Форум » Авторы Клуба » Жизнь в формате штрих-кода - 4 » Ответить
Жизнь в формате штрих-кода - 4
Бэла: Название отражает, что некто вовсе не ленится 1. Жизнь в формате штрих-кода 2. Автор - Бэла 3. Размер - как пойдет. 4. Тема - о нашем о девичьем и вечном Готовые главы на сайте - http://apropospage.ru/zabava/sof4/sof4_1.html
Элайза: Бэла пишет: Удалось только эммм мужа сестры покойной жены-во!- выгнать. А то... конец света. А вот может и зря выгнала-то, кстати. К примеру, у меня лично при чтении невольно возник вопросец по поводу ее семейного положения - потому как ежели у любимой покойной жены, с семьей которой по-прежнему поддерживаются близкие отношения, осталась рОдная незамужняя сестра, то вряд ли все это семейство так уж спокойно и радушно встретит новую пассию экс-зятя со стороны. Наверняка хоть у кого-то из них - если не у самой сестры, так у тещи - мыслишки всякие нет-нет, да и мелькали на этот счет... Ну, а коли сестра уж замужем - тогда и вопросов нет.
chandni: Элайза пишет: К примеру, у меня лично при чтении невольно возник вопросец по поводу ее семейного положения + 1 Да и отношения Платона к ней, замужней, и к ней, девушке, может быть ой каким разным (я в хорошем смысле).
Alexia: Бэла Очень душевненько история закручивается. К вопросу о возрасте. А почему десятилетний мальчик тридцатилетнюю тетку девушкой называет? Или она не только психологически, но и внешне юной осталась? Я помню, мне в 18 лет тридцатилетние почти стариками казались. Или это на контрасте с бабушкой?
chandni: Alexia пишет: А почему десятилетний мальчик тридцатилетнюю тетку девушкой называет? + 1 Она для него скорее уж тетенька, чем девушка. Может что-то типа "вы такая... молоденькая, а дружите с бабушкой" У меня сын в 10 лет 18-летнюю девушку-сестру друга "тетей Машей" называл (хотя знает ее с 2 лет). И сейчас, кстати, так же называет (ему 14, ей - 22), а уж ее 30-летнего мужа никто из детей-братьев и сестер Маши (10-15 лет) кроме как "дядя Саша" и не величает... Я не призываю твою Машу называть "тетей Машей", есть дамы, которые специально одергивают детей, когда те обращаются к ним "тетя + имя", но... Alexia пишет: Я помню, мне в 18 лет тридцатилетние почти стариками казались. + 1 а в 10, помнится, 18-летние юноши казались ужасно взрослыми.
Бэла: Я над этим тоже думала. Просто показалось невежливым: "вы молодая, а она старая". Но если цепляет, ага, перестрою сцену, спасибо за заметку!
ДюймОлечка: Ну не все дети девушек тридцатилетнего возраста тетями величают, я думаю могут быть и исключения, у меня есть два примера - мой племянник 7 лет, но это тот еще ловелас - называет Олей, говорит что очарован мной и сын подруги, она уверяет, что никто специально не учил. Так что может это - такой исключительный ребенок
Бэла: ДюймОлечка ну, я там поколдую над текстом, чтобы - ни нашим, ни вашим. И спасибо за мнение
Tatiana: ДюймОлечка пишет: Ну не все дети девушек тридцатилетнего возраста тетями величают, я думаю могут быть и исключения Согласна! Меня, например, никто не величает тетя Таня (брррр, стойкая ассоциация - этакая тетка в бигуди и стеганом халате). Только по имени или по имени-отчеству.
Хелга: Прибежала сюда, чтобы поздравить автора и Платона-именинника!
novichok: Это до чего нам в душу проникли герои, что мы их с именинами поздравляем
Леона: Ой, и я хочу поздравить Платона! Ну как же можно не поздравить такого муШчину! Может, автор нам подарочек в виде продолжения подарит?
Marusia: Бэла С тебя причитается по случаю именин Платоши
Бэла: Долго въезжала, шо за праздник Потом дошло. По продолжению... как-то все не то и не так. Опять весь фарш повыкидала, теперь новый заготавливаю, увы.
