Форум » Авторы Клуба » Моя любовь - мой друг - 2 » Ответить
Моя любовь - мой друг - 2
Ivetta: Название: Моя любовь - мой друг Автор: Ivetta Жанр: женская проза Комментарии: Действие происходит в Париже нашего времени - городе любви и греха, искусства и науки, революционеров и консерваторов. Неудивительно, что именно здесь, молодая художница Ева Мелиц, бунтарь, непонятый семьей и друзьями, встречает подающего надежды ученого Филиппа, закостенелого консерватора. Она стремится догнать время, похожее на "Танцующие часы" Дали, он - пишет диссертацию о применении нанотехнологий в медицине. Она мечтает посетить Испанию и Мертвое море, он - получить Нобелевскую премию. Она переживает кризис "тридцати", превращая свою жизнь в хаос, он - наслаждается своей зрелостью и твердо идет к намеченной цели. Она болезненно сюрреалистична, он - приторно прагматичен. Она живет воображением, он - разумом.
Ivetta: - Чему ты радуешься? – злилась Жюли – После всего этого он еще рискнет с тобой увидеться? - Да, мы встречаемся сегодня в восемь. - Он псих. Нет. Вы оба психи. Жюли ходила по комнате из одного угла в другой и курила подряд несколько сигарет. В эту минуту она была похожа на Шерлока Холмса, раскрывающего сложный клубок преступлений, выводящих на серийного маньяка-убийцу. - Надин, что скажешь? – вскинула она глаза на мою подругу. - Скажу, что пить ей все таки хватит. - Вот. Ева, ты слышала? Хватит – ткнула в меня пальцем Жюли. Я подняла правую руку и сделала самое серьезное лицо, какое только могло бы быть в момент, когда живот просто распирает от хохота. - Обещаю, что при нем, я больше и глотка не сделаю. Даже лимонада – сказала я, почти дрожащим голосом. В действительности, это было не сложно, на первый взгляд. Во всяком случае, мне так показалось. И я с легкостью принесла клятву на цветастом пуфике Жюли. Надин с сомнением цокнула языком, а Жюли обреченно махнула на меня рукой. Да, похоже, я неисправима. Но, как же я их люблю. - Девочки, я вас люблю – воскликнула я вслух – Кстати, ты рассказывала Надин, чем вы с Артуром занимаетесь по ночам? В эту же секунду в меня полетела подушка откуда-то со стороны Жюли. Следом за ней обрушился плед Надин. Мы свернулись в один большой гогочущий клубок, будто нам по тринадцать. - Ну все, все, прическу испортите – визжала я. - Пошли пить кофе – предложила Надин. Жюли подняла меня с дивана и оценивающе рассмотрела, вертя как шнурок. - В этом ты не пойдешь – грозно сказала она. - Жюли – взмолилась я. - Я сказала, нет. Наденешь что-нибудь приличное. - Надин скажи ей – обратилась я за помощью. - В этом ты не пойдешь – повторила Надин тем же тоном, что и Жюли и шлепнула меня по попе как пятилетнего ребенка. Они, смеясь, прошли на маленькую кухню, оставив меня посреди комнаты, обессилено раскинувшей руки. - Ненавижу вас, стервы – огрызнулась я, от чего смех стал еще громче.
Ivetta: Девушки! Я правильно понимаю? Новая тема открывается автоматически? Или я намудрила?
Ирбис: Тема может только определенного размера, поэтому продолжение идет с номером-2 и т.д. Все правильно.
мариета: Ivetta пишет: Я правильно понимаю? Новая тема открывается автоматически? Или я намудрила? А я чуть не начала ругать автора за что он нам так мало дал. Только потом увидела, что это продолжение Ivetta Я тоже подумала, что Филипп не позвонит.
гость: А как же ужин с Лео в семь?
