился канцлер и подошел к ней. – Вы видите, я исполняю все ваши желания. Вашу фрейлину доставят без промедления. Он взял ее за руку, ладонь его была холодной и влажной. Ей хотелось сейчас же вырвать руку, но она выдержала небольшую паузу, и лишь потом решительно отняла ее. – Только не так, как обошлись со мной! Я напишу ей записку, пусть ваши люди приедут к гостинице отдадут ей записку. Когда она сможет собраться, ее доставят во дворец на этом вашем катафалке. – Я могу послать за ней другой экипаж, если вам так не понравилась карета, на которой вас привезли. – Где я могу написать письмо? – В моем кабинете, вас устроит? – Вполне.
Юлия: 51. Он вел ее по анфиладе залов и комнат, специально путая и сбивая ее с толку. Она боится его, и нападает от страха. Но надо совсем выбить почву из-под ног этой гордячки. Что она скрывает? Он уже давно заметил спрятанный у нее в волосах эльфийский гребень. Она его укрыла обернутым вокруг головы шелковым шарфом, но он не мог не заметить искусно вплетенных в рисунок резьбы знаков рун на выбившемся уголке гребня. Он чувствовал, что она опасна. Но это только еще сильнее распаляло его. Канцлер привел ее в свой кабинет неслучайно. Конечно, записку фрейлине можно было бы написать где угодно, но, во-первых, ему нужно было знать, что она напишет, а во-вторых, он должен быть на своей территории. Время жилых комнат дворца еще не пришло. Там он до сих пор чувствовал себя чужаком, забравшимся в дом без ведома хозяев. А он должен быть с ней уверенным и очень сильным. Самым сильным, кого она когда-либо встречала. Наконец поднявшись по лестнице, они вышли в большой просторный холл, откуда сразу попали в его приемную. Стены ее были покрыты темными деревянными панелями, отчего помещение казалось мрачным даже в светлое время суток. Их встретил секретарь с докладом, но он остановил его жестом и направился сразу к двери своего кабинета, однако, заметив ожидавших его шефа с каким-то юным красавцем – верно, его новая пассия, – приостановился. – Простите, миледи, – слегка кивнул он принцессе. – Что вы хотели, Роспо? – строго спросил он. – Простите, милорд, что посмел отвлечь вас от важнейших государственных дел, – растекся в подобострастной масленой улыбке Роспо, склоняясь в низком поклоне. – Но у меня доклад чрезвычайной важности. По сведениям Красной роты, сегодня на рассвете вражескими лазутчиками был убит генерал Кейлер. Он услышал тихий испуганный вздох за спиной, и медленно обернулся. – Вы испугались, миледи? – он взял ее за руку, заметив, что румянец сошел с ее щек. – Простите, – недовольно произнесла она, смущаясь своего испуга. – Фу, как неприятно, я ненавижу смерть! Зачем вы только привели меня сюда?! – брезгливо наморщив носик, капризно спросила она. – Простите, – едва заметно усмехнулся он, пристально вглядываясь в ее лицо. «Ты что со мной играешь? Что тебя испугало? Ты знаешь Кейлера? Не может быть, – возразил он сам себе, – а может быть, здесь замешена Кольфинна? Кейлер был ее фаворит… Так ты от нее, кошечка? Очень мило с ее стороны». Кольфинну он не боялся. – Прекратите сверлить меня взглядом! – возмущенно воскликнула Элиза, выдернув свою руку. – Вы свободны, Роспо, начинайте расследование, – бросил он, не оглядываясь, через плечо своему подчиненному. – Пройдемте в кабинет, моя дорогая, – пригласил он раскрасневшуюся от гнева принцессу. Ее негодование и страх еще больше возбуждали его. «Ты будешь моей, милая, как бы ты сейчас ни кусала удила и ни лягалась. От этого ты только еще слаще». В кабинете он усадил ее за небольшой столик, за которым иногда устраивался его секретарь, а сам отошел к своему столу. Специально закрепленное зеркало позволяло ему видеть то, что писала принцесса. Ее изящная рука легко летала по бумаге, вызывая в его голове немыслимые картины обладания ею. Он с трудом смог разобрать текст ее записки в зеркальном отражении, с чем обычно легко справлялся. «Милая Сони! Я возмущена до крайности нравами Норландии! – писала принцесса. – Подумать только! Благородную даму, принцессу, схватили и в буквальном смысле притащили в замок! Люди, которых я встретила здесь, неприятны до отвращения: простолюдины, без всякого видимого умения вести себя! (Не удивлюсь, если они подробнейшим образом изучат мое письмо к тебе. Ну так пусть узнают мое мнение о своих ничтожных персонах!) Ты мне нужна, дорогая. Рыцарям вели оставаться на месте, пока я не вернусь. Терпеть не могу подчиняться чьей-то воле! Ох уж мне этот великий канцлер! Представь себе, он именно так себя и именует. Поразительно до чего чернь любит титулы! Благородный человек обязательно представляется именем, потому что в самом имени его честь, а этим нужно нагородить немыслимую гору эпитетов, чтобы хоть на гран подняться в глазах таких же как и они простолюдинов. Ты бы видела здесь одного субъекта! Боже мой! Настоящая жаба! Мне кажется, дотронься до него, так окажется, что он покрыт слизью. Во всяком случае – его улыбка. Единственное, что здесь достойно восхищения, так это лошади. По крайней мере, одна. Изумительной грации скакун, ну просто родной брат моего Любимого. Все, не хочу больше ничего писать! Собирай вещи и приезжай поскорее ко мне. А то я сойду с ума среди этих варваров!» «Ты дразнишь меня? Знаешь, что я узнаю, что ты напишешь, и нападаешь на меня. Хочешь укусить? Отлично!» – Он встал и подошел к принцессе, которая закончив писать, протягивала ему сложенный лист. – Вы запечатаете его своей печатью? Или у вас есть специальная для ваших пленников? – поинтересовалась красавица. – Секретарь разберется, какой печатью запечатать ваше письмо, – усмехнулся он, но письма не взял, а, протянув руку, ловко вынул спрятанный гребень из ее прически. Шелк не удержал тяжести волос, и они рассыпались по ее печам, отливая теплым золотом в свете горящих свечей. Глаза принцессы сверкнули, она была вне себя от бешенства. Ему отчаянно захотелось дотронуться до ее волос и вдохнуть их запах. – Интересно у вас здесь обращаются с дамами. Вы, может быть, и платье так же сорвете с меня?! – услышал он ее звенящий от возмущения голос. Он склонился к самому ее лицу и тихо сказал: – Может быть, дорогая! Она отшатнулась, глядя на него с презрением и гневом. Он усмехнулся: «Вот так-то, милая. Не зарывайся!» – развернулся и, вернувшись к своему столу, позвонил. – Отправьте с нарочным в гостиницу, где остановилась моя гостья, – указал он на ее письмо тот час появившемуся секретарю, – и проследите, чтобы фрейлина ее высочества была сопровождена во дворец с должным уважением. – Ну что ж, дорогая моя принцесса, – обратился он к ней, когда за секретарем закрылась дверь, – поговорим об этой милой вещице, – он небрежно бросил гребень на свой стол. – Верните мне его! – Нет, не верну. Может быть, потом, когда-нибудь. – Вы испытываете страсть к женским безделушкам? – Особенно к украшенным эльфийскими рунами. – Боже мой! У вас даже зеркала нет! – возмущенно проигнорировала его замечание Элиза, пытавшаяся поправить испорченную прическу. – Почему же – нет? Здесь недалеко моя спальня, там вы можете найти все, что вам будет угодно, – словно бес вселился в него, и он уже не мог остановиться. – Благодарю покорно! – гневно воскликнула Элиза. – Предпочитаю свою! – Ну свою, так свою. Расскажите мне о том, как к вам попал этот гребень, и я предоставлю вам и спальню и десяток горничных в придачу. – Это моя личная вещь, которая досталась мне в наследство! – холодно отчеканила Элиза каждое слово. – Теперь я могу быть свободна? – Милая моя, вы всегда свободны, это я ваш пленник, прекрасная моя, – прошептал он, склоняясь к ее руке. – Я хочу привести себя в порядок, – вырвала она от него свои пальцы. – Сейчас же! – Все что хотите, – он позвонил и попросил проводить принцессу в ее апартаменты. Звук закрывшейся за ней двери, вызвал в груди непонятную резкую боль, зато голова стала мыслить четче. «В наследство? Почему тогда спрятала его?» – Элиза, Элиза, – с удовольствием произнес он ее имя. – Ты будешь моей и поможешь мне!
мариета: Юлия, жарко становиться у тебя Как говорят у нас - раз котел заклокочил, значит скоро вскипятит (или что-то вроде этого) О, пока листала словари, тут новое появилось! Оказывается, я не только медленно читаю, еще медленнее пишу по-русски, просто не успеваю за тобой! Пойду наверстать упущенного
Marusia: Юлия Канцлер так вольно обращался с гребнем, украшенным магическими рунами. Если гребень - подарок эльфов, разве не значит это, что им воспользоваться может только Элиза?
Юлия: Marusia Marusia пишет: так вольно обращался с гребнем, украшенным магическими рунами. Он же сам не чужд светских развлечений знаком с премудростью этих рун. Кроме того, он хочет произвести на нее впечатление. Marusia пишет: Если гребень - подарок эльфов, разве не значит это, что им воспользоваться может только Элиза? Видимо, он и не хочет, чтобы она воспользовалась им. Он же не знает ее целей и чувствует, что она опасна.
Юлия: 52. Сони оделась и сидела у зеркала, рассматривая припухшие губы и горящее от прикосновений колючей мужской щеки лицо. Их примирение с Марком вчера слишком затянулось. Сони любила Марка. С той самой минуты, когда в мареве боли впервые увидела его лицо, участливо склонившееся над ней. Его чудесное появление там, в пустыне, она восприняла, как ответ на все свои мольбы. Он поспешил на ее зов, не зная о ней, он полюбил ее, не предполагая, кто она, он последовал за ней, не задумываясь, чем это обернется для него. Его любовь была проста и надежна, как и он сам. Он защищал ее, заботился о ней, пытаясь огородить ее от всех неприятностей. И хотя ее порой раздражала его чрезмерная опека, и она могла вспылить, обидеться или обидеть, отвоевывая свою свободу, но на самом деле Сони совсем не хотела лишаться ее. Жизнь – суровая шутка, и Сони умела быть благодарной за то, что на самом деле имело в ней цену. Но здесь, на родине, все изменилось. С той самой минуты, как ее схватил за руку и потащил за собой странный незнакомец в монашеском колпаке, наступил конец ее безродной, беспризорной жизни. Она сразу почувствовала беспредельное доверие к этому человеку. Ни его необычный вид, ни его резкость не смутили ее, и, поднимая его рукав, она уже знала, что увидит на запястье. Теперь ей были смешны ее прежние страхи. Отец предстал перед ней именно таким, каким и должен был быть. Ни одной черточки в нем она не хотела бы изменить. Все ее детские смутные воспоминания, чувства и надежды – все воплотилось в этом чудном удивительном человеке, умудрившемся немыслимым образом соединить в себе множество противоположных друг другу черт. Он был некрасивым, но обаятельным, сильным и слабым, резким и нежным, величественным и простым. Пророчество, показанное отцом, открыло Сони тот смысл, который она безуспешно искала прежде. Теперь она обрела свое место и предназначение. Она почувствовала, что ее судьба неразрывно связана с судьбами всех жителей Норландии. Она понимала, что ее выбор, ее поступки определяют не только ее собственную жизнь, но и жизни сотни, тысячи других людей, которых она даже не знала. Она приняла на себя ответственность за них и обязательство сделать все, чтобы пророчество исполнилось. И она была уверена, что способна на это. Но Марк не понимал ничего из того, что она переживала. Он по-прежнему настаивал на своем исключительном праве на ее чувства и привязанности, не разделял ее стремлений участвовать в спасении Норландии, ревновал даже к родному отцу. А она ничего не могла объяснить ему. И он продолжал мучить ее, не давая свободно дышать. В дверь постучали, и Сони очнулась от своих невеселых мыслей. – Что-то случилось? – насторожилась девушка, увидев осунувшееся озабоченное лицо Шаула. – Доброе утро, Сони. Ты не видела Элизу? – Нет, но ведь еще рано, она может еще спать. – Ее нет в комнате, – ответил Шаул. – Может быть, она у папы? – Господин Хофнар ушел куда-то чуть свет. Куда она могла деться?! – воскликнул он. Сони подумала о фон Драхе, но не стала высказывать эту мысль вслух, к тому же для флирта с королем был слишком ранний час. – Погоди здесь, я сейчас вернусь, – она встала и быстро вышла из комнаты. Пробежав по коридору, она тихонько постучала к Марку. Тот тут же открыл и буквально сгреб ее в охапку. – Ты с ума сошел! – шепотом одернула его Сони и высвободилась из его объятий. – Элиза куда-то запропастилась. Шаул сходит с ума. Иди, посмотри на улице, может быть она просто вышла погулять, а я схожу к фон Драхе, вдруг он в курсе. Марк чмокнул невесту в щеку и побежал вниз. А Сони постучалась в номер короля Эрлиха. Он тоже уже был на ногах и тепло поприветствовал свою гостью, но ему ничего не было известно об исчезновении Элизы. Сони вернулась в комнату. – Когда ты обнаружил, что ее нет? – спросила она Шаула. – Еще не рассвело, когда я подошел к ее двери, я хотел извиниться за вчерашнее, – оправдываясь, поспешно добавил он, – но мне послышались… Я не решился войти и вернулся к себе. А когда через некоторое время все же вошел, ее там уже не было. Я вышел на улицу, обежал все вокруг, но ее не нашел. В комнату без стука вошел Марк. – Элиза ушла из гостиницы одна два часа назад, – сообщил он. – Ее видела служанка. – Куда же она могла направиться?! – воскликнула Сони. – Ума не приложу? – задумчиво проговорил Марк, когда в дверь постучали. – Войдите, – произнесла Сони. И на пороге показались двое гвардейцев, за которыми величественно возвышалась фигура фон Драхе. – Что вам угодно? – нахмурив брови, произнесла Сони. – Вы фрейлина принцессы Элизы? – спросил один из них. – Да, а вы кто? – Мы должны передать вам письмо от ее высочества и сопроводить вас к ней во дворец. Сони молча, протянула руку за письмом, гвардеец отдал ей его, но уходить не спешил. – Извольте ждать меня внизу, – вскинув подбородок и чеканя каждое слово, произнесла Сони. Служаки замешкались, смущенные ее властным тоном, и строгий окрик фон Драхе заставил их ретироваться. Когда они покинули антресоли, король присоединился к друзьям и, закрыв дверь, они стали читать письмо Элизы. – Это ее рука? – спросил фон Драхе, было заметно как он взволнован. – Да, ее, – ответила Сони. – Но что это: «изумительной грации скакун, ну просто родной брат моего Любимого»? – процитировала она слова из письма. – Неужели она встретила во дворце Тима?! – воскликнула пораженная Сони. – Как он там мог оказаться? – недоумевал Марк. – Слава Богу! Значит, Тим сможет вам помочь, – обрадовано сказал Шаул. Сони вздохнула: видимо, даже в качестве скакуна он был счастлив называться ее любимым. – Мне надо собираться! А вы еще раз перечитайте письмо: все ли мы правильно поняли! – она отдала письмо Шаулу, и повернулась, чтобы идти. Но Марк, схватив ее за плечи, развернул к себе: – Ты собираешься отправиться во дворец?! – Ну, конечно, Марк, разве можно поступить иначе? – она старалась говорить с ним мягко, хотя ее раздражал его тон. – Я не отпущу тебя! Это слишком опасно! – Но Элиза ждет меня! Может быть, это наш шанс получить меч? – А если нет?! Помнишь, что говорил твой отец? Тебе нельзя там появляться! – Марк, успокойся! Отпусти меня, ты делаешь мне больно! – она с трудом вырвалась из его рук. – Может быть, стоит подождать господина Хофнара, – попытался примирить ситуацию Шаул. – Люди канцлера не будут ждать, – возразила ему Сони. – Наплевать! – взорвался Марк. – Я не пущу тебя, слышишь! Сони попыталась еще раз объяснить ему: – Марк, пророчество должно быть исполнено… – Да и черт с ним, пусть исполняется! – перебил он ее. – Но в нем ничего не говориться о том, что ты обязана отправиться в замок к канцлеру! Ты должна была только вернуться в Норландию! Ты уже здесь! – Я поеду во дворец, – четко выговаривая каждое слово, тихо проговорила Сони, глядя ему в глаза. – Я должна туда поехать, и меня никто не остановит. И если ты меня любишь, ты примешь это! Если же ты сейчас попытаешься удержать меня, мы расстанемся с тобой. – Что?! – ошарашено уставился он на нее. – Без меня пророчество не исполниться, и я не могу сидеть сложа руки и ждать, когда Элиза находится одна в руках канцлера, – тихо ответила Сони, предприняв последнюю попытку объяснить Марку то, что она чувствовала, но он уже не слушал ее. – Ты готова отказаться от меня из-за этого пророчества?! – воскликнул он. – Ты ничего не понял, Марк, – она развернулась и вышла из комнаты. Сони собирала вещи Элизы, когда услышала стук в дверь. – Войдите, – ответила она и, увидев вошедшего Шаула, добавила: – Я думала, это Марк. – К сожалению, нет. Он ушел в свою комнату, – вздохнув, ответил Шаул. – Сони, вы должны попытаться связаться с нами. Может быть, Тим сможет помочь вам. Неизвестно, конечно, на каком он там положении... Надо придумать еще что-нибудь. Снова раздался стук, и, не дожидаясь ответа, на пороге показался озабоченный фон Драхе. – Простите, миледи, – извинился он и, закрыв дверь, обратился к Шаулу. – Нам необходимо наладить связь с нашими пленницами. У вас есть какие-нибудь мысли на этот счет? Шаул, не глядя на короля, после паузы ответил: – Элиза писала о скакуне, возможно, они смогут выезжать на прогулки верхом. – Стоит договориться о тайнике в каком-нибудь приметном месте, – кивнув, проговорил фон Драхе. – Я схожу за этим слугой Хофнара, как его звать? – Мэни, – подсказала Сони, и фон Драхе покинул комнату. – Сони, – неуверенно начал Шаул, когда они остались одни, – не слишком ли ты сурова к Марку? Он не прав, но он искренне стремится защитить тебя от беды. Простись с ним по-хорошему, не уходи так. Вздохнув, Сони села на кровать: – Шаул, он опекает меня словно маленькую девочку! – пожаловалась она другу. – Я взрослый человек, и в моей жизни было достаточно испытаний, которые мне пришлось пройти! Я могу позаботиться о себе сама! – Сони, он любит и жалеет тебя. Марк – рыцарь, он должен защищать тебя, но он не знает, как. Вот и горячится. – Наверное, ты прав, Шаул. Но я не кукла, которую можно обложить ватой и сохранить в коробке! У меня есть свое предназначение, и я не могу отказаться от него. И не могу объяснить ему этого… На этих словах в комнату буквально ворвался Мэни. За ним появился фон Драхе. – Простите, сударыня, – извинился король за их бурное вторжение. – Ваша милость, принцесса! Ну, куда же вы?! Господи, как же его милость, господин Хофнар! Ведь он с ума сойдет, когда узнает! – причитал Мэни, заламывая руки. – Вы бы дождались его! Сони было жаль разволновавшегося старика, она обняла его и начала уговаривать, словно маленького ребенка: – К сожалению, это совершенно невозможно, канцлер послал за мной карету, и если я задержусь, это может навлечь на нас ненужные подозрения. Ты же знаешь, Мэни, что пророчество должно сбыться, и я должна достать меч. Успокойся и подумай, пожалуйста, где мы могли бы незаметно для канцлера и его ищеек оставлять письма друг для друга, – она держала его под руку, не прекращая гладить его плечо, и старик немного успокаивался. – Да, да, принцесса, – говорил старик, вытирая слезы, – я думаю, что большой валун у водопада, слева, заметный такой… Он словно кресло, его легко найти, и посидеть на нем можно. И спрятать под него письмо… – Вот и отлично, Мэни, ты просто молодец! Жаль, что я не смогу попрощаться с папой. Ты ему передай, пожалуйста, что я его люблю и буду беречь себя, – тихо проговорила Сони и поцеловала плачущего старика. Закончив с вещами, Сони отправилась к Марку. Когда она вошла, он стоял у окна. Марк повернулся к ней, но не сделал и шага навстречу. Она никогда не видела его таким спокойным. По натуре он был довольно горяч и не скрывал своих чувств, будь то радость, разочарование или злость. Сони подошла к нему и взяла за руку. Он не отнял руки, но так и не проронил ни слова. – Я ухожу, Марк. Я не могу тебе объяснить почему, ты должен понять это сам, – прошептала она, целуя его в щеку. Он остался безучастен, и Сони вышла. Ее разбирала злость на глупое упрямство Марка, но выяснять отношения она больше не хотела.
Хелга: Юлия Просто невозможно опасно все закручивается! Очень жду продолжения... А рыцари совсем ничего не понимают в своем мужском упрямстве. Хотя, они и правы! Тапочки... http://slil.ru/27894507
мариета: Хелга пишет: А рыцари совсем ничего не понимают в своем мужском упрямстве Такое ощущение, что они не в своем море плавают. Девочки куда адекватнее.
