Форум » Авторы Клуба » "Любовь до гроба" Luide » Ответить
"Любовь до гроба" Luide
Luide: Автор: Luide Название: "Любовь до гроба" Жанр: роман - детектив, фентези, любовный роман. Стилизация - начало 19 века, Англия.
Marusia: Luide пишет: отыскать безвестного любителя ночного рисования и выпытать, имел ли он отношение к убийству или намеревался и в самом деле добиться справедливости. Предполагала, что любитель рисования - из окружения весьма прямолинейной госпожи Дарлассон. Но сие нам пока неведомо. Luide пишет: Мать же, на первый взгляд кроткая и тихая, правила домом воистину железной рукой, не позволяя отпрыскам увиливать от занятий, а иногда и сама рассказывала о далеком Муспельхейме, откуда была родом. Профессор встретился с нею в одной из своих опаснейших экспедиций и увез с собою, совершенно проигнорировав мнение как родни девушки, так и все соображения своих сородичей относительно такого мезальянса. А коренные жители Муспельхейма обладают какими-нибудь магическими или иными способностями, которые могут передаваться по наследству? Luide пишет: «Но я-то уж точно не способна на сумасбродство!» - с неожиданной горечью подумала София. Вот уже и горечь в голосе появилась А дальше...
Luide: Хелга моим героям всегда в этом плане достается. Люблю испытывать на прочность Marusia пишет: А коренные жители Муспельхейма обладают какими-нибудь магическими или иными способностями, которые могут передаваться по наследству? Нет, отличаются только некоторые знания и верования. В остальном они такие же люди и орки А дальше.. Скоро будет! Я решила снова регулярно выкладывать текст.
Marusia: Luide пишет: Я решила снова регулярно выкладывать текст. И это правильно (((
Хелга: Luide пишет: Я решила снова регулярно выкладывать текст. Отличное известие! Переживаю за Софию...
Luide: Спасибо, девушки Поехали дальше. Глава 10. Далее София решила нанести визит господину Нергассону, который так некстати интересовался старинными трактатами о металлургии, а заодно навестить барышень Ларгуссон, проживающих неподалеку. Для начала она наведалась к дочерям покойного. Семейство сторожа проживало в небольшом коттедже, который походил на пряничный домик. Белые глыбы, из которых он был сложен, потемнели от времени и стали кремового оттенка, а отделка красными облицовочными плитками и выкрашенные гранатовой краской ставни напоминали ягодную начинку. Трогательный дверной глазок в виде сердечка заставил Софию улыбнуться. Она постучала молотком в медную пластину и стала ждать. - Будьте добры, доложите обо мне барышням Ларгуссон, - обратилась госпожа Чернова к пожилой служанке, которая открыла ей дверь. Та присела в почтительном книксене, сообщила, что дома лишь старшая барышня и предложила госпоже следовать за нею. Затем, отворив дверь в гостиную, объявила хозяйке о приходе Софии. - Госпожа Чернова? – раздался какой-то странно взвинченный мужской голос. Казалось, его обладатель находится на грани взрыва. – Что она здесь делает? Нужно... Впрочем, что именно он собирался велеть прислуге, осталось тайной, поскольку София в этот момент как раз вошла в комнату, и мужчина внезапно оборвал свою речь. В комнате было двое. У камина обнаружился господин Реинссон, почтенный гном примерно одних лет с покойным Ларгуссоном, с которым он дружил с давних пор. Облик его, должно быть, вызывал полнейшее доверие у детей и почтенных дам. Аккуратные светлые прямые волосы и ухоженная бородка, лучики добрых морщинок в уголках глаз и губ, прямой взгляд орехово-карих глаз... Впечатление несколько портил лишь безвольный скошенный подбородок и визгливые нотки в голосе. Рядом с камином стояло кресло, на спинку которого он непринужденно облокотился. В самом же кресле уютно устроилась барышня Двария Ларгуссон, дочь убитого сторожа. Гномка была облачена в строгий траур, но вовсе не казалась сокрушенной горем. Легкий румянец играл на ее обычно бледном вытянутом лице, а прическа уже не казалась унылым старушечьим пучком. Выбившиеся пряди обрамляли щеки, блекло-голубые глаза сверкали, - словом, она являла собой картину вполне довольной жизнью молодой женщины. «Да она влюблена!» - с веселым удивлением поняла госпожа Чернова. И похоже, объект нежных чувств гномки находился поблизости... - Как вы посмели сюда прийти?! - гневно выпалил господин Реинссон, отвлекая госпожу Чернову от матримониальных размышлений. – У вас хватило наглости!.. Бесстыдства!.. Он задыхался от ярости, а голос срывался на крик. София замерла, ошеломленная неожиданным натиском обвинений. - Убирайтесь из этого дома! – выкрикнул он. – Убийца! Неприкрытая злоба господина Реинссона вдруг отрезвила Софию. - Охотно, - вымолвила она холодно, не делая ни малейшей попытки сдвинуться с места, - как только вы ответите на некоторые вопросы. Гном поперхнулся, видимо, потрясенный ее нахальством. Лицо его налилось нездоровым багровым