Форум » Авторы Клуба » Жизнь в формате штрих-кода - 2 » Ответить
Жизнь в формате штрих-кода - 2
Бэла: Название отражает, что некто вовсе не ленится 1. Жизнь в формате штрих-кода 2. Автор - Бэла 3. Размер - как пойдет. 4. Тема - о нашем о девичьем и вечном Готовые главы на сайте - http://apropospage.ru/zabava/sof4/sof4_1.html
Бэла: Небольшое последствие лунатизма спящего Муза. __________________________________________________ Фил развалился в самом центре стильного светло-бежевого ковра и даже ухом не повел на сообщение Платона, только толстый пушистый хвост взметнулся и бухнулся опять, словно кот помаячил прощальным вежливым жестом вслед своему хозяину. ****************** Она проснулась как от толчка и в первый момент не поняла, где находится. Через приоткрытую балконную дверь долетал мерный шум города, веточки сакуры на занавесках все так же легонько подрагивали, и она наконец-то вспомнила: Платон! Маша прислушалась: в квартире стояла тишина. «Еще не вернулся». Смесь противоречивых чувств – облегчения и недовольства – вспенилась в животе, и она полежала, глядя в потолок, пытаясь переварить этот коктейль. Телефон на столике закряхтел и выдал порцию призывных трелей. Маша вздрогнула, дотянулась до трубки и нажала на отзыв. - Маша? - Да, - голос еще не проснулся, и «да» прозвучало, будто хрип неисправного водопроводного крана. - Платон. Как дела? - Да никак. – Эта реплика показалась ей невежливой, и она пояснила. - Я спала. - О, я тебя разбудил? Ну, прости. - Нет, не разбудил… - Хорошо. Я позвонил сказать, что задержусь, чтобы ты не переживала. - Я не переживаю. И вы… ты не обязан передо мной отчитываться… – Да уж, кажется, это получилось еще более невежливо. Она снова попыталась поправить дело. – Я хочу сказать, можно было и не звонить. Платон помолчал, потом буркнул: - Ладно, извини. Пока. - Пока. В трубке вовсю пиликали гудки отбоя, а Маша все слушала и слушала. Сердце постепенно замедляло свое бешеное трепыхание: вот что значит спросонья подскакивать к телефону! Ну, конечно, да, это из-за телефона, из-за того, что она резко поднялась, не проснувшись, а вовсе не из-за… не из-за того, что позвонил Он. Увещевания не помогали. Она поморщилась от недовольства собой и, затолкав трубку в карман брюк, поплелась вниз к единственному живому существу в огромном доме. Фил сменил ковер на кресло и принял немыслимую позу, выставив к небу свое нежно-белое пузо и задрав за голову лапы. Он приоткрыл глаз на вошедшую Машу и лениво муркнул басом. Видимо, в переводе с кошачьего это означало: «Пришла?» - Пришла, Фил, – со вздохом подтвердила Маша. – Ты уж извини, но я здесь немного поживу. Твой хозяин так решил. Он вообще все решает сам, ну, ты же знаешь, какой он. Нас он не очень-то спрашивает. Кот, открыв уже оба желтых глаза, внимательно слушал ее и не спешил ни соглашаться, ни протестовать. Маша пожала плечами и отправилась на прогулку по чертогам Платона. Фил нехотя поднялся и, мягко спрыгнув со своего королевского ложа, побрел за ней, все так же внимательно наблюдая за ее передвижениями. Как это у него получалось, Маша не понимала, но чувствовала, что он поглядывает на нее свысока. Спустя некоторое время она добралась до библиотеки и зависла возле полок с книгами надолго. Причем так надолго, что когда она оторвалась от раритетного, с ятями, «Трехсотлетия дома Романовых», день за окном собрался отправиться на боковую, чтобы уступить место уже выглядывающей из-за горизонта круглолицей румяной луне. Маша затолкала книгу на место и вернулась в гостиную. Платон все еще отсутствовал Опять неприятное чувство неловкости зашевелилось под ложечкой. Он, скорее всего, снова злится