Marusia: Девочки, безусловно, пока адекватнее, но и мальчики своего последнего слова еще не сказали.
Юлия: Хелга мариета Marusia Хелга ! Спасибо большое за тапки! Marusia пишет: но и мальчики своего последнего слова еще не сказали Спасибо за веру в моих дорогих мальчиков. Надеюсь, они оправдают доверие Еще две адекватные (а, может, нет?! ) девочки : 53. Эльфрида спустилась с возвышенности имения Хедевиков, минуя город, и оказалась в Долине гномов. Но гномов, вопреки названию, в ней давно уже не было. Ужиться с колдуньей, появившейся в этих местах сотню лет назад, они не смогли и благоразумно решили отступить на запад, покинув давно освоенные штольни, входы в которые до сих пор наметанный глаз мог угадать в можжевеловых зарослях вдоль извилистого русла реки. Оба склона долины были покрыты густым лесом, но в одном месте лес расступался, открывая гранитную скалу, нарушающую гармоничную форму горного хребта, подступающего к долине с севера. Неестественный голый выступ был увенчан таким же странным замком с вычурными остроконечными башенками. Прибежище Кольфинны. Все здесь должно было по замыслу колдуньи поражать и подавлять человека, сбивая его с толку величием ее колдовского искусства, дерзающего померится силами с природой. «Слишком нарочито. Такая озабоченность внешними эффектами свидетельствует, скорее о бессилии колдуньи, чем о ее могуществе», – успокаивала себя Эльфрида. Но несмотря на это, чем ближе подходила она к замку, тем тяжелее становилось у нее на сердце. Возвещать волю Провидения оказалось намного труднее, чем предполагала новоиспеченная пророчица северного королевства. Свое первое задание – пророчество Эйрику Благородному – она почти провалила. Эльфрида волновалась, что не сможет быть убедительной: как бы вы сами не были уверены в правоте своих духовных знаний, вы не можете не понимать, насколько дикими они могут казаться другим людям. Но все оказалось гораздо хуже. Как только она произнесла первую фразу, слова сами полились из нее безудержным потоком. Это было лучшее, что могло произойти потому что мгновение спустя, она получила в грудь удар такой силы, что по собственной воле уже не смогла бы произнести ни слова. Боль разбегалась огненными ручейками по всему телу, и ей пришлось схватиться за спинку кресла, чтобы не упасть от ужасной слабости в коленях. Она смотрела в лицо своему визави, не слыша собственных слов, и до нее с трудом, через отупение боли доходило, что удар, от которого она чудом не лишилась чувств, был лишь отзвуком того, что переживал король. Она, как заведенная, продолжала произносить слова, а ее сознание соскальзывало в горячечное марево страдания, выпавшие на его долю. Она чувствовала все: и боль потерь, и злобу, и ожесточение, и унижение, лишения и побои, и пытки в тюремных застенках, и ужасающее чувство вины, которое отравляло его существование день за днем. Он мучился им как неизлечимой болезнью, он подставлял свое тело под удары, которые с трудом выдерживал – от смерти его спасала только магия меча, хранителем которого он до сих пор оставался, – но чувство вины не отпускало ни на миг, и его яд лишь усиливал телесные страдания. Переживать все это было невыносимо, к горлу подкатывала приступы отвратительной тошноты, спина покрылась холодным потом, голова горела и раскалывалась, словно в висках застряли раскаленные стрелы. Эльфрида едва держалась на ногах. Король был бледен и молчалив, а внутри него все клокотало от боли и ненависти. Он ненавидел ее. За что?! Словно она была виновницей его бед! Наконец он развернулся и вышел, но вопреки очевидному она не почувствовала облегчения, пронзительная боль потянула ее за ним, заставляя передвигать непослушные ноги, словно она, как собака к шарманщику, была привязана к этому несчастному озлобленному человеку грубой веревкой. – Постойте! – сипло крикнула она ему в след, теряя голос. Он еще не все услышал, у нее было еще, что сказать ему. Ей казалось, что она сейчас захлебнется в накатывающих волнах дурноты. Она продолжала кричать, чтобы успеть, но дверь хлопнула, и ее последняя фраза эхом отозвалась в гулком пространстве холла. Нить, соединяющая их ослабла, но не порвалась. Тянущая боль, идущая из подреберья, так и осталась, хоть и притихла. Эльфрида опустилась на ступеньки лестницы: ее трясло в страшном диком ознобе, холодный пот катился по ее лицу. Кое-как на дрожащих ногах она добралась до своей комнаты, чтобы не тревожить бабушку, и свалилась на кровать. Намучившись тошнотой и непрекращающимся головокружением, она заснула. Когда она отрыла глаза, слабый белесый солнечный луч неведомо как пробившийся через толщу облаков, коснулся ее щеки, оставляя чудесное ощущение нежности. Эльфрида осторожно поднялась с кровати: ни чувства дурноты, ни головокружения и озноба, осталась лишь тонкая едва уловимая струна боли, протиснувшись между ребрами, она тянула плоть. Теперь она могла спокойно осмыслить все произошедшее накануне. «Почему Селиг меня не предупредил?» – недоумевала горе-пророчица. И на память ей пришло его предостережение в ответ на одну из ее легкомысленных фраз. – Никогда, – предупредил ее старик, – никогда не вздумай использовать свой пророческий дар, чтобы доставить человеку боль. Эта боль может убить тебя. Эльфрида вздохнула: она не была уверена, что знай она заранее о том, что предстоит ей, согласилась бы в свое время начать учение у благодушного пророка. Потеряв родителей, Эльфрида жаждала мщения. Переодевшись в одежду мальчишки-конюха, она взяла из оружейной замка меч, который и поднимала-то с трудом, и сбежала из дома. Хорошо, что ее нашли и вернули. Хвала Одину! Но запершись у себя в комнате, упрямица не сдавалась, заявив, что не будет ни пить, ни есть, пока ее не отпустят сражаться. Мудрая бабушка не стала возражать и дала девочке проявить характер. А когда силы уже стали оставлять бедняжку, послала к ней Селига. Старик утверждал, что время ее борьбы еще не пришло. – Ты еще успеешь навоеваться, баронесса, пророчице не придется сидеть сложа руки, – убеждал ее Селиг. – Пророчице?! – воскликнула девочка. – Селиг, я не хочу быть пророчицей! Все считают их безумными, а мальчишки дразнят и травят, стоит кому-нибудь из них появиться в селении! – Что за беда, если кто и посмеется над тобой, – развел руками Селиг, – от этого тебя не убудет, уж поверь мне. – Прости, Селиг, я не хотела тебя обидеть, – Фрида не сразу поняла, какую бестактность совершила. – Но, Селиг! Я хочу стать воительницей! И вымести этого поганого вора с его прихвостнями из нашего королевства! – Вора? – переспросил ее Селиг. – Ну да, – пожала плечами Фрида, сама удивляясь, что знает о делах свершено незнакомого ей чужеземца. – Ты права, конечно, он вор, – задумчиво произнес пророк. Он некоторое время молчал, а потом снова обратился к ней: – Знаешь, девочка, – старик опустился рядом с ней на скамью, – конечно, ты можешь отказаться от своего дара. Но тогда ты будешь беззащитной перед злом, тебя не защитят ни оружие, ни стены замка. Ты будешь очень слабой, даже если научишься сражаться наравне с мужчинами. – О чем ты, Селиг?! – Ты пророчица, маленькая баронесса Хедевик, – вздохнул он, – хочешь ты того или нет. Фрида представила себя одетой в серую монашескую робу с банкой для милостыни на поясе. – О, Селиг! Но я не хочу слоняться жалкой нищенкой по городам, – упрямилась Фрида. – Я хочу быть сильной и смелой! – Ох, баронесса, пророчице понадобится не меньше сил и смелости, чем орудующему мечем, а может и более того… – Но я хочу сражаться! – Воин сражается только во время брани, а пророк – каждый день. Мир то или война, он, знай свое, борется со злом, а эта брань потяжелее будет. Бороться-то приходится не только с чужим злом, но и со своим собственным. Знаешь, сколько у меня шрамов? И большую часть из них я получил не на войне, а в мирное время. – Селиг, скажи, ведь ты раньше был воином? – Был, правда. Сражался лучником в копье рыцаря Эйда Хедевика, твоего деда. – Ты меня научишь стрелять из лука? – Научу, а еще я научу тебя сплетать руны. Так и было. Под руководством Селига Эльфрида осваивала не только сложную науку рун и толкований пророчеств, но и военное дело. Она освоила стрельбу из лука, отлично держалась в седле, а вот управляться с мечем, где необходима была не только недюжинная мускульная сила, но и воинственная ярость, она так и не научилась. Со временем занятия постижение своего дара стали увлекать ее больше физических упражнений. Читая священные книги, прислушиваясь к своему дару, который стал проявляться все чаще и отчетливей, она постигала премудрость божественного промысла о мире, открывающую ей внутреннюю суть явлений и людей. Теперь она с легкостью могла определить друг стоит перед ней или враг, каковы намерения этого человека, иногда ясно видела и его дальнейшую судьбу, или какие-то события из его прошлого. Она ошиблась только один раз: когда впервые встретила короля, она почувствовала исходящую от него опасность. Обогнув воздвигнутую силой колдовства скалу, Эльфрида поднялась к замку Кольфинны по ее пологому склону. Хотя и оказалась здесь впервые, она легко узнавала места, которые описал ей Селиг. Ворота, как и следовало ожидать, отворились. Колдунья не боялась врагов, от злого умысла которых ее защищали заклинания, которыми были испещрены двери и стены замка. Войдя внутрь, Эльфрида осмотрелась. Небольшой холл переходил незаметно в зал. Она с интересом рассматривала детали интерьера колдовского замка, когда в зале неслышно появилась хозяйка. – Что тебе здесь надо? – высокомерно произнесла Кольфинна, не удостоив свою гостью приветствием. – Доброе утро, – просто ответила девушка. – Я Эльфрида Хедевик. – А я-то подумала, что конюх старухи ко мне пожаловал, – съязвила колдунья, насмешливо оглядывая мужской костюм баронессы. Эльфриду почти не задели слова Колфинны, во-первых, она знала о злом языке колдуньи и была готова к ее нападкам, а во-вторых, сама она с не меньшем интересом, чем та ее, разглядывала Кольфинну. Колдунья была слаба, как сухой листок, у нее почти совсем не осталось магической силы! – Ты явилась пожелать мне доброго утра? – разражено поинтересовалась Кольфина, нетерпеливо поигрывая пальцами скрещенных на груди рук. – Я пришла к тебе передать послание блаженного Селига. – Но он умер! – испуганно воскликнула Кольфина, и в ее взгляде появилось смятение. – Он умер, – согласилась девушка, – но перед смертью он велел передать тебе этот свиток. Эльфрида протягивала свернутый в трубку пергамент колдунье, но та не спешила его взять, со страхом всматриваясь в тонкий острый рисунок рун, выдавленный Селигом на красноватом воске печати свитка. – Что там написано? – спросила она. – Узнаешь, когда прочтешь, – спокойно ответила девушка. – Он возвещает мой конец, – затравленно прошептала колдунья, то ли утверждая, то ли спрашивая. – Прочти, – настаивала Эльфрида. Селиг написал это пророчество за несколько дней до своей смерти. Он передал его своей ученице уже запечатанным. – Ты не хочешь, чтобы я знала, что ты написал? – удивилась она. – Нет, девочка, – просипел старик, едва ощутимым движением коснувшись ее руки. – Это пророчество воли… – Зачем ты это сделал?! – воскликнула Эльфрида, не веря своим ушам. – Оставь, девочка, все уже сделано, – еле слышно проговорил он, прикрывая глаза от усталости. – Ты только не подведи меня, помоги ей преодолеть страх. Эльфрида была вне себя. Но знала, что спорить уже поздно. Селиг написал и запечатал пророчество своим тайным именем. Даже если бы она сейчас бросила свиток в огонь, душа пророка была бы на веки прикована к душе колдуньи. Пророчество воли было древней и очень сильной магией. Такое было подвластно только тому, кто ни разу не поступился своим пророческим даром, на всем пути сохранил чистоту и не ожесточился. Пророк мог вымолить у Провидения знание о посмертной судьбе человека в обмен на уготованное ему в ином мире блаженство, и отдавал свою добрую волю тому, о ком пророчествовал, разделяя с ним в загробном мире все последствия его поступков. Вся надежда оставалась на то, что запутавшийся в своих ошибках и зле человек, узнав свою посмертную судьбу, решит изменить жизнь, выбрав путь добра, и с помощью воли пророка сможет устоять на нем до конца. Было известно лишь об одном случае применения пророчества воли древней пророчицей Сигрун, которая сделала это, чтобы спасти своего непутевого сына. Легенда гласила, что воля матери пересилила злую волю ее сына и оба были спасены. Но что ожидало Селига?! Кольфина не была сбившейся с пути, запутавшейся несчастной, он была злой колдуньей, на совести которой была ни одна погубленная душа. «О чем он только думал?!» – негодовала Эльфрида, страдая от одной мысли, что ее наставник и друг удостоится одной участи с этой жалкой злобной интриганкой. – Но почему, Селиг?! – не могла успокоиться девушка. – Она была первой, к кому у меня было слово. Связь с ними остается у пророка навсегда. Я до сих пор чувствую каждое ее дыхание, как свое собственное. Она очень несчастна, девочка, очень… Она не чудовище, хотя и поступала так. Она думала, что так ее будут любить… Она исстрадалась, ей нужен покой… – О, Селиг, она не знает, что такое добро, она погубит тебя! – Не отчаивайся, девочка, я так хочу… «Святой Один! – ужаснулась Эльфрида. – Какая нелепость! Вся его жизнь, все его подвиги, все его страдания – все брошено к ногам неблагодарной, себялюбивой, пустой, злобной колдуньи!» – Подай мне воды, девочка, – голос Селига вывел Эльфриду из задумчивости. – Ты должна убедить ее прочесть пророчество, – проговорил он, оторвавшись от кружки, поданной ему ученицей. – Сделай это, девочка. Так ты не только спасешь меня, но и поможешь королю. Теперь ты его пророчица, ты отвечаешь за него. У тебя получится… Обязательно… – Селиг без сил опустил голову на подушку и прикрыл глаза. Было известно, что Кольфинна помогала своей магией наемникам захватить королевство, и вывести ее из игры сейчас, когда близиться время битвы короля, было очень неплохо. Но не такой ценой! Колдунья отошла в дальний угол зала. – Убери свиток отсюда! – наконец произнесла она резко. – Забирай его и уходи. Я не хочу ничего знать. Колдунья отвернулась от Эльфриды и последние слова ее прозвучали глухо, но в них явственно слышалось твердое намерение Кольфинны. – Уходи! – резко развернувшись к пророчице, крикнула она. Пол под ногами Эльфриды качнулся, и зал закружился у нее перед глазами. Ядовитый поток отчаяния, страха и злобы Кольфины, отравлял сознание пророчицы и терзал тело. Она стремительно теряла силы. Если она сейчас поддастся и упадет, не убедив Кольфину прочесть пророчество, жертва Селига будет напрасной, колдунья не примет его добрую волю, замкнется в своей крохотной черной душонке и погубит учителя, не оставив ему даже малой толики надежды на спасение. – Нет, – решительно произнесла Эльфрида, почва под ногами остановилась, боль не отпускала, страх и отчаяние еще саднили холодом сердце, но были уже не властны над ним. – Я не уйду, пока ты не прочтешь пророчество, – спокойно проговорила Эльфрида, подходя к Кольфинне. – Не приближайся ко мне! – визгливо крикнула колдунья, не отрывая панического взгляда от свитка. – Прочь! Эльфрида остановилась. – Успокойся, Кольфинна, если ты не хочешь, я не подойду к тебе близко. Но тебе придется меня выслушать. Ты слаба, Кольфинна, у тебя почти не осталось магической силы, твои союзники отвернулись от тебя, – говорила Эльфрида, читая все это в глазах, застывшей колдуньи. – Молоко троллей кончилось. Ты погибнешь от ярости обманутых каменных чудовищ. Твоя кончина скора и печальна. Ты сама это знаешь. Никто не защитит тебя. И ты перейдешь в загробный мир со всей тяжестью своих злодеяний и проклятий, которыми наградили тебя обманутые и погубленные тобой. Что ждет тебя там? – Замолчи, – прошипела Кольфинна. – Ты не выкупишь свою душу, не облегчишь страданий. – Замолчи! – крикнула колдунья. – Прочти, свиток Селига. Это пророчество воли. Или ты упустишь последнюю возможность изменить свою судьбу! – настаивала Эльфрида, видя, как колдунья испуганно сжалась, малодушно отступая, – Прочти, Кольфинна, это твой последний шанс! – Он не мог этого сделать, – наконец сдавленным голосом проскрипела старуха, – он всегда ненавидел меня! Это ваша уловка, чтобы расправиться со мной! – Прочти! – прогремела Эльфрида, теряя терпение от терзавшей ее боли. – Если ты не прочтешь, я прокляну тебя! Я положу всю свою жизнь, свой дар на то чтобы уничтожить тебя, чтобы даже в загробном мире ты была похоронена в самом темном и беспросветном его подвале! Возьми его! Эльфрида двинулась к колдунье и вручила свиток. Испуганно шарахнувшись в сторону, Кольфинна ударилась о массивный темный шкаф и, метнув в Эльфриду злобный затравленный взгляд, приняла из ее рук свиток. Эльфрида вздохнула, пытаясь побороть саднящую боль, что застряла в груди, пуская раскаленные стрелы в висок, и опустилась на неудобное кресло с высокой спинкой, что стояло рядом. Наблюдая, как возится Кольфина с печатью, неверными старческими пальцами пытаясь развязать вязь рун, Эльфрида словно пила отвратительный тошнотворный напиток, замешанный на страхе старухи. Наконец она одолела печать и, развернув свиток, начала читать. Прежний панический страх колдуньи сменился отчаянием, разрешившимся приступом бешенной злобы. Старуха безуспешно пыталась разорвать пергамент, бросила его на пол и принялась топтать. – Будь ты проклят! – сипела она в ярости. – Будь проклят! Ненавижу тебя! Ничего этого не произойдет! Старуха бесновалась в бессильной злобе, а Эльфрида давилась жутким коктейлем из боли, отчаяния, злобы и страшной тоски, которые терзали сердце колдуньи. Пророчицу бил озноб, крупные капли пота стекали по вискам и спине. Колдунья остановила свой яростный танец на пергаменте и, тяжело дыша, перевела на нее взгляд, и Эльфрида отшатнулась от ужасной картины кончины колдуньи, которые увидела в ее темных глазах. – Будь ты проклята, ученица Селига, – прошептала Кольфина. Но злоба уже сменилась страшной апатией, и ей было абсолютно наплевать на эту мужеподобную вестницу, которая грузным мешком развалилась на ее кресле. – Провались ты пропадом, со своим учителем, – прошептала она, махнув рукой. Значит, вот почему старый гном не побоялся отобрать у Элизы дудку обманом, хотя знал, что ему придется дорого заплатить за это. А она еще смеялась над глупостью жадного Эгвальда, предводителя гномов. Значит, они решили отомстить ей. Маленькие поганцы, наверняка что-то прознали о ее слабости, иначе бы не посмели вернуть свои золотые шахты. Конечно, сейчас для этого самое время… Кольфинна прошлась по комнате, остановилась у окна, скользя невидящим взглядом по мутной грязновато-розоватой мгле, что кружил ветер за стеклом. – Гномы? – услышала она у себя за спиной удивленный возглас пророчицы. – Что ты так всполошилась? – язвительно отозвалась она. – Да, гномы, похитители душ, собрались похитить и мою, – горько усмехнулась колдунья. Она никогда не боялась подобной участи, всегда считая себя сильнее и умнее этих жадных маленьких тварей. А теперь она на целую вечность окажется заточенной в самой себе, обреченная на то, что все ее страсти жадно и исступленно начнут пожирать ее. И она ничего не может поделать, разве что убить себя, но тогда она лишь исключит гномов из уравнения – ее собственная участь останется той же. А она так и не отмстила этому надутому хлыщу Эйрику Благородному, провались он в Нифльхель. Ну ничего, она еще успеет сообщить о его дочке Гойо, и проходимец так или иначе отомстит за нее. – Ты ждешь вечного заключения в магическом мешке гномов, и при этом хочешь успеть отомстить королю?! – взвилась у нее за спиной мужеподобная пророчица. – Тебе-то какое дело?! – развернулась от темнеющего окна Кольфинна. – Пойди отсюда прочь! Ты свою миссию выполнила. Она упустила из виду, что пророки могут увидеть даже мысли того, к кому привело их Провидение. – Пойди, доложи своему Эйрику, что дни его дочки сочтены, – огрызнулась колдунья, злясь на саму себя. – Кольфинна, пророчество о конце – еще не сам конец, – девица поднялась с кресла. – Я могу помочь тебе избежать такой участи. Но ты должна отказаться от мести, ты должна помочь Эйрику и его дочери, а не уничтожить их. – Гномов никто не остановит, – безнадежно махнув рукой, ответила Кольфинна. Всем известно, что гномы невероятно упрямы и мстительны, и ничто не сможет заставить их отказаться от задуманного. – Остановит, если они нарушили закон, – возразила Эльфрида. – Кто?! – насмешливо каркнула она. – Ты смеешься?! Кто в этих краях может быть достаточно убедителен для них?! – Хранитель Волшебного Януса, – ответила ученица Селига. – Только не Эйрик! – отшатнулась она от одного предположения об этом. – Он не будет помогать мне. – Оставь это мне, Кольфинна, только обещай, ничего не говорить канцлеру и не помогать ему ничем. – Да откуда ты взялась такая?! – вспылила Кольфинна, ее вдруг вывела из себя эта самоуверенная дылда. – Ты без году неделя в пророчицах, а уже заявляешь о своем могуществе! Что ты знаешь об Эйрике? Что ты можешь обещать мне?! Бессмысленная девчонка! Кольфинна встала и отошла в дальний угол зала, ей хотелось закричать, ударить ее. «Не хочу ее видеть, не хочу», – бормотала она себе под нос. Мысли и чувства путались, она была в отчаянии, но она не желала связывать ни с этой девицей, ни с королем. Она столько сил положила на то чтобы отомстить ему! Она ненавидела его долгих пятнадцать лет! Она потеряла из-за него всю свое магические способности! Он унизил ее, ему нет прощения в ее сердце! – Святой Один, какая глупость, – Кольфинна устало провела ладонью по лбу. – Что происходит со мной? Какое мне дело до короля. Я и не увижу его больше... Она подошла к небольшому столику, на котором было скрыто чарами Всевидящее око. Сняв магическое покрывало, Кольфинна провела рукой по его гладкой холодящей поверхности. Лиловые блики прокатились волной и ушли на дно, и из темной глубины шара выплыли пурпурные тени, поднимаясь, они темнели и становились похожи на потоки крови. Когда они расступились, колдунья увидела отряд Эгвальда, они спешили в сторону Долины гномов. Они были уже совсем близко! – Я пойду на твое условие, – почти крикнула Кольфинна пророчице в паническом ужасе, который сжал ее сердце, – но если ты не успеешь остановить гномов, старая Герда сообщит о принцессе канцлеру. – Я не торгуюсь с тобой, Кольфинна, – спокойно и твердо возразила пророчица. – Либо мы сейчас заключим договор, без всяких условий, либо я уйду и уже никогда не вернусь сюда. Ты обещаешь не вредить королю и его дочери и не помогать канцлеру, только тогда я обещаю тебе защитить тебя от мести гномов. – Обещаю, – тихо проговорила Колдунья, закрывая покрывалом Всевидяще око, чтобы не слышать топота приближающейся ужасной смерти.