птица-синица: Бэла Спасибо. Прочитала все разом. Эмоции зашкаливают(у меня). Главные герои чем-то напоминают Маргарет и м-ра Торнтона. Хорошо, что сына увидели, как раз хотела познакомиться. Мой старший в том же возрасте, правда в комп не играет. Думаю он мог бы 30-и летнюю субтильную барышню Машей назвать.
Бэла: Цапля пишет: а где же ход Платона? пишется. Со страшным скрыпом...
redis: А продолжение будет? Автор смилуйся, так хочется лакомства, хотя бы маленькую ложечку.
Бэла: *ворчливо* уж и помариновать нельзя. Читатель нежный пошел. ______________________________________ Выражение глаз Машиного семейства, сбежавшегося к калитке поглазеть, как их дочь, сестра и тетка в мрачнейшем состоянии духа и в парадно-выходном виде выпрыгивает из машины, открывает ворота, загоняет машину на участок, а после со всей силы лупит ни в чем не повинной дверцей этой самой машины, было невозможно описать словами. - Ой, Машенька приехала, - осторожно обрадовалась мама. - Маш, я там борщок сварила, не хочешь перекусить? – это уже вступила Лиза. - Машунь, как насчет шашлычка, может, замаринуем? – неуверенно предложил Сергей, и только Степка жизнерадостно задал так интересующий всех вопрос: - Маша, а ты чего это такая красивая? Маша обвела всех взглядом, увидела тревожные растаращенные глаза, вытянутые шеи, взволнованные участливые лица - они сейчас были очень похожи друг на друга - и вдруг, неожиданно даже для себя, прыснула. - Маш, у тебя все в порядке? – с тревогой поинтересовался папа, а она от хохота даже согнулась пополам, еле выговорив сквозь смех: - Да... отлично у меня... все! - А чего ты тогда...? - Да я просто рада, что вы ... у меня... есть! Все облегченно рассмеялись, зашумели, загомонили, обступили и затеребили ее со всех сторон. Уже поздно вечером, когда Маша стояла на террасе, облокотившись на деревянные перила, еще хранившие дневное тепло, сзади подошла Лиза, приобняла ее за талию: - Ты чего тут в темноте? - Да так, хороший вечер. - Ну, что, сестрик, не хочешь покаяться в грехах? - Хочу, Лиз, очень хочу, - не оборачиваясь, Маша потерлась о Лизину руку. - Пошли на наше место? Степка спит, я Серхио попросила за ним присмотреть, так что пойдем-ка покурим-ка. - По-любому. Пойдем-ка покурим-ка, - повторила та известное выраженьице мультяшки Масяни, просмотром которой они с Лизой когда-то увлекались и периодически использовали ее забавные словечки. Луна светила во все лопатки, поэтому они без труда нашли тропинку к их любимой беседке в дальнем уголке сада. - Ну, так что там у тебя случилось с твоим супер-клиентом? - А… а почему ты решила, что это именно Платон? - Деточка, я уже в таком возрасте, что вижу все без слов, - притворно старческим голосом прокряхтела сестрица и подбодрила: - Ну, давай-давай, я жажду кровавых подробностей. - Да как сказать, особенных подробностей вообще-то нет, - помолчав, Маша вдруг выложила все, что накопилось за эти дни. - ... В общем, зашли мы с ним в такой тупик, что выхода я не вижу никакого. Я скорее умру, чем еще раз встречусь с ним, - закончила свой невеселый рассказ Маша. - Только..., - она замялась, потом с горечью выдохнула. – Ли-из, если бы ты знала, как я... как я жалею, что так все... криво-косо вышло у нас. Если бы я... если бы только я не отказалась тогда, согласилась бы... Помнишь, у Пушкина: «но муж любил ее сердечно». Я тоже любила бы его сердечно, и он в ответ полюбил бы меня... со временем. Но все поздно сейчас, поздно и невозможно. При встречах мы только ссоримся каждый раз, и, мне кажется, он становится все более безразличным ко мне, я его только раздражаю своим видом. Она замолчала, удрученная картиной, которую сама же и нарисовала, а Лиза тоже молчала в ответ. Потом