Форум » Авторы Клуба » Жизнь в формате штрих-кода - 4 » Ответить
Жизнь в формате штрих-кода - 4
Бэла: Название отражает, что некто вовсе не ленится 1. Жизнь в формате штрих-кода 2. Автор - Бэла 3. Размер - как пойдет. 4. Тема - о нашем о девичьем и вечном Готовые главы на сайте - http://apropospage.ru/zabava/sof4/sof4_1.html
Бэла: - Машуля приехала-а! – на всех парах по садовой дорожке мчался к ней чумазый Степка, растопырив руки и крича во все горло. - Ой, Петя, Машенька приехала! - Где там дочь моя блудная? - Степан, не прыгай на Машу! Маш, он испачкался весь, осторожно! - Сестричка, давай сюда, я тебя уже сто лет жду. - Эй, где там племянница моя, сколько лет сколько зим! - Ой, Машенька, наконец-то, Вась, Маша приехала! Весь этот гвалт обрушился на Машу как весенний ливень, и она, подхватив под мышки угвазданного до макушки Степку, закружила его вокруг себя. Тот завизжал от восторга еще громче, Маша хохотала вместе с ним. Потом, осторожно опустив на дорожку племянника, обняла подошедшего отца, расцеловала маму, которая, стягивая на ходу садовые резиновые перчатки, тоже прибежала сюда. Сергей поднял на руки Степку, который прыгал и мешался у всех под ногами. Лиза с полотенцем через плечо протиснулась между родственниками и крепко обняла сестру за шею. Подошли дядя Коля с тетей Раей, расцеловали племянницу в обе щеки, вдалеке на крылечке маячил их долговязый сын Василий. Маша почувстовала, как же ее здесь ждали, и вся эта радостная кутерьма заставила события вчерашнего вечера полинять и съежиться, и сердце перестало наконец-то щемить, и комок в горле растаял, а напряжение отпустило. Вот и правильно она сделала, что собралась-таки и приехала сюда, кое-как, едва ли не за шкирку вытащив себя из гадостной липкой хандры. Мама, отстранив всех от долгожданной гостьи, взяла ее за руку и повела к дому: - Маша, пойдем-ка со мной, перекусишь, чайку выпьешь. А то их шашлык ждать – это с голоду помереть вполне можно. - Чего это - помереть? Через часик-полтора уже все зашкворчит! - Мам, я завтракала. Не беспокойся, дотерплю. Сто лет шашлыка не ела. - А потому что надо чаще приезжать к родителям. Что это за дела – так надолго пропадать! - Папуль, работы было полно. Командировки еще. - Ну да, ну да. - Машенька, что-то ты бледненькая, ты здорова? - Да, теть Рая, все нормально. - Да где ж нормально? Девка худая, бледная. Вот в наше время невесты были – кровь с молоком, а нынешнее племя… - ДядьКоль, я же не невеста вроде бы. Вот когда стану… - А? Что? Кто тут невеста? Ты что, Маш, замуж идешь? - Да не идет она замуж, ты что, Петро? Не, брат, надо это дело на самотек не пускать, а то вон Лизавета привела Серегу и безо всяких: муж мой и все тут. - Так, кто там на моего мужа нападает, а? Чем это он вам не угодил? Что за претензии? - О, Коляныч, видал, как прыгнула за своего? Серега, иди-ка сюда! Отвечай, сватался ты к Лизке, как полагается? - Пап, ну что за предрассудки? - Петр Иваныч, как это я не сватался? А помните, на рыбалку мы ездили тогда. Рыбы приволокли целую ванну, Елена Петровна еще так ругалась тогда, что мы ей работы на всю ночь привезли. - Ой, Сереж, и не говори! Я вас чуть тогда с вашей рыбой с третьего этажа не выбросила. Устала, помню, ужасно после ночного дежурства, и тут вы еще! С уловом! - Ах, так это сватовство что ли было? Ну, прости, зять, не понял. Ладно, засчитано! Маша, задержавшись на крыльце, посмеиваясь, слушала привычную перепалку своего бурного семейства и параллельно тихонько переговаривалась с Василием, который учился на юридическом и планировал сегодня оккупировать двоюродную сестричку на часок в единоличное пользование на предмет консультации по римскому праву, которое надо было кровь из носу сдать в понедельник. Уже поздним вечером, когда и шашлык был съеден, и вино выпито, и банька, изначально натопленная докрасна, уже остывала, и разговоры - олгие, застольные - были уже позади, и все наконец-то разошлись по комнатам иугомонились, лежа на втором этаже, Маша лениво прислушивалась, как капризничает Степка за тонкой стенкой, уставший за день, но никак не желавший укладываться, как терпеливо увещевает его Лиза, как он, в конце концов, затихает, и уже ничего не мешает Маше вновь вернуться к мыслям о том самом «вчера», которые она так упорно гнала от себя. Только Лиза, хорошо знавшая свою сестричку, единственная почувствовала, что что-то не так с ней, что в глазах глубоко, на самом донышке прячется тоска. Но Маша только отшутилась, не готовая вот сейчас выложить все даже самому близкому человеку. Когда же та отговорок не приняла, Маша только сказала, что потом, все потом, сейчас невозможно, нельзя рассказать, и что надо все это самой обдумать. Лиза затревожилась, но Маша остановила ее и, как могла, успокоила, что все это не важно, не стоит такого уж внимания и беспокойства, что потом она все расскажет и с непременными подробностями. Вообще при свете дня Маша даже решила, что не так уж тяжело ей будет побороть свою привязанность, которая оказалась гораздо глубже и сильнее, чем она предполагала, что пережить разрыв с Платоном – дело плевое, и уж она-то непременно справится сама со всеми этими переживаниями, даже без тяжелой артиллерии в виде домашнего психолога Лизы. Но сейчас ночные демоны приподняли поникшие было головы, повылезали изо всех щелей наружу, расправили свои когти и не спеша и с наслаждением принялись терзать ее, да так сильно, что она едва сдерживалась, чтобы не застонать в голос. Оказывается, она уже и забыла, как же это больно бывает. И она вдруг пожалела, что осталась ночевать. Дома бы она вовсю поревела, до полного облегчения, здесь же, хотя она и легла одна в своей мансардной комнатушке, рыдать в голос было никак невозможно: народ бы сбежался в панике. Чтобы избавиться от мыслей о Платоне, она включила на стене бра и вытащила какую-то потрепанную детскую книжку. Она долго пыталась понять, о чем написано в первой строке первого абзаца первой главы, после чего, наконец-то, поняв всю бессмысленность попыток отвлечься книгу, отложила и, выбравшись из-под одеяла, подошла к окну. Ночь была абсолютно темной, хотя – Маша прекрасно помнила – только вчера луна сидела в ВИП-ложе и, заготовив полное небо поп-корна, открыв рот, заворожено следила, как они с Платоном выясняют отношения. Будто в ответ на ее невысказанный вопрос в стекло тихонько стукнула капля, за ней другая, пошел дождь, бурный, весенний. И ей вдруг стало легче, словно этот дождик смывал все ее боли, тревоги, нашептывая тихие слова сожаления и участия. Маша, постояв немного возле своего утешителя, отправилась в постель и неожиданно быстро уснула, только натянув одеяло повыше.
Бэла: По причине разверзшихся Небес с дачи разъезжались на следующий день довольно рано, естественно, с заверениями, что надо непременно встречаться раз в двадцать чаще. Машину на стоянку гнать было лень: дождь лил как из ведра, пытаясь перевыполнить всю свою весеннюю норму в кратчайшие сроки, - поэтому Маша припарковалась возле дома и опрометью проскакала по безразмерным лужам до подъезда, успев все же вымокнуть до нижнего белья. Уже в квартире, отдышавшись, она зашла в ванную за полотенцем и обомлела: с потолка по стене струились целые тропические потоки. Полотенце было немедленно забыто, через секунду она уже трезвонила в дверь соседей сверху. Дверь тут же распахнулась, будто только ее звонка там и ждали, и радостный румяный сосед бодро отрапортовал, что у него ничего не течет, а течет это с крыши, где забился какой-то сток, и теперь страдают все жильцы с первого до последнего этажа. А поскольку сегодня выходной, то никакая спасительная операция даже и не намечается. Оставшаяся половина дня прошла в борьбе с разбушевавшейся стихией. Ливень серьезно повредил, правда, только ванную комнату и поглумился вовсю над стеной соседней спальни, но и этого хватило, чтобы Маша окончательно вылечилась от своей давешней хандры. Как-то не до нее стало. Необычайное единство всех жильцов их пострадавшего подъезда сопровождалось бесконечным курсированием с этажа на этаж небольших группок пострадавших и стихийными митингами, в которых вскоре принял участие и председатель их кондоминиума, жестоко вырванный с загородного отдыха. В конце концов, ливни поутихли: сливы-таки расчистили, и народ отправился по своим подмоченным гнездам, чтобы убрать последствия катастрофы, насколько это было возможно. Маша тоже приплелась в свое изувеченное жилище и с тяжелым сердцем оценила кошмар, творящийся в ванной. Половина плитки валялась на полу, половина из этой половины была превращена в довольно живописные осколки, хотя желания полюбоваться этой самой живописью у Маши не было никакого. Потолок украсился неровными пятнами разной степени намокания, потолочные плинтуса недовольно провисли горестными лианами. В соседней спальне стена, испытавшая на себе действие ливня, тоже потеряла всю свою красу и украсилась вздувшимися обоями в абсолютно неживописных подтеках. В квартире пахло сыростью и неуютом. Страшное слово «ремонт» встало в горделивую позу перед мысленным Машиным взором, и перепуганная такой жуткой перспективой она сбежала на кухню пить чай и думать, как же быть с этим кошмаром дальше. Вопрос разрешился сам собой на следующий же день. Лиза выслушала ее горестный рассказ и жизнерадостно посоветовала не портить нервы, а принять случившееся, как долгожданную возможность сделать, наконец, ремонт. Маша уныло ответила, что не хотела никакого ремонта, по крайней мере, в ближайшее время: спина все еще побаливает, да и вообще, на что Лиза самоуверенно заявила, что Маша на этом свете, слава богу, не одна, что любимая сестричка поможет ей непременно, и тут же сообщила, что через несколько дней она, сын ее Степан и муж ее Сергей отправляются в санаторий почти на месяц. Так что Маша вполне может проживать у нее в квартире. Лиза же нашла и рабочего, который делал ремонт у нее дома и зарекомендовал себя вполне приличным, непьющим и аккуратным товарищем. Маша вздохнула и смирилась со своей судьбой. Через неделю она отвезла свою сестричку со всем семейством в аэропорт, переехала в ее квартиру и начала ремонт. Что же касается Платона, то все эти заморочки с потопом и переездом позволили ей справится с первым периодом жуткой тоски. Его очень не хватало. Вот просто Очень. Мысли были настолько наполнены им, что только такие катаклизмы как ремонт, потоп и благословенная работа могли конкурировать с Платоном. На Машино счастье работы в конторе сразу же навалилось просто неведомое количество. Судебные заседания, оформления документов, дела о банкротстве, юридические консультации – дни были забиты под завязку, и на рефлексии времени практически не оставалось. К тому же начальство периодически моталось в командировки, и несколько дней после их разрыва с Платоном никто не доставал Машу допросами о ее личной жизни. Рабочий день заканчивался около девяти, Кравцов по-джентльменски составлял ей компанию в вечерних бдениях за компьютером, и она была благодарна ему за стремление помочь. Он брал на себя ту часть работы, которая не требовала слишком большого профессионального опыта и не отличалась особой заковыристостью. О Платоне известий до нее не доходило вовсе, да она и не стремилась что-то узнавать о нем. Громову ей пришлось-таки во всем признаться, иначе было не отвертеться от еженедельных визитов в «Монолит» с юридическим сопровождением. От шефа же Маша узнала, что эпизод с подпиской о невыезде остался благополучно позади. Официальная версия в уголовном деле гласила: смерть Голубя-младшего наступила в результате несчастного случая – дескать, шел человек себе, упал и не очнулся. По версии неофициальной покойный перешел дорогу не тем людям. Суровые личности свое драгоценное время тратить на разговоры не привыкли, и вместо разговоров стремительно и неотвратимо перешли к делу, окончившемуся столь трагическим образом. Ну, а для Платона же, напротив, все закончилось благополучно, чему Маша, безусловно, порадовалась. Правда, в том, что касалось ее личного к нему отношения, ничего не менялось. Горечь все еще оставалась, так скоро невозможно было избавиться от этого неудобного во всех отношениях человека. Сидел он в ней глубоко и, похоже, что надолго. Так сидит в тебе болезнь, и вроде бы все с тобой хорошо, утром – подъем, вечером - отбой, дела всякие, ты живешь себе как-то. Но постоянно сидит в тебе занозой знание: внутри, там, где не видно, сидит она, твоя вечная спутница, питается тобой, точит тебя вроде бы незаметно и потихоньку, но ты-то знаешь, что она там есть. То же у нее было и с Платоном: вдруг, ни с того ни с сего выстреливала мысль-знание – он есть, где-то живет, ходит, работает, возится с сыном, пьет кофе у своей мамы, орет на подчиненных, мотается по своим объектам, ест пирожки, которые для него готовит с такой любовью та чудесная повариха Татьяна. У Маши даже игра такая появилась: угадать, что он сейчас делает. Самое неприятное, что мысли эти никак не хотели избавлять ее от своего присутствия, они были всегда, и Маша порой, затаив дыхание, осторожно признавалась себе, что не удивится, если эти мысли о нем будут с ней уже всегда. Она даже привыкла к этому постоянному присутствию Платона в своей голове. Она приучилась как-то жить с этим, смирилась и приспособилась. Деваться ей было некуда.
Бэла: Визитка Веры Львовны настигла Машу в самый неподходящий момент. Она заехала в свою разбомбленную усилиями Василия-строителя квартиру и взяла кое-какие вещи. Поскольку на выходные она собиралась за город к родителям, которые теперь уже жили на даче безвыездно, она откопала в шкафу легкую куртку, которая была на ней – она вспомнила, опять вспомнила! – в тот самый злополучный вечер у Платона. Ветровка настоятельно требовала стирки, и Маша затолкала ее в пакет. В Лизиной квартире она швырнула пакет в угол прихожей и едва не забыла о нем, вспомнив уже перед сном. Она нехотя поплелась в прихожую, притащила пакет в ванную и автоматически проверила все карманы перед стиркой. Картонный прямоугольник кольнул Машу в ладонь, и из кармашка выкатилось подзабытое приглашение на чашку кофе. Она смотрела на аккуратные циферки телефонного номера и опять и опять прокручивала тот вечер. Вот стыд какой! Так и не собралась позвонить. Человек так отнесся к ней, по-доброму, а она… Свинство - и все тут. Да может быть Вере Львовне и не нужны эти отношения, пыталась успокоить себя Маша. Ведь, скорее всего, любопытная дама вытащила из сына всю информацию про глупую и неуравновешенную барышню, которая до сих пор верит в какие-то романтические бредни и бежит от мужиков, не играющих в эти детские игры «пролюбофф», как черт от ладана. Маша все пыталась и пыталась заглушить голос совести, но тот с упрямой настойчивостью все нашептывал ей в ухо всячески е гадости про нее. В итоге Маша просидела на диване до трех часов ночи, пытаясь вернуть сон бокалом коньяка, в итоге наутро встала с дикой головной болью и дурацким желанием немедленно позвонить маме Платона и напроситься на кофе. Правда, решимость ее благополучно оставила. Поставив машину на стоянку, Маша изучила содержимое Лизиных кухонных шкафов и пришла к неутешительным выводам - запасы требовали немедленного возобновления. Маша захлопнула дверцы и отправилась в соседний супермаркет. Корзинка наполнилась довольно быстро, и только возле касс Маша вспомнила, что растительное масло все таки-выпало у нее из головы.. Пришлось возвращаться. - Маша? Бутылка с маслом попыталась выскользнуть из рук, но Маша успела подхватить ее у самого пола и подняла голову. Над ней стояла Вера Львовна, по поводу которой она, Маша полночи занималась самоистязанием. Она выпрямилась и пробормотала: - Здрасьте, Вера Львовна! - Здравствуйте Машенька, я рада вас видеть. Вы простите меня, дорогая, я перед вами страшно виновата! - Вы?! – если бы даже матушка Платона сообщила ей сейчас, что ее сын благополучно женился, это бы даже не повергло ее в такое безмерное изумление. Вера Львовна утвердительно кивнула: - Ну, как же, я вас пригласила в гости, а сама уехала и не предупредила! Дело в том, что моя приятельница живет в Юрмале, и мы с ней всегда весной встречаемся, так что я улетела к балтийским пескам и янтарю. А вы, наверное, звонили мне, дозвониться не смогли и подумали обо мне черт знает что! – Вера Львовна всмотрелась внимательно и, усмехнувшись, поинтересовалась. – Или вы не звонили? - Вера Львовна, я не звонила, – созналась Маша. - Видите ли… я вчера только нашла визитку с вашим телефоном, – это была полуправда, но правду говорить нисколько не хотелось. К ее удивлению Вера Львовна облегченно рассмеялась: - Ах, вот оно что. Ну, это же замечательно! Маша растерянно улыбнулась: - А… что же в этом замечательного? - Ну как же! Значит, это вы виноваты передо мной, а не я перед вами. Ужасно не люблю испытывать чувство вины и угрызения совести. - Да, вы правы, ужасные ощущения. И я вчера здорово мучилась этими угрызениями полночи, неприятные ощущения, - неожиданно призналась Маша. - Значит так, Маша, чтобы вы не мучились и дальше, вы должны непременно искупить свою вину. Завтра! - Завтра? - Ну, если хотите сегодня, то… - А, нет, нет. Завтра – хорошо! - Значит так. Завтра, в субботу, в двенадцать часов я жду вас у себя на кофе. И вот еще что. У меня будет… - Кто? – Испуганный возглас вырвался против ее воли, и заставил Веру Львовну вновь внимательно всмотреться в ее глаза, которые она поспешила опустить. - Ну, я всего лишь хотела сказать, что у меня к обеду будет легкий пирог. Со взбитыми сливками между прочим. И с брусникой. Надеюсь, вы не на диете? - Нет, я – нет. – Маша уже вовсю ругала себя за неосторожность. - Ну, вот и хорошо. Я покажу вам, какой замечательный янтарь я привезла, и вообще, я полагаю, нам будет, о чем поговорить. Жду вас, Машенька!