Marusia: Юлия пишет: как бы вы сами не были уверены в правоте своих духовных знаний, вы не можете не понимать, насколько дикими они могут казаться другим людям. Нелёгкое это дело - быть пророчицей. Кольфинна пока что примкнула к адекватным девочкам, надолго ли? А что будет, если она нарушит слово, т.е. может ли она его нарушить в принципе?
Юлия: Marusia Marusia пишет: А что будет, если она нарушит слово, т.е. может ли она его нарушить в принципе? Теоретически: нарушить слово можно, как можно совершить любой обман, но известно, что за это придется платить. Вопрос - что важнее: результат нарушения слова, или последующая оплата. Но это в теории, а что будет на практике... - чуточку терпения
Юлия: 54. Когда Хофнар вернулся в гостиницу, в пустом зале он обнаружил Марка и Шаула. Они стояли за стойкой. – Ты не понимаешь, друг… ты не понимаешь, – говорил принц с характерной настойчивостью пьяного человека, делая многозначительные паузы. – Ты видишь в ней Сони, твою подругу, а она не та, не та, уже не та… Понимаешь, она нашла, что искала… теперь я ей не нужен, – закончил он, неопределенно махнув рукой. – Черт, Марк! Она любит тебя! По крайней мере, она не променяла тебя ни на кого, – нахмурился, вздохнув, Шаул. – Променя-яла, – протянул Марк, качая головой. – Променяла. Не так, как Элиза, но променяла… Прости, – он качнулся в сторону друга и обнял его. – Не знаю, правда, ик… Прости, икота проклятая… Не знаю, что хуже… «Какого черта они здесь устроили у всех на виду?!» – ринулся к ним было Хофнар, но колокольчик у входа возвестил о вновь прибывших, и он остановился. Дверь распахнулась и в общий зал зашли два солдата. Один коренастый рыжий, типичный солдат Красной роты, и его товарищ, если бы не его форма, Хофнар принял бы его за информатора: щуплый, невзрачный, с затравленным и одновременно наглым взглядом. Раньше их в гостинице Хофнар не видел. «Принесла их нелегкая!» – Смотри, твои путешественники, – рыжий ткнул в бок своего напарника, показывая на Шаула и Марка, не обративших на вошедших внимания. – Ну что, струсил? А ерепенился-то как! – дразнил он своего товарища. – Ничего я не струсил, – возразил тот, оглядываясь. Зал был пустой, даже обычных дежурных солдат не было в этот час здесь. – Да ладно, Халли, пойдем, – рыжий отошел от стойки к столам. – Все знают, что у тебя кишка тонка, – съехидничал он. Халли, уже было последовавший за ним, развернулся и, замявшись на мгновение, подошел к друзьям: – Господа путешественники, – он устроился за стойкой рядом с ними. Шаул и Марк с недоумением взирали на щуплую фигурку. Разгоряченные своей беседой, они не сразу взяли в толк кто перед ними. – А где же ваши дамы? – развязано поинтересовался тот, оглянувшись на своего друга, который расположившись за одним из столов, заказывал обед. – Какое тебе дело до наших дам, мерзавец! – взбесился Марк и бросился на солдата. Хофнар едва успел оттащить побледневшего, как полотно, Халли от разъярившегося принца, с которым Шаул едва справлялся. – Господа! Зачем ссориться, сегодня такой удачный день! – заголосил Хофнар, крепко обняв солдата, он повел его к столику. – Брось, не обращай внимания на этих пьянчуг, – увещевал он вырывающегося Халли, у которого кадык ходил ходуном и дрожали руки. – Хельга, – крикнул Хофнар, – налей, ребятам! Им надо расслабиться после вахты! Наконец, ему удалось усадить щуплого за стол с его товарищем. – Ну вот, здесь-то удобней, – уселся Хофнар вместе с ними. – Вы кушайте, ребята, кушайте. Хельга! Ну где ты! – Ничего, я сейчас сообщу о нем, и тогда посмотрим, кто кого будет хватать за грудки, – мстительно прошипел Халли, постепенно приходя в себя. – Я бы этого не советовал, – нагнувшись к нему, тихо сказал Хофнар. – Почему это? – усмехнулся рыжий, вытирая рукой жирные губы. В отличие от своего напарника, он не терял аппетита от случившегося и с удовольствием уплетал селедку со сметаной, горошком и козьим сыром. – Видел вчера, как они с Роспо распивали здесь, секретничали, какие-то дела у них, – заговорщицки прошептал Хофнар. – С Роспо? – удивленно переспросил Халли, – С шефом Красной роты?! – Тихо, ты! – шикнул на него Хофнар. – Конечно. – Откуда он его знает, они только что приехали?! – недоверчиво поморщился рыжий. – Ты хочешь спросить это у Роспо или у этих молодцов? – поинтересовался Хофнар. – Ну ты влип, Халли, – злорадно посмеялся рыжий над своим побледневшим товарищем, – повышения тебе не видать, как своих ушей, – хохотнул он, отодвигая от себя пустую тарелку. – Заткнись, Гнуп, – огрызнулся щуплый. – Да бросьте, ребята, расслабьтесь. Пейте, сегодня заведение угощает. Забудьте неприятности, и они забудут о вас, – разглагольствовал Хофнар, усердно подливая в глиняные чарки крепкий пряный аквавит. Краем глаза он видел, что Шаул с Марком поднялись наверх. Хофнар еще немного поговорил со своими новыми приятелями, сдабривая беседу выпивкой. Наконец, солдаты повеселели, разрядились и отправились восвояси. – Кто платить за их выпивку будет? – спросила его хозяйка, как только за ними закрылась дверь. – Отстань, Хельга, – устало отмахнулся от нее Хофнар. – Ты что хотела, чтобы у тебя снова была драка?! Выпивка встала тебе гораздо дешевле новой мебели. – Ну спасибо тебе, благодетель! – проворчала хозяйка ему в след.
Юлия: 55. Тим вслед за Роспо бегом спускался по дворцовой лестнице. Он обдумывал, как бы ему узнать, что делала во дворце Элиза. Она уже чуть не выдала их обоих. Хорошо, что от Роспо в этот момент ее закрывал канцлер, иначе им обоим бы пришлось иметь дело с шефом. Тим вздохнул и услышал недовольное ворчание своего начальника. – Совсем рехнулся… – Вы думаете канцлер увлекся этой дамой? Роспо кинул на подчиненного недовольный взгляд, но не осадил его. – А ты как думаешь? – задал он вопрос, пристально изучая его прищуренным взглядом. – Дама красивая, может и голову вскружить. У таких всегда что-то на уме, – рискнул закинуть крючок Тим. – Ты-то что в дамах смыслишь?! – усмехнулся Роспо на рассуждения своего желторотого солдата. – Ну, я имел честь общаться с такими, – протянул Тим. – И что они благоволи к тебе? – прищурившись, обернулся к нему Роспо. – И даже очень, – ответил Тим, заливаясь краской от такой бессовестной лжи. Роспо усмехнулся и ничего не сказал. Они медленно ехали по улицам города. Шеф молчал, размышляя о чем-то, но Тим замечал, как тот невзначай посматривает на него. Не мог он не обратить внимание и на сальную ухмылку, которая все чаще появлялась на лице начальника. На пустынной улице, где пешеходов разогнала непогода, Роспо развернул лошадь и подъехал почти вплотную к Тиму. – Ты держался молодцом, Ворт, – сказал он доверительно, – больше к Кнуту ты не вернешься, останешься при мне, – тихо закончил он и, положив руку на плечо юноши, вдруг скользнул ладонью вдоль ворота к шее. Тим отшатнулся. – Вы что?! – воскликнул он вне себя и, с трудом сдерживая себя, исподлобья уставился на начальника. – В чем дело, Ворт? – спросил его Роспо холодным, как лезвие, тоном. Он смотрел на своего подчиненного, прищурив глаза, и Тим понял, что защищать свою честь можно по-разному. – Вспомнил беднягу полковника и расторгался, – попробовал съязвить он, не отводя взгляда от водянистого прищура начальника. Зависла пауза. Тиму было гадко и страшно. Роспо вдруг довольно захохотал. – Ничего, ничего, мой мальчик, капелька страха в этом деле лишь добавляет огня, – хохотнул Роспо и, мазнув по юноше липким взглядом, развернул лошадь и поехал вперед. Тим следовал за ним. На душе у него было гаже некуда. «Вот вляпался, идиот!» – ругал он себя последними словами. Вся его затея теперь казалась ему бесконечно глупой и никому ненужной. Ничто – ни обида на Шаула, ни слава и почести от возможных будущих подвигов – не казалось ему достаточно весомым аргументом в пользу положения, в котором он оказался. «Мало того, что он подлец каких мало, и хитрый, как сам черт! Еще и это!» О противоестественных пристрастиях своего начальника Тим догадался, несмотря на свою неосведомленность в этом вопросе. Непристойные ругательства и дурацкие историй, изобилующие нелепыми намеками, услышанные им в мальчишеской компании – вот и все, что было ему известно. В благовоспитанном Бонке о таких вещах не принято было упоминать в приличных домах. И дом городского библиотекаря не был исключением из общего правила. Но как бы то там не было, Тим чувствовал непреодолимое отвращение не только к прикосновениям своего начальника, но и к его взглядам. Он въехал во двор Красной роты вслед за Роспо, досадуя на самого себя и безуспешно стараясь придумать план, как оказаться подальше от начальника. Роспо затормозил и, касаясь коленом ноги Тима, расплылся в улыбке и сказал: – Мы хорошо поработали, Ворт. Теперь не дурно и подкрепиться. Сейчас я приведу себя в порядок, и мы пообедаем. Я знаю здесь очень неплохое место. Наклонившись почти к самому уху Тима, он чуть коснулся его пухлыми прохладными губами и прошептал: – А после поговорим, – и усмехнулся, многозначительно подмигнув ему. Тим задохнулся от отвращения и готов был ударить мерзавца, когда увидел двух солдат, уставившихся на него, раскрыв рты. Отвращение Тима могло сравниться только с окатившим его ужасом скорейшего разоблачения. В служаках он узнал солдат с постоялого двора, с которыми так лихо разделалась тогда Сони. У Тима бешено заколотилось сердце, голова разрывалась от пульсирующей в ней крови, горло вдруг перестало пропускать воздух. – Что уставились, идиоты! – гаркнул он на них. Роспо удивленно вскинул брови и оглянулся на людей, вызвавших гнев его протеже. – Спокойней, Ворт, – проговорил Роспо, криво усмехнувшись, – смущаться нечего, – истолковал он по-своему внезапную вспышку своего подчиненного. – Кнут, займись своими ослами! – кинул он подоспевшему на громкие голоса сержанту. – Одна бестолочь, – посетовал он, спешившись и кинув поводья солдатам, на которых орал Кнут, призывая на их головы страшные кары. – Я не ревнив, Ворт, – взяв Тима под руку, тихо сказал Роспо. – Не буду возражать, если ты еще и курочек потопчешь, чтобы ублажить свои предрассудки. Тим криво улыбнулся, не зная, что делать. Он был в отчаянии. – Можешь подняться со мной, или подожди внизу. Я скоро спущусь, – бросил ему Роспо и быстро зашагал к зданию. Тим старался выглядеть спокойным, но только что пережитое волнение еще давало о себе знать. Постепенно сердце замедляло свой бешеный ритм, и от лица отхлынула кровь, хотя уши еще горели, словно у ученика младшей школы, вызвавшего гнев учителя. Успокаиваясь, Тим пытался размышлять здраво. «Ну что, собственно, этим двум солдатам известно обо мне. Только то, что они видели меня вместе с Шаулом и его друзьями. Даже если они взболтнут что-нибудь о них, я могу сказать, что встретил их в пути. Правда, я никогда прежде не упоминал об этом Роспо, – вздохнул Тим. – Он сразу почувствует неладное. Как бы мне встретиться с Элизой, чтобы узнать у нее, что они рассказали о себе?! Черт!» – выругался про себя Тим, увидев, что двое солдат все еще суетятся около конюшни. Он еще размышлял о глупости своей затеи, как вдруг почувствовал какое-то странное острое удовольствие от пережитых волнений. Во всяком случае пока не увидел спешащего к нему Роспо.
Юлия: 56. Поднявшись к себе, Хофнар обнаружил там Марка, Шаула и фон Драхе, бурно что-то обсуждающих. Он был готов разорвать на куски глупых мальчишек. Они могли за свою выходку поплатиться жизнью! – Что произошло?! – обрушился он на них. – Элизу схватили люди канцлера и увезли в замок, а Сони отправилась туда за ней, – ответил Шаул и затем подробно поведал обо всем, что произошло в его отсутствие. Хофнар закрыл глаза и молча опустился на лавку. А он-то думал, что сегодня свое уже получил. – Она отправилась прямо в лапы канцлеру! – втолковывал ему Марк, жарко дыша на него выпивкой. – Уже поздно, – отстранил он его от себя. – Что поздно?! – не понял тот. – Надо было уезжать, когда я вам сказал! – вспылил Хофнар. – Теперь мы все в одинаковой опасности! Не сегодня-завтра тролли устроят здесь мясорубку! На вашем месте, фон Драхе, я бы не стал оставаться здесь. – Благодарю за совет, Хофнар, но я сам решаю, что и когда мне делать, – огрызнулся фон Драхе. – Ну должен же быть какой-то выход?! – воскликнул Шаул. – Выход есть. Пойти к канцлеру, взять меч, порубать его в мелкую капусту и показать меч троллям. Ну а потом… Потом мне надо будет убить Сони, и все закончится… Кроме моей треклятой жизни. Марк с Шаулом уставились на Хофнара. – Подождите впадать в истерику, любезный, – раздраженно проговорил фон Драхе. – Почему вы решили, что у вас получиться убить канцлера? Когда он ворвался к вам во дворец пятнадцать лет назад, он надеялся победить вас, несмотря на ваш меч. Никто же не мог предположить, что вы просто не воспользуетесь им. Значит, у него была для вас припасена какая-то хитрость. – Возможно, – устало проговорил Хофнар. – Они появились в Норландии с целым магическим букетом. Чего там только не было: эльфийские руны, превращения, колдовские личины. Они опоили гарнизоны пограничных крепостей сонным зельем, перерезав их затем, как овец. Осадили города, разбросав вокруг них заколдованные зерна, прораставшие за ночь несметным войском. С помощью рун, начертанных на оружии, расправились с моей гвардией, как с ротой игрушечных солдатиков. – И вы полагаете, что сейчас вы сможете легко справиться с ними?! – воскликнул фон Драхе. – Магия меча сильнее колдовства. – А эльфийские руны? – спросил Шаул. – Меч одолеет и их. – Почему вы так в этом уверены? – скептически отозвался фон Драхе. – Потому что они ворованные, а я настоящий хранитель. – Почему вы решили, что они ворованные? – насторожился фон Драхе. – Вы забываете, что канцлер – мой старый приятель. Можете не сомневаться, он добыл их нечестным путем. Кроме того, он так и не нашел короля. Значит, меч продолжает меня защищать, несмотря на его руны. – Послушайте, а если это будете не вы, а Сони, – начал Марк и пояснил. – Ну если Сони вытащит меч и порубает их в капусту. Тогда ее не надо будет приносить в жертву? Хофнар тяжело вздохнул. – Все дело в том, что я хранитель меча. Чтобы наследник стал хранителем, он должен получить меч из рук прежнего хранителя. Во все времена такая передача проводилась только в том случае, если у наследника уже родился ребенок и он прошел три испытания. После этого им приносится клятва, – Хофнар болезненно поморщился, словно давала себя знать старая рана, – и только после этого прежний хранитель вынимает меч из тайника и передает его новому хранителю. Ничего из этого не произошло с Сони. Она и подготовлена не была к этим испытаниям. Кроме того, никогда за всю историю не было случая, чтобы хранителем была женщина. Я даже не знаю, возможно ли это! – Послушайте, Хофнар, – обратился к нему фон Драхе в пол-уха слушавший его рассказ о посвящении хранителя. – Вы говорите, что этот канцлер со своими дружками – наемники, то есть люди пришлые. Откуда они так хорошо были осведомлены о всех особенностях вашей обороны, так что одолели вас в несколько дней?! Им должен был кто-то помогать из ваших людей! – Это дело рук колдуньи Кольфинны, она помогла им и подкупить нескольких моих вассалов и всевозможным колдовством, когда эльфийских рун оказывалось недостаточно. – Эта та, что украла у Элизы ее молодость? – воскликнул Шаул. – Да, она самая, – кивнул Хофнар. – Позвольте, что значит: украла молодость?! – недоуменно уставился на них фон Драхе. – Принцесса еще совсем молодая женщина! – А несколько дней назад была на десять лет моложе, – злорадно ответил Марк. – Так что, когда речь зайдет о вашей свадьбе, к венцу вам придется идти с пожилой матроной. – Помолчи, Марк, – оборвал друга Шаул. – Благодарю за разъяснение, – холодно ответил фон Драхе. – Так значит эта Кольфинна до сих пор в силе? – Как видно, – пожал плечами Хофнар. Все молчали, за потемневшим окном слышалось протяжное завывание ветра. Мужчины сидели молчаливые, подавленные собственным бессилием. – Мы так и не придумали, как спасти Элизу и Сони, – уныло проговорил Шаул. – Подождем до утра, может быть, им действительно удастся выбраться оттуда с мечом с помощью ее гребня, или хотя бы сообщить нам что-нибудь о себе, – устало проговорил Хофнар, поднялся и подошел к окну. Там медленно угасал короткий серый день, тоскливо завывая, словно пес по покойнику. Как недолго он смог порадоваться рядом со своей дочерью. – Сони бы сейчас обязательно что-нибудь сказала, и нам бы не было так паршиво, – услышал он у себя за спиной голос Марка. «Любовь делает мужчину очень слабым», – подумал Хофнар, но вслух не сказал.