на нее. Наверное, она слишком сурово обошлась с ним, не нужно было так обрывать аттракцион искренней и душевной заботы о ее спокойствии. Маша сердито нажала на кнопку дистанционки, и телевизор радостно замурлыкал: «Котэкс» помнит о вас!» «Котекс»-то может и помнит, а вот Платон явно забыл», незамедлительно просвистело в голове. Фил материализовался у ее правой ноги и стал усиленно тереться лобастой головой, едва не сбивая с ног. Маша опустилась на корточки и почесала котяру за ухом, задев, видимо, потайную волшебную кнопку, от включения которой Фил заурчал утробным басом и с удвоенной силой стал натирать ее ногу. - Вот видишь, что с людьми делают черепно-мозговые травмы? Во-первых… ну, во-первых, люди начинают разговаривать с котами. Хотя с кем же тут еще и поговорить, как не с тобой? Во-вторых, - Маша вздохнула и призналась. – А во-вторых, люди неожиданно впадают в какое-то идиотическое состояние, начинают рефлексировать, раздумывать над каждым словом, действием и вздохом. Вздрагивают от каждого звонка, пыхтят в трубку и трясутся в лихорадочном ознобе. И в-третьих, эти травмированные люди за каким-то чертом волокутся за озабоченными вопросами гражданской обороны личностями и сидят у подножия этих самых личностей, преданно глядя им в рот! Ну? Можешь ты представить нечто подобное? – Фил сосредоточенно толкался лобастой головой в Машину руку и не собирался, похоже, поддерживать разговор. Маша фыркнула: – Эх, ты! Весь в своего драгоценного хозяина. Никогда не поймешь, чего у тебя на уме. Телевизор радостно надрывался уже по поводу желто-полосатых людей, озабоченных одним – бесконечным трепом по телефону. Маша скривилась и поднялась с корточек. И тут же на развороте практически уткнулась лбом в трикотажный живот Платона, который, как и недавно Фил, материализовался едва ли не из воздуха в собственной гостиной. Платон от неожиданности охнул, а Машу бросило в жар. Краска немедленно разлилась по ее щекам, причем в количестве, которого хватило бы для покраски пары-тройки стен, да еще и в два слоя. - Я… Простите. - Прощаю. Я гляжу, у вас тут полная любовь и прочая морковь? – хмыкнул он, оглядев жмурящегося от удовольствия Фила и пламенеющие щеки Маши. - Ну… да. Мы тут некоторым образом… подружились. - Вижу. Хотя по телефону мне показалось, что… что ты не очень-то довольна. - Нет! Все замечательно! – Пожалуй, она слишком заспешила загладить все свои прежние промахи. Платон с удивлением наблюдал за ней, потом предложил: - Ну, тогда пошли. - К-куда? - Развлекать тебя стану, – пояснил он в ответ. – Не все же Филу отдуваться. Маша с опаской двинулась за ним следом. Они опять поднялись по лестнице, там Платон открыл еще одну дверь и показал очередную лестницу, спрятанную за этой дверью. - А там что? - Там? Крыша. Пойдем. Они выбрались на крышу, которая была превращена в небольшой уголок для отдыха. Под зонтиком там стояли три плетеных стула с круглым, плетеным же столом. По краям у затянутых зеленой металлической сеткой ограждений разместились небольшие кадки и длинные ящики с цветами. У самого края крыши, где не было зеленой сетки, стояли два шезлонга, и здесь открывался потрясающий вид на вечереющий город, где уже повсеместно, насколько хватало глаз, загорались разноцветные фонари. С одного бока мелкоячеистая решетчатая ограда отделяла эту часть крыши от соседнего участка, точно такого же, пустующего сейчас, в этот теплый весенний вечер. - Вот. – Платон неловко повел рукой. – Здесь можно гулять, дышать и вообще. Чай пить, например. Ну или еще чего. - Здо-орово, - только и смогла выговорить Маша. От простора, огней, далеких гор, теряющихся в наползающих сумерках, у нее