Tatiana: Бэла *выбираясь из-под стола* Дорогая, нет слов! Вот уж подарок, так подарок! *чувствую себя лягушкой на бегемоте - так много и все мне, в смысле, нам*. Твое полосатое произведение - просто чудо! В том кусочке, который остался в закрытой уже теме были замечательные слова. Она вдруг поняла, что вот сейчас случится то, вокруг чего они ходят кругами уже с того самого дня, с той их злополучной встречи с кофейным фейерверком, она вдруг поняла, что они неуклонно двигались по этой дороге, конечный пункт которой был словно бы известен уже давно. Зацепили. Настолько, что все остальное я читала уже под впечатлением от этого. Настолько жизненно, близко, понятно, что... нет слов!
мариета: Бэлочка, дорогая, ой какое счастье - как дождь после долгой суши! Спасибо большое твоему Музу А события получили весьма неожиданный поворот. Пойду еще раз прочитаю в надежде проникнуться сожалением к Платоши. Сейчас немного злюсь на него - можно было романтичнее провести разговор.
chandni: Бэла Какое замечательное продолжение! Бэла пишет: Уже поздним вечером, когда и шашлык был съеден, и вино выпито, и банька, изначально натопленная докрасна, уже остывала, и разговоры - олгие, застольные - были уже позади, и все наконец-то разошлись по комнатам иугомонились, лежа на втором этаже, Маша лениво прислушивалась, как капризничает Степка за тонкой стенкой, уставший за день, но никак не желавший укладываться, как терпеливо увещевает его Лиза, как он, в конце концов, затихает, и уже ничего не мешает Маше вновь вернуться к мыслям о том самом «вчера», которые она так упорно гнала от себя. Бэла пишет: Она долго пыталась понять, о чем написано в первой строке первого абзаца первой главы, после чего, наконец-то, поняв всю бессмысленность попыток отвлечься книгу, отложила и, выбравшись из-под одеяла, подошла к окну. по-моему, запятая стоит не там
ирина: Бэла наши долгие ожидания были не напрасны большущее спасибо
chandni: Хелга пишет: Но Машу не понимаю, как можно было так с мужчиной обойтись? Он же к ней со всей душой, могла бы и пойти навстречу, а не лелеять свое эго... Мне кажется, не могла. Ей хочется любви, настоящего, серьезного, чтобы все по-человечески. А жить-сожительствовать, не зная, любит ли он тебя и сможет ли когда-нибудь полюбить... да еще и сын появится, что безумно любит маму, а тут вдруг непонятная тетя, какая-то там подруга папы... Нет, мне кажется, все верно. В своем нынешнем состоянии она не могла поступить иначе. Тем более, когда у мужчины есть ребенок, который помнит маму и будет ревновать к чужой тете, нарушившей их с папой мир и память мамы...
Хелга: chandni пишет: Мне кажется, не могла. Ей хочется любви, настоящего, серьезного, чтобы все по-человечески. А жить-сожительствовать, не зная, любит ли он тебя и сможет ли когда-нибудь полюбить... да еще и сын появится, что безумно любит маму, а тут вдруг непонятная тетя, какая-то там подруга папы... Платон был с Машей очень откровенен, честен, он сказал ей, что чувствует что-то особенное, разве этого недостаточно, чтобы пойти навстречу? Тем более, если испытываешь к нему такие чувства? Маша испугалась напора? Хотела признаний? Нет, я не совсем понимаю ее мотивов, не складывается... Сурово она поступила с Платоном, неоправданно сурово. По моему скромному мнению, разумеется.
chandni: Он был откровенен, но того, что она услышала, ей было мало. И это было не то, чего хотела ее душа и сердце. + лично для нее темп был слишком быстрым. + он упомянул о возвращающемся сыне, что тоже явно не способствует сожительству. Мне кажется, на данном этапе оптимально было бы просто продолжать встречаться, узнавать друг друга, но не переезжать к отцу с ребенком в качестве любовницы и вообще непонятно кого. У них самих еще ничего не устаканилось, а коктейль с ревнующим его сыном - явно не для нее, учитывая ее неудовлетворенность темпом, неуверенность в отношениях и общий уровень нагрузки на работе. Для кого-то это предложение могло оказаться заманчивым. Для нее - нет. И она сделала свой выбор.
Хелга: chandni Это все пункты расчетливого рационализма, а я говорю об импульсах и любви... о понимании и доверии... И еще, слово "сожительство", а в данном контексте оно так... гм... неуместно звучит. Извини.
chandni: Хелга пишет: И еще, слово "сожительство", а в данном контексте оно так... гм... неуместно звучит. Хм, а как еще назвать то, что он предложил ей?! Как еще называется это "просто поживем", а любви не обещаю? Хелга пишет: а я говорю об импульсах и любви... о понимании и доверии... ну, она человек рассудочныный и привыкла просчитывать шаги. В данном случае его предложение было для нее неприемлемо. При всех импульсах, всем романтизме, при всем хорошем, что уже было и всей тяге к нему... неприемлемо. Вот и все.
Хелга: chandni пишет: Хм, а как еще назвать то, что он предложил ей?! Как еще называется это "просто поживем", а любви не обещаю? Как угодно, но не судебным словом "сожительство"
chandni: Хелга пишет: Как угодно, но не судебным словом "сожительство" да нормальное слово, обиходное, на мой взгляд, четко отражает суть предложения.
Хелга: - Маша, мы взрослые люди. Мы вполне можем договориться на берегу, что будем жить вместе, уважать друг друга, беречь, радовать. Любовь же… - он снова резко отвернулся и, помолчав, глухо проговорил. – Я уже любил. И потерял. Но все это было тогда, в юности ... все эти сумасбродства. И то что я чувствую к тебе, это… Не знаю… это что-то другое, не такое как… как было когда-то. И если я сам не разобрался, то что-то обещать тебе сейчас я не стану. А врать не хочу. Что это, как ни почти признание в любви? Я бы так расценила... chandni пишет: да нормальное слово, обиходное, на мой взгляд, четко отражает суть предложения. Судебное, бездушное и канцелярское, по моему скромному мнению, очень не люблю его и стараюсь избегать. И суть предложения оно не отражает.
chandni: Хелга пишет: Что это, как ни почти признание в любви? Я бы так расценила... вот видишь, люди разные. Ты бы расценила, тебе бы этого было достаточно. А она не расценила. И я бы не расценила. И на данном этапе не поехала бы к нему в любовницы и сожительницы, особенно учитывая наличие ребенка. Со-житель - человек просто живущий рядом. Очень даже отражает. Любовница может жить с любовником в одной квартире, может не жить. А сожительница - любовница, живущая в одной квартире. А что он еще предлагал? Именно это.
Хелга: chandni пишет: И на данном этапе не поехала бы к нему в любовницы и сожительницы, особенно учитывая наличие ребенка. Не 19 век, положение любовницы не является чем-то уничижительным и ставящим крест на репутации. Да и вообще, кажется, речь идет о любви... не о сожительстве...
chandni: То-то и оно, что она хотела начинать совместную жизнь зная о наличии ЛЮБВИ и строя на этом фундаменте свои дальнейшие отношения, а не просто "давай поживем, мы же люди большие"... Такие слова что-то внутри убивают. Хочется посоветовать мальчику вначале разобраться с собой, повстречаться с интесесующей его дамой на нейтральной территории, а уж потом предлагать жить под одной крышей. Тем более, что вот-вот приедет сын и надо будет что-то объяснять ему и встраивать Машу в систему ценностей данной семьи.
Бэла: Дамы, спасибо и за обсуждение, и за разные взгляды, которые и рождают обсуждение, и автору льют воду на мельницу творчества. Долго не могла этот кусок выложить. Так и эдак боролась. Даже написала другое развитие событий - приятное, милое, просчитанное, но... Йогурт не полез в горло. Опять переписала, мармелад тоже был выброшен в окно. Маша между тем все убегала и убегала. Балбеска, конечно, - между нами. Я и так с ней и эдак. Потом плюнула на несговорчивую девицу и... увидела название опуса - Штрих-код. В общем как ни крути - он это, родимый!
Хелга: Можно просто пожить вместе, пойти навстречу, когда чел говорит такие вещи и сама к нему столь неравнодушна (мягко говоря), остальное все приложится. Маша все-таки, и так, и эдак поступает импульсивно (во всяком случае, так ее воспринимаю). и она отнюдь не размышляла о мотивах предложения, предстоящих отношениях с сыном и все такое, а сделала все на эмоциях. Следовательно пункты 1, 2, 3... здесь не при чем, и я веду речь о том, что на эмоциях можно было бы и пойти навстречу, а не рубить, но Марья выбрала топор, а не узел... О чем жалею и скорблю, временно конечно...
Бэла: Да, кстати, об ошибках: спасибо, девочки, я их все вижу, уже вордовский файл поисправила, на сайт все уйдет в лучшем виде. Просто кое-что добавляла прямо здесь и спешила, трясясь руками от нетерпения - Муз дергал за полу и звал к перу. Так что прошу прощения за занозы, я нечаянно, правда!!!
Хелга: Бэла пишет: Муз дергал за полу и звал к перу. Респект Музу...
Бэла: *шепотом* сама его люблюцелуюобожаю!
Бэла: Да, еще в защиту Маши. Я, видимо, перестаралась немного, смягчив и расцветив его ... "предложение". В моем "бумажном" файле все это прямо скажем звучит, как: любовь у меня была, а с тобой я хочу просто жить, ты мне подходишь. Вот так как-то. Если надо, то я оставлю, конечно, жесткий вариант.
Axel: Бэла Какой подарок! Пока я все читала и переваривала, здесь уже бурная дискуссия, как я погляжу, развернулась. Машу я понимаю, как ни странно. Мне тоже подавай слова о вечной любви . Т.е. её протест я считаю оправданным и ненатянутым. Но соглашусь с Хелгой, что девочка прежде всего думала о чувствах, чем о статусе. Сказал бы Платон, люблю, жить не могу, пошла бы к нему, невзирая на ребенка и другие рациональные моменты. Бэла пишет: В моем "бумажном" файле все это прямо скажем звучит, как: любовь у меня была, а с тобой я хочу просто жить, ты мне подходишь. Вот так как-то. Если надо, то я оставлю, конечно, жесткий вариант. Это было бы очень жизненно, кстати. И вполне вписывалось в созданный образ Платона. Хотя, слишком жестоко по отношению к Маше. Но решение должно быть за автором.
ДюймОлечка: А мне кажется все логично, до того как Платон вот так решил провести этот разговор, Маша вся на эмоциях и действовала, а здесь ушат воды на голову. И это действительно, должно быть, больно, когда любишь человека, а он предлагает вещи приземленные, как бы просчитанные, а хотелось то продолжения сказки и первый порыв сбежать оправдан.
novichok: Бэла, просто упала в обморок Хм...а мне видится, что он ее любит, но это чувство совершенно другое, чем к его жене. Поэтому он сам еще и не понял, что же на самом деле чувствует А то, что Платон хочет впустить Машу в свой мир, где только он и сын, говорит очень о многом. Жаль, что Маша в своем порыве этого не услышала. Остается надежда на мамулю Платона
Леона: Бэла! Бэла! Бэла! Какой подарок после столь долгого ожидания! Спасибо тебе, ты компенсировала время недочтизма! (Частично). Я сама чуть в обморок не свалилась, но... novichok пишет: а мне видится, что он ее любит Уверена, что любит. Просто они - и Маша и Платон - не совсем сами в себе разбираются. Но на маму тоже надеюсь!
Бэла: novichok пишет: а мне видится, что он ее любит, но это чувство совершенно другое, чем к его жене. Поэтому он сам еще и не понял, что же на самом деле чувствует Да! Да! Так оно и было задумано! Он почему, бедный, и сомневается - другое все сейчас, не так, как тогда! И начало было другим, может жена ему с первого взгляда - ах и навсегда. А Машу-то он, прямо скажем, не особенно-то и жаловал поначалу. Это потом уж пробило.
Бэла: novichok пишет: Остается надежда на мамулю Платона Леона пишет: Но на маму тоже надеюсь! ну тык! Мама - это наше Фсе *шепотом* сама только на нее и рассчитываю, без нее полный капец
Цапля: Бэла вот это подарок, вот это пища для размышлизмов! Я на лавочку к тем, кто считает Машу ... ну, не совсем правой. Сразу вспомнила старый фильм "Зимняя вишня" - Скажи, ты меня любишь? - Сказать для тебя значит больше, чем доказать! Вот что-то такое здесь... витает. Он ведь ее любит, не так, как умершую жену, по-другому - это не удивительно, любовь юности отличается от зрелой любви, любви опытной, более осторожной, она будет присыпана пеплом, но от этого не перестанет быть Любовью... Может, Маша боится, поэтому не понимает и не чувствует его сомнений. Мне в этом разговоре видится катастрофическое непонимание - Машей - его чувств, а только желание услышать Слова - но слова - пыль. Обещания - пыль. Важны чувства, которые видны не в словах, а в глазах, в жестах. Почему она этого не увидела? Написано великолепно - как всегда!
Бэла: Axel пишет: Хотя, слишком жестоко по отношению к Маше. Но решение должно быть за автором. *ворчливо* помогли, называется. Текст в первоначальном варианте и вправду смотрелся жестким, уж я его смягчала-смягчала и досмягчалась до Станиславского ладно, не хотите помогать, буду искать середину.
Леона: Цапля пишет: Почему она этого не увидела? А мне кажется, он показывает плохо. Может, сам своего чувства боится? Воспоминания-то - они крепко держат...
Бэла: Цапля пишет: Мне в этом разговоре видится катастрофическое непонимание - Машей - его чувств, а только желание услышать Слова - но слова - пыль. Обещания - пыль. Важны чувства, которые видны не в словах, а в глазах, в жестах. Почему она этого не увидела? Пытаюсь (в который раз) быть Машиным адвокатом. Боже упаси не перед читателями с Той Самой Лавочки. Просто понять хочу, почему так написалось. Может быть в силу ее профессии, суть вечной работы со Словом - юристы вынуждены много слов читать и именно в словах искать тот самый Великий Смысл. Хотя вот написала это и поняла, что мы, читатели канцелярского бреда, как правило ищем смысл за словами, между строк. ну, тогда вообще не понимаю, чего она такая хм... балдища
novichok: Леона пишет: А мне кажется, он показывает плохо Он показывает так, как умеет. И если бы Маша не только слушала, но и слышала и видела его, она бы Платона поняла
Леона: Бэла пишет: чего она такая хм... балдища Дамы, да кто ж из нас проявлял чудеса умности, находясь в состоянии "избыток чувств"! novichok пишет: Он показывает так, как умеет. Он показывает, как умеет, а она видит, как умеет. Вот и получается... что получается.