Юлия: 57. – Вот здесь по этой улице есть очень недурное местечко, – довольно ворковал Роспо, подходя к зданию с вычищенными балками, на углу которого ветер раскачивал крашеную деревянную кабанью голову, подвешенную на затейливом кронштейне. У двери их встретила, радушно улыбаясь, пышногрудая хозяйка. Роспо тронул Тима за локоть, подталкивая ко входу. Юноша дернул плечом и отстранился. У него не было никакого желания потакать приставаниям начальника. В конце концов, будь, что будет. – Добрый день, господин Роспо, мы так рады вас видеть, – приветствовала его хозяйка. – Проходите, пожалуйста, и молодой господин…– она сделала паузу, внимательно рассматривая лицо Тима, словно пыталась его узнать. – Я так понимаю, что меня теперь всегда будут встречать подобным образом, – ощетинился Тим, кинув на своего начальника колючий взгляд. Тот довольно хохотнул, видимо раздражение его подчиненного не вызывало у него неудовольствия, скорее наоборот. – Проводи нас в северный кабинет, – обратился шеф к хозяйке, – и позаботься о хорошем обеде. Ты знаешь мой вкус. – Конечно, господин Роспо, все будет в наилучшем виде, – расправив грудь, она обошла Тима, еще раз бросив на него какой-то странный взгляд, и направилась вглубь зала. – Ну вот, – сытый и довольный Роспо откинулся на подушки, которыми были устланы деревянные скамьи, – Теперь можно поговорить о деле. Мне нужен помощник и доверенное лицо. Мальчишка молчал, а Роспо, взяв в руки нож, с помощью которого только что управлялся с бараньей ногой, играл им. – Ты мне подходишь, – сообщил он Ворту. – И каковы же условия службы? – спросил тот, склонив голову набок. – Недовольных не бывает, – холодно ответил шеф. – У меня одно требование, – он наклонился через стол к мальчишке, – преданность, беспредельная преданность, – проговорил он, смотря ему прямо в глаза. Он знал, что редко кто выдержит такой взгляд. «А мальчишка-то не из робкого десятка: не по себе ему, а глаз не отводит. Пыжится», – усмехнулся про себя шеф. – А что взамен? – спросил тот. – Я знал, что ты не так прост, – тихо проговорил Роспо. – И что же ты хочешь? – Во-первых, я хочу уйти из казармы и найти себе нормальное жилье в какой-нибудь гостинице. И хорошее жалование, чтобы хватало на хорошую одежду и оружие. И конечно, серьезные задания, связанные с высшими сферами, – многозначительно закончил Тим. – Дурак! – хохотнул Роспо. – Ты дурак, Ворт, – заливался он. Мальчишка вскинулся, играя желваками. «Нет, милый, в наше дело ты не годишься. Ни ума, ни хватки! Высшие сферы! Это ж надо! Книжек начитался, славы захотел! Чистоплюй образованный! Уж не спасать ли кого решил, красавец ты мой? Посмотрим…» Роспо отхохотался и вытер выступившие на глаза слезы. – Хорошо, Ворт. Переезжай на квартиру, вот тебе жалование, – он бросил на стол увесистый кошелек. – А с делами разберемся завтра. Приходи с утра сразу ко мне, без опозданий. Роспо встал из-за стола и вышел. Он видел, что мальчишка сбит с толку, этого он и добивался. «Посидит, помозгует, а потом побежит показывать нам, каковы на самом деле цели господина Тима Ворта. А мы посмотрим». В его планах не было расставаться со своим подчиненным слишком скоро. Мальчишка был красив и строптив, давно ничего подобного ему не попадалось. А Роспо был охотник, ему нужна была игра, сопротивление, азарт. А с этим Вортом все как раз обещало быть именно таким. – Поохотимся, поиграем…, – плотоядно чмокнул губами Роспо. Он быстро спускался по улице к зданию Красной роты. – Кнут, пришли ко мне Сода, – окликнул он сержанта, едва оказался во дворе. – Быстро! – прикрикнул он на туповатого подчиненного. Тот встряхнулся и бросился выполнять приказ. Сод был одним из его лучших информаторов. Он не только любил свое дело, но и знал его, а это было весьма редким сочетанием. Роспо только успел расположиться в своем кабинете, как к нему заглянул секретарь. – Давай его сюда живее, – не дал он раскрыть рта своему помощнику. И сейчас же перед ним оказалась щуплая фигура Сода. – Сейчас в «Кабаньей голове» я оставил Ворта. Знаешь его? Сод не ответил, а просто кивнул. – Прекрасно. Проследи за ним, и доложи мне все, что увидишь, каждую мелочь. Давай, – Роспо махнул рукой, и тот исчез.
apropos: Юлия Тим-то как попался... Интересно, как он выкрутится.
мариета: Юлия Мальчики наши совсем вышли вне строя.
Юлия: apropos мариета apropos пишет: Тим-то как попался мариета пишет: Мальчики наши совсем вышли вне строя. Мужчины без женщин – что от них еще ждать?!
Marusia: Юлия пишет: Подождем до утра, может быть, им действительно удастся выбраться оттуда с мечом с помощью ее гребня, или хотя бы сообщить нам что-нибудь о себе, – устало проговорил Хофнар, Сони ведь не может взять меч - Хофнар сам себе противоречит. Либо я не так поняла его объяснения
Юлия: Marusia Marusia пишет: Сони ведь не может взять меч - Хофнар сам себе противоречит Он не знает. Никогда ничего подобного не было. Сложилась определенная традиция передача меча от хранителя к хранителю. Традиция наруается, но Сони принадлежит роду хранителей, прямая его наследница - чем черт не шутиит, может и выгорит. Но на самом деле он не верит в это, просто не знает что делать. Успокаивает молодых рыцарей по принципу утро вечера мудренее.
Юлия: 58. Эльфрида торопилась, пришпоривая коня, она старалась не думать о недомогании, которое никак не проходило. Хотя общение с Кольфинной, несмотря ни на что, оказалась легче, чем ее возвещение воли Проведения королю, тем не менее колдунья измотала ее. Но сейчас надо было торопиться в город, чтобы увидеться с королем. Во-первых, она должна сообщить ему о том, что его люди готовы и ждут приказа. А во-вторых, ей предстоит убедить его помочь Кольфинне. Если король не остановит гномов, ее учитель будет обречен на вечные муки. Наконец показалась столица. Пророчица свернула с главной дороги и, придерживая коня, стала подниматься в обход крепостной стены по еле заметным тропам. Она легко ориентировалась здесь даже в сгустившихся сумерках, укрывших возвышенность розоватым туманом. Отправив коня домой – возвращаться придется пешком, – Эльфрида нырнула в лаз в городской стене и через несколько минут оказалась в городе. Не теряя бдительности и выбирая оживленные улицы, она быстро нашла гостиницу, в которой жил Хофнар, и черным ходом поднялась к нему. Дверь ей отрыл сам король. – Вы?! – тон которым он произнес это, не оставил у Эльфриды никаких сомнений в его чувствах по отношению к ней. Как будто это она виновата в его бедах?! – Да, – ответила Фрида и, не дождавшись приглашения, вошла в комнату, оказавшись под прицелом четырех пар изумленных мужских глаз. Пятая буравила ей затылок, но это уже не могло ее смутить. Девушка сняла свой головной убор, и ее волосы рассыпались по плечам. – Баронесса! Миледи, – ахнул маленький старичок, и Эльфрида узнала в нем слугу Хофнара, которого несколько раз видела с Селигом. – Здравствуй, Мэни, – поприветствовала она его, вспомнив, как его называл учитель. – Вы стали совсем взрослой, баронесса. А Селига-то уж нашего нет, – в глазах чувствительного старика заблестели слезы. – Оставь, Мэни, – оборвал его хозяин. – Баронесса здесь не для воспоминаний. Лучше спустись вниз, проверь не привела ли она за собой хвост. Мэни послушно вышел, и король обернулся к Эльфриде: – Так что вам угодно, баронесса? – холодно поинтересовался он. – Присесть, я устала, – просто ответила она. Хофнар сам поставил перед ней единственный стул в комнате. – Присаживайтесь, господа, – обратилась Эльфрида к продолжавшим стоять мужчинам. Она знала, что опасаться их нет причин. Скользнув взглядом по молодым людям, она остановилась на высоком седовласом господине, отличавшимся отменной выправкой и властным взглядом. В нем было что-то еще, что-то очень важное, но что это, она пока не могла уловить. – Наш хозяин, видимо, не намерен представлять нас друг другу, но думаю, что все равно это сделать необходимо, – Эльфрида всматривалась в лицо седого гостя короля, пытаясь проникнуть за завесу, скрывающую его. – Король? – удивленно обратилась она к нему. Господин бросил короткий вопросительный взгляд на Хофнара, тот кивнул. – Король Эрлих, мадам, – с достоинством поклонился седовласый и легко коснулся ее руки. – Постойте! – Эльфрида буквально вцепилась в него, шокируя короля. – Что общего у вас с канцлером?! – воскликнула она, вскакивая со своего места и сама удивляясь своему внезапному открытию. – Что?! – одновременно воскликнули юноши, и старший из них схватился за рукоять кинжала. Но безоружный хозяин оказал гораздо более устрашающее действие на разоблаченного короля. Во взгляде Хофнара, в одно мгновения подоспевшего к седовласому, было столько ярости, что не оставалось сомнений в том, что он справится с более молодым и высоким соперником голыми руками. – Да подождите вы, Хофнар, – отступил от него король. – Я сам только что догадался, что ваш канцлер может быть виновником всех моих бед с эльфами, подлецом Гойо. 59. Когда Тим подходил к замку, его догнала черная карета. Темная занавеска одного из окон откинулась, и Тим увидел профиль Сони. Замедлив ход, мрачный экипаж подкатил к воротам, и те отварились, словно по мановению волшебной палочки. «Вот бы и мне так же», – подумал Тим. Подойдя к гвардейцу у ворот, он обратился к нему: – Меня прислал шеф Красной роты Роспо, вы видели уже сегодня меня с ним. На стражника это, как ни странно, подействовало, и Тим беспрепятственно прошел ко дворцу. Но там все оказалось сложнее. Ему долго пришлось препираться с гвардейцем, который в конце концов вызвал начальника охраны, а тот – маршала. – Что себе этот Роспо позволяет! Он не имеет право здесь распоряжаться! Мы ему не подчиняемся! – возмущался начальник гвардейцев. Но маршал был настроен иначе. Озабоченно поглаживая черную бороду, он спросил Тима: – Зачем он вас прислал? – Мне велено осмотреть багаж прибывших дам, – выпалил Тим первое, что пришло ему в голову. Маршал и начальник стражи переглянулись. – Принцесса – гостья канцлера, – недоверчиво рассматривая молодого человека, ответил бородач, – если бы канцлер был заинтересован в этом, он бы поручил это сделать прислуге, не оскорбляя чувства высокородных дам. – Вы считаете, что господин Роспо, шеф Красной роты, доверенное лицо великого канцлера, который получает распоряжения от него лично, меньше чем вы посвящен в планы канцлера?! – возмущенно воскликнул Тим. Они снова переглянулись, и маршал сделал знак гвардейцу пропустить Тима. – Проводи его к комнатам принцессы, – кивнул он слуге. – Это черт знает что! – услышал он у себя за спиной возмущенный возглас начальника стражи. – Тихо! – шикнул на него бородатый. – Этот красавчик – новый фаворит Роспо… Тим обернулся и увидел, как маршал что-то втолковывает на ухо своему подчиненному, уводя его от дверей. Ну что ж замашки шефа сыграли ему на руку. Даже маршал гвардейцев не решился перечить человеку, претендующему на особую близость к Роспо. Тим следовал за слугой, знакомясь с расположением помещений. Слуги, гвардейцы – казалось, дворец заполнен ими до отказа. Наконец они добрались до комнат Элизы и Сони. Слуга остановился, вопросительно взглянув на Тима, и, когда тот кивнул, постучал в дверь. Услышав голос Сони, Тим вошел в комнату и поклонился ей. Она была там одна. – Что вам угодно, молодой человек? Кто вас прислал? – спросила его Сони, выразительно обводя глазами двери и стены, видимо, это должно было означать, что их могут подслушивать. – Собственно, никто меня не присылал, миледи. Я увидел вас, когда вы прибыли во дворец и рискнул напомнить вам о нашем давешнем знакомстве. Вы не помните меня? Меня зовут Тим Ворт. Мы встречались на постоялом дворе, в предместье Стейнгарда? – Тим подошел ближе к Сони, продолжавшей разбирать вещи. – Может быть, мы и встречались на постоялом дворе, да больно ты скор на знакомства, красавчик. Как же ты из постоялого двора попал во дворец к господину великому канцлеру? – поддержала Сони его игру. – Я помощник шефа Красной роты Роспо. Он фигура весьма влиятельная. Умен как черт, любого выведет на чистую воду. – Что ж ты в казармах живешь, а ходишь таким франтом? – Сони поиграла цепочкой запонки на его воротнике. – Я живу в «Голове кабана», но там, кажется, клопов навалом, хотелось найти что-нибудь почище. В средствах я не стеснен. – А мы с принцессой остановились в гостинице «У скалы», там довольно чисто. Там ожидают нашего возвращения рыцари принцессы. Если окажетесь рядом, передайте им привет. – Непременно, госпожа…– он склонился к ее руке. – Сони. – Какое красивое имя, – улыбнулся Тим и, не отпуская ее руки, шагнул еще ближе. – Какой галантный, – усмехнулась Сони, похоже, им обоим была игра по нраву. – Сколько платья вы привезли, проговорил Тим, взяв Сони за вторую руку, в которой она держала какую-то яркую шаль, и, чуть склонившись к ней, зашептал: – Как красиво… Что мне передать? И вдруг под потолком что-то тихо скрипнуло. Сони хихикнула и, обвив руками его шею, зашептала ему на ухо: – Скажи, что гребень у Элизы забрал канцлер, так что самим нам отсюда не выбраться, – она снова жеманно хихикнула. В дверь постучали, неожиданно Сони нагнула к себе его голову и поцеловала. Он оторопел, но не сопротивлялся и поспешно ответил ей. Все оказалось гораздо интересней, чем он предполагал! Появившийся на пороге гвардеец смущенно закашлялся и закрыл дверь. Пора было остановиться, но отрываться от девушки Тиму не хотелось. – Ну все, милый, иди-ка ты, пока стража за тобой еще раз не вломилась, но не забывай, заходи, поворкуем с тобой еще, – Сони выставила его за дверь. Вынырнув из водоворота изумительных переживаний, Тим набросился на гвардейца, дожидающегося его у двери: – Ты что с ума сошел?! Ты чуть мне все не испортил! – возмущенно зашипел он на него, увлекая от двери. – Начальник твой здесь, требует, – злорадно сообщил ему тот. У Тима пробежался холодок по спине, но как ни странно радостное возбуждение его не оставило, и даже встреча с Роспо представлялась ему теперь очередной партией в увлекательной игре. – Ну так веди меня к нему! – прикрикнул он на ухмыляющегося вояку.
apropos: Юлия Ой, очередная встреча Тима с начальником грядет. Что-то будет...
Хелга: Юлия Спасибо! Ситуация все опаснее! Единоборство Эльфриды с Колфинной - очень напряженная сцена, кажется, даже слишком, хотя, это же сказка. И да, любовь делает мужчину слабее... А женщину, как получается, сильнее...
Юлия: apropos Хелга apropos пишет: Ой, очередная встреча Тима с начальником грядет. Что-то будет *голосом охотника* Сейчас, сейчас, сей-час... Хелга пишет: Единоборство Эльфриды с Колфинной - очень напряженная сцена, кажется, даже слишком Что именно смущает? Где перебор? Уточни, пожалуйста. Хелга пишет: любовь делает мужчину слабее... А женщину, как получается, сильнее... Жизнь такова какова она есть и больше не какова (с)
Хелга: Юлия пишет: Что именно смущает? Где перебор? Уточни, пожалуйста. Это совсем субъективно, потому что все-таки законы жанра и все такое, но показалось, что есть некий давящий перебор с вот этим: Пол под ногами Эльфриды качнулся, и зал закружился у нее перед глазами. Ядовитый поток отчаяния, страха и злобы Кольфины, отравлял сознание пророчицы и терзал тело. Она стремительно теряла силы. боль не отпускала, страх и отчаяние еще саднили холодом сердце, но были уже не властны над ним. Эльфрида словно пила отвратительный тошнотворный напиток, замешанный на страхе старухи. а Эльфрида давилась жутким коктейлем из боли, отчаяния, злобы и страшной тоски, которые терзали сердце колдуньи. Пророчицу бил озноб, крупные капли пота стекали по вискам и спине. Понятно, что сцена очень экспрессивная и несколько надрывная, но, возможно, ее можно сделать чуть прохладней, если можно так сказать, ведь обе женщины сильны и в общем-то созхраняют самообладание, а здесь со страниц течет экспрессия. Так вот коряво высказанная мысль. Это на уровне ощущений, субъективных! Там немножко тапочков, пришлю попозже.
Юлия: Хелга Спасибо тебе. Хелга пишет: обе женщины сильны и в общем-то сохраняют самообладание Внешне, насколько это возможно. Все отмеченные тобой кусочки относятся к тому, что они чувствуют. Эльфрида лишь отражает переживания Кольфинны, только что узнавшей о своей страшной кончине и ужасной посмертной участи (а все это должно быть поистине ужасающим, способным до чертиков испугать колдунью). Спасибо тебе, пойду думать, как снять надрыв, чтобы не ослабить силу потрясения
Хелга: Юлия пишет: Эльфрида лишь отражает переживания Кольфинны, только что узнавшей о своей страшной кончине и ужасной посмертной участи (а все это должно быть поистине ужасающим, способным до чертиков испугать колдунью). Это понятно. Ну как сказать, когда читаешь первые фразы о боли, то уже понятно, что Эльфрида очень сильно страдает и дальше все также. А, может быть, эту ситуацию можно написать по нарастающей, то есть попробовать дать усиление эмоций, тогда, возможно и высота надрыва в конце будет логически оправдана?
Юлия: Хелга Ты права, надо распределить нагрузку иначе. Идея была в том, что Эльфрида еще только учится держать удар, поэтому она вначале чуть не получает нокаут, но удерживается на ногах и... Сейчас засяду думать
Юлия: Хелга , а если так: Колдунья отошла в дальний угол зала. – Убери свиток отсюда! – наконец произнесла она резко. – Забирай его и уходи. Я не хочу ничего знать. Она отвернулась от пророчицы и последние слова ее прозвучали глухо, но в них явственно слышалось твердое намерение Кольфинны. – Уходи! – резко развернувшись к ней, крикнула колдунья. Пол под ногами Эльфриды качнулся, и зал закружился перед глазами. Она снова дала маху! Проклятье! Она же знала, что надо быть осторожней! Пророчица стиснула зубы. Если она сейчас не сможет убедить Кольфину прочесть свиток, жертва Селига будет напрасной, колдунья не примет его добрую волю, замкнется в своей крохотной черной душонке и погубит учителя, не оставив ему даже малой толики надежды на спасение. – Нет, – решительно произнесла Эльфрида, зал постепенно замедлил стремительное кружение, и боль, засев где-то в подреберье, тупо уперлась в сердце. – Я не уйду, пока ты не прочтешь пророчество, – спокойно проговорила Эльфрида, подходя к Кольфинне. – Не приближайся ко мне! – визгливо крикнула колдунья, не отрывая панического взгляда от свитка. – Прочь! Эльфрида остановилась. – Успокойся, Кольфинна, если ты не хочешь, я не подойду к тебе близко. Но тебе придется меня выслушать. Ты слаба, Кольфинна, у тебя почти не осталось магической силы, твои союзники отвернулись от тебя, – говорила Эльфрида, читая все это в глазах, застывшей колдуньи. – Молоко троллей кончилось. Ты погибнешь от ярости обманутых каменных чудовищ. Твоя кончина скора и печальна. Ты сама это знаешь. Никто не защитит тебя. И ты перейдешь в загробный мир со всей тяжестью своих злодеяний и проклятий, которыми наградили тебя обманутые и погубленные тобой. Что ждет тебя там? – Замолчи, – прошипела Кольфинна. – Ты не выкупишь свою душу, не облегчишь страданий. – Замолчи! – крикнула колдунья. – Прочти, свиток Селига. Это пророчество воли. Или ты упустишь последнюю возможность изменить свою судьбу! – настаивала Эльфрида, видя, как колдунья испуганно сжалась, малодушно отступая. – Прочти, Кольфинна, это твой последний шанс! – Он не мог этого сделать, – наконец сдавленным голосом проскрипела старуха, – он всегда ненавидел меня! Это уловка, чтобы расправиться со мной! – Прочти! – прогремела Эльфрида, теряя терпение от терзавшей ее боли. – Если ты не прочтешь, я прокляну тебя! Я положу всю свою жизнь, свой дар на то чтобы уничтожить тебя, чтобы даже в загробном мире ты была похоронена в самом темном и беспросветном его подвале! Возьми его! Она двинулась к колдунье и вручила свиток. Испуганно шарахнувшись в сторону, Кольфинна ударилась о массивный темный шкаф и, метнув злобный затравленный взгляд, приняла из ее рук свиток. Эльфрида вздохнула, пытаясь побороть саднящую боль, что застряла в груди, и опустилась на неудобное кресло, стоявшее рядом. Наблюдая, как возится Кольфина с печатью, неверными старческими пальцами пытаясь развязать вязь рун, Эльфрида чувствовала ужас, парализующий тело и мысли колдуньи. Наконец она одолела печать и, развернув свиток, начала читать. Панический страх сменился отчаянием, разрешившимся приступом бешенной злобы. Старуха безуспешно пыталась разорвать пергамент, бросила его на пол и принялась топтать. – Будь ты проклят! – сипела она в ярости. – Будь проклят! Ненавижу тебя! Ничего этого не произойдет! Старуха бесновалась в бессильной злобе, а Эльфрида давилась жутким коктейлем из боли, отчаяния, злобы и страшной тоски, которые терзали сердце колдуньи. Пророчицу бил озноб, крупные капли пота стекали по вискам и спине. Колдунья остановила свой яростный танец на пергаменте и, тяжело дыша, перевела на нее взгляд, и Эльфрида отшатнулась от ужасной картины кончины колдуньи, которые увидела в ее темных глазах. ??