она хмыкнула и пробормотала: - Да уж, горе от ума. - Ты о чем? - Маша пыталась разглядеть в лунном свете выражение глаз сестры. Та пожала плечами: - Да я просто удивляюсь тебе, дорогая! Это же надо, такого навертеть, напридумывать, насочинять то, чего и быть не может. - Иди ты к черту, Лизка! Я тебе душу раскрыла, а ты... - Прости, Маш, ну меня, правда, поражает, как же ты не понимаешь очевидных вещей? - Каких еще вещей? – буркнула Маша сердито, а Лиза только руками всплеснула: - Да он влюблен в тебя как... как... как черт знает что! Ма-ша! - Что ты говоришь? Зачем ты мне говоришь это? – горячо запротестовала та. - Если бы ты была ему безразлична, стал бы он злиться, ревновать, говорить колкости? - Я его просто раздражаю, он думает, что я ему навязываюсь, а я никогда... - Ой, я тебя умоляю! Не сочиняй то, чего нет! Ты вооружилась монументальным, стоэтажным предубеждением, залезла на него и сидишь теперь там, на головокружительной высоте, страдаешь. И это вместо того, чтобы просто спуститься на землю и по-го-во-рить с человеком! Ну? Знаешь, так легко пообещать себе: ах, я стану любить его сердечно. Когда-нибудь. А ты попробуй любить его так просто и – сейчас, а не в мифическом далёко. Попробуй сейчас признаться себе и ему, что... ну, что ты любишь его. Все же просто. Выговорившись, Лиза выжидательно умолкла, но Маша тоже молчала, видимо переваривая услышанное. Они сидели так еще некоторое время, слушая звуки ночи и думая каждая о своем. Потом Маша зашевелилась и неуверенно проговорила: - Лиза, я ни в чем не уверена. - Ты просто боишься! - перебила ее сестра. – А это неправильно. - Ладно, хватит на сегодня, пойдем спать, я что-то очень устала. Они поднялись, Лиза приобняла ее за плечи и в таком тесном соседстве они дошли до дома. Уснула Маша только под утро. Всю ночь она вертелась с боку на бок, прокручивая в голове всю недолгую историю ее отношений с Платоном. То ей казалось, что конечно же, конечно, Лиза так права! Платон любит ее. А то, что он ей так и не сказал эти слова, которых она так ждала от него, ну, так этому есть объяснение: он - мужчина, со своей, какой-нибудь теорией, что представители сильного пола должны быть сдержаны и немногословны. Она переворачивалась на другой бок, и тут слово брал непримиримый мрачный скептик. Он размазывал все ее надежды о чувствах Платона, выуживая из пыльного мешка воспоминаний самые ужасные, неприятные, нежелательные. Вот Платон рычит на своих оппонентов в трубку, вот он с высокомерным видом отчитывает ее по поводу и без повода, вот он высказывает ей весьма рациональные выкладки того, почему они должны быть вместе. От этих пыльных гадостных мыслей у Маши сводило челюсти, она откидывала одеяло и садилась на край кровати, потом, конечно успокаивалась и снова ложилась в вязкую тягучую паутину раздумий.
Бэла: На следующий день Лиза предложила после дачи поехать в боулинг. - А то кое-кто у нас бледненький, невеселенький, печальненький, - подмигнув, толкнула она плечом сестру. - Ур-ра! И я! И я в боулинг! – заскакал на одной ножке радостный Степка. Ехать решили в «Пирамиду» - давнее их излюбленное место, где они частенько зависали, чтобы размять мышцы, зарядиться хорошим настроением, посоревноваться друг с другом. Наверное, от рассеянности, а, может, оттого, что голова была занята исключительно их с Лизой вчерашним разговором, Маша выбила подряд два страйка и, освободив дорожку от своего звездного участия, отправилась в бар заказать чего-нибудь вкусненького. Она еще висела над витриной, выбирая для всей честной компании пирожные, как вдруг над ухом услышала радостный возглас: - МарьПетровна! Здрасьте, это я! Она вздрогнула от неожиданности, повернулась на голос и обомлела – перед ней стоял Владик Крутов, сияющий, удивленно-радостный. - Здравствуй, Влад. А ты здесь откуда взялся? - Да я с папой! Мы заехали тусануться в шары! Ой, а вы тоже играете? Пап! – крикнул он куда-то через плечо и опять развернулся к ней: - А мы из бассейна едем, и я папу уговорил сюда! Да где он там? Он что-то еще говорил ей, счастливо улыбаясь, но в ушах Маши стучали молоточки, а об щеки можно было заряжать аккумуляторы и мобильные телефоны, так они полыхали, да и сердце так колбасило в груди, что даже ребра заболели. «Сейчас. Сейчас он придет сюда. Я увижу его. Сейчас. Сей...» - Маша? Она, собрав всю волю в кулак, подняла на него глаза: - Платон. Джинсы, светлые, стильные, чуть измятая тоже светлая рубашка, загорелая кожа в вырезе расстегнутого воротника. Щетина, тоже стильная. Губы. Глаза... Она-то успела кое-как приготовиться к его появлению, пытаясь держаться. А вот он, увидев ее здесь, дрогнул лицом и выдал все чувства, которые шарахнули из его глаз. В них было столько всего намешано: и удивление, и растерянность, и ... еще было что-то такое, во что она поверить ни за что не могла бы еще вчера, до ночного разговора с сестрой, и во что страстно хотела поверить сегодня. Он же явно заметил и ее замешательство, и ее свекольные щеки, и то, как быстро отвела она взгляд, уставившись на Влада, который расспрашивал, на какой дорожке она играет. Она тряхнула головой и быстро сказала: - Мы там, на третьей дорожке. Я только хотела заказать пирожные и кофе с чаем. А вы где зарезервировали? - У папы здесь карт-бланш в ВИП-зоне! – Владик выговорил всю эту конструкцию гордо и старательно и бросил смеющийся и чуть виноватый взгляд на отца. Видимо, тот не слишком-то поощрял в сыне такие мажорские замашки и сейчас только слегка нахмурился и взъерошил и без того лохматые вихры сына. – Ну, пап, ну ты чего? Я пойду, ага? - Давай, - кивнул тот и снова перевел взгляд на Машу. За эти несколько минут он уже вполне овладел собой и, улыбнувшись, заметил: - Как-то мы часто стали встречаться. - Я не виновата, - сухо бросила Маша, а он в ответ рассмеялся: - Да я и не виню. Наоборот. Тут он подался к ней и медленно взял ее за руку и накрыл своей: - Ну, здравствуй, Маша. Сотни мурашек рванули от кистей к плечам, а ноги вросли в пол. Когда от напряжения должна была лопнуть голова, за спиной прозвучало: - Маш, ты где... ой! Здрасьте! Любопытствующая Лиза высунулась из-за Машиного плеча. Маша отступила чуть в сторону и вытащила руку из теплых ладоней Платона, еле заметно сжавшихся, будто нехотя выпуская ее пальцы на волю. - Лиза, знакомься, это – Платон. А это моя сестра. - Да мы уже знакомы, - дернула та плечиком и протянула руку Платону. Тот пожал протянутую руку и кивнул: - Ну, да. Я видел вас тогда в больнице, после... - После того, как вы едва не угрохали Машку, - уточнила Лиза, бесцеремонно разглядывая Платона. - Лиза! - А что – Лиза? Ладно, ведь не угрохал же. Что, тоже увлекаетесь боулингом? - Скорее не я, а сын. Вот, привез его развлечься. - Так давайте к нам! У нас там рядом свободная дорожка есть, - Лиза энергично повернулась к Маше: - Ты что молчишь, давай приглашай! - Лиза, у Платона дорожка в VIP-зоне, - одернула та не в меру разошедшуюся сестричку. - Ну и что?- пожала та плечами. – Что лучше – компания или зона? - Компания уж точно лучше зоны, - кивнул Платон, глаза его смеялись. - Супер! Так, с этим решили. Теперь с баром. Маш, ты заказала? - Нет, я не успела. - Ладно, вы идите, а я на всех что-нибудь закажу. - На мой счет, - вставил Платон. - Это еще зачем? - Ну, так будет по-честному. С вас - компания, с меня – стол. - Легко! Лиза отправилась к бару, а Платон, подхватив Машу под локоть, увлек ее к входу в зал.
