Форум » Авторы Клуба » "Русские каникулы"(новое 21.08.2007).Бэла. Лав стори. » Ответить
"Русские каникулы"(новое 21.08.2007).Бэла. Лав стори.
Бэла: Пока валялась в постели, написалась одна штука. Если развлечет наше общество, то и слава богу. . Я не писатель, так шалю понемногу. ________________________________________________________________________________________________ Название: Русские каникулы. Автор: Бэла Жанр: любовная история Размер: небольшой роман
Бэла: Да что же это такое! "Не плачьте, сердце раня, смахните слезы с глаз!" *шепотом* дальше - еще хужее!
Lizzy: Бэла, я заплакать-то не заплакала, но комок в горле не походит! Эх... Эти их взаиные непонятки, недоговорки... Грустно, грустно... Бэла пишет: дальше - еще хужее! Пойду платочки бумажные приготовлю... Спасибо большое!
Цапля: Упс! вот те раз! И что же это она? И куда уже хужее? Это Генри со своим русским языком виноват, да?
Бэла: Карроче! Неделю бьюсь, только все хуже получается (видимо на нервной почве плоховато пишется). На мой взгляд все написанное - полный бред (кроме шуток), но чем богаты. Жду критики, потом поправлю ___________________________________________________________________ Алиса, почувствовав холод, исходивший от него, поднялась с дивана и, обхватив руками плечи, которые вдруг замерзли, отошла к окну. «Только не ошибись. Он не должен понять, как ты хочешь быть с ним, и почувствовать себя обязанным». Она повернулась к нему и улыбнулась по возможности легкомысленно: - Это значит, что нам с тобой было хорошо. Здесь и сейчас. Но это вовсе не означает, что нам будет хорошо там завтра. Зачем все портить? Мы будем вспоминать эти дни как самые замечательные и прекрасные в жизни. Не нужно все усложнять. - Я не усложняю. Просто я не могу понять, как ты можешь так легко к этому относиться. - Генри, - мягко заговорила Алиса. - Ты вчера назвал одной из причин, что вы расстались с Кэрол, ту, что вы были слишком поспешны и после нескольких свиданий уже решили быть вместе, совершив ужасную ошибку. А сейчас разве не то же самое? Генри вздернул подбородок и заявил: - Мы, кажется, не говорим сейчас о браке. Мы говорим о том, что должны быть вместе. Нас тянет друг к другу. И ты сама вчера сказала, что мы понимаем друг друга с полуслова. – Он глянул исподлобья на замолчавшую Алису. – Я уверен, что ты должна ехать со мной. - А меня ты не хочешь спросить? – тихо уточнила девушка, чувствуя, как ранят ее его слова, вернее, тон, уверенный, отстраненный, тон распорядителя и хозяина положения. - О чем? Твои слезы и огорчение сказали сами за себя! Как ты не понимаешь, что мы не должны пройти мимо нашего влечения? - А если это кончится через месяц? - Зачем загадывать наперед? Да пусть даже и месяц! Но этот месяц мы будем вместе. Я сделаю тебя счастливой, я буду стараться. - Ты так уверен, что у тебя получится? Ты знаешь, что мне нужно для счастья? - Я думаю, что знаю. И ты никак не объяснила свое нежелание сделать так, как я прошу. - Я могу объяснить, хотя это и так понятно. Даже растение, когда его пересаживаешь из одного горшочка в другой, долго болеет. А я не растение. Я человек. И вдруг ты предлагаешь мне после недельного знакомства бросить все и куда-то ехать. - Что значит – куда-то? Ты едешь со мной. Ты будешь жить со мной. Кажется, здесь все ясно и просто и абсолютно не требует объяснений. Алиса, сузив глаза, спросила: - А, может, это ты мне все-таки объяснишь, ну откуда такое рвение увезти меня за семь морей? Нет, подожди, - перебила она Генри, который попытался что-то сказать, - Мне просто интересно, кем я буду там, в этой твоей лондонской жизни? И чего есть такого там, чтобы я бросила свою жизнь здесь? У меня здесь семья, работа, все родное, близкое. - Мне казалось это очевидным, разве нет? Я хочу, чтобы ты была со мной рядом, потому что нам вдвоем так здорово и замечательно. У меня, по крайней мере, такого не было, может быть, никогда и ни с кем. Алиса опять повернулась к окну, потирая руками плечи. Генри подошел к ней сзади и решительно привлек к себе: - Ты не должна сопротивляться моему решению, слышишь? – выдохнул он, дотрагиваясь губами до ее волос. Она высвободилась из его рук и, повернувшись, с вызовом заявила: - Знаешь что? Я даже рада, что мы с тобой поговорили. И если у меня были какие-то сомнения на наш счет, то теперь я твердо знаю, как поступить. - И каков будет твой приговор? – Генри улыбнулся в ожидании благоприятных слов. Алиса вздохнула, набираясь храбрости, и начала: - Твои слова, а еще более - твой тон меня убедили: я с тобой никуда не поеду. Да, мы были счастливы в эти несколько дней. Но это были праздники. Каникулы. А для будней