Цапля: Никого, с кем я вот так сидел бы на диване, с кем вино бы на крыше пил, или на реку гулять ходил. Прям детсад ей-богу. – Он вдруг взял ее за щеки развернул к себе, вгляделся пристально. – Знаешь, я только теперь понял, что словно сложил свою жизнь в контейнер для заморозки и положил в холодильник. До поры. Я ходил, что-то делал, я … решал вопросы, встречался с нужными людьми, я орал, командовал, руководил, мотался по командировкам, занимался с сыном, но… не жил. Маш, а я ведь только что это понял. А если бы… Если бы не Голуби, слушай, я ведь тебя бы и не встретил тогда, так что ли ? Слушай, вот ужас-то, Мне кажется, большего не нужно. А ей - нужно? Леона пишет: А мне кажется, он показывает плохо Он показывает, как умеет, как может позволить себе. Мужчины по природе не многословны, истинные, настоящие, такие, как я люблю.
novichok: Леона пишет: Он показывает, как умеет, а она видит, как умеет. Вот и получается... что получается. Ну да, и пока их не тыкнут носом, как котят в молоко, ничего не получится через две минуты Цапля
Юлия: Бэла Атракцион невиданной щедрости. Читатель в ауте! Сапсибо, дорогая! Что касается Машиного отказа, то мне кажется все вполне логичным с точки зрения ее характера и состояния. Даже при "смягченном" варианте предложения, по-моему, все на своих местах. Хелга пишет: Маша все-таки, и так, и эдак поступает импульсивно В том-то и дело. Это ее вариант. В том, что касается межполовых отношений, она человек не только импульсивный, но и незрелый. Биологический возраст не совпадает с эмоциональным, она представляется наивной эгоистичной девушкой лет осемнадцати. Хелга пишет: о том, что на эмоциях можно было бы и пойти навстречу, а не рубить Такое решение требует большей зрелости, а это уже другая возрастная категория. Маша еще не повзрослела.
Бэла: Леона пишет: Дамы, да кто ж из нас проявлял чудеса умности, находясь в состоянии "избыток чувств"! Это кстати и был самый первый оправданс моей героини. Ну... после того как я "йогурт" и "мармелад" за окно выкинула. Я же тоже с ней долго боролась, пыталась показать, какой Платоша хороший. Уперлась ведь и - ни в какую. А сама жале-ет теперь.
Бэла: Юлия а вот про несовпадение возрастов - кстати, вариантище! Зрелости этой у нее взяться неоткуда, это верно. Дорасти бы надо бы деве.
novichok: Бэла , ну ты теперь понимаешь, что мы тебя и Муза в покое не оставим? Такие страсти накалила...
Бэла: Солнышки, убегаю! Баня кипит уже, а у мене такой бронхит, такой бронхит. Но вечером я (если Муз отпустит, а дочь впустит - в свой комп) опять буду ваша. Интересненько, до чего вы тут, хм, договоритесь?
Цапля: novichok Да, совпали прям. Юлия пишет: В том, что касается межполовых отношений, она человек не только импульсивный, но и незрелый. Юлия Я здесь с тобой соглашусь, совершенно. Именно то, что я хотела сказать, но в силу скудости лексикона не смогла. Возможно, это то, что именуется эмоциональной незрелостью... Но тогда вопрос автору: именно этой оценки мотиваций Маши она добивалась - сознательно?
Юлия: Бэла пишет: Может быть в силу ее профессии, суть вечной работы со Словом - юристы вынуждены много слов читать и именно в словах искать тот самый Великий Смысл. Хотя вот написала это и поняла, что мы, читатели канцелярского бреда, как правило ищем смысл за словами, между строк. Скорее, профессию она выбрала, исходя из того же желания - найти правильно-сформулированное решение, которое обеспечивает устойчивое положение, безопасность и движение вверх. В мире эмоций, где форма и формулировка - вещи зыбкие и ненадежные, она терпит крах и убегает, стараясь не "вляпываться". Потому ее "любовная" сторона жизни так бедна событиями, потому она и выросла, оставшись на уровне юной барышни. Это очень часто встречается, и именно в карьерно-успешных дамах.
Юлия: Цапля пишет: Но тогда вопрос автору: именно этой оценки мотиваций Маши она добивалась - сознательно? Да кто ж автора-то спрашивал?! Они же - эти герои и героини - они же норовят все по-своему. Такая она Маша уродилась! И автору поздно пить боржоме на этом этапе сочинения: хоть ручку сломает, клавиатуру выбросит, а Марусю не переделает.
Marusia: Бэла пишет:перо мое мчится куда-то, я только держусь за его хвостик и покрепче, чтобы не оторваться на поворотах. Раз уж оно так разбушевалось нам всем на радость, ты уж его не останавливай, только держись покрепче Бэла пишет: Текст в первоначальном варианте и вправду смотрелся жестким, уж я его смягчала-смягчала и досмягчалась до Станиславского ладно, не хотите помогать, буду искать середину. Вот её родимую и ищи. А кто ищет,... - ну ты знаешь Платошина бронетанковость ведь никуда враз не делась, проглянуть-то она должна. О Машиной эмоциональной недозрелости Юлия все очень точно сказала, и мне еще нравится версия о Марьиной профессиональной приверженности к точности формулировок и юридической дотошности к вымолвленному слову. А так, да - одна надежда на Веру Львовну
Одинец: Бэла спасибо за продолжение. Бэла пишет: Я, видимо, перестаралась немного, смягчив и расцветив его ... "предложение". В моем "бумажном" файле все это прямо скажем звучит, как: любовь у меня была, а с тобой я хочу просто жить, ты мне подходишь. Мне показалось, что суть-то все равно одна, как ни расцвечивай. И вне зависимости от того, какие в действительности чувства там бушуют в душе Платона, я вполне понимаю Машу. Да, возможно это незрелость, да, все себе во вред, но... так по-королевски, - "или все, или ничего". Но как представлю, как она, бедняжка, страдает и грызет себя после этого отказа... Ужас. А с другой стороны отрадно, что Платон ведет себя так по-мужски честно. Я не ожидала такого поворота, и обрадовалась, что все так непросто. Цапля пишет: Он ведь ее любит, не так, как умершую жену, по-другому - это не удивительно, любовь юности отличается от зрелой любви, любви опытной, более осторожной, она будет присыпана пеплом, но от этого не перестанет быть Любовью... Очень хорошо сказано. Вот только для Маши пока гораздо лучше оставаться одной, чем смириться с той ситуацией, что была высказана Платоном на словах. Потому что на мой взгляд, ничто так не губительно для женщины, как уязвленное самолюбие. Желаю автору скорейшего выздоровления!
Хелга: Бэла Автор, дорогой, здоровья тебе! Одинец пишет: Потому что на мой взгляд, ничто так не губительно для женщины, как уязвленное самолюбие. Вот, именно оно. С теорией Юлии насчет эмоциональной незрелости совершенно согласна, но и уязвленное самолюбие здесь играет не последнюю роль. Как часто оно мешает слышать друг друга и понимать. Понимаю и мотивы автора и наверное, логичность поступка Маши, но не принимаю душевно...
Юлия: Хелга пишет: Понимаю и мотивы автора и наверное, логичность поступка Маши, но не принимаю душевно.. Ты же сама знаешь, какие они упрямые эти герои: что хотят, то и воротят. Вот и Бэла: билась, бедная, билась. А в конце концов все равно пошла за Машей. А то, что герои в результате кому-то нравятся, а кого-то раздражают, это неизбежно. Мы все разные. И это прекрасно.
Бэла: Ну вот, леди, благодаря вам я наконец поняла, что именно написала, и радует более всего, что логика таки есть. самолюбие наверняка тоже сыграло, а как же. И его это "познакомлю с сыном" будто одномоментно перещелкнуло их отношения в другой уровень, в другую совершенно сферу, где она почувствовала себя не слишком уютно и уверенно. И самое отрадное для меня как для автора вот это: Юлия пишет: герои в результате кому-то нравятся, а кого-то раздражают, это неизбежно. Мы все разные. И это прекрасно. Знали бы вы насколько ЭТО прекрасно, эхх... Спасибище всем еще раз, что читаете
apropos: Бэла Ну, устроила всем встрясочку, дорогая, и отменно у тебя это получилось. Платошу жалко ужасно, а Маша еще поймет, что не все мужчины могут - как в кино - на коленях, с розами и нужными словами.)))) Раскрутилось все отменно - и в разные стороны. Теперь вот закрутить... Одна надежда на мудрую маму.)))
ДюймОлечка: apropos пишет: Одна надежда на мудрую маму Почему только на нее, может Платон как истинный мужчина - мудрый и решительный - возьмет дело в свои руки? Такой поворот вполне может быть, разве нет?
Бэла: Крылья, ноги Мама, Платон... Главное - Маша! (*вздыхая* бедняжка, никто на нее не ставит, эх!)
Бэла: «Ну, и что ты так дергаешься? В чем проблема-то?» «Ну, конечно, какие тут проблемы?! Просто Верочка Львовна вчера, наверняка, позвонила своему обожаемому сыну и уже выяснила, что ты - никакая не Платошина подружка, чем и была интересна, а вовсе даже постороннее существо!» Маша немедленно вообразила в самых сочных красках, как Вера Львовна открывает дверь и светским тоном предлагает визитерше отправляться быстро-быстро подальше и забыть сюда дорогу. Ну, или нет, не так, еще хуже: ее вежливо приглашают к столу. И они сидят минут двадцать, разговаривая вежливыми голосами на отвлеченные темы, после чего вежливая хозяйка дома поднимается, вежливо давая понять гостье, что она, Маша, может катиться на все четыре стороны. Ну, или на восемь. Или даже на шестнадцать - есть ведь в моряцкой навигации еще такие двойные, тройные направления: норд-норд-ост там, ну или зюйд-зюйд-вест на худой конец. После этих мыслей Машу сдувало с кровати, она неслась на кухню заваривать чай, который выпивала громадными глотками и опять плелась в постель. Уснуть опять же не удавалось, поскольку выпитое немереное количество чаю гнало ее в туалет. После ночного курсирования по квартире проснуться Маше удалось только в одиннадцать. Перед этим ей приснился сон, что она опоздала к Вере Львовне, и та, с недоумением оглядев примчавшуюся Машу с ног до головы, ледяным голосом спросила: «Вы кто, девушка, я не помню!» И Маша поняла, что она опоздала не на час, не на день – она опоздала на несколько лет. Ужас вырвал ее из мучительного сна, и она долго сидела, не понимая, на каком она свете и на какие еще встречи безвозвратно опоздала. Потом увидев, что если она так и будет сидеть, то сон непременно станет явью, а этого ей не хотелось. Подходя к дому Веры Львовны, Маша купила у какой-то бабульки букетик нарциссов, посчитав, что будет хорошим тоном прийти не с пустыми руками. Вопреки ее предубеждениям, навеянным, несомненно, ночными размышлениями и дурацким предутренним сном, Вера Львовна встретила ее очень даже приветливо, цветам обрадовалась, Машу потащила в комнаты, где, взяв инициативу в свои руки, обрушила на нее кучу всякой информации о своей поездке, сопровождая все это демонстрацией янтаря, который ей посчастливилось найти на берегу моря, с показом фотографий ее на фоне всяких достопримечательностей в компании жизнерадостных женщин и мужчин элегантного возраста. Затем наступило время того самого легкого пирога со взбитыми сливками, который вызвал вчера у Маши такой взрыв эмоций. Во время чаепития Вера Львовна благосклонно уступила трибуну Маше и выспросила у той буквально все: о ней самой, о ее работе, о родных, о ее увлечениях. Маша даже, расхрабрившись, рассказала несколько довольно забавных и курьезных историй из своей юридической практики, которые ее собеседницу здорово развеселили. В общем, время промчалось стремительным экспрессом, и Маша, спохватившись, заторопилась: ей надо было еще успеть к родителям за город - отвезти продукты и кое-какие садовые инструменты. Вера Львовна с воодушевлением пригласила Машу бывать у нее почаще и «развлекать старушку», на что Маша горячо запротестовала: дескать, старушек развлекать будет крайне проблематично, поскольку никаких старушек она здесь что-то не увидела. Расстались они, очень довольные друг другом, причем обоюдно, как показалось Маше. И только дома, встав под душ, она вдруг осознала, что о Платоне не было сказано ни единого слова. Отношения с Верой Львовной одним сеансом обеда с пирогом не ограничились к немалому удивлению Маши. К тому же жила она неподалеку от нынешнего Машиного пристанища. Пару раз Маша забежала к своей новой приятельнице по ее просьбе после работы. Та хотела спросить Машиного совета сначала по поводу новых штор, потом – по поводу каких-то юридических тонкостей в пенсионном законодательстве, которые Вере Львовне непременно нужно было выяснить именно у Маши. В конце следующей недели Вера Львовна снова позвонила с просьбой «забежать вечерком на ужин, если Машенька не занята», и Маша пообещала закончить поскорее все свои дела. Вера Львовна встретила ее в неизменно хорошем настроении в окружении удивительных ароматов, доносящихся с кухни (там по уверениям хозяйки их дожидалась форель, запеченная в фольге), но перед этим, усадив Машу в кресло, с заговорщическим видом удалилась, а вернувшись, вручила ей два билета на популярнейший спектакль в Пушкинском театре. - Маша, вы непременно должны пойти. Я, к сожалению, не смогу, а дать пропасть таким билетам – это преступление века, вы согласны? Вижу, что да. Итак, эти билеты – ваши. Я надеюсь, вам есть кому передать второй билет, не так ли? Уши загорелись так, что Маше показалось - они сейчас вот-вот возьмутся пламенем, и потушить их вряд ли будет возможно. Она поднялась, оправив юбку, пригладила волосы: Вера Львовна с легкой улыбкой наблюдала за ее взволнованными действиями. - Вера Львовна, я… дело все в том… дело в том, что я…. что мы… - Маша, Маш, ну что вы как на параде, - с непередаваемой интонацией произнесла Вера Львовна, продолжая улыбаться. – Вы волнуетесь? Напрасно. Вы, наверное, хотите сказать, что вам не с кем пойти в театр, так? Маша замотала в отчаянии головой и выпалила: - Нет! Вера Львовна, я не сказала вам... Дело в том, что мы с …Платоном, мы не … не встречаемся больше. Простите, я должна была сказать сразу, а я … - А вы промолчали, и в итоге у нас с вами завязались, так скажем, отношения. По-моему, это того стоило. – Вера Львовна прошлась по комнате, потирая руки, потом решительно остановилась перед Машей и скомандовала. – Значит так: мы с вами идем на кухню, и вы обо всем мне рассказываете. Если захотите, конечно. Маша кивнула головой и, выбравшись из кресла, поплелась за Верой Львовной. Неожиданно накатило дежа вю: вот так же и в тот злополучный день она шла за этой уверенной в себе дамой и тоже на кухню. Там, под форель и бутылочку коньяка Маша поведала историю своего бесславного разрыва с человеком, которым она была уже столько времени больна. … - И он мне сказал, что хочет жить со мной. А когда я спросила о любви, то он… в общем, он сказал, что он уже любил однажды, а ко мне у него этого чувства нет. Я понимаю, как это звучит, и понимаю, что я романтичная дура, но я отказалась, потому что… жить без любви я не стану, я бы не смогла, вот… Вот, все, - и она замолчала, выдохшись и истратив на этот монолог просто годовой запас душевных сил. Коньяк иссяк ровно наполовину и успешно поспособствовал нарастанию откровенности у Маши. Вера Львовна сочувственно кивала рассказчице и по окончании ее повествования иронично хмыкнула и пробормотала будто бы про себя: - Значит, он заявил, что уже любил, и вторая серия не предусмотрена? М-да, я и не подозревала, что мой обожаемый Платоша - такой болван. - Чего это он - болван? – запальчиво выкрикнула Маша – коньяк внутри нее развернул грудь колесом и разбушевался. - Да то! Если хочешь завлечь любимую женщину, нужно врать, врать и еще раз врать! – коньяк вместе с Верой Львовной полез на баррикады – она лихо опрокинула бокал с остатками тягучей жидкости. - Вера Львовна, ну что вы такое говорите-то, - укоризненно качнул коньяк Машиной головой. – Он, наоборот, признался, что был честен со мной. И еще. Я же вам сказала, что о любви речь не шла, – какая, к черту, любимая женщина? - Ну-у! Мало ли, что он там наговорил! Машенька, ты меня удивляешь, честное слово. Мне, безусловно, приятно узнать, что моя юная подруга - столь девственна и невинна, но, солнце, всему же есть предел. Значит так, слушай сейчас и не говори, что не слышала. – Вера Львовна вновь наполнила бокалы и, подавшись вперед, с заговорщическим видом начала. – Я вообще потеряла уже надежду когда-нибудь увидеть рядом с Платошей кого-то еще. А тут приходит Наталья Михайловна и говорит: Вера Львовна, дорогая, Господь услышал ваши молитвы. Я тут же вытащила полное собрание моих молитв и попросила ее указать, какая из них привлекла высочайшее внимание. – Вера Львовна всплеснула руками. - Ой, Маш, перестань смотреть такими глазами, это была шутка! Ну, значит, Наталья все мне рассказала: дескать, появилась в доме Платоши чудесная девушка – милая, скромная, красивая… Так, краснеть прекращай! Вот. Я тут же – фюить – и к сыну. И – какое совпадение – приходишь ты! Я, кстати, сразу поняла, что ты - именно та, которую я и ожидала увидеть. Но, - голос Веры Львовны упал до шепота, - но самое интересное случилось, когда пришел мой дорогой сын. - И что же случилось? – Маша и коньяк были в полном недоумении. - Я занялась любимым девчачьим делом, - гордо провозгласил коньяк голосом Веры Львовны. – Ты знаешь, какое любимое девчачье дело? - Ну, н-не знаю. Целоваться? - Маша, - коньяк во главе с Верой Львовной покатился со смеху, - мне нравится ход твоих мыслей, но сейчас не об этом. - А о чем тогда? - Не знаю, были ли в твоем детстве такие, знаешь, анкеты: любимый цвет, любимое блюдо, любимое имя юноши? - Допустим, а п-причем…? - Ну, Маш, ну анкетирование, оно же - тестирование. Когда пришел Платоша, я не отказала себе в удовольствии и сказала волшебное слово «Ма-ша». - И – что?! - Все! – Вера Львовна с победоносным видом откинулась на спинку стула, а коньяк от восторга сделал стойку на руках. – Я его расколола на раз! Более влюбленного мужчины мне не доводилось видеть, а скажу тебе по секрету, прожила я немало, и мужчины мне встречались вся-акие, поверь мне. И еще, дорогая. Хотя у меня и не очень лестное мнение о мужчинах в …хм, определенных межличностных делах, - (коньяк был страшно горд, что смог пройти тест на сложное слово), - но все же, Платоша – мальчик с головой, и как-то мне слабо верится, что он в таком откровенном разговоре никак себя, хм, не выдал и не попытался… Что? Маша в этот момент, ахнув, взялась за щеки. Вера Львовна удовлетворенно кивнула: - Та-ак. Замечательно. Я так и знала! - Вера Львовна, я же… Я после этих его последних слов ни о чем думать даже не могла, но ведь он говорил мне… Он столько говорил мне! И, да, это, кажется, было п-про… любовь. Но как же я… Как же я это не услышала-то? - Хм, милая Маша, это же классика! Еще Штирлиц утверждал, что запоминается всегда последняя фраза. Ну что ж, по крайней мере, я рада, что не ошиблась в своем любимом и единственном сыне. Маша завозилась, пытаясь выбраться из-за стола, но Вера Львовна ее остановила: - Скажи мне, пожалуйста, дитя мое, куда это ты собралась? - Ну как же! Я ведь так виновата, это же уму непостижимо! Я здесь так мучаюсь, а ведь и он там, наверное, мучается… ужас какой-то! Я должна непременно это исправить! - Ты прямо сейчас собралась спасать мир? У меня другое предложение. Давай для начала изучим вот этот чудесный прибор – часы. - О, господи, уже половина первого?! - Да, моя дорогая, так что давай оставим спасение мира на утро. И еще: поверь моему опыту, тебе лучше переночевать у меня. - Что вы, Вера Львовна, я прекрасно доберусь, здесь недалеко… - Маша! Или я иду провожать тебя, а потом ты должна будешь проводить меня, или мы никуда не идем и ложимся спать. - В-второе, - кивнула Маша. Через четверть часа, едва коснувшись головой подушки, она уже спала глубоким сном без сновидений.