Ivetta: гость пишет: А как же ужин с Лео в семь? А Лео останется без ужина) мариета пишет: Я тоже подумала, что Филипп не позвонит. Ох, лучше бы не звонил))
Ivetta: Тем же вечером, мы снова встретились с Филиппом. Правда, за это пришлось поплатиться еще одной бутылкой вина для Лео, компенсировав ужин. Я все таки забежала домой, и под чутким присмотром Надин, которая пообещала Жюли, что я пойду на свидание человеком, принялась за свой гардероб. На этот раз не обошлось без узкой юбки, которая валяется в шкафу кажется с прошлой весны, приталенной рубашки и короткого пальто. - Надин, я себе жопу застужу – хныкала я, пока та укладывала мне волосы. - Красота требует жертв, Ева. - Каблуки ты меня не заставишь надеть. Надин только злорадно ухмыльнулась. Да, каблуки тоже пришлось надеть. Узкие туфли на высоком каблуке показались мне настоящими кандалами времен инквизиции. Вот уж мадам Перье бы порадовалась. Мучения, как на костре для ведьм. Но когда я взглянула в зеркало, челюсть сама по себе сползла куда-то к коленям. На меня смотрела изящная девушка, со стройными ногами, в узкой синей юбке и черной, полупрозрачной рубашке, пуговицы которой, кстати, мне запретили застегивать до конца. Волосы были уложены в высокий пучок, от чего и без того длинная шея казалась почти фарфоровой. - Кто это? - спросила я Надин. - Это девушка, которая сейчас пойдет и вскружит голову мальчишке, который до сих пор не понял, кого он нашел. Она помогла мне надеть пальто и небрежно накинула на шею тонкий шарф. Для завершения образа. - Спасибо – я обняла Надин. Сейчас, мне действительно казалось, что я способна вскружить голову кому угодно. И дело было даже не в синей юбке, в которой перемещаться можно было разве что боком, и не в каблуках, заставляющих меня постоянно думать о центре тяжести, балансируя как цирковой канатоходец, и даже не в этой прозрачной рубашке, которую очень хотелось прикрыть хоть чем-то. Просто, Надин верила, что я могу это сделать, и ее вера передалась мне. Тот самый, кусочек уверенности, так необходимый мне сейчас. С лестницами возникла проблема, как я и ожидала. Но мы справились и с этим барьером. Выйдя на улицу, я сделала глубокий вдох и апрельский воздух тут же пробежал от шарфика до носочков туфель, щекоча и заставляя улыбаться. Надин удовлетворительно кивнула моему настрою и мы быстро попрощались. Я уверенно зашагала в сторону знакомого кафе, где мы должны были пересечься с Филиппом. Увидела я его издалека. Он стоял, прислонившись к стене, и всматривался то в одну, то в другую сторону. Заметив меня, радостно помахал, растрепав свои волосы и остановился как вкопанный. Да, мой наряд все же возымел результат. Я попыталась сосредоточиться на красивой походке, вспомнив Софии Лорен и тут же споткнулась, чуть не подвернув ногу. Филипп подскочил, ухватив меня под локоть, тем самым, спасая от позорного падения.
Ivetta: - Тут кочки, честно – виновато промямлила я. - Тебе очень идут эти кочки – улыбнулся он, кинув взгляд на мои ноги. Я машинально стиснула колени, потянув юбку вниз. Мысленно дав себе самый трескучий подзатыльник, который бы сейчас получила от Жюли, я заставила себя выпрямиться, подняв голову и неспешно вышагивать. Филипп взял меня за руку, как бы небрежно, но твердо сжав мою ладонь. Ее тут же стало жечь, а пальцы, казалось, сейчас раскрошатся. На этот раз, мы штурмовали выставку экспрессионистов. Шиле оказал на него именно то впечатление, какое я и ожидала. Филиппа передернуло от откровенных сцен и обнаженного тела. Он показался ему слишком вульгарным. Впрочем, как и большинству людей. Но для меня если Дали моя душа, то Шиле – моя страсть, чувственность, порок. Пожалуй, я слишком вульгарна. Мысли уж точно какие-то порнографические, как говорит Джил. Мы прошлись по Мунку, который, как ни странно, очень понравился Филиппу. Огромное впечатление произвел и Модильяни. Я с удовольствием рассказывала и об этих своих любимых мужчинах. - Ты сегодня какая-то другая – вдруг сказал он. - Плохая? – испугалась я. И тут же пожалела, что выпалила что думаю. - Нет – рассмеялся Филипп - Просто, какая-то спокойная. - Ну – я виновато закусила губу – Не все же пьяной по улицам бегать. - Это точно. - Между прочим, Модильяни, частенько выпивал, на парочку с Пикассо. А иногда даже бегал голышом по Монмартру. Так что, ты еще легко отделался со мной. - Ну, против «голышом по Монмартру» я бы ничего не имел. Неужели все художники психи? – совершенно искренне удивился Филипп. - Не больше, чем ученые. - Я бы поспорил. Я повернула к нему голову, ожидая долгую теорию о том, почему ученые меньшие психи, чем художники, но Филипп ничего не сказал. Он потянул меня за плечо к небольшому кинотеатру. Мы толком не разглядели афиши, поскольку начался дождь. Пришлось укрыться в этом доме ярких теней и запаха заезженной пленки. Когда мы вошли в зал, фильм уже начался. Мне удалось отдавить своими каблуками ноги почти всем сидящим в нашем ряду. Я шла, чертыхалась и извиняясь, оставляя за собой шлейф из охов и ахов. Наконец, мы добрели до нашего места, и это было почти счастьем, потому как Филипп уже не мог сдерживать смех. Он глухо расхохотался в мое плечо, когда я уселась поверх чьего-то пива. Шла какая-то американская комедия. Правда, комментарии Филиппа были гораздо смешнее самого фильма, поэтому, нас чуть не выгнали, когда я стала задыхаться попкорном от смеха. А потом еще долго смеялись, пока шли до дома, крепко держась за руки. Наверное, со стороны мы бы сошли за парочку психопатов, сбежавших из больницы Святой Анны. Если смех и призван продлевать жизнь, то в этот вечер мы, похоже, заслужили себе вечность. У дверей мы ненадолго остановились. Если бы процессы, происходящие у меня внутри, хотя бы на секунду, показались наружу, Филипп, наверное, бежал от меня без оглядки. Мне казалось, что где-то в животе меня поедает тысяча пираний, с острыми зубами, а под кожей бегают жуки скарабеи, перепрыгивая с мышцы на мышцу. - Сегодня обошлось без мсье Сезара – сказала я, чтобы хоть как-то отвлечь свои мысли.