мы не годимся друг для друга. Я оказывается, тебя совсем не знаю. Так что давай не будем омрачать эти оставшиеся деньки. Пусть нам будет так же хорошо, и к этому разговору мы больше не будем возвращаться! Так будет лучше для нас обоих. Улыбка слиняла с лица Генри, а брови съехались к переносице: - Ты ведь понимаешь, что несправедлива сейчас, - тихим напряженным голосом произнес он. Алиса вздернула подбородок: - Я сейчас - права! Мне вполне понятно твое желание привезти с собой из заморского путешествия девицу, с которой так приятно проводить время! Как удобно было бы: днем ты решаешь проблемы в своем бизнесе, а ночью – расслабляешься в объятиях любовницы! Не об этом ли говорил Викентьев?! – Алису уже несло куда-то, и остановиться она была не в силах. - Замолчи! - Ты просто боишься признаться себе и мне, насколько я, черт возьми, права! А когда кончится это наше влечение, когда ты от меня устанешь, когда я тебе надоем, мне что прикажешь сделать: спустить свою жизнь в унитаз?! - Ты сошла с ума! Как ты можешь так говорить со мной! - Ах, тебе не нравится?! Ты видишь, мы не в состоянии договориться ни о чем, чтобы не начать орать друг на друга. Нам хорошо в постели, а помимо нее – что?! Мы знакомы неделю, я не знаю ничего о тебе, а ты – обо мне. Ты меня совершенно не слышишь! Иди ты к черту совсем! Генри даже дернулся как от удара от ее несправедливых слов. А она стояла, сжав кулачки, прямо-таки испепеляя его взглядом. Неизвестно, до чего они бы договорились, а, может, в конце концов, снова бы разобрались и помирились, но в этот момент в двери повернулся ключ: это вернулся Дима за забытой папкой с бумагами. Алиса с перекошенным лицом промчалась мимо брата в прихожую и, схватив сумочку, вылетела из квартиры, грохнув за собой дверью. Дима ошарашено проводил ее взглядом, потом повернулся к Генри и спросил: - Я не понял! Вы чего здесь опять? Генри, сжав зубы, только помотал головой. Дима, тряхнув головой, решительно заявил: - Так, собирайся, едем. Я не хочу, чтобы ты оставался здесь один, тем более что тебе надо уладить вопросы с билетами и отъездом. Да и насчет сувениров хорошо бы побеспокоиться. Эй, ты слышишь? Что, так все серьезно? – вглядываясь с тревогой в хмурое лицо приятеля, посочувствовал он. - Я не хочу об этом говорить, - жестко прервал его Генри. Дима поднял руки: - Все! Обещаю, что не буду тебя доставать, пока ты сам не расколешься. И они вместе вышли из квартиры. Ватная тишина вновь вернулась и с удобством разместилась во всех уголках опустевшего дома. ****************** - Уважаемые пассажиры! – задушевно произнесла радиодевушка. - Объявляется регистрация и посадка в самолет, вылетающий рейсом… Генри посмотрел на Диму, который сидел рядышком с ним, и улыбнулся одними губами: - Ну что, кажется мне пора? Дима оживленно стукнул по подлокотникам и резво подскочил: - Пожалуй, пора! Быстро как-то все закончилось, - посетовал он, шагая рядом с Генри к объявленному выходу. Они остановились недалеко от стойки диспетчера в ожидании, когда на табло загорится номер лондонского рейса. Генри отвечал на Димины ничего не значащие вопросы, а сам все посматривал вокруг, словно искал кого-то. - Я ей сообщил, во сколько ты улетаешь,- безразличным тоном сказал Дима, не глядя на друга. На лицо Генри набежала легкая тень, оглядываться на толпу он перестал. После той отвратительной ссоры прошло три дня, во время которых они с Алисой не виделись. Она целыми днями пропадала на работе, а по вечерам ехала или к родителям, или за город к бабушке. Ночевала же в студии. И, чтобы прийти в себя, мыла, чистила, приводила в порядок свое убежище. Дима заходил к ней, но она не захотела ничего объяснить. А Генри тоже хранил гордое молчание. В тот день Алиса уехала и долго гнала машину по объездной кольцевой дороге, снова и снова вспоминая их ссору. Причем, когда она вернулась в город, всю оставшуюся дорогу до дома она кляла себя последними словами за то, что так жестоко и отвратительно поступила с Генри. Но назад пути уже не было, и чтобы не раздражать своим видом оскорбленного молодого человека, она решила вовсе не появляться на Воскресенской. Когда, спустя пару часов после их разговора, она осторожно зашла в квартиру, там, к счастью, никого не было, и она, побросав в сумку кое-какие свои вещи, косметику, фен, стремглав убежала из дома, чтобы не нарваться на Генри и Диму, которые где-то отсутствовали. Уже в студии, свалившись на диван, она снова стала прокручивать ссору в голове и даже глаза прикрыла от стыда за себя, за свою неоправданную истерику. А Генри в это же время сидел в компании Димы и его коллег в пабе и потягивал пиво. В его голове