Юлия: 60. – Выкладывайте, Драхе, что вы еще от нас скрыли! – прикрикнул на него Хофнар. – Я и подумать не мог, что наши истории могут быть связаны, – развел руками король Эрлих. – Собственно, пока нет тому никаких сколько-нибудь весомых доказательств, кроме моих предположений и догадки баронессы, – король галантно склонил голову в сторону Эльфриды. Она кивнула в ответ, побуждая его начать свой рассказ. – Не тяните, господин фон Драхе, выкладывайте все начистоту, – не выдержал один из молодых людей. – Вам стоит научиться лучше владеть собой, принц, коль скоро вы надеетесь стать королем, – холодно ответил ему фон Драхе, не удостоив взглядом. – Это было много лет назад, – наконец начал он. – Как я уже рассказывал вам, моя земля граничит землями эльфов, мы всегда жили в мире со своими соседями. Но со временем успешное хозяйствование и удачная политика с соседними государствами, позволили мне значительно усилить и обогатить свое королевство. Жизнь стала лучше, а людей моих больше. Мы стали нуждаться в плодородных землях, что занимали леса эльфов. Но враждовать с такими соседями было бы непростительной глупостью, мне надо было больше знать о них, чтобы найти к ним подход. Тогда я и решил послать к ним Гойо. Как вам известно, эльфы и люди не общаются с давних пор, но в наших краях сохранилась традиция, по которой раз в столетие король людей и король эльфов встречались в их лесу, чтобы подтвердить мирное соглашение. Эта встреча выпала на мое правление, и я отправился туда с твердым намерением убедить эльфов, принять моего человека. Мои доводы были просты: если они поделятся с нами своими секретами создания оружия, вы знаете что эльфы большие мастера по этой части, то это поможет нам увеличить наш доход, не расширяя своих земель и не посягая на их леса. Мне удалось убедить короля эльфов принять Гойо учеником к их оружейникам. Он был самым смышленым из моих людей. Сын конюха, благодаря своей смекалке и смелости он смог подняться значительно выше своего отца и служил у меня для особых поручений. Я не сомневался, что он не только освоит мастерство изготовления оружия, но и сможет сообщить мне информацию о моих соседях, которая мне была необходима. Но подлец Гойо ничего этого не выполнил. Вместо того чтобы обучаться мастерству, он обольстил дочь знатного эльфа, выведал у нее премудрость эльфийских рун, а потом, когда она лишилась бессмертия и занемогла, бросил ее умирать. С помощью их же рун, он смог обезопасить себя от эльфов. Они не могли его найти и наказать, поэтому они возложили эту ответственность за смерть эльфийской девы и похищение рун на мой народ. Все, что я рассказывал вам о настоящем положении дел в моем королевстве, правда. Невинные люди расплачиваются за его преступления, – закончил король. – И за ваши, – произнесла Эльфрида. Она должна была это сказать, должна была обличить этого гордеца. Так велело Провидение, значит, это может помочь. – Ваши намерения не были невинны, – продолжила Эльфрида. – Вы ведь знали, что Гойо человек низкий, и хотели использовать это, чтобы найти слабые стороны эльфов и потеснить их. Пророчица была готова, что сразу же после ее слов последует сильный удар. Она смогла отразить его, и тяжелый, словно налитый свинцом, клубок злости, разочарования и вины короля лишь обжег, скользнув по сердцу, не причинив ему большого вреда. Король молчал, его надменный взгляд выражал такую ярость, словно он и вправду верил в то, что может испепелить им. – Ну так что вы скажете, Драхе, – услышал она у себя за спиной голос Хофнара. Король медленно перевел на него взгляд и взорвался: – Уж не вы ли будете меня судить, Хофнар?! Эйрик Благородный! Король, который не может защитить своих подданных магическим мечем! Малодушный хранитель, потерявший меч! Да! Я хотел взять вверх над эльфами для пользы своего народа! Я хотел для них того, что они хотели для себя сами: богатства, благополучия, силы! А вы?! Что вы дали своему народу?! Кого вы осчастливили?! Кого спасли?! Кого одарили?! Чем вы лучше меня?! Вы, своим малодушием и сантиментами доведший страну до войны с троллями?! Что теперь вы уготовали своим подданным?! Что им от вашего благородства?! Да было ли оно у вас?! Страх! Страх – вот что движет вами! Король Эрлих замолчал, и, пытаясь совладать с собой, отошел к окну. В комнате стояла тяжелая тишина. – Я не собирался вас судить, фон Драхе, – некоторое время спустя тихо проговорил Хофнар. – Вы выпустили этого джина Гойо из бутылки, я его не остановил. Мы оба виноваты, не мне судить вас. Король Эрлих молчал, но через несколько минут он обернулся и Эльфрида ахнула. Вот о чем говорил ей Селиг! Преображение! Это было потрясающее зрелище: лицо короля светилось изнутри каким-то удивительным светом, слаживая и смягчая его жесткие черты, даже от седых волос исходило легкое сияние. Теперь в его взгляде, обращенном на нее, была благодарность и мир. Поистине счастлив пророк увидевший это! Эльфрида встала и, шагнув к нему, протянула обе руки королю. Немного смутившись, он пожал их. Все остальные с недоумением наблюдали за ними, явно не понимая, что происходит. «Да они не видят, что с ним!» – догадалась Эльфрида. – Вы правы, Хофнар, мы оба виноваты, - кивнул король. - Времени у нас мало, давайте решать, что будем делать, – он протянул руку. Хофнар, бросил удивленный взгляд на Эльфриду и пожал протянутую руку. Она улыбнулась. Наверное, еще никогда в жизни она не была так счастлива. Это было удивительное ни с чем несравнимое чувство. Она смотрела на королей пожимающих друг другу руки и благодарила Провидение за то, что ей выпала честь озвучить его волю. 61. Когда Сод прислал записку, Роспо почувствовал, что взял след, чутье никогда не подводило его. Но настораживала прямота, с которой мальчишка действовал. Он не такой дурак, прекрасно понимает, что все сейчас же станет известно шефу. «Если я хоть что-то понимаю в людях, – размышлял Роспо, – приезжая краля и есть цель нашего красавца. Значит, снова она…» Знатная дамочка, появившаяся в их краях с какой-то невразумительной идеей путешествовать по Норландии, сразу вызвала острое подозрение у шефа. Все бы шло своим чередом, и он обязательно узнал, что означает это путешествие. Но неожиданно вмешался канцлер, и увел ее прямо из под носа Роспо. «А теперь еще и мальчишка...» Уже год как ситуация в Норландии стала незаметно меняться, шеф не столько видел признаки этих перемен, сколько чуял их повсюду. Внешне все оставалось таким же, как и раньше, но внутри что-то зрело, что-то опасное, в этом Роспо был уверен. Даже у него под носом в его ведомстве, работающем, как часы, среди бесчисленной армии солдат и информаторов стала расползаться зараза рассуждения. Роспо не допустил эпидемии. Он провел чистку в личном составе, нескольких вздернул, других упек в троллевы рудники, и все опять пошло как по маслу. Но тут Роспо почуял новую опасность – канцлер отдалился от него. Не то чтобы шеф думал, что тот хоть когда-то был откровенен с ним. В биографии правителя было немало того, что он скрывал самым тщательным образом, не доверяя и не подпуская к себе никого. Но сейчас происходило нечто совсем иное. Было ли это предвестием грядущих перемен, или сами перемены, выяснить у Роспо никак не получалось. Он задействовал лучших своих сотрудников. Раскинул агентурную сеть от самых верхов Норландии до последнего булочника, но ничего, кроме обычной людской безалаберности, болтливости, недовольства доходами и погодой, он не нашел. Ни одного сколько-нибудь заметного заговора, ни одного кружка вольнодумцев, никаких следов пропавшего короля. Его беспокоил Хофнар, он был уверен, что именно он должен быть заводилой и приспешником этих самых пресловутых перемен. Но он сделал все, что мог, разве что не убил этого психа, допрашивая и пытая, но так и не смог найти за что ухватиться. Роспо был уверен, что справится с любой ситуацией, раздавит любой мятеж и изменит направление истории, ему бы только найти зацепку. Но она никак не находилась. Приезд этой принцессы сразу насторожил его, он был уверен, что наконец обнаружил конец клубка. Осталось только потянуть за него, что бы распутать его весь. И то же?! Канцлер, ничего не сообщая ему, выдернул этот заветный кончик из его рук. Что происходит и что он задумал? И что задумал этот красавчик с непринужденной посадкой в седле. Отбросив щекочущие воспоминания о стройной фигуре юнца, Роспо быстро поднялся с кресла: ему пора разобраться самому, что происходит во дворце. Оказавшись на месте, он сразу же прошел в комнату, откуда велось наблюдение за всеми жилыми помещениями. Наблюдая в окуляр, специальной системы, позволяющей увидеть практически все, что творится в комнатах, он видел, как его подчиненный заигрывает с фрейлиной принцессы. Он пробежал глазами запись их разговора, которую передал ему служащий дворцовой стражи. Ничего особенного, если не считать того, что Ворт уже встречался с принцессой, о чем ни он, ни она не упоминали. – Прекрати это и вызови его в западную комнату, – приказал он гвардейцу, маячившему у него за спиной. Роспо снова взглянул в окуляр: события в спальне развивались слишком стремительно. – Шлюха, – выругался шеф Красной роты и вышел. Когда Тим вошел из полумрака коридора в комнату, куда его вызвал шеф, свет, идущий от нескольких больших светильников, ослепил его. – Оставь нас, – услышал он голос своего начальника, и дверь у него за спиной захлопнулась. Только теперь он разглядел коренастую фигуру Роспо, он сидел спиной к светильникам и юноша с трудом различал черты его лица, оказавшиеся в тени. – Ну что ж ты не докладываешь мне? – О чем докладывать, когда этот неотесанный болван, ворвался в комнату в самый не подходящий момент?! – воскликнул Тим, волнение от вкрадчивого тона Роспо усилилось, и сердце скакало в груди, как необъезженный жеребец. – А что же ты там делал? – Хотел доказать вам, что я тоже чего-то стою. – Ты считаешь, что твое похотливые шашни с этой дешевкой фрейлиной могут произвести на меня впечатление?! Роспо не повысил голоса, но в нем послышалась такая сталь, что Тиму стало не по себе. – Вы назвали меня дураком в «Кабаньей голове»! – воскликнул он. – Таких вещей обычно не прощают! Вы возьмете свои слова обратно! Я докажу, что не тот, за кого вы меня принимаете! Ему было страшно, но вместе с тем какая-то злость заставляла его нападать на Роспо. – Я докажу, что глуп тот, кто не принимает меня в серьез! – И каким же образом? – все так же тихо спросил его Роспо, но пугающей стали в его голосе уже не было. – Я направился во дворец, чтобы разузнать что-нибудь о принцессе, и попытаться разговорить ее, завоевать доверие. Я заметил, что вы были недовольны утром, увидев ее во дворце с канцлером, – попытался Тим оправдать свое появление во дворце. «Уж пусть лучше думает, что я просто дурак». – Но когда я увидел в карете ее фрейлину, я понял, что именно с ними встречался по дороге на постоялом дворе. Принцессу я тогда не разглядел. Она было закутана в плащ с капюшоном и совсем неразговорчива. Заносчивая штучка,.. – усмехнулся Тим, вспоминая, как гордо проплыла мимо него Элиза, не удостоив его даже взглядом, когда по пути к Роспо он встретил ее в одной из галерей дворца. А вот с госпожой Сони мы перекинулись парой фраз. Было бы глупо не воспользоваться таким случаем! Это же шанс узнать от них все, что они не хотят сказать вам! – И что же ты узнал? – Я узнал, что двое рыцарей, что сопровождали их в пути, остановились в гостинице «У скалы»! – Бесценная информация, – саркастически прокомментировал Роспо. – Да это известно последнему солдату! – Известно, – согласился Тим. – А может ли этот ваш солдат прийти к этим господам, как посланник от их распрекрасных дам? Доверие – вот ключевое слово! Роспо молчал, что происходило в его большой жабьей голове, Тим не знал, но чувствовал, что этот гейм он выиграл.
Хелга: Юлия Но ты сама как ощущаешь этот вариант? Мне кажется, так лучше, и напряженность есть, и нет перебора. Но, прости, мои ощущения сугубо субъективные. И спасибо за продолжение!
Юлия: 62. Эльфрида взглянула на Хофнара и поняла, что ему тоже стало легче, и у него появилась слабая надежда. – Так с чем вы пожаловали, баронесса, – спросил он ее благожелательней, чем это было еще четверть часа назад. – Вы так никак и не поймете, ваше величество, что мы действуем заодно, – улыбнулась ему как можно мягче Эльфрида, ей отчаянно хотелось завоевать его расположение, хотя бы вернуть то, что было. – Ну сейчас вы прекрасно доказали мне это: помогли нам с королем Эрлихом пожать друг другу руки. «Нет, не пускает, захлопнулся», – расстроилась она. – Во-первых, я пришла сказать, что ваше войско готово и ожидает вашего приказа. А во-вторых, просить вашей помощи. Король удивленно поднял брови: – Я слушаю вас, – совершенно бесцветно произнес он. «Он не хочет мне помогать, он не хочет вообще со мной связываться». – Вы зря на меня злитесь, я не виновата в том, что на вашу долю выпала такая ноша, но я должна вам помочь разобраться с этим. Ведь Селиг умер, и его место заняла я. В ответ она услышала четкое и явственное, как будто он действительно произнес это: «Я не хочу тебя знать». «Вот, проклятье, – разозлилась Эльфрида, – зачем я затеяла эти выяснения отношений?!» – Оставим это, – произнесла она. – Я только что от Кольфинны. Она очень ослабла, канцлер нарушил договор и лишил ее молока троллей, теперь она беззащитна перед гномами, которые хотят ей отомстить. Но она знает, что в Норландии появилась ваша дочь и знает, кто она. Я заключила с ней договор, что она не сообщит об этом канцлеру и не будет враждовать против вас и принцессы, взамен того, что вы остановите гномов. – Что значит остановлю гномов?! – недослушав ее, возмутился Хофнар. – Каким образом?! – Подождите, – остановила поток его восклицаний Эльфрида. «Ну как глупо из-за личной неприязни мешать исполнению совершенно нормального плана?!» – Гномы обманным путем вернули себе свою дудочку. Они упрямы и злопамятны, но они знают, что нарушили закон. Вы хранитель волшебного Януса! Гномы уважают традиции и духовные знания. Хранитель и пророчица должны остановить их. Хофнар молчал. Она чувствовала, как в нем борются между собой целый легион противоречивых чувств и мыслей. – Если они уже в пути, нам надо поторопиться, чтобы добраться до замка Кольфинны раньше них, – наконец произнес он. Дверь скрипнула, и в комнату вошел Мэни: – Простите, ваша милость, – обратился он к Хофнару. – Внизу господина Шаула спрашивает молодой человек, очень похожий на него. – Тим! – воскликнул юноша. – Спустись к нему, но будьте очень осторожны в зале полно соглядатаев, а за ним, может быть, пришло еще несколько. Каждое ваше движение, не только слова, будут переданы шефу Роспо. Шаул встал, но Хофнар остановил его: – Нет, не ходи. Пусть идет Марк, если Мэни уловил ваше сходство, это могут заметить и другие. Марк, возьми что-нибудь у Хельги выпить и пригласи его к себе, а мы пока переберемся в твою комнату. Принц вышел, а все остальные поднялись, чтобы собраться в его комнате. – Мы сейчас послушаем Тима, и отправимся к Кольфинне, – обратился Хофнар к Эльфриде, – Элизу, невесту Шаула, похитил канцлер, и Сони с ней во дворце, как ее фрейлина. Тим, сегодня был там, может быть, он что-нибудь расскажет о них. – А кто такой Марк? – спросила она его, когда они вышли из комнаты последними. – Принц, жених Сони, – коротко ответил Хофнар. Им недолго пришлось ждать Марка и Тима. Они зашли в комнату, громко переговариваясь, как и полагалось двум приятелям, собравшимся выпить за встречу. – Добрый вечер, господа, – удивлено приветствовал собрание Тим. Чертами лица он, действительно, напоминал брата, но его отличал решительный и бесшабашный взгляд. – Как я рад тебя видеть! – Шаул вышел ему навстречу. – Я тоже, – Тим широко улыбнулся и обнял его. – Давайте, заканчивать с сантиментами, ребята, – проворчал Хофнар, – нам с баронессой надо торопиться. Ты виделся с Сони? Вам удалось поговорить? – Разговором это назвать трудно, но она сказала…, – он вопросительно взглянул на брата, тот кивнул и Тим продолжил: – Гребень у Элизы отобрал канцлер, так что они не смогут оттуда выбраться самостоятельно. – Что?! Так они там в ловушке?! Я знал, что от этого гребня не будет никакого прока! – заголосили мужчины. Все, кроме Хофнара. Он молчал, только побледнел. Эльфрида почувствовала острую и одновременно тягучая боль, застрявшую где-то в районе желудка. Когда поток восклицаний остановился, в комнате повисла тяжелая тишина. – Гномы, – вдруг произнес Шаул. – Да, – кивнул Хофнар, – надо идти. – Нет, послушайте, если эльфы не могут помочь Элизе, так пусть ей помогут гномы! Ведь они обманули ее! Наверное, их можно попросить, или вынудить, чтобы они согласились вытащить их из дворца! – Шаул прав, – подержала его Эльфрида, – они нарушили договор и отобрали дудочку обманом, они должны вернуть ее. А значит должны помогать ей, когда она их попросит об этом. – Вы предлагаете мне убедить гномов заплатить за один обман дважды – отказаться от мести и помочь Элизе? – уставился на нее Хофнар. – Надо попытаться, – пожала плечами Эльфрида. – Если троллей не остановить, они разрушат не только город, но и все рудники гномов… – Хорошо, – вдруг неожиданно быстро согласился король. – Тим будешь связным. Расскажи им историю Гойо, потом надо будет передать, что мы узнаем от гномов, а пока пусть будут крайне осторожны и ничего не предпринимают, – приказал Хофнар и оглянулся на Эльфриду: – Не ждите меня, баронесса, встретимся с той стороны лаза. Хофнар вернулся в свою комнату. Эльфрида показалось ему слишком бледной и усталой, чтобы проделать путь до замка Кольфинны. Но ему нужна ее помощь в разговоре с гномами. Традиция, традицией, но ее пророческие способности в данном случае гораздо важнее. То, что она проделала сегодня с фон Драхе, было действительно впечатляюще. Как это не ущемляло его поруганную гордость, он должен был признать, что ученица оказалась достойной своего учителя. Но ему не нравилась вся эта история ее договора с колдуньей. Во-первых, было ясно, что она что-то не договаривает. Защита Сони если и являлась ее целью, то не единственной. Не то, чтобы он подозревал ее в каких-то интригах, но его всегда раздражало желание использовать его власть в обход его самого. А во-вторых, он понятия не имел, как этот договор выполнить. Он никогда прежде не встречался с гномами, и теперь его знакомство с этим малорослым народцем должно произойти при столь непростых обстоятельствах. Он знал, что Кольфинна выгнала гномов с их земель. Они ждали возможности отмстить ей сотню лет, а теперь ему надо будет убедить их не только не делать этого, но и помочь принцессе. Всего-то навсего! Собрав небольшой сверток, Хофнар подвязал его к поясу и, спустившись по черной лестнице, прошел через кухню, а затем уже проверенным способом, верхом по крыше конюшни, перебрался на соседнюю улицу. Пробираясь по лазу он мучительно старался продумать, как вести переговоры