chandni: Бэла пишет: Главное - Маша! (*вздыхая* бедняжка, никто на нее не ставит, эх!) Мне кажется, в данной игре она отбивающий. Была бы подача - а там... Ой, а тут кусочек появился!!! *убежала читать*
Tatiana: Бэла пишет: норд-норд-ост там, ну или зюйд-зюйд-вест на худой конец. Эх, сплагиатю при случае. Послать на зюйд-зюйд-вест - в этом есть изюминка. ИзЮмительно!
ДюймОлечка: Мамы - мудры и добры. Памятник им надо за это
Axel: Бэла Спасибо! Мама - просто чудо.
Цапля: Бэла Спасибо! такая понимающая потенциальная свекровь - этто что-то !
Хелга: Бэла Спасибо! Потрясающая мама... В общем, Маше со свекровью явно повезло...
chandni: Бэла Трио с коньяком - это просто чудо!
novichok: Бэла Спасибо за продолжение. Мамуля замечательная, но особенно понравилось соло коньяка
chandni: Бэла пишет: не могла отказать себе в удовольствии описать привидевшуюся картинку А какая картинка получилась! Особенно монолог реплики коньяка
Леона: Обожаю Веру Львовну!!!
Хелга: Бэла пишет: Не, я понимаю, что все это предсказуемо до оскомины, но не могла отказать себе в удовольствии описать привидевшуюся картинку, сорри Даже не думай! Жизненно, хоть и не часто, а картинка аппетитнейшая!
Marusia: Бэла Ой, даже не могу сказать, что понравилось больше: два билета в театр, полное собрание молитв, любимое девчачье дело, бэк-вокал коньяка... Бэла пишет: понимаю, что все это предсказуемо до оскомины, но не могла отказать себе в удовольствии описать привидевшуюся картинку, сорри но КАК написано!!!
Элайза: Бэла Спасибо за продолжение! Да, разумеется, предсказуемо, но от этого не менее приятно читается. Как тут уже неоднократно говорилось, дело ведь не столько в том, что случится (это мы и так знаем, хе-хе ), сколько в том, как именно случится, и как это все будет описано. Так что ждем-с, ждем-с...
Бэла: Гурманки выискались!
мариета: Бэла Мама мне как-то показалась слишком ...эээ... идеальной, нет? Я таких точно не встречала. А хочется мне самой стать такой свекровью
Бэла: мариета пишет: Мама мне как-то показалась слишком ...эээ... идеальной, нет?Да! У дамы есть цель. А для цели... Это видится мне так: мы, девочки, когда пытаемся обаять молодого человека (сорри, пытались когда-то ) ух, какими идеальными можем быть! Мороженое только сверху в шоколаде, внутри же мерзкая, холодная, белая гадость - зима!
novichok: Бэла пишет: Мороженое только сверху в шоколаде, внутри же мерзкая, холодная, белая гадость - зима! Не обижай мамулю, не верю, что она может быть плохой. Она так медленно и сосредоточенно приманивала Машу - как пугливую зверушку на кусочек вкусненького
Бэла: novichok пишет: Не обижай мамулю, не верю, что она может быть плохой Не-е, дорогая,"солдат ребенка..." Эт у мене шутки такие, Ырония (да и зима, не начавшись, осто... чертела) Со зверушкой и кусочком - оч. вкусно !
Одинец: Бэла какое замечательно вкусное продолжение! Колоритнейшая дама Вера Львовна, и вся сцена разговора просто чудо. Но неужели Маша теперь сама сделает первый шаг навстречу? "Держался, держался и рухнул"(с)
Бэла: Одинец пишет: какое замечательно вкусное продолжение! Приятного аппетита!
Wega: Бэла А когда подадут засахаренные орехи и чернослив?
Бэла: Wega а шут его знает. Пока что мои герои дальше друг от друга, чем... оп-па, спойлер.
bobby: Бэла Я всегда запаздываю с чтением очередных кусочков. Все прочитанное восхитительно. Мудрая мама помогла-таки разобраться Маше и в себе и в Платоне тоже. Браво Вере Львовне! Бэла спасибо!
Бэла: Неделя пулей просвистела мимо Машиного носа. Заполнена она была до отказа. Маша наконец-то перебралась в свою квартиру. Вернулась Лиза со своим семейством. На работе завершилось долгое и тягомотное старое дело «Сладкого мира», причем в пользу заказчиков, чему и сами заказчики были рады, и Маша, и Громов, и Лена, которая занималась этим делом в Машино отсутствие, - короче говоря, вся их контора пребывала в невиданной эйфории. По этому случаю было решено закатить роскошный банкет в ресторане с песнями и плясками. На вечеринке за ней взялся ухаживать Кравцов и делал это столь необременительно и деликатно, что Маша получила огромное удовольствие, немного подзабытое и оттого чуть более пикантное на вкус. По домам разъезжались поздно, и на работу назавтра было позволено прийти вовремя только тем, у кого были с утра неотложные дела и встречи. У Маши ничего особенного на утро пятницы намечено не было, но она проснулась рано и пришла, совсем немного опоздав. Кравцов тоже подъехал вовремя и сразу появился в ее кабинете, чтобы обсудить последние нашумевшие постановления Высшего Арбитражного суда по земельным участкам, ну и по ходу дела - вчерашний вечер. Они пили кофе, болтали, хохотали от души. Маша даже вдруг подумала, а что, может быть, устроить эдакий зигзаг, ну ее, любовь эту. Как выясняется, все люди живут себе спокойненько безо всяких сложностей и не заморачиваются нисколько. Платон вот тоже: вроде бы и наговорил столько всего, и - не позвонил, не пришел ни разу за все это время. Видно, так она ему нужна. Наверное, все она сама выдумала, что он ей что-то эдакое говорил в тот вечер - под градус чего только не придумается. На следующий день после того исторического разговора с Верой Львовной ни к какому Платону Маша, конечно же, не поехала. Это, залив коньяка под завязку, хорошо было храбриться и рваться «спасать мир». Наутро же все ее умозаключения как-то полиняли, пожухли и скукожились. Воображение вновь заработало в полную силу и выдало парочку файлов, изображающих Машу столь жалким образом, а Платона – бронетанково непробиваемым, что Маша в ужасе изгнала из головы саму мысль о том, чтобы съездить к нему и постараться как-то исправить все, что они натворили. Во всяком случае, сейчас она не могла на это пойти и сама себя уговаривала: может быть, потом, после, после. Кравцов, конечно, был никакой не вариант, да он на этот титул и не претендовал, так, пофлиртовать с коллегой - дело вполне обычное. Это она сама хитрила и притворялась перед собой, в душе преотлично зная, что все это игра. Платон никуда из ее головы не делся по-прежнему. И сейчас болтая с Олегом, она дальним уголком мозга опять думала о Платоне. Пока они сидели, забежал взъерошенный Громов, бухнул какую-то папку на угол стола и сказал, что за ней придут, Юльки нет на месте, так что пусть Маша отдаст, а ему совсем некогда. Она, конечно же, поинтересовалась, кто именно зайдет, но Антон не услышал ее и был таков, Кофе, наконец-то, был выпит без остатка. Олег поднялся и весьма галантно поцеловал ей руку, чем вызвал приятное смущение и приступ смеха. Она еще смеялась, когда дверь резко открылась, и на пороге возник Платон Крутов собственной персоной. От неожиданности она не сразу отняла руку у Кравцова, а тот, почувствовав, как она вздрогнула, еще и придвинулся к ней, будто пытаясь защитить от непрошеного визитера. Какое-то время они стояли, дружненько взявшись за руки, и выходило, что стоят они – вместе, так их объединил взглядом монументально-строгий Крутов. Первое оцепенение прошло, Маша сбивчиво поздоровалась, высвободив руку, Кравцов с достоинством английского лорда попрощался и вышел из кабинета. Платон проводил его взглядом и повернул голову к ней. Как ни странно, ее тянуло броситься ему на шею, и она, наверное, так бы и сделала, если бы не его отгораживающий взгляд. - Антон оставил документы, сказал, что они здесь. - А… так это для тебя? – В голове резко вспухла обида на Громова за это мелкое хулиганство с подстроенным свиданием. С Платона станется решить, что это она упросила своего шефа. Хотя зачем бы ей это было надо, непонятно. Она сдернула папку со стола и, подойдя ближе, сунула ее в руки Платону. Но то ли папка была тяжела, и она не рассчитала вес, то ли она сама поспешила отдернуть руку, но документы бухнулись на пол и рассыпались взъерошенной мозаикой. Маша чертыхнулась и полезла собирать листочки. Платон тоже сгребал бумаги, которые валялись возле его ног. Когда сбор макулатуры был окончен, Маша, вся пунцовая, протянула ему последний листок и сказала, откинув свалившуюся на лоб челку: - Прошу прощения, это вышло случайно. Платон кивнул: - Бывает. Спасибо. - За… что, интересно? - За помощь. Он повернулся к дверям, на ходу поправляя бумаги, а Маша невольно дернулась за ним. Он что, собрался уходить? Ну, нет, этого она допустить не могла: - Платон! - Да? – он нехотя обернулся - интереса в глазах не было. Черт возьми, может быть, она и впрямь ошиблась и напридумывала все про тот вечер, про его признания, про поцелуи? - Платон, - сказала Маша чуть решительнее. – Я хотела с тобой поговорить… ну… по поводу …нас. - Вас? – в его вопросе зазвучало высокомерное удивление. - Да нет, ты не понял, я о нас с тобой! – в сердцах заявила она. – Дело в том, Платон, что я… Я жалею, что было между нами. Я никак не могу тебя забыть, никак, понимаешь? Что-то мелькнуло в его глазах. Ей показалось, что вернулся тот Платон, который говорил ей столько слов в полумраке своей огромной гостиной на безразмерном диване. Который с такой бесхитростной простотой заявил, что хочет быть с ней рядом. Которого она так по-дурацки не услышала и не поняла. Но этот был лишь миг. В следующий момент металлические жалюзи с сухим лязгом закрылись: перед ней снова был Платон Андреевич Крутов, человек и бронетранспортер. И этот каменный гость медленно повторил то, что она сказала: - Понимаю, конечно. Тебе неприятно все, что было между нами. – Почему-то в его исполнении это звучало как-то … неправильно, слова вроде бы были те же, но смысл у них переменился на противоположный, и она не понимала, как это случилось. Она ведь хотела ему объяснить, что страшно, непоправимо сожалеет о том вечернем разговоре, о том, что не смогла тогда понять все, что он ей наговорил, что даже не попыталась услышать его, не оценила, сколько души он потратил, чтобы принять непростое для него решение. Она совсем ничего тогда не поняла. Но все эти слова показались ей уж слишком романтичными и книжными какими-то, что ли, у нее язык не повернулся их выговорить, да еще под его таким высокомерным и до ужаса холодным взглядом, от которого по лопаткам давно уже гулял вымораживающий холод, хотелось поежиться и закутаться в одеяло, но приходилось стоять здесь перед ним, как лист перед травой. В детстве она, кстати, никогда не понимала, о чем говорится в сказке, и с чего это лист должен вытягиваться в струнку перед какой-то там травой, не понимала и сейчас, зачем она что-то говорит этому холодному, не желающему слышать ее человеку. А он продолжил: - ...Ты не можешь меня забыть. – Потом он поинтересовался с резиновой ухмылкой. - Ну, а ты вообще как, пытаешься? - Да! – выкрикнула она, словно этот выкрик мог хоть как-то ей помочь. Ей казалось, что сказано уже слишком многое, а он как-то вывернул все наизнанку, и как выйти из этого положения, она решительно не представляла. Платон же пожал плечами и безжалостно посоветовал: - Ну, ты особенно-то не расстраивайся. Девушка ты целеустремленная, упертая, у тебя все получится, я нисколько не сомневаюсь: ты с легкостью меня забудешь. Тем более… - здесь его голос вдруг странно дрогнул, а, может, ей это только показалось, - тем более, что и люди вокруг… интересные. Веселые, симпатичные, опять же. В общем, желаю успеха! – с этими словами Платон повернулся к ней спиной и вышел, аккуратно притворив за собой дверь. Вся земная атмосфера, казалось, рухнула на нее своей многотонной тяжестью и размазала тонким слоем по поверхности земли. Ей на миг показалось, что ее стерли, ее больше нет. Даже звуки вокруг нее исчезли, наступил вакуум, уши забило плотной вязкой тишиной. Она распалась на молекулы, не в силах собрать себя заново. Длилось это, наверное, миг. А, может быть, и час, а, может, и вечность. В кабинет заглянула Юля, и мир вдруг ожил, молекулы выстроились в раз и навсегда установленном порядке, вернулись звуки, краски, жизнь. И вместе с жизнью вернулась боль – такая острая, такая непереносимая, будто в живот загнали сверло, и оно там еще и проворачивается – медленно, мучительно, и Маша даже застонала, не смогла удержаться. Юля сразу подскочила к ней, засуетилась, заспешила, принесла спасительной воды в стакане, усадила Машу в кресло, открыла окно, хотя в кабинете стояла вполне нормальная кондиционированная температура. Маша, не в силах переносить Юлькино мельтешение, сквозь зубы попросила ту оставить ее в покое. Юля ретировалась, а она, пытаясь не потревожить замершее сверло в животе, деревянной походкой доплелась до двери и заперла ее на ключ. Потом вернулась к спасительному креслу и легла щекой на стол, раскопав между бумаг себе местечко. Пылающим щекам стало полегче, да и сверло как-то утихомирилось и даже немножко съежилось в размерах. «Вот и все. Вот и все. Вот и все. Вотывсевотывсевотывсевотывсе». Дурацкая фраза возникла в мозгу и каталась там колбасой: Маша даже представляла, как мысль развлекается там, в ее голове, отталкиваясь от одной стенки и врубаясь в другую. Она перекатила голову на другую щеку, но облегчения это не принесло. Тут она разозлилась и буквально за шкирку встряхнула себя. «Хватит киснуть! Надоела уже до чертиков! За работу!»
novichok: Бэла ну......ты их вообще развела по разные берега Атлантики
Бэла: Tatiana novichok *вздыхая* ну шо сделаешь? На разных языках говорят. "Страшно далеки они ... друг от друга" (почти с)
Axel: Бэла Вот уж, действительно, человек и бронетранспортер получился.
novichok: Axel пишет: Вот уж, действительно, человек и бронетранспортер, получился Со стороны Маши довольно наивно было рассчитывать, что Платон сразу же обрадуется ее словам Он предлагает - ему отказывают, а потом видит Машу с другим и следом я не могу тебя забыть, но честно старалась. Тут у любого голова кругом пойдет и взбрыкнет гордость
chandni: Бэла ЧУдный кусочек получился! novichok пишет: Он предлагает - ему отказывают, а потом видит Машу с другим и следом я не могу тебя забыть, но честно старалась. Тут у любого голова кругом пойдет и взбрыкнет гордость да вечно мы что-нибудь ляпнем такого... многозначного... и получается, как всегда: говорил одно, получилось другое, а человек понял, как смог (или захотел) понять
Цапля: Бэла Спасибо! продолжение не безысходно-печальное... но печальное. И она хотела сказать не то, и он - понял не так... Мне жаль обоих, потому что оба - не виноваты Бэла пишет: - Понимаю, конечно. Тебе неприятно все, что было между нами. – Почему-то в его исполнении это звучало как-то … неправильно, слова вроде бы были те же, но смысл у них переменился на противоположный, Бога ради, прими не как рекомендацию, а как ремарку на полях. Здесь гораздо сильнее прозвучали бы ее слова, точь-в-точь - ты жалеешь, что было между нами...