даже дух захватило. Небо, распростершееся над нею, било все мыслимые рекорды по количеству синих оттенков: от нежно-голубого на западе, куда укатился горячий колобок солнца до густого, почти черного на востоке - Погоди, я сейчас, - Платон исчез в проеме двери, ведущей вниз, а Маша подошла к самому краю, где стояли шезлонги. Она и думать забыла о какой-то там неловкости, скованности. Волна чистого удовольствия от созерцания открывшегося перед ней грандиозного вида смыла всю шелуху тревог нынешнего дня и вечера. Она словно летела над городом, одна во всем мире, и вздрогнула от прозвучавшего за спиной голоса вернувшегося Платона. - Ну что, понравилось? Она закивала головой, не оборачиваясь, а он аккуратно придержал ее за плечи: - Тихо, не улети только. Я знаю, как здесь крышу сносит от восторга. Маша с готовностью подалась к нему, не испытывая никакой неловкости и вообще позабыв, что с ней рядом человек, которого она так боялась еще несколько минут назад, который действовал на нее столь странным образом, что с ним она вдруг превращалась в девчонку, неловкую и нелепую, как ей казалось. Сейчас все это настолько было далеко от нее, и она просто стояла, просто смотрела, просто дышала. Они простояли так еще некоторое время. Сколько именно – Маша ни за что бы не ответила. Потом Платон негромко сказал у самого ее уха: - А я вина принес. Будешь? - Еще бы, - тоже негромко ответила она, находясь все еще под впечатлением. Он отпустил ее плечи, и она вдруг тут же немедленно замерзла и обхватила себя руками. - Ты садись в шезлонг, - Платон уже подходил к ней с пледом, уже усаживал ее, укрывал, поправлял и укутывал. «Бог ты мой, ну каким же он может быть хорошим!» мысленно застонала она. «Держись, Маша, крейсер идет на абордаж!» Платон протянул ей фужер с вином и заметил: - Вино легкое, так что тебе будет даже полезно для общего укрепления. Потом он опустился на рядом стоящий шезлонг, и они замолчали надолго. Молчание это было вовсе никаким не тревожным, а напротив приятным, расслабляющим, домашним. - Так бы сто лет сидеть, - вдруг невольно вырвалось у нее, и Платон в ответ усмехнулся: - Странно, я тоже об этом сейчас подумал. Она перевела на него глаза и столкнулась с его взглядом, от которого целая куча мурашек всех размеров помчалась по уже проторенным ими дорожкам на руках, плечах и в животе. Он смотрел на нее. Улыбка просвечивала легким, еле уловимым намеком, посверкивала искорками в зрачках и уголках глаз, прячась там внутри и не выливаясь наружу.
Бэла: Tatiana какие обиды, когда КОТ! Герои погрязли в сумбуре неловкостей. Мне так кажется...
novichok: Бэла Гип-гип-УРА!! Смотрю - светится темка - дай думаю зайду, вступлю ва общий хор ожидающих, а тут... Огромное гран мерси за продолжение!! Котяра - просто класс!! Люблю я таких - чтобы наглые, ленивые, смотрящие свысока. А Платон - да, прет на всех парах. У Маши шансы нулевые
Бэла: novichok пишет: А Платон - да, прет на всех парах. *задумчиво* Мож у него слух хороший? Почуял перспективы? *ошарашено* Кажется, я написала не одного кота, а ДВУХ-хххххх
novichok: Бэла пишет: Кажется, я написала не одного кота, а ДВУХ-хххххх Ну, домашний питомец всегда похож на хозяина.. *застенчиво* А мне нравится Большой КОТ
Бэла: novichok то есть у читателей тож шансы нулевые?
Tatiana: Бэла пишет: Кажется, я написала не одного кота, а ДВУХ-хххххх *философски* Мужчины - оне вообще по природе своей таковы.
novichok: Бэла пишет: то есть у читателей тож шансы нулевые? Бэлочка, ну вот скажи мне - а когда при тАких твоих, да и других наших афторов, героях у нас, слабых девушках, был шанс? Tatiana пишет: Мужчины - оне вообще по природе своей таковы.