Бэла: - Ты вчера произвела неизгладимое впечатление на моих родственников, – Платон, свободно развалившись в кресле рядом с Машей, прихлебывал ароматный чай и рассеянно наблюдал за сыном. - Вот даже как. - Молоточки все еще постукивали в ее ушах, но сердце уже не колотилось в тахикардическом экстазе. – Надеюсь, впечатление было скорее благоприятным? - Еще каким, - он коротко глянул на нее, будто проверяя реакцию на свои слова. – Особенно твое феерическое исчезновение. А потом и мое… следом за тобой. - Я должна была уйти, я ведь уже сказала. - Я помню. С одной стороны, может, это и к лучшему. Иначе моё любопытствующее семейство под действием горячительных напитков обязательно применило бы к тебе допрос с пристрастием. Когда ты там с Владькой уединилась, народ за столом едва из тапочек не выпрыгнул и истерзал меня вопросами: кто ты и откуда. - Извини, я не хотела доставлять тебе такие мучения, - искренне призналась Маша и пробормотала себе под нос. - Интересно, что ж ты им рассказал? – и опять смутилась от двусмысленности вопроса. Не ответив, он какое-то время смотрел сбоку на нее, она чувствовала, как под его взглядом загорается фонарем щека. Видимо, не желая доводить дело до самовозгорания ее щеки, Платон перевел глаза на дорожку и крикнул: - Владька, ну ты что?! Я как тебя учил?! Потом, без перехода: - Я не мог им ничего рассказать, потому что сам ничего не знаю. Кто ты, Маша? – Он опять смотрел на нее пристально. Она открыла, было, рот, но сказать ничего не успела: вихрем налетел Владька и заорал: - Пап! Ур-ра! У меня страйк! Тут же подала голос Лиза: - Маш, ты играть будешь сегодня? Время уже на исходе! Маша, будто ждала этого, поднялась и, извинившись, пошла к стойке с шарами. Взяв свой счастливый на сегодняшней игре сине-зеленый шар, она невольно оглянулась: Платон задумчиво смотрел на нее, потирая пальцами подбородок. Наверное, от этого она запулила свой шар вместо кеглей в боковой желоб, Степка тут же провыл недовольное «У-у-у!» Маша же, махнув рукой, засмеялась: «не судьба» и больше уже не играла, но к Платону не вернулась, осталась у дорожки наблюдать, как играют Сергей и Владик, который снова прибежал на свою дорожку. Через какое-то время Лиза с семейством засобирались уходить. У Платона еще оставалось полчаса, и Лиза украдкой шепнула в самое Машино ухо: «Не вздумай уходить! Останься и поговори с ним, наконец», и уже громко сообщила: - Ну, ладно Маш, мы поехали. А ты поиграй, потренируйся, а то броски у тебя совсем никуда не годятся. Пусть господин Крутов тебя поучит. Все! Всем пока! – и их как ветром сдуло. Платон заметил: - А вы с сестрой совсем не похожи. - Ты прав. Мы и в самом деле с ней разные. - Я не о внешности. - И я. - А племянник у тебя - классный парень. Теперь понятно, откуда у тебя такое умение управляться с детьми. - Да какое там умение, - махнула она рукой. – Все просто. Детей надо …любить. Ну, в смысле, не сюсюкаться с ними, не командовать, не строить, а… - она запнулась, а он кивнул: - Да, я понял. - Хотя это иногда очень сложно бывает делать. Порой они так нас испытывают на прочность! – в ужасе закатила глаза Маша. - А то не знаю. Свой оболтус такой же. Голову опустит, а сам, вижу, ни за что не уступит. Упрямый, как не знаю что. - Я знаю: есть в кого. – Она смешно сморщила нос. – У тебя и кот такой же… самостоятельный. - Это плохо? – живо спросил он, снова пристально всматриваясь в ее глаза. - Это не плохо, - пожала она плечами. – Это просто – так, как есть. И все. Они молча смотрели на то, как Владик сражается с кеглями. - Жаль, что тебе это… кажется, не подходит, - он сказал это очень тихо, будто про себя и как бы между прочим, но голос при этом был хриплым, будто бы Платон только что проглотил пятьсот эскимо, как в старой песенке. Этот голос произвел в ее организме неведомые изменения. Внутри вдруг из ниоткуда взявшийся не в меру резвый мяч выпрыгнул из самого низа живота и воткнулся ей горло, и она немедленно перестала дышать. Через секунду она решила, что ей все это показалось, и ничего-то она не слышала. Потому что он как ни в чем не бывало вдруг поднялся со стула и крикнул: - Влад! Есть идея! Сын немедленно прибежал к отцу, и тот, глядя сверху вниз, предложил: - Неплохо бы перекусить. Как тебе? - У-у, здорово! – восторгу Владьки не было предела. – А МарьПетровна с нами? – Веселье хлестало из его восторженных глаз, и Маша невольно засмотрелась на них. - МарьПетровна, вы не откажетесь провести с нами еще часок? – светским тоном поинтересовался Платон, повернувшись к ней с нейтральной улыбкой, и она окончательно поверила в то, что все ей послышалось. Она неожиданно расстроилась и качнула головой без особой радости. От Платона эта смена ее настроения не укрылась и он, чуть сдвинув брови, заметил: - Впрочем, если ты занята, то можно и в другой раз. - У меня и в самом деле есть кое-какие дела, - не уступая ему в светскости тона, ответила она, поднимаясь. Неизвестно чем бы закончились их политесные экивоки, но тут вдруг Влад подскочил к ней и заканючил: - Ну, Маа-арьПетровна, ну, пожалу-уйста, поедем! - Влад, прекрати! Тот прекратил, но смотрел на Машу с ожиданием, и она кивнула, чтобы опять увидеть эту улыбку, которая так красила Платона и сквозила в каждой черточке Владьки.