Одинец: Бэла Очень сильно. Так грустно стало... Страшная это штука - непонимание.
Бэла: Цапля мерси за пометку.
Хелга: Бэла Это качели! Убежала на Машину сторону негодовать на чела-бронетранспортера... Негодяй упертый!
Юлия: Бэла *растерянно чешет голову* Эко все... Бум подождать: тучи рассеются
apropos: Бэла Упс... Как это автор их нещадно... Ну, в общем его можно понять - он ей душу, а она... а теперь вроде и по-русски говорят, но друг друга не понимают. Он обижен, она от растерянности объясниться не может (и ее понимаю - на такое натолкнуться). Хм... Ну, автор, разруливай вот теперь. Впрочем, есть еще мама...
Бэла: На фоне всеобщего уныния автор доволен весьма и весьма, что добился чего хотел, хе-хе! Спасибо всем, что переживаете
Tatiana: Бэла пишет: На фоне всеобщего уныния автор доволен весьма и весьма, что добился чего хотел, хе-хе! Так вот ты какой, северный олень оказывается, автор!
chandni: Бэла Добилась-добилась, еще как! Теперь вот выпутывайся! А уж мы-то как ждем, как ждем!!! Marusia пишет: Опять вся надежда на Веру Львовну и коньячок! Не думаю. Этот номер уже был Интересно, что ж такого придумает наш автор...
Леона: Бэла пишет: На фоне всеобщего уныния автор доволен весьма и весьма, что добился чего хотел, хе-хе! Вредная ты, автор.
Marusia: chandni пишет: Не думаю. Этот номер уже был Но сынуле Вера Львовна промывку мозгов еще не делала коньячком еще не поила
Бэла: Дамы, чтобы вы не думали, что ленюсь или вообще... Написано много, но я еще не решила, хочу ли я в ту сторону вести сюжет. Вот когда решусь, сразу в тот же миг и - много!
chandni: Бэла пишет: Вот когда решусь, сразу в тот же миг и - много! утешительное заявление
Бэла: Ну вот, порой бывает весьма полезно что-то пообещеть, чтобы пришло озарение, кусочки просто поменялись местами и выстроились в логическую последовательность (правда, пришлось чуть подкорректировать предыдущее окончание). Ну, в общем, где-то как-то так. (ужас, предложение из слов-паразитов ) __________________________________________________ «Вот и все. Вот и все. Вот и все. Вотывсевотывсевотывсевотывсе». Дурацкая фраза возникла в мозгу и каталась там колбасой: Маша даже представляла, как мысль развлекается там, в ее голове, отталкиваясь от одной стенки и врубаясь в другую. Она перекатила голову на другую щеку, но облегчения это не принесло. Тут она разозлилась и буквально за шкирку встряхнула себя. «Хватит киснуть! Надоела уже до чертиков! За работу!» В этот самый момент в ее сумочке зашелся в истерике телефон. Она бросила взгляд на дисплей и быстро нажала кнопку отзыва. - Здравствуй, доченька. - Мам, что-то случилось? - Да, ты знаешь, что-то так спину прихватило, лежу вот, шарфом обмоталась, ни сесть ни встать. Собрались с отцом те яблоньки обработать, ну, ты знаешь, новые, которые он достал с таким трудом, а я вот свалилась. - Мам, я приеду, - перебила Маша невысказанную просьбу матери. - Ой, Маш, я ведь Лизе звонила, но она только вечером приедет. Я вот тебе решила еще позвонить. Только как же твоя работа, ты, наверное, занята? - Я все на сегодня закончила, не переживай! Я приеду, мам. Где-то… - Маша посмотрела на часы, - через часик. Продукты нужны? Она еще послушала, что ей говорила охающая через слово от боли матушка, попрощалась, потом набрала Громова, холодно заявила, что ей нужно уйти. По тому, как Антон на другом конце провода был смиренен и необычайно вежлив, она окончательно уверилась в его хитрости со свиданием вслепую и тут же избавилась от угрызений совести из-за побега с работы. Потом собрала сумку и вылетела за дверь поправлять сердце, искалеченное железной хваткой Каменного гостя - Платона.
Бэла: - Мамуль, мы закончили там, - Маша швырнула на тумбочку бейсболку и устало опустилась на стул возле двери. Матушка возлежала в подушках на диване, замотанная специальным шарфом из собачьей шерсти, намазанная каким-то сильнодействующим кремом и напичканная обезболивающими, которые не слишком успешно выполняли свои функции - радикулит постреливал без перерыва. - Закончили? Ну, какие же вы с отцом молодцы! – встрепенулась страдалица и попыталась встать. - Машенька, я сейчас вам чаю... ох! – меткий выстрел радикулита не позволил мамуле осуществить задуманное, и Маша, сорвавшись со стула, помогла той опуститься обратно на подушки: - Мам, ну куда ты скачешь так резво? Тебе лежать надо, я сейчас сама приготовлю. - Отец баньку-то растопил? Вам бы помыться после работы. - Растопил, мамуль. - А Лиза не звонила? Когда они подъедут? - Звонила, через полчаса будут. Ну, ладно, - Маша поднялась со стула, - я поставлю картошку вариться, а ты не вздумай вставать, слышишь? А то мы тебя из садовых начальников уволим и выселим в город. - Да я и так уже уволенная, лежу тут, как спящая царевна, - проворчала мамуля, покряхтывая от стрельбы в пояснице. – А картошку на слабый огонь переставь, как закипит, а то разварится! - крикнула она вслед дочери. - Мам, мне уже тридцать лет, и картошку сварить я как-нибудь осилю, - пробурчала Маша себе под нос. Уже потом, когда приехали Лиза с Сережей и Степкой, когда отец прибежал сказать, что уже можно первому идти париться, и пусть идет Степка, пока не так жарко в бане, когда следом за Степкой и все попарились от души, когда уже солнце отправилось в свою колыбель за частоколом елок в ближнем лесу, а на небе рассыпался ежевечерний мешок со звездами, когда Маша, наконец, накрыла на стол, когда мамулю с великими предосторожностями переместили в старое уютное кресло за стол, когда налили по первой, и наступило то приятное расслабленное состояние, какое бывает в теплый вечер последних дней весны, - только тогда Маша, наконец, ощутила, как свалился с ее затылка металлический обод, который держал ее своими жесткими щупальцами весь этот трудный и долгий день. На следующий день все встали на удивление рано, кроме Маши. Лиза сменила сестричку на кухне и настряпала гору блинов. А Маша даже ничего не слышала и проснулась только, когда Степка был отправлен к тетушке, где, не церемонясь, взгромоздился к ней на кровать и взял за щеки ладошками, и чмокнул в нос, и Маша спросонья захохотала от щекотки теплых Степкиных пальчиков и уже сама спрыгнула с кровати. Завтрак был поздний, уже в одиннадцать часов, почти обед, и все, разнеженные, лениво расползлись по своим делам. Отец что-то там опять колдовал над яблонями, Степка, вытащив из сарая велосипед, унесся с соседским мальчишкой наперегонки, Лиза с Сергеем взялись прилаживать на веранде новую полочку под цветы. Мамуля, немного оправившись после вчерашнего приступа, осторожно передвигалась по веранде и давала ценные указания вешателям полочки. Маша же взяла плед, книжку и поплелась на укромную лавку в глубине сада. Она, кажется, задремала и проснулась от того, что ее громко позвали. - Маша, Маш, телефон! Иди же сюда, Машенька! – мама и Лиза звали ее наперебой, она выпуталась из пледа и, отшвырнув книжку, побежала к дому, пригибаясь от растопыренных яблоневых веток. Звонила Вера Львовна, и Маша с неудовольствием вспомнила, что пообещала приехать сегодня к двум. Мама Платона была дамой непреклонной, один в один - непробиваемый сын, и Маша неожиданно для себя согласилась на визит, хотя только минуту назад собиралась увильнуть. Все ее семейство с недоумением наблюдало, как их дочь, сестра и тетушка лихорадочно собирает вещи в сумку, торопливо извиняясь за свой неожиданный побег, садится в машину и, пообещав вернуться как можно скорее, уезжает прочь. Поскольку дороги в город были свободны - машины плотной вереницей ехали наоборот - из города, Маша совсем скоро была дома. Она быстро переоделась, привела в порядок голову, поработала с лицом и, осмотрев себя в зеркале, осталась довольной. Она всегда старалась приезжать к Вере Львовне в более-менее парадном виде, поскольку та была просто образцом ухоженной женщины без возраста. Возле дома Веры Львовны Маша посмотрела на часы – оказалось, что она приехала на полчаса раньше намеченного времени. «Может быть, ее нет дома? И чего ты так торопилась? Ведь сказали тебе – к двум», - упрекнула она себя и нажала на кнопку звонка. На ее счастье за дверью послышались шаги, замок лязгнул, она вздохнула с облегчением и… остолбенела: в проеме возник Платон собственной персоной.
Бэла: При виде Маши глаза его расширились, он даже немного отшатнулся: - Ты...? Откуда ты здесь? Она от неожиданности тоже едва не шарахнулась прочь от этой двери, но, сжав зубы, удержалась на месте, только чуть побледнела: - Здравствуй, Платон. Я к Вере Львовне. - К Ве...? – он, похоже, оправился от первого шока и крикнул вглубь квартиры. – Мам, к тебе пришли. Маша, - уточнил он уже тише, уставившись на нее. - Машенька! – Вера Львовна уже бежала ей на подмогу. – Заходи, дорогая, у нас небольшой праздник! - Вера Львовна, я... Простите, но я никак не могу! – Маша потихоньку отступила назад. – Я заехала сказать,... я приду в другой раз. - Нет, Маша, останься, я прошу тебя! Ты меня огорчишь. Давай, заходи, подключайся, мне нужна твоя помощь, а то этот, с позволения сказать, юноша ничего не смыслит в сервировке парадного обеда. - Слушайте, дамы, а что происходит? – Платон попытался вклиниться в их разговор. - Платон, что ты стоишь, приглашай Машу в дом! Я - на кухню, у меня там, кажется, пирог горит, - Вера Львовна уже убегала, бросив их разбираться со всеобщим конфузом. Маша все пятилась, но Платон не стал дожидаться, пока она окажется вне пределов досягаемости. Протянув руку, он просто-напросто втащил ее в квартиру и с грохотом захлопнул входную дверь. На короткую секунду ей вдруг показалось, что он сейчас ее поцелует, глаза его полыхнули таким жаром и марсианским притяжением, что она невольно потянулась к нему, но тут же, опомнившись, вырвалась и сердито прошипела, одергивая блузку, съехавшую немного на сторону от его решительных действий: - Что ты себе позволяешь? - А что я себе позволяю? – нахально поднял тот брови. – Ты ведь пришла в гости? Ну, так вот и заходи. Она, секунду помедлив, решительно сбросила обувь и подняла на него глаза - Платон пристально наблюдал за ее действиями. Голос Веры Львовны заставил их обоих вздрогнуть: - Платоша, Маша, вы где там потерялись? Машенька, мне нужна твоя помощь! Она рванула на зов с великим облегчением – температура накаливания возле двери достигла максимальных пределов, и находиться рядом с предметом своих мыслей было опасно. Возле стола Вера Львовна колдовала над только что вынутым из духовки пирогом, выкладывая его на красивое белоснежное блюдо с золотистой каймой - Так, дорогая, в шкафу - салфетки, в нижнем ящике - вилки и ножи, все это неси в гостиную, разложи возле тарелок. - Вера Львовна..., - попыталась прорваться сквозь частокол просьб Маша, но неудачно. - Машенька, солнышко, у меня катастрофически мало времени, гости практически уже на пороге, поэтому все разговоры – потом, ага? - Какие гости? – ошарашено пролепетала та. - Дело в том, - Вера Львовна отбросила в сторону прихватку и варежку, - что у меня сегодня день рождения. - Но почему вы мне не сказали? - Хм, а зачем? – Вера Львовна внимательно посмотрела на Машу. – Чтобы ты в очередной раз струсила? - Но... - Скажи, пожалуйста, ты съездила к Платону? - Нет. - Вот! – указательный палец назидательно взметнулся вверх. - Он сам приходил ко мне на работу, и мы поссорились вконец, - злым шепотом рявкнула Маша. - О, господи! Ну, ничего доверить нельзя, - всплеснула руками Вера Львовна. - Так, ладно, Маш, мы разберемся с этим позже, о`кей? - О`кей, - обреченно пробормотала та и полезла за салфетками. В гостиной стоял довольно большой стол, накрытый кружевной роскошной скатертью с узорчатой вышивкой по краю и украшенной алыми витыми кистями по углам. Маша машинально стала раскладывать салфетки и столовые приборы рядом с уже стоявшими по кругу тарелками, а мысли же ее в это время бродили за пределами гостиной: где-то там, в глубине квартиры злился на нее Платон. То что он был зол, у нее не вызывало никакого сомнения. У нее даже вся кожа болела, когда она представляла его сердито нахмуренные брови и выдвинутый вперед подбородок. Конечно, он решил, что она за ним таскается! А ведь нет ничего ужаснее, чем назойливая бывшая, уж она-то это хорошо помнит. Только в качестве назойливого бывшего выступал ее тогдашний «друг сердешный» Она прекрасно помнила, как это было неуместно, неловко, попросту, противно. И вот, поздравляю, в этой роли впервые на арене – Мария Муромцева, Советский Союз, черт бы побрал все на свете! «Ладно, ничего, я сейчас накрою на стол, помогу, чем могу и – сбегу подальше отсюда: от Платона с его бровями, подбородком и злостью на меня, и от его изобретательной матушки». - Картина маслом - пророкотал у нее за спиной материализовавшийся из воздуха объект ее размышлений. Маша, вздрогнув, едва не уронила оставшиеся вилки, но постаралась взять себя в руки. Это у нее получилось неплохо, и она поздравила себя с быстрой обучаемостью в полевых военных условиях. Оставшиеся вилки с ножами заняли положенные им места, и она развернулась к Платону, который с язвительной ухмылкой стоял, оперевшись плечом о дверной косяк. Ее вдруг кольнуло болезненное воспоминание: в то дождливое утро, когда она в первый раз кормила его завтраком, – он точно так же стоял в дверях, засунув руки в карманы, только вместо язвительного имел вид мрачный и непроснувшийся. - Ну, и что вы молчите, Мария Петровна? - Так вы же ничего не спрашиваете, Платон Андреевич, - в тон ему ответила Маша. - Хорошо, я спрошу. И давно это у вас? - Что именно? - Ну… давно ты бываешь здесь? - Вера Львовна при тебе, кажется, пригласила меня на кофе. Почему я должна была отказаться? И что плохого в том, что я... бываю здесь? - с вызовом повторила она его же слова. - Да нет, - протянул Платон, - плохого ничего. - Не волнуйся, я сейчас закончу и уйду, - холодно заявила Маша, направляясь к двери. Платон сделал еле уловимое движение в сторону, и оказалось, что он уже загораживает ей весь проход. - Позволь пройти, - официальным тоном попросила Маша, а Платон только упрямо нахмурился в ответ и не сдвинулся с места. На Машино счастье за плечом Платона выросла Вера Львовна и заторопила: - Платоша, что ты стал на дороге? Времени совершенно нет! Тот посторонился, наконец, а Вера Львовна, изящно обогнув его, поставила на стол принесенные тарелки с нарезкой, а на обратном пути подхватила Машу под руку и утащила ее на кухню со словами: - Маша, идем, нужно принести еще салатики.