Бэла: novichok да уж, при таких герроях у слабых девушков шансов - ноль целых хм десятых
chandni: Бэла Как же здорово! Какие они хорошие, оба, нет, все трое.
Marusia: А Платоша-то каков Завлёк травмированную дэвушку на крышу, от которой у той крышу-то и снесло Фил - вне конкуренции Бэла пишет: Он смотрел на нее. Улыбка просвечивала легким, еле уловимым намеком, посверкивала искорками в зрачках и уголках глаз, прячась там внутри и не выливаясь наружу.
Бэла: apropos Цапля chandni Marusia Леона спасибо, дамы за долготерпение в первую очередь! И еще в первую очередь за добрые слова, которые, как известно, и кошке приятны. Да и коту. Тоже. Муз помахал ручкой из своей летаргии, но герои зашебуршились вовсю и вряд ли дадут ему опять впасть в спячку (но говорить "Гоп" погожу...) Да, кстати если надо, можно уже и официальное название присвоить темке: "Жизнь в формате штрих-кода". Ну это на усмотрение "Администраторской" (ух, обожаю это слово )
Inn: О, и я тоже про котов прочла :-)! Спасибо автору! И как обычно: "А дальше?.." ;-)
Axel: Бэла Спасибо за продолжение. И кот , и крыша, и Платон, конечно, выше всяких похвал.
Бэла: *вздыхая* Эххх, раз пошла такая пъянка... Но огурец точно последний!!!! _________________________________________ Крыша слегка покачивалась, бледные звезды над головой постепенно наливались своей самой спелой яркостью. Луна уже осыпала с пухлых щек румяна и, обретя обычную бледность, воцарилась между сияющими шляпками прибитых к темному небосводу серебряных гвоздей. Маше даже казалось, что она слышит тихий плеск волн, такой же как в здоровенной ракушке из детства, которую они наперебой с Лизой прижимали к уху и слушали, замирая от восторга и волшебства, слабый шум далекого безмятежного моря. Серебряные гвозди над ее головой, утомившись стоять на одном месте, пустились в неспешный завораживающий танец. Луна спустилась ниже, совсем близко к ней, посмотрела внимательно и сказала негромким и неожиданно низким для дамы голосом: - Маш, да ты спишь совсем. Ма-ша. Хоп! Луна стремительно взлетела вверх, серебряные гвозди, бросив вальсировать, замерли на своих законных местах, а прямо перед ней оказалось лицо Платона. Глаза его в темноте казались почти черными, и Маша, постепенно приходя в себя, глубоко вздохнула. - Пойдем-ка в постель. «Уау!» заверещала тревожная сирена в голове. Маша судорожно стала сгребать с себя плед, одновременно пытаясь выкарабкаться из шезлонга. Платон поднялся с корточек и исподлобья наблюдал за ее трепыханиями. Ей наконец удалось подняться, и она попятилась от него, мотая головой: - Нет! Не надо! Я… - Стоп! – Платон придержал ее за локоть, а она все старалась, правда уже не так судорожно, высвободиться из его теплой ладони. – Ты чего? Ты… Тут до него, видимо, дошла причина ее такой нервозности, и он, нахмурясь выпустил ее локоть, и Маша едва не села обратно в шезлонг, чудом удержавшись на ногах. - Кажется, я обещал, что не стану покушаться на твою девичью честь, - холодно заявил он и, повернувшись, направился к выходу с крыши, бросив через плечо. – Спокойной ночи. Она послушала его удаляющиеся шаги вниз по лестнице, потом опустилась на край шезлонга и потерла дрожащими пальцами лоб. «О, господи. Что это было? Что за приступ девичьего целомудрия? Что ты опять ведешь себя как полная идиотка? А нечего…!!!» Что это за «нечего», она не знала, понимала только одно: она все время воспринимает его слова как-то превратно, придавая им смысл, которого там и в помине нет, а он, наверняка, уже составил мнение о ней как об озабоченной невротичке и вовсю, видимо, сейчас крутит у виска при воспоминании о ее дерганьях при обычном предложении идти спать. Да с чего