с гномами. Снаружи его ждала Эльфрида. – Пойдемте, баронесса, – бросил он через плечо. Краем глаза он видел, как ловко почти бесшумно его спутница лавировала между камнями и кустами, покрывающими крутые склоны крепостного рва. Поднявшись на противоположную сторону, они обошли город и спустились к небольшому постоялому двору. Там останавливались те, кто не успевал вернуться к закрытию ворот в столицу. – Останьтесь здесь, – сказал Хофнар Эдьфриде, остановив ее около большого валуна, в тени которого можно было легко спрятаться, и, пригнувшись, подбежал к изгороди, ограждавшей постоялый двор и небольшой сарай рядом с ним. Окна дома светились, но во дворе никого не было. В будке заворчала собака, учуяв неладное. Достав из кармана кость, Хофнар подбежал к будке и подбросил приманку, собака выскочила и залаяла, Хофнар вернулся, спрятавшись за изгородь. Собака, еще раз гавкнув для порядка, обратилась к кости. Послышался скрип отворяемой двери и шум голосов. – Что такое, Дари? – выглянул кто-то из дома, осветив фонарем дорожку. – Все спокойно, мальчик? Нет никого, – обратился он вглубь дома, и закрыл дверь. Хофнар, пригнувшись, миновал собачью конуру, в которой урчал, лакомясь Дари, и пробежав под окнами таверны, подошел к покосившемуся сарайчику, служившему и хлевом и конюшней. Слегка приоткрыв ворота, скользнул внутрь. Внутри было темно, пахло прелым сеном и навозом. Через некоторое время он различил в темноте хлева корову, козу и стоявшую чуть в стороне от них у яслей одну единственную лошадь. Но он мог обойтись и этим. Подойдя к ней, он погладил ее морду, похлопал по шее и угостил сушеными яблоками, лошадь благодарно тихо заржала. – Ну-ну, потише, милая, – он нагнулся и вытащил из своего узелка куски мешковины, обмотал им копыта лошади. Затем приладив к ней седло, висевшее, к счастью, здесь же, Хофнар вывел лошадь из хлева, осторожно ведя ее под уздцы, бегом счастливо миновал дом и, кинув собаке еще одну кость, вышел со двора. Все прошло очень гладко, он даже не ожидал такого, недаром говорят, что в первый раз любому вору сходит с рук. Когда он подошел вместе с лошадью в условленное место, Эльфрида, ахнула. – Вы украли лошадь? – вытаращила она на него глаза. – Взял взаймы. Или вы предпочитаете добираться до замка Кольфины пешком? Воля ваша. Он развернулся от девушки и легко вскочил в седло, затем подал ей руку, подтянул ее к себе, и она взобралась на лошадь. Она сидела перед ним на самой передней луке, и ее волосы щекотали ему щеку. Только сейчас Хофнар понял, что идея ехать на одной лошади была не самой удачной. Но выбирать не приходилось, и он пришпорил кобылу. Он направил лошадь не по дороге, а напрямик к замку колдуньи, чтобы сократить путь. Горные тропы, по которым они пробирались, покрытые ночным инеем, были опасны. Хофнар пытался сосредоточиться на дороге, но близость женщины, тепло крепкого молодого тела которой он чувствовал через свою ветхую робу, сводила его с ума. Он не был совсем лишен женской ласки. Находились женщины, готовые пожалеть старого озлобленного завсегдатая острога, но жизнь, которую он вел, казалось, давно должна была вытравить всякое воспоминание о захватывающей волнительной феерии, что на самом деле представляет из себя соединение мужчины и женщины. И теперь совсем не к месту, не ко времени, и, уж конечно, по отношению совсем не к той женщине его мужское существо настойчиво заявляло свои права. «Меня заносит… Она пророчица, духовное лицо, – пытался он направить мысли в нужную сторону, – К тому же моложе меня на бог знает сколько лет… В конце концов, она просто некрасива… О, Святой Один, да не ерзай же ты!» – Послушайте, баронесса, – спросил он, хватаясь за соломинку разговора. – Почему вы заключили этот договор с Кольфинной, ведь не только из-за принцессы. – Не только, – холодно ответила она. – Что же еще послужило тому причиной? – он старался, чтобы голос его звучал не слишком резко. – Послушайте, вы не могли бы оставить этот раздраженный тон! – возмутилась Эльфрида. – Я пророчица, я вам уже объясняла, и у меня совершенно не было никакого желания вас задеть. Но я не могу не открывать вам волю Проведения! Вы должны это понимать лучше, чем кто-либо другой! Вы же хранитель, в конце концов! Мне очень жаль, что я вас так раздражаю… «Ты даже не представляешь как!» – вздохнув, Хофнар, заерзал в седле, пытаясь хоть немного отстраниться от нее. – …Но мы должны работать вместе, и ваша враждебность очень мешает! Как я могу помочь вам услышать волю Проведения, когда каждое мое слово вызывает у вас бурю негодования и стремление делать вопреки?! – для пущей убедительности она попыталась обернуться, чтобы взглянуть ему в глаза. – Это невыносимо! – буквально простонал Хофнар. – Сидите спокойно! – прикрикнул он на нее. – Да что с вами такое?! Посмотрите, пророчество о вашей дочери уже исполнилось! Все приходит в движение! Даже гномы возвращаются в наши края! Это верный знак. Пора действовать и хранителю! А вы занимаетесь тем, что воюете со мной! – Я воюю не с вами, а с собой, – примирительно проговорил Хофнар. – Так что вы говорили о причине вашего договора с Кольфинной? Девушка молчала, видимо, пытаясь совладать с собой после вспышки. – Я пытаюсь выполнить волю Селига о ней, – ответила она после небольшой паузы и рассказала ему о поступке старого пророка. – Вас, пророков, не поймешь, – резюмировал, Хофнар. Он был поражен всей этой историей. Блаженный Селиг, знаток человеческих душ и воли Провидения, отдает свой вечный покой за душу злой колдуньи?! Он не мог этого понять. – Зачем он это сделал? — поинтересовался он у Эльфриды некоторое время спустя. – Он сказал, что у пророка остается на все времена душевная связь с тем человеком, к которому было его первое пророчество. Кольфинна была для него таковой. – Он что любил ее? – поразился Хофнар. – В каком-то смысле. Хофнар вспомнил, как сам когда-то чуть не увлекся красавицей колдуньей. Но ведь она насквозь лживая, корыстная и злобная! Уж кто-кто, а Селиг не мог не знать об этом. Как он мог отдать в ее руки свою посмертную судьбу?! Ну вот уже показались тонкие шпили остроконечных башенок замка Кольфинны. Они подъехали к нему сзади, сразу оказавшись на удобной пологой дороге. Въехав во двор, они спешились. На фоне седого ночного неба черная громада замка напоминала чудовищную лапу с острыми когтями, занесенную для удара. Среди темных безжизненных глазниц окон, только одно тускло светилось каким-то странным голубоватым светом. – Колдует? – пробормотал Хофнар. – Нет, – возразила Эльфрида, – смотрит во Всевидящее око. Боится и ждет своей участи. – Пойдемте внутрь. – Не думаю, что наша встреча может кого-то обрадовать, – ответил Хофнар. Он вдруг почувствовал раздражение. Эта гадкая баба, помогла его врагам разрушить его королевство! Все, что он строил, все к чему стремился – все было уничтожено и лежало в разрухе. А он теперь должен торговаться с гномами за ее судьбу! – Я подожду гномов тут, – сказал он и принялся привязывать лошадь. Эльфрида пожала плечами и вошла внутрь. Хофнар не хотел встречаться с Кольфинной, которую не видел уже более пятнадцати лет. «Вполне возможно, не покажи она тогда свое истинное лицо, я был бы сейчас ее верным рабом», – невесело усмехнулся он. Он, к счастью, не был ее рабом, собственно ничего, кроме ее участия в его поражении, не связывало их. И все-таки он чувствовал, что совершает ошибку, отказываясь встретиться с ней сейчас. «Старый дурак! – обругал он себя. – Спешишь оказаться в компании двух женщин, одна из которых когда-то вызывала острое желание, а другая волнует и мучает сейчас?!» – К черту баб! – выругался он и, противореча сам себе, решительно направился к двери. Женщин он застал в первом же зале. Кольфина действительно сидела в кресле у столика со Всевидящим оком, поглаживая тонкой рукой его переливающийся бок. Эльфрида чуть поодаль, устроилась у огня. Колдунья подняла на него безучастный взгляд тяжелобольного человека. – Здравствуй, Кольфинна, – шагнул он к ней. – Какой ты стал старый, страшный, – тихо произнесла она, оглядывая его, и добавила: – Одевался ты всегда без шика, но нынешний наряд – перебор даже для тебя. – Ты постаралась, чтобы я снял королевское платье. – Ты унизил меня. – Я просто разгадал твой трюк. – Ничего ты не разгадывал, я сама призналась тебе, а ты вышвырнул меня из замка. Она говорила так тихо, бесстрастно, просто констатировала то, что было для нее непреложным фактом. Перед лицом своей скорейшей смерти она сдалась. Даже если удастся договориться с гномами, дни ее сочтены. Ему стало жаль ее. – Я хотела отомстить тебе, – продолжила она монотонно, не глядя на него, – но проиграла. – Ты можешь быть спокойна, жизнь мою нельзя назвать удачной. – Я хотела тебя уничтожить, – апатично объясняла она, – а теперь я ухожу и уже ничего не смогу изменить. – За тебя потрудятся другие, ты оставила неплохое наследство. – Это не принесет мне успокоения. Я хотела это сделать сама, чтобы исцелиться от обиды, которую ты мне нанес. А они… они не достойны, они все – просто мусор… Знаешь, – она вдруг немного оживилась и подняла на него глаза, – Селиг решил спасти меня. Он любил меня… Странно…. Это так странно…. Но я рада… Гномы идут, я слышу их… Хофнару показалось, что Кольфина сошла сума. Она смотрела на него совершенно отрешенно. Это была совсем не та женщина, которую он когда-то знал. – Прости меня, Кольфинна, – вдруг произнес он, сам не до конца понимая, за что просит у нее прощение. Она кивнула и продолжала кивать, словно соглашалась не с ним, а с какими-то своими мыслями, и уставилась снова в свой шар. Эльфрида поднялась с кресла. – Гномы уже здесь. Они вышли. Было еще темно, но ночь закончилась, природа замерла в каком-то странном оцепенении в ожидании утра, как будто сомневалась и боялась пропустить его появление. Тишину нарушал только топот множества ног, приближающегося отряда гномов. Первым показался Эгвальд, король гномов. Он вошел и встал посередине двора, не приближаясь к Хофнару и Эльфриде. В руках он держал изящную дудочку. Ту самую знаменитую дудку, с помощью которой гномы могут похищать души даже самых сильных колдунов и магов. Постепенно весь обширный двор замка был заполнен отрядом Эгвальда. Гномы угрюмо молчали, исподлобья рассматривая Хофнара и пророчицу. – Здравствуй, благородный Эгвальд, король гномов, – приветствовал его Хофнар. Старый гном не спешил с ответом. – Здравствуй, благородный Эйрик, хранитель волшебного Януса, – наконец ответил ему карлик. У Хофнара отлегло от сердца, старый гном признал его как хранителя, по крайней мере, ему не придется препираться с ним по этому поводу. – Ты пришел за душой Кольфинны? – Я пришел взять то, что принадлежит мне, – уклончиво ответил Эгвальд. – С помощью этой дудочки? – Хофнар перевел взгляд на изящный предмет в руках гнома. – Хоть бы и так, – прищурившись, ответил тот. – Я хочу предостеречь тебя, благородный Эгвальд, пользоваться тем, что тебе не принадлежит. – Не слышал, чтобы тебя поставили судьей, благородный Эйрик, – зло прищурившись, ответил гном. – Уверен, ты не меньше моего желаешь, чтобы в наших землях воцарился порядок, чтобы законные владельцы вновь вернули себе свои права. Гном молчал, но Хофнар видел, что его слова возымели действие, и продолжил: – Ты знаешь, благородный Эгвальд, что Провидение неминуемо карает того, кто нарушает его закон. Оставь ему Кольфинну. Она потеряла магические силы. Дни ее сочтены. А твой народ может свободно селиться в тех землях, что испокон века принадлежали вам, – Хофнар сделала многозначительную паузу. – Если только ты сам не нарушил закона. Гном слушал спокойно, но на последних словах поддался вперед, и руки его подданных тут же опустились на топорики, верное оружие гномов. – Я с удовольствием помогу тебе отдать долг, благородный Эгвальд. И тогда мы сможем оба установить добрый и прочный мир в наших землях. Гном молчал, но напряжение спало, карлики опустил топорища. – Ты хочешь, чтобы я помог тебе с троллями? – склонив на бок голову, хитро взглянул на него Эгвальд. – Я хочу, чтобы ты вызволил из дворца канцлера принцессу Элизу. – А потом? – Нам никто не мешает обговорить это после, – в тон хитрому карлику ответил Хофнар.
Юлия: Хелга Спасибо тебе. Когда я с твоей подачи взглянула на эту сцену иначе, я увидела то, о чем ты говоришь. Я совершенно с тобой согласна: давить с одинаковой силой на одну и ту же точку - что могжно вызвать, кроме раздражения?
Хелга: Юлия Тапочки... http://slil.ru/27903797Там сцена с Кольфинной старая)
Юлия: Хелга Спасибо! Уже забрала.
Юлия: 63. Элиза под руку с Сони брела по саду замка. Вечерело, ветер ледяной поземкой вился у ног, морозный воздух обжигал щеки и пробирался в складки одежды. Девушки кутались в плащи, но возвращаться не спешили. – Слава богу, мы вырвались из этих проклятых комнат. Они шпионят за каждым нашим шагом! – воздохнула Сони. Элиза молчала, она была бледней и грустнее обычного. – Сегодня приходил Тим, – попыталась Сони расшевелить подругу. – Да. Я знаю, – тихо ответила принцесса и озабоченно добавила: – Когда я увидела Тима во дворце первый раз, я выдала себя. Мне, кажется, канцлер не поверил моим объяснениям. – Не волнуйся понапрасну, с Тимом все хорошо, по его словам, его никто не подозревает, – постаралась Сони успокоить подругу. – Я передала через него нашим, что канцлер забрал у тебя гребень. – Он ужасный человек, Сони, – Элиза остановилась и повернулась к ней. – Элиза, ты напугана? – Сони впервые видела подругу в таком состоянии. Даже обман колдуньи и размолвка с Шаулом не лишили ее королевской выдержки. Но сейчас Элиза буквально дрожала от страха. – Да что с тобой?! – воскликнула Сони. – Я не знаю… Мне страшно, Сони, мне гадко и страшно, этот человек как будто видит меня насквозь. Он погубит меня! Он ни перед чем не остановится! – Элиза, – Сони, взяла ее за голову и развернула к себе ее лицо. – Посмотри на меня! Та послушно перевела на нее встревоженный взгляд. – Элиза успокойся, он специально пытается запугать тебя. Поверь, он не видит тебя и ничего не знает о тебе. Такие негодяи всегда, когда хотят добиться своего, пытаются подчинить себе женщину, заставить ее бояться, запугивают ее, показывают свою силу и власть над ней. Не позволяй ему взять над тобой вверх! Сопротивляйся! Ты сама себе госпожа! Никто не может погубить того, кто готов отстоять себя даже ценой собственной жизни! Слова отскакивали от подруги, как об стенку горох, взгляд ее не менялся, и Сони прибегла к самому последнему аргументу. – В конце-то концов, Элиза! Кольфинна заколдовала тебя! Что он может сделать с пожилой женщиной, стареющей у него на глазах?! Элиза прерывисто вздохнула. – Ты права, Сони. Вот уж не думала, что когда-нибудь обрадуюсь подлости Кольфинны. Ты права, мне нечего терять. Наверное, будет даже забавно увидеть его физиономию, когда он обнаружит в своих объятиях беззубую старуху, – горько усмехнулась Элиза. – Ну, так-то лучше, – вздохнула Сони. – О Господи, какой же он гадкий, – не унималась Элиза, – он цепляется ко мне как липучка, и даже когда его нет рядом, я чувствую следы его прикосновений. Как мерзко! – Не думай о нем! Шаул спасет тебя от него. – Шаул… мне кажется, это было все так давно, – уныло произнесла Элиза. – Боже мой, как я опростоволосилась с этим гребнем! – досадуя, воскликнула Элиза. – И тебя подвела и сама… Лучше бы я не надевала его вовсе. Но мне казалось, что он защищал меня от чар Кольфинны. Теперь я быстро состарюсь, хотя, как ты верно заметила, и в этом есть свой плюс. Надо взять себя в руки. В конце концов, я не маленькая девочка, я старше его лет на восемьдесят! Но у нее не получилось уговорить себя. – Послушай, – уже через минуту снова заволновалась она, – он мучает меня, он изучает меня! Хватается за каждое слово, чтобы выпытать хоть что-нибудь обо мне! Мне надо придумать какую-нибудь историю, чтобы отвлечь его. Иначе он выпотрошит меня, как курицу на кухне! Элиза была взвинчена и говорила, как в лихорадке. «Боже мой, уж не магией ли он на нее действует?!», – ужаснулась Сони. – Элиза, будь внимательна, может быть, он тебя околдовывает? – Не знаю, у меня такое чувство, что я больна… – Ты бледна, Элиза, и вполне вероятно, что этот негодяй, тебя привораживает. Как жаль, что Шаула нет рядом. – Шаула? А что он может сделать, Сони?! Я хотела прийти к нему, поговорить с ним, после того разговора с фон Драхе, но он выставил меня из комнаты! – Зато торчал у твоей всю ночь. И как он только упустил тебя?! Говорит, что услышал разговор в твоей комнате, и вспылил. Как будто ты могла быть с кем-то в такой час?! Дурачок. – Разумеется! – гневно воскликнула Элиза, – Теперь он подозревает меня во всем! Ведь я же была с ним! Значит, я могу быть и с фон Драхе, и с канцлером! Какая мерзость! Элиза негодовала. А Сони прикусила язык. – Тим должен прийти сегодня, – попыталась перевести она разговор. Но Элиза осталась безучастной. – А я поцеловала Тима, – брякнула Сони, чтобы хоть как-то отвлечь ее. – Зачем? – Элиза повернулась и с удивлением уставилась на подругу. – Во-первых, нам надо было сообщить друг другу то, что не должно было касаться ушей наших внимательных слушателей, а во-вторых, они будут знать, что у Тима здесь любовный интерес, так что когда бы он не появился и какие бы не нарушил правила, все можно будет списать на любовный пыл, ревность, страдания, рассеянность, стремление защитить даму и прочие благородные и не очень вещи. – Ты права. Хорошо, что ты быстро сообразила. – Не забывай, что мое детство прошло вдали от дворцовых зал. Я прошла хорошую школу выживания. – Если Марк узнает, он будет очень огорчен, даже принимая во внимание тактическую необходимость такого хода, – заметила Элиза. – Ты права, – протянула Сони. – Он ужасно ревнив. Как он только решился связаться со мной?! С таким-то сомнительным прошлым, – язвительно добавила она. – Он любит тебя, Сони, – упрекнула подругу Элиза. – Да, а тебя Шаул, – в тон ей ответила Сони, и подруги рассмеялись. Они сидели за огромным столом в большом обеденном зале втроем: канцлер, Элиза и ее фрейлина. Ярко горели свечи, благоухали всевозможные деликатесы, тихая мелодия лилась с хоров, куда спешно были привезены музыканты. Красноватый отблеск пламени жарко горящего камина играл на дорогой посуде, разбегаясь искрами на гранях кубков. Ему казалось, он все продумал, чтобы она почувствовала себя свободней. Она боялась его, он это прекрасно понимал, и именно этого и добивался. Но не простой страх был его целью, а полное подчинение его воле. Чтобы она признала его власть над собой, одного страха было мало. Жесткость надо сочетать с поощрениями. Но сейчас его система давала сбой. Принцесса не желала принимать его благодеяний. Она была очень бледна и раздражена. Но не метала молний, как раньше, не пыталась его унизить или задеть, она, казалось, вообще не замечала его. Элиза сидела погруженная в свои мысли, лишь изредка обращалась к своей фрейлине, и почти не прикасалась к еде. Канцлер был недоволен. Нет, он был просто вне себя! Он чувствовал, что она ускользает от него. И это после того, как еще пару часов назад он был почти уверен в своей победе. – Вы долго гуляли по парку, принцесса. Кажется, это не пошло на пользу вашему здоровью. – Мне не идет на пользу, когда меня запирают словно пленницу в четырех стенах, – резко ответила ему Элиза. – Если вам нездоровится, я позову доктора. – Отдайте мой гребень! – Стоит ли так переживать из-за безделушки? Когда вам станет лучше, мы обязательно это обсудим. – Если беспокоитесь о моем здоровье, верните мне мой гребень! Вы что думаете, я просто украшаю себя эльфийским гребнем? У меня есть возможность носить гораздо более изысканные и дорогие вещи, будь на то мое желание! – Элиза вскинула подбородок, голубоватые тени под глазами делали их какими-то неестественно огромными. Канцлер молчал, поигрывая пальцами по столу. – Я отдам вам гребень, когда вы расскажите мне о нем все, ничего не утаивая. Если он действительно вам так нужен, как вы утверждаете, я не буду возражать, чтобы вы его носили. Элиза поднялась. – Проводи меня, дорогая, – обратилась она к своей фрейлине. – Знаете, канцлер, я пожалуй и не приму его обратно. Пусть остается у вас, – она странно улыбнулась. – В этом есть даже своя прелесть, и я несомненно получу от этого удовольствие. Пойдем, Сони. Она сделала шаг и покачнулась. Он не двинулся с места, хотя сердце его болезненно дернулось. Фрейлина поддержала ее. И принцесса опершись на ее руку, скривив губы в презрительной улыбке, произнесла: – Не стоит беспокоиться, канцлер, продолжайте сидеть, возможно, вам не так долго осталось наслаждаться королевским интерьером. Он остался один. Она озадачила его. Да нет, черт возьми, она выбила почву из-под его ног! В сердцах он отбросил салфетку и встал из-за стола. Что это было?! Она действительно ему угрожала, или это очередной блеф? Неужели он просчитался, решив, что она связана с Кольфинной? Но если ей нездоровится, а в этом нет сомнения, могло ли это быть из-за его рун? Он силился вспомнить, что рассказывала ему об этом Эдельвен что-то о сочетании разных магий. – Ах, дура эльфийская! – выругался он, – все время говорила обиняками! Ничего в простоте! Эдельвен не рассказывала ему об этом, лишь раз упомянула вскользь! Он не знал, что происходит с Элизой, и не мог вычислить, что и кто за этим стоит! Он может потерять не только ее. Роспо прав, она опасна, зря он запретил ему арестовать двух ее рыцарей. Завтра он исправит положение. А если понадобится, то и фрейлину отправит туда же. Она больше не посмеет угрожать ему, он укажет ей место. Она еще умолять его будет! – Дрянь! – он ударил кулаком о стену, разбив его в кровь, чтобы хоть как-то унять бесившееся внутри него желание. Желание избить ее, а потом любить долго и неистово…