Цапля: Бэла ну конечно же, тактические и стратегические уловки ВЛ налицо! Умная женщина, куда ж мы без нее?!
novichok: Бэла Один думающий на двух глухих Должно получиться
Axel: Бэла Спасибо! Мама молодец!
apropos: Бэла Мама - прелесть! Платоша не устоит, а Маше и деваться уже некуда. Хм.
Одинец: Бэла Платон ведет себя очаровательно))). Замечательное продолжение, спасибо!
Хелга: Бэла Душевное описание всех прелестей загородной жизни! Просто побывала там после трудового дня. А Вера Львовна - стратег, старатель... женит ведь ребенка... Бэла пишет: когда уже солнце отправилось в свою колыбель за частоколом елок в ближнем лесу, а на небе рассыпался ежевечерний мешок со звездами Рассыпанный мешок со звездами - чудо!
мариета: Бэлочка А я вдруг испугалась, что скоро продолжения не будет Мария Петровна, Платон Андреевич...Вернулись они, значит, в самом начале...
bobby: Бэла Описание дачного вечера изумительно! Вера Львовна молодец , но и ей придется изрядно потрудиться, чтобы Мария с Платоном хоть на шаг приблизились друг к другу. Пока они умудряются делать шаги только назад.
Леона: Ой, батюшки, пропустила, пропустила! Бэла Продолжаю обожать Веру Львовну! Поговорить им даёт, а опомниться не даёт. Молодец! Дачный кусочек замечательно-живой получился! Сразу весны захотелось! (Нигде нет смайлика, воющего на Луну? )
Marusia: Бэла Требую продолжения банкета Хелга пишет: Вера Павловна Какая ностальгическая оговорка
Бэла: Дамы, спасибо, что читаете. Да, Вера Львовна как-то нахально заняла добрую половину опуса и поступает самовольно, совершенно не считаясь с автором. Возникает в подходящие моменты, тушит костры, встревает, правда, по делу пока. (*шепотом* ужас и кошмар, она еще и родственников своих притащила, они у меня уже из романа высыпаются )
Бэла: Когда впоследствии Маша пыталась припомнить почему она не сбежала сразу же, ее всякий раз охватывало все возраставшее от раза к разу недоумение: почему, почему она не настояла на своем, какого черта она не сбежала в тот же миг, когда ситуация слетела с катушек и понеслась по буеракам в неизвестном направлении без руля и ветрил. Ответ вырисовывался только один: своим немедленным бегством она раз и навсегда ставила жирный крест на их отношениях с Платоном, да и с Верой Львовной вряд ли бы у нее получилось общаться дальше в той же непринужденной и доверительной манере. Именно поэтому она курсировала сейчас между кухней и гостиной, перемещая продукты, расставляя хрустальные фужеры на изящных точеных ножках, сдвигая тарелки с закусками, чтобы все вошло да еще и смотрелось бы изящно и красиво. Платон скрывался где-то в недрах дома и на глаза Маше не показывался, и она была этому несказанно рада. С подачи Веры Львовны она принесла на журнальный столик витую металлическую корзинку с фруктами, когда у двери заверещал звонок. Маша выглянула из дверей гостиной, в тот самый момент, когда входная дверь распахнулась, и в доме оказалась сразу целая куча народа. - Верочка, с днем рождения! – высокая седовласая дама обнимала Веру Львовну, едва достававшую ей до плеча. - Бабуля! - худой мальчишка с темной копной непослушных волос, здорово похожий на именинницу, нетерпеливо приплясывал рядом с дамами, стремясь побыстрее избавиться от большого букета белых шаров-хризантем., которые ему, по всей видимости, вручили за дверью «для приличия». - Ты - мое солнышко, Владик! – переключалась на него Вера Львовна, целовала в щеки в лоб, а он, как и положено мальчишке, морщился и вырывался. В прихожей толпились еще гости, которых чуть позже познакомили с Машей. Игорь Иванович, крепкий коренастый мужчина с шапкой белоснежных седых волос, муж Зои Сергеевны. Еще здесь была молодая женщина одних почти лет с Платоном, Катерина, и как поняла Маша, - сестра покойной жены Платона. Была еще одна дама, Елена Львовна, невероятно похожая на Веру Львовну, только чуть моложе, и еще один высокий худощавый мужчина, ее муж Виктор Петрович. - Ну что, Маша, готова познакомится со всем нашим семейством, или коленки дрожат? – услышала она над ухом язвительное замечание Платона и невольно посторонилась – а он почти сразу же оказался в центре внимания вновь прибывших, его тоже обнимали, целовали, Владик запрыгнул и повис на отце, зацепившись ногами. Она впервые видела его сына, и заметила, как Платон сразу переменился и помягчел рядом с Владькой. Он подхватил сына, взъерошил ему кудряшки, дунул в нос и боднул головой. Маше показалось, что она вторгается в какую-то интимную зону, пусть только взглядом, но все же... Ей стало неловко, и она еще чуть отступила в сторону, надеясь, что ее не заметят, но надежды ее осыпались, как лепестки с гадальной ромашки. Владик спрыгнул с рук отца и повернулся к ней, с интересом рассматривая новое лицо, потом, широко улыбаясь, поздоровался: - Здрасьте, я – Владик. - Привет, а я - Маша, - улыбнулась она, и к ней тут же подошла седовласая дама и с пристальным интересом оглядела ее с ног до головы, потом поинтересовалась: - Платон, не хочешь нас представить друг другу? - Знакомьтесь, это Мария, большой друг моей мамы, - нейтральным тоном представил ее Платон. – Маш, это Зоя Сергеевна, моя дорогая теща. Та перевела взгляд с Платона на Машу, потом назад, и подняла брови: - То есть… Я полагала, что Маша - твоя гостья, Платон. - Ну что вы, Зоя Сергеевна! - Так, дорогой сын, что тут у вас? - Да так, ничего особенного, я просто представил твою очаровательную приятельницу Марию Петровну. - Плохо представил. На тройку с минусом. Владислав, ты куда помчался? Хотя бы здесь не зависай в интернете, ты ведь ко мне пришел! Владик, я к кому обращаюсь?! Боже, ну что за ребенок. Итак, Зоя, Витя, Катя, Леночка, Игорь Иваныч, знакомьтесь, господа, это – Маша, большой друг Платоши. И мой тоже. Маша, знакомься, это... – и вся компания была представлена ей с полными именами и «регалиями». На Машу были направлены пять пар глаз, она еле удержалась, чтобы не закатиться в какую-нибудь щель, но мужественно перенесла испытание, нацепив на губы самую лучезарную свою улыбку, тем более что ей на помощь пришла Вера Львовна: - Ну что, господа хорошие, все к столу! Зоенька, проходи. Игорь Иваныч, на диван, пожалуйста, Катюша, к столу, Лена, ты с этой стороны. Витя – к ИгорьИванычу. Так, а где у нас Владислав? Несносный юноша! Владик, немедленно иди сюда! В этой суматохе все как-то забыли, кто кому и кем приходится. Платон, воспользовавшись сутолокой, вцепился в Машин локоть и придержал ее, пока все не займут свои места за столом. Потом он усадил ее возле себя, и так оказалось, что сидят они во главе стола рядышком, локоть к локтю. Хотя то, что она сидела возле него, ничего не изменило: он пикировался со своей теткой, перекидывался шуточками с дядюшкой, отшучивался от легких словесных шпилек тещи, сдержанно отвечал матушке на вопросы, делал какие-то замечания сыну, который на недолгое время прибежал за стол, но уже через пятнадцать минут, напичканный любящими бабушками, удрал опять в интернет. Маша в первые минуты застолья еще боялась, что родственники начнут разговоры на тему «Маша+Платон», потому что то один, то другой бросали в их сторону довольно красноречивые и любопытные взгляды. Но, видимо, ее сосед по столу излучал такое защитное поле, что у родственников желания шутить и рассуждать на щепетильную тему как-то не возникало Со своей стороны Маша тоже старалась не слишком выказывать нервическое состояние, но усидеть на месте не могла и то и дело срывалась из-за стола вслед за Верой Львовной, чтобы что-нибудь помочь принести с кухни. В итоге Платон сердито зашептал ей на ухо, чтобы она прекратила изображать из себя девочку на побегушках, а насладилась хотя бы вон той чудесной осетриной, которую его матушке поставляет ее давний приятель, капитан дальнего плаванья. Но вся суета, разговоры о незнакомых вещах, незнакомая компания в конце концов вынудили ее, улучив момент, улизнуть из-за стола и, ориентируясь по характерным звукам компьютера, отыскать Владьку, который сидел возле монитора, весь устремленный в какую-то боевую компьютерную игрушку. - Можно к тебе? - Ага! – тот нажал на паузу, развернулся на вертящемся стуле и сразу спросил. – А вы что ли, правда, бабушкина подружка? - Ну, выходит, так, а почему ты спросил? - Ну, так, интересно. Вы – девушка, а она - бабушка. - Просто мне с ней очень интересно. - Это точно, она у нас такая, крутая, - гордо протянул Владик. - Покажешь, что у тебя за игрушка? – Маша подошла чуть ближе, готовая, если ее не заходят пустить к святому, сразу же отступить. Но бросив взгляд на экран, тут же позабыла о своих благих намерениях. - Слу-ушай, да это же «Принц Персии»! Который по счету? – оживляясь, она склонилась к монитору. - Пятый, а вы в этом шарите... ой, ну... соображаете, то есть, эээ...играете? - Так, Влад, можешь расслабиться, от сленга я в обморок не падаю. А в «Принца», ну да было дело, играла. У моей сестры муж здорово этими игрушками болеет. Игра кстати не из легких. – И Маша увлеченно принялась рассказывать в лицах, как она билась с этим Принцем, как они играли до трех ночи с сестрой и ее мужем, как забыли про то, что надо укладывать в кроватку племянника, а когда вспомнили, оказалось, что он сам улегся и десятый сон видит. Владик вставлял реплики, заливисто хохотал от Машиных гримас и историй. Потом он показал, куда продвинулся, пожаловался на трудности, с которыми, как ни старался, никак не мог справиться. Маша помогла немного, но потом и она застопорилась и тут же спохватилась, что уже засиделась здесь, и неприлично было бросать компанию за столом. - Вот ты где. Тебя, между прочим, все потеряли, – Платон в своей излюбленной позе стоял, подпирая косяк, и снова, кажется, был чем-то недоволен. – И что тут у вас такое? - Ой, пап, а Маша, оказывается, сечет в «Персике». - Нехорошо так говорить, - машинально поправил Платон, и обратился к Маше. – Ты как, надолго здесь? - Нет, я... – «он что, меня выгоняет? джентльмен, черт бы его побрал». Вслух же она светским тоном заявила. – На самом деле мне пора. Ладно, Влад, приятно было познакомиться, поиграем как-нибудь, - она протянула ему руку. - Ладно, - улыбнулся тот и в ответ протянул свою. После этого Маша обогнула Платона и, столкнувшись в коридоре с Верой Львовной, торопливо попрощалась, отговорившись, что ей нужно заехать к родителям, и попросила передать извинения остальным гостям. Вера Львовна с сожалением пожала плечами, но останавливать ее не стала. _______________________ Про "Принца Персии" - номер от фонаря.
Бэла: Он догнал ее возле машины. - Ты из-за меня, что ли, ушла? – Платон был мрачен. - Нет, не из-за тебя, - устало ответила Маша. - Ты меня просто не поняла, я не имел в виду, что ты должна уйти! - Платон, я все правильно поняла. - Слушай, хватит, а?! - Что ты злишься? - Чего я злюсь? А ты не понимаешь, да? Я просто очень хочу понять, - раздельно цедил он слова. - Ты дружишь с моей матерью, ты играешь с моим сыном, и вы здорово ладите, и только меня ты терпеть не можешь и бежишь, как черт от ладана! – Да не от тебя я сбежала. Просто это ваш семейный праздник, да и меня уже ждут. - Ах, да! Как я мог забыть? – с досадой хлопнул он себя по лбу. – Конечно! Конечно, вас ждут. Наверное, очень срочное совещание на работе с господином, как там его ... Кравцов, - так кажется?! - Платон, ты чего несешь? – ошарашено пролепетала Маша. – При чем тут Олег? - А ты полагаешь, он совсем ни при чем? – глаза Платона метали такие молнии, что Маша всерьез стала опасаться за свою жизнь. – Не далее как вчера вы с ним едва ли не целовались в твоем кабинете, и он ни при чем? - Платон, ты что? - И когда я приехал к тебе как-то после того случая, когда ты сбежала от меня,... - Маша протестующе подняла руку, но Платон отмахнулся от нее и продолжал, сердито кривя рот, - да, прибежал к тебе, как пес побитый, черт! И я позвонил, а мне какой-то п..., то есть,... мужик какой-то через дверь заявляет, что тебя нет, и будешь не скоро, и – он ни при чем? - Хватит! – ее терпение лопнуло, и она с размаху стукнула его кулачками по груди. Он мгновенно среагировал, и ее руки оказались намертво зажаты в его крепких ладонях. - Ты что? – возмущенно выпалила она. - Да меня не было дома почти месяц! У меня потоп, блин, был, полквартиры залило нафиг! Я у Лизки жила, у сестры! А в моей квартире ремонт шел! И я запретила открывать двери в мое отсутствие. И ни с каким Кравцовым я не... не... не целовалась! А ты... - Ты врешь! Ты все врешь! – Она вдруг почувствовала, что он говорит это просто так, что на самом деле он лихорадочно обдумывает сейчас ее слова. Ей показалось, что она даже насквозь видит, как бешено вращаются шарики в его голове. Она хотела сказать ему, какой же он осел, что думает о ней всякие гадости, но только поморщилась от ощущения бесполезности этих разговоров. Все равно он слышит совсем не то, что она ему говорит. Она подергала руки, и он неожиданно легко отпустил ее и даже отступил на шаг. А она вдруг почувствовала страшную усталость от всего происшедшего и, махнув рукой, забралась в машину и нажала на педаль. В зеркало заднего обзора она еще с минуту видела, как Платон задумчиво смотрит ей вслед, потом поворот опустил занавес за очередной их неудачной встречей.
Tatiana: Бэла *радуясь, как дитя* Иногда полезно не почитать. Зато потом - все и сразу. Эх, не важно, что Мария сбежала. Главное, что успела высказать, что накипело. Ваш ход, уважаемый Платон.
Бэла: Tatiana пишет: Ваш ход, уважаемый Платон. Щас шарики докрутятся, заведется и ка-ак .... походит! Конем!
Axel: Бэла Да, дело теперь за Платоном. И мама , и Маша уже походили.
Marusia: Бэла Для развития отношений с Владиком: хорошо, что Машу представили как бабушкину подружку, а не как папину. Платоша - просто мечта! В меру тугодум, в меру ревнивец, язвителен, а главное - способен излучать защитное поле
Бэла: Marusia пишет: Для развития отношений с Владиком: хорошо, что Машу представили как бабушкину подружку, а не как папину. Да! Именно! Всю голову сломала, как убрать из уравнения предубеждение
Леона: Бэла ну просто наслаждаюсь твоим романом! Спасибо, как же ты всё-таки пишешь здорово! Бедная Маша, оказалась в таком круговороте! Зато теперь всё семейство знает. Очень понравилось вот это: Бэла пишет: Она впервые видела его сына, и заметила, как Платон сразу переменился и помягчел рядом с Владькой. Он подхватил сына, взъерошил ему кудряшки, дунул в нос и боднул головой. Маше показалось, что она вторгается в какую-то интимную зону, пусть только взглядом, но все же... Да, действительно, это очень сложный момент в отношениях. Но, похоже, Владик с Машей общий язык найдут! А теперь пусть шариками крутит, пусть!
Бэла: Леона Ну, прям... спасибо, дорогая!
novichok: Бэла , ну закрутила, вывалила столько всего на голову Маши - оценивающие родственники, сын... Но мне понравилось, что Влад нормально воспринял Машу. Правда, он еще не понял, что это не бабушка, а папа имеет на нее виды Бэла пишет: Щас шарики докрутятся, заведется и ка-ак .... походит! Конем! *наворачивает круги вокруг автора* ну и когда конь пойдет-то? Мы мучаемся в ожидании
Леона: Бэла на здоровье! Это тебе спасибо, дорогая! Присоединяюсь к novichку и тоже начинаю нарезать круги в ожидании хода лошадью.
Бэла: Из "хода конем" написана ... ээээ, одна клеточка доски, то есть три предложения. Пора к эндшпилю переходить, а конь у нас еще на первой клетке валяется!
chandni: С нетерпением ждем, когда буквы сложатся в слова, слова в строчки, а те - в новый замечательный кусочек.