Ivetta: - Спасибо – ответил Филипп. Я стояла неподвижно, прибитая к асфальту. Он потянулся ко мне, обняв за талию, и меня тут же сразило волной его духов. Пожалуй, надо запретить их к выпуску, как вредящие умственному здоровью. В следующий раз, посоветую это Эжен. Я едва ощутила мягкое прикосновение его щетины на своей щеке и поняла, что сейчас бессовестно грохнусь в обморок. В своей умопомрачительной юбке и высоких каблуках, буду валяться, растянувшись во весь рост прямо у своих лестниц. Видимо, меня действительно немного пошатнуло, потому, как Филипп прижал к себе крепче. «Господи, что он делает» - кричал кто-то в голове - «никак убить решил». Что я там говорила о вечности? Кажется, она вот - вот закончится. Он осторожно скользнул губами по моей щеке, заставив машинально потянуться за ним, и тут же отстранился. Мне показалось, что он меня дразнит. От этого, стало как-то горько в горле, и я уставилась на свои туфли. На этот раз он звонко чмокнул меня в щеку и потрепал по волосам. Я улыбнулась в ответ, но жуки внутри выели огромную дыру, и позвоночник, наверняка уже просвечивает через живот. Что ж, и снова не в этот раз. Я направилась к дверям и остановилась как только они захлопнулись за мной. По законам жанра, этот поцелуй должен был быть настоящим. Как максимум поцелуй Аль Пачино И Элен Баркин из «Моря любви» и как минимум поцелуй Джорджа Клуни и Мишель Пфайфер из «Одного прекрасного дня». Ну, или хотя бы, как минимум поцелуй Рене Магритт, а как максимум, поцелуй Мунка. Но это был Климт. Самый настоящий Густав Климт. Оказавшись в квартире, я стянула туфли, от чего тихий стон вырвался сам по себе из моих обессилевших лодыжек. Прошла в ванну и взглянула на себя в зеркало. Что же во мне не так? Определенно, что-то не так, но если бы только знать что. Операцию носа я собиралась сделать еще в пятнадцать лет. Только Зээв пообещал, что если я это сделаю, он сломает мне не только нос, но и руки хирурга, который за это возьмется. Пришлось отступиться. Я стала вертеться то в профиль, то в анфас, обнаруживая все новые и новые недостатки. Да уж, с таким лицом, даже узкая синяя юбка бессильна. Как оказалось. Знаете, каждый раз, разглядывая красивых женщин, которые как наваждение преследуют мужчин, заставляя драться, страдать, плакать, я понимала, что не похожа даже на самую захолустную из них. Моя сестра Лиза была немым тому подтверждением. Да уж, древние греки подложили большую свинью миру, создав такое понятие как «красота». Правда, они не подозревали, что их слова воспримут буквально. Что есть красота? Предмет абсолютно правильных идеальных форм, возвышаемый в ранг совершенства и невообразимо скучный, по моему глубокому убеждению, поскольку всё идеальное просто, а, следовательно, тоскливо. К сожалению, сила моего убеждения не была достаточной, чтобы оказывать влияние на мужчин, рабски склоняющихся к парочке стройных шпилек. Когда отчаяние накатывало с невыносимой силой, мне помогали фильмы Барбары Стрейзанд и Лайзы Минелли. Все вставало на свои места при виде взбалмошной, наивной, непосредственной и очаровательной в своей некрасивости женщине, свободной и завораживающей. Мне всегда хотелось походить на одну из них. Обаятельных, и не боящихся показаться смешными. Я смыла макияж и надела пижаму. Определенно, сегодня мог бы помочь только один фильм «У зеркала два лица». Матильда одобрила мой выбор и уселась рядом на кровати. Дождавшись перевоплощения ее из гадкого утёнка в прекрасную женщину, я убедилась, что любовь есть, а у зеркала действительно два лица. Джефф Бриджес, ведь полюбил ее такую, какая она есть, без диет, без узких юбок, без каблуков. Ее, в мешковатых свитерах, дурацких очках. Ее, с ее еврейским профилем и непослушными пружинками волос. Вот уж действительно, где нет ничего сложнее, чем «простота». Не дождавшись конца фильма, я уснула.
Леона: Ivetta спасибо за продолжение! Извечная тема: за что мужчины любят женщин: за каблуки или за нутро. Маааленькая пинетка. Ivetta пишет: то в анфас, Анфас - без "в". "En face" - это и есть "в фас". Ну и запятые, запятые!
Ivetta: Леона пишет: Анфас - без "в". "En face" - это и есть "в фас". Ну и запятые, запятые! Спасибо Леона. Что же мне делать с моими запятыми((((((((((((((( Я начинаю отчаиваться((( Неграмотная тетеря(((((((( Сейчас немного торопливо выкладываю, но ваши пометки помогают мне исправлять свои ошибки. Надеюсь, окончательный вариант будет более ли менее сносным.