Юлия: 64. Было уже поздно, за окном уныло завывал ветер, гостиница затихала, а Тим все еще оставался с братом. Фон Драхе ушел к себе, Марк спал на неразобранной кровати, а Шаул с Тимом сидели у камина и тихо переговаривались. Все уже было рассказано, все вопросы заданы и планы очерчены, но что-то оставалось еще, и братья не расставались. – Роспо хитер, я все время чувствую, как он изучает меня, не верит ни одному слову, послал за мной шпионить соглядатая, – рассказывал Тим. Шпиона он никогда бы не заметил, если бы не участливая хозяйка «Головы кабана». Это она обратила внимание Тима на субтильного незаметного человечка, пару раз мелькнувшего на улице. – Взгляните, только осторожно, чтобы вас не было видно из окна, – обратилась шепотом к нему хозяйка, появившись как-то утром в его комнате с кувшином, вместо служанки, проносившей обычно в этот час воду для умывания. – На той стороне улицы, в лавке напротив рассматривает товар невысокий господин. Это информатор Роспо. Как только он появляется, кто-то обязательно исчезает, – вздохнула хозяйка. – Будьте осторожны. Поверьте, вам есть чего опасаться. Я видела рядом с господином Роспо много таких же милых мальчиков, как вы, и все они бесследно пропали. Не дайте ему погубить и вас. Она чем-то ему напомнила маму, у него защемило сердце и Тим благодарно поцеловал ей руку. – Спасибо вам большое, – проговорил он. – Вы рисковали, откровенно разговаривая с незнакомым человеком. Вам тоже стоит быть осторожной. – У меня уже нет сил бояться, мой милый мальчик, – вздохнула хозяйка и поцеловала в макушку склонившегося к ее руке юношу. – Странно, но за эти несколько дней ты сильнее изменился, чем за предыдущие годы, – Шаул внимательно разглядывал брата. – Что ты имеешь в виду? – удивленно воззрился на него Тим. – Не знаю, стал старше, меньше говоришь восклицаниями, – усмехнулся тот. – Я никогда не говорил восклицаниями! Если я не выражаюсь так заумно, как ты, так это не значит, что я говорю одними междометиями! – Ты видел Элизу? – сменил тему Шаул. – Да. – Как она? – Ты имеешь в виду, не состарилась ли? – Тима всегда забавляла манера брата говорить обтекаемо. Шаул неопределенно пожал плечами. – Кажется, нет. Мне сдается, что она вообще не изменилась с тех пор как мы расстались. Но я пристально не рассматривал ее, не было возможности. – Мне тоже кажется, что она перестала стареть. Может быть, это действие эльфийского гребня? – задумчиво предположил Шаул. – Ну если это так, то теперь все начнется по новой. – Негодяй! – Шаул вскочил со своего места и взволновано заходил по комнате. – Как он мог отобрать у женщины ее украшения?! Как последний вор! – Он боится эльфов, так что это совершенно понятно. Я думаю, каждый из нас так или иначе попытался бы отобрать его. Будь мы на его месте. – Мы не можем оказаться на его месте! – Я просто говорю о том, что он это сделал не по какому-то особому злодейству, а из здравого смысла. – Тим, ты меня порой ужасно раздражаешь! – Взаимно, – усмехнулся он, Шаул был до смешного романтичен. – Я, пожалуй, пойду. – Подожди, не обижайся! – Да, я не обижаюсь, Шаул! Мы с тобой знакомы не первый год. С каких пор ты стал так печься о моих чувствах? – С тез пор как ты убежал! – Я и не собирался путешествовать с вами, это была непредвиденная встреча. Так что я просто продолжил осуществлять свой план. – План…– передразнил его брат. – Будь осторожен. – Ну я пошел. – Подожди, – остановил его Шаул, – за тобой же следят. Придется тебе для верности выпить. Только сразу иди к себе и ложись в постель. Разве что для пущей убедительности припечатай пару углов и столбов по дороге. Шаул вылил из кувшина весь оставшийся аквавит. Вышло довольно много, но он действительно должен выглядеть пьяным и запах от него должен идти соответствующий. И Тим опрокинул кружку. Глаза его вылези из орбит, а дыхание сбилось. – Дай скорее что-нибудь, – просипел он, отдуваясь, брату. – На запей, – засмеялся Шаул, – ты что еще никогда не пробовал спиртного? Удивительно, как ты это пропустил с таким обширными планами. Тим жадно припал к кружке холодной воды, которую подал ему брат. «Смейся, смейся. Еще увидишь, чего стоят все мои планы!» – Ладно, – похлопал его по плечу Шаул, – ступай домой и будь осторожен. Браться обнялись, и Тим вышел из комнаты. Проклятое зелье здорово обожгло пищевод, но выпитая вода уняла горение, и голова оставалась совершенно ясной. – Салют честной компании! – крикнул Тим, проходя мимо каких-то людей, еще остававшихся в общем зале гостиницы. Если уж изображать пьяного, то громко. – Прощайте, хозяюшка, – махнул он на прощанье стоявшей за стойкой хозяйке, и вышел в морозную ночь. На душе было так хорошо, что даже холод казался приятным и бодрящим. Он не чувствовал себя уставшим, и отправляться прямиком в душную комнатку, которую он снял в «Кабаньей голове» ему не хотелось. – Ну, конечно, именно так я и поступлю, – согласился он с внезапно пришедшей на ум идеей, показавшейся на удивление удачной. – Почему бы девушке не прогуляться перед сном?! – воскликнул Тим и почти бегом отправился в замок. Только подходя к его воротам, он сообразил, что в такой час ему вряд ли удастся так просто обойти охрану, как это он проделал сегодня утром. Тим предпринял несколько безуспешных попыток перебраться через высокие стены замка, с помощью высоких деревьев, что росли на месте рва. Пришлось воспользоваться традиционным способом. Он подошел к воротам и постучал. Ждать пришлось долго. Наконец, в маленькое окошечко калитки приоткрылось, в нем показалась заспанная физиономия стражника. – Чего надо? Кто таков? – Я от шефа Роспо! Впусти меня! – Не было никаких распоряжений, приходи завтра, когда начальник будет, – стражник хотел захлопнуть окошечко, но Тим проворно сунул руку. – Дружище, неужели, мы не договоримся без твоего начальника? Красная рота умеет отблагодарить тех, кто ей помогает. В руке Тима звякнули несколько монет. Охранник, открыл пошире оконце: – Ну-ка покажись, кто таков. Тим приблизил лицо, чтобы тот смог его рассмотреть, морщась от яркого свет фонаря, ударившего ему прямо в глаза. – Я сегодня уже приходил два раза с шефом Роспо, ты что меня не видел? – Упомни вас всех, – проворчал стражник, но калитку открыл. – Так ты новый дружок красного шефа ха-ха, – хохотнул он. – Ну-ну, ты, смотри, язык-то не распускай, а то шеф разговорчивых не любит, – прикрикнул на него Тим. – Когда буду уходить еще получишь, – сказал он, вручая стражнику монеты, – но смотри, чтобы мне никто не мешал. У меня важное дело. Тим проник за ворота, но как пробраться в комнату к Сони он не имел никакого понятия. Во дворец так не пройдешь… Стараясь оставаться в тени, Тим прошел к западному крылу дворца, где располагались комнаты Элизы и Сони. И вдруг увидел, невысокую женскую фигурку, закутанную в плащ, выходившую из маленькой задней дверцы для прислуги. Присмотревшись, он тихо подбежал к ней сзади, и схватил, зажав рукой рот. – Сони, это я, не бойся, – прошептал он, прижимая к себе брыкающуюся девушку. – Черт, Тим! – гневно стрельнув глазами, прошептала Сони.– Можно поосторожней! – Пойдем, спрячемся в саду, – он потащил ее за руку, в темноту сада. Наконец, остановившись под каким-то раскидистым деревом, он повернул ее к себе и обнял. – Я не знаю, следят ли за нами сейчас, но мы не будем рисковать, – шептал он ей на ухо. – Этот ваш канцлер распрекрасный никто иной как подлец по имени Гойо, который украв эльфийские руны подставил короля Эрлиха, больше известного как фон Драхе… Тим, рассказывал Сони историю Гойо. Капюшон с ее головки сполз, открыв шелковистые темные волосы и нежную раковину маленького ушка с небольшой сережкой с жемчужной капелькой. Он шептал, невзначай касаясь его губами и вдыхая запах ее волос. Скользнул к виску и прижался губами к глазам. – Сони… – Тим, – одернула его девушка, пытаясь вырваться. – А если они смотрят на нас, им будет очень подозрительно, что мы все время разговариваем, и еще ни разу не поцеловались, – шептал он, касаясь губами ее волос и не отпуская из объятий. – Ну ты и жук, Тим Ворт! Теперь послушай меня, – она пригнула его голову и яростно зашептала ему на ухо, а он уткнулся в ее шейку и ему было все равно, что она отчитывала его. – Ты сошел с ума! Если ты не сможешь вести себя пристойно, то никакие опасности не заставят меня с тобой встречаться. Не забывай, что мы помолвлены с Марком! Я его люблю и ни за что на свете не оставлю! Я прощаю тебя на этот раз, списывая все на немалую порцию алкоголя, которую ты выпил! Ты понял?! Тим кивнул, пьянея от ее запаха. – Что сказал папа? – Папа? – не понял он. – Господин Хофнар! – сердито прошептала Сони ему в самое ухо. – А, прости, не сообразил. Он отправился с пророчицей, теткой, переодетой мужчиной, – не удержался Тим, – договариваться с гномами, чтобы они помогли вам выбраться отсюда. Велел передать, что пока он не сообщит, когда и как это произойдет, чтобы вы сидели, как мыши, и не высовывались. – Хорошо. Передай им, что Элиза занемогла. Мы не знаем, отчего этого, возможно, это действие магии рун, а, может быть, и что-то другое. Имей в виду, что Элиза дала понять канцлеру, что ее здоровье зависит от этого гребня. Все, иди, – отстранилась от него Сони, но Тим поймал ее губы. – Ты невыносим! – воскликнула девушка и убежала. Тим, оставшись один, прислонился к стволу и блаженно вздохнул: – Сони… Всю дорогу домой, Тим не мог не думать о девушке. Да, конечно, был еще Марк. Шаул бы сейчас устроил ему головомойку! Но кто бы, скажите на милость, мог бы устоять в такой ситуации?! Она такая красивая! Маленькая, темноволосая и темноглазая Сони была чудо как хороша! И эта ее улыбка. Она сведет с ума любого! А ее губы… Тим поднялся к себе в комнату, вошел и зажег свечу. На единственном стуле посреди комнаты сидел Роспо.
Axel: Юлия Прочитала всё, что пропустила в своё отсутствие. Всё так закрутилось - эльфы, гномы, тролли, колдунья, короли. А бедный Тим, беспокоюсь я за него.
Юлия: Axel Axel пишет: Всё так закрутилось Скоро должно уже раскрутиться
Юлия: 65. Роспо надоело сидеть на жестком стуле, но он решил дождаться мальчишку. Разминая плечи, он услышал как скрипнули ступеньки, и отворилась дверь. Тим, высек искру и зажег свечу, что стояла на столике у самого входа. В ее слабом пламени Роспо увидел, как блаженная улыбка сползла с лица мальчишки. Сод, как всегда, оказался прав: Ворт втрескался в эту чертову фрейлину. – Ну господин Роспо, вы умеете удивлять, – развязано приветствовал его смазливый паршивец и, подойдя к кровати, плюхнулся на нее. – Простите, но я, видно, выпил лишнего, голова кружится. Мальчишка не врал, он был пьян, да и Сод докладывал о кульбитах, которые тот выделывал, пытаясь одолеть стены замка, с трезвого ума таким не займешься. Роспо встал и, развернув стул, сел на него верхом, опершись на спинку. Играть в кролика и удава с пьяным смешно, а не страшно. – Ну и каковы же твои достижения в сыске? – обратился он к своему подчиненному, усердно пытающемуся сохранить равновесие на мягкой кровати. – Где? – мальчишка уставился на него бессмысленным взором. – Что ты узнал у этих рыцарей? – У рыцарей… – Ворт корчил удивленные рожи, пытаясь взять в толк. – А у рыцарей! – наконец-то дошло до него. – Ни черта они не знают. Принцесса их водит за нос. Она всех водит за нос… Слова мальчишки не изменили решение Роспо арестовать этих самых рыцарей вопреки указаниям канцлера. «Нельзя все оставлять на самотек. Кем бы они ни были, их надо прижать». – Принцесса… еще та штучка, ик… Простите, шеф,.. Но вот что интересно… Да интересно вот что… Что Гой…го…господин канцлер забрал у нее какой-то гребень, да… и она стала болеть… Вот… А вы не знали! – глупо заулыбался он, указывая на Роспо пальцем. – Я вижу, не знали! Вот вам и Тим Ворт и от него бывает польза, и он не такой дурак! Это было действительно интересно. И канцлер не обмолвился об этом. – Заткнись и отоспись как следует. Завтра ты мне понадобишься! Роспо поднялся. – Я так и сделаю, шеф, – сонно забубнил мальчишка, откидываясь на подушке, – просссте, что не могу проводить вас… – пробормотал он заплетающимся языком, засыпая. Роспо подошел к спящему Ворту и расстегнул запонку на его воротнике, мальчишка слегка встрепенулся и, смешно хрюкнув, засопел. Он провел ладонью по щеке, – кожа совсем нежная, еще и не бреется толком, – растер большим пальцем по-детски припухлые губы, – мягкие, влажные, – скользнул к шее, к ямочке у ключиц и слегка прижал кадык, мальчишка беспокойно заворочался. – Вот так милый, нажмешь легонько – раз и нет малыша, – усмехнулся Роспо, задул свечу и вышел из комнаты. 66. Сони вернулась в комнату Элизы. Хотя каждой из них была предоставлена своя комната, девушки решили не расставаться на ночь. Элиза уже спала. Она дышала спокойно, но бледность и темные круги под глазами напоминали о ее недавнем недомогании. Это очень тревожило Сони. Конечно, Элиза могла просто простудиться, гуляя на рассвете. И именно поэтому у нее пропал аппетит, кружилась голова и ее трясло как в лихорадке. Но что-то подсказывало девушке, что недомогание Элизы не было банальной простудой. Она была почти уверена, что без магии дело не обошлось. Но были тому виной руны канцлера, или болезненная слабость из-за отсутствия гребня, понять было трудно. Сони всмотрелась в лицо подруги, но никаких новых следов старости не нашла. Кожа оставалась такой же гладкой и чуть прозрачной, как и была, глаза и губы чуть припухли, как будто Элиза плакала перед тем как заснуть. Но, возможно, так оно и было. Она была очень расстроена, любое слово, вызывало у нее то раздражение, то слезы. Сони не хотелось ее оставлять, но та буквально выставила ее проверить, не вздумается ли Тиму устроить с ней ночное свидание. Тим тоже озадачивал Сони. Нет, она не собиралась врать себе: конечно, ей льстила и забавляла горячность младшего брата Шаула. Но она не могла не понимать насколько это может оказаться опасным. Тим и так не был расположен к рассудительности и осторожности, а влюбившись, мог совсем потерять голову. Его начальник Роспо, которого она встретила во дворце, произвел на нее самое неприятное впечатление. И в его хитром пристальном взгляде, которым он буквально пронзил ее, было столько ненависти, что Сони невольно сжалась. Сони не хотелось будить Элизу, но она боялась, что не успеет с утра сообщить ей все, что узнала от Тима. Что взбредет нынешнему хозяину замка было трудно предположить, а он и накануне старался все время разлучить их, удерживая Элизу при себе. Сони вздохнула, потушила свечку, и раздевшись скользнула в кровать. – Элиза, – тихо позвала она. В темноте Сони ни столько увидела, сколько почувствовала, что Элиза сразу открыла глаза, словно и не спала. – Мне снился ужасный сон, – прошептала она. – Ты была права, – шептала Сони ей на ухо, – Тим действительно пришел… И она рассказала подруге обо всем, что тот поведал ей. – Так Кольфинна и канцлер были заодно? – протянула Элиза, кода Сони закончила свой рассказ. – Были то были, но теперь между ними кошка пробежала, он ее обманул и не отдает ей ее доли молока троллей. И она не может колдовать… – Не может? Но меня-то она заколдовала! – Помнишь, что нам говорила старая фея? Надо сопротивляться, искать выход. – Я не понимаю, что это значит! – раздраженно зашептала Элиза. – Объясни мне, как можно сопротивляться своему старению?! – Не знаю, может быть, просто не верить в него? Не вешать нос, стараться радоваться каждому дню, гулять, веселиться… – Я себя ужасно чувствую, Сони, и мне совсем не хочется веселиться и я, хоть убей, не вижу чему можно радоваться, – в сердцах бросила ей Элиза. – Не унывай, Элиза, – уговаривала ее Сони, гладя по плечу. – Мы достанем меч, и гномы вытащат нас отсюда. – С гномами мы уже имели дело,– недоверчиво протянула подруга. – А потом не забывай, что у папы есть рыцари. – Но канцлер не разучился пользоваться рунами! А если твоему отцу придется сражаться мечом… Нет, Сони, здесь надо действовать как-то иначе. – Но тролли не сегодня-завтра просто разрушат все королевство! – Троллей мы остановим, но кто остановит канцлера? – Эльфы, – просто ответила Сони.