ДюймОлечка: Бэла пишет: одна клеточка доски Одна клеточка для лошади - это четверь ее шага, то есть готовый кусочек видать не такой уж и маленький
Хелга: Бэла Как ты их, однако... или сами разбегаются, упрямцы? Как здорово читать такими объемами, Автор! А семейство такое, полнокровное, что ли... Да, вот так оказаться среди родни, да в таком настроении... Маше не позавидуешь....
bobby: Бэла Прелесть какая! Только когда же они, наконец, помирятся... Бэла пишет: И я позвонил, а мне какой-то п..., то есть,... мужик какой-то через дверь заявляет, что тебя нет, и будешь не скоро, и – он ни при чем? Представляю, что он подумал...
мариета: bobby пишет: Только когда же они, наконец, помирятся. bobby, ты сказку про цаплю и журавля читала? *с прозрением* Бэла, солнце, а ты правда не задумала такой конец как в сказке, да?
Цапля: Бэла спасибо, солнышко! Да, теперь Платону не выкрутиться. Основательно пошевелив извилинами, он придет (надеюсь!!) к единственно верному решению *шепотом* у "Принца Персии" нет номеров
chandni: мариета пишет: *с прозрением* Бэла, солнце, а ты правда не задумала такой конец как в сказке, да? Думаю нет, у нас же автор придерживается принципа хеппи-эндизма!
apropos: Бэла Ага, уже и Платоша весь в "белом". Ничего, им, марсианам, полезно пострадать, как страдаем мы. Пружинка закрутилась туго... Хм. А потом каак... раскрутится...
Бэла: Дамы, спасибо, что читаете! Кусочки не задерживаю, созревшие плоды - сразу в варенье, т.е. в темку. А мужикам да, полезно пошевелить шариками и... ну... как-то тщательнЕе к вопросу окучивания дев подходить. chandni пишет: автор придерживается принципа хеппи-эндизма! Права, дорогая, сто раз права! Да я бы и захотела, не напишу по-другому (уже пробовала в одном трагическом рассказике, оно само ка-ак пошло писаться не в ту степь, в какую планировала, что я и забросила это дело ) Цапля пишет: *шепотом* у "Принца Персии" нет номеров *шепотом* ясненько. У меня дитя играет в это. И я только утром вспоминаю, что надо было бы спросить, но не будешь же на урок звонить. Вот и получился у меня Персик Пятый, хе-хе. Хелга пишет: семейство такое, полнокровное, да ужас. Как посыпались, я уж не знала куда от них деваться, а они все заходят в двери и заходят. Удалось только эммм мужа сестры покойной жены-во!- выгнать. А то... конец света. bobby пишет: Только когда же они, наконец, помирятся... Да шут их знает. Вроде все идет хорошо, я уж и ситуации им всякие благоприятные создаю, встречаю их как могу, потом кто-нибудь из них чего-нибудь ка-ак ляпнет, хоть стой хоть падай! Я уж и борюсь с ними, и объясняю, а они надуются, по углам разойдутся и сидят, заразы такие. Беда с героями, никакого послушания.
Цапля: Бэла пишет: У меня дитя играет в это У меня дитя тоже играет в это (и даже имеет уровень эксперта на каком то игровом форуме ) Я и спросила, как водится. Бэла пишет: Я уж и борюсь с ними, и объясняю, а они надуются, по углам разойдутся и сидят, заразы такие. Беда с героями, никакого послушания. Это так романтично, в самом деле Но мы ждем, да? Хода Платона?
Эрика Легранж: Уважаемая Бэла с удовольствием прочитала ваше творение (наконец), скажу одно - мне понравилось. Правда в ходе пьесы возник один вопрос - Сколько Платону лет? Может я где-то это упустила, ну не знаю? Иногда мне казалось, что Маша на свои лет тридцать ну совершенно не умудренна жизнью реальной, я даже боялась, что она есчччче такая честная, что с мужчиной в постели не была, потом появился ее этот "друх сярдечный", я немножко успокоилась))))))
Бэла: Цапля пишет: Но мы ждем, да? Хода Платона? ждем, да! Эрика Легранж пишет: один вопрос - Сколько Платону лет? Ну лет около 35. Про Машину неумудренность жизнью как-то здесь обсуждали, и Юлия справедливо заметила, что возраст физический и эмоциональный у каждого человека различается. Так что моя героиня получилась именно такой - вполне успешной в плане профессиональном и "зеленой" в жизненных делах. Даже теорию мы тут вывели совместными усилиями, что Маша бессознательно выбрала профессию довольно "зарамоченную" что ли, от слова "рамки", втиснутую в ограниченный свод правил, законов. В жизни она, судя по всему, (как я ее вижу) - неплохой человек, но не лидер, это точно. И довольно романтична для такой большой девочки: раз не любят, то и не о чем говорить. Тоже здесь девочки сказали - для нее либо все, либо ничего, половинка ее не интересует. Ну и тот опыт с "другом" повлиял на дальнейшее самозаконопачивание девушки в раковину поглубже. А тут появился такой сильный мужчина, который непременно должен ракушку расколоть. Вот ждем. Надеюсь, ответила?
Эрика Легранж: Ну, вы даже более чем ответили, это было просто мое суждение о героини, я же когда читаю произведение на отзывы внимания не обращаю, чтобы не спугнуть настроение, поэтому частенько пишу невпопад и по наезженной тропинке. А на счет героя, я сразу подумала 35, потом 37 - учитывая что он предприниматель занятой, ну не юнцом же жениться.)))))) И еще одна деталька встряла в мозгу - шеф Машин такого же возраста как и Крутов, или постарше будет?
Бэла: Эрика Легранж пишет: шеф Машин такого же возраста как и Крутов, или постарше будет? Я его вижу старше, лет 43-х где-то (уже носит очки "для близи" ха-ха)
Юлия: Бэла пишет: Кусочки не задерживаю, созревшие плоды - сразу в варенье *Доскребая последние капли из банки и облизываясь* Маловато будет...
Бэла: Юлия пишет: *Доскребая последние капли из банки и облизываясь* Маловато будет... На вас не угодишь. Одни говорит - хорош размерчик, другие - маловато. Эрика Легранж пишет: я особа терпеливая, скулить не буду, подожду А некоторые слопали полную банку и говорят: подожде-оом, ля-ля!
Эрика Легранж: Бэла пишет: А некоторые слопали полную банку и говорят: подожде-оом, ля-ля! Некоторые слопали не больше чем остальные, и даже не за один раз, и спокойно говорят, сенкью, мы подождем-с А когда будем ждать-с еще и альтернативный сюжетик додумаем-с, чтоб не так ломало без продолжения
Элайза: Бэла пишет: Удалось только эммм мужа сестры покойной жены-во!- выгнать. А то... конец света. А вот может и зря выгнала-то, кстати. К примеру, у меня лично при чтении невольно возник вопросец по поводу ее семейного положения - потому как ежели у любимой покойной жены, с семьей которой по-прежнему поддерживаются близкие отношения, осталась рОдная незамужняя сестра, то вряд ли все это семейство так уж спокойно и радушно встретит новую пассию экс-зятя со стороны. Наверняка хоть у кого-то из них - если не у самой сестры, так у тещи - мыслишки всякие нет-нет, да и мелькали на этот счет... Ну, а коли сестра уж замужем - тогда и вопросов нет.
chandni: Элайза пишет: К примеру, у меня лично при чтении невольно возник вопросец по поводу ее семейного положения + 1 Да и отношения Платона к ней, замужней, и к ней, девушке, может быть ой каким разным (я в хорошем смысле).
Alexia: Бэла Очень душевненько история закручивается. К вопросу о возрасте. А почему десятилетний мальчик тридцатилетнюю тетку девушкой называет? Или она не только психологически, но и внешне юной осталась? Я помню, мне в 18 лет тридцатилетние почти стариками казались. Или это на контрасте с бабушкой?
chandni: Alexia пишет: А почему десятилетний мальчик тридцатилетнюю тетку девушкой называет? + 1 Она для него скорее уж тетенька, чем девушка. Может что-то типа "вы такая... молоденькая, а дружите с бабушкой" У меня сын в 10 лет 18-летнюю девушку-сестру друга "тетей Машей" называл (хотя знает ее с 2 лет). И сейчас, кстати, так же называет (ему 14, ей - 22), а уж ее 30-летнего мужа никто из детей-братьев и сестер Маши (10-15 лет) кроме как "дядя Саша" и не величает... Я не призываю твою Машу называть "тетей Машей", есть дамы, которые специально одергивают детей, когда те обращаются к ним "тетя + имя", но... Alexia пишет: Я помню, мне в 18 лет тридцатилетние почти стариками казались. + 1 а в 10, помнится, 18-летние юноши казались ужасно взрослыми.
Бэла: Я над этим тоже думала. Просто показалось невежливым: "вы молодая, а она старая". Но если цепляет, ага, перестрою сцену, спасибо за заметку!
ДюймОлечка: Ну не все дети девушек тридцатилетнего возраста тетями величают, я думаю могут быть и исключения, у меня есть два примера - мой племянник 7 лет, но это тот еще ловелас - называет Олей, говорит что очарован мной и сын подруги, она уверяет, что никто специально не учил. Так что может это - такой исключительный ребенок
Бэла: ДюймОлечка ну, я там поколдую над текстом, чтобы - ни нашим, ни вашим. И спасибо за мнение
Tatiana: ДюймОлечка пишет: Ну не все дети девушек тридцатилетнего возраста тетями величают, я думаю могут быть и исключения Согласна! Меня, например, никто не величает тетя Таня (брррр, стойкая ассоциация - этакая тетка в бигуди и стеганом халате). Только по имени или по имени-отчеству.
Хелга: Прибежала сюда, чтобы поздравить автора и Платона-именинника!
novichok: Это до чего нам в душу проникли герои, что мы их с именинами поздравляем
Леона: Ой, и я хочу поздравить Платона! Ну как же можно не поздравить такого муШчину! Может, автор нам подарочек в виде продолжения подарит?
Marusia: Бэла С тебя причитается по случаю именин Платоши
Бэла: Долго въезжала, шо за праздник Потом дошло. По продолжению... как-то все не то и не так. Опять весь фарш повыкидала, теперь новый заготавливаю, увы.
птица-синица: Бэла Спасибо. Прочитала все разом. Эмоции зашкаливают(у меня). Главные герои чем-то напоминают Маргарет и м-ра Торнтона. Хорошо, что сына увидели, как раз хотела познакомиться. Мой старший в том же возрасте, правда в комп не играет. Думаю он мог бы 30-и летнюю субтильную барышню Машей назвать.
Бэла: Цапля пишет: а где же ход Платона? пишется. Со страшным скрыпом...
redis: А продолжение будет? Автор смилуйся, так хочется лакомства, хотя бы маленькую ложечку.
Бэла: *ворчливо* уж и помариновать нельзя. Читатель нежный пошел. ______________________________________ Выражение глаз Машиного семейства, сбежавшегося к калитке поглазеть, как их дочь, сестра и тетка в мрачнейшем состоянии духа и в парадно-выходном виде выпрыгивает из машины, открывает ворота, загоняет машину на участок, а после со всей силы лупит ни в чем не повинной дверцей этой самой машины, было невозможно описать словами. - Ой, Машенька приехала, - осторожно обрадовалась мама. - Маш, я там борщок сварила, не хочешь перекусить? – это уже вступила Лиза. - Машунь, как насчет шашлычка, может, замаринуем? – неуверенно предложил Сергей, и только Степка жизнерадостно задал так интересующий всех вопрос: - Маша, а ты чего это такая красивая? Маша обвела всех взглядом, увидела тревожные растаращенные глаза, вытянутые шеи, взволнованные участливые лица - они сейчас были очень похожи друг на друга - и вдруг, неожиданно даже для себя, прыснула. - Маш, у тебя все в порядке? – с тревогой поинтересовался папа, а она от хохота даже согнулась пополам, еле выговорив сквозь смех: - Да... отлично у меня... все! - А чего ты тогда...? - Да я просто рада, что вы ... у меня... есть! Все облегченно рассмеялись, зашумели, загомонили, обступили и затеребили ее со всех сторон. Уже поздно вечером, когда Маша стояла на террасе, облокотившись на деревянные перила, еще хранившие дневное тепло, сзади подошла Лиза, приобняла ее за талию: - Ты чего тут в темноте? - Да так, хороший вечер. - Ну, что, сестрик, не хочешь покаяться в грехах? - Хочу, Лиз, очень хочу, - не оборачиваясь, Маша потерлась о Лизину руку. - Пошли на наше место? Степка спит, я Серхио попросила за ним присмотреть, так что пойдем-ка покурим-ка. - По-любому. Пойдем-ка покурим-ка, - повторила та известное выраженьице мультяшки Масяни, просмотром которой они с Лизой когда-то увлекались и периодически использовали ее забавные словечки. Луна светила во все лопатки, поэтому они без труда нашли тропинку к их любимой беседке в дальнем уголке сада. - Ну, так что там у тебя случилось с твоим супер-клиентом? - А… а почему ты решила, что это именно Платон? - Деточка, я уже в таком возрасте, что вижу все без слов, - притворно старческим голосом прокряхтела сестрица и подбодрила: - Ну, давай-давай, я жажду кровавых подробностей. - Да как сказать, особенных подробностей вообще-то нет, - помолчав, Маша вдруг выложила все, что накопилось за эти дни. - ... В общем, зашли мы с ним в такой тупик, что выхода я не вижу никакого. Я скорее умру, чем еще раз встречусь с ним, - закончила свой невеселый рассказ Маша. - Только..., - она замялась, потом с горечью выдохнула. – Ли-из, если бы ты знала, как я... как я жалею, что так все... криво-косо вышло у нас. Если бы я... если бы только я не отказалась тогда, согласилась бы... Помнишь, у Пушкина: «но муж любил ее сердечно». Я тоже любила бы его сердечно, и он в ответ полюбил бы меня... со временем. Но все поздно сейчас, поздно и невозможно. При встречах мы только ссоримся каждый раз, и, мне кажется, он становится все более безразличным ко мне, я его только раздражаю своим видом. Она замолчала, удрученная картиной, которую сама же и нарисовала, а Лиза тоже молчала в ответ. Потом она хмыкнула и пробормотала: - Да уж, горе от ума. - Ты о чем? - Маша пыталась разглядеть в лунном свете выражение глаз сестры. Та пожала плечами: - Да я просто удивляюсь тебе, дорогая! Это же надо, такого навертеть, напридумывать, насочинять то, чего и быть не может. - Иди ты к черту, Лизка! Я тебе душу раскрыла, а ты... - Прости, Маш, ну меня, правда, поражает, как же ты не понимаешь очевидных вещей? - Каких еще вещей? – буркнула Маша сердито, а Лиза только руками всплеснула: - Да он влюблен в тебя как... как... как черт знает что! Ма-ша! - Что ты говоришь? Зачем ты мне говоришь это? – горячо запротестовала та. - Если бы ты была ему безразлична, стал бы он злиться, ревновать, говорить колкости? - Я его просто раздражаю, он думает, что я ему навязываюсь, а я никогда... - Ой, я тебя умоляю! Не сочиняй то, чего нет! Ты вооружилась монументальным, стоэтажным предубеждением, залезла на него и сидишь теперь там, на головокружительной высоте, страдаешь. И это вместо того, чтобы просто спуститься на землю и по-го-во-рить с человеком! Ну? Знаешь, так легко пообещать себе: ах, я стану любить его сердечно. Когда-нибудь. А ты попробуй любить его так просто и – сейчас, а не в мифическом далёко. Попробуй сейчас признаться себе и ему, что... ну, что ты любишь его. Все же просто. Выговорившись, Лиза выжидательно умолкла, но Маша тоже молчала, видимо переваривая услышанное. Они сидели так еще некоторое время, слушая звуки ночи и думая каждая о своем. Потом Маша зашевелилась и неуверенно проговорила: - Лиза, я ни в чем не уверена. - Ты просто боишься! - перебила ее сестра. – А это неправильно. - Ладно, хватит на сегодня, пойдем спать, я что-то очень устала. Они поднялись, Лиза приобняла ее за плечи и в таком тесном соседстве они дошли до дома. Уснула Маша только под утро. Всю ночь она вертелась с боку на бок, прокручивая в голове всю недолгую историю ее отношений с Платоном. То ей казалось, что конечно же, конечно, Лиза так права! Платон любит ее. А то, что он ей так и не сказал эти слова, которых она так ждала от него, ну, так этому есть объяснение: он - мужчина, со своей, какой-нибудь теорией, что представители сильного пола должны быть сдержаны и немногословны. Она переворачивалась на другой бок, и тут слово брал непримиримый мрачный скептик. Он размазывал все ее надежды о чувствах Платона, выуживая из пыльного мешка воспоминаний самые ужасные, неприятные, нежелательные. Вот Платон рычит на своих оппонентов в трубку, вот он с высокомерным видом отчитывает ее по поводу и без повода, вот он высказывает ей весьма рациональные выкладки того, почему они должны быть вместе. От этих пыльных гадостных мыслей у Маши сводило челюсти, она откидывала одеяло и садилась на край кровати, потом, конечно успокаивалась и снова ложилась в вязкую тягучую паутину раздумий.