мариета: Ivetta Очаровательные куски! Особенно последний! Три раза перечитала и все надеялась, что это я упустила место поцелуя .
Хелга: Ivetta Спасибо за продолжение! мариета пишет: Три раза перечитала и все надеялась, что это я упустила место поцелуя . Автор держит трепетного читателя в жутком напряжении...
Ivetta: 5 Несмотря ни на что, судьба упорно задумала истязать меня. А это значит, что с Филиппом мы стали видеться почти каждый день, а если не виделись, то созванивались и говорили часами. Он вдохнул в меня новые силы, с которыми я взялась за свои работы, забыв о пошлых проспектах месье Мориса. Я стала запираться в своей каморке, измазывалась краской и думала, думала, думала. А потом, мы наслаждались величайшим изобретением техники – телефоном. Будучи в разных концах Парижа, мы были совсем рядом друг с другом. Я на своем подоконнике, а он сидел напротив, как делал обычно, когда бывал у меня, улыбался своей грустной улыбкой и теребил ухо. Или приезжал ко мне с огромным пакетом еды, зная, что у меня наверняка пустой холодильник. Мы готовили ужин и смотрели старое кино. Разумеется, первым делом я показала ему «У зеркала два лица». Мы гуляли по улочкам Латинского квартала, не пропуская ни одно кафе. Неделями пропадали в Помпиду, стараясь попасть на все выставки. Наслаждались современным искусством, фотографией, скульптурой. Я показывала Филиппу д’Орсэ, второе излюбленное место, после музея Дали. Ведь именно здесь собрались уникальные работы импрессионистов. Скульптуры Родена. А он водил меня в музей парижской канализации, кстати, очень интересное местечко, в парижские катакомбы, в дом Инвалидов. Мы часами валялись в парке Люксембургского дворца, пропадали в улочках и площадях квартала Марэ, на Елисейских полях, на Монмартре. Я все больше узнавала о науке и технике, а Филипп о живописи. Мы делились своими мирами как два инопланетянина. Разве что ладошки не прикладывали ко лбам. Я стала искать нановоплощение в картинах любимых художников. Так появилась моя первая серьезная работа «Взрыв», передающая ощущения той ночи. Энгр говорил, что «в каждой голове первое, что надо сделать, — это заставить говорить глаза». Казалось, с Филиппом мои глаза, наконец, научились говорить. И уже за это, я была благодарна судьбе за это испытание. Так мы проводили апрель, а за ним и май, встретив лето где-то в пригороде, в том месте, где Сена становится не такой зеленой и вонючей. На этот раз, мы решили выехать на велосипедную прогулку по местным достопримечательностям. Июнь выдался жарким, солнце напекало наши соломенные шляпы, и всюду был запах свежей скошенной травы. Изрядно подустав, мы сделали привал под большим каштаном, ожидая ребят, которые должны были подъехать с минуты на минуту. В его тени день казался особенно приятным. Похоже, это дерево просто преследует меня. Мы расстелили небольшую скатерть и организовали импровизированный фуршет. От реки веяло приятной прохладой. Надо отметить, что девочкам он понравился с первого взгляда, а Джил таки влюбился в Филиппа. - Смотри – показал Филипп на детей, купающихся в реке, - Я тоже так в детстве нырял. - Что же тебя теперь останавливает? – поинтересовалась я, усаживаясь поудобнее. - Отсутствие плавок. Он стоял, широко расставив ноги и прикрыв ладонями глаза, чтобы спрятаться от света. Наверное, Колумб тоже так всматривался со своего капитанского мостика, когда увидел Америку. - Велика беда – рассмеялась я. - А знаешь что, ты права – воскликнул он и начал поспешно раздеваться, чем невероятно смутил меня – Пошли купаться. Он скинул с себя рубашку и потянул меня за руку.