румянцем. - Да вы... как вы смеете?! - Если вы не желаете беседовать со мной, я уйду, но те же вопросы вам задаст полиция, - София, стараясь держаться спокойно и невозмутимо, пожала плечами и добавила: - Думаю, господин Рельский не откажет мне в такой мелочи! Гном даже слегка пошатнулся при упоминании мирового судьи. Барышня Ларгуссон, которая до того не проронила ни слова, лишь внимательно смотрела на происходящее, видимо, сочла нужным вмешаться. - Господин Реинссон, - окликнула она хозяина дома, и некие воркующие нотки окончательно убедили гадалку в правильности романтических предположений. Тот вздрогнул, разом опал, будто невовремя потревоженное дрожжевое тесто, и повернулся к гномке. - Думаю, нужно все рассказать госпоже Черновой, - закончила та негромко. Софию поразил контраст между ними: взбудораженный друг и безмятежная дочь покойного. Это было странно, поскольку у барышни Ларгуссон, казалось бы, куда больше причин для ярости, обращенной на возможную убийцу, однако она держалась вполне благожелательно, а вот гном кипел от злости. Это показалось госпоже Черновой весьма подозрительным. Думается, что для такой вспышки нужны веские причины... Явно утрированная гневность господина Реинссона наводила госпожу Чернову на размышления, которые подкреплялись его достаточно почтенным возрастом. Гном, по-прежнему глядя на барышню Ларгуссон, будто ища опору в ее глазах, согласно склонил голову. - Мы ответим на ваши вопросы, - обратилась к Софии гномка. Госпожа Чернова в полной мере оценила и это «мы», и властность, с которой держалась барышня Ларгуссон. «Кажется, совершенно ясно, кто будет главой этого семейства», - лукаво подумала молодая гадалка. Отчего-то любовные отношения этой пары привели ее в хорошее расположение духа. Видимо, это не укрылось от внимательного взгляда гномки. - Думаю, вы знакомы с моим женихом, господином Реинссоном, лучшим другом моего покойного батюшки, - проговорила она чопорно, однако в уголках ее губ притаилась улыбка, и казалось, лишь усилием воли барышня Ларгуссон сдерживала неуместную радость. Дождавшись подтверждения – вежливого от госпожи Черновой и неохотного от господина Реинссона, она продолжила: – Что вы хотели спросить? Госпожа Чернова приступила к расспросам, из которых выяснилось следующее. Барышня Ларгуссон с недавних пор тайно помолвлена с другом своего отца, о чем последний, кажется, даже не подозревал. Пара намеревалась в ближайшие дни сообщить об обручении и попросить родительского благословения. У Софии создалось впечатление, что по каким-то причинам влюбленные опасались, что их союз не найдет одобрения господина Ларгуссона, именно поэтому и медлили. После некоторых прозрачных намеков стало понятно, что старшая дочь вела все хозяйство покойного, а потому он совсем не желал с нею расставаться и внушал дочери отказывать всем поклонникам (которых, надо думать, было не так уж много). Однако в связи с грядущей свадьбой самого сторожа барышня надеялась на то, что он куда мягче отнесется к ее помолвке после появления в доме молодой жены. Осторожные вопросы позволили также выяснить, что наследства барышни Ларгуссон почти не получили, лишь небольшой домик и совсем незначительные средства на его содержание. Приданое обеим было положено на банковские счета вскоре после их рождения, так что в этом вопросе они от отца не зависели. Таким образом, госпожа Чернова, как ни старалась, не могла найти веских причин, отчего дочерям покойного оказывалась на руку его смерть. Подозрительным было лишь то, с какой готовностью и яростью господин Реинссон обвинял саму Софию в этом убийстве. Это заставило госпожу Чернову даже поинтересоваться, где он сам провел ту роковую ночь. Пока гном задыхался от ярости, его нареченная безмятежно сообщила, что означенную ночь жених провел в ее собственной спальне. Поблагодарив за откровенность, молодая женщина вежливо распрощалась с гномами и вышла из дома, улыбаясь своим мыслям. Кажется, барышня Ларгуссон охотно воспользовалась тем ходом, который давеча господин Рельский предложил самой Софии. На шалости помолвленной пары общество склонно смотреть сквозь пальцы, пока они явно не нарушали приличий, однако маловероятно, чтобы гномка рискнула вступить в добрачную связь, тем паче под крышей отцовского дома и по соседству со спальней младшей сестры. У Софии сложилось впечатление о барышне Ларгуссон как об особе благоразумной и степенной, которая никогда не позволила бы соблазну одолеть себя. Хоть и редко, но случается, что помолвки разрывают, а «подпорченный товар» замуж потом берут весьма неохотно. Следовательно, ее утверждение, по всей вероятности, было продиктовано лишь желанием защитить жениха. Похвально, хотя и неблагоразумно. Видимо, барышня Ларгуссон полагала, что господина Реинссона могут счесть причастным к убийству, и следовало выяснить, что заставило ее это заподозрить...