это ты решила, что он хочет затащить тебя в постель? Вообще что ли идиотка? Да где он сказал-то тебе об этом? Он весь вечер заботился о тебе, поил вином, рассказывал какие-то забавные истории, ни разу не дал понять, что готов тут же немедленно тобой овладеть! Просто институтка какая-то на прогулке. Сердце опять колотилось, как осина на ветру. И там внутри глубоко сидела иголка, наливаясь красным, раскаляясь и причиняя сладкую тянущую боль. Утро пришло в хмуром настроении и сыром халате, бесцеремонно влезло через занавеси в ее комнату и с раздражением стало прохаживаться по комнате, всем своим видом говоря: хватит уже валяться; кто рано встает; бока пролежишь; ранней пташке…, - и прочие необязательные и нудные банальности. Маша перекатилась на другой бок, пытаясь замаскироваться под цвет наволочки и оттянуть общение с вторгнувшимся утром. Поскольку наволочка была усыпана нежными незабудками, маскироваться оказалось проблематично. Сон немедленно сдуло, как только в голове всплыла малоприятная мизансцена под занавес вчерашнего вечера, так чудесно начавшегося и так бесславно окончившегося. Маша сползла с постели, выудила из сумки предусмотрительно прихваченный накануне халат цыплячьей расцветки и отправилась в ванную. Горячая вода, бодрящий мятный аромат зубной пасты окончательно развеяли последние следы сна. Взгляд ее упал на висящие в уголке часы, и она недовольно хмыкнула: на экране красовалось 7.15. Стала понятна такая тишина за окнами. Да и в доме. Платон, наверняка, еще видит самые приятные и крепкие утренние сны. Если только… Если только они не окрашены страхом находиться в одном доме с ненормальной истеричной барышней, пугающейся до потери сознания не только собственной тени, но и мужчин в радиусе метра от себя. Маша поморщилась от воспоминания о своем глупейшем поведении. Воображение услужливо подсунуло моментальную фотографию жертвы домогательства крейсера «Варяг»: глаза выпучены, волосы взъерошены, плед развевается в руках, как знамя. От таких видений ее разобрал смех, с который она попыталась безуспешно победить и одновременно вприпрыжку понеслась вниз по лестнице. Порыв загладить свою вину немедля погнал ее на кухню готовить завтрак рассерженному броненосцу. Утро уныло посмотрело ей вслед, запахнулось в свой серый халат и просочилось через окно обратно к хлябям небесным, которые набухали всю ночь и только теперь разверзлись.
Inn: Бэла, спасибо за "последний огурец" :-)! Сейчас вообще-то сезон огурцов, значит можно надеяться "на урожай";-)...
chandni: Бэла Как же здорово ты пишешь!!! Эх, не успела вчитаться, а кусочек-то тю-тю, кончился Очень жду продолжения
novichok: Бэла Ты с названием не только Tatianу испугала - сама минуту уставилась на монитор с осознанием своей полной тормознутости - не заметить твой роман!! Не знаю как насчет "последнего огурца", но на столе еще всегда много чего можно найти Что же это Маша опять холодный душ включила, теперь приходится завтрак готовить - извинятся Бэла пишет: халат цыплячьей расцветки *включая фантазию художника* А это какой цвет-то? Если живого цыпленка, значит желтый? А если не совсем живого да еще и государственного - синий с фиолетовым отливом?
novichok: Бэла пишет: Одно оправдание: спросонья дева была, спишем на это. так если бы это был первый раз - уже и сложно сосчитать какой по счету Это хорошо, что крейсер- Платон не сворачивает с намеченного пути , более слабонервный не выдержал бы
мариета: Бэла есть Бэла !!! Она никогда про своих читателей не забудет, и сразу по два кусочка дает! Не как тут некоторых.... Какой проницательный мужчина этот Платон! Все замечает, все понимает! Где вы таких находите?
полная версия страницы