Ivetta: - Нет-нет – испугалась я, - Я лучше за тобой так понаблюдаю, я не умею плавать. - Ох, трусиха – махнул он. На ходу он стянул брюки и, разбежавшись, вбежал в воду, звонко смеясь. Словно великан, красиво разрезал волны, удаляясь все дальше и дальше. Он был похож на большого добродушного кита. Тайком подкравшись к детям, он забрызгал их, подбрасывая в воздух, а те стали весело визжать. Потом повисли на нем, как мартышки. Я помахала ему рукой, чтобы дать знак возвращаться, хотя наблюдать за этим можно было бы бесконечно. Наконец, он вышел из воды, подпрыгивая на одной ноге и изображая собаку, которая стряхивается после купания. У меня захватило дух, при виде его фигуры, сильной, огромной, будто необъятной. Да уж, вот где Роден мог бы развернуться. Поэтому я поспешила залезть с головой в корзинку с продуктами, выискивая что-то, неважно что. Под руку попался нож, едва не порезав. Тем временем, Филипп растянулся на траве, подставляя лицо солнцу и заложив руки за голову. Я села напротив и взяла в руки припасенный планшет и карандаши. - Не шевелись – велела я, когда он попытался перевернуться на бок. Он улыбнулся, и потянулся за бутербродом. - Ева, а что тебе так нравится в Дали? – спросил он, прикрыв глаза. Я взглянула на него. Вот его точеный строгий профиль, полные губы, сильная шея на широких плечах, прижатых к траве. Рука заложена за голову, он жует бутерброд, немного щурясь от солнечного света. Высокая грудь неспешно вздымается, создавая ощущение дышащей горы. Я закусила губу, и попыталась сформулировать ответ не дрожащим голосом. - Мне кажется, мы одинаково с ним ощущаем время. Время, которое стекает по пальцам, когда ты пытаешься его удержать. Оно становится мягким и пластичным, почти жидким, и ты ничего не можешь поделать когда оно начинает таять. Ничего. Постоянство памяти в ее текучести. Выпалила я на одном дыхании. Филипп повернулся ко мне, облокотившись на руку. На этот раз он просто сверлил меня своими грустными спокойными глазами, а губы немного усмехались. - Чего ты так боишься, я не понимаю. На то нам и дано время, чтобы его тратить. - Да. Верно - замешкалась я - Только вопрос, как мы его тратим. У меня ощущение, что я трачу свое бесцельно. Теряю его каждую минуту. Казалось, совсем недавно мне исполнилось восемнадцать, а теперь? Теперь почти тридцать и ничего не произошло нового, ничего интересного. - А чего ты хотела? Встретить летающую тарелку? Или живого динозавра? - Не знаю, возможно, почему бы и нет. - Достаточно того, что ты встретила такого умопомрачительного парня. - Ты о ком? – театрально удивилась я, оглядываясь. - Ева, все люди устроены одинаково. Сначала они стремятся быстро повзрослеть, потом боятся медленно постареть. А женщины боятся и того и другого и в сто раз сильней. Но в этом нет ничего особенного. Мы рождаемся, учимся, живем, дышим, работаем. Каждый тратит жизнь, в общем-то, на поиски себя. - Да, только кому-то не суждено себя найти. - Так не бывает. Нет потерянных людей, есть люди, которым не нравится то, что они нашли, но иного у них быть не может. - Это еще почему? – возмутилась я.
Ivetta: - Потому, что ты не можешь быть одновременно собакой и осьминогом. Потому, что у каждого есть свое предназначение, и оно не всегда совпадает с тем образом, который мы себе строим. - А откуда ты знаешь, что твое предназначение быть ученым и копаться в этих твоих…Может твое предназначение красить асфальтные дорожки? Ты ведь не пробовал. - А я и не знаю. Но мне комфортно делать то, что я делаю, у меня это получается, мне доставляет это удовольствие. Я не пытаюсь найти что-то новое, потому, что я уже нашел себя. - Ты сам себе противоречишь. Получается, если мне не нравится работать на Мориса, значит это не мое, мне не комфортно. Но с другой стороны, ты говоришь, что не всем нравится то, что они находят, так может быть, это есть мое предназначение и я должна с этим смириться? Почему я не могу быть собакой, когда захочу, а если передумаю, то стану осьминогом или наномуравьем. Кто мне сказал, что я собака только потому, что я умею лаять? Трава может быть голубой, а небо зеленым господин фюрер. Может мне нравится все время что-то искать. Я стала ожесточенно закрашивать непонятные узоры, превратив бумагу в «Черный квадрат» Малевича. Карандаш крошился в руках и пальцы стали почти черные, будто у меня только что сняли отпечатки. - Просто, ты не знаешь что искать. Поэтому мечешься и переживаешь, что твое время превращается в озеро. - Почему же, я знаю, чего я ищу. - Неужели – усмехнулся Филипп. Я подняла голову и посмотрела на него. Он был серьезным и задумчивым. От напряжения я сломала карандаш. - Филипп, о чем ты мечтаешь? – спросила я. - О том, чтобы получить Нобелевскую премию и добить, наконец, свою работу. - Это не мечта, это цель. - Нет, еще не реализовавшаяся цель есть мечта. - Нет, мечта это нереализуемая цель. - Тогда какой в ней смысл, скажи, пожалуйста – удивился Филипп. - Смысл в том, что нет смысла. - Это глупо, Ева. - Филипп замолчал. - Мне не нравится твое настроение. Мы замолчали. Он все еще лежал, подставив лицо солнцу, но уже не улыбался. Только прикрыл глаза, о чем-то думая. На пригорке появились фигуры ребят. Я была рада их приходу. Это заставило отвлечься от угрюмых мыслей, готовых накатиться при первой же возможности. Артур возглавлял их неспешное шествие. За ним ползли Лео и Джил, таща за собой большую корзину. А завершали все это Надин и Жюли. Наконец они подошли ближе. - И чем это вы тут занимаетесь? – спросил Джил, нависая над Филиппом и бесцеремонно разглядывая его тело, приподняв очки. На Джил были джинсовые бриджи, закатанные по колено, кожаные греческие сандалии и голубая рубашка, расстегнутая до самого пупа. На голове красовалась широкополая соломенная шляпа. Такое ощущение, что этот человек тщательно продумывает наряд даже когда собирается ложиться спать. Лео сполз на траву рядом со мной, расстилая майку под зад. - Да, мы тут говорим о смысле жизни – улыбнулся ему Филипп. - О Боже! – обреченно воскликнул Артур, хлопнув себя по лбу.