Бэла: На следующий день Лиза предложила после дачи поехать в боулинг. - А то кое-кто у нас бледненький, невеселенький, печальненький, - подмигнув, толкнула она плечом сестру. - Ур-ра! И я! И я в боулинг! – заскакал на одной ножке радостный Степка. Ехать решили в «Пирамиду» - давнее их излюбленное место, где они частенько зависали, чтобы размять мышцы, зарядиться хорошим настроением, посоревноваться друг с другом. Наверное, от рассеянности, а, может, оттого, что голова была занята исключительно их с Лизой вчерашним разговором, Маша выбила подряд два страйка и, освободив дорожку от своего звездного участия, отправилась в бар заказать чего-нибудь вкусненького. Она еще висела над витриной, выбирая для всей честной компании пирожные, как вдруг над ухом услышала радостный возглас: - МарьПетровна! Здрасьте, это я! Она вздрогнула от неожиданности, повернулась на голос и обомлела – перед ней стоял Владик Крутов, сияющий, удивленно-радостный. - Здравствуй, Влад. А ты здесь откуда взялся? - Да я с папой! Мы заехали тусануться в шары! Ой, а вы тоже играете? Пап! – крикнул он куда-то через плечо и опять развернулся к ней: - А мы из бассейна едем, и я папу уговорил сюда! Да где он там? Он что-то еще говорил ей, счастливо улыбаясь, но в ушах Маши стучали молоточки, а об щеки можно было заряжать аккумуляторы и мобильные телефоны, так они полыхали, да и сердце так колбасило в груди, что даже ребра заболели. «Сейчас. Сейчас он придет сюда. Я увижу его. Сейчас. Сей...» - Маша? Она, собрав всю волю в кулак, подняла на него глаза: - Платон. Джинсы, светлые, стильные, чуть измятая тоже светлая рубашка, загорелая кожа в вырезе расстегнутого воротника. Щетина, тоже стильная. Губы. Глаза... Она-то успела кое-как приготовиться к его появлению, пытаясь держаться. А вот он, увидев ее здесь, дрогнул лицом и выдал все чувства, которые шарахнули из его глаз. В них было столько всего намешано: и удивление, и растерянность, и ... еще было что-то такое, во что она поверить ни за что не могла бы еще вчера, до ночного разговора с сестрой, и во что страстно хотела поверить сегодня. Он же явно заметил и ее замешательство, и ее свекольные щеки, и то, как быстро отвела она взгляд, уставившись на Влада, который расспрашивал, на какой дорожке она играет. Она тряхнула головой и быстро сказала: - Мы там, на третьей дорожке. Я только хотела заказать пирожные и кофе с чаем. А вы где зарезервировали? - У папы здесь карт-бланш в ВИП-зоне! – Владик выговорил всю эту конструкцию гордо и старательно и бросил смеющийся и чуть виноватый взгляд на отца. Видимо, тот не слишком-то поощрял в сыне такие мажорские замашки и сейчас только слегка нахмурился и взъерошил и без того лохматые вихры сына. – Ну, пап, ну ты чего? Я пойду, ага? - Давай, - кивнул тот и снова перевел взгляд на Машу. За эти несколько минут он уже вполне овладел собой и, улыбнувшись, заметил: - Как-то мы часто стали встречаться. - Я не виновата, - сухо бросила Маша, а он в ответ рассмеялся: - Да я и не виню. Наоборот. Тут он подался к ней и медленно взял ее за руку и накрыл своей: - Ну, здравствуй, Маша. Сотни мурашек рванули от кистей к плечам, а ноги вросли в пол. Когда от напряжения должна была лопнуть голова, за спиной прозвучало: - Маш, ты где... ой! Здрасьте! Любопытствующая Лиза высунулась из-за Машиного плеча. Маша отступила чуть в сторону и вытащила руку из теплых ладоней Платона, еле заметно сжавшихся, будто нехотя выпуская ее пальцы на волю. - Лиза, знакомься, это – Платон. А это моя сестра. - Да мы уже знакомы, - дернула та плечиком и протянула руку Платону. Тот пожал протянутую руку и кивнул: - Ну, да. Я видел вас тогда в больнице, после... - После того, как вы едва не угрохали Машку, - уточнила Лиза, бесцеремонно разглядывая Платона. - Лиза! - А что – Лиза? Ладно, ведь не угрохал же. Что, тоже увлекаетесь боулингом? - Скорее не я, а сын. Вот, привез его развлечься. - Так давайте к нам! У нас там рядом свободная дорожка есть, - Лиза энергично повернулась к Маше: - Ты что молчишь, давай приглашай! - Лиза, у Платона дорожка в VIP-зоне, - одернула та не в меру разошедшуюся сестричку. - Ну и что?- пожала та плечами. – Что лучше – компания или зона? - Компания уж точно лучше зоны, - кивнул Платон, глаза его смеялись. - Супер! Так, с этим решили. Теперь с баром. Маш, ты заказала? - Нет, я не успела. - Ладно, вы идите, а я на всех что-нибудь закажу. - На мой счет, - вставил Платон. - Это еще зачем? - Ну, так будет по-честному. С вас - компания, с меня – стол. - Легко! Лиза отправилась к бару, а Платон, подхватив Машу под локоть, увлек ее к входу в зал.
Бэла: - Ты вчера произвела неизгладимое впечатление на моих родственников, – Платон, свободно развалившись в кресле рядом с Машей, прихлебывал ароматный чай и рассеянно наблюдал за сыном. - Вот даже как. - Молоточки все еще постукивали в ее ушах, но сердце уже не колотилось в тахикардическом экстазе. – Надеюсь, впечатление было скорее благоприятным? - Еще каким, - он коротко глянул на нее, будто проверяя реакцию на свои слова. – Особенно твое феерическое исчезновение. А потом и мое… следом за тобой. - Я должна была уйти, я ведь уже сказала. - Я помню. С одной стороны, может, это и к лучшему. Иначе моё любопытствующее семейство под действием горячительных напитков обязательно применило бы к тебе допрос с пристрастием. Когда ты там с Владькой уединилась, народ за столом едва из тапочек не выпрыгнул и истерзал меня вопросами: кто ты и откуда. - Извини, я не хотела доставлять тебе такие мучения, - искренне призналась Маша и пробормотала себе под нос. - Интересно, что ж ты им рассказал? – и опять смутилась от двусмысленности вопроса. Не ответив, он какое-то время смотрел сбоку на нее, она чувствовала, как под его взглядом загорается фонарем щека. Видимо, не желая доводить дело до самовозгорания ее щеки, Платон перевел глаза на дорожку и крикнул: - Владька, ну ты что?! Я как тебя учил?! Потом, без перехода: - Я не мог им ничего рассказать, потому что сам ничего не знаю. Кто ты, Маша? – Он опять смотрел на нее пристально. Она открыла, было, рот, но сказать ничего не успела: вихрем налетел Владька и заорал: - Пап! Ур-ра! У меня страйк! Тут же подала голос Лиза: - Маш, ты играть будешь сегодня? Время уже на исходе! Маша, будто ждала этого, поднялась и, извинившись, пошла к стойке с шарами. Взяв свой счастливый на сегодняшней игре сине-зеленый шар, она невольно оглянулась: Платон задумчиво смотрел на нее, потирая пальцами подбородок. Наверное, от этого она запулила свой шар вместо кеглей в боковой желоб, Степка тут же провыл недовольное «У-у-у!» Маша же, махнув рукой, засмеялась: «не судьба» и больше уже не играла, но к Платону не вернулась, осталась у дорожки наблюдать, как играют Сергей и Владик, который снова прибежал на свою дорожку. Через какое-то время Лиза с семейством засобирались уходить. У Платона еще оставалось полчаса, и Лиза украдкой шепнула в самое Машино ухо: «Не вздумай уходить! Останься и поговори с ним, наконец», и уже громко сообщила: - Ну, ладно Маш, мы поехали. А ты поиграй, потренируйся, а то броски у тебя совсем никуда не годятся. Пусть господин Крутов тебя поучит. Все! Всем пока! – и их как ветром сдуло. Платон заметил: - А вы с сестрой совсем не похожи. - Ты прав. Мы и в самом деле с ней разные. - Я не о внешности. - И я. - А племянник у тебя - классный парень. Теперь понятно, откуда у тебя такое умение управляться с детьми. - Да какое там умение, - махнула она рукой. – Все просто. Детей надо …любить. Ну, в смысле, не сюсюкаться с ними, не командовать, не строить, а… - она запнулась, а он кивнул: - Да, я понял. - Хотя это иногда очень сложно бывает делать. Порой они так нас испытывают на прочность! – в ужасе закатила глаза Маша. - А то не знаю. Свой оболтус такой же. Голову опустит, а сам, вижу, ни за что не уступит. Упрямый, как не знаю что. - Я знаю: есть в кого. – Она смешно сморщила нос. – У тебя и кот такой же… самостоятельный. - Это плохо? – живо спросил он, снова пристально всматриваясь в ее глаза. - Это не плохо, - пожала она плечами. – Это просто – так, как есть. И все. Они молча смотрели на то, как Владик сражается с кеглями. - Жаль, что тебе это… кажется, не подходит, - он сказал это очень тихо, будто про себя и как бы между прочим, но голос при этом был хриплым, будто бы Платон только что проглотил пятьсот эскимо, как в старой песенке. Этот голос произвел в ее организме неведомые изменения. Внутри вдруг из ниоткуда взявшийся не в меру резвый мяч выпрыгнул из самого низа живота и воткнулся ей горло, и она немедленно перестала дышать. Через секунду она решила, что ей все это показалось, и ничего-то она не слышала. Потому что он как ни в чем не бывало вдруг поднялся со стула и крикнул: - Влад! Есть идея! Сын немедленно прибежал к отцу, и тот, глядя сверху вниз, предложил: - Неплохо бы перекусить. Как тебе? - У-у, здорово! – восторгу Владьки не было предела. – А МарьПетровна с нами? – Веселье хлестало из его восторженных глаз, и Маша невольно засмотрелась на них. - МарьПетровна, вы не откажетесь провести с нами еще часок? – светским тоном поинтересовался Платон, повернувшись к ней с нейтральной улыбкой, и она окончательно поверила в то, что все ей послышалось. Она неожиданно расстроилась и качнула головой без особой радости. От Платона эта смена ее настроения не укрылась и он, чуть сдвинув брови, заметил: - Впрочем, если ты занята, то можно и в другой раз. - У меня и в самом деле есть кое-какие дела, - не уступая ему в светскости тона, ответила она, поднимаясь. Неизвестно чем бы закончились их политесные экивоки, но тут вдруг Влад подскочил к ней и заканючил: - Ну, Маа-арьПетровна, ну, пожалу-уйста, поедем! - Влад, прекрати! Тот прекратил, но смотрел на Машу с ожиданием, и она кивнула, чтобы опять увидеть эту улыбку, которая так красила Платона и сквозила в каждой черточке Владьки.
Бэла: Она зашла в квартиру и бросила ключи на тумбочку в прихожей. Потом подошла к зеркалу и долго смотрела на себя, проводя кончиками пальцев по щекам, трогая губы, которые алели сейчас совершенно неприлично. Повернув голову так и эдак, она отчего-то осталась недовольна увиденным. После тщательного изучения своего отражения она поплелась на кухню, открыла холодильник, потом закрыла: есть не хотелось. В кафешке, куда они заехали после боулинга, над столом повисло неудержимое веселье. Хохотали по любому поводу, а иногда и просто так, без повода. Правда, под самый конец их трапезы Владика неудержимо начало клонить в сон. Он, конечно, держался изо всех сил, моргал, тер глаза ладошкой, но усталость брала свое: бассейн и боулинг в одном флаконе оказались тяжелым испытанием для мальчишки. Обед пришлось наскоро свернуть, да они уже и доели почти все. Забравшись в машину, Владик немедленно уснул, а Платон еще задержался снаружи. - Маш, я рад, что мы встретились сегодня. - Я тоже. Очень. Он снова, потянувшись, взял ее за руку и накрыл своей. И все смотрел своими невозможными глазами на нее, а она, как зачарованная, смотрела на его губы, вдруг вспомнив, как он целовал ее тогда в тот день, когда все пошло не так, неправильно, нехорошо. А он, перехватив ее взгляд, несомненно прочел ее мысли, потому что губы его вздрогнули затаенной улыбкой, и он медленно склонившись, прижался к ее губам своими, теплыми, твердыми и одновременно нежными. И она опять, как тогда, вдруг совершенно потеряла голову от этих его касаний и сама подалась к нему, прижалась к его груди, влилась в этот его тягучий завораживающий поцелуй. Ее словно бы и не стало, настолько она растворилась в нем. Прошло, наверное, очень много времени, когда он, наконец, нехотя оторвался от нее, продолжая прижимать к себе, и она едва не соскользнула на асфальт, настолько ослабели ноги. А он опять, улыбнувшись, поцеловал ее, на этот раз коротко, и только сказал: - Было очень… здорово сегодня. – Потом с сожалением отступил от нее: - Мне пора, Маш. Этот викинг совсем скапустился, надо везти его домой. - Да, конечно, - сказала она и не узнала своего голоса. На этот раз волшебник в голубом вертолете приволок ей полтонны эскимо на блюдечке с голубой каемочкой, и она, похоже, попросила еще добавки. – До… встречи. - До скорой встречи, - уточнил Платон. Он открыл дверцу ее машины, помог ей сесть и, задержав руку в своей руке, прижался губами к ее пальчикам, пристально глядя ей прямо в глаза, и она потом долго не могла попасть ключом в замок зажигания, а когда попала и завела машину, долго не могла тронуться, и Платон еще вопросительно посигналил: дескать, что с тобой? Она отрицательно качнула головой и помахала ему – все, мол, в порядке, поезжай. И сама тронулась за его новеньким Рейнж-Ровером, усмехнувшись про себя: ох уж эта неземная любовь к большим размерам!
Хелга: Ой, как сразу и много! Бэла, спасибооо! Да здравствуют умница сестричка, Влад Крутов и боулинг!
Tatiana: Бэла *с благодарностью* И вот долгожданный "целый горшок"!
Хелга: Как же вот так пишется? Легко, без изысков, но насыщенно и по-своему. Без теории, но душой. И все о том же самом, о чем пишут уже не одну тысячу лет, но так берет за душу и так любишь героев и переживаешь за них. И за словами рисуются картинки, лица, запахи, звуки. Повторяюсь, конечно, но думаю, не лишне. Спасибо, дорогой Автор!
redis: Вот это порция Спасибо.
Marusia: Бэла Хороший горшочек с мёдом с продолжением
мариета: Ой, Бэла, я тебе не розочку, я тебе целый цветочный магазин хочу подарить. Какие кусочки!!! Ошеломляющие! Платон вынул самое сильное оружие у мужчин - вдруг охрипший голос и пристально смотрящие невозможные глаза. Этому не устоит ни одна женщина. Даже у меня колена задрожали и мяч запрыгал в животе
Цапля: Бэла ах, какой обнадеживающий взлет! Мм-м... так чудно все написано, от сомнений и страха, до надежды и головокружительного поцелуя! *шепотом* вспомнила Марка Д.
chandni: Бэла Спасибо! Как же здорово!
Цапля: мариета пишет: самое сильное оружие у мужчин - вдруг охрипший голос и пристально смотрящие невозможные глаза. От что правда, то правда. Бьет наповал прям!
Бэла: Девочки дорогие, спасибище за все слова, улыбки, дрожащие колена и мячи в животе! Вы так сказали, что я... сама сейчас сижу и улыбаюсь и опять люблю героев. Долго держала кусочки, как-то они мне казались чем-то не тем. Хорошо, что ошиблась. Да, кстати, решила давешнюю проблему с обращениями дети-взрослые: "Маша" почила в бозе. На сцене отныне МарьПетровна"
Axel: Бэла Машино семейство получилось прелестным. Особенно умная сестричка.
птица-синица: Спасибо огромное. Тааакой большой, вкусный кусочек. Приехала сегодня из больницы после операции, а тут бальзам на израненную душу(порезанное тело).
novichok: птица-синица пишет: Приехала сегодня из больницы после операции, а тут бальзам на израненную душу(порезанное тело). Оххх Восстанавливайся.
Галина: Вот уж сюрприз, так сюрприз! Предновогодний подарок. Держусь из последних сил, чтобы не начать читать впопыхах. Но зато буду предвкушать приятное чтение завтра. Спасибо, Бэла .
Леона: Бэла Спасибо за такую порцию! Вот думала, что сказать, а то уже тут столько сказали... Но потом решила, что много хорошо не бывает. Здорово, очень здорово! Признаться, я тоже испугалась, что будут опять непонималки. Но всё получилось даже проще, чем казалось. Да так, наверное, и должно быть: непонималки непонималками, а чувства всё равно вылезают за любыми словесными непонималками!
полная версия страницы