Хелга: Luide Что же это творится с господином Реинссоном?
Luide: Хелга все расскажу, ничего не утаю! Господин Нергассон также жил в гномьем квартале, хотя сама его кузня находилась, как и положено, за пределами Бивхейма. В старые времена гномам, оркам и гоблинам дозволялось селиться лишь на окраинах, но даже теперь, когда распри между народами пошли на убыль и сделались скорее историческим фактом, нежели действительной неприязнью, практичные цверги не изменили себе. Они предпочитали ремесленный труд и выбирали дома поближе к мастерским, которые по обыкновению располагались за чертой города. К тому же переезжать было хлопотно, и хоть более не существовало запрета, гномы оставались на старых местах. Дом господина Нергассона, на первый взгляд такой же аккуратный, как и у барышень Ларгуссон, при более пристальном изучении вовсе не казался ухоженным. Взыскательный взор легко нашел бы признаки запустения. Слегка облупленная краска ставен, надсадно скрипящее крыльцо, пестрящий сорняками садик наводили на мысль, что последнее время хозяину было вовсе не до домашних хлопот. На стук отозвался сам хозяин. Он распахнул дверь, увидел госпожу Чернову и молча посторонился. Проходя мимо него, молодая женщина ощутила исходящий от него отчетливый запах коньяка, причем судя по всему, гном употреблял этот благородный напиток уже не первый день, и приятный аромат сменился похмельными миазмами. Кузнец провел нежданную гостью в комнату и жестом предложил присаживаться. Сам он остался стоять, так же молча и очень невежливо разглядывая молодую женщину. Господин Нергассон был совсем молод, разумеется, для гнома - ему едва ли перевалило за пятьдесят. Всклокоченная шевелюра темно-бурого оттенка, крупные ручищи и довольно туманный взгляд напоминали медведя, досрочно разбуженного от зимней спячки. Дом же его походил на берлогу. Удушливый запах пыли и выпивки стоял в гостиной, и молодая женщина невольно передернулась. - Гм... – произнес гном многозначительно. И так неразговорчивый кузнец по-видимому под действием алкогольных паров сделался совсем безгласным. - Извините, что потревожила, - София постаралась мило улыбнуться, - Скажите, как продвигаются ваши изыскания по металлургии? Гном остановился напротив и лишь молча смотрел на нее, похоже, совершенно ошарашенный неожиданным любопытством. - Ну... – промычал он наконец. «Не слишком содержательно!» - с некоторым раздражением подумала госпожа Чернова. Думается, тут ей мало удастся выяснить, особенно обиняками. Поэтому она собралась с духом и спросила напрямик: - Скажите, кто-нибудь заказывал у вас недавно подобные? Молодая женщина извлекла из ридикюля и предъявила замысловатый ключ от библиотеки. Гномью работу всегда можно отличить по некой тяжеловесной изысканности, правильности линий и просто бьющей в глаза надежности. К тому же вплетенные при ковке руны гарантировали дополнительную защиту. «Турисаз» перевернутая – закрытая дверь. Простой и недвусмысленный знак. Кузнец задумчиво покрутил в руках предъявленный ключ и отрицательно мотнул головой. - Вы уверены? – не сдавалась София. – Ни по слепку, ни с оригинала? Господин Нергассон так взглянул в ответ, что молодой женщине оставалось лишь вздохнуть и спрятать ключ. - Вы знали покойного господина Ларгуссона? – спросила она на всякий случай, и даже отшатнулась, пораженная реакцией кузнеца на этот, в общем-то, невинный вопрос. - Знал! – прорычал гном, скалой нависая над нею, и весьма грязно выругался. Госпожа Чернова покраснела, стараясь не задумываться о смысле произнесенных им слов. - Какие... – позорно пискнула она, откашлялась и с трудом продолжила, - какие у вас были отношения? Кузнец экспрессивно добавил еще несколько нелестных эпитетов о сородиче, но быстро унялся. Из последовавшей краткой речи выяснилось следующее. Покойный обманом склонил некую барышню Варссон принять свое предложение, тем самым обманув сладостные надежды самого господина Нергассона. Следовательно, у кузнеца обнаружился очевидный резон убить соперника! Но ведь не мог же гном не понимать всех последствий своих откровений! - Зачем вы мне это рассказали? напрямик спросила госпожа Чернова. Тот пожал плечами и кратко буркнул: - Все одно донесут... Молодая женщина решила прекратить на этом дальнейшие