Ivetta: Жюли толкнула его в живот, но ее силы хватили бы разве что для того, чтобы согнуть пополам меня или Надин, а для Артура это было равносильно щекотке. - А что, это интересно – обрадовался Джил, на улыбке которого играло солнце. - Да? И в чем смысл твоей жизни? – поинтересовался Лео. Джил развел руками и показал на лежащего Филиппа. - С тобой трудно не согласиться – манерно сказал тот. Все рассмеялись и я облегченно вздохнула. - Что я говорил? Идеал – воскликнул Джил. - Я думаю не только твой – заметила Жюли, взглянув на меня. - Смысл в том, чтобы оставить после себя что-то полезное, важное, существенное не только тебе одному. Сохранить мир и постоянно совершенствовать его – сказала Надин, поправляя легкое рыжее платье. Она аккуратно расстелила скатерть и уже раскладывала бутерброды, фрукты и вино. - И это говорит женщина - меланхолично изрек Артур, получив презрительный взгляд. - А по мне, так смысл в том, что нет смысла – сказал Лео. Я похлопала его по плечу. Мой брат, как-никак. - И это говорит иудей – снова влез Артур. - Смысл в том, чтобы жить красиво – сказала Жюли. - И это говорит человек, который после десяти минут безделья начинает нервно курить. - Артур, ты достал. По-твоему в чем смысл жизни? – рассердилась я. - В детях, идиоты вы этакие. В детях – сказал он по слогам, а потом обратился ко всем – Твоя любовь проходит как простуда, твоими благими намерениями устлана дорога в ад, твоя красивая жизнь не подарит тебе и капли счастья, твоя Нобелевская премия ничто, если ты не сделаешь что-нибудь полезное, а ты вообще гей. Спросите у своих родителей, в чем их смысл жизни, и вы получите правильный ответ. В детях, друзья мои. В детях. У меня будет много-много детей. Очень много. Да дорогая? Он крепко обнял Жюли и притянул к себе, схватив за нос. Она обняла его за талию. - Вот и рожать их будешь сам. Много-много – фыркнула та. - Да уж, похоже, мои братья и сестры настроились на верную волну – рассмеялась я. - Заметь, не все – уточнил Лео. - Да вы вообще какие-то неправильные. Ладно, Лео, он еще молодой. А эта? - ткнул в меня пальцем Артур - Собаку завела и та старая и полуслепая. Ты достаешь всех инвалидов в округе? - Нет, как видишь, тебя я не трогаю – съязвила я. - Брейк-брейк! – строго сказал Джил, встав между нами, а потом громким шепотом продолжил Артуру – Она приносит моему психотерапевту деньги. Большие деньги. - Ева – засмеялся Артур – Ты платишь психиатру? - Психотерапевту, болван – обиделась я. - Откуда у тебя деньги? Неужели новый кредит взяла? - Ха-ха. Как смешно. Извини, что я не катаюсь по земле, платье жалко пачкать. - Сколько ты ему даешь? - Отстань. - Нет, правда. Сколько? – обратился он к Джил. - Сорок евро за час – ответил тот, растягиваясь на траве рядом с Надин. - Сорок евро за то, чтобы слушать ее глупости? Ева, я тебя за тридцать пять выслушаю. Даже слезу пущу если хочешь – не унимался Артур. - А я тебя за двадцать прибью – разозлилась я. Филипп успел одеться и сидел рядом под деревом, заливаясь смехом. Я ткнула его локтем, встала и попыталась уйти. - Ты куда? – испуганно спросила Жюли. - Пойду поплаваю – ответила я. - Ева, ты не умеешь плавать – заметила Надин, отрываясь от сервировки. - Ну, значит пойду утоплюсь. Филипп рывком поднялся с земли, подбросил меня на руки и побежал в сторону реки. Я начала барахтаться и кричать. А он забежал в воду и бросил меня прямо в одежде. Я начала захлебываться, тогда он подтянул меня к себе и крепко обнял. - Хватит спорить. Ты не добьешься ничего, кроме того, что испортишь себе нервы – тихо сказал он. - Я так не могу. Он обесценивает любые мои эмоции. Любые. - Он просто шутит Ева. - Значит, у меня проблемы с чувством юмора – всхлипнула я. - Хочешь, я его утоплю? – улыбнулся Филипп. - Если бы не Жюли, я бы сделала это давно. - У тебя бы нехватило сил – попытался пошутить Филипп, видя мой плаксивый настрой. - Ты меня явно недооцениваешь – пробормотала я. - Не думаю – тихо сказал он, наклонившись почти в мои волосы. Платье прилипло к телу и сквозь намокшую ткань я чувствовала биение его сердца. Я уткнулась лицом в его грудь, как ребенок, который хочет спрятаться от чего-то страшного. Филипп поднял мое лицо и провел ладонью по мокрым щекам. Взгляд его был полон нежности и тепла, и в этот самый момент он принадлежал только мне, как никогда больше ни до этого ни после. Глаза цвета грецких орехов переливались на солнце радужными зайчиками.