Бэла: Она зашла в квартиру и бросила ключи на тумбочку в прихожей. Потом подошла к зеркалу и долго смотрела на себя, проводя кончиками пальцев по щекам, трогая губы, которые алели сейчас совершенно неприлично. Повернув голову так и эдак, она отчего-то осталась недовольна увиденным. После тщательного изучения своего отражения она поплелась на кухню, открыла холодильник, потом закрыла: есть не хотелось. В кафешке, куда они заехали после боулинга, над столом повисло неудержимое веселье. Хохотали по любому поводу, а иногда и просто так, без повода. Правда, под самый конец их трапезы Владика неудержимо начало клонить в сон. Он, конечно, держался изо всех сил, моргал, тер глаза ладошкой, но усталость брала свое: бассейн и боулинг в одном флаконе оказались тяжелым испытанием для мальчишки. Обед пришлось наскоро свернуть, да они уже и доели почти все. Забравшись в машину, Владик немедленно уснул, а Платон еще задержался снаружи. - Маш, я рад, что мы встретились сегодня. - Я тоже. Очень. Он снова, потянувшись, взял ее за руку и накрыл своей. И все смотрел своими невозможными глазами на нее, а она, как зачарованная, смотрела на его губы, вдруг вспомнив, как он целовал ее тогда в тот день, когда все пошло не так, неправильно, нехорошо. А он, перехватив ее взгляд, несомненно прочел ее мысли, потому что губы его вздрогнули затаенной улыбкой, и он медленно склонившись, прижался к ее губам своими, теплыми, твердыми и одновременно нежными. И она опять, как тогда, вдруг совершенно потеряла голову от этих его касаний и сама подалась к нему, прижалась к его груди, влилась в этот его тягучий завораживающий поцелуй. Ее словно бы и не стало, настолько она растворилась в нем. Прошло, наверное, очень много времени, когда он, наконец, нехотя оторвался от нее, продолжая прижимать к себе, и она едва не соскользнула на асфальт, настолько ослабели ноги. А он опять, улыбнувшись, поцеловал ее, на этот раз коротко, и только сказал: - Было очень… здорово сегодня. – Потом с сожалением отступил от нее: - Мне пора, Маш. Этот викинг совсем скапустился, надо везти его домой. - Да, конечно, - сказала она и не узнала своего голоса. На этот раз волшебник в голубом вертолете приволок ей полтонны эскимо на блюдечке с голубой каемочкой, и она, похоже, попросила еще добавки. – До… встречи. - До скорой встречи, - уточнил Платон. Он открыл дверцу ее машины, помог ей сесть и, задержав руку в своей руке, прижался губами к ее пальчикам, пристально глядя ей прямо в глаза, и она потом долго не могла попасть ключом в замок зажигания, а когда попала и завела машину, долго не могла тронуться, и Платон еще вопросительно посигналил: дескать, что с тобой? Она отрицательно качнула головой и помахала ему – все, мол, в порядке, поезжай. И сама тронулась за его новеньким Рейнж-Ровером, усмехнувшись про себя: ох уж эта неземная любовь к большим размерам!
полная версия страницы