расспросы, сочтя их бессмысленными. И так было ясно, что имеется три удобоваримых объяснения: либо ключ изготовлен в другом городе, либо кузнец покрывает убийцу, либо он сам и есть злодей. Книгу обнаружили лишь три недели тому назад, так что ее кража спланирована совсем недавно. Местные жители редко покидали Бивхейм, и несложно установить, кто из причастных к делу уезжал из города. Вряд ли господин Нергассон стал бы пособничать убийце, разве что ею была невеста покойного, что весьма маловероятно - чтобы раскроить голову мужчине, потребуется немалая сила, которой не обладала хрупкая барышня Варрсон. Вообразить, как сам кузнец раскраивает голову сопернику тяжелой кованой кочергой, куда легче. Однако для этого сторож должен был впустить его к себе (господин Ларгуссон на ночь закрывал дверь библиотеки изнутри на засов), что допустить почти невозможно. О четвертом варианте даже думать не хотелось. Возможно, в двери остались ключи одной из дам-библиотекарей... Но София могла присягнуть, что ее собственная связка в целости и сохранности. Что же касается госпожи Дарлассон, то с ее стороны было слишком неразумно оставлять свои ключи, поскольку ей было невыгодно обращать внимание полиции на тайный ход в ее спальню. Запертый изнутри дом сразу же наводил на мысль о других путях. Оставалась Юлия, но это было вовсе невероятно! Размышляя об этом, госпожа Чернова шла по улице, машинально раскланиваясь со знакомыми. Утренние визиты дали ей немалую пищу для раздумий, и теперь молодая женщина была погружена в них, почти не замечая досадных перешептываний и любопытных взглядов. «Оказывается, ее мать из Муспельхейма!» - донесся до нее обрывок разговора. Госпожа Чернова споткнулась и лишь огромным усилием воли заставила себя не оборачиваться. «Она всегда казалась мне подозрительной! – отвечала неведомой собеседнице госпожа Шорова. – Да теперь еще и вся эта неблаговидная история... Говорю вам, она точно лазутчица!» Послышались охи и ахи, а также согласные восклицания, и яркий солнечный день будто померк для Софии. Отныне для местного общества она сделалась особой неблагонадежной, и со временем от разговоров за спиной знакомые наверняка перейдут к обвинениям в глаза. Бивхейм... прекрасный мирный город на краю Радужного Моста. Но как сам Биврёст рассыпался пестрыми осколками по время Рагнарёка, так и иллюзия тихого благожелательного местечка разлетелась на мелкие кусочки. София брела домой почти ничего не видя перед собой. Красные и белоснежные дома, убранные фатой цветущих садов, мозаичные камни мостовой, приветливо распахнутые расписные ставни – прекрасное место, скрывающее гнилое нутро. Ненависть, злоба, корысть и зависть выглядывали из-за нарядных фасадов, ядовито скалились из-за тонкой вуали приличий... Будто красавица, что загадочно улыбается, чуть-чуть, едва приподнимая уголки губ, и вы любуетесь ею, не подозревая, что за плотно сомкнутыми розовыми лепестками скрываются кривые и подпорченные чернотой зубы. Люди склонны судить других по себе, и это касается отнюдь не только грехов и дурных качеств. Светлые душой невольно предполагают подобную невинность у всех вокруг, и как же счастливы те, кому в жизни ни разу не придется убедиться воочию в опрометчивости такой веры! Увы, госпоже Черновой так не повезло. Конечно, гадалка не могла до сих пор оставаться уверенной в чистоте человеческой натуры, уж слишком много грязи обнажали скудные рассказы посетителей и куда более откровенные расклады рун. Однако все это казалось ей лишь минутными проступками, которые при должном усердии несложно исправить, чем-то вроде душевной грязи, которую легко смыть с помощью мыла и щетки. Понимание, что многие знакомые вовсе не считают надобным прибегнуть к этим средствам чистоты, лелеют в себе ростки негативных чувств и упиваются накалом страстей, пусть и отрицательных, привело ее в полнейший душевный разлад. Ей было невдомек, почему другие не дают себе труда держать в чистоте душу, хотя старательно заботятся о теле. Разве это и есть признак черствости, в которой ее обвинила госпожа Дарлассон?! «Но в таком случае я рада оказаться черствой!» – твердила про себя молодая женщина. К чему нужны чувства, если они толкают человека на бесчестные поступки или даже преступления?!