мариета: Ivetta пишет: Взгляд его был полон нежности и тепла, и в этот самый момент он принадлежал только мне, как никогда больше ни до этого ни после. А хде поцелуй??? Опять пропустили? Срочно требую поцелуя, а то умру от разрыв сердца! Ivetta, спасибо, дорогая, за твой замечательный роман! Он мне доставляет огромное удовольствие. Приятно вспоминать те годы, когда у уравнения «о смысле жизни» было еще много неизвестных
Ivetta: Из этого оцепенения нас вывел вопль Надин, которую Лео швырнул в метре от нас. За ней последовал Джил и Артур. Жюли сидела на траве и наблюдала за нашей детской вакханалией. Филипп отпустил меня и накинулся на Артура. Они стали барахтаться в воде изображая великих троянских воинов, а Джил и Лео стали соревноваться в том, кто быстрее доплывет до противоположного берега. Мы с Надин выползли из воды, выжимая платья и растянулись на траве рядом со скучающей Жюли. - Артур сегодня в ударе, так что береги нервы, Ева – виновато сказала Жюли. - Девочки. Я люблю его – сокрушенно воскликнула я - Как же сильно я его люблю. У Жюли и Надин одновременно вытянулось лицо. Они переглянулись, потом уставились на меня, высматривая первые симптомы шизофрении, очевидно. - Ева, ты что головой ударилась, когда тебя Филипп в воду кинул? Я не сразу поняла, чему они так удивились, но когда до меня дошел смысл последних двух фраз, я закатила глаза. - Даже если мне сделают трепанацию черепа, я такого в самом страшном бреду не то, что не скажу, даже не подумаю. Вы что обкурились девочки? - Похоже, он тоже неравнодушен – ответила Жюли, нарезая спелые персики. Я посмотрела на нее так, что заставило Надин рассмеяться. Сама еле сдерживая, растягивающую до ушей улыбку. - Ты поняла о ком я – нетерпеливо огрызнулась Жюли. Она сердито надула губки, а черные глаза так и сверкали. Стала похожа на раззадоренного котенка. На этот раз мы расхохотались втроем. Я не выдержала и выхватила один кусочек прямо из-под ножа, за что больно получила по рукам. - Не понимаю – сказала Надин – вы знакомы уже почти три месяца, не отлипаете друг от друга, а при нас ведете себя так, словно между вами ничего нет. - Нади, между нами и правда ничего нет – ответила я, опустив голову. - Как это так? – воскликнула Жюли – Вы что не встречаетесь? Я промолчала и только помотала головой. - Он что гей? – испуганно спросила Жюли, но по моей физиономии поняла, что Филипп никак не принадлежит любителям цвета индиго - Тогда и я ничего не понимаю. - Мы друзья – робко сказала я. - Брось Ева, на друзей так не смотрят. У него что девушки нет? Проводит с тобой двадцать четыре часа. - Двадцать три – уточнила я. - Не приставай – буркнула Жюли – может он импотент? - Импотентом был Рене – заявила Надин – Ублюдок, ненавижу его. - Спасибо что напомнила дорогая – сказала я. - Угомонитесь, дайте разобраться – настаивала Жюли – Ты пробовала его поцеловать? - Нет. - Вот дура – протянула Жюли. - Ничего себе! Мне что ему на шею броситься? – воскликнула я. - Да!!! – хором сказали девочки. - Сами бросайтесь, я так не могу. Может, я ему не нравлюсь. - Конечно, ему нравится Матильда. - Может, я ему не нравлюсь как женщина – предположила я. - Мужчина не будет проводить столько времени с женщиной, которая ему не нравится как женщина – сказала Надин – К тому же, невооруженным взглядом видно как вы друг к другу относитесь. - Лично я и без лупы вижу потрясающего парня с божественной фигурой, ухаживающего за идиоткой, которая ломается непонятно с какой стати – сердито сказала Жюли. - В том то и дело, я не ломаюсь, а он не ухаживает – сказала я - Мы видимся каждый день, созваниваемся, болтаем обо всем, что только взбредет в голову, гуляем по выставкам, но ничего более. - Ева, может, ты ведешь себя как-то холодно? - спросила Надин. - Я не знаю как себя вести. Вы же знаете, я в этом не специалист. Одна моя большая любовь женилась на моей сестре, а вторая была уверена, что секс это приятное дополнение к дружбе. - Андре был слишком молод, а Рене клинический идиот. Так что на них нельзя ориентироваться. - Других у меня нет – пожала я плечами. - Будь собой – Надин провела по моим волосам рукой – Будь уверенней в себе. С каких пор ты стала чего-то бояться? Я знаю совсем другую Еву, то, что я вижу не ты. - И зажми его уже в каком-нибудь углу, наконец – заключила Жюли.