шла все та же прокрутка ссоры, причем гнев, которым он был прямо-таки переполнен сразу после несправедливых слов Алисы, постепенно сменялся недоумением: как, когда они смогли так все испортить? Почему разговор, после которого они должны были надолго, если не навсегда соединить свои судьбы в единое целое, вдруг обернулся совершенно непредсказуемой стороной, после чего даже просто хорошие и добрые отношения между ними стали невозможны? Он все пытался понять, в какой момент он потерял контроль, когда ситуация пустилась вскачь с такой крутой горы и по таким страшным буеракам, что у него до сих пор перехватывало дыхание. Самолет в Лондон вылетал назавтра, а следующий рейс был через два дня. Генри, цепляясь за последнюю возможность разрулить ситуацию, решил лететь более поздним рейсом. Но сейчас, стоя в аэропорту, он с горечью понимал, что все было напрасно. С Алисой он так и не поговорил, и боль утраты все сильнее терзала сердце. Сейчас он уже жалел, что встретил здесь эту девушку, понимая, что не сможет с легкостью забыть ее. А второй удар судьбы за столь короткий срок был весьма чувствителен. - Ну что же, пора прощаться! Спасибо тебе за приют, я очень рад, что приехал сюда, правда, - и Генри протянул Диме руку для прощального рукопожатия, стараясь, чтобы улыбка его была как можно более искренней. В конце концов, Дима совершенно не виноват, что у них с его сестрой так несчастливо все сложилось. - Ну, о чем речь, Генри, я всегда рад видеть тебя. Телефоны мои у тебя есть, твои у меня. Так что, когда я решу прилететь в Лондон, сразу звякну! – кажется, Дима тоже упражнялся в лицедействе, уж слишком широкой и радостной была его прощальная улыбка. Генри подхватил свои вещи и развернулся, чтобы идти к стойке диспетчера, над которой уже горели цифры его рейса, но вдруг краем глаза он уловил какое-то движение и начал уже разворачиваться в эту сторону, скорее машинально, чем надеясь на невозможное. И тут, как смерч, на него налетела Алиса и резко остановилась в полуметре от него, не решаясь приблизиться и глядя полными отчаяния глазами. Генри очень медленно опустил кофр на пол и настороженно уставился на девушку, ожидая, что будет дальше. - Генри, я…Вот! – она протянула ему тубус. Он принял его и недоуменно посмотрел на Алису. - Это тебе. Я как-то нарисовала…тебя. Я хочу, чтобы у тебя был мой рисунок. Не беспокойся, там все документы на вывоз оформлены, мне помогли знакомые в Союзе художников, - она говорила быстро, сбивчиво, торопясь, словно боясь не успеть. – Я…ты меня прости, я все испортила. Я говорила все не то и не так. Я тебя обидела. Но я... я не могу, чтобы ты уехал и п-плохо…плохо обо мне думал. То, что я говорила, - она судорожно сглотнула, - это все такая чушь и ерунда. И еще. Ты был прав, сто раз прав. Мне плохо без тебя. А с тобой хорошо. Я… - она не договорила, потому что Генри схватил ее и прижал к себе, едва не задушив, а она уже смеялась и плакала одновременно, и вытирала мокрые щеки, и смотрела на него во все глаза сквозь слезы. - Дьявол! Мы с тобой опять потеряли кучу времени! - Ты снова про время? - Ты едва не свела меня в могилу, я столько передумал за эти три дня. - Прости меня, тысячу раз прости, за мою глупость. Я, наверное, просто испугалась. - Чего? - Себя. Тебя. Слишком все быстро, стремительно, неожиданно. Они стояли, прижавшись друг к другу и ничего не слыша и не видя вокруг себя. Дима, в конце концов, покашляв, привлек к себе внимание и сказал: - Ребята, кажется, кто-то сейчас опоздает на самолет… Алиса встрепенулась и, вытирая мокрые глаза, заторопилась: - Да-да! Конечно! Генри, тебе нужно идти. Ты иди! Со мной все будет в порядке. Это я опять что-то расклеилась! Ты не думай, я ни о чем не жалею. У нас с тобой все было замечательно, превосходно, феерично! Я без тебя… Нет, нет, ты не слушай меня пожалуйста! Что-то сегодня со мной творится, не понимаю! - Алиса! Я хотел сказать тебе… - Стой! Не говори ничего, - она закрыла ему ладошкой рот. – Давай так оставим все, в этой точке, на этой ноте. Черт, что-то меня в пафос тянет сегодня. Все, прощай, прощай, иди! – она отступила назад и улыбнулась. – Все будет хорошо! - Я позвоню тебе, слышишь? - Я буду ждать! Генри подхватил свой кофр и сделал несколько шагов назад, но вновь рванулся к ней и прижал к себе девушку, не в силах ее отпустить. В конце концов, он разжал руки и опять отступил назад, потом поднял вещи, которые уронил, когда обнимал ее, и, не оглядываясь, ушел, лавируя в толпе к выходу с отметкой на табло «Бизнес-класс». Уже подав документы, он обернулся, но ни Алисы, ни Димы не увидел. Они исчезли, растворились в толпе.
полная версия страницы