Юлия: 67. Тим ушел, а Шаул все еще сидел в комнате Марка. Он смотрел на огонь и думал. Сначала о брате, потом мысли плавно скользнули к Элизе. «Как она себя чувствует сейчас, во дворце канцлера, оставшись без гребня? Боится, страдает, замечая новые следы увядания?» С тех пор как Элиза пропала, все его обиды и претензии к ней, как-то сами собой отошли на задний план. О двусмысленности сцены, которую он застал накануне, ворвавшись в комнату Элизы, он старался не думать. В своей записке она назвала его своим любимым. Пусть это был тайный код, но даже такая крупица ее расположения была дорога ему. Он помнил ее не холодной надменной принцессой, какой она предстала пред ним в последнюю их встречу, а хрупкой, беззащитной возлюбленной, какой она была в их единственную ночь. Он испытывал мучительную щемящую жалость к ней, хотелось ее поддержать и утешить, ничего не ожидая в ответ, ни на что не претендуя. «Зачем я так глупо вел себя?! Рыцарь называется! Я должен был стать ей опорой, поддерживать ее, не думая о том, чем все это обернется для каждого из нас. Как последний ростовщик я требовал от нее любви, когда жизнь ускользала от нее, увлекая ее в пустоту могильной ямы! Как это гнусно и подло! – Шаул взъерошил волосы и, поднявшись, взволновано заходил по комнате. – Она нуждалась в простом понимании. Ей необходимо было время, чтобы понять, что им нельзя разлучаться. А он все испортил! Оказался от нее, отошел, оставил без поддержки! Что ей еще оставалось делать?! А теперь Элиза у канцлера. Что этот подлец от нее хочет? Зачем украл ее?» Самые ужасные мысли лезли ему в голову. Шаул подошел к окну. Пустынная улица скупо освещалась тусклым лунным светом, с трудом пробивающимся через завесу туч. Он высматривал Хофнара, когда заметил, как к гостинице подкатила черная карета. Из нее высыпали люди, растекаясь по улице, как краска по бумаге, и сливались с неясными ночными тенями. Они двигались бесшумно и быстро. Шаул вспомнил, что рассказывал Мэни о ночных исчезновениях людей. «Вот как это происходит!» – подумал он. И вдруг словно что-то толкнуло его. Шаул бросился к спящему другу. – Марк, – растолкал он его. – Вставай! Во дворе карета Красной роты! Тот не заставил себя долго ждать. Он вскочил, схватил оружие, кинул Шаулу меч, прислушался и выглянул за дверь. Было тихо, прижавшись к стене и стараясь ступать как можно мягче, они миновали балкон антресолей, на мгновенье задержались, прислушиваясь, на черной лестнице, и, скользнув по ней вверх, оказались у комнаты Хофнара. – Мэни, – позвал Марк, когда толкнув дверь, они оказались внутри. – Во дворе карета этой чертовой роты, нам с Шаулом надо исчезнуть из гостиницы, как нам это сделать? Старик поднялся, суетливо накидывая на себя что-то из одежды. – Ваше высочество, господин Шаул, – слегка поклонился он им. – Наверное, лучше из окна нашего попробовать перелезть на соседнее задние гильдии, и уж через их двор на другую улицу, а там… Вылезайте в окно и бегите, а я попробую по низу, пройти через солдат, и к вам добраться, проводить вас. А если я не доберусь до вас, держите путь на север, там, за сгоревшими руинами в городской стене есть лаз, из него можно выбраться из города. А уж когда окажитесь за городом идите через скалистое ущелье к замку баронессы Хедевик. Она вас спрячет. – Так и поступим. Пойдем, Шаул, – Марк, открыв окно, вынырнул на крышу. Мэни вышел, Шаул услышал, как щелкнул замок, и полез за другом. Ступать по разъезжающейся под ногами деревянной дранке покатой крыши, оказалось гораздо сложнее, чем это представлялось на первый взгляд. Дело усложняли наледь и большие камни, удерживающую деревянный настил. – Пригнись, – услышал Шаул шепот Мрака. – Смотри, они рассыпались по всей улице, а во дворе их не меньше десятка. Мы не сможем незаметно перебраться на крышу гильдии. Когда подберемся ближе, перепрыгнем и побежим. Они все равно услышат нас, нам надо будет уносить ноги. Марк отвернулся и пополз. Когда они оказались на краю крыши, он поднялся и махнул Шаулу, тот последовал за другом и они прыгнули на крышу соседнего дома, удар о дерево и треск дранки, и во дворе засуетились, забегали солдаты. – На крыше! – услышали они у себя за спиной.– Бегите в обход! Марк и Шаул, пробежав по крыше гильдии, спрыгнули на более низкое строение во дворе, с него переправились на каменный забор, окружавший соседний двор, и через улицу в скользнули в маленький переулок. Где-то поблизости был слышаны короткие приказы и топот ног. Оглянувшись, они не увидели слугу Хофнара. – Не будем задерживаться, – махнул ему Марк. И тут с боковой улицы к ним навстречу выскочили несколько вооруженных людей. – Пробивайся через них, – крикнул ему Марк и ринулся вперед. Страх, который Шаул испытывал минуту назад, уступил место какому-то странному возбуждению. Он взмахнул мечем, забыв о всех премудростях боя, которым его учил Марк. В неведомом упоении он крушил вокруг себя врагов, чувствуя необычайный прилив сил и вдохновения. Меч, когда-то казавшийся ему тяжелым и неудобным оружием, теперь сросся с ним в единое разящее существо. Клинки, руки, лица, кровь – все кружилось в каком-то пьянящем вихре. Звон мечей сплетался с криками и стонами, наполняя голову ошеломляющим трезвоном. – Шаул! – услышал он сквозь гул голос Марка. – Вперед! Он обернулся и ринулся за другом, не обратив внимания на обжигающую боль в плече. Но, сделав несколько шагов, почувствовал, что ноги стали ватными и медленно, словно во сне, начал проваливаться в пустоту. – Шаул! – Марк оглянулся на друга и увидел, что тот падает. – Ах ты, черт! Он поднял упавший меч, перевалил друга через плечо и свернул в ближайший проулок. Бежать со своей ношей он не мог. Ориентироваться в темных кривых улицах было трудно. Марк уже слышал голоса и топот ног совсем рядом, когда перед ним как из-под земли вырос Мэни и потянул его к абсолютно глухой стене дома. Когда он раскрыл доски, открылся небольшой лаз, куда и юркнул Марк, с трудом удерживая Шаула. Они оказались в каком-то пыльном заброшенном сарае, забитым старой утварью, глаза различили в свете тусклого фонаря небольшой свободный участок, где пол был покрыт сеном, туда Марк и уложил Шула. – Молодой господин ранен? – участливо спросил Мэни, поднося поближе фонарь. Марк, переводя дух, лишь кивнул головой. – Ай-ай-ай, – покачал головой старик, рассматривая рану, – так много крови… Ваше высочество, постарайтесь перетянуть ему руку, чтобы остановить кровь, а я сейчас вернусь. Мэни шмыгнул в узкий проход, заставленный корзинами, сломанными мехами и досками, и исчез в темноте. Марк опустился рядом с другом. Сняв с него куртку, он оторвал залитый кровью рукав рубахи и, скрутив жгутом, перетянул им руку чуть повыше раны. Шаул не приходил в себя. Марк вздохнул. Он чувствовал себя отчасти виноватым в ранении своего друга: он так и научил Шаула как следует сражаться. К то же, когда Шаул поднял тревогу, времени на сборы у них не было, он успел схватить лишь то, что было в его комнате – свой полуторный меч и длинный кинжал квилон. Драться коротким квилоном, Шаул не умел, да и с защитой дела у него обстояли не лучшим образом, потому ему достался меч. Но бастард Марка был слишком тяжел для хрупкого Шаула, обороняться им ему было трудно. Марк надеялся, что вступать в бой им не придется. Их союзником была темнота, на узких улочках Стейнгарда светильники были крайней редкостью. Небо, затянутое облаками, почти не пропускало лунного света, который совсем потухал в тесных коридорах стиснутых домами улиц. Но людей канцлера было слишком много, и когда они перемахнули на соседнюю улицу, путь им перегородили четверо вооруженных короткими мечами солдат, они были совсем без щитов и в легких доспехах. Избежать стычки им не удалось. Марку пришлось танцевать самую быструю пиву, чтобы отразить удары мечей и нанести своим квилоном хоть несколько ударов в ответ. А Шаул яростно рубил противника, и даже получив серьезную рану, он, не останавливаясь, продолжал действовать двумя руками. Такое упоение боем знает каждый хоть раз побывавший в сражении, а вот сохранять при этом трезвость мысли и искусство владения оружием может лишь опытный боец. Они прорвались, уложив троих неготовых к сопротивлению солдат, но Шаул был ранен, и это было очень плохо. Марк вздохнул и стер тыльной стороны руки кровь из ссадины на щеке. – Не беспокойтесь, ваше высочество, – наконец вернулся Мэни, – сейчас я помогу господину Шаулу. Он обмыл рану, смазал ее какой-то мазью и перевязал. Марк засунул нос в баночку с мазью, и с отвращением сморщился: – Фу, Боже мой, Мэни, что это за дьявольское зелье?! – Это очень хорошая мазь, ваше высочество, она поможет господину Шаулу быстро подняться на ноги. – Как нам лучше выбраться отсюда? – Конечно, лучше бы прямо сейчас по темноте. А как рассветет, так они весь город обложат, так что и мышь не проскользнет. – Ты можешь привести его в чувства? – В чувства… Жаль снадобья у меня нет с собой… – Может быть, дать ему понюхать твоей мази? Мэни с недоумением посмотрел на принца. Видимо, его замечания о медицинской премудрости были слишком тяжеловесны для старого слуги. – Ну что вы, выше высочество… – протянул он обижено. – Тогда я сам с ним справлюсь, – ответил Марк, и нажал костяшкой пальца другу под нос, Шаул ахнул и вскинул голову, словно вынырнул из воды. – Ну, как дружище, – похлопал его Марк по щеке. – Прости, что доставил тебе лишнюю боль, но иначе тебя в чувство было не привести. Шаул с трудом приходил в себя. – Что со мной? – одурело проговорил Шаул и снова откинулся на свое ложе. – Ты давай уж не раскладывайся здесь, иначе нам не выбраться. Далеко я тебя не отнесу, потому придется тебе самому идти. Шаул медленно сел, оперевшись о стену. – Я ранен, – с интересом рассматривал он свою забинтованную руку. – Есть немного, но Мэни тебя уже залатал, так что надо только чуток взбодриться. Эх, нам бы аквавита глоток. – Погодите минуточку, – слуга снова выскользнул из сарая. – Значит, мы все-таки смогли сразиться с ними? – восторженно спросил его Шаул. – Смогли, – усмехнулся Марк. – Твой первый бой, – улыбнулся он ему. – Я подставился, – Шаул кивнул на перевязанную руку, – как ты всегда меня и предупреждал. – Чтобы суметь использовать свое мастерство в настоящем бою, надо много тренироваться. С опытом придет. – Вот, господин Шаул, здесь немного аквавита, – появившийся Мэни протянул Шаулу небольшую фляжку, – глотните, его высочество правы, это приободрит вас. – Ты, Мэни, с высочествами-то не перебарщивай, – недовольно покачал головой Марк, забрав у друга фляжку, глотнул сам и приладил ее к поясу. – В порядке переборщить невозможно, – с достоинством ответил старый слуга. – Ну-ну, – проворчал Марк.– Идем? – обратился он к Шаулу. Тот с трудом поднялся на ноги: – Зря я пил, голова кружится. – Ничего, держи ее крепче, чтобы не открутилась, – усмехнулся Марк. – Ну, Мэни, показывай путь. Выходили из сарая они путем, которым прежде пользовался Мэни. Протискиваясь сквозь пыльные завалы, они нырнули в небольшую дверцу и оказались на широком дворе, встретившая их собака оказалась давнишней знакомой старого слуги, тщательно обнюхав их с Шаулом, помахала на прощанье хвостом. Прежде чем выйти из калитки, Мэни выглянул сам, а затем махнул друзьям. Старик вел их самыми темными улочками. Пробираясь по одной из них, длинной и очень узкой, они услышали глухие голоса стражников. – Это ночной дозор, – прошептал Мэни. Марк выглянул из-за угла. Стражники направлялись прямо к ним, поблизости не было ни проулка, в который можно было спрятаться, ни нише в стене. Стражников было не много, но Шаул был ранен, им было не справиться с ними. – Бегите по улице назад, я задержу их, – кинул он через плечо своим товарищам, когда услышал скрип и стук колес медленно катившей повозки, и волна зловонья накрыла его. – Ах, дьявол его забери, проклятый золотарь! – услышал он ругань стражников. – Давай завернем сюда, потом вернемся, – лязгнули ножны о доспехи и стражники, совершающие ночной дозор, повернули в соседний переулок, спасаясь от ужасающей вони. – Вперед, – скомандовал Марк и они пресекли улицу, скрываясь за золоторевой телегой. – Ну и вонь, – выдохнул Шаул, прислонясь к стене, когда они оказались в небольшом темном проулке вдали от стражников, а телега покатила дальше. Затем пришла очередь городских окраин. Пробираясь по темным, дурно пахнущим узким проходам полуразрушенных грязных трущоб, Шаул все больше слабел. «Только бы выбраться за город» – думал Марк опасаясь, чтобы Шаул не свалился до того, как они преодолеют узкий лаз в стене. Он не представлял себе, как сможет протащить бесчувственного человека по пролому в широкой крепостной стене. – Здесь всегда беднота селилась, – рассказывал Мэни, когда они пробирались по каким-то обугленным развалинам. – Домишки стояли ветхие, беднейшие. Вонь, грязь, – покачал головой старик. – А как пожар случился, вспыхнуло все и в одночасье сгорело. Да все так и стоит… Среди этих руин, прибежище бродячих собак и городских изгоев, в том месте, где раньше в городской стене было отверстие для стока нечистот из уличных канав, камни кладки обвалились, и образовался более широкий проем, сквозь который мог пролезть и взрослый человек. Пробираться по этому лазу было делом трудным и мало приятным. У Шаула кружилась голова и временами подкатывала дурнота, он с трудом держался на ногах. – Еще немного, – уговаривал он себя, – еще несколько шагов… – Я полезу вперед, – сказал ему Марк, когда они оказались у самого лаза, – если ты совсем не сможешь ползти, я постараюсь тебя протащить, – и полез за Мэни. Шаул нагнулся, чтобы отправиться за ним, его качнуло, и он упал. – Сейчас я встану, – сказал он себе, но руки и ноги перестали его слушаться. «Надо что-то придумать, что-то вспомнить, что не даст мне потерять сознание. Элиза! Если я не встану сейчас, я никогда не увижу ее. Элиза, Элиза, – шептал он, на карачках вползая в лаз, с трудом удерживая на весу раненую руку. – Эй, где ты там? – услышал он голос Марка. – Лезу, – прошептал Шаул, непослушными губами, – если не издохну, конечно, – подумалось ему в отчаянии. «Элиза, – снова подхлестнул он свое сознание. – Элиза…» Дыхание сбивалась и боль пронзала каждую клетку тела, левый глаз заливала кровь из рассеченной брови, а он вызывал в памяти образ любимой. Образ таял и терялся, и всплывали только отдельные черты: губы, нежные и теплые, глаза, упругие темные ресницы, мягкая складка века и изгиб пушистых бровей, лоб, с легкой проталиной виска, в обрамлении завитушек белокурых волос, нежная шея с манящей ямочкой у ключицы, грудь, мягкая, тяжелая. Он вспоминал их единственную ночь с упоением безумца, упиваясь каждой мелочью, каждой незначительной чертой. И он пролез, он смог добраться до конца! Выбраться из лаза ему помогали Марк и Мэни, но как только он попытался встать на ноги, скатился с крутого склона крепостного рва вниз. – Шаул! – Марк нагнал его почти у самого дна. – Ты как? – тревожно нагнулся он к нему. – Только не рассказывай никому, – попытался улыбнуться Шаул. – Ничего не сломал? Шаул попытался подняться на ноги, резкая боль пронзила колено, и его бросило в жар, когда она отступила, но он скрыл это от друга. – Один склон мы преодолели довольно быстро, посмотрим, что у нас выйдет со вторым, – улыбнулся Марк, и потянул друга на себе наверх. Когда они выбрались, мрак ночи стал рассеиваться, и Мэни опасливо огляделся вокруг. – Вряд ли они бросятся искать вас вне города, но все-таки лучше не медлить, – сказал он присевшим перевести дух друзьям. – Ты прав, Мэни, но нам нужен небольшой привал, иначе мы никуда не дойдем, – ответил ему Марк. – Тогда давайте переберемся поближе к той скале, – Мэни указал рукой на небольшую скалу, возвышающуюся неподалеку, – там есть расщелина, где можно укрыться в случае чего. Шаул сделал усилие и поднялся. В колено снова стрельнула резкая боль, но быстро отступила. Рука отяжелела, и ее боль, казалось, наполняла все тело. Повязка сбилась и промокла от крови. Марк скептически осмотрел друга: – Идти-то сможешь? На, глотни глоток, – он протянул ему фляжку, и Шаул сделал большой глоток, жидкость обожгла пищевод и горячо разлилась в желудке, волнами разнося по телу приятное тепло. Шаул кивнул: – Пошли. Когда они добрались до скалы и устроились в небольшой расщелине, скрывшись от ветра и посторонних глаз, если таковые вдруг найдутся, Мэни, сняв с плеча небольшую торбочку, взялся врачевать Шаула. – Да ты настоящий врач, Мэни, – похвалил его Марк, наблюдая за умелыми действиями старика. – Так я же с его милостью господином Хофнаром сколько уж лет! Еще до всего этого несчастья, он и вояка был отменный и турниры любил. А уж как пошла вся эта кутерьма, – так вы бы видели! – на нем живого места не осталось, когда они его в тюрьме пытали, как жив-то остался, не понятно. Он такие пытки выдерживал, сказать страшно. Никак эти негодяи от него не отставали все выискивали, как меч или короля достать, – Мэни вздохнул. – Это только как пару лет он только тумаками отделывается, уже словно городской сумасшедший, – в глазах старика была такая боль и нежность, словно у старой доброй няньки. После перевязки и выпитого аквавита, Шаул почувствовал себя лучше, и они отправились в путь. Дорога то шла в гору, то бежала вниз. Преодолев небольшой перевал, они стали подниматься на возвышенность Хедевик. Замок уже показался вдали, обманывая кажущейся близостью, а дорога, петляя между огромными валунами по горным тропам казалась, нескончаемой. Марк тащил на себе израненного друга, ему было тяжело, он устал, но все-таки после нечаянного боя и счастливого избавления, он чувствовал подъем. Все уже не казалось ему таким безнадежно унылым, как накануне, в этой Богом забытым гостинице, когда Сони оставила его. «Сражаться гораздо легче, чем иметь дело с женщиной», – подумалось ему. Он не любил войну, несколько лет проведенных на Востоке, показали ему всю неприглядную ее сторону. Каким бы высоким целями ее не оправдывали, какими бы героическим подвигами не обеляли – она оставалась грязной и по большей части бессмысленной. Но сам бой, его дикая ярость вместе со сложной игрой, требующий высочайшего мастерства и приносящий ни с чем несравнимое ощущение восторга, он любил. И сейчас, пережив небольшую стычку, он снова почувствовал уверенность и силу, все встало на свои места. Его любовь к Сони, захватившая его почти год назад, казалась ему тогда верхом блаженства и исполнением его давнишней мечты о нормальной жизни. Но надо было сознаться, что за это время он измучился, измучился этой любовью, измучился неутоленным желанием, ревностью. Она и раньше играла им – манила и не давалась, – но сейчас у себя на родине, она унизила его. Она показала ему, что он на самом деле значит для нее: оставила ради того, что считала более важным, и приказала ждать, как верному псу. Когда он встретил ее, она показалась ему открытой и доверчивой, без обычного женского жеманства и лжи, без стремления завладеть мужчиной и его силой. Он повелся, как желторотый юнец, как самый последний простак, на обыкновенную женскую хитрость! И получил то, что всегда мужья получают, в конце концов, – поводок и сахарную косточку в награду. Он не ждал от нее такого. И не мог простить. Конечно, он не оставит ее сейчас и выполнит свое обещание спасти ее отца. Но больше он ничего ей не должен. – Ты думаешь о Сони? – ворвался Шаул в его мысли. – Почему ты так решил? – Не знаю, может быть потому что я сам думал об Элизе. – Мы, как два вола, будем послушно рыть борозду, потому что у нас на шее ярмо! – Ярмо? Мне отказали даже в этом, – усмехнулся Шаул, видимо, у него, несмотря на ранение, тоже было приподнятое настроение. – То, что тебе не дают сена, не значит, что на шее у тебя нет ярма, – вздохнул он. – Нам неприятно, что мы зависим от них. – Ничего мы от них не зависим! – вспылил Марк. – Мужчина всегда может сам позаботиться о себе. Это они нуждаются в нашей защите, в доме, который мы им даем, в средствах! Мы все это добываем сами и отдаем им. – Я имел в виду не такие вещи, – возразил Шаул смущенно. – Ну, а здесь, мы еще меньше зависим от конкретных женщин. Мужчина может получить удовлетворение с любой из них, и какая-нибудь всегда найдется, – он злился и специально так говорил с Шаулом. В конце концов, невозможно всегда оставаться наивным мальчиком. – Вот именно это я и имел в виду! – краснея, горячо возразил Шаул. – Они отдают нам себя, а мы ничего не можем дать им взамен! Мы возбуждаемся, и уже не владеем собой, мы теряем чувствительность, спешим удовлетворить свое возбуждение, пыхтим и стонем, мы даже любить не способны в этот момент, ни то что почувствовать, что же они испытывают при этом! И самое ужасное, что тоже самое мы испытаем даже не видя их лица, с любой из них! Марк скосил глаза на своего юного друга. «Одна ночь, а сколько впечатлений». – Это ты уж слишком... Мужчине тоже есть, что предложить женщине. Конечно, это не бывает в первый раз, но если все сложится хорошо, у тебя все получится. Нужно только немного желания и нежности… – Не думаю, чтобы этого было достаточно, – упрямо возразил Шаул. – Мы потому и хотим их подчинить себе, потому что в глубине души знаем, что никогда и ни за что не сможем быть на равных, мы всегда будем их должниками. Даже если будем нежны с ними, даже если принесем к их ногам все, что имеем сами… – Шаул, ты слишком романтичен и чувствителен. К тому же, прости, у тебя не хватает опыта, чтобы делать такие заявления. Поверь мне, я знаком с этой областью немного лучше тебя, и видел, что женщины тоже способны испытывать наслаждение, и мужчина вполне может им его доставить… – Простите, ваше высочество, – смущенно вмешался Мэни, – сейчас будет довольно узкая тропа, вам вдвоем никак не пройти. Придется господину Шаулу самому попробовать… Марк отпустил Шаула, и подошел к опасному месту, тропа опоясывала скалу и другой своей стороной скатывалась в узкое глубокое ущелье. – Здесь действительно опасно. Мэни, ты иди первым, за тобой Шаул, а потом я, – предложил он своим спутникам. Было бы неплохо обвязаться одной веревкой, но ее не было, да и вряд ли они со стариком смогли бы удержать Шаула, если бы тому взбрело в голову падать… – Будем надеяться, все закончится для нас хорошо, – проговорил он себе под нос. Его раздражала эта Шаулова восторженность и категоричность. Влюбился в принцессу и утверждает что все женщины небожительницы какие-то! Видел бы он этих небожительниц в каком-нибудь портовом борделе. Грязные, алчные, лживые! – Почему ты обиделся на Сони? – вдруг услышал он Шула. Марка неприятно резануло, что именно в тот момент, когда он думал о проститутках, тот спросил о Сони, и он разозлился. – Какого черта, Шаул?! Я не обиделся на нее! Просто понял то, что не понимал раньше! – Если бы она была мужчиной, твоим лучшим другом, очень дорогим тебе, или твоим младшим братом, о котором ты должен был заботиться, ведь ты бы никогда не повел себя так, как тогда, когда она отправилась в замок. – Отстань! Что ты вообще понимаешь?! Ты думаешь один раз переспав с женщиной, ты сразу поймешь их всех?! А заодно и все мужчин! – Простите, ваше высочество, – робко вступился Мэни, – вы зря так горячитесь, по горам нельзя ходить в таком смятении. Шаул молчал. Он сидел совершенно бледный, даже какой-то зеленоватый, разбитая бровь отекла, исказив испачканное кровью и сажей лицо – ужас просто! «Я не должен был злиться на него. Понятно, что он возбужден: пережил первый свой бой, ранен, да еще и выпил». – Прости, Шаул, я не хотел обидеть тебя, – обратился он к другу. – Ты не обидел меня, – качнул тот головой и упрямо спросил: – Значит, нам всем трудно отказаться от полного контроля над их жизнью? Шаул решил-таки его вывести из себя! Философ! – Мэни, может быть, ты нам предложишь какой-нибудь другой путь? – раздраженно спросил Марк, игнорируя вопрос Шаула. – Боюсь, что другого пути нет, ваше высочество, – смиренно ответил старик.
полная версия страницы