Ivetta: - Я попробую. - Ева – строго сказала Жюли. - Да попробую я попробую – воскликнула я. Неожиданно набежал ветер. Легкий и теплый, он вскружил голову, растрепывая волосы, словно хотел выветрить все тревоги. Я уселась поудобнее, подставляя ему лицо, и стала наблюдать за ребятами. Такое ощущение, что мужчины никогда не вырастают. Вечные, неугомонные дети, каждый в девяносто килограмм весом. Филипп и Артур соорудили из рук трамплин и бросали Лео и Джил в воду. А те в свою очередь устраивали спектакль из волосатых ног, демонстрируя подобие синхронного плавания. Наконец, они вышли из воды и жадно кинулись за поедание бутербродов. Остаток дня мы провели в игре в карты и бадминтон. Причем Джил победил во всех играх, расстроившись, что теперь ему не повезет в любви. Девушки решили устроить слежку за мной и Филиппом. Я себя чувствовала подопытным кроликом под их чуткими глазами. Приходилось периодически шипеть на них, особенно на Жюли. Этот «Шерлок в юбке» во что бы то ни стало, решил докопаться до истины. Истины наших отношений. Хотя она была предельно проста, отношений просто не было. В седьмом часу мы собрали вещи и направились по проселочной дороге в сторону маленького городка, у которого нас ждала машина. Артур водрузил Жюли на спину и бегал зигзагами, разрезая воздух своей могучей фигурой. Джил и Филипп о чем-то оживленно спорили. А я, облокотившись о руку Лео, шлепала босиком по влажной траве. Знаете, природу можно почувствовать только кожей. Когда ты идешь босиком по земле, то ощущаешь ее дыхание. Ее сила передается тебе, пронизывая с головы до пят. Ты, словно, становишься проводником между небом и землей, как первобытный человек, умиротворенный и безнадежно счастливый. Я помню, когда мне было всего десять лет я бегала по саду вокруг дома, босиком, радостно улыбаясь. Бабушка Фрида сидела в своем кресло качалке и как обычно читала книгу. Наш каштан казался мне самым огромным деревом на земле. Он был словно великан, поддерживающий своей головой небо. - Бабуля – сказала я, подбежав к ней – Что хочет дерево там, наверху? - Свет, Ева. Свет, а внизу оно ищет влагу. И то дерево, что в состоянии искать одновременно свет и влагу - это дерево жизни, и его существование благословенно. Если же человек уподобляется дереву в поле, чьи корни на небе, а крона на земле; если его корни и крона сильны, то ему суждена вечная жизнь. - Значит, если я буду ходить на голове, то буду жить вечно? – озадачилась я. - Нет, милая. Чтобы жить вечно не нужно ходить на голове. - Тогда почему ты говоришь про перевернутое дерево? - Потому, что корни наши с Господом, а Земле мы должны дарить плоды наши. Веруй в Господа как он верует в тебя. Ведь дерево с гнилыми корнями не способно дать здоровых плодов. А если после тебя останется хоть один здоровый плод, способный дать ростки, то ты будешь жить вечно. Моя бабушка Фрида часто рассказывала мне о том, что написано в Священной Книге (имеется ввиду Тана́х — принятое в иврите название еврейского Священного писания (в христианской традиции практически полностью соответствует — Ветхому завету). Слово «ТаНаХ» представляет собой акроним (начальные буквы) названий трёх разделов еврейского Священного Писания: Тора́ — Пятикнижие, Невии́м — Пророки, Ктуви́м— Писания (Агиографы)) Теперь, гуляя босиком по этому, казалось, бескрайнему полю, я ощущала себя деревом, жадно тянущимся к свету. Пока мы дошли до машины, вечер уже успел окутать попадающиеся стога сена в легкий туман. С работ возвращались мужчины, держа под руку босых мальчишек. Закат обдувал землю и отражался на зеленой траве тысячей солнечных зайчиков. Так не хотелось, после ощущения этой легкой свободы оказаться в тесном городе. В машине я уснула на плече Филиппа. Моя любовь к нему достигла тех размеров, когда уже не ощущаешь ее, потому, что становишься ею сам. Она проникает внутрь и отсвечивается через кожу, глаза, волосы, превращается в тонкие нити, которые крепко связаны с его кожей, глазами, волосами и вибрируют при самом легком дуновении ветра. Одна беда, эти нити такие тонкие, что ты носишь себя как хрустальную вазу, опасаясь, что ненароком зацепишь и оборвешь одну из них. Всю свою жизнь я гоняюсь за временем, то обгоняя его, то пытаюсь догнать, как будто мне все еще пять и я ловлю воздушного змея в папином саду. Мама всегда говорила, что человек себя чувствует наполненным, только тогда, когда обретает другого человека. Ведь, когда в твоей жизни не происходит ничего, с другим человеком ты обретаешь новую жизнь. Ты впускаешь его в себя. Его голос, руки, мысли, мечты, все это становится и твоим. Потом, появляются дети, и ты снова пропускаешь сквозь себя нечто новое, и этот поток становится бесконечным. Я не сильно расстроилась, когда мой дружок Рене объявил, что у него есть другая и свалил, прихватив мой ноутбук. Дешевый как пять центов, со скудной, выветренной фантазией и врожденной патологической способностью делать всё всегда правильно, он появился в моей жизни незаметно, и еще более незаметно ушел из нее. Даже сквозняк весной оставляет после себя простуду и запах ландышей, он же не оставил даже ребенка. Этот маленький кусочек бесконечности.
полная версия страницы