Marusia: Luide пишет: яркий солнечный день будто померк для Софии. Отныне для местного общества она сделалась особой неблагонадежной, и со временем от разговоров за спиной знакомые наверняка перейдут к обвинениям в глаза. Несладко ей теперь придётся. Тем более нужен рядом мужчина. Где вы, господин Рельский , со своими предложениями?! К разгадке мы пока не приблизились.
Хелга: Luide Трудно женщине быть детективом, и тем труднее, когда ей это не позволено обществом и приличиями. Ох, как сочувствую Софии...
Luide: Хелга спасибо :) Да, для Софии это все - тяжелое испытание. Но другого выбора у нее нет.
Luide: Глава 11. Вернувшись в Чернов-парк, и закрыв за собою входную дверь, молодая женщина ощутила облегчение. Так улитка прячется в раковину, словно в несокрушимую твердыню и ощущает себя отгороженной от всех невзгод, хотя ее крепость можно без труда разрушить. Пусть дом не был просторным, и некоторые комнаты давно требовали ремонта, а обстановка поизносилась, все же это в полной мере был ее дом, уютная обитель, стены которой надежно защищают от бед и тревог. Неужели госпоже Черновой придется отсюда уехать? Но что можно предпринять, чтобы не допустить этого? Все более ее одолевал соблазн погадать на дальнейшее развитие событий, но она сочла, что оставит это на крайний случай. Почему-то часто полагают, что гадать самому себе нельзя, но в действительности это вовсе не так. Ворожить для себя попросту сложно, поскольку нелегко сохранять безразличие к результату, а без этого затруднительно добиться сколько-нибудь точного предсказания. Ведь известно, что чем более вы волнуетесь, всматриваясь в какой-то отдаленный предмет и мучительно пытаясь разглядеть его, тем сложнее в действительности это сделать. Наградой за упорство будет лишь резь в глазах и головная боль. И сейчас госпожа Чернова вовсе не ощущала должного спокойствия, а потому полагала, что не следует задавать вопросы рунам. Расстроенные чувства молодой женщины требовали решительных мер. Она твердо отказалась от предложенной сердобольной Леей горячего вина со специями (домовая кудахтала вокруг и причитала что-то о ее бледности и холодности членов), переоделась в старое платье и направилась в сад, ища успокоения в приятных заботах. Если желаешь, чтобы что-то было сделано хорошо – следует сделать это самому. Об этом размышляла София, стоя на коленях у грядки с тюльпанами. Она старалась забыть обо всем и погрузиться в работу, но чем усерднее выбрасывала из головы предательские мысли, тем больше они ее одолевали. Чтобы отвлечься, молодая женщина принялась напевать старую песенку, ту самую, что мама пела ей в детстве. И знакомый мурлычущий напев странным образом успокаивал ее, а яркие краски цветов очищали душу. При всех своих достоинствах, Стэн обнаруживал прискорбное отсутствие вкуса, к примеру, норовил высадить алые тюльпаны среди лиловых гиацинтов, хотя куда лучше они смотрелись бы в окружении благородных и сдержанных белых нарциссов. К тому же домовым доставало работы по хозяйству, и уделять довольно времени саду они попросту не могли, а нанять садовника госпоже Черновой было не по карману. Потому этой весной хозяйка дома собственноручно занималась своим цветником. И, по правде говоря, Софии это занятие доставляло немалое удовольствие. «Все же в бедности есть и достоинства, - подумала госпожа Чернова, вдыхая полной грудью благоуханный воздух, - можно самой работать в саду...» Впрочем, господин Чернов раньше не имел ничего против увлечения супруги. Теперь же привезенные им в подарок молодой жене диковинные цветы навевали чуть грустные воспоминания, но даже это не могло испортить упоительную прелесть солнечного весеннего дня. София рассудила, что никому не станет лучше, если она выкорчует чудесные растения и на весь остаток жизни запрется в спальне, проливая слезы о своем дорогом супруге. Напротив, пусть львиный зев и тюльпаны, маргаритки и пионы станут памятью о нем, пусть напоминают о жизни, а не о смерти! Чуть теплая от солнечных лучей, еще не прикрытая травяным ковром, земля пахла пьяняще, сладко и терпко, и ее аромат дурманил голову, приносил желанное успокоение. София негромко напевала, склоняясь над грядкой. Что может быть чудеснее, чем собственноручно высадить цветы, а потом с восторгом взирать на первые робкие ростки, пробивающиеся сквозь маслянисто блестящую землю, а после на нарождающиеся бутоны и яркие цветы? Что сравнится с восторгом понимания, что ты сама создала это чудо? Наверное, подобное чувство испытывает женщина, прижимая к груди своего ребенка... Мысли о детях всегда вызывали у господи Черновой щемящую грусть и сожаление, и чтобы отвлечься, она принялась подвязывать плетистые розы у беседки. Благость и тишина окутали мятущуюся душу молодой женщины. Она так увлекалась, что даже не заметила появления посторонних. - Здравствуйте, милейшая госпожа Чернова! - жизнерадостно окликнул мужчина. – Дивный сегодня денек, это точно! София вздрогнула, заслышав это громоподобное приветствие и обернулась. Ей улыбался господин Шоров – высокий, кряжистый мужчина с красным лицом, которое он постоянно вытирал платком. За его руку цеплялась крайне недовольная жена. Платье, в которое была облачена соседка, было сверх меры декольтированным для дневного наряда и излишне кокетливым для почтенной замужней особы. В целом же госпожа Шорова обладала миловидной наружностью: приятное кругловатое лицо с мелкими чертами, из-под розового чепца выглядывала кудрявая рыжая челочка, а фигура сохраняла некую стройность (пусть и с несомненной помощью корсета). И только глаза смотрели недобро и пристально, колючие, словно булавки.
Marusia: Luide пишет: Все более ее одолевал соблазн погадать на дальнейшее развитие событий Нас этот соблазн тоже одолевает Пинеточка: Мысли о детях всегда вызывали у госпожи Черновой
ДюймОлечка: Luide Как здорово, что не оставляешь нас в неведении. Мне уже стало немного страшно за Софию, перебороть плохое мнение общества трудно, даже скорее невозможно.
Luide: Marusia пишет: Нас этот соблазн тоже одолевает Так за чем дело стало? Гадайте! На рунах или на картах изволите? За пинеточку спасибо, исправлю ДюймОлечка да, Софии придется нелегко. В этой ситуации мне самой ее жаль. Завтра будет еще кусочек, и послезавтра тоже. А потом в пятницу...
Luide: Гость окинул ее взглядом, и София вдруг вспомнила, что одета затрапезно и совсем негодно для приема гостей. Но в глазах господина Шорова было скорее одобрение, нежели осуждение столь растрепанному виду хозяйки имения. Несмотря на сбившийся чепчик, из-под которого выбивались темные пряди, перепачканные землей перчатки и покрытый грязью подол платья, госпожа Чернова выглядела свежей и похорошевшей, труд на свежем воздухе определенно пошел ей на пользу. Голубые глаза сияли, щеки горели здоровым румянцем, и даже растрепанные волосы смотрелись скорее мило и непосредственно, нежели неаккуратно. Однако в глазах госпожи Шоровой не было и тени того одобрения, которое легко читалось в чуть выпуклых глазах отставного майора. Скорее это была... ревность?! «Ревнивая курица» - всплыла в голове произнесенная недавно фраза. Что ж, видимо, дракон оказался прав – госпожу Шорову определенно терзали сомнения в верности мужа, и теперь молодая женщина не могла понять, отчего раньше этого не замечала. При этом объектом своих нелепых подозрений она выбрала именно Софию! И тем самым исковеркала всю благоустроенную жизнь «соперницы». Что ж, теперь ясно, отчего госпожа Шорова решилась ее оговорить – столь сильные чувства нередко толкают людей на любые подлости. Но ведь сам отставной вояка не давал супруге никаких оснований для подозрений, уж в этом София не сомневалась. Чувства господина Шорова, вне всяких сомнений, были скорее отеческими. Как многие стареющие мужчины, он был не прочь полюбоваться на очарование юности, однако и в мыслях не имел непозволительных вольностей! К тому же отставной военный был одним из тех джентльменов, которые охотно вспоминали былые беззаботные приключения, изо всех сил пытаясь забыть, что дни развеселой молодости для них давно миновали. Он нередко захаживал в Чернов-парк, но исключительно потому, что нашел в Софии внимательную слушательницу своих бесконечных историй. Госпожу Чернову с детства интересовали рассказы о Муспельхейме, и теперь ей было весьма интересно сравнить повествования матери и свои детские впечатления с мнением майора, который провел пятнадцать лет в гарнизоне на границе и которому довелось немало общаться с местными жителями. Правда, отставной вояка отзывался об обитателях Муспельхейма и их традициях исключительно неодобрительно – в такие моменты его и без того красное лицо еще сильнее наливалось кровью, багровело, майор в порыве негодования приподнимался в кресле, а его голос гремел на весь дом. Однако рассказчиком он был неплохим, и Софии до сих пор не наскучили его истории. Но за все приятное рано или поздно приходится расплачиваться, как гласит расхожая мудрость. Притом плата была совершенно несоразмерна удовольствию от визитов господина Шорова... - Здравствуйте! – откликнулась молодая женщина и заставила себя доброжелательно улыбнуться, несмотря на явную неприязнь госпожи Шоровой. Откровенно говоря, Софии больше всего хотелось встряхнуть ослепшую от ревности соседку, заставить ее разумно взглянуть на происходящее и ужаснуться содеянному. Но здравый смысл удержал ее от бесполезных попыток воззвать к разуму оскорбленной супруги, поскольку любые доводы та приняла бы в штыки, сочла всего лишь неловкими оправданиями. А ведь самый надежный способ подтолкнуть мужа к неверности – это истово искать приметы адюльтера и неприкрыто подозревать. - Мы пришли, чтобы поговорить об убийстве! Это точно! – с военной прямотой заявил господин Шоров, энергично взмахнув тростью. При этом он сломал несколько бутонов нарциссов, и София с трудом скрыла недовольство.
Хелга: Luide Чудное описание сада и цветов, ароматы ощущаются! А парочка Шоровых внесла-таки сумятицу в очарование сада. Marusia пишет: Или что-то госпожа Шорова всё же видела? Или слышала, но не поняла что?
Luide: И еще кусочек - Прошу прощения, я не ждала гостей, потому не готова к визиту, - пояснила госпожа Чернова, сочтя, что безопаснее будет увести разговор в сторону от скользкой темы. Беседовать о случившемся в библиотеке и всех последующих событиях с этой парой она находила невозможным и нелепым. - Это вы должны нас извинить за внезапное вторжение, – тут же отмел ее оправдания майор, отирая лицо платком. – Мы по-соседски бесцеремонно пришли без предупреждения. - Что вы, я всегда рада вас видеть, - вынужденно возразила молодая женщина. – Пройдемте в дом? - Не беспокойтесь – мы не надолго, это точно! - господин Шоров лучился благожелательностью, и это несказанно злило его супругу, которая, похоже, с неимоверным трудом глотала колкие слова, и эта вынужденная сдержанность не была ей по сердцу. - Позвольте, я прикажу подать горячего вина? - долг хозяйки превыше всего, потому София пыталась всячески приветить гостей. Но визитеры снова отказались, сославшись на нежелание обременять ее и необыкновенно теплый денек. После стольких лет, проведенных в Муспельхейме, майор всегда кутался в слишком теплые костюмы и обливался потом в любую погоду. - Госпожа Чернова, я очень огорчен, что госпожа Шорова оказалась свидетельницей против вас, – неуклюже и весьма пафосно заговорил сосед. - Но истина должна восторжествовать в любом случае! Это точно! С языка Софии рвались хлесткие слова о том, что для торжества истины его супруге придется сознаться в обмане, однако она была слишком хорошо воспитана, чтобы устраивать бессмысленную склоку. - Боюсь, я вас не понимаю, – ответила она холодно, отвернулась и принялась нервно поправлять плеть розы. Несколько минут господин Шоров молчал, видимо, мучительно подбирая слова, и наконец выпалил: - Я хочу сказать, что вам лучше признаться, куда именно вы ходили в ту ночь. Я не верю, что вы как-то причастны к убийству, но чтобы откинуть подозрения, вам следует сказать правду, это точно! «Все же господин Рельский был совершенно прав – куда лучше придумать пусть и скандальную, но все же правдоподобную причину отлучки, чем безнадежно пытаться убедить соседей, что я вовсе не покидала собственной постели!» - с досадой подумала София. Воистину, столь скучное объяснение в любом случае не пришлось бы по вкусу окрестным кумушкам. Куда лучше выдумать нечто компрометирующее и смаковать каждое лживое слово. Господин Рельский, похоже, понимал это куда лучше, чем госпожа Чернова, и теперь молодая женщина уже начала сожалеть, что не воспользовалась его благородным предложением. Но следовало что-то ответить «заботливому» соседу. - Мне не в чем признаваться! – отрезала молодая женщина, прямо взглянув на господина Шорова. Участие и недоверие, написанные на его лице, задели Софию. Если уж один из тех, с кем у нее были дружеские и доверительные отношения, не может ей поверить, то что говорить об остальных? Унижение той, что всегда была образцом следования приличиям и, соответственно, немым укором чужим грехам и проступкам, было угодно слабому человеческому сердцу. Ведь куда легче сбросить с пьедестала намозоливший глаза идеал, принизить его до своего уровня, нежели самому стремиться стать лучше и добропорядочнее! «Она такая же, как мы, пусть и пыталась казаться куда лучше!» - втихомолку ликовали окрестные жители, которые нередко обращались к Софии по весьма неприглядным поводам, а теперь строили постные мины и упоенно перешептывались. - Но факты... – майор смущенно запнулся и, чтобы спрятать стеснение, сделал вид, будто чрезвычайно занят складыванием своего клетчатого платка. Госпожа Чернова заставила себя говорить спокойно, хотя внутренне кипела от возмущения. - Господин Шоров, я понимаю ваши сомнения, однако не хочу брать на себя то, чего не совершала. Потому верите вы в это или нет, но я по-прежнему настаиваю, что в ту ночь преспокойно спала в собственной постели – разумеется, в полном одиночестве! Сосед явственно залился краской, хотя казалось невозможным, что его задубевшее за годы в пустыне лицо может стать еще багровее, и принялся бормотать какие-то смущенные извинения, а потом спешно прощаться. София с тоской посмотрела им вслед. Ее гнев схлынул, оставив после себя какую-то тягостную усталость, почти обреченность. Мысли вяло текли в голове, всякое удовольствие от прекрасного дня и возни в саду было необратимо потеряно.
Marusia: Luide Госпожа Шорова на картинке значительнее веселее и доброжелательней, чем в жизни. А майор хорош! Чернов-парк очень понравился Строгий древний дом и очень милый, слегка легкомысленный приусадебный участок с садом. Luide пишет: София с тоской посмотрела им вслед. Ох уж это воспитание и оскорбленная гордость. Нет, чтобы порасспросить госпожу Шорову: а что именно она видела, узнать какие-то детали, странности. Попробовать поймать госпожу Шорову на несоответствиях или, наоборот, задуматься о том, что госпожа Шорова действительно могла что-то или кого-то видеть, и этот кто-то она (София) и есть. Luide пишет: втихомолку ликовали окрестные жители, которые нередко обращались к Софии по весьма неприглядным поводам, а теперь строили постные мины и упоенно перешептывались. Настоящие городские обыватели, и никуда от этого не денешься. Беседовать о случившемся в библиотеке и всех последующих событиях с этой парой она находила невозможным и нелепым. Лучше: Беседовать с этой парой о случившемся в библиотеке и всех последующих событиях она находила невозможным и нелепым. В первом варианте создается впечатление, что все последующие события случились с этой парой. - Это вы должны нас извинить за внезапное вторжение, – тут же отмел ее оправдания майор, оттирая лицо платком. Luide пишет: Но визитеры снова отказались, сославшись на нежелание обременять ее и необыкновенно теплый денек. Может, "в" вместо "и"?
Luide: Marusia пишет: Нет, чтобы порасспросить госпожу Шорову: а что именно она видела, узнать какие-то детали, странности. Толка бы эта беседа все равно не принесла, а с госпожой Шоровой уже обещал поговорить Рельский Marusia пишет: Настоящие городские обыватели Да уж. Вот как раз с таким очень сложно что-то поделать За тапки спасибо Только в последнем случае там именно "и" по смыслу.
ДюймОлечка: Luide пишет: Чернов-парк: Приличный дом и такой цветник большой, но красивый :) Теперь Софии придется совсем туго, если даже ее друзья ей не верят. А что г-жа Шорова так и не произнесла ни слова? А вообще напряжение нарастает, такое ощущение круг замкнулся и